Ошибка инженера Гарина

Осень сорок второго года вызывала у рейхсминистра Альберта Шпеера гамму противоречивых чувств. С одной стороны было, отчего впасть в уныние: неожиданный провал блицкрига, череда поражений под Москвой и Ростовом-на-Дону, затянувшаяся блокада Петербурга. Русские, которых год назад гнали до самой Москвы, теперь отчаянно цеплялись за каждый клочок земли. Было очевидно, что войскам Вермахта предстоит пережить еще одну ужасную русскую зиму.

С другой же стороны: новинки германской промышленности должны сломить сопротивление Советов. Новые самоходные орудия не только опозорят советские танки, но и вселят в солдат уверенность в неизбежной победе Третьего Рейха. Эх, если бы не запрет фюрера, мы бы эти самоходочки за пару лет доусовершенствовали так, что русские КВ и «тридцатьчетверки» от одного вида взрывались бы!

Крамольные мысли рейхсминистра прервал зуммер телефонного аппарата.

— Слушаю!

— Господин рейхсминистр, — раздался в трубке голос адъютанта. — С вами хочет говорить Вальтер Дорнбергер. Он утверждает, что это очень важно.

— Соедините!

— Слушаюсь! — в трубке громко щелкнуло.

— Здесь Шпеер, говорите!

— Господин рейхсминистр, мне только что звонил Конрад Данненберг, это один из ребят Вернера фон Брауна. Говорит, к нему обратился один сумасшедший, предлагает свою разработку новейшего оружия. Как он утверждает, его оружие обладает феноменальной разрушительной силой.

— Кто же этот сумасшедший? Имя?

— Русский…

— Русский?

— Да, господин рейхсминистр, русский. Его имя Петр Гарин, сбежал из Советской России в начале тридцатых.

Шпеер задумчиво побарабанил пальцами по столешнице.

— Он готов предоставить чертежи, схемы своего оружия?

— Никак нет! Говорит, что все чертежи у него в голове и показывать их он никому не собирается.

— Тогда что же он хочет, этот Гарин? Миллион рейхсмарок или имение под Берлином?

— Никак нет! Он просит всего лишь химическую лабораторию, пару подручных и кое-какие материалы для изготовления образца.

Шпеер вновь помолчал, обдумывая услышанное.

— И сколько времени ему потребуется на это? Три года, пять лет? Мы ждать не можем.

— Он обещает устроить демонстрацию образца уже через две недели.

Рейхсминистр напряженно думал, не обращая внимания на вежливое покашливание в телефонной трубке. Взвесив все pro et contra, Шпеер принял решение.

— Скажите, герр Дорнбергер, кто-нибудь еще знает про этого русского?

— Никак нет! Только вы, я и Конрад Данненберг.

— Хорошо. Что в том списке материалов, которые запросил русский? Есть что-то ценное, редкое?

— Никак нет! Я лично просмотрел, вполне обычный набор: приборы, реактивы… И еще несколько килограмм каменного угля.

— Угля?

— Так точно, господин рейхсминистр, каменного угля.

— Хорошо, предоставьте ему все, что он просит.

— Слушаюсь, господин рейхсминистр!

— Разумеется, если в ходе работы ему вдруг понадобится еще что-то, немедленно докладывайте лично мне!

— Слушаюсь, господин рейхсминистр!

— Да, и объясните ему как-нибудь подоходчивее, что если через две недели он не сумеет продемонстрировать нам свое изобретение, то мы продемонстрируем ему работу наших газовых камер в одном из концентрационных лагерей.

— Слушаюсь!

Шпеер аккуратно положил трубку на рычажки аппарата, откинулся на спинку кресла и задумался.

Спустя десять дней на полигоне Пенемюнде собралась довольно необычная компания. Обычно рейхсминистра Шпеера сопровождал внушительный эскорт помощников, адъютантов, посыльных и так далее. Встречал высокую делегацию сам фон Браун с не менее значительной свитой. Сейчас же в бункере собралось всего четверо: уже упомянутый Шпеер, Вальтер Дорнбергер и Конрад Данненберг. Рядом с Данненбергом топтался невысокий, худощавый субъект в штатском. В руках штатский держал небольшой саквояж.

— Он говорит по-немецки? — поинтересовался Шпеер, брезгливо разглядывая русского.

— Он говорит не только по-немецки! — Резко выпалил назвавшийся Гариным. — Если понадобится, он говорит по-английски и по-французски!

— Хорошо. — Шпеер слегка опешил от нахальства русского, но решил до поры не реагировать. — Итак, вы утверждаете, что вы изобрели оружие невиданной силы? Если я правильно понимаю, в этом саквояже вы привезли образец. Так?

— Совершенно верно!

— Вы готовы приступить к демонстрации?

— Да!

— Тогда чего же мы ждем?

Гарин рывком распахнул саквояж и выхватил из него металлическую трубку, более всего напоминавшую кларнет, только без раструба на конце. Вопросительно взглянул на Данненберга:

— Прямо здесь?

— Нет, — ответил Шпеер вместо Данненберга. — Выйдите наружу.

Гарин расхохотался:

— Что, боитесь за свои шкуры? Напрасно! Пока вы нужны мне, вам ничто не угрожает!

Шпеер сжал зубы, сглатывая и эту дерзость.

— Выйдите наружу. В двадцати метрах от бункера стоит мишень. Постарайтесь в нее попасть.

— Как скажете! — отвечал Гарин и вышел из бункера.

Данненберг смущенно кашлянул:

— Господин рейхсминистр, я вынужден просить прощения за господина Гарина. Его поведение…

— Бросьте! — Прервал подчиненного Шпеер. — Скажите, он вам уже показывал свое оружие в действии?

— Никак нет, Гарин заявил, что до сегодняшнего дня никто ничего не увидит.

— Будем надеяться, что ему есть, что нам показать.

Тем временем Гарин появился перед бункером. Пружинистой походкой он прошелся перед смотровой щелью бункера. Увидел мишень — лист фанеры, изображающий вражеского солдата в полный рост. Взял «кларнет» наизготовку, будто ружье…

Шпеер ожидал чего угодно: взрыва, столба пламени, клубов дыма и даже полного фиаско этого русского клоуна. Но то, что он увидел, превзошло все ожидания.

В полнейшей тишине из «кларнета» возник огненный луч, толщиной с карандаш. Гарин начал медленно подкручивать регулятор на корпусе аппарата, луч становился все тоньше, пока не достиг толщины человеческого волоса. Гарин медленно навел «кларнет» на мишень. Луч, будто раскаленная проволока, протянулся к фанерному силуэту и разрезал его надвое.

— Господи Иисусе! — изумленно прошептал Шпеер, промокая платком мгновенно вспотевший лоб.

— Простите, господин рейхсминистр, вы что-то сказали?

— Нет. Ничего. Пустяки. Пойдемте, господа, взглянем на эту штуку поближе!

Не дав подчиненным даже рта раскрыть, Шпеер выскочил из бункера и быстрым шагом, почти бегом, направился к Гарину. Русский стоял все в той же позе, с аппаратом наизготовку, только огненный луч был выключен.

— Ну, как вам мое изобретение?

— Вынужден признать, герр Гарин, вы меня удивили.

— И только-то? — насмешливо спросил Гарин. — Разве от удивления рейхсминистр выбегает из бункера, рискуя попасть под смертельный луч сумасшедшего русского?

— Вы очень проницательны, герр Гарин, — процедил Шпеер сквозь зубы.

— Благодарю! — изогнулся Гарин в шутливом поклоне. — А вы очень смелый человек. Или вы даже не заметили, что пришли один?

Шпеер растерянно оглянулся под заливистый хохот русского.

— Каковы смельчаки, а? — хохотал Гарин, тыча пальцем в сторону бункера. — Бросили своего шефа, спрятали задницы за толстые стены и ждут, чем тут дело кончится! Смелей, господа! Идите сюда! Я же сказал, что вам ничего не угрожает!

Гарин внезапно оборвал смех.

— Черт с ними, пусть сидят сколько влезет. Не будем терять времени. Я полагаю, вас интересуют возможности прибора.

Шпеер молча кивнул.

— Безграничные! Прикажите вашим смельчакам вылезти из укрытия и поставить что-то посолиднее, чем лист фанеры.

— Какова дальность действия? — Выдавил из себя рейхсминистр.

— Именно у этой модели предел тысяча метров. Но мне удавалось строить большие установки, которые имели поражающую дальность до десяти тысяч метров.

— Вы уже строили такие аппараты раньше? И где же они теперь?

— Уничтожены. — Лицо Гарина закаменело, будто ему напомнили о чем-то, чего он вспоминать не хотел. Но тут же Гарин вновь разразился смехом.

— Господа, наконец-то вы рискнули к нам присоединиться! — приветствовал он подошедших. — Я как раз предлагал господину Шпееру распорядиться чтобы нашли более достойную мишень!

— Дорнбергер!

— Да, господин рейхсминистр!

— Прикажите установить образцы новой брони для танков!

— Но…

— Выполнять! — рявкнул Шпеер, выплескивая сдерживаемое раздражение.

Спустя некоторое время место картонной мишени занял массивный стальной лист. Данненберг счел необходимым дать некоторые пояснения:

— Это экспериментальный образец для наших новейших тяжелых танков. Толщина листа сто двадцать миллиметров. Мы рассчитываем, что эта броня выдержит прямое попадание русского бронебойного снаряда калибром 152 миллиметра.

Гарин зло усмехнулся:

— Не рассчитывайте, что ваша броня выдержит прямое попадание моего луча!

— Господин Гарин!

Казалось, Шпеер готов сорваться во второй раз и высказать наглому русскому все, что он о нем думает. Но вместо этого спросил:

— Господин Гарин, насколько сложно управлять вашим оружием?

— Если ваши солдаты умеют обращаться с электрическим фонариком, то и с моим гиперболоидом управятся. Принцип тот же самый, только луч не светит, а сжигает.

— Вы позволите мне испытать этот ваш… Как вы сказали?

— Гиперболоид. Извольте, господин рейхсминистр.

Гарин протянул Шпееру свой «кларнет». Гиперболоид оказался неожиданно тяжелым, несмотря на компактные размеры.

— Осторожнее! — вскричал Гарин, видя как неуклюже принял его детище Шпеер. — Лучше я помогу вам!

Гарин встал позади рейхсминистра, как обычно встают инструктора, когда обучают новичков стрельбе из винтовки. Пальцы Гарина с силой, которую вряд ли можно было предугадать при взгляде на его узкие кисти, сжали руки Шпеера.

— Сперва наводим гиперболоид на мишень. — Гарин повернул гиперболоид в сторону листа брони. — Теперь смотрите сюда. Вот этой кнопкой мы включаем аппарат.

Шпеер нажал указанную Гариным кнопку. Внутри гиперболоида что-то тихо загудело, корпус аппарата ощутимо нагрелся, к мишени протянулся огненный луч. В том месте брони, куда попал луч, мгновенно появилось красное пятно раскаленного металла.

— Вы способный ученик, господин Шпеер! Теперь вот этим колесиком регулируем толщину луча. По часовой стрелке.

Луч, повинуясь руке рейхсминистра, превратился в тонкую огненную нить. Из мишени брызнула расплавленная сталь.

— Великолепно! Теперь давайте немного порисуем!

Крепкие руки Гарина властно повели гиперболоид, очерчивая круг. Луч послушно вычертил в металле неровную окружность. Ничем более не сдерживаемый кусок брони с грохотом упал на землю, оставив после себя дыру диаметром около метра.

— Невероятно!.. — прошептал изумленный Шпеер.

— Но очевидно! — расхохотался Гарин. — Более того, вы проделали это своими руками! Теперь снова нажмите кнопку.

Шпеер послушно нажал кнопку. Луч тут же исчез, гул внутри аппарата стих.

— Видите, как все просто! — хохотнул Гарин, забирая гиперболоид из рук рейхсминистра. — Пойдемте, посмотрим?

Вблизи зрелище показалось еще более впечатляющим: толстый лист металла, зияющий громадной дырой, и неровный металлический круг, лежащий на земле, минуту назад бывшие единым целым. Оплавленные кромки свидетельствовали, что металлу пришлось подвергнуться воздействию сверхвысоких температур. Но что источником этого адского жара был небольшой аппарат, поверить было невозможно.

— Что ж, господин Гарин, вынужден признать: вы изрядно меня удивили. — Шпеер заметил язвительную усмешку, мелькнувшую на губах русского. — Ваш гиперболоид весьма эффективное оружие. Но не в таком виде. Понимаю, это только модель, предназначенная для демонстрации возможностей. Но теперь вам предстоит подумать, как из этого музыкального инструмента сделать оружие.

— Я уже начал думать над этим. Полагаю, нет смысла вооружать гиперболоидами пехоту или авиацию.

— Почему вы так думаете? — встрепенулся Дорнбергер.

— Пехота предназначена для ближнего боя, а мой гиперболоид наиболее эффективен при работе на средних и дальних дистанциях. У самолетов же слишком большой радиус поражения, с высоты можно сжечь войска не только противника, но и свои.

— Согласен. — Поддержал Гарина Шпеер. — Остаются танковые войска и флот.

— Для начала возьмем танки, — словно отдавая приказ, заявил Гарин. — Полагаю, гиперболоид вполне можно установить вместо пулемета.

— Прекрасно. Сколько вам понадобится времени на создание боевого образца?

— Господин рейхсминистр, сперва обговорим условия.

— Ну, хорошо… И какие ваши условия?

— Во-первых, меня не устраивает мое нынешнее положение.

— Вот как? Оно может измениться.

Гарин хладнокровно пропустил мимо ушей скрытую угрозу и спокойно продолжил:

— Сейчас я немногим отличаюсь от обычного рабочего ублюдка из лагерного барака. Теперь, когда вы убедились, что я не шарлатан, увидели на что способен мой гиперболоид, я требую предоставить мне нормальное жилье и полноценное питание. В конце концов, если вы хотите использовать мой потенциал на все сто процентов, то извольте создать условия не только для работы, но и для отдыха.

Шпеер задумчиво глядел в непроницаемое, будто восковая маска, лицо Гарина.

— Ну, хорошо, это требование разумно. Но, надеюсь, вы понимаете, что я не могу сразу предоставить вам полную свободу действий и перемещений. Что вы скажете, если мы переведем вас из барака в офицерское общежитие? Удобные комнаты, питание из офицерской столовой…

— Иными словами, — перебил Шпеера Гарин, — вы оставляете меня за колючей проволокой, но в более комфортной клетке? Согласен!

— Прекрасно. Что-нибудь еще?

— Да. Мне нужны гарантии.

— Пока что я могу вам гарантировать только одно — жизнь.

— Этого мало! Вы должны гарантировать, что не будете предпринимать попыток украсть мое изобретение. Я реалист и прекрасно понимаю, что я жив, пока я вам нужен.

— Господин Гарин, у вас опасная привычка говорить то, что думаете. Вам бы следовало поучиться дипломатии.

— Бросьте! — сердито отмахнулся Гарин. — Я человек дела. А в интересах дела поменьше тратить время на болтовню. Вы принимаете мои условия?

Шпеер досадливо поморщился.

— Хорошо, я согласен продолжить сотрудничество на этих условиях. Но взамен потребую от вас соблюдать строжайшую секретность ваших работ и в кратчайшие сроки наладить выпуск боевых гиперболоидов. Попытаетесь продать свой аппарат кому-то еще — смерть. Будете тянуть с выполнением задания — смерть. И не надейтесь на легкую смерть в газовой камере! Вас будут медленно убивать до тех пор, пока вы сами не расскажете все секреты своего изобретения! Это понятно?

— Более чем, — сухо отвечал Гарин.

— Согласны?

— Согласен.

— Превосходно! Сколько вам нужно времени на производство боевой модели гиперболоида?

— Десяти дней достаточно, если не будет перебоев с материалом.

Рейхсминистр повернулся к Данненбергу:

— Господин Гарин поступает в ваше полное распоряжение. Снабдите его всем необходимым, обеспечьте все условия для работы и отдыха. И помните: вы отвечаете за него головой.

Не дожидаясь ответа, Шпеер направился к выходу с полигона. Сделав несколько шагов, рейхсминистр остановился и, обернувшись, добавил:

— Запомните, господин Гарин: мы умеем наказывать врагов. Но и награждать друзей мы тоже умеем!

Ночь перед демонстрацией боевой модификации гиперболоида Гарин не спал. Объяснив надоедливому Данненбергу свою бессонницу волнением, Гарин солгал. Он был абсолютно уверен в успехе предстоящей демонстрации. Все получилось даже проще, чем Гарин предполагал изначально. Корпус пулемета MG-34 почти не потребовал доработки, чтобы вместить в себя детали гиперболоида. Это существенно облегчило задачу, поскольку не пришлось дорабатывать точку размещения пулемета в корпусе танка. Тем самым решилась проблема установки гиперболоида на уже готовые машины.

С аппаратом также не будет проблем. Тем более что изготовлен был не один гиперболоид, а сразу полтора десятка. Гарин решил эффективно использовать образовавшийся запас времени, собрав несколько образцов. Мало ли что? Запас карман не тянет…

Однако сон не шел. Гарин вновь и вновь прокручивал в памяти разговор со Шпеером. Слишком быстро рейхсминистр пошел на уступки. И ведь не обманул! Сразу с полигона Данненберг провел его в офицерское общежитие, где уже ждала готовая комната. Сам Данненберг поселился в соседней комнате и столь рьяно взялся играть роль няньки, что за эти неполные десять дней успел изрядно утомить своим присутствием. Но при этом Данненберг не делал никаких попыток вникнуть в принцип работы гиперболоида.

Что же задумал Шпеер? Или, быть может, этот напыщенный немец действительно играет честно и никакой опасности нет?

Гарин взглянул на часы, стрелки показывали начало четвертого часа. До начала демонстрации оставалось почти шесть часов. Гарин, не раздеваясь, лег на койку поверх одеяла и закрыл глаза.

— Петр Петрович, вставайте!

Голос Данненберга выдернул Гарина из забытья. Часы показывали восемь часов утра.

— Надо же, — удивился Гарин, — а я ведь и задремал!

— Это хорошо. Завтракать будете?

— Нет, — чуть поразмыслив, ответил Гарин. — Чашку крепкого кофе и бутерброд.

— Хорошо.

Данненберг шагнул к двери.

— Постойте, Конрад! — остановил его Гарин. — Что с техникой?

Данненберг обернулся:

— Все в порядке. Танк ночью отогнали на полигон.

— Сколько гиперболоидов на полигоне?

— Три, Петр Петрович. Два установлены в танке вместо пулеметов, и третий взяли в качестве ручного.

— Превосходно! — Гарин рывком соскочил с постели. — Ну, тащите этот ваш кофе!

Как и десять дней назад, до полигона ехали молча. Та же машина, тот же водитель и Данненберг на переднем сидении. Только на сей раз Гарин сидел сзади один, и в руках у него не было саквояжа с моделью гиперболоида.

На полигоне их ждали не только Шпеер с Дорнбергером. Еще несколько человек в военных мундирах крутились вокруг танка Panzerkampfwagen IV. Увлекшись изучением танка, они не заметили, как рейхсминистр Шпеер поспешил навстречу прибывшим.

— Господин Гарин! — вполголоса заговорил Шпеер, кивком головы отвечая на приветствие Данненберга. — Господин Гарин, прежде чем вы приступите к демонстрации, хочу напомнить: вы работаете в режиме жесточайшей секретности. Поэтому на время демонстрации прошу забыть ваше настоящее имя, для всех присутствующих вы — Ганс Шульц. И еще: поменьше эксцентричности.

Гарин молча кивнул в знак согласия.

— Отлично. Идемте, господа, нас ждут.

Возле танка царило оживление. Судя по выражениям лиц, военные не понимали что именно модернизировано в представленной им машине.

— Господа офицеры! — обратился к ним Шпеер. — Прошу внимания! Чтобы сэкономить время, мы сразу приступим к демонстрации нового оружия, после чего господа Данненберг и Шульц, работавшие над его изобретением, ответят на ваши вопросы. Господин Данненберг, прошу.

— Как вы смогли убедиться, перед вами стандартный средний танк. В качестве мишеней мы установили несколько трофейных танков. Как можете видеть, на расстоянии пятидесяти метров от нас стоит легкий танк Т-26. В ста метрах отсюда мы поставили средний танк Т-34. И, наконец, в двухстах метрах стоит тяжелый танк КВ-1. Теперь я попрошу вас пройти в бункер, откуда вам будет виден весь процесс.

— Идемте, господа! — произнес Шпеер и первым направился в бункер. Люди в мундирах неохотно потянулись следом, замыкающим шел Дорнбергер. Вооружившись биноклями, люди в бункере наблюдали, как Данненберг и Шульц забираются внутрь танка. Не прошло и минуты, как из «пулемета» на башне возник ослепительный огненный луч, который в мгновение ока разрезал самый ближний русский танк. В это время из второго «пулемета» вырвался точно такой же луч и, протянувшись к Т-34, срезал ему башню. После чего оба луча превратили КВ-1 в искореженную груду расплавленного металла. На полное уничтожение трех танков понадобилось менее двух минут.

Шпеер, хоть и ожидал увидеть нечто подобное, был поражен не меньше офицеров. Справившись с волнением, рейхсминистр произнес:

— Ну а теперь, господа, пойдемте, рассмотрим это оружие повнимательнее.

Вопреки опасениям Шпеера, Гарин предпочел остаться в тени, доверив Данненбергу право отвечать на вопросы. Сам он вышел на первый план лишь однажды, когда показывал простоту работы с аппаратом одному из военных. Под четким руководством Гарина офицер привел в действие третий гиперболоид и разрезал корпус обезглавленной «тридцатьчетверки».

— Что ж, господа! — снова взял слово Шпеер. — Здесь ничего интересного более не будет. Предлагаю перейти в помещение и продолжить разговор в более комфортных условиях.

Разговор в «комфортных условиях» незаметно перешел в банкет с обильной выпивкой, участвовать в котором Гарин отказался наотрез. С показным сожалением (и с тайным облегчением) Шпеер отправил Гарина и Данненберга обратно в общежитие. В отличие от Гарина, Данненберг был бы не прочь остаться, но его мнения никто не спрашивал. Поэтому Данненберг покорно отправился восвояси, по пути успев похитить со стола бутылку коньяка. В машине Данненберг основательно приложился к содержимому бутылки, опьянел и в свою комнату добирался при помощи Гарина. Но, как это бывает с нечасто выпивающими людьми, Данненберг наотрез отказался ложиться спать. Ему хотелось общения.

— Послушайте, Гарин, вы удивительный человек! Я вами восхищаюсь! Вы великий ученый!

— Без ложной скромности: я тоже так считаю.

Данненберг расхохотался.

— Петр Пето… Петро… Ич-черт возьми! Почему у русских такие сложные имена?

— Вы просто пьяны, Конрад. Утром вы произносили мое имя без запинки.

— Действительно? Утром… Господи, как же я боялся этим утром!

— Боялись? Вы?

Данненберг утвердительно булькнул коньяком.

— Уф… Конечно, боялся. Если бы сегодняшняя демонстрация провалилась, то это был бы конец всему. Карьера, жизнь… Все коту под хвост. Я ужасно рисковал, когда все поставил на темную лошадку.

— Под темной лошадкой вы подразумеваете меня?

— Не обижайтесь. Вас ведь никто не знал! Поставьте себя на мое место: к вам приходит никому неизвестный человек и говорит, что изобрел нечто великое. Кто он?

— Жулик или сумасшедший. Но вы ошибаетесь, говоря, что я никому неизвестен.

Данненберг удивленно вытаращился на Гарина.

— Не понимаю.

Гарин вздохнул.

— Так проходит земная слава… Всего несколько лет назад я заставил говорить о себе весь мир, а теперь моего имени даже не помнят.

От изумления Данненберг слегка протрезвел.

— Кто же вы, Гарин?

Гарин досадливо поморщился:

— Мне неприятно об этом вспоминать. Неважно кем я был, важно кто я сейчас.

— Но что с вами произошло? Как получилось, что вас забыли?

— Роковая случайность и собственная глупость. Я совершил ошибку, вынужден был бежать. Яхта, на которой плыл я и несколько близких мне людей, попала в страшный ураган. Штормом нас выбросило на коралловые рифы. Яхта разбилась, люди погибли. В живых остались лишь двое — я и моя жена. Несколько долгих лет мы вели жизнь робинзонов на этом проклятом коралловом островке. Собирали раковины, ловили рыбу… Лишь в сороковом году меня случайно обнаружило итальянское торговое судно.

— Вас одного?

— Да!

— А как же ваша жена? Погибла?

— Я ее съел, — произнес Гарин с такой интонацией, что Данненберг понял: Гарин не шутит.

— Вы?.. Съели?..

— Да, черт возьми! — вскричал Гарин, вскакивая с кресла. — А что мне оставалось делать?! Это идиотка что-то там неправильно посчитала и умудрилась забеременеть! Долгое время она скрывала свое положение, потом уже было поздно что-то предпринимать. Но питания с трудом хватало на двоих, третий неизбежно должен был погибнуть от голода. Зоя не хотела этого понимать! После родов жена уснула, я убил ребенка. Зое сказал, что ребенок родился мертвым, она не поверила и совершенно обезумела. Попыталась меня убить, мне чудом удалось избежать смерти. Я решил не ждать второй попытки и сам убил ее. Мой мозг, мой ум, мои знания! Все это гораздо ценней, чем свихнувшаяся баба.

— Но зачем же вы ее съели???

— Очень кушать хотелось! Столько лет я питался устрицами и рыбой! Неужели я должен был дать протухнуть нескольким килограммам мяса?

Спустя примерно месяц после демонстрации гиперболоида в кабинете рейхсминистра Вальтер Дорнбергер докладывал Шпееру:

— Как вы знаете, пять танков, вооруженных гиперболоидами, в обстановке строжайшей секретности мы отправили в распоряжение второго танкового корпуса СС. В настоящее время четвертая танковая армия, в состав которой входит этот танковый корпус, ведет бои на Сталинградском направлении. Согласно приказу, танки с гиперболоидами не принимали участия в глобальных сражениях и не приближались к линии фронта. Действуя с дальних позиций, гиперболоиды уничтожили несколько единиц вражеской техники и разрушили долговременную огневую точку русских.

— Потери с нашей стороны?

Дорнбергер замялся.

— Один танк.

— Как это произошло?

— Нам не удалось пока выяснить достоверно. Все, что нам сейчас известно, что танк разрезан тепловым лучом гиперболоида. Командиры остальных танков утверждают, что луч шел со стороны русских.

— А как это объясняет Гарин?

— Он утверждает, что идентичного оружия у русских нет и быть не может.

— Тогда каким образом тепловой луч попал в наш танк?

— Гарин настаивает на том, что это результат преступной небрежности.

Шпеер задумчиво барабанил пальцами по столешнице.

— Ну, допустим. Что вы намерены делать дальше?

Дорнбергер оживился и прошел к висящей на стене карте боевых действий.

— Согласно данным фронтовой разведки, русские готовят прорыв южнее Курска. Цель операции: перерезать железнодорожную линию Курск-Белгород, тем самым лишив наши войска поддержки. Думаю, что на самом деле русские хотят провести разведку местности боем, возможно, это подготовка к более масштабной операции. Это косвенно подтверждается и составом группы. Если данные разведки верны, то прорыв будет осуществляться средними и легкими танками при поддержке самоходных артиллерийских установок.

— Быстро прибежали, пошумели и убежали?

— Так точно, господин рейхсминистр! Наиболее вероятное место прорыва вот тут, у железнодорожной станции Прохоровка. Командование приняло решение направить туда небольшую механизированную группу в составе: две новейших самоходных гаубицы «Оса», три противотанковых самоходных артиллерийских установок «Куница I», два тяжелых танка «Тигр I», шесть средних танков PzKpfw IV и пару легких танков «Рысь».

— Сколько машин будет оснащено гиперболоидами?

— Все, господин рейхсминистр! Все, кроме «ос» и «рысей».

Шпеер выбрался из кресла и подошел к карте.

— Скажите, герр Дорнбергер, а как вы собираетесь проконтролировать ход боя? Вдруг Гарин ведет двойную игру и у русских все же есть тепловой луч? Надо бы проверить, а?

— Я уже подумал над этим, господин рейхсминистр. Здесь, — Дорнбергер ткнул в карту, — очень удобная высота, оттуда все поле боя как на ладони. Мы оборудовали на ней хорошо укрепленный блиндаж.

— Там безопасно?

— Абсолютно, господин рейхсминистр.

— Что ж, прекрасно. Когда вы ожидаете визит русской группы?

— Не раньше, чем послезавтра.

Шпеер изучал карту, покачиваясь с пяток на мыски и обратно. Наконец он принял решение:

— Вот что, Дорнбергер, прикажите готовить самолет. Мы должны своими глазами увидеть этот бой. И позаботьтесь, чтобы Гарин нас сопровождал. Если этот русский нарушил правила игры, то я лично его сожгу его же лучом.

Наверное, впервые в жизни Гарин ощутил тягучий ужас неминуемой катастрофы. Такого чувства он не испытывал ни при бегстве на борту «Аризоны», ни во время урагана, уничтожившего яхту. Сейчас же Гарина выворачивало наизнанку от страха. Но почему? Гарин не понимал. Секрет гиперболоида по-прежнему оставался секретом для всех. Советы не могли украсть чертежи по той простой причине, что чертежей не существовало. Все схемы аппарата, все формулы топлива для гиперболоида Гарин держал в голове, не доверяя бумаге. Все ранее созданные аппараты были уничтожены, Гарин это знал наверняка.

Однако звериное чутье Гарина не поддавалось логике. Какие-то высшие силы вновь вмешались в его планы и работают против него. Будь это реальный противник или внятная угроза, то было бы понятно как с этим бороться. Но сейчас Гарину оставалось только ждать, и это вынужденное бездействие еще больше его пугало.

В отличие от Гарина Шпеер был зол. Уже третий день они торчали в этой дыре, забившись в бункер как крысы в нору. По всем расчетам русские уже давно должны были нагрянуть на Прохоровку, но вместо этого советские танки застряли где-то в лесу. Где именно их носит, когда они приедут и приедут ли вообще разведка ответить не могла.

Гнетущую тишину бункера разорвал зуммер полевого телефона. Дорнбергер выслушал доклад офицера и сообщил:

— Господин рейхсминистр! Наблюдатели засекли движение восточнее железнодорожной станции. Кажется, к нам долгожданные гости!

— Наконец-то! — Шпеер поднялся с неудобного лежака и с хрустом потянулся. — Надеюсь, наши ребята сумеют объяснить этим невежам, что опаздывать нехорошо.

Под дружный хохот Шпеер подошел к стереотрубе и приник к окулярам. Рядом с биноклем встал Дорнбергер.

— Господин Гарин, а вы что же? Не хотите взглянуть на работу вашего оружия?

Все, чего сейчас хотел Гарин, это оказаться как можно дальше отсюда. Но выбора не было.

В стереотрубу Шпеер наблюдал, как одна из «рысей» выскочила из своего убежища и на полном ходу помчалась вдоль железнодорожной насыпи.

— Светляк, — произнес Дорнбергер.

— Что? — не понял Шпеер.

— Светляк, господин рейхсминистр. Его задача обнаружить вражескую технику и передать данные «осам».

— Если ваши «осы» разнесут русские танки еще на дальних подходах, то что же будут делать мои гиперболоиды?

— Не беспокойтесь, господин Гарин, работы всем хватит.

Тем временем из-за насыпи выскочил маленький верткий танк с красными звездами на башне.

— Тоже светляк?

— Так точно, господин рейхсминистр! Это Т-50, легкий танк.

Тем временем русский «светляк» увернулся от «рыси», выстрелом сбил гусеницу немецкого танка и помчался в направлении аллеи, где расположилась противотанковая артиллерия. Из кустов возникло облако дыма и Т-50 остановился, объятый пламенем вспыхнувшей солярки. До бункера донесся звук выстрела и следом два взрыва — русские гаубицы уничтожили парализованную «рысь».

— Неплохо, неплохо… — пробормотал Дорнбергер.

— Вы считаете начало боя удачным? — взглянул на него Шпеер.

— Вполне. Во-первых, мы знаем примерное место расположения русских гаубиц, успели засечь по трассерам. Следующий выстрел гаубиц станет для них последним. Во-вторых, мы знаем, где пойдут основные силы противника.

Шпеер не нашелся, что ответить и вновь приник к окулярам.

Ждать пришлось недолго. Сразу в двух местах через насыпь перескочили две «тридцатьчетверки». Лавируя, русские танки стали с двух сторон обходить позицию «куниц».

— Почему не включают гиперболоиды?

— Рано, господин Гарин. Сперва нужно уничтожить русские гаубицы. Смотрите!

Одна из затаившихся в кустах «куниц» всадила снаряд в башню вражеского танка и сразу сдала назад и влево, уходя из-под обстрела. Почти сразу на месте, где только что стояла самоходка, взвился огненно-черный фонтан взрыва. Откуда-то из-за бункера мощным басом ухнуло орудие «осы». Вдалеке взвился столб пламени вперемежку с черным дымом.

— Превосходно! Одну гаубицу мы заткнули, осталось уговорить замолчать вторую и тогда можно спокойно работать!

— Будете ждать, когда она «заговорит»?

— Никак нет, господин рейхсминистр! Если вы заметили, наша вторая «рысь» ушла в разведку.

— Как? Когда?

— Сразу, как был уничтожен русский светляк. Раз вы не увидели, то и русские не должны были его заметить.

Словно в подтверждение слов Дорнбергера снова ухнула «оса».

— Что это значит? — обернулся Шпеер.

— Это значит, что наша «рысь» нашла вторую гаубицу. Теперь у русских нет другого выбора, кроме как атаковать всеми имеющимися силами.

Дорнбергер снял трубку телефона:

— Передайте всем: готовность номер один! Готовность номер один!

Шпеер вернулся к стереотрубе.

Ситуация на поле боя изменилась. Неповрежденная «тридцатьчетверка», бросив на растерзание подбитого товарища, спешно удрала за насыпь. Прошло немного времени и насыпь будто вспухла — сразу в нескольких местах над насыпью поднялись башни русских танков. Но переезжать рельсы они не спешили, пытаясь по выстрелам понять расположение танков противника.

Но вместо орудий заговорили гиперболоиды. Полдюжины лучей одновременно рассекли морозный воздух, поджигая ветки кустов. Русские спешно сдали назад за насыпь, но два танка все же получили повреждения. Одному тепловым лучом срезало ствол орудия, второй лишился верхней части башни.

— Все, мы их зажали! — вскричал Дорнбергер. — Вперед они не сунутся, назад им не дадут уйти наши «осы»! Теперь «тигры» с гиперболоидами зайдут с обеих сторон и сожгут всех дотла!

«Господи! — подумал Гарин. — Неужели победа?»

И в этот самый миг Шпеер, не отрывавший взгляда от стереотрубы, изумленно воскликнул:

— Черт побери, это еще что такое???

На железнодорожную насыпь карабкалось нечто, формой походившее на советский КВ-1. Собственно, это и был «Клим Ворошилов», но какой! От макушки башни до самой земли танк был покрыт стальными листами, отполированными до зеркального блеска.

— Что задумали эти психи? — озадаченно выдохнул Дорнбергер.

Ответ не заставил себя долго ждать. Направленный на КВ тепловой луч отразился в зеркальной поверхности, не причинив танку ни малейшего вреда. Поворачивая корпус танка, русский водитель направил луч обратно в сторону Панцеркампфвагена. Из кустов полыхнул загоревшийся бензобак, почти сразу взорвалась боеукладка.

— Нет, нет… Этого не может быть! Нет! — шептал Гарин, не в силах отвести взгляд.

Еще три гиперболоида направили лучи на зеркальный танк и все три были уничтожены своим же огнем.

— Отставить! — вскричал опомнившийся Дорнбергер. — Отставить работать лучами!

Но было поздно. Еще два танка были подожжены отраженными лучами. Обезумевшие от ужаса танкисты бросали свои машины, пытаясь бежать, но попадали под перекрестный огонь русских пулеметов.

— Господин рейхсминистр, оставаться здесь далее становится небезопасно.

— Вы правы, герр Дорнбергер, пора убираться отсюда.

— А что делать с этим? — указал Дорнбергер на оцепеневшего Гарина.

— Мне он не нужен.

— Господин Шпеер, — залепетал Гарин. — Господин Шпеер, ведь я честно работал… Я же никому… Гиперболоид…

Шпеер гадливо поморщился, глядя на Гарина, размазывавшего слезы по щекам.

— Вы обещали мне оружие. Помните? Грозное оружие небывалой силы. А ваш гиперболоид оказался бессилен против простого зеркала.

— Я не знал… Клянусь Богом, я не знал! Пощадите меня, я же не знал!!!

— Какая теперь разница? — пожал плечами Шпеер. — Единственное, что я могу для вас сделать, это пообещать быструю смерть. Герр Дорнбергер, распорядитесь, чтобы господина Гарина пропустили в газовую камеру без очереди.