Отморозок 3

Глава 1

Сквозь открытое окно в больничную палату проникает шум с улицы. Слышно пение птиц и шум ветра, раскачивающего ветви деревьев, сюда же вплетается звук проезжающего мимо автомобиля. Я смотрю на трепещущую на ветру зеленую листву и пытаюсь вспомнить, где я и что со мной случилось. Понятно, что я в больничной палате. Обстановочка тут, конечно, не ахти. Окно очень старое. Рама деревянная, рассохшаяся, с облупившейся белой краской, она уже давно требует замены на нормальное пластиковое окно с хорошим стеклопакетом.

Краска на стенах тоже местами облупилась. Кровать у меня железная, с провисающей панцирной сеткой, прямо как в моем детстве, когда я приезжал на лето в гости к бабушке. Где, интересно, они такую архаику достали? Это же как нужно было постараться, чтобы сейчас разыскать такую древность. Рядом с кроватью облупленная белая тумбочка — тоже раритетная, как из прошлого века. Телека в палате вообще нет, и я нигде не вижу своей мобилы. Наверное, потерял при взрыве. Надо как-нибудь побыстрее связаться с со своими, сказать что жив, и чтобы поставили охрану у палаты, а то мало ли, вдруг еще добить захотят. Зато я в палате совершенно один, что говорит о том, что это не простая палата. В обычных палатах, как минимум, должно быть четверо, а то и поболее человек.

Интересно, как сильно меня приложило после взрыва? Руки и ноги вроде на месте. Пробую шевелить конечностями, вроде шевелятся, что не может не радовать. Тело у меня странное, такое впечатление, что я усох килограмм на двадцать. В голове шум, и сознание какое-то спутанное. Я вроде бодрствую, но в то же время в голову лезут разные картины. Вот меня бьет мускулистый здоровяк, одетый в только спортивные шорты, я защищаюсь и бью его в ответ. Мы яростно деремся с ним на сцене, а в зрительном зале толпа беснующихся старомодно одетых людей, которые что-то нам кричат и размахивают руками.

Черт, привидится же всякая ерунда. Затем в памяти всплывает образ черноволосой красивой женщины с очень соблазнительными формами, она совершенно обнажена и гладит мою голую грудь своими тонкими красивыми пальчиками с красными коготками. Этот образ мне нравится гораздо больше, я бы с удовольствием с такой пообщался поближе. Дверь в палату открывается, и ко мне в палату входит женщина, образ которой я только что видел в своем полубреду. Только эта одета в красивый бирюзовый брючный костюм, ее густые черные волосы волнами падают на плечи. Я непонимающе смотрю на нее, и мои глаза встречаются с ее темными глазами, и я вижу, как ее лицо вспыхивает от радости.

— Ты очнулся? Слава богу! — кидается она ко мне.

И тут я мгновенно все вспоминаю. В моей голове, как будто, происходит взрыв. Образы с немыслимой скоростью калейдоскопом сменяют друг друга. Это же Марина, а я сейчас не уже Сергей, я Юрка. Попал я в это тело уже больше года назад и уже успел тут порядком освоиться и натворить дел.

— Привет, Марина, — слабо улыбаясь, тихо говорю я.

— Привет мой хороший — она садится на корточки около кровати и прижимается щекой к моей руке.

— Где я?

— Ты сейчас в больнице. Тебя нашли почти две недели назад, сильно избитого, лежащего прямо на дороге. Мимо ехала машина, и хорошо, что тебя заметили, а не проехали мимо.

— А как ты здесь оказалась?

— Ты должен был позвонить мне вечером или на утро после боя, но так и не позвонил. Я специально не поехала туда с Вахо. Мне и в прошлый раз чуть плохо не стало, когда ты дрался на сцене, а на этот раз я бы, наверное, в обморок там упала. Я уже знала от Вахо, что ты выиграл, и что против тебя выставили какого-то огромного громилу, но ты все равно победил. Когда ты не позвонил мне в течение следующего дня, я стала сильно переживать. Тем более, что я знала, что у тебя после выигрыша с собой были большие деньги, и это добавило мне волнения. Я подняла свои связи и узнала, где ты живешь. Я не хотела, чтобы твоя мама узнала о наших отношениях, и поэтому к тебе домой зашел один мой знакомый милиционер, якобы по делу о драке, где ударили ножом твоего товарища. Твоя мама уже сама собиралась идти в милицию сообщить о твоей пропаже, так как тебя больше суток не было дома, и никто из твоих друзей не знал, где ты. Так я и узнала, что ты пропал. Дальше мой знакомый поднял сводку происшествий за последние двое суток и узнал, что ночью в центральную городскую больницу поступил сильно избитый молодой парень без сознания. Мы сразу сорвались с места. Так я и узнала, что с тобой и где ты.

— Моя мать знает, где я? — забеспокоился я. — Она, наверное, себе места не находит.

— Да, конечно, ей сразу сообщили, как только я узнала о произошедшем, и договорились, чтобы тебя перевели в эту палату. Она сразу примчалась в больницу и сидела у тебя, не отлучаясь двое суток. Потом уезжала и снова возвращалась, чтобы побыть с тобой. Мне врач сказал, что она только сегодня утром уехала домой, чтобы немного поспать.

— Ну хорошо, хоть так, — кивнул я — натерпелась она со мной.

— Ты помнишь, что с тобой произошло в тот вечер? — спрашивает меня Марина.

— Смутно. Помню свой бой. Помню, что я его с трудом, но выиграл. Помню, как меня поздравляли, как вручили призовые, как со мной говорил Вахтанг Отаевич, но что точно он мне говорил, я не помню. Помню, что он тоже мне дал деньги, пару пачек. Со мной должно было быть очень много денег.

— При тебе ничего не было, — покачала головой Марина, — тебя нашли без сознания, избитого и с окровавленной головой. Врачи говорят, что тебя ударили чем-то тяжелым по голове сзади. У тебя сотрясение мозга и закрытая черепно-мозговая травма. Скажи, что с тобой случилось тем вечером, и кто тебя ударил? Я попросила Вахо устроить мне встречу с Марком Абрамовичем и выяснила, что ты уехал из клуба на машине со своим приятелем. Это он тебя избил и ограбил?

— Мне бы самому разобраться, что именно случилось, — уклончиво сказал я, думая, о чем можно сказать, а что лучше скрыть от Марины. А потом решил, что скрывать от нее нечего, и все ей рассказал.

— В сводках о происшествиях за ту ночь и следующий день не было никаких огнестрелов, — задумчиво сказала Марина, выслушав мой рассказ. — Я сама со своим знакомым их просматривала и пропустить не могла. Значит, те грабители не обращались в больницу, либо даже если обратились, то милицию в известность об этом не поставили, хотя обязаны были. Этот твой Тима, кстати, пропал. Он живет в квартире вместе с бабушкой, и все это время не появлялся у себя. Теперь понятно, почему он, скорее всего, с деньгами скрылся из города. Тебя еще будет допрашивать милиция, и тебе нужно придумать, что им сказать. Если будет нужен адвокат, то у меня есть очень хороший знакомый, который тебе поможет.

— С адвокатом пока погоди. Посмотрим, о чем меня будут спрашивать, все-таки я потерпевший, а не подозреваемый. Совру чего-нибудь, — слабо улыбаюсь я, — только мне нужно хотя бы немножко оклематься и привести мысли в порядок. А то я сейчас плохо соображаю, и все вокруг мне кажется каким-то нереальным.

— И я тоже кажусь тебе нереальной? — тихо спрашивает меня Марина, и в ее глазах пляшут лукавые огоньки.

— Ты мне кажешься нереально красивой и притягательной, — глядя ей в глаза, отвечаю ей.

После ухода Марины, лежу и обдумываю сложившуюся ситуацию. Тима, конечно, еще тот гад. Я никак не мог ожидать, что он так со мной поступит. Со мной были призовые и те деньги, что дал мне Вахтанг, всего не менее пяти тысяч. Еще Тима должен был отдать мне мой выигрыш, а там вообще, по моим прикидкам, больше тридцатки. Огромная сумма! Интересно, а на кого в моем бою с Ледоколом поставил сам Тима? Если на меня, то у него должны были быть нереальные для этого времени шестьдесят тысяч. А если против? Если против меня, то он все проиграл. То-то он мне показался каким-то смурным, но я сам был никакой после боя, и не обратил на это особого внимания.

По всей видимости, потеря денег его выбила из колеи, а мой выигрыш, оказался для него слишком сильным соблазном. Вот только замыслил ли он сразу тюкнуть меня по голове и забрать деньги, или это была импровизация после неудачной попытки ограбления, мне уже не узнать. если только я его не найду, и он сам мне об этом не скажет. При здравом размышлении, я все же склоняюсь к мысли, что он решил меня ограбить еще в клубе. Мы поехали обратно по какой-то другой, дальней, пустынной дороге, по которой никогда раньше не ездили. В том обессиленном состоянии, в котором я тогда был, я не обратил на это внимание.

Теперь, в свете того, что произошло тем вечером, думаю, что Тима, по любому попытался бы меня ограбить. Та монтировка, которой он так бодро размахивал, отбиваясь от грабителей, очень уж удачно оказалась у него под рукой. Ладно, о гаденыше Тиме поразмыслю позже. С ним почти все ясно. А вот кто были те, кто пытался нас выставить на дороге? Я этих лиц в зрительском зале не видел. Но там было полно народу, и я мог просто не заметить этой компании. Как они узнали, что у меня должна быть крупная сумма? Про призовые понятно, о них было объявлено во всеуслышание, но три тысячи рублей не такие уж большие деньги. Хотя людей убивали и за меньшее. Но мне кажется, что грабители знали о выигрыше на ставках, и тогда сумма в больше чем в тридцать тысяч — это очень лакомый куш.

Вопрос, откуда они могли узнать? Видели, как Тима получал мой выигрыш? Возможно. А возможно, их кто-то на нас навел. Тогда крыса находится среди организаторов боев. Тима еще в первый раз очень опасался ограбления, мы тогда с ним сорвались с турнира раньше, чем он закончился. Получили деньги у Абрамыча, и рванули, как будто за нами черти гнались. Тогда у нас чуть поменее десятки с собой было. Если Тима опасался ограбления, значит, такие случаи уже бывали. Вот только как теперь об этом узнать? Может показаться, зачем мне это нужно? Ведь попытка ограбления провалилась, и я даже подстрелил двоих грабителей. Но мне интересно узнать, кто на нас навел, чтобы посчитаться с этим типом.

Посчитаться с Тимой у меня если и получится, то это будет нескоро. С такими деньгами, которые он снял с меня, он может уехать достаточно далеко и залечь на дно. Денег ему хватит надолго. Если, конечно, он их не зароет и не дождется Павловской денежной реформы, которая должна случиться через семь лет. Но это не тот тип, чтобы ждать так долго и не пользоваться свалившимся на него богатством. Тима не может знать, убил он меня на дороге или нет. Преследований со стороны ментов он может опасаться менее всего. Что мы в тот вечер уехали с ним, знает очень ограниченный круг людей, и они по любому не станут откровенничать с милицией. Если я мертв, то уже никому не пожалуюсь, если выжил, то писать на него заявление тоже не стану. Мне это никак не нужно. Пойди, объясни в милиции, где я был с Тимой этим вечером и откуда у меня деньги, на которые тот польстился. Так что, придется симулировать потерю памяти. Мол, ничего не помню о том, что произошло в тот вечер, и не представляю, кто мог на меня напасть.

— Здравствуй, Мариночка — Вахо встал из-за стола и пошел навстречу Марине, обняв ее и поцеловав в обе щечки. — Ты все так же цветешь и пахнешь, моя хорошая.

— Спасибо, Вахо, мне всегда приятно слышать комплименты именно от тебя, — польщено улыбнулась Марина.

— Это не комплименты дорогие, это только констатация факта, — расплылся в улыбке Вахо и указал рукой на накрытый к чаепитию стол посреди большой хорошо обставленной кухни. — Пойдем-ка попьем чайку и перекусим, чем Бог послал.

Он, сделав жест рукой, отпустил молодого парня, стоящего в дверях, и сам провел гостью к столу, отодвинул стул, чтобы девушке удобно было сесть. Потом сам налил ей чаю и придвинул поближе вазочку с конфетами и печеньем.

— Дай я сам за тобой поухаживаю, чтобы в моем почтенном возрасте совсем не забыть, как это делается, — с улыбкой доброго дядюшки говорит девушке хозяин дома.

— Такой мужчина, как ты, Вахо, в любом возрасте умеет ухаживать за женщинами, — засмеялась в ответ Марина.

— Как приятно, когда такая красивая девушка, делает комплименты старому и толстому домоседу — покачал головой Вахо.

— Никакой ты не старый и не толстый Вахо, — начала протестовать девушка. — Ты еще очень видный мужчина в самом расцвете сил, просто напрашиваешься еще на один комплимент от скромной девушки.

На какое-то время за столом воцарилась тишина, и гостья и хозяин дома пили маленькими глоточками чай вприкуску с шоколадными конфетками, думая каждый о своем.

— Меня официально вызвали на допрос, и я пришла тебя об этом уведомить. — сделав маленький глоточек и поставив чашку на блюдечко, — сказала Марина.

— Кто в этом городе мог вызвать на допрос мою любимую девочку? — поднял бровь Вахо, тоже поставив свою чашку на стол.

— Капитан Казанцев Алексей Петрович, — прочитала Марина повестку, которую достала из своей маленькой сумочки. — Я узнавала, это не наш городской следователь, он из московской комиссии, которая тут уже почти месяц носом землю роет.

— Ну сходи, послушай этого капитана — подумав сказал Вахо — какие к тебе могут быть претензии у комиссии? Ты просто красивая женщина и ни в чем таком не замешана.

— Томаз знает меня, и мог в Москве наговорить много лишнего.

— Что значат слова какого-то отщепенца? — раздраженно стукнул кулаком по столу Вахо. — Это лишь его слова против твоих. Никаких фактов у них против тебя нет. Подумаешь, Томаз видел тебя пару раз в моем обществе. Нет ничего криминального в том, чтобы красивой женщине пообедать в ресторане в обществе солидного мужчины.

— Я тоже так думаю — кивнула Марина — в любом случае я пообщаюсь со следователем, узнаю, что он сможет мне предъявить.

— Ничего не бойся, моя хорошая, мы своих людей не даем в обиду. Ничего они сделать тебе не смогут.

— Спасибо, Вахо, — улыбнулась девушка. — У меня к тебе есть небольшая просьба.

— Да, я слушаю, — кивнул хозяин дома.

— Ты, наверное, уже знаешь, что моего знакомого Юру избили и ограбили после боя на тотализаторе. Он сейчас лежит в больнице с черепно-мозговой травмой, и врач говорит, что он, наверное, уже не сможет заниматься полноценно спортом.

— Да, это очень печально. — сочувственно покивал головой Вахтанг Отаевич. — Мне нравится этот парень, и мне очень понравился его последний бой. Жаль, что ты не захотела тогда поехать и посмотреть на это потрясающее зрелище. Я, кстати, поставил на него и хорошо на этом заработал, коэффициент был один к пяти против него, но он все же выиграл у очень сильного противника. Почти никто в него не поверил, а я, памятуя твои слова и твою уверенность в нем, тоже поверил в него и не ошибся.

— Я хочу, чтобы ты помог найти и наказать человека, который чуть не убил Юру. Ты сможешь мне в этом помочь?

— Я подумаю, что можно будет сделать, — после недолгого раздумья сказал Вахо. — У меня есть определенные возможности, и я их задействую для тебя. Но не хочу давать тебе ложных надежд, это будет возможно, если этот человек как-то проявит себя.

— Я понимаю это. Спасибо, Вахо, я всегда знала, что ты не откажешь мне в помощи.

— Как я могу отказать в просьбе моей любимой девочке? — укоризненно ответил Вахтанг Отаевич.

— Ты что, совсем ничего не помнишь? — уже в который раз меня спрашивает молодой летёха.

— Нет, ничего — отрицательно мотаю головой — Помню, что вечером гулял по улице, потом какой-то удар и все больше ничего не помню. Очнулся я только здесь.

В моей палате напротив меня на стуле сидит сухощавый, жилистый лейтенант милиции в форме. Он пытается записывать мои показания на листике формата А4, который лежит на черной папке у него на коленях. А у меня и показаний-то никаких нет. Я бекаю, мекаю, прикидываюсь валенком и всячески изображаю чудика, потерявшего память о событиях того вечера, когда меня нашли на дороге без сознания.

— А где ты гулял, помнишь?

— Вроде у себя по району, около парка.

— С тобой вместе был кто-нибудь? — уточняет лейтенант.

— Нет, никого со мной не было, — отвечаю ему я. — Я люблю гулять в одиночестве. Можно подумать о том о сем, и никто не лезет с разными разговорами.

— У тебя есть какие-нибудь недоброжелатели?

— Да какие у меня могут быть недоброжелатели? — пожимаю плечами. — Я только пару недель назад, как школу закончил, собирался в институт поступать, а теперь вот пролетел с экзаменами из-за этого происшествия.

— Но кто-то же тебя избил, а потом и огрел чем-то тяжелым по голове. И если ты гулял в городе около парка, то как оказался за городом, лежащим на дороге? Значит, тебя кто-то вывез, а потом выкинул из машины прямо на обочину.

— Так говорю же вам, не знаю, точнее не помню. Помню только сильный удар сзади, и все как отрезало.

— Твоя мама говорит, что ты очень активно занимаешься спортом и даже выступал на соревнованиях.

— Да, я самбо занимаюсь и зимой, на клубном турнире даже второе место взял по своему возрасту и в своем весе — подтвердил я.

— Так вот врач говорит, что о спорте ты можешь забыть — жестко говорит мне летёха — после такой травмы как у тебя, боевые виды спорта, такие как самбо, для тебя закрыты. Так что тот, кто с тобой так поступил, можно сказать, лишил тебя не только возможности поступить в институт в этом году, но и спортивного будущего.

А вот это уже хреновато. Ни мать, которая просто оросила меня слезами, когда пришла в больницу и увидела, что я наконец очнулся, ни мой лечащий врач — широкоплечий бородач Иван Витальевич не говорили мне о противопоказаниях к занятиям спортом, правда я и не спрашивал его об этом. Надо будет обязательно уточнить. А пока я смотрю на лейтенанта и только пожимаю плечами, давая всем своим видом понять, что я реально ничего не помню.

— Хотя, с другой стороны, можно сказать, что тебе повезло, что ты вообще выжил. — продолжает гнуть свою линию летёха — Если бы чуть посильнее тебя ударили, то мог бы и умереть, не дождавшись помощи. Или овощем бы стал, что еще хуже. Кормили бы тебя с ложечки всю жизнь, и ссался бы под себя. Хороша перспективка? А ты покрываешь тех, кто это сделал.

— Да никого я не покрываю, — развожу руками — просто не помню.

— Ну ладно, поправляйся — собирается на выход милиционер и протягивает мне листик, вырванный из блокнота. — Если все же, что-то вспомнишь, вот тебе мой телефон.

Беру листик и вижу номер телефона и фамилию — Карасев Сергей Тимофеевич. Киваю и говорю

— Обязательно, Сергей Тимофеевич. Если что-то вспомню, я вам сразу обязательно позвоню.

Лейтенант вышел, а я впал в глубокую задумчивость. Неужели то, что он сейчас сказал, правда? Я чувствую себя пока, мягко говоря, не ахти. Слабость, тремор в руках. Могу, конечно, вставать и двигаться. В туалет сам хожу, хотя чтобы дойти до него по длинному больничному коридору, мне приходится несколько раз отдыхать, как будто я старичок какой. Да нет, не может быть. Просто это последствия сильного удара по голове и сотрясения мозга. Сука, Тима! Мой счет к нему вырос до небес. Дай только добраться до тебя. Надо будет поговорить с врачом самому, чтобы понять ситуацию, а не со слов летёхи, которому нужно было вывести меня на эмоции, глядишь, я и сболтнул бы что-нибудь. Ко мне в палату зашла пожилая медсестра и принесла мне баночку с лекарствами. Дождавшись, пока я выпью таблетки, она собиралась выйти, но я остановил ее.

— Извините, а мой лечащий врач, Иван Витальевич, сегодня еще в больнице? Могу я его увидеть?

— Да, он сегодня будет до шестнадцати часов, но я его в отделении не видела, наверное, он где-то по больнице ходит. Если не успеешь его сегодня поймать, то уже завтра на утреннем обходе увидишь.

— Ну да, в таком состоянии, сейчас мне будет трудно поймать даже черепаху — попытался пошутить я.

— Тебе сейчас лежать надо побольше, чтобы восстановиться, — кивнула мне медсестра. — Мать у тебя очень хорошая. Пока ты был без сознания, она почти не отходила от тебя.

— Спасибо, я знаю, — киваю я женщине.

— И дамочка, которая к тебе постоянно приходит, тоже очень волновалась. — продолжает она, — Бегала, шумела, добивалась, чтобы тебя в отдельную палату перевели, и лучшего доктора твоим лечащим врачом сделали. Так что, считай, что теб…