Пегас

Я хочу рассказать вам о Джиме Гарри Уорте и о крылатом коне. Многие сейчас считают мифы просто турусами на колесах, сказками, которые старики рассказывают неразумным детям. В каждой стране есть свои легенды: например, в Китае я слышал о драконихах… Впрочем, не будем уклоняться; ведь я хотел рассказать вам о Джиме Гарри и волшебном коне, которого он себе добыл.

Он был высоким, худым, загорелым как орех парнем с вытянутым лицом, неуклюжим, как, впрочем, и любой подросток, когда стоял неподвижно, но в движении был полон грации, как жеребенок. У Уортов была ферма в Долине Империал, и Джим Гарри рос там, учился ходить, а в свое время пошел в школу. И еще — он любил лошадей.

Джим умел ездить на них и вовсю пользовался этим умением.

Места здесь раздольные. Парнишка может лечь на спину на желтых холмах и смотреть в небо, которое больше всего мира. Он может лежать так и смотреть на плывущие облака, пока не почувствует движение планеты сквозь Вселенную, и времени для раздумий у него хоть отбавляй. Джим Гарри так и делал, я это точно знаю. У парня был мечтательный взгляд, ноги его жаждали странствий. Поначалу он не знал, что это такое. Обычно он скакал сломя голову по всей округе или бродил пешком, если не было коня. Потом, в школе, он научился читать, и Долина стала для него тюрьмой, тем более страшной, что не имела границ.

Эти мечты в его глазах и эти беспокойные ноги — они для человека проклятие и благословение одновременно. Уж я — то знаю. Бродишь тут и там, чего-то ищешь по дороге, но не знаешь, чего, и можешь никогда этого не найти.

Ты пытаешься ответить на главный вопрос, но не знаешь, каков он, и в конце концов остаешься без ответа. Когда же наконец устаешь, то готов сесть прямо на солнцепеке и размышлять, хотя в молодости такого обычно не бывает. Однако молодой Джим Гарри много думал и читал и однажды спросил про голую, безводную и старую гору Бредлоф, что высилась на юге.

— Туда никто не лазит, — ответил Энди Уорт, отец Джима Гарри.

— Но разве никто и никогда туда не ходил? Энди не верил, чтобы так было, но он собирался ехать в город за парой новых седел, поэтому разговор на том и кончился. Сара, мать Джима Гарри, не знала ничего сверх этого и посоветовала парню не забивать голову глупостями. А старший брат Том его просто высмеял.

Правду он узнал только от Танте Руш, которую одни называли paisano[1], а другие говорили, что когда-то она была знатной дамой и повидала Европу. Сейчас она жила в покосившейся хижине возле ручья, разводила свиней и кур — сущая ведьма с лицом, похожим на высохший грецкий орех, и глазами, сверкающими как гранаты. Люди говорили, будто она ела цикуту. Гм, вполне возможно, так оно и было. Так или иначе, она была одинокой старухой, а поскольку любила компанию, научилась слушать и поддакивать. Ребятишки заглядывали к ней поболтать, и она пыталась задобрить их скромным угощением, чтобы они остались подольше. Джим Гарри часто навещал Танте Руш, потому что она позволяла ему выговориться и не смеялась над ним, а если даже и смеялась, то по-доброму.

Танте Руш говорила, что на вершине горы Бредлоф что-то может быть.

— По-моему, там никто никогда не бывал, — говорила старуха. — Тяжело туда подниматься, да ведь, Джим? Ты сам никогда туда не забирался?

— Возможно, конечно, там, на вершине, ничего нет. Правда, это самое высокое место на много миль вокруг, и с него видно дорогу через Долину. Мальчик отогнал курицу, клевавшую его поношенный ботинок. — Может, видно даже Тихий океан.

— Нет, не видно: там горы, юноша. Ты никогда не видел океана?

— Однажды я был с папой во Фриско. И получил взбучку за то, что удрал и поехал в Саусалито… хотел забраться на Тамалпаис.

— Любишь горы?

— Да, — признался он. — Мне нравятся высокие места. Скажи, ты слышала когда-нибудь о Пегасе?

— Нет. А кто это?

— Просто конь с крыльями. Вроде бы он живет на горе, во всяком случае спускается туда время от времени.

— О единорогах я слышала, — с сомнением сказала Танте Руш, покачивая головой. — Рога у коня вырасти могут, но крылья, пожалуй, нет. Зачем они ему?

— Не знаю. — Джим Гарри перевернулся в траве на спину и посмотрел на облака, плывущие к горе Бредлоф. Какое-то время он молчал, потом сонно буркнул: — Интересно, нет ли на вершине Пегаса Бредлоф?

— Я бы не удивилась, — ответила Танте Руш. — Но ведь никто еще не доказал, что его не бывает.

— А мне кажется… — Джим Гарри сел. — Сегодня у меня нет никаких дел, нужно только отремонтировать сарай, а это может подождать. Пожалуй, я заберусь на Бредлоф.

— Сегодня слишком жарко, — ответила старуха, вздыхая. — Если немного подождешь, я испеку кукурузные лепешки.

— Нет. — Он встал и пошел, но тут же вернулся. — У тебя найдется пара кусочков сахара?

Танте Руш нашла несколько кусочков, и Джим Гарри сунул их в карман. А потом пошел по дороге. Когда он уже исчез из виду, старуха вдруг разразилась визгливым, старческим смехом.

— Ох уж эти дети! — бормотала она. — Эти дети! — В руке у нее остался один кусок сахара, она сунула его в рот и принялась сосать. — Крылатый конь! Ох уж эти дети!

Подходя к горе Бредлоф, Джим Гарри встретил смешного, горбатого карлика, тот ковылял по тропе, опираясь на кривой посох. Человечек пронзил Джима Гарри взглядом и сказал:

— Слышал я, что идешь ты за крылатым конем, парень.

Джиму Гарри сделалось как-то не по себе и он хотел уже повернуться и удрать, но карлик вытянул свой кривой посох и преградил ему путь.

— Не бойся, юноша, — сказал он. — Ведь ты в два раза больше меня и еще не перестал расти.

Джим Гарри выпятил грудь, чтобы выглядеть мужественнее, хотя и знал, что для своих лет слишком худ.

— Я вас не знаю, — сказал он.

— Зато я уже видел тебя в городе. Так, значит, ты отправился искать Пегаса?

Джим Гарри покраснел, решив, что карлик смеется над ним.

— Вовсе нет. Я просто гуляю.

Глубоко посаженные глаза человечка стали печальны.

— Ты быстро учишься, мальчик, и уже боишься насмешек. Иди дальше, поднимись на Бредлоф — там ты найдешь Пегаса. Но как, черт возьми, ты собираешься на него сесть? Он не даст себя оседлать, но уздечка тебе понадобится.

Джим Гарри помрачнел и принялся рисовать носком ботинка всякие узоры на песке.

— Но это ничего, знай себе поднимайся дальше. Я нисколько не удивлюсь, если где-нибудь на скале ты найдешь уздечку. Но не забывай, что Пегас принадлежит небу. Он станет твоими ногами и унесет тебя далеко-далеко; он станет твоими глазами, и ты увидишь чудесные вещи. Только не позволяй ему долго ходить по земле…

Эти последние слова затихли вдали подобно дуновению ветерка. Когда Джим Гарри поднял взгляд, человечка не было, хотя откуда-то снизу доносилось постукивание его посоха.

Мальчику хотелось спуститься вниз по его следам, но он испугался насмешек. А потом он взглянул вверх, увидел вершину горы Бредлоф и уже не мог удержаться. И вот ведь странное дело: пройдя около полукилометра, Джим Гарри увидел на камнях рядом с тропой парадную узду. Поначалу он немного испугался, но двинулся дальше, гадая, кто же такой этот карлик.

Дорога к вершине была трудной. Джим Гарри поранился в нескольких местах, а его одежда была в самом жалком виде, когда он наконец добрался до гребня и скатился по травяному склону. Потом он встал и огляделся по сторонам. Вершина была не очень большой; она имела форму блюдца, поросшего густой травой, а в углублении посередине собралась дождевая вода. Еще там росло несколько кустов, но нигде не было ни следа коня — ни крылатого, ни какого-либо другого.

Джим Гарри подошел к уступу и посмотрел на расстилающийся под ним мир. На фоне голубоватого горного хребта, видневшегося на западе, Долина Империал казалась игрушечной. За хребтом вздымались горы Сьерра, покрытые белыми шапками, а порывы ветра, которые он чувствовал всем телом, наверняка родились не в легких земного существа.

Джиму Гарри очень хотелось двинуться пешком по воздуху на запад, в эти призрачные, туманные дали, и на восток, к Сьерре. И на север тоже, туда, где снежные страны, и на юг, где Мексика и Панама. Просто чудо, что в своем возбуждении Джим Гарри не шагнул с уступа, не упал и не убился. Вдруг что-то заставило его посмотреть вверх. Там, на небе, появилось какое-то пятнышко, и оно росло на глазах.

Возможно, мечта в душе юноши помогла ему узнать Пегаса. Он сбежал вниз, к луже, разбросал там несколько кусков сахара, а потом сделал из крошек дорожку к ближайшему кусту. Спрятавшись в кусте, он стал ждать.

И вот прилетел Пегас.

О, этот конь восхитил бы самого Бога! Это был белоснежный скакун с гордо изогнутой шеей, покрытой гривой, подобной заре, искрящейся, как сами звезды, и с глазами, которые могли быть красными, как яростное пламя, или мягкими и нежными, как у младенца. Боже, человек мог умереть, увидев Пегаса, и при этом считать себя счастливцем. А эти крылья! Они начинались от лопаток — белые, как перья цапли, величественные и поблескивающие на солнце.

Пегас подлетал кругами. Он то опускался, то испуганно взмывал вверх, белый на голубом фоне, пока в конце концов не приземлился возле лужи легко, как воробей — сложил большие крылья и ударил копытами в землю.

Попив дождевой воды и пощипав травы, он принялся брыкаться, подкидывая задние ноги как жеребенок и радостно ржать, а Джим Гарри смотрел на все это словно во сне.

Потом Пегас вновь принялся щипать траву и наткнулся на сахар. Возможно, он перепутал его с амброзией, во всяком случае, находка ему понравилась, и, подбирая крошки, он приблизился к кусту, за которым прятался Джим Гарри. Там он хотел повернуть, но было поздно. Юноша накинул уздечку, а когда Пегас распростер крылья для полета, Джим Гарри вскочил ему на спину и… оказался в воздухе!

Жеребец взмыл вверх, как ракета. Юноша чувствовал бедрами дрожь его мускулов. Крылья били по воздуху с громовым звуком. Пегас откинул голову назад и заржал, сообщая миру о своем удивлении и гневе, а грива хлестнула Джима Гарри по лицу и раскровенила ему нос. Но юноша крепко держал поводья, обмотав их вокруг запястий, и напрягал сильные бедра. Только архангел Гавриил со своим огненным мечом мог бы сейчас сбить Джима Гарри с Пегаса.

Ветер превратился в ураган — Пегас кувыркался в воздухе, — Джим Гарри обхватил руками конскую шею и крепко прижался к ней, не давая себя скинуть. Глядя вниз, он видел под собой Тихий океан.

И тут случилась удивительная вещь. Пегас, будучи конем, обожал сахар, а поскольку он был не простым конем, то обладал высоким интеллектом. Вот почему он вскоре успокоился, перешел, широко раскинув крылья, на скользящий полет и ткнулся носом в карман Джима Гарри, где был сахар.

Поначалу юноша не понял его, но потом вынул лакомство и подал скакуну. Он погладил бархатный нос, коснулся ладонью верхней губы коня и еще больше влюбился в него. В общем, когда сахар кончился, Пегас был уже окончательно приручен. Он позволял Джиму Гарри управлять собой, словно его с рождения приучали к упряжи. У меня не хватает ни слов, ни таланта, чтобы рассказать об этом полете сквозь голубизну, а о том, что думал и чувствовал Джим Гарри, пожалуй, и говорить нечего.

Но в конце концов солнце склонилось к западу, и Джим Гарри решил вернуться домой. Он и так уже задержался, а хотел еще успеть показать Пегаса отцу, матери и брату. Вот почему они начали снижаться и удаляться от горы Бредлоф, пока не увидели перед собой ферму.

Однако в доме он не застал никого — вся семья отправилась в город, потому что был субботний вечер. Они забрали с собой даже работника. Джим Гарри не представлял, что делать с Пегасом, но не хотел запирать его в конюшне: Пегас не вынес бы вони. В конце концов он пустил крылатого коня на пастбище, привязав длинной веревкой, а сам вошел в дом.

В тот же самый вечер он совершил еще один короткий полет на Пегасе. Вернулся он около десяти и сразу лег в кровать, потому что очень устал. Он не слышал, как вернулись его родные, а они в темноте не заметили Пегаса.

Джим Гарри проснулся на рассвете от того, что его тряс бледный и взволнованный отец. Старый Энди Уорт знал лошадей и знал, что Пегаса просто не может быть. И все-таки на северном лугу пасся жеребец с крыльями, и каждый раз, когда Энди пытался подойти к нему поближе, тот взлетал в воздух, как какая-нибудь птица.

— Он мой, — сказал Джим Гарри. — Я поймал его вчера на вершине Бредлоф.

— Боже всемогущий, — охнул Энди. — Такое чудо должно уже кому-то принадлежать. Надевай штаны и пошли со мной.

Они отправились на пастбище, и Пегас, который ночью порвал веревку, взмыл в воздух, таща ее за собой, как второй хвост. Джим Гарри чувствовал себя ужасно — ему казалось, что он теряет правую руку.

— Окликни его, — велел Энди. — Может, к тебе он подлетит.

Джим Гарри послушался отца. Пегас опустился на землю и, нервно перебирая ногами, настороженно глядел на Энди.

— Хватай за узду, — сказал старик. — Вот так. А теперь… эй, держи его! — В этот момент Пегас рванулся, таща за собой Джима Гарри. — Он не дает мне к себе подойти. Ничего, привыкнет. — Энди оглядел коня профессиональным взглядом. — И впрямь настоящий. Никогда о таком не слышал. А теперь, Джим Гарри, говори, что случилось вчера, и не пытайся обмануть меня.

Джим Гарри все рассказал отцу. Энди верил в то, во что хотел.

— Я не стану выжигать ему клеймо. Отведи его в конюшню, а я схожу за сахаром.

— Я не хочу загонять его в конюшню, — начал было Джим Гарри, но за возражения старшим получил в ухо.

Пегаса завели в конюшню и изрядно попотели, прежде чем удалось его успокоить. Он ободрал себе крылья о стены стойла, трепеща ими, как курица в клетке. Энди велел Джиму Гарри покрепче спутать его ремнями, и парень заработал еще несколько тумаков за то же самое. Потом они пошли в дом за Сарой, Томом и работником Баком.

Казалось бы, Джим Гарри должен радоваться своей удаче, но ничего подобного не было. В конюшне конь выглядел совсем иначе. Он тряс головой, раздраженный царившей там вонью, а кроме того, его пугали другие лошади.

— Съезжу к доктору Уэсту, — заявил Энди, потирая заросший подбородок. — Уж он определит, жульничество это или нет. Хотя, честно говоря, я сам не вижу здесь никакого жульничества.

Доктор Уэст, ветеринар, решил, что Пегас — ошибка природы. Он тоже никогда о таком не слышал, но видел уже двухголового теленка, а однажды женщина из соседнего округа родила ребенка с козлиной головой. Доктор Уэст подмигнул Энди и о чем-то поговорил о ним в сторонке, то и дело поглядывая на Сару, которая зачарованно смотрела на Пегаса. Джим Гарри прислушивался, и от некоторых вещей, которые он услышал, ему стало плохо. Его брат Том стоял, раскрыв рот, с трудом хватая воздух. А вонь в конюшне стояла ужасная.

Непонятно было, понимал ли кто-нибудь, что Пегас принадлежит Джиму Гарри, а он сам принадлежит Пегасу. Уши его еще горели от тяжелой руки отца, да и от матери он тоже не мог ждать помощи: она едва не упала в обморок, узнав, что Джим Гарри летал по воздуху на крылатом коне.

А потом сказала, что это от лукавого.

— Такие создания должны иметь хозяина, — упирался Энди.

— Если так, он скоро даст о себе знать. Эта лошадь — сущая золотая жила, — сказал доктор Уэст, окидывая Пегаса жадным взглядом. — Не хочешь его продать, а?

— Нет. Я хочу… сам не знаю, чего я хочу. Может, отдам его в зоопарк, или что-нибудь в этом роде. Держу пари, что он стоит кучу денег.

Джим Гарри подбежал к Пегасу и встал перед стойлом.

— Он мой. Я не отдам его…

— Не смей говорить со мной таким тоном, — буркнул Энди. — Что ты с ним будешь делать? Чудо" что ты еще не свернул себе шею. Оставить коня на всю ночь на пастбище с оборванной веревкой! Счастье, что он не удрал.

— О Боже, так он летать умеет? — допытывался Том. Доктор Вест тоже посматривал недоуменно.

— Конечно, умеет, я сам это видел. — Энди хотел подойти к стойлу, но остановился, когда Пегас рванулся назад и, фыркая, поднялся на дыбы. Доктор, я хотел бы, чтобы вы отправили из города несколько телеграмм от моего имени.

— Ты точно не хочешь его продать?

Но Энди не собирался продавать Пегаса, и телеграммы были отправлены. Ответов пришло немного — никто не верил в крылатого коня. Это пахло мошенничеством, каких полно в цирке Барнума. Только из Лос-Анджелеса приехал какой-то мужчина изучить вопрос на месте, но и он не выразил желания купить или арендовать Пегаса для своего цирка.

— Да-да, я вижу, что он настоящий, — сказал посетитель, — но кто в это, черт побери, поверит? Сразу поднимется крик, что это, мол, надувательство. Если бы мы разрекламировали крылатого коня и показали людям конягу с шишками на спине, они не имели бы ни малейших претензий. Но это… он слишком настоящий. Публика никогда не поверит в него и будет думать, что мы приклеили эти крылья. Это слишком, чтобы быть настоящим.

— Мы могли бы его выпустить, чтобы он полетал по кругу, — предложил Энди. — Это докажет, что он настоящий.

— А как он будет летать, на веревке, что ли?

Энди велел Джиму Гарри показать, но из этого ничего не вышло.

— Но на него можно садиться, он неплохо объезжен.

— Ни за какие деньги я бы не сел на него! Даже воздушные акробаты не рискнут. Это же просто самоубийство… Я еще поговорю с шефом, но вряд ли что-нибудь изменится. Разве что выщипать ему. все перья из крыльев может, тогда публика это проглотит.

Джим Гарри подслушивал через дыру от сучка и дрожал всем телом. Когда мужчина уехал, он спросил отца:

— Ты же не сделаешь этого, правда? Если вырвать у Пегаса перья…

— Нет… — рассеянно ответил Энди. — Послушай, Джим Гарри, я бы хотел, чтобы ты проверил, может ли этот конь бегать. Не летать, а просто бегать по земле. Только позволь ему взлететь и получишь такую выволочку!

Джим Гарри пришел в восторг от возможности вернуть себе Пегаса. Конь оказался резвым, он мчался вокруг северного пастбища как молния; крылья он прижимал к спине, а из-под копыт комьями летела земля. Энди, следивший за ними, сидя на ограждении из жердей, снял с головы соломенную шляпу и обмахнулся ею.

— Хорошо, — крикнул он наконец. — Оботри его и отведи на конюшню.

Назавтра Энди послал еще телеграммы и вызвал на ферму человека, чтобы тот с секундомером проверил скорость Пегаса. Потом оба долго совещались.

До Джима Гарри доносились лишь обрывки разговора.

— Во всяком случае он стоит больше… у цирков сейчас кризис… быстрее, чем цеппелин… Но не можешь же ты…

Они многозначительно посмотрели на Джима Гарри и отошли подальше.

Все это обеспокоило мальчика, и он подошел к конюшне, где Том безуспешно пытался подойти к Пегасу.

— Ну и норов, — сказал Том. — Нужно бы его объездить. Я тоже умею это делать.

Джим Гарри представил себе шпоры, кнут и побледнел. Он заспорил с Томом, и в конце концов старший брат, разозленный, вышел из конюшни. Джим Гарри накормил Пегаса сахаром и старательно почистил его, а потом намешал ему отрубей и налил свежей дождевой воды.

Крылатый конь ослабел, его глаза утратили блеск, а гордая шея уже не изгибалась благородной дугой. Пегас сунул Джиму Гарри нос подмышку, словно приглашая его проехаться.

— Я бы тоже этого хотел, но не могу — папа измочалит меня. Зря я тебя сюда привел, Пегас. Я бы отпустил тебя сразу же, если бы…

Впрочем, это ничего бы не дало. Энди заставил бы Джима Гарри позвать крылатого коня обратно, и Пегас, вероятно, послушался бы своего хозяина. Джим Гарри вспомнил гору Бредлоф и полет наперегонки с ветром… Он сел в стойле и разревелся, как ребенок. Но ему не полегчало.

Прошло несколько недель. Энди становился все угрюмее и раздражительнее. Том без устали умолял отца позволить ему объездить Пегаса, и тот в конце концов приложил ему так, что парень растянулся на земле. Сара не встревала в мужское дело, но пользовалась любым предлогом, лишь бы не допустить Джима Гарри к крылатому коню. Она знала, что ничего хорошего из этого не выйдет. Конь был ошибкой природы, к тому же опасной, и у парня из-за него все в голове перепуталось. А он и без того был какой-то странный.

И вот однажды Энди отправил Джима Гарри с Баком в город за седлами, и они почему-то избрали дорогу через горы. Старый "форд" скрежетал, сопел и попискивал на поворотах лысыми покрышками. Бак — плечистый, неразговорчивый малый — почти не раскрывал рта, лишь изредка чертыхался сквозь зубы.

— У нас и так много седел, — сказал Джим Гарри, ерзая на продавленном сиденье. — Куда нам еще? И зачем мне ехать с тобой?

— Делай, как велит тебе отец, — буркнул Бак, воюя с заклинившейся педалью тормоза. Справа тянулась пропасть, слева поднимался крутой склон. В радиаторе закипела вода, и в ту же секунду они выехали из-за поворота на прямую дорогу и увидели на обочине скрюченного карлика с кривым посохом.

Джим Гарри узнал человечка и велел Баку остановиться, но работник только выругался сквозь зубы и прибавил ходу. Но далеко не уехал, ибо двигатель заглох, тормоза сработали сами по себе, и машина остановилась. Карлик окликнул Джима Гарри.

— Они задумали недоброе, парень, — сказал он. — А тебя отправили в город, чтобы не мешал. Сердце Джима Гарри замерло.

— Что они делают? — спросил он.

— Твой отец хочет сделать из Пегаса беговую лошадь. Ты же знаешь, какой он резвый, и денег от этого куда больше, чем в цирке. Но никто не допустит к скачкам крылатого коня. Вот зачем приехал доктор Уэст: они хотят отрезать ему крылья. Потому тебя и отправили в город. Пегас умрет от этого, парень…

— Заткнись! — рявкнул Бак и грязно выругался. Потом он выскочил из машины и бросился на карлика с кулаками. Джим Гарри видел уже, как Бак нокаутировал людей. Он крикнул, чтобы предупредить маленького человечка, и попытался выбраться из "форда".

Но штаны его зацепились за пружины, торчавшие из сиденья.

Впрочем, помощь Джима Гарри не понадобилась. Карлик просто поднял свой кривой посох и ударил Бака. Удар был не так уж силен, однако ноги работника подогнулись, и он рухнул, словно громом пораженный.

— Он жив, — сказал карлик, — просто оглушен. А ты поспеши домой, парень. Машина теперь будет работать. Я же говорил тебе: не позволяй Пегасу долго оставаться на земле. Он принадлежит небу.

Джим Гарри скользнул за руль, попытался завести машину, и это удалось без особого труда. И тормоза больше не барахлили. С трудом юноша развернулся на узкой дороге и сломя голову помчался домой.

Просто чудо, что он не убился. Странно было и то, что он без помех проехал через горы и с машиной ничего не случилось, пока он не оказался рядом с домом. Через поливной канал, тянувшийся вдоль дороги, был перекинут мостик из сырых досок. Гарри вошел в поворот на слишком большой скорости, левое переднее колесо ударилось обо что-то и лопнуло, "форд" пошел юзом и рухнул с мостика. Там было не очень высоко, и воды было совсем мало, но машина перевернулась и сложилась, как аккордеон. Джим Гарри потерял сознание, но вскоре пришел в себя от страшной боли.

Он лежал в разбитой машине, и его правая ступня была одним пульсирующим комком: ее размозжило между металлом и валуном, зарывшимся в грязь. Если бы машина не осела и не сдвинулась немного, Джим Гарри мог бы пролежать там невесть сколько. Никто, конечно, не услышал грохота катастрофы, потому что в конюшне дико ржал конь.

Джим Гарри почувствовал запах паленого. Ступня его уже освободилась, и он попытался встать, но не смог. Тогда он пополз по грязи и с трудом выбрался на покатый берег канала. Только там он взглянул на ступню, которую тащил за собой.

Собственно, это была уже не ступня, тут не помог бы ни один хирург. Конечно, в конце концов Джим Гарри мог бы ходить и с костылем. Но его ноги жаждали странствий, и нет ничего удивительного, что ему захотелось вернуться в канал и разбить себе голову о валун.

Однако он не сделал ничего такого, а просто крикнул.

Вопли в конюшне мгновенно стихли, а потом к небу взметнулся безумный рев. Слышали вы когда-нибудь лошадиный визг? Ничего подобного нет в этой земной юдоли. Визжал Пегас, орали люди, толпившиеся в конюшие, а потом послышался треск ломающегося дерева и топот копыт. Ворота конюшни распахнулись настежь, на мгновение в них мелькнула фигура поднявшегося на дыбы крылатого коня. Весь белый, он перебирал в воздухе копытами, красные ноздри раздувались.

Кто-то орал от боли, кто-то ругался во весь голос.

Пегас вихрем понесся через луг, таща за собой порванные ремни и лопнувшую цепь. Распростерши на бегу крылья, он вскрикнул от боли — одно могучее крыло было обрызгано кровью.

Взлетев в воздух, он описал круг и снизился, направляясь к Джиму Гарри. Легко, словно перышко, приземлился возле лежавшего юноши, опустил голову и тронул Джима Гарри бархатным носом. Парень вытянул руки и обнял сильную шею Пегаса.

Через луг бежали люди.

— Держи его!.. Что там еще?.. Не пускай его!.. Джим Гарри взглянул Пегасу в глаза, и человек с конем без слов поняли друг друга. Юноша встал, держась за длинную гриву, стиснул зубы, чтобы не кричать от боли. А Пегас присел, чтобы Джим Гарри мог забраться на его широкую спину. Поводьев не было, да в них и не было нужды.

Когда преследователи были уже совсем близко, Пегас разбежался и взлетел. Одно его крыло действовало хуже, но с парнем на спине он, казалось, нашел в себе новые силы. Джим Гарри крепко держался за гриву. Посмотрев вниз, он увидел уменьшавшуюся ферму. Еще он увидел гору Бредлоф на востоке, а за ней — Сьерру.

— Выше… — прошептал он. — Выше, Пегас. Он уже мог видеть земли за Сьеррой, видел Тихий океан. Сильный ветер приглушал боль в размозженной ступне, по обе стороны размеренно вздымались и опадали большие крылья.

— Выше…

Пегас откинул голову назад и ответил тихим ржанием. Он быстро поднимался, и уже не было видно фермы, а гора Бредлоф едва маячила внизу, да и Долина уже не казалась такой огромной.

И тогда — о диво! — невесть откуда заговорил скрюченный, старый карлик.

— Помни, что я тебе говорил, парень. Пегас станет твоими ногами и унесет тебя далеко, станет твоими глазами, и ты увидишь чудесные вещи. Только не позволяй ему долго оставаться на земле.

— Не позволю, — пообещал Джим Гарри.

— Никогда больше не снижайся, Пегас. Лети вверх… Ветер стал ледяным, небо потемнело, сделалось пурпурным, зажглось несколько звезд. Земля вращалась медленно и величественно, невероятно далеко, где-то под копытами Пегаса.

Поначалу Джим Гарри судорожно стискивал конскую гриву, а потом медленно, постепенно хватка его начала слабеть…