Первый от человечества

Сигнал.

- Василий Андреевич, посмотрите на это. - Молодой студент, проходящий практику, обращается к старшему товарищу.

Студент высокий, под два метра ростом, и худой как палка. В столовой раздающая всегда старается откормить его, и при общении всегда задирает голову вверх - до затекания шеи. Улыбчив, черняв, с вечным вопросом в глазах. Отличается от других практикантов жаждой знаний - за что и был замечен Василием Андреевичем.

- Что там у тебя Саша?

Скучающий профессор отрывает глаза от бумаг и смотрит на своего подопечного. Замечает неладное. Вечная улыбка на лице Саши пропала. Брови, и так создающие забавное впечатление, взметнулись выше середины лба.

- Может, я чего-то не понимаю? Первый раз такое вижу. На взрыв не похоже. Странное какое-то… - Студент не к кому не обращается. Бормочет себе под нос.

- Давай посмотрим.

Василий Андреевич встаёт из-за стола. Неспешно, важно, по-профессорски, подходит к практиканту. Берёт у него бесконечный лист с напечатанными на нём цифрами. Вглядывается в данные.

- Да что-то новенькое. – профессор, пытаясь скрыть крайнее удивление, бормочит по нос.

Аппарат, выдающий бумагу, с каждой секундой сходя с ума. За цифрами появляются буквы. Затем, через некоторое время начинает выдавать непонятные иероглифы, закорючки, рисунки из точек. Захлёбывается выдавая бумагу.

- «Так не бывает, тут могут быть только цифры… что за черт?». – Единственная мысль, которая бьется в голове профессора.

Василий Андреевич спотыкаясь, бежит к телефону. О размеренной походке, к которой привык, сейчас не может быть и речи. Ситуация не та. Не каждый день аппарат, который способный печатать только цифры и ничего больше, выдаёт буквы и другие символы.

Отчеты летят наверх. Они не оседают в московских кабинетах, и засекреченных НИИ. Высокие умы созваниваются, требуют массового обсуждения. Одному из них приходит прекрасная мысль - выбраться на свежий воздух. С ним все соглашаются. Местом встречи очевидно - система радиотелескопов, где обнаружен сигнал. Благо он находится с лесной глуши.

Зубры от науки съехались, обсудили, отдохнули. Дружно пришли к выводу - это что-то новенькое. Каждый берёт распечатку и электронный дубликат, отвозит в свой НИИ, Академию, Институт. чтобы более внимательней изучить данное явление.

В разных научных заведениях страны принимаются за расшифровку непонятного, загадочного Сигнала. На природе, отдыхая с алкоголем, непонятное явление пришедшее из космоса, негласным решением решено было называть именно так - Сигнал. С большой буквы.

Прошло несколько месяцев. Затем год, второй. Сигнал не хотел поддаваться. Слишком сложно, слишком непонятно, слишком инородно. Все больше людей, бьющихся над разгадкой забрасывали бумаги с сигналом на пыльные полки.

- "Других дел хватает, более важных чем, что-то там пришедшее из космоса." - Это или что-то похожее говорил, сам себе каждый, кто обломал зубы на решением секрета Сигнала.

- Ну, ты же сам говорил, что всё способен расшифровать?

В глазах руководителя НИИ, носятся бесята. Давно у него не было такого настроения. Оппонент загнан в угол. Наконец-то.

Виктор Васильевич, с легким прищуром смотрит на человека, сидящего напротив него. Зависти к его великолепной фигуре и точеному греческому профилю у него нет, даже не смотря на собственный жирок. Человек любит заниматься спортом - говорит, что во время упражнений чаще всего приходят озарения. Нет вообще ни каких отрицательных эмоций. Напротив Виктора Васильевича сидит такой же руководитель, да еще и его друг детства.

Многое пройдено, многое съедено. Работают в разных отраслях - делить нечего. Дружат не только с детства, но и семьями. Жены, при первой встрече, нашли общий язык. Дети учатся в одной школе.

- Да это обыкновенный набор цифр, букв и черт знает чего. - Говорит гость рассматривая листы с непонятными символами.

В глазах оппонента тоже скачут бесята. Какие он уже только шифры не разгадывал, преподнесённые Виктором.

- «Все ему неймётся, - хочет хоть раз выиграть спор. Дался ему этот железный рубль».

Все споры между друзьями, а они оба люди азартные, проводились с одной ставкой на кону. Так повелось с детства - тогда такие деньги казались гигантскими. Они не изменили этой традиции до сих пор. Если спор, то на кону один железный рубль.

- Нет. Не обыкновенный. Это, Илларион Геннадьевич, знаешь ли, задача, придуманная не последними умами.

Виктор Васильевич кривит душой. Его другу не обязательно знать, что это Сигнал, пришедший из глубин космоса. Всё его НИИ сломало не одну извилину, разгадывая эту загадку. Поразбивали лбы - ничего в них так и не пришло. Теперь эта информация служит наказанием для слишком умных практикантов.

- Сколько у меня времени? - Интересуется Илларион Геннадьевич закрыв папку.

- Год. - Улыбается хозяин кабинета.

- «Хоть какое-то применение бесполезной информации». - Думает про себя Виктор Васильевичь, стараясь не выдать себя удыбкой.

Следующая встреча происходит полгода спустя.

- Что это такое?! Кто его придумал?!

В глазах вечно доброго и спокойного Иллариона Геннадьевича, плещется истерика.

- Ил успокойся, что случилось?

Никогда еще Виктор Васильевич не видел своего друга в таком состоянии. Друг ворвался в его кабинет без стука, чего раньше за ним не замечалось - всегда строг сам к себе, всегда обходителен, демонстрирует свое великолепное воспитание на автомате, даже не задумываясь об этом.

Сейчас перед Виктором Васильевичем сидит псих - перевозбуждённый, глаза на выкате, беспорядок в одежде.

- Кто?! Кто это придумал?!

Виктору Васильевичу становится даже страшно.

- Спокойно, на вот выпей воды.

Хозяин кабинета встаёт, подходит к отдельно стоящему столику, наливает из графина чистой воды. В этот момент он стоит к другу спиной. Оборачивается, со стаканом в руке, и замирает.

Его лучший друг уже не сидит - он стоит прямо за его спиной. В руке держит нож. Этот нож Виктор Васильевич помнит. Он привез его из командировки на Алтай. Сам подарил его лучшему другу.

- «Забавная ирония, меня прирежет лучший друг детства, ножом который я же ему и подарил». – Это первая мысль, которая проскочила в голове Виктора Васильевича.

- Смотри.

Илларион Геннадьевич подносит ладонь к лицу друга. Делает глубокий порез на руке. На миг проскакивает белизна костей. Через мгновение всю рану заполняет кровь. Она струится на белоснежную рубашку Виктора Васильевича.

- Что, что, что ты… зачем? - Заикаясь бормочит хозяин кабинета.

- Спокойно, сейчас всё поймешь. Все нормально, с ума, я не сошел.

Виктор Васильевич переводит взгляд с порезанной руки на лицо старого друга. Сумасшествие в глазах пропало - сейчас на него смотрит человек, которого знает всю свою жизнь.

Проходит пятнадцать минут. Они сидят за столом.

- Я не понимаю…

Виктор Васильевич находится в замешательстве. Такого он еще ни разу не видел. Порез затянулся. Края пореза сходились на его глазах. Медленно сходились, но он понимал, что это просто не возможно. Сейчас о порезе напоминает только кровь на его рубашке, и тоненькая полоска шрама на руке друга, который с такой же скоростью рассасывается. Скоро и его не станется.

- Успокойся. Все нормально. Просто объясни, откуда у тебя это? – Теперь уже Илларион Геннадьевич успокаивает старого друга. – Это простая тарабарщина, которая набиралась от нечего делать? Кто-то долго бился головой об клавиатуру, и получилось ЭТО? Откуда Витя?

Виктор Васильевич не отвечает на вопрос друга. Вместо этого он встаёт из-за стола, подходит к тумбочке, достаёт графин - уже с другой прозрачной жидкостью. Разливает её по стаканам.

- Нужно немного остыть. – Бормочет он себе под нос.

Они выпивают. Виктор Васильевич прячет графин, возвращается на своё место.

- Все намного паршивее, Илюша. Это распечатка сигнала из космоса. Регенерация это все что вы вытащили?

Теперь диалог ведут два серьёзных человека – ни истерики, ни паники, ни замешательства в голосах не слышно.

- Нет. Но мы недавно только поняли, с чем имеем дело и как это читать. Есть пара ушатов холодной воды для физиков, столько же для химиков. Про медиков я вообще молчу.

- Не хотел я этого… но ты понимаешь, что это значит?

- Уходим в тень?

- Да. Ты нажимал уже у себя кнопку?

У каждого начальника есть такая кнопка. Её нужно жать, когда НИИ, Академия, или другие организации, приходят к открытию чего-то выходящего за грань человеческого понимания.

После нажатия кнопки, сигнал идет в КГБ. После, именно оно уводит всех, кто посвящен с безопасное место - как правило, сверхсекретное. Если уполномоченные личности поймут, насколько важная информация попала к ученым, то они умрут - для родственников, близких и коллег. Родятся новые люди, с новыми документами, с новыми историями жизни.

Оба человека, сидящие в кабинете понимают - именно так и произойдет. Они уже никогда не увидят собственных семей. Оба готовы морально к такому развитию событий. Оба гнали от себя эту мысль, все время работы.

- Нет. Боюсь, мне за это влетит.

- Не влетит. Слова не скажут. То, что ты накопал бесценно.

- Они придут минут через двадцать.

Виктор Васильевич уже нажал заветную кнопку. Решил за себя и своего лучшего друга. И подчинённых Иллариона Геннадьевича, которых он даже в лицо не знает.

Дальше все начинает крутиться с бешеной скоростью. Разговоры с людьми в неприметных серых костюмах. Тысячи подписанных бумаг. Самолеты, поезда, машины. Переезды по отдельности и все вместе. Под конец уже точно не могли сказать в какой части необъятной родины находятся. И вот уже не первую неделю живут в роскошном здании где-то в глуши леса.

- Все не так уж и плохо.

- Не согласен. Мне к этому еще долго привыкать.

Друзья сидят на веранде старой роскошной усадьбы построенной еще при императоре. Особняк стоит в лесной глуши, конфискованный, у какого-то «врага народа», еще в революционные годы. Сейчас это секретный объект. Об этом говорит забор с колючей проволокой по всему периметру.

Всех посвященных свезли сюда. Они умерли, для всех кто их знает. Все подписали нужные бумаги. Надписи в бумагах безжалостны и циничны - проходят калёным железом по самой душе:

«… никогда и ни при каких обстоятельствах не идти на контакт с собственными друзьями, родственниками и коллегами…». – Эту мысль они гнали от себя когда работали на самом острие атаки, и она их все же настигла.

«…никогда и ни при каких обстоятельствах не появляться в местах, где можно встретить друзей, родственников, коллег…». – Это сделать будет сложнее всего. За последнее время еще никто не покидал особняк. Сюда только привозят людей.

«…никогда ни при каких обстоятельствах не контактировать с прессой и не печатать свои работы, в каких либо изданиях …». – Это вообще звучит смешно, но тем не менее все подписали и этот документ.

После подписания бумаг все кто как-либо контактировал с Сигналом, стали невольными заложниками. Да, особняк раскошен, с поистине барскими площадями. Тут у каждого своя комната. Никто не испытывает неудобств с проживанием. Тут есть все для комфортной жизни, и для научной деятельности. Это могло бы быть идеальным местом. Но нет - глаз периодически режет вид трехметрового забора.

За забором стоят вышки. На каждой из них два человека в военной форме. Принадлежность непонятна. Таких погонов и нашивок никто из живущих в особняке раньше не встречал. Служившие коллеги пришли к выводу, что о таких знаках различия нигде не прочтешь. Такому не учат - секретность.

У людей на вышках четкий приказ - после обращения к ним, или приближение на определённое расстояние - стрелять на поражение. Игра в волейбол это ярко показала.

Волейбольный мяч отскочил к забору с колючей проволокой. Вечно улыбчивый Саша - его, с еще одним человеком, начальником - тоже привезли в особняк. Они обнаружили этот Сигнал. Саша подошел на десять метров к забору, громко крикнул:

- Можно я мячик заберу? Мы тут играли, он…

Договорить не успел. Одновременно с трёх вышек по нему ударили автоматные очереди. Игравшие в волейбол люди, кинулись помогать. Илларион Геннадьевич и Виктор Васильевич еле успели их остановить. Они понимали, что к трупу подходить опасно - можно схлопотать такие же очереди.

То, что Саша умер, сомнений не остаётся. Три очереди на пол-магазина АК-47 - развеивают всякие надежды.

Через пять минут приехали люди в форме, забрали труп, увезли за забор. Следом приехал какой-то высокий чин, собрал всех в самой большой комнате Особняка. Наверное именно тут до революции, бывший хозяин устраивал балы и званные вечера. Высокий чин долго объяснял, шокированным такой быстрой расправой людям, правила поведения на секретном объекте. Затем уехал. Да этого его никто не встречал и после.

Частенько выстрелы слышатся из далека. Живущие в особняке понимают - забор не единственный круг охраны. Есть еще. Они подсознательно надеются, что стрельба ведется по диким зверям, а не по заблудившимся грибникам, или туристам.

На веранду особняка, где сидят друзья, выходит старик. Он направляется в другую сторону веранды.

- Алексей Ипполитович здравствуйте! – Громко кричит, по старой привычке Илларион Геннадьевич.

- Здравствуйте!

Старик неспешно подходит к друзьям, здоровается за руку.

- Со слухом у меня все уже в порядке.

Алексей Ипполитович, первый человек который прочувствовал алгоритмы сигнала - он дал первый толчок. После него все закрутилось, завертелось. Раньше он был глуховат - несмотря на все физические недостатки, которые идут прицепом к такому понятию как старость – его не увольняли. И как оказалось не зря. Хотя все живущие в Особняке так не думают.

Этот человек имеет богатый жизненный опыт. Он рубил лес в Сибири. Он поднимал целину. Строил БАМ. Выращивал бахчу в Астрахани. Работал на сапожной фабрике в Армении. Работал электриком, кузнецом на заводе, разводил индюков в Украине. Пас овец в Башкирии, ловил рыбу в трёх океанах, гулял по льдам Арктики и Антарктики. На старости лет посвятил себя наукам.

Илларион Геннадьевич заметил подслеповатого и немного глуховатого старика, взял себе в команду. Его всегда удивлял свежий взгляд этого человека на канонические и неоспоримые вопросы. Несмотря на старческие физические недостатки к нему быстро привыкли все.

Сейчас - недостатки пропали. Сигнал дал ему новое физическое здоровье, а вместе с ним – новый смысл жить.

- Да знаю я, что слух вернулся, как и зрение, просто старые привычки очень долго не прощаются. Вы меня простите, если что не так.

- Да ничего страшного. Не только у вас привычки засиделись в гостях. Не буду вам мешать.

Старик возвращается на прежний курс и уходит в другой конец веранды. Некоторое время сидит на кресле качалке. Встаёт. Перепрыгивает перила как молодой юнец, не желающий тратить время на поход к лестнице. Затем также по старчески, неспешно направляется в парковую зону. Скрывается за деревьями.

- Он нас слышит?

Виктор Васильевич не отрывает взгляда от места, где скрылся старик.

- Да кто его знает.

- Мне жалко его.

- Не стоит проявлять к такому человеку жалость, это оскорбительно для него.

- Он белая ворона.

- Толпе всегда нужно кого-то винить в своих проблемах.

Это правда - все винят Алексея Ипполитовича в том, что они тут заперты. Если бы он в своё время не переложил непонятные закорючки, цифры, буквы, в музыкальную мелодию - то глядишь, их всех миновала такая незавидная судьба.

- Как думаешь, этот старик прав, когда говорит что это перенос разума?

- Много доводов за такую теорию. Понять бы еще эти доводы.

Охраннику, стоящему на вышке надоели комары. Он замучался их убивать. Он замучался чесаться. Его напарник прибывает в таком же состоянии. Еще и эти «объекты» охраны.

Сейчас убив еще одного комара, он посмотрел на особняк. У людей праздник - суббота все-таки. Каждый субботний вечер они собираются. Надевают красивые наряды - женщины в вечерних платьях, мужчины в костюмах.

А у него не праздник, у него робота. Нет в его взгляде ненависти, нет презрения, ни капли недовольства - одно лишь сожаление. Они там, а он тут.

Именно этот охранник стал причиной череды ужасных событий. Он ничего не спровоцировал, он всего лишь стал маленьким камешком, который повлёк за собой каменный обвал.

С той же смелостью можно обвинить комара. Он залетает охраннику в нос. Большой, широкий, выдающийся нос. Охранник бьёт себя по носу. Комар всмятку. Охранник прочистил нос. И пальцем и прогоном воздуха. Но часть обломанного крылышка остаётся в носу.

Всем охранникам по периметру запрещено держать оружие на предохранителе. Пальцы со спускового крючка, также запрещено снимать.

Охранник чихает, прикрывая лицо левой рукой. Правая рука держит ручку автомата, указательный палец на спусковом крючке. Рефлекторное сжатие мышц на руке. Раздаётся выстрел. Одиноко стоящий человек на веранде падает.

Краем взгляда охранник успевает заметить, что попадание проходит точно в лоб. Затем кровавые брызги на потолке сзади фигуры. И маленькое еле заметное облачко пыли от попадания пули в стену.

Выстрела никто не услышал. На следующий день, после инцидента с «мячиком», на всём оружии стоят глушители. Вынужденная мера. Еще тогда, к трупу бедолаги-волейболиста кинулось на помощь слишком много народа. Если бы не начальство этих людей трупов было бы больше. Начальство охранников тоже сделало свои выводы.

- «Идиотская идея». – Это единственная мысль витающая в голове.

Не люблю собрания людей, по любому поводу. Даже если эти люди просто выходят на улицу и спешат по своим делам. В другой жизни не любил собраний, и в этой тоже не изменил своей привычке.

Всю свою жизнь бегал от толп. Даже когда заносила меня на предприятия, старался выбрать самое тихое и спокойное место во всём гигантском здании фабрики или завода.

Окунувшись в науку, нашел своё место. Тихий кабинет. Творческое занятие. Конечно, и тут есть собрания и вынужденная необходимость ходить по улицам на работу и обратно. Воспринимаю это как необходимое зло.

Переезд в особняк меня не напряг. Всю свою жизнь живу один.

У меня были женщины, четверо из них подарили детей - три сына и одну дочку. Высылаю им деньги… высылал. Получал от этих женщин фотографии своих детей - не мог сдержать улыбки, смотря на них. Но не жил с ними. У всех этих женщин появились семьи - своя счастливая жизнь.

После «смерти», все нажитое состояние распределилось между детьми. Им хватит и на учебу, и на дом, и на нормальную жизнь во время учебы. Дальше сами - дальше взрослая самостоятельная жизнь.

- «Отстою необходимое время и свалю в свою комнату», - думаю, смотря на весело танцующих коллег.

Веселые парочки кружатся в заводном танце. Большую часть контингента составляют молодые люди - помощники, студенты на практике. Во всех жизнь бьёт ключом. Все они допущены к информации о Сигнале. Начальство грамотно рассудило - на эту проблему нужно смотреть со всех сторон. Вот и получилось что все, от ученых до повара, расшифровывают сигнал.

Такой подход принес свои плоды. Большинству присутствующих в зале не страшны лёгкие ножевые ранения. А ведь мы рассмотрели только маленький кончик информации. Он таит в себе еще многое.

Из коллег, которые умеют играть на музыкальных инструментах, начальство сбило группу. Они не сопротивлялись, и отнеслись к этому с интузиазмом. В данный момент с улыбками на лицах бьют по струнам, жмут на клавиши, водят смычками. Отдельная история с духовыми инструментами - там рот занят, улыбаться физически не получится, но в глазах неприкрытое веселье.

Одиноко стою рядом с дверью на веранду. Тут больше кислорода. Понимаю начальство, устроившее такую отдушину для подчинённых. Тут с ума можно сойти - неполные две сотни человек в одном здании, при условии, что выходить нельзя. Им нужна это отдушина. Для меня это тяжкое бремя, но делать нечего, тихо тяну свою лямку.

Отчасти благодарен этим людям. Меня винят во всем, что с ними случилось. Но несмотря ни на что – все они люди воспитанные. Не грубят, не сплетничают, не закатывают скандалов и истерик. Просто создали вокруг меня территорию отчуждения. Вежливо отвечают на вопросы, но не задают их. Только крайняя необходимость заставит их обратиться ко мне.

Они даже не подозревают, что создают для максимально комфортную обстановку. Пусть и дальше не подозревают - так всем удобнее.

Решаю выйти на веранду. Тут народа нет. Только в самом темном уголке целуется одна парочка.

- «Идеально». – Улыбаюсь про себя.

Дышу полной грудью. Пять минут на свежем воздухе, десять в помещении с веселящимися людьми. Еще час такого барражирования и отправлюсь в свою комнату, думать дальше над расшифровкой Сигнала.

Дышу с закрытыми глазами. Голову пронзает чудовищная боль. Начинается во лбу, проходит всю голову, оставляя за собой горящий нестерпимой болью след. Следом тьма.

Тело падает на гранитные плиты веранды. Девушка, увлеченная губами своего кавалера, замечает неправильное движение, краем глаза. Прерывает мужчину.

- Там кто-то упал.

- Что? Где?

- Около входа в главный зал.

- Сейчас посмотрю, ты только никуда не уходи.

- Хорошо. – Говорит тихо девушка. На её губах многообещающая улыбка. В голосе слышится неприкрытое желание.

В этот вечер девушка с парнем уже не целовались - да и никто не целовался. Слишком много происшествий за вечер.

Рома - так зовут молодого человека только что оторвавшегося от губ своей девушки - идет к входу. Видит ноги лежащего человека в лакированных ботинках. Искал глазами упавшего человека, и не сразу обратил внимание на темные брызги на стене.

- «Момент настал». – Спокойная мысль приходит в голову парня. – «Сейчас и мне прилетит».

Рома поворачивается к забору, еле виднеющемуся за растительностью. Забор не освещен - там никогда не горит свет в темное время суток. Он ожидает пули, уже для себя.

Каждый из присутствующих в особняке подсознательно ждет этого момента - момента чистки. Люди, живущие в особняке, прекрасно понимают – информацию из Сигнала нельзя доверять человеку как токовому. Даже самого благородного и доброго, такие возможности развратят, и превратят в чудовище - если не сразу, то со временем, точно.

Начальство грамотно фильтрует информацию. Не смотря на все подсматривающие и подслушивающие устройства – наверх уходят жалкие крохи. Все остальное остаётся тут. На всякий случай. И вот этот самый случай настал.

Роман ждет пули. Он не прячется. Он не прыгает за каменную колонну пытаясь спастись. Он открыто, во весь рост смотрит в глаза смерти.

Ничего не происходит. Романа это удивляет.

- «Странно. Ну, значит, доложим начальству».

Обходит труп, стараясь не смотреть на растекающуюся под головой лужу крови. Проходит в дверной проём. Глазами ищет Иллариона Геннадьевича. Роман именно его подчинённый. Находит. Начальник как раз закончил танец и направляется к своему столику. Роман идет туда же.

- Илларион Геннадьевич, можно вас на пару слов.

- Да Рома, конечно. Выйдем на веранду, чтоб нам не мешала музыка.

- Я вас как раз туда и хотел позвать.

Они выходят на веранду. Рома молча указывает рукой, на труп, лежащий на полу.

- Его убили. Меня нет.

- Тише, тише, спокойнее. – Иллариону Геннадьевичу не нравятся разговоры насчет будущей зачистки. Старается пресекать такие темы на корню. Наблюдателям не обязательно знать о настроениях, царящих в особняке.

- Сейчас во всем разберёмся. Найди простыню и накрой его. Потом закрой дверь на веранду. Я сейчас сделаю пару звонков. И никому ничего не говори, не стоит портить людям праздник.

Роман выполняет все указания начальника. Не смотря на его усилия праздник был испорчен. Тело, лежащее на веранде, накрытое простынёй, было быстро обнаружено через окна. Музыка заглохла. Люди начали переговариваться. Танцевать и распивать слабоалкогольные напитки, ни у кого желания уже не осталось.

Быстро приехал начальник от охраны. Заглянул под простыню. Заметил отверстие от пули в стене. Уехал. Примерно через полчаса вернулся. Народ уже вывалил на веранду, смотрел в окна, некоторые стояли в парке - собрались все. Такое событие сложно было скрыть. Не смотря на полуночное время, веранда была прекрасно освещена. Кровавые брызги на стене сильно диссонировали с белыми стенами, как и черные лаковые ботинки накрытого снежно-белой простынёй трупа.

Начальник охраны берёт слово:

- Товарищи, это несчастный случай. Виновник уже арестован, и понесёт наказание. Просьба расходится.

Слова звучат в полной тишине. Все стоят молча. Погода безветренная. После того как «уполномоченный», перестаёт говорить, слышится очень знакомый голос. Все знают голос виновника. Голос человека по чьей вине они все сюда попали.

- Как же мне больно.

Начальник охран не понимает, откуда идет голос.

- Граждане кому-то плохо? - Спрашивает участливо осматривая толпу.

Никто из толпы не ищет страдальца. Они его уже нашли. Каждый присутствующий смотрит ему под ноги. В то место где лежит труп. Начальник охраны переводит взгляд на труп.

Из под простыни вылезает рука. Опирается об пол, помогает телу встать. Другая рука сдергивает простыню. Все замерли. Не слышно не звука, даже природа замерла и ждет продолжения.

На лбу трупа только свежий шрам от пробоя. Затылок цел, даже редкие волосы на месте. Труп берёт слово:

- У меня голова болит, дайте аспирина что ли.

Илларион Геннадьевич реагирует первый, хватает старика под руку, помогает встать. Приговаривает:

- Тебе аспирин не поможет, мы тебя в санчасть, там доктор посмотрит. Медик!

Алексея Ипполитовича отводят в санчасть. Все расходятся. На лицах жильцов особняка нет крайнего удивления. Безусловно, впечатление старик на них произвёл, но каждый из них знает, что несёт в себе Сигнал, и подсознательно понимает, к чему это может привести.

Крайнее удивление читается только на лице начальника охраны. Он покидает место происшествия самым последним. Он просто физически не может снять гримасу крайнего удивления со своего лица.

Прибывает на пост. Одиноко стоящая избушка, неподалёку от особняка. Тут его вотчина, от сюда он отдаёт приказы, от сюда следит за ситуацией. Сразу начинает звонить вышестоящему начальству. Из сложившейся ситуации нужно делать выводы.

- «Слава богу, не мне подводить итоги». – Думает начальник охраны после доклада.

Еще немного поразмышляв, он спускается в подвал - там тюремное помещение. Все камеры мусты, кроме одной. В одиночной камере сидит горе-убийца. Начальник охраны открывает дверь в камеру. Единственный заключенный вскакивает с нар и вытягивается по стойке смирно.

- Ну что, чихун, осознал всю глупость своей ошибки?

- Так точно!

- Я не знаю, видели твоё лицо или нет, но ты не при каких обстоятельствах не должен показываться на глаза объектам, в будущем.

- Так точно!

- Переходишь во внешнее кольцо, там продолжишь службу.

- Так точно! Позвольте исполнять?

- Беги.

Этот горе-убийца, не является родственником или знакомым начальника охраны. Он ему вообще никто. Просто в конторе есть такая традиция – своих, не бросать. И если можно жульничеством спасти будущее коллеге - его спасут, прикроют, умолчат. У начальника совесть чиста - ведь никто не умер.