Остров мира

Глава 1. Самая скучная, но самая необходимая

Все повторялось. Это странное чувство. От него не по себе. Оно заставляет думать быстро, оно заставляет бежать, прятаться, зарываться в землю. От него пересыхает во рту, хочется кричать. Что это? Что-то приближается.

Быстрая большая тень. Боль. Боль, пронзающая каждую клеточку организма. Крик.

Алекс проснулся от собственного крика. Все снова повторилось. Он не в силах был остановить этот кошмар, посетивший его в очередной, может быть уже тысячный раз. Опять Алекс ощутил, как намокает подушка от тонких струек пота, стекающих по лицу. Что-то дернулось совсем рядом. Так быстро, что Алекс даже не успел ничего сделать. Подруга, с которой он вчера вернулся с выпускного бала в интернате, выскользнула из постели, схватила свою одежду и бросилась бежать. Останавливать Алекс и не пытался. Ему не надо еще раз повторять, как звучит слово 'чокнутый', он точно знал, что именно этим закончится их знакомство, как и все предыдущие его похождения...

— Почему они все время убегают в моих тапочках? — задался Алекс риторическим вопросом.

В конце концов ему самому стало непонятно, о чем больше сожалеть. О том ли, что его покинула очередная подруга, или о том, что теперь весь день шлепать по дому босиком. Или съездить в магазин за новыми тапочками?

Примерно такими были грустные мысли Алекса, наблюдавшего в окно спальни стремительно удаляющуюся подругу.

Однако внимание его было приковано не к подруге, а к любимой пушистой обувке. Ну и кто виноват в том, что тапочки всегда стоят там, где их легче всего одеть? Запрограммировал он их так! Любит он, чтоб они туда сами приползали, поэтому и модернизировал. Но почему же обязательно каждый раз их тырить! Это вам не детские шлепацы, ползущие на свист хозяина! Это тонкий инструмент науки, можно сказать!

Тем временем подруга добежала до своей машины. Поразительно быстро отыскав в сумочке ключи, она влезла внутрь. Алекс следил, как один тапочек опускался на педаль газа.

Кулаки его неистово ударили по подоконнику, и он заорал на всю улицу так, что будильник в двадцати ближайших домах стал вещью абсолютно ненужной:

— ТАПОЧКИ ОСТАВЬ!!! — проревел Алекс.

Он так громко орал на человека впервые в жизни. То ли в приступе совести, то ли рефлекторно, подруга сбросила тапочки. Машина бесшумно покатилась по дороге. Из окон соседних домов высовывались недоумевающие заспанные лица. Все они попеременно обращали свои взоры то на машину, то на Алекса.

— Что уставились? — кулаки Алекса не разжимались. — На планете куча женщин, а тапочки у меня только одни!

Имею я право спасти их? Все! На сегодня представление закончено!

Алекс развернулся на месте, показав всему кварталу пятую точку опоры, и вышел из спальни.

— Хорошенькая рекомендация на новом месте! — буркнул он, сползая по лестнице на первый этаж еще не совсем обжитого дома. — Еще Миротворцев вызовут!

Раздался сигнал дверного звонка. Тапочки вползли в дом и с виноватым видом устроились у подножия лестницы.

— Хоть вы всегда останетесь со мной! — пробурчал расстроенный Алекс.

Он не знал, насколько ошибался.

Отрегулировав голосовыми командами температуру и напор воды в душе, Алекс поспешил смыть с себя воспоминания, нахлынувшие вслед за очередным визитом этого страшного сна, мучавшего Алекса столько, сколько он себя помнил.

Вместе с привычным потоком теплой воды пришли и привычные мысли.

Началось это еще в интернате для сирот, куда попадали все дети, оставшиеся без родителей в результате катастроф, аварий или несчастных случаев. До совершеннолетия они все жили в общежитии, а потом получали право распоряжаться имуществом, доставшимся по наследству. Как объяснили Алексу, его родители погибли в автокатастрофе, в которой он сам чудом выжил, но получил на память о ней этот кошмар. Освободить от видений его не смогли ни психоаналитики, ни полное погружение в учебу. Алексу воспитатели рассказали, что отец его был компьютерщиком и имел долю в кампании, которую Алекс унаследует после выхода из интерната. Более того, однажды приехал владелец кампании и, узнав об успехах в учебе, обещал выгодное место в память о дружбе с отцом. Кошмары учебе мешали не особенно, но вот личная жизнь у Алекса не заладилась. Какой женщине понравится, когда ночью рядом громко кричит мужчина, да еще совсем не в то время, когда стоило бы кричать. Ладно один раз, но после второго раза его уж точно оставляла очередная подруга, которых было не мало.

Но вот ему стукнуло восемнадцать и в дополнение ко второй, уцелевшей, родительской машине, которую он водил с шестнадцати, он получил еще и документы на дом, акции. В общем, безбедная жизнь в этом самом обычном зеленом квартале на окраине большого города обеспечена. Хотя, кому она теперь, через сто с лишним лет после Декларации Мира, не обеспечена? Остаются только эти странные сны. Но работе это мешать не будет. Надо просто успокоиться.

— Успокоиться! — произнес он. — Успокоиться!

Алекс подставил лицо потоку воды.

Напряжение постепенно спадало.

'Да прибудет Мир. Пусть длится вечно благоденствие и спокойствие. Да продлятся вечно годы тех, кто жил мирно, не проявлял агрессии, не причинял вреда другим.

Да продлятся вечно годы Миротворцев, что посланы смирять агрессивных и защищать от них общество. Да прибудет вечный и нерушимый Мир.' — Алекс повторил утреннюю молитву о Мире вслед за ведущим телепрограммы и отправился на кухню, выключив голосом телевизор, который он смотрел в гостиной.

Теперь телеэкран, младший брат первого, загорелся живительным огнем информации в кухне. Готовя завтрак, Алекс просматривал новости. Сто пятидесятилетняя пара ожидает тринадцатого ребенка. Введена в строй новая спутниковая сеть. Проведена удачная операция по пересадке мозга человека в искусственно выращенное для него тело. Серийно производятся новые модели того-то, того-то и этого. Более полная реклама вот того будет поздно вечером во время, не доступное для детей. В сегодняшнем дневном ток-шоу будет обсуждаться вопрос увеличения лимита общего рекламного времени на телеканалах, вынесенный так же на заседание парламента.

Звонок в дверь раздался как раз в тот момент, когда Алекс поставил чайник и сооружал бутерброды на завтрак. Он вышел в гостиную, подтянул шорты, в которых обычно ходил дома, одел футболку и пошел посмотреть, кого принесло в такую рань.

Через зеркальное стекло двери было видно, что на пороге стоит высокий и широкий в плечах мужчина лет двадцати-двадцати пяти в деловом костюме.

— Из фирмы! — догадался Алекс. — Они обещали прислать за мной человека.

Атлетический вид гостя позволил сделать и другой вывод — при фирме есть свой неплохой тренажерный зал. Можно будет поправить фигуру, стройность которой подточена умственным трудом. Там же, если повезет, можно будет найти замену и столь неожиданно покинувшей его подруге.

— Да прибудет с вами Мир, — приветствовал его Алекс по домофону.

— И с вами, — визитер показал удостоверение с блестящим жетоном. Откройте Миротворцам!

Слева и справа из-за двери выступили еще двое таких же представительных ребят, но уже облаченных в форму Миротворцев. У каждого была на поясе дубинка.

— Конечно! — Алекс без колебания отдал команду двери:

— Впустить.

Человек в гражданском отошел на шаг назад, а двое его напарников протиснулись внутрь, пристально оглядывая пространство вокруг. Они обошли вокруг дивана, кресел и телевизора, заглянули в вазы с искусственными цветами, проверили, нет ли чего за дверями в кухню и кабинет. Наконец вошел и третий, который, видимо, и был старшим.

— Извините, — вымученно улыбнулся он. — Мы вынуждены кое-что проверить. Вы — Алекс Комаров?

— Я, — ответил Алекс, пытаясь понять, что случилось. — Проходите, садитесь, пожалуйста. Вас что, соседи вызвали?

Миротворец в штатском сел на указанное ему кресло, а двое других встали у него за спиной. 'Штатский' положил принесенный с собой портативный компьютер-ноутбук на колени, открыл крышку с экраном, включил.

— А что случилось с соседями? — повел бровью 'Штатский'.

— Ничего, — помотал головой присевший на диван Алекс. — Но они могли подумать, что что-то случилось со мной.

Думаю, мне не удалось убедить их в том, что они ошибаются.

— А что случилось с вами? — заинтересовался 'Штатский'.

— Запросите мой медицинский файл и узнаете, — загадочно ушел от ответа Алекс.

— А... — 'Штатский' понимающе кивнул. — Понятно.

Через секунду он сказал с прежней интонацией, как телевизор, переключившийся с одного канала на другой, а потом обратно:

— Я забыл представиться. Меня зовут Владимир Медведев. Я представляю отдел Миротворцев, занимающийся проблемами устройства выпускников наших интернатов.

— Так вы мимо! — Алекс успокоился. — Я неплохо устроился.

— Да? — огляделся Медведев. — Это дом ваших родителей?

Алекс кивнул головой.

— Не староват ли он для вас? Не будете продавать? — поинтересовался старший миротворец.

— Старый, это верно, — медленно произнес Алекс, садясь на диван. — Но он мне дорог, как память. Он мне вместо памяти. Я ведь совсем не помню родителей. Не знаю, надо ли его продавать. Может просто поставить новую бытовую технику. Там подкрасить, здесь заделать...

— Но документы на дом в порядке? — спросил Медведев. — Вам их уже передали?

— Конечно! — все еще слегка напуганный Алекс хотел вскочить и принести бумаги, но повелительный жест Медведева остановил его:

— Не нервничайте так. Посидите спокойно, а наш сотрудник принесет их. Скажите только, где они.

— В кабинете есть сейф, — Алекс кивнул в сторону одной из дверей. — Но я не знаю комбинацию к нему, поэтому пока все лежит у меня в чемодане. Чемодан я еще не распаковывал... Он наверно на втором этаже, в спальне, но там слегка... не прибрано.

— Это ничего, — Медведев одним кивком головы отправил человека за документами.

Миротворец, стоявший по правую руку от него сорвался с места и бодро поскакал вверх по скрипевшей под его весом лестнице. Алекс облегченно вздохнул и с мыслью: 'Скоро все это закончится!' перевел взгляд на улыбающегося Медведева. Однако тут же раздался страшный грохот, перекрытый воплем миротворца, который возвестил, что лестница в доме Алекса теперь обойдется без последней секции перил, а Миротворцы — без одного из миротворцев. Не выдержав нагрузки, декоративная перекладина, укрепленная на не менее декоративных стойках, отправилась в свободный полет, увлекая за собой и незадачливого патрульного.

— Сидите! — Медведев предостерегающе вытянул руку вперед, преграждая путь Алексу, который искренне хотел помочь упавшему. — Медицинскую помощь миротворцу может оказывать только миротворец или уполномоченное им лицо.

Второй напарник 'Штатского' уже склонился над коллегой. Тот свалился за лестницу, поэтому Алексу с дивана была видна только неестественно вывернутая ладонь несчастного.

— Мертв, — ровно и спокойно с интонацией выносящего мусор произнес Второй.

— Как же это... — Алекс снова собрался встать, но Медведев опять предупредительно оградил его от неприятного зрелища:

— Сидите! — произнес он еще громче и строже. — Осмотр тела миротворца, погибшего при исполнении служебных обязанностей, так же не входит в вашу компетенцию.

Медведев обратился ко Второму:

— Что с ним?

— Травма черепа. Очень сильный удар, — сухо пояснил тот.

— Это я виноват! — всплеснул руками Алекс. — Надо было мне самому...

Он запнулся, потому что рука, плетью опущенная на подлокотник дивана мизинцем задела очень знакомую поверхность. Чемодан.

— Ой! -вырвалось у Алекса.

Он вспомнил, что когда вчера вернулся с выпускного бала, нес на второй этаж не совсем чемодан, а вернее совсем не чемодан, который на самом деле переждал всю бурную ночь в самом укромном месте гостиной. Алекс осторожно выдвинул предмет поиска на обозрение Медведеву:

— Вот, — робко произнес он и снова добавил:

— Это я виноват!

Казалось, что уже вот-вот Алекса бросит в слезы, как ребенка, но Медведев успокоил его:

— Не расстраивайтесь так. Вы ни в чем не виноваты. Несчастные случаи не редкость для нашей службы. Каждую минуту мы готовы рисковать жизнью ради сохранения Мира. По этому мы и называемся Миротворцами. Это случайность.

Издав бесформенный сожалеющий звук, Алекс продолжал следить за вторым напарником Медведева, который зачитывал над телом какую-то молитву, едва шевеля губами. Возможно, это было обычное 'Покойся с миром', но вполне могло оказаться, что для погибших миротворцев есть свое, особенное прощание.

'Какой ужас! — проносилось у Алекса в мозгу, пока он вглядывался в торчавшую из-за лестницы кисть руки мертвого человека. — Ведь если бы я вспомнил про чемодан, то тогда бы ничего этого не случилось. Он был бы жив!' Алекс встал и, качнувшись, словно совсем обессилел, шагнул в сторону упавшего миротворца. Медведев попытался преградить ему путь, но Алекс упрямо двинулся вперед:

— Я хочу посмотреть...

— Вам нельзя... — повторял Медведев, — Нельзя!

Алекс налег посильнее и Медведев, отшатнулся в сторону на манер открывающейся двери.

— Я только хочу посмотреть... — Алекс сделал еще шаг, отбиваясь, от Медведева. — Ведь это я...

Прямо перед ним вырос мускулистый Второй.

— Пустите! — Алекс двинулся вперед. — Я хочу видеть, если это из-за меня...

Каменное лицо Второго давало однозначный ответ на просьбу.

— Пустите! — крикнул Алекс и рванулся вперед, пытаясь свернуть в сторону гору мышц, но гора неожиданно нависла над ним, и в следующую секунду мир вокруг свернулся в точку.

Судья перелистывал очередное дело, присланное по электронной почте, вглядываясь в буквы на экране монитора совсем недавно прооперированными глазами. Какие все-таки замечательные люди эти врачи! Особенно когда возникают проблемы с законом. Собственно, все становятся добрыми и услужливыми, когда им что-то нужно от судьи. Если о тебя зависит хоть что-то, значит, от тебя зависит все.

В данный момент от него зависела судьба молодого человека с синяком под левым глазом и неопределенной прической. Пара миротворцев ввела его в зал минуту назад, и он все еще стоял перед судьей в совершенно неподобающем для судебного процесса виде. Форменная футболка какого-то интерната и такие же шорты. На ногах — аляповатые домашние тапочки. Всклокоченность прически, синяк под глазом и общая помятость персонажа объяснялись одной строчкой из полученного донесения: Сопротивление Миру.

Сопротивление Миру и Порядку само по себе было тяжким проявлением агрессии, поэтому судья уже был настроен пессимистично. Миротворцы подбирались таким образом, чтобы любая мысль о сопротивлении при взгляде на их шкафоподобные фигуры казалась как минимум неправильной. И как этого паренька угораздило сопротивляться таким молодцам? Неужели у него действительно так сильно проявилась агрессия? К тому же в донесении сказано, что погиб миротворец. Неужели его убил этот сопляк?

Наконец-то вошел Медведев.

— Очень хорошо, что вы появились! — судья пожал ему руку и указал на трибуну для свидетельствования, установленную по правую руку от места самого судьи. — Расскажите, как все произошло. Поклянитесь именем Мира говорить правду, только правду и ничего кроме правды.

— Клянусь именем Мира, — произнес Медведев, подняв правую руку вверх.

Опустив руку, он продолжил:

— Сегодня утром я вместе с миротворцами Покровым и Глушко по поручению отдела должен был проверить благоустройство господина Комарова после окончания обучения в интернате, для чего мы прибыли к нему в дом по адресу...

— Дальше! — прервал его судья. — Непосредственно к вопросу.

— Конечно! — виновато потупился Медведев. — Извините, ваша честь. Так вот господин Комаров встретил нас чрезвычайно дружелюбно, пригласил меня присесть и выслушал информацию о цели нашего прихода.

— Так было? — судья прервал оратора, обратившись к Алексу.

— Да, — ответил Алекс. — Так.

— Послушайте, — судья возмущенно уставился на него, пробуя на несчастном вновь обретенный всесжигающий взгляд служителя правосудия.

— Почему вы стоите? Садитесь! Садитесь, иначе я расценю это как неуважение к суду!

Алекс опустился на скамью, но тут же снова встал:

— Я только хотел сказать...

— Я знаю, что вы ни в чем не виноваты, — прервал его судья.

— Я виноват, — решительно заявил Алекс.

— Это я.

Он запнулся, подбирая слова, и судья вновь обратился к Медведеву:

— Так что случилось дальше?

— Я спросил господина Комарова, не собирается ли он продавать дом, продолжил миротворец. — Это обычная процедура. Он ответил, что не собирается. Я поинтересовался, передали ему документы на дом, или нет. Господин Комаров ответил, что ему их передали. Я попросил показать бумаги. Вернее, сказать, где они лежат, чтобы мой помощник мог их принести. Вы же знаете порядок таких процедур, ваша честь...

— Я-то порядок знаю, — с издевкой заметил судья. — А вот вы. Уже пять минут говорите и так и не подошли к вопросу. Что же случилось? Из вашего донесения, которое мне переслали, следует, что в доме Комарова погиб миротворец, а сам Комаров оказал сопротивление. Объясните, явилась ли смерть миротворца следствием сопротивления Комарова.

— Я... — начал Алекс, пытаясь вмешаться в решение своей судьбы.

— Я знаю, что вы виноваты! — оборвал его судья. — Сидите!

— Ваша честь, — заговорил Медведев. — Я оставляю на ваш суд, считать ли это сопротивлением или нет, но...

Господин Комаров сказал, что документы находятся на втором этаже, якобы там стоит его не распакованный чемодан. Я отправил миротворца Глушко принести чемодан и он, поднимаясь наверх, упал с лестницы...

— Да, да, — на мониторе судьи как раз было заключение медиков. Тяжелая травма головы. Очень сильный удар.

Это я вижу, но где же тут сопротивление?

— Я как раз перехожу к этому, ваша честь, — продолжил Медведев. — Дело в том, что, как оказалось, чемодана на втором этаже не было. Он стоял за диваном на первом этаже, и господин Комаров предъявил его нам сразу после того, как разбился миротворец Глушко.

— То есть он знал, что чемодана наверху нет? Это прямо указывает на факт введения в заблуждение миротворцев! — возмутился судья. — А это есть сопротивление Миру.

— Но я не... — начал Алекс, и его тут же оборвали снова.

Судья повысил голос:

— Что 'не'? Не виновны? Только что вы говорили обратное. Посидите и помолчите пока. Я дам вам слово. Продолжайте, — кивнул он Медведеву.

— Как только миротворец Покров сообщил, что миротворец Глушко мертв, вспоминал Медведев, — господин Комаров захотел посмотреть на тело миротворца Глушко, но я предупредил его, что это запрещено. Тогда он оттолкнул меня и набросился на миротворца Покрова.

— Покров! — вызвал судья и один из двух конвоиров сделал шаг вперед.

Сравнив его габариты и габариты подсудимого, судья некоторое время изображал сомнения в том, что Комаров мог наброситься на этакий небоскреб с ножками. На самом деле он только что обнаружил в деле интересную запись. Комаров в интернате учился на программиста. Вот кто может наладить этот чертов домашний компьютер! И жена и дочь совсем запилили, а вызывать мастера за деньги — накладно. С другой стороны... План. Или осуждаем этого, или не получаем премию за выполнение плана. Дело решенное.

— На лицо преднамеренное лишение жизни! — констатировал судья, мысленно уже разделяя будущую премию на различные приятные траты.

Медведев молчал. Алекс некоторое время раскрыв рот смотрел на судью, а за тем выдавил из себя:

— Почему?

— Вы преднамеренно ввели в заблуждение миротворца, что повлекло за собой его смерть, — обосновал судья. — Этого вполне достаточно.

— Но я... — Алекс попытался оправдаться.

— Я сделал это не преднамеренно! Я забыл, где чемодан!

— Тогда зачем же вы послали миротворца Глушко на второй этаж? — перебил судья. — Могли же сказать, что не знаете!

— Мне показалось...

— Здесь суд, мы оперируем только подтвержденными фактами! — напомнил судья. — Фактом является то, что вы ввели в заблуждение миротворца, а это повлекло его смерть. Что вы знали или не знали... Это меня не интересует. Виновны ли вы в преднамеренном лишении жизни, или в непреднамеренном лишении жизни, или только в сопротивлении Миру — это не имеет значения. Наказание существует только одно.

— Наказание? — удивился Алекс.

— Естественно? Не читали кодекс Мира? — удивился судья. — И да будут умиротворены агрессивные.

— Умиротворены, — повторил Алекс. — А при чем тут наказание?

— Это одно и то же. Мы в судебной практике пользуемся другими терминами, — объяснил судья. — Умиротворение — вот единственное наказание, которое может себе позволить наше чрезвычайно гуманное общество. За любое проявление агрессии, будь то убийство или просто сопротивление Миру, мы можем только умиротворить агрессивного. Для этого есть остров Мира. Место священного преображения. Там вы излечитесь от агрессии и встанете на путь исправления.

Лекция возымела действие. Подсудимый успокоился:

— Если так... А как я туда попаду?

— Вас доставят туда миротворцы, — судья улыбнулся. — Идите с Миром!

По жесту Медведева пара миротворцев увела молодого человека. Едва закрылись массивные двери зала суда, судья обрушился на Медведева с потоком упреков:

— Что это такое, объясните мне, а? Мне спускают план из министерства и я добросовестно отправляю на исправление множество ваших клиентов. Но имею я при этом право на несколько оправдательных приговоров?

— Ваше дело, как выполнить план, — пожал плечами Медведев. — Могли бы этого помиловать и отпустить гулять до второго привода, а следующего отправить на остров.

— А следующий будет точно такой же! — вскипел судья. — Не можете перевоспитывать этих буйных в своих интернатах — так сразу и скажите. Почему все эти сопляки попадают именно ко мне? Где состоятельные люди, способные по достоинству оценить правильность вынесенного решения? Хорошо хоть додумались отказаться от адвокатов!

— Это был естественный процесс! — возразил миротворец. — Мы построили общество, которое может самосовершенствоваться и оптимизироваться. Качество адвоката было функцией от банковского счета клиента. Приговор был функцией от качества адвоката. Не составляет труда получить зависимость приговора от банковского счета. Мы не отменяли адвокатов, их отменила система, сама оптимизирующая себя. В сущности, мировое благосостояние заинтересовано в такой позиции. Сохраняя более крупного налогоплательщика, мы сохраняем систему. Сохраняем во имя Мира.

— Но вы ведь не будете отрицать, что именно Миротворцы занимались отправкой всех адвокатов на остров Мира? — поддел судья.

Медведев скрестил руки на груди и философски произнес:

— Вы плохо себе представляете, какими они были агрессивными. Оказалось, что это едва ли не профессиональное заболевание! Думаете, с ними было легко? И, потом, большинство из них были бесполезны для нас, если хоть немного смотреть в будущее.

— Как и этот парень? — поинтересовался судья.

— Да, как и он. Исправление ему не грозит, — заключил Медведев. — Как не грозит оно и тем, кто может по достоинству оценить ваше великодушие. Наш истинный интерес лежит посередине. Все остальное — промышленные отходы, брак, отсев. В лучшем случае — пища, мясо для тех, кто сильнее.

— Как вы нелестно отзываетесь о молодом человеке! — хохотнул судья.

— Это не я, — Медведев покинул трибуну и отправился к выходу.

У самых дверей он остановился и добавил:

— Так устроен Мир.

Глава 2. Somewhere in Pacific[*]

— Всю жизнь мечтал побывать на Гавайях! — воскликнул, Алекс, сходя вниз по трапу больше походящему на парадную лестницу какого-нибудь здания.

Огромный многомоторный пассажирский самолет только что приземлился, и Комаров в числе первых спускался на благословенную землю этих когда-то тихих и спокойных островов.

Впрочем, тишиной и спокойствием здесь не пахло с тех пор, как на острова пришла цивилизация. Райский уголок был сказочным курортом, путевки на который разыгрывались если не в каждой телевикторине, то через одну уж точно. Если не считать тапочек, с которыми Алекс упорно не желал расставаться, он ничем не отличался от пестро наряженной толпы чинно спускавшейся по трапу впереди него и следом за ним.

Солнечная погода располагала к хорошему настроению, а слова судьи об умиротворении делали перспективу просто сказочной. Алекс уже представлял себя умиротворенно разнежившимся на солнышке возле красочного пейзажа с пальмами, когда его кто-то грубо толкнул в плечо. Это напомнило о своем существовании сопровождение — два здоровенных парня-миротворца. Недомечтав, Алекс подчинился и побрел к подкатившему шикарному автобусу, сверкавшему на солнце разукрашенными рекламой бортами. То был один из почти десятка поданных к самому трапу самолета-гиганта. Плавно тронувшись с места, автобус неспешно вырулил к большому зданию у края огромного забетонированного поля.

Солнце светило из-за спины Алекса, не давая разглядеть через почти сплошное остекление фасада то, что происходит внутри. В принципе, аэропорты везде одинаковые, все похожи на огромные муравейники — кто-то туда, кто-то оттуда, кто-то улетает, кто-то прилетает, кто-то ждет. Алекс перевел взгляд на соседей по автобусу. Минуя развалившегося на соседнем сидении миротворца, он устремился глазами в глубь салона, разыскивая кандидатуры на соседнее с ним место под солнцем. Если уж он умиротворяться, то умиротворяться на полную катушку. Отметив пару возможных вариантов, Алекс натолкнулся на лицо второго сопровождающего.

'Где эти Миротворцы только находят таких... — подумал он. — Таких... Странных. Вроде здоровый парень, молодой, накачанный. От таких прекрасный пол без ума. Чего тебе еще надо? Живи в свое удовольствие, гляди по сторонам, наслаждайся прелестями жизни. Тем более в таком райском месте. Нет же! Сидит как будто окаменел, смотрит на меня, как будто я у него деньги занимал.

С головой что ли не в порядке? Нет! Не может быть. У них ведь все такие странные. Не может же случится так, чтобы все были 'с приветом'. Наверное, так положено, для внушительности'.

В самый разгар мыслительного процесса Алекса двери автобуса с едва слышным шипением разошлись в стороны. Их примеру последовали и раздвижные остекленные панели на первом этаже здания аэропорта. В салон хлынули компьютерные фонограммы каких-то песен. Под эти звуки прямо за дверями отплясывали что-то непонятное коренные жители островов. Стандартная церемония встречи тех, кто оставит здесь много денег, не менялась уже много лет. Плясавшие теперь наверно были пра-пра-пра и много еще праправнуками тех аборигенов, что первыми научились извлекать хоть некоторую прибыль из прибытия туристов. Пассажиры автобуса оживились, разглядывая темнокожих туземцев, которые, не жалея себя, весело отплясывали перед гостями райских островов. Алекса как магнитом потянуло вслед за всеми. Хотелось поскорее предаться радости и веселью после всех этих ужасов с мертвым миротворцем и так неожиданно закончившимся судом.

Хотелось развеяться и действительно умиротвориться. Да, его доставили по адресу!

Дождавшись своей очереди, Алекс бодро выскочил из автобуса и уже хотел раствориться в шумной ликующей и танцующей толпе, когда его выхватили из нее и направили в другую сторону. Сопровождающие подхватили его под руки и почти понесли куда-то.

— Эй! — засопротивлялся было Алекс. — Куда?

— Нам не сюда! — прошипел миротворец до этого хранивший молчание.

Проводив взглядом пестрый караван туристов, втягивавшийся в общую толпу, Алекс наконец-то удостоил вниманием место своего назначения. У входа в отделение Миротворцев при аэропорте его уже ждали. Еще одна пара здоровенных парней, но уже в форме. Без единого слова его подвели к ним и передали 'из рук в руки'. Немногословные блюстители мира и порядка лишь кивнули друг другу и разошлись. Двое в штатском повернули обратно, видимо, спеша сесть на обратный рейс.

— Не останитесь? — удивился Алекс. — Даже на пару дней?

Ему не ответили. Оставив без внимания его остроту, миротворцы удалились. Один из 'принявших' его заговорил:

— Алекс Комаров?

— Да? — ответил Алекс. — А что, мне уже почта?

По взгляду новых знакомых он понял, что юмор пора менять.

— Пройдемте с нами, — максимально доброжелательно произнес тот, у которого на рукаве было больше нашивок.

— Куда? Разве я уже не на месте? — удивился Алекс.

Миротворцы переглянулись и старший ответил:

— Вас ждет машина и отдельный самолет.

— Еще один? — удивлению юного Комарова не было предела.

— Да. Он доставит вас на место, — один из миротворцев обошел его с боку, давая Алексу понять, что его могут и донести до машины.

Алекс даже онемел от неожиданности.

Персональная машина с эскортом! Самолет! Все только для него! Вот это сервис! Он с радостью предоставил миротворцам возможность указать ему путь к присланному за ним транспорту. Это оказался, к сожалению, не огромный длинный черный 'лимузин', но все же вполне пристойного вида служебный автомобиль миротворцев. Белая машина с отличительной черной полосой вдоль борта стояла у запасного выхода. Алекса усадили на заднее сиденье в компании с младшим из двух новых сопровождающих.

Старший сел впереди, приняв на себя управление. Машина была оборудована по старому — руль, дисплей, выдвижная клавиатура. Алекс видел машины и современнее. Руля нет вообще, клавиатура и дисплей сделаны так, что в сложенном состоянии их и не видно. Называешь голосом место назначения, и компьютер берет управление на себя. Все, что нужно сделать — сесть в машину. Остальное — забота электроники.

Здесь все было как-то попроще, но в то же время чутье электронщика подсказывало Алексу, что за примитивно оформленной внешней частью может таиться мощная электронная система.

Нажатием кнопки старший включил мотор и вывел идеально повинующуюся машину на прямую и длинную дорогу, уводившую в сторону от аэропорта мимо верениц туристических автобусов и такси, заполнявших автостоянку рядом. На стоянке счастливые туристы уже подыскивали себе транспорт, а еще более счастливые уже образовали процессию из автомобилей на выезде с нее. Без всякого удивления Алекс проследил за тем, как пути его и этих господ разошлись в противоположные стороны. Естественно! Раз прислали отдельную машину, значит, и повезут отдельно, и поселят отдельно от этой галдящей толпы. А как же иначе умиротвориться? Алекс приободрился и начал оглядываться по сторонам. Поесть и выспаться он успел в двух самолетах, на которых перелетел половину земного шара, и теперь для полноты ощущений не хватало только идиллического курортного пейзажа.

За окном светило солнце и вообще царило явное и ни коим образом не скрываемое благоденствие. Именно так Алекс представлял себе земной рай. Вдоль дороги — аккуратные, ухоженные пальмы и прочая тропическая зелень, названий которой он не знал, за ними — что-то в таком же духе вдоль другой дороги. Редкие здания утопают в таких же искусственных тропиках. Иногда среди всего этого искусственного великолепия промелькнет чахленькое деревце, крепко вцепившееся в почву уродливыми корешками, не знавшими удобрений, но общего впечатления оно не портит. Все это курортное великолепие вызывало в Алексе какое-то странное нетерпение. Алекс даже хотел попросить, чтобы открыли окно, дабы он мог начать поправлять бледный цвет своего лица загаром уже сейчас, но сопровождающий предупредительно покачал головой. Преодолев почтительное расстояние по шоссе, машина свернула еще раз на более узкую дорогу, проложенную через пустынную местность. Из-за массивной спины миротворца Алексу уже был виден краешек какого-то большого здания. Отель? Отдельный отель для умиротворяющихся? Вот это шик!

Внезапно Алексу пришла в голову странная мысль о том, что все, что лично он сделал для того, чтобы оказаться здесь, это сказал, где искать чемодан. Да к тому же сказал неправильно. Как изменчива Судьба...

Это лишний раз подтвердила огромная тень, накрывшая машину. Страшный грохот и вой наполнили все вокруг.

Алекс не на шутку испугался. Из всего объяснений на ум приходили только два — землетрясение и извержение вулкана. Разрываясь между желанием заткнуть уши и желанием покрепче вцепиться в спинку кресла водителя, Алекс испуганно замотал головой. Он увидел, что тень сместилась вперед, унося с собой чудовищный вой... двигателей! Алекс прилип к стеклу и смог разглядеть то, что пронеслось так низко над ними. Аппарат, обогнавший их и уносившийся все дальше, был чем-то средним между товарным вагоном поезда и самолетом. Большой угловатый фюзеляж какого-то зелено-коричневого цвета, позади которого нелепо торчало несоразмерно маленькое хвостовое оперение, дополнялся четырьмя плоскостями. Каждая плоскость ('крыло' — крыло было бы комплиментом для этих отростков) заканчивалась бочкообразной трубой двигателя. Аппарат, видимо, заходил на посадку. Двигатели медленно поворачивались из горизонтального положения в вертикальное, заставляя аппарат плавно притормозить над отведенной для него бетонной площадкой. Алекс зачарованно следил за тем, как странное творенье рук человеческих опускается вниз, пока его не тронул за плечо сопровождающий.

Оказалось, что они приехали из одного аэропорта в другой. Только этот принадлежал организации Миротворцев, о чем свидетельствовал плакат на воротах, преградивших проезд машине.

Алекса выпустили из машины, и он понял, что, видимо, место для его умиротворения выбрано совсем уединенное и туда предстоит перелет на специально для него заказанном самолете, или как там эта штука называется. Его в очередной раз передали 'из рук в руки'. На этот раз офицеру-миротворцу в странной форме таких же зеленовато-коричневых цветов. Алекс никогда не видел такой странной одежды. Казалось, что ее владелец когда-то носил нормальную одноцветную форму, но с тех пор вылил на нее много кофе, измазал чем еще только мог и теперь неизмеримо гордился своими художественными достижениями. Пока Алекс рассматривал диковинный самолет, застывший за сетчатым забором, миротворцы что-то оживленно обсуждали в стороне с местным офицером.

Тот удручено качал головой, затем что-то коротко бросил своим городским коллегам. Оба отсалютовали ему, сели в машину и укатили, оставив Алекса шаркать тапочками по асфальту вслед за новым проводником. Ворота, выпустившие наружу офицера, впустили их обоих и закрылись то ли по команде автоматики, то ли по команде кого-то засевшего неподалеку. Алекс сразу отметил камеру наблюдения на одном из столбов ограды, окружавшей довольно большое пространство вокруг здания, которое он издали по ошибке принял за собственное будущее пристанище. Контраст по сравнению с обычным аэропортом был разительным. Минимум людей, минимум ярких красок, минимум внешней отделки. Все сугубо функционально.

— Ну что же, — обратился Алекс к себе самому. — Надеюсь, мы здесь долго не задержимся.

Вопреки ожиданиям Комарова, повели его не в здание, сложенное из самых обычных строительных блоков и даже не покрашенное. Офицер, ни говоря ни слова, направился дальше, вдоль шеренги выстроившихся в ряд аппаратов как две капли воды похожих на тот, что видел Алекс. При мысли о полете на таком грохочущем монстре, внутри несчастного кандидата на умиротворение что-то забилось агонии.

— Терпи! — сам себе приказал Алекс. — Надо же умиротвориться! Раз уж столько дел натворил...

Тем временем они почти прошли до конца площадки. Офицер притормозил у самолета с белым номером '19' на борту и обошел его сзади. Стараясь не потерять тапочки, Алекс последовал за ним. Только теперь, оказавшись рядом со странными самолетами, он понял, какого они на самом деле исполинского размера. Четыре опоры по углам корпуса поднимали аппарат над землей почти на метр. Передние двигатели, расположенные ниже задних, даже в вертикальном положении не доставали до земли, хотя длиной были чуть ли не в два человеческих роста. Пройдя 'для контроля размеров' под одним из них, Алекс догнал офицера только в районе хвоста машины, в которой при желании вполне могла поместиться пара-тройка автомобилей вместе с пассажирами, и еще хватило бы места для дорожной закусочной. Оказалось, что задняя стенка корпуса гиганта раскрывается в стороны. Автомобиль вполне бы мог заехать внутрь по опущенным на бетон скатам, но в этот раз машина несла другой груз. Большие белые контейнеры с красными полосами вдоль и поперек, зацепленные лебедкой, втягивались внутрь. Сопровождал эту картину 'пожирания' только гул лебедки да натужное скрипение маленьких колес под весом груза в контейнерах. Офицер хранил молчание, наблюдая за погрузкой. Процедура закончилась, когда все восемь ящиков перекочевали в самолет. Алекс попытался заглянуть внутрь, но стоило ему показаться в иллюминаторе, которых только на одном борту было более десятка, как с обратной его стороны тоже появилось чье-то лицо. Если бы Алекс был лет на десять постарше и давно не видел себя в зеркале, то он бы подумал, что это его отражение.

'Отражение' исчезло так же быстро, как и появилось, но исчезновение было кратковременным. Повторное явление призрака произошло в хвосте, как раз там, где стоял офицер-миротворец. Пилот, если это был он, спрыгнул из самолета на бетон и потребовал объяснений:

— Кто пустил сюда гражданского? — вскипел он.

— Это твой пассажир, его только что привезли, — ответил офицер. — Он полетит с тобой.

— Но у меня грузовой рейс! — не унимался молодой пилот.

— Не надорвешься! — усмехнулся в ответ офицер. — Вон он какой хилый!

Алекса не слишком задело такое обращение. Он действительно был намного слабее и чуть ниже ростом, чем большинство миротворцев, но это его вполне устраивало. Он был самым обычным, и эта обычность была для него чем-то вроде эталона.

— Но я не собирался садиться... — разводил руками пилот. — Как я его высажу?

— Парашют есть? — осведомился офицер.

— Держу пару, — ответил пилот. — Ладно, пусть лезет. Скоро полетим.

Офицер жестом подозвал Алекса, а сам отправился куда-то, видимо по делам.

— Как тебя зовут? — спросил пилот на 'смеси', универсальном языке, с явным англо-американским акцентом.

— Алекс, — ответил Комаров с таким же явным восточно-европейским.

— Джим, — пилот протянул ему руку и втащил внутрь.

Оставив пассажира осматриваться, Джим удалился куда-то. Как оказалось в кабину. Оттуда он одним нажатием кнопки 'втянул' скаты и закрыл створки, которые, совместившись краями, стали монолитной наклонной стенкой. Вскоре Джим вернулся, волоча что-то подозрительно похожее на лошадиную сбрую неимоверных размеров с двумя прикрепленными к ней туго набитыми чем-то мешками.

— Одевай! — приказал он.

Имея весьма смутное представление об устройстве странного приспособления, Алекс все же смог не без помощи пилота втиснуться в переплетение лямок и пряжек. Наконец, когда все было пригнано под его, Алекса, комплекцию, пилот довольно улыбнулся:

— Нормально.

Алекс был противоположного мнения. С его точки зрения не было ничего нормального в том, что один мешок висел у него за спиной, а другой спереди, на груди. Куда больше он беспокоился о том, чтобы не простудиться, ибо в тапочках он до этого удачно летал только в обычных самолетах. Пока Алекс оценивал свой внешний вид, пилот обошел его со спины и начал копаться в спинном мешке. Когда сзади сверху раздался непонятный лязг, и Алекс посмотрел в сторону звука, он обнаружил, что прикован к трубе идущей вдоль борта, при помощи веревки с карабином на конце.

'Страховка!' — подумал Алекс.

— Идем, — Джим повел его за собой в проход между левым рядом контейнеров и бортом.

Оказалось, что кроме трубы, вдоль борта идет длинная скамья. Начиналась она там же, где и труба, но шла в другую сторону — к кабине пилота. Комфорт был минимальный, но Алекс был согласен еще немного потерпеть перед полным и окончательным умиротворением.

— Садись, — так же односложно приказал Джим.

За тем он снял закрепленные над крайним иллюминатором большие наушники и протянул Алексу:

— Советую одеть. Лететь долго, шуметь будет сильно.

Алекс кивнул надел наушники. Динамики плотно прижались к ушам, перекрывая любой внешний звук. Пилот ушел, а Алекс сел на скамью и принялся ждать. Еще чуть-чуть и он будет счастлив и умиротворен. Совсем.

В наушниках раздался неожиданно громкий голос Джима:

— Сейчас включу тебе звукового гида...

Что-то щелкнуло, и включилась запись:

— Приветствую тебя, вернувшийся из ада... — произнес мягкий женский голос.

— Извини, это не то, — Джим прервал запись. — Сейчас поменяю.

Алекс ни чуть не смутился, хотя его и покоробило то, что даже при отличном знании 'смеси' в целом он не знал слова 'ад'. Что бы это означало? Впрочем, не важно. Включилась новая запись:

— Приветствую тебя, отправляющийся на остров Мира, — заговорил тот же голос. — Ты выбрал верный путь познания, исправления и умиротворения. Совершив зло и проявив агрессию, ты должен стать на путь истинного просветления. Ты должен познать цену Мира, ощутить его прелесть...

При слове 'прелесть' Алекс инстинктивно облизнулся. Слушая запись, он следил за тем, как пилот проверял двигатели и управление, но потом ему это надоело, и Алекс отвернулся, погрузившись целиком в словесный поток, изливавшийся через наушники:

— Сегодня начинается ваша новая жизнь в новом мире. Здесь вы обретете покой, изгоните из своих мыслей агрессию...

Голос звучал прямо-таки гипнотически.

Алекс отметил, что голос говорил на 'смеси' совершенно без акцента.

Такое в принципе могло быть, но лишь в том случае, если человека учили говорить те, кто тоже говорит на 'смеси' без акцента. Возможно ли такое? 'Смесь' — универсальный язык, взявший из всех языков самое лучшее краткость, однозначность слов, простое написание букв и знаков. Сразу после декларации Мира встал вопрос о введении такого языка и он был разработан в кратчайшие сроки. Невозможность отсутствия акцента Алекс мотивировал тем, что первое поколение учивших 'смесь' базировалось на своем родном языке, как на части 'смеси'. Второе поколение получало от родителей, обучавших своих детей, уже слегка видоизмененный вариант 'смеси', и должно было смениться еще несколько поколений прежде чем в речи людей оставался лишь легкий акцент. Не так уж много поколений сменилось после объединения Мира, чтобы чистая 'смесь' стала для кого-то родным языком.

Тем временем самолет задрожал в такт запущенным двигателям и медленно оторвался от площадки. Слегка покачиваясь, он висел почти вертикально, поднимаясь все выше и выше.

Алекс посмотрел в иллюминатор. Оказалось, что они уже на высоте метров двадцати — можно было рассмотреть весь строй других самолетов, дожидавшихся своих грузов и пассажиров. Алекс увидел, как задний двигатель начал поворачиваться, и машина заскользила вперед, продолжая немного приподниматься. Через минуту двигатели закончили поворот. Горизонтальная скорость увеличилась, внизу замелькал тропический пейзаж. Аппарат понесся в сторону моря, как показалось Алексу. Он ждал подтверждения своего предположения и дождался — вскоре они уже летели над безграничной водной гладью.

'Другой остров!' — теперь уже совершенно определенно заключил Алекс. 'Умиротворяться будем на другом острове. Интересно, какой он?' Снова мозг посетили фантазии из области умиротворения, и Алекс начал прислушиваться к голосу в наушниках:

— Почувствуйте прелесть умиротворения...

Глава 3. Для тех, кто не видел, как рушится карточный домик

— Подлетаем! Приготовься! — раздалась в наушниках громкая команда Джима.

— К чему? — удивленно произнес Алекс в пустоту так, как будто у него была возможность обратной связи с пилотом. — К чему я должен приготовиться?

Ему не ответили. Одно хорошо — очередной долгий полет заканчивался, и он наконец-то должен был приземлиться там, где ему суждено умиротвориться. Голос в наушниках исчез. Ища себе новое занятие, Алекс посмотрел в иллюминатор, и заметил то, к чему они приближались. Остров Мира. Зеленой змейкой джунглей растянулся по горизонту на много километров благословенный берег. Вот она, земля умиротворения и счастья! Вид с высоты две тысячи метров.

Алекс рассматривал огромные просторы острова с каким-то священным трепетом, пока иллюминатор не начал уменьшаться в размерах. Сверху опустилась непрозрачная шторка, закрывая обзор. Алекс не понял, зачем это нужно, но голос Джима его успокоил:

— Сиди спокойно. Уже скоро. Возьмись за трубу.

Алекс последовал совету, отвернулся от закрывшегося иллюминатора и взялся обеими руками за трубу, к которой он и так был прикован. Только теперь, подняв голову, он обнаружил, что большие контейнеры так же прицеплены к трубе, но к другой. Эта находилась выше, под самым потолком огромного грузового отсека.

— Держись! — еще раз предупредил Джим. — Открываю!

'Что он там открывает? Пиво что ли? — смутился Алекс. — Мне-то какое дело!' Внезапно Алекс почувствовал легкий ветерок. Причину его возникновения долго искать не пришлось — открывались задние створки грузового отсека. Крепче схватившись за конец трубы, Алекс наблюдал, как все шире открывается дверь в новый мир. Опустились скаты. Через несколько секунд первый из двух крайних контейнеров сорвался с места, промчался по скатам и исчез где-то внизу. Карабин троса, которым он был прикреплен к трубе, заскользил по ней, но уперся в ограничитель. Трос натянулся под тяжестью контейнера, а за тем снова ослаб.

'Оторвался? — предположил Алекс. — Зачем вообще выбрасывать эти ящики с такой высоты? Не проще ли сесть?' Сорвался с места и улетел второй контейнер, стоявший справа от первого. Один за другим остальные тоже отправились наружу через равные промежутки времени. Освободившиеся тросы болтались позади самолета. Алекс подался вперед, чтобы поближе рассмотреть остров, но подошедший Джим остановил его. На Джиме были пилотские наушники с микрофоном. Он повернул к себе Алекса и показал ему на маленькую коробочку сбоку от мешка, висевшего спереди. Видимо, это был какой-то прибор, и Джим хотел объяснить его действие.

— Если все будет в порядке, — прокричал Джим, показывая на коробочку, выдернешь предохранитель.

Пилот ткнул пальцем в штырек с прикрепленной к нему матерчатой петлей, торчавший из коробочки.

— А если нет? — осведомился Алекс.

— Тогда сработает автоматика! — улыбнулся Джим. — И все будет в порядке! Сними наушники и прыгай!

— Куда? — глаза Алекса округлились.

— Туда! — Джим снял с него 'уши' и с улыбкой махнул рукой в сторону открытого проема.

Алекс посмотрел в проем и тут же почувствовал, как крепкие руки пилота выталкивают его из самолета.

— Но я же РАЗОБЬЮСЬ! — заорал Алекс, отчаянно упираясь. — Зачем мне прыгать? Самолет же в полном порядке!

— Спокойно! — Джим все же втолкнул его и прокричал вслед:

— Сработает автоматика!!!

В начале Алекс даже не испугался. Он искренне полагал, что вся эта возня — нелепая шутка пилота. Но когда ноги потеряли опору, и он оказался в свободном падении, пришло время тяжких раздумий.

— Страховка! — вспомнил Алекс. — Я же привязан!

В этот самый момент его сильно встряхнуло. Подняв голову, Алекс увидел, как трос, который он считал страховкой, отделился от его ранца вместе с каким-то куском материи и остался на самолете.

'Оборвалась?' — предположил Алекс.

Воздушный поток развернул его, и теперь кандидат на умиротворение падал лицом вниз как никогда близкий к своей цели. Издавая один истошный вопль за другим, он пытался понять, что произошло, и куда делись его любимые тапочки. Разглядывая местность под собой, Алекс обнаружил, что падает в совершенно странное место. Насколько хватало глаз, под ним простиралась огромная равнина с частыми холмами, иногда довольно высокими. Трудно было рассмотреть с высоты, что собственно из себя представляет поверхность, но ясно угадывалось преимущество зеленого цвета и его оттенков. Услышав какой-то хлопающий звук над головой, Алекс попытался разглядеть, что же там у него за спиной плещется в набегающем воздухе. Его дернуло за ремни странной упряжи еще раз и перевернуло головой вверх. Алекс повис на большом круглом матерчатом куполе. Скорость падения от этого начала замедляться, но крики Алекса стали еще громче — он узрел свои босые ноги и понял, что тапочки пропали окончательно. Под ногами слегка покачивалась зелено-желто-коричневая поверхность острова. Не прошло и пяти секунд падения, а Алекс был уже перепуган на смерть. Даже теперь, когда шансов не разбиться насмерть было намного больше, он продолжал мотать головой, пытаясь понять хоть что-то из происходящего.

Самым печальным из возможных видов с позиции Алекса был вид на удаляющийся самолет.

— Куда! — в отчаянии закричал Алекс. — А как же я? Джим! Джи-и-и-им!

Аппарат еще немного пошумел моторами, а потом вообще перестал издавать звуки, удалившись на почтительное расстояние. Алекс остался один на один со свистом ветра и приближающейся, возможно твердой, поверхностью. Опускаясь все ниже, он с замиранием сердца разглядывал остров. Где местные жители? Где роскошные отели для умиротворяющихся? Где сервис?

'Может, он ошибся? — подумалось Алексу.

— Может это не Остров Мира? Тогда что это?' Огромная земля до самого горизонта.

Неужели можно настолько ошибиться?

Неужели при таком уровне техники возможны ошибки? Алекс снова замотал руками и ногами, пытаясь повернуть себя и купол, чтобы осмотреться.

— Как же эта штука управляется? — задал он вопрос самому себе, глядя на белый круг над головой.

Подобные примитивные приспособления для замедления свободного падения раньше не попадались ему даже в компьютерной исторической библиотеке. Может голосом?

— Поворот на сто двадцать градусов по часовой стрелке, — скомандовал Алекс.

Ожидаемой реакции не произошло. Вместо этого что-то случилось с плотно набитым рюкзачком, прикрепленным к ремням спереди. Он раскрылся, видимо по тому же принципу, что и задний. В лицо Алексу ударил плотно упакованный комок материи.

Несчастный Комаров вновь завопил, что было неудивительно, ибо до этого самым экстремальным событием в его жизни была выпускная контрольная работа по математике. Теперь же весь мир вокруг рухнул, и за несколько часов он превратился из состоятельного молодого человека с большими перспективами в непонятно кого болтающегося на непонятно чем в непонятно каком районе планеты.

Все небо вокруг Алекса было похоже на паутину из веревок, в самый центр которой он угодил. Два куска материи удерживали его от падения, но посадки, похоже, довольно жесткой, избежать было невозможно. Налетевший легкий порыв ветра приподнял Алекса и понес в сторону, слегка раскачивая. Когда раскачивание уже скоро приняло угрожающую амплитуду, Алексу представилась замечательная возможность созерцать место своей будущей посадки во всех подробностях. Все отчетливее различались детали поверхности острова. Сверху казалось, что там внизу обычная зелень, лес, трава или что-то еще. Теперь Алекс видел, что это не так — внизу повсюду виднелись бесформенные куски каких-то конструкций, торчащие прутья и трубы. Кое-где блестел на солнце металл.

— Только не это! — вырвалось у Алекса, когда он понял, что металл блестит на солнце только в тех местах, где он не окрашен.

Под ним была гигантская свалка металлического лома, окрашенного в различные растительные цвета, что издали придавало свалке некоторое сходство с лесом или зеленой равниной. Онемевший от ужаса Алекс листал в мозгу кошмарные картинки того, как он будет очередным порывом ветра насажен на острый кусок металла и... умрет?

— Автоматика! — вспомнил он. — Сработает автоматика!

Ощупав себя, он определил, что коробочка, назначение которой ему пытался объяснить Джим, все еще висит на нем.

— Если все в порядке, то выдернуть... — Алекс нащупал предохранитель, он был на месте.

Сказать, что все в порядке, Алекс не мог, поэтому отпустил коробочку болтаться дальше. Редкие порывы ветра чуть приподнимали парящего Комарова над окружающим миром, чтобы дать ему снова опуститься и, когда столкновение с жестким и острым металлом казалось неизбежным, опять поднять над бесформенными кучами металлолома. Иногда в том или ином куске хлама угадывался механизм, назначение которого было Алексу неизвестно, иногда на плоских поверхностях читалось что-то похожее на буквы. Один раз Алексу показалось, что он различил нечто похожее на автомашину. Некое подобие колес. Некое подобие кузова. Он пролетел прямо над этой рухлядью, когда новый восходящий поток подхватил его и понес дальше.

— Не все время же так лететь? — спросил Алекс самого себя. — Спать тоже прикажете здесь?

Прямо впереди показалась слабая надежда на разрешение всех проблем — из груды металла торчала длинная зеленая труба. Оставалось только молиться, чтобы ветер не изменил направления и не стал сильнее. Если все останется так же, то он, возможно, сможет ухватиться за эту трубу и сбросить с себя эти странные приспособления времен каменного века.

Стараясь не совершать лишних движений, а по возможности и не дышать, Алекс опустил руки вниз, ожидая, когда же труба будет в зоне досягаемости хотя бы одной из них. Счастье улыбнулось ему — ветер даже чуть ослаб. Через тридцать секунд он в полной мере ощутил физиономией прикосновение трубы, которую тут же обхватил руками и ногами. Как на зло, труба была чрезвычайно гладкая и покрашена настолько ровно, что зацепиться, казалось, совсем не за что. Высвободив одну руку, Алекс пошарил по ремням, тянувшим его вслед за ветром. Обнаружившиеся замки он расстегнул, а не обнаружившиеся решил проигнорировать. Постепенно Алекс выпутался.

Ветер понес купола дальше, а сам он остался верхом на трубе. Сползая по ней вниз под непрерывный скрежет металла, сопровождавшийся покачиваниями этой самой трубы, Алекс подумал, что пора бы уже сработать этой автоматике. Пора бы уже Джиму определить, что сбросил он пассажира не над океанским пляжем для умиротворяющихся, а над банальной свалкой. Пора бы уже вернуться и самолету и самому пилоту.

С букетом цветов и извинениями за всю организацию.

Алекс слез с трубы, но лишенные тапочек ноги заскользили, и он съехал дальше вниз по большому плоскому листу металла, в изобилии покрытому ржавчиной.

— Твердая земля под ногами! — с восторгом произнес он, вставая босыми ступнями на прогретую солнцем поверхность.

С грустью посмотрел Алекс в ту сторону, из которой, по всей видимости, он прилетел. Где-то там, в нескольких километрах от места его посадки, разбились на смерть при падении с большой высоты его любимые, почти живые и даже говорящие, тапочки.

Алекс представил себе разбитые микросхемы и приводы, бьющиеся в агонии на таком же вот бездушном куске металла, и ему стало плохо. На глазах появились капли слез. Последнее, что хоть как-то связывало его с прежней жизнью, исчезло.

Прервал грустные раздумья Алекса крик, раздавшийся из-за ближайшей кучи металлолома.

— Стой! — крикнул срывающийся, хрипящий голос. — Стой! Не уйдешь! Не уйдешь!

— Я и не собираюсь никуда уходить! — тихо недоумевал Алекс, пока обладатель голоса преодолевал последнюю преграду разделявшую их.

— Стой! — крикнул он, взобравшись на гору хлама и тут же замер, разглядывая попеременно то Алекса, то трепещущую на ветру материю куполов, зацепившихся за что-то невдалеке от алексовской трубы.

Вид местного жителя, если это действительно был местный житель, произвел на Алекса странное впечатление. Раньше он такого точно не видел. Перед ним стоял бородатый дед, закутанный в обрывки ткани, связанные между собой проволокой или чем-то еще. Некоторые обрывки очень напоминали ткань загадочных куполов, на которых Алекс приземлился. На ногах деда были непонятного грязного цвета штаны, залатанные во многих местах той же проволокой, а на голове — зеленая металлическая полусфера, назначение которой оставалось для Алекса загадкой. Безумные глаза обшаривали местность вокруг.

— Куда? — прохрипел старик. — Куда ты дел его?

— Вы не меня ищите? — поинтересовался Алекс.

В несколько скачков с одного куска лома на другой дед оказался возле него и схватил Алекса за футболку:

— Где он? Куда ты дел его?

— Я здесь один! Не трогайте меня! — завопил Алекс, пытаясь освободиться, но костлявые пальцы держали крепко.

— Где контейнер! — закричал дед.

— Контейнер? — переспросил Алекс. — Такой большой, белый, с красными полосами?

— ГДЕ? — еще решительнее повторил дед.

— Так все контейнеры сбросили там, далеко отсюда, — Комаров махнул рукой в нужную сторону.

— А этот парашют? — старик ткнул грязным пальцем в то, что Алекс называл 'купола'.

— Точно! — обрадовался Алекс. — Правильно! Они называли это 'парашют', я вспомнил! Спасибо что подсказали...

Старик потянул футболку сильнее, сверля Алекса своим неприятным взглядом:

— Я сам прекрасно знаю, как эта штука называется, — прошипел он. Здесь два парашюта... Где контейнер, который на них спустился? Или ты мне скажешь, или я тебя убью!

— На них спустился я! — истошно завопил Алекс, не понимая, чего от него хотят.

Дед от неожиданности отпустил его:

— Так я столько бежал зря? Нет контейнера... нет еды... ничего нет, старик помрачнел.

Помолчав несколько секунд, он снова заговорил громко и резко:

— Так это ты спустился на парашюте?

— Я, — кивнул Алекс и тут же задал мучивший его вопрос:

— Простите, вы не могли бы пояснить смысл слова 'убью'? По-моему, в 'смеси' не такого слова. Или оно местное?

— Так ты новенький тут, — улыбнулся дед почти беззубым ртом. — Что, никогда не видел, как людей убивают?

— Нет, — ответил Алекс.

— Щас покажу! — рявкнул старик и кинулся на него, выхватив откуда-то из глубин своего одеяния блестящую металлическую полосу.

Алекс упал на спину, но успел выставить вперед руки и сдержать натиск не в меру проворного и сильного дедка.

Сверкающий на солнце металл остановился в нескольких сантиметрах от лица Алекса и он получил возможность рассмотреть его поближе. Больше всего эта штука напоминала кухонный нож, но была значительно массивнее.

— Что вы делаете? — крикнул Алекс, едва сдерживая руку с ножом.

— Ты же сам просил пояснить смысл слова 'убью'! — захохотал старик, нажимая еще сильнее. — Сейчас я тебе его поясню!

Алекс понял, что с ним собираются сделать, и это прибавило ему сил к сопротивлению. Страшно не хотелось ощутить длинный острый предмет внутри себя. Силы с обеих сторон пришли в равновесие, и началась психологическая фаза борьбы. Кричал дед, кричал Алекс. Долго и бессвязно, пока дед вдруг не завопил как-то особенно жалобно. Выгнувшись так, словно его ударили по спине чем-то очень тяжелым, он свалился рядом с Алексом. Выпустив свой нож из рук, старик сполз вниз по листу металла, оставив на обозрение Алексу подошвы ботинок и большую кровавую рану на спине. Нанесший эту рану стоял рядом.

Это был высокий парень с бритой головой, одетый в обрывки формы очень похожей ту, что была на офицере-миротворце, провожавшем Алекса в полет. Без сомнения, он прервал жизнь старика одним ударом. Получалось, что он спас Алекса от верной смерти.

— Вас послал Джим? — догадался Алекс. — Вы прилетели спасти меня?

На лице незнакомца появилась кривая ухмылка:

— Я сам пошлю любого Джима, черт возьми! — рассмеялся он. — Я вовсе не собирался тебя спасать, дурак. Это твой парашют там лежит?

— Да, — подтвердил Алекс, — но... Разве вы не миротворец?

Парень снова засмеялся:

— В каком-то смысле. Ха-ха! — он обратился к кому-то еще, видимо скрывавшемуся за искусственным холмом:

— Идите сюда, это всего лишь пара придурков, сцепившихся из-за парашюта, который все равно достанется нам!

Из-за горы металла появились несколько человек примерно такого же вида, как и тот, что стоял рядом с Алексом. Они сразу же пошли в сторону парашюта, достав ножи. Алекс удивленно спросил у незнакомца:

— Простите, но что происходит?

— Ничего не происходит! — незнакомец вытер свой окровавленный нож об одежду мертвого старика и перевернул его, начав обыскивать с явной брезгливостью в движениях. — Заткнись!

Парень поднял нож старика, с сочувствием осмотрел его и отправил себе за пояс. Потом он снял с мертвого непонятный головной убор — зеленую железную полусферу. Еще немного покопавшись, он посмотрел на Алекса:

— Ну, одежда на первое время у тебя есть. Еду дадим, а вот обувь снимешь с него, — он указал на труп.

— Вы что!!! — вскрикнул Алекс, оскорбленный такими словами. — Чтобы я носил бывшую в употреблении одежду, да еще снятую с мертвого!

— Послушай, придурок! — незнакомец показал на него ножом и, покачивая лезвием в такт словам, продолжил:

— Дважды здесь никто не объясняет. Или ты делаешь то, что скажу я, или ты — труп, такой же, как этот старикан. Здесь ты будешь носить любую одежду, которая тебе попадется, есть любую еду, которую тебе дадут и пить то, что тебе и всем остальным нальют. Это Остров Мира!

Последние слова стали для Алекса настоящим шоком. Это остров Мира? Эта груда металлического лома и есть тот остров Мира? Он шутит. Или спятил. Или я сплю. Или это мираж.

— Вы ошибаетесь! — пролепетал Алекс. — Вы ошибаетесь! Этого не может быть...

— Идиот... — коротко охарактеризовал Алекса незнакомец. — Одевай ботинки старика, и следуй за нами, если не хочешь кончить так же, как и он.

Парень отправился помогать своим попутчикам, оставив Комарова наедине с тягостными раздумьями.

'Если даже их не посылали миротворцы, они все же спасли меня, — думал он. — И обещают мне помочь. Может, стоит их послушаться? Но ботинки с трупа я одевать не буду!' Алекс встал, посмотрел себе под ноги и понял, что решение придется пересмотреть. Внизу, там, где металлический лист заканчивался, отовсюду торчали острые углы различных предметов и механизмов. Земли здесь просто не было. Если грунт и существовал, то он был накрыт толстым слоем из всех этих железок. Грязных и острых. Алекс боязливо потянулся к мертвому старику.

Ботинки оказались слегка маловаты. Алекс отметил грубую отделку и примитивный дизайн. Однако после первых шагов в 'новой' обувке он пересмотрел свое мнение.

Толстая подошва оказалась очень кстати — она надежно защищала ногу от порезов, а всякие тонкие детали отделки мигом отлетели бы, попытайся он взобраться на вершину какого-нибудь железного холма. Слегка прихрамывая, Алекс направился к тому, что оставили от его парашюта 'добродетели'.

— Парашют, — тихо повторил про себя Алекс новое слово. — Надо запомнить. Парашют.

'Добродетели' уже почти закончили работу, когда он подошел. Оказалось, они просто отрезали купола и прикрепленные к ним веревки от ремней, которыми они крепились к человеку. Теперь купола аккуратно сворачивали и перевязывали кусками ремней.

— Зачем они вам? — спросил Алекс.

Ответил его 'спаситель':

— Отличная штука. Замечательный навес от дождя. А через дырку в центре можно собирать дождевую воду.

— А зачем вам дождевая вода?

Все дружно засмеялись. Кто-то бросил:

— Ох уж эти новенькие!

— А другой воды здесь нет! — сквозь смех ответили Алексу.

— Как нет! — возмутился Алекс. — А водопровод?

После нового приступа смеха его просветили:

— Его здесь нет, никогда не было и никогда не будет!

— А как же та труба! — он обернулся и показал пальцем на ту самую трубу, что помогла ему приземлиться.

Ответом Алексу был долгий и громкий смех всех присутствующих. Они собрали купола и решили уходить. Алекс все еще стоял возле места своей посадки, когда заметил среди зелени крашенного металла и ржавчины не крашенного блестящую коробочку, отброшенную новыми хозяевами куполов за ненадобностью. Он поднял непонятный прибор, чтобы рассмотреть поближе. За коробкой потянулся длинный хвост — трос, запутанный в разрезанных ремнях и ранцах.

Что это? Алекс повертел прибор в руках.

Зачем этот трос. Антенна? А все вместе? Радиомаяк? А что за шкала на боку? Настройка?

'Надо взять с собой, — решил Алекс. — С радиомаяком найдут быстрее. Интересно, как он включается и выключается. А! Джим же сказал автоматика. Значит, работает, пока не сядут батарейки. Найдут! Найдут непременно!' Приподняв себе настроение таким образом, он поплелся следом за остальными. Глаза его искали в пейзаже хоть какую-то надежду на благополучный исход, но этот мир металла и ржавчины был чужд выходцу из царства пластиков и других перспективных материалов. Через пять минут ходьбы по бесформенным на первый взгляд жестянкам, настроение опять скатилось вниз. Вместе с легким чувством голода пришло желание ущипнуть себя побольнее и проснуться. Не долго думая, Алекс впился двумя пальцами себе в бок и разочаровался, обнаружив, что продолжает плестись в колонне из полудюжины оборванцев.

Едва шедшие первыми миновали очередной холм, откуда-то со стороны раздались громкие одобрительные возгласы.

— Наконец-то! Митч вернулся! Эй, Дэйв, Митч вернулся! — услышал Алекс из-за груды лома.

Обогнув ее, он увидел странную картину.

Одной большой группой в середине открытого пространства между 'холмами' сидели совершенно оборванные и неухоженные люди, выглядевшие еще более дикими, чем те, что бродили вокруг в поисках чего-то, периодически пиная ногами разные железяки. 'Бродившие вокруг' в целом напоминали тех, что подобрали Алекса. Тот, которого все называли Дэйв, видимо, был главным. Он отдавал приказы, ругался на всех и на нем было больше всего различных металлических предметов.

В одном из них Алекс с трудом узнал электрический фонарь. Другой же предмет, который Дейв постоянно держал в правой руке, не выпуская ни на секунду, вызвал у него искреннее недоумение. Зачем может понадобиться короткая деревянная болванка к которой приспособлены две сваренные вместе металлические трубки? Странные они тут все.

Странные.

Алекс задумался и даже не заметил, как к нему приблизился Митч.

— Эй! — окрикнул он 'интеллектуала в раздумьях'. — Иди сюда!

Митч подвел его к Дейву:

— Это он кричал. Его там чуть не прирезал какой-то старик. Вот нож, Митч вынул из-за широкого ремня, видимо не раз менявшего владельцев, нож старика и протянул ручкой вперед.

Дейв, здоровяк с гладко выбритым черепом, самый старый из всех, если судить по виду, повертел в руках нож и резюмировал:

— Клейма нет. Одиночка.

— Так мы в нейтральной зоне? — удивился Митч. — Разве это еще возможно?

— То, что у первого попавшегося нам не оказалось на ноже клейма банды, это еще не повод, чтобы считать зону нейтральной, — ответил Дейв и повернулся к Алексу.

Тот недоумевал все больше. Какая зона?

Какие клейма? Какие банды? Что это за слова — 'банды', 'убью'?

— Вижу, ты новенький, — произнес Дейв в его адрес. — Меня зовут Дейв, я здесь за старшего. Это Митч, он здесь 'второй номер'. Мы зовемся 'Стальные головы'. А теперь иди к остальным рабам.

— Рабам? — переспросил Алекс, снова не поняв произнесенного слова.

— Туда! — Митч пнул его в кучу грязных и оборванных посреди пустыря и заметил Дейву:

— Слабоумный он что ли?

— Черт с ним, с умом! — ответил Дейв, оскалившись. — Здоров, а это в нашем деле главное.

— Здоров-то здоров, а старик его чуть не прирезал, — хихикнул Митч в ответ.

— Дурень ты, Митч, а еще его слабоумным называешь, — заметил ему Дейв. — Старик сюда ведь не стариком попал, а? А дожить в этих местах до седин не каждый сумеет.

Комаров остановился возле группы людей, лишенных каких бы то и было металлических предметов.

Они сидели молча и рассматривали его, новичка в шортах и противных тяжелых ботинках. Четырнадцать, как сосчитал Алекс. Все небриты и не стрижены, в отличие от 'Стальных голов'. Грязные, одетые в лучшем случае в обрывки формы, которая почему-то была здесь такой модной.

Молча, они изучающе поглядывали на Алекса, пока он пытался изучающе поглядывать на них.

— Неделя, — наконец сказал один в дырявых штанах и не менее дырявой зеленой майке.

— Две, — ответил другой, и они вместе посмотрели на третьего, того, что сидел с ними рядом.

— Пас, — заключил третий.

— Извините, я не расслышал, о чем вы...

— Алекс снова блистал манерами, пытаясь заговорить.

— Они ставят, сколько ты здесь протянешь, — пояснил кто-то. — И я бы хотел, чтобы они ошибались.

Алекс обошел группу, двигаясь на звук голоса, и обнаружил в тени автомобильного кузова, вертикально торчавшего из общей гуды лома, пятнадцатого, самого неординарного с виду из всех. Им оказался мужчина около тридцати пяти или сорока лет.

По крайней мере, так предположил Алекс сначала, разглядывая слегка вытянутое лицо европейского типа, по большей части скрытое в тени от козырька его оригинального головного убора. Приглядевшись, он понял, что собеседник несколько моложе. Необыкновенная четкость линий лица, даже резкость, наводили Алекса на мысль о том, что человеку довелось повидать возможно больше, чем иным сорокалетним. Еще бы! Если здесь на тебя каждый день бросаются с ножом, то не удивительно, что люди выглядят старше, чем те, что безбедно живут там, откуда его привезли.

Форма, повидавшая на своем веку многое, была аккуратно зашита во многих местах, а потому не потеряла вида формы. В отличие от остальных, этот человек не только следил за своей одеждой, но и носил форменную куртку подхваченную ремнем, которая на такой жаре иному могла показаться шубой. На пятнистой одежде не было знаков различия, 'миротворческих', или каких-то иных, да они и не требовались. Глаза были его знаком различия.

Алекс сразу обратил на них внимание. Никто из тех четырнадцати не смотрел на него так. Вместо пустого взгляда уставших глаз из впалых глазниц, такого, каким на него смотрели остальные четырнадцать, он увидел зоркие прищуренные глаза, скользившие по нему внимательным взглядом от головы до пят и, казалось, видевшие его насквозь.

— Эрвин, — представился 'пятнадцатый' и протянул руку.

— Алекс, — Алекс охотно пожал протянутую руку и присел рядом на открытую дверь автомобиля так кстати оставшуюся над поверхностью свалки. Алекс Комаров.

— Что это у тебя? — спросил Эрвин, постучав пальцем по прибору, который Алекс тащил с собой.

— Это? — Комаров нежно погладил поверхность коробочки и уважительно протянул:

— Автоматика!

Глава 4. Когда же сработает автоматика?

— Почему Дейв назвал вас 'рабами'? — спросил Алекс. — Что это значит?

— Это значит, что мы все ему принадлежим, — ответил Эрвин. — По крайней мере, он так думает.

— Как это 'принадлежите'? — возмутился Алекс. — Вы же не вещи!

— Во-первых, не вы, мы. Ты теперь тоже раб. А во-вторых, я же сказал, что он так думает. Я не хочу его разочаровывать.

— Что ты хочешь сказать? — не понял Комаров.

— Я хочу сказать, — Эрвин усмехнулся, — что пока мне с ними по пути. Если они считают себя моими хозяевами, то это их дело.

— А остальные? — Алекс кивнул в сторону группы отдыхающих рабов.

— Остальные убить готовы за жалкую обеденную порцию, которую им тут выдают. Они уже помногу раз переходили из рук в руки. Посмотри на них внимательнее и постарайся никогда не стать таким. Они уже не люди, а собственность. Вещи.

— Не понимаю, какой смысл в том, что один человек владеет другим как собственностью? — спросил Алекс.

— Те, кто владеет рабами, заставляют их работать бесплатно. Только за еду и крышу, — пояснил Эрвин. — Это очень выгодно. Здесь, по крайней мере.

— Но еда и крыша это тоже плата.

— Они могут не дать и этого. Словом, делают с рабами, что им заблагорассудится. Во внешнем мире такое бы не принесло дохода, там требуются квалифицированные рабочие, инженеры. А здесь, чтобы копаться в этой куче лома хватит и простых рабов.

— А зачем в ней копаться? — Алекс снова уперся в непонятное.

— Сразу видно, что ты новенький! — покачал головой Эрвин. — В контейнерах на остров сбрасывают только самое необходимое — пищу, немного чистой воды, лекарства и всякие полезные мелочи. Если хочешь найти что-то кроме контейнеров — копайся в острове. Сюда выбросили много интересного. Нас вот, например.

— Простите, так это все-таки остров? — насторожился Алекс. — Как он называется?

— Назывался и называется уже лет двести, — спокойно ответил Эрвин. — Остров Мира.

— Не может быть! — решительно заявил Алекс. — Остров Мира совсем другой! Мне говорили, что это место счастья и умиротворения!

Эрвин снова усмехнулся:

— Тот старик, которого убил Митч. Разве он не выглядел умиротворенным?

Алекс уже открыл рот, чтобы что-то ответить, но Эрвин встал, поправил форму, достал и одел на голову кепку какой-то доисторической формы.

— Вставай, Алекс, — произнес он. — Сейчас они скажут, что привал окончен, пора вставать и двигаться дальше. Все рабы подчинятся приказу, а мы — нет.

— Почему? — Алекс встал рядом с Эрвином.

— Потому что мы уже стоим и идем дальше! — ответил Эрвин и зашагал вперед.

На ходу Эрвин рассказывал Алексу про остров. Местность, которую они пересекали, называлась Железные холмы. От океана ее отделяли лес и узкая полоска пустынного пляжа, уходившего в воду. Именно их и видел Алекс, когда пролетал над островом.

— Какой песок! Какие деревья! — на ходу рассуждал он. — Это же свалка!

— Но на ней живут люди, — возразил Эрвин, — а людям свойственно сравнивать этот мир с тем, в котором они выросли. Вот они и сравнивают пушечные стволы с деревьями, а россыпи гильз и патронов с песчаным пляжем.

— Пушечные стволы, гильзы, патроны...

Что это за слова! Их нет в 'смеси'! — возмущался Алекс.

— А зачем они там? — подцепил его мысль Эрвин. — Ты раньше, до того, как оказался здесь, видел пушки, патроны, оружие вообще? А?

— Что такое 'оружие'? — опять заело Алекса.

— Вот! — Эрвин утвердительно ткнул пальцем куда-то вперед. — Это самое важное! 'Смесь' как язык изначально не включала в себя эти слова. 'Смесь' создавалась тогда, когда там, по ту сторону океана, уже не был ни пушек, ни оружия вообще. Там уже начался Мир, а все это добро уже сбросили сюда.

— 'Смесь' создавалась сразу после Декларации Всеобщего Мира, припомнил Алекс. — Это как-то связано?

— С чем? С островом? — попросил уточнения Эрвин.

— Да.

— Остров — это прямое следствие Декларации Мира. Все, что стало ненужным и опасным после подписания декларации оказалось здесь. Из всего этого и сделали Остров.

Алекс замолчал. Он не мог понять, то ли этот загорелый шутник надувает его почем зря, то ли над ним пошутили несколько раньше. И пошутили зло. На всю оставшуюся жизнь. Алекс в глубине души надеялся, что автоматика радиомаяка работает и его найдут и переместят в правильное место. Может, здесь дифференциация? По степени тяжести совершенного. Его должны были высадить не здесь, а здесь высаживают тех кто...

— Эрвин, — начал Алекс, — а сколько человек ты убил?

— Не помню, — мрачно бросил Эрвин. — Не считал.

Внезапно он остановился и спросил:

— А почему тебе это интересно?

— Так, просто... — пожал плечами потрясенный Алекс и они пошли дальше.

'Он даже не помнит скольких человек он лишил жизни! — бушевал внутрений голос Алекса. — Чудовище! Они все здесь такие. Ждать! Ждать! Автоматика работает!!!' Он крепче сжал в руке прибор, снова и снова прибавляя лязг своих шагов к лязгу еще почти трех десятков ботинок. Минуя высокие холмы, караван двигался зигзагами вдоль невидимой прямой линии, являвшейся его истинным курсом. Влезать на холмы было бы куда хлопотнее, чем их обходить, поэтому Дэйв старательно выбирал самые легкие пути, сохраняя силы едва плетущихся рабов для следующих переходов. Конвоиры, как их назвал в разговоре Эрвин, шли налегке, туго обмотав головы кусками зеленой материи.

Большинство держало наготове ножи, некоторые — деревянные шесты с металлическими лезвиями на конце. Всю тяжелую поклажу несли несколько отобранных для этого рабов. Одна пара тащила на тонкой длинной металлической трубке две канистры, похоже что с водой. Еще трое несчастных сгибались под тяжестью рюкзаков с добытым в походе добром, очень скудным по мнению Эрвина. Остальные плелись рядом, раз в час или два принимая груз, чтобы напарники могли отдохнуть.

Часов у Алекса не было, от чего он страшно страдал. Остальные, похоже, или относились ко времени равнодушно, или умели его определять без помощи тонких приборов, какие в этой местности с ее грубыми нравами долго не проживут. Алекс помнил, что самолет садился на Гавайях утром. Полет оттуда вредил продлился больше двух-трех часов. Плюс полчаса — час промежутка.

'Должно быть скоро вечер!' — вывел Алекс.

Он не ошибся. Через несколько минут Дейв крикнул Митчу:

— Хэй, Митч! Начинай присматривать место под привал!

— Слышу! — подтвердил Митч.

Взяв пару человек, он выдвинулся вперед, отослал их направо и налево, увеличив зону осмотра в три раза. Вся группа продолжала движение. Мимо так же, как и раньше, проплывали груды хлама. В некоторых предметах Алекс узнавал знакомые черты.

Автомашины — странные, с грубо отделанными корпусами, всегда зеленого цвета. Трактора — огромные и массивные, непонятной, нефункциональной формы без подъемных кранов или бульдозерных отвалов, но с большими поворотными кабинами, из которых торчат длинные трубы. Изредка монотонно зеленый пейзаж прорывала или надпись мелом на борту, или какой-нибудь значок, аккуратно выведенный по трафарету много лет назад. Вряд ли что-то из этого лома могло двигаться. Алекс с гораздо большим интересом присматривался к мелким предметам под ногами, но они не баловали знакомыми формами. Там, где он вырос, вообще был минимум металла. Заглядевшись под ноги, Алекс почти не заметил, как его нагнал Эрвин, чуть отставший после их диалога.

— Алекс, давай держаться ближе к остальным! — скороговоркой произнес он, подталкивая Алекса в сторону других рабов.

— Не хочу! — воспротивился Алекс. — От них плохо пахнет!

— Иди! — сильнее толкнул Эрвин. — Если не хочешь, чтобы от тебя пахло еще хуже... как от того старичка.

Алекс сообразил, что им всем что-то угрожает. Когда они поравнялись с носильщиками, он негромко спросил:

— Что случилось?

— Нас уже около часа преследуют! — сообщил Эрвин.

— Кто?

— Такая же группа, наверное.

— Чего им от нас надо? — Алекс как и раньше засыпал Эрвина вопросами.

Эрвин поправил за козырек свою кепку:

— Чего-чего... Все! Они оценивают силы. Если решат, что сильнее, то подождут, пока охрана посильнее разойдется, и нападут на крайних. Убьют их, а потом возьмутся за остальных.

— А зачем тогда идти вместе с...

Эрвин оборвал попутчика, поняв еще не произнесенный вопрос:

— Чтобы нас не приняли за охрану. Мы с тобой слишком свежо выглядим для рабов. Они могут подумать, что для нас пока не нашлось оружия. Когда начнется, стой на месте и жди, пока кончится, — он завершил инструктаж совсем загадочной фразой и вновь начал осматривать все вокруг, словно собака, почуявшая кого-то.

— Что начнется? Что кончится? — пожал плечами Алекс. — Мне-то что?

Алекс понял, когда началось. Почти одновременно вскрикнули двое — те самые, что разошлись в стороны от Митча. Парой 'Стальных голов' стало меньше.

Сам Митч сначала бросился налево, потом направо, но, наконец догадавшись, что расклад сил не в его пользу, благоразумно отступил.

С прытью, достойной лучшего применения, он в несколько скачков оказался возле основной группы уже ощетинившейся острыми лезвиями.

Дейв выставив вперед в левой руке свою деревяшку с трубками, стоял спокойно, поглядывая по сторонам.

— Кто? — прошипел он.

Ответа не последовало.

— Кто?! — крикнул Дейв, и тут же в ответ ему несколько человек завопили из-за холма:

— Быстрые!

— Быстрые! — подхватили название банды за холмом по другую сторону.

В следующую секунду кричавшие набросились на оставшихся 'Стальных'. Две группы, человек по пять в каждой, выскочили из-за холмов с громкими криками. В руках сверкали ножи. Алекс попятился, но за ним совершенно неподвижно стоял Эрвин, спокойно следивший за происходящим. Алекс уперся в него, как в стену и обернулся как раз в тот момент, когда Дейв повернул руку с деревяшкой в сторону бегущих. Что-то громко грохнуло в одной из трубок, рука Дейва окуталась дымом, а один из Быстрых, раскинув руки, упал. Не успел Алекс и глазом моргнуть, как Дейв развернулся, и грохнуло вторично. Теперь упал человек из второй группы. Следующим упал сам Дейв это кто-то метко бросил в него жердь с лезвием на конце. Слегка оглушенный Алекс продолжал следить за апокалиптической картинкой. В считанные секунды 'Быстрые' достигли цели и сцепились со 'Стальными головами'. 'Быстрых' оказалось на одного больше и исход стычки обрисовался довольно быстро. Один за одним повалились на металл с глубокими ранами все 'головы' кроме Митча. Прямо у ног спокойно и неподвижно стоявших рабов его опутали веревкой трое мускулистых парней.

— Вяжите крепче! — приговаривал четвертый, 'быстрый' вариант 'стального' Дейва. — За такого здорового на рынке мы получим много хороших вещей.

Когда покончили с Дейвом, наступила почти полная тишина. Кто-то из раненых 'голов' застонал. Его страдания прервали ударом его собственного ножа. Алекса чуть не стошнило. Руки его почему-то дрожали, передавая предательскую слабость и всему телу. В ушах еще гудело после громыхания, которое произвел Дейв.

Шок. Алекс никогда не видел, как убивают людей. То есть он видел и того миротворца... Глушко, кажется, и того деда, которого убил Митч, но то, что произошло теперь выходило за всякие рамки. В течение нескольких секунд дюжина людей рассталась с жизнью, а остальные даже рады. Убили, и смеются, обмениваясь снятыми с мертвецов вещицами. Ужас. Алекс задыхался, ему хотелось бежать, бежать быстро и убежать подальше от этого кошмара, в котором люди кромсают друг друга на части.

На плечо опустилась рука Эрвина:

— Привыкай, — сочувствующе сказал он. — Привыкай. До конца к этому никогда не привыкнешь, но можно попробовать.

— Зачем? — наконец выдавил из себя Алекс, потрясенный видом кучи окровавленных тел. — Зачем все это?

— По ту сторону океана это называется 'скупка акций', — ответил Эрвин. — Собственность переходит из рук в руки. Здесь убийство — самый верный шанс заполучить много собственности по дешевке.

— Двенадцать человеческих жизней — дешевка? — Алекс метнул в лицо Эрвина злобный вопросительный взгляд, который разбился о стену хладнокровия его собеседника.

— Если бы они могли взять их живыми, то конечно, собственности прибавилось бы. Правда, для этого их самих должно было быть намного больше. Ну а раз их столько, сколько их есть, то и получат они столько, сколько осталось. По ту сторону океана это называется капиталовложение. Конечная сумма пропорциональна изначально вложенной.

Комаров не принимал таких аналогий, хотя они и казались разумными. Он стоял и тупо смотрел не видящими глазами на то, как 'Быстрые' копошатся вокруг своих жертв. Неужели такое возможно? Неужели все это не игра его воображения или чья-то шутка?

В руке Алекса по-прежнему оставалась последняя надежда — прибор, снятый с парашюта. Автоматика работает.

Должна работать.

Один из 'Быстрых' придирчиво разглядывал рабов.

— Не густо... не густо... — констатировал он, проходя вдоль строя измученных людей.

Наконец 'быстрый' дошел до Алекса и Эрвина. Удивленный разительным контрастом, он указал ножом на Эрвина:

— Отдай куртку!

— Возьми! — предложил Эрвин, повернувшись к нему боком.

'Быстрый' быстро понял, что его вызывают. И вызывает не равный, а какой-то раб. 'Быстрый' приблизился к Эрвину и уже хотел пырнуть его ножом как следует, но Эрвин едва уловимым движением руки остановил удар. Другой рукой он перехватил у 'быстрого' нож и приставил к его горлу нового хозяина.

— Это был урок 'Как обезоружить человека с ножом', — вежливо и с улыбкой пояснил Эрвин. — Следующий урок будет на тему 'Как убить человека одним ударом ножа'. А сейчас запишите домашнее задание.

'Быстрый' отлетел в сторону, больно стукнувшись головой о гусеницу одного из 'странных тракторов'.

Остальные тут же обернулись. Один, уже давно разглядывавший гремящую деревяшку Дейва, резко надломил ее, и из трубок, целиком оставшихся по одну сторону разлома выскочили два маленьких цилиндра. Тут же он вставил на их место два точно таких же и, соединив деревяшку, направил ее на Эрвина:

— Стоять!

— Стреляй, — Эрвин развел руками. — И ты не получишь за меня денег на рынке.

— Кто захочет купить строптивого раба! — ответил ему этот 'быстрый' с усами и короткой бородой, похоже, старший в банде.

— А кто захочет купить труп? Разве что людоеды! — парировал Эрвин.

— Не трогай его! — нахальный 'быстрый' все-таки отделил свое лицо от тракторного борта. — Жрачки не давай, Ул, и все. Продадим этому, как его... забыл. Рассказывают, он любит таких... смелых.

— Ладно! — названный Улом опустил деревяшку и вернулся к осмотру трупов.

— Что это за штука? — спросил Алекс у Эрвина, когда все снова занялись своими делами. — Почему она так грохает?

— Это ружье, — Эрвин бросил отнятый нож владельцу и дружелюбно ему улыбнулся. — Разновидность огнестрельного оружия. Основное свойство такого оружия — убивать людей на расстоянии.

— Звуком? — удивился Алекс.

— Нет. Осколками, пулями, картечью. Металлом, который выбрасывается из ствола газами, образующимися при сгорании пороха. Звуки раздаются от перехода газами и пулей звукового барьера. Достаточно понятно? — Эрвин осмотрелся, выбирая место, чтобы сесть, и в конце концов устроился на 'тракторе', утопленном в металлическом ломе по самую 'кабину'.

Алекс остался стоять, хотя это и стоило ему усилий. То, что он уже узнал и продолжал узнавать, приводило его в ужас. Люди создавали машины, чтобы лишать жизни других людей! Пусть и простейшие механизмы, но это противоречит Декларации Мира! Закону Планеты!

— Сядь, — сказал Эрвин. — Я знаю, что ты сейчас думаешь, ты привык жить в том мире, который имеет место после Декларации. Люди сели за стол и объявили, что они тысячи лет воевали, убивали по этому поводу друг друга, а иногда убивали даже без всякого повода, а иногда из-за денег или чего-то еще, но ТЕПЕРЬ! — Эрвин заговорил громче, не обращая внимания на то, что к нему прислушивается не только Алекс, но и все вокруг. — ТЕПЕРЬ, сказали они, с ближайшего понедельника, с Нового года мы белые пушистые и миролюбивые. Забудем наше черное прошлое, сказали они. Погребем его в море вместе со всем смертоносным металлом, который мы так бережно хранили на крайний случай столько лет. И они сделали этот Остров.

Каждая железка здесь может убить. Это придумал не я, — Эрвин оглядел 'Быстрых' и добавил:

— И не они.

— Складно говоришь, — заметил Ул. — Слишком складно для раба. Раньше был свободным?

— Я и сейчас свободен! — Эрвин вновь продемонстрировал не скованные ничем руки, разведенные в стороны.

— Удивляюсь! — хмыкнул Ул. — Как ты, такой умный, смелый, свободный не перерезал ночью всех этих 'Стальных голов'. Забрал бы себе...

— Что? — оборвал его Эрвин. — У кого-то из них есть третий глаз, крылья за спиной? Что мне с них взять?

Барахло, в котором ты, Ул, сейчас копаешься? Здесь целый остров этого барахла. А по ту сторону океана целый материк барахла. Если бы у них были интересные книги, я бы взял почитать, но они жгут их, чтобы согреться, если ночью бывает холодно.

— Ему бы командовать тут, а? — захихикал связанный Митч. — Что думаешь, Ул?

— Иди ты, — ответил ему Ул. — Даже не хочется думать, что ты, идиот, это все, что осталось от 'Стальных голов'. Еще несколько месяцев назад они были самой крупной бандой здесь!

— А еще несколько часов назад этот парень был в другом мире! — Митч лягнул связанными ногами в сторону Алекса. — Времена меняются. 'Быстрые' тоже могут скоро исчезнуть!

— Я еще не решил, что делать после этого рейда, — произнес Ул, усаживаясь на первую попавшуюся гладкую железку. — Может, продадим вас всех и разбежимся по другим бандам. А может, по дороге возьмем еще один караван с рабами, найдем хлебное место и начнем его раскапывать. Заработаем на хорошую жизнь.

— Мечты о светлом будущем, — утвердительно покачал головой Эрвин. — Идите есть и спать. Я ложусь спать прямо сейчас, раз мне еды не полагается.

— Не боишься, — скривил рот Ул, — что кое-кому из моих парней не понравилось то, что ты сейчас сказал, и он может подкрасться к тебе ночью и перерезать тебе горло?

— Не боюсь! — честно ответил Эрвин. — Спроси у них, не побоятся ли они... подкрасться ко мне ночью.

Митч издал ехидный смешок. Ул одобрительно хмыкнул. Пора есть и спать. Захваченный караван шел весь день и людям надо дать отдохнуть. Темнеет, а в темноте тут не долго ноги переломать. Да и места здесь не самые спокойные.

— Оттащите мертвых подальше! — распорядился Ул. — И наберите деревяшек. Тот грузовик с деревянным бортом, который мы видели. Попробуйте его.

— Чего стоишь? — спросил он Алекса. — Язык проглотил?

Алекс молчал. У него не укладывалось в голове, как эти люди могут не только творить такие страшные вещи, но и разговаривать об этом так спокойно и размеренно, как будто ведут вежливую беседу за деловым обедом. Он был потрясен тем, что увидел за эти несколько часов. Неужели эти люди такие же, как и он сам? Неужели они все попали сюда тем же путем, что и он. Неужели все они когда-то жили ТАМ. Там, в его мире. В Мире. Без всех этих приспособлений для убийства, которые лежат горами вокруг тебя, лязгают у тебя под ногами. Этого не может быть.

'Не может быть! — повторил себе Алекс. — Это не то место, куда я должен был попасть! Это ошибка. Джим, наверное, ошибся. Надо выдернуть предохранитель не если все будет в порядке, а если что-то случится!' Алекс принял решение. Раз уж ничего не происходит, то надо хотя бы попробовать. Он еще раз осмотрел прямоугольный металлический корпус прибора. Никаких следов инструкции по использованию. Только шкала с надписью на непонятном языке и злосчастный предохранитель с петлей для руки, чтобы удобней было выдергивать.

— Ну! — зажмурившись, Алекс дернул рукой за петлю.

Ни чего не произошло. Открыв глаза, он обнаружил, что все так же стоит посреди свалки металлолома, а на него все так же смотрит Эрвин.

— Не сработало! — Алекс расстроено уставился на оставшуюся в руке петлю, продетую в ушко на конце тонкого стержня предохранителя.

— Давно все сработало! — удивился Эрвин.

— Эта машинка уже спасла тебе жизнь! Чего ты от нее еще хочешь?

— Почему 'спасла'? — удивился Алекс. — Не понимаю!

— Чего тут непонятного! Твой парашют не раскрылся, и прибор автоматически открыл запасной на заданной высоте.

— Но мой парашют раскрылся! — возразил Алекс.

— Тогда почему ты не выдернул предохранитель сразу после этого? недоумевал Эрвин. — Ты что же, спустился на двух куполах?

— Да, а что? Это неправильно?

— Не то, что бы очень... но на одном тебе было бы спокойнее! — пошутил Эрвин.

Алекс вспомнил обстоятельства прыжка.

Вспомнил свой долгий полет над свалкой и посадку. Все похоже на правду. Это значит, что радиомаяка не было, даже и не должно было быть. Его не ищут. Спасения отсюда нет.

Обессилившая рука выронила прибор. Сам Алекс опустился на колени рядом, обхватив голову руками.

— Какой ужас! — повторял он. — Какой ужас! За что? За что?

— Не расстраивайся, парень, — ободрил его Эрвин. — Если бы что-то пошло не так, то тебя вообще могло ожидать свободное падение!

Глава 5. Свободное падение

Что-то внутри Алекса начало свободно падать, когда он понял, что на самом деле с ним произошло.

Получалось, что его намеренно обманули, пообещав умиротворение на сказочном острове, а выбросили на какой-то свалке. Мало того. Для его спасения не было предпринято ничего. Его оставили на произвол судьбы.

Погибать. Но и это еще не все. Никаких предосторожностей на такой случай вроде того же радиомаяка и предусмотрено даже не было, что говорит о невозможности ошибки. А раз ошибка невозможна... значит он на том самом острове, где и должен был оказаться. И возвращать его назад не то что не собираются — про него просто забыли.

Все время пока команда Ула разводила огонь и обустраивала место привала, Алекс неподвижно сидел, все так же обхватив голову руками.

'Это — конец!' — пульсировало в мозгу несчастного, который за последние сутки имел больше проблем, чем за всю предыдущую жизнь.

— Жрать приехало! — грубо крикнул Ул, бросив плоскую сребристую упаковку рядом с Алексом. — Просыпайся!

Ужин!

Ужином, а так же, как выяснилось, обедом и завтраком для всех были знакомые Алексу 'Диетические рационы' — плоские пластиковые упаковки с желеобразным питательным наполнителем, которые разогревались химическим способом. Впрыснув катализатор в промежуток двойного дна, наполненный топливом, Алекс поставил еду разогреваться, опустив упаковку на выступы, выдавленные в ее дне.

Этой плоской прямоугольной ванночки с минимально необходимым человеку дневным рационом хватало для поддержания жизни одного человека в течение суток. Так гласила инструкция. Ул сказал, что Алексу и Митчу как и всем рабам полагается одна такая штука на двоих. Связанный Митч с опаской поглядывал на то, как Алекс готовит еду к употреблению. Ни что не мешало Алексу одному съесть всю порцию и оставить связанного бывшего хозяина без еды.

Самому Алексу такая мысль в голову не приходила. Ему вообще не хотелось думать. Он просто сидел на холодеющем куске металла и тупо смотрел на упаковку с рационом. Это была единственная вещь, которая не казалась ему чужой в этом страшном мирке. Такие рационы Алекс видел лежащими на полках супермаркетов в отделе диетического питания. Все как положено — этикетка, упаковка, инструкция на 'смеси'. Странно видеть этот типичный образец современного производства на этой свалке старинного лома. Откуда?

Именно этот вопрос Алекс и задал Эрвину, устроившемуся в паре шагов от него:

— Откуда здесь эти рационы?

— Сбрасывают в контейнерах, — ответил Эрвин. — Иногда еще чистую воду, мелочь всякую. Реже — обычную еду, но она быстро портится. Временами сбрасывают полуфабрикаты. Часто — муку для хлеба. Но где здесь это все приготовить?

Полоска на крышке упаковки стала красной. Пора открывать, все готово. Алекс аккуратно снял мягкую пленку крышки и обнаружил под ней желеобразную массу, аппетитно пахнувшую, похоже, всеми возможными вкусностями сразу. Специально придумано для похудания обжор. Поглощают эту массу, а кажется, что заправляются чем-то вкусным-вкусным. Алекс взял заранее отодранную от дна упаковки пластиковую ложку и провел ею линию поперек упаковки, разделив массу на две примерно равные части. За тем Алекс спустился к связанному Митчу и начал кормить его из ложечки. Этот жест произвел странное воздействие на окружающих. Каждый, кто замечал, что раб кормит своего бывшего хозяина, который к тому же и связан, начинал смеяться. Некоторые бросали что-то вроде 'дурак', 'идиот', 'сумасшедший'. Только Эрвин все так же молча и неподвижно сидел среди металлолома.

Когда Алекс закончил кормить Митча и уже хотел вернуться на свое место, Митч шепотом остановил его:

— Эй, парень!

Алекс обернулся.

— Спасибо! — коротко поблагодарил Митч и добавил:

— Не забуду.

Алекс кивнул и двинулся дальше.

— Будешь? — предложил он еду Эрвину.

— Ешь сам, тебе нужнее, — улыбнулся Эрвин. — Я привык к таким поворотам судьбы. — Еда сегодня есть, а завтра ее нет. С совестью по-другому. Она либо есть, либо нет.

Алекс кивнул и уселся доедать оставшееся в упаковке желе.

— Пережил? — спросил Эрвин, подсев поближе.

— Что? — удивленно посмотрел на него Алекс.

— То, что понял, — пояснил Эрвин. — Ты ведь уже понял, что отсюда нет выхода?

— Если нет выхода, то куда все идут? Куда идет этот караван? — заметил Алекс, поглощая пищу.

— Они не ищут выхода, — ответил Эрвин. — Они просто двигаются. Движение для них есть жизнь. Они ползают острову, как муравьи, собирая все, что может хоть чего-то стоить. Наш караван сейчас идет на юг, какой-то другой — на север. В сумме — ноль. Никто никуда не идет. Это как огромный город. Одни едут в центр, другие из центра. Спроси, почему, ответят — 'Дела!'. Так и здесь. Двигайся, набирай очки, собирай свою коллекцию хлама, наполняющего жизнь призраком смысла. Изначально люди суть машины запрограммированные на выживание и продолжение рода. Что там, за океаном, что здесь. После Декларации Мира это стало особенно очевидно. Там, в большом мире, нужно быть послушным мальчиком, хорошо себя вести и всем угождать, чтобы сохранить и максимально продлить собственную жизнь. Чтобы вывести потомство, которое потом будет помогать выживать, чтобы получить власть, богатство.

— Говоришь, о людях, как о животных, — фыркнул Алекс.

— А ты оглянись, — Эрвин кивнул в сторону остальной группы — рабов, довольствовавшихся половинной дозой от минимального рациона, и хозяев, не ограничивавших себя в еде. — Остров стер с них налет официальности. 'Здравствуйте', 'пожалуйста'... Где все эти милые словечки? Они режут друг друга и стреляют друг в друга с таким же удовольствием, с каким получали деньги в день зарплаты. Цель осталась та же, изменились только способы. То, что Там не делалось, но подразумевалось, здесь может быть сделано в открытую. Оскорбление. Унижение. Злоупотребление личной властью.

— А ты? — Алекс закончил уничтожение мизерной порции и начал устраиваться спать. — Как ведешь себя ты? Тебя ведь тоже забросило сюда из внешнего мира?

— Ошибаешься! — Эрвин улегся, как всегда, за укрытием.

С его спального места прекрасно просматривался маленький костерчик, вокруг которого засыпали, завернувшись в куски парашютов, новоявленные богачи. Рядом под охраной одного часового обустраивалось их живое добро. Часовой изредка поглядывал на Эрвина, видимо опасаясь, что тот замышляет ночью устроить резню. Эрвин отвечал многозначительным взглядом, отпугивавшим часового.

— Почему это я ошибаюсь? — поинтересовался Алекс. — Насколько я понял, сюда попадают только люди, нарушившие законы, прописанные в Декларации Мира. Ты говорил, что убил многих людей. Разве это не нарушение закона?

Эрвин хохотнул:

— Там, где нет законов, нечего и нарушать. Все люди, о которых я тебе сказал, погибли уже здесь. А здесь я признаю только свои законы. Те люди, которых я убил, пали в честном поединке. Я сражался с ними и победил. Я дал им возможность защитить себя и кое-кто из них ей почти воспользовался. Я не убивал безоружных. Мне не в чем себя упрекнуть, но я скорее вызову тебя на такой же поединок, чем буду себя оправдывать.

— Ты хочешь убить и меня? — прямо спросил Алекс.

— Нет, — ответил Эрвин. — Не хочу. Так же, как и этих, — он показал на Ула и его людей. — Мне по пути с ними, именно поэтому я позволяю им принимать меня за своего раба. Если ты не хочешь растерять то, что ты имеешь, то нам по пути и с тобой. Даже больше, чем с ними.

— Разве я что-то имею, — удивился Комаров, — кроме старой спортивной формы и ботинок, которые к тому же малы?

— Время покажет, что имеешь ты, что имею я, что имеют они, — философски заметил Эрвин. — Еще вопросы есть, или будем спать?

— Ты так и не ответил, почему ты попал сюда.

— Я сюда не попадал. Я — коренной житель.

— Что? — Алекс не поверил своим ушам. — Ты родился на этой свалке?

— Кому свалка, а кому и дом родной, — все так же спокойно продолжил Эрвин. — Конечно, все удобства на улице, и крыша подтекает, но мне нравится.

— Но ты так говоришь о жизни по ту сторону океана, как будто побывал и там, — допытывался Алекс.

— Побывал и там, — подтвердил Эрвин. — Расскажу как-нибудь.

— Почему не сейчас?

— Спи, — посоветовал Эрвин. — Завтра будет не самый простой день.

Алекс последовал его совету и, закрыв глаза, провалился в бездну сна почти сразу.

Проснулся он того, что почувствовал на себе чью-то тень. Кто-то стоял очень близко, распространяя резкий неприятный запах пота, и что-то говорил. Алекс осторожно приоткрыл один глаз и разглядел его. Типичный абориген этого острова — мускулист, коротко стрижен, одет в оборванную старую одежду зелено-коричневой расцветки, увешан смертоносными железками.

Наверно Ул послал своего человека, чтобы разбудить его и Эрвина.

— Что? — Алекс протер глаза и начал подниматься. — Уже пора?

— Да, пора, — рявкнул верзила, одним рывком подняв Алекса на ноги. Ходить-то еще можешь, дохляк?

— Могу, — Алекс сделал шаг в сторону лагеря и замер на месте.

Разбудивший его не был человеком Ула.

Такого понятия, как 'люди Ула', больше не было, как и самого Ула. Он и несколько других 'хозяев' лежали возле костра. Кровь, залившая листы металла, на которых они спали, уже засохла.

— Ночью подобрались и тихо перерезали всех, кого сочли нужным, — прокомментировал бодрым голосом Эрвин, уже проснувшийся и восседавший на капоте большой грузовой машины.

— Да, черт возьми! — заметил верзила. — Просто прирезали этих, а остальных продадим!

Алексу было суждено еще не один раз за тот день увидеть эту тошнотворную сцену, когда победители в скоротечной схватке двух банд обыскивали трупы побежденных, а за тем сваливали их в одну большую кучу и гнали рабов дальше. Караван менял хозяев с невероятной скоростью. Эрвин оказался прав — денек выдался не из легких. После того, как пали убийцы убийц 'Ула и компании', Алекс окончательно потерял счет количеству новых хозяев. Сменявшие друг друга кровожадные лица главарей и до глупости вычурные громкие названия банд окончательно перестали его интересовать. Как и все остальные 'живые деньги этого мира' (по выражению Эрвина) Алекс брел куда-то среди нагромождения старых автомашин, тракторов и множества каких-то бесформенных металлических обломков. Рядом невозмутимо шагал сам Эрвин, временами отвечавший на его вопросы.

Вот прозвучал новый боевой клич, прерывая монотонный лязг металла под ногами, и из-за холмов появились очередные претенденты на добычу. Охрана бросилась на них. Снова вспышки и грохот выстрелов, и, оставив после себя еще одну маленькую горку из мертвых человеческих тел, караван идет дальше. 'Дети металла', 'Гонцы смерти', 'Красные великаны', 'Кровавые ножи', 'Длинные ножи', 'Острые ножи'. Только Эрвину, пожалуй, были интересны эти названия банд, в руках которых всего за один день побывал караван рабов, изрядно пополнившийся членами всех этих банд. Где-то среди множества рабов все еще плелся Митч со связанными руками — тоже бывший хозяин.

— Как это мне напоминает старые добрые времена! — улыбнулся Эрвин. — То, что было до Декларации Мира.

Государственные перевороты, смены власти. Передел власти среди хозяев жизни. А народ сидит и смотрит на все это со стороны. А что ему еще делать? Есть дают, зрелище — вот оно. Смотри, сколько хочешь. Знай себе иди вперед.

Алекс недоверчиво посмотрел на Эрвина:

— Об этом нет ничего в истории! О чем ты говоришь?

— Ах да! — спохватился Эрвин. — Ты же видел прилизанную версию мировой истории, которую вам теперь преподносят в школах. А мне пришлось изучать ее здесь, на острове. Среди всего этого железа, созданного для чего? Правильно, для убийства. А когда ж его столько успели наделать? Уж не перед самой ли Декларацией Мира, а? К сожалению, нет, Алекс. Тысячи лет люди убивали друг друга. По разным причинам, но это факт. И то, что в один прекрасный день они решили избавиться от своего прошлого, еще не является гарантией того, что они от него избавились.

— Но они же выбросили все оружие, как ты говоришь... — не понял Алекс.

— Оружие выбросили, — согласился Эрвин. — Но себя-то они выкинуть на свалку не могут. Сами по себе эти железки не опасны. Стреляют не ружья, стреляют люди. Стоило здесь появиться людям — и началась война. Если это можно так назвать.

Бандитская резня. Так назвать можно. История повторяется. Они делят власть, деньги, женщин, барахло. Все, что считают ценным. А свои ценности они принесли оттуда, — Эрвин махнул рукой куда-то вдаль, — из-за океана, с большой земли. Из большого мира, где тепло и сухо, где надо быть хорошим и тогда дадут конфетку. Здесь чтобы получить конфетку надо быть плохим. А желание конфетки остается.

— Женщины... ты сказал, сюда попадают и женщины тоже. Где они? Я ни одной не видел, — удивился Алекс.

— Не удивительно! Железные холмы гиблое место даже для здорового мужика, а уж наивной особе противоположного пола, привыкшей к мягкому обращению Там, сюда лучше не попадать.

Здесь дикие нравы. Кое-где людоедствуют. Думаю, первую живую женщину ты увидишь на рынке рабов.

— Рынок рабов? — словосочетание было новым для Алекса. — Рынок... Это вроде магазина?

— Верно. Супермаркет такой. На тебя вешают ценник, а покупатели ходят и выбирают товар. Там продают не только рабов. На острове нет денег, поэтому любое место, где что-то меняют на что-то просто обречено стать местом, где все меняют на все. Большой рынок — именно такое место.

— И скоро мы там будем? — спросил Алекс.

Эрвин подумал немного, потом неопределенно ответил:

— Зависит от многого. Но идем мы правильно. На юг.

— Ты определяешь по солнцу?

— Какое солнце! — рассмеялся Эрвин. — В железных холмах чем чаще на тебя нападают, тем южнее ты находишься.

Раздался выстрел. Эрвин и Алекс одновременно развернулись, чтобы пронаблюдать еще одну сцену передела собственности. Выстрелы загрохотали все чаще, перемешиваясь с криками тех, в кого стреляли. Новая, более многочисленная и лучше вооруженная группировка перехватила конвой. После короткой ревизии новые хозяева построили всех сообразно своему пониманию слова 'порядок' и приказали идти в ту же сторону, что и раньше.

— Почему так? — задал Алекс очередной вопрос. — Почему они все равно идут на юг? Они ведь погибнут?

— Они и идут для того, чтобы погибнуть.

Так же как люди живут, чтобы рано или поздно умереть, — Эрвин снова ударился в какую-то философию. — Люди умирают, потому что другого выхода не предусмотрено. Так и здесь — накопление всевозможного барахла, в том числе и живого, влечет за собой необходимость его обмена на барахло более необходимое в данный момент. Слухи про Большой рынок расползлись далеко, поэтому все и идут туда. Те, кто доходит первыми, обменяв все, что хотели, уходят недалеко и перехватывают группы тех, что шли следом. Чем ближе к рынку, тем сильнее банды и тем лучше они вооружены.

— Куда уж лучше! — воскликнул Алекс, пнув со злости открытую дверцу автомобиля. — Куда уж...

Очень скоро выяснилось, что Эрвин не ошибался начет возрастающей вооруженности. Новоявленные 'хозяева' завили о своем присутствии намного более шумно, нежели остальные. Грохнуло в хвосте колонны, где шли группой сразу несколько охранников. Жуткие вопли утонили в пальбе, продлившейся еще лишь несколько секунд. Две группы атаковали со склонов, извергая огонь и дым из своих 'ружей' очень часто, без каких-то дополнительных манипуляций перед новым выстрелом.

— Гранаты и автоматическое оружие! — Эрвин вновь наблюдал за сражением со стороны. — Мы все ближе и ближе к цивилизации!

— Что это за... гранаты? — Алекс ошарашено смотрел на то место, где еще несколько секунд назад шли три человека.

Теперь признаки жизни подавал только один из них. Но и ему оставалось не долго. Техническое превосходство сказалось — все остальные охранники были уже убиты и участь несчастного была решена. Акции перешли из рук в руки. Караван двинулся дальше.

— Гранаты, — Эрвин опять перешел на свой привычный неторопливый шаг с частой оглядкой по сторонам, — мощные приспособления для уничтожения людей. Кусок металла, набитый взрывчаткой. Взрыв — осколки разлетаются в стороны.

— Что дальше? — поинтересовался Алекс. — Ружья. Гранаты. Автоматическое оружие. Какие еще орудия для убийства тут имеются?

— Их тут очень много и самых разных, — поведал Эрвин. — Всех я еще сам не видел. Но нам, наверно, любезно их продемонстрируют. Очень скоро.

— Долго это еще будет продолжаться? — вскипел Алекс. — Стрельба, ножи. Им не надоело?

— Кому? — Эрвин едва не сорвался на хохот. — Ты действительно плохо знаешь историю. Кому? Они все время меняются. Они выскакивают на гребень своей судьбы, чтобы продержаться на нем часы, минуты, секунды. Им только дай!

— А ты? Тебе ведь это надоело, если ты не с ними? — прямо спросил Алекс. — Почему ты не с ними, если ты такой умный, так многое знаешь и, похоже, очень многое умеешь?

— Именно потому, что я многое знаю, я не с ними! — парировал Эрвин. Именно потому, что мне надоело. И надоело все это давно.

— Уж не прячешься ли ты среди рабов? — Алекс обогнал Эрвина и встал у него на пути, шутливо допрашивая:

— Признавайся!

— Может и прячусь! — заявил Эрвин. — Но не от таких бандитов, как эти.

— А от кого? — Алекс не пропускал его вперед.

Эрвин оторвал взгляд от дороги и посмотрел на Алекса:

— А тебе не все равно?

От этого странного оценивающего взгляда Алексу стало не по себе. Эрвин смотрел на него так, словно обладал каким-то всеобъемлющим знанием, которое давало ему право не отвечать на вопросы наивного восемнадцатилетнего балбеса. Несколько секунд молчания и пристального взгляда Эрвина доказали Алексу, что этот человек говорит только то, что хочет сказать. Все, о чем он счел нужным умолчать, останется тайной. Алекс уступил дорогу.

Прошло около часа после их разговора, прежде чем Эрвин решил его продолжить на привале, устроенном среди все тех же Железных холмов:

— Алекс... — позвал он. — Сейчас начнется самое интересное.

— Что еще? — Алекс устал от происходящего и расположился на отдых в приятной тени.

— За нами следят, — в очередной раз констатировал Эрвин.

— И что? Ты наконец-то сообщишь об этом нашим хозяевам? — Алекс рассмеялся:

— Неужели? Интересно, они обрадуются? Сообщать я им не буду. Я хочу кое-что посоветовать тебе.

— Что?

— Когда мы снова двинемся вперед, я могу исчезнуть.

— Давно пора!

— Всему свое время, — продолжил Эрвин. — Помни, если я пропаду, не пытайся искать меня, иди дальше так, как будто ничего не произошло.

— А что потом? — спросил Алекс.

— Потом нам снова будет по пути! — бодро ответил Эрвин.

— Тот, кто следит за нами сейчас — это не тот, от кого ты прячешься? Алекс снова подобрался к опасной теме.

Эрвин улыбнулся:

— Нет. Успокойся. Придет время, ты все узнаешь.

— Узнаю! — хмыкнул Алекс. — Как я узнаю, если ты исчезнешь?

— Узнаешь! — Эрвин тоже прилег отдохнуть в тени, сдвинув доисторическую кепку на лицо.

Комаров погрузился в собственные мысли.

Эрвин отличается от всех остальных. Он определенно что-то знает.

Что-то более важное, чем название этой местности. Что-то более важное, чем вся эта стрельба.

'А зачем ему я? — вдруг подумалось Алексу. — Почему он со мной столько разговаривает, а с другими не перебросился и словом? Почему я вдруг стал ему так интересен? И почему он стал интересен мне как собеседник? Потому, что он не такой как все. Может ходить как все остальные рабы — грязным и оборванным, все равно никому до этого нет дела, но почему-то стремится следить за своим внешним видом. Может поминутно ругаться, как это делают 'хозяева', но старается этого не делать. Может, но не хочет. Вот оно!

Вот почему он сразу попался на глаза Эрвину и стал ему так интересен.

Он делает все так, как он хочет, а не так, как все. Но почему? Этот вопрос поставил Алекса в тупик.

Видимых объяснений не было. Очевидно, что жить со всеми и как все намного проще, чем пытаться что-то сделать по-своему. Весь мир, в котором он жил до прибытия на остров, существовал по единым правилам.

Ни кому и в голову не приходило придумывать свои. Всем хорошо так жить, значит и мне должно быть хорошо.

Грохот очередного выстрела ворвался в размышления Алекса, разрушив их стройное здание как карточный домик.

Он вскочил и увидел, как скрючился мертвый охранник, присевший отдохнуть. Другие 'хозяева' испуганно озирались, встав вокруг кучи награбленного добра. 'Живой товар' еще больше оживился, когда понял, что происходит. На этот раз невидимый враг вовсе не собирался бросаться вперед с громкими криками.

— Снайпер! — восхищенно произнес Эрвин.

— Неплохо стреляет на больших дистанциях. Молодец!

— Он что, один? — Алекс был полон неподдельного удивления.

— А кто ему еще нужен? — теперь был черед удивляться для Эрвина. Сейчас перестреляет всех этих, и двинемся дальше. Он — мастер своего дела. Охотник на людей. Долго следил за нами, а никто этого даже и не заметил.

— Кроме тебя.

— Кроме меня, — согласился Эрвин. — Мне очень трудно не заметить снайпера, который в солнечный день не закрывает оптический прицел, когда переходит с одной позиции на другую.

'Снайпер', 'оптический прицел', 'позиция'. Мозг Алекса вновь переполнился этими чужими словами. Чем больше они разговаривали, тем больше становилось этих незнакомых слов. В сущности, они говорили на разных языках, пересекавшихся лишь по самым часто употребляемым словам. Его язык — язык того мира, в котором он прожил свою жизнь. Язык маленьких придорожных кафе, школьных перемен. Язык жизнеутверждающей малобюджетной телепередачи, язык инструкции к пылесосу. Эрвин говорил по-другому. Как?

'Надо прожить здесь столько, сколько прожил он, чтобы научиться говорить так же. Так, чтобы тебя слушали. Слушали и слушались.' — подумал Алекс, наблюдая за сценой, разыгравшейся в полусотне шагов от того места, где они с Эрвином остановились.

Сцена тем временем наполнялась все большим трагизмом, отражавшимся на лицах несчастных 'хозяев'. Уже двое лежали без движения среди металлического лома. Невидимый 'охотник', как назвал его Эрвин, блуждал где-то в округе. Алекс пытался понять, где. Остатки охраны, сжимая свои ставшие бесполезными 'громыхалки', спрятались за грузовиком, надеясь таким образом укрыться от глаз охотника.

— Обходит, — Эрвин присел, оглядываясь по сторонам.

— Что? — тихо переспросил Алекс, которому пришлось для этого тоже присесть.

— Молодец! — похвалил Эрвин и взял его за короткий рукав футболки. Сел и не вставай. Он обошел их и сейчас у нас за спиной. Не мешай ему и не оборачивайся. Даже на выстрел. Если он решит, что ты можешь выдать его, он убьет тебя не задумываясь ни на секунду.

— Ясно, — Алекс кивнул и остался сидеть, хотя железка под ним попалась не совсем удобной формы.

Эрвин оказался прав. Следующий 'удар грома' раздался прямо у них за спиной. Еще до того, как хозяева успели сообразить, что находятся под прицелом, свой кусок металла получил еще один. Двое оставшихся разбежались в разные стороны, но незримая карающая рука настигла и их. Все шестеро были мертвы.

Наступило затишье, которое прервал громоподобный голос, разносившийся над холмами. Алексу казалось, что он идет отовсюду. Голос приказал:

— Эй, вы! Повинуйтесь мне, и вы останетесь в живых. Вы видели, что я могу сделать с теми, кто мне не повинуется. Соберите с мертвых оружие, сложите в носилки и несите дальше!

— И ведь соберут! — восхитился Эрвин из-за спины Алекса. — И понесут. Под незримым руководством великого и ужасного.

— А что им... то есть нам... еще делать?

— Алекс обернулся, но Эрвина на месте уже не было.

Куда он мог исчезнуть? Алекс встал и пристально оглядел окрестные холмы, если их так можно было назвать. В этом нагромождении контуров и оттенков спрятаться легче легкого, тем более в такой форме, как у Эрвина. Куда ни глянь — или зеленая краска, или ржавчина. Изредка попадаются белые надписи или какие-то странные значки. И сколько ни гляди вперед или назад — всюду торчащие вершины холмов подозрительно одинаковой высоты.

'Не пытайся искать меня!' — вспомнил Алекс.

Именно это сказал ему Эрвин, когда предупреждал о своем возможном исчезновении. 'Не ищи, делай то же, что и все'. Алекс поплелся к остальным, чтобы собрать для незримого хозяина оружие его поверженных противников.

'И зачем ему это оружие? — думал он по дороге. — Эрвин говорит, что вокруг полно смертоносного железа!' Алекс уже почти дошел до грузовика возле которого копошились вокруг трупов остальные рабы, когда услышал сзади скрежет. Обернувшись, он обнаружил там Эрвина. Эрвин спускался с холма, перескакивая с одного обломка цивилизации на другой. Через плечо висело некое подобие широкого пояса с карманами, похоже, чем-то туго набитыми. В правой руке он держал длинное ружье, в левой — конус из жести, которым не замедлил воспользоваться как громкоговорителем.

Его голос звучал еще более грозно, чем тот, что приказывал собирать оружие:

— Всем привет! — поздоровался он. — Все свободны!

Оторопевшие рабы смотрели на него расширенными от ужаса глазами. У них в головах Эрвин уже ассоциировался с ниспровержением всемогущего гиганта, который поражал свих врагов на расстоянии, оставаясь при этом невидимым. Казалось, что подуй ветер чуть сильнее, и все падут ниц перед тем, кто еще вчера был одним из них.

— Свободны! — повторил Эрвин, спускаясь.

— Берите все, что хотите, идите, куда хотите!

— Ну! — крикнул он громче, стараясь пробудить ото сна серое вещество забитых и измученных людей. — Свободны!

Призыв не имел успеха. Эрвин бросил растерянному Алексу жестяной громкоговоритель и отправился разбираться с особым контингентом рабов. То были несколько бывших хозяев, которых предпочитали держать связанными. Эрвин достал из-под куртки нож и перерезал веревки, сковывавшие им руки. Свободные от пут, они присоединились к толпе замерших в недоуменном созерцании.

Осмотрев содержимое носилок, Эрвин взял оттуда пару рационов и отошел к Алексу.

— Ты только посмотри на них, — шепнул он. — А? Чем не стадо? Крикни 'Вперед, мои верные кто-нибудь!' и они пойдут дальше. Хочешь, дам винтовку? Дешевая власть так и просится в руки!

— Я не умею этим пользоваться... — Алекс решительно отстранил протянутое оружие. — Что дальше?

— Дальше? — удивился Эрвин. — Дальше все идут своей дорогой.

— И нам снова по пути?

— Ты же все еще хочешь узнать, от кого я прячусь?

— А ты больше и не прячешься! — поддел Алекс собеседника.

— Да, — все так же негромко, чтобы не слышали остальные, ответил Эрвин. — Теперь я не прячусь, но это не значит, что я нахожусь в безопасности. До этой безопасности еще надо добраться.

— А где-то здесь есть безопасность? — усомнился Алекс.

— Есть, но не здесь. Чуть дальше. Дорогу я знаю. Идешь?

— Иду, — согласился Алекс.

— Я и не сомневался! — улыбнулся Эрвин.

— Пошли! Быстро!

Они обошли холм, так и не удостоив прощальным взглядом остальную компанию. Удаляясь все дальше в сторону, они потеряли остальных из виду. Эрвин шагал большими размашистыми шагами, в самых ровных местах переходя на бег. Так легким бегом они пересекли россыпь больших ржавых болтов, заполнявшую пространство между следующими двумя холмами. Эрвин с ходу начал взбираться на один из холмов, но Алекс не спешил следовать за ним:

— Лучше обойти! — запротестовал он.

— Залезай! — призывно махнул рукой Эрвин уже расхаживавший по кузову грузовика уютно устроившегося на склоне холма.

С большим трудом Алекс взобрался следом и обнаружил в кузове тело человека по одежде ничем не отличавшегося от остальных жителей острова. Однако слабо развитая мускулатура, не намного сильнее, чем у Алекса, выдавала человека не склонного к рукопашной. Молодое лицо, загорелое, как и у Эрвина, было искажено гримасой ужаса.

— Снайпер? — предложил свою догадку Алекс.

— Он, — подтвердил Эрвин. — Ветеран. Но слабак. Забрел не в свои места.

— Окажись он против того отряда без своего оружия... — Комаров почтительно измерил взглядом то, что Эрвин обозвал винтовкой. — Его бы сразу прибили.

— Хитрость — вот его оружие. Винтовка — мелочь, инструмент. Так же, как и это, — Эрвин взял у Алекса жестяной конус, вложил в руку мертвому и торжественно произнес:

— Спи спокойно, маленький человек, который хотел выбиться в большие люди.

Алекс не понял фразы, но это его уже не заботило. Гораздо больше, он был озабочен тем, что увидел благодаря хорошему обзору, открывавшемуся из кузова, в котором они стояли. От общей группы все еще ни чего не понимающих людей отделился никто иной, как Митч. Что-то прихватив из общей кучи трофеев, он скорым шагом направлялся в сторону грузовика, в котором засели Эрвин и Алекс.

— Вижу! — Эрвин как будто следил за глазами Алекса. — Пусть идет!

— А остальные?

— Остальные? — Эрвин дополнил вопросительную интонацию таким же вопросительным взглядом. — Они мне не нужны! Даже как собственность. Пусть делают, что хотят. У них осталась там куча еды и припасов. Что? Прикажешь им что-то рассказывать? Прикажешь вправлять им мозги? Проповедовать им какие-то идеи? Я им нужен с моими идеями не больше, чем они мне. Послушают, послушают, а когда перестанут понимать — распнут и все тут. Или расстреляют. Убьют, в общем. Надоело наступать на одни и те же грабли. Глупо пытаться помочь людям, которые сами не хотят себе помочь. Теперь я беру с собой только тех, кто хочет идти сам.

— И его тоже? — Алекс кивнул на Митча, который уже преодолел 'болтовое' болото и взбирался на холм.

— И его, — Эрвин вылез из кузова, помог влезть Митчу и показал ему рукой на тело:

— Как тебе?

— Хорошо устроился! Все как на ладони! — Митч одобрительно хмыкнул. — И стрелял неплохо!

— Можно? — он протянул руку к винтовке, которую держал Эрвин.

Как только Эрвин отдал ему оружие, Митч упер здоровенную деревянную болванку толстой частью в плечо и приложился глазом к маленькой трубке, закрепленной над другой, более тонкой и длинной. Из нижней, как предположил Алекс, грохотало, а верхняя, если судить по употребленному Эрвином слову 'оптический', была простейшим прибором для наблюдения на расстоянии. Митч хихикнул.

Алекс догадался, что его развеселило то, что он увидел. Сам Комаров не мог понять, что такого смешного в том, что эти несчастные вновь принялись копошиться вокруг вещей. Много без оптики он увидеть не мог, но то, что вся группа скучилась возле носилок, различил отчетливо.

— Делят? — спросил Эрвин.

— Да! — с азартом заметил Митч. — И как! Сейчас драться начнут!

— Типичное поведение освобожденных рабов! — констатировал Эрвин, покачав головой. — Начинают делить господское добро. За этим их и застанут те, что станут их следующими господами. Дай Алексу посмотреть!

Митч передал Алексу винтовку, и Комаров приложился к прибору сам. Действительно — возле носилок назревала драка. Несколько человек ожесточенно ругались, толкая друг друга.

Другие уже увешивались богатствами, извлеченными из заветных 'хозяйских' запасов. На солнце заблестели ножи и самые разнообразные 'громыхалки'. Алекс уже достаточно насмотрелся на сцены передела собственности. Он вернул оружие Эрвину, и они втроем двинулись дальше.

Через пару минут их догнали звуки выстрелов. Стреляли со стороны места 'дележки имущества'. Алекс было обернулся, но Эрвин впереди лишь ускорил шаг.

— Отлично! — заметил он. — Пусть пошумят! Если в округе еще есть банды, то все пойдут туда, на шум.

— А куда идем мы? — задал вопрос Митч.

— В Землю птиц, — прямо ответил Эрвин. — Если тебе это что-то говорит.

Глава 6. Добро пожаловать домой!

Довольно долго вся троица пересекала холмы молча. Впереди по-прежнему уверенно перескакивал с одного куска металла на другой Эрвин. Митч, человек не первый день топтавший поверхность острова, не успевал за ним, а уж Алекс вовсе был обречен плестись далеко в хвосте. Иногда Эрвин останавливался, но ненадолго. Дождавшись попутчиков, он снова двигался вперед, преодолевая преграды с такой легкостью и непринужденностью, будто и не было этого долгого монотонного марша под палящим солнцем вместе с другими рабами. Но скорость передвижения старшего товарища по несчастью поражала Алекса куда меньше, чем то, что произошло в облике самого Эрвина.

Это человек точно знал, куда он идет. Он выбирал дорогу и осматривал местность, видимо разыскивая знакомые ориентиры. Алекс не сомневался, что если появится какая-то угроза для них, то Эрвин узнает об этом раньше, чем тот, кто будет им угрожать, узнает, что он им угрожает. Куда он идет? Что это за Земля птиц? Что вообще значат все эти названия, которых нет ни на одной карте?

То ли у Алекса был слишком задумчивый вид, то ли Митч просто так захотел отпустить комментарий по поводу направления движения, но так или иначе, он все-таки прервал долгое молчание:

— Я слышал про эти места, — на ходу бросил Митч. — Земля Птиц на юге. Вот только как далеко?

— Если я не ошибся, то мы будем на границе Земли птиц через несколько часов, — крикнул ушедший вперед Эрвин.

— А если ты ошибся? — Алекс ни как не мог догнать его — мешали ботинки явно не того размера, который ему требовался.

— Если я ошибся, то мы попали в незавидное положение. Но пока я имею все основания думать, что я прав, — ответил Эрвин, совершая очередной прыжок с одной железки на другую. — В любом случае, за уши сюда вас не тащили. Сами пошли!

— Несколько часов пути! — воскликнул Алекс. — Сколько же надо времени, чтобы обойти весь остров!

— Мне понадобилось почти два месяца, чтобы составить себе общее представление об этих районах, — на бегу ответил Эрвин. — Весь остров обойти гораздо сложнее.

— Не понимаю, — продолжал удивляться Алекс. — Как можно скрывать ТАКОЕ от международной общественности.

Телевидение никогда про это место не упоминало. В Интернете я тоже не встречал упоминаний о ТАКОМ... Как все это вообще может существовать, если есть Миротворцы? Куда они смотрят?

— Так они тоже смотрят телевизор, лазают по Интернету, — зло вставил в разговор свое веское слово Митч. — Чем они хуже обычных людей? Зачем им еще проблемы? Пройдутся по улице с дубинкой, выпьют по чашечке кофе, разнимут подравшихся пьяниц и можно на покой. А там глядишь и пенсия. И чего свой бесценный зад подставлять под пули? А главное ради чего! Если бы всех нас хотели отсюда забрать, то давно забрали бы. Если бы всех нас хотели убить, то давно убили бы.

— Так чего же они хотят? — спросил Алекс, перелезая очередной проржавевший остов чего-то четырехколесного.

— А я знаю? — Митч преодолевал уже следующую преграду. — Не я же хочу, а они!

— Ну а чего ты сам хочешь? — спросил Эрвин, взобравшийся на холм, видимо для того, чтобы осмотреться.

— Сейчас?

— Сейчас.

— Много вкусной еды, хорошей выпивки, красивых женщин, — начал перечислять Митч и в конце добавил главное: — И чтобы все это не кончалось!

— Другими словами ты хочешь обратно, за океан. Я правильно понял? Эрвин продолжал куда-то пристально вглядываться.

— А кто же этого не хочет?! — Митч сел передохнуть у подножия холма.

— Допустим, что я, — спокойно бросил Эрвин, спускаясь.

— Ха! А чего же еще можно хотеть? — удивился Митч. — Деньги, женщины...

— Ты забыл про славу! Разве ты не хочешь прославиться?

— Что? — переспросил Митч.

— Славу, известность, знаменитость, раскрученность! — Эрвин привел несколько синонимов. — Этого тоже должно хотеться всем. Всем тем людям, среди которых ты вырос. Слава и известность, это те же деньги, если ты умеешь их извлекать из этой славы и известности.

— Да, пожалуй, — согласился Митч, — но это не обязательно. Можно и без славы.

— Ясно, — заключил Эрвин. — Трудно хотеть чего-то иного, чем то, чего хотят все вокруг тебя. Тебя никто не поймет. Они отторгнут тебя. Тяжелый выбор для обычного человека.

— А чего хочешь ты? — спросил Комаров.

Эрвин присел рядом с Митчем и жестом пригласил присесть и Алекса:

— Я хочу счастья и мира для своей Родины, для этого острова. Хочу, чтобы на нас не наживались, как на золотой жиле. Именно это сейчас и происходит. Ясно?

— Эрвин, а как вообще получилось, что ты родился здесь? — продолжал задавать глупые вопросы Комаров.

— Не знаешь, как люди рождаются? — усмехнулся Митч, снимая висевшую на шее небольшую емкость для жидкостей овальной формы, которую Алекс уже видел у одного из охранников.

Митч открутил крышку, сделал пару глотков и передал емкость Комарову. Алексу очень хотелось пить, поэтому он отпил гораздо больше, чем Митч. Вода имела не слишком приятный вкус и, похоже, не имела сертификата качества. После всего случившегося это Алекса ни чуть не смутило, и он выпил еще, прежде чем передать емкость Эрвину.

— Как рождаются дети я знаю. В школе проходили, — ответил Алекс Митчу. — Я хотел знать, о чем думали родители Эрвина, когда решили завести ребенка, находясь в таких ужасных условиях.

— О чем думали, когда меня зачали? — Эрвин глотнул немного воды и нахмурился. — Мать, наверно, уже была без сознания. А вот мысли папаши представить нетрудно. Что может думать мужик, дорвавшийся наконец до столь желанного женского тела, после стольких месяцев пребывания на этом острове в чисто мужской компании? Думал, наверное: 'Лишь бы это не кончалось!' А следующие в очереди все подгоняли и подгоняли...

— Не понимаю... — замотал головой Алекс.

— Женщин на остров попадает мало, — пояснил Митч. — И потому судьба их почти всегда одинакова. И чем больше отряд, в который они попадают, тем хуже им приходится.

Алекс понял, что имели в виду два его спутника, и ему от понимания этого стало нехорошо. Эрвин продолжал:

— Так что отца моего разыскать сложновато. Мать искать бесполезно. Скорее всего, она умерла во время или после родов. Как ты, Алекс, наверное, уже понял, лекарства здесь принадлежат тем, кто нашел контейнер с ними, а доктора, если они сюда попадают и им удается выжить, лечат ими только тех, кому они служат.

Ее могли и просто убить, если она не могла идти дальше. Это если они куда-то шли. Даже если тот отряд был оседлым, а не простой кочевой бандой, то вряд ли она пережила 'второй заход'. Остров в этом плане чрезвычайно жесток. Люди привыкли обращаться друг с другом, как дети со сломанными игрушками. Просто чудо, что я остался в живых и попал к Миротворцам.

— А потом? — Алекс приложился к воде еще раз, и она вернулась к Митчу.

— Потом? Они вывезли меня с острова.

Придумали легенду о том, что родился я ТАМ, а не здесь, о том, что родители мои погибли в катастрофе, а сам я чудом спасся. Они поместили меня в интернат, где я и обучался всевозможным вещам некоторое время, пока окружающий мир не начал меня бесить до такой степени, что я не мог его переносить. Несколько инцидентов с плачевными последствиями — и вот я уже снова на родном острове с полным осознанием своего происхождения...

— Ты рассказал мою историю! — вмешался Алекс. — Мне тоже сказали, что мои родители погибли в катастрофе. Я тоже находился в интернате и вот теперь — здесь.

Эрвин встал. Это послужило сигналом для Митча и Алекса. Они тоже поднялись на ноги. Эрвин протянул руку Алексу:

— Добро пожаловать домой!

Алекс шел молча, иногда спотыкаясь, полностью погруженный в свои мысли.

Значит, он родился где-то здесь, среди этого нагромождения ржавого металла. И первые месяцы или, наверно, даже годы своей жизни он провел здесь, в другой жизни. Вот почему с возрастом ему все чаще становилось неуютно в том мире, из которого он был в конце концов изгнан! Он не мог даже существовать Там, потому что родился Здесь, дышал этим воздухом прежде, чем окунуться в чистенький мир по ту сторону океана. Вот почему он все чаще выходил из себя, по мере того, как жизнь в том, Остальном, мире становилась ему тесна. Да, именно тесна. Чего-то в ней не хватало, чего-то важного. Чего? Алекс пока не мог понять, но знал — ЭТО существует.

Теперь у него ЭТО есть. Точно е-е-е-е-е...

Алекс в очередной раз споткнулся, но на этот раз уже не смог удержать равновесия и растянулся во весь рост возле кучи лома. Эрвин и Митч вернулись к нему и поставили на ноги.

— Извините, — Алекс потирал ушибленные места. — Задумался.

— Не задумался, а расслабился, — серьезно сказал Эрвин. — Это разные вещи. Ты позволил себе расслабиться в то время, когда ты ведешь войну. Это не простительно. Если ты, конечно, хочешь победить в этой войне.

— В какой войне? — недоуменно пожал плечами Алекс. — Я не понимаю, о чем ты говоришь!

— Если честно, то я тоже, — вставил Митч.

— Война за то, чтобы выжить, — ответил Эрвин. — Когда вы пошли вместе со мной, я не обещал вам безопасности. Сейчас мы должны как можно быстрее добраться до Земли птиц. Там более или менее безопасно.

— Ты от кого-то бежишь? — рассмеялся Митч.

— Я ни от кого никогда не бегал! — спокойно ответил Эрвин, хотя было видно, что он хотел ответить и резче и громче:

— Не бегал и не побегу, если это будет касаться только моей жизни! Но сейчас это касается жизней многих людей. Очень многих. Мы должны выжить и добраться до Земли птиц. Нам будут мешать. Много. На всем пути.

— Кто? — задал Алекс вполне естественный вопрос.

— Для начала десантная машина миротворцев, которая сейчас подлетает сюда, — договорив, Эрвин приложил палец к губам и в воцарившейся тишине явственно послышался звук работающих двигателей.

Он раздавался оттуда, откуда они пришли.

Погоня? Алекс не успел подумать ни о чем другом, потому что Эрвин буквально сгреб в охапку его и Митча, чтобы втолкнуть под навечно припаркованный невдалеке грузовик с давно уже спущенными колесами.

Обдирая локти о железки, образовывавшие поверхность под грузовиком, они втиснулись в это мизерное пространство. Следом влез сам Эрвин и пояснил:

— Сейчас увидим, как он нам попробует помешать.

— Будет стрелять? — озабоченно спросил Митч.

— Вряд ли! — Эрвин внимательно следил за приближавшимся летающим монстром. — На их месте я бы держал на дежурстве несколько машин, вооруженных настоящим боевым оружием, но они, по-моему, на это не отважатся. Думаю, у них есть более эффективные и более миротворческие, что ли, методы. Сейчас увидим.

И они увидели. Летательный аппарат приблизился, превратившись из далекой маленькой точки в большую ревущую машину, и начал описывать круги прямо над тем грузовиком, под которым укрылась троица беглецов. Было видно, что машина постепенно набирает высоту, но цель визита Миротворцев по-прежнему была не ясна.

— Будет сбрасывать бомбы? — предположил Митч.

— Что такое 'бомбы'? — Алекс обернулся к невозмутимому Эрвину.

— Не будет! — уверенно заявил Эрвин. — Он сбросит кое-что более опасное. Пошли! Опасности нет!

Эрвин первым выскочил из-под грузовика и устремился дальше по холмам туда же, куда они шли и раньше.

— За мной! — крикнул он. — Я разгадал их план! Быстрее! Бежим!

Сочтя за лучшее не рассуждать, и Митч и Алекс подчинились, вылезли и побежали следом. Аппарат продолжал кружить над ними, когда они бежали. Теперь он летел уже гораздо выше, чем раньше и продолжал набирать высоту. Наконец, он лег на свой прежний курс и, обогнав бегунов, помчался в направлении Земли птиц.

— И что это все значит? — Митч специально догнал Эрвина, чтобы задать этот вопрос.

— Это значит, — отвечал Эрвин, продолжая нестись вперед по пересеченной местности, — что нам приготовили кое-что похуже, чем бомбы. Он долетит до самой Земли птиц, там развернется и полетит нам навстречу, сбрасывая контейнеры с продовольствием.

— А что в этом плохого? — Митч не понимал хода мыслей Эрвина. Распотрошим один контейнер, подкрепимся как следует!

— А потом распотрошат нас! — Эрвин только прибавлял скорости. — Ты что, не понимаешь? Все банды в округе увидят, как он сбрасывает продовольствие. Или услышат. Они только и ждут, чтобы он пролетел где-то рядом и сбросил вожделенные продукты.

Сотни голодных и вооруженных людей бросятся на нас со всех сторон, если мы не успеем проскочить мимо контейнеров. В принципе, если мы захотим, то сможем отбиться от большей их части. Нападать они, конечно, будут не все сразу, что облегчит нашу задачу, но вот время мы потеряем. А время сейчас куда ценнее всех контейнеров, сброшенных на этот остров за всю его историю. Успеем пробежать мимо этой ловушки — доберемся до места. Не успеем — увязнем в драке, а Миротворцы за это время приготовят новые сюрпризы. Ясно?

— Ясно, — буркнул Митч и тут же пессимистично заметил: — Лучше бы поели. А от судьбы все равно не уйдешь!

Эрвин, не оборачиваясь, крикнул в ответ:

— Бегать не пробовал?

Алекс впервые бегал таким оригинальным способом. Мало того, что ноги уже превратились в одну сплошную боль из-за тесной обуви, так теперь еще надо было нести в руках разогревающийся рацион. Эрвин не позволил остановиться даже для того, чтобы нормально поесть. Чтобы дно ванночки не жгло руку, Алекс обернул свой рацион футболкой. Эрвин использовал для той же цели свою кепку. Митч же просто воткнул упаковку с нагревающейся едой в один из просторных карманов пятнистых штанов.

— Есть будем на ходу? — ехидно спросил Митч.

— Не знаю. Зависит, — коротко бросил Эрвин.

— От чего зависит? — не унимался Митч.

— От того, как быстро мы все это время бежали, — Эрвин продолжал оглядываться вокруг, видимо ища глазами знакомые ориентиры.

— У меня от этого бега, по-моему, развивается косоглазие, — признался Митч. — Земля птиц на юге. Факт.

Если судить по солнцу, то бежим мы куда угодно, только не на юг.

— На юго-запад, — уточнил Эрвин.

— Зачем? — Алекс от неожиданности едва не выронил упаковку с рационом. — Мы так спешили, чтобы не идти напрямую, а сделать крюк?

— Я не хочу нарваться на посты охраны, — Эрвин чуть снизил темп, давая своим спутникам возможность не отстать окончательно.

— Чьей охраны? — Митч опять догнал его, и они вдвоем остановились у подножия нового холма, дожидаясь Алекса.

— Моей собственной охраны, — невозмутимо ответил Эрвин, изучая соседние кучи металла. — Маскируются они хорошо, сам учил. Увидят меня издалека, не узнают и пристрелят. И кому я буду потом объяснять, что хотел побыстрее, да покороче.

— Кого охраняет твоя охрана там, если ты здесь? — задал Митч совершенно справедливый вопрос.

— Посты мои, — ответил Эрвин. — потому что я их придумал, а охрана не моя.

— То твоя, то не твоя... — размышлял Митч. — А с этой стороны тебя никто не охраняет? Или не тебя... Но все равно. Если есть дыра, то в нее можем пройти не только мы.

— Дыры нет, — едва Алекс приблизился к ним, Эрвин полез по склону холма, продолжая рассказ: — Здесь проходит граница. С одной стороны — мои патрули. С другой охрана одного замечательного человека, которому принадлежит здесь довольно большой участок. Отсюда и до берега. Здесь у него летний загородный домик, если можно так выразиться. Мы вломились к нему на территорию сравнительно тихо, но вот выйти без шума нам вряд ли удастся. Его, наверно, уже предупредили о нашем приходе, поэтому он удвоил, если не утроил охрану по всему периметру, и надеется нас поймать.

— Зачем всем понадобилось нас ловить? — Алекс полез следом. — Или даже тебя одного. Миротворцы. Этот 'замечательный человек'. Кому еще ты нужен?

— Перечисление займет много времени, — Эрвин уже стоял на обратной стороне холма.

Митчу и Алексу была видна только его голова, которая повернулась в их сторону и сообщила радостную новость:

— Давайте быстрее! Осталось совсем немного.

Оба отстающих перебрались к Эрвину и замерли, созерцая раскинувшуюся перед ними картину.

На обратной стороне холм, преодоленный ими, переходил в очень глубокий обрыв. На дне обрыва, тянувшегося куда-то далеко в сторону, лежала на половину утопленная в ломе странная конструкция исполинских размеров. Алексу она больше всего напомнила изображение старинного корабля из компьютерного учебника истории. Конец девятнадцатого века или даже двадцатый век. Они втроем стояли возле носовой части корабля, заостренной и слегка приподнятой вверх. Чем дальше от носа, тем шире становился корпус, над которым возвышались трубы, мачты и надстройки. Самую высокую надстройку, этакий небоскреб в миниатюре, можно было вполне принять за очередной железный холм, если смотреть издали. Огромный корабль будто утонул в острове, погрузившись в холмы, как в волны. Они разошлись в стороны, чтобы принять его навсегда, да так и застыли, образовав вокруг корабля почти отвесные стены.

Однако на белоснежные пассажирские лайнеры с исторических фотографий корабль походил ровно так же, как грузовики и легковые автомобили, увиденные Алексом на острове, походили на машины по ту сторону океана. Глухие стенки бортов, напрочь лишенные цепочек иллюминаторов, нагромождение грубых прямоугольных форм, серые и темно серые тона окраски — все это говорило Комарову о том, что судно ранее, скорее всего, использовалось для транспортных целей. Оно в целом вписывалось в категорию 'сухогруз', но одна особенность в конструкции давала повод думать, что корабль мог перевозить и жидкости. В носовой части судна на палубе возвышались две огромные шестиугольные тумбы. Из каждой тумбы вперед торчало по три толстенных трубы, причем вторая, задняя, конструкция была выше и ее трубы проходили над передней. По бортам корабля были заметны и более мелкие конструкции аналогичного типа.

Алекс предполагал, что через все эти трубы что-то перекачивалось.

— Вот, — Эрвин указал рукой на корабль.

— Линейный корабль, двадцатый век. Обладает поразительной разрушительной мощью. Одним залпом своих пушек может сровнять с землей небольшой городок. Сейчас, конечно, он большей частью неисправен.

— Все это стреляет? — Алекс не верил своим ушам. — Все эти трубы?

— Да, — подтвердил Митч. — Чертовски мощная штука, друг. Я как-то видел в действии обычную пушку, не такую большую, как эти. Скажу тебе — это очень впечатляет. А уж эти махины...

— Большие, — продолжил Эрвин, — те, что впереди, могут отправить на несколько десятков километров чуть ли не тонну металла и взрывчатки за один выстрел. Впечатляет, Алекс? Ты, наверно, думал, что люди упражнялись в убийстве друг друга только на суше? Ошибаешься.

Пока Алекс пытался переварить увиденное и услышанное, Эрвин двинулся вдоль края обрыва.

— Сейчас будем спускаться! — он пропал за холмом, но вскоре появился, держа в руке неизвестно откуда взявшийся большой моток веревки.

— Припрятал заранее, — догадался Митч. — Ты уже был здесь?

— Был, — Эрвин уже разматывал веревку, усевшись возле остова грузовика, задние колеса которого стояли всего в метре от обрыва.

Привязав конец веревки к грузовику, он с силой потянул за нее, упершись ногой в грузовик. Проверка на прочность прошла успешно — веревка выдержала, а грузовик, кабина и половина кузова которого были внутри холма, даже не шелохнулся. Молча Эрвин спустился вниз, держась за веревку и ступая ногами по почти отвесному склону. Уже с палубы корабля он приказал:

— Отвяжите веревку, перекиньте ее через буксировочный крюк грузовика и бросьте мне второй конец.

Митч выполнил задание. Эрвин привязал брошенный конец внизу, чтобы, как догадался Алекс, когда они оба спустятся, можно было отвязать веревку и забрать ее с собой. Пока они спускались, Эрвин приглядывался к кораблю:

— Миротворцам, конечно, известно, что здесь начинается ход в Землю птиц. Но они стараются не высаживать своих людей на остров без крайней надобности, поэтому просто предупредили хозяина 'летнего домика', чтобы он выслал своих.

— Что-то я их не вижу! — Митч присоединился к визуальному изучению громадной надстройки судна.

— Конечно ты их не увидишь! — Эрвин засмеялся. — Такой выход на задание для них — единственный способ без угрозы для жизни набить карманы всякой всячиной, имеющей хоть какую-то ценность. Сейчас они рыщут внутри корабля, надеясь найти что-нибудь полезное. Где дисциплина?

— Хозяин им головы поснимает, если узнает, — согласился Митч.

Эрвин обернулся к нему, все еще улыбаясь:

— Хозяин слишком бережлив, чтобы убивать кого-то из своих людей. Продаст как рабов. А вот я не склонен к накопительству...

Глава 7. Ходу! Секретного ходу отсюда!

Пока Митч и Алекс поглощали свои порции еды, сидя на палубе, Эрвин спустился внутрь корабля через один из люков. Он вернулся через минуту с содержимым еще одного тайника в руках. На этот раз он припрятал электрический фонарь и редкий образчик холодного оружия — длинный острый клинок, широкий и изогнутый, с удобной рукоятью и перемычкой от ее верхней части до нижней, прикрывавшей кисть руки от ударов противника. Эрвин дождался, пока Митч доел свою порцию, передал ему оружие и сел на его место, чтобы поесть самому. Митч охранял трапезу, восхищаясь клинком, находившимся в прекрасном состоянии:

— Где взял? — глаза его заблестели, когда он проделал пару фехтовальных приемов.

— Наткнулся на свалку вооружения одного полка конной гвардии, — Эрвин уже распаковывал рацион, но решил договорить: — Хотя пару сотен лет этот полк показывался только на парадах, несколько сотен кавалерийских сабель прекрасно сохранились. Одну я взял себе.

— А остальные? — спросил Митч с надеждой на скорое обретение столь же изящного оружия.

— Потом, — многообещающе ответил Эрвин и добавил: — Сейчас поем и пойдем дальше. А пока не отвлекайся.

Алекс за все это время не проронил ни слова. В голове его все еще была полная неразбериха. Трудно было привыкнуть к мысли, что теперь ты не добропорядочный гражданин, живущий в тихом пригороде, а обитатель кучи металлолома посреди океана, где каждая железка несет смерть, люди похожи на машины для убийства и дети вырастают без родителей, если вообще вырастают. Алекс уже позабыл об утрате своих ненаглядных электронных тапочек со множеством функций, позабыл об обещанном умиротворении. Какое может быть умиротворение, когда путь в любом направлении кроме собственной могилы оплачивается человеческими жизнями? Почему Миротворцы допускают само существование такого места, как этот остров? Неужели Эрвин и Митч правы, когда говорят, что Миротворцы все знают, но не хотят лишних проблем? Но если они знают, тогда почему продолжают выбрасывать на остров людей? Его, например, Алекса. Почему? Если они хотят убить всех, кто так или иначе сопротивлялся им, совершил что-то плохое, то почему они не убивают сразу? Что им нужно? Почему необходимо, чтобы постоянно кто-то погибал?

Комаров очень надеялся найти когда-нибудь ответы на все эти вопросы. Увидев, как ловко Митч упражняется с оружием, которое Эрвин назвал саблей, Алекс спросил у Митча:

— Вы убьете всех, кого встретите, когда мы войдем внутрь?

— Или они убьют нас, — предельно откровенно ответил Митч.

— Неужели они не поймут, что они слабее?

— Чтобы они поняли, что они слабее, нам придется показать, что мы сильнее, а для этого, возможно, придется кого-то убить, — заключил Митч.

— А если попробовать обойтись без этого?

— То они убьют кого-то из нас.

— А нельзя с ними вообще не встречаться?

Нельзя их обойти? — Алекс уже достаточно насмотрелся на трупы.

— Если мы их обойдем, то мы их обойдем, — Эрвин ненадолго прервал трапезу. — Если мы их не обойдем... Хуже будет только их хозяину.

— А им? — удивился Алекс. — Им не станет хуже?

— Им — нет, — Эрвин отправил в рот еще ложку 'идеальной пищи'. — Я бы лучше умер, чем стал служить такому замечательному человеку!

Закончив есть, Эрвин собрал все три пустые упаковки от рационов и выбросил за борт корабля.

— Чтобы наше пребывание здесь оставалось тайной еще немного, — пояснил он.

Все трое отправились дальше, огибая мелкие и крупные препятствия на своем пути к противоположному концу корпуса морского гиганта. Первым шел Эрвин, с саблей в руке.

Смотанная кругом веревка была перекинута через плечо так же, как раньше пояс, взятый Эрвином у убитого снайпера. Теперь и пояс и винтовка снайпера были у Митча. Он шел следом за Эрвином, держа оружие наготове. Последним плелся поминутно оглядывавшийся Алекс.

Солнце еще продолжало разогревать гигантскую сковородку острова, делая бег сущим мучением, а быстрый шаг занятием смелых и сильных. Однако Эрвин уже не гнался за временем. Он шел вперед едва ли не прогулочным шагом.

— Мы уже пришли? — вслух предположил Алекс.

— Нет, — ответил Эрвин.

— Тогда почему идем так медленно?

— Не хочу пропустить одну вещь.

— Какую?

— Вот эту! — Эрвин свернул в промежуток между большой тумбой и надстройкой и остановился.

Алекс заглянул туда через плечо Митча и обнаружил в тени стальной громадины кучку из четырех пустых рационных упаковок, вокруг которой валялись сигаретные окурки.

— Тут они ели и курили, — Эрвин презрительно пнул ногой пустые упаковки. — Не так уж давно.

— Что делаем? — спросил Митч.

— Оставляем их в покое. Если сможем, конечно, — Эрвин двинулся дальше вдоль борта. — Думаю, двое из них остались на этом корабле, а двое вполне могли перелезть в следующий.

Такой своеобразный раздел добычи. Двое будут копаться в отсеках здесь, двое — там.

— Следующий корабль? — не поверил Митч.

— Не вижу. По-моему, он здесь только один.

— На поверхности — один, но вообще-то здесь их гораздо больше. Их оставили здесь, чтобы укрепить основную часть острова от развала, когда остров еще создавали. Крепкие стальные корпуса военных кораблей отлично подходили в качестве подпорки для той горы спрессованного мусора, на которой покоится остров.

— Какой еще мусор? — подал голос Алекс.

— Понимаешь ли, — Эрвин опять перешел на доверительно-ироничный тон, человечество захотелось избавиться не только от всего накопленного оружия, но и от значительной части мусора, который было слишком хлопотно перерабатывать. Взяли все эти отходы, запрессовали в блоки, сложили из них в океане большой остров, обставили по периметру большими и тяжелыми корпусами крупных кораблей, которые к тому же жестко между собой соединили... а уж потом начали свозить сюда со всего мира оружие и военную технику, чтобы насыпать верхнюю часть острова. Да что там оружие с техникой!

Свезли все, что могло напоминать человечеству о его кровавом прошлом.

Литературу, видеокассеты с фильмами, военную форму. Как бы сказать...

В общем, все, что шло в разрез с Декларацией Мира. В том числе и людей.

— Ты сказал 'военную'. Что это значит? — Алекс захотел пополнить свой словарный запас.

— Это значит, что когда-то на земле происходили такие события, как войны. Для них военная техника и оружие и предназначались.

— Войны?

— Забава скучающих пещерных людей, выродившаяся за тысячи лет в систематическое уничтожение миллионов людей, целых городов и стран. Не хочу вам всем этим забивать голову.

Потом все узнаете полностью.

— Если это было, то почему об этом никто за пределами острова ничего не знает? — допытывался Алекс.

— А откуда? — парировал Эрвин. — Все оружие здесь. Все хитрые приспособления для уничтожения людей здесь.

Все информационные носители, свидетельствующие об их применении, здесь. Откуда они там узнают? Жить без всего этого гораздо легче. Не знать об этом намного проще. Те, что испытали действие этих машин на себе, умерли. Те, что помнили обо всем этом, забыли. А всем остальным это даром не нужно. Они знают все о том, что рекламируют по телевизору. Этот остров не фигурирует в рекламных роликах. Привыкай, Алекс! Привыкай к тому, что ты заново будешь открывать для себя весь мир. И людей в том числе.

— То, что я открыл к этому моменту, — покачал головой Алекс. — Мне уже очень не нравится.

Через пару минут беседы Эврин вывел своих подопечных на широкую свободную площадку в кормовой части судна. Здесь находилась еще одна установка с тремя торчащими в небо трубами почти полуметрового диаметра. За ней оставалось пятнадцать-двадцать метров ровной палубы, которая затем исчезала в склоне обрыва. Пройдя еще немного вдоль борта, он остановился:

— Следующий корабль находится там, — Эрвин указал на обрыв, — под всем этим хламом. У него немного срезана носовая часть, а у этого — кормовая. Они сварены вместе и дополнительно соединены приваренными по бортам трубами. В принципе, можно без проблем перебраться из одного корабля в другой через место соединения. Так мы пройдем по цепочке несколько километров сначала на юг, а потом немного на юго-восток. Там и вылезем. Ни постов, ни кочующих работорговцев. Фонарь у меня есть, не заблудимся.

— Так чего же мы ждем? — Митч направился к ближайшей открытой двери.

— Мы ждем, — Эрвин выставил перед Митчем саблю, чтобы тот остановился. — Пока нас удостоят своим вниманием те двое, что остались грабить это судно. Начали они с той стороны, значит, закончат с этой.

Предположение Эрвина оправдалось.

Послышались удары тяжелой обуви о металл, и из открытой стальной двери на палубу вышел еще один типичный представитель местного населения. Небритый и оборванный субъект тащил в руках туго набитый заплечный мешок, который, видимо, собирался где-нибудь припрятать.

— О! — воскликнул Эрвин и оттеснил Митча с винтовкой в сторону. — Юнга! Почему палуба грязная?

Палуба корабля действительно далеко не блистала чистотой, но это замечание ни сколько не подействовало на 'юнгу'. Он вовсе не собирался приводить корабль в порядок. Увидев, что прямо напротив него стоит какой-то явно посторонний, да к тому еще и нахально улыбающийся, тип, 'юнга', бросил свою ношу, выхватил из-за пояса нож и кинулся на Эрвина с воплем:

— Попался!

Эрвин в последний момент увернулся, отступив за надстройку, и 'юнга' пролетел мимо, выскочив на открытую палубу, где его уже ждал Митч. Ствол винтовки смотрел прямо 'юнге' в голову.

— Не стреляй! — предупредил Эрвин, выходя вслед за юнгой.

Митч не пошевелился, но было видно, что стрелять он действительно пока не будет. Эрвин подошел к нему, отобрал винтовку и отдал ее Алексу:

— Подержи. Ты-то уж точно не выстрелишь.

— Не умею, — подтвердил Алекс.

— Тут особо уметь нечего, — Эрвин повернулся к 'юнге'. — Вот молодой человек предлагает бой на холодной оружии. Это куда занятнее!

'Юнга' был намного моложе Эрвина, но слабаком не казался. Нож в его руке зловеще блестел, напоминая Алексу случай со стариком, с которого начались его собственные злоключения на этом острове. Здесь не стоит судить о людях по внешности.

Возможно, этот парень неплохо дерется, но проверить это можно только одним способом. Именно этим способом и воспользовался Эрвин. Он встал напротив 'юнги' и выставил вперед свой клинок, оказавшийся в несколько раз длиннее оружия соперника. На лице 'юнги' отразилась вся безнадежность его положения.

— Нет! — громко сказал Эрвин. — Это, в самом деле, не честно! Давай меняться!

Он взял саблю за лезвие и протянул рукоятью в сторону 'юнги'. Тот приблизился, пытаясь понять, что затевает этот придурок, готовый отказаться от явного преимущества, как хорошее оружие. В тот момент, когда рука 'юнги' метнулась, чтобы схватить это оружие, Эрвин размахнулся и ударил его в правый висок рукоятью сабли. Удар придал 'юнге' новое направление движения, и он свалился за борт после легкого пинка со стороны Эрвина. Лязг металла и глухой стон возвестили о его не слишком мягкой посадке в узком проеме между бортом корабля и обрывом.

— Наивность детская! — охарактеризовал Эрвин.

Тем временем на палубе появился еще один предсказанный Эрвином персонаж. Второй слуга упомянутого 'замечательного человека'. Он появился все из той же двери, волоча свою не слишком богатую добычу.

— А вот и сам капитан! — Эрвин еще раз улыбнулся.

Мгновенно оценив ситуацию и осознав, на чьей стороне подавляющее численное преимущество, 'капитан' бросился бежать, позабыв о рюкзаке с награбленным. Эрвин покачал головой, глядя вслед убегающему:

— Вот что значит заботливый хозяин! Мы только вошли, а он уже побежал за пивом.

Он включил карманный фонарик и шагнул в открытую дверь:

— За мной!

— Разделение сил, — Эрвин помог Алексу перелезть в чрево следующего корабля, — оправдано только в том случае, если они разделяются для одновременной атаки с разных направлений. А что мы видим здесь?

Эрвин посветил фонарем вперед. В узком проходе между отсеками было пусто. Он продолжил лекцию:

— Позор! В этом месте они могли бы поймать нас в самый неудобный момент, но предпочли даже не выставить охранение, а просто заняться грабежом. Теперь численное превосходство и внезапность на нашей стороне.

— Не факт, — Митч покосился на Алекса. — Не факт.

Алекс кивнул, осознавая, что его познания в искусстве убийства ближнего приблизительно равны нулю.

— Но они-то не знают, что он не умеет ни драться, ни стрелять! — заметил Эрвин. — Пусть делает грозное лицо и держит кулаки сжатыми. Этого вполне достаточно.

Троица путешественников двинулась дальше, пытаясь разглядеть в свете фонарика детали окружающей обстановки. Изнутри эти старинные корабли выглядели еще более уныло, чем снаружи. Помещения, забитые какими-то древними механизмами, сменялись опустевшими жилыми каютами. То и дело то Митч, то Алекс издавали недовольные возгласы или стукаясь обо что-то головой, или спотыкаясь. В конце концов, Эрвин стал предупреждать их даже о брошенных вещах и инструментах, которые попадались под ноги.

Это второе судно, в которое они перелезли, было значительно меньше первого. Алекс прикинул его размеры, когда они проходили через машинное отделение. Поднявшись из машинного отделения, они отчетливо услышали, что впереди кто-то разговаривает. Эрвин приготовил оружие к бою и посветил в проход между жилыми отсеками. Рядом Митч изготовился стрелять на тот случай, если кто-то побежит не на них, а от них. Из открытой двери пятой по счету от них каюты вылетали какие-то вещи. Полет каждого предмета сопровождался громким восклицанием, доносившимся из каюты.

— Вот как ходят за покупками культурные люди! — воскликнул Эрвин, давая 'культурным людям' возможность понять, что они здесь вовсе не в гордом одиночестве.

'Культурные люди' появились в дверном проеме, отягощенные 'покупками'. Один из них к тому же держал в руке примитивный факел. На 'культурных людей' трио во главе с Эрвином произвело неизгладимое впечатление. Но больше всего напугал их не мужик с саблей и не бритый на лысо субъект, целившийся в них из винтовки. Самым веским аргументом в пользу бегства показался им некто, смотревший на них испепеляющим взглядом программиста, которого звонок в дверь оторвал от отладки программы. Казалось, этот, в общем-то, хилый, парень сейчас разорвет их на куски голыми руками.

Не сговариваясь, 'люди' бросились бежать. Эрвин закричал им в след:

— Идиоты! Стойте! Здесь можно делать все что угодно, только не бегать!

Поняв бесполезность своих увещеваний, Эрвин толкнул ногой ближайшую к нему дверь, втолкнул в открывшийся проем Митча, влез сам и втащил Алекса.

— Какого... — начал Митч, но договорить ему помешал взрыв, прокатившийся гулким эхом по корпусу.

Алекс, оказавшийся у самой двери, почувствовал, как по коридору прошла волна горячего воздуха.

— Ого! — восхитился Митч. — Кто-то оставил сюрприз!

— И не один, — Эрвин отстранил Алекса от двери и вышел посмотреть на то, что осталось от 'культурных людей': — Здесь повсюду полно ловушек. Мины, гранаты на растяжках. А закрытые двери лучше вообще не открывать.

Алекс выглянул следом за Эрвином и обнаружил, что противоположный конец коридора заполнен дымом.

— Зачем устраивать ловушки здесь, где все и так исправно друг друга истребляют? — спросил он у Эрвина.

— Не знаю зачем, но здесь начинается зона, в которой надо быть особенно внимательным, — Эрвин медленно пошел к месту взрыва. — Когда я был здесь в прошлый раз, то не заходил далеко. Однако на пару сюрпризов я тогда успел наткнуться.

— Если ты не заходил далеко, то откуда ты знаешь, что есть проход? Митч настороженно посмотрел на Эрвина.

— Простое предположение, — легкомысленно прокомментировал Эрвин, осматривая мертвые тела. — Если два первых корабля соединены таким образом, что можно попасть из одного в другой, то почему остальные должны соединяться как-то по-другому? Так прочнее, чем если не срезать заостренные части корпусов.

— А откуда же ты тогда знаешь, где этот ход выходит на поверхность? продолжал озвучивать свои сомнения Митч.

— Я нашел выход из него в Земле птиц. Доволен? — Эрвин сделал приглашающий жест рукой: — Идите сюда оба. Теперь тут безопасно.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что вторая пара слуг 'замечательно человека' была просто напичкана осколками гранат. Оба тела лежали за порогом открытой стальной двери, разделявшей два отсека судна. Пройдя дверной проем и оглядев его края с обратной стороны, Алекс обнаружил два похожих черных следа у верхних углов проема. Эрвин уловил направление его мыслей:

— Идеальная ловушка. Единственный шанс ее обнаружить до того, как она сработает — заметить натянутую под ногами тонкую веревку или прочную нитку. На бегу они этого сделать не смогли, зацепили веревку, и две гранаты обдали их сверху осколками как раз тогда, когда они уже почти сбежали от нас.

Эрвин еще раз посмотрел на убитых и добавил:

— А вот у этого твой размерчик обуви, Алекс! Переобуйся! Идти еще долго.

И на этот раз предчувствие не обмануло Эрвина. Они действительно шли очень долго, правда, порой это нельзя было назвать ходьбой. Несколько раз на их пути попадались такие узкие лазы из одного корабля в другой, что Эрвину приходилось скидывать куртку, чтобы в них протиснуться. Ловушки попадались намного чаще. То были самые изощренные комбинации смертоносных машинок и приспособлений, приводящих их в действие. Операции по преодолению таких препятствий и комментарии Эрвина, которые он при этом отпускал, приятно оттеняли унылость окружающего ландшафта.

Регулярно в свете фонаря мелькали однообразные вентили, люки, приборные шкалы с цифрами и надписями на древних языках.

В процессе очередного осторожного перешагивания через натянутую веревку Алекс изрек:

— Похоже, что тот, кто создавал этот ход, знал, что им воспользуются, и хотел этому воспрепятствовать.

— Тот, кто создавал — не знаю, — поддержал разговор Эрвин. — А вот тот, кто расставлял все эти ловушки...

— А это не один ли и тот же человек? — засомневался Митч.

— Вряд ли, — ответил ему Эрвин. — Скорее всего здесь имел место обычный обман. Тому, кто скреплял вместе корабли, сказали, что он создает одно. На самом деле было совсем другое. Этим другим ведал другой человек, размещавший ловушки.

— А что сказали ему? — задал вполне логичный вопрос Алекс.

— У него когда-нибудь и спросим, — Эрвин остановился и выключил фонарь.

— Пьем воду, идем дальше, — сказал он. — Будем пить на ходу, можем не успеть допить.

— А так, если остановимся? — Митч начал в темноте откручивать крышку фляги. — Нас ведь могут догнать.

— Не сейчас, — раздался из мрака голос Эрвина. — Даже если тот милый господин, который нас покинул еще наверху, добежит до своего хозяина, и его хозяин вернется сюда со всей своей охраной, их ждет очень много неприятных сюрпризов, которые мы миновали, не обезвредив. Если отсюда действительно есть проход на поверхность, то мы все равно выйдем через него первыми.

— А если нет? — спросил Митч, передавая воду Эрвину.

— Если нет, — Эрвин отпил и продолжил:

— То Миротворцы это скоро поймут. Сами они, конечно сюда не сунутся, но сделают все для того, чтобы наше уединение здесь нарушило как можно большее количество искателей наживы. Распустят слух, что здесь есть что-то действительно ценное и тогда на выходе из этого тупика будет гнездиться не одна сотня крепких ребят.

— Они могут и такое? — изумился Алекс.

— Они могут почти все, что касается распространения на острове информации и сбора ее с острова. Они видят все, что происходит на острове, кое-что слышат, кое-чем управляют. И, потом, не забывай, что именно они сбрасывают сюда еду и еще много чего полезного.

— И воду? — спросил Алекс, перехватывая флягу, которую Эрвин упер ему в грудь в знак того, что настала его очередь пить.

— Мало, очень мало по сравнению с потребностями, — констатировал Эрвин.

— Земли тут нет, а, стало быть, и рек тоже, — дополнил его Митч. Остатки топлива да машинное масло — вот и все жидкости на острове. Помнишь, зачем мы у тебя парашют отобрали, когда встретили? Дождевую воду собирать. Очень удобно, между прочим. Под дыру в центре ставим бочку, а сам купол растягиваем. Тут бывают сильные дожди, поэтому вода иногда стоит во многих местах внутри разного хоть чуть-чуть герметичного хлама, оказавшегося под дождем.

— Вода — то немногое, в чем мы независимы от Миротворцев. Во всем остальном они могут нам отказать в любой момент. Привыкай, Алекс! — понимающе добавил Эрвин. — Тебе здесь тоже теперь жить.

— Прожить всю жизнь и умереть здесь. — Алекс вздохнул. — Не лучший вариант.

— Не расстраивайся, — подбодрил его Эрвин. — Все люди смертны. И не только люди. В этот мире вечно живет только Международный валютный фонд.

Алексу было трудно идти даже после того, как он поменял обувь на более подходящую по размеру.

Сказывалась усталость сумасшедшего дня, проведенного на ногах. Эрвин, явно переносивший такие вещи регулярно, держался все так же бодро.

Если бы можно было передвигаться бегом в этих стальных лабиринтах, он бы без сомнения помчался вперед. Митч слегка устал, выражая свою усталость в поминутных вопросах о том, сколько еще осталось идти.

Эрвин иногда отвечал, что по сравнению с тем, сколько они прошли за день, оставшийся путь — мелочь, а иногда просто пропускал вопросы мимо ушей, разглядывая очередную подозрительную дверь.

Одна из ловушек была особенно изящной.

Полуприкрытая стальная дверь зажимала собой гранату без предохранительной чеки. Эрвин протиснулся в узкую щель, оставленную дверью, и оттуда восхитился создателем этой ловушки еще раз:

— Настоящий гений познается при отсутствии чего-либо необходимого для его творения. Не каждый заметит эту игрушку даже с моей стороны.

— Хочешь сказать, что она рассчитана на то, что пойдут с той же стороны, с которой идем мы? — Митч пролез следом.

— Как и добрая половина всех ловушек здесь. Вторая половина сделана так, чтобы попался идущий с другой стороны. И лишь немногие эффективны против двух направлений сразу. Но может найтись и такой растяпа, что толкнет дверь вперед, не заметив подвоха.

Алекс осторожно втиснулся следом за Митчем, заметив между делом:

— Это крайне нелогично.

— Что? — Эрвин посветил Алексу в лицо, приняв его слова за упрек в свой адрес.

— Не логично устраивать все эти ловушки, — Алекс отстранил фонарь рукой. — Если этот кто-то хотел, чтобы сюда не прошли без его ведома, мог бы замуровать все входы, кроме одного, а на этом одном поставить замок.

— И закидать чем-нибудь, чтобы никто и не подумал, что есть какой-то ход, — Эрвин понял мысль Алекса, но развил ее уже по-своему:

— Ты правильно говоришь. Но, возможно, он хотел, чтобы сюда мог зайти каждый. Кто угодно. А вот возможность выйти с другой стороны получал бы только тот, кто преодолеет все его ловушки.

— Еще глупее! — ответил Алекс. — Какой для него смысл в этих ловушках, если кто-то все равно сможет их преодолеть?

Эрвин немного подумал и изрек:

— Весь остров — это большая ловушка, состоящая из множества маленьких. Есть ли смысл в их преодолении? Не больший, чем в жизни вообще!

Наконец наступил долгожданный момент. Эрвин остановился, и, улыбнувшись, осветил надпись, сделанную на полу белой краской.

— Что здесь написано? — поинтересовался Митч, как и Алекс не знавший языков кроме 'смеси'.

— Здесь написано 'Добро пожаловать домой, дорогой Эрвин!' — гордо зачитал Эрвин. — Мы сейчас в том самом корабле, надстройка которого работала у меня наблюдательным пунктом, пока я не спустился с нее вниз, и не обнаружил этот ход. Здесь чисто.

Мин нет. Если только в мое отсутствие кто-нибудь не решил сделать мне сюрприз. Сюрпризов не обнаружилось. Поднявшись несколькими уровнями выше, они оказались на капитанском мостике судна. Оборудование здесь находилось в ужасном состоянии, повсюду валялся самый разнообразный мусор. Через грязные стекла было видно вечернее небо, утыканное звездами. Вокруг в сгущавшемся сумраке был заметен привычный пейзаж острова — хаос форм и размеров, возведенный в ранг принципа мирообразования.

— Пришли? — осведомился Митч.

— Почти, — Эрвин вглядывался в темноту.

— Эх! Прекрасна Родина вечернюю порой — без фонаря хрен попадешь домой.

— Что это значит? — Алекс не знал языка, на котором эту фразу произнес Эрвин, но уловил то, что тот говорил в рифму.

— Это значит — 'Не все то Родина, что блестит', — перевел Эрвин, выбираясь на ближайший кусок металла, нависший над палубой корабля.

— А где птицы? Это же Земля птиц?- с картинным недовольством произнес Митч. — Спят?

— Вечным сном, — ответил Эрвин. — Я стою на крыле одной из них.

Его фонарь осветил контуры большого треугольного крыла самолета, за тем выхватил из мрака очертания хвостового оперения. Перенеся луч в другую сторону, Эрвин обвел им острый нос машины и остекление одноместной кабины.

— Самолеты? — догадался Алекс. — Сколько их здесь?

— Все, — Эрвин пошел по крылу дальше, в несколько шагов оказавшись у его корня. — Все военные самолеты.

Особая часть этой свалки.

— Никогда таких не видел! — Митч влез на крыло и тоже осматривал самолет.

— Еще бы! — Эрвин перепрыгнул дальше, на другое крыло. — Ты привык видеть в небе громадные многоместные аэробусы с барами и телевизорами на борту. А когда-то на заре покорения неба люди сходились в смертельном поединке на маленьких самолетиках с деревянным каркасом, обтянутым тканью. Они палили в друг друга из пистолетов! Безумцы, готовые умереть за право летать.

Эрвин посветил фонарем Алексу, который перебирался на крыло, и они двинулись дальше. Эрвин уже не спешил. Он уверенно шагал по крыльям стальных птиц, составлявшим, как догадался Алекс, тропу к тому месту, куда они так стремились. Крылья попадались самые разные, порой метров по пятнадцать в длину. Когда очередная 'дорожка' оборвалась, не переходя ни во что кроме темной ночной пустоты, Эрвин спрыгнул с нее куда-то вниз с возгласом:

— Вот мы и дома!

Он направил фонарь на крыло другого самолета, лежавшее под очень большим углом на куче разнообразных обломков. В гладкой поверхности крыла были вырезаны ступени, поднимавшиеся вверх. Эрвин ступил на своеобразную лестницу, и луч фонаря запрыгал по огромному крылу, с одной стороны которого виднелись две большие тени моторов. Митч взбирался следом за Эрвином.

Последним осторожно двигался Алекс, державшийся на всякий случай руками, чтобы не свалиться от усталости. Он едва достиг первого мотора, когда вверху полоска света мелькнула уже в каком-то прямоугольном окошке. Раздался возглас Митча:

— А тут ничего!

Когда Алекс добрался до второго мотора, вверху уже бурлила активная деятельность. Эрвин и Митч о чем-то переговаривались, потом луч света вытянулся на крыле, озаряя Алексу путь наверх. Продолжая ползти вверх по лестнице, Алекс поднял взгляд, чтобы увидеть, наконец, куда же он все-таки двигается. От неожиданности он чуть не скатился обратно вниз с довольно большой высоты — Эрвин стоял прямо над ним на торце крыла, которое было отделено от, собственно, самого самолета. Таким образом крыло, положенное на гору другого лома, представляло собой парадную лестницу, заканчивавшуюся у проема, вырезанного в борту самолета.

Правее этого отверстия, оцененного Алексом по высоте в полтора метра, а по ширине в метр, находилось другое, значительно меньшее по размерам. Для чего оно — Алекс не понял. Теперь ему оставалось только преодолеть еще несколько ступеней вверх, ухватиться за края проема и втянуть себя вслед за Эрвином в чрево допотопной конструкции, что он и сделал.

Внутри действительно было очень даже ничего. То есть, что-то там конечно все-таки было, но разглядеть это что-то стало возможно только после того, как Эрвин зажег самодельный светильник, сделанный из металлической трубки, закупоренной с одной стороны и сплющенной с другой. Свет фонаря и пламя этой импровизированной 'свечи' открыли Алексу панораму уединенного жилища.

Фактически, это был участок фюзеляжа самолета от задней стенки кабины до хвостового оперения. Все лишнее оборудование было снято или срезано автогеном, если не могло быть снято. Там, где должен был быть проход в кабину, стояла черная школьная доска. Сейчас в школах таких не было, да и сами школы вот-вот должны были уйти в прошлое, предоставив своим потенциальным ученикам возможность обучаться самостоятельно.

Алекс знал по старинным фотографиям, что такое раньше было. На такой доске писали мелом, чтобы, если понадобится, все потом стереть. Пока доска была пуста, но кусочки мела на полке рядом с ней и тряпка, лежавшая там же, свидетельствовали о том, что ею пользовались или собираются воспользоваться по назначению. Стена справа была полностью завешана различным оружием и одеждой все тех же цветов — различных оттенков зеленого с коричневыми, желтыми или желто-коричневыми пятнами. То ли мода здесь была такой постоянной, то ли какой-то один довольно посредственный дизайнер монополизировал рынок. Никакой другой одежды на острове, похоже, не было. Стена по левую сторону была увешана полками с книгами. Книги, как и школы, были уже заменены во всем остальном мире более прогрессивными вещами, а потому Алекс опознал эти примитивные носители информации только благодаря своим познаниям в истории. Остаток пространства вплоть до самой двери был занят лишь хаотично разбросанными ящиками самых разных форм и размеров. На одном из них уже устроился Митч, исследовавший противоположный конец помещения. Там по обе стороны имелись окна, одно из которых Алекс заметил еще снаружи.

Поставив светильник на ящик, Эрвин протиснулся к окнам и прикрыл их занавесками. Большим полотном, прикрепленным к верху дверного проема, он закрыл и его. Алекс уселся рядом с Митчем и поинтересовался:

— Эрвин, ты работаешь учителем?

— Почему ты решил? — Эрвин обернулся к нему, увидел, что Алекс обратил внимание на доску и книги и ответил:

— А! Вообще-то я иногда немного учительствую. Но в этих местах учитель без хорошего телохранителя пропадет. Значит, я еще работаю и телохранителем. Ну а отряд из двух человек пропадет без командира, а потому мне приходится сочетать все эти три работы одновременно.

— Любопытно, — высказался Митч. — Любопытно. Так ты здесь живешь все время?

Эрвин опустился на металлический пол своего жилища, прислонившись спиной к ящику:

— Да. В отличие от того господина, слуги которого попались нам по дороге, у меня нет летнего домика. Здесь мой дом, здесь мой рабочий кабинет, — Эрвин закрыл глаза. — Все здесь.

Здесь. Учитель.

— Учитель... — повторил он, засыпая. — Интересно... Хм... Учитель...

Эрвин клюнул носом, окончательно погрузившись в сон. Митч и Алекс сочли за лучшее не будить смертельно уставшего от целого дня непрерывной беготни человека. Митч завалился спать у доски, а Алекс устроился под окнами. Засыпая, Алекс успел подумать: 'Если первые дни принесли мне столько событий, то что же будет дальше!' Дальше была пропасть.

Бездонная черная пропасть, в которую он провалился, в очередной раз сменила собой какое-то красочное видение юности. Кошмар вернулся еще раз. Снова пришел холод, пробирающий до костей. Сознание заметалось в попытке зацепиться хоть за что-то, лишь бы не упасть в леденящую глубину, но тщетно.

Все та же молниеносная смена света и тени перед глазами. Боль. Крик.

Алекс проснулся с криком, как это было уже не раз в его жизни. Он полулежал на полу в металлической трубе диаметром почти в человеческий рост. Все лицо его было мокрым от пота. Отсырела от него и футболка. Алекс отошел от кошмара, вспомнил, как он оказался там, где оказался, и почти успокоился, если не считать гулких ударов сердца, взламывавших грудную клетку.

— Чего орешь! — на другом конце трубы приподнялся Митч, спавший под черной доской.

— Ничего... — перевел дух Алекс. — Приснилось.

— А! — Митч уже готов был снова заснуть, когда до него и до Алекса донеслись чьи-то выкрики, раздававшиеся снаружи.

Алекс вскочил и выглянул в окно, слегка отодвинув занавеску. В глаза ударило яркое утреннее солнце. В его лучах огромное пространство вокруг пристанища путешественников, заполненное металлом, блестело солнечными зайчиками, скакавшими по не окрашенным его участкам. Прикрыв глаза от солнца ладонью, Алекс разглядел людей, приближавшихся к ним бегом.

— Пятеро! — сосчитал он.

— Вооружены? — спросил Митч и, не доверившись оценке Алекса, бросился к окну сам.

Все пятеро были не только вооружены самым основательным образом, но даже изготовили свое оружие к бою. У троих сверкали в руках сабли, двое держали ружья. Они мчались на крик Алекса, оглашая округу эмоциональными возгласами непонятного ему содержания. До самолета им оставалось метров двести. Митч решительно отстранил Алекса от окна, отдернул занавеску в сторону и схватился за винтовку, прислоненную к стенке рядом.

— Дождались! — процедил он сквозь зубы, прицеливаясь. — Дождались!

Глава 8. Повествующая о том, о чем проницательный читатель догадался еще главе этак в четвертой

Далее, уважаемый читатель, вы можете следить за развитием сюжета, закупившись книжицей 'Остров мира', которая появится на свет уже возможно зимой 2000 года.

(на этом текст обрывается)

27.03.00