Одной породы (ЛП)

Лондон оказался именно таким, каким представлял его граф, рассказывая Джонатану Харкеру о своём желании «пройти по многолюдным улицам» и «оказаться среди суеты и спешки человеческой». «Хотя», поправил он себя, ожидая паузы, позволившей ему пересечь забитую транспортом вечернюю Пикадилли, «лучше бы суеты и спешки было поменьше».

Он видел купленный им дом на другой стороне улицы, но с тем же успехом мог находиться от него на другом конце города. Да, он предпочитал передвигаться незаметно, но для этого потребовалось бы набраться терпения. А он никогда не считался терпеливым, даже когда был человеком.

Наконец, его терпение иссякло. Сдвинув дымчатые очки на кончик носа, он уставился в глаза приближающейся лошади.

На родине эффект проявился бы в течении одного удара сердца. Ужас. Паника. Бегство. Лондонская лошадка, однако, перенесла его присутствие почти флегматично.

Затем сообщение всё же пробилось сквозь городскую патину к конскому мозгу.

«Лучше», — подумал он, проходя невозбранно сквозь образовавшийся хаос. Затем вставил ключ в замочную скважину и зашёл в здание, не обращая внимания на людские крики и ржание раненых лошадей.

Дом с обстановкой он приобрёл как часть имения мистера Арчибальда Винтер-Саффилда, на тот момент покойного. Это его забавляло.

Его вещи были сложены посреди столовой в задней части дома.

«Столовая?»

Он вздохнул. Заключая договор с судоходной компанией, он распорядился лишь о том, что бы его драгоценные ящики были размещены в доме. Видимо здесь, в этой новой стране, необходимо было быть более конкретным. Их придётся переместить в менее заметное место, но не сейчас: не тогда, когда его зовет к себе Лондон. Он оставил кожаный чемодан на столе и повернулся, чтобы уйти.

Обходя вокруг стула, место которого занял ящик с землёй, он задел рукавом о пыльный буфет. Сердито ворча, попытался стряхнуть пыль рукой в ​​перчатке, но только сильнее размазал её. Пиджак был новым. Он отослал мерки Питеру Хокинсу, прежде чем отправиться в путь, и к концу путешествия его ждала одежда, достойная английского джентльмена. Это был один из последних заказов, выполненных для него мистером Хокинсом. Один из последних для кого бы то ни было. Старик был полезен, но вынужденная частая переписка открыла ему слишком многое.

Открыв чемодан, он вытащил стопку документов — английские мертвецы обеспечили его не одним только домом — а так же пачку чистой бумаги, конверты и ручки. Выкладывая их на стол, он напомнил себе как можно скорее закупить чернил. Он не любил оставаться без них: письменные распоряжения позволяли держать определенную дистанцию от тех, кто выполнял его приказы.

Наконец он нашёл одежную щетку и смахнул пыль с рукава. Добившись презентабельного вида, он бросил щетку на стол и поспешил на улицу, внезапно охваченный нетерпеливым желанием попробовать новую жизнь.

«… разделить его жизнь, его изменение, его смерть, и все, что делает его самим собой.»

Толпа на Пикадилли заставила его удивлённо застыть на вершине лестницы. Толпы, которые он знал по личному опыту, лучше было держать подальше от дома. Когда он понял, что люди не обращают на него внимания, и, по сути, собрались поглазеть на столкновение телег и погибшую лошадь, он спустился на тротуар.

Прокладывая свой путь среди людей, он задумался о своей анонимности. Это был предел его мечтаний — пройти сквозь массу лондонцев незамеченным. Почувствовать жизни окружающих, не возбудив их тревогу. Пройти словно волк среди стада ничего не подозревающих ягнят. Знать, что даже если он объявит о себе, они не поверят. Свобода, которую он уже не надеялся испытать вновь.

Затем мальчик, лет примерно восьми или десяти, освободился от его внушения и подался вперёд, чтобы лучше видеть. Тучный мужчина с недовольным восклицанием отступил в сторону…

Давление человеческой стопы на его ногу значило меньше, чем ничего, но он зашипел из-за следа, который остался на его новой обуви и из-за вторжения в его личное пространство.

Мужчина повернулся на звук, взглянул вниз и румянец исчез с его щёк.

К тому времени как он поднял голову, граф уже успокоился. Он не выдаст себя из-за такого пустяка.

— Вы не поверите, — внезапно сказал мужчина, с определенно не английским акцентом, — но я готов поклясться, что слышал гремучую змею! — он улыбнулся и протянул руку, — Прошу прощения, что наступил на вас, сэр. Позвольте считать мою неуклюжесть поводом для знакомства? Чарли Марч, к вашим услугам.

Необычность ситуации заставила его принять протянутую руку:

— Я… — он задумался на мгновение. Следует ли ему поддерживать личность, которая шла в комплекте с домом? Нет. Имя графа де Виль ничего не значит; он не предаст свой род так легко. Выпрямившись в полный рост, он начал снова:

— Я Дракула. ​​Граф Дракула.

Улыбка собеседника стала шире:

— Граф? Божечки. Вы не из этих краёв, верно?

— Нет, я совсем недавно приехал.

— С континента? Это сразу заметно. Ваш акцент, знаете ли. Такой старосветский и изысканный. Румыния?

Граф моргнул и даже отшатнулся, прежде чем восстановил самообладание.

Чарли рассмеялся:

— Я делал бизнес с одним парнем из Румынии в прошлом году. Он у меня купил немного племенного скота. Прекрасные манеры у вашего народа, просто прекрасные.

— Спасибо, — это единственное, что он смог выдавить.

— Я тоже не отсюда, — продолжил толстяк, не дав собеседнику даже шанса на ответ, — Я американец. Расширяюсь вот на запад, фирма «Дабл Ч» — мою благоверную тоже Чарли, то есть Шарлоттой кличут, знаете ли. Это из-за неё мы приехали в Англию. Она устала сорить деньгами в Нью-Йорке и решила потратить немного в Лондоне, — его взгляд скользнул вверх-вниз и застыл, — Чертовски здоровенный бриллиант застрял в вашем галстуке, если вы не против, что я так говорю.

— Он хранится в моей семье с давних пор, — он снял его с пальца одного турка… после того как отрубил этот палец.

— Ну, нет ничего лучше старых денег, как я всегда говорю, — прежняя улыбка стала еще шире, — Кроме новых денег. У вас нет планов на этот вечер, граф?

— Планов? — Он и припомнить не мог, когда в последнее время был настолько растерян. Фактически, он и припомнить не мог, чтобы когда-либо был настолько растерян, — Нет.

— В таком случае я хотел бы скомпенсировать то, что столь невежливо отдавил вам ногу. Я направляюсь к другу на некое суаре, — Марч с намёком приопустил веки, — Ну, знаете, такого рода вечер, куда приходят без супруги. О, вам не стоит беспокоиться о компании, — добавил он поспешно, — они вашей породы, — он пододвинулся поближе и понизил голос, — Придёт Его Королевское Высочество. Вы знаете, принц Уэльский.

Граф задумался ненадолго, прежде чем отклонить самое своеобразное приглашение, какое он когда-либо получал. Придёт Принц Уэльский. Принц Уэльский. Люди его породы.

— Я с удовольствием приду на эту вечеринку в качестве вашего гостя, — ответил он. И улыбнулся.

— Черт, ну и зубы у вас.

— Спасибо. Это… фамильная черта.

Вечеринка проводилась в доме на площади Сент-Джеймс. Хотя до его собственного прибежища в Лондоне можно было дойти пешком всего за несколько минут, здания здесь были значительно больше, а их обитатели были либо весьма знатны, либо весьма богаты В редких случаях и то и другое сразу. Именно в таком районе он заслуживал жить по праву рождения и силы, но к сожалению, здесь он не смог бы сохранить свою тайну. Многолетний опыт научил его, что богачи равно с бедняками жаждут сплетен, зато странный феномен появившегося в Англии среднего класса (тщательно изученный, прежде чем покинуть родину), обращает своё внимание лишь на бизнес, а не на личную жизнь соседей.

Он поднялся вслед за Чарли Марчем по ступенькам и остановился у двери, гадая, позволит ли ему подобное приглашение переступить порог.

Марч сделал два шага в фойе и обернулся со своей вечной улыбкой:

— Ну же, входите, граф. Не стоит ждать особого приглашения.

— Нет, разумеется, нет.

Он присоединился к американцу и передал на попечение лакея в ливрее свои пальто и шляпу с перчатками.

— Наверное, вы захотите встретиться с Его Высочеством в первую очередь?

— Полагаю, мне стоит незамедлительно отдать дань уважения принцу.

— «незамедлительно отдать дань уважения,» — повторил марч, качая головой, — Я же говорил, у вас очаровательные манеры. Где Его Высочество? — спросил он у лакея.

— Зеленая гостиная, сэр.

— Ну конечно же, вечер ещё только начинается. Мне следовало бы знать. Ну что ж, — он взял графа за руку, чтобы повернуть его к лестнице, — Да, не много же мяса наросло на этих костях. А вот я считаю, что некоторая плотность показывает место, которое мужчина занимает в мире.

— Воистину.

Он уставился на мясистые пальцы, обхватившие его руку чуть выше локтя, слишком ошарашенный проявленной наглостью, чтобы прийти в ярость.

По счастью, он освободился прежде, чем пришёл в себя. Было бы верхом бестактности, будучи гостем в чужом доме, убить другого гостя.

Из открытой на широкую лестничную площадку двери изливались голоса мужчин… и женщин? Он запнулся. Он не останется анонимным в этой толпе. Его представят, от него будут ожидать участия в дискуссии. С нетерпением ожидая возможности протестировать способность оставаться незамеченным среди живых, он, как ни странно, обнаружил, что почти напуган. Прошло очень, очень много времени с тех пор как он участвовал в подобной вечеринке, и ему было бы намного проще, не будь здесь женщин.

Он всегда имел слабость — нет, скорее симпатию, потому что он не признавал слабости — к хорошеньким личикам.

— Проблема, граф?

Марч замер в дверях, поджидая его.

С другой стороны, если этот человек вращается среди властных кругов Лондона, и они не замечают, что он из себя представляет…

— Нет, вовсе нет, мистер Марч. Ведите меня.

«Зеленой» гостиную назвали по цвету парчовых обоев, которыми были покрыты её стены. Зелень была бы подавляющей, не будь она, в свою очередь скрыта за дюжиной картин. Некоторые удивительно хороши; большинство совершенно невразумительно. Все картины в поразительно уродливых рамках. Обивка мебели выполнена в различных оттенках зеленого в сочетании с золотыми и кремовыми узорами. Ковер под ногами выткан зелёными, словно кочаны капусты, розами. Всё, что только можно, покрыто позолотой. Усилием воли он подавил дрожь внезапно нахлынувшей тоски по голому камню и массивной мебели из тёмного дуба в родном доме.

Небольшие компании людей распределились по всей комнате, но его взгляд немедленно приковали пара диванов, на которых переговаривались примерно полудюжина красивых женщин. Плечи цвета сливок, обнажённые руки, шелка и атлас нарядов, туго затянутые корсетом невероятно крошечные талии… как там говорилось в газетах о женщинах, которые вращаются в обществе принца? Ах да: «флотилия белых лебедей, чьи длинные шеи увенчивают усыпанные изысканными драгоценностями головы». Читая, он счёл это причудливой метафорой, но теперь, увидев их, он понял, насколько полным и точным было это описание.

— Мы познакомим вас с дамами позже, — пробормотал Март, прокладывая путь через середину комнаты. — Его Высочество стоит у окна.

Граф последовал за ним, несмотря на то, что сам бы предпочел маршрут понезаметнее и поближе к стенам. Он мельком взглянул на дам. Большинство настолько демонстративно уставилась в сторону, что наверняка рассматривали его мгновением прежде, но одна из них встретилась с ним взглядом. Её глаза широко распахнулись, губы приоткрылись, но она не отвела глаз. Он видел, как бьётся вена под нежной кожей её горла.

«Позже», — пообещал он, и двинулся дальше.

— Ваше Королевское Высочество, позвольте представить моего нового знакомого, графа Дракулу.

Он определил, который из плотных усатых мужчин, курящих сигары у открытого окна — Эдвард, принц Уэльский, прежде чем Марч сказал слово. Не по газетным фотографиям — ему сложно было увидеть жизнь за плоским изображением из черных и серых точек — по ощутимой ауре власти. Подобное тянется к подобному. Сила признала силу. Если статьи под фотографиями были правдой, принц не обладал особой политической мощью, однако явно сознавал себя в членом касты королей.

Он поклонился старомодным способом — оставив спину прямой и щёлкнув каблуками:

— Знакомство с вами большая честь для меня, Ваше Высочество.

Тяжёлые веки принца слегка дрогнули:

— Граф Дракула? Звучит знакомо. Откуда вы родом?

— С Карпат, Ваше Высочество, — ответил он по немецки. Его опасения по поводу иностранного акцента оказались беспочвенными. Эдвард говорил скорее как немецкий принц, чем как английский, — Мы правили там много веков, с тех пор, как прогнали турок. Правили, когда сбросили ярмо венгров. Возглавляли армии в каждой войне. Но… — он вздохнул и развел руками. — … времена сражений миновали, и слава моей великой расы превратилась в историю, которую уже рассказали.

— Отлично сказано, сэр! — воскликнул принц на том же языке, — Уверен, что слышал ваше имя, но боюсь, знаю ваши земли не очень хорошо — не настолько близко знаком, как с большей частью Европы, — он улыбнулся и добавил: — Как состою в родстве с большей частью Европы. Если вы холосты, Дракула, к сожалению, у меня не осталось свободных сестёр.

Собравшиеся рассмеялись одновременно с принцем, хотя граф заметил, что некоторые из них — в том числе и Марч — не понимали по-немецки.

— Я не женат сейчас, ваше высочество, хотя и был в прошлом.

— Смерть отнимает так много, — торжественно согласился Эдвард.

Граф снова поклонился:

— Глубокие соболезнования в связи со смертью старшего сына, Ваше Высочество.

В последней связке газет, что он получил, была статья о том, что герцог Кларенс неожиданно умер от пневмонии в начале 1892 года. По убеждению графа, смерть и должна быть неожиданной, но он умел говорить другим то, что они считали правильным, если это способствовало достижению его целей.

— Это было трудное время, — признался Эдвард, — И рана до сих пор кровоточит. Я бы отдал свою жизнь за него.

Он уставился на свою сигару.

Граф смаковал молчание с терпением хищника, пока все, кроме них с принцем, не начали смущенно переминаться на месте.

— Рассказать, как я познакомился с графом, Ваше Высочество? — внезапно спросил Марч, — В жестокой аварии на Пикадилли.

— Жестокой аварии? — принц поднял взгляд и вновь перешёл на английский, — Вы попали в аварию?

— Нет, сэр.

— Или граф?

— Нет, сэр, никоим образом. Но мы оба видели её, не так ли, граф?

Американец явно забавлял принца, поэтому, хотя графу до смерти хотелось поставить того на его место, он сказал лишь:

— Да.

— И вы сочли эту аварию хорошим поводом для знакомства с карпатским князем? — спросил Эдвард, улыбаясь.

Если бы у Марча был хвост, он бы им завилял; настолько явно он был доволен тем, что развеселил принца Уэльского:

— Да, сэр. Мало что может свести людей вместе так, как бедствие. Не правда ли, граф?

«Правда», — не мог не согласиться он.

Он был в свою очередь представлен лорду Натану Ротшильду, сэру Эрнесту Касселю и сэру Томасу Липтону — текущим фаворитам принца Эдуарда — и вознёс безмолвную хвалу английским газетам и журналам, предоставившим ему достаточно сведений об этих людях, чтобы поддержать разговор.

Он с интересом вслушивался в обсуждение греко-турецкой войны, когда почувствовал пристальное внимание мистера Марча. Обернувшись к американцу, он поймал его взгляд своим:

— Да?

Марч моргнул, и граф не мог не подумать, что даже лошади на Пиккадилли потребовалось меньше времени, чтобы признать опасность. Не то, что бы Марч был глуп — казалось, старые страхи были забыты в его новой земле.

— Просто интересуюсь вашими очками, граф. Почему вы носите затемнённые линзы внутри дома?

Поскольку принц тоже заинтересовался, он объяснил:

— Мои глаза очень чувствительны к свету, и я не привык к настолько яркому освещению комнат, — он указал на газовые лампы, — оно меня восхищает.

Принц Эдвард просиял:

— Вы найдете Англию на передовом крае науки и техники. Это… — он повторил жест графа, оставив дымный след от сигары, — ничто. Совсем скоро мы увидим, как электричество займёт место газа, легковые автомобили вытеснят лошадей, а актеров и актрис… — самая красивая из женщин, сидящих в комнате, ответила на его улыбку, — заменят изображения на экране. Я сам видел эти картины — видел, как они движутся — прямо здесь в Лондоне. Британская империя возглавит путь в новое столетие!

Те, кто стоял достаточно близко, чтобы услышать, зааплодировали. Марч выкрикнул восторженное: «ура!».

Граф поклонился в третий раз:

— Именно за этим я и приехал в Лондон, Ваше Высочество: чтобы войти в новый век.

— Кароший[1] человек.

У локтя принца материализовался лакей с подносом наполненных бокалов.

— Попробуйте бургундское, это очень карошее вино.

Граф принял решение не признаваться, что не пьёт вина. Для того чтобы оставаться неузнанным, он должен увидеть, как это делают другие.

— Благодарю вас, Ваше Высочество.

Помогло то, что бургундское было насыщенно тёмно-красным. Хотя он и не пил его по настоящему, но по достоинству оценил цвет.

Часы на каминной полке пробили девять. Эдвард направился в комнату для игры в карты, жестом пригласив за собой графа:

— Вы осмотрели большую часть моего Лондона? — спросил он.

— Пока что нет, Ваше Высочество. Хотя я был в зоопарке всего несколько дней назад.

— В зоопарке? Сам я никогда там не был. Животных я больше всего люблю рассматривать через прицел, — он изобразил, будто целится из винтовки и его люди, идущие по двое за ним по коридору, снова расхохотались.

— А ещё он предпочтёт наблюдать за хорошей скачкой, чем править самому, не так ли, Ваше Высочество? — Март подался вперед, и выглянул из-за за плеча Эдварда, вклинившись между двумя принцами, — Двадцать восемь встреч в прошлом году. Я слышал ещё о трёх посещениях палаты лордов.

Принц Уэльский застыл на месте. Прежде чем он смог выдавить хоть слово, граф обернулся и пронзил Марча взглядом поверх очков.

— Весьма не разумно, — медленно произнёс он, — повторять всё, что слышишь.

К его удивлению, Марч улыбнулся:

— Я бы не повторил такое вне этой компании.

— Не стоит, — посоветовал Эдвард.

— Еще бы, — согласился Марч, — Кстати, граф, у вас глаза красные. Моя благоверная пользуется какими-то каплями. Я мог бы узнать какими, если пожелаете.

Слишком ошарашенный, чтобы разозлиться, граф покачал головой:

— Нет, спасибо.

Одобрительно пробормотав: «Великолепные манеры», Марч обогнал их, чтобы придержать перед принцем дверь картёжного салона.

— Он груб, как и многие американцы, — доверительно пояснил Эдвард на нижненемецком, когда они вошли. — Но его сердце карошо и, что существеннее, его бумажник глубок.

— Только ради вас, Ваше Высочество…

Играли в бридж: принц Эдвард страстно увлекался этой игрой. Два часа наблюдая за тем, как принц перекладывает раскрашенные карты, граф так и не ощутил, в чем привлекательность этого времяпрепровождения.

Сразу после полуночи принц отдал свое место за столом сэру Томасу.

— Приятно было познакомиться с вами, граф Дракула. ​​Надеюсь увидеть вас снова.

— Увидите, Ваше Высочество.

Оказавшись в плену красного взгляда, принц облизнул полные губы и тяжело сглотнул.

Граф в последний раз поклонился и отступил назад, ослабляя свою хватку.

Тяжело дыша, Эдвард поспешил прочь из комнаты, к общему залу и смеху женщин.

Граф повернулся к столу:

— Если вы меня извините, господа, теперь, когда Его Высочество взял перерыв, я последую его примеру. Уверен, что увижу всех вас снова.

В фойе, чисто ради удовольствия наблюдать, как ужас стирает краски с лица лакея, он намеренно прикоснулся его руки своей, забирая перчатки.

Он почти вышел за дверь.

— Эй, граф! Подождите, я пойду с вами, — Марч вывалился на ступеньки, едва он перешагнул порог в ночь, — Это не слишком далеко отсюда? Сентябрь намного теплее в помещении. Куда вы направляетесь?

— К Темзе.

— К борделям Саутворка? — лукаво спросил американец.

— Бордели? — ему потребовалось время, чтобы понять, — Нет, я не буду пересекать реку.

— Просто погуляете по берегу? Посчитайте и меня.

Несколько минут они шли в благословенной тишине по Пэлл-Мэлл, затем спустились на Кокспер-стрит.

— Вы понравились Его Высочеству, граф; у меня глаз намётан. Есть у вас такое реальное присутствие в комнате, знаете ли.

— Груз истории, мистер Марч.

— Чего-чего?

Он заметил, как крыса подглядывает за ним из тени, и улыбнулся крысам и теням посреди богатства и изобилия:

— Вам и не требуется понимать.

Снова воцарилась тишина, и длилась до тех пор, пока они не достигли берега реки.

— Кажется, вы неплохо провели этот вечер, граф, — Марч облокотился на металлические перила набережной, — Разве я не говорил, что они люди вашей породы?

— Да.

Небольшой кусок пористого камня вывалился из насыпи и упал в воду.

— Хотите пойти куда-нибудь перекусить?

— В этом нет необходимости, — он снял очки и осторожно положил их во внутренний карман, — Здесь и так хорошо.

Тело съехало с насыпи и почти бесшумно исчезло под тёмной водой. Граф коснулся рта тыльной стороной ладони и поморщился, заметив темный мазок на перчатке. Эта пара была его любимой; их следует вымыть.

Он повернулся было к дому, но вдруг замер на месте.

Зачем спешить?

Ночь уже вступила в свои права, но до утра ещё оставалось несколько часов.

Он шел вдоль берега реки к далекому шуму голосов и улыбался. Покойный Чарли Марч ошибся. Принц и его компания были людьми не вполне его породы…

…пока что.