Овраг

ОВРАГ

Как же прекрасно началась наша любовь с Вадимом. Мы сидели за одной партой, перешептываясь, каждые пять минут. Убегали с уроков, чтобы уединиться в нашем особенном месте в парке. Мы поднимались по металлической лестнице на крышу Дворца культуры и целовались. Он говорил, как сильно любит меня, а я улыбалась в ответ.

Но совсем недавно в нашем классе появилась новенькая девчонка. Она нравилась всем. Прошла неделя и я стала замечать, что Вадим слишком много времени проводит с Наташкой. Он перестал мне звонить, звать на прогулку, даже пересел от меня поближе к ней.

И вот сегодня я сидела на скамейке во дворе и пристально наблюдала за тем, как парень, которого безумно люблю, целуется у подъезда с Наташкой. Он с нежностью держал ее за талию, ласково проводил рукой по волосам. А ведь когда-то я была на ее месте.

Стиснув зубы от злости, я сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Разбитое сердце медленно покрывалось черной пленкой. Внутри разгорался всепоглощающий пожар, превращая в пепел все доброе, что во мне оставалось.

Я вскочила с места и рванула домой, задев плечом чертову парочку.

— Эй, полегче, овца! — закричала Наташка.

С силой захлопнув дверь своей комнаты, я упала на кровать, зарывшись лицом в подушку. Глаза наполнились слезами. Как же было обидно и больно, меня выворачивало наизнанку от столь сильного чувства. Хотелось рвать на себе волосы, чтобы, хоть как-то выплеснуть злость, которая уже неделю кипела в душе. Вулкан ярости подошел к грани извержения.

— Марина, открой!

Я тут же вытерла слезы рукавом кофты, мимолетно взглянула на отражение в зеркале, схватила с полки книгу Гоголя «Вий», которую нам задали прочитать, и как ни в чем не бывало, с улыбкой на лице открыла дверь.

— Ой, ты уроки учишь, — улыбнулась мама, вытирая руки о красный передник. — Тогда не буду тебе мешать, сама погуляю с собакой. Только долго не засиживайся, через час обед.

— Угу, — ответила я, и мама упорхнула.

С облегчением вздохнув, я рухнула на кровать, под которой находилось решение всех моих проблем. Два дня назад, возвращаясь со школы, меня кто-то одернул за плечо, и я испуганно обернулась. Передо мной стояла старая цыганка в оборванном платье. Ее лицо было обезображено шрамами, а в руках она держала черную книгу.

— Марина, — обратилась цыганка. — Я знаю о твоем горе. Если хочешь вернуть любимого, возьми эту книгу.

Стараясь не смотреть старухе в глаза, я неуверенно взяла в руки книгу, которая теперь покоилась под моей кроватью. Две ночи я изучала заклинания и нашла нужное — на силу. Как раз то, что мне нужно. Я им устрою!

Убедившись, что дверь в комнату заперта, достала ее из-под кровати и раскрыла на странице с закладкой. Вот теперь Наташка попляшет! Я отомщу ей за все!

Ритуал надо было проводить в ночь на Самайн, когда между мирами людей и духов практически исчезает граница. И это уже завтра.

Я заранее приготовила все необходимые для колдовства предметы: гвозди, топор, веревку, муку, свечи, чашу, нож и аккуратно уложила их в рюкзак. Они лежали за учебниками. Туда же отправила и домашнее задание, которое прочитала еще в том году летом. Для отвода глаз, сойдет, если что-то пойдет не так.

Еще раз внимательно изучила правила ритуала, повторяя их про себя, как стишок и засунула черную книгу без названия и рисунков в боковой отдел рюкзака.

Наступил вечер следующего дня, который с нетерпением ждала, и нервы стали пошаливать, руки покрылись холодным потом. Я ходила по комнате, скрежеща зубами, в ожидании, когда мама, наконец, уснет. Но как назло, она заболталась с подругой по телефону и не спешила отправляться в постель.

Я вся извелась, с дрожью вгрызаясь в ногти. Волнение не позволяло чувствовать боль, а мысли крутились только вокруг задуманного ритуала. Хоть бы все получилось. Вот тогда стану такой сильной, что Вадим снова меня полюбит. Я пробовала привороты, но ни один не подействовал. Остался последний шанс обрести счастье.

Примерно в одиннадцать часов, в доме воцарилась тишина. Я тихо вышла в коридор и на цыпочках подкралась к кровати мамы. Она крепко спала, морща нос и посапывая. Положив ей под подушку мешочек с заговоренными на крепкий сон травами, вышла в коридор.

У входной двери лежала моя собака — славный, веселый пекинес. Встрепенувшись, Чуча радостно завиляла хвостом и подставила мордашку навстречу ошейнику.

— Прогуляемся, ладно? — прошептала я.

Мы оказались на кладбище как раз к полуночи. Холодный ветер зловеще завывал, норовясь сбить меня с ног. Старые деревья скрипели, цепляясь корявыми ветвями за куртку. Пожухшие осенние листья шуршали, будто перешептывались между собой, обсуждая, как со мной расправиться. Белая луна освещала путь рассеянным серебром и только благодаря ее приветствию я не убежала в страхе домой, а продолжала идти в самую глубь кладбища.

Чуча заскулила и лапками уперлась в землю, не желая продолжать путь. Я огляделась по сторонам, казалось, где-то совсем рядом, во мраке кто-то ходит. Тени поплыли по могильным плитам и памятникам в виде ангелов. Раздался гром, а за ним последовала яркая вспышка, и дыхание перехватило от страха.

Я взяла собаку на руки, нельзя было отступать, тем более мы дошли до нужного места. Могила идеально подходила для ритуала: ненавистного креста не было, зато пенек от срубленного дерева очень кстати расположился рядом с металлическим столиком.

Привязав Чучу к оградке, я принялась вынимать содержимое рюкзака. Вдруг за спиной послышался хруст, заставив меня тут же обернуться. Сердце сжалось в тугой комок, готовое вот-вот упасть в пятки. Вроде никого, это ветер подшутил надо мной. А, может, нет? Вдруг кто-то следит за мной? Паника окутала сознание. Я присела на корточки и обхватила голову руками, уговаривая себя, что это всего лишь игра воображения. Крупные капли полетели с небес, со стуком ударяясь о могилы. Мне еще никогда не было так страшно, но пора взять себя в руки.

Немного успокоившись, пытаясь не обращать внимания на посторонние звуки, я трясущимися руками разожгла небольшой костер и схватила острый нож с черной рукояткой. Оружие вселяло иллюзию защищенности.

Вывалив оставшиеся предметы на землю, с ужасом обнаружила, что забыла взять деревянную доску, которая должна была служить алтарем. В панике огляделась по сторонам. Взгляд упал на стопку книг. Я схватила первую попавшуюся — «Вий» и прибила ее гвоздем к пеньку. Чуча заскулила, пытаясь стащить ошейник. Животные всегда чувствуют приближение чего-то плохого, но я старалась об этом не думать.

— Замолчи! Быстро! — притопнула я ногой и собака немного затихла.

Взяв в руки веревку, сделала петельку вокруг пенька, мукой очертила окружность вокруг алтаря и зажгла свечи. Не верилось, что я это делаю. Было такое чувство, что я просто актриса и снимаюсь сейчас в фильме ужасов. «Надеюсь, конец у него будет счастливым», — нервно хохотнула я.

С трепетом взяв в руки черную книгу, принялась читать заклинание «Песнь Валькирий». С каждым словом ветер все неистовей завывал, смешиваясь с дождем, пытаясь задуть огонь, но пламя почти не колыхалось, отчего уверенность в том, что я на правильном пути, усиливалась. Собака стала громко гавкать на алтарь, мне пришлось перекрикивать ее лай.

И вот, когда заклинание было полностью прочитано, не своим голосом, я закричала:

— Я возлагаю на свои плечи «Дикую Охоту»! Я возлагаю на свои плечи «Дикую Охоту»! Я возлагаю на свои плечи «Дикую Охоту»! Призываю тех, кто сейчас меня слышит. Я готова пройти любое испытание. Сделайте меня самой могущественной ведьмой на свете! Я возлагаю на свои плечи «Дикую Охоту»!

Со слезами на глазах, схватив Чучу за шкирку, полосонула ножом по ее горлу. Кровь брызнула на рукава. Собака будто взбесилась, вырываясь из моих цепких пальцев. Едва удерживая ее в руках, вспомнила правила, в которых советовали отрезать голову жертвы полностью. Я прижала ногой собаку к земле. Чуча продолжала биться в конвульсиях. Приложив немало усилий, смогла отрезать ей голову и животное замерло.

Когда сливала кровь в чашу, на глазах снова выступили слезы. Нет. Нельзя жалеть жертву. Я вылила кровь на землю со словами:

— Я возлагаю на свои плечи «Дикую Охоту»! Я приношу эту жертву всем, кто меня сейчас слышит, за то, чтобы вы помогли мне стать настоящей, самой ужасной ведьмой! Да будет так, — закончила я, потушила костер и побрела к выходу из кладбища.

В уме постоянно повторяла правила, которые нельзя нарушать: не разговаривать, не оборачиваться, не обходить препятствия, дойти до дома к рассвету.

Как танк я шла по кладбищу, отбрасывая с дороги ветки. Ветер хлестал лицо, словно плетями, растрепывая волосы. Луна, которая с самого начала освещала путь, скрылась за облаком, погружая окрестности во мрак.

Сзади послышались шаги и неровное дыхание. Я перешла на бег, шепча себе под нос: «Только не оборачивайся. Только не оборачивайся». Тело покрылось холодным, липким потом. Казалось, что кто-то вот-вот схватит меня за плечо.

— Эй! Постой! Ты что здесь делала?! — раздался мужской голос.

После этого я притопила так, что за считаные минуты оказалась рядом с шоссе. Оставалось преодолеть глубокий овраг. В отчаянии попыталась перепрыгнуть препятствие, но, не долетев совсем немного, свалилась прямо в грязь и взвыла от боли. Щиколотка горела, будто ее ошпарили кипятком. На глазах выступили слезы. Через силу, волоча ногу и цепляясь за коряги, выбралась из ямы.

Свет проезжающих автомобилей на мгновение ослепил. Я кое-как поднялась и попыталась ступить на подвернутую ногу, но снова взвыла от острой боли. Мне казалось, выхода из этой ситуации нет и, нарушая все правила, придется просить о помощи. Только тогда от ритуала не будет никакого толка, получится, что я зря убила Чучу и не стану самой настоящей ведьмой.

Собрав всю волю в кулак, я снова слегка ступила на больную ногу и, стиснув зубы, медленно побрела домой. По дороге еще пару раз упала, но не посмела обернуться или заговорить с кем-то.

Ползком добралась до комнаты и закрыла дверь на ключ. Благо, мама не проснулась. Стащив с себя всю грязную одежду и засунув ее в пакет, пошла в душ. После того как смыла с себя кровь и грязь, надела белую ночную рубашку и легла в постель.

Стоило мне прикрыть глаза, как тут же провалилась в сон.

Марина проснулась среди высокой, зеленой травы. Запах сырой земли ударил ей в нос. Игривые солнечные лучики припекали бледное лицо. Щебет птиц ласкал слух. Она привстала, оглядываясь по сторонам. Где-то вдалеке виднелось небольшое поселение. Домики полукругом стояли посреди огромного пустого поля. Девушка никак не могла понять, где находится и как тут очутилась.

Вдруг в высоком бурьяне примерно в метре от себя она заметила какое-то движение вроде животное рылось в земле в поисках пищи. По сопению существа, девушка сразу подумала о ежике. Марина сделала шаг навстречу источнику странного звука и в испуге отпрянула.

Девушка с черными, как смоль волосами и большими зелеными глазами жалостливо смотрела на Марину, не в силах подняться с земли из-за сильных телесных увечий. Все ее тело было покрыто синяками и ссадинами, по окровавленному лицу катились слезы, а ногти были ободраны так сильно, что виднелись красные мышцы. Марину передернуло от такого зрелища.

— Паночка, присядь, — прохрипела несчастная.

Марина еще раз огляделась по сторонам вдруг кто-то мог помочь незнакомке. Осознавая, что кроме нее никого на этом поле нет, Марина неуверенно наклонилась, чтобы услышать, что скажет ей несчастная.

Ведьма вцепилась девушке в волосы и закричала не своим грубым голосом:

— Забери мою силу!

Все смешалось у Марины в голове. Сердце бешено застучало, а глаза загорелись внутренним черным пламенем. Она из последних сил оттолкнула от себя ведьму и бросилась бежать.

Добравшись до хутора, Марина заметила хлев, в котором держали свиней. Она забилась в темный угол и прикрыла горящее лицо руками. Что-то внутри девушки умирало, да так мучительно, что невыносимая, ноющая боль пронзила все тело.

Когда на хутор опустилась ночь, и белый серп застыл на черном небе, окруженный блестящими звездами, дочь сотника скончалась, не забыв напоследок позаботиться о своей грешной душе и попросить отца пригласить на отпевание философа.

Марина тем временем вышла из хлева с жутким чувством голода. Глаза ее горели, а слюна стекала по подбородку. Словно зверь она принюхивалась, жадно глотая воздух, в котором витал запах будущих жертв.

На свою беду, баба в красном переднике проходила мимо хлева, держа в руках горячий горшок с галушками. Марина тут же вцепилась ей в глотку, жадно разрывая плоть бедняжки и с упоением высасывая вязкую кровь. Осушив тело женщины, ведьма побежала в поле, где за высокой травой ее не смогут найти. Она чувствовала, как становится сильнее. Запрыгнув на дерево, ведьма услышала отдаленный душераздирающий крик. Тело нашли. Жители хутора столпились вокруг обескровленной бабы, выкрикивая гневные слова в адрес убийцы. Добротно захмелевший мужик вышел вперед и жестом заставил всех замолчать.

— Паничи! Это дочь сотника убила! Это она чертова ведьма!

— Нет же, усопла она! — закричала девушка из толпы.

— И что с того? Она это, некому больше! Надо скорее зарыть ее в землю!

— Ни за что! — ворвался в толпу сотник. — Только после отпевания!

— Да за три дня изведет она всех! А ну, парубки, айда в церковь!

Оттолкнув несчастного сотника, толпа ринулась в церковь, где в черном гробу лежала ведьма. Заколотив крышку, парни схватили его и потащили в поле.

Из кустов Марина наблюдала, как люди копают могилу и опускают в яму гроб. Когда земля поглотила паночку, что-то внутри Марины заскрежетало. Злость окутала разум. Выпрыгнув из кустов, девушка стала руками разрывать могилу. Ее рыжие волосы вздымались вверх, а глаза горели зеленым пламенем. Парни от страха, побросали лопаты и помчались к хутору.

Ведьма, не щадя себя, ногтями впивалась в сырую землю, со жгучим рвением добираясь до гроба. Черная крышка отлетела, зависнув в воздухе. Бледное и ужасающе прекрасное тело паночки поднялось. Марина вцепилась ей в шею, пытаясь высосать кровь, но только горькая, трупная жидкость текла по венам девушки, наполняя черной силой новую ведьму.

Дочь сотника вскрикнула и рухнула обратно в гроб. Марина отняла у девушки последнюю возможность связаться с потусторонним миром. Рыжая ведьма снова закопала могилу и заплясала на ней. Марину переполняла безграничная сила, которую она получила от паночки.

— Паны, я собрал вас здесь, чтобы выяснить, кто поедет в хутор. Говорят, там ведьма распоясалась. Надо бы приструнить, — сказал смотритель Братского монастыря в Киеве.

— Я поеду, — вызвался совсем еще «зеленый» философ, который не верил в ведьм, сколько бы ему о них ни рассказывали. И даже несмотря на то, что он знал почти все молитвы, в нечистую силу поверить ему было крайне сложно. Поэтому и вызвался парень поехать в хутор, чтобы своими глазами увидеть существо или человека, который запугивал все село.

— С богом, Тиберий, — перекрестился смотритель.

Экипаж был уже готов. Философ глубоко вздохнул и залез в кибитку. Всю дорогу он размышлял о том, что ждет его в хуторе и кто же мог так безжалостно убивать ни в чем не повинных людей. Столкнуться с неизвестностью было и страшно и интересно, но в силу своего юного возраста, любопытство заглушило мимолетно проскочивший страх.

Когда философ подъехал к селу, сумерки мягко опустились на землю, а холодная луна еще не взошла на свой трон. Жители столпились у экипажа, и только убитый горем сотник стоял поодаль от всех, сверля ненавистным взглядом парней, что закопали его дочь, не дав возможности выполнить ее последнее желание.

Люди наперебой стали рассказывать о случившемся. Философ внимательно выслушал всех и сделал вывод, что никакой ведьмы в поселке нет. Кто-то рассказывал, что это была рыжеволосая девушка, кто-то, что огромный черный зверь, а кто-то говорил, что это большая черная птица нападала на людей. Жители хутора уже спорили между собой, доказывая, что именно его видение правильное.

Философ осмотрелся и, недолго думая, развернулся и пошел в сторону поля, где была похоронена дочь сотника.

— Постой, парубок! Не ходи! Ночью она охотится! — закричала девушка.

Он махнул рукой и побрел дальше. Тишина стояла гробовая. Философ слышал только свое ровное дыхание, но с каждым шагом оно становилось все обрывистей. Где-то рядом ухнул филин, и Тиберий вздрогнул от громкого шума, так нещадно прорезавшего абсолютную тишину.

Тропинка привела парня к поросшему травой полю. Он смело вошел во мрак, который будто специально навис над этим местом. Месяц медленно выплыл из-за туч, словно, чтобы помочь Тиберию уверенно идти дальше.

Послышался девичий плач и парень ускорил шаг. Марина сидела на коленях у могилы и горько плакала.

— Забери обратно! Я не хочу, не хочу быть такой!

Философ подбежал к девушке и взглянул в ее зеленые глаза. Он обомлел от красоты прекрасного создания. Ему захотелось помочь несчастной. Философ протянул руку.

— Почему ты плачешь?

Марина встала на ноги и крепко обняла парня. Он был так похож на ее любимого. Запах живой, молодой плоти просочился в легкие ведьмы, и голод дал о себе знать. Внутренний зверь, жаждущий пищи, просыпался. Марина сжала кулаки, облизывая губы, пытаясь удержать темную сущность внутри.

— Кто ты? — тихо спросил парень, поглаживая ведьму по длинным шелковым волосам. Девушка молчала, все крепче прижимая его к себе.

— Я Тиберий. Как тебя зовут, дитя?

Ведьма с улыбкой посмотрела на парня и припала к его губам.

— Марина, — прошептала она и, не в силах больше сдерживать голод, убежала в сторону хутора.

Философ бросился за ней, сладкий поцелуй застыл на губах, побуждая бежать все быстрее, но девушка исчезла так же неожиданно, как и появилась.

После таинственной встречи Тиберий не мог ни спать, ни есть. В каждой девушке он пытался рассмотреть прекрасные, манящие зеленью глаза Марины. Но все было тщетно. Она словно в воду канула. Двое суток он прочесывал поле и лес в поисках незнакомки.

За это время в хуторе произошло еще два убийства. Марина научилась питаться незаметно и быстро скрываться, никто не смог бы ее поймать. Маски и обличия стали для ведьмы спасением. С того дня, когда она встретила Тиберия, ведьма искала способ избавиться от проклятия. Она снова раскопала могилу паночки, в надежде, что та заберет свою силу обратно, но чуда не произошло.

По поселку поползли слухи, что философ тронулся умом. А другие говорили, что заколдовала его ведьма и в скором времени он сгинет.

Тиберия нашли в поле на рассвете почти бездыханного. Он слишком сильно увлекся поисками любимой, которая тайком наблюдала за ним каждую ночь, но не решалась показаться.

Философа заперли в церкви, наказывая постоянно молиться. И он молился, но не за свою душу. Тиберий просил Бога еще раз увидеть незнакомку.

Тем временем Марина, пряча лицо под капюшоном, подыскивала себе новую жертву. Но теперь люди стали осторожнее, они почти не выходили из своих домов с закатом солнца. И только изрядно захмелевший мужик выполз из хаты за новой порцией горилки.

Марина сглотнула слюну, предвкушая миг расправы. Она из неоткуда выросла перед жертвой и оскалилась в кровожадной ухмылке. Мужик от страха потерял дар речи и схватился за сердце. Ведьма улыбнулась.

— Сгинь, нечистая! — закричал мужик, перекрестившись.

Марина рассмеялась и длинными черными ногтями вцепилась мужику в глаза. Никто не пришел на помощь бедняге. Ведьма осушила тело жертвы.

Вдруг она услышала знакомый голос. Тиберий кричал, пытаясь выломать дверь церкви. Завидев маленькое окошко, через которое мог протиснуться лишь небольшой зверек, Марина обернулась в ворону и очутилась внутри. Лики святых с укором смотрели на птицу, но Марина не боялась ничего.

Философ посмотрел в зеленые глаза вороны и улыбнулся. Ведьма превратилась в девушку и подбежала к парню, заключая Тиберия в холодные объятия.

— Поехали со мной в Киев. Надо бежать. Они убьют тебя, — нежно целуя в щеку любимую, прошептал философ.

Марина кивнула и бросилась к окну, но наткнулась на невидимую преграду. Церковь была уже окружена жителями хутора, и каждый читал молитву. Едкий запах дыма ударил в нос ведьмы.

— Они нас подожгли!

Девушка стала бегать вокруг алтаря, как ошпаренная.

— Откройте сейчас же! Что вы делаете, изверги! — закричал философ, тарабаня ногой в дверь, а Марина так и ходила вокруг алтаря не в силах сделать шаг в сторону. Ее тело содрогалось от злости и бессилия, глаза горели.

Церковь вспыхнула ярким пламенем, жгучие языки жадно лизали деревянные перекрытия. Тиберий, задыхаясь от дыма, упал на пол. Марина билась о невидимую стену, пытаясь прорваться и спасти любимого от страшной участи, но препятствие было слишком прочным, вобравшим в себя молитвы всех жителей хутора.

На секунду ведьма остановилась и уставилась на высокую свечу, увитую калиной. Пламя едва колыхалось в легком танце, стремясь приблизиться к своей стихии. Марина стала читать над ней заклинания, призывая высшие силы на помощь.

Вий откликнулся. Тяжелые шаги косолапого существа, усыпанного с ног до головы черной землей, эхом раздавались по церкви. Кряжистые руки напоминали корни многовекового дерева. Он медленно указал на свечу.

— Возьми же адское пламя. Оно тебя не обожжет. И пусть одежда твоя вспыхнет. Пройди через круг и улетай, — грубый голос Вия пронесся по церкви.

Марина кивнула и подожгла свою одежду красным пламенем.

Вырвавшись из круга, объятая огнем ведьма, подхватила философа на руки, и дверь церкви распахнулась перед ней. Марина положила еле живого Тиберия на землю и взглянула на разъяренных людей.

Жители хутора набросились на ведьму с вилами, окропленными святой водой. Сила покинула Марину, она отдала все, чтобы спасти философа. Грешная душа девушки отделилась от тела, оказавшись в аду, где повсюду разгоралось красное пламя. Только в этот раз оно прожигало плоть прямо до кости.

— Девушка приблизительно пятнадцати лет. Скончалась от неудачного падения. Шея сломана, — заключил эксперт, осматривая тело Марины, которое пролежало в грязном овраге двое суток.

В день ее смерти был такой сильный ветер, что пожухшие листья почти полностью прикрыли своим коричневым одеялом бедняжку. А нашел Марину тот самый сторож, что видел ее в роковую ночь на кладбище.

Мать девушки наклонилась, заглядывая в овраг и пронизанный болью крик, зазвенел в ушах сотрудников полиции.

Демон Асмодей наблюдал за мучениями Марины из своего адского ложе. Хель стояла рядом и улыбалась, поглаживая демона по волосатой спине.

— Сколько еще ей осталось?

— Шестой круг уже прошла, — ответил Асмодей, выдыхая изо рта клубы дыма.

— А что будет, если она пройдет седьмой?

— Она его не пройдет. Ее душа была послана мне. Теперь будем ждать следующую, — ухмыльнулся демон.

Из подъезда вынесли малиновый гроб, в котором покоилась Марина. Родственники, знакомые и одноклассники столпились вокруг. Рыдания заполнили двор. Вадим подошел к ногам усопшей и положил в гроб две алые розы. Миловидная девушка приблизилась к нему и обняла. Он нежно поцеловал ее в щеку и посмотрел в сторону, где стояла Наташа. Девушка умывалась слезами, но не из-за того, что Марина погибла. В ее душе разгорался костер ненависти. После всех слов любви, Вадим променял ее на другую.

Кто-то одернул Наташу за плечо. Она испуганно обернулась и увидела старую цыганку в оборванном платье. Ее лицо было обезображено шрамами, а в руках она держала черную книгу.

— Наташа, — обратилась цыганка. — Я знаю о твоем горе. Если хочешь вернуть любимого, возьми эту книгу.

Вадим переглянулся со старухой и ухмыльнулся, взглядом указывая на свою новую девушку.

КОНЕЦ