Одиночка

ЗАПУТАННОСТЬ

Ее вывезли в холодильнике; тело было все еще в синяках от изменений статуса, проводившихся в последнюю минуту перед заморозкой.

Позже она помнила эту операцию только обрывками. Прикосновение руки. Треск винтовочной стрельбы. Чье-то лицо, мелькавшее перед ней, подобно рыбе в темной воде. А о том, что она помнила, ей нельзя было говорить, в противном случае психотехники догадались бы, что она взламывала собственную память.

Но это было позже. После суда военного трибунала. После того как мгновенное скачковое стирание и реабилитационные камеры удалили все. А до этого память была четкой, ясной, никто ее не редактировал. Информация еще принадлежала ей.

Ли поняла, что Метц становится важной планетой сразу же, как увидела офицера связи Техкома, направленного на инструктаж ее команды. Через двадцать минут после того, как капитан Космической пехоты Объединенных Наций Ч. Хавьер Суза прибыл на Метц, с ним случился анафилактический шок. Сейчас она регистрировала капитана в базовом пункте скорой помощи, одновременно запрашивая у своего «оракула» список его ближайших родственников.

Конечно же, войны сопровождаются аллергенными воздействиями. Терраформирование было не чем иным, как легкой формой биологической войны: каждый, кому приходилось есть, дышать или передвигаться на территориях, находившихся под опекой ООН, порой попадал в переделку. И все-таки ни один нормальный постантроп не был таким слабым. На этот раз Техком прислал настоящего неадаптированного человека, выросшего в пределах Кольца. А умных молодых людей не доставляют в холодильниках на Периферию и не подвергают большому риску, если только их задание не является действительно важным. Таким, что верховное командование не решалось поручать АI[1] или колонистам.

Суза провел тридцать часов в камерах, прежде чем восстановился и смог приступить к инструктажу. Когда он наконец появился, то выглядел вполне работоспособным, несмотря на одышку и сильную сыпь.

– Майор, – сказал он, – мне очень жаль доставлять вам неудобство этим небольшим сбоем. Я совсем не так представлял себе первую встречу с героиней Гилеада.

Ли вздрогнула. Удастся ей когда-нибудь войти в комнату, чтобы слава не перегнала ее хоть на пару шагов?

– Не берите в голову. Такое случается даже с лучшими из нас.

– Только не с вами.

Она попыталась найти на симпатичном лице Сузы намек на желание обидеть ее. Но не нашла ничего похожего. На самом деле он очень быстро опустил глаза под ее взглядом. И ей показалось, что он просто не подумал, как его слова могут быть восприняты. Она посмотрела на свою команду. Люди рассаживались за столы, предназначенные для них, на стулья, сконструированные для людей, и она почувствовала облегчение, стыд и зависть одновременно. Это была все-таки чистая случайность, что ее предки сели на корпоративный корабль, заплатив за свою поездку не кредитами, а кровью и живой тканью. Чистая случайность, изменившая ее геном больше, нежели отдельные мутации под воздействием радиоактивного излучения и осадков при терроформировании. Чистая случайность, превратившая ее в чужую даже среди постантропов.

– Нет, – в конце концов ответила она Сузе. – Не со мной.

Суза, приступив к инструктажу, излучал спокойную уверенность. Форма хорошо сидела на нем, как свойственно только одежде из натуральной шерсти, и он говорил на гладком дипломатическом испанском языке так, что даже двое новобранцев понимали его, не обращаясь к постоянной памяти. Суза представлял собой типичного миротворца Объединенных Наций.

– Цель расположена под свекольным заводом и маскируется под его тепловые характеристики. – Он подал звуковую команду, и пространственно-временная схема цели сложилась в реальном пространстве, напоминая колючий асимметричный цветок. – Здесь пять подземных лабораторий, каждая из которых является небольшим вирусным производством. Система надежно заблокирована и прочно защищена программно. Нет ни спин-поточных портов, ни решетки виртуальной реальности, нет даже наборного доступа. Единственный способ взломать ее – это зашунтировать программу-взломщика АI через человека-оперативника.

Суза кивнул в сторону Колодной, которая выпрямила свою обычно сутулую спину и по-волчьи оскалилась. На линии подбородка Колодной был новый шрам. Свежий? Но он выглядел не таким свежим, и Ли должна была его помнить. Она поискала в своих активных файлах, но ничего не нашла. Прогнала проверку по четности. Ничего.

«Боже, – подумала она, почувствовав, как подступает тошнота, – сколько пропало на этот раз?»

Она собиралась попросить кого-нибудь, кто держит язык за зубами, поставить «заплату» на ее пусковые файлы. До того, как она забудет больше, чем может себе позволить.

– Задача остальных – провести группу взлома внутрь, – говорил Суза, – и собрать биологические образцы, пока АI будет выуживать основное. В этой операции мы ищем все, что удастся найти. Исходную программу, оборудование, невропродукт. Особенно – невропродукт. Как только АI добудет код объекта, он заметает все следы и вы уходите. Будем надеяться, незамеченными.

– Что за АI у нас будет? – спросила Ли. Но прежде чем Суза ответил, вошел Коэн. Конечно, Коэн было ненастоящим его именем. Но он так долго пользовался им, что не многие могли сейчас вспомнить его номер Тоффоли. Сегодняшний интерфейс отличался от того, что Ли видела раньше, но она узнала, что шунтируется именно Коэн, еще до того, как он закрыл за собой дверь. Он был одет в шелковый костюм цвета опавших листьев – из настоящего шелка, а не того, что выращивают в резервуаре. Да и двигался он с легким, свободным изяществом представителей многопланетной сети, шунтирующихся посредством самых продвинутых невропродуктов. В его глазах с длинными ресницами скрывалась ироническая улыбка, почти смех – постоянный намек: о чем бы он ни говорил с тобой – это, скорее всего, не так важно, как бесчисленное множество других задач, решением которых он сейчас занят.

Как и обычно, он появился в самый нужный момент, еще не зная истинной причины, зачем он здесь.

– Привет, – сказал он, рассеянно моргая. – Ах. Да. Инструктаж. Я что-нибудь пропустил?

– Пока нет, – ответил Суза. – Я рад, что вы добрались.

Он обращался к Коэну по-французски, а Ли, глядя на обоих, пыталась догадаться, как смогли эти двое познакомиться в том особом мире, называемом выходцами из Кольца нормальной жизнью, и насколько хорошо они знают друг друга.

Коэн, поймав на себе ее взгляд, улыбнулся и сделал полшага в сторону места, пустовавшего рядом с ней. Она отвернулась. Он сел сзади, наклонился и прошептал что-то на ухо Колодной, которая чуть не задохнулась от смеха.

– Мы мешаем вам общаться, Коэн? – спросила Ли. – Может быть, нам провести инструктаж; где-нибудь в другом месте?

– Извините, – пробурчала Колодная.

Коэн всего лишь бровью повел. А в лобной части мозга Ли при этом возник образ худого темноволосого мальчишки, подбрасывавшего ногой футбольный мяч. Он жестами изобразил полное раскаяние, подбросил мяч носком ботинка с набойкой, взял мяч под мышку и вприпрыжку побежал в направлении какой-то точки за ее правым ухом. Набойки стучали. Ей пришлось сдержаться, чтобы не потереть лоб.

«Прекрати», – сказала она Коэну.

Сегодня на Метце квантовая телепортация сбоила. Скорострельная очередь статусных сообщений вспыхивала в периферийном зрении Ли, информируя ее, что передающая станция устанавливала квантовую запутанность, синхронизировала спин-пенный канал, занималась спин-распределением, переводила спин-биты в электронный вид, проводила трансформацию Шарифи, исправляя необычные спиновые отклонения и распределяя точно скопированный поток информации к любым удаленным сегментам сети Коэна, следившего за этим инструктажем.

До открытия первого пласта квантовых конденсатов на Мире Компсона, до первых примитивных банков квантовой запутанности и станций телепортации, до Ханны Шарифи и теории когерентности передача сообщения с Метца на Землю по узким и шумным неинтерактивным каналам заняла бы почти три дня. Сейчас установки, построенные на принципах Бозе-Эйнштейна, посылали коммутированные данные через кратковременные квантовомеханические пространственно-временные туннели в спин-пене достаточно быстро, чтобы соединить все пространство Объединенных Наций в живой развивающийся новый мир спин-потока.

Но, очевидно, за исключением сегодняшнего дня.

«Ты не можешь найти канал получше?» – спросила Ли.

«Я уже нашел, – ответил Коэн еще до того, как она закончила мысль. – И если бы я был тебе небезразличен, то ты смеялась бы над моими шутками. Или, по крайней мере, делала бы вид, что смеялась».

«Будь внимателен, Коэн. Завтра Колодная рискует своей шкурой. Даже если ты будешь в безопасности».

Суза повернулся к дисплею виртуальной реальности и рассказывал о ходе операции. Если все пойдет как запланировано, то Коэн шунтируется через Колодную и добывает код объекта. У остальных в команде Ли только две задачи: доставить AI туда и оттуда и успеть собрать биообразцы, пока он будет возиться с оперативной защитой. Все это было не похоже на более чем два десятка заданий, которыми командовала Ли, и она раздраженно думала, что инструктаж Сузы был бы более эффективен, если б тот загрузил информацию на сервер команды. Она подождала еще пять минут, прежде чем прервала его очевидным вопросом, до сих пор остававшимся без ответа:

– Итак, что мы будем искать?

– Мадам, – ответил Суза и замолчал. Ли увидела, как в глубине его глаз мелькнуло сомнение в себе. Ей вспомнилось то время, когда она только начинала командовать, как она до паники сомневалась в том, что сможет управлять закаленными в боях ветеранами. Хотя и она была совершенно другой. Она водила миротворцев в бой с сухопутными войсками Синдиката задолго до того, как ее официально назначили командиром. Черт, она уже три года была боевым строевым офицером до того, как ее командир написал представление для зачисления в офицерскую школу.

– По разведывательным данным… – Суза откашлялся. – По разведывательным данным, здесь производятся продукты из Списка контролируемых технологий.

Кто-то (Ли подумала, что Дэллоуэй) хихикнул.

– Это нам не слишком поможет. В последний раз, когда я видела этот список, в нем уже было несколько тысяч страниц. Если мы будем на это опираться, то нам придется конфисковывать наручные часы и щипчики для ногтей.

– У нас также имеются достоверные данные о том, что головная компания – союзник Синдиката.

– Даже так? – недоверчиво спросила Ли.

– Точно так, – ответил Суза.

Конечно же, он лгал. Она поняла это по его глазам, которые встретили ее взгляд не мигая, с неестественным спокойствием.

В ее памяти возникла первая встреча с Хелен Нгуен: «Господи, сколько лет уже прошло?» Тогда она была моложе, чем Суза сейчас, но уже прошла Гилеад. И, стоя в скромном кабинете женщины, которая, по слухам, была самым безжалостным и успешным агентом Объединенных Наций, она понимала, что поддержка Нгуен поможет ей выжить в мирное время.

«Неумелые лгуны всегда думают, что смогут заставить поверить в их ложь, разговаривая с глазу на глаз, – тихо сказала тогда Нгуен, улыбнувшись так, что стало страшно. – Но они, конечно, не правы. Никакого другого способа научиться лгать, кроме тренировки, нет. Поэтому иди и тренируйся. Если, конечно, ты хочешь на меня работать».

Ли встала и показала большим пальцем на дверь.

– Мы можем поговорить наедине, капитан?

Вся команда затаила дыхание; все зашептались и беспокойно задвигались.

«Хорошо, – подумала Ли, – для морального духа будет даже неплохо, если люди почувствуют, что она хочет из-за них поспорить».

Но это не означало, что она собиралась отчитывать офицера связи Техкома в их присутствии.

Она прошла вслед за Сузой до дверей. В конце комнаты Коэн, небрежно потянувшись, поднялся с места. Он выскользнул в дверь вслед за ними, не спросив даже, нужен ли он им.

– Ладно, – сказала Ли, как только они втроем оказались в пустом коридоре. – А теперь давайте послушаем правду.

– Это – правда, – сказал Суза, продолжая лгать, глядя в глаза. – Так нам сообщила разведка.

– Нет, не так. Даже в разведке сидят не такие уж дураки. Это ваша первая командировка на Периферию, Суза?

Ответа не последовало.

– Хорошо. Тогда позвольте мне рассказать, о чем вам не сообщили при постановке задачи. Половина населения этой планеты – официально зарегистрированные генетические конструкции. Другая половина не знает, кто, черт возьми, они такие, и им не получить чистого паспорта, даже если им хватит денег, чтобы заплатить за генетический анализ. Единственный настоящий человек в системе кроме вас – это губернатор. Для него специально завозятся воздух, вода и пища, а его служебная машина оснащена системой полного жизнеобеспечения. Судя по тому, какое отношение он имеет ко всему, что здесь происходит, он сам, возможно, находится на Земле. Можно посадить вас в такси и отвезти в места, где люди не видели подлинного человека, и они там будут смотреть на вас так, как вы смотрели бы на мастодонта. Синдикаты же, с другой стороны, это практически соседи. Мы – на расстоянии восьми субсветовых месяцев до Синдиката Ноулза и пятнадцати – до Синдиката Мотаи. Половина грузовых судов системы добросят вас до зоны Синдикатов, если вы обладаете достаточным количеством наличности, будете держать язык за зубами и забудете, что когда-либо встречали своих попутчиков.

Суза попытался что-то сказать, но Ли нетерпеливо подняла руку.

– Я вовсе не потеряла лояльность. Просто реально оцениваю действительность. Для проведения операции мы применяем здесь части специального назначения. А это вряд ли радует кого-нибудь, на чьей стороне бы он ни был. И Секретариату это известно. Поэтому они сейчас вполглаза смотрят на то, что происходит на территориях, находящихся под опекой ООН. И уже миллион лет не случалось такого, чтобы они организовывали технический рейд только потому, что какая-то местная компания преступила допустимый порог дружеского отношения к Синдикатам. Нет. Для этого рейда должна быть причина. И самым правильным для вас было бы прямо рассказать мне о ней.

– Я не могу, – сказал Суза.

Он взглянул на Коэна, ища поддержку, но AI лишь пожал плечами. Ли ждала. Суза неловко засмеялся:

– Генерал Нгуен предупреждала меня о вашей, хм, способности убеждать, майор. Послушайте, я действительно восхищаюсь вами. Вам должны были присвоить полковника еще за вашу последнюю кампанию. Все, у кого голова на плечах, понимают это. С вас должны брать пример… ну, все колонисты. Но вам должно быть ясно, что такая важная политическая информация не доводится до линейных частей.

– Хотя она и доведена до вас.

– Ну, конечно.

– И вы высаживаетесь с нами завтра?

Она постаралась задать вопрос нейтральным голосом. Ей не хотелось унижать его, но она и не собиралась подслащивать пилюлю.

– Нет, – ответил Суза и покраснел.

– Значит, когда начнется стрельба, с нами не будет никого, кто был бы достаточно осведомлен, чтобы дать команду уйти с поля боя во избежание лишних потерь. У меня нет желания посылать своих людей в бой при таких условиях.

Сказанное задело Сузу за живое.

– Это – не ваши люди, майор. Они – миротворцы Объединенных Наций. И они находятся в подчинении Техкома до полного выполнения задания.

– Техком не будет навещать их родителей после того, как мы отправим их по домам в гробах, – сказала Ли.

Она стояла вплотную к Сузе и смотрела ему прямо в глаза, чтобы он мог рассмотреть зеленый сигнал, замигавший за зрачком ее левого глаза, когда она выключила свой «черный ящик».

– Смотрите. Запись выключена. Работает только оперативная память. В ней все будет стерто сразу же, как только мы выпрыгнем за пределы системы.

Конечно, это было не совсем правдой. Но она надеялась, что Суза был слишком молод, чтобы знать все проделки с файлами данных памяти миротворцев.

– Вы не допущены к этой информации, – сухо сказал Суза.

На этот раз он не назвал ее майором. «Нельзя сказать, – произнес Коэн в сети, – что вы достигли грандиозного успеха». Ли проигнорировала его.

– Тогда скажите, как нам выполнить задание, – спросила она Сузу, – если никто из нас не знает даже, что же мы ищем? Может быть, где-нибудь на Альбе это и прошло бы, но здесь – это слишком опасно.

Лишь на миг взгляд Сузы метнулся в сторону Коэна, и если бы Ли не ожидала этого, то она даже и не заметила бы.

– Ох, – сказала она, – так вот оно в чем дело. Она повернулась к Коэну и внимательно посмотрела на него. Коэн прокашлялся и посмотрел на Сузу:

– Мне кажется, что тебя только что освободили от ответственности.

Суза нерешительно взглянул на Ли.

– Ну, хорошо, пойдем, – сказала она. – Пора вернуться к инструктажу. Я потом догоню то, что пропустила, с записи Колодной.

– Я просто выполняю приказ, – извиняющимся тоном сказал Суза.

Ли пожала плечами и улыбнулась:

– Да, я понимаю.

Коэн затворил за Сузой дверь и прижал ее своей спиной.

– Ну? – спросила Ли, поскольку было очевидно, что он не собирается проявлять инициативу.

– Ну – что? – спросил он, улыбаясь, как нашаливший мальчик.

Она видела, как эта улыбка прошунтировалась через десяток различных интерфейсов.

Сегодняшнее «лицо» Коэна было еще одним образчиком из его серии «нежных мальчишек». Хотя было ли это лицо мальчика? В любом случае оно было красивым и достаточно взрослым, чтобы подходить к костюму, сшитому у дорогого мастера. Где только Коэн находил этих ребятишек? И если даже только половина из них выглядела соответственно своему возрасту, как он ухитрялся обходить законы, запрещающие имплантировать шунты малолетним?

«Ну, по крайней мере, это не Роланд», – подумала она. О той ошибке ей совсем не хотелось бы сейчас вспоминать.

– Ты даже и не планировал рассказать мне? – спросила она.

– Я не могу, – ответил Коэн. – Desolee.[2]

– Не можешь? Или не хочешь?

– Не могу. Правда. – Он выглядел смущенным. – Я – персона нон грата на Альбе еще со времени фиаско в Тель-Авиве.

– Верно, – сказала Ли.

Она действительно полагала, что Коэн больше никогда не будет работать на Техком после Тель-Авива. И его появление на Метце свидетельствовало о том, что Нгуен искала здесь что-то очень важное, для чего нужен был самый лучший AI из тех, кого можно было найти. Даже если этого лучшего звали Коэн.

– А кстати, что случилось в Тель-Авиве?

– Обычное дело. Все, что хорошо начинается, плохо заканчивается.

– Иногда даже очень плохо. Ходят слухи, что тебя хотели лишить французского гражданства?

Он искоса посмотрел на нее с загадочной улыбкой на «лице».

– Неужели?

– Ну, хорошо. Не хочешь – не говори. Так или иначе, это – не мое дело. Маленький секрет Сузы – это другое.

– Дорогая моя, конечно, я рассказал бы тебе. Я рассказал бы тебе все и вся, если бы только был уверен, что мои откровения не дойдут до ушей очаровательной дамы, генерала Нгуен. Но я не могу. В Техкоме меня заставили сообщить им все входы и выходы в моих сетях до того, как допустили к этой работе. Затем они натравили на меня одного из выдрессированных ими AI. Он так поиграл со мной, что я даже не могу найти, чем он меня наградил. Как унизительно…

– И зачем ты взялся за эту работу? – спросила Ли. – Только не рассказывай мне про деньги. Мне, да это не знать.

Коэн отвернулся.

– Прости меня, Господи! И ты согласился за эти гроши? На операцию, в которой убивают? Как ты мог так поступить с Колодной? Со всеми нами?

Он порылся в карманах брюк и вытащил элегантный лакированный портсигар.

– Закуришь? – спросил он.

– Нет, – сердито ответила она. Но затем согласилась и взяла сигарету.

Сигареты, привезенные из зоны Кольца, были слишком хороши, чтобы от них отказываться, даже из принципа. А Коэн курил самые лучшие.

Он наклонился, давая ей прикурить. При этом он не дотронулся до нее, не приблизился, не заглянул в глаза, тщательно выполняя все запреты, существовавшие между друзьями, которые когда-то были любовниками.

Они молча курили. Она пыталась догадаться, о чем он думает, но, когда она взглянула на него, он просто смотрел в пол, выпуская дым кольцами.

– Послушай, – сказал он в тот момент, когда она собиралась сказать ему, что пора вернуться в комнату для инструктажа. – Нам это было нужно. Я не поступил бы так ни с тобой, ни с Колодной, если бы все шло по-другому.

– Нам нужно? Кому нам?

– Нам – мне.

Он говорил с типичным для независимого AI пренебрежением к индивидуальным границам. Местоимения для него ничего не значили, «я» и «не я» менялись каждый раз в зависимости от функции, которую он выполнял, или контракта, который он подписывал. Это «мы» могло относиться ни к кому или к сотне кого-нибудь. Но, по крайней мере, казалось, что он не набивал себе цену.

Она выбросила сигарету и растерла ее каблуком. Пол из вирусотворного сплава мобилизовал своих уборщиков, как только окурок коснулся его поверхности, и в течение секунд на его матово-серой поверхности от сигареты не осталось и следа.

– Не люблю я эти полы, – сказал Коэн, бросая сердитый взгляд на то место, где только что была сигарета. – Хотел бы я увидеть хотя бы один, который определил бы разницу между тем, что вы выбросили, и тем, что случайно выпало из кармана. Подобным образом я потерял несколько действительно красивых украшений. Не говоря уже об адресе самого красивого мальчика, с которым мне так и не удалось переспать.

– Ты – мученик, – протяжно сказала Ли.

– Да, конечно. У каждого свои трудности. – Он посмотрел на нее в ожидании. – А что ты собираешься делать с этим?

– Позвоню Нгуен и попрошу приказ в письменном виде, – ответила Ли с сарказмом.

– А что еще?

Коэн глядел на нее долго и серьезно.

– Ты можешь всегда на меня рассчитывать.

Он продолжал смотреть на нее с нечеловеческим спокойствием – марионетка, чьи электронные нити кто-то перерезал. За многие годы их дружбы Ли научилась замечать это спокойствие как альпинист, наблюдающий за грозовым облаком над отдаленной цепью гор. Она не понимала, что оно значит. Но это был знак. Единственный, который она видела.

«Кэтрин. – Он говорил в сети тем переливающимся тенором, который она все еще наивно принимала за его собственный голос. – Я не стал бы подвергать тебя риску. Ни за что. Ты знаешь об этом. Ты знаешь меня».

Она смотрела на него. На глаза, меняющиеся с каждым новым «лицом», через которое он шунтировался. На постоянно ускользающую тайну, скрывавшуюся за этими глазами. Из всех, кого она встречала за пятнадцать лет своей официальной службы, он ближе всего подходил к категории друга. Более того, Коэн был самым близким другом из всех, кого она вообще встречала. Ей известны были его привычка к роскоши, его хитрости и юмор, прекрасные тела, которые он менял так же легко, как мягкие сорочки от своего личного портного. Она знала, какие страны он называл своим домом, какому богу он молился. Но когда бы она ни пыталась нащупать в нем что-нибудь реальное, прочное, он словно проскальзывал сквозь ее пальцы, оставляя ее с пересохшим ртом и пустыми руками.

Она не знала его. И сомневалась, что кто-либо мог его знать. А доверять ему? Даже мысль об этом казалась слепым прыжком в темную воду.

– Ты видишь это? – спросила Колодная, задвигая затвор карабина с такой автоматической точностью, что у Ли перед глазами внезапно возникла картина микрореле, оттягивающих в сторону волокна из стеклокерамики. Только долгое знакомство с Коэном подсказало ей, что он отключил шунт, и вопрос задала сама Колодная.

Они подходили на небольшой высоте, пряча след хоппера в неистовых предрассветных пыльных бурях Метца. Шахматные клетки полей мелькали под ними. Равнина уходила в безликий горизонт, никогда не видавший ни ледников, ни водных потоков. Хоппер взметал за собой черные столбы вирусотворной почвы, заставляя Ли чувствовать горячий, экзотически пряный запах гниения.

Она прошла вдоль покоробленной палубы на нос хоппера и наклонилась навстречу ветру, внимательно вглядываясь вперед. Ее прибор глобальной системы навигации подсказывал, что цель – близка, близка настолько, чтобы быть визуально определяемой на этой плоской местности. Но терраформирование было проведено на Метце только частично, его атмосфера все еще кишела активными частицами фон Неймана и вирионами, и ее оптика едва пробивала легкий радиационный туман. Она прищурилась, переключилась на инфракрасную, а потом на квантовую телеметрию. Безнадежно.

– Эй, Колодная, – спросил кто-то. – Это AI, оно все еще в сети?

Ли не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что говоривший был одним из новобранцев: молодые всегда приходили в восторг от встречи с любыми AI.

– Пока нет, – ответила Колодная. – И не вздумай назвать его в среднем роде в лицо, если, конечно, не хочешь вывести его из себя. Все AI – мужского рода, так же как лодки – женского.

– Что оно… он чувствует, когда шунтируется?

– Чувствует, будто забежал в горящий дом, – ответила Колодная. – Только дом – это ты.

Ли расслышала в ее голосе иронию, несмотря на треск и рев хоппера. Ли обернулась и увидела, что Колодная все еще чистила свой карабин, с которым никогда не расставалась. Конечно, ей следовало бы сделать замечание. Операция предполагала применение только не смертельно опасного оружия. Но Колодная заработала себе право нарушать отдельные правила. Сегодня и Ли нарушала одно правило: всегда говорить правду.

Она опять взглянула вдаль и обнаружила цель – яркую точку среди темных полей, которая появлялась и исчезала вновь с каждым скачком и наклоном хоппера. Цель росла, приобретая очертания сначала двух зданий, потом пяти. Ворота. Башня. Изгородь из двух рядов блестящей, недавно протянутой острой колючей проволоки отделяла группу строений от окружавших ее полей. Между рядами изгороди была полоса утрамбованной земли шириной с дорожку вокруг бейсбольной площадки. Ли прибавила увеличения на своей оптике и увидела отпечатки собачьих лап на земле. Разведка сообщала, что объект охраняется патрулями с собаками, и кажется, что хоть здесь они не ошиблись.

Дальше, за дорожкой, высился гладкий куб из вирусотворного сплава – это был готовый модуль, который был воспроизведен посредством станции квантовой телепортации на орбите Метца и спущен сюда. Ли подумала, что именно эта маленькая роскошь и привела к обнаружению лаборатории, поскольку удалось проследить весь путь передачи счета за транспортировку до самой Альбы. В информации, полученной со спутника, куб блестел как жемчужина, но сегодня он был такой же тусклый, как темное небо, отражавшееся в его окнах. К югу от него за длинными невысокими металлическими ангарами с сельскохозяйственным оборудованием находилась обветшавшая громадина свекольного завода.

Ли обернулась и взглянула на свою команду. Шанна, Дэллоуэй, Кэтрэлл и Колодная были ветеранами. О них не нужно беспокоиться. Коэн оставался Коэном. Он выполнит свою работу, как всегда, безупречно, и ей не следовало волноваться о нем, поскольку он физически будет присутствовать только через Колодную. Ее очень заботили двое молодых рядовых новобранцев, которых доставили три дня назад. Им не хватило времени на тренировки. Теперь им оставалось усвоить все в первые минуты или вообще никогда.

– Две минуты! – прокричала она сквозь шум ветра.

Никто не ответил, все ждали соединения с Коэном.

Она в последний раз проверила свое оружие: длинноствольное импульсное ружье, нервный прерыватель, табельное оружие Космической пехоты, названное «гадюкой» за выступающие анодные штыри, похожие на ядовитые зубы змеи, и ее собственный, переделанный вручную пистолет «беретта». Затем она прошла по палубе, широко расставляя ноги, чтобы противостоять бортовой и килевой качке хоппера, и проверила снаряжение команды. Когда она наклонилась к винтовке новобранца, из-за ворота ее рубашки вывалилось распятие и, качнувшись, вспыхнуло золотым блеском.

– Как мило, – сказал юноша и покраснел, добавив запоздалое «мэм». – Откуда у вас это?

Она заправила крестик назад под рубашку.

– Мне подарил его отец.

Закончив с остальными, она подошла к Колодной и присела на корточки напротив нее. Но вовсе не для того, чтобы проверить что-то: Колодная была достаточно профессиональна. Просто хотелось попрощаться прежде, чем она зашунтируется.

– Ну, – сказала Колодная. – Должно быть, будет интересно. Полный праздник души и тела.

Ли пожала плечами.

– По всей видимости, так оно и будет.

– Жалко, что мне не придется этого увидеть. – Колодная улыбнулась во весь рот. – Не забудьте захватить меня на обратном пути.

– Обязательно, – ответила Ли.

Она наклонилась, чтобы взглянуть на карабин Колодной. Ничего обидного в такой проверке не было. И Колодная знала ее так хорошо, что не обижалась. Во время наклона распятие опять выпало. Колодная поймала его. Ли не успела отреагировать, как она уже заправила цепочку ей под рубашку и обмотала вокруг верхней пуговицы воротничка, чтобы держалась на месте.

– Вот так. Лучше, да?

Ли вгляделась в серые глаза.

– Коэн, – сказала она.

– Ты всегда узнаешь. Как тебе это удается? – улыбнулся он.

Ли отстранилась, прошлась по палубе, вернулась и села лицом к нему. Спустя мгновение хриплое контральто Колодной пропело несколько строчек из песни Шарля Трене.

Это была любимая песня Коэна, и ему нравилось напевать ее каждый раз, когда они оказывались в серьезной ситуации. Однажды, когда она спросила его об этом, он сказал, чтобы она сама взяла и поискала ответ. Но она нашла только несколько неинтерактивных сайтов да зашифрованную ссылку на французский Иностранный легион, которая заставила ее задуматься о том, насколько в действительности стар Коэн.

– Мы начинаем? – спросила она.

Но единственное, что она услышала в ответ, – еще несколько строк из песни, спетых на этот раз не голосом Колодной, а переливающимся тенором Коэна:

Ее «оракул» перевел ей эти слова, но она совершенно не могла понять, что общего у тайных мечтаний и пения с техническими рейдами.

Затем она почувствовала, как ее подключили, и ее унесло в пучину мощным подводным течением связанных друг с другом нейронных сетей AI. Он держал ее на связи, постепенно настраивая и отлаживая канал. Затем одного за другим подключил и остальных бойцов команды, пока в сети не зазвучало семь ясных голосов. Отсутствовал только голос Колодной, поскольку ее рефлексы и боевое программирование находились в распоряжении Коэна, и до конца рейда она не должна была появиться. Теперь жизнь Колодной зависела от решений, которые принимал Коэн, пока шунтировался в ней.

«Внимание! – обратилась Ли к команде. – Отключить глобальную систему навигации».

Она отключила систему у себя и почувствовала, как другие сделали то же самое. Потом наступила долгая дезориентирующая пауза. Это всегда было худшим моментом для Ли: острое подсознательное беспокойство из-за пропадающего потока информации, убивающее решимость состояние неопределенности и потерянности в пространстве, где Коэн был единственным связующим звеном между ними.

Наконец Коэн начал передавать корректировку позиций ее инерциальным системам, и Ли почувствовала облегчение. Затем, без всякого сигнала тревоги, соединение начало прерываться, пока совсем не пропало. Там, где всего несколько секунд назад Ли чувствовала только огромные бесстрастные сети AI, появилась Колодная.

Один из молодых рекрутов застонал, когда турбулентный поток, искажающий сеть, накрыл их. У Ли перехватило дыхание, она закрыла глаза и ждала, зная, что немедленный выход из сети только ухудшит ситуацию.

Все миновало.

Колодная исчезла, а Коэн появился снова, словно ничего не произошло.

«Проблемы?» – спросила Ли.

Но если даже они и были, он вряд ли бы признался.

Они высадились в северо-западном углу комплекса, сбросив спусковые канаты, пока не появились патрули с собаками. Когда они укрылись в тени свекольного завода, Ли увидела, как биодетекторы кожи бойцов ее команды прошли полный цикл программ маскировочной окраски: небесно-серая, грязно-коричневая, ржаво-оранжевая.

Дверь в лабораторию была незаметно встроена в боковую стену завода, там, где и указала разведка. Ли оставалась снаружи, пока Кэтрэлл возился с замком. Затем они вместе с Дэллоуэем бегом спустились по лестнице из гофрированной вирустали, чтобы обеспечить прикрытие площадки и дать возможность остальным спуститься следом.

Согласно схеме Сузы, площадка вела к длинному проходу, идущему к внешнему ряду лабораторий. Ли произвела грубое беглое сканирование, убедилась, что соседние лаборатории были пусты, затем рванула по проходу со скоростью восемьдесят два километра в час ровно, в точном соответствии с планом. На бегу она внезапно почувствовала боль в левом колене. Она заплатит за эту скорость позже – кости и связки не могут соперничать со сталекерамикой.

Ли добежала до убежища вместе с первой группой. Она просканировала пространство, внимательно вслушиваясь и осматриваясь. Затем привела вторую группу, и вся команда, перекатами огибая угол, добралась до лаборатории. Они перегруппировались в конце длинного ультрасовременного вирусотворного отсека. Вся лаборатория была построена из керамических блоков. Белые стены, белые светильники, белые полы и потолки. Единственное цветное пятно – изображение красного солнца с лучами, нанесенное на пол через трафарет, – предупреждало о биологической опасности. Под ним отсутствовал логотип компании. Но в лаборатории, которая, без сомнения, являлась нелегальной, его и не должно было быть.

По всей длине отсека стояли открытые вирусотворные резервуары, опутанные различными питающими линиями и окруженные биомониторами. Половина резервуаров была пуста. Остальные заполняла чистая высококачественная вирусная матричная жидкость.

«?» – передала Ли Коэну.

«Здесь ничего нет», – ответил он.

Они полностью осмотрели лабораторию и двинулись дальше.

Проверку следующих трех лабораторий провели по графику. Но и там не было найдено ничего, что привлекло бы внимание AI. В лаборатории номер четыре Ли прикрывала Колодную, пока Коэн не внедрился в систему удаленного доступа и не совершил первое осторожное вторжение в главный компьютер. Ему потребовалось менее секунды, чтобы подтвердить разведданные. Лаборатория номер пять выделялась, как черная дыра, из всей лабораторной сети полным отсутствием выходных устройств и была эпицентром противозаконной работы, которая проводилась здесь.

Вход в пятую находился за углом в тупике, единственном во всем комплексе. Ли добралась туда первой. Сначала она остановилась, осмотрелась вокруг, жестом послав Кэтрэлла к дальней стене, откуда он должен был прикрывать ее. По его кивку она собрала все внутренние силы и бросилась за угол – прямо в ослепительное сияние белого света.

Стремительно двигаясь, она влетела внутрь. Не важно, какова опасность, главное – не останавливаться, иначе рискуешь застрять в зоне обстрела. Затем она закатилась за стеллаж с канистрами со стерильным физиологическим раствором, где затаилась, чтобы оценить урон.

Все было в порядке.

Она успешно пересекла луч фотоэлемента, установленного в двери для защиты содержимого незапечатанных лабораторных вирусотворных резервуаров. Биодетекторы ее кожи справились с задачей – замаскировали ее присутствие и нейтрализовали сигнализацию, защитив боевые вирионы на ее коже и форме от воздействия облучения. Никаких проблем.

За исключением одной. Этот луч должен был быть отмечен на схеме, полученной от разведки. Должен, но не был. Она просчитывала, что еще пропустила разведка и будет ли следующий сюрприз таким же безобидным.

Как только Ли убедилась, что сигнализация не активна, она дала команду всем остальным. У них оставалось еще двенадцать минут и двадцать три секунды до возвращения хоппера. Времени на ненужные предосторожности не оставалось. Когда периметр был проверен, она разбила группу на пары и приказала им проверить резервуары. Она настроила свою систему связи с реальным пространством так, чтобы принимать сигнал, если чей-нибудь пульс превысит нормальный для боевой обстановки уровень.

Затем она вошла в информационный поток Коэна и вместе с ним внедрилась в систему.

Система безопасности лаборатории оказалась гораздо сильнее обычной программной защиты. Никакой возможности проскочить под радаром не было, поэтому Коэну предстояло преодолеть очень сильных противников. Сеть была разбита на шесть отдельных зон. Он должен был взломать каждую из них в отдельности и в то же время увернуться от квазиинтеллектуальных агентов, защищавших эти зоны. Запасной вход отсутствовал, поэтому невозможно было войти в сеть, не запустив целый пакет защитных программ. И даже если Коэн прошмыгнет мимо них, Колодная физически застрянет в главном компьютере лаборатории, доступная любому вирусу или биоактивному коду, который система направит на нее.

Пока Ли наблюдала, Коэн размотал гладкую серебряную нить кода, скрепив его в свободную ленту Мебиуса, и запустил его на главный сайт компании с обычным сообщением.

«Троянский конь, – подумала она. – Давно описанный в книгах трюк».

Коэн засмеялся до того, как она закончила мысль.

«Хорошее хакерство требует знакомства с классикой, Кэтрин».

«Мы что, уже закончили задачу?»

«Нет, мэм».

В ее сознании опять появился мальчик-школьник, который одной рукой залез по локоть в ярко раскрашенную коробку с печеньем.

Ли внимательно посмотрела на него. Мальчик лопнул, словно мыльный пузырь.

«Сконцентрируйся на работе», – сказала она.

Защитная программа «проглотила коня», как и предполагалось. Через восемь секунд сигналы тревоги были отключены во всей сети. Через двадцать три секунды программы системы, защищавшие ее от вторжения, заарканили «коня» и отправили его в отдельный файл – «зоопарк для вирусов». Несколько секунд ничего не происходило. Затем в «зоопарке» возникла зона беспорядочной активности, раздувшаяся в мутное грибовидное облако самовоспроизводящегося, произвольно мутируемого кода.

Ли задержала дыхание, стараясь следовать за кодом, который вращался быстрее, чем мог реагировать ее военный невропродукт. Она выключила виртуальный интерфейс и очутилась в последовательности чисел, ощутив себя плывущей в переменчивом океане независимых сетей, чем, по сути, и являлся Коэн.

Его стратегия работала. Программа безопасности прослеживала каждый новый вирус, взламывала его код и посылала антидоты по всей своей клиентской базе в Объединенных Нациях. Но эта игра была проиграна для обороняющейся стороны еще до первого свистка. Вирус постоянно мутировал, генерируя новый код быстрее, чем система взламывала старый, заставляя исходящую почту системы расти по экспоненте. И каждая новая копия вируса в паре с антидотом содержала вложенный пакет активного кода, который атаковал принимающую систему, посылая к тому же еще один сигнал о помощи назад в «зоопарк для вирусов».

Через двенадцать секунд сеть стороннего провайдера переполнилась, заблокировалась и выключилась. Цель была обозначена, а Коэн – готов приступить к серьезной работе.

Ли настроила систему связи с реальным пространством на максимальный уровень. Команда все еще собирала образцы содержимого резервуаров. Они методично передвигались вдоль ряда резервуаров, сканируя и записывая результаты. Никакого поиска с целью уничтожения, эта операция – только для сбора информации.

«Отход минус восемь минут десять секунд, – передала она личному составу. – Давайте живее».

Она вернулась в сеть как раз вовремя – наблюдать, как Коэн выуживает серию разрешительных кодов из файлов персонала лаборатории, залезая в базу данных, как системный администратор.

«Все в порядке?» – поинтересовалась она.

«Все сделано, осталось только вынюхать, где здесь кость зарыта».

«Тогда нюхай быстрее. Осталось семь минут сорок одна секунда».

И Ли вернулась назад в реальное пространство.

Они опаздывали. Ли послала Шанну и двух новобранцев в дальний конец лаборатории, просигналив, что сама прикроет средние ряды. Они были на опасной грани опоздания с отходом, но она не собиралась задерживаться, особенно в разгар пыльной бури, все еще бушевавшей наверху. И ее очень беспокоило, что Суза не подготовил запасной вариант отхода.

В нескольких рядах от себя Ли увидела, как Дэллоуэй опустил руку в открытый резервуар, а затем резко выдернул, размахивая ею перед собой. Рука его была покрыта радужной масляной пленкой, на которой развернулась битва между мутирующими вирусами и антивирусами.

«Я плавлюсь! Я плавлюсь!»

«Стряхни ее, Дэллоуэй».

Один из новобранцев закричал.

Крик оборвался; Шанна зажал ему рот рукой, чтобы предотвратить панику. Но когда Ли всмотрелась, то поняла, что парнишку не в чем винить.

В резервуаре было тело. И во всех резервуарах до самого конца лаборатории были тела. Женские тела. Или, точнее, тело одной женщины: небольшого роста, с характерными корейскими чертами (редкость сама по себе для четвертого века человеческой диаспоры) и смуглой кожей, несмотря на искусственную бледность, порождаемую водой и лабораторным освещением.

«Кажется, нельзя устраивать creche[4] в неправительственной организации, – неопределенно сказал Дэллоуэй. – Разве это не противозаконно?»

«Это не creche, – сказала Ли. – Это просто организмы, питающие невропродукты».

Но это не были разрешенные невропродукты, которые она видела раньше.

Она заглянула в бак, стоявший перед ней, внимательно осмотрела штрих-коды, нанесенные на бледное, болезненного цвета тело, атрофированные конечности, серебряный блеск сталекерамических волокон, обвивающих незащищенные нервные клетки. На первый взгляд этот невропродукт мало чем отличался от встроенного в AI, который был у каждого солдата ее команды, или от применяемого в гражданских системах виртуальной реальности, которым пользовались подростки из богатых семей, чтобы бродить по потокопространству. Но этот невропродукт выращивался не на вирусной матрице, а во взрослых телах. А бледные, погруженные в воду лица были настолько идентичны, с такими правильными чертами, так не по-человечески совершенны, что могли принадлежать только генетическим конструкциям-клонам.

Ли пристально смотрела на тела, захваченная эхом, шепотом воспоминания, которое убегало от нее, как испуганный конь, каждый раз, когда она протягивала к нему руку: «Не встречала ли она уже эту линию генетического воспроизводства? На Гилеаде? Не культивируют ли они здесь невропродукт для солдат Синдиката? И почему? Неужели есть кто-то настолько ненормальный, чтобы так рисковать?»

«Можем ли мы проверить эти образцы?» – спросила она Шанну.

«Но что мы будем делать, если это… на что это похоже?»

Ли проверила, сколько осталось времени. Семь минут двенадцать секунд.

«Мы узнаем у Сузы. Коэн, нам нужно связаться со штабом».

«Нет, не нужно».

«У нас здесь ситуация».

«Не обращай внимания. Возьмите образцы и забудьте об этом».

«Ты уже видел то, что мы ищем?»

«Да, – ответил Коэн, но на этот раз по персональному соединению. – И ты не найдешь Сузу на линии, сколько бы раз ты его ни вызывала. Но если ты не уйдешь вовремя, то волноваться по поводу выращивания незаконных конструкций уже вряд ли придется».

Ли поняла слова Коэна сразу же, как Шанна получил первый результат анализа ДНК.

– Они на самом деле конструкции, – сказал Шанна. Кэтрэлл выругался:

– Эти ублюдки выбросили нас на предприятие Синдиката, даже не сказав нам об этом? Какого чер…

– Прекращай, – сказала ему Ли.

– Какой Синдикат? – спросила она у Шанны. – Какая серия?

Шанна замялся.

– Они… не… Я вовсе не думаю, что это – геномы Синдиката. Это – какое-то старье. Обычный продукт эпохи до разрыва. Эти штуки – просто динозавры.

Неожиданно Ли с пугающей ясностью поняла, что ее так тревожило. Это лицо запомнилось ей не потому, что оно принадлежало ее старому врагу, а потому, что это было ее собственное лицо.

Эти конструкции были ее близнецами, их геномы собирали, подвергали анализу и испытывали на выживание в созданном человеком аду шахт Мира Компсона. И они хранились здесь, несмотря на более чем двадцатилетний запрет, действующий на всей территории Объединенных Наций.

Она отвернулась, чувствуя головокружение и тошноту, с надеждой, что это жуткое сходство видно только ей.

– Давайте заканчивать, пора убираться отсюда, – сказала она. – И держите голову на плечах. Нам нужно успеть уйти, а не то нам дадут жара. Семь минут, и начинаю отсчет.

Она включила у себя виртуальное окно и увидела Коэна, продолжающего сканировать файлы.

«Шесть минут пятьдесят одна секунда до отхода. Когда ты узнал об артиллерии?»

«Я только что вспомнил».

«И ты хочешь, чтобы я тебе поверила?»

«Можешь верить, во что хочешь. А сейчас помолчи и дай мне работать».

Она дала ему целую минуту.

«Пять пятьдесят одна. Тебе остается минута двадцать».

«Мне нужно больше».

«У нас больше нет времени».

Она переключилась на прием информации реального пространства. Команда находилась в нерешительности и нервно поедала ее глазами.

«Проверь коридор», – сказала она Дэллоуэю.

И снова вошла в интерактивную связь. Число направлений, по которым искал Коэн, превышало двадцать. Он работал так быстро, что казался ей огромным холодным потоком света, пробегавшим по цифровым рядам внутри лабораторного компьютера.

«Как дела?» – поинтересовалась она.

Никакого ответа.

«Ответь что-нибудь, Коэн».

«Есть!» – сказал он.

Соединение замигало.

– Черт! – сказала Колодная, тряся головой и жмурясь. Потом исчезла, соединение появилось вновь, Ли даже не успела почувствовать головокружение.

«Что это, черт возьми, было?»

«Я не знаю – что-то непонятное в интерфейсе. Дай мне еще минуту!»

«У нас нет ни секунды».

Но через минуту он еще был в сети, а Ли ждала.

«Мне самой тебя отключить?»

И тут она увидела кровь на лице Колодной.

Оттолкнув ее от компьютерного центра, Ли выдернула штекер у нее из головы, понимая, что все равно опоздала. Она все еще стояла на том же месте с проводом в руке, когда первые пули с завыванием пронеслись по коридору.

«Всем на пол!» – передал Дэллоуэй.

Ли переключилась на виртуальную реальность и настроилась на трансляцию Дэллоуэя. Кэтрэлл корчился внизу под лестницей. Стуча подошвами, вбежали четверо охранников, последний остановился и перевернул Кэтрэлла носком ботинка, чтобы забрать его винтовку.

«Уходим», – сказала она Коэну.

Вместо ответа она услышала звук упавшего на пол карабина Колодной.

Колодная истекала кровью, которая капала у нее из носа, оставляя водянистые розовые брызги на белой плитке пола. Ее тело дергалось, мышцы ног и спины сводило судорогами. Ли приходилось видеть раньше, как работают живые вирусы. Она и без Коэна понимала, что еще несколько минут и Колодная потеряет способность передвигаться. Ли знала и то, что жизнь ее подчиненной висит на волоске и закончится прямой линией на мониторе, если им не удастся вытащить ее отсюда.

«Она может идти?» – спросила Ли.

«Пока да».

«А что, если ты отключишь шунт?»

Смех Коэна замерцал по числам язычками лесного пожара.

«Я – это единственное, что ее держит».

В коридоре раздалась стрельба. На этот раз не приглушенный вой разрядов импульсных ружей, а настоящие пули, которые ударялись о бетон и сталекерамику. Ли вошла в канал Дэллоуэя и обнаружила, что его зажали в дальнем конце коридора, а Шанна и остальные не могли из-за своего расположения прикрыть его огнем.

Лаборатория казалась теперь в три раза длиннее, чем раньше. Когда они преодолели половину пути, кривые показателей жизнедеятельности Колодной прыгали так, что предупредительные сигналы опасности вспыхивали перед глазами Ли.

– Подожди! – тяжело дыша, сказал Коэн, вырываясь из ее рук и поворачиваясь к компьютерному центру.

Ли проследила его взгляд к пустой руке Колодной и сразу же вспомнила, как с резким стуком на плитки пола упал карабин, никем не замеченный, никем не поднятый.

– Слишком далеко, – сказала она и протянула ему свое собственное импульсное ружье.

– Нет, – ответил он. – Пусть будет у тебя. Ты все равно меня прикроешь. А «гадюка» здесь не поможет. Ты не сможешь ею воспользоваться.

– Никто и не собирается пользоваться «гадюкой», – сказала Ли, наклоняясь, чтобы вынуть «беретту» из кобуры на лодыжке.

Она увидела испуг в глазах Коэна даже сквозь то месиво, в которое превратилось лицо Колодной.

– Кэтрин, если ты попадешь в кого-нибудь из этого…

– Я знаю, – ответила она, начиная двигаться снова. – Давай убедимся в том, что мне не придется…

Осталось пройти всего пятнадцать метров. Но это были самые трудные пятнадцать метров. Никакого прикрытия, только скользкий белый кафель под ногами. А единственное укрытие – ряд резервуаров с физиологическим раствором. Но для того, чтобы добраться до этих резервуаров, им требовалось пересечь всю лабораторию.

Стоило им только сделать шаг, как из-за угла выскочили два охранника. Один из них держал в руках карабин Кэтрэлла и пытался разблокировать замок ДНК. В руках у второго было блестящее дорогое оружие, которое «оракул» Ли определил как систему Калинина калибра 7,62 мм с прицелом «Вологда».

Она метнулась вперед, наклонив голову, и ударила первого охранника под колено раньше, чем он отреагировал. Не останавливаясь, она била его обеими ногами, пока колено с хрустом не сломалось.

Прежде чем второй охранник развернул и наставил длинный ствол «Калинина» на нее, Ли рывком подняла раненого на ноги и приставила «беретту» к его виску.

Его партнер замер и отвел черное дуло «Калинина» в сторону. Ли мрачно улыбнулась, поднимая своего заложника и продолжая держать «беретту» прижатой к его черепу. Она направилась к резервуарам, чтобы укрыться. Если им удастся выйти отсюда живыми, кому-то здорово влетит за этот беспорядок.

В дверном пролете появились еще два охранника. Как и первая пара, они были одеты в комбинезоны без знаков различия и великолепно вооружены. Ли услышала, как они крикнули заложнику, чтобы тот нагнул голову.

– Я не думаю, что это – правильный совет, – сказала она и крепче сжала ему шею, чтобы он не смог опустить голову и понял, что способен миротворец, оснащенный специальными устройствами, сделать с костями и мышцами.

Ее внутренние системы просто бушевали, включая и выключая сигналы тревоги каждый раз, когда световые прицелы оружия противника попадали на нее, теряли ее и находили снова. Если бы они решили прострелить ее заложника, чтобы попасть в нее, то с ней все было бы кончено. Любой из тех, кого тренировала Ли, спустил бы курок без колебаний даже при неизбежном риске попасть в своего. Но пока эти парни вели себя непрофессионально.

Если ей не изменит удача, то они с Колодной спасутся благодаря этому.

Она укрылась за резервуарами и прижала заложника к стене.

– Послушай. Мне трудно прицелиться, чтобы попасть в твоих друзей, но тебя застрелить – это пара пустяков. Поэтому делай, что я говорю.

Миг спустя он уже медленно двигался от резервуаров к Коэну.

Когда до охранников у двери дошло то, что она затеяла, Коэн уже шел, прикрывшись заложником, подталкивая его карабином Колодной в грудь. Все шло, как было задумано, по крайней мере пока они не добрались до середины лаборатории. Затем Коэн остановился без всякой видимой причины и ослабил захват.

«Смотри!» – предупредила она по его каналу.

Но пока слова возникали у нее в голове, она уже почувствовала, как его уносит по каналу, как листок сильным ветром.

«Какого черта?» – сказал Шанна из коридора.

Затем канал отключился совсем, и Коэн исчез.

Колодная споткнулась и упала, потеряв способность держаться сразу же, как AI перестал шунтироваться. Она рухнула на колени в центральном проходе лаборатории с открытым ртом, дрожа, как подводный пловец, слишком быстро вынырнувший с большой глубины.

– Колодная! – закричала Ли.

На миг, длившийся не дольше удара сердца, все замерло. Ли увидела налитые кровью глаза Колодной, когда та обернулась, выцветшее пятно на рукаве ее формы, заживший след от ожога на руке, полученного во время учебных стрельб.

Затем заложник попятился назад, охранники у двери принялись стрелять, а Колодная, пошатываясь, поднялась на ноги, затем упала лицом вниз и замерла.

Все, что происходило потом, запомнилось серией отдельных кадров.

Бег по коридору под мигающими лампами аварийного освещения с Колодной на плечах. Стремительный взлет вверх по лестнице, треск связок, усиленных сталекерамикой. Столкновение с худым мальчишкой в гражданской одежде с дешевым импульсным ружьем в руках. В сотую долю секунды Ли поняла, что все вышло из-под контроля и сейчас главное – выжить.

Сработали мгновенные рефлексы, невропродукт и сталекерамические волокна: они управляли телом Ли быстрее, чем это было предусмотрено природой. Мальчишка в шоке так и не успел спустить курок, когда ее пуля разорвала ему шею.

Последний рывок по отполированному песком бетону. Вспышка боли от локтя до плеча.

Потом ничего.

Последнее, что сохранилось в памяти, – плоское серое небо, ветер и дождь в лицо. Колодная лежала рядом с ней с открытыми глазами. Над ними лениво клубился дымок, и Ли с удивительной отстраненностью поняла, что это горит ее собственная плоть.

Над ней склонился Дэллоуэй. Он нагнулся и взял ее под мышки.

– Сначала Колодную! – сказала она, но он только покачал головой.

Она снова потеряла сознание и пришла в себя уже на палубе. Кто-то возился с ее ногами, поднимал их и устраивал поудобнее. Медтех вложил в ее левую руку пластиковый пакет для капельницы и приказал держать его.

Она попыталась сказать ему, что она – правша, но ее правая рука была где-то вне ее периферийного зрения и, похоже, не слушалась сигналов, посылаемых мозгом. Так она и продолжала лежать, держа капельницу, приходя в сознание и теряя его, а хоппер натужно поднимался в небо, холодное и мертвое, как глаза Колодной.