Отход

Глава 4

Как оказалось, если ехать на максимальной скорости и не отвлекаться на битвы с тварями, можно очень быстро добраться до нужного пункта. Выехали мы только вдвоем с Натальей. Митя остался караулить реликвию, а Валерон решил прошвырнуться по местам, перспективным в плане собирания кристаллов. И если не собрать, то хотя бы выявить, чтобы туда вернуться с Митей.

Думаю, мест таких окажется немного — все же большая часть тварей успела удрать от волны энергии с реликвии, под раздачу попали только медлительные, а их не так уж и много. Кстати, кристаллы с Тверзани Митя выложил в той комнате, где я ночевал, и их оказалось так много, что осмотр я решил отложить до возвращения.

По пути не встретилась ни одна тварь, и хотя подозрительно ровные участки я объезжал, интуиция в их отношении тоже молчала. В городок мы примчались часа в три. Если бы выехали раньше, то успели бы застать священника в храме, а так там был только служка, объяснивший, где искать отца Поликарпа. Я бросил ему рубль — меньше монеты не нашлось — и попросил присмотреть за снегоходом, который я оставил рядом с храмом и который уже начал привлекать нездоровое мальчишичье внимание. На снегоходе, конечно, стояла Живая Печать, поэтому уехать на нем было невозможно, но это не означало, что его нельзя просто утащить.

Трактир, где обедал священник, находился рядом, время у нас поджимало, поэтому я внаглую подсел за его стол, притянув за собой смутившуюся Наталью, и сказал:

— Отче, нам бы срочно обвенчаться.

Он недовольно отставил чарку и буркнул:

— Дети мои, вы собрались вступить в брак втайне от семьи? Не дело это. Я не могу пойти на столь вопиющее нарушение.

— У нас есть веская причина, чтобы так поступить, — возразил я и протянул заранее вложенные в конверт денежные купюры на сумму в пятьсот рублей.

Отец Поликарп глянул в конверт, нахмурился и заявил:

— Мне не кажется эта причина веской, сын мой. Достаточно веской.

— Это достаточно веские аргументы, чтобы в любой другой церкви нас обвенчали без вопросов, — намекнул я.

— Обвенчавший вас получит очень серьезные проблемы, сын мой, — возразил он. — Ради столь ничтожных аргументов рисковать никто не будет.

— Почему вы решили, что у вас будут проблемы? — фальшиво удивился я, потому что да, проблемы будут однозначно.

— Опыт, сын мой, — коротко ответил священник и все-таки опрокинул в себя чарку, заев ее рассыпчатой гречневой кашей с мясом.

В моем животе явственно заурчало. Все-таки с завтрака прошло слишком много времени.

— Вы бы поели, дети мои, — с деланым добродушием сказал священник. — И поговорим заодно, какие аргументы могли бы быть мной приняты к рассмотрению.

— У нас очень мало времени.

— Десять минут погоды не сделают, а здесь готовят потрясающего гуся.

— Нам еще назад возвращаться. Хотя… — я задумался, взглянул на Наталью, поглядывавшую на еду, и решил: — Быстро перекусить можно.

— Не можно, а нужно.

Повинуясь жесту священника, к нам подскочил половой и замер в угодливой позе.

— Что у вас есть такого, чтобы не ждать, пока приготовят?

— Каши есть, щи есть, соляночка есть, суп гороховый с копченостями вот только дошел — пальчики оближете.

— С гусиком, — задумчиво дополнил отец Поликарп. — Очень вкусный. Рекомендую. Хотя… Вы же собираетесь вступать в брак, а гороховый суп может немного подпортить впечатление. Так что лучше каши. Гречневую здесь делают пуховую, наслаждение для желудка.

Я повернулся к княжне. После первого этапа — заключения магического брака мы перешли на «ты», и все же обращаться к ней было так непривычно, но пришлось:

— Наташа, что ты будешь?

— Мне все равно, — нервно ответила она, — лишь бы побыстрее.

— Тогда кашу и чай, — решил я. — Мне и моей супруге.

Наталья при слове «супруга» неожиданно порозовела, что отметил отец Поликарп понимающей усмешкой. Кажется, я предложил ему слишком большую сумму, тем самым намекнув на свои проблемы. Зря я начал с пятисот рублей. Предложил бы пятьдесят — и этот тип уже мчался бы нас венчать. Моя вина, не проинтуичил.

Половой принес нам по миске с кашей и чайник с чашками, в которые шустро набулькал чая, и мы начали торопливо заглатывать еду. В отличие от отца Поликарпа — тот наслаждался каждой ложкой. На его лице было написано настоящее блаженство. Признаться, каша того стоила: определение «пуховая» было явно к месту, во рту она действительно таяла, разумеется, за исключением вкраплений из мяса и грибов. Вкраплений не пожалели, но вкус от этого стал только лучше.

— Итак, дети мои, во что вы меня хотите втравить? — спросил священник, когда мы перешли к чаю. — Где ваши родители?

— На венчании они присутствовать не будут. Отец Поликарп, мы уже заключили магический брак, хотим его закрепить церковным, потому что так будет правильно. У нас мало времени, потому что мы сегодня еще хотим вернуться.

— Вернуться куда? — спросил он, наверняка прикидывая, с какой стороны ему может прилететь в случае чего.

— В Тверзань, — ответил я, не собираясь делать из этого тайны.

— Полноте, сын мой, в Тверзани нынче твари. Куда вам возвращаться?

— В Тверзани нынче реликвия восстановилась. В городе тварей нет, нет и в окрестностях.

— Откуда там взялась реликвия? — недоверчиво спросил священник.

— Была доставлена божьим помощником, — ответил я, ничуть при этом не соврав, — потому что я именно помощник вполне определенного бога. — И активирована при нас. О необходимости брака сказал тоже божий помощник.

Наталья на меня смотрела в ужасе. Наверное, с ее точки зрения, я сейчас вел себя кощунственно, но на священника мои слова подействовали как надо.

— Значит, ваше стремление пожениться продиктовано требованием божьего помощника?

— Не совсем требованием. Скорее предложением.

— Если вы говорите правду, то вам не помочь — грех. Но будет и у меня просьба. При храме есть сиротский приют. Держим мы в нем детей до взросления и готовим ко всем тяготам, они аккуратные, трудолюбивые…

— Вы хотите, чтобы мы предоставили кому-то работу? — спросил я.

— Именно. Девочку одну мы пристроить никак не можем, — с огорчением сказал отец Поликарп. — Умненькая, аккуратная, умеет и шить, и вышивать. На черновую работу жаль ее отдавать, а в городе у нас никому прислуга сейчас не нужна.

— Наташа, тебе нужна горничная? — уточнил я. — Или у тебя есть своя?

— У меня нет, — ответила она. — Но разумно ли брать человека со стороны, о котором мы ничего не знаем?

Я наклонился и тихо прошептал:

— Зато она точно не будет связана с твоими родителями.

— Но я прекрасно справляюсь сама с обслуживанием себя, — возразила она.

— Дайте девочке возможность себя показать, — вмешался в наш разговор отец Поликарп. — Не сложится — напишете рекомендацию, и я постараюсь найти ей другую семью.

— Что с ней не так? — прямо спросил я.

— Оспа, — так же прямо ответил он. — Не хотят брать в хорошие дома, а в плохих ей делать нечего.

Наличие женской прислуги снимало многие проблемы, возникшие в связи с появлением в моей жизни супруги, так что я скорее склонялся к тому, чтобы взять. Потому что в противном случае нам подсунут удобную для Куликовых. Но это должна решать Наталья, не я.

— Нам надо посоветоваться, — сказал я священнику. — Мы сделаем это по дороге к храму и сообщим свое решение после венчания. У нас мало времени.

— Хотелось бы услышать ваше решение до венчания. И еще у нас приют не слишком богатый, — притворно вздохнул отец Поликарп.

— Я пожертвую вашему приюту еще сто рублей вдобавок к сумме в конверте, — предложил я. — Но только после венчания.

— Тогда не будем тянуть, — решил священник, графин перед которым к этому времени уже опустел, зато появилось желание куда-то идти. — По дороге к храму определитесь с решением и вы, и я.

Шел он быстро, но мы бы рядом с ним успевали, не напрягаясь, если бы не необходимость переговорить с Натальей.

— Мне кажется, он меня узнал, — еле слышно шепнула она. — К отцу Тихону часто приезжали другие священники. И отец Поликарп — точно один из них.

Честно говоря, после ее слов тревожащий меня момент сразу нашел свое объяснение.

— А я уже начал беспокоиться, почему он так упорно пытается всучить подозрительной паре сиротку. А он решил пристроить ее в княжескую семью. Главное, чтобы он нас обвенчал, а не отправил сообщение твоей семье. А он, похоже, это сделает, если мы не заберем его подопечную. Нас, конечно, нагло шантажируют, но, мне кажется, это неплохой вариант, — намекнул я. — Горничную все равно пришлось бы искать.

— До сих пор я прекрасно без нее обходилась.

— До сих пор ты не была замужем. Или тебя пугает, что девочка страшненькая после оспы? Станешь целительницей — исправишь.

— Машка ее непременно будет оскорблять, — поморщилась она. — Скажет: какая хозяйка — такая и прислуга.

— А не наплевать ли, что будет говорить твоя сестра? Нам с ней не жить. А эта девочка точно не связана с Куликовыми, что для нас принципиально.

— Они могут с ней договориться, и она будет доносить.

— Как вариант, — вынужденно признал я. — Тогда берем при условии клятвы верности лично тебе? А если от клятвы отказывается, то садимся на снегоход и едем дальше?

— Сначала девочку вообще надо увидеть, — ответила Наталья. — Отец Поликарп может жаждать от нее избавиться по разным причинам.

Время стремительно утекало, и все же я был вынужден признать правоту супруги: впускать в свою жизнь абы кого мы права не имели, что я и пояснил священнику, когда мы дошли до храма, после чего он сразу развернулся к приюту и вызвал расхваленную им девочку. Было Прасковье на вскидку лет четырнадцать-пятнадцать, а незначительные оспины хотя и были хорошо заметны, не слишком портили ее миловидное лицо. Руки у нее были трудовые — с мозолями и коротко остриженными ногтями, а одежда старенькая, но чистая. Смущалась она нас так, что глаз не поднимала, а монахиня, которая вышла с ней, расхваливала и старательность, и аккуратность, и желание учиться. Что еще нужно было спрашивать у прислуги, я не знал, и хотя Наталья задала пару вопросов, мне казалось, что она тоже в замешательстве, поскольку это первая нанимаемая ею особа.

Наконец, все замолчали. Я повернулся к Наталье, она неохотно кивнула, предоставляя мне право договариваться. Идея обзавестись столь неказистой личной горничной ее не радовала, но девушка понимала, что откажи мы — откажет нам и священник. И не просто откажет, а может связаться с родителями, и тогда нас перехватят в другом городе.

— Если она согласится на клятву верности моей супруге — возьмем, — решил я. — Но на наше транспортное средство она не поместится и вам надо будет отправить ее в Дугарск. У меня там остальные домочадцы. В Тверзани ей делать пока нечего. Там пустой нежилой город, и мы скоро оттуда уедем. Сразу, как только завершим дела. Итак, мы жертвуем вашему приюту сумму в конверте, который вы уже взяли, и берем на работу вашу протеже. Последнее — после венчания.

— Приют у нас не слишком богатый, — намекнул отец Поликарп на мое обещание добавить в конверт еще немного.

— Я тоже. На богоугодное дело могу выделить еще сто рублей, не больше. Нам нужно будет еще выплатить аванс вашей девочке и оплатить ей дорогу, — теперь уже я намекал на делающееся одолжение собеседнику.

— Мы ее отправим сами. Я лично отвезу в Дугарск, чтобы посмотреть, где она будет жить. Все же личная клятва — это вам не шутки, молодые люди.

— Если Прасковья согласится ее дать.

— Согласится, — с нажимом сказал священник, посмотрев на подопечную.

Та ничего не ответила, лишь ниже опустила голову, хотя мне казалось чуть раньше, что ниже уже невозможно.

— Тогда приступим к венчанию, — предложил я.

Само действие заняло немного времени, больше ушло на поиск свидетелей, которых привела монахиня. Наталья оказалась права только наполовину: священник узнал не только ее, но и меня, хотя я был уверен, что его раньше не видел, но в книге наши фамилии и имена значились без малейшей ошибки. Я вручил отцу Поликарпу обещанные сто рублей и записку для Прохорова, в которой просил девочку принять и разместить, если я приеду позже, чем ее привезут. Личную клятву Наталье она дала, так что я посчитал, что с этой стороны мы хотя бы подстраховались.

А еще я сделал вывод по межкняжеской раскладке: Куликовы с Волковыми не ладили, иначе подконтрольный Волковым священник никогда не рискнул бы проводить бракосочетание княжны с левым мутным типом, пусть он и рассказывает сказки про божьего помощника.

После чего мы попрощались с отцом Поликарпом, шугнули мальчишек от снегохода и рванули… Нет, не на выезд из города, а на почту, потому что я решил отправить письмо отчиму. Не столько для подстраховки, сколько для того, чтобы маменька потом мне не пеняла, что я не сообщил ей о столь важном шаге. Поскольку отправка шла почтой магической, письмо родственники получат уже завтра, а вскоре должен приехать курьер от отчима, потому как я намекнул, что мне есть что передать.

По дороге нам попалась лавка с дамской одеждой, и я предложил супруге быстро купить нужные ей вещи, пока я отправляю письмо, и вручил пачку банкнот на это дело.

— Ты столько тратишь. Откуда у тебя деньги?

— Все, что нас не убивает, делает нас богаче, — усмехнулся я, вспомнив о тех, кто положил основу моему благосостоянию. — Не волнуйся, меня твои покупки не разорят. Покупай что нужно. Ограничение только по времени.

— Мне ничего не нужно.

— А если твоя семья не передаст твои вещи? Возьми, чтобы хотя бы смена была. Критично только время, не деньги. Сразу после отправки письма выезжаем.

На почте пришлось задержаться, потому что долго не срабатывал артефакт, а оставлять письмо, не зная, уйдет оно или нет, я не рискнул. Так что, когда я наконец выскочил из помещения почты, Наталья была уже у снегохода с приличного размера свертком, отправленным мной сразу в багажный ящик.

— Не доедем по свету, — сказала Наталья, усевшись за мной.

— У меня чувство направления есть, а у снегохода — фары, — ответил я, выруливая к выходу из города. — В зоне сейчас безопасно: тварей уже нет, а обычных хищников — еще нет. Да и есть там им нечего. Но в Тверзани мы должны быть раньше твоего отца.

— В крайнем случае у нас при себе оружие, — вздохнула она и прижалась покрепче, потому что как только мы выехали из города, я заставил снегоход выдать максимально возможную скорость.

Приехали мы не просто по темноте, а по хорошей уже такой темноте, хотя нигде не останавливались, но сыграли свою роль задержка сначала в церкви, потом на почте. Скорость пришлось снизить, потому что гнать в полной темноте даже с работающими фарами и по своим следам — неразумно, слишком высокий риск. В результате на дорогу ушло куда больше времени, чем я запланировал. Я даже стал опасаться, что, несмотря на чувство направления, свернул куда-то не туда.

Продолжавшую работать реликвию стало видно издалека. Как мне показалось, за это время она еще набрала мощности и стала ярче. Лучше ориентира, чем она, в ночи сложно было придумать. Даже наши следы на снегу стали наконец хорошо заметны, по ним я и въехал в город и дальше ориентировался тоже по ним.

Валерон выскочил, стоило остановиться снегоходу, и бодро отрапортовал:

— Куликов с сопровождением остановился на ночь в ближайшем убежище. Двигаются на лыжах, будут здесь к обеду.

— Он разговаривает? — ахнула Наталья.

— А еще я мерзну и хочу есть, — жалобно тявкнул Валерон, решив сыграть несчастного песика, а не брутального кобеля, чьи плевки могут поставить точку в чужой жизни. — Вы же всю еду увезли с собой. А обещанный сахар ты наверняка не купил.

— Прости, не успевал по продуктовым лавкам пройтись. Наташа, это мой помощник. Самый смелый, самый умный, самый знающий.

— Лесть — это приятно, но сахар был бы лучше. Заменишь сгущенкой, если уж я такой незаменимый, — проворчал Валерон, польщенно приосаниваясь. — И да, я тебе там кристаллов насыпал дополнительных. Посмотришь потом. Сейчас первым делом надо поесть. Мне. А вы как хотите.

Мы хотели тоже, потому что каша из трактира уже благополучно переварилась. Да и вообще день выдался на редкость насыщенный. И завтра нас тоже ожидают интересные события.