Охотники за телами

Тесак и Повеса возглавляли разбойничьего вида процессию, состоявшую из четверки типов сомнительного вида, рассыпающейся повозки, запряженной козами, пары едва живых мулов, поеденного молью осла, волочившего телегу и, в довесок, нескольких неопрятных беженок с орущими отпрысками.

Позади, за пределами поля зрения, Отряд растянулся на несколько миль вдоль того, что местные именовали дорогой, перебираясь через холмы, поросшие густым кустарником и чахлыми молодыми сосенками. Годы назад здесь пронесся пожар. Обугленные трупы деревьев и по сей день плясали, как пьяные.

Я ехал в составе замаскированного конвоя, сопровождавшего разведчиков.

Встретившаяся нам на пути шайка промышляла недавно. Только один из бандитов разжился верховым животным — трясся на кляче, которая, впрочем, вряд ли дотянула бы до конца месяца. Остальные были обычными молокососами, вооруженными ржавыми ножами и садовой утварью.

Босоногий верховой проорал на местном наречии что-то вроде “Стоять-бояться!”. Второй, подпрыгивая, потряс остро заточенной палкой. Остальные вяло поддерживали. И вдруг бурое нечто материализовалось у всадника прямо за ухом.

Он пронзительно взвизгнул. Тварь походила на обезьяну с несколько чрезмерным количеством лап, оканчивающихся острыми, как садовый нож, когтями, и сверкала множеством желтых глаз. В козьей повозке прятался паскудный жабообразный колдунишка Гоблин, большой любитель создавать всяческие отвратительные иллюзии.

Тесак обезоружил шестерых молокососов, ранив парочку из них, а мальчишка на лошади унесся прочь, громко вереща.

Прошвырнувшись вперед, я догнал наш авангард , и увидев нечто, отнюдь не укрепившее мою веру в человечество. Тесак оставил пленников на Ржавого и Дрозда. Ржавый был бестолковым мешком с костями, трусом, задирой, бездельником и воришкой. Только Дрозд относился к нему неплохо. Остальные же считали, что Ржавого кто-то должен рано или поздно хорошенько проучить.

Тесак оставил Ржавого за старшего только потому, что хотел избавиться от камня на шее в его лице. Воображения, чтобы представить, что может натворить Ржавый без присмотра, Тесаку не хватило. Ржавый перегнул одного из пленников через валун. Штанов не было на обоих. Ржавого можно было пожалеть — его младшенький Ржавый демонстрировал полное равнодушие к процессу. Дрозд валялся поблизости и страдал душой и телом: он дергался в путах вместе с парой мальчишек-пленников, которые, несмотря на веревки и кляпы во рту, вели себя крайне взвинченно. Видимо, он пытался помешать.

Поймав мой взгляд, он просипел:

— Костоправ! Пожалуйста! Помоги ей!

Я подстегнул коня. Ржавый оказался везунчиком: моего скакуна, доблестно устремившегося вперед, подстерегла низкая ветка, и я вылетел из седла. Ржавый придерживал штаны левой рукой и, с присущей щенкам вроде него опрометчивостью, тщетно пытался убедить этот мир в том, что прав здесь именно он, а не паршивый трус и святоша вроде меня.

— Костоправ, где твои яйца? Мы же солдаты, мать их!

Раздался стук копыт. Рожа Ржавого побледнела под веснушками. Его жертва со стоном попыталась отползти подальше. Душечка и еще один отрядный колдун, Молчун, спешились. Молчун пригвоздил Ржавого ядовитым взглядом. Тот уже и не пытался оправдываться. Оправданий у него было полно, но Ржавый уже сообразил, что нынче отмазки его не спасут. Душечка хорошо разбиралась в сортах дерьма, так что обмануть ее Ржавому не светило. Он, скорее, надул бы самого себя.

Печальное презрение Душечки, казалось, можно было пощупать. Ржавый обмяк.

Душечка давно не была среди нас самой юной, никогда не считалась симпатичной и доступной, внешне казалась твердой, как лед, но глубоко внутри страдала от собственной мягкосердечности. Ее любили все. И ее доброе отношение даже к самым худшим из нас было бесценно.

Был ли Ржавый настолько умен, чтобы осознать, как ему повезло, что прежде остальных объявилась именно Душечка, даже памятуя те обстоятельства, что когда-то впервые столкнули с Отрядом ее саму? Смерть месяцами обходила Ржавого стороной. Только невероятная удача и Душечкино милосердие были причиной тому, что его голова задержалась на плечах так надолго.

Злобный взгляд Молчуна намекал на то, что наш колдун с удовольствием погнал бы Ржавого увесистыми пинками вдоль близлежащей дороги, если бы рядом не торчала Душечка. Искусство Молчуна не срабатывало вблизи Душечки, как, впрочем, и любое другое колдовство. Даже самой Госпоже пришлось бы пользоваться в Душечкином присутствии разве что смекалкой и силой мышц.

Душечка указала мне на девчонку. Я смахнул рыжеватые волосы с ее лица. Даже под слоем грязи малявка казалась миленькой. Никаких повреждений я не обнаружил. Душечка постучала себя по лбу и вопросительно указала на живот. Молчун пожал плечами. Он не мог ничего проверить, находясь в безмагии.

Душечка опасалась, что девчонка могла оказаться беременной, конечно же, не по вине Ржавого, который в очередной раз в своей жизни круто облажался.

Она велела мне осмотреть Дрозда и остальных пленников.

Здоровье Дрозда не вызывало опасений. Этот придурок больше переживал за Ржавого, чем за самого себя. Иную дружбу ничем не перешибешь.

Ржавый сидел, обхватив руками колени, и прятал меж них голову. Он медленно раскачивался, точно зная, что нехило встрял — возможно, даже не до конца понимая, почему.

Никто из пленников не изъяснялся ни на одном из известных нам языков. Не помогали даже попытки говорить громче или медленнее.

Подошли еще несколько наших. Ржавый закачался быстрее.

Его поступок не казался чем-то из ряда вон выходящим. Насилие на войне — как дурная погода. Такая особая военная погода. Да и приличные люди в Отряд отродясь не вступали. Суть проблемы крылась в том, что все вокруг считали рыжего «этим ублюдком Ржавым» и предпочитали ненавидеть.

Душечка крепко сжала руку Дрозда. Мальчишка воспринял это, как благословение небес. Потом она обошла наших пленников. Один из юнцов встретил ее взгляд с вызовом, пусть не нагло, но все же довольно решительно. Он все время косился на симпатичную малявку.

Он был одного роста с ней и очень похож внешне. Видимо, они были братом и сестрой, возможно — близнецами.

Взгляд, которым парень наградил Ржавого, не предвещал ничего хорошего.

Ржавый раскачивался.

Дрозд увел девчонку-разбойницу, стараясь к ней лишний раз не прикасаться — хватало с нее на сегодня унижений. Я держался рядом. Она была испугана, но не стала ни сопротивляться, ни проявлять покорность. Она наблюдала, просчитывала ходы, тянула время.

Потом она застонала, согнулась, будто кто-то пнул ее в живот, и ее вывернуло наизнанку.

Оказалось, что Душечка приблизилась к ней на расстояние касания.

***

Девчонка умудрилась остаться нетронутой даже несмотря на то, что шлялась с бандой, состоявшей из одних мужчин.

Иногда, совершенно случайно и абсолютно непредсказуемо во мне просыпается интуиция. Девчонка обладала магическим даром — тем необузданным его видом, который приходит вместе с первой женской кровью, и она даже еще не осознала, кем была на самом деле. В противном случае, ее реакция на Душечку была бы менее болезненной

Подобный талант редко приносит процветание. Большинство людей его дико боятся. Темные колдуны, бывшие когда-то черными овцами среди сородичей, в дальнейшем становятся несчастьем для целых королевств. Самые успешные из них собирают злобные армии и возводят мрачные замки. Так почему бы не сжигать их до того, как начнет трястись земля?

Хотя, думаю, любой малолетний изгой способен создать вокруг себя хаос, вовсе не прибегая к магии.

Душечка возбужденно жестикулировала — пыталась убедить Молчуна в том, что именно он должен опекать девчонку, учить, а еще — следить за тем, чтобы она держалась от Душечки подальше. Поскольку девчонка страдала, когда Душечка оказывалась рядом, Душечке, в свою очередь, становилось плохо от присутствия девчонки. Душечка велела мне донести до каждого, чтобы никто не смел прикасаться к пленнице, даже если она, добиваясь мужского внимания, будет скакать по лагерю нагишом.

Девочка и ее друзья стали в Отряде не то пленниками, не то — гостями. Молчун перевесил их обеспечение и кормежку на Дрозда. В его компании девчонка, вроде бы, не ощущала неудобств.

Ржавый нашел себе важное занятие — учился быть невидимкой. От девочки он держался на расстоянии.

Некоторые из приблудившихся к Отряду беженцев говорили на наречии, схожем с языком, которым пользовались члены банды. Воспользовавшись их помощью, Душечка предложила разбойникам присоединиться к нашим замечательным приключениям.

Конечно, с условием, что они сами будут таскать свое барахло.

Они успели отъесть уже некоторое количество наших припасов к тому времени, когда, наконец, осознали, во что ввязались. Наш бывший наниматель, а теперь — величайший враг, почти-богиня Госпожа, в этих краях существовала лишь в роли героини страшных сказок. Ее карманная ищейка, Взятая Шепот, была и вовсе никому не известна. В конце концов, новобранцы усвоили и то, что наши преследователи спят и видят, как бы обратить Отряд в пиршественные поля для воронья, мух и стервятников.

***

Девчонку звали Преследующей Полночь. Она была пугающе смышленой. Ей хватило недели, чтобы выучить язык настолько, чтобы начать что-то понимать. Памятуя о соответствующих сложностях Молчуна, она пыталась липнуть с расспросами к Дрозду, но лишь до тех пор, пока не узнала, что я — не только лекарь отряда, но и Летописец. К тому же, старый вонючий Костоправ казался легкой мишенью для очаровательных девичьих манипуляций.

Девчонка, бесспорно, обладала неким неявным даром — это подтверждалось тем, что никто из банды к ней так и не притронулся. Тем же объяснялся и конфуз Ржавого. Мужчины, подбираясь ближе, теряли к девочке всякий интерес.

Душечка обладала похожей аурой.

Близнеца Полуночи звали Преследующим Лунный Свет, он не отличался умом и вреда приносил больше, чем пользы. Она была на двенадцать минут его старше. Их история была близка многим. Паршивая погода, невзгоды, пустые желудки, бессердечие сборщиков подати. Каждый из нас хоть раз да принимал участие в подобной постановке.

— Они меня боятся, — пожаловалась Полночь.

Даже теперь, по прошествии пары недель, ее постоянно преследовали настороженные взгляды. Она имела в виду беженцев, которые таскались за нами.

— Они думают, что ты — колдунья. Однажды они уже потеряли все, что имели, из-за колдунов.

— Глупо так думать.

— В глупостях никогда не бывает недостатка, девочка.

Она пробубнила что-то на своем родном языке, который я так и не смог освоить. Она не собиралась мне помогать. Пока она могла болтать со своими парнями на только им известном наречии, они могли хранить секреты. В банде она теперь была за старшего.

Всадник, который сбежал от спущенного Гоблином демона, был ее старшим братом, отныне — первым в списке ею презираемых. Именно с его подачи она обрела способность охлаждать чужую похоть. Трусость была лишь маленькой вишенкой на мерзком торте его достоинств. Полночь слегка намекнула мне на случившееся, а я не стал выпытывать деталей. В нашей семье подобное не принято.

Я пытался убедить ее изменить бытовые привычки. Предпочитаю, чтобы рядом находились чистые, аккуратные и здоровые люди. Она же сочла мои увещевания до смешного абсурдными.

— Зачем придавать этому столько значения? Ты же не надеешься спастись от этой Шепчущей Погибели?

Она имела в виду Шепот, которая, несомненно, рассчитывала стать нашей погибелью.

— Отряд верит в Душечку.

— Человек в черном, который не разговаривает. Его стоит опасаться?

— Только если ты попытаешься причинить вред Душечке.

— Я? Нет.

Я пожал плечами.

Она могла бы стать новой Госпожой. Древнее зло без колебаний бы воспользовалось этим ребенком в своих целях.

— Он — сильнейший из наших чародеев.

Она пока не встречалась ни с Гоблином, ни с Одноглазым. Одноглазый не объявлялся уже больше месяца.

— Просто не заставляй его волноваться за благополучие Душечки.

Притащился Лунный Свет с товарищами. Они были Гребаными Новичками с претензиями. Отожравшись, сочли, что не обязаны выполнять самую грязную работу лишь потому, что оказались в Отряде недавно. И хотели, чтобы Полночь выхлопотала для них более приятное занятие.

Люди... Святые и философы утверждают, что мы должны их любить. Конечно, легко говорить отшельникам, которые никогда обычной жизни не нюхали. Я очень редко встречал тех, кто был бы по-настоящему достоин братской любви.

Но я провел в Отряде большую часть своей сознательной жизни. Я действительно верю, что закон кармы — краеугольный камень вселенной. Даже если мне самому придется переродиться в плодового червя.

Нервишки пошаливали. Для Отряда это был долгий путь, переход, длившийся целую вечность. Мы все были в глубокой заднице: удача, казалось, вышла из моды, дни сменялись днями и большинство их были хреновыми. Как мы и ожидали.

Разве что... Шпионы Шепот куда-то исчезли, и это казалось странным. Они должны были наседать круче, чем обычно, чтобы отомстить за все то, что мы им устроили некоторое время назад. Но взамен они будто бы потеряли к нам интерес. Или нас из виду.

Наш бег замедлился. В иные дни мы проходили милю или три. А порой и вовсе никуда не спешили.

В попутных деревушках к нам относились все лучше и лучше. Мы предпочитали платить за снедь, не наживая врагов. Некоторые из висевших у нас на хвосте женщин даже нашли себе новое пристанище. Я был не против. Нисколько не буду скучать по ораве детей, за которыми нужно следить.

Ученички доводили меня до белого каления, соревнуясь в битье баклуш.

— Один из вас встанет в общий строй в конце недели.

Они навострили уши.

— Поскольку Полночь проявляла к делу некоторый интерес, она займет его место в госпитале.

В последний месяц она превзошла всех. Уставала, но не подавала виду. Трудилась, стремилась учиться и никогда не жаловалась. И она была убийственно миленькой, тут уж никакому парню ее было не переплюнуть.

Я посмотрел в глаза Жирдяю — самому бесполезному из всех.

— Поскольку Лунный Свет и его кодла оставили нас, могу предложить вакансию выгребателя дерьма.

Здесь я был бог и судья. Свои собственные лапы я марать не собирался. Зато мог решать, кто будет это делать вместо меня.

Дружки Полуночи смылись в одну прекрасную ночь, впрочем, некоторые из них вернулись. Никто не скучал по их нытью. Огорчилась только сама Полночь. И теперь я мучился в догадках, почему они не взяли ее с собой.

Я пытался узнать мнение Душечки, Лейтенанта и Ильмо. Ильмо и Лейтенанту было плевать. Душечке нет дела до опасностей до тех пор, пока они не цапнут ее за бок. Молчун, циник, предположил, что Полночь впала в немилость, поскольку смогла расположить нас к себе.

Своей уступчивостью и услужливостью она вызывала у Молчуна массу подозрений. Его доводы невозможно было понять. А потом вернулся Одноглазый, и все стало еще сложнее.

— Госпожа их отозвала, — сообщил Одноглазый. — Ради их же собственной безопасности.

Он был голоден и измотан. И все сходились во мнении, что ему нужно помыться — но добровольно бы он на это не согласился.

— Двое Взятых были убиты, когда Шепот штурмовала тот замок. Она и еще один Взятый тоже пострадали, но потом удача нас покинула. Шепот не умерла . Она, конечно, уже одной ногой в могиле, но мы еще можем встретить ее снова, пышущую желанием излить на нас остатки своей милости. После сражения с нами и всего того, что я им преподнес, ее войска выжаты досуха.

Конечно, он имел в виду упадок боевого духа, а вовсе не сокращение численности. Очередь из людей, которые жаждут перехватить у Госпожи монетку, никогда не уменьшается. Она надежный плательщик — покупает твою душу и совесть так же лихо, как и твое время.

Итак, пока выжившие имперские чародеи пытаются собрать себя по частям, наши колдуны, пусть и менее талантливые, могут с удовольствием задавать перцу их подчиненным.

— Ты бы видел! — сказал Одноглазый Молчуну. — Я так не развлекался с тех самых пор, когда этого брюзги Костоправа еще и близко в Отряде не было! Подпалили мышкам ушки!

Он осклабился и выставил напоказ ужасные зубы, пытаясь пококетничать с Полуночью, которая пришла поглазеть на легендарную личность. Упомянутая легендарная личность была старше, чем грязь под ногами, и даже отличить ее от той грязи иной раз было затруднительно, особенно, когда личность встревала в темные, как грязь, делишки. Не вызывало сомнений, что он успел изрядно набить карманы за время самостоятельной вылазки.

В черном списке любого из братьев Одноглазый занимал одно из почетных мест, но никогда не зарывался настолько, чтобы повторить судьбу Ржавого. Иной раз он даже заставлял себя быть полезным. Стоило лишь взяться за ум, и у него начинали получаться удивительные штуки.

Полночь скукожилась в моей тени и уперлась кулачками мне в спину, делая вид, что жутко испугана и нуждается в защите. Изобретательно. При всей кажущейся дикости она, без всякого сомнения, была актрисой, а всех вокруг считала своими зрителями.

Но, конечно, не ста-с-гаком-летнего сморщенного черного колдунишку, который взялся строить глазки малолетней девице просто, чтобы поразвлечь окружающих.

Одноглазый, конечно же, трезво оценивал свои шансы. Но он тоже любил играть на публику — вся его жизнь была одним большим представлением. Он на четверть оборота повернул омерзительные черные лохмотья, которые считал шляпой, и снова подмигнул

— Кажется, я пропал. Не желаешь ли продать мне это создание, Костоправ?

Полночь пискнула — похоже, она и впрямь забеспокоилась.

Душечка зажестикулировала так яростно, что трудно было что-либо понять. Если бы Одноглазый не был черным и морщинистым, как старый ботинок, я бы поклялся, что он побледнел.

Минули годы с тех пор, как Отряд спас Душечку от нескольких ржавых из числа повстанцев, и Душечка тогда была даже младше Полуночи. Многие из тех, кто тогда был с нами, уже отправились в лучшие миры. Но Душечка ничего не забыла, хотя и не терзала никого историями о том, что ей довелось пережить.

Она казалась мрачной — ей было не по себе от стольких чародеев поблизости.

Полночь тоже чувствовала себя неуютно, но любопытство оказалось сильнее.

Одноглазый продолжил:

— Собственно, в чем суть. Госпожа велела им отступить, передохнуть и собраться с силами. На нас она будет поглядывать своим Глазом и пошлет новых Взятых, если Шепот не оклемается. И, если будет нужно — явится сама.

Он состроил похабную рожу и сотворил пальцами еще более похабный жест. В те времена, когда Отряд еще служил Госпоже, я как-то раз оказался пленником в ее Башне. Через некоторое время она меня отпустила. С той поры меня постоянно дразнят, что я-де кувыркался в постели со всемирным злом.

***

В госпитале меня ждали пациенты.

— Суконщик, дружище, объясни, как можно подцепить триппер посреди сраной пустыни?

Конечно, «пустыня» — это громко сказано. Всего лишь сухая пустошь, простирающаяся без конца и края.

— Ладно, оставь. Я понимаю. Ты подцепил это у женщины, которая подцепила это у Пастуха, который подцепил это еще у одной женщины, которую, в свою очередь, одарил болячкой ты, когда крайний раз трахал.

Суконщику хватило ума притвориться кротким, как овечка. Конечно, своим привычкам он изменять не собирался. Он был все-таки очень молод и не слишком умен.

Следующим был Дрозд. Он страдал от отсутствия взаимности от одной особы. «Не-тронь-меня» поле этой особы, очевидно, на него действовало не так сильно.

У мальчишки была нежная душа, которая Ржавому и не снилась, и это мешало ему налаживать отношения с девчонками. Быть бы ему понастойчивее.

***

Полночь призадумалась.

— Этот черный старик не все нам рассказал.

— Угу.

Я читал доклад. Одноглазый юлил. Если в происходящем усматривалась хоть какая-то выгода, мы могли бы не услышать ничего определенного до тех пор, пока гром не грянет. А если что-то действительно угрожало безопасности Отряда, он бы, скорее всего, отправился шептаться с Душечкой или Лейтенантом.

Я осведомился:

— Ты знаешь что-нибудь о том, куда мы движемся?

То, что Госпожа сдерживала своих ищеек, казалось мне подозрительным.

— Мы приближаемся к границам сказочных земель.

С момента, когда Отряд попал в приснопамятную засаду, мы прошли чуть больше сотни миль. Поскольку особой спешки не было, мы сбавили ход, несмотря на общее мнение, что нужно прекратить растягиваться по дороге.

— Не стоит говорить загадками. Разговоры о «сказочных землях» начинаются, когда кое-кто кое-что знает, но не хочет рассказывать. Значит, кое-кому есть что скрывать. Но вскоре это станет бессмысленным — кое-кто рискует угодить в задницу вместе с нами.

— Я знаю сказки. Просто сказки, и только. Я не слышала ни о ком, кто бы в самом деле побывал в Деревне Голодных Призраков.

Она осеклась. Я ничего не ответил. Повисла пустота, которую она поспешила заполнить:

— Па сказал бы, что все потому, что оттуда еще никто не возвращался.

Название «Деревня Голодных Призраков» не показалось мне знакомым, но суть была ясна. Что-то подобное я слышал очень давно, когда Отряд от имени Госпожи действовал у восточных рубежей Империи.

Голодные призраки — это не просто духи мертвых, застрявшие в этом мире. Легенды описывают их как нечто, подобное фантомам-вампирам. Они вселяются в живые тела и сжирают их изнутри, медленно и верно. Они никогда не отправятся ни в ад, ни в рай, потому что земные их дела не заканчиваются. Они блуждают от тела к телу до тех пор, пока кто-нибудь не найдет способ их уничтожить.

Откуда они берутся? История умалчивает. Они просто есть, как обезьяны или вороны. Похоже, к этому приложил руку какой-то древний чародей или жестокий и злобный божок, живший на самой заре мира.

Для того, чтобы переселить дух из мертвого тела в живое нужно мощное, коллективное колдовское воздействие — во всяком случае, так говорилось в историях о голодных призраках, которые слышал я.

Я поделился соображениями с Полуночью. Она пожала плечами. Добавить ей было нечего — она знала то же самое.

Я оставил ее на попечение Дрозда, а сам пошел поболтать с теми, кто принимал решения.

Странность вроде деревни, полной голодных призраков, внезапно подтолкнула меня к пониманию тактики наших врагов.

Можно было даже ожидать, что имперцы внезапно дадут нам пинка, чтобы мы быстрее полетели навстречу проблемам.

Мне на роду написано оказываться в нужном месте и в нужное время именно тогда, когда там происходит какое-нибудь дерьмо. Именно я объявился в момент, когда Ржавый пытался изнасиловать Полночь. Потом...

Я торчал в нескольких десятках футов от отхожей траншеи, когда кто-то заорал с той стороны, с ужасом, удивлением и болью одновременно. Свет луны не помог мне ничего разглядеть, потому что Душечка приказала завесить нужник тряпками, дабы не нарушать уединение наших дам.

Я предупредительно рявкнул и перешел в наступление.

Двое недомерков вылезли посмотреть на источник шума. Оба — из банды Преследующей Полночь. Никакими боевыми навыками они не обладали. Расшвырять их было проще, чем объяснять очевидное.

Тряпки не помогли скрыть происходящее в траншее от ока с небес. Половинка луны источала достаточно света, чтобы я увидел то, чего опасался: братец Полуночи с дружком настигли-таки Ржавого, когда тот сидел на корточках со спущенными штанами, и теперь у него были большие проблемы.

Врезать! Схватить! Оттащить! Тычок, пинок, еще один пинок! Врезать! Я, конечно, не мастер рукопашного боя, но умудрился дожить до сегодняшнего дня в относительной целости. А малолетние идиоты даже не оставили никого на шухере, либо стоявший на шухере тоже решил присоединиться к общему веселью.

Надо отдать им должное: они застукали жертву в самый подходящий момент. Но придется снизить оценку за то, что они не подумали, как осуществить задуманное быстро и чисто.

На мои вопли быстро подоспела помощь. Скорость реакции — наша сильная сторона, спасибо суровой школе жизни. Все-таки мы — Отряд.

Никто не умер. Даже Ржавый, хотя он мог бы захотеть для себя более печальной участи, когда очнулся и начал чувствовать боль. Поначалу было сомнительно, что он выкарабкается. Он потерял много крови и представлял собой одну большую сочащуюся рану. Ребята жестоко его изрезали, еще и вблизи кучи дерьма. Сепсис был почти неизбежен. Ну и целая паутина новых шрамов — тоже.

Только с десяток разрезов требовали иглы и ниток. Остальные я промыл самогоном и обмазал дрянью, останавливающей кровь. Я заставил Полночь помогать, хотя и был уверен, что она не имеет никакого отношения к случившемуся. Ей нужно было усвоить урок — медицина, а, в частности, хирургия не оставляет места ни для чего личного.

Я знаю. Я сам допускаю исключения. Я даже бываю достаточно глуп, чтобы занести некоторые случаи в Анналы. Можете натравить на меня законника. Я отыщу грязное пятнышко и на его мелочной заднице.

Итак. Делай, что я говорю, малышка. Не повторяй то, что я делаю сам.

Она меня удивила. Ржавый, голый и измазанный запекшейся кровью, ее почти не встревожил. Ей даже не мешали его судорожные попытки ухватить воздуха. Она могла, конечно, подумывать о том, чтобы отчикать ему яйца, но так ничего и не предприняла. То, что ребенок вроде нее мог настолько хорошо себя контролировать, пугало. Что будет потом? Безжалостные армии и новые темные замки?

К тому моменту, когда мы закончили, я почти в нее влюбился — не как в женщину, конечно, а как в по-настоящему невозмутимого ассистента.

Остальным пришлось удерживать Дрозда подальше, покуда мы с Полуночью не закончили латать Ржавого. Потом, даже не дав себе отдохнуть, она принялась пререкаться с тем, кто был Ржавому единственным на свете другом.

После всего произошедшего Преследующая Полночь окончательно убедилась в том, что является настоящим самородком — как мы все считали. Она взялась флиртовать с нашими колдунами. А те, включая Молчуна, относились к ней, как к смышленой и милой зверушке.

А еще она начала завоевывать умы и сердца обычных солдат, заимев таким образом целый взвод заботливых сводных братьев.

Определенно, Преследующая Полночь представляла угрозу для будущего этого мира.

Душечка слегка ревновала.

У нее никогда раньше не было соперниц.

Я растянулся на койке в ярде от Ржавого и задремал, надеясь, что очистил все раны без исключения. Пробиваясь из-под личины лекаря, обычный человек, в свою очередь, желал «этому ублюдку Ржавому» испытать все прелести отсроченной гангрены.

Душечка не выносила жестоких или непопулярных приговоров. Парни Лунного Света получили дополнительную трудовую повинность. Лунный Свет отхватил вдвойне за науськивание. Душечка совсем позабыла про их попытку дезертировать.

Ах, да. Им пришлось тащить пожитки Ржавого, когда мы двинулись в путь. Это задевало их сильнее, чем любое другое наказание.

***

— У нас проблемы, — сказал Лейтенант, собрав офицеров.

Душечка присела сбоку, дав ему право говорить. Она окатила меня недовольством. Это я притащил Полночь. Ей было интересно, не происходит ли между нами что-либо неподобающее. Костоправ, конечно, мужик славный, но он все-таки мужик.

Я высказал мысль, что малявке нужно поскорее начать учиться, потому что, может статься, она в один прекрасный момент окажется во главе парада. К этому были все предпосылки.

Молчун тоже был недоволен, но только из-за того, что страдала Душечка. Он был согласен с моей оценкой перспективы, даже несмотря на то, что это подразумевало вероятную передачу колдунье бразд правления.

— Что-то морочит нас, — постановил Лейтенант, — и сбивает с нужного пути.

Это было очевидно. Как бы мы ни старались, на закате солнце стояло прямо перед нами. На рассвете — было ровно позади. Поле Душечки было слишком ограниченным, чтобы противостоять колдовству дальше, чем за сотню футов. Те, кого она не могла прикрыть, волочили ноги еле-еле, как зомби.

Наши колдуны могли разобраться с наваждением, но и им приходилось тащиться вперед вместе с остальными.

Итак, вот она. Деревня Голодных Призраков, где неупокоенные души, бывшие когда-то людьми, жили в давнем и ужасающем убожестве. Мне вспомнилась пещера, в которой с десяток тысяч лет обитали летучие мыши. Бессмертие голодных призраков не способствовало ни процветанию места, ни хотя бы элементарной гигиене. Еще одно подтверждение тому, насколько ужасным может быть нарушение естественного порядка вещей.

Наши чародеи уселись в ряд, плечом к плечу. Они рассматривали руины — те были настолько древними, что едва ли могли оказаться остатками сооружений, возведенных людьми. Полночь стояла на коленях между Гоблином и Одноглазым, готовая внимать и учиться. Оставшаяся часть Отряда должна была стать лагерем в полумиле от нас, по ту сторону старого брода пересохшей реки, возле озерца с дрянной водой, которое питал не менее дрянной ручеек, что, по всей видимости, когда-то обеспечивал водой деревню. Остатки акведука еще помнили, что здесь было поселение. Душечка играла роль антимагического заслона, расположившись так, чтобы иметь возможность как наблюдать за происходящим, так и защищать нас — горстку засранцев, которые отправили своих помощников ставить за них палатки, покуда сами заняты делом куда более интересным.

Я едва держался в пределах Душечкиной безмагии, слыша призрачный зов деревни, который манил за собой так же бескомпромиссно, как земное притяжение. Несмотря на наши усилия, рано или поздно кто-нибудь сорвется и вломится туда.

Гоблин изрек:

— Они привязаны к этому месту. Не могут никуда деться без тела, которое бы их приняло. Но если они покинут деревню, а их носитель умрет, они умрут вместе с ним.

Одноглазый заметил:

— Это они порождают какую-то хрень, похожую на зову сирены, правда? Мы с трудом это сдерживаем.

— Госпожа знала, — сказал я Лейтенанту, а он передал мои слова Душечке.

Она кивнула. Она не проявляла беспокойства — здесь, в пределах своей безмагии она обладала преимуществом перед всеми нами, не испытывая стремления отправиться навстречу собственной гибели. Неужели ей совсем не было страшно?

Конечно, было. Она ведь Душечка. Душечка всегда понимала все лучше, чем любой из нас.

Молчун показал, что чувствует шесть голодных призраков, но считает, что их может быть больше — из-за того, что они слишком долго пробыли вне тела, выявить их стало невозможно. Он предупредил, что такие призраки могут быть куда опаснее, чем те, которых он может почувствовать. Они, должно быть, самые алчные. Они только и ждут, как бы захватить живую плоть.

Красивые церемонии имеют смысл, когда нужно отправить в последний путь уже отжившее тело, а не заграбастать новое.

Молчун, казалось, все понял. Я не стал его пытать. Он расскажет сам, когда сочтет нужным ввести нас в курс дела.

Гоблин и Одноглазый что-то бормотали. Молчун жестикулировал. Полночь смотрела и слушала. Она уже достаточно понимала язык жестов, чтобы подглядывать за танцем пальцев Молчуна. Но сама она пока ничего толкового показать не могла, конечно.

Ей предстояло научиться. Чтобы иметь дело с Молчуном или Душечкой приходится осваивать язык жестов. Душечка глухонемая. Молчун упорствует в своем молчании. А еще язык жестов удобен, когда нужно что-то скрыть от тех, кто мешает нам или собирается помешать.

Душечка поманила меня к себе. Я должен был вернуться туда, где она перекрывала безмагией проход, сбивая с толку братьев, одержимых идеей броситься в жаркие объятия голодных призраков.

Наши сильнейшие козыри не всегда помогают. Безмагия Душечки, к примеру, бесполезна в обычной схватке — она не покрывает достаточной площади. Мы привлекаем ее, когда попадаем в засаду, или против врагов, использующих колдовство и не знающих, с чем имеют дело.

А теперь нам противостояла сама жажда — а, может, желание, — воплощения. Голодные призраки других стремлений не имеют. В большинстве случаев им и не нужно делать ничего особенного. Завлеки жертву морочащим зовом и пожирай изнутри, медленно, покуда плоть не иссохнет, а потом найди следующее «жилище» там, где поблизости окажутся такие же воплощенные, готовые помочь с переездом.

Короче говоря. Если эти духи прицепятся к достаточному количеству людей из Отряда, они могут физически переместиться целой большой компанией туда, где найдется достаточно свежей плоти на замену уже отработанной.

Кто-нибудь еще об этом догадался?

— Там есть кто-нибудь «с телом»?

Молчун поднял три пальца, и знаками добавил что-то насчет ослов.

Гоблин перевел:

— Старуха и два диких ишака.

— Они что, еще и животных могут одерживать?

Я представил себе одержимых гигантских черепах. Такие водились в здешней почти-пустыне.

— Только высокоорганизованных позвоночных.

— И что мы теперь будем делать? — спросила Полночь.

Она была совсем юной и не обученной, но зато достаточно самоуверенной, чтобы подразумевать под словом «мы» только себя и тех, кого действительно уважала, а не всю нашу разношерстную команду целиком.

С уверенностью и самооценкой Преследующая Полночь никогда проблем не имела. Но она также не имела и полного понятия о том, кем и чем могла бы стать. Никто, кроме Летописца, приученного находить скрытый смысл между строк, не понял сути ее вопроса. Летописец поделился своим удивлением с Душечкой. Душечка была в дурном настроении, потому что кучки любопытствующих все время дергали ее, пытаясь узнать, что происходит на передней линии.

В ответ она просигнализировала:

— Этих призраков можно убить?

В сложных ситуациях наша Душечка становилась бесчувственной и прагматичной — особенно, когда кто-то мучил более слабых. Она презирала изощренную месть, но не имела предубеждений против резни, когда считала, что в резне есть необходимость.

Ржавый вспомнил это в момент, когда только и мог, что сидеть и качаться. И помнил до сих пор. Он вел себя хорошо уже очень долго — дольше, чем когда-либо до этого.

Я озвучил заданный Душечкой вопрос.

Вероятно, из-за клятвы «Не навреди», принесенной в те времена, когда я был еще слишком молод, чтобы не дать идеализму застить себе глаза, в Отряде я слыл одним из самых мягкосердечных.

Есть мнение, что когда-нибудь это меня убьет. И это, вне всяких сомнений, чистая правда.

Потом Молчун, наконец, ответил:

— Да.

Душечка показала:

— Тогда давайте этим займемся. Я не могу бесконечно перекрывать дорогу.

Безмагия — это часть ее самой. Противодействуя колдовству, безмагия вытягивает силы так же, как и колдовство вытягивает энергию из колдуна.

Тут же стало очевидно, что между «знать, что призраков можно убить» и «знать, как их можно убить» лежит пропасть. Даже у Молчуна не было идей на этот счет.

— Ох, всемилостивый Били-Афи! — уныло вякнул Одноглазый. — Этого-то я и боялся!

Четверо крались в сторону деревни. Они обошли Душечку, перебравшись через ужасающе-скалистый холм, преграждавший путь из протухшего оазиса к руинам. Все четверо изранились, пока лезли. Двое были детьми беженцев. Один — слегка полоумным помощником повара по имени Тород Асгайр, который торчал в Отряде уже много лет, но до этого дня таки и не привлек внимания Летописца. Последний был из банды Преследующей.

Я заорал. Гоблин и Одноглазый заорали. Молчун сцапал Полночь за руку, чтобы та не бросилась выручать своего обреченного собрата. Никто из четверых не услышал ни слова. Чем ближе они были к деревне, тем быстрее шли. У них были лица ищущих дорогу в рай.

Гоблин и Одноглазый застонали. Одноглазый завел себе под нос что-то вроде обратного отсчета. Молчун трясся, разъяренный идиотизмом происходящего. Полночь выглядела, скорее, заинтересованной. В отличие от старичья она и понятия не имела о том, что вот-вот случится.

Ей пока не довелось столкнуться с истинной изнанкой этого мира. Голод, холод и людское скотство — вот самое плохое, что она успела увидеть.

— Два, один, и...

Прошло несколько секунд. Одноглазого нынче покинуло чувство ритма.

— И... вот оно!

Раздались вопли, и четверку окутало плотным и ярким сиянием. Голова одного из мальчишек-беженцев лопнула. Все четверо разлетелись на мелкие кровавые кусочки. Обезумевшие от голода монстры не знали снисхождения.

Сияние уплотнялось, свиваясь в нити света, и вгрызалось в кровавое месиво, пронизывая его насквозь.

Одноглазый обратился к Молчуну:

— Там было больше затаившихся тварей, чем ты предполагал.

Молчун заворчал, что свидетельствовало о том, насколько он был раздражен.

Полночь разок вскрикнула, а потом просто пялилась. Ее лицо приобрело угрюмое и враждебное выражение, подобное тому, с которым она глядела в спину Ржавому в тот знаменательный день. Тогда ей тоже ненадолго стало страшно.

Тем временем, Одноглазый заявил, что все происходящее дерьмо — вина одного лишь Костоправа, потому что он настолько сильно огорчил свою подружку в Башне, что та пожелала ему и его друзьям сдохнуть самой жуткой смертью из всех возможных.

Я одернул его:

— Я буду искренне признателен, если ты, в конце концов, повесишь эти шутки на гвоздик.

Он оскалил на меня отвратительные зубы и повернул свою гадкую шляпу на пол-оборота. Он был воодушевлен. Ему удалось залезть под кожу Его Невозмутимости Костоправу.

— Я предполагаю, мы можем заключить, что к этим оголодавшим духам нас подтолкнули. Но, возможно, за этим кроется нечто большее, чем простое желание вывести нас из строя?

Компания колдунов по-военному слаженно подняла глаза, когда по земле рябью скользнула тень. Я тоже посмотрел наверх и увидел мелкого стервятника, который присоединился к двум, уже кружившим в воздухе. Совсем молодой, не так давно покинувший гнездо, он постигал у мамаши и папаши науку прибирать всякую падаль.

— А что, если Госпожа может контролировать голодных призраков, когда они занимают чье-то тело?

— Она может учинить из этого нечто наподобие Взятия? — спросил Гоблин. — И заполучить власть над Отрядом?

— Это просто мысли вслух.

— Да это же охренительно точно все объясняет! — завопил Одноглазый. — Ради всех богов, ты бы мог в этом поучаствовать, Костоправ!

Я с трудом удержал себя в руках.

— Вы можете считать, что меня очень возбуждает то, что случилось с этой четверкой придурков, но она все же очень далеко отсюда. Возможно, и сама не знает, какой силы вожделение мучает этих созданий.

Пальцы Душечки заплясали. Я перевел:

— Зов становится слабее и хаотичнее. Они сосредоточились на своей безумной пирушке.

Преследующая Полночь уселась между Молчуном и Одноглазым, а Гоблин переместился на вершину импровизированного треугольника. Девчонка единственная что-то говорила. Эти седые охальники только кивали. Потом Молчун поднялся и направился в мою сторону.

Молчун и Душечка могли бы стать героями главной романтической трагедии нашего времени: обреченные никогда друг к другу не притронуться, но за годы воздыханий сблизившиеся до предела. Они могли подолгу находиться рядом, не обменявшись даже и взглядом, не то что прикосновением.

Они справлялись, хотя, должно быть, им было тяжело. Цитируя покойного Капитана: «Делай то, что должен».

Душечка и Молчун вполне могли, уединившись, следовать велению природы. Любые попытки заподозрить их в чем-то подобном они отрицали, но даже тупой отморозок Ржавый понимал, что они темнят.

Словно в подтверждение, Молчун подошел вплотную к Душечке и едва уловимо изложил жестами предложение Преследующей Полночь. И следом высказался против того, чтобы Душечка подвергала себя опасности.

Душечка вошла в Деревню Голодных Призраков осторожными шагами, а Костоправ, безрассудный Летописец Отряда, ступал по ее правую руку. Он даже откопал свой изредка используемый лук, подаренный Госпожой в приснопамятный момент освобождения из Башни. И лук ему очень шел.

Рядом были мой дорогой приятель Ильмо и двое ветеранов, Ведьмак и Масло. Также с нами, следуя несколько пугающему настоянию Душечки, пошел Ржавый.

Мало кто поддержал его кандидатуру, но так постановила Душечка. Ему нужен был шанс искупить содеянное. Он это, конечно, тоже понимал, но когда мы отправились к руинам, выглядел изрядно пришибленным. Мы собирались действовать по плану, который Полночь предложила, а Душечка приняла без колебаний. На сборы и выход Душечка дала нам времени не больше, чем требовалось семейству канюков, чтобы сделать пару кругов по небу.

Душечка пробиралась через руины осторожными шагами. Мы заметили несколько участков сохранившейся каменной кладки, но я предположил, что исходная постройка была сложена из глиняных кирпичей. Дождь в этих местах шел нечасто.

Пахло разложением, кое-где валялись кости, но я не встретил ничего такого, что не вписалось бы в мои ожидания.

Ведьмак буркнул:

— Напоминает местечко, где мы уже бывали.

Масло кивнул:

— Алоэ, лет пять-шесть назад.

— Земля там была ровнее, — отозвался я. — И обжитая. И там все-таки люди жили. Вполне себе приятные.

Ведьмак сказал:

— А ощущения были такими же. Ну вроде как знаешь, что в любой момент случится жопа.

Да. Что правда, то правда. Там тоже чувствовалась опасность.

Меня начало поколачивать. Трудно сдержать мандраж, когда в туго натянутый купол Душечкиной безмагии бьет и плещет нечто, похожее на жидких змей. Стоит образоваться малейшей щелке, и они нападут без промедления.

Но Душечка стала сильнее. Никаких щелей. Она сама была безмагией. Безмагию нельзя включить или выключить, Душечка могла разве что незначительно контролировать ее площадь и мощность. Очень незначительно.

Выглядело так, будто она знает, куда хочет попасть.

Надвигающееся поле безмагии спугнуло отощавшего осла, чьи кости были прикрыты шелудивой обвисшей кожей. Существо поковыляло прочь из опасного места, стремясь скорее от нас оторваться.

Душечка нервно помахала мне рукой. Какого хрена я просто стою здесь и таращусь?

«Голодные призраки», — напомнил я сам себе. Никаких угрызений совести.

Черная стрела тотчас прошила воздух. Испуганная сущность внутри животного в сочетании с излишними моральными терзаниями могли пустить все наперекосяк. Лучше уж быть живым и здоровым завтра, чтобы с чистой совестью сокрушаться о том, чего натворил сегодня.

Стрела чуть дернулась, пересекая дрожащие границы безмагии. Вложенное в нее заклятие сделало свое дело. Стрела вонзилась под череп животного, вдавливая кости в мозг. Ржавый рванул вперед. Масло и Ильмо рявкнули на него, чтобы не дергался — пока что было слишком опасно переходить в наступление. Но это не помогло. Когда мы его догнали, он уже истыкал труп своим копьем.

Подбежал Масло, и здоровенным топором снес ослу голову, после чего старина Ведьмак занялся освобождением моей стрелы.

Душечка показала:

— Соплячка был права.

Она не слишком-то хотела это признавать.

— Мы нанесли чудовищам удар, который вывел их из равновесия. Давайте поторапливаться, покуда они в панике.

И отправилась дальше, опять-таки с видом, будто знает, куда идет.

Мы заняли свои места. Ржавый был взвинчен до предела. Все-таки между хулиганством и хладнокровным лишением жизни есть существенная разница.

Водяных жгутов вокруг нас стало меньше, они двигались беспорядочно и лупили больше по инерции, чем следуя определенной цели.

Уверенность Душечки крепчала. Ее шаг ускорился. Ярдов через тридцать нас заставил остановиться долгий безысходный стон, доносившийся из-под каменной плиты. Вздрогнув, Ржавый опустился на колено и заглянул под нее.

— Там какая-то яма. И в ней кто-то есть.

Ильмо, Ведьмак и Масло поддели плиту и потянули вверх. Но силы троих было недостаточно. Мы с Ржавым присоединились. Душечка стояла рядом, прикрывая нас от остервенелой ярости бестелесных голодных бестий.

Женщина, спрятавшаяся под плитой, не смогла оставаться безучастной, когда ее коснулось поле безмагии. При жизни она не была слишком уж старой, но отощала до такой степени, что кости стали хрупкими, а тело усохло почти в ничто. Не будь она одержимой, давно была бы мертва.

Мы посмотрели на Душечку. Кто-то должен был за это взяться. Ей предстояло решить, кто.

Ржавый, было, шагнул вперед, нервно дергаясь, но решил подумать еще. Душечка, должно быть, сочла, что он струсил.

Душечка сама взялась за топор Масло. Она была крепкой, но и топор был тяжел. Острие она попортила изрядно.

Один ли я наблюдал за торжеством человеческой жестокости, когда топор, несмотря на мольбу в глазах женщины, обрушился вниз? Я не спрашивал. Это одна из тех историй, которые мы с братьями никогда не обсуждаем.

Голова откатилась в сторону. Тело разок вскинулось и замерло навсегда. Крови вытекло не так уж и много. Но и та, что была, смердила заражением.

Ответ последовал моментально. Ощущение безумного отчаяния утонуло в поле безмагии. Призрачный зов полностью стих. Остаток Отряда приступил к следующему этапу плана Полуночи, но это заняло некоторое время — людям нужно было вытрясти из ушей песок прежде, чем они начали хоть что-то понимать.

Наша лихая шайка ускорила шаг, выискивая дикого ишака, ставшего пристанищем последнего из голодных призраков.

***

Этот призрак не желал, чтобы его поймали. Он хотел оставаться незамеченным до тех пор, пока мы не облажаемся и не залезем туда, где кем-нибудь из нас можно будет овладеть.

Несколько идиотов попытались высунуться, но Полночь, с безусловной поддержкой Гоблина, Одноглазого и Молчуна, удержала их самоубийственную глупость под контролем.

Бестелесные голодные твари так и не восстановили силы настолько, чтобы возобновить зов. Полночь поддавала их безумству огонька, позволяя скоту шататься за пределами безопасных границ. Призраки распрощались с остатками разума. Полночь и колдуны стали выпускать скот более осмотрительно. Животные сопротивлялись, но безуспешно. Они моментально успокаивались, как только призраки оказывались внутри.

Я спросил Молчуна:

— Ты можешь понять, сколько их заражено?

Уставившись в никуда — любимое направление Дрозда и Ржавого — он показал:

— Могу. Можем.

Для начала эти животные будут убиты и съедены.

Практичные, прагматичные девочки, наши Душечка и Преследующая Полночь! Жесткость Душечки меня не волновала. Я давно о ней в курсе. Я уже привык к тому, как работает ее ум. А вот Преследующая Полночь меня беспокоила. У нее был огромный потенциал, но она была еще слишком юной. Она могла оступиться. Ее мог толкнуть на кривую тропинку некто с дурными намерениями. Она могла стать жертвой собственной подростковой податливости.

Душечка фыркнула, когда я завел этот разговор:

— Да ты, никак, влюбился?

— Нет! Не в этом дело. Но мне нравится эта малышка. Исключительно по-отечески. Она — золото. И я не хочу, чтобы это золото оказалось потраченным зазря.

Душечка задумалась и кивнула — она была, наверное, единственным членом Отряда, кто не потчевал меня дерьмом, намекая на растление малышки. Она показала:

— Ты слишком суетишься. Ей всего четырнадцать. Она уже то, чем должна быть. Все, что ты можешь сделать — стать примером, на который она захочет походить.

А теперь кое-кто на двадцать лет моложе дает мне советы, как воспитывать детей.

— Хорошо. Постараюсь.

Но кое-что я оставил-таки при себе. Я опасался, что внутри Полуночи есть тьма, которую она пока что успешно скрывает.

Я пошел прогуляться к руинам, думая, что найду там покой и уединение. Я перетасовывал в памяти недавние события, чувствуя, что упускаю нечто важное.

В руинах я не нашел ни тишины, ни покоя. Вместо голодных призраков там обнаружилось столько стервятников, сколько могло слететься со всей округи, и теперь они пировали на останках двух диких ослов и пожилой женщины, предсмертный взгляд которой не шел у меня из головы.

Что-то не сходилось и несколько недель спустя, когда мы вели переговоры с членами Магистрата Ржи, не желавшими платить нам за помощь в охлаждении хищнических настроений их ближайших соседей из Песчаника. Обе стороны уже наслушались изрядно приукрашенных баек про нашу службу Госпоже в былые времена.

То, что я, наконец, заметил, было подобно хорошему подзатыльнику — вечно нервный Ржавый отирался около Полуночи даже чаще, чем Дрозд. И Полночь мирилась с присутствием этого мудака поблизости.

Последний кусочек головоломки лег в нужное место. Ржавый больше не вел себя, как ублюдок.

После посещения Деревни Голодных Призраков он был сам не свой. По сути, он стал для Полуночи чем-то вроде дворняжки. А Полночь больше не держала на него зла.

Конечно, трудно было сказать то же самое о ее брате и оставшихся членах банды. Лунный Свет до сих пор имел на Ржавого зуб.

Члены Магистрата до момента заключения сделки почти с нами не торговались. Это подсказывало, что они попытаются нас надуть, когда будут спокойны насчет Песчаника. Мы все поняли. Ничего нового. Дурное время, дурные дела. Ну а пока суд да дело, мы могли передохнуть от странствий там, где никто нас не знал.

Я устроил госпиталь в самом настоящем здании. Мороки было немного: несколько порезов, пяток царапин да симулянты, пытающиеся отлынивать от работы.

Закончив дела, я попросил Полночь:

— Притащи-ка сюда Ржавого. Хочу его осмотреть.

Она очаровательно надулась, выказывая неудовольствие:

— Дрозд сказал, что у него какие-то проблемы с животом. Так что, да. Тебе стоит на него взглянуть. — и удалилась.

Я ждал, попутно оценивая свою новую нору. Она являлась частью небольшой казармы. Похоже, эту зиму я проведу в тепле и сытости. Что ж, скрестим пальцы. Давайте повоюем с Песчаником подольше.

Приперся Ржавый. Дерганый, бледный Ржавый с мокрыми глазами — похоже, он не слишком рад был оказаться рядом с отрядными коновалами.

Я сказал:

— Сюда садись.

— Что не так?

— Я кое-что заметил...

И я разъяснил суть своей профессиональной заинтересованности.

Где же Полночь? В приемной слышался голос Дрозда. Возможно, она торчала там с ним.

Ржавый подрасслабился. Ничего особенного, ага. У него просто живот болит. Может быть, он заработал язву? У его дяди когда-то была язва. Дядя иной раз блевал кровью.

Я сел около Ржавого, положил руки ему на плечи, наклонился и шепнул:

— Я знаю, что ты здесь. И все остальные тоже знают.

Ржавый забился в корчах.

Голодный призрак овладел им лишь частично. Надо бы перечитать здешние книги. Наверняка существовал ритуал изгнания, который мог бы спасти парня, хотя одержимый Ржавый был куда лучше настоящего Ржавого, даже когда тот вел себя прилично.

Я больше никогда не видел Преследующую Полночь. Она, Лунный Свет и их приятели исчезли с лица земли. В городе это несложно устроить. Душечка не позволила мне тратить силы на поиски того, кто не желал быть найденным. Душечка хотела быть для нас единственной принцессой. Впридачу, на повестке дня стояли наши наемничьи делишки.

Разборки с ребятами из Песчаника закончились для последних плачевно. С обеих сторон выступили потасканные бойцы отвратительной выучки под командованием обрюзгших стариков, получивших свои звания по праву благородного рождения. Но с нами были Молчун, Гоблин и Одноглазый, чтобы склонить чашу весов в нужную сторону.

Ржавый исчез через неделю после побега Полуночи. Дрозд, хоть и не смылся вместе с ним, едва не сошел с ума от беспокойства. Остальным было плевать. Ржавый таскал в себе голодного призрака, который никуда не денется, пока не найдет нового пристанища. Все негласно решили, что дела должны идти своим чередом.

Одной прекрасной зимней ночью наполовину оправившаяся Шепот прибыла в Рожь, чтобы донести до Магистрата распоряжение Госпожи относительно Черного Отряда. Ребята из Магистрата были со всем согласны, но не успели осуществить ни одного из данных ими обещаний — умница Одноглазый следил за всеми шишками Ржи через ручных крыс-шпионов.

Мы даже почти ничего не разрушили, когда отступали, чувствуя приятную тяжесть в карманах.

Последнюю весть о Ржавом я получил, когда мы зачистили восточные ворота. Его истерзанный труп нашли под слоем ила у берега реки, которая протекала через Рожь. Крысы и раки славно над ним потрудились, но это не составило бы и десятой части тех увечий, который ему нанесли, прежде чем вышвырнуть в воду.

С этого момента я еще сильнее стал опасаться сладкой, прелестной малышки по имени Преследующая Полночь.

Новый темный замок и зловещие армии? Очень может быть.