Опаленные войной

Глава 1

Он все решил.

Свеча еле-еле разгоняла мрак в комнате. Легкий сквозняк заставлял трепетать тени на стенах. Рядом лежала веревка, сплетенная из нитей, надерганных из наспех разодранного гобелена. Под крюком стоял табурет. Все было готово. Брюн без колебаний сделал петлю, проверил на прочность. От радости, что теперь, наконец, все кончится, сердце забилось сильнее.

В ту ночь, когда его сыновья, пробравшись через темницы Ориса, пришли за ним, он сгорал от стыда, рассказывая историю своего падения. А ведь еще совсем недавно Брюн Ллойд гордился собой. Удачливый купец, счастливый семьянин, он считал свою жизнь образцом для подражания. Что с того, что он любил играть на деньги? Он не считал это постыдным, пока азарт не сожрал его разум, а вместе с разумом дела, семью и душу. Теперь же сердце его сжималось от невыносимой боли… за жену и дочерей, которые остались в Виллоне, за старшего сына, которого он продал в счет долга, за среднего и младшего сыновей, что, рискуя собственными жизнями, пошли спасать его, недостойного, выжившего из ума, предавшего самое дорогое!

После дерзкого нападения, после визита сыновей, после битвы и допросов куда-то увели сокамерника Рулио, и Брюн остался один. Через пару дней в камеру заявился Орис. Он был зол, кричал, плевался, размахивал плетью.

– Ты даже не представляешь, сколько детей прошли через мои руки! – шипел Орис, имея ввиду тех несчастных, запертых в сыром подземелье. – Думаешь, ты один такой, кто проиграл в карты своих детей? Нет! У меня все подвалы забиты до отказа! Если бы я не продавал их степнякам и ушлым сеньорам, я бы уже давно разорился! – Орис тряс плетью у самого лица Брюна. – Вот вы где у меня все! – его лицо налилось кровью, лоб покрылся испариной, а глаза были готовы выскочить из орбит. – Теперь я буду ставить условия! И я буду повелевать! Твои гаденыши будут служить мне!

Из всего сказанного Брюн понял, что отныне он заложник, потому как его сыновья – избранные и обладают необъяснимой силой, и Орис будет использовать его, чтобы подчинить эту силу себе. Брюн много плакал. Слезы, точно раскаленная лава, жгли его разум, оставляя болезненные шрамы. Брюн все больше ненавидел себя, а потом пришло прозрение. Он осознал, как искупить свой грех. Ему хотелось плакать и улыбаться. Он рвал гобелен и был счастлив. Он вязал узел и надеялся. Он был счастлив в своем помешательстве. Сунув голову в петлю, Брюн без колебаний оттолкнул табурет.

И пришло избавление…

Я видел смерть отца, пребывая во сне, вызванном магией. Видел, чувствовал боль, удушье и… радость от того, что своей смертью он хоть чуть-чуть, но искупил свою вину. Я это понимал, но простить отца не мог. Даже после его смерти… Теперь особенно остро ощущалось собственное одиночество и необходимость спасти сестер. Они – все, что у меня осталось.

Я поежился.

Холодно. Кажется, что тут всегда и везде холодно. В этой промерзшей на метр вглубь земле холод был повсюду. Даже около костра, даже под вспухающей от ветра тканью простенького, на три столба, шатра. Холод сопровождал нас неотлучно – во время тяжелых, длинных переходов, во время ночных стоянок, когда мы, измученные, валились с ног, во сне… в мыслях.

Мои спутники, все когда-то бравые солдаты королевства Нордении, ходили хмурые, с обветренными, потемневшими лицами. Даже темнота пещер не так угнетала, как холод и острый, пронизывающий ветер. Конечно, в этих неуютных землях встречалась жизнь, но, казалось, что ее существование – случайность. Каменистые, поросшие пушистым зеленоватым мхом пустоши сменялись снежными полями, покрытыми настом. Идти по нему было трудно. Наст, на первый взгляд твердый и надежный, проваливался под ногами, обнаруживая снежное месиво, в которое можно было ухнуть по пояс. Одиночные деревья, неведомо каким образом выросшие на этой неприветливой земле, иногда собирались вместе и образовывали редкие, продуваемые всеми ветрами рощицы, не дающие укрытия и только затрудняющие движение.

В первую ночь после того как мы выбрались из подземелья Великой Крепости, спасаясь от братьев Ордена Духов, Эжен, молодой парень чуть постарше меня, стоявший на часах, поднял тревогу. Ему показалось, что нечто большое приближается к лагерю с горы. Камни перекатываются под огромными ступнями, хрустят, крошатся. Он до того перепугался, что едва не бросил пост, и только вмешательство бывшего сержанта, Эймса Олинса, остановило юношу.

– Стоять! – рыкнул Эймс. – Стоять на месте!

И сам двинулся в ночную темноту.

Я хорошо запомнил этот момент. По звездному небу летели рваные тучи. Свистел ветер, раздувая плащи, забираясь под одежду. И где-то в темноте хрустели камни. Я отчетливо слышал шаги. Остальные воины подтянулись поближе друг к другу, ощетинились клинками. Еще один солдатик по имени Аро трясся, как лист на ветру, норовя отойти назад, спрятаться за спинами. Его старший товарищ, ветеран Лус, грубо толкнул паренька древком короткого копья. Аро застыл на месте.

В слабом свете звезд мелькнула большая, косматая тень. Покатились камни. Я остро ощутил собственную ничтожность и бессилие. Только что мимо нашего костра прошло огромное горное чудище. Великан. Ночное, неизвестное никому существо, жившее, может быть, еще в те времена, когда люди только-только начали походить на людей. Об этих созданиях ходили легенды. Никто их не видел. Но всегда, в каждой деревне, находился кто-то, кто после очередного стакана эля начинал утверждать, что видел следы гиганта, либо слышал его дыхание или храп, а некоторые вообще рассказывали, что пережили нападение великана. В последнее, впрочем, верилось с трудом. Я понимал, что, вздумай великан атаковать, – не помогли бы ни острые клинки, ни древняя магия. Вероятно, остальные мои спутники тоже это понимали, и потому заснуть в ту ночь не смог никто.

Когда бессоная ночь закончилась, и мы поднялись, чтобы продолжить переход через большую снежную равнину, почти у самого горизонта показалась линия далекого леса. Мы устремились туда. Перед нами растянулось снежное поле, обойти которое не было никакой возможности, и потому мы пошли через него, пока дорога не привела нас в узкое горлышко между отвесными скалами. Эймс ругался, ворчал, что будь он каким-нибудь бандитом или убийцей, то устроил бы ловушку именно в этом месте.

– Не кипятись, – успокаивал его Эйо, бывший начальник стражи сира Рона, – тут никого нет. Снег чистый, без следов. И потом – что делать в таком месте бандитам?

– Твоя правда, – согласился Эймс, – но мне все равно здесь не нравится…

К несчастью, он оказался прав. На середине пути наст раскололся с треском, и Аро провалился под снег! Все замерли. Эймс развел руки и сделал несколько энергичных жестов. «Разойдитесь!», – понял я. Бывший сержант обвязался веревкой, бросил конец Эжену, лег на наст и ползком подобрался к краю дыры.

– Эй… Аро! Ты жив?

Ему никто не ответил.

– Не мог же он провалиться под землю…

И вдруг огромный пласт снега начал опускаться! Вокруг зашелестело, затрещало…

– Держи! – крикнул я, но Эжен и сам знал, что делать. Он уперся ногами и натянул веревку.

– Эймс, уходи! Быстрее…

Сержант стремительно откатился в сторону от расширяющейся дыры, вскочил на ноги, рванулся назад, увязая в снегу.

– Бегите! – крикнул он. – Бегите все!

Отряд разбежался в разные стороны… Огромный кусок снежного поля просел и неожиданно провалился вниз, в огромную расселину.

– Аро! Ах, ты!!! Все, пропал парень. Аррр! Крысиный хвост! – слышались ругательства, вопли и выкрики. Я не кричал и ничего не говорил, но прекрасно понимал, что бедному Аро не суждено было выжить. Он упал и, как оказалось, пропал навсегда.

– Я же говорю… Не нравится мне здесь, – бурчал Эймс, когда все немного успокоились. Он тяжело дышал, сворачивая веревку. – Совсем не нравится.

– Да уж, – вздохнул Эйо, – скверно все вышло, и Аро потеряли, и пути дальше нет.

– Жалко, хороший был парень, честный, а вот путь дальше есть, – ответил сержант и кивнул в сторону пропасти, – смотри, там, на краю.

Рыжий пригляделся.

– Не понимаю, о чем ты.

– Смотри внимательней. Видишь?

– Нет…

Эймс вздохнул.

– Край. У самой скалы. Снег там не обрушился вниз.

– Но это же просто козырек в пару локтей.

– Да, – Эймс улыбнулся так, будто он увидел десяток обнаженных танцовщиц. – Но это путь. И мне он нравится.

– Идти по козырьку? – удивился Эйо.

– Ну, если ты можешь предложить другой вариант… Можно, конечно, попробовать взобраться на скалу. Я слышал, в Нордении есть смельчаки, что живут рядом с горами и ползают по отвесным скалам, как животные. Лазают по ним буквально голышом. Таскают только сумки с каким-то волшебным порошком, который делает их руки липкими. И так, цепляясь пальцами, ползут по отвесной скале, и даже вниз головой. Как пауки. Они учатся этому с младенчества. Ты, случайно, не один из них?

– Нет, – хмыкнул рыжий.

– Я так и думал. Тогда другого пути нет.

В ответ Эйо недовольно передернул плечами, уже представляя сложность задумки Эймса.

По настоянию Эймса мы послали вперед самого легкого, Вилу. Парню было страшно, но больше всего он, кажется, боялся Эймса. Грозный сержант навис над ним, сурово смотрел из-под густых бровей, зло щерился и втолковывал:

– Слушай, солдат. Слушай и запоминай. Это как бой, понимаешь? Это настоящее задание. Я даю его тебе, как командир! И ты выполнишь его, чего бы это тебе ни стоило. Главное, ты должен выполнить приказ – перейти на ту сторону, солдат! Понимаешь? Перейти живым! Ты перейдешь?! Сможешь?!

– Да, сержант, – дрожащим голосом отвечал Вила.

– Не слышу?! – рычал Эймс, – не слышу, солдат!

– Да, сержант! – крикнул паренек тонким надсадным голоском.

– Не слышу уверенности, – Эймс ткнулся лбом в лоб солдата. – Не слышу, солдат!

– Да, сержант! Смогу! Я смогу!!! – отчаянно закричал парень.

– Вперед! – рыкнул Эймс и оттолкнул солдата. – Твоя задача – перейти на ту сторону, закрепить веревку и страховать следующего. Понятно?

– Так точно, сержант!

– Молодец! – гаркнул Эймс, – молодец солдат! Пошел, пошел, пошел!!!

И парень пошел. Он выл от страха, цепляясь ногтями в мерзлый камень, а ноги соскальзывали с обледенелого снежного козырька. Один раз он обернулся и посмотрел на нас таким затравленным взглядом, что я с трудом сдержался, чтобы не броситься на помощь, хотя и понимал, что это смерти подобно – козырек не выдержал бы двоих.

Парень прошел. И страховал идущих следом, а когда Эймс, шедший последним, перебрался на ту сторону, Вила заплакал, но никто не осудил его за это. Ему налили в оловянную чашку двойную порцию сидора, и сержант хлопнул парня по плечу.

– Из тебя выйдет толк, сынок! Бесстрашных людей не бывает, это все сказки для высоколобых писак и их деток. Настоящий воин – тот, кто боится, но держит свой страх в узде, вот так держит!

И Эймс потряс жилистым кулаком, показав его остальным.

– Поняли?!

Солдаты послушно закивали, испуганно переглядываясь. Им вообще было тяжело в чужом мире, среди льда, снега и камней. Но они шли вперед, рубили дрова, несли караульную службу, рисковали жизнью. Сержант был доволен парнями. Об этом он по секрету сказал мне на одном из привалов.

– Ребята держатся… Может, из них и выйдет толк. Как думаешь?

– Может, и выйдет. Ты лучше в этом понимаешь, – ответил я и улыбнулся.

Эймс выпятил грудь, важно прочистил горло, а потом гаркнул Дово, шедшему в авангарде:

– Эй, волчья сыть, куда прешь?! Не видишь – снег рыхлый?! Сядем все, как куры в навоз! А ну, бери правее, на каменистый распадок.

Но как бы ни радовали люди, поход становился все труднее и труднее. Мучили бытовые неурядицы, не хватало еды. Солонины осталось совсем немного. Дичь в этих краях попадалась редко. Некоторое количество круп было у каждого, и когда готовился обед, мы понемногу скидывали в общий котел. Лус единственный среди нас, кто умел готовить, топил снег, вываривал небольшой кусок вяленого мяса, добавлял каких-то трав и заправлял все крупой. Этой похлебкой, довольно противной на вкус, мы и питались. Вечером всем выдавалось по маленькому кусочку солонины. Я уже привык засыпать со вкусом соли на языке. Желудок урчал, не собираясь мириться со скудной и грубой пищей, но другой не было.

Надежда на то, что удастся подстрелить что-то к ужину, появилась, когда наш отряд наконец достиг леса. Деревья, вцепившиеся узловатыми корнями в твердую землю, поднимались ввысь и закрывали голыми ветвями небо. Наверное, коротким северным летом листва полностью прятала солнце, и среди деревьев царил вечный сумрак. Кто жил в этих мрачных лесах, кто прятался среди толстых стволов?

Сразу в лес мы решили не заходить и сделали дневной привал у самой кромки. Я так устал, что свалил все свои обязанности на Эйо, а сам сел на войлочную подстилку и укутался в плащ. Мои спутники тем временем натаскали валежник и хворост, разожгли большой костер, и впервые за несколько тяжелых, казавшихся бесконечными, дней, я согрелся. Остро и приятно пахло дымом. Откуда-то приволокли несколько поваленных бурей толстых стволов, устроили некое подобие изгороди вокруг лагеря с одним узким входом. Парням было тяжело, от них валил пар.

– Зачем это? – спросил я Эймса.

– Пусть будет стоянка. Мало ли, пригодится таким же путникам, как и мы, – развел руками бывший сержант, будто бы стесняясь собственной сентиментальности. А потом добавил немного грубо: – Если солдат не работает, значит, он бездельничает, а безделье – верный путь к разгильдяйству. В моем отряде разгильдяев не будет! Эй, за работу, лоботрясы!

Я знал, что за показной грубостью в Эймсе скрывается добрый человек и хороший командир, который точно знает, когда нужно прижать подчиненных, а когда похвалить. В этом плане на сержанта можно было положиться. Вскоре в костер пирамидкой сложили толстые бревна. Так огонь будет гореть не ярко, но зато жарко и долго. Я закрыл глаза и сосредоточился, нужно было попробовать увидеть то, что скрыто от других…

На какой-то момент я почувствовал присутствие чужого разума, которое ощутил тогда, в разговоре с Вар Ло. Но было еще что-то, какая-то помеха, или даже… Я сконцентрировался. Нечто холодное и большое мешало соединиться с призрачным собеседником. Казалось, будто я нахожусь внутри огромного купола изо льда. Мысли перескакивали с одного на другое. И в этом странном пространстве, где не было ни верха, ни низа, я падал и взлетал, но везде натыкался на холодную стену. И только где-то там, далеко, за прозрачной твердью, звучал голос.

Мне даже показалось, что невидимый лед дал слабину. Раздался басовитый звон, будто лопнула огромная струна. Я ухватился за этот звук, как утопающий за плывущую мимо ветку, а потом постарался слиться с ним, настроиться на его колебания. Звон стал шириться, зазвучал громче. И уже не струна, а целый колокол загудел в моей голове. Вот уже грохочет камнепад, обрушивается ледяная лавина, и среди этого грохота падающих осколков прозвучало тающее эхо:

– Лес… через лес… Идти через лес…

Неожиданно что-то мелькнуло на самом краешке сознания, как тень всадника на горизонте. Мелькнуло и исчезло. Но я точно знал, что пока оно находится под ледяным колпаком со мной, мне грозит опасность. Пространство стало напоминать бушующее море, или, скорее, поле большой магической битвы. Я осознал, что тут можно исчезнуть или погибнуть. Мой разум метнулся обратно, пытаясь вернуться в тело, но неведомые магические течения подхватывали меня и принялись швырять, как щепку. Подумав о море, я нырнул, ушел на глубину, туда, куда не проникал еще ни разу, и даже не думал о том, что это возможно. Сразу же волнение стало угасать, но возросло давление, и управлять своим сознанием стало невероятно трудно. В какой-то момент воздух закончился, я начал задыхаться. Давление было чудовищным, мое сознание почти померкло. В страхе, что отсюда можно никогда не вернуться, я рванул наверх и тут почувствовал чужое присутствие. Здесь, на глубине, был кто-то еще. Не маг, нет, существо. Множество существ! Совершенно чужих, удивительных…

Я замер, ощутил прикосновения. Легкие касания. Кто-то трогал меня, будто проверял. И меня опутали легкими прозрачными нитями, которые с каждой секундой становились все крепче! Я задрожал, будто муха в паучьей сети, а хозяин паутины приближался! И тогда в ужасе я ринулся вверх. С трудом разорвав магические нити, я вырвался из бурлящих волн, поднялся над бушующей поверхностью и устремился к своему телу.

Когда я пришел в себя, надо мной склонился обеспокоенный Эйо.

– Дарольд! Проклятье, ты напугал нас, особенно когда начал метаться.

– Я… метался?

– Да, как в лихорадке.

С трудом я встал и огляделся. Вечерело. Солдаты поработали на славу, и теперь маленький лагерь окружала стена из бревен по грудь высотой.

– Эймс… – позвал я.

– Я тут, – отозвался бывший сержант. Он стоял около дальнего угла миниатюрной крепости.

– Вы отлично потрудились, – сказал я, подойдя ближе.

– Главное сегодняшнюю ночь выстоять, – голос сержанта был мрачен.

– Что-то не так?

– Конечно. Вокруг дикая местность, у нас заканчивается еда, мы устали, и ко всему прочему мы тут не одни.

– Нас преследуют? Будет нападение?

Я подошел ближе к стене, всмотрелся в холодные фиолетовые сумерки. По небу неслись грязные темные облака. Злые звезды смотрели вниз, будто стая небесных волков.

– Посмотри… вот там, около большого обломка скалы, – сказал Эймс.

Я присмотрелся.

– Это тот, что похож на спящую кошку?

– Хм… – хмурый сержант позволил себе ухмыльнуться. – Действительно похож. Возле него, справа.

Я посмотрел туда, куда ткнул пальцем Эймс.

– Что ты там разглядел? – спросил подошедший Эйо.

– Следы.

– Да, есть какие-то… – прищурился рыжий. – Мы там не ходили…

– Вот именно, что не ходили, – Эймс выглядел очень собранно – командиру негоже показывать свое волнение. – Следы не наши и ведут в сторону гор, огибая лес и деревья. Но есть кое-что еще.

Эймс махнул солдату, тот отодвинул тяжелую корягу, закрывающую проход, и мы втроем молча вышли за ограду.

К вечеру подморозило, снег сделался рыхлым. Идти по нему было тяжело. Ноги проваливались. Не дойдя до камня нескольких шагов, Эймс остановился и присел:

– Смотрите…

Мы с Эйо послушно наклонились. В сумерках видно было плохо, но запасливый сержант прихватил с собой факел.

– Они же… – я от удивления потерял дар речи. – Это ж следы босых ног! Тут прошли голые люди!

– Голые они или нет… я не знаю, но одно могу сказать точно – они не знают, что такое обувь. И вряд ли сильно мерзнут. Еще что-нибудь видите?

Я осмотрелся, но ничего, кроме нескольких отпечатков босых ног на снегу, не заметил.

– Ничего… И много таких?

– Довольно-таки. Эти ближе других. Потому я и отвел вас сюда, – Эймс повернулся, махнул рукой Дово. – Эй, солдат, что видишь?

– Следы, сержант!

– И еще что?

Солдат на некоторое время замолчал, приглядываясь.

– Они не проваливаются.

– Вот… – Эймс расплылся в улыбке, будто догадливым оказался его родной сын. – Они не проваливаются в снег.

Я посмотрел на свои ноги, по лодыжки ушедшие в снежную крупу.

– И они босые… – добавил солдат.

– Молодец. А теперь шагом марш на пост! – рыкнул сержант, сменив настроение.

– Не проваливаются… – пробормотал Эйо, задумчиво скребя бороду.

– Да, – кивнул сержант. – Они живут в этих горах всю свою жизнь. Понимаешь?

– Почему?

– У них стопа широкая. Специально приспособлена, чтобы ходить по снегу и не проваливаться. Такое бывает… Знаешь, я видел лягушек, которые могут лазать по деревьям. И даже белок, которые умеют летать… С дерева на дерево. Но когда-то, мне сказал об этом один мудрец, они были обычными лягушками и белками… А потом, – Эймс хлопнул в ладоши. – Приспособились. Так и эти…

– А что случилось с тем мудрецом? – спросил я.

– С которым? – сержант почему-то улыбался.

– Что рассказал про лягушку?

– А, – Эймс махнул рукой. – Голову ему отрубили. Самозванец оказался.

Развивать тему я не стал.

– Дарольд, – продолжил сержант, – этих тварей тут полно, и они шли за нами все это время. Понимаешь? Шли, но не подходили близко. А сейчас… Сейчас они ходят кругами, как голодные волки. И думаю, что ночь будет не самой простой… Это я виноват.

– Почему?

– Не стоило строить укрепление, наверное, босых тварей это злит.

– Никто не хочет перемен, да?

– Точно.

– Но теперь ничего не поделаешь, – я огляделся. – Перемены не зовут. Они просто происходят и все. Так что…

Я не договорил.

– Пойдемте-ка обратно, – заявил Эймс, настороженно озираясь. – Не нравится мне все это.

Мы вернулись в лагерь. Тут тоже чувствовалась нервозность. Горели факела. Солдаты расставили их так, чтобы в темноте видеть как можно дальше. Короткие заостренные палки были воткнуты в снег таким образом, чтобы их можно было легко подхватить и бросить. Мечи обнажены. Топоры наготове. Лус зарядил арбалет, но стрел было мало, и надеяться на то, что удастся перестрелять врагов издали, не приходилось.

– Стрелы береги, – распорядился Эймс. – Стрелять только наверняка.

– Как думаешь, нападут? – спросил я.

– Они подошли совсем близко. Изучили место. Не знаю, может быть…

– Что?

– Сейчас я подумал, что эти твари что-то вроде стражи. Похоже, они не хотят пускать нас вглубь леса.

– Вот тебе раз, – хмыкнул я, – а как же страх перемен?

– Это тоже, – Эймс сморщился, – но меня смущает то, что следы старательно обходят деревья. Они будто постовые. К тому же могли атаковать нас и раньше, но выждали, будто не знали, куда мы пойдем.

– Можно подумать, у нас есть другой выбор, – вставил Эйо.

– Есть, – Эймс махнул рукой в темноту. – Там можно пройти стороной. Вдоль скального распадка.

– Нет, – покачал головой Эйо. – Надо в лес.

Эймс цокнул языком.

– В общем-то, не важно, по какой причине они желают оторвать наши несчастные головы. Главное, чтобы мы сумели удержать их на плечах.

– Верно.

Сержант двинулся дальше, а мой взгляд упал на Эжена. Тот сидел у костра и правил лезвие меча небольшим, видавшим виды точильным камнем. Он был хмур.

– Чему печалишься? – я подошел и сел рядом.

Эжен покачал головой.

– Когда ждешь, всегда в голову приходит разная ерунда.

– И все-таки… – протянув руки к теплу, я смотрел в огонь. Языки пламени отплясывали свой завораживающий танец.

– В одном далеком-далеком портовом городе есть улица. Там множество цветов. Разных. Благородные розы, простые ромашки, фиалки, гладиолусы… Цветы там везде. В горшках, вазах. Улица так и называется – Цветочная. Самая красивая улица в городе. Да что там, во всей стране… И пахнет там совсем не так, как должно пахнуть в портовом городишке. Там даже моряки, те, у кого вместо души черствые просоленные сухари, останавливаются и начинают глазеть по сторонам. Будто ничего прекраснее и не видели в своей мокрой жизни.

– Да ты оказывается романтик, – прошептал я.

Эжен сделал вид, что не услышал, и продолжил:

– На той улице живет девушка. Когда-то один молодой моряк обещал взять ее в жены. Она любила его, а он… он тоже любил ее, но просто тогда еще не понимал этого. Потом, конечно, его корабль ушел в море. По воле капитана и по прихоти судьбы моряка мотало из порта в порт. Из страны в страну… А девушка ждала его там, в небольшом городке, среди азалий и роз. Говорят, что она ждет его до сих пор. Приходит на пирс и глядит, глядит на горизонт… Не появится ли его корабль.

Он замолчал. Поднял меч, посмотрел вдоль лезвия и снова принялся подправлять заточку.

– Хотя, скорее всего, она уже давно вышла замуж. И ни к чему теперь обо всем этом думать.

– Я не знал, что ты ходил в море, – сказал я.

Эжен неопределенно хмыкнул.

– Увы, это не моя история, У меня таких историй еще не было… и наверное уже не будет. Знаешь, жизнь человека измеряется не годами, а делами, событиями. Иной человек всю жизнь в одной лоханке со свиньями полощется, а у другого приключений на три века вперед. Несправедливо, а?

Я не нашелся что ответить. Вместо этого я достал меч и, подражая Эжену, посмотрел на лезвие.

– За оружием следить надо, – строже сказал Эйо, он подошел незаметно, я даже вздрогнул.

– Вроде бы все нормально, – неуверенно ответил я.

– Где же нормально… – Эйо взял мой меч, – был бы ты моим солдатом, за такое обращение с оружием не миновать тебе плетей. Смотри. Ржавчина…

Он постучал ногтем по едва заметному пятнышку.

– А вот тут, смотри, кромка завалена! Что ты собираешься им рубить? Капусту на засолку? Дрова?

Я смутился.

– Ладно, – проворчал Эйо, доставая точильный брусок. – Подправлю, покажу тебе, как это делается.

И он, усевшись поодаль, начал с силой водить камнем по лезвию.

– Каждый раз перед боем я вспоминаю об этой улице, – снова заговорил Эжен, – о том сводящем с ума аромате цветов. И о женщине, которая ждет на пирсе. Я не боюсь смерти. Но мне так жаль, что у меня не будет такого…

Больше он не сказал ни слова. Очевидно, ему нужно было побыть в одиночестве.

После разговора с Эженом тоскливое настроение овладело и мной. Я вспомнил дом и родных. Как странно и страшно закрутила все жизнь… Разбросала всё и всех в разные стороны А ведь когда-то мне казалось, что ничего не изменится, все так и будет, скучно и обыденно. Рад ли я, что жизнь сделала такой крутой поворот? Какой выбор сделал бы, появись возможность что-то переиграть?

Ответ был один – нет. Я очень хотел вернуть все назад, все исправить, но увы, судьба не позволяет нам такой роскоши. Теперь меня швыряло от одного порога до другого. И решения, которые я принимал, на самом деле, ничего не значили, потому что, когда ветер дует, удел тростника – сгибаться. От осознания этого становилось горько на душе, и силы незаметно оставляли меня.

Чтобы развеяться, я прошелся по нашему небольшому лагерю, и с удивлением обнаружил, что тоска овладела почти всеми… Даже Эймс хмурился, чего за ним обычно не водилось. Вокруг были унылые лица. Лус сидел на корточках, прижав ладони к лицу, и раскачивался из стороны в сторону. И только тут я понял, что в моей голове давно уже звучит чей-то настойчивый голос:

– Очнись! Очнись! Очнись!

У меня словно пелена спала с глаз. Магия! Кто-то неведомый наложил на наш отряд заклинание уныния, и сейчас медленно, но верно, высасывает из людей силы, превращая их в безвольные куклы. Я закрыл глаза – и сразу увидел нечто, напоминающее серебристую сеть, опутывающую весь наш укрепленный лагерь. Времени на раздумья не осталось – я схватил сеть, рванул, пытаясь разодрать ее…

И в тот же миг у северной стены закричали.

– Тревога!

Отряд мгновенно очнулся от колдовской одури. Будто ветром смахнуло невидимый магический туман. И больше не было уныния. Теперь мы были готовы отразить любую напасть.

– На постах стоять! – крикнул Эймс, на бегу выхватывая меч.

Я тоже поспешил к северной стене. Меня догнал Эйо.

– Что там?

Вила стоял, подняв метательное копье.

– Там, около факела. Он попытался потушить…

И действительно, один из факелов стоял криво. От факела в темноту уходила цепочка следов.

– Кто это был? – спросил Эймс.

– Не понял. Что-то темное… – было заметно, что молодого солдата бьет нервная дрожь. – Волосатое. Вроде как зверь, но на задних лапах. И пахнет…

Только сейчас я обратил внимание, что в воздухе стоит тяжелый острый запах. Так пахнет в берлоге у медведя. Застоялый дух мочи, пота и еще черт знает чего.

– Чертовщина! – выругался Эймс. – Мне на какой-то миг показалось… Чертовщина!

– Верно показалось, они нас магией атаковали, – подтвердил я догадку сержанта, – но теперь чары развеялись, и им придется выйти на честный бой.

– Уж кто-кто, а я готов! – зло откликнулся Эйо, потрясая моим мечом, который он так и не успел заточить по всем правилам.

Эймс поддержал бывшего начальника стражи.

– Солдаты! – зычно закричал он. – По местам! – а в ответ со всех сторон завыли, зарычали на разные голоса неведомые твари.

Я выхватил у Эйо меч и приготовился. Дух с ней, с заточкой, надеюсь, у меня хватит силы и умения зарубить парочку здешних обитателей, если они сунутся через ограду. Твари поперли со всех сторон и сразу. Я кинулся туда, где Эжен и Дово уже кидали копья в косматые тени, что с гоготом бежали на них из ночной темени. Факелы, что горели перед крепостью – погасли, но они сделали свое дело – противник был обнаружен, и каждое копье нашло свою цель.

Несколько фигур забились на снегу. Однако к нам бежали новые. Теперь их можно было рассмотреть. Они действительно походили на небольших медведей, поросшие черными волосами, с тупыми зубастыми харями и маленькими глазами. Но это были совсем не медведи, а люди, странные, неприятные, уродливые люди ростом на две головы ниже меня. Они не держали в руках оружия и полагались только на свои когти, зубы и магию, которую они испробовали в самом начале.

Эжен бросил последний дротик и подхватил топор. Враг увернулся от копья, прыгнул вперед, вцепился руками в бревно частокола, и тут же на его лапу обрушилась отточенная сталь. Он страшно взвыл и отлетел обратно на снег. Смотреть, что с ним стало, было некогда – через стену уже лез другой зверь! Этого я принял на себя, умело поднырнул под удар лапищей, а потом с силой ткнул мечом в неприкрытый бок уродца Брызнуло красным, но его это не остановило. Он дернулся и с отчаянным ревом набросился на меня. Пришлось падать, перекатом уходить в сторону. Мой противник оказался очень быстрым – я не успел еще встать на ноги, а надо мной уже нависла косматая фигура, и огромные когтистые руки со свистом рассекли воздух.

Я вскочил, наискосок рубанул снизу вверх по морде противника. Он опрокинулся, захрипел, на снег хлынула кровь. Но в падении он все же сумел зацепить меня.

Удар был сильный! Плечо будто кипятком обожгло. Я пролетел несколько шагов, упал в снег лицом и завыл от боли. В этот момент появился Эжен. Он закричал, пытаясь отвлечь внимание на себя, но враг видел перед собой лишь одну цель, ему был нужен только я. Тогда Эжен сделал рывок вперед и рубанул топором. Удар был сильный, но мохнатый человек только покачнулся. Он взревел, развернулся и отшвырнул солдата в сторону. Но этой секундной отсрочки было достаточно. Забыв о боли, я ухватил меч и, поднявшись на ноги, сжался. Перед глазами все плыло, но я все же видел, что за врагом тянется широкий красный след! Он терял кровь и силы…

Зверь с ревом занес лапу для удара, и я прыгнул в сторону, перекатился и махнул мечом. Клинок пронзил мышцы, пасть и вошел в мозг! Мохнатый противник упал и замер, а я кинулся туда, где лежал Эжен. Неожиданно все факелы погасли, кольцо темноты сжалось. Я потерял Эжена, но в свете еще горящего костра увидел Эйо и Вилу, которые дрались бок о бок, ловко орудуя мечами.

– Где сержант? – крикнул я, подскочив к ним на помощь.

– Там! – Эйо указал клинком на другую сторону лагеря. – Орет!

Действительно, Эймса было хорошо слышно! Он рубился яростно, кричал и сыпал проклятьями. Судя по голосу, рядом с ним размахивал мечом Лус. В этот момент к центру лагеря добралось не меньше пяти незваных гостей.

– Мы не выстоим! Надо отступать к лесу! – крикнул я, отбиваясь от наседающих врагов.

– Сам вижу! – Эйо с рычанием всадил клинок в волосатое брюхо, дернул лезвие назад, вываливая на снег сизые кишки… – Эймс, собирай людей!

– В лес! Все в лес! – объявил сержант.

Медленно, шаг за шагом, оскальзываясь на тающем от горячей крови снегу, мы отходили к лесу. Казалось, резне не будет конца! Ночные гости кидались на нас, не обращая внимания на раны, и пытались выхватить кого-нибудь из строя. Но как только мы оказались в лесу, они остановились. Звери остались там, где не было деревьев, и лишь их злой гогот сопровождал наш отряд, уходящий вглубь леса. Когда ужасные звуки стихли, мы остановились, и я тут же упал на землю. Рядом со мной упал Вила. В ночной тьме казалось, что его лицо полностью черное, и только наклонившись, я понял, что оно в крови. Солдат лежал с закрытыми глазами и тихо стонал. Было не понятно, как он шел все это время. Удар когтистой лапы буквально содрал кожу с его головы.

– Эйо! – крикнул я. – Эймс! Помогите!

– Здесь… – отозвался сержант.

– Нужно отлежаться, – в голосе Эймса слышалась усталость, – ночью мы рискуем заблудиться. Или угодить в ловушку.

– Согласен, – Эйо нехотя кивнул.

– Какие у нас потери?

Рыжий коснулся шеи Вилы, лежащего на снегу, – его мы потеряли.

– Моя вина. Нужно сразу было в лес идти, – сказал сержант после недолгой паузы.

– Не вини себя, – попытался успокоить я спутника.

– А кого мне еще винить? – говорил он со злостью в голосе. – Я должен был предусмотреть! Я командир! И это мой долг и моя вина.

– В том, что случилось, нет ничьей вины, – покачал я головой. Мне было больно слышать то, как Эймс корит себя. – Это просто случилось и все. И чтобы идти дальше, мы должны собраться. Нельзя раскисать. Без тебя мы бы и дня здесь не продержались. Подумай об этом.

Сержант молчал.

Эйо, воспользовавшись моментом, организовал место для привала. Вместе с остальными он нарубил лапника и уложил его на снег. На большее сил уже не хватило, но и такую постель уставшие люди принимали с благодарностью. Первым на часы встал сам Эйо, хотя и устал не менее других. За ним вызвался дежурить Эймс. Мне, несмотря на горячие просьбы, в праве стоять на часах было отказано – после удара плечо сильно кровоточило.

Двое старых служак категорически указали на лапник, а Эйо пожертвовал свой плащ, взамен утраченного во время боя. Луса, Дово и Эжена упрашивать не пришлось. Они спали вповалку, укрывшись плащами и еловыми ветками, зарывшись в них, точно медведи. Перед сном я вдруг понял, что меня окружают настоящие бойцы, крещеные кровью. Своей и чужой. Люди, которые смотрели в глаза смерти и не бежали от нее, а сражались за свою жизнь. Сквозь усталость я вспомнил, как погиб за меня старый отшельник Ирк, как ушел под снег Аро, как тихо умер Вила, почему они пожертвовали собой? За что? За какие блага? Теперь этого уже не узнаешь…

Спрятаться от холода было некуда. Костер мы решили не разжигать, чтобы не привлекать ненужного внимания и не давать предполагаемому противнику ориентир. Вместо этого мы сбились в кучу, так было проще сохранить остатки тепла. Иногда то один, то другой, переползали в центр, – грелись. Во время отступления были оставлены все лишние вещи, в том числе плащи и готовые для поджигания факела. У многих была разорвана одежда. Радовало только то, что раны были легкие. Ночевка в лесу имела только один плюс – деревья гасили ветер. На этом положительные моменты заканчивались.

Уже во сне я ощутил всю ту горечь и боль, которую испытывал стоящий в темноте сержант Эймс. Понял я еще и то, что теперь буду жить с этим чувством всегда. И когда умру, на том свете встречусь со всеми, кто отдал свою жизнь за меня. С этим чувством невероятной ответственности я и заснул. Глубоко и без сновидений, как спит смертельно усталый человек.

Утро наступило слишком быстро. Вечно холодные, полные снега тучи неожиданно разошлись, и в прореху выглянуло солнце. Яркое и горячее, на ослепительно голубом небе, оно дарило нам надежду и веру в то, что все получится, что все будут живы…

Я долго смотрел на качающиеся над головой ветки, сквозь которые прорывались солнечные лучи. Было холодно, но не так, как ночью.

– Будем жить… – прошептал я. – Обязательно будем жить.

Сержант, за ночь снова обретший былую уверенность и здоровую злость, уже проверял наши скромные пожитки. Эйо ему помогал, а, завидев меня, спросил:

– Как спалось, дружище?

– Мне всю ночь казалось, что я сплю в зимнем лесу, затерянном где-то в Северных Пустошах, – улыбнулся я в ответ.

Эйо кивнул.

– Очень навязчивый кошмар. Мне снилось ровно тоже самое. Какие у нас дальнейшие планы?

– Прежние, – я пожал плечами и с трудом поднялся на ноги. Все тело болело, плечо жгло, но это была уже привычная боль. Кровь остановилась, повязка, наложенная вчера вечером Эймсом, держалась надежно.

– Двигаемся на восток. Через лес?

– Да, встречаться с босоногими тварями я больше не хочу.

Эйо вздохнул.

– Что-то не так? – насторожился я.

– Наш сержант считает, что эти… люди – только часть тех неприятностей, которые нас ждут.

– Что же еще может случиться?

– Странно то, что они не ходят в этот лес. И тут я полностью с ним согласен. Идти в лес они просто боятся…

– Значит…

– Значит, тут есть нечто более страшное. Какой-то противник, который сильнее них. Может быть, гигантское чудовище.

– Какое, например?

– Ну, про Пустоши рассказывают разное. Но пока реальность бьет самые смелые россказни. Так что боюсь и представить, что нас ждет.

– И все же мне было видение, в котором я узнал, что обязательно нужно идти через лес…

– Будем надеяться, что это правда.

К нам подошел Эймс. Сержант был собран и подтянут. Каждый ремешок подогнан по фигуре, одежда сидит так, будто он ее только что надел.

– Готов двигаться дальше, – отчеканил сержант.

– Очень хорошо… – я улыбнулся. – Полагаю, про завтрак лучше не спрашивать?

– Увы… – Эймс замялся. – Все запасы остались на поле боя.

– Ничего. Давно хотел скинуть пару лишних…

Эйо улыбнулся.

Нас осталось всего пять. По лесу мы шли споро. И хотя это было связано с лишним риском, я хотел уйти как можно дальше от границы леса. Идти по этой густой чаще было еще сложнее, чем по каменистым пустошам и заснеженным равнинам. Там был снег, предательские трещины, завалы. А тут приходилось обходить упавшие деревья, сцепившиеся друг с другом и превратившиеся в непролазные буреломы. Иногда на пути встречались большие поляны, заваленные снегом. Ориентироваться становилось все труднее. Порой мне казалось, что мы идем не туда или ходим кругами, но Эйо успокаивал меня, утверждая, что нет такого леса, в котором он мог бы заблудиться. Приходилось верить ему на слово.

Эймс был неизменно мрачен. Сержант нервничал, в любой момент ожидая нападения. Ему не давало покоя то, что косматые твари не решились на преследование, избегая входить в лес, будто тот был проклят. Его настроение передавалось другим. Солдаты шли настороженные, часто перекликались с разведкой, останавливались. Мне и самому не нравилась эта дикая чаща. Но утешал только звучащий в голове голос, который твердил: «В лес!».

К вечеру все основательно вымотались.

Лусу удалось поднять глухаря. Он убил птицу метко брошенным дротиком. Это событие обрадовало всех, и когда Эймс скомандовал: «Привал! Подготовиться к ночевке!», солдаты принялись разводить костерок и ощипывать птицу. Глухарь оказался жестким, несоленым и недожаренным, но после нескольких полуголодных дней эта еда казалась манной небесной. Из мяса капал обжигающий сок. После ужина даже Эймс немного повеселел. Он установил посты и очередность смены, помог построить простейший шалаш из еловых лап. Меня снова отправили спать. Эйо сказал, что для караульной службы, есть они, солдаты, а сержант добавил, что если кто-то думает, что он, Эймс, поставит на пост человека, который общается с потусторонними голосами, тот сильно ошибается. Это было сказано в шутливой манере, но достаточно твердо, чтобы я понял – они оба хотят сохранить мои силы настолько, насколько это возможно. Пришлось согласиться. Эйо отозвал меня в сторону и сказал, так, чтобы не слышали остальные:

– Пойми, Дарольд. Солдатам нужна цель. Нам всем нужна цель! Нужен смысл. Задание. Иначе мы не солдаты, а так… банда головорезов.

– Не понимаю… Зачем ты мне это говоришь?

– Ты будешь нашей целью.

– Что?

– Ну, не ты как личность, а твоя жизнь. Теперь наша задача сделать все, чтобы ты дошел до места, где бы оно ни находилось.

– Вроде как личная охрана?

– Да. Мы – твоя охрана. Хранить твою жизнь – вот наша главная цель.

– Не понимаю…

Эйо усмехнулся.

– А тебе и не надо понимать, лучше расслабься и почувствуй себя знатным сеньором, – рыжий вояка засмеялся во весь голос.

Другой бы обрадовался, но мне почему-то стало грустно. Я привык делить тяготы походной жизни на всех. И неожиданно свалившиеся на меня привилегии только тяготили. Я вдруг почувствовал, какая большая ответственность ложится на мои плечи. С этими мыслями я ушел в шалаш и лег на пахучий, жесткий лапник. Укрылся плащом. Внутри было неожиданно тепло. Я задремал, а чуть позже ко мне пришло видение.

…Элсон уже давно слышал звук приближающейся повозки. Стук колес по камням и фырканье волов раздались, как только он вышел из лесочка в небольшую лощину. День стоял солнечный, летняя зелень радовала глаз, всюду щебетали птицы. Жизнь казалась прекрасной. Южанин не торопился, ему хотелось впрок надышаться запахом летних трав.

Когда телега поравнялась с ним, он увидел, что двумя ленивыми волами управляет молодая девчонка: русоволосая, со смешливой мордашкой, усыпанной мелкими веснушками. Встретившись взглядом с Элсоном, она хитро улыбнулась и, прищурив серые глаза, спросила:

– Куда путь держим?

– Пока до Азороса, – широко улыбаясь в ответ, сказал Элсон. – А ты куда?

– Туда же, – ответила девушка. Потом, стесняясь, добавила: – Ну, садись, что ли…

Элсон запрыгнул на телегу.

– Звать тебя как? – спросил он.

– Отец Данькой зовет, – просто ответила девушка. – А вообще я Даниэла.

Девчонка мало походила на Даниэлу. Невысокого роста, загорелая, крепкая, в простом деревенском платье, она ловко управлялась с неторопливыми волами.

– И что? Отец тебя одну в город отпустил? – удивился Элсон.

– Так ведь хворает он. Спину сорвал, вот и отлеживается. А тебя звать как? – украдкой поглядывая на попутчика, спросила Данька.

А смотреть было на что. Из-за жары Элсон был одет только в кожаную жилетку на голое тело и короткие полотняные штаны. Наряд дополняли меч на перевязи да заплечная сума с пожитками. Татуировка на левом плече и лысина создавали определенный колорит.

– Элсоном меня звать, – ответил южанин, незаметно для себя перенимая девичью манеру разговора.

– Зачем в Азорос идешь? – не унималась девушка.

– Я не в Азорос вовсе.

– Тогда куда?

– В Лима Оз, слыхала о таком городе?

– Нет, а что там? Жена?

– Нее, жены нет, в гости к другу решил наведаться, он там правителем работает.

Девушка хихикнула, неуверенно кивнула, и Элсон понял, что она не имеет никакого понятия ни о короле, ни о Лима Оз. Он вообще не удивился бы, если бы Данька сказала, что мир заканчивается на границе Азороса, а за его пределами ничего нет.

– Да врешь ты все, – недоверчиво буркнула тем временем девчонка. – Разве ж друзья королей пешими ходят? Они на хороших скакунах гарцуют, ну, или на худой конец, в каретах золоченых ездют. На таких больших… с мягкими подушками… – мечтательно закончила она.

– Не веришь, значит… – вздохнул Элсон. – Ну и ладно…

Ему совсем не хотелось объяснять, как правитель Лима Оз оказался его другом. А врать не было никакого желания. Элсон огляделся. На подводу были погружены горшки с молоком, несколько головок сыра, пара вяленых окороков. Все это было заботливо укрыто сеном от завистливых глаз.

– На ярмарку? – спросил он.

– Угу, на ярмарку, – весело подтвердила Данька, хлестнув по воловьим спинам бичом.

Она еще много чего говорила: о родителях, о хозяйстве, о непростой жизни без матери, и о том, что жениха нынче днем с огнем не сыскать. За разговорами дорога бежала незаметно, и по расчетам Элсона, ранним утром они должны были прибыть в Азорос. Когда солнце погасло за горизонтом, Даниэла остановила волов – пора было подумать о ночлеге.

Элсон придирчиво выбирал место. В конце концов он увел телегу с дороги, спрятав ее за поросшим кустами оврагом. С дороги не видно, и если непогода разыграется, то овраг укроет и от ветра, и от сырости. Данька тут же освободила от упряжи волов, ловко стреножила и пустила пастись, а сама занялась ужином. Элсон наблюдал за ней, освещенной метущимся пламенем костра. Вот смуглые руки достают краюху хлеба, ловко нарезают мясо, сыр. Увлеченный этим зрелищем, он и не заметил, как Данька уже битый час беззвучно посмеивается, глядя на него:

– Ну и чудной ты!

– Это почему? – удивился Элсон.

– Да, так… – уклончиво ответила девушка. – Эта твоя лысина… Ну чистый степняк! Глаза черные, как уголья! Ручищи – во! – она растопырила пальцы, раздула щеки и стала похожа на бешеную белку. Элсон рассмеялся, хотя на самом деле волос ему было жалко. Свою шевелюру он потерял где-то между лесом Потерянных Душ и Лорандией. То ли это была плата за проход через портал, то ли чертов учитель из башни наложил на него заклятие, но, когда он пришел в себя, волос на голове уже не было. Вспоминая события того дня, он до сих пор не понимал, каким образом остался в живых. Портал выбросил его у небольшого замка в южной Лорандии. Очень некстати там происходила ожесточенная схватка. Желания поймать грудью арбалетный болт не возникало, и Элсону пришлось затаиться до конца боя. Хорошо, замок, в котором шел бой, был частично разрушен…

Сейчас Элсон лежал на спине, впившись взглядом в звездное небо и слушая оглушительный треск невидимых цикад. Сон где-то задерживался. Костер погас, только угли тлели, иногда вспыхивая малиновыми огнями. Где-то посреди ночи Элсон услышал шорох, а потом почувствовал, как теплые руки Даньки обвили его плечи. Он растерялся:

– Данька, ты чего? Отец не заругает?

– Нет, – уверенно прошептала девушка, щекоча губами шею наемника.

– А как же жених?

– Нету женихов, – вздохнула она, еще теснее прижимаясь к нему. – И отец только рад будет. Война ведь… В деревне не то что жениха, ни одного мужика не осталось… Вот и будет мне утешение, да и за хозяйством догляд…

Глава 2

Проснулся я от смутной тревоги, будто рядом раздался какой-то звук – негромкий хлопок или короткий вскрик. Поодаль спали Эймс и Дово, сменившиеся после караула. Осторожно, чтобы не разбудить их, я выбрался из-под плаща и поднялся с лежанки. У костра дремали Лус и Эйо. Рядом стоял на посту Эжен. Ежась от холода, я подошел к караульному.

– Все в порядке?

Эжен вытянулся.

– Никаких происшествий, а что?

– Какой-то шум…

– Это было вон там, – он махнул рукой в сторону.

– Что именно?

Солдат пожал плечами:

– Ветка треснула. Вроде зверек какой-то.

– Большой?

– Не очень, с крупную собаку. Постоял, зенками позыркал и исчез.

– Исчез?

– Ага, как сквозь землю.

– Ты точно не спал?

Эжен вытянулся в струну:

– Никак нет!

Я вздохнул, махнул рукой и двинулся туда, где появлялся странный зверь. Эжен нерешительно топтался позади.

– Тут что ли? – спросил я, подойдя к большой, лежащей на сломанных сучьях коряжине.

– Вроде тут…

– Принеси головню.

Эжен проворно сбегал к костру и вернулся с горящей веткой. В неровном свете были хорошо видны темные следы на белом снегу. Следы оказались крупными. Если это действительно была собака, то очень большая. Следы уводили в чащу.

– Что-то случилось? – голос Эйо, неслышно подошедшего сзади, звучал хрипло.

Я указал на следы.

– Волки? – Эйо поморщился, будто у него болел зуб, и повторил уже утвердительно. – Точно – волки.

– Ну, все ж не человекомедведи, – улыбнулся я.

– Да уж, с волками попроще будет, – кивнул Эйо и невпопад добавил. – Скоро рассвет.

Когда встало солнце, наш отряд быстро собрался. Шалаш и лежаки разобрали, костерок закидали снегом. Еды не было, так что завтрак пропустили. Дово тяжело кашлял. Эймс отдал ему свой плащ, отобрал тяжелый боевой топор, заменив его коротким копьем, которое солдат использовал как посох.

«Был бы с нами Роб или Арк… – думал я, глядя на больного, – они бы смогли справиться с недугом, они же теперь рускас».

Я не переставал удивляться тому, как причудливо и непредсказуемо проявлялись магические способности у каждого из нас. Магия была водой, которая пробивалась через земную поверхность там, где находила выход. Ее невозможно было остановить, и нужно было много работать, чтобы направить поток в нужное русло. Иногда магия становилась совсем уж неуправляемой и тогда более всего походила на бушующее море. От магии мысли перескочили на Вар Ло. Пока он мне помогает, но что будет потом? И помощь ли это?

Меня давно окружали интриги, предательство и ложь. Я уже почти разучился доверять людям, а тем более нелюдям. А доверять хотелось. Почему-то вспомнилось, как мой новый знакомый вел меня через темные коридоры подземных шахт, уводя от погони в Великой Крепости. Вспомнилось, как показал портал, объяснил, как им пользоваться.

Видения шли одно за другим, перебивая друг друга, перехлестываясь, смешиваясь. Столько видений в один день у меня еще не было. Именно тогда я начал лучше понимать магию, видеть ее. Вар Ло явно знал очень много, но ничего не объяснял сам. Он не учил магии, не учил обращаться с энергией. Но во время общения с ним я вдруг, сам по себе, начал что-то понимать. Будто где-то в плотине открылись створы, и знания лились на меня бурным потоком. С того дня я стал лучше видеть, лучше чувствовать магическое присутствие. Однако умение воздействовать на реальность, менять ее с помощью магии по-прежнему было для меня недоступно.

Помимо магии, Вар Ло рассказывал и о себе. Полное имя его звучало так: Валис Валер Вар Ло. Когда-то он был воином и путешественником. Мне казалось, что все те страны и события существовали задолго до того, как появилась Этория, и это придавало его словам оттенок нереальности и одновременно делало их очень значимыми. При всей своей откровенности Вар Ло ничего не говорил о Ша Мире, падение Намори и Хранителях. Он не уходил от ответов, просто откладывал их на потом.

«Сначала твои сестры, Дарольд, – говорил он, – а уж потом истина. Ее мы обсудим, когда ты сможешь доверять мне, а я тебе».

Вар Ло подарил мне надежду, и я ухватился за нее, как утопающий хватается за соломинку. Потеря матери, отца с его несчастной судьбой, разбросанные по Этории братья, друзья – все это давило. Я чувствовал одиночество. Приключения и опасности притупляли горечь, но каждый раз она возвращалась с новой силой. И сейчас, когда спасение сестер было так близко, я не мог сдержать волнения. Но вместе с тем меня охватывало и беспокойство. Как только мы оказались в Северных пустошах, я больше не чувствовал связи. Где он? Ушел? Бросил? И что означали те возмущения в магическом мире, тот ураган энергий, которые я ощутил? Вопросов было много. Даже слишком. И чтобы не мучиться над поиском ответов, я старался сосредоточить все внимание на дороге.

Наш отряд все так же двигался через заснеженный лес. Эжен шел впереди, предупреждая о буреломах, завалах и диких зверях. Но идти было все равно тяжело. Под ногами хрустел сухой, рассыпчатый снег. Он легко проваливался, затягивал вниз. Было холодно, но на ходу холод не так ощущался, зато голод буквально сводил с ума и лишал сил. Мы старались поднять куропатку или какую-то другую птицу, но лес будто вымер. Лишь волчьи следы иногда пересекали нашу тропу. Каждый раз Эйо их внимательно рассматривал и хмурился.

Однажды рыжий вояка почуял неладное. Он остановил отряд и осмотрелся.

– Что-то случилось? – спросил Эймс.

– Эжен… – непонятно ответил Эйо.

– Но я ничего не вижу, – вставил я.

– Вот именно. А мы должны его видеть… Лус, – он ткнул пальцем в старого солдата. – На десять шагов вперед!

Тот неожиданно бодро сорвался с места.

– Доложить! – крикнул ему Эйо.

– Ничего не видно… Нет… есть. Бежит сюда!

Через мгновение показался Эжен. Он возвращался бегом, с силой выдергивая ноги из снега. Эймс сдержанно зарычал. Очевидно, он уже знал, что будет дальше.

– Приготовиться! Занять оборону!

Мы рассредоточились, встали так, чтобы в случае необходимости иметь возможность помочь соседу, и выставили оружие.

– Докладывайте! – крикнул Эймс, когда Эжен был уже рядом.

– Следы там были, господин сержант, – выдохнул один из солдат, буквально падая на снег. От него валил пар.

– Чьи?

– Не знаю, господин сержант. Вроде собаки… или волки!

– Много? – я видел, как закрыл глаза Эймс, так бывает, когда очень не хочешь услышать то, что точно услышишь.

– Много. Все истоптано.

Эймс посмотрел на небо, потом на меня, и обратился к солдату:

– Хвалю за службу, рядовой. Но отдыхать некогда. Займи оборону.

Эймс отозвал меня в сторону, тут же подошел Эйо.

– Плохо дело, – произнес сержант.

– Почему? – я искренне недоумевал. Мне казалось, что сержант по какой-то причине преувеличивает опасность. В Виллоне волки почти не водились, а редкая встреча со зверем чаще всего заканчивалась тем, что он просто убегал прочь, поджав хвост.

– За нами стая охотится, – пояснил Эймс. – Большая и очень голодная.

– Ничего хорошего, конечно, но ведь это просто звери. Волки… Если мы не будем разделяться, думаю, ничего не случится. Ночью станем жечь костер.

– Ты действительно не слыхал ничего о местных волках, Дарольд? – спросил Эйо.

– Ну… Это же волки, а они везде одинаковы, – ответил я.

– Не совсем… – вздохнул Эмйс. – Волки Пустоши – это очень скверные твари. Представь себе собаку, которая ростом тебе по пояс. Лапы не тоньше твоих рук. Когти, которыми можно запросто распороть бок корове. Да так, что кишки вывалятся к черту. Клыки такие, что можно перекусывать кости так же легко, как кролик перегрызает морковку. Добавь к этому силищу, хитрость и кровожадность – получишь волка Пустоши. Эти твари выживают в таких местах, где все остальные дохнут. А встретиться со стаей – верная смерть.

– Да, – согласился Эйо, – а еще они не боятся огня.

– Все животные боятся огня, – не очень уверенно возразил я.

Эймс позволил себе хмурую улыбку.

– Однажды к моему костру вышел медведь, – сказал он. – Перевернул котелок с кашей. Выжрал ее и ушел. Ему, видимо, никто не сказал, что он должен бояться огня.

– А ты что в это время делал?

– Сидел на дереве и надеялся, что каша получилась сытной, и косолапому хватит, чтобы он не решил закусить мною.

– Ну, хорошо, так что же нам-то делать?

– Боюсь, придется драться, – спокойно ответил Эймс.

– Предлагаешь холм? – спросил Эйо со знанием дела.

Сержант кивнул.

– А ты как, Дарольд?

Я пожал плечами.

– Вам виднее.

– Тогда приступим к подготовке. Времени у нас мало…

Впереди снова пошел Эжен. Он привел нас к неширокому, но довольно высокому холму, на вершине которого росла одинокая сосна. Под ней и стали лагерем и все вместе включились в обустройство обороны. Я рубил и таскал дрова, Эйо вбивал колья в мерзлую землю. Дово и Лус затащили на вершину большое старое бревно, очистили от сучков, подперли кольями. Из веревок связали сетку, накидали в нее камней, суковатых пней и прочего хлама. Весь этот боезапас подвесили на вершину сосны. Под конец приготовлений из крупных смолистых ветвей сложили костер.

– Они придут ночью, – сказал Эймс, – советую всем отдохнуть сейчас, потом будет некогда.

– Почему ты так уверен, что на нас нападут? – спросил я, устраиваясь рядом с костром.

– Сколько мы зверья видели?

– Мало.

– Не мало, а никакого зверья мы не видели! А раз так, то времена голодные и для людей, и для волков. А нас они уже учуяли, мы – ужин!

– Неужели не испугаются?

– Голод – вещь сильная, любую трусость переборет, даже у зверья.

На этом разговор закончился. Я откинулся на лапник и не заметил, как провалился в сон. Мне снилось, что небо над головой превратилось в чье-то лицо, будто кто-то, преисполненный ненавистью, пристально наблюдал за мной. Я попытался укрыться, напряг все силы. Лицо исчезло, а я перенесся далеко на юг.

Ранним утром, когда Азорос только-только просыпался, они подъехали к лавке городского торговца. Отец Даньки сам на ярмарке не торговал. Он доставлял продукты лавочнику, и тот скупал всю подводу, особо не торгуясь. Получив деньги, довольный крестьянин отправлялся восвояси.

Так и сегодня Элсон помог Даньке разгрузить телегу, пока сонный толстый лавочник в засаленной рубахе шумно плескал себе водой в лицо. Данька деловито таскала крынки с молоком и делала вид, что ничего не случилось. Однако даже лавочник заметил, что что-то происходит. Он хмыкнул, молча отсчитал положенные деньги и исчез где-то в глубинах лавки, отдавая зычным голосом распоряжения.

– Ну, что красавица, время прощаться? – зачем-то произнес Элсон. Девушка явно нервничала, словно хотела что-то спросить, но не решалась. Они оба понимали, что сейчас развернутся друг к другу спинами и у каждого с этого момента будет своя жизнь.

– Живешь-то ты где? – спросил Элсон, заглядывая девушке в лицо.

– В деревне… – тихо прошептала Данька.

– А у деревни название-то есть?

– Гула.

В глазах Даньки вспыхнула искра надежды, и на губах заиграла робкая полуулыбка.

– Ну, Дух даст – может, свидимся еще! – попрощался Элсон, но про себя дал обещание вернуться и найти девчонку, если будет жив.

Данька закусила губу, чтобы не расплакаться, села в телегу и под мерное постукивание колес о городскую брусчатку исчезла в предрассветном тумане.

Азорос просыпался быстро. Скоро от утренней тишины не осталось и следа. Элсон битый час толкался по базару. Глаза уже устали от солнца, отражавшегося от белых стен домов южного города. Он хотел найти местечко поспокойнее, где можно перекусить и снять комнату на ночлег. С трудом пробираясь сквозь толпу, Элсон начал злиться. Пара попрошаек буквально повисла на нем, желая щедрого подаяния.

– А ну, прочь, грязное отродье! Я вам монету, а за углом вы мне нож в бок! А ну, разошлись, убогие! – рявкнул Элсон, но через мгновение почувствовал, что его кошелек ощупывают чьи-то проворные пальчики.

– Ай-яй-яй, дяденька, отпустите! – заверещал малолетний воришка, как резаный, когда Элсон схватил его за ухо.

– Мой юный друг, не хорошо обижать детей, – услышал Элсон за спиной дребезжащий старческий голос. Он уже повернулся с намерением высказать защитнику ворья все, что думает о нравах в этом городе, но слова застряли в горле.

– Ревор! Ты! – вырвалось у наемника.

Он пинком освободился он карманника, который тут же растворился в толпе, и с надеждой смотрел на старика. Узнает? Тот щурился, с недоверием разглядывая смуглого лысого верзилу.

– Это я, Элсон! – не выдержал наемник. – Только лысый…

В глазах Ревора мелькнула тень узнавания. Старик вдруг сгорбился, как будто его придавило, и стал мелко вздрагивать. Седая куцая бороденка тряслась, по морщинистому лицу покатились мелкие частые слезы.

– Элсон … – повторял он снова и снова, – как я рад, как я рад…

– А я-то как рад! – взревел Элсон. – Я ж думал, ты погиб! Там, в подземелье… у Ориса… Да ты не плачь, старик! – утешение получилось неуклюжим. – Радоваться надо.

Через пару минут Ревор успокоился и тут же принялся рассказывать о том, что с ним произошло.

– Я тогда только благодаря взрывному порошку жив и остался, – говорил он, медленно шагая по базару рядом с Элсоном. – После взрыва меня засыпало землей, и стражники прошли мимо. Темно там было, и я без сознания некоторое время пролежал… Вот и повезло. Потом очнулся, долго плутал в темноте, все пальцы ободрал, шишек набил, но зато жив остался. Правда, об этом никто не знает. Для всех я так и остался под завалом. И это к лучшему. Если бы Орис разузнал, что я уцелел, он бы меня в раз уничтожил. Так что больше я не Ревор, теперь я Зуларис, скромный лекарь из свободного города Лиор. Сейчас я сына одного городского советника лечу. Мальчонка у него совсем слабый, чуть где ушибется – кровь не остановить. Кроме меня никто не знает, как ему помочь.

Они остановились возле лавки торговца травами. Ревор поздоровался с травником, они обменялись парой вопросов; видно было, что это давние знакомые. Старик купил несколько склянок с темной жидкостью, попрощался с хозяином и двинулся с Элсоном дальше по рынку.

– Это что?

– Что именно? – переспросил Ревор, перекрикивая шум базара.

– Ну, вот эти бутылочки, травки.

– Чтобы зубную боль лечить, – ответил старик и тут же добавил. – Пойдем ко мне, посидим, как в старые добрые времена, поговорим по-человечески. Устал я от этой суеты, хочу тебя в тишине послушать. Чует мое сердце, что у тебя длинная история.

Дома у Ревора было действительно тихо, и что особенно понравилось утомившемуся от жары Элсону – прохладно. Старик жил скромно – маленькая комната на втором этаже доходного дома, кухня и бочка с водой для мытья. На стол накрыл сам Ревор, ему помогала толстая кухарка. Элсон сел и только здесь, в окружении знакомых предметов, понял, насколько он устал, и как много событий пролетело с того времени, как он покинул своего хозяина.

Ревор ел мало, в отличие от Элсона, который с жадностью поглощал горячее жаркое. С его кочевой жизнью хорошая домашняя еда – уже праздник. После того, как они в молчании утолили первый голод, Элсон начал свой рассказ. Он подробно описал побег из Азора, встречу с аалами, не забыл рассказать о духе Жиморе. Потом он поведал Ревору о Рам Дире, как друзьям пришлось бежать из города от братьев Ордена. Как они, потеряли и нашли Рика, о башне странного учителя в глуши леса Потерянных душ, и о том, как он узнал, что Айк теперь правит свободным городом Лима Оз.

Рассказ затянулся до позднего вечера. Кухарка несколько раз приносила холодную фруктовую воду. Теперь, когда Элсон почти закончил, она снова появилась уже для того, чтобы накрыть стол для ужина. После того, как женщина удалилась, Ревор сказал:

– Какой ужас, эта чехарда, эти Хранители, аалы, наемники всех мастей… наша Этория действительно в опасности. Только угроза исходит не от Господина Древности, а от нас самих, так что сосредоточимся на том, что мы сами можем сделать. Пусть спасением мира займутся другие, мы же подумаем о мелочах…

Ревор причмокнул, съел кусок пирога с капустой и добавил:

– Ты говорил, что направляешься в Лима Оз, к Айку, это правильно. Стремительный взлет от простого парня из Нордении до правителя Лима Оз не даст покоя многим, но особенно это разозлит нашего старого знакомого, Ориса. Хитрый купец уже много лет плел паутину вокруг свободных городов. То количество денег, которое сулила власть над ними, не давало ему спать спокойно, а тут появился Айк, который спутал все планы. Уверен, купец не оставит Лима Оз в покое, у него там наверняка есть свои люди, возможно, даже в близком окружении Айка.

– Нужно поторопиться, – заметил Эслон и задумался.

Глава 3

Ревор быстро шел по шумным улицам Азора. Он торопился, как мог. Ноги предательски дрожали, а сердце норовило выскочить из груди. Сегодня утром, проводив Элсона, он как обычно отправился в дом городского главы. Ревор должен был осмотреть наследника – он что-то снова занемог. Мальчишка болел странной болезнью. Он мог умереть от любого ушиба и пореза. Его кровь была настолько жидкой, что могла вытечь вся из-за пустякового пореза, который обычный мальчишка даже и не заметил бы. Ревор был в детской, когда в дом советника прибыл Орис.

– Вы так уверены в том, что ваш план обязательно удастся, что даже дух захватывает от вашей самоуверенности, – благодушно засмеялся отец малыша. Ревор спрятался за шторами на втором этаже, и слышал все…

– Если бы вы знали, какой козырь у меня в рукаве, – заговорщицким тоном сказал Орис.

– Козырь? Это интересно, – все так же с веселым благодушием расспрашивал его хозяин дома.

– Я этот козырь уже шестнадцать лет в рукаве держу, – начал купец. Он поведал своему собеседнику то, что повергло Ревора в ступор, и вот теперь он, взволнованный, пробирался улицами в надежде немедленно выехать вдогонку Элсону, чтобы сообщить, что враги Айка гораздо ближе, чем думалось раньше.

Ревор мысленно прикидывал, что ему может понадобиться для такой поездки, и какие поручения нужно оставить своей пожилой прислужнице, когда увидел, как шайка оборванцев теснит девушку в грязную подворотню. Худое существо в рваных одеждах умоляло прохожих остановиться и помочь, но все делали вид, будто заняты очень важными делами и никому нет дела, что сейчас случится там, в грязном углу у мусорной кучи.

Ревор встретился глазами с несчастной девушкой. В ее глазах было столько мольбы, что старческое сердце дрогнуло от жалости. Девчушке было на вид лет четырнадцать, прохудившееся в нескольких местах платье обнажало тонкие коленки, а ворот уже был разорван до пояса, обнажая девичью грудь. Несчастное создание натягивало лохмотья, пытаясь прикрыть тело.

– Помогите, – прошептала она запекшимися губами сквозь слезы, и Ревор решил заступиться.

– Эй, вы! – выкрикнул он, в надежде, что его голос прозвучит без предательского старческого скрипа. Для пущей уверенности он указал на оборванцев клюкой, на которую обычно опирался. – Оставьте девчонку в покое!

– Шел бы ты, дед, своей дорогой, – навстречу Ревору выступил долговязый парень, у которого только-только начали пробиваться жидкие волосы на подбородке.

– Я тебе покажу, кто здесь дед, а кто щенок безусый! – замахнулся на него палкой лекарь, но ударить не успел. Он не заметил, что сзади к нему подкрался невысокий юркий оборванец, который воровато оглянувшись по сторонам, вонзил нож в спину старику. Грабители тут же оставили свою жертву, подхватили легкое старческое тело и уволокли его в подворотню, поближе к мусорным кучам. Туда же убежала и мнимая жертва, за которую вступился Ревор.

На следующий день разносчик воды обнаружил в грязной подворотне труп старика, а еще спустя час доверенный Ориса передал оборванцам кошель с деньгами… Восемь медяков – столько, как оказалось, стоила жизнь мудреца из Азора, лекаря и бывшего алавантара, Ревора Ренуара.

Увиденное меня испугало, огорчило и повергло в шок. Я открыл глаза, вздрогнул. Откуда-то сбоку раздался голос Эйо.

– Вставай, вставай, Дарольд! Началось!

Кто-то крепко толкнул меня в плечо. Я вскочил. Жарко горел костер. Весь отряд был уже на ногах.

– Началось, началось! – Эймс возбужденно размахивал мечом. Его рот кривился злой усмешкой. – Началось!

Совсем рядом в ночи взвыли на разные голоса волки.

– Вот они, голубчики! – Эймс неожиданно развеселился, – и не хотят, а идут. Вот они, смотри!

Он указал вниз. В свете луны я увидел, как сплошной серой массой несутся по склону волки. Это были действительно крупные, страшные твари. Серый, густой мех на их спинах слипся, и казалось, что волки покрыты шипами. Оскаленные пасти, горящие красным глаза! На какой-то миг мне почудилось, что я это уже видел. Но потом морок пропал, и я выхватил меч.

– Изготовились! – крикнул Эмйс, поднимая вверх копье, – три, два…

– Волки на северном склоне! – закричал Эйо.

– Один! Давай! – Эймс махнул рукой, в тот же миг Лус и Эжен выбили клинья из-под бревна, которое накануне втащили на вершину холма. Огромный ствол подскочил в воздухе и обрушился вниз, прямо на волчью стаю! Раздался визг, рычание и тошнотворный звук ломающихся костей.

– Хорошо. Грушу на северный склон!

Мы с Дово уперлись длинными жердями в висящую связку камней, пней и коряг, отодвинули ее в сторону склона, на котором тоже заметили волков. Эйо ухватил за веревку, удерживающую узел.

– По-о-ошла!

Узел распался. Огромная сетка, полная тяжеленных валунов и коряжин с острыми сучьями, раскрылась, высыпая свой страшный груз на мечущихся животных.

Эймс захохотал.

– Огонь вниз!

На воющих и скулящих тварей посыпались пылающие головни. Работала военная машина, бездушная и страшная в этом равнодушии. Мы бросали вниз по склону толстые горящие сучья. Волки выли, метались между заточенных кольев. Те, кто попал под огонь, вертелись волчком, не в силах унять боль. Со стороны казалось, что весь холм теперь полыхает, объятый пламенем. Следом за огнем полетели заточенные колья. Мы метали их прицельно. Только Духи знают, сколько животных умерло в первые же минуты этой бойни. Но волков было действительно много! И вот уже серые оскаленные морды, пышущие злобой, появились на вершине.

– К бою готовсь! – гаркнул Эймс.

Я схватил в одну руку палку, а вторую, с мечом, отвел подальше для удара.

Волк кинулся снизу, целясь клыками в горло. Я успел сунуть ему в зубы сук, и тут же ударил наискосок, разрубив животному лапу и лопатку! Меч выскочил из страшной раны, свистнул в воздухе, рассыпая вокруг кровавый бисер. Я ухватил его двумя руками и обрушил клинок на голову умирающего волка!

Готов!

Рядом бешено рубился сержант. Вокруг него уже лежало несколько окровавленных туш. Мимо, с визгом, переходящим в предсмертный хрип, промчался пылающий зверь – видимо, он угодил в костер. Больше я ничего разглядеть не успел, с разных сторон приближались новые твари. Я отшатнулся, рубанул тварюгу, что была совсем рядом, но волк присел на передние лапы и огромные клыки клацнули у моей шеи. В тот же миг второй волк бросился вперед, но я достал его острием клинка. Животное завизжало, покатилось по земле.

Первый волк наступал медленно, расчетливо. Пригнув к земле лобастую голову, он шел, внимательно ловя каждое мое движение. Я не торопился, осторожно отступая к костру, где сражались мои спутники. Жар пламени чувствовался за спиной. Казалось даже, что идти уже некуда, дальше огонь! Я с трудом подавил желание обернуться. Сейчас каждое лишнее движение могло стать смертельной ошибкой.

Первым не выдержал раненый волк, и это предрешило исход схватки. Если бы животное удержалось и по-прежнему оттягивало на себя внимание, то у здорового волка были шансы. Но… раненый бросился мне в ноги. Здоровый зло рыкнул и тоже кинулся вперед. Я отскочил в сторону, пропуская летящего зверя мимо себя, и в прыжке вонзил меч в мечущегося под ногами подранка. Клинок вошел под лопатку, чуть задержался, упершись в ребро, но я довернул рукоять, и лезвие легко вошло в тело. Тварь захрипела, забилась в агонии, роняя на утоптанный снег кровавую слюну. Я тут же выдернул меч и переключился на второго волка. Сладить с этим оказалось непросто. Он умело уклонялся от ударов, и мой меч лишь оцарапал его. Окровавленная морда, оскаленные клыки, злые глаза, в которых горел голодный огонь – волк приблизился вплотную. Я рубанул со всей силы, но не сумел пробить толстую кость лба. Зверь, казалось, обезумел и больше не чувствовал боли и страха смерти. Он пер вперед, страшно клацая зубами, пытаясь поймать порхающее лезвие, которое раз за разом вырывало из тела волка куски плоти. Отступая, я подошел к костру слишком близко и услышал, как на голове потрескивают от жара волосы. Дальше идти было некуда, а зверюга наседала. Вот еще шаг, еще… Клыки щелкали в опасной близости от моей руки. Мне стало ясно – еще немного, и волк вцепится в меня.

В этот момент я решился на отчаянный поступок. Широко махнув мечом, я попытался отогнать хищника. Волк, как я и ожидал, ловко отскочил. Этой секундной задержки хватило, чтобы выхватить из огня пылающую головню и сунуть ее в раззявленную пасть. Дикая боль обожгла ладонь, словно ее пронзило сотней игл, но волк был повержен! Забыв обо всем, кроме красных углей в пасти, чудище завертелось на месте. Я покончил с волком двумя ударами, перерубив ему шею, и огляделся. В нескольких шагах в стороне бился Эймс. Дела у него шли намного успешнее, чем у меня. Как и положено настоящему солдату, сержант не давал воли эмоциям, нанося быстрые, четко выверенные удары.

Залитый вражеской кровью, с мечом, иззубренным о крепкие волчьи черепа, исцарапанный, в порванной одежде, сержант при этом смеялся! Перед ним стояли три матерых волка, но ни один не смел напасть первым. Они рычали, клацали челюстями, но боялись приблизиться к этому страшному человеку. И тогда Эймс сам сделал шаг вперед.

– Ну что?! Ко мне, ко мне твари!

Он взмахнул мечом.

– Что, не нравится?! А вот так?

Меч сержанта сверкнул в воздухе, выписывая восьмерки.

Волки попятились.

Эймс сделал обманный рывок вперед и ударил влево, вложив в удар всю силу. Большущий волк с подпалинами на холке покатился в сторону с перебитым позвоночником. Остальные взвыли и бросились бежать. Сержант схватил мертвого волка за горло, поднял его над головой и закричал что-то вслед убегающим тварям.

Похоже, помощь сержанту была не нужна, а вот на северном склоне все еще кипела ожесточенная схватка. В центре драки был Эйо. Он, как осадная башня, возвышался над полем боя, размахивая широким топором на длинной рукояти. Его меч, сломанный пополам, валялся на земле. Обломок глубоко вошел в голову мертвого волка. Вокруг рыжего вояки собрались Дово, Лус и Эжен. Они то отступали перед натиском животных, то снова бросались вперед. У Эжена в руках я заметил тяжелую дубину, которой он орудовал на удивление умело.

И вот волки дрогнули, взвыли… и бросились прочь! Мы же остались на холме, отстояв свое право на жизнь перед лицом дикой природы. Я, тяжело дыша, опустился на землю. За спиной догорал костер.

Удивленно оглянувшись, я вдруг понял, что рассвет уже близок.

– Мы дрались всю ночь? – спросил я у присевшего на обрубок бревна Эйо.

– Что?

– Всю ночь, говорю, дрались!

– Ага, – Эйо улыбнулся. На его лице запеклась кровь. – Когда занят делом, время летит быстро.

Он обессилено закрыл глаза и прошептал:

– Нужно собрать…

– Отдыхай, – сказал я ему. – Я все сделаю.

Но собрать ничего я и не успел – внезапно накатившее видение выдернуло меня в другую реальность, к Айку.

Был промозглый осенний день. Сырой холодный туман неохотно расступился под ленивым порывом ветра, и Айк увидел хорошо знакомую местность – дома, изгороди, деревья.

Виллон. Родная улица. Память калейдоскопом выдала яркие, солнечные картинки детства, совсем не похожие на реальность. Айка бил озноб, то ли от холода, то ли от скверных предчувствий. Он подошел к своему дому. Когда-то белое строение, увитое плющом, теперь зияло черными провалами окон. Сердце сжалось. Куда пропали так любимые матерью цветастые занавески? Он медленно толкнул калитку. Раздался душераздирающий скрип, словно петли не смазывали несколько лет. Эхо подхватило режущий звук и услужливо задушило его в тумане. Что за чертовщина?

Входная дверь была полностью оплетена черными побегами плюща. Айк бережно очистил проем. Дом был пуст. Окна выбиты, по комнатам валялась раскуроченная мебель, а пол на кухне усыпан осколками глиняной посуды. Он снова вышел на пустую улицу. Прошел чуть вперед, чтобы убедиться, что никого в этом, когда-то счастливом городке, нет. Дома брошены, кое-где разрушены стихией. Нет ни кур, ни коров, ни птиц. Никого. Город вымер.

Внезапно на заброшенной веранде одного из домов Айк услышал шорох. Он замер, прислушиваясь. Ветер не может так шуметь. Да, так и есть, там кто-то живой. Юноша в несколько шагов пересек широкую улицу.

В соседском доме с провалившейся крышей пахло плесенью. Осторожно войдя внутрь, Айк обнаружил, что на куче черепицы сидела ярко-рыжая кошка и умывалась как ни в чем не бывало. Увидев человека, она с интересом уставилась на него круглыми желтыми глазами.

– Здесь нет людей. Можешь не искать. Здесь я, да пара худых собак… Виллон погиб. Война, – вдруг сказала рыжая кошка.

– А как же родители? – растеряно спросил Айк, будто ничего удивительного в говорящих котах не было.

– Их увели, – прижав уши к голове, ответила кошка, – давно увели…

– Кто увел? – раздражаясь от немногословности говорящей кошки, рассердился Айк.

– Люди в серо-черных балахонах, – ответила кошка. Ее глаза расширились. Она что-то видела за спиной у Айка. Животное стало приседать, явно готовясь к прыжку. – Они назывались братьями, но на братьев не похожи… – быстро проговорила кошка и прыгнула в лицо Айку.

Айк закричал, проваливаясь в бесконечный туман…

Он очнулся от того, что Рия трясла его за плечо. Правитель-маг открыл глаза. Над ним нависло озабоченное женское лицо. За походным шатром раздавались ржание лошадей и оклики караульных.

– Плохой сон, – протянул Айк, даже не пытаясь успокоить возлюбленную, – совсем плохой.

– Что там произошло, расскажи!

– Виллона больше нет. Родителей нет, сестры тоже нет …

Айк повалился на кровать и стиснул зубы. Ему хотелось плакать, но маги не плачут, тем более перед любимыми женщинами.

Мне тоже хотелось плакать, а ведь я видел все не во сне, а наяву. Я ходил по тем пустым улицам, залезал в пустые дома, видел заколоченные окна и двери. Я все еще стоял около сгорбившегося на чурбаке Эйо. «Ах, да, я должен был что-то собрать!»

Стычка с волками была очень нелегким испытанием, но мы его выдержали. Никто не погиб, и у нас появилась еда. Волчье мясо. Мы нарезали его тонкими полосками, закоптили на огне. Мясо было жесткое, волокнистое, с трудом жевалось и застревало в зубах, но изголодавшийся желудок принимал любую пищу. После битвы Эймс не позволил нам расслабиться. К вечеру, заготовив еды и очистив несколько шкур, мы покинул холм и пошли в ночь. Взошла полная луна, и стало светло, как днем. Волки не показывались.

– Почему не нападают? – спросил я.

Эйо пожал плечами:

– Животные чужды мести. Они понесли большие потери, сейчас снова нападать не станут, стая порезана. Будут, скорее всего, искать добычу по зубам.

– Но нас же совсем мало.

– Это верно, – рыжий стражник кивнул. – Именно поэтому стоит пройти этот проклятый лес как можно быстрее. Пока они не опомнились.

Я задумался. Мне почему-то казалось, что и медведи, похожие на людей, и волки подчиняются чьей-то чужой воле. Будто выполняют чьи-то злые приказы. А может, так и есть? Надо вспомнить, было ли что-то особое, необычное, во время нападения волков. Нет… Наверное, ничего. Эх, жаль, спросить не у кого. Был бы Вар Ло, я спросил бы, но его и след простыл… хотя не его ли рук это дело? Может, он натравил на нас и волков, и человекомедведей?

«Впрочем… нет, – откинул я шальную мысль. – Чтобы уничтожить отряд, нужно было всего лишь завести нас в какой-нибудь тупик в катакомбах. И бросить там. Вар Ло мог это сделать, но не сделал. Он помог выбраться, помог пройти в лес. Пока враг не он».

Но мне все равно казалось, что волки нападали не по своей воле, кто-то гнал их к нам, но кто? Я снова вспомнил свои ощущения до драки… может быть, волки просто сбились в стаю, как они обычно это делают в голодную зиму, и напали на путников… но нет. Я был уверен, что нападение волков было не случайным.

И вдруг я понял! Это чувство давления, чужого пристального внимания было со мной все время, с тех самых пор, как отряд очутился за Краем Земли. Заметить это раньше было непросто, отряд шел в спешке. Тут уж было не до ощущений. А потом я просто привык к ощущению незримой тяжести, как привыкает человек, живущий на шумной улице, к грохоту телег, ночным шагам и разговорам. И там, где для жителя деревни будет невероятно шумно, горожанин заснет, наслаждаясь тишиной.

А что же сейчас?

Я насторожился, прислушался, невольно замедлил шаг.

– Что случилось? – спросил Эймс.

– Можем мы ненадолго остановиться? – попросил я.

– Привал! – негромко крикнул сержант.

Эймс кинул на землю волчьи шкуры, расстелил поверх них плащ. Я сел, прислонился затылком к стылой древесине. Закрыл глаза.

«Вар Ло?» – позвал я мысленно. В висках закололо, стало тревожно.

«Я тут…» – голос был далекий и усталый. Я облегченно вздохнул.

«Что происходит?» – спросил я.

«Тебе предстоит еще многое узнать, – ответил мой странный знакомый, – я не один… у меня тоже есть враги, с некоторыми из них ты, скорее всего, столкнешься рано или поздно».

«Мне нужно многое спросить у тебя», – продолжил я.

«Нет времени и сил, Дарольд. Ни на вопросы, ни на ответы. Я, сколько мог, сдерживал натиск. Да ты и сам, наверное, почувствовал ту силу, что обратила на тебя внимание… мне трудно даже говорить с тобой…»

Перед глазами метались цветные пятна, а в гулкой тьме бился голос, бесконечно усталый, еле слышный. Никаких образов, никаких чувств. И еще мне казалось, что я погружаюсь куда-то в глубокий омут, темный и холодный.

«Волки, их кто-то послал?»

«Сам… думай… Дарольд, – голос становился все глуше и глуше. Все темнее и темнее воды невидимого омута. – Двигайся… вперед. Цель рядом. Уже скоро…»

Я хотел было спросить о сестрах, но не успел. Все оборвалось. Будто какая-то неведомая сила стиснула мне грудь, выдавливая остатки воздуха. Так бывает, когда ныряешь на слишком большую глубину, и со всех сторон давит темная вода. И снова меня посетило видение, что было, казалось, совсем недавно. Великое множество существ, невидимых, но реальных. Неосязаемых, но одновременно скользких, всепроникающих и таких… живых! Они обступили меня, прильнули к груди, вытягивая остатки тепла. Вот-вот обхватят, потянут еще дальше вглубь, в бездну. Туда, где огромное давление раздавит меня…

Я с ужасом понял, что неведомые магические существа удерживают меня, не дают всплыть, вернуться! Я дернулся, обрывая липкие щупальца, и снова поплыл вверх, поднимаясь к поверхности, туда, где жизнь не призрачна, а реальна. Еще движение, еще… Но твари сжимали кольцо. Все ближе и ближе их призрачные тела. И тогда я собрал последние силы.

Острая боль пронзила сердце, ударила в голову, и тут из груди вынырнуло маленькое солнце, яркое, слепящее. Я едва-едва успел подхватить его в ладони и, обжигаясь, вытянул перед собой. На краткий миг я увидел тех, кто обступил меня со всех сторон – и пришел в ужас, настолько отвратительным был их облик!

Но существа отпрянули и исчезли, опаленные пламенем. А маленькое солнышко потемнело, сжалось до размеров искорки и погасло. В наступившей тьме я поднялся к поверхности. Где-то внизу ждали своего часа отвратительные создания.

Я очнулся. В голове застыл вопрос: «Что это было?»

Я только-только начал понимать магию, многого еще не знал. Я нуждался в учителе, но его не было. Все, кто попадались на моем пути, так или иначе стремились использовать меня, а не учить. Может быть, Вар Ло станет моим учителем? А если он нечестен, как остальные? Ведь и у него есть какой-то интерес, не просто так он вышел на меня, не просто так решил помогать. Ох, как терзали меня сомнения, как изматывали вопросы. И поделиться всем этим не с кем. Эйо и Эймс просто солдаты. Преданные, верные служаки, бесконечно далекие от магии. Они всю жизнь полагались на верный клинок и крепкое плечо товарища. Магия для них чужда и враждебна, она пугает их, как пугает ребенка молния и раскаты грома.

– Долго здесь оставаться нельзя, нам нужно двигаться вперед, – тихо сказал Эймс. Я чувствовал себя усталым. Общение через дальновидение забирало силы.

– Знаю, – ответил я. – Еще пара минут… мне нужно прийти в себя. Пара минут – и пойдем.

Эймс присел рядом, огляделся – не слышит ли кто, и тихо сказал:

– Дарольд, я тебе доверяю, и пойду туда, куда ты нас поведешь. Но все-таки… Какая наша цель? Когда мы бежали от надзирателей через катакомбы, все было понятно. Но сейчас… я просто хочу знать. Как называется то место, та точка на карте, куда мы идем, и стоит ли оно того? Ради чего мы рискуем жизнью?

– Мы идем спасть моих сестер, – отстраненно ответил я. Разговор был неприятен, и я хотел поскорее его закончить.

– Значит, стоит, – кивнул Эймс.

– Конечно, – согласился я и неожиданно для самого себя добавил: – Пойми, мы не просто пробираемся через эти негостеприимные земли, мы… мы творим историю, Эймс! Каждый наш шаг, каждый бой создает то будущее, в котором будут жить наши потомки.

Сержант ничего не ответил. Он только крепко сжал мое плечо и легко вскочил, будто и не было долгих дней изнурительного похода.

– Подъем, лежебоки! Пора в путь!

«И как только у него это получается?» – подумал я, со стоном поднимаясь на ноги.

Эймс беспощадно гнал отряд вперед. Он хотел как можно дальше уйти от места боя, где было пролито столько крови. Сержант понимал, что для всех зверей, населяющих эти дикие края, холм сейчас был приманкой. Запах крови созывал на пир всех хищников в округе. И дело точно не ограничится все теми же волками, которые не преминут полакомиться останками сородичей.

На просторах страшной Пустоши жило немало тварей, чья родословная уходила корнями в седую древность. Сказать, что они опасны для людей – значит не сказать ничего. При этом Эймс знал – зимой свежая кровь манит хищников, как вкусный запах из харчевни усталого путника. Она зовет к себе, как звуки рога созывают стрелков на охоте. И сержанту страшно не хотелось оказаться поблизости от жуткого пиршества, которое устроят твари с Пустоши на холме, где мы приняли бой с волчьей стаей.

Когда-то, в годы молодости, он был ранен. Удар боевого топора пришелся в шлем, но честная сталь выдержала, и молодой Эймс рухнул без сознания. Соратники сочли его мертвым и пошли дальше, прорываясь через окружение. Он очнулся ночью. На поле брани среди мертвецов и умирающих было тихо, жутко и опасно. То, что слетелось, сползлось, сбежалось на запах свежей человеческой крови, уже начало свой пир! И Эймс по сей день просыпался ночью в холодном поту, увидев то, что навсегда врезалось в память в ту ночь. Живые не должны видеть участь мертвых.

Мы шли весь день, всю ночь и целое утро. Только в полдень следующего дня Эймс дал нам передохнуть около двух часов, а потом снова поднял и погнал дальше. Мне было странно видеть, как подчиняются этому жесткому режиму Эжен, Дово и Лус. Эта удивительная вера простого рядового в своего командира подкупала своей искренностью. Видно, так уж устроен человек, что ему жизненно необходим тот, кто возьмет ответственность на себя, тот, на кого можно положиться в сложную минуту. И кому хочется верить. Безотчетно и по-детски.

А что Эймс? Кому верит он? На кого надеется?

И, словно в ответ, в голову пришла мысль: а ведь на самом деле грозный сержант надеется на меня! На Дарольда Ллойда из маленького города Виллон, что затерялся в Буа, на юге Нордении. А все потому, что он верит в то, что я говорю и делаю. Верит в то, что впереди есть какая-то цель, к которой нужно выйти, и которая окупит этот страшный поход и жизни тех, кто уже погиб и еще погибнет.

Хотя почему я все время называю эту цель «какой-то»? На самом деле цель правая и важная. Спасти сестер! Это достойно, это дело для настоящего мужчины. Но, с другой стороны, кто, в сущности, для Эймса эти девчонки? Кто они для Ирка Мудрого, что остался лежать в подземельях Великой Крепости? Кто они для Аро и Вилы?

Опять вопросы. Опять сомнения.

Я чувствовал себя плохо от подобных размышлений, но по какой-то странной причине они приходили все чаще и чаще. Сомнения терзали, душили. По ночам я частенько видел тех, кто когда-то доверил мне свою жизнь. Кого-то я помнил по именам, кого-то – нет. Эти сны повторялись от раза к разу. Те, кто сгинул неведомо где, стояли в темноте и молчали, а я шел мимо строя этих людей с факелом в руке. И его неровный свет выхватывал из темноты лица. Еще одно, еще… Шаг за шагом, человек за человеком. Все они, умершие и убитые, смотрели на меня, пристально, вопрошающе. В этих взглядах не было враждебности, но была жажда ответа. Ради чего они сложили свои жизни? Стоит ли цель такой платы?

Они спрашивали без слов: «Не сдашься ли ты, не отступишься в момент, когда надо будет платить по счетам? Какое решение примешь?»

Я читал эти вопросы в глазах мертвецов, и тревогой наполнялось мое сердце. Я шел мимо строя, казавшегося бесконечным, а факел чадил и норовил погаснуть. И больше всего на свете я боялся, что факел погаснет. Что питало то пламя? Что горело на толстой суковатой палке? Память? Душа?

К вечеру все валились с ног. Новый переход вымотал до предела. Но мы все равно собрали дрова для костра и выставили караул. Эймс упорно держал походную дисциплину. В конце концов, мы находились на войне, а то, что противник не был похож на человека, было не так уж важно.

Перед самым отбоем Эйо перемигнулся с Эймсом и исчез. Я заволновался, но сержант успокоил, буркнув что-то вроде:

– По делу пошел. Этот не пропадет.

Эйо вернулся через пару часов. Он вынырнул из темноты стремительно и бесшумно. Эжен вздрогнул, поднял копье, но в последний момент увидел, что это свой, и облегченно вздохнул. Рыжий вояка сиял. Он принес, во-первых, целого зайца, которого тут же принялись освежевать солдаты, а, во-вторых, интересную новость.

– Там, впереди, селение, – объявил.

– Да ладно?! Селение? Большое? Людей много? – посыпались вопросы.

– Саму деревню я не видел…

– Тогда откуда знаешь, что оно там есть? – удивился я, отчасти потому, что был уверен – об этом я должен был узнать из видения.

– Дым, – Эйо улыбнулся.

– Может, это от нашего костра? – не сдавался я.

– Нет, я знаю, откуда дует ветер. И потом – от нашего костра хлебом не пахнет. Я же говорю, тут неподалеку деревня. И к ней ведет тропа…

– Прямо-таки и тропа? – я покачал головой.

– Самая что ни на есть тропа, со следами, утоптанная такая…

– Да тебе с голодухи померещилось…

– Я что, на идиота похож? – обиделся Эйо. – Говорю – дым виден и тропинка есть. А это значит, что как минимум завтра мы выйдем к чужому жилищу.

– Уж не знаю, радоваться или печалиться, – протянул Эймс, – что скажешь, Дарольд?

– Не знаю, – неуверенно ответил я, – нужно подумать.

Эйо и Эймс переглянулись.

– Хорошо, – сказал сержант. И, словно бы подтверждая недавние мои сомнения, добавил: – Думай, но недолго, понял?

Я кивнул, и мы вернулись к костру. Там царило радостное оживление. Подбитого зайца уже освежевали, насадили на острые палки и сейчас жарили над огнем. Пахло невероятно вкусно. Я уселся на заботливо нарубленный лапник, укутался плащом и принялся наблюдать за приготовлением. Подошел Дово.

– Простите, господин Дарольд… – он чуть смущенно покашлял. – Вот, пожалуйста. Это вам.

– Мне? – я принял из его рук миску.

– Печень. Меня отец научил ее готовить. У зайца печень нужно лишь немного поджарить, посолить и уже готово к еде. Она сил дает, ух, как много… – он улыбнулся.

– Спасибо, – улыбнулся я в ответ и достал нож. Отрезав кусочек, который тут же отправил в рот, я вернул миску. – Остальное раздай товарищам. Нам всем понадобятся силы.

Парень поклонился и отошел.

– Вот это верно, – раздался над ухом голос Эйо.

Я вздрогнул.

– Что верно?

– Правильно поступил, – пояснил рыжий и отошел. Я же поплотнее укутался в плащ.

По какой-то причине к вечеру сделалось теплее. То ли далекий ветер с юга принес в этот выстуженный край отголоски тепла из пустыни, то ли земля успела нагреться за длинный солнечный день. Сейчас это было кстати. Но сон почему-то не шел. Усталость была невыносимой, но она же и мешала уснуть. Некоторое время я прислушивался к разговорам спутников, которые обсуждали способы приготовления зайчатины и смаковали трофей Эйо, смотрел на качающиеся над головой ветви деревьев. По небу ползли густые серые облака, еще хранившие отблески солнечного света.

В лесу было тихо. Негромко потрескивал костер. Давление, что преследовало меня все это время, сейчас исчезло, и лес сразу перестал быть зловещим. Нападение волчьей стаи уже выглядело выдумкой, страшной сказкой. И события прошлой ночи теперь казались далекими-далекими…

Я заснул. И снова это был не сон. Пространство вокруг сжалось, как будто незримые руки протянулись ко мне со всех сторон и потащили куда-то. С немыслимой скоростью, от которой захватывало дух и по телу бежали колкие мурашки, меня несло по длинному, извилистому коридору с радужными стенами. В какой-то миг стены отступили, и меня потащило над землей, мимо пролетали смазанные картины городов, пустынь, какие-то неведомые постройки, дворцы и еще что-то! От восторга, смешанного со страхом, я чуть не закричал, но крик превратился в смех, потому что каким-то шестым чувством я понимал, что ничто сейчас не может мне повредить!

Полет оборвался также резко, как и начался. Меня подкинуло вверх, к бескрайнему звездному небу! И где-то там, в этой удивительной темноте, я завис, словно одна из бесчисленных звезд.

– Посмотри вниз, Дарольд, – раздался знакомый голос.

Я посмотрел. Под ногами раскинулась вся Этория. С высоты она была такой крошечной.

– Это твой мир, – продолжил голос.

Я взглянул туда, откуда доносился голос. Вар Ло парил на некотором расстоянии от меня.

– Этория, старая земля, и она видела много бед, – образ моего нового знакомого терялся в темноте.

– Скажи, там, в лесу… я что-то почувствовал… не знаю, как сказать. Будто кто-то смотрел на меня, отовсюду и ниоткуда одновременно.

– Это чувство мне знакомо, – голос Вар Ло был грустен. – Твоя жизнь стала чем-то вроде разменной монеты в сложной игре. Хотя… ты не монета, ты мелкая фигура в большой игре. Тебе, наверное, уже приходила в голову мысль о том, что ты уже давно не принадлежишь себе.

– Да, именно так я и думаю, и слышать это неприятно!

– Конечно неприятно, но такова твоя судьба, с этим уже ничего не поделаешь. Не стоит слишком расстраиваться, все могло быть гораздо хуже…

– Куда уж хуже? – возразил я, на удивление во мне не было злости, лишь какая-то усталость.

– Ты мог бы умереть… тебя могли заворожить… похитить… съесть… заставить предать друзей и близких, но ты жив и с тобой по-прежнему верные спутники, готовые отдать за тебя жизнь. У тебя есть цель, а еще скоро ты многое узнаешь. В свой срок, разумеется, но – узнаешь. А сейчас я могу лишь извиниться за то, что не смог предотвратить тот ужас, через который тебе пришлось пройти. То, что произошло с тобой в лесу и подземельях Великой Крепости, в Башне учителя, в Рам Дире и в Азоре – все это происки моих врагов, хотя теперь они и твои враги.

– Мне чужие враги не нужны, у меня и без этого было достаточно недругов.

– Лишние враги никому не нужны, – Вар Ло вздохнул. – Но и с этим уже ничего не поделаешь.

– Мне такой расклад совсем не нравится!

– Он тебе и не должен нравиться. Но справляться с ним придется именно тебе.

– Ерудна какая-то!

– Не «ерунда», а жизнь, Дарольд… тяжелая, сложная жизнь.

– И как по-твоему я с такой жизнью должен справляться?

– Ты сильный герой, ты справишься.

– Ага, справлюсь…

– У тебя большое будущее, Дарольд, и ты чрезвычайно важен для будущего Этории!

– Что-то я не пойму, то я мелкая фигурка, то важен для всего мира, – усмехнулся я, не в силах сдержать сарказма. Вар Ло это уловил.

– Каждая фигурка может стать большой фигурой. Дело только в особых точках.

– Каких еще точках?

– В жизни каждого… – Вар Ло запнулся. – Нет, прости, не каждого. Далеко не у каждого есть такой шанс. Но все же, в жизни некоторых есть моменты, когда они способны решать будущее всех. Так уж вышло, что твое будущее тесно связано с будущим Этории. А значит, те решения, которые ты принимаешь, будут влиять на судьбу всего мира.

– Мелкая фигурка, не важно, при какой игре, не может принимать решения! – возразил я.

– Может, – ответил Вар Ло. – Еще как может! И скоро, Дарольд, очень скоро ты придешь к такой точке в своей судьбе, когда ты выберешь путь и за себя, и за весь мир. После этого не будет поворота назад. Вот такая ты фигурка…

Он тихо засмеялся. Его смех был похож на шелест листьев осенью, когда они, повинуясь дуновению ветра, летят с деревьев на засыпающую землю.

– Посмотри вниз, – продолжил Вар Ло. – Какая она маленькая, эта Этория. Твоя, Дарольд, Этория, твоя!

– А ты… Разве она не твоя?

– О нет, Этория – не мой мир, моя родина далеко, но я не был там уже целую вечность, и скорее всего никогда туда не вернусь… только ты не поудмай, что я жалуюсь, нет, на самом деле я не хочу возвращаться домой, я хочу обрести покой!

– Ты говоришь о смерти?

Вар Ло ответил не сразу.

– Ох, Дарольд, я так долго бегал от смерти, так долго избегал встречи с ней. Даже неудобно перед этой страшной гостьей… Но не будем о грустном. Завтра у тебя непростой день. То поселение, что обнаружил Эйо, – Вар Ло вздохнул, – там живут норды. Не самое дружелюбное племя, но это не важно. Важно другое. У них твои сестры. Аги и Ули.

– Как?! – воскликнул я.

– Все время, что ты находишься в Северной Пустоши, я вел тебя к ним. Негоже молодым девушкам быть рабынями у каких-то дикарей.

– Почему ты молчал?!

– Я хотел, чтобы ты убедился, у меня нет желания навредить тебе, Дарольд.

– Но… у нас слишком маленький отряд. Мы не сможем отбить сестер у целого племени!

Вар Ло засмеялся. И в этом смехе послышался шелест травы, по которой гонит волны ветер.

– В этом мире, Дарольд, есть интересная закономерность. Она называется всеобщая связь. Мудрецы древности называли ее Паутиной Судьбы. Да и вообще, много разной дребедени напридумывали эти мудрецы. Скрыли суть за мишурой. Главное – в этой Паутине нет ничего магического. Не нужно творить заклинания, не нужно совершать жертвоприношения. Все просто. И одновременно сложно! Ты играл в азартные игры?

– Один раз… с друзьями…

– Тогда ты, может быть, слышал о том, что многие игроки стараются найти таинственную систему? Они верят, что какие-то карты, фишки или числа обязательно приведут их к выигрышу. Ищут эту комбинацию всю жизнь. Скольких убили из-за этого, скольких предали, ограбили, лишили чести… страшно даже подумать!

– Это же бред.

– Ты ошибаешься, Дарольд. На самом деле Паутина есть! И завтра ты поймешь это. Самое сложное в ней – это найти точки, узелки, на которых завязаны все ниточки. Я слишком долго живу, Дарольд, и поэтому у меня было время разобраться…

– Я не понимаю, как это все поможет мне освободить сестер?!

– Если завтра ты будешь делать все так, как говорю тебе я, то у тебя все получится!

– Хорошо! Говори!

– Ты не должен думать! Не должен рассуждать. А должен следовать моим указаниям.

– Я согласен!

– Ты понимаешь, что даешь согласие стать орудием в моих руках?

– Да!

– Это риск, Дарольд.

– Ты захватишь мое сознание?

И опять Вар Ло рассмеялся, но теперь его смех походил на бурление воды в горной реке.

– Какая глупость!

Он взмахнул рукой, и я вдруг понял, что падаю. Мелькнули пенные облака, метнулся лес, скользнули где-то сбоку огромные горы.

Вот-вот последует удар, несущий смерть, но… в миг все остановилось. Я встал на ноги у небольшого домика.

– Загляни в окошко, – прошептал Вар Ло.

Я послушался и едва сдержал крик.

В небольшой светелке сидели сестры, Ули и Аги… Аги что-то шила, а Ули… плакала, прижав худые ладони к лицу. Ее рубаха была разорвана, виднелись пятна крови.

Картинка почернела, съежилась и умчалась вдаль. Я снова был среди звезд со своим знакомым.

– Видишь… – прошелестел Вар Ло, – Они там, ждут спасения, ждут тебя!

– Я на все готов!

– Прекрасно. К счастью то, чего я от тебя хочу, не потребует великих жертв. Мне не нужен твой разум, сердце или душа, если она вообще существует. Я просто буду голосом в твоей голове. Но каждое мое слово будет для тебя приказом. Если я скажу: «Кричи как петух!», – ты будешь кричать. Если скажу: «Ешь землю!», – будешь есть. Но и это не все, твои спутники тоже должны беспрекословно подчиняться.

– Ты будешь и в их головах?

– Нет, – покачал головой Вар Ло, – с ними связи у меня нет. Они будут выполнять твои команды. Думаешь, они справятся?

– Да, я за них ручаюсь.

Видимо, что-то в моем голосе заставило Вар Ло нахмурится.

– Пойми, – сказал он. – Это необходимо. Иначе ты погубишь и себя, и их, и сестер… Паутина, которая связывает все события, не терпит грубого вмешательства.

– Опять ты про эту Паутину!

– Конечно! Все события прошлого, будущего и настоящего связаны друг с другом. Если где-то муха взмахнет крылышками, то в другом месте от этого дуновения может случиться ураган. Все вокруг взаимосвязано. Сломал сучок в лесу – где-то обрушилась горная лавина. Есть и более сложные связи. Именно поэтому завзятые картежники ищут выигрышные карты или фишки.

– А они есть?

Вар Ло причмокнул.

– Есть… Я назову тебе комбинацию. Запоминай… Тройка, сем…

– Дарольд! Дарольд!

Свет звезд померк. На тело навалилась тяжесть.

Я открыл глаза. Передо мной стоял Эймс.

– Пора, – прошептал он.

– Что? – я закрутил головой. – Куда пора?

– Ух, ты… – Эймс засмеялся, – вот это сны у тебя. Даже завидно!

Я снова был в зимнем лесу. Костер догорел. В небе теплилась заря. Мои спутники сворачивали лагерь, рыжий Эйо раскидывал угли костра. В голове вертелось одно лишь слово – «пора».

Глава 4

В огромном зале царил хаос. Кругом валялась разбитая мебель, куски обгорелых штор, под ногами хрустело разбитое стекло. Айк нашел более-менее устойчивый стул, сел на него и скрестил руки на груди. Двое охранников встали позади, и еще двое у входа. Раздался шум, ввели пленного. Айк ожидал увидеть толстого вельможу с пальцами, унизанными кольцами, дрожащего от страха, а увидел маленького сухого горбуна с глазами навыкате и бородавкой на носу. Так обычно выглядит злодей-предатель на представлениях ярмарочных балаганов.

– Мое почтение, – вкрадчивым голосом произнес горбун.

Айк смотрел на него молча. Он устал. Между бровями, укрытыми легкими каштановыми волосами пролегла глубокая морщина. Зеленые глаза зло щурились. Тонкое смуглое лицо было словно высечено из камня. Эта навязанная война порядком ему надоела. Разводить сантименты с предателем, который объявил о том, что знает, кто настраивает против Лима Оз весь остальной мир, и кто стоит за этой войной, Айк не имел никакого желания. Ему хотелось поскорее закончить разговор и отправиться спать. Почему-то больше всего в последнее время он хотел спать, невзирая на видения и кошмары.

– Я знаю, кто виноват в бедах вашего города, – промурлыкал горбун.

– И кто же? – голос Айка отозвался гулким эхом в разрушенном зале.

Правитель мрачно посмотрел на пленного. Ему было противно иметь дело с этим человеком-бородавкой. Предатель сжался. Горбун явно боялся, что Айк применит к нему магию и вытрясет всю душу из скрюченного тельца.

– Ваш враг – Орис Лександро, купец Шафрановой гильдии из Азора, – слова сыпались из пленного, как горох: – Это он все затеял, он всех уговорил, подкупил, назначил, и меня назначил, и приказал вас убить, но я его проклял и убежал…

– Уведите! – Айк махнул рукой. Слушать дальше горбуна он не желал. Пленный от растерянности, что не произвел должного впечатления, пытался что-то объяснять, думая, что его не поняли. Однако охрана подхватила горбуна под руки и поволокла. У выхода пленный стал вырываться и кричать, моля о пощаде. Но Айк его не слышал, вернее – не слушал. Он поднялся и покинул комнату.

Айк шел через галерею залов, полностью развороченных войной. Город пылал в огне пожара, кое-где солдаты еще добивали остатки сопротивления купленных наемников. Он остановился возле широкого окна. Перед ним открывался вид на площадь. Рядом со зданием городского собрания, стоя на коленях, рыдала пожилая женщина, обнимавшая тело, лежащее на земле. Отсюда не было слышно ее крика, но черный провал рта и растрепанные волосы заставили сердце Айка сжаться. Он не мог на это смотреть. И не мог понять – зачем? Зачем Орису нужно все это? Зачем эта война, эти смерти и несчастья? Айк был уверен, что торговец поступал так не для того, чтобы отомстить ему за взорванную когда-то темницу… у него явно были другие мотивы.

У выхода он столкнулся с Рией.

– Ты куда пропал? – набросилась она на него. Ее доспех был испачкан сажей и смолой, в руках она держала короткий меч. Женщина была на взводе.

– Пойдем отсюда, – сказал Айк и, взяв жену за руку, потащил за собой.

– Что происходит? – пытаясь выдернуть руку, спросила Рия. Она предвкушала, как знатные жители города, икая от страха, преподнесут им символические ключи от города. И просто так, без представления, воительница не собиралась покидать захваченный город.

– Я хочу домой! – печально и коротко ответил Айк, сам не понимая, что имеет в виду, свой походный шатер, родной Виллон или Лима Оз. Он просто повел Рию из города. Охрана еле успевала за ним.

– А как же ключи?! – не выдержала Рия.

– Какие еще ключи? – не понял Айк.

– От города! – воскликнула Рия.

– Пусть принесут в шатер! – бросил он. Воительница подала знак охране, и воины последовали за ними.

В шатре было спокойнее, уютнее, тише. Айк не хотел уходить отсюда, не хотел ничего делать, только лежать рядом с Рией и слушать ее дыхание. Но вокруг шла война, а он был ее главным участником. Краткий миг покоя закончился с появлением гонца – пора было начинать церемонию. Айк накинул белую тогу и вернулся на походный трон. Его окружали соратники, доказавшие свою преданность в деле. Рядом, чуть ниже, на изящной скамье грациозно сидела его жена. Ветер раздувал белые полы шатра, и они облизывали красную дорожку, ведущую к сапогам Айка.

С минуты на минуту появятся несчастные жители покоренного города с ключами на золотом подносе. Церемония спланирована и заранее разобрана по минутам. Однако молодой правитель Лима Оз был хмур. Казалось, что победоносная кампания по захвату свободных городов не нравилась только ему одному. Советники, армия, даже его супруга гордились собственной удачей и военной стратегией. Никто не замечал, сколько боли и горя они щедрой рукой посеяли среди людей, сколько деревень опустело, сколько жителей обречено на голодную смерть, сколько матерей и жен осталось в пожизненном аду одиночества. Айк чувствовал, что все эти люди проклинали его, и, будь у них такая возможность, разорвали бы правителя Лима Оз на куски. А еще он чувствовал, что соратники, прикрываясь его магией, шли завоевывать мир, и никто из них не задумывался о том, что будет потом. А он знал. Перед глазами стоял безлюдный Виллон…

Правитель Лима Оз сидел и отстраненно наблюдал за церемонией. Иногда ему казалось, что реальность терялась, и он видел не лица, а чувства. Айк вдыхал черные струйки ужаса, исходившие от старейшины покоренного города. Его жена источала золотой цвет глубокого удовлетворения, смешанного с самодовольством, а преданный советник Таорунг был в сине-зеленом тумане, он просто устал. Когда старейшина протянул Айку поднос с ключами, он не шелохнулся. Все замерли. В шатре повисла неловкая пауза. Айк долго смотрел на пожилого, тучного вельможу. Он видел его целиком и полностью, со всеми страхами и болью. Ему даже стало жаль старейшину. Правитель сделал еле заметный жест, и тот с облегчением передал ключи Рие. Она с достоинством поднялась со скамьи рядом с троном и, подняв ключи над головой, крикнула:

– Победа!

«Победа!» – звучало в моей голове. «По-бе-да… А что сулит мне новый день? Победу? Беду? Смерть?..»

К полудню мы подошли к деревне дикарей. Она располагалась в небольшой долине, со всех сторон окруженной лесом. Из печных труб поднимался дым. Пахло хлебом, жильем и скотиной. От запахов скрутило желудок. Жутко захотелось в тепло, в постель. Захотелось видеть стены вместо осточертевшего леса, лежать на мягком тюфяке, а не на жесткой земле…

Деревня была окружена невысоким частоколом, над которым возвышались две сторожевые башни. Там дежурила пара увальней в овчинах, натянутых до самых глаз. Видно было, что сторожам было холодно и лень что-либо делать. Смотрели они куда угодно, но только не туда, куда следовало.

– Что там? – спросил Эймс.

– Пара стражей, охрана паршивенькая, но визг поднимет, – ответил Эйо.

– Это уж точно. Не думаю, что норды будут слишком рады нас видеть.

– Можешь быть уверен, – сказал я, – но там сестры.

– Понимаю, – Эймс кивнул. – Пойдем на штурм прямо сейчас? Или все же дождемся темноты?

Я покачал головой и спросил:

– Ты мне веришь?

– Ну… – сержант, казалось, стушевался.

– Ты мне веришь? – повторил я.

– Да, – ответил Эймс твердо, но как-то сухо.

– Тогда делай, как я скажу. Даже если тебе покажется, что мои приказы звучат как бред.

– Хорошо, – ответил Эймс после мимолетного замешательства.

– А что за приказы-то? – встрял Эйо.

– Не знаю еще, – признался я.

– Это как? – удивился рыжий.

– Магия! – бросил я, и это вновь сработало. Все же слово «магия» разрешала любые споры.

Мой новый знакомый не заставил себя ждать.

«Видишь ли ты двух часовых?» – прозвучал голос Вар Ло в голове. Я напрягся. На башне сидели двое.

– Да, – ответил я.

– Что? – не понял Эймс.

– Извини, это не тебе, – я сжал плечо сержанта. – Сейчас, прости, я буду вести себя странно.

– Как скажешь… – с сомнением ответил Эймс.

«Видишь двух часовых?» – повторил вопрос Вар Ло.

– Вижу, – говорил я вслух, не обращая внимания на Эймса, косившегося на меня в недоумении.

«Их надо убить. Но не сейчас. Сделай так, чтобы твои солдаты были готовы убить их, когда прокричит петух».

– Какой еще петух?

«Просто петух, птица!»

– Я понял. Эймс! – обратился я к сержанту, – двух часовых надо будет убить, но не сейчас, а когда прокричит петух. Понимаешь?

Эймс исчез, вскоре вернулся, тяжело дыша.

– Будет сделано.

Я кивнул.

«Видишь у стены большой сугроб… бери рыжего и бегите туда», – зазвучал голос Вар Ло.

Я ткнул Эйо в бок. Он охнул, но, верный своему слову, поспешил за мной. Вместе, проваливаясь в снег по колено, прямо на глазах у стражей, скучавших на башнях, мы побежали к забору. Удивительно, но стражи не обратили на нас никакого внимания. Укрывшись за сугробом, я осторожно высунул голову.

«Сейчас, – сказал Вар Ло. – Взбирайтесь на сугроб, но осторожно. Он скользкий».

Цепляясь за бревенчатую стену частокола, я принялся взбираться по снежному склону. Тот действительно оказался скользким, покрытым льдом и от этого очень твердым. Норды и не знали, что у них прямо под носом находится такая большая осадная башня. С вершины сугроба можно было легко перемахнуть через стену.

«Жди…» – сказал Вар Ло.

За частоколом послышались шаги, заскрипел снег.

Мы с Эйо испуганно замерли. Человек с той стороны стены подошел совсем близко. Остановился.

«Сейчас! Прыгай, убивай! Убивай всех, кого увидишь!»

Ухватившись за бревно, я толкнулся ногами, прыгнул и с высоты двух метров обрушился на норда, стоявшего под стеной. Удивительно, но я сломал ему шею! Для этого не нужно было прикладывать никаких усилий, это произошло само собой. Хрусть! И вот уже мертвый норд лежит на снегу.

– Ну, ты даешь, – Эйо, перепрыгнувший через забор следом, только руками всплеснул.

– Это не я! – я попытался оправдаться.

– Ну да, рассказывай…

В голове прозвучал тихий смешок. По спине пробежали мурашки. Легкость, с которой я убил человека, поражала. Действительно, несчастный случай. Не подкопаешься! Я подумал, что теперь никогда не буду верить в случайность. Случайностей, судя по всему, не бывает…

Я бы с удовольствием поразмышлял на эту тему, но времени не было.

«Берите ведра с помоями, – прозвучал новый приказ, – они стоят справа. Лейте через стену!»

Я подхватил ведро, которое действительно стояло совсем рядом, и выплеснул все содержимое за стену. Вышло не слишком аккуратно, вонючая жидкость щедро обрызгала нас обоих. Рыжий поморщился и повторил мои действия.

– Теперь-то я понимаю, почему у них там сугроб ледяной… – проворчал он.

«Идите с ведрами к ближайшему дому… не торопитесь», – скомандовал Вар Ло.

Чувствуя себя полным идиотом, я шел по деревне с пустым ведром. Следом за мной, вытаращив глаза, следовал Эйо.

«Поставь ведро у входа…»

Мы замерли в нерешительности.

Из-за двери послышался женский голос. Дама что-то раздраженно кричала.

«Не обращай внимания. Она не слезет с кровати, решит, что муженек с приятелем направились к дружкам. Поругается и заснет. А вот если бы вы не вернули ведра, она бы забеспокоилась… – Вар Ло говорил тихо, но разборчиво. – Теперь иди к соседнему дому, но не мимо окон! Сверни…»

Мы пробрались к стене соседнего домишки.

«К дверям».

Мы подошли к створкам.

«Сейчас выйдет человек… пройдет три шага, и ты скажешь…»

Дверь с грохотом распахнулась, едва не ударив меня по лбу. Я краем глаза увидел, как метнулась к мечу рука Эйо. Норд, который выскочил из дома, был зол как черт! Он хлопнул дверью и сделал два шага вперед. Я открыл рот.

«Хейм спать жена ты!»

Норд сделал еще шаг, обернулся, уставился на меня. Я послушно повторил следом за Вар Ло:

– Хейм спать жена… ты…

Норд зарычал, схватился за нож и решительно зашагал по улице.

«Если бы он посмотрел назад, – ответил на не заданный вопрос Вар Ло. – Он должен бы был вступить с тобой в схватку. А так… Он вышел из положения. Это не возбраняется по их законам. Сейчас он пойдет и зарежет Хейма, который, кстати, н причем. А вы идите внутрь».

Мы нырнули во мрак избы, где было тепло и сыро.

Прямо передо мной на жердочке сидел большой петух и, взъерошив перья, недовольно смотрел на пришедших подслеповатыми глазами.

«Хватай петуха и суй его в мешок! Резвее!»

Я схватил птицу за горло, сжав шею так, чтобы петух не закричал. Мешок!

Эйо принялся шарить по стенам. Петух крутил головой, норовя клюнуть меня в лицо. Но как только нашелся большой полотняный мешок, я запихнул в него драчливую птицу. Петух, оказавшись в непривычной обстановке, затих.

«Когда войдет женщина, крикни: «Муж убивать Хейм!» И кричи как можно громче, женщин не так просто запутать!»

Буквально в тот же миг дверь распахнулись. Вошедшая женщина, хозяйка избы, была в нижней рубахе, сквозь которую очерчивались большие тяжелые груди. Она была растрепана, а в руке держала увесистую дубину.

– Муж убивать Хейм! – крикнул я.

– Убивать! Уже убивать! – подхватил Эйо. – Хейм!

Хозяйка вскрикнула, отшатнулась, но потом недоверчиво уставилась на нас. В голове прозвучало:

«Бей!»

Не давая себе отчета, я с силой врезал женщине в скулу. Та отлетела на несколько шагов и осела у стены, свалив скамейку.

– Хейм пропал, – констатировал Эйо. Он не терял присутствия духа.

«У нас есть немного времени, – сказал Вар Ло. – Надо действовать быстро. Скорее наружу и бегом через улицу».

Мы побежали, что было сил. Из-за поворота выбежала стайка детей, но повернула не в нашу сторону.

«За ними».

Мы поспешили за детьми, а те веселой гурьбой неслись куда-то по своим делам.

«Направо… замрите!»

Эйо едва успел нырнуть за угол сарая, когда один из детей обернулся, указывая куда-то остальным.

«За дом».

С ребячьей ватагой мы успешно разминулись, но зато нос к носу столкнулись с огромной псиной, что дремала у порога. От неожиданности собака фыркнула и подалась назад.

«Кидай петуха!»

По счастью, птица не запуталась в ткани и вылетела из полотняного плена без задержки. Петух был очень разгневан таким обращением. Птица распушилась, вытянула шею, развела в стороны крылья и стала наскакивать на пса, метя клювом в глаза. Пока собака и петух разбирались между собой, мы перемахнули через забор и оказались перед очередной избой.

«А вот теперь внутрь. И пускайте в ход оружие, не мешкайте!»

Я выхватил клинок и распахнул дверь. Первый встреченный норд, невысокий мужичок с длинной бородой, получил удар мечом в живот и в корчах свалился на пол, дергая ногами. Второго свалил Эйо точным ударом в голову. В избе был еще один мужчина, и тот успел лишь вскрикнуть, получив клинок между ребер.

«Три, два, один…» – отсчитал Вар Ло.

Двери на кухню раскрылась, и я увидел, стоящую на пороге Ули. Она вскрикнула, и горшок с дымящейся кашей упал на пол, раскололся.

– Дарольд!!!

«Сейчас! – скомандовал Вар Ло. – Хватай ее! Потому что петух уже вскочил на забор!»

Я схватил Ули за руку:

– Где Аги?!

– На кухне, – робко ответила сестра. Она никак не могла прийти в себя.

Мы нырнули в дверной проем. Аги сидела на лавке с бледным лицом.

– Сестренка! Быстрее… Бежим!

Им не надо было повторять дважды. Эйо уже тащил теплую одежду, всю, что смог найти. Какие-то плащи, явно мужские. Тулуп.

«Бегом! – кричал в голове Вар Ло. – К воротам! Масло! Масло захвати, масло!»

Я, уже выпихивая сестер на улицу, вернулся, схватил со стола глиняный кувшин. Глянул внутрь – то, что нужно – и выбежал прочь.

«К воротам», – голос Вар Ло звучал обеспокоенно, но на улице по-прежнему было тихо. Никто не гнался, никто не кричал. Поневоле мы пошли медленней, стараясь не привлекать к себе внимания.

«Домик у поворота! Разбей кувшин с маслом на пороге…»

Проходя мимо, я хлопнул глиняную посудину об затоптанные доски крыльца. Брызнуло, полетели в стороны осколки. И тут за нашими спинами неожиданно громко закричал петух!

Я обернулся. Птица, та самая, которую я прихватил в доме несчастного рогоносца, сидела на заборе и орала что было сил, вытянув шею и топорща гребешок.

– Идем, идем, идем, – нервничал Эйо. Он подталкивал обалдевших и испуганных девчонок, тянул меня.

Мы были уже у ворот, когда из дома, на пороге которого я разбил горшок, вышел мужчина.

– Эй… – я успел увидеть заспанную физиономию, всклокоченные седые волосы. Потом голова мотнулась в сторону, взлетели вверх ноги, обутые в перевязанные ремешками поршни, и раздался глухой стук затылка о ступени.

– Готов! – усмехнулся Эйо. Он уже возился с массивным засовом на воротах. Я глянул вверх. Часовых не было видно.

– А ну, навались… – Эйо уперся плечом. Я присоединился. Засов приподнялся, но сил было недостаточно. Видя, что мужчины не справляются, к нам на помощь пришли Ули и Аги. Засов пошел неожиданно легко, будто только и ждал женских рук. Толстый, смазанный дегтем брус упал на снег, глухо ударившись о промороженную землю. Эйо потянул створку на себя. Первой в щель проскользнула Ули. Следом за ней нырнула Аги, потом я. Эйо выскочил последним, осторожно прикрыл за собой дверь.

«Бегом», – негромко скомандовал Вар Ло.

В это время в деревне нордов пришел в себя мужчина, что поскользнулся на облитом маслом пороге. Он с трудом поднялся на ноги. Голова, которой он знатно приложился о порог, болела.

«Чего я на улицу-то полез?», – сквозь туман и тошноту подумал он и вспомнил, что его насторожили двое незнакомых мужчин, что вели по улице двух девок.

Он оглянулся, но никого не увидел.

«Какой остолоп разлил масло? – мужчина раздраженно рассматривал испачканную одежду. – Ух, гады!»

По какой-то причине ему страшно не нравились те двое подозрительных, что прошли по улице несколько минут назад. И не шли, а почти бежали. И девки… знакомые девки! И тут он вспомнил, что девки эти – скины! И одежда на тех двух подонках совсем не нордская. Чужаки!

Мужик дернулся, собираясь поднять тревогу… но проклятое масло! Земля вновь ушла из-под его ног.

БАМ!

На некоторое время мир опять погрузился во тьму, а когда все вернулось на свои места, седой норд уже не сумел вспомнить, на кого так разозлился. И никому в деревне больше не было дела до каких-то чужаков, масла и двух рабынь. Пьяный ревнивец Отиль уже зарезал известного бабника Хейма и едва не придушил свою жену, по его мнению, виновную, во всем. Теперь вождь беспощадно бил Отиля посохом на площади перед своим жилищем. Все кричали, бегали из дома в дом. Мужья припомнили женам старые обиды и подозрения. Визг и крик стоял по всей деревне. Это племя нордов жило в безопасности слишком долго. Лес, горы и снег хорошо защищали их от чужаков. Даже другие племена в эти края без надобности не совались. То, что группа безумцев из Этории проникнет так глубоко на север, чтобы освободить скинов, никому и в голову не приходило.

Солдаты под командованием Эймса сработали четко. Они выполнили странный приказ сержанта и, как только в крепости закричал петух, метко брошенными дротиками сняли часовых. Двое нордов, хрипя и давясь кровью, рухнули на бревенчатый пол сторожевых башен. Вышло это до того ловко, что Эймс едва в ладоши не захлопал. Трупы бедолаг найдут лишь к утру, но отряд уже уйдет далеко.

Оказавшись в безопасности, сестры бросились ко мне и, обнявшись, дали волю чувствам. Я закусил губу и зажмурился. Слезы буквально рвались наружу, но я решил не показывать своей слабости. Девчонки же рыдали в три ручья. Ули что-то выкрикивала через рыдания. Я не мог разобрать, и просто гладил ее спутанные волосы, прижимал к себе и ничего не мог поделать с тем горем, которое владело ими. Позади несколько смущенно кашлянул Эймс.

– Э-э-э… Дарольд… Надо идти…

– Да-да. Я понимаю, – ответил я и удивился, как сдавленно прозвучал мой голос.

Я огляделся. Вокруг стояли Эжен, Дово и Лус, неподалеку на пне сидел Эйо. И снова я отметил ловкость Эйо и смекалку Эймса. Сделав меня лидером, важной персоной в лице солдат, он сильно выигрывал в плане морального духа. Любая, пусть даже маленькая победа, теперь выглядела особенной! На лицах спутников была гордость за то, что они сделали, и решимость следовать за своими командирами.

Я переглянулся с Эйо. Тот едва заметно улыбнулся.

– Нужно идти, – повторил Эймс, – эти скоро спохватятся.

– Вар Ло, – позвал я. Но в голове было тихо. Чувство присутствия чужой воли пропало.

– Нам нужно новое место, где можно стать лагерем, – сказал я уже от себя.

– Это не очень разумно, – Эймс покачал головой.

– А если уйдем обратно в лес? – спросил Эйо.

– Хорошо, – неожиданно быстро согласился сержант.

Мы выдвинулись в сторону от деревни. Эймс, а теперь впереди шел он, старательно вел отряд по таким местам, где было как можно меньше снега. Его очень беспокоила возможная погоня. И хотя наши действия в деревне нордов поразили сержанта до глубины души, он все же не надеялся, что такие простые хитрости заставят нордов забыть об убитых. Поэтому он старательно запутывал следы, обходя заснеженные участки.

Несколько раз Эймс делил отряд и пускал то Эжена, то Дово в сторону от главного направления. Потом вдруг менял и его, возвращался. Некоторое время мы шли по руслу ручья или реки, оставляя на заснеженном льду ясные следы. Еще несколько раз Эймс приказывал взять девушек на руки и идти так. Причем в эти моменты он сознательно выбирал путь по снегу.

Я в дела сержанта не лез, справедливо полагая, что уж что-что, а уходить от погонь тот умеет лучше всех нас. Теперь, когда пережитый шок прошел, меня колотила дрожь. По спине то и дело пробегали мурашки, колени слабели, руки тряслись. Я только сейчас осознал, в какой опасности находился и как рисковал. Одно дело сражаться с врагом – в горячке боя может произойти что угодно. Там есть место и страшному, и героическому, и даже смешному. Но вот так… Прийти в чужое поселение и на виду у всех, совершая простые, а часто просто нелепые действия, выкрасть двух пленниц и спокойно уйти… Это не укладывалось в его голове.

Да, конечно, я следовал указаниям Вар Ло, одного из самых могущественных магов древности. Но сам Вар Ло сказал, что это умение не имеет ничего общего с магией. А значит, этим может овладеть кто угодно. Или нет? Неужели все случайности, неужели все нелепые, странные, трагические и смешные происшествия в жизни людей не случайны? Неужели их можно просчитать?!

Да по сравнению с этим умением магия – всего лишь дешевые фокусы! То, что проделал Вар Ло, напоминало сложный, удивительный механизм, где шестеренка толкает другую, где один крючочек цепляет другой и эти незамысловатые события приводят в действие огромную машину! Меня страшило даже не то, что я рисковал жизнью, пробираясь через вражеский лагерь, а та власть, которую давало это умение.

«Надо поговорить с Вар Ло. Надо понять, можно ли научиться этому…» – мелькнула в голове короткая мысль.

Чтобы как-то отвлечься, я стал наблюдать за сестрами. Они шли впереди, неуклюжие из-за одежды, что нацепил на них Эйо. Девушки были похожи на крестьян-погорельцев. В каком-то смысле это сравнение было наиболее близко к истине. Они действительно потеряли дом, все, чем они жили, было уничтожено, разграблено и осталось лишь в их памяти. Так же, как и я, они были далеко от всего, что когда-то было любимо. От родины, от родных и близких. Глядя на сестер, я острее чувствовал свою оторванность от дома.

Сестры вели себя по-разному. Аги трогательно держала в худеньких руках краешек одежды Ули, часто всхлипывала и семенила за ней, будто верила и надеялась только на нее. Ули же шагала широко и как-то сосредоточенно. После того, как прошел первый взрыв эмоций, она нахмурилась, сжала губы в тонкую ниточку и стойко терпела все тяготы пути, неудобную одежду, холод, ветер.

На привал мы остановились только к вечеру, когда девушки уже начали падать от усталости. Солдаты развели костер. Эймс не позволил разжигать большое пламя, чтобы не привлекать внимания. Девушки молча сидели рядом с огнем. Я смотрел на них через поднимающийся к небу горячий воздух и поражался тому, какие они все-таки разные. Аги укуталась с головой и смотрела с испугом на окружающих ее солдат, прятала глаза. Ули сидела с прямой спиной, смотрела перед собой, была собрана и напряжена.

– С нами все в порядке, Дарольд, все в порядке… – прошептала Аги, пряча глаза, когда пауза затянулась.

– За себя говори! – зло отозвалась Ули. – Со мной совсем не все в порядке. Когда тебя на перегоне насилуют по нескольку раз в день, секут плетьми, чтобы шла быстрее, когда запрягают вместе с другими скинами в арбу, потому что лошади не выдержали холода, голода и сдохли… когда за попытку к бегству выжигают клеймо – это никак не значит «в порядке»! – она захлебнулась словами. Аги заплакала.

Я почувствовал, как кровь приливает к лицу. Сколько же пришлось пережить моим хрупким сестрам! Какие страшные испытания выпали на их долю…

– Знаешь, Дарольд, то место, откуда ты нас спас, было не самым худшим, – добавила Ули. – Это уже третья деревня, куда нас продали, как скот. Как животных. Хочешь знать, почем нынче скины? Три тюка сена за нее, – она качнула головой на Аги. – И два за меня. Говорят, кусаюсь сильно. Оттого дешевле. Да и цены на человеческий товар в последнее время упали. С юга шлют рабов каждый день. Молодых сильных юношей. Норды нас, девушек, за людей не считают. Убить такую, как мы, – все равно, что свинью зарезать. Только есть нельзя. Хотя и это…

Ули криво усмехнулась и замолчала.

– Гарм нас жалел, – тихо промолвила Аги.

– Гарм – скотина и тварь! – едва не задохнулась от ненависти Ули.

– Это наш последний хозяин, тот, которого вы зарубили, – пояснила Аги.

– Ага, ему она нравилась, – рычала Ули. – Каждую ночь ее на печку таскал. А я его братьям доставалась.

– Но и то сказать, не злые были… если трезвые, – то ли возразила, то ли подметила Аги. – Прежние хозяева нас вовсе в дом не пускали. Под шкурами спать приходилось.

Аги снова заплакала.

– А по мне, – продолжила Ули, безжалостно глядя на меня, – они все сволочи. Нелюди эти норды, все как один! Твари!

– Прекрати, – тихо попросила ее Аги. – Мы же спаслись. Да? Дарольд, миленький, ты же нас спас?

– Да, – выдавил я, хотя уверенности в таком ответе у меня не было.

– Ты лучше скажи, что ты делаешь тут? – спросила Ули. – Как ты оказался в этих краях? Мы же потеряли тебя, когда… Когда… – она задумалась и с каким-то нутряным ужасом сказала: – Давно. Как же давно это было!

И закрыла лицо руками.

– Я вас искал, – ответил я.

– Бедный-бедный Дарольд, – сказала Аги.

Ули нахмурилась, на носу собрались морщины: – А дальше? Дальше-то что, братец? Что мы будем делать? Обратно в пустой Виллон? Или, может, в Великую Крепость, к братьям Ордена Духов?

Я растерялся. Мне послышался легкий смех вдалеке. Будто шуршит трава под ветром, будто перекатывается вода в ручье. Почудилось?

Этого вопроса я одновременно и ждал, и боялся. Я понимал, что спасти сестер мало, от этого их жизнь не наладится, не вернется прошлое спокойствие. Мир изменился. И далеко не в лучшую сторону. Чтобы вернуть хотя бы часть былого нужно горы свернуть! Но я над этим не задумывался. У меня была цель – спасти семью. Или хотя бы ее часть. Пропал Рик, обезумел Эйв, погибли родители. Но остались сестры! И вот они со мной… Но как изменила их судьба, как изломала.

«Что же дальше?!» – этот вопрос навис огромным снежным комом, норовил обрушиться, погрести под собой. «Что же дальше?! У тебя на хвосте бешеные норды, – сказал я сам себе. – У тебя мало людей. Они голодны и устали. Ты на чужой земле. И отвечать за все это – только тебе!»

Пересохло в горле.

– Я… Я не знаю…

Ули зло усмехнулась.

– Тогда, братец, я тебя разочарую. С такими планами ты мог бы нас и не вытаскивать.

– Что ты говоришь, Ули?! – накинулась на нее Аги. – Дарольд нас спас! Он молодец!

– Молодец, – устало отмахнулась та. – Молодец он, да еще какой, особенно когда убежал из родного дома, не попрощавшись… Ох, какой молодец! Ладно…

Она замолчала и легла на землю, завернувшись в тулуп.

– Ты ее не слушай, – Аги смотрела мне в глаза. Она пыталась улыбаться, но казалось, что за это время она просто разучилась это делать. Губы кривились в улыбке, но глаза все равно оставались грустными, просящими, как у собаки, которую много и долго бил хозяин.

Не в силах смотреть, я опустил голову.

– Я не знал…

– Брось, она просто злится, – сказала Аги. – Злая она стала, но ее винить нельзя. Нам было трудно. Но это позади, ведь так? Дарольд, все ведь будет хорошо?

Я разлепил онемевшие губы.

– Да, Аги. Все будет хорошо, – мой голос вдруг стал хриплым и неприятным. – Ты тоже поспи.

– А ты? Ты разве не устал?

– И я посплю, Аги, – говорить с ней было еще труднее, чем с Ули. Та рубила правду с плеча, зло бросалась словами. Аги же не ругалась, она принимала судьбу с покорностью, словно бы отдавала себя в чьи-то руки. И от этого становилось еще тяжелее. Аги не обвиняла, не требовала. Она передавала ответственность за себя кому угодно… я помнил ее другой.

Аги послушно укладывалась спать.

– Когда проснемся, все будет хорошо, – сказал я.

Она укрылась плащом с головой. Я, как оглушенный, остался сидеть у костра.

Рядом неслышно присел Эйо.

– Непросто… а?

– Я видел такое. Это пройдет. У нее, – Эйо кивнул в сторону Аги, – пройдет. А вот другая…

– Ули, – сказал я.

– Да. Вот с Ули будет сложно, возможно, даже очень.

– Пока наоборот.

Эйо вздохнул и выдал отстраненно:

– Завтра встаем рано. Эймс боится, что норды погоню организуют.

– Мы так петляли, неужели они найдут нас? – я чувствовал опустошенность.

– Не забывай – они хозяева в этих землях. Рано или поздно, но мы встретимся.

Эйо ушел. Я закрыл глаза. Усталость, накопленная за день, сделала свое дело. Я так вымотался, что сознание держалось нетвердо. И нужно было совсем немного, чтобы нырнуть в темное магическое море.

«Вар Ло?!» – позвал я.

«Слушаю тебя, Дарольд», – послышался моментальный ответ.

«Мне трудно… из-за сестер. Им столько пришлось пережить. Это так несправедливо!»

«Несправедливость свойственна этому миру. Все в нем вертится вокруг несправедливости».

«Я не хочу так…»

«Неужели?» – голос моего собеседника окреп.

«Да! Не хочу, я хочу справедливости!»

«Хочешь изменить мир?»

«Я хочу, чтобы мир изменился!»

«Но для этого кто-то должен его изменить».

«Тогда я хочу изменить мир!»

«Только человек, с железной волей и безграничной жаждой к переменам, способен на такое».

«А я такой чеовек?»

«Не знаю, Дарольд, но мир уже меняется, в нем уже начались перемены».

«Таких перемен я не желал, они приносят только зло…»

«Чтобы стать лучше, нужно пройти через испытания».

«Неужели ты думаешь, что тяготы, выпавшие моим сестрам, пойдут им на пользу?!»

«Пойми, Дарольд, есть процессы, с которыми можно только примириться. Либо же погибнуть! Нет другого пути. И перемены в этом мире уже не остановить. Но можно сделать так, чтобы они принесли благо. Для этого не нужно бояться перемен. Нужно их принять и нести в мир. Понимаешь?»

«Я не знаю…»

«В тебе сила. И я ее чувствую. Ты ведь наверняка хотел спросить о том, каким образом вышло, что в деревне нордов вас никто не заметил?»

«Да».

«Так вот, Дарольд, есть такие точки… в пространстве, во времени. Понимаешь, о чем я говорю?»

«Ты все время говоришь о каких-то точках, а я не понимаю!»

«Ну, вот ваш костер здесь и сейчас, это одна точка, а ваш костер через час, это другая. Так понятней?»

«Нет».

«Хорошо, попробую еще раз. Зная ключевые моменты времени, можно влиять на события. Самый простой пример: помнишь, как ты разлил масло? А ведь тот человек, что вышел из дверей, увидел вас. Он мог поднять тревогу, но не поднял. Почему? Он упал, ударился и все забыл. Это была ключевая точка».

«Но как ты о ней узнал?»

«В этом и есть тайна! В этом искусство! Понимаешь? Увидеть эту точку, понять и привнести изменения, чтобы последующая вереница событий шла по иному сценарию, вот оно – искусство магии, о котором все мечтают».

«Я бы хотел научиться этому».

«Все бы хотели этому научиться, но не всем дано. Впрочем, у тебя есть шанс. Со временем ты поймешь, как и что делать. Но и это не главное. Важнее – люди».

«Люди? Как люди могут быть важнее магии?»

«Есть такие люди, которые сами являются узлами огромной паутины. И они могут влиять на нее. Влиять на все вокруг! Но они должны научиться, должны принять свой дар. Это не просто, Дарольд. Но именно эти люди меняют мир! И ты один из них!»

«Я?»

«Да, Дарольд, ты – узел Паутины Судьбы, очень важный узел. И только от тебя зависит, будет ли мир вокруг тебя жестоким или добрым, злым или милосердным… будет ли в нем править несправедливость или правда. Это большая ответственность».

Я почувствовал, что Вар Ло начинает исчезать.

«Вар Ло! Подожди!»

«Я устал, Дарольд. Мне нужно набраться сил».

«Но что мне делать дальше? У меня столько вопросов!»

«Я устал…»

«Куда мне идти?»

«А куда ты хочешь попасть?»

Вар Ло исчез, а меня понесло течением магии куда-то в сторону, и вместо того, чтобы покинуть это неспокойное море, я поддался его силам. Одного я страшился – погружаться в глубину. Скользить по поверхности было легко и безопасно. А вот там, в глубине магии, таилось нечто особое, чуждое человеческой природе. Страшное!

Бывалые рыбаки рассказывали, что так было и в обычном море. Сети иногда вытаскивали на поверхность лютых тварей, от одного вида которых трезвели самые пьяные. Тут не было верха и низа. Сторон света тоже не было. И даже само движение было абсолютным. Я чувствовал его, но не было ориентиров, чтобы понять, куда я двигаюсь и с какой скоростью. Это было странно. Я помнил, что при желании тут можно было подниматься вверх и опускаться в глубину, плыть то в одном направлении, то в другом. Стоило только пожелать.

Я пытался понять то, что открылось мне совсем недавно, и послушно двигался туда, куда несла меня магия. А она, казалось, не обращала на мое магическое воплощение никакого внимания. Просто жила своей жизнью. Лилась, перетекала, изменялась. И я словно растворялся в этом море. Терял себя. И одновременно находил что-то иное, новое, особенное.

«Что мне делать?» – подумал я и тут же вспомнил, с какой ненавистью говорила Ули о нордах. Да полно, о нордах ли? С какой ненавистью она говорила о людях вообще! Что делать с этой ненавистью? Как справиться с ней? Не является ли ее ненависть отзвуком того жуткого, тяжелого чувства, которое овладело мной, когда брат Ордена рассказал о смерти матери?.. И если так, то какие страшные последствия могут быть у этой ненависти? Во что превратится Ули, если даст волю этому чувству? Не будет ли вся ее жизнь уничтожена им?! Но что страшнее, покорность с которой ее сестра, Аги, принимает мир, или то желание бороться с миром, которое владеет Ули? А если она получит власть?

«Как же так вышло? Что нужно было пережить, чтобы так измениться?!»

Я думал об этом с горечью. От осознания того, что сестрам было плохо, мне делалось больно.

Проснулся я как раз с рассветом.

Дово и Лус уже разводили костер и кипятили воду с какими-то корешками.

– Что это?

– Не знаем, – ответили солдаты. – Это госпожа Аги изволили…

Ко мне подошла сестра.

– Травки местные, норды их все время заваривают. Сил прибавляет, и, вроде как, здоровья. У тебя же мальчик один в жару весь… Как же так можно?! Надо же лечить…

У костра, завернувшись в плащ, сидел с виноватым видом Эжен с чашей дымящегося настоя в руке.

– Хорошо. Всем будет полезно.

– Конечно, – радостно отозвалась Аги.

– А где Ули? – я обернулся и обнаружил, что спальные места сестер пустуют.

– Ушла в лес, – Аги пожала плечами.

Я почувствовал беспокойство, пошел по следам, которые хорошо виднелись на свежем снегу. Ули шла неровно. Часто петляла, что еще больше напугало меня. Ее душевное состояние и без того внушало тревогу. Кто знает, что могло прийти в голову женщине, пережившей столько горя и трудностей.

Вскоре я услышал шум и поторопился, опасаясь, что Ули попала в беду. Но потом увидел – сестра, вооружившись мечом, рубила деревья. Она зло истребляла подлесок, одним страшным движением перерубая сучья и довольно толстые молодые деревца. Я и не предполагал, что в ее худом теле таится столько силы. Удар за ударом наносила Ули. Ветки ложились на снег. Наконец она устала, отбросила оружие и закрыла лицо руками.

Под ногой предательски хрустнул сучок.

– Побоялся, что руки на себя наложу? – она не обернулась, голос звучал холодно, зло.

Я не нашелся что сказать, только пожал плечами.

– Не дождетесь, – сказала Ули. – Я еще отомщу. Я так отомщу, что…

Ее голос надломился. Сестра заплакала.

Я мигом оказался рядом, обнял. Забормотал что-то успокаивающее, принялся гладить ее спутанные волосы…

– У меня… – Ули прижала лицо к плащу, слова звучали глухо. – У меня почти ребенок был… Понимаешь?! Ребенок! От этих… Этих животных! Как я ненавижу все это, как же я ненавижу… Я не хочу быть женщиной, Дарольд. Как же я не хочу быть женщиной!

– Что… – я понимал, что спрашивать не стоит, но губы будто бы сам сложили слова. – Что случилось с…

– С ребенком? – Ули подняла лицо и посмотрела на меня так, что сделалось страшно от этого взгляда. – Ты думаешь, я могу родить от… От них?! От тварей этих?! Да ты видел, как они живут?! Ты видел, как они с женщинами обращаются?!

Она еще долго кричала. Ее худые руки вцепились в меня с невероятной силой. Было больно, но я молчал. Ждал, когда сестра выкричится.

Наконец она прижалась к моей груди и глухо прошептала:

– У меня теперь больше не будет детей. Никогда…

Я стиснул зубы. Сейчас я чувствовал, как переливается в сердце вся ее ненависть, как горит внутри, словно магический негасимый огонь. На душе было жутко и тоскливо.

Через некоторое время Ули немного успокоилась. Она обвисла на моих руках, будто силы оставили ее.

– Пойдем, – с трудом выдавил я из себя.

– Да, да… – она запахнула одежду. – Холодно тут… там Аги травки какие-то заварила… хотя… пропади они пропадом, эти травки, – устало сказала сестра и побрела обратно.

Я еще некоторое время смотрел ей в спину, потом отыскал брошенный меч, и двинулся следом.

В лагере было неспокойно. Меня встретил Эйо.

– Где ты был?

– Что-то случилось? – спросил я отрешенно.

– Эймс вернулся из дозора. Норды идут по следу.

Я огляделся. Все были готовы.

Невдалеке ждал Эймс. Я подошел к нему.

– Все так серьезно?

– Более чем, – ответил сержант. – Они поняли, что их кто-то ловко провел. И теперь в бешенстве. Это тот странный случай, когда я не знаю, что делать. – Разве мы не можем затеряться в лесу?

– В их лесу – нет, – Эймс покачал головой. – Это как с рыбой – в воде ты от нее не уплывешь.

– Что предлагаешь?

– В том-то и дело, у меня нет вариантов.

– А если все же попытаться уйти?

– Значит, рано или поздно они нас настигнут.

– Тогда бой?

– Бой будет коротким. Мы все устали, ноги еле тащим. Да и мало нас. Будь у меня хотя бы три десятка, я бы устроил этим дикарям кровавую баню, а так…

Я почувствовал, как засосало под ложечкой. Я тоже прекрасно понимал, что никакого боя не будет. Солдаты измотаны. Я сам едва держусь. Эйо и Эймс, конечно, молодцы, но двоим боя не выиграть. Даже на подготовленном месте.

– Будем уходить.

– Куда?

– К спасению, – ответил я.

Я старался вести наш отряд по местам, где не было снега, но чем дальше мы уходили, тем меньше становилось прогалин. Вскоре ноги начали проваливаться в снег по колено. Теперь мало того, что за нами оставался ясно видимый след, так и идти стало невероятно трудно. Я утешался одним – нордам так же тяжело. А значит, если наш отряд будет достаточно вынослив, норды могут отстать. Но эти надежды не оправдались. Вскоре за спиной послышались крики, а потом наш отряд атаковали. Норды налетели справа, из густого кустарника. Наверное, именно это обстоятельство и спасло отряд. Шевеление кустов и треск сучьев выдали врагов.

Эймс только успел крикнуть:

– К бою!

И тут же с воплями на нас выскочила группа бойцов. У некоторых имелись небольшие круглые щиты. Почти все были с топорами, но в целом норды были без защиты, если не считать кожаных рубах. Назвать это доспехом было трудно. Боевой топор, излюбленное оружие нордов, вещь, безусловно, хорошая. К его достоинствам можно прибавить сильный, сокрушающий удар, приемлемую стоимость и пользу в хозяйстве. Это правда – мечом дров не нарубишь.

Но, увы, топор имеет несколько неприятных особенностей, главная из которых – при неудачном ударе он тянет за собой руку бойца, делая его беззащитным перед более маневренным мечом или саблей. Норды достигли больших успехов во владении этим оружием, но изжить его недостатки не смогли.

Я умело сдерживал натиск сразу двух дикарей. Еще один пытался зайти справа, но наткнулся на взбешенную Ули, которая орудовала коротким копьем. Умелый щитник с легкостью преодолел бы эту преграду, но моя сестра так яростно размахивала копьецом и так зло кричала при этом, что рубящийся против нее бородач спасовал. Это стоило ему жизни. Уловив момент, я сделал ложный замах и, когда норд прикрылся щитом, атаковал мужика, что наседал на Ули. Лезвие меча легко врезалось ему в шею и так же легко вышло, разметав алые брызги по белому снегу. Это была не смертельная рана, но в тот же миг Ули с яростным криком вонзила ему в печень свое копье. Бородач сложился пополам и уткнулся лицом в снег. Сестра грозно крикнула и отскочила. Про себя я оценил ее маневр. Она, как более слабый боец, спряталась за меня, прикрыв мне спину.

Я пошел в новую атаку. Норд наверное решил, что может переломить исход схватки, и подставил под меч кромку щита. Он надеялся, что узкое лезвие завязнет в древесине и противник останется безоружным. Его расчеты оказались неверны. Я и не думал бить, это был просто финт, главный же удар пошел значительно ниже, точно по незащищенному колену. Норд закричал и завалился. Ему стало не до драки, страшная боль терзала ногу!

Ули, тем временем, короткими точными ударами старалась достать второго дикаря. Будь у норда меч, исход был бы иным. Но перерубить копье топором можно, если только точно попадешь по древку лезвием. Рыжеволосая бестия орудовала копьем с такой невероятной ловкостью, что обезоружить ее никак не удавалось. Подойти ближе для сокрушительного удара, которым славились топоры, не было никакой возможности – не позволяла длина копья. Для норда это оказалось смертельной ловушкой. Я разделался с ним в два счета.

Вскоре все было кончено.

– Нужно бежать дальше! – крикнул Эймс. – Скорее всего, ловчий отряд!

Нас нашли, а раз так, – очень скоро нас настигнут и основные силы нодов. Несмотря на усталость, мы бросились бежать по снегу, который на счастье был в этом месте не так глубок. Я заметил, что на некоторых нордах было надето нечто странное. Их кожаные сапоги были обвязаны шнурками, которыми крепились к подошве широкие плетеные корзины. Вероятно, эти хитроумные приспособления позволяли северянам легко ходить по снегу. К сожалению, времени на изучение плетенок не было.

– Вар Ло! – вскричал я. – Вар Ло!!

Ответ пришел почти мгновенно.

«Ты хочешь помощи?» – голос Вар Лоа был спокоен.

– Да!

«Ты точно хочешь, чтобы я помог тебе, Дарольд? Ты сам просишь меня об этом?»

– Да, Вар Ло, я прошу у тебя помощи!

«Хорошо», – что-то в его голосе насторожило меня, но другой возможности вырваться я не видел, а потому отбросил всякие сомнения.

– Помоги!

«Хорошо. Двигайся к порталу».

– Где? – я остановился, завертелся на одном месте.

– Что с ним? – Эймс, как и прочие, не слышали голоса Вар Ло, поэтому мое поведение в условиях, когда на хвосте висела погоня, казалось безрассудным. – Что, Дух тебя побери, происходит?!

«Близко».

«Я не вижу!»

«Повернись направо… теперь присядь… смотри…»

Тяжело дыша, я сел – и увидел! Шагах в пятистах, в чаще, среди поваленных деревьев, бурелома и густого подлеска, лежали два огромных камня, темные и незаметные на фоне деревьев. Один из камней покосился и прижался вершиной к другому, образовав подобие врат.

– Туда! Туда! – крикнул я и побежал, ломая ветки. Следом за мной, ругаясь на чем свет стоит, рванул Эймс и весь отряд. Совсем неподалеку послышались радостные крики нордов – они нас заметили!

Я споткнулся и всем телом ударился о каменную глыбу. Оба огромных, в два человеческих роста, камня были густо испещрены угловатыми рисунками. Такие я встречал и раньше. Не раздумывая, я полоснул мечом по ладони. Острая боль пронзила руку. Обильно брызнула кровь. Я почувствовал, как холод проникает в нее, сковывает ладонь, локоть, плечо… Стало трудно дышать, но вдруг полыхнуло синее пламя, и я понял – получилось!

– Вперед! – закричал я. – В портал, быстрее, пока я держу его!

Первым в синее пламя нырнул Эйо, за сержант погнал Дово и Луса. Следом проскочил Эжен и мои сестры.

– Ты… – Эмйс остановился.

– Иди, я последним, – крикнул я. – За мной врата закроются! Быстрее!

Эймс нырнул в пламя головой вперед, отведя меч для удара. Как настоящий солдат, он должен был быть готовым к тому, что на той стороне неведомого моста будут не слишком рады встрече. Я оторвал ладонь от камня и понял, что сил не осталось. Сумев сделать буквально два шага, я упал в портал. Синее пламя погасло. На камнях не осталось ни следа. Кровь, что обильно текла по угловатым знакам, словно впиталась в плоть врат. В опустевшем лесу одиноко звучали крики нордов. Они так и не поняли, что произошло с их добычей.

Глава 5

Солнце только-только подходило к зениту. Терраса, на которой проводился совет, была залита светом, а сквозь арочные окна дул сухой жаркий ветер. Из окон открывался чудесный вид на долину, усаженную апельсиновыми деревьями, а старые ветви оливковых деревьев протягивали серебряные листья прямо в белый зал. Айк наблюдал за Рией. Она беседовала с Таорунгом. Правитель Лима Оз испытывал легкое недовольство. Его жена была снова одета в мужскую одежду. Штаны из грубой ткани и кожаный жилет скрадывали женственность ее фигуры. Рия не выделялась особой красотой, а этот наряд делал ее вовсе незаметной. Ему куда больше нравилось, когда она надевала платья и закалывала темные волосы украшениями.

В ту ночь, в Лиоре, когда Рия сбежала, а он нашел ее в парке, они стали мужем и женой. Айк нашел походного священника, и он обвенчал их прямо во дворце завоеванного города. С тех пор Рия никогда от него не убегала, но и не спешила становиться примерной супругой. Сколько раз Айк пытался представить ее с младенцем на руках, но ничего не получалось. Ну никак не вязался ее военный костюм с ролью матери.

Айк заметил, что Рия обратила на него внимание. Он жестом позвал ее к себе.

– Дорогая, тебе не кажется, что супруге короля не пристало ходить в одеждах простого воина? – тихо спросил Айк, стараясь, чтобы как можно меньше людей его услышали.

– Дорогой, – так же тихо ответила Рия, – я ведь не только твоя жена, я еще и генерал, и командую твоей стражей. Как я могу командовать здоровыми мужиками, будучи в юбке?

– Это поправимо, – хитро улыбаясь, сказал Айк. Рия вскинула брови от любопытства. – Любая жена, генерал или домохозяйка, должна думать о продлении рода, а не руководить потными мужиками.

– Сейчас твоя охрана, дорогой, это самое важное дело, – обнимая мужа за плечи, ответила она, – вот закончим с войной, тогда и поговорим.

– Так, – делано рассердился Айк. – Либо ты идешь и переодеваешься, либо я назначаю нового человека командовать охраной.

Рия растеряно захлопала ресницами, но возражать не стала.

– Я скоро вернусь, – коротко поклонившись, сказала она и вышла. Через некоторое время она снова появилась, одетая в желтую тогу, обшитую красным узором. Все мужские взгляды устремились на нее. По залу пробежал восхищенный шепот. Айк удовлетворенно кивнул ей головой. Рия, не скрывая превосходства, улыбалась.

– Слишком жарко, чтобы носить мужскую одежду, – тоном, не терпящим возражения, сказала она и, подойдя к мужу, села рядом с ним.

– Ну, что ж, – начал Айк, – начнем совет.

Он поднялся, уперся руками в столешницу и обвел взглядом всех присутствующих.

– Прежде всего, я хочу отметить ваше мужество и смелость. Вы все сражались, не жалея собственных жизней, за свободу нашего города. Я особенно рад, что со мной сражался такой сильный воин, как капитан Эмелиано.

На самом деле чин капитана Марко Эмелиано был самозваным. Его детство было похоже на детство многих детей, заставших войну. В первые месяцы после нападения семью, которая приютила безродного сироту, вырезали наемники. Мальчишку спасло только то, что он пас лошадей на дальних пастбищах. Когда он вернулся, деревня уже догорела. Марко подобрал конный разъезд гвардейцев, которые отвезли его в ближайший город. Там он прибился к стае бродяг. Затем война пришла и туда. На руинах горящего города из выживших мальчишек Марко сколотил банду и ушел в леса. Собственно, эта банда и провозгласила его своим командиром.

Эмелиано научился продавать военную удаль отряда и постепенно к нему со всего света стали стекаться молодые люди, желавшие испытать судьбу. Его солдаты были вымуштрованы и действовали без сбоев и промахов, как слаженный механизм. А после того, как отряд Эмелиано вывел из окружения принца Янтарной страны, сохранив наследнику жизнь, капитан снискал всеобщую славу и уважение. Считалось, что если ты имеешь дело с Марко Эмелиано, то договор будет обязательно соблюден. За эти качества его услуги стоили дорого. И именно за них генерал Симон Бореалис пригласил капитана в свое войско, которое должно было расколоть как орех славный город Лима Оз. Правда судьба распорядилась иначе. Генерал Бореалис вскоре погиб, а Марко перешел на сторону Лима Оз и вместе с новым магом-правителем одерживал одну победу за другой.

– Вы достойны большего, чем быть простым наемником, – продолжал Айк. – Хотите поступить ко мне на службу?

Марко встал и поклонился:

– Сочту за честь, – ответил он. – Однако, Ваше Величество, вы должны меня понять… Я также должен позаботиться о своих людях.

– Да, конечно, – поддержал Айк, – ваши люди тоже были на высоте. И я не собираюсь вас с ними разлучать.

Марко снова сел за стол.

– Итак, судя по последним новостям, ситуация у нас отвратительная, – объявил Айк после небольшой паузы.

Все вокруг удивились – как же отвратительная, если они уже завоевали несколько городов, объединили земли, и при этом не проиграли ни единого сражения?

– Война, разруха, а через некоторое время и голод грозят нашему новому государству. Чтобы исправить положение, нам придется как следует попотеть. Таорунг, вы отвечаете за порядок в завоеванных городах, так?

Таорунг коротко кивнул.

– Вам необходимо организовать охрану от мародеров, – продолжал Айк, – если горожане почувствуют защиту, они успокоятся и будут исправно платить налоги. Если вам потребуются дополнительные силы, вы можете распоряжаться военным гарнизоном, оставленным в Лима Оз. Думаю, в ближайшее время на наш родной город никто напасть не осмелится.

Неожиданно в зал ворвался раскрасневшийся юноша. Он едва держался на ногах от усталости. Молодой воин был гонцом. Он часто дышал, и глаза его были чуть навыкате. Шатаясь, гонец подошел к правителю, упал на одно колено и протянул свиток. Айк принял послание и сделал жест охране у дверей:

– Накормить, напоить, дать отдохнуть.

Аккуратно поддерживая гонца под руки, стража вывела его из зала. Айк взломал сургучную печать и прочитал письмо. По мере прочтения его лицо становилось все мрачнее и мрачнее. Тем не менее, закончив читать, он отложил бумагу и продолжил:

– Купцам не чинить препятствий в торговле. Чем больше их на базарах и в лавках, тем больше денег в казне. Следующее касается наемных сил. Деревни разрушены, и сеять хлеб некому, а если и есть кому, то обязательно найдутся те, кто разграбит весь урожай. Потому, я издаю указ, – писарь заскрипел пером по пергаменту еще быстрее. – Смертная казнь любому, кто позарится на урожай, либо на жизнь крестьянина. Так же мужчинам в селах разрешается собираться в ополчения для защиты скота, полей и деревень. Указ немедленно разослать с глашатаями во все уголки королевства. – Писарь уложил на стол перед правителем пергамент, аккуратно разгладив уголки. Айк пробежал глазами получившийся текст, удовлетворенно кивнув головой. Он расписался и оставил оттиск королевского перстня. Один из чиновников взял пергамент с указом и, сорвавшись с места, исчез в дверях.

– А где наш казначей? – вдруг поинтересовался Айк.

– Так ведь нет его, – просто ответила Рия, стоявший рядом.

– Как нет? – удивился Айк.

– Бежал он, Ваше Величество, сразу же после того, как принца Ятепа… убили…

– Кто же тогда за казной смотрит?!

– Я и смотрю, – сказала с гордостью Рия.

– Сколько казна от войны дохода получила?

– Не знаю, сколько дохода, – ответила Рия с достоинством, – но это можно посчитать. Потому что все подводы с золотом были доставлены в Лима Оз в целости и сохранности.

– Замечательно, – уже спокойнее произнес Айк. – Тогда пусть этим займется Топаль, он у нас и так сидит без дела, вот пусть не только охраняет Лима Оз от шпионов, но и считает деньги. И напоследок: думаю, стоит нам здесь пир устроить. Пригласим в гости знатных господ из покоренных городов, людям немного денег раздадим. Хватит пока войны. Пора заняться дипломатией.

Айк закончил совет, так и не рассказав никому, что же было в письме, которое с такой спешкой доставил гонец. Когда все разошлись, Рия взяла мужа за руку:

– Что за послание? – спросила она и бросила любопытный взгляд на свиток, лежащий на столе.

– Отчет, – сухо ответил Айк.

– И о чем? – настаивала на продолжении Рия.

– О тайном собрании оставшихся правителей свободных городов.

– Я так и буду из тебя выуживать каждую деталь? – рассердилась воительница.

– Похоже, они все сошли с ума, – Айк поймал руку жены и поцеловал ее в ладонь, – тоже собираются пойти на нас войной, будто им нынешнего урока недостаточно.

– Пусть идут, – равнодушно пожав плечами, усмехнулась Рия. – Мы и их побьем, а города к Лима Оз присоединим!

– Нет, моя дорогая, – сказал Айк, – хватит с нас войны.

Рия высвободила руку и отошла к окну.

– Мы не можем себе этого позволить, – серьезно сказала она. – Не забывай, каким путем мы пришли к власти.

– Почему же? Я помню, – отозвался Айк. – И хочу напомнить, что это была твоя идея.

Они ненадолго замолчали. У каждого перед глазами промелькнули события тех дней. Айк, выброшенный порталом в Лима Оз и по случайности засветивший свою магию, был немедленно взят в оборот местным подпольем. Он даже не сопротивлялся. К тому времени он был так утомлен борьбой, что чувствовал себя пешкой в чужих разборках. Ему казалось, что жители всего мира вдруг решили явить свою низкую сущность.

Алавантары боролись против Духов, аалы против дааров, Хранители против Господина Древности, а дорсы против тех же Хранителей. И на фоне этого шла война между Лорандией и Северной Империей. Еще была смута в родной Нордении, и все беспокоились по поводу нового города в Магниссии, где заправлял мятежный рыцарь сир Джам со своими людьми. Хаос, творившийся вокруг, лишил Айка воли, и он был готов на что угодно, лишь бы на время его оставили в покое. И тут появилась Рия, женщина-воин. Она пришла и спасла его, а заодно посадила на трон. На трон! Впрочем, для любящей женщины это сущие мелочи…

– Я всегда говорил, что из сына гробовщика получится не самый лучший король, – грустно сказал Айк, подходя к Рии. Он обнял ее и тихо, на ушко, сказал: – Пойдем к воде, жарища стоит невыносимая…

– Темновато, – осторожно произнес Эймс.

– Восхищаюсь твоей осторожностью и умением подбирать слова, – было слышно, что Эйо усмехается. – Да тут хоть глаз коли! Дарольд!

– Я тут… – у меня сильно кружилась голова, я никак не мог отойти от видения про Айка. – Подождите, я сейчас что-нибудь придумаю. Все тут?

– Все-все… – успокоил Эймс. – Ты не дергайся. Устал, поди.

– Есть немного…

– Солдат! – голос сержанта приобрел прежнюю твердость.

– Да, господин сержант! – гаркнуло сразу с нескольких сторон. По тому, как гулко прозвучали голоса, я понял, что мы находимся в пещере или каком-то подземелье.

– Трут, кремень, кресало, надеюсь, никто не потерял?

– Никак нет!

– Тогда тот, у кого есть копейное древко или какая другая палка, организуйте факел. Что, обязательно нужно ждать моего приказа? А гадите вы сами или тоже ждете, когда я прикажу? Дерьмоеды! Зас…

– Сержант, – перебил разошедшегося сержанта Эйо. – С нами дамы.

– Гхм… – Эймс смущенно кашлянул. – Извините, девушки… Служба она… Дело такое. Грубое.

– Ничего-ничего, – холодно ответила Ули, – нам не привыкать.

В темноте защелкали кресала, потом вспыхнул огонек, за ним второй. Через минуту я уже держал в руке факел. Помещение, в которое нас переместил портал, более всего походило на подвал. Это была большая комната со сводчатым потолком. На какой-то миг я испугался, что мы снова оказались в катакомбах Великой Крепости, но вскоре увидел, что стены не вырублены в камне скалы, а выложены из кирпича. Титаническая, огромная работа. Каждый камешек подогнан один к другому так, что не видно и щели между ними. К тому же многие кирпичи были украшены затейливой резьбой, которая повторяла один и тот же сложный орнамент из переплетающихся змей и диковинных зверей. Присмотревшись внимательно, я понял, что это не просто украшения. Тонкая резьба легко складывалась в буквы. Но виделось это только с определенного расстояния и если встать на нужное место рукотворной пещеры.

Хитроумная задумка неведомых строителей выяснилась случайно. Обследуя зал, я оступился и упал. На пыльных каменных плитах я увидел то, что не бросалось в глаза сразу. Небольшие углубления, будто бы тут многие и многие десятилетия стояли люди. И от этого невозможного человеческого усердия и упрямства твердый камень поддался, истерся. Осторожно, мало ли ловушек в старых подземельях, я поднялся и наступил в углубление ногой. В тот же миг разрозненные рисунки на стенах слились в слова!

Я перешел на другое место, и текст распался, но на его месте возник новый и так далее… Таких мест было около десяти. Смысл надписей я не понимал, но символы, и то, как они складывались в слова, вернули меня в скрытые города Хранителей. Похоже, это была их работа. А стало быть, и помещение, куда мы попали, тоже принадлежало Хранителям.

– Мне кажется, мы в древнем городе, – объявил я.

– Ух ты! Вот так занесло! – протянул Эймс, – А ты знаешь, в каком?

Я пожал плечами.

– Хотелось бы оказаться в Рам Дире, – заметил Эйо.

– Может быть, это он и есть? – предположил Эжен.

Я снова пожал плечами.

– Нам надо выбираться, пока еще горят факелы. Из зала шел единственный выход, который вел в длинный и довольно узкий коридор. Изредка от него уходили в сторону другие коридоры, но все они скоро приводили в тупик. Только два были равны по высоте главному и не упирались в стену после сотни шагов. Эти два коридора Эймс отметил углем, и мы пошли дальше. Где-то через час плутаний, который показался бесконечным, мы пришли в еще один зал. Раньше здесь тоже был портал, но сейчас от каменной колонны остались только мелкие обломки, разлетевшиеся по всему полу, будто от сильного и неведомо чем вызванного взрыва.

Резьба на стенах в этом помещении оказалась испорчена. Частично сколота, частично будто бы подправлена чьим-то неумелым резцом. Оттого буквы уже не складывались в слова, а слова в куски текста. Комната была разрушена намеренно.

Пришлось вернуться к одному из помеченных углем коридоров. Мы выбрали тот туннель, что был более широким. Почти сразу почувствовалось дуновение свежего воздуха. Мы прибавили шаг. Стены тут тоже были украшены резьбой, как и в большом зале, но здешняя резьба никак не желала складываться в слова, как бы я ни старался. Иногда мне начинало казаться, что я уже видел эти символы, но стоило остановиться, как картинка разрушалась, и передо мною были только переплетающиеся змеи и животные. Я злился, ругался, пытался снова понять смысл знаков и разобраться, для чего они. Я так увлекся, что даже не заметил, как впереди показался свет.

Солдаты поспешно затушили факелы, вытащили мечи. Эймс двинулся первым. Мы осторожно пошли следом… и не зря. У выхода от стен вдруг отделились человеческие фигуры. В неярком свете, падающем из проема выхода, я без труда признал в незнакомцах нордов. Мы приготовились драться, но норды не наступали, они молча стояли и смотрели на нас, а мы на них. Потом вперед вышел высокий человек в кожаной рубахе, накинутой на простеганную плотную куртку. На руках у него были наручи из толстой кожи, а голову прикрывал простой шлем. За поясом торчал топор, любимое оружие дикарей, но в руке он, к моему удивлению, сжимал длинный меч.

– Кто есть?! – голос норда был глух и слегка сипловат, чем напоминал голос Эймса. Такие голоса бывают у тех, кто привык командовать людьми, кричать на солдат, выкрикивать приказания в бою.

«Скорее всего, вождь или главный охотник», – подумал я.

– А кто спрашивает? – весьма дерзко ответил Эймс.

– Хунгард, – ответил норд. Имя показалось мне знакомым, но я никак не мог вспомнить, где я его раньше слышал.

– Ты говоришь на северном наречии? – удивился Эймс.

– И ты говорить.

– Тоже верно, – согласился сержант. – Меня зовут Эймс Олинс, я слуга сира Ловала из провинции Пуно, это в Нордении! Со мной мой отряд…

– Как быть здесь? – оборвал норд.

– По туннелю пришли, – ответил несложно сержант.

– Зачем ходить под земля?

– Поверь, не по собственному желанию. От врагов спасаемся, – не стал врать сержант.

– Кто враг?

– Чираги! – вдруг подала голос Ули. Она вышла вперед и повторила уже более уверенно: – Нас преследуют люди Чираги! Они наши враги!

Хунгард с сомнением посмотрел на рыжую девушку.

– Чираги? А? Правда говорить, красный скин? – прищурился он.

Ули вспыхнула и сжала кулаки. Я услышал, как скрипнули ее зубы.

– Она говорит правду. И она не скин, – спокойно ответил Эймс.

– Угу, – промычал норд, немного виновато, – отметина лицо скин.

Ули отвернулась. Только сейчас я понял смысл тех рисунков на лбу сестры, которые она тщательно прикрывала волосами. Метка раба. Норд, знающий обычаи, мигом разглядел их.

– Это в прошлом, – со сдерживаемой яростью сказала Ули.

Хунгард кивнул.

– Скин не надо бояться! У нас нет скин, у нас скин и норд один! Вместе! – норд сложил ладони вместе и потряс ими в воздухе.

«Странно, – подумалось мне. – Прямо как у фуркарс. Неужели и другие племена переняли странное нововведение?»

– Чираги враг вам, Чираги враг нам, – продолжил норд, – убирать оружий, ходить вместе! – норд указал нам куда-то за спину.

Эймс обернулся, посмотрел на нас.

– Ох, не нравится мне это, – сказал Эйо, – не чувствую я себя уверенно без клинка.

– Мне тоже не нравится, – согласился сержант. – Но еще одну хорошую драку мы просто не выдержим. Предлагаю рискнуть.

Эймс покосился на меня. Я вздохнул, вышел вперед и положил меч на землю. За мной последовали остальные. Последним пошел сержант.

– В конце концов, у меня всегда остается нож в сапоге, – буркнул он, проходя мимо.

– Надеюсь, он не понадобится, – так же тихо ответил я.

Норды аккуратно подобрали наше боевое снаряжение и вывели нас на свежий воздух. Вокруг раскинулись руины древнего города. Когда-то он был огромен и величественен. Каменные дома, мощеные улицы. Мосты, кое-где сохранившиеся, но в большинстве своем обрушившиеся. Башни. Дворцы. И самое главное – остатки огромного купола. Как раз под ним мы и оказались, пройдя через очередной портал, ведомые голосом Вар Ло. Каменные стены сохранились не полностью. В нескольких местах они обвалились от времени и непогоды, а возле ворот зияла огромная пробоина, след какой-то давней катастрофы. Сомнений не осталось, это был древний город Хранителей, и он явно имел богатую историю, знал и взлеты, и падения, но для меня это была лишь новая загадка, однако почему-то развалины казались мне очень знакомыми.

Вокруг было многолюдно. Племя дикарей уже давно обжило старые камни. Норды приспособили руины под себя и даже заделали наиболее крупные прорехи в стенах. На улицах горели костры. Где-то варили еду, грели воду. Но главное было в другом. Я не сразу это заметил, но город, вернее, руины были в осаде.

– Чираги, – хмуро сказал Хунгард, махнув рукой за город, туда, где в ущелье, под мостом горели далекие огни.

– С корабля на бал, – вздохнул Эйо. Я промолчал. Я очень устал и хотел спать.

Хунгард провел нас через главную улицу к почти нетронутому временем и природой дому необычной овальной формы. Норды успели хорошо обустроить строение. Они привели в порядок двор, заделали разломы в стенах, перекрыли крыши. Из глиняных труб многих домов поднимался дым. Внутри оказалось большое помещение с колоннами белого камня. Было тепло, остро пахло горящей древесиной. Узкие окна давали мало света, поэтому в комнатах горели свечи и факела.

Нас встретили два норда: старик огромного роста и юноша.

– Эти ходить из-под земля, – пояснил Хунгард, – говорить: «Бежать Чираги», – Хунгард разговаривал с рослым нордом. Старик кивнул и ответил: – Пусть рускас смотреть!

Норд указал на маленькую дверцу в другом конце зала.

Хунгард повернулся к нам.

– Все нельзя! Один можно!

Я опередил остальных.

– Веди меня, думаю, нам будет о чем поговорить с вашим рускас. Мне и самому было интересно встретиться с местным колдуном, может, он знал что-то про то, где мы оказались.

Когда Хунгард подошел к двери, он почтительно склонился в поклоне. Постучал, толкнул дверь внутрь и произнес:

– Рускас, Хунгард. Приводить чужак, не скин, но не норд, как вы!

– Да ты что?! Вот так новость, – раздался до боли знакомый голос. Я вздрогнул.

– Он под земля пришел, под старый камень вылезать!

– И кто это там пробрался к нам из-под земли? – с этим вопросом ко мне вышел Роб.

«Невероятно! Не может быть! – подумал я. – Это что, видение наяву?»

Но нет. Передо мной стоял настоящий живой Роб Ард, друг и верный спутник, с кем мы начинали наше путешествие в родном Виллоне.

– Дарольд! – заорал он. – Ты ли это?! Как?! Откуда?!

На шум выскочил еще человек. Это был Арк, и тут уж буйству наших эмоций не было предела!

Хунгард некоторое время непонимающе хлопал глазами. Потом развернулся и, пробормотав «я вести других», ушел.

Мы хохотали, обнимались и орали всякую чепуху. Хотелось даже плакать, но слез никто не проронил. Мы засыпали друг друга вопросами, перебивали, смеялись, смотрели, и вновь смеялись. Потом к нам присоединились остальные. Все вместе, даже солдаты, сидели и радовались, и угощались нехитрыми яствами, которые принесли норды. Откуда-то появилось даже вино. Арк и Роб спрашивали и спрашивали. Оба были поражены тому, как неожиданно мы появились в древнем городе, который они уже давно называли своим. Я рассказывал о своих злоключениях, и сам с удивлением обнаруживал, что за это время в моей жизни произошло столько всего, что хватило бы на несколько книг.

Арк и Роб говорили о себе, иногда вставали, трогали за руку и повторяли одно и то же: «Живой… Ух ты!» Глядя на друзей, я снова и снова вспоминал о тех, кто сгинул на этом долгом пути. Я вспоминал о том невозвратном времени, когда мы были просто мальчишками. Не избранными, не магами, не воинами, а обычными мальчишками, которые бегали по улицам, совершали «далекие» походы в окрестные леса и наслаждались жизнью…

Мои спутники воспользовались случаем и заснули прямо на полу. Ули и Аги тоже тихонько дремали.

– Выходит, вы стали настоящими колдунами? – спросил я уже шепотом, не хотелось будить остальных.

– Не колдунами, а рускас, – поправил Арк.

– А я вас видел… во сне.

– Да ну?!!!

– Ага, и то, как Ларк вас подставил. И как нордам продали, тоже видел. И как вы скинов освободили…

– Неужели прямо все это и видел? – удивился Роб.

Я кивнул.

– Да уж, вот история так история…

– Только от этого никому не легче, – добавил Арк. – Видишь, в каком мы положении?

– В каком? – спросил я.

– В самом паршивом, – пояснил друг.

– От врага мы убежать успели, до этих руин добраться успели, а вот оборону стоящую организовать не смогли, времени не хватило, – пожаловался Арк.

– До нашествия стены только смогли подлатать, – добавил Роб и вздохнул. – Хорошего мы не ждем. Это ведь город, а не крепость. Стены в дырах, улицы широкие, открытые. Единственное преимущество – в город только один мост ведет, но боюсь, долго мы его удерживать не сможем. Врагов много, там сорхор, рукари, морки, туркори, заматы, рокиты, и еще много кого. Они уже несколько раз пытались на эту сторону пробраться. Один раз даже через горы хотели обойти, но не вышло, их лавиной накрыло на нашу удачу. Раньше была надежда на то, что они не станут тут зимовать. Но, как видишь, надежды не оправдались. Они лагерь в ущелье разбили, шкур, провианта навезли. Соседние племена либо к ним присоединились, либо их перебили, а скинов сюда согнали.

– Все, что нам остается – держать мост и лечить раненых. Но наши возможности не безграничны. Например, в городе уже сейчас не хватает мяса. Вчера пришлось одну свинью прирезать. А куда мы без мяса? Огород зимой не разведешь…

– Чираги посылает своих воинов на приступ каждый день, – подхватил Арк. – Такое ощущение, что ему не жаль ни нордов, ни скинов. Мы каждый раз отбрасываем их, а они приходят снова и снова. Кричат и гибнут, но идут.

– Может, на их стороне тоже колдуны есть? – спросил я.

– Не колдуны, Дарольд, а рускас, и я не думаю, что с ними кто-то, как мы, пришел, иначе не сидели бы здесь и не разговаривали.

– Им рускас не нужны, – добавил Роб, – у них Чираги есть. Вроде бы эти глупцы находят силы именно в нем. Верят, что он лучше любого рускас. А значит, все их страдания будут вознаграждены.

– Такой слепой вере можно только позавидовать, – заметил я.

– Мы сами видели его несколько раз. Однажды был такой штурм, что думали – не устоим. Чираги тоже, видимо, это почуял. Он пошел на прорыв лично, но нам удалось опрокинуть передовые отряды. Арк тогда повесил перед проломом занавесь из огня.

– Как это? – спросил я.

Арк пожал плечами.

– Я сам не знаю, как все это у меня получается. Более-менее мы разобрались с тем, как лечить раненых, а вот остальное…

– Понимаю, – протянул я.

– Ну вот, и этот вожак, здоровенный бугай. Ходит чуть ли не голый. Холод его не берет. Если бы его убить, глядишь, опрокинули бы мы нордов.

– Как знать, может быть, это возможно.

Арк хмыкнул.

– Мы пробовали. Потеряли хороших бойцов: Мавара, Люта, да и сами едва ноги унесли. Двинулись ночью, пробрались к вражескому лагерю, шатер отыскали. Он там даже один был, без охраны, но мы не справились, даже магия не помогла…

– Магия, магия, магия, – я потер виски ладонями. – Все вдруг стало вертеться вокруг нее. А помните, ведь раньше все было иначе? Как мы обходились без этих колдовских штук?

– Даже и не знаю, – пожал плечами Роб. – Мы уже привыкли…

– Скажи Дарольд, ты нам поможешь? – спросил вдруг Арк.

– О чем разговор?! Дай только немного отдохнуть, и я готов, хоть в бой, хоть на стены!

– Я могу помочь с ранеными, – подала голос Аги. Сестра проснулась и тихо слушала нашу беседу.

– Вот и здорово! – обрадовался Арк.

– Где мы можем расположиться? Казармы есть? – поинтересовался Эймс.

– Зачем казармы? Тут полно незанятых домов, многие в хорошем состоянии, – сказал Роб. – Выбирайте любой…

Как только все разместились, наелись и отдохнули, Эймс повел Дово, Луса и Эжена к мосту, чтобы изучить ситуацию и рассмотреть врага поближе. Ули и Аги еще раньше направились в лазарет. Там работы было много, и я был только этому рад. Я надеялся, что за работой они смогут забыть о том ужасе, через который им пришлось пройти. Эйо уже наладил контакт с местными и горячо обсуждал разницу в оружии. Он и занялся обучением нордов осадному делу.

Я решил пройтись по городу, осмотреться. Обойдя часть построек, я свернул к откосу, поднялся на ту часть стены, что еще стояла около моста. Когда-то это была настоящая твердыня. Широкая каменная палисада шириной не уступала дороге, но была окаймлена высокими зубцами с узкими бойницами. Через каждые сто шагов возвышалась башня, стены которой выступали вперед и позволяли вести фланкирующий огонь вдоль стен. Увы, защитники крепости могли только метать камни пращами, да кидать копья. Луков почти ни у кого не было. Да и запас стрел был изрядно истощен. Арбалетов я не увидел вовсе. Зато на стенах постоянно грелись большие бадьи с водой, возле которых дежурили молодцы с черпаками. Я представил, как кипящая жидкость выплескивается вниз, на ползущих по лестницам сорхор и содрогнулся. Рядом аккуратными горками лежали камни.

Конечно, стена была не в лучшем виде, но даже сейчас, полуразрушенная и старая, она представляла собой серьезную преграду, взять которую было не легко. Я оценил по достоинству выбор Арка и Роба. Ребята привели «свое» племя в то место, которое действительно могло стать для них спасением.

От стены я спустился к мосту, где Эймс изучал обстановку. Я встал рядом и долго всматривался в кольцо костров и шатров. Нашел взглядом самый большой и ярко раскрашенный. Видимо там и находился вождь. С сожалением я признал, что у Чираги был шанс взять город и перебить всех фуркарс. Пусть ценой больших потерь, но сорхор вместе с союзными племенами, было много.

Я знал имя вражеского предводителя. Я видел его в своих видениях, но все же, кто он? Что за человек сумел собрать под своим командованием такое грозное воинство? Норды не тот народ, который так легко терпит власть, неподтвержденную ничем. А может, Чираги не просто человек? Вдруг он Хранитель или Отвергнутый? Или сам Господин Древности? Если это так, то я знал, кто нам поможет – Вар Ло.

Я оставил мост и направился к воротам, наскоро заваленным баррикадой из бревен, битого кирпича и разного мусора. При ближайшем рассмотрении она оказалась не такой уж и слабой. Огромные бревна, положенные одно на другое и скрепленные с помощью толстых дубовых клиньев, выдержали бы удары настоящего тарана. Снаружи над воротами нависала башня, в которой кипятили воду, и имелся большой запас камней. Взять ворота было не так просто. А вот пролом в стене рядом оказался действительно уязвимым местом. Большинство раненых шло именно отсюда. На завал в проломе можно было сравнительно легко забраться. К тому же у противника не было недостатка в лучниках, и они вели обстрел баррикады почти постоянно, в этом я убедился сразу. Как только я попытался взобраться повыше, чтобы выглянуть из-за невысоких деревянных щитов, возвышавшихся на вершине, как ко мне тут же кинулся один из нордов. Он сбил меня с ног, прижал к земле. Мимо просвистело несколько стрел. Норд что-то прорычал, и набросился на меня с упреками:

– Нельзя ходить, там плохой норд!

– Прости, – пригибаясь, я отошел в сторону.

Дикарь еще поворчал немного, но тут ко мне подоспел Эйо.

– Паршивое место, да?

– Осторожно, с той стороны стреляют, – предупредил я.

– Видел, – Эйо подобрал стрелу. – Одно радует, у нашего противника тоже не все так хорошо. Смотри, – рыжий показал стрелу, – если бы мои стрелки пользовались такой дрянью, я бы оторвал им руки. Странно, что это полено вообще куда-то полетело. Грубая работа. Наконечник никуда не годится, едва заточен. Хвост в два пера, примотаны кое-как. По мне так их удивительный вождь просто тупица. Для нордов, конечно, он может быть и стратег, каких мало в этом диком краю, но любой из наших рыцарей уже давно взял бы этот городок, если его вообще можно так назвать. Норды яростно сражаются, не боятся смерти, но смелостью ум и умение не заменить. Мы с сержантом им сюрприз приготовили, хочешь посмотреть?

– Конечно, – оживился я.

Эйо указал на людей, которые выстроились в цепочку и осторожно, чтобы не высовываться лишний раз, передавали друг другу ведра с водой. Наверху баррикады их выливали наружу.

– Что они делают?

– Штурм будет ближе к вечеру. Враги так делают каждый день, вряд ли они изменят своим привычкам и сегодня. И это не самый глупый ход. Они хотят приучить осажденных к определенному графику. И их главный штурм, который произойдет через несколько дней и, конечно, в неурочное время, станет полной неожиданностью, – Эйо улыбнулся. – Точнее, это они думают, что неожиданностью. А сегодня холодно, вечером мороз будет.

– Да, верно, – согласился я.

– А значит вода что? Замерзнет! – Эйо широко улыбнулся. – Рано утром Эймс приказал выбросить наружу сбитые из досок щиты, достаточно большие, что бы их нельзя было утащить просто так… Теперь на них льют воду. К вечеру получится прекрасная ледяная горка! – Эйо засмеялся. – Ее будет весело штурмовать. Помнишь развлечения детства? Всего полсотни человек с длинными копьями смогут в этом месте уверенно сдерживать наступление всей этой орды. Кстати, длинные копья уже делаются. Знаешь, тут я чувствую себя не менее чем генералом. А Эймс – так и вовсе маршалом.

– Это заметно, – сказал я, улыбаясь, и посмотрел на цепочку людей, сосредоточенно льющих воду на оборонительное сооружение. – Жаль только, что мы учим их убивать друг друга…

– Увы, – вздохнул Эйо. – Другого пока не дано. Но не обольщайся, у противника шансов все равно больше. Если им удастся подогнать осадные орудия, пусть и самые примитивные, вот тогда начнется самое интересное.

– Интересное? – удивился я.

– Резня, – коротко ответил Эйо и замолчал.

До лазарета мы дошли молча. Из-за угла появился Арк. За ним двое несли человека со стрелой в животе. Рана доставляла тому страшную боль. Он потерял много крови и был бледен до синевы. Стрела была криво вырезана из ветки, с грубым оперением. Но норды не носили доспехов, и даже такая никчемная поделка лучников могла убить любого их них.

Арк попросил опустить беднягу на землю, встал над ним, закрыл глаза. Постояв без движения минуту-другую, он положил ладонь на лоб раненому. Я обратил внимание, что амулет на груди друга вдруг едва заметно засветился – будто маленький костерок набирался сил. Арк положил другую руку норду на живот, рядом с раной. Норд вздрогнул, древко стрелы вдруг зашевелилось. Раненый застонал.

– Держите его, – крикнул Арк. Стоявшие рядом воины вцепились в руки и ноги несчастного.

– Крепче!

Стрела чуть повернулась. Раненый вскрикнул, задергался, но его держали крепко. И очень медленно, едва заметно глазу, стрела начала выходить из тела. Обильно потекшая кровь залила Арку руку. Но он не обращал на это внимания. Еще движение, еще… И вот уже показалось окровавленное острие. Арк быстро подхватил стрелу и выдернул из раны. Норд тут же обмяк. Из раны продолжала течь кровь. Арк не убирал руки. Все так же, закрыв глаза, он раскачивался из стороны в сторону и что-то напевал.

Я никогда бы не поверил, но рана, еще недавно такая страшная и опасная вдруг стала затягиваться. Края рассеченной плоти сначала сблизились, а затем сошлись вместе. Кровь засохла на глазах, дыра превратилась в жесткий рубец. Лицо раненого, до этого момента мертвенно бледное, порозовело. Он задышал легко, полной грудью. Арк отнял руки и едва не упал. Стоявшие рядом норды подхватили его.

– Потрясающе, Арк! – воскликнул я. – Как ты это делаешь?!

– Не знаю, – пожал плечами друг, криво улыбаясь. – Оно само. Я не управляю магией, я лишь проводник.

– Я не понимаю.

– И никто не понимает, – Арк закрыл глаза и пробормотал. – Сложный случай. Парень буквально был на том свете. Стрела все кишки вспорола.

Он устало посмотрел на меня.

– Знаешь, что я считаю настоящим чудом?

Я мотнул головой.

– То, что женщины все еще рожают детей. Хотя отлично знают, сколько есть на свете способов, чтобы лишить их жизни. Война это – дикость, Дарольд. Если бы у меня были силы, я прекратил бы все войны. Но это невозможно, как невозможно вытравить из людей желание убивать. – Он снова закрыл глаза. – Как я устал…

Откуда-то появился Роб.

– Отнесите его в его покои… – приказал он нордам. – Пусть отдохнет.

– Вы заняты действительно серьезным делом, – сказал я Робу, когда Арка унесли в дом.

– Сегодня еще ничего. А вот когда начнется сражение, будет действительно трудно.

– Если смогу, помогу…

Роб кивнул и поспешил за другом.

Глава 6

Айку показалось, что с наступлением темноты стало еще жарче. Наконец они были одни, в Лима Оз, у фонтана, что затерялся во внутреннем дворе дворца. Пламя факелов лениво покачивалось в отражении воды. Айк полулежал на украшенной тонкой резьбой скамье, а Рия сидела у самой воды, свесив ноги.

– Жарко, – произнес Айк, допивая очередной стакан с холодной фруктовой водой.

– Это разве жарко? – развеселилась Рия. – Вот если отправиться еще южнее, там даже мне будет жарко. – Она встала и подошла к столу, взяла какой-то диковинный фрукт из вазы и протянула мужу. – На вот, попробуй. Должно помочь от жажды.

Айк впился зубами в кисло-сладкую мякоть неизвестного плода, откусил и с удовольствием проглотил. Действительно, сок освежал, а вкус напомнил те странные фрукты, что ему довелось попробовать в Великом Лесу, в гостях у А-ти. Задумавшись на мгновение о тех далеких временах, Айк протянул руку и взял еще. Стоявшая невдалеке девушка-прислужница немедленно принесла еще одну вазу с фруктами и бесшумно удалилась.

– Красиво здесь, – оглядывая террасу, ответил Айк. – Со всей этой войной я даже не успел осмотреть весь дворец. Все ли здесь так волшебно?

– Ятеп пристроил эту террасу почти перед самой своей смертью, недальновидный все же был у нас правитель.

Айк покачал головой, Рия поняла это как знак согласия, и продолжила:

– Он любил повеселиться, наш покойный Ятеп. Я не раз сопровождала во дворец женщин из Веселого квартала. – Рия замолчала, на минуту погрузившись в воспоминания. – Правда, именно этим местом он так и не успел воспользоваться, так что не волнуйся, этот фонтан девственен и непорочен.

– А ты покажешь мне весь дворец? – спросил Айк.

– Конечно, покажу, – улыбнулась воительница. Она села на край ложа. – Хочешь, мы можем сделать это прямо сейчас.

– Нет, прямо сейчас не хочу, – отказался Айк. – Лень. Ты лучше мне скажи, хватит ли нам места для гостей. Судя по списку, их ожидается сотни.

Рия смешно наморщила лоб, она что-то про себя считала.

– Должно хватить, – ответила она спустя какое-то время. – Хотя они все будут с супругами, так что придется все умножать на два.

Айк смотрел на нее с улыбкой. Чем больше он находился рядом с Рией, тем больше нового он открывал в этой суровой на первый взгляд женщине.

– Скажи, – хитро сказал он, – у всех здешних жителей глаза карие, а у некоторых просто черные… Как так получилось, что у тебя серые глаза?

– Отец говорил, что моя мать была с севера, – ответила Рия, немного смущаясь. – Я ее не помню, но, наверное, у нее были серые глаза. Она умерла, когда я была еще маленькой.

– У тебя очень красивые глаза, – ласково подметил Айк и обнял жену.

Стояла тишина, только где-то вдалеке протяжными голосами перекликалась стража, охранявшая дворцовый сад. Они сидели, обнявшись, и слушали звон цикад.

– А твоя мать? – спросила Рия, нарушая тишину. – Ты ее помнишь?

– Конечно, помню, – ответил Айк. – И ее, и отца, и сестру. Вот только не знаю, где они теперь… после того, как братья Ордена их забрали …

– Почему ты не воспользуешься своей магией и не поможешь им?

– Это не так просто.

– Неужели у тебя нет ни одного заклинания, способного найти родных?

– Увы, заклинаний я не знаю, – грустно ответил Айк.

– Как не знаешь? – удивилась воительница. – А как же все то, что ты сделал?

– Само как-то получается …

– Я не понимаю, – раздраженно заметила Рия.

– Пойми, магия бывает разная, – попытался объяснить Айк. – Моя, например, никаких заклинаний не требует…

Рия высвободилась из объятий мужа, и, сделав шаг в сторону спальни, сказала сухо:

– Я поняла. Пойдем, уже поздно.

Айку показалось, что жена обиделась, скорее всего решив, что он нарочно ей не рассказывает ничего про магию, а ведь на самом деле он действительно не мог ничего рассказать, потому что сам ничего почти не знал. Не знал заклинаний, не умел вызывать стихийные явления, варить колдовские отвары – и еще много чего.

Айк хотел было окликнуть воительницу, чтобы как-то оправдать себя, но в последний момент решил этого не делать. Вместо извинений он взял со стола еще пару вкусных плодов, так хорошо утолявших жажду, прошел за Рией в спальню и спросил:

– Как они называются?

– Наранхилла, – ответила воительница сухо, развязывая ленты на поясе. – Для простоты крестьяне называют его луло.

– Луло, – хмыкнул Айк, – ну и название! – он откусил большой кусок от фрукта, прожевал и добавил: – Впрочем, наранхилла не лучше.

Вдруг Айка словно окатило ледяной водой. Он застыл, не понимая, что происходит.

«Женщина-а-а… – Айк услышал змеиное шипение: – Жжешшшен… нщшшши… нааа», – шепот удалялся, теряясь где-то в подсознании.

– Замри, – сказал Айк жене. – Замри, а потом медленно отходи к дверям.

– Что случилось? – не поняла Рия.

– Просто медленно отходи к дверям, – без эмоций ответил он. Когда воительница отошла на более-менее безопасное расстояние, Айк пояснил: – Там змея.

– Где? – все еще не понимая мужа, переспросила воительница. И тут она заметила исчезающий под кроватью толстый чешуйчатый хвост.

– Стража!

Комната наполнилась людьми и светом. Через несколько минут ползучая тварь была посажена в мешок и уничтожена угрюмым бородатым воином, от которого за версту несло чесноком. Рия тут же начала допрос всех, кто заходил накануне в комнату. Она никого не жалела, видимо потому, что никто не признавался. Айк молча наблюдал за происходящим. От бесконечных вопросов у него разболелась голова, а до истины было также далеко, как и в самом начале расследования.

Вдруг, повинуясь какому-то внутреннему чувству, Айк встал, пересек всю комнату и заглянул под кровать. Там, у дальней стены, стояло блюдце, наполненное молоком. Он позвал жену и жестом пригласил ее посмотреть. Рия наклонилась. Увидев приманку для змеи, она немедленно все поняла, бросила понимающий взгляд на мужа, но ничего не ответила.

Вернувшись к столу, за которым сидела очередная жертва, Рия на секунду замерла, а потом вышла за дверь. Айк слышал, как она отдала распоряжения послать за Эмелиано. Они так и сидели в тягостном молчании, пока не услышали тяжелую поступь Марко. Когда тот вошел, воительница объявила:

– Покушение!

На лице Марко не дрогнул ни один мускул. Однако он тут же включился в работу. Эмелиано немедленно взял под стражу всех, кто хотя бы однажды побывал в покоях правителя.

– Ваше Величество, – обратился Эмелиано, – прошу передать охрану ваших покоев моей сотне.

– Хорошо, – разрешил Айк.

– А завтра утром я поменяю всю прислугу, – добавила Рия.

– Неужели это необходимо? Столько людей потеряет и работу, и жалованье… – начал было Айк, но жена перебила его.

– Мы не можем рисковать! – вспылила Рия. – Во дворце враг, и его нужно устранить!

– И ты думаешь, если уволить всех хороших людей, что столько времени, не покладая рук, работали на меня, это устранит угрозу?

– По крайне мере, осложнит жизнь врагам! Они отыскали лазейку, через которую могут приблизиться к тебе!

– То, что мы обнаружили змею, уже осложнило им жизнь, а простые слуги здесь не при чем, тем более, если их уволить, враг может сбежать, а так он будет думать, что остался вне подозрения… – настаивал Айк.

– Умный ход, – подхватил Марко. – Мы сделаем вид, что подозреваем кого-то чужого, все успокоятся, а мы будем следить и ждать, когда шпион себя выдаст…

– Именно! – согласился Айк.

Рия лишь фыркнула, но возражать не стала. Слуг решили не трогать, но и глаз с них спускать тоже никто не собирался.

После беседы Марко вышел за двери, пожелав супругам спокойной ночи. Айк и Рия сквозь опущенный занавес еще долго слышали, как он отдавал личные указания охране.

– Теперь, можно спать спокойно, – сказал Айк. Однако воительница, прежде чем лечь в постель, еще раз проверила все уголки комнаты, заглянув за все занавески, положила под подушку кинжал, а на пол со своей стороны кровати – короткий меч.

Уже в постели, когда напряжение стало ее отпускать, она неожиданно расплакалась. Айк лишь молча вытирал катящиеся из прекрасных серых глаз слезы и сжимал жену в объятиях.

Я очень переживал за друга, но и у меня проблемы множились с каждым новым днем. Штурм, как и предполагал Эйо, начался ближе к вечеру, когда холодное зимнее солнце уже значительно сдвинулось в сторону горизонта. Я кинулся к защитникам, на бегу обнажив меч. Поднявшись на стену и осторожно высунувшись из бойницы, я попытался разглядеть то, что происходило у моста.

Враги шли плотным строем, прячась за деревянными щитами. Атакующих было очень много! В какой-то момент я даже испугался: такой ли обычный будет штурм?! Может быть, Чираги решил именно сегодня покончить с защитниками города одним ударом?

Но, похоже, это все же был один из обычных приступов, призванных истощить силы фуркарс.

Враг упрямо пробивался по мосту к воротам. Первыми по атакующим ударили пращники. Нехитрое это оружие – ременная петля и камень, сделать его легко, а снаряды валяются прямо под ногами. Но при этом опытный стрелок может запускать свой снаряд далеко и очень точно.

Одна беда – нужно долго и помногу тренироваться. Камень вылетает из пращи с огромной силой. Если он улетит не туда, куда нужно, может случиться беда. Ну а если туда – то после точного попадания серьезной травмы или смерти было не миновать.

На врага обрушился град камней. Как завороженный, я смотрел, как падали люди, и под градом летящих с небес булыжников смешались порядки противника. Атакующие пытались уворачиваться, закрывались дощатыми щитами. Мне почему-то вспомнилось, что в Этории мало кто пользовался такими простыми щитами. Рыцари в конных сшибках больше надеялись на латы и на небольшой стальной щит-тарч, который усиливал доспех. Пехота чаще всего носила круглые щиты-рондаши, либо вытянутые и изогнутые павезы. Наемники предпочитали миндалевидные щиты-капли.

Сколоченные щиты применяли только отчаянные сорвиголовы или те, кто не мог себе позволить что-то более солидное. Даже среди пиратов такие щиты уже не использовались. Пираты надеялись на неожиданный натиск, лихой абордаж, а не на деревянный щит. В этом смысле военная культура нордов выглядела отсталой. Тут почти никто не носил доспехи. Оружия из железа не было и в помине. Ценилась личная доблесть и храбрость на грани самоубийства. Смерть в бою считалась почетной, а норд, который слишком заботился о собственной безопасности, выглядел трусом и чаще всего не доживал до окончания битвы или охоты.

Когда сорхор подошли ближе, со стен полетели большие камни и бревна. Последние слетали со стен и, подскакивая, катились, ломая врагу ноги. Нападающие несли потери, но все же отступать не собирались. Первые лестницы стукнулись о камень стены, и вот уже воины врага карабкаются по ним через баррикады!

– А ну, навались! – раздался рядом зычный голос Эймса.

Он и несколько солдат с помощью длинной жердины оттолкнули лестницу в сторону. Раздались истошные вопли покалеченных врагов. Сержант нацелился на следующую лестницу. Я поспешил на помощь его команде. Мы уперли раздвоенный конец жердины в верхнюю ступеньку лестницы, толкнули. Еще одна лестница дрогнула и заскользила вдоль стены, сбивая стоящие рядом. Вновь закричали падающие. На головы штурмующих продолжали лететь камни и бревна. Тех, кто умудрялся подняться, кололи пиками и били тяжелыми топорами на длинных древках. Я, с мечом наготове, метался от ворот к завалу и вверх, на стену.

Бросив затею с лестницами, враги попытались атаковать завал в пешем строю, но тут их ждал сюрприз в виде подготовленных накануне ледяных горок. Оскальзываясь, враги скользили вниз, а вдогонку летели камни.

Неожиданно со стороны врага затрубил рог. Противник начал отход. Норды не побежали под нашим натиском, а именно отошли, организованно, как настоящие воины. Фуркарс опустили топоры. Эймс и его люди присели, тяжело дыша. Стало ясно, что это конец штурма. Я спустился со стены и поспешил к пролому. Там я повстречал Эйо.

– Ну как? – спросил я.

– Весело, – махнул рукой рыжий, пот струился по его лицу. – Скользкие горки оказались для них исключительным сюрпризом. Моим ребятам даже не пришлось пускать в ход топоры. Конечно, лучники доставили нам немного хлопот, но в целом испытание ледяной баррикады прошло успешно. Самых ловких мы просто накалывали на копья. Удивительно, насколько беззащитным становится человек, оказавшись на скользкой поверхности.

– На стенах тоже все в порядке. Ни один не взобрался, – сказал я.

– Ясно, – протянул Эйо. – Не нравится мне это.

– Почему? – спросил я.

– Штурмовали не в полную силу.

– Как «не в полную»? Мы же столько народу положили!

– Вот это меня и волнует, дружище, – Эйо потер лоб. – Если этот их великий вождь может запросто пожертвовать столькими бойцами, представляешь, сколько еще у него народу там, в лагере?

Я задумался, но не о количестве врагов, а о том, почему норды продолжали пытаться взять руины, почему выполняют самоубийственные приказы вождя и до сих пор не взбунтовались? Подошел Эймс, снял шлем, посмотрел на меня.

– Ты чего, дружище?

Я пояснил.

– Видишь ли, – ответил сержант, – я и сам этими вопросами задавался, а потом с нордами поговорил… не хотят они иной участи. Подчинение вождям у них в крови.

– Не бывает таких людей, которые бездумно стремились бы к смерти.

– Они не хотят умирать, они хотят побеждать и захватывать, любой ценой, и чем страшнее и сильнее враг, тем слаще для них победа. Это страсть, да такая сильная, что ради нее они готовы пожертвовать жизнями.

Я ничего не ответил, лишь хлопнул сержанта по плечу и направился к полуразрушенному куполу проведать сестер. Они ухаживали за ранеными. Новоприбывших было немного, лишь несколько воинов с резаными ранами и несколько раненых стрелами. В легких случаях норды старались обойтись без помощи, многие даже отказывались от нее, боясь, что не останется заслуженных шрамов, а ведь для норда шрамы лучше любого ордена. Ули и Аги деловито помогали тем, кто не мог самостоятельно ходить, следили за тяжелыми. Работы хватало.

Я долго наблюдал за ними, молча стоя в стороне. Они были так увлечены, что мне не хотелось им мешать. Я уже собирался уйти, но что-то задержало внимание. Я присмотрелся. Ули меняла повязку одному из воинов. Все как обычно, норд лежит с закрытыми глазами. Повязка чистая, пациент явно идет на выздоровление. Но что же? Что?

И вдруг я понял – кристал-лампиер, что висел на шее у воина – светился! Не так ярко, как у Арка, но все же – светился! Я присмотрелся. Сомнений быть не могло. Кристаллы реагировали на действия сестры.

– Вот это да… – прошептал я. – Неужели и они получили часть дара Духа Дормира?

Неслышно я вышел из лазарета. Почему-то очень захотелось побыть одному. Я пошел прочь, долго бродил по развалинам. Стемнело. Перекрикивались воины, дежурившие на стене. Горели сторожевые костры. Наконец я нашел место, где меня никто не мог бы побеспокоить. Я сел под огромным камнем, бывшим когда-то частью постамента, завернулся в плащ и закрыл глаза. Сознание долго не хотело успокаиваться, лезли разные посторонние мысли. Но вот через некоторое время я расслабился и перед внутренним взором заструился знакомый колдовской туман.

«Вар Ло!» – позвал я.

«Я здесь», – отозвался голос.

«Мне нужно тебя кое о чем спросить».

«Что тебя интересует?»

«Тот дар, что мы получили в Виллоне, он достался только нам или был еще кто-то?»

«Почему ты спрашиваешь?»

«Я видел сегодня, как Ули зажигает кристаллы у нордов».

«Я повторю то, что говорил тебе уже много раз. Магия – это сложная штука, – ответил Вар Ло. – У нее свои часто совершенно непонятные законы. И нет никакой возможности точно предугадать, какие последствия будет иметь то или иное магическое действие».

«Насколько я помню, хранители думали иначе…»

«Хранители… – Вар Ло задумался. Пауза продлилась долго, но я терпеливо ждал. Наконец голос зазвучал снова. – Хранители были глупцами. Они наивно полагали, что могут управлять магией, как правили своей империей. Но магия не империя. Магия – великая могущественная сила! А хранители этого так и не поняли, и когда, желая перехитрить дорсов, решили использовать магию, чтобы пробудиться, они запустили процесс с необъяснимыми последствиями. Ты спрашиваешь, откуда у твоей сестры частичка дара Духа? Я думаю, в тот миг, когда невежда Дормир выпустил свою энергию в мир, она досталась всем виллонцам, просто кому-то досталась лишь частичка, а кому-то огромный кусок!»

«Если у сестер тоже есть дар, что с ним делать?» – спросил я.

«Думаю, было бы правильно развивать в них это умение».

«Как?»

«Так же как я развиваю его в тебе».

«Не уверен, что эта идея мне нравится…»

«Ты чего-то боишься?»

«Магия опасна. А сестры так много пережили. Я боюсь, что для них это будет слишком большим испытанием».

«А мне кажется, это отвлечет девушек от той боли, которая мучает их».

«Ты так думаешь?»

«Магия способна творить чудеса, Дарольд».

«Пока что она принесла нам одно только горе».

«Нет-нет! – горячо возразил Вар Ло. – Магия удивительна! Горе приносят люди. Магия же чиста! Ах, Дарольд, ты так мало знаешь о ней… Позволь мне помочь! Твои сестры достойны того, чтобы забыть о страданиях».

Я промолчал. Во мне боролись два желания. С одной стороны, очень хотелось помочь Ули и Аги. С другой – хотелось оградить их от всяких бед и волнений, и уж тем более от невидимого «друга». На долю сестер выпало слишком много. Они будто бы разом повзрослели, и я ничего не мог с этим поделать. Может быть, стоит предоставить выбор им самим?

«Мне нужно подумать», – ответил я.

«Верно, Дарольд. Всегда следует подумать, прежде чем принимать серьезное решение».

«Вар Ло, можно еще вопрос?»

«Можно».

«У наших врагов есть вождь…»

«Ты сам способен узнать все, что нужно», – оборвал меня Вар Ло и исчез.

Я вновь увидел себя в осажденном городе. Но не как обычно, а в нескольких метрах над улицами. Я хорошо видел себя самого, сидящего у большого камня. Видел постовых, что стояли на стенах. Осмотревшись по сторонам, я поднялся выше, преодолел стены и направился к лагерю врага. Хотя я делал это уже не раз, видеть реальность через призму магии было непривычно. Невидимый, я парил среди людей. Но и они были сейчас другими. Магия даровала мне возможность заглянуть сквозь время, и я понимал, кто из нордов погибнет в завтрашнем штурме, кто выживет, кто будет ранен. Судьба каждого была написана у него на челе.

Изменилось и мое обычное зрение. Я четко видел живых – людей, животных. Но постройки, шатры и телеги – все это было укрыто сумраком, все, кроме шатра главаря. Высокая треугольная палатка светилась изнутри. Осторожно я подлетел ближе, проник внутрь. Вождь вражеского войска стоял у столба, глаза его были закрыты, он был облачен лишь в штаны серого цвета, голые ступни утопали в черной медвежьей шкуре. Норд был огромен: высокий, выше любого из соплеменников, широкоплечий, волосатый, со звериными чертами лица и крепкой мускулатурой.

Я подобрался близко-близко, всматриваясь в лицо человека, жаждущего и моей смерти. Кто же он, этот Чираги? Почему его собственное племя и племена союзники так безропотно идут на смерть? Просто ли он могучий воин или что-то еще?

И вдруг вождь открыл глаза!

Это произошло так неожиданно, что я отпрянул в испуге!

Чираги не мог меня видеть, не мог, но… но мне показалось, что он почувствовал чужое присутствие…

Норд развернулся, и я заметил, что по всему торсу у него нанесена тонкая татуировка. По коже змейкой бежали угловатые, сложные символы, похожие на те, которые я видел на камнях портала!

«Да ведь это заклинания! – сообразил я, – Он весь покрыт заклинаниями!»

– Кто здесь!? – зарычал Чираги, выдергивая из ножен меч, явно сработанный в древние времена.

Норд махнул не глядя, я отшатнулся, почувствовав дуновение ветерка от лезвия, и увидел, как едва заметно светятся на мече все те же угловатые символы. Заговоренный! От такого нужно держаться подальше.

И тут… он увидел меня!

Волчий, дикий взгляд остановился на том месте, где я находился.

– Кто ты?! – взревел вождь. Он сделал молниеносный выпад в мою сторону. Я отступил, поднялся выше, к самому потолку. В лагере врага поднялась тревога. Я понял, что нужно бежать, и немедленно!

Полет, удар, и я пришел в себя среди руин. Неподалеку слышался топот ног и крики. Я вскочил и побежал на шум.

– Эй, что случилось? – схватил я за руку ближайшего воина.

– Сорхор на мосту, – ответил тот, вырвался и побежал к стене.

Я поспешил за ним.

У моста со стороны врага горели факелы. Сорхор, рукари, морки молча стояли и смотрели на нас, а мы на них.

– Поганые фуркарс! – раздался громкий крик. – Слышите?! Это говорю я, Чираги! Самый сильный и самый бесстрашный норд во всей пустоши! Слышите? Меня нельзя убить! И я не боюсь ваших рускас! НЕ БОЮСЬ! Я видел вашего рускас! Он приходил! Он хотел меня убить, но я быстрее! Он испугался меня и убежал! Слышите, поганые фуркарс, он испугался МЕНЯ!!! ЧИРАГИ!!

Фуркарс продолжали молчать, молчали Арк и Роб, я тоже не проронил ни звука. А Чираги продолжал кричать, причем на чистом Северном наречии:

– Я возьму ваши старые развалины! Я вас убью! Всех убью! Нордов, скинов, рускас, чужих и залетных, всех убью!

Вражеский вождь еще что-то кричал, грозил, выскакивал вперед, размахивал факелом, бил себя в грудь кулаком, но я его не слушал. Мне вдруг очень захотелось вернуться к разговору с Вар Ло. Я спустился со стены и позвал его.

«Я слушаю», – отозвался ветер через какое-то время.

«Думаю, ты прав. Нужно обучить сестер управляться с магией».

«Верное решение».

«Что я должен сделать?»

«Поговори с ними, расскажи обо мне и моем предложении… и не обманывай, не утаивай ничего. Сейчас и всегда важна правда».

Вар Ло исчез, а я пошел туда, где чуть раньше стояли мои друзья и сестры. Я приготовил множество доводов. Раз за разом я проговаривал все в голове, задавал вопросы, сам же отвечал. Все же магия была для них чем-то незнакомым, может быть, даже пугающим. Я опасался того, как они отреагируют на мое общение с невидимым древним магом. Но, к моему удивлению, особо уговаривать никого не пришлось. И сестры и друзья-вилонцы легко согласились обучаться магии. У меня сложилось впечатление, что они все уже знали или догадывались.

Не знаю, почему, но Чираги прекратил ежедневные бессмысленные штурмы, зато его скины начали сооружать осадные машины. К сожалению, я не мог разглядеть, какие именно. На площадке напротив ворот медленно росли корявые, но грозные с виду сооружения.

– Как думаешь, – спросил я у Эймса. – Получится сделать вылазку и сжечь эти деревяшки?

Сержант вздохнул.

– Я сам об этом постоянно думаю, но у нас слишком мало сил. А эти сорхи – или как их там? – мост стерегут и днем и ночью, без боя не пробиться. Конечно, если бы у меня были мои ребята из старого гарнизона, я бы решился. Но с нордами, боюсь, не получится. Они неплохо дерутся, но с дисциплиной у них паршиво, да и понимают не всегда. В условиях вылазки может случиться все, что угодно. Мне жаль, но, думаю, нам осталось недолго. Как только эти штуковины будут достроены, враги возьмут баррикады и стену. А дальше мы их натиска не выдержим и будем вынуждены столкнуться с этими ребятами в настоящей рубке.

Я грустно вздохнул. Положение было серьезное, последний штурм казался неизбежным. Пока вражеские племена готовились, я проводил время в размышлениях. Я почти ни с кем не разговаривал, иногда даже прятался от людей. Одна мысль не давала мне покоя. В своих видениях об Айке я не раз видел, как мой друг выходил из тела и, пересекая расстояния, физически воздействовал на своих врагов, душил их, толкал, бросал. Однажды он даже разрушил целую осадную башню. Эта способность была частью его дара, такого же дара, что достался и мне.

«Вот мне бы так – выскочить из тела, добраться до вражеского лагеря, и переломать там все», – думал я, сидя вечерами у дозорного костра возле башни. Но увы, этого у меня никогда не получалось, все, что я мог – переноситься и слушать, наблюдать, но не действовать. А так хотелось именно действовать!

Неоднократно я вызывал Вар Ло, но тот, как назло, молчал. Хотя часть меня тоже хотела, чтобы я добился успеха сам, нашел подход к магии, научился ею управлять. Сам, а не с помощью призрачного мага!

Мне казалось, что знаний о магии у меня уже достаточно, чтобы открывать новое. Пусть не новое для такого могущественного существа, как Вар Ло, но новое для меня. Но не гордыня ли говорит во мне? Не заигрался ли я? Ведь на кону стояли жизни людей.

Когда заревели вражеские рога, я был не готов. Но война не спрашивает, готов ты или нет. Чираги повел своих людей на штурм моста. Появились осадные машины – три кривые катапульты. Раздался залп. Один камень перелетел через стену и разбился об основание одного из зданий, другие два не долетели и шлепнулись прямо на мост, от чего древнее сооружение издало неприятные скрежет и затряслось.

– Слабовато! – услышал я крик Эймса. Он стоял неподалеку и рычал на солдат и фуркарс, размахивая мечом.

– На что дураку стеклянный… – далее сержант завернул такую сложную ругательную конструкцию, что Эжен и Дово заржали, как кони. Фуркарс тоже посмеивались, видно было, что в Эймсе они души не чают. Это был хороший признак.

Тем временем за катапультами к стенам двинулась неуклюжая и скрипучая штурмовая башня. За ней шли готовые к броску воины. На стенах приготовились, но стоило башне войти в зону обстрела, как по стенам открыли огонь вражеские лучники. На позиции фуркарс обрушился смертоносный ливень.

Я знал, что произойдет дальше. Сначала под прикрытием лучников подойдет башня, и с нее перебросят штурмовой мост. На стену и на баррикады полезут враги, и тогда наша судьба будет решена в считаные мгновения.

Я выглянул из-за камня. Прямо на меня надвигалась уродливая громада. Фуркарс притихли, пораженные мощью штурмовой башни, слышался только голос Эймса, проклинающий захватчиков. Я закрыл глаза, сосредоточился. И вдруг… я начал собирать жар тусклого зимнего солнца, потом подхватил тепло еще горящих костров и даже человеческих тел – все, до чего смог дотянуться. Я чувствовал огонь внутри себя, чувствовал, как становится невыносимо жарко, как мне тяжело дышать… По щекам потек пот, и я понял, что если сейчас не выпущу наружу весь этот жар, то сгорю изнутри.

В голове возникла осадная башня врага. Она была точно наяву, зримая, осязаемая, реальная вплоть до самых мельчайших деталей… и я направил на нее все тепло, что сумел собрать. Если бы я не был так погружен в себя, я бы заметил, как холодно стало на поле боя…

Однако меня заботило в этот момент только одно – уродливая конструкция впереди! Невероятным усилием я исторг из себя поток огня и сквозь застлавшую все вокруг пелену услышал вопли ужаса и крики торжества!

Фуркарс радостно орали и размахивали оружием, враги вопили от страха. Огромная, движущаяся осадная башня неожиданно, у всех на глазах, вдруг вспыхнула! Целиком! И никакие ведра с водой не могли загасить этот огонь.

– Получилось! – закричал я, вскакивая. – Получилось!

К сожалению, огненное представление прервало штурм лишь на минуту. Гонимые плетьми скины столкнули горящую конструкцию с моста, а норды ринулись к баррикадам. Я снова закрыл глаза, но понял, что больше огня мне не собрать. Вокруг было невероятно холодно, и жесткий северный ветер кидал в лицо колкие снежинки.

«Ветер! – вдруг пришла новая мысль. – Ветер – стихия, столь же могучая, как и огонь…»

И вновь я, действуя по наитию, буквально на ощупь, начал собирать тонкие нити воздушных потоков, постепенно сжимая их в тугой и упругий кулак. Новоприобретенное умение требовало массы усилий. Я чувствовал, что задыхаюсь, что силы мои на исходе. Судорожно вдохнув, я представил толпу вражеских воинов на мосту. Дальше было проще – собранная мощь воздушной стихии вырвалась из меня и обрушилась на врага.

Со стороны казалось, что на противника внезапно налетел ураган невероятной силы. Он за мгновение разметал тяжелых мужиков, словно пыль, сбросил многих вниз, покатил по мосту. Десятки криков разнесло по ущелью эхо.

Что было потом, я узнал из рассказов других – сознание оставило меня, слишком велики оказались потраченные на магическую атаку усилия.

Сколько погибло врагов на мосту, никто не считал, но Эйо говорил, что в пропасть улетело человек сто, не меньше. Уцелевшие продолжили атаку, пытаясь сконцентрировать свои усилия на баррикаде у ворот, но там они встретили отчаянное сопротивление фуркарс. Эймс руководил ходом боя и снова показал себя толковым командиром. Ворота фуркарс отстояли, и тогда враги ринулись к пролому в стене. Там становилось жарко. Фуркарс бились отчаянно, Арк и Роб были рядом, но в бою не участвовали. Они буквально сжигали себя, но на воинах фуркарс раны заживали практически моментально.

Чего это стоило моим друзьям, я боялся даже представить. Они едва стояли на ногах. Но мы все равно несли серьезные потери, потому что никто из нас не мог поднять мертвых.

А потом в бой вступил сам Чираги. Огромный, не ведающий страха вождь врубился в самую гущу схватки, убивая налево и направо. Ему достаточно было одного удара, чтобы размозжить человеку голову. Вокруг него громоздились трупы. Казалось, еще немного – и ему одному удастся сломить сопротивление защитников города. Чираги медленно продвигался вперед, и никто не решался преградить ему дорогу. Никто – кроме Ули. Фурия! Вот то слово, которое могло бы охарактеризовать ее! Как и Чираги, она сеяла вокруг себя смерть. Ярость, с которой она бросалась на врагов, пугала больше, чем оружие в ее руках.

Раненый Эйо увидел, как Ули ринулась на Чираги. Рыжий вояка попытался пробиться к ней, но его оттеснили. На какой-то миг он потерял из виду мою сестру, а когда она вновь появилась в поле зрения вновь, то Эйо с трудом поверил в увиденное.

Она стояла над поверженным телом, а в ее вытянутой руке скалилась отрубленная голова Чираги. В тот же момент все фуркарс взревели и бросились на врагов. Те дрогнули и побежали.

Битва окончилась. Но, похоже, Фурии этого было мало. Она гналась за бегущими нордами и убивала одного за другим. Эйо вместе с другими воинами попытался остановить ее, но в Ули словно бес вселился. Она не слышала слов. Она хотела убивать! Мстить – за мать, за Аги, за себя, за все унижения, грязь и насилие, которые ей довелось пережить. За свою поломанную жизнь…

Может быть, будь я в полном сознании, я бы образумил сестру. Но я даже не мог пошевелиться. Ули и еще несколько женщин-фуркарс, те, у которых погибли самые близкие, преследовали врагов до тех пор, пока не уничтожили всех, кого смогли найти в окрестностях руин. Уже позже до меня дошли рассказы о жестокости, с которой Ули убивала несчастных, и это наводило на самые печальные размышления.

– Ули? – позвал я, когда все закончилось. Сестра зло посмотрела на меня. – Мне сказали, что все сорхор погибли, это правда?

– Да, братец. Нет теперь такого племени…

– А как же женщины, дети…

– Их в лагере не было…

– Что ты собираешься делать дальше?

– Не знаю. Я не думала. Да и кому какое дело?

– Мне есть до этого дело, ты же моя сестра.

Ули вскинула на меня ледяной взгляд:

– Где ты был, когда нас с матерью схватили братья Ордена?! Где ты был, когда нас утащили в Крепость?! Когда били, насиловали, продавали?

– Ты же знаешь, где я был… – я опешил от той ярости, которая пылала в словах сестры. Это была уже совсем не та Ули, которую я знал.

– Впрочем… не важно! Я научилась жить без тебя! И я сама буду решать, что делать, – Ули отвернулась. – Теперь никто, слышишь, никто на свете не будет мне приказывать! Меня будут вести вперед только мои чувства и мои желания!

– А как же разум?

Ули презрительно фыркнула.

– Многим он тебе помог, твой разум?

– Он помог вытащить тебя из плена.

– Это Вар Ло помог тебе, – Ули топнула ногой. – Твой разум ничего не дал, слышишь, ничего! В этом мире правит тот, кто сильнее, а не тот, кто разумнее. А я не желаю больше быть разумной, я хочу быть сильной.

Она стукнула себя в грудь, что-то прорычала и ушла, оставив меня наедине с невеселыми мыслями. Радовало лишь то, что Аги не пошла по пути сестры. Она по-прежнему занималась врачеванием, используя свои новоприобретенные познания в магии. А еще я видел, что Эжен стал чаще появляться рядом с Аги, а несколько раз я видел их вдвоем, прогуливающимися по крепостной стене под звездами. Я надеялся, что сестра найдет свое счастье, и очень боялся за Ули. Но сделать ничего уже не мог. Сестры жили своей жизнью. И с этим надо было примириться.

Через несколько дней Ули нашла меня сама.

– Мне нужно поговорить с тобой, Дарольд.

– Да, конечно, – я обрадовался, но, как оказалось рано.

– Ты знаешь, что под городом есть катакомбы?

– Знаю, мы же вместе оттуда и пришли!

– Я хочу их исследовать.

– Зачем?

– Мне нужно знать, что скрывается у нас под ногами.

Я не успел возразить, а Ули ушла прочь. Обеспокоенный я позвал Вар Ло.

«Я слушаю», – голос древнего мага был спокоен. Казалось, что он плавает в облаке безмятежности.

«Ули… она хочет отправиться в местное подземелье…»

«Значит она почувствовала», – с какой-то грустью сказал Вар Ло.

«Что почувствовала?»

«Ты, возможно, полагаешь, что война закончилась? Нет, Дарольд, война только начинается. Быть может, скоро вся Этория погрузится в пучину хаоса. Но об этом чуть позже. Мне трудно говорить подолгу. Сил у меня не хватает, я слишком много энергии растратил, помогая вам в битве с Чираги. Так что давай остановимся на одном важном вопросе. Ули неспроста заинтересовалась катакомбами. Там находится убежище Хранителей!»

«Как?!»

«Во времена Ша Мира это город именовался Ра Мирс. Его вместе с Рам Диром и Дарим Сиром Хранители выбрали для своего спасения. Но город не устоял».

«Кто же его разрушил?»

«Не кто, а что, – поправил меня Вар Ло, – силы природы могущественнее любой магии. Очень давно здесь произошло страшное землетрясение, в результате которого стены и здания города обрушились. Стражи погибли, завеса сошла, а спящие Хранители остались отрезанными от внешнего мира. Очень долго они пытались выбраться из вынужденного заточения, затем – установить связь с людьми, чтобы получить помощь, но места здесь пустынные, а норды к магии совсем не расположены. Лишь рускас могут чувствовать и немного ею управлять. Уверен, хранители не раз пытались убедить их помочь, но, судя по всему, те не согласились… Сейчас, правда, все изменилось, я чувствую, что кто-то проник в Ра Мирс и связался с Хранителями. Думаю, именно этот «кто-то» подтолкнул Чираги привести сюда войско.

«Странно, я Хранителей не чувствую… ни одного… даже самую малость…»

«Я оберегаю и тебя и твоих спутников от их влияния».

«Почему?»

«Это коварный враг, Дарольд!»

«Опять старая песня», – огрызнулся я.

«Дарольд! Сейчас нужно не злиться, а действовать!»

«Дай угадаю, нужно уничтожить местных Хранителей, пока они не вырвались из убежища, так?!»

«Да», – произнес Вар Ло.

«И как же мне это сделать?»

«Магия, Дарольд, твоя магия!»

«Мне это не нравится…»

«Это все равно что отказаться от железа, только потому, что из него делают мечи…» – ухмыльнулся Вар Ло.

«Но…»

«Тебя терзают сомнения. Это естественно для человека. Но рано или поздно нужно будет принимать решение – как жить дальше. И лучше, если решение примешь ты сам, потому что вокруг слишком много тех, кто решит все за тебя!»

Неожиданно Вар Ло исчез.

«Что это было? – подумал я. – Скрытая угроза? Или предупреждение?»

Я нахмурился и поспешил к Ули.

– Что сказал тебе Вар Ло? – с порога спросил я.

– Ничего.

– Не ври!

– Мы говорили про магию…

– Уверена?

– Да…

– Не ври мне! – крикнул я.

Ули задумалась, потом вздохнула и добавила:

– Он рассказал мне про катакомбы… и про Хранителей…

– Что еще?

– Он сказал, что знает, как уничтожить их. Но… он хотел, чтобы я вначале поговорила с тобой…

– Ну так говори!

– Я… Дарольд… их нужно уничтожить! – Ули сурово сдвинула брови.

– Зачем?

– Они – зло! Ты же сам знаешь, на что они способны, ты сам рассказывал…

– А если у нас не хватит сил? Если мы не справимся, и вместо того чтобы уничтожить – выпустим магов из заточения? – я запнулся, перевел дыхание и добавил: – Пойми, Ули, бороться с Хранителями непросто… Это опасно. Вар Ло сейчас слаб. Я тоже. Даже общаться с ним трудно. Да и пользоваться магией для убийства… Пусть даже Хранителей…

– Знаешь, когда я сделала это впервые, мне было тяжело, – сказала Ули, глядя в сторону. – Но потом… потом стало легче.

– Я этого и боюсь! Я боюсь, что это превратится в страшную привычку!

– Знаешь, чего я на самом деле боюсь, братец? – спросила Ули, – я боюсь глухих темных ночей, когда спишь в хлеву, вместе со свиньями, а на шее у тебя тяжелый ошейник, который натирает шею в кровь. И свиньи чувствуют этот запах. А ты лежишь и молишься, чтобы одна из них ночью не перегрызла тебе горло. Они же всеядные, эти твари. Я боюсь шагов в темноте. Потому что это пришел пьяный норд, который будет меня бить и насиловать долго-долго, пока не устанет и не заснет. Я боюсь свиста плетей. И мужчин. Я боюсь всех мужчин, Дарольд! Слышишь – всех!

В этот момент я вдруг понял, что ничего уже не смогу изменить. Сестра навсегда стала чужой. Ее до неузнаваемости изуродовала жизнь.

– Так что не рассказывай мне о том, что боишься убивать, – продолжала тем временем Ули. – Я этого не боюсь. А ты и понятия не имеешь о том, чего действительно следовало бы бояться. Так что я сделаю то, что считаю нужным! Уничтожу всех Хранителей, что прячутся у нас под ногами! Если у тебя нет ни сил, ни смелости, – не мешай! Понял, братец?

Я ничего не смог возразить. Я просто развернулся и ушел и потом еще долго бродил по городу, размышляя и переживая. А на следующий день Аги и Ули поднялись на самую высокую башню в древнем городе. Я почувствовал, как напряглось все вокруг, как еле ощутимо затряслась земля под ногами, и понял, сейчас случится что-то невероятное. Я заметался, не зная, что делать, выскочил на улицу, побежал к башне, но замер, когда сестры подняли руки к небу и запели на незнакомом языке.

Это была древняя магия. Чужая, пугающая.

Небо над городом потемнело. Вдалеке зарокотал гром. Приблизился, раскатисто ухнул. Земля отозвалась тяжелым гулом, словно кто-то невидимый бил там, под камнями, в огромный барабан.

Сестры пели страшную песнь, раскачиваясь из стороны в сторону, и в такт с ними дрожала земля. Я чувствовал, как набухает что-то там, в глубине. Надувается, словно огромный нарыв, который готов прорваться! Еще один удар грома и…

Камни древней мостовой под ногами задрожали. Посыпалась черепица с крыш. Крики ужаса наполнили развалины. Вот оно. Началось!

Но даже я не был готов понять и поверить своим глазам, когда из всех подвалов вдруг хлынула вода! Сильные струи били вверх, текли по улицам, заполняли канавы. Люди искали спасения на крышах и верхних этажах. Потоп был внезапным, но быстро закончился. Когда вода схлынула, Ули и Аги спустились вниз. Я побежал к входу в катакомбы. Там плескалась вода, черная, как безлунная ночь. Ледяная вода подземных рек. Обернувшись, я увидел глаза торжествующей Ули. Стало как-то не по себе, я поежился. В голове появилась четкое, ясное понимание, что все те, кто прятался под землей в надежде однажды проснуться, мертвы. Хотя нет, смерти я не чувствовал, я чувствовал одиночество и страх, не свой, а их, Хранителей. И еще я ощутил, как кто-то пытается достучаться до меня, кто-то очень далекий и знакомый. Я закрыл глаза, напрягся…

На краю сознания я с помощью дальновидения заметил … Жимора, того самого Духа-хранителя из Великого Леса. Он что-то кричал, пытался подойти поближе, но не мог – невидимая сила сдерживала его, заглушая голос. Мгновение спустя Дух исчез, а через магический туман скользнула знакомая тень. Я знал, что это был Вар Ло, и он держал Духа на безопасном расстоянии.