Первая книга. Перед рассветом

Часть первая

Мастер и Мария

Как-то раз, одним поздним вечером, молодой мужчина, здоровым видом и живостью натуры похожий на выпускника университета середины двадцатого века, а не на среднестатистического современного человека с общепринято испуганным лицом, в очередной раз задумался о том, что в жизни ему обязательно надо что-то делать. И срочно. Такое происходило с ним довольно часто, потому что практически всё, что с ним случалось в жизни, было делом именно его рук, его выбором, а не следствием обстоятельств, ошибок или подарков природы. Его никто не подталкивал, не затягивал в какие-то авантюры, и он не тратил своё время на проживание чужой жизни. Его же жизнь в данный момент становилась слишком однообразной, и он решил действовать.

Все предыдущие годы этот человек тратил на то, чтобы стать в жизни как можно более незаметным. Сначала, всё детство и юность, надо было сохранить здоровье души и тела, не позволить залечить себя до смерти каким-то нерадивым врачам, и, кроме того, не стать идиотом, обучаясь в школе. Потом необходимо было «отдать долг» обществу. Отдать долг обществу означало вписаться в него на его условиях, то есть стать инфантильным придурком, у которого на всё есть правильные и чёткие ответы, полученные из телевизора или из окружающего стада. Этого делать не хотелось, поэтому следующую часть жизни молодой мужчина посвятил борьбе с общественной «моралью». Победа над стадом далась нелегко и потребовала около десяти лет. В эту борьбу входило и сопротивление различным бандам с окраин города, и отказ от обязательной службы в армии. Быть в банде не хотелось, потому что он не намеревался быть рабом дураков, а служить государству,― потому что бесплатно охранять сон и покой миллиардеров, растаскивающих страну по частям, казалось противным занятием. И это притом, что и в первом, и во втором случае вовлечение в систему предполагало потерю здоровья, а возможно и бессмысленную потерю жизни.

Когда удалось выбраться из болота этих «обязанностей», встал вопрос о том, как и на какие средства жить, потому что он знал, что ещё не наступила эпоха, в которой люди могут считать себя обеспеченными материально только на том основании, что они умнее и талантливее миллионов. Эту задачу пришлось решать ещё несколько лет. И вот теперь, в тридцать лет, как-то раз вечером расхаживая по своему дому, он ощутил приятную прохладу на душе. Он вдруг осознал, что стал никому не нужен, все долги, пусть их и не должно было быть вообще, отданы. Ни начальникам, ни государству, ни общинам, ни банкам, ни полувзбесившимся женщинам он был не нужен, и теперь оказалось возможным заняться самим собой.

Сразу встал вопрос: чем вообще можно заниматься в этом мире? Конечно, хотелось заняться творчеством, но, живя «всего лишь в полуторамиллионном»городе, да ещё и в России, да ещё и имея традиционную сексуальную ориентацию, об этом можно было забыть. Каждый творец знает, что без своего читателя-слушателя-зрителя невозможно творить. Понимал это и наш герой. Ещё был вариант заняться бесконечным зарабатыванием денег, но это занятие казалось каким-то скучным и бессмысленным. В этот самый момент и пришла мысль заняться своей личной жизнью. «До начала Большого Перехода ещё далеко, ― подумал он. ― Есть ещё три года, так что можно немножко расслабиться».

Личная жизнь в наше время ― задача маловыполнимая. Во-первых, каждый из живущих ведёт себя так, как будто он не человек, а консервная банка, запечатанная на случай войны в толстую сталь, или высоковольтный столб с надписью «Не влезай, убьёт!». Во-вторых, люди перестали понимать, что они живые и настоящие и что они не герои их любимых книг и фильмов. А в-третьих, даже тем людям, кому верится в существование у них личной жизни, часто и не приходит в голову, что на самом деле они живут жизнь для кого-то другого, служат чужим смыслам и целям. И вот, реальная жизнь для людей перестала быть даже игрой и превратилась в решение какой-то сложнейшей математической задачи, причём с неверно заданными условиями. Толпы неадекватных и невменяемых граждан, бегающих по улицам городов как марафонцы, ― это не тот контингент, который устраивал бы любого более-менее нормального человека своей эпохи. Решив, что здравомыслящие люди в наше дебильное время должны прятаться по норам, пещерам и дуплам, наш герой полез в чудо под названием Интернет.

Однако, просидев в Интернете примерно месяц, наш герой понял, что это настоящая помойка и отстойник для обезумевших неудачников. Люди, сидевшие на сайтах знакомств, оказались ещё более проблемными и нездоровыми, чем даже те, что ходили по улицам города. Казалось бы, если знакомство ― это игра, то Интернет ― это всего лишь способ проявления этой игры. Люди же понимали Интернет совсем по-другому. То, что должно было их освобождать, наоборот, запутало их и превратило в настоящих отщепенцев. Каждый раз, каждую секунду, в них проявлялись и усиливались только худшие качества. Лицемерие, самолюбование, ложь, ненависть, корысть, эгоизм, агрессивность, зависть ― всё что угодно, но только не положительные качества личности развивала эта так называемая всемирная паутина.

Но делать было нечего. На наркотические вечеринки наш герой не ходил, алкогольные танцы в дыму тоже не очень уважал, в социальных авантюрах не участвовал, к тому же была зима, и даже на улицу без нужды высовываться не хотелось, поэтому осталось снова и снова ползать по «сети́», знакомиться, а потом и встречаться с очередными девушками.

И вот, как-то раз, когда уже начиналась весна и обалдевшие от таявшей воды люди начинали бегать по городу всё быстрее, на свидание пришла молодая девушка, которая по странному стечению обстоятельств не показалась ему конченой идиоткой. Жизнь шла своим чередом, поэтому нашему герою не составляло труда встретиться с ней снова, отношения развивались, и в какой-то момент он понял, что, скорее всего, они, эти отношения, могут вылиться во что-то большее, чем полтора свидания сженскими понтами и высококалорийной пищевой романтикой.

Всё происходило как-то само собой. Когда нет какой-то особой, захлёстывающей разум симпатии, отношения с девушками строятся легче. Видимо, чтобы накапливать перед нашим героем слишком большие долги, внешние силы решили откупиться и дали ему то, что он так давно хотел. Он сразу понял, что начинает ввязываться в большую игру между добром и злом, потому что в девушке одновременно присутствовали черты и светлых, и тёмных сил.

– Ну что же, поиграем, ― сказал наш герой как-то раз, лёжа на кровати ночью в своей спальне и глядя в сумрачный, освещённый лунным светом потолок.

Девушку звали Мария. Ей было восемнадцать лет. И она была девственница. Наверное, молодость и невинность были основными её достоинствами в его глазах.

1.2.

На крыше одного из домов ничем с виду не примечательного города сидели трое. Они сидели за небольшим столом и неспеша пили кофе.

– И что, мы сегодня его увидим? ― спросил один из троих, тот, который был мордатый и небритый.

После паузы другой из них, маленький и визгливый, самый молодой из трёх, больше похожий на шпингалет, а не на человеческую сущность, выкрикнул:

– Ну наконец-то! А то надоело уже. Война нескоро, взрывы эти уже надоели, а нормальных двуногих днём с огнём не найдёшь. Хотя бы будет с кем позабавиться.

– И не говори, ― сказал Мордатый. ― Эти остолопы готовы подписаться под любым приговором, лишь бы им давали деньги и не били слишком больно, ― и стал смеяться слегка дебильным смехом перекаченного анаболического самца.

– Ну где же этот придурок? ― спрашивал Шпингалет у третьего, худого и длинного, который сейчас по большей части молчал. ― Мы сидим тут уже полчаса, наверху, непонятно где. Где мы, кстати? Куда ты нас привёл? Какой-то захудалый городишко. Тут и повеселиться-то, наверное, никак нельзя. Хоть всех на уши поставь, никто об этом ничего не узнает.

– Он здесь родился, ― сказал наконец Худой. ― И здесь будут происходить главные события. Было бы лучше, если бы этого города вообще не было. Но он слишком давно здесь стоит, и теперь просто невозможно его уничтожить.

– Ты меня пугаешь, ― сказал Мордатый. ― Ты ещё скажи, что этот хмырь специально здесь родился, и его тоже невозможно уничтожить.

– Ты сегодня что-то очень догадливый. Общение со мной, похоже, не проходит даром, ― сказал Худой.

Все трое затихли. Было начало лета. По городу летали стайки маленьких птиц. Полуденная жара ещё никому не успела надоесть, поэтому многие люди старались почаще выходить на улицу. Людей было немного, но они то и дело резво выныривали из подъездов, чтобы срочно-срочно сделать какие-то ненужные дела, поэтому иногда создавалось впечатление активной городской жизни. Все были заняты. Город шелестел какими-то приглушёнными звуками, и только эти трое молчали и уныло пили кофе.

– Вот он, ― наконец сказал Худой и кивком головы показал на выходившего из подъезда многоэтажки человека.

Все трое высунулись на полтела за кирпичный бортик крыши, чтобы получше разглядеть его. Человек вышел из дома, открыл машину, потом открыл в машине моторный отсек и стал копаться в двигателе, периодически перемещаясь от мотора в салон и безуспешно дёргая ключом зажигания.

– Вот это он?! ― запищал Шпингалет. ― Но это же обычный человек? Таких можно по рубь десяток покупать. Странно как-то…

– «Странно» ― это точно, ― ответил Худой. ― Хорошо, что вы такие тупые и вам сейчас ничего не страшно.

– Значит, говоришь, его нельзя уничтожить? ― сказал Мордатый самодовольным голосом. ― Ну, сейчас мы это проверим.

Никто из двоих даже не успел ничего подумать, как Мордатый взлетел над крышей, сделал петлю над двором и, как огромная хищная птица, кинулся к человеку. Он летел с невероятной скоростью, практически пикировал. Но вдруг, буквально за доли секунды до столкновения, за пять или десять метров до стоявшего человека, он с огромной силой ударился о какую-то невидимую стену. Раздался громкий шлепок, ботинки свалились на асфальт, упали с рукавов пуговицы, а сам он стал медленно сползать вниз, будто по стенке какого-то огромного стеклянного шара, пока не плюхнулся на задницу. Сразу переполошились и закаркали вороны, которые сидели на соседнем дереве, заработали сигнализации стоявших во дворе машин. Человек, который ремонтировал машину, на секунду-другую посмотрел вверх, а потом снова принялся заниматься своими делами.

На взгляд людей, в эти секунды ничего не происходило. Они ничего не видели и не слышали, кроме вороньих криков и воя сигнализаций. Но вороны успокоились, сигнализации затихли, и всё стало, как прежде, ― хорошо.

Когда Мордатый прилетел наверх, Шпингалет всё ещё катался по крыше в истерике смеха. Он так звонко смеялся, что заразил даже Худого.

– Красивое сальто! ― ржал Шпингалет. ― Тебе бы в ледовом шоу сниматься, ― он катался на спине и всё время держался за живот руками.

– Да, братец, посмешил ты нас, ― посмеивался Худой.

– А что, всё так серьёзно что ли? Я чё-т не понял? ― спросил Мордатый.

– А ты думаешь, зачем мы здесь? Сиди и смотри. Тут вроде никто не просил тебя изображать стратегический бомбардировщик.

Мордатый стёр пот со лба и стал поправлять на себе одежду.

– Ладно, ― сказал Мордатый, когда все пришли в себя, ― раз ты о нём всё знаешь, то рассказывай.

– Вот о нём-то, как раз, я всего не знаю, ― ответил Худой. ― Но вам бы следовало знать побольше. Не мне же одному с ним бороться.

– Слушай, а что он вообще тут делает? ― перебил разговор Шпингалет.

– Он ремонтирует машину, ― ответил Худой. ― Вчера поздно вечером она у него не завелась, поэтому он ночевал тут. Пришлось залить ему в бензин немного парафина.

– Ты хочешь сказать, ― сказал Шпингалет, ― что ты покопался в мозгах какого-то человека-технолога на каком-то крутом нефтеперегонном заводе, испортил репутацию огромной компании и поставил на прикол тысячи машин… И всё для того, чтобы вот он, ― Шпингалет показал пальцем вниз, ― полчаса покопался в моторе машины в нашем присутствии?! А нельзя это было сделать как-то проще? Больно всё как-то хитро́ у тебя получается.

– Ты же знаешь, что нельзя, ― ответил Худой.

–Что за ерунда? ― негодовал Мордатый. ― В рай нас больше не пускают, теперь здесь ошиваемся. И ещё теперь оказывается, что надо бояться какого-то непонятного хрена.

– А я всё равно не верю, ― подбадривал себя Шпингалет. ― Ерунда это всё. Всё будет как всегда, также как в прошлый раз. Он опять устроит шоу в балахонах, побегает по горам, залезет на крест, потом испарится, и всё будет хорошо. Мы снова будем делать свои дела. Кому он нужен-то?

– М-да, ― с омерзением посмотрел вниз Худой, ― если бы так… Этот на крест не полезет. Этот пришёл за нами. А ещё― за нашими друзьями крестоносцами, ну и им подобным.

– Господи-боже-мой! ― вскрикнул Мордатый, ― а где ж нам теперь прятаться-то? Когда эти уроды молятся, на душе спокойнее как-то. И когда книги жгут ― тоже приятно. Он что, хочет ещё и с дураками бороться?!

Все молча поглядели друг на друга.

– Дураков победить нельзя! ― заявил Шпингалет. ― Поэтому мы будем жить вечно!

– Вот-вот, ― удовлетворённо закивал Мордатый.

– Одно это и успокаивает, ― тихо добавил Худой.

Все замолчали. Свежий ветерок весело колыхал молодые листья деревьев.

– Вы думаете, я бы стал волноваться, если бы всё было как в прошлый раз? ― спросил Худой. ― В прошлый раз такой как он пытался вытащить дураков из дерьма, превращая их в ещё больших дураков. И при этом ещё думал, что у него одного хватит на всё сил. Это для нас так же безопасно, как игра ребёнка в песочнице. А этот хочет крови. Он пришёл не спасать, а убивать. И никто не знает, как его остановить, потому что игра уже началась.

– Стоп, стоп, стоп. Не может быть, чтобы нельзя было с ним справиться, ― снова оживился Мордатый.

– Ты же знаешь правила, ― ответил Худой. ― Живых убивают только живые. Ещё нужны долги, пороки, страсть. А у этого ни долгов, ни пороков, тишина сплошная. Нет у него, сука, долгов! ― прикрикнул Худой. Потом успокоился и добавил: ― И предки его никому не должны, а только им. И сам он, как специально, живёт так, что ему должны, а он никому. Столько сил тратить на всё это. Удивительно! Он как будто заранее знает, в каком мире окажется. С каждой секундой становится сильнее. Никогда не думал, что живые могут быть такими умными. Да ещё сейчас, когда мы подмяли под себя всю планету.

– Да-а, ― протянул Мордатый, ― прямо как ты в лучшие годы.

– Прямо как я, ― ответил Худой, ― только он Белый. Представьте, какие у него скоро могут быть возможности.

– Все эти Белые рано или поздно оказываются поносного цвета. У них под балахонами всё как у нас, ― попытался пошутить Шпингалет.

– Да-да, ― почти согласился Худой. ― Но этот действительно не прикидывается.

– Что-то страшноватую картину ты нарисовал, ― весело отчеканил Шпингалет. ― Что же теперь делать?

– Я вас собрал, чтобы его показать, ― сказал Худой. ― А ещё, чтобы вдолбить в ваши головы, что всё серьёзно. Единственный способ его остановить ― это неизвестность. Нужно сделать так, чтобы о нём никто ничего не знал. Чем больше будут о нём знать, тем больше будет у него силы. Потому что его сила в его словах. Чем меньше будет ушей, тем лучше для нас.

– А что за сила в словах? ― спросил Шпингалет. ― Неужели это то, о чём я подумал?

– К сожалению… Всё, что он говорит, сбывается. И он знает правила не хуже меня. Сами понимаете, если он, простой смертный, отправил уже десятерых наших, живших здесь, обратно к нам всего лишь одной-двумя фразами, лучше действовать осторожнее.

– Уже десятерых? ― спросил Шпингалет.

– Да, двух за этот год только, ― ответил Худой. ― Так что к нему близко не подходим. Дурачков, конечно, надо к нему периодически подкидывать, чтобы не забывал, где живёт, но только проштрафившихся, шваль всякую. Сильными рисковать не будем. Главное для нас сейчас ― это его забвение и безвестность.

– Худой, ― спросил Мордатый, ― мысль-то я понял, только как ты объяснишь, что его и так никто не знает, нам он тоже себя не объявляет, живёт в какой-то дыре и, вообще, ведёт себя тихо?

– Во-первых, это не навсегда, а во-вторых, наверху все уже всё узнали. Это только смертные обо всём узнаю́т последними. Или после смерти, ― добавил Худой и ухмыльнулся, обрадовав себя невольным каламбуром.

Все замолчали. Человек внизу ударил гаечным ключом по какой-то железяке в моторе, и машина завелась. Потом он позвонил по телефону, собрал свои вещи, сел в машину и уехал.

– Да, не надолго тебе его удалось задержать, ― улыбаясь, протараторил Шпингалет.

– Ничего, ― ответил Худой, ― в ближайшие два года он для нас практически не опасен. В этом городе живёт девочка. Она наполовину Белая, наполовину Чёрная. Вот он и будет ею заниматься. Будет пробовать силы. Вот и пусть пробует. А мы пока делом займёмся. Ну и развлечёмся заодно, а то что-то, я погляжу, вы как-то помрачнели. Это наше время, и мы хозяева мира. Так что будем веселиться.

– Вот и правильно, ― сказал Шпингалет. ― Пусть себе копается в этом дерьме. И вообще, не нравится мне этот город. Такое ощущение, что на тебя все смотрят: вот эти деревья, кирпичи, листья, окна, облака. Все смотрят, и кажется, что они знают, кто я такой.

Всё это он говорил, вертя головой в разные стороны, глядя на мир с омерзением и досадой. Потом секунду помолчал и добавил:

– Плохо здесь как-то. Полетели в Москву, там свежо и уютно.

Через секунду крыша дома была уже пуста.

1.3.

Когда-то давно, когда не было электричества, люди к словам относились вполне серьёзно. Возможно потому, что слова было трудно копировать. А сейчас всё стало легче лёгкого. Говори что хочешь. Правда, обычным словам никто не верит ― теперь всё больше нужно говорить что-то сверхвыдающееся, суперсильное. Если вы так не умеете, то проходите мимо, ― вы родились не в том веке. А вот если можете хотя бы иногда, то тогда у вас начинает появляться маленький шанс.

Я тогда ещё не успел до конца полюбить и освоить все эти словесные обороты, но что-то где-то уже просыпалось. Интернет помогал мне осваивать искусство пустой болтовни и бесконечного размножения банальности. Однажды я почувствовал, что успех близится, и я вот-вот вольюсь в стройные ряды заманчивых пустозвонов.

Итак, я знакомился с девушками на сайте знакомств. Модно, тупо, эффективно. Сотни контактов, десятки телефонов, и даже несколько «романтических отношений».

Двадцать первый век начался, по-моему, как-то лихо. Почти как двадцатый. Тогда было время великих открытий, и казалось, что вот-вот наступит счастье на всей земле, надо только немного подождать. Счастье всё не наступало, поэтому кто-то оказался в этом виноват. То есть сосед. А значит надо было отрывать головы всем врагам. Чем больше танков и автоматов, тем ближе должно было быть счастье. Но что-то не получилось… Нынче же ощущение надвигающегося счастья присутствует само по себе. Просто потому что пора.

И вот мы все, неадекватные тунеядцы и разгильдяи, с перехлёстывающей через край самооценкой, но, главное, с твёрдой уверенностью, что нам положено не меньше десяти тонн счастья на человека в год, начинаем его искать. Личные отношения ― это самое крутое счастье после денег. Деньги придут сами, а для личных отношений нужен Интернет.

Вы пробовали пытаться знакомиться на улице? (Я о мужчинах, женщины почему-то этим никогда не занимаются). Занятное дело. Но, когда ты хочешь этим заняться, то в городе появляются одни сплошные бабки с кошёлками, а глаз так быстро «замыливается», что и более-менее приличных девушек перестаёшь замечать. А в бойком месте постоянно тебе кто-то норовит броситься под ноги, стоит тебе начать догонять понравившуюся девушку. Сначала это раздражает, но потом ты представляешь себя виндсёрфером, катающийся на океанских волнах где-то на Гавайях. Тебе весело, потом смешно. А потом начинаешь думать: «А может и правда куда-нибудь поехать? Что я тут делаю?» Ну, а если это зима, или дождь, или ещё какой-то катаклизм местного масштаба, то ни о каких знакомствах речи быть не может. Девушки бешенные. Да и ты не лучше. То ли дело до́ма! Тепло, уютно. Жужжит компьютер. На столе― чай с плюшками, на ногах― любимые драные тапки, а в наушниках любимая музыка. Ты занимаешься «делом», и тебе хорошо.

– Привет! Давай дружить! ― пишешь ты.

– Привет! Ну, давай попробуем, ― пишет она.

И дело пошло. Тебе хорошо, потому что тебе кажется, чт…