Первый шаг

© Евгений Ходаницкий, 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Анхор приложил козырьком ладонь ко лбу и, щурясь, посмотрел на линию горизонта. Погода в последние дни стояла жаркая, на небе не было ни облачка. Горизонт таял и причудливо извивался в горячем мареве, и корчился в легких порывах едва ощутимого ветерка.

Мужчина обернулся и посмотрел на молодого человека, работающего на огороде. Тот был со всем тщанием замотан широкими длинными полосками ткани, что скрывали тело, покрытое тугими неестественными буграми шрамов. Кожа его была похожа на древесную кору, от чего он больше походил на нелюдя, чем на человека. И, чтобы не смущать людей своим видом, вне дома он ходил замотанным почти все время.

Сделав передышку, молодой человек оперся на лопату, выпрямился и, будто почуяв взгляд, повернул голову в сторону приемного отца.

– Устал? – спросил его Анхор. Сын замер, словно прислушиваясь к себе, и неуверенно кивнул. – Идем в дом. Отвар остыл. Сейчас из подпола достану.

– Я сам, отец.

Голос юноши, как бы он там ни выглядел, звучал немного хрипловато, но приятно для слуха.

– Как скажешь. – Улыбнулся ветеран и направился в их неказистое жилище вслед за сыном, а в его памяти мелькали картины прошлого.

В тот год дожди шли лишь немного чаще нынешних. И жара стояла такая же, временами вызывая тревогу, что по холмам, выжигая сухостой, прокатится стихийный пожар. А его жизнь отставного вояки, казалось, застыла, погрузившись в глухое и беспросветное отчаяние. Тогда-то в ней и возник тот, из-за кого все переменилось практически само собой.

В тот давний день, ранним утром, Анхор собрал нехитрую снедь из пары сухарей и сушеной тыковки с колодезной водой. Все это он собирался, в очередной раз, оставить у маленького придорожного храма как подношение Исе у его маленького алтаря. В последнее время это был завтрак, а иногда и обед отставного вояки. Но он, прежде не чтивший ни богов, ни асуров, довольно часто изымал большую часть пищи из своего и так скудного рациона, чтобы сделать дар богу и напомнить об ушедшем родном человеке. Он не искал милости бога, просто однажды решил, что будет поступать так, и свое слово держал.

Храм, а вернее придорожное святилище, выполняющее его функции, как и положено, был установлен на перекрестке дорог. Сложенный у корней дерева из нескольких камней и хранящий внутри небольшую каменную чашу, уж было пришел в запустение, и зарос бурьяном, но Анхор быстро привел его в порядок, когда принялся за свои ежедневные паломничества.

Иса, бог холода и дорог, был также, по совместительству, проводником душ умерших в ожидающее их посмертие. Бытовало мнение, что он никакой не бог, а самый, что ни на есть настоящий асур, однако сути дела это не меняло. Кроме него ветерану некому больше было излить свою боль, и некого было просить о милости для души сына, ушедшей за Пелену.

Прошло почти восемь лет, как Анхор похоронил своего единственного сына, унесенного красной лихорадкой. В тот год со стороны Земли Прорыва вместе с Серым Туманом, каким-то образом вырвавшимся за пределы защитного барьера, пришло полумагическое поветрие. Маги быстро расправились с магической сущностью, но вот принесенную ей заразу проглядели. В Высоких Холмах заболело всего несколько человек, которых тут же вылечили, пока страшная болезнь не успела набрать силу и перекинуться дальше. А вот у сына бывшего солдата симптомы проявились слишком поздно, и парень сгорел на руках отца всего за пару часов. Помочь ему было некому, да и на тот момент было уже слишком поздно. Самого Анхора смерть уже в который раз обошла стороной, хотя в те минуты, сходя с ума от горя, он желал и звал ее. Смысл жизни был потерян.

Около года он глушил гнилку – самогон, который гнал собственноручно из переспелых плодов. Но когда потерял дом, за долги перешедший в собственность мельника, спохватился и завязал. Жизнь, какая бы она теперь ни была, продолжалась. Потускневшее горе, омытое пьяным угаром, поблекло и превратилось в глухую тоску, а после и просто в светлую печаль.

С помощью бывшего сослуживца, жившего тут же, в Высоких Холмах, ветеран привел себя в человеческий вид и, махнув рукой на потерянный домишко, начал обживать сторожку в пешей миле от поселка.

У этого места была своя долгая и невеселая история. Некогда тут стоял трактир. До возникновения Земель Прорыва он, по большей части, не пустовал, но когда дорога, ведущая на северо-восток, была отрезана из-за страшных событий в Чатране, поток путешественников прервался. Заведение стало не сильно прибыльным, хотя на плаву держалось, с божьей помощью. Это продолжалось до тех пор, пока здание не полыхнуло как щепка в костре. То ли кто-то из выпивох-завсегдатаев что-то не поделил с трактирщиком, то ли кто за огнем не досмотрел, достоверно не известно, но судьба распорядилась так, что строение сгорело до основания, благо, что никто не пострадал. После пожара осталась только сиротливо торчащая сторожка, лишь слегка подпаленная с одного края. Видимо, не вняв знаку свыше, трактирщик вложил все свои сбережения в восстановление здания, которое было для него не только средством заработка, но и родным домом, и, через четыре седмицы после того как изрядно уменьшившийся в размерах трактир вновь открылся, глухой ночью снова случился пожар. На этот раз не спасся никто. Утром, на пепелище, закопченный местный люд, вооруженный ведрами и бадьями, хмуро наблюдал все ту же сиротливую сторожку. Слово за слово, и место было общим мнением признано дурным. Для Анхора же, не желавшего общения и стремящегося в своей меланхолии к покою, это было только на руку.

Маленький огород, рыбалка на ближайшей реке и какая ни есть помощь все того же сослуживца не дали помереть с голоду. Всего какой-то сезон спустя Анхор уже почти напоминал себя прежнего. Только вот вбил с чего-то он себе в голову, что раз уж ни жизнь, по молодости полная опасностей, ни болезнь, принесенная тварью из Земли Прорыва, не коснулись его, то боги берегут его для чего-то особенного.

В религию, конечно, глубоко не ударился. Характер не тот. Денег на храм в дальнее паломничество не понес, а начал просто спокойно жить и тихо поджидать свою судьбу. Разве что к тому придорожному святилищу Исы, что на перекрестке, повадился ходить, усматривая в священных знаках Проводника Душ, выдолбленных на каменной чаше, что-то свое. А что именно, он сейчас и не упомнит. Было и было. В какой-то момент в голове все затерлось, и думать о том совсем не хотелось. Вроде как надеялся на то, что Иса проводил сына на тропу лучшей участи, ждущей его в посмертии за Пеленой, и чувствовал за то благодарность. А может, и еще что-то было в мыслях. Теперь это уже не важно.

В тот самый день, на подходе к перекрестку, у Анхора зашевелились волоски на руках, а в спутанной, еще темной, но уже с многочисленными седыми прядями, шевелюре, испугав его до икоты, треснув, проскочило несколько голубоватых искр. А потом встречный слабый порыв неуверенного ветерка принес странный запах чего-то паленого, смешанного с послегрозовой свежестью. Он бы с радостью повернул обратно, но упрямо и глупо решил выяснить, что же там произошло. В ожидании чего-то тревожного, прихрамывая на ногу с застарелой боевой раной бедра, он отправился на встречу со своей судьбой. И нашел ее.

Холмистая местность с парой глубоких оврагов и местами одиноко торчащих кривых и невысоких диких яблонь загибала дорогу беспорядочными плавными поворотами. Из-за этого увидеть перекресток можно было лишь почти в него уперевшись. Едва миновав последний изгиб, Анхор замер. Просто застыл столбом, пытаясь осознать увиденное.

Аккурат в центре сходящихся дорог, напротив святилища, образовался почти ровный круг спекшейся и потрескавшейся земли. Ровно в его середине, свернувшись клубком, лежало сильно обожженное тело человека. Остатки одежды на нем медленно тлели, отправляя вверх тонкие, завивающиеся колечками струйки дыма. Кожа незнакомца была местами сожжена до черноты. Тем удивительнее было то, что пострадавший дернулся и хрипло застонал, вырвав ветерана из ступора. У Анхора в голове в то мгновение проскочила только одна мысль: «Свершилось!» Он спешно бросился вперед, ссыпал в чашу подношение и провел ладонью ото лба к груди. А затем подскочил к обожженному телу, вблизи оказавшемуся сильно обезображенным молодым парнем. Под сердцем засвербело воспоминание о сыне, а руки уже осторожно подхватывали тело и забрасывали его на плечо.

Анхор попытался припомнить, как быстро он домчал до сторожки, но в памяти сохранилось только то, что он тогда сильно спешил, практически не ощущая веса тела найденного человека. Да еще помнился момент, когда он достиг дома и, не рассчитав силы, пнул дверь так, что позже ее на место навешивать пришлось.

Уложив хрипло дышащего парня на лавку, мужчина растерянно застыл, соображая, что же ему делать дальше. У обгоревшего, как ни крути, шансов выжить было мало. Такие повреждения Анхор видел только единожды в жизни. Тогда ему, обычному защитнику пограничной крепости, стоящей на притоке Велы, довелось видеть, что делает с людьми брошенная магом огненная сфера. Пламя в тот раз прошло над стенами по касательной, но и этого хватило, чтобы трое его соратников пропеклись до хрустящей корочки. Правда, те несчастные погибли мгновенно, а мальчишка все еще дышит, хоть и сипит горлом. Ветеран поколебался и осторожно приложил ухо к груди парня. За судорожным хрипом он услышал ровные и сильные удары сердца, каких не бывает у тех, кто собирается уйти за Пелену. И это дало понять, что шансы есть.

Он ухмыльнулся, вспоминая, как в то же время к нему пришла Амия, старшая внучка Парса, того самого сослуживца, выручившего ветерана в тяжелые времена. Через нее Парс от случая к случаю передавал гостинцы. Девушка удивилась снесенной двери, потом шутливо возмутилась, что дядька Анхор прикидывается бедняком, а у самого в сторожке жареным мясом пахнет, а после с трудом удержала завтрак в желудке, когда увидела это «мясо». Собственно, именно Амия решила вопрос, что делать дальше, быстро приведя в сторожку целительницу Эйру. Та девку давно к рукам прибрала, прочитав в ней дремлющую Силу и взяв на обучение. Ветеран был отодвинут в сторонку, и наставница с ученицей принялись хлопотать над обожженным.

Пять дней Эйра проводила у Анхора в сторожке большую часть суток, обрабатывая парня вонючими мазями и маслами, а Амия, под бдительным надзором, варила лечебные отвары и вливала найденышу в рот. Анхору уж впору было на улице ночевать, так пахло в домике, но внезапно, на исходе пятого дня парень пришел в себя и открыл глаза.

Всеобщее удивление вызвало то, что молодой человек довольно скоро стал поправляться чуть ли не на глазах. Отслоились струпья, открыв бугристую и зеркально гладкую кожу, местами будто скрученную в жгуты. Глаза прояснились, избавившись от болезненной мути. Не прошло и седмицы, с того дня как парень пришел в себя, однако ж он уже начал делать попытки вставать. Только одно было плохо – память его, то ли от пережитой боли, то ли по какой-то другой причине, сильно пострадала. Он не понимал ни слова и на любую вещь смотрел с детским удивлением, но при этом проявлял понимание взрослого рассудительного человека.

Вскоре после того как найденыш стал, с общей помощью, учить язык, Анхор, повинуясь душевному порыву, дал ему имя своего потерянного сына. Так Безымянный, потерявший свое прошлое, обрел имя Крис и стал приемным сыном старому бойцу, о чем тот ни разу не пожалел.

Само собой, в секрете существование Криса удержать не удалось. Жители Высоких Холмов обо всем прознали, и тут же поползли слухи и сплетни одни других нелепей. Когда дошло до того, что стали плести байки, будто Анхор выкопал сына и, с помощью Эйры, воскресил его как богопротивную нежить, отчего народ стал нешуточно тревожиться, староста Орсик приперся выяснять что да как. На беду он столкнулся с Крисом, вышедшим до ветру. В тот раз впечатлительный толстяк, тонко вереща на одной ноте, побежал домой со всех ног. Так бегал он, наверное, впервые со времен голоногого детства. Толпу с вилами и факелами Анхор останавливал на пару с Эйрой, заступничество которой и сыграло основную роль. Идти против единственной целительницы в округе не захотел никто. Наверное, даже окажись Крис и в самом деле нежитью, одного ее слова было бы достаточно, чтобы его оставили в покое.

Крис все схватывал на лету. Года не прошло, как он уже чисто говорил на восточном наречии. Эйра только хмыкала и говорила, что мальчишка не учит, а попросту вспоминает язык и, чем дальше заходит обучение, тем быстрее он его постигает. А вот когда она ради интереса попробовала провести для него урок по письму, тот, единожды увидев буквы, тут же по памяти безошибочно их начертил. Эйра тогда сказала Анхору, что найденыш вполне может оказаться из знатного рода. И лучше об этом помалкивать на всякий случай. Еще через год с небольшим Крис уже свободно говорил, читал и писал на восточном и южном наречиях тринийского и неплохо освоил хитрости простого счета.

После того как тело парня окрепло и стало терпимо переносить нагрузки, без чужой подсказки, с помощью деревянной лопаты на кривом черенке парень перекопал старое пепелище трактира, пополнив хозяйство нужными находками. Анхор, тогда долго с удивлением разглядывал вываленную во дворике кучу ржавого хлама. Но, пройдя через руки Криса, найденные инструменты, включая даже съеденный ржой кинжал, гнутые ножницы и ополовиненную пилу, вскоре обрели новую жизнь. Парень, настрогав из поленьев рукояток и счистив порченое железо старым оселком Анхора, быстро привел инструмент в относительный порядок. Все как надо насадил, где погнулось – молотком выпрямил. И уже с их помощью привел сторожку в нормальный вид.

Не текла больше крыша, перекошенная дверь встала на свое место, появились новые ступени на пороге и почти полностью исчезли щели и дыры в рассохшихся стенах. В преддверии холодной зимы, изменения были нужными. Прошлая зима прошла для Анхора тяжело. Все-таки без теплого жилища, в постоянных сквозняках, человеку, разменявшему пятый десяток и получившему на службе не одну рану в коротких пограничных стычках, долго не протянуть.

События трех последних лет искрой мелькнули перед глазами старого вояки, погрузив его на мгновение в ушедшие дни и стремительно вернув в настоящее, в тот момент, когда он перешагнул порог дома.

Крис вынес из маленького подпола кувшин с остуженным настоем и разлил по чашам. Отхлебнув бодрящего напитка, немного пощипывающего язык, ветеран отметил, что Эйра хорошо натаскала Амию на травах. Именно девушка приносила Анхору и Крису эти замечательные сборы для настоя. А затем его мысли сами собой перескочили на более серьезные насущные дела, в центре которых была все та же Амия.

За время заботы о парне девушка, как ни странно, привязалась к Крису, невзирая на его уродство. О нежных чувствах речь, скорее всего, не шла. Их отношения больше были похожи на дружбу. Тут уж ничего не попишешь. Шрамы парня были страшны. Однако Амия, видать, привыкла к облику Криса. И в том была проблема.

Как признавалась сама Амия, приемный сын Анхора привлекал девицу тем, что впитывал любые знания как губка, а после свободно использовал их в разговоре, дополняя собственными выводами, а бывало и опровергая их. Амия обожала с ним спорить и приходила в гости при каждом удобном случае. Именно это Анхора и беспокоило. Со стороны подобное смотрелось предосудительно. Пока что авторитет Эйры защищал девушку от откровенных порицаний, но рано или поздно текущее положение дел сменится в не лучшую сторону и гнев будет направлен в первую очередь на Криса.

Амия – девка красивая. Слишком многие горячие головы заинтересованы в том, чтобы она подарила им свое внимание. А магический дар, увиденный в девушке целительницей, только набивает цену. Хоть и ясно как белый день, что, едва способности Амии проснутся, в Высоких Холмах она не задержится, отправившись за лучшей долей. И местные обалдуи ей уж точно будут без надобности. Но им-то этого не объяснишь.

Решив, что нужно хоть как-то обезопасить сына, пару месяцев назад Анхор достал перевязь с метательными ножами – то немногое, что осталось у него из прошлой жизни – и начал его учить ими пользоваться. Умение, при малом навыке, не столько боевое, сколько угрожающее, но при столкновении с местными вполне могло спасти жизнь. На сегодняшний день успехи были скромными, однако, зная Криса, у него все еще было впереди. Но все равно проклятая тревога плотно засела под сердцем старого вояки. Потерять парня, ставшего ему вторым сыном, он боялся больше всего.

Сквозь толстое мутное стекло, закрывающее маленькое окно сторожки, пробились насыщенные яркими пылинками лучи Элеры. Глядя на игру света, Анхор отхлебнул еще настоя и с сожалением отметил, что скоро теплые дни окончательно сойдут на нет. А после зачастят холодные затяжные дожди. Позднее лето закончится и наступит пора готовить запасы в зиму, иначе придется затянуть пояса. Прошлая зима задержалась в этих краях на три седмицы против обычного, и то, что было упрятано под полом на самый крайний случай, подъели до половины. Да и невелики были запасы, больше дань привычке держать что-то про черный день, если ситуация позволяет. Если и эта зима такая же суровая и долгая приключится, то тяжко придется. Однако же пока что стояла на удивление ясная и жаркая погода.

Всю свою жизнь Анхор ходил по краю, сражался, убивал, терпел лишения и раны. В его профессии до полусотни лет доживал едва ли каждый двадцатый. Сколько еще лет спокойно потоптать землю позволят наспех залеченные раны, он не знал. Даже если всего пару годков, этого должно хватить, чтобы поставить парня на ноги и не сильно тревожиться за то, что он не сможет выжить сам. Ветеран, сколько себя помнил, должен был только себе и своей семье. И сейчас его долг был в том, чтобы выпустить парня в мир подготовленным. Хотя бы в благодарность за то, что его появление помогло не сойти с ума от одиночества. Да еще появился шанс умереть по-человечески, а не как подзаборному псу, на груде мусора в углу гнилой халупы.

– Ты закончил с огородом возиться? – спросил Анхор, отставляя опустевшую посуду в сторону.

– Да, отец. – Кивнул Крис, смотря куда-то в сторону немигающим взглядом.

Все же, в какой-то мере, парень был не от мира сего. Мог разговаривать, спорить, ругаться, обижаться, грустить, но все вроде бы как во сне. Все его эмоции были будто свет свечи, пробивающийся сквозь туман – тусклый и невыразительный.

– Так может, приберемся и айда на реку, полосаток ловить? Снасти даже брать не придется, с прошлого раза на берегу у затона припрятаны, – предложил Анхор и с удовольствием потянулся.

– Почему бы и нет, отец, – выдал свое согласие Крис.

Приводить дом в порядок перед уходом они взяли себе за правило, так как никогда не знаешь, встретишь ли, вернувшись, ожидающих у порога Амию или Эйру, а то и обеих сразу. А когда в доме грязь, перед ними стыдно, что как дети малые. Вроде бы за собой прибрать не в силах.

Суетясь по дому, Крис вытащил из каменной печи кочергу, которую позабыли вынуть, оставив в тускло мерцающих углях. Анхор в очередной раз проводил взглядом спокойного парня. Кочерга была, конечно, не раскаленная, но волдыри у Анхора, схватись он так за горячий металл, как это сделал сын, пошли бы по всей ладони. Эту странность первой приметила Эйра – Крис очень слабо реагировал на сильные перепады температуры. Он не испытывал совершенно никакого дискомфорта, что от прогулки босиком по глубокому снегу, что от вытащенной голой рукой из углей костра печеной картофелины. Вот и сейчас, взялся за кочергу и даже не ойкнул. Все тот же спокойный, почти безразличный, взгляд, спрятанный в страшной маске из шрамов. Небось, даже мысли, что обжечься мог, не возникло.

Некоторое время спустя отец и сын прогулочным шагом двинулись по тропинке, идущей под уклон в сторону небольшой речушки. Богатая на заводи река с говорящим названием Тихая в это время года щедро делилась рыбой с каждым, у кого хватало терпения или умения. Полосатки хороший вкус имели и в вяленом, и в сушеном виде. А речные придонки, плоские крупные рыбы, питающиеся всем, чем было богато дно, от ила до жабьей икры, будучи пожаренными, имели очень приятный необычный вкус. Когда-то Анхор рыбачил ради пропитания и следил за поплавком, сглатывая голодную слюну. Теперь же, сидя рядом с сыном и сжимая в мозолистых руках короткое удилище, он чувствовал, что этот момент, наполненный покоем, один из тех самых, ради которых стоило пройти свой жизненный путь, полный опасностей и лишений.

Ветеран смотрел на водную гладь, и на его лице блуждала легкая улыбка. Он был счастлив.

По дороге размеренным шагом двигалась лошадь с всадником. Оба были равномерно покрыты пылью и, судя по отсутствующим взглядам, одинаково сильно устали.

Долгое путешествие, имеющее причудливый петляющий маршрут, за месяц пути превратило седалище Сандра Иэлорена в непотребную мозоль и, словно этого было мало, в спине всадника, уже второй день, что-то подозрительно похрустывало и стреляло тупой болью.

Сандр хоть и был полуэльфом, но сразу по нему этого сказать было нельзя. Среднего роста, с довольно плотным телосложением, он ничем не напоминал своих предков-долгожителей. Вдобавок, полуэльф, как ни странно, совершенно не ладил с животными. Они его, в лучшем случае, боялись, а в худшем были в отношении него крайне агрессивны.

Даже кобыла, на которой маг сейчас ехал по заданию самого ректора Школы магии, поначалу упорно пыталась ухватить наездника своими большими желтыми зубами. Сандр быстро нашел с ней общий язык, путем соприкосновения кулака с головой злобного животного. Правда, помогло ненадолго.

За последние годы полуэльф разнежился и размяк. Привык к простым заданиям, не требующим полной самоотдачи и работы на износ – и, как результат, несколько неприятных провалов. На какое-то время ректор потерял к нему интерес и, казалось, позабыл. Факт неприятный и губительный для карьеры мага, особенно, если повязан ученической клятвой.

Получив неожиданное назначение, Сандр оказался морально не готов к выполнению этого приказа. Просто не ожидал, что ему окажут доверие. Но шанс упускать было нельзя. Печалило только то, что транспортной магией пользоваться было категорически нельзя, оборудование, видите ли, сильно чувствительное. И, как следствие, полуэльфу приходилось терпеть общество мерно ступающей под ним кобылы.

Зато облегчение приносило то, что в работе ничего сложного не было. Уровень лаборанта кафедры прикладной стихийной магии, не более. Но вот ее огромный объем, более подходящий для десятка исполнителей, чем для одного полуэльфа, медленно вгонял Сандра в депрессию.

Задание заключалось в расстановке и активации особых сверхчувствительных маячков по периметру вокруг территории Мажьей долины. Эта процедура стала регулярной после того, как три года назад, одновременно с очередным магическим прорывом, по магосфере прошла мощная волна колебаний. Многие маги, в тот момент творящие заклинания или работающие с амулетами, получили серьезные откаты. Все призванные элементали, словно свихнувшись, вырвались из-под контроля призывателей, а большинство активированных артефактов, имеющих слабую защиту, окончательно и бесповоротно перегорели. Даже спустя несколько седмиц было все еще опасно творить сложные заклинания. Из-за волнений в Эфире ранее надежные ритуалы давали сбои и не гарантировали ожидаемого результата, а плетения капризничали, отказываясь работать. Но затем все вернулось на круги своя. Зато, после этих событий, чтобы научиться прогнозировать подобные «бури», взяли за правило каждый год раскладывать артефакты-маячки. С каждым разом все более чувствительные, чем те, что были созданы в прошлом году.

Впрочем, все, что нужно было знать Сандру, так это то, что мелкие амулеты должны были реагировать на искажения Эфира и предупреждать о происходящих в нем серьезных изменениях. Вдобавок, они вроде бы как собирали все текущие данные и записывали их на специально созданный для этого кристалл, встроенный в структуру амулета и закрытый множеством слоев магической защиты. Но это была уже не его забота. Как только амулет фиксировал изменения магофона, он самостоятельно сбрасывал всю информацию на артефакт-приемник, расположенный в одной из лабораторий, курируемых лично ректором. Эти исследовании были довольно важны, но совершенно не интересны полуэльфу. И уж точно совершенно не стоили его страданий.

Мечты Сандра о запотевшей кружечке пива и парочке служанок, трущих спину в пенной воде, внезапно прервала лошадь. Кляча споткнулась и довольно сильно захромала.

Маг выругался и спешился. Быстрый осмотр показал, что кобыла потеряла подкову, а это означало немалый крюк, чтобы попасть в ближайшую кузню. Полуэльф покрутил сложенную вчетверо карту, определяясь, как поступить лучше. Мокрый Лог он проехал полтора дня назад. Возвращаться было далековато. А вот до Высоких Холмов всего день пути. Можно наложить плетение укрепления вместо утерянной подковы, но в любом случае быстро ехать не получится. Еще раз выругавшись сквозь зубы, Сандр спрятал карту во внутренний карман свободной коричневой куртки и обновил низкоуровневое заклинание, поддерживающее вокруг него свежий ветерок, разгоняющий духоту и осаживающий дорожную пыль. Кобылу передернуло, когда Сандр взял ее под уздцы, и она незамедлительно попыталась куснуть неприятное существо, за что тут же схлопотала вялый удар кулаком в нос.

– Демоново отродье! – дежурно, без искорки, выругался на животное полуэльф и потянул его за собой.

Ему предстоял долгий и неприятный путь.

Сын старосты Рорк упражнялся перед своей компанией в красноречии. Обильно потея, он размахивал руками с активностью мельницы в ветреный день и надрывался, донося до слушателей боль своей души.

– Доколе? – Страдальчески закатывая глаза, гримасничал Рорк побитой оспинами физиономией. – Доколе проклятое отродье, пожженное божественным огнем за свои грехи, будет пить нашу кровь и чарами погаными охмурять наших девок?! Неужто мы слабы и не сможем дать отпор этой нежити?

– Хорош давить на совесть, агинтатор доморощенный! – прервал его пламенную речь Стин, рассматривая козявку, извлеченную из носа. Он недолюбливал сына деревенского главы за пафосность, которую тот распространял каждым своим движением, но основной причиной нелюбви было их извечное противостояние.

Сын старосты и сын кузнеца давно и безуспешно боролись за право обладать первой красавицей Высоких Холмов, Амией. Однако у той были какие-то свои планы на жизнь, совершенно не устраивающие остальных.

В этот раз Стин был вынужден признать, что в чем-то Рорк прав и с Анхоровым выкормышем давно пора что-то делать. Слишком много места он стал занимать в жизни девчонки.

– Давай ближе к делу! – Махнул рукой сын кузнеца, по-королевски дозволяя продолжать пылкие речи оратора.

Рорк зло запыхтел, но в открытый конфликт не полез. Сейчас те, кто раньше был соперниками, стали соратниками, пусть и временно. А уж на Стина у Рорка были особые виды. Взращенный своим отцом как достойная смена, Стин был силен. Гнуть подковы ему пока что не удавалось, но молотом он уже махал с кузнецом наравне. Избить Криса было мало. Урод должен был, при самом удачном исходе, умереть или стать калекой, большим чем есть, а Стин вполне мог не рассчитать удар, на что и была надежда. Расчет был тонким – тепло относящаяся к горелому уродцу Амия лишилась бы его и, как следствие, возненавидела бы Стина. Это было бы идеальное развитие событий – избавиться сразу от двух конкурентов, идущих в соперничестве далеко впереди перед тучным и рябым сыном старосты. Всего лишь возможность, шансы на возникновение которой чуть позже Рорк увеличит, упросив нескольких не сильно догадливых соседей подтолкнуть Криса к Стину поближе, а там судьба сама решит. Впрочем, детали плана все еще были в разработке.

Благодаря жарким словам, боевой дух парней рос быстро. Ближе к концу убедительной речи оратора благодарные слушатели были воодушевлены на подвиги. Готовясь к великим свершениям, они волновались, почесывались и тревожно портили воздух, обсуждая меж собой, как им раньше в голову не пришло избавиться от урода.

– Дрынами лупцевать будем? – подал голос Нэйлин, сын мельника. Парнем он был, в общем-то, добродушным, но и в нанесении побоев тоже видел свое очарование, поэтому редко пропускал хоть одну драку.

– А чего бы и нет, ежели так хочется? – Рорк зло ухмыльнулся. – Каждый должон дела делать в меру своего разумения!

«Хорошо, что была озвучена эта идея. А я вроде как и ни при чем», – подумал Рорк и подавил желание растянуть рот в довольной улыбке.

Толпа деловито гудела. Не все присутствующие претендовали на руку и сердце Амии, помимо нее в деревне были и другие девки, но чувство солидарности гнало их на подвиги.

Калека жил как-то сам по себе, в какие бы то ни было компании вхож никогда не был, да и не нужен он был никому. Странный и пугающий уродец. От такого было проще избавиться, чем принять. И этот подход к решению проблемы парням был понятен.

Стин скатал очередную козявку в шарик и метнул ее в сторону.

– Завтра вечером пойдем. Шоб все пришли! И не болтайте зря, узнаю, что кто-то проговорился, своими руками голову откручу.

Живо обсуждая предстоящее веселье, участники тайного собрания расходились из сарая во дворе Рорка. Староста, все это время подслушивающий за телегой, успел вовремя унести свое пышное тело в дом, прежде чем его заметили.

– Достойная смена растет, – довольно пыхтел Орсик себе под нос. – Пусть этот выходец из Бездны кровью умоется!

Глава Высоких Холмов так и не смог забыть пережитый страх и позор от того, что жители Высоких Холмов видели его бегущим и верещащим тонким голосом, словно он испуганная маленькая девочка. Память людей длинная, и Орсик был уверен, что над ним до сих пор посмеиваются за спиной. А сын хорошо придумал! А главное, чужими руками все будет сделано…

Разбивая в водяной туман застывшие в воздухе хрустальные капли дождя, широкое черное лезвие ножа неслось к моей груди. Миг, длящийся вечность, уступил место настоящему моменту, и листовидный клинок вспорол куртку и начал погружаться меж ребер. Благодаря искореженному и тягучему, словно мед, времени, все происходило как в замедленной в несколько раз видеозаписи. Боль пришла не сразу. И она была странной. Я ожидал всепоглощающей агонии, скручивающей тело в смертельной судороге, но это было больше похоже на эхо далекого крика, слабого и невыразительного. Вялое тупое ощущение в месте ранения и ни капли крови. Как во сне.

А затем я почувствовал, что значит быть пламенем. Жарким и неестественно ярким.

Растерянный злой вопль понесся мне во след. Но он уже не имел значения для невесомого серого пепла, которым я закружился в воздухе, все еще каким-то неведомым образом сохраняя разум и восприятие окружающего мира.

А после пришел леденящий ужас осознания того, что меня не стало…

Я судорожно набрал в отсутствующие легкие воздух для крика отчаяния и… проснулся.

Сон сразу смазался и почти забылся, оставив меня один на один с реальностью. Осталось лишь блеклое пятно, маячащее где-то на задворках сознания. Неприятное, но естественное и неотделимое.

Я осторожно выдохнул воздух, который еще секунду назад мог превратиться в мой позорный вопль. Это ж надо такому случиться! Давненько меня такие реалистичные кошмары не мучили. Интересно, что в голове как миксером прошелся кто-то. Твою же…!!!

Сознание поплыло. Мне стало очень нехорошо, когда ворох воспоминаний бессистемно свалился в мою голову и начал пытаться изобразить нечто вроде положенного порядка.

Эпизоды моей жизни с щелчками вставали в пазы, вызывая болезненные вспышки в мозгу. Моя жизнь промелькнула лавиной образов и эмоций, их сопровождающих, попутно окутывая мою обнаженную личность в прошлое оставленного мной мира и настоящее мира, принявшего меня. Наверное, окажись я в Альмарионе, будучи прежним, не миновать мне тяжелого шока, но после переноса, по какой-то причине, моя личность уснула. Был лишь некий двойник с чистым сознанием, готовый поглощать знания, не отвлекаясь более ни на что. Настоящий я пробудился только сейчас, впитав опыт и знания меня прежнего и меня нынешнего, и не скажу, что этот процесс проходил безболезненно.

Я помассировал виски, и мои пальцы увязли в склизкой массе. Сделав это неприятное открытие, я уселся на лавке, заменявшей мне кровать, и ощупал себя. Судя по ощущениям, неизвестно откуда взявшаяся слизь равномерно покрывала все мое тело, и приятного в этом было мало. Стараясь не создавать много шума, пошатываясь от слабости, я выскользнул наружу, похвалив себя за то, что недавно смазал дверные петли жиром. И, едва оказавшись снаружи, бросился к колодцу, на ходу брезгливо соскребая с себя целые пласты склизкой желеобразной массы.

Отбросив в сторону нижнюю рубаху и подштанники, я опрокинул на себя два деревянных ведра до безумия ледяной воды. Это помогло. Тягучая мерзость, имеющая в глубоких предрассветных сумерках однотонный серый цвет, отваливалась легко. Еще пары ведер хватило, чтобы очиститься почти полностью.

Когда поднимал из колодца четвертое ведро, до меня внезапно дошло, что моя кожа более не покрыта уродующими ее шрамами. Я провел ладонями по гладким щекам и пригладил довольно длинные и, на удивление, почти не спутанные, достигающие плеч, волосы. К сожалению, нигде поблизости не оказалось отражающей поверхности, но я почему-то был уверен, что мое прежнее лицо снова при мне.

Если бы я не знал, что магия – это не плод больного воображения, а другие миры вполне себе существуют, вне зависимости от мнения скептиков, я бы, возможно, воспринял это как-то иначе. Но три последних года приучили меня принимать то, что мне непонятно, как любопытную данность и никак иначе.

Головная боль заметно пошла на спад, а кусочки памяти, мечущиеся в черепной коробке, наконец-то успокоились и, как и положено, задремали на своих местах, ожидая, когда я к ним обращусь. Убедившись, что мое тело вновь в порядке, я двумя пальцами поднял с земли так неосмотрительно отброшенное нижнее белье. Ткань была основательно мокрой, с налипшей на нее грязью и сухими травинками. Простым отряхиванием ситуацию тут было не исправить. Хотя на улице было довольно тепло, с голым задом чувствовал я себя некомфортно, но и натягивать грязные портки желания не было. Пришлось приняться за спешную стирку.

Занятые делом руки думать не мешали. Гул в голове утих, и я занялся перебором своих знаний, накопленных за эти чуть более чем три года. Начал, конечно же, с периода жизни в родном мире, на Земле, и тут же выяснил, что память вернулась не полностью. Хотя основные моменты были свежи и детализированы, будто произошли только вчера, местами зияли тревожные черные провалы.

Итак, мое полное имя Вольшин Данислав Юрьевич. Фамилия довольно распространенная, отчество обычное, а вот c именем родители, кажется, перестарались. Имя имело древнерусские корни и переводилось как «тот, кому богами дана слава» или что-то вроде того. На этимологии своего имени я никогда особо не заморачивался. В быту и в кругу семьи я всегда был Славиком, кроме тех моментов, когда был в чем-то виноват. В этих случаях я превращался в полноценного Данислава, видимо для того, чтобы ощутить всю глубину ответственности за свой проступок. В старших классах средней общеобразовательной школы номер пятнадцать города Залесска, когда подростковое эго потребовало быть уникальным и единственным в своем роде, я превратился в Дана, сменив вторую часть своего имени на первую. Это впоследствии так прикипело, что и по окончании школы при знакомствах я представлялся именно так. В своей, теперь уже прошлой, жизни я был обычным парнем. Интересовался всем понемногу, но каких-то выдающихся талантов за собой никогда не замечал.

Однако все эти воспоминания были поверхностными, будто читаешь чужую биографию. Я прекрасно помнил название города и школу, которую окончил. Да и мой дом вспоминался в мельчайших деталях. А вот мои родители и младшая сестра уже присутствовали в воспоминаниях сугубо номинально. Я помнил, что они есть, но не мог вспомнить ни лиц, ни голоса. То же самое с друзьями. Сергей, Макс, Леха и многие другие стали просто именами. Ни внешности, ни каких-то присущих им особенностей. Просто плоские картинки в моем прошлом, рождающие ощущение какой-то вещи, которую забыл во время суетных сборов в дальнюю поездку, а теперь мучаешься, но не можешь даже припомнить, что же не взял. Амнезия была пугающе избирательной.

Последним воспоминанием, унесенным мной из родного мира, был момент моей смерти, если это можно так назвать. Деталей было мало. Кажется, парк, вечер, все как-то смазано. Редкий дождь. Рядом присутствует человек, который вызывает у меня негативные эмоции. Потом чей-то крик, удар листовидного вороненого лезвия в грудь и притупленная боль. Затем жар и пепел. Этот эпизод моей жизни закрывал веху существования на Земле, и мое место занял уже Крис, очнувшийся в доме Анхора.

Дальше пробелов в памяти не было совершенно. Все люди, события и закачанная в голову любознательным альтер-эго информация воспринимались цельно. Знание двух наречий тринийского языка, являвшегося в этих землях чем-то вроде государственного, было таким же глубоким, как и знание русского. Собранная из рассказов моего приемного отца по крупицам информация о большом мире и его обитателях, дополненная и расширенная Эйрой, была плотно утрамбована в голове и ждала своего часа.

Кстати, занятная личность эта целительница. Если не считать мистического способа моего появления в этом мире, как я уже припоминал раньше, имевшем название Альмарион, целительница была вторым доказательством существования здесь магии. В ее исполнении, правда, лично я видел только плавающую за ней по воздуху искорку, которая, невзирая на малый размер, распространяла довольно яркий рассеянный свет. Но даже это давало значительный объем пищи для размышлений.

Анхор воспринимался мной одновременно и как старший товарищ, и как родной человек. Конечно же, он не смог бы заменить собой моего настоящего отца, облик которого надо еще постараться вспомнить, но называться, как минимум, приемным отцом у него было полное право. Мало кто будет так заботиться о незнакомом человеке, как он заботился обо мне.

Еще одна интересная личность из моего близкого окружения, пожалуй, стоит отдельного, более пристального внимания – Амия, с чьим дедом Анхор водил старое знакомство. Кареглазая и темноволосая девушка лет восемнадцати-девятнадцати была ростом мне по плечо и обладала довольно привлекательной фигуркой. Миловидная и, я бы даже сказал, красивая, она, если верить моим воспоминаниям, была моим единственным другом все эти годы. Что весьма странно, учитывая мой внешний облик, который должен был скорее оттолкнуть, чем вызвать симпатию. Пожалуй, от возникновения вполне естественного влечения к ней уберегла только неестественная эмоциональная толстокожесть того Криса, которым я был.

Вот и все. Собственно говоря, только эти три человека были мне близки в этом мире. А остальные… А с остальными была проблема. Покрытого уродливыми шрамами чужака, то есть меня, в местном поселке сильно не любили. И, подозреваю, по большей части, за мои частые контакты с девушкой. Хотя и полагаю, что я ей был интересен с точки зрения человека, заботящегося о подобранной израненной зверушке, но местным интеллектуалам этого было не объяснить. К тому же меня тут считали проклятым, как и местечко, в котором мы обитали, и доказывать обратное ни у меня, ни у моего приемного отца желания не было. Бесполезное занятие. Мы придерживались мнения – пусть считают как хотят, лишь бы не лезли.

Надо думать, мое «исцеление» многое может изменить в отношении жителей поселка. И, боюсь, изменения будут совсем не положительными. Как показала практика, люди во всех мирах одинаковы, и с этим ничего не поделать.

В процессе размышления я обратил внимание, что слизь выстирывается из моих тряпок довольно быстро, будто бы вода просто растворяет ее, не оставляя совершенно никаких следов. Закончив с полосканием, я бросил подштанники и рубаху на край колодца, чтобы немного просохли, и продолжил дальше копаться в своих знаниях об этом мире.

Если я все помнил правильно, то Высокие Холмы располагались на окраине холмистого участка, в дне пути южнее подножия горной гряды Каменный Хвост, примыкающей почти вплотную к Ольскому горному кряжу. Наш поселок был самым северным поселением герцогства. Дальше на севере лежала Мажья долина, в глубине каменного кармана которой располагалась Школа магии, являвшаяся не только учебным заведением, но и целым городом, к нему прилегающим. Далеко на юге, на берегу реки Вела стоит город-крепость Ольд, являющийся столицей Ольского герцогства. С востока к герцогству примыкают баронства, одно из которых упирается северной границей в Чатран, более известный как Земли Прорыва. На юге Королевство Ишрантар, по отношению к которому все местные баронства и наше герцогство имеют официальный вассалитет. Впрочем, политика – дело мутное, и есть там какие-то нюансы. Что-то об этом Эйра рассказывала. И… все. На этом мои небогатые географические изыски, основанные на довольно приблизительных описаниях из разговоров с приемным отцом, заканчивались.

Пока я осваивался в «новой» обстановке, начал заниматься рассвет. Местное солнце, носящее имя Элера, ничем не отличалось от обычного земного солнца. А вот лун целых две. Да и рисунок звездного неба тут совершенно иной.

Я чихнул и потрогал сохнущее исподнее. Убедившись, что его уже можно одеть, тут же облачился, сразу почувствовав себя несколько увереннее. И, надо сказать, очень вовремя. То, что сегодня утром должна прийти Амия я, вспомнил одновременно с испуганным восклицанием, сказанным приятным мелодичным голоском:

– Кто ты и что тут делаешь?

– Э-э-э… Амия? – Изобразил я узнавание. Подкачал только хриплый, бандитский, голос, которым я это сказал, что вряд ли добавило доверия к моей персоне.

– Кто ты?! Не приближайся, или я закричу! – отреагировала девушка на мою неосмотрительную попытку сделать шаг в ее сторону и недобро прищурила глаза, обрамленные густыми ресницами.

Я, не делая резких движений, развел в стороны руки, повернутые ладонями к ней, чтобы показать, что в руках у меня ничего нет и злых намерений я не имею. Универсальный мирный жест. В голове тем временем была чехарда из вариантов фраз, после которых я, возможно, не получу поленом в череп. Внезапно я припомнил фрагмент разговора, в котором девушка делилась со мной информацией касательно того, что наставница говорила ей о грядущей поездке в Школу магии, чтобы провести безопасную активацию ее магического дара. Наверное, должно хватить для подтверждения личности.

– Это я… Крис. – Я вовремя спохватился, едва не назвавшись своим настоящим именем. Так или иначе, нужно вести себя так, как обычно, откликаться на Криса и как можно лучше играть роль того меня, с которым знакомо мое окружение. И так, слишком радикальные изменения вызовут кучу ненужных вопросов. И если отвечать на них честно, то трудновато будет объяснить тот факт, что я из другого мира. – Помнишь, совсем недавно, ты рассказывала мне о своей будущей поездке в Школу магии? Это действительно я.

Девушка удивленно расширила глаза и, судорожно сжав ладошки в кулачки, начала ощупывать взглядом черты моего лица. Понятное дело. Трудно узнать в нынешнем мне прежнего урода с бугристой слоновьей кожей, лишенной волосяного покрова.

– Мы разговаривали с тобой там, у реки, когда я помогал тебе собрать прибрежный пустоцвет по просьбе Эйры.

Девушка беззвучно зашевелила губами, пытаясь уложить в голове мысль о том, что некий лохматый незнакомец в сыром нательном белье и есть ее подопечный Крис, еще вчера покрытый страшными шрамами с ног до головы. Пару мгновений спустя Амия пришла в себя и, судя по ее следующему вопросу, заданному мне, она мне поверила. С контрольной фразой о Школе магии я удачно угадал.

– Как такое возможно?!

– Понимаешь… – Я демонстративно пожал плечами. – Тут такое дело, ближе к утру я вдруг проснулся, весь в какой-то слизи, будто улитки облизали. И вот… – Я широко развел руками. – Причины всего этого мне непонятны и неизвестны, – добавил я на всякий случай.

Амия, не сводя с меня глаз, медленно кивнула и закричала:

– Дядя Анхор, дядя Анхор! Скорее сюда! – Ой, что будет…

Реакцию приемного отца предугадать не сложно. Вот так вот, спросонья, выскочив на вопли Амии, он мне и вмазать может, так, что мало не покажется. Поэтому первой реакцией на крик девушки была мысль «будут бить, надо линять».

От пинка сонного Анхора дверь сторожки за малым не слетела с петель. Девушка тут же указала на меня пальцем, и я, судорожно сглотнув ставшую вязкой слюну, собрался бежать. Однако приемный отец, увидев меня, почему-то застыл на месте. И даже топор, который сжимал в руке, в меня не кинул, что меня весьма обнадежило. Ведь, как подсказывала мне память, Анхор этим навыком владел не плохо. Не так давно он даже взялся меня учить кидать ножи, перевязь с которыми вручил в качестве подарка на очередную годовщину моего пребывания на Альмарионе. На всякий случай, не отрывая взгляда от опасного орудия труда, я начал судорожно собираться с мыслями и совершенно упустил тот момент, когда лицо приемного отца сменило выражение с тревожно-агрессивного на растерянное.

– Крис, сынок? – Узнал? Фигасе! Я б себя точно не узнал в такой ситуации. Хотя, может, он по порткам определил? Уж очень характерные заплатки на моем нательном белье.

– Э-э-эм, ага. Это я… – Закивал я как китайский болванчик.

– Как же это… ты же ш… – Ветеран выронил топор, едва не попав колуном себе по босой ноге, и всплеснул руками.

– Сам в шоке! – честно заверил я его и Амию, и опять чихнул. Кажется, я переоценил себя и мне теперь грозит простуда. – Можно я оденусь, а? – жалобно попросил у присутствующих.

Амия внезапно прикрыла рот ладошкой и резко отвернулась. К слову сказать, по местным правилам приличия, находиться перед девушкой в одних подштанниках – это все равно, что на Земле в одних тапочках за хлебом сходить. Короче, неприлично – считай голяком перед дамой. Это раньше я был обгоревшим куском мяса, а теперь, коли вернулась моя земная внешность, то я если и не писаный красавец, то уж точно не такой страшный, как прежде. Видно, Амия поняла, что смотрит не на изувеченное существо, бывшее пусть товарищем, но все же калекой и пациентом, а на обычного парня. А это совсем другой разговор, вот и застеснялась.

Я бочком протиснулся в сторожку, стукнулся коленкой о дверной косяк и, прихрамывая, доковылял до своей лавки, возле которой лежали мои вещи. Шмотки свалены абы как. Моя привычка бросать вещи перед сном там, куда они с меня свалились, судя по всему, досталась моему альтер-эго от меня.

Я натянул штаны, одел и зашнуровал ворот рубахи и устало опустился на лавку. Казалось бы, всего несколько часов на ногах, а будто сутки вагоны разгружал. Но задерживаться не стоит. Пора выйти к народу, а там уж куда кривая выведет. Однако выйти я не успел. Когда я подходил к двери, мне навстречу шагнул Анхор и крепко облапил меня.

– Так вот ты каков… сынок.

– Эм, кхм! Ну, да. Уж какой есть, – поскромничал я.

– Присядь. – Подтолкнул он меня к лавке и сел сам. – Я не знаток всего, что касается высших сфер, но раз уж случилось то, что случилось, и ты обрел свой облик, значит, не помутнение у меня в голове случилось тогда, когда я решил, что нужен я для чего-то высшим силам.

– Не понял. – Помотал я головой. Я, правда, не совсем понял, что Анхор имел в виду.

– Да нечего тут понимать. Мы с тобой встретились, я помог встать тебе на ноги, и теперь я чувствую, что вскоре твой путь продолжится. – С немного пугающей фанатичностью, тихо и немного грустно, проговорил приемный отец.

– А с чего ты решил? Я что, какой-то особенный? – ляпнул я и тут же прикусил язык. Ну конечно, ни разу не особенный, после всего произошедшего!

– Ты хочешь сказать, что твое появление, выздоровление, а теперь еще и преображение – это не нечто особенное? – Тут крыть действительно было нечем. – Не знаю, боги вмешались или иные могущественные силы, скажу только одно: ты молод, как ни крути, твоя жизнь только начинается и теперь не так уж и важно, чужая воля или твоя собственная ведет тебя по своему пути. Скоро я останусь позади. А посему, вот тебе, загодя, на всякий случай мое отцовское напутствие. Ты мне сына заменил, и не просто так я дал тебе его имя. В моих глазах – ты его живое воплощение и только благодаря тому, что нашел тебя, я вижу смысл в своей жизни. Спасибо тебе за это.

– Я… – попытался я сказать что-нибудь соответствующее моменту, но горло предательски сжал спазм. Что-то я расчувствовался, да и у Анхора вон глаза повлажнели. Ненавижу такие моменты.

Я сглотнул непослушный комок в горле и изобразил глубокий почтительный поклон. Затем выпрямился и посмотрел Анхору в глаза.

– Спасибо за все, отец! Без тебя меня уже не было бы в живых. В этом мире мне нет человека роднее тебя, и я глубоко благодарен тебе за все, что ты для меня сделал, – сказал от души, то, что чувствовал, и то, что должен был сказать.

– Ну, будет, будет тебе, – растроганно замахал руками Анхор и снова крепко обнял меня. – Вот еще что, Амия за Эйрой убежала, только пыль столбом. Скоро обе вернутся. Так что давай-ка в огород, нащипай там чего к столу, а я пока что похлебку приготовлю.

Огород у нас был самый обычный, ничем не отличающийся от земных дачных огородов. Огурцы, правда, почти круглые, помидоры синевой отдают, да и прочие травки и корнеплоды имеют отличия, какие больше, какие меньше. Но в целом аналогия с земными продуктами питания прослеживается. Я хлопнул себя по лбу и поплелся обратно. Не в карманах же мне эту зелень нести. Вернувшись уже с деревянным ведром, я накидал в него всего понемногу и отнес в дом.

Анхор готовить любил, часто избавляя меня от этой обязанности, не приносящей мне такого же удовольствия, как ему. Вот и сейчас, весело насвистывая, он суетился у печи и, сказав мне оставить собранное у стола, махнул рукой, отправляя погулять, чтобы я не путался под ногами. Как-то он мне рассказывал, как в бытность свою на службе мечтал, что накопит денег и купит себе трактир, чтобы заниматься любимым делом, даже кашеварить учился. Да не срослось что-то. А вот страсть к готовке осталась.

С утра я немного промерз, что было довольно непривычно, так как раньше, благодаря своей странной шрамированной дубленой шкуре почти не ощущал разницы температур. Поэтому Элеру, поднявшуюся выше кромки вершин далеких гор и уже начавшую заметно припекать, я воспринял как благо. Усевшись на перевернутую колоду, стоящую слева от входа, я прикрыл глаза и расслабился, принимая ультрафиолетовые ванны.

Несмотря ни на что, этот мир мне определенно нравится. С какой стороны не посмотри, это воплощение множества сказок и преданий, наполненное магией и обитателями, известными мне только по книгам или неизвестными вовсе. Предел мечтаний любого, кто грезил о том, чтобы попасть в иную реальность.

Помимо людей Альмарион населен множеством рас – в том числе гномами, эльфами, орками, демонами и другими существами, о многих из которых я слышал только краем уха. И со многими из них я, рано или поздно, повстречаюсь. Ведь Анхор прав. Предназначение там, или нет, но сидеть в медвежьем углу, когда вокруг есть столько всего интересного, чего был лишен в скучном мире, не знающем магии, поистине глупо. Как только пойму, что готов, я непременно отправлюсь в путь.

Кстати говоря, если так подумать, то Альмарион довольно странный мир. Трудно не обратить внимание на то, что в нем были сконцентрированы десятки различных не похожих друг на друга разумных рас, которые каким-то образом уживались вместе в течение многих тысяч, а то и десятков тысяч, лет. Боги тут отметились, это, несомненно. Но что-то сомнительно, что они создали все это многообразие разумных существ, населяющих этот мир. Да и богов в местном пантеоне значительно меньше, чем народов, населяющих Альмарион. И даже если предположить, что каждый бог сотворил несколько рас, непонятно, зачем он это сделал. Во всех известных мне легендах и мифах боги ограничивались необходимым минимумом, что с моей дилетантской точки зрения можно было объяснить элементарной экономией сил или энергии. А тут внезапно такая щедрость.

Кстати, на Альмарионе боги себя особо не проявляли, среди людей обычно не бродили и волю свою изъявляли в основном через жрецов. При этом, несмотря на некоторую конкуренцию, одновременное поклонение различным богам тут было в пределах нормы. Совершенно не обязательно молиться только кому-то одному. Сегодня можно поклоняться богу морей, потому что я, предположим, плыву на корабле, а сойдя в порту, принести жертву, например, богу воров и попросить его, чтобы он оградил мой кошель от шаловливых ручек своих подчиненных. Конечно, это утрированный пример, но он был близок к реальному положению дел.

Если верить мифам и притчам, между собой боги соперничали, но это соперничество было минимальным. И что важно, помимо богов тут присутствовали еще и асуры, являющиеся некими отражениями богов, но со схожими возможностями. Я так и не понял в полной мере, в чем их различие. Можно осмелиться предположить, что асуры – это те же боги, существующие в качестве некоего, непонятного, противовеса. Этот вывод напрашивается из того, что, к примеру, существовал бог огня и асур покровитель огня. И подобный дуализм сплошь и рядом. Наверняка между их функциями, силой и прочим была какая-то разница, возможно в мелочах, но мне для полноты картины, к сожалению, не хватало знаний. Асурам, точно так же как и богам, приносили жертвы, и их именами не менее эффективно скрепляли клятвы, хоть и делали это редко и неохотно. Но при этом к первым отношение было все же более настороженное, чем ко вторым.

Бога зла или некоей падшей высшей сущности, как таковой, повсеместно встречающейся как в религиозных течениях Земли, так и в большинстве фэнтези, которые я читал, тут не было. Его успешно заменяла не менее неприятная штука, именуемая Хаосом, который вроде как угрожал всему миру. Именно на него списывали все беды и, в частности, то, что произошло с не столь отдаленным Чатраном.

Что еще примечательно, Альмарион застрял где-то на рубеже позднего Средневековья и эпохи Возрождения, с поправкой на магию и сосуществование множества сказочных народов. Государствами тут правят короли, князья, цари, пресветлые владыки и прочие личности, имеющие голову, чтобы носить венец, и способные хотя бы какое-то время жить с этим сомнительным бонусом. Те, у кого есть армия, толпа магов на службе или иная дубинка, которой можно погрозить, берут на себя вассалитет над теми, кто не хочет или не может дать отпор. В принципе система стара как мир – тот, кто сильнее, богаче, умнее или подлее, а то и все сразу, правит теми, кто лишен этих достойных, и не очень, качеств. Кругом только сюзерены и вассалы, независимо от масштаба взгляда на это явление. На самой нижней ступеньке крестьяне, ниже могут находиться только рабы, хотя надо отметить, рабство здесь не носит стихийный характер и является характерной особенностью лишь отдельных стран.

В то же время, в теории, крестьяне – свободные люди. Но, как водится, теория заметно отличается от практики. По крайней мере в герцогстве и баронствах крестьяне привязаны к землям сюзерена и крайне редко имеют возможность сменить место обитания. Разве что, перейдя в другую, вышестоящую касту, что, в принципе, не запрещается, но достаточно трудновыполнимо. Это каста мастеров, коими называют всевозможных обладателей профессий, от плотников и кузнецов до ювелиров и писарей, владеющих своими навыками в достаточной мере, чтобы быть признанными. Параллельно им, на той же ступеньке социума, стоят воины-наемники, продающие свои навыки тому, кто лучше заплатит. С этими воинами все чуть сложнее. Есть инструмент убийства себе подобных на виду – меч на поясе или арбалет за спиной – достаточно зарегистрироваться в соответствующей гильдии и можешь смело называться наемником. Без гильдии ты потенциальный разбойник, которому нигде не рады, в то время как тот же кузнец никуда вступать не обязан.

На ступень выше стоят безземельные дворяне и купцы. С безземельными дворянами все понятно – за крупную услугу, оказанную правителю какой-то страны, ее правитель дарует титул, но так как все земли уже поделены и дороги своим нынешним владельцам как память, титул скромно подкрепляется денежным вознаграждением, возможно домиком в черте столицы, и все. Собственно титул, как я понимаю, уже большое подспорье, и при правильном подходе с его помощью можно безбедно существовать всю жизнь, почти ни в чем себе не отказывая. Купцы же – это то, на чем держится львиная доля экономики, государства, так что как бы то ни было, по сути, они даже более уважаемы, чем безземельные дворяне.

Купечество разбито на купеческие гильдии, своего рода профсоюзы, скрещенные со страховыми фирмами, которые в свою очередь обеспечивают здоровую конкуренцию на рынке.

Ну и конечно, куда в магическом мире деваться без битв и сражений. То тут, то там вспыхивают и гаснут вооруженные конфликты, а также бродят всякие бандиты, злые неадекватные маги и, иногда, страшные животные, часть из которых являются результатом неадекватности тех самых вышеупомянутых магов.

На этом мои весьма общие знания об Альмарионе заканчивались и начинались вопросы. К примеру, я элементарно был не в курсе, сколько стоит пообедать или поужинать в таверне или трактире, сколько стоит буханка хлеба, основные пункты законодательства хотя бы герцогства, не говоря уже о баронствах и иных территориях. Я не знал простейших вещей, которые составляют собой довольно ощутимую часть жизни. Конечно, кое-что я усвоил сам, а чему-то меня научили. Хотя бы тем же поклонам, которых было четыре вида, – предназначающийся равному по статусу, старшему по возрасту, для выражения уважения или благодарности и поклон для знати. Но этого было очень мало. Мне не хватало практических знаний о мире.

Анхор угадал, что мне не будет сидеться на месте. Сейчас моя основная цель, – найти возможность вернуться домой. И, наверное, даже не для того, чтобы покинуть этот мир и вернуться в свой. Тем более что память о нем пока что больше похожа на рваные черно-белые картинки. А для того чтобы просто знать, что это возможно. И первым пунктом к достижению моих целей будет, конечно же, магия! Подозреваю, что без нее мне сложно будет найти способ осуществить свое желание. К тому же, признаюсь, всегда мечтал обладать подобными способностями. И будет весьма обидно, если у меня не окажется к ним предрасположенности. Но вот вопрос, кто меня сможет обучить, остается открытым. Вряд ли я смогу заняться самообразованием на этом поприще.

Не найду учителя-мага, можно будет рискнуть и пойти на поклон к богам, а точнее к их жрецам. Впрочем, как по мне, не лучший вариант. Полностью зависеть от чьей-то воли, это не то, о чем я мечтаю. Нет уж, лучше постараться обойтись без этого.

Так, пригревшись на солнышке и лениво размышляя о своей судьбе, я провалился в неглубокую дрему, готовую перейти в сон. Внезапно мне стало неуютно. Я зябко передернул плечами и приподнял веки, упершись взглядом в верх платья, обтягивающий немалого размера грудь. Я как-то не сразу сообразил, что не вежливо так пялиться и стоит все-таки поднять взгляд повыше, чтобы наладить диалог. Но обладательница достоинств меня не торопила, а сам я, признаюсь, залип. Помогло недовольное покашливание, раздавшееся сбоку. Я вздрогнул и поднял глаза. Передо мной стояла женщина неопределенного возраста. Ростом она была невелика. Может, чуть больше полутора метров. О ее возрасте я с одинаковой уверенностью сказал бы, что она и немного старше меня, и почти перевалила сорокалетний рубеж. Строгое лицо, какое обычно бывает у недовольных учительниц, имело характерные мимические морщинки над переносицей, говорящие о том, что она часто хмурится. Голубые глаза сканировали меня миллиметр за миллиметром, а довольно пышные, яркие от природы, губы были крепко сжаты. Приблизительно таким и был образ Эйры, запечатленный в моей памяти, только воспоминания не передавали исходящего от этой женщины ощущения власти и уверенности в своих силах. Лицо ее было спокойно и сосредоточено, и только мелко подрагивающие крылья прямого носа, имевшего небольшую горбинку, говорили о том, что она находится в возбуждении.

Я скосился в сторону и увидел, что чуть в стороне, с прищуром и непонятным выражением на лице, на меня смотрит Амия. Спохватившись, что дамы стоят, а я тут развалился на колоде, в позе, выражающей презрение ко всему окружающему миру, я торопливо исправил ситуацию – встав и изобразив положенный приветственный поклон.

– Да будут дни ваши светлы, госпожа Эйра.

– И тебе того же, – кивнула Эйра и без перехода продолжила: – Давай в подробностях рассказывай, что делал, как шрамы сошли, больно где или нет, чешется ли и все прочее. Не упускай никакой мелочи и не стой столбом, присядь обратно, мне проще с тобой так разговаривать будет, а то голову задирать шея заболит.

Я неизящно плюхнулся обратно и, старательно следуя хронологии событий, по пунктам, описал все произошедшее. Мол, внезапно проснулся, весь скользкий, вышел помыться, а шрамов на привычном месте уже нет. Ничего не болело, не чесалось, противно только было. Слизи не осталось. Та, что с водой смешалась – растворилась, та, что на сухом лежала – испарилась. Да, чувствую себя хорошо. Нет, никаких сильных изменений не чувствую. Тут уж я соврал с максимально честными глазами и даже ресничками похлопал. В теории целительнице можно было бы довериться, однако поразмыслив, я решил не рисковать и не торопить события. Кто его знает, как отнесутся к пришельцу из другого мира. Вдруг существует какое-нибудь табу, о котором я не знаю. Если Альмарион, словно сошедший со страниц книг фэнтези, подчиняется тем же законам, которые описаны в их строках, то ожидать можно чего угодно. Для начала надо разобраться как следует, что к чему.

Еще полчаса я подвергался внимательному осмотру. Сидел с высунутым языком, приседал, дышал редко и часто, с закрытыми глазами тыкал себе в нос пальцем, ойкал, когда целительница колола меня своей заколкой, считал от одного до десяти и обратно и много чего еще. После этого Эйра с сомнением посмотрела на сторожку и, покачав головой, посетовала, что нет нормальных условий для полного осмотра. А я мысленно смахнул пот со лба. Если уж то, что сейчас было, это не полный осмотр, то я не желаю испытать его на своей шкуре.

На улицу вышел довольный Анхор. Поклонившись целительнице, он пригласил всех за стол. Эйра на мгновение задумалась и предложение приняла, а Амия скромно отказалась, отправившись домой к своему деду с новостями.

Сегодня отец расстарался и приготовил праздничную похлебку, по густоте соперничающую с наваристым соусом. Только мяса не было, но к этому мы тут все были привычные. Мясо в этих местах вообще принято употреблять только по крупным праздникам.

Похлебка, большая бадья с салатом, большие кружки, до краев полные морса, и нарезанный толстыми ломтями хлеб – подобные завтраки у нас бывали редко. Эйра ела не спеша, степенно отправляя в рот кусочки хлеба. Это несколько не вязалось с тем, что она является обычной деревенской целительницей, скорее уж городская жительница или бери выше, дворянка. В пользу последнего говорила и ее прямая осанка, будто доску привязали. Задумавшись, я на какое-то время отключился от окружающей меня реальности, а когда поднял глаза от тарелки, Анхор и Эйра смотрели на меня странными глазами, из-за чего я сразу начал ощущать себя неловко.

– Что-то не так? – осмелился поинтересоваться я.

– Все в порядке, – ответила за обоих Эйра, и Анхор закрыл рот, так и не успев сказать ни слова.

Закончив завтрак, Эйра поблагодарила Анхора и, попрощавшись, направилась к выходу. Анхор махнул мне рукой, чтобы я проводил целительницу, и начал собирать посуду. Я вышел на двор вслед за Эйрой и едва не уперся в нее, когда она резко остановилась и повернулась ко мне. Нахмурившись, она прошлась по мне пристальным взглядом и, склонив голову набок, обратилась ко мне.

– В общем так, мальчик. Уж и не знаю, что тебе сказать. Ты здоров и внешне и внутри. Кожа твоя полностью избавилась от шрамов и, насколько я могу судить, это не магия и не влияние божественных сил. Все это меня и смущает в твоей истории – так это то, что так не бывает. По крайней мере, я о таком никогда не слышала, а известно мне достаточно многое. Вот скажи, Крис, что ты вспомнил?

Я аж поперхнулся от ее вопроса, как и прежде заданного без какого-либо перехода. Да и с чего она взяла, что я что-то вспомнил? Неужели я где-то прокололся? Очень может быть, что на эту мысль ее навело то, что я вел себя иначе, чем раньше. Тут уж я поделать ничего не мог, все-таки я-Крис и я-Дан совершенно разные люди с разным мироощущением. Нас объединяло только несколько общих привычек, не более. А на вопрос надо как-то отвечать. И врать не хочется, а придется.

– Госпожа Эйра, с того момента, как с меня сошли шрамы, я почуял как будто гора с плеч свалилась, – начал пространно объяснять я. – Все вокруг стало ярче, многие вещи понятней. Но вот память моя осталась неизменной, да и не знаю я, стоит ли ее пробуждать и что она скрывает. Уж лучше я начну новую жизнь, раз у меня появился такой шанс.

Эйра вздохнула.

– Крис, ты не глупый мальчик, очень способный и… необычный, так что не буду тебе объяснять, что если у тебя есть прошлое, какое бы оно ни было, рано или поздно оно тебя разыщет. И дай боги, чтобы ты был к этому готов.

Я понял, что целительница не собирается докапываться до того, что я скрываю, и при этом искренне заинтересована в моем благополучии. Изображать непонимание в подобной ситуации было бы крайне невежливо, и я решил рискнуть и прямо намекнуть, что «я знаю о том, что она знает».

– Спасибо, госпожа Эйра, за заботу обо мне. Я очень ценю то, что вы спасли мне жизнь и волнуетесь о моем будущем и прошлом. Но так уж сложилось, что если мое прошлое найдет меня само, я буду только счастлив. Теперь, когда я могу это себе позволить, я брошу все свои силы на его поиски. – После этих слов, полностью идущих в разрез с тем, что я сказал ранее, только идиот не понял бы, что я что-то скрываю.

Эйра внимательно посмотрела мне в глаза и только со вздохом покачала головой.

– Моя заслуга в твоем исцелении мала. Ты сам исцелился, и я, стыдно признаться, не понимаю, как это тебе удалось. И вот еще что! Мне бы хотелось провести твою полную диагностику в магической печати. Если ты не будешь против, конечно. В то время, когда ты шел на поправку, я попробовала ознакомиться с твоим состоянием через обычное целебное заклинание первого круга. Результат получился несколько… неожиданным.

– И в чем же была суть этой неожиданности? – вежливо и спокойно поинтересовался я в ответ, внутренне напрягшись в ожидании ее слов.

– Твое тело, Крис, оно было обычным, по всем показателям. И даже то, что невероятно быстро ожоги превращались в рубцы, было отражено заклинанием как нормальный процесс. И, что еще более непонятно, когда выяснилось, что твоя память пострадала, я повторила заклинание и получила такой же ровный ответ. Ты был здоров, несмотря ни на какие травмы и увечья. Я даже забеспокоилась, что заклинание не работает, хотя это в принципе невозможно, и даже проверила его на Амии. Но на ней оно сработало как следует.

Я задумался. То, что неестественно быстрое заживление ран было определено заклинанием как норма, это действительно странно. Хотя, с другой стороны, это о чем-то говорит, нужно только понять о чем. А вот то, что у меня с головой, по мнению заклинания, было все в порядке, это не удивительно. Ведь я был «замещен» новой, «чистой» личностью, а ее разум был полностью здоров. Отсутствие памяти определялось тем, что ее у него просто не было, а моторика тела и понятийный аппарат ему достался от меня. Так что тут, наверное, все ясно.

– Но в обоих случаях, – продолжила Эйра, – заклинание косвенно указало на повреждения твоего тонкого тела. Я воспользовалась помощью узкоспециализированного артефакта и выяснила, что это даже не повреждения, а я бы сказала, почти полное отсутствие аурного слоя. То, что было несколько небольших ошметков, во внимание можно не принимать. К моему глубокому сожалению, нужными инструментами для качественного и всестороннего наблюдения ауры я не владею. Так что мало что могу сказать по этому поводу. Но точно могу сказать, что это невозможно для любого живого существа.

– Эм-м… А это может повлиять на развитие у меня магических способностей?

Но в ответ на мои слова целительница только грустно улыбнулась.

– Ты не знаком с принципами магии и тем, как это все работает. Если твое тело обладает настолько поврежденной аурой, то магом тебе не стать. – Эйра пожала плечами. – Если быть до конца честным, то любому разумному или неразумному существу с такой аурой вообще не выжить. Это гарантированный уход за Пелену.

– Но я ведь жив! – возразил я.

– И это порождает ряд сомнений на твой счет. Особенности твоего тела просто не могут характеризовать тебя как обычного человека.

– Вы хотите сказать, что я не совсем человек? – растерянно переспросил я, хотя сама мысль казалась мне дикой.

– Это только предположение! – Отмахнулась целительница. – К тому же я не имела в виду ничего такого. Благодаря твоим предкам у тебя в крови вполне может быть часть наследия иных рас. Возможно, нечто, пробудившееся в крови через тысячелетия, или что-то еще… Лично я в замешательстве, но ничего нельзя отрицать. Чудеса случаются. – Эйра буквально вонзила в меня свой взгляд, выискивая что-то такое, что может увидеть только она.

– Нет! Я не дракон, не гном и не эльф, и в роду у меня могущественных магов тоже не наблюдалось, хотя это было бы, наверное, забавно. Уж в этом-то я уверен полностью. – Помотал я головой. Однако то, что мне рассказала целительница, заронило зерно сомнения. А вдруг со мной произошло нечто, меня изменившее. А учитывая то, что я помню о моем переносе в Альмарион, подозрения магессы вполне могут быть обоснованными. Но с другой стороны, чувствую я себя как и прежде, мыслю, имею тот же набор конечностей. Как минимум, я не монстр какой-нибудь. Хотя, надеюсь, Эйра все же ошибается. – Уверяю вас, я человек и был им всегда, – добавил я, но прозвучало это в моем исполнении немного неубедительно.

– Тем не менее, я бы все же хотела провести этот ритуал через магическую печать. Он принадлежит к школе магии, ныне канувшей в лету вместе с народом, который ее практиковал. – И, прежде чем я задал уточняющий вопрос, она сама пояснила. – Мы называем их Древними, или Ушедшими. Вообще у них много названий. Этот ритуал позволит узнать о тебе больше, в том числе и то, есть ли у тебя дар к магии, раз уж это тебя интересует. Но советую сильно не надеяться. Были бы у тебя способности, я бы уже заметила. Уж поверь мне! Силы я свои, может, и подрастеряла и теперь почти ни на что не годна как маг, но мой титул и знания все еще при мне, – сказав это, целительница слегка поморщилась, словно укусила кислый плод. Эта тема, похоже, была ей неприятна.

– Я согласен на, э-эм, ритуал, госпожа Эйра. – Принял я решение. – Если это позволит нам обоим хотя бы на шаг приблизиться к пониманию некоторых вещей, которые касаются меня в частности и целительского искусства в целом, я готов поучаствовать в этом любопытном событии. Только у меня есть одно условие, или даже скорее просьба.

Женщина пристально посмотрела мне в глаза.

– И какое же?

– Все, что вы узнаете через ритуал, вы расскажете мне без утайки, от начала и до конца, а то, что мне будет непонятно, попытаетесь объяснить. – Я открыто улыбнулся и заметил, как Эйра расслабилась. Возможно, она действительно ожидала от меня каких-то невыполнимых условий или даже отказа.

– Хорошо. Это нетрудно, – согласилась она на мои условия. – Тогда до скорой встречи?

– До скорой встречи, госпожа Эйра, и да будет ваша дорога легкой! – Склонился я в вежливом поклоне, прощаясь.

Оставшаяся первая половина дня прошла в бытовых хлопотах. Нарубить дров, натаскать воды, проконопатить кое-где стены. Для моей земной городской натуры эти занятия были непривычны, но альтер-эго, присутствие которого я ощущал как нечто обособленное от меня все слабее, позволило мне втянуться в процесс и даже получить от него удовольствие. Обед традиционно готовил Анхор. А после полудня, около двух часов дня, если я верно определил по дневному светилу, вернулась Амия. Явилась она с огромным приветом от Парса, поздравлениями с выздоровлением и свертком одежки для меня.

Девушка сверлила меня взглядом с загадочным видом, а я крутил верхнюю рубаху из свертка, рассматривая незатейливый узор, напоминающий меандр. Одежда когда-то очень давно была не из самых дешевых. Если не заострять внимание на то, что ткань имела потертости, то можно было даже сказать, что она почти новая. Никогда не любил ходить по магазинам за шмотками именно потому, что для полной уверенности в том, что вещь подходит, необходимо ее примерить. А на меня все эти примерки тоску нагоняют. Но тут уж делать нечего. Я, чтобы не смущать девушку, натянул эту рубаху поверх своей. Помахал руками, пару раз наклонился и, стянув одежку через голову, протянул Амии.

– Рукава не плохо бы на три пальца укоротить, да в поясе ушить на ладонь, – выдал я вердикт, на что Амия выбрала из разложенного на коленях набора нить нужного цвета, вдела ее в угрожающего вида иголку и с видом профессиональной швеи принялась ушивать рубаху.

– Амия, вот скажи, чего ты со мной возишься? Неужели это доставляет тебе удовольствие? А раньше так вообще… – Я покрутил руками вокруг своего лица и скорчил рожу, давая понять, что раньше был ни разу не красавец.

Спросил я спонтанно, из чистого любопытства. Ведь «знакомы» мы уже более трех лет, а отношения странные. Не то дружба, не то родственные узы, не то пара на стадии ухаживания и легкого флирта.

– С тобой интересно, – после небольшой паузы коротко ответила девушка, не прекращая работать иглой и не поднимая глаз. – И раньше было интересно, когда ты был… другим. И сейчас, когда ты стал нормальным.

– Как же ты ко мне относишься? – решил я расставить все точки над «i».

Если честно, я ожидал, что она смутится, покраснеет или что-то в этом роде, но, на мое удивление, она задумалась над моим вопросом. Похоже, девушка раньше просто не заостряла на этом внимания. Сначала забота о раненом, затем ухаживание за увечным, потом интересное ей общение с нестандартно мыслящим человеком, выбивающимся из общей массы. А вот, как она относится ко мне, она, похоже, просто не думала. Я уже пожалел, что спросил. Не дай боги, надумает себе кучу всего лишнего, а ведь я в этих краях надолго не задержусь.

– По-разному. – Наконец пришла к какому-то решению Амия, и ее щеки все же украсил легкий румянец. Ох, сам виноват. Догадывайся теперь, что там у нее в голове творится и насколько все серьезно. – Ой! – Вдруг встрепенулась девушка. – Я же совсем забыла! Госпожа Эйра просила передать, что сегодня, когда сумерки сгущаться начнут, надо быть на поляне у Тихой заводи. Это там, где большой комель возле старой ивы.

– Ага. – Кивнул я. – Я, кажется, знаю, где это. А зачем, она не говорила?

– Не-а. – Смешно помотала головой подруга. – Сказала только, что вы на этот счет уже договорились.

Похоже, Эйра не привыкла откладывать свои дела в долгий ящик. Значит, на той поляне она планирует провести этот свой ритуал. При мысли о нем я зябко передернул плечами. Вроде бы и не должно быть ничего такого страшного, а тревога одолевает. Я вышел во двор и глянул на светило. До сумерек еще часа три, не больше. Ужин Анхор рискнул оставить на меня. Надо изобразить по-быстрому что-нибудь съестное да идти на встречу с целительницей. Времени не так уж и много. Стоит поторопиться.

К назначенному времени Амия пошла в Тихую заводь вместе со мной. Эйра ей никаких условий и запретов на этот счет не сообщила – значит, полагаю, была не против ее присутствия. До заводи мы добрались быстро, короткой дорогой – сначала в низину через овраг, а потом по берегу реки Велы минут десять. Бережок с нашей стороны в том месте ровный, песчаный, идти всего ничего. Затем свернуть, между здоровым, поросшим мхом, комелем и старой ивой. И, наконец, небольшой пологий подъем на метр. Вот мы и на месте. И меня уже ждут.

До нашего прихода целительница явно не теряла времени зря. На поляне, ровной и лысой как колено, была вычерчена трехметровая звезда с большим количеством лучей. На конце каждого из них торчала короткая неровная толстая свеча, судя по грязно-зеленому цвету, не из простого воска.

Сама Эйра, скрестив ноги, сидела на земле у самого края нарисованного символа и держала правую руку вытянутой ладонью вниз. Губы ее медленно шевелились, словно она с трудом вспоминала подзабытое за годы стихотворение. Мне показалось, что от ее руки вниз извилистой живой струйкой стекает мерцающий поток света, но едва я моргнул, как увиденное оказалось всего лишь игрой вечерних теней.

Как только мы подошли ближе, Эйра завершила свое камлание и, сжав ладонь в кулак, оперлась о землю, тяжело поднимаясь на ноги. Вид у нее был неважный. Лицо прорезало несколько глубоких морщин, под глазами набухли мешки, а сами глаза потускнели. Да и гордая осанка куда-то подевалась, Эйра теперь сутулилась и тяжело дышала. Все это говорило о том, что чем бы целительница ни занималась, далось ей это нелегко.

– Госпожа Эйра, вы в порядке? Может быть, вам чем-то нужно помочь? – заволновалась Амия.

– Девочка моя, под деревом моя сумка с лекарствами. Будь так добра, смешай настой лазурника и отвар пяти трав, один к четырем, для меня. И принеси молодому человеку пузырек с синей полоской. Он в кармашке должен быть, если я правильно помню. – Устало улыбнулась магесса.

– Вам так плохо из-за ритуала? – спросил я.

– Из-за подготовки к нему. Сам ритуал силы не тянет, но, чтобы напитать печать Силой, приходится выкладываться полностью, – пояснила женщина. – Силы у меня, как я уже тебе говорила, не так уж и много, так что работала на пределе своих возможностей. Но не переживай, скоро я буду в порядке. – Эйра посмотрела в сторону старой Ивы, где под занавесью из ветвей Амия сосредоточенно переливала какие-то жидкости в глиняную чашу.

Через мгновение девушка подхватила сосуд со смешанным снадобьем и маленькую двухцветную бутылочку и скорым шагом направилась к нам.

Когда Эйра сунула пузырек мне в руки и сказала «пей», меня начали одолевать сомнения. А тошнотворный запах, появившийся, едва я отколупнул восковую пробку, лишь укрепил их.

– На вкус тоже неприятно, но терпимо, – правильно поняв мои колебания, произнесла магесса. – Тут такое дело, почему-то, чем сильнее состав по своему действию, тем гаже вкус.

Эйра, слегка поморщившись, залпом проглотила содержимое своей чашки и повернулась ко мне, выжидая, что я повторю ее подвиг.

– А для чего это нужно? – Попробовал я оттянуть неизбежный момент.

– Пей скорее! – просто приказала Эйра, с трудом выдавив слова сквозь стиснутые зубы. По ней было видно, что ее зелье было тоже не слишком вкусным.

– Пью! – со вздохом отозвался я. Раз уж сам подписался на это дело, то негоже на полпути в кусты сворачивать. Маслянистое содержимое сосуда плюхнулось в рот, и я сразу проглотил его, чтобы не успеть почувствовать вкус, но это не очень-то помогло. Хотя, должен признать, было терпимо. Лишь пару раз передернуло и пришлось подавить серию рвотных позывов, но с этим я справился легко.

Тем временем состояние Эйры улучшалось прямо на глазах. Она потянулась, расправляя плечи, и потерла ладонями разглаживающуюся кожу на лице.

– Иди в центр и просто там стой. Я все сделаю сама. Только на линии не наступай, а то все испортишь! – махнув рукой, скомандовала целительница.

Сказано – сделано!

Я опасливо переступил через рисунок и оказался ровно в его середине. Отсюда стало видно, что линии слабо фосфоресцируют. Жутковато, если честно.

Сто раз Эйра прокляла тот день, когда поддалась на уговоры своих коллег и в результате подлого обмана взяла на себя обузу, сожравшую почти все магические запасы энергии. Сегодняшняя подготовка к «Ритуалу Познания» далась ей неожиданно тяжело. Она уж и не чаяла, что справится. Все тело ломило, но эффект скоро должен был сойти на нет, так что, пожалуй, внимание заострять не стоило. Малый резерв тем и был хорош, что восстанавливался быстро. Да и принятая смесь помогла ускорить процесс.

Наслаждаясь приятным чувством от возвращающихся сил, она наблюдала, как Крис неуверенно переступает через линии и останавливается в центре ритуального круга.

Поначалу для нее мальчишка был пациентом. Но довольно скоро он подбросил ей несколько неразрешимых загадок. И с каждым годом они множились, давая понять, что завеса из тайн, окружающих парня, только растет. А разгадать их ей вряд ли будет под силу.

Сегодняшний день стал для нее последней каплей. Каким-то особым чувством она понимала, что приемыш не несет никакой угрозы. Но даже если и так, ей нужны были ответы. Эйра верила в судьбу и была свято убеждена, что появление Криса и его необычность – это ее проявление. Не обязательно испытание, ниспосланное небесами, но нечто искушающее того, в ком жажда исследования была самим смыслом существования.

Когда она начала общаться с «исцелившимся» Крисом, у нее возникло обоснованное подозрение, что память вернулась к нему. Слишком сильно изменилось его поведение и стиль речи, а то, как он вел себя за столом, говорило о том, что, как минимум, манеры для него не пустой звук, хотя в процессе обучения этому аспекту время уделялось чисто символически. Ну где, скажите, в этих глухих местах демонстрировать правила хорошего тона? Даже она уже довольно давно пренебрегала многими нюансами поведения, должного для ее официального статуса. А тут паренек, просто задумавшись, демонстрирует аккуратный прием пищи, ложку держит правильно, не сербает и, главное, делает все это так, будто всю жизнь только так себя и вел, хотя раньше ел как обычно принято в этих местах деревенскими жителями. Не по-свински, конечно, но изящества в поведении за столом раньше точно не показывал. Да еще и диагностические заклинания, будь они неладны, напрочь отказывались на нем нормально работать. Это могло указывать на то, что он действительно по крови наследник одной, а то и сразу нескольких рас, на что не рассчитаны возможности плетения. Ну или, возможно, действительно, кто-то из ее коллег занялся некими изысканиями, скорее всего и приведшими молодого человека в плачевное состояние, в котором он был обнаружен. А может быть, и все сразу. Гадать можно до посинения, только толку мало.

Хотя последний вариант вполне мог бы объяснить и уникальную живучесть, и потерю памяти. Говоря Крису о том, что он может не являться человеком, она скорее проверяла его, вдруг это так, и он действительно не тот, кем кажется. Однако паренек искренне считает себя чистокровным человеком, уж ее кольцо-артефакт всегда без сбоев позволяло отличить правду ото лжи. Но, опять же, с Крисом все не так, как с другими, так что полной уверенности у нее не было. А уж то, что регулярно используемый на обследованиях «Аурный Чтец» каждый раз тревожно подавал сигналы, что аура пациента на последней стадии распада, как обычно бывает у мертвых, вообще ни в какие рамки не укладывалось. И ведь, что самое удивительное, этот факт никак на его существовании не отражался!

«Многие знания, многие горести», любил поговаривать ее бывший возлюбленный, и, возможно, он был прав, но она ничего не могла с собой поделать. Всю свою жизнь она искала ответы. И, рано или поздно, какой-то из них станет тем самым, что изменит для нее все. Она в это верила и к этому стремилась.

Фигура Криса расслабилась, похоже, что зелье начало действовать. Сначала его мышцы, а затем и воля ненадолго перестанут ему подчиняться. Это было необходимо, чтобы глубоко внедряющиеся контуры плетения не вызвали мышечных судорог и спокойно прошли сквозь его сознание, не встречая сопротивления, которое обычно бывает, если человек напряжен и сосредоточен.

– Пора! – скомандовала целительница самой себе, как только Крис мягко опустился на колени в полусонном состоянии и уткнулся подбородком себе в грудь. Она замкнула активирующий контур, и ритуальная печать, заранее напитанная ее силой, начала разворачиваться во множество самостоятельных плетений, завязанных на участки начертанных на земле символов. Начитанные вместе с вливаемой магической энергией формулы срабатывали одна за другой, заставляя пробуждаться и наливаться Силой парящие в воздухе магические узоры. Вслед за ними постепенно начали набирать яркость линии печати, говоря о том, что все идет как надо.

Канал, через который Эйра должна была получать всю информацию о парне, сделал первый уверенный, но малый по объему сброс данных:

«Раса объекта неизвестна. Пол мужской. Состояние энергетической оболочки…»

Поток информации внезапно иссяк, а секунду спустя связь с магической конструкцией лопнула, ударив по нервам магессы болезненной отдачей и ворохом обрывочных данных, от которых закружилась голова и накатила тошнота. Но это все были мелочи. Главное сейчас было удержать полученные знания, запаковать их в подготовленное заранее плетение. Вряд ли еще раз представится возможность уговорить парня на подобное исследование, поэтому нужно брать то, что есть.

Совершенно растерявшись от нетипичного поведения заклинания, все манипуляции Эйра провела рефлекторно, лишь мгновением позже осознав свои действия.

– Проклятье Огненной Бездны! Чтоб тебя… – придя в себя, целительница выругалась, торопливо отступая подальше, так как рядом с печатью становилось в прямом смысле жарко. Позади послышалось встревоженное восклицание Амии – и было с чего тревожиться. Внешний контур печати пару раз вспыхнул ярким густым пламенем, а воздух на поляне уже дошел до той стадии, когда он начинает колебаться и визуально немного искажать окружающее пространство.

– Доигралась! – тоскливо констатировала целительница и обратила все свое внимание на продолжавшего стоять на коленях в центре буйства магии Криса. Однако он оказался в порядке. Но для того, чтобы решать, удивляться или нет, момент был не самым подходящим. Творилось воистину неладное.

Шепнув ключ развеявшегося в момент отката заклинания магического зрения, она застыла, неверяще всматриваясь в происходящее. Вся конструкция печати в бешеном темпе выкачивала из себя магическую силу и вливала ее в мальчишку. Только Силы было определенно значительно больше, чем заложено изначально. Видимо, ритуал пошел вразнос и пробил эфирную брешь.

На первый взгляд, даже подготовленный маг, увешанный полусотней пустых накопителей, в которые он мог бы сбрасывать излишки энергии, не продержался бы в такой ситуации и полминуты. А Крис только посапывал, витая в ведомых лишь одному ему грезах.

Довольно скоро заклинания исчерпали себя. Печать погасла, а воздух почти мгновенно остыл. Вокруг Криса к этому моменту образовался громадный круг пепла, с четкими границами «Печати Познания». И, кажется, паренек даже не понял, что произошло, пребывая в расслабленном сонном состоянии.

– О, боги! Крис! – Всхлипнула Амия и бросилась к другу, а вслед за ней неторопливо направилась Эйра. Она ясно видела, что с мальчиком все в полном порядке. Больше ее заботило, что она никак не могла объяснить произошедшего. Это было выше ее понимания и уходило далеко за рамки доступных ей знаний. Некоторая надежда была на осколки информации, которые успели достичь ее, прежде чем произошел сбой. Но, тем не менее, Эйре почему-то казалось, что для нее эти данные будут бесполезны.

Из жара кузни, чумазый, но довольный, вынырнул Стин. Рабочий день сына кузнеца завершился, и теперь, окунувшись в прохладу вечера, он мечтал о том, как обмоется и после этого поужинает со строгим отцом и младшими сестрами за одним столом. А после отправится за покосившийся сарай во дворе, где у него припрятаны четыре крынки с самолично приготовленной брагой. Оставалось решить, кого пригласить в компанию и где скрыться от родительского взора. Отец категорично относился к выпивке, не признавая ее ни в каком случае, кроме нескольких крупных праздников, да и то, Стин никогда не видел, чтобы тот употреблял что-то крепче слабого пива.

– Эй, Стин! – окликнул его голос того, кто стоял самым последним в списке тех, с кем подмастерье согласился бы выпить. Юный кузнец нахмурился, напустил на себя суровый вид уставшего трудового человека, за которым скрыл радость от предвкушения выпивки, и обернулся.

– Чего тебе, Рорк? Батя по делу послал? – поинтересовался он у сына старосты. Но тот только задумчиво помотал головой.

– Разговор есть, – коротко бросил Рорк.

– Это какие такие разговоры ты решил со мной разговаривать? У нас с тобой общих дел нет…

– Есть! – перебил Стина Рорк, добавив тоном, в котором слышалась с трудом сдерживаемая ненависть: – Одно дело есть, то самое, и все сильно изменилось. – После чего сплюнул в дорожную пыль.

– Говори. – Стин быстро подошел к сыну старосты и приготовился его слушать.

– Батя сегодня рассказывал… Ошпаренный урод исцелился.

– Это как исцелился? – Не понял Стин. – Там его так обработало, что нового сделать проще, чем этого исправить. – Он даже хохотнул от показавшейся ему удачной фразы.

– Не знаю я! – зло процедил Рорк. – Говорю же, батя обмолвился, что дядька Парс рассказывал, будто Крис исцелился. Сам не видел, но бате врать не будут. Амия и госпожа Эйра вокруг него теперь хороводы водят. Я ходил поглядеть тайком. Издали плохо видать. Не разобрал ничего, но вроде бы волосами он оброс.

– И?

– Что «и»? Делать что-то надо! Она и раньше с ним возилась как с родным, а теперь, когда он с ровной рожей, не дай боги, сложится у них чего. – Сын старосты понимал, что, беря в подельники Стина, сильно рискует, но желание обладать этой девушкой слишком глубоко поселилось в нем, чтобы что-то менять. – И еще… Не бить его надо. А того… совсем… – последние слова Рорк произнес совсем тихо, сиплым шепотом, словно испугавшись своего собственного решения.

– Сдурел!? – змеем зашипел на него Стин.

– Никто не узнает. Если мы сами не расскажем. А мы не расскажем. – Упрямо мотнул головой толстяк. – Сделаем все так, будто случайно… в драке… и надо постараться так, чтобы было непонятно кто его… ну, того… Всех наказывать не станут.

Стин не обладал изворотливостью ума сына старосты, но с очевидными выводами вынужден был согласиться – первая красавица Высоких Холмов, с очень высокой вероятностью, могла отдать себя в руки анхорского выкормыша. Если бы можно было что-то иное сделать, чтобы воспрепятствовать этому, Стин даже и не подумал бы соглашаться с предложением Рорка. Но других вариантов он тоже не видел. Да и сын старосты никогда бы не пошел на такое, будь иной выход. Уж слишком он труслив.

– Говори по делу. Что предлагаешь? – тихо произнес Стин.

– В общем, так… – Немного встрепенулся Рорк. – Пойдем через пару часов. Стемнеет уже изрядно. Я подкараулю его и скажу, что Амия его зовет, а вы в посадке у дороги на изгибе затаитесь…

– И что, думаешь, он пойдет за тобой?

– Он простой как медяшка, сначала делает, потом думает. Да и от отца знаю, что хоть котелок у него и варит, но житейского опыта нет совсем. Не сработает так, обману иначе. Тут другое дело важно – не попасться на глаза Анхору. Если нас кто увидит, считай, все пропало.

– Дальше излагай! – поторопил Стин толстяка.

– Да что излагать? Навалитесь из засады, попинаете все разом. Но тут ты должен будешь его… ну, это… камнем там… или кулаком… Только чтоб наверняка. В общей свалке и не заметит никто. Ты как тюкнешь его – сразу в сторону. Пусть они его еще попинают. Получится так, что они его толпой забили. Вина общая. Кто зажмурил его, непонятно будет… Да и мой отец прикроет, если что…

– Дядька Орсик про это знает?! – изумился Стин.

– Да тихо ты! Уже жалею, что с тобой связался, – зло огрызнулся Рорк. – Знает, но, если что, сделает вид, что ни сном, ни духом. Если все удастся, совсем выгонит Анхора, под каким-нибудь предлогом. Тот ведь просто так это дело не оставит, уродец этот… бывший уродец, ему вроде замены сына. А ежели суровое разбирательство будет, то на Нэйлина свалим, но это на крайний случай, коли все совсем плохо обернется. Мол, видели, что после его удара Крис как подкошенный рухнул и затих, и все дела.

– А госпожа Эйра? Ты о ней подумал, дубина?! Она ж магичка! А вдруг дознается, что к чему?! – зашипел, озираясь по сторонам, Стин.

– Да какая магичка, так, знает пару фокусов! Была б магичкой, травами бы не лечила. И хорош вокруг да около ходить, ты в деле?

– Не нравится мне, что ты моими руками его… хотя ты прав. – Стин окинул презрительным взглядом фигуру сын старосты. – Ты не сдюжишь. Но при таких делах кровью перед богами клясться будем в верности, а то знаю я тебя, в спину толкнешь, а сам в кусты.

Рорк поморщился, но кивнул, соглашаясь с условием подмастерья.

Стин не стал тянуть и, вынув из поясного чехла маленький ножик, надрезал себе ладонь и протянул его Рорку через забор. Тот нехотя взял его и, жмурясь от боли, надрезал свою ладонь. Подмастерье кивнул Рорку, отдавая ему право первым поклясться перед высшими силами.

– Э-э, жизнью своей заверяю тебя, Авен, в том, что ни словом, ни делом не замышляю в задуманном ничего плохого в сторону Стина, сына кузнеца Ворока. Прими в знак моего правдивого слова мою кровь, – быстро оттарабанил сын старосты и зажмурился.

– Ладонь покажи, – скомандовал Стин.

Рорк медленно разжал кулак и, приоткрыв один глаз, с интересом уставился на чистую не поврежденную порезом кожу. Он покрутил руку, рассматривая со всех сторон.

– Ты гляди-ка, и не болит! И крови нет, – пробормотал он себе под нос хмуро. Причин для радости было мало. Пусть Авен и принял клятву, что завоевало полное доверие Стина, но ведь клятвы надо придерживаться. Боги шутить не любят. Сказал «клянусь»? Нарушил слово – вынь да положь!

– Клянусь, что в нашем общем деле против приемного сына Анхора Криса я не задумываю против Рорка, сына старосты Орсика, ничего нечестного. Жизнью своей заверяю тебя, Авен в том. Прими в знак моего правдивого слова мою кровь, – размеренно нашептал подмастерье и разомкнул кулак. Пореза и крови не было. Бог Клятв принял подношение. От внезапно догнавшего понимания, что теперь нарушение клятвы будет оплачено ценой жизни, по спине Стина пробежал холодок Упомянутая в клятве жизнь легко покинет их тела в случае малейшего предательства, так же легко и незаметно, как зажили раны на ладонях…

Через час к деревенской окраине начали тихо и, по возможности, незаметно стягиваться парни, готовые почесать кулаки. Какое-то время спустя Рорк смахнул холодную капельку пота со лба и скомандовал:

– Выдвигаемся!

Стин, который раньше спорил с Рорком по каждому поводу и откровенно его ненавидел, спокойно подчинился и вместе со всеми двинулся в сторону выселок. Если это кого-то и удивило, то не сильно. От Стина слегка попахивало хмельным напитком, и многие решили, что подмастерье просто не хочет портить себе настроение. Но только сын кузнеца знал, для чего он выпил и почему прячет дрожащие руки от чужих глаз. Впрочем, ушли они недалеко.

За первым же поворотом, скрывающим крайние дома Высоких Холмов за жидкими зарослями молодых деревьев, посреди дороги стоял ребенок. Это был худощавый мальчик, лет девяти на вид. Его длинные, соломенного цвета, волосы были стянуты ярко-синей лентой, образуя неряшливый конский хвост. Глаза прятались за длинной челкой, а сгущающиеся сумерки не смогли спрятать ярких мелких веснушек, щедрой россыпью покрывавших его бледные скулы. Мальчишка кутался в черный, явно с чужого плеча, потертый плащ длиной до самых пят и ковырялся в пыли дороги суковатой палкой.

– Ты кто такой, малец? – выдвинулся вперед Нэйлин с вопросами, но не сделал и пары шагов, как словно наткнулся на стену из хрипловатого каркающего смеха, услышав который вся толпа замерла.

Сомнительно было, что так может смеяться ребенок, однако звук исходил именно от него. Стину он очень сильно напомнил скрежет инструмента по наковальне.

– Идиоты. И что мне с вами делать? – Блеснув яркими белками, сверкнули из-под челки глаза. И почему-то никто из деревенских парней не посмел возмутиться и не кинулся вперед, чтобы дать затрещину грубому мальчишке. Наоборот, чувствуя иррациональный страх, парни подались назад, и только у Рорка и Стина ноги словно примерзли к земле, не позволяя сделать даже маленького шага.

Ребенок с прищуром посмотрел на оказавшихся не по своей воле в первых рядах заговорщиков и покачал головой.

– Как мало вам, людям, нужно, чтобы пойти по кривой дорожке. Зависть, похоть, ненависть… глупость. Кто-то из вас в силах управлять этими чувствами и качествами, сопровождающими вас по жизни, а кем-то управляют они. Но вам повезло! – Указал мальчик палкой в сторону деревенских, однако Стин и Рорк каким-то шестым чувством поняли, что указывает он именно на них. – Задумка ваша не исполнится. Не будет этой задумки, а значит, клятва потеряет силу. Вы забудете все, но я сделаю так, что смутное чувство, предостерегающее от повторения подобной ошибки, будет преследовать вас обоих. Это на тот случай, если вы еще раз попадете в похожую ситуацию. Полагаю, что у каждого должен быть второй шанс. Вы двое свой получили сейчас, – с этими словами мальчик завершил линию, замкнувшую начерченный в пыли узор.

Глаза всех деревенских парней разом потускнели. Необъяснимый страх оставил их, впрочем, как и остальные чувства. Несколько мгновений спустя парни направлялись на ближайшую полянку, чтобы распить выигранную в споре брагу, собственноручно изготовленную Стином. Сам подмастерье отправился за ней домой, и только легкая тревога ворочалась у него на сердце да недоумение, – как он умудрился проспорить?! На то, что из памяти Стина исчезло несколько часов его жизни, он просто не обращал внимания…

Стоящий в тени дерева у обочины дороги мальчик бросил взгляд на остатки затоптанного следами в пыли узора, затем повернулся в сторону реки, откуда сверкали видимые только ему одному ленты вязи ритуального заклинания, и хмыкнул.

– Удачно все сложилось. Этот ритуал здорово облегчит мне задачу, – пробормотал странный ребенок и, несмотря на теплый вечер, зябко закутался в плащ. Затем он отступил в тень ближайшего дерева, и через мгновение уже ничто не напоминало о его присутствии.

Сандр раздумывал над возникшей проблемой и так, и эдак, прикидывая возможные варианты ее решения. Но все они сводились к тому, что либо он поддерживает магическую подкову лошади, но едет по темноте, либо, освещая светляком дорогу, ведет лошадь за собой. Можно, конечно, рискнуть и поддерживать оба заклинания, надеясь, что чувствительные артефакты-маячки не выкинут какую-нибудь неприятность, но боязно. Например, сломаются, и придется ему вернуться, чтобы получить выговор. А затем еще одну партию магических приборов в сумку – и вновь в путь, дабы завершить выполнение возложенной на него задачи.

Пока он размышлял, артефакты все решили за него, о чем полуэльфа известила вспышка активности их спящих контуров. Артефакты пробудились одновременно и довольно агрессивно начали распутывать и выбрасывать в пространство туго свернутую внутри них ленту считывающего заклинания.

Всего мгновение потребовалось Сандру, чтобы погасить свое плетение, имитирующее подкову, что заставило лошадь споткнуться. Но уже в следующее мгновение полуэльф понял, что дело совсем в нем. Маленькие артефакты, размещенные в ячейках кожаной сумки, начали издавать едва различимое басовитое гудение, словно это были не кусочки горного хрусталя, искусно оплетенные проволокой из электрума, а рассерженные шмели. Чтобы изрядно нагреть сумку, начавшую распространять неприятный запах, маленьким паршивцам потребовалось всего несколько секунд. А затем полуэльф, растерянно пытающийся определить, что же дало достаточный магический фон, заставляющий маячки проявлять активность, почувствовал отголосок творящейся вдалеке магии. Достаточно сильной, чтобы заставить искажаться Эфир и пробудить спящие артефакты.

Легкое сканирование пространства пассивным плетением «Эхо» успело определить точное направление источника неструктурированной магической волны, до того, как все прекратилось. Арте факты успокоились, и лишь вонь подпаленной изнутри сумки напоминала об их недавней дикой пляске.

Сандр спешился и отвел лошадь к краю дороги, где накинул поводья на чахлый куст. Животное задумчиво проводило взглядом ненавистного всадника, копошащегося в сумках в поисках карты. Но трава, маленьким островком выбивающаяся из земли, и сочные листья кустарника показались ей объектами, более достойными внимания. Куснуть его можно будет и позже. Сандр тем временем нашел аккуратно упакованный в промасленную бумагу сверток и, вынув его из седельной сумы, отошел немного в сторону.

Светляк вспыхнул над его головой, и полуэльф напряженно застыл, вслушиваясь в вечерние звуки, но маяки молчали, не обращая на слабенькое заклинание никакого внимания. Выждав минуту, Сандр развернул карту и, сориентировавшись на месте, прочертил ногтем приблизительную линию в ту сторону, куда вел след. Ноготь уверенно уткнулся в деревню Высокие Холмы, лежащую на территории Ольского герцогства.

– От силы пара часов… – пробормотал полуэльф и задумчиво потеребил мочку заостренного кверху уха. Всего пара вздохов потребовалась ему, чтобы принять решение. Произошедшее было отличным шансом набрать несколько баллов в глазах ректора и хотя бы частично вернуть утраченные в Ашем-Ран-Илл позиции.

Быстро собравшись и осторожно восстановив эффект заклинания-подковы, маг уверенно направил лошадь в сторону Высоких Холмов.

Мне снились магические круги, испещренные странными символами, страшный голос, читающий заклинания на зубодробительном языке, и добрые феи в зеленых курточках, весьма соблазнительно оттопыренных в районе груди. Затем выверты моего подсознания засунули в сон огромный круглый каменный стол. В центре стола торчал бутафорский меч. Уж не знаю, почему я понял, что он бутафорский, просто знал, как это часто бывает во сне. А вокруг меча плясал джигу седобородый волшебник Мерлин. Он придерживал руками высоко задранный подол своей расшитой серебряными звездами хламиды, высоко вскидывал острые коленки и радостно хихикал, когда задающие ему аплодисментами ритм рыцари Круглого стола поощряли танец полновесными золотыми монетками, запихивая их в полосатые носки танцора. Я поискал взглядом добрых фей, но их и след простыл. А когда обратил внимание на место плясок, меня на его месте встретила пустота. В этот момент появилось ощущение, что сон закончился, и я мягко выпал в реальность.

Впрочем, реальность меня не сильно разочаровала, скорее наоборот. Я лежал на земле, а мой затылок покоился на коленях Амии, что было намного приятней общения с феями. Небо подсвечивали мерцающие огоньки звезд и тусклый свет одной из лун. Прохладные пальчики девушки мягко массировали мне виски, и я бы предпочел поваляться так как можно дольше, но мое пробуждение не прошло незамеченным для целительницы.

– Очнулся? Хватит валяться! Поднимайся, только медленно и, если голова закружится, сразу говори. Ничего не болит, не чешется, не колет или не зудит? Видишь нормально? – завела Эйра старую шарманку. Я бы с радостью проигнорировал все ее приказы и вопросы, но Амия отдернула руки, прекратив массаж, и я, поняв, что продолжения не будет, начал нехотя подниматься.

Чувствовал я себя нормально, можно даже сказать, превосходно. Разве что во рту ощущалось послевкусие от зелья и жутко хотелось пить. Ничего не болело, и даже присутствовала какая-то легкость во всем теле.

– А скажи-ка, Крис, как ты сейчас себя чувствуешь? – спокойным ровным тоном спросила целительница.

– Нормально. – Я осторожно потянулся, сделал наклоны, приседания, покрутил шеей, но все было хорошо. – Пожалуй, так же как и раньше! – уверенно вынес я вердикт, но, понимая, что такие вопросы неспроста, начал внимательно прислушиваться к внутренним ощущениям. Эйра смотрела на меня, буквально обшаривая взглядом по сантиметру, что довольно сильно раздражало. – Так в чем, собственно, дело? Может, меня все же просветят насчет того, что со мной стряслось такого, из-за чего я получаю столь пристальное внимание с вашей стороны?! – Нервничая, я выразился несколько официально, пытаясь подражать спокойному голосу Эйры скорее подсознательно, чем специально. В итоге фраза получилась довольно напыщенной. Как только я это осознал, то сразу принес извинения, но целительница уже просвечивала меня двумя своими голубыми рентгенами, которые лишь по ошибке являлись ее органами зрения.

– Амия, иди, прогуляйся, – скомандовала целительница и, едва девушка послушно удалилась, повернулась ко мне, сверля взглядом. – Не появилось желание рассказать, кто ты и откуда?

– Да что такое произошло, госпожа Эйра? – искренне удивился я.

– Начнем с того, что ты разговариваешь как… – Целительница покрутила в воздухе рукой, – привыкли говорить люди, получившие хорошее образование. В этих краях такие речи не часто услышишь. Такому я тебя не учила. Слова уж больно особенные.

– Эм, просто так слова складываются. Сами собой. – Отмахнулся я. Да что такого, если образованный-то? – Но мне кажется, не в моих словах дело. Ведь так?

– Значит, никаких изменений ты не ощущаешь, рассказать о своем прошлом по-прежнему не желаешь и ничего особенного… не видишь? – Снова навела тень на плетень Эйра, будто бы и не слышала моего вопроса.

Это меня уже начинало выводить из себя. Чтобы сдержать возмущение, я глубоко вдохнул, выдохнул и с нажимом повторил:

– Я бы очень хотел узнать, что такого произошло, что у вас, госпожа Эйра, возникают вопросы, на которые вы желаете получить ответ. В то время как меня не слышите. И вообще, иногда у меня складывается впечатление, что вы меня в чем-то нехорошем подозреваете, но не знаете, как бы половчее подловить. К чему вообще эта беседа, больше похожая на допрос? И что, вообще, я должен «видеть»?

– Это не допрос.

Кажется, мне удалось заставить целительницу почувствовать себя немного неловко.

– Просто я хотела прояснить для себя несколько моментов, чтобы сделать правильные выводы. Прости, если была излишне напориста. – Тон Эйры смягчился.

– И вы меня извините, госпожа Эйра. Поймите меня тоже, трудно сохранять спокойствие, когда происходит нечто, касающееся тебя, но совершенно не понимаешь сути происходящего, – на одном дыхании посетовал я.

Эйра потеребила колечко, надетое на безымянный палец левой руки, и задумчиво хмыкнула. Затем подхватила сумку со своими снадобьями, лежащую в паре шагов от нас, и повернулась ко мне.

– Что ж, пожалуй, мои вопросы оставим на потом. И, думаю, большой беды не будет, если я, как и обещала, расскажу тебе о том, что произошло во время ритуала. Но давай сделаем это по пути домой. Время уже позднее.

– А…

– И не спорь! Мне же будет спокойней, если я провожу тебя до дома. Вообще ритуал пошел… – Целительница замялась. – Немного не так, как было задумано, и последствия еще могут проявиться. Так что будет лучше, если рядом с тобой первое время будет кто-то находиться. Да и темно уже. Посвечу по дороге, – сказала магесса, и над ее левым плечом вспыхнул огонек-фонарик, который тут же разогнал едва разбавленный сиянием ночных светил мрак.

Я еще раз прислушался к своим ощущениям. Нет, очевидно, что никаких изменений я не чувствую. Интересно, почему Эйра настаивает на том, что ритуал как-то повлиял на меня? По взмаху руки магессы, приблизилась Амия, на лице которой все еще блуждала тревога, и осторожно взяла меня под локоть. Я уж было открыл рот, чтобы возмутиться и сказать, что вполне могу передвигаться без посторонней помощи, но передумал. Если честно, волнение и забота подруги были чертовски приятны. И это если еще не брать в расчет не менее приятную близость девушки.

Несмотря на мое отличное самочувствие, помощь дам оказалась очень кстати. Едва я немного прошелся, как появилось головокружение. В итоге, меня аккуратно подперли с двух сторон, крепко взяли за локотки, и дальнейший путь мы продолжили уже таким образом.

– Начну издалека, чтобы тебе все было понятно, – менторским тоном вещала Эйра, глядя прямо перед собой. – У каждого живого существа, независимо от того, разумный он, животное, гад или растение, есть то, что именуется тонкими телами, которые в совокупности образуют нечто под названием «аура». Оболочка окутывающего тебя эфирного тела, что ответственна за многое и очень важна. Если вкратце, это энергетическое отражение твоего тела. И если в ауре сильно повредить, ну, скажем, к примеру, участок, отвечающий за заживление ран, то организм с такой ущербной аурой просто перестанет восстанавливаться. В этом случае вероятность смерти даже от не очень серьезной травмы будет очень высока. Конечно, поврежденная аура имеет способность к самовосстановлению, если дать ей для этого некоторое время, но это касается только необширных нарушений. Я понятно объясняю? – произнесла целительница, бросив на меня короткий взгляд. Я машинально кивнул в ответ, и она продолжила: – Когда я обследовала тебя впервые, то, как я уже упоминала, выяснила, что от твоей ауры остались клочки, и все указывало на то, что ты не жилец. Я сделала все возможное для умирающего, как я тогда считала, тела, попутно стараясь выяснить, что же с тобой произошло. У нас бывали случаи, когда людей била молния, но с тобой явно случилось нечто иное. Вскоре стало ясно, что твои травмы – это результат сильного направленного магического воздействия. Однако следов заклинаний, оставленных в Эфире, я так и не обнаружила.

– Но я выжил. И даже выздоровел… – задумчиво произнес я.

– Именно! Этот факт до сих пор ставит меня в тупик, – фыркнула целительница.

– Ну, извините, что не оправдал ожиданий, – обиделся я.

– Извиняю, – царственно кивнула Эйра. Это она так шутит, что ли?

Магесса замолчала, и какое-то время мы шли в тишине, разрываемой лишь резким стрекотом насекомых. То ли Эйра давала мне время, чтобы переварить новую информацию, то ли сама собиралась с мыслями. Я посмотрел на Амию и успел поймать тот момент, когда девушка отвела от меня глаза. А может, ну его все куда подальше? Такая девушка рядом! Дом, какой-никакой. Любящий родитель есть. Все-таки мало кому достается такой второй шанс. Но тут мои мечты разбились о голос целительницы, решившей продолжить свой рассказ.