Обороты

Глава 15. Благородный побег

Великий Шшаас тонул в цветах и пестрых лентах. Последний – самый короткий в мире день был праздничным для нагов и гуляния, что начинались на рассвете, затягивались далеко за полночь. В этот же оборот день был праздничным вдвойне. Наагайе становилась совершеннолетней и могла взойти на престол.

Гулянию в городе не помешали даже отвратительные слухи. Верить в них простому люду, что здесь прекрасно знал нежную и добрую наагайе Шайяре не хотелось. Аристократам же было куда сложнее. Они знали не только нежную наагайе, но и ее отца – Ссашиха. Властного и опасного нага, что не останавливался ни перед чем в своих стремлениях.

И никто не посмел бы пойти против его воли. За столько оборотов, наг успел купить, сломить и подчинить почти всех в столице и за ее ближайшими пределами. Те, кто оставался его врагами были далеко и опасными наг их не считал, поэтому справедливо считал, что в этом мире нет достойного для него врага.

Не было.

Эта мысль не давала Ссашиху покоя. Вот и сейчас, замерев на широком балконе, скрытом от улицы вьющимися лианами винограда, наг с силой сжал ладони на перилах. До разъяренного шипения и каменной крошки под руками.

И эту мгновенную вспышку дикой ярости вестник, застывший в кресле, прервать не рисковал. Кервин Хеннек был человеком, но человеком умным и беспринципным, что легко читалось на хитром лице, на котором светлая красота прекрасно сплеталась с дьявольской проницательностью взгляда. Замерев, молодой мужчина терпеливо ждал, когда Ссаших возьмет себя в руки.

Не потревожив нага, мужчина поступил очень мудро. Ссаших был рожден воином и только это помогло ему достигнуть таких высот. С малых лет он привык сражаться, выгрызать свое место в этом мире, заработав этим немало шрамов. Но вместе с этим он сумел заставить себя, если не уважать, то бояться.

Никто теперь не рисковал выступать против этого нага, опасаясь в равной мере и его клинка, и кулаков, и смертельной силы ударов его хвоста. Мощного серого хвоста, что сейчас извивался раздраженными кольцами по гладко отполированному мрамору пола.

Никто не смел смотреть в его лицо, встречаться с пламенным взглядом единственного уцелевшего глаза нага. И никто не смел смеяться над его светлыми, плебейскими волосами, перевитыми алой лентой.

– Я должен был предвидеть, что твой с-с-старик попытает-с-ся похитить наагайе. Я должен был это с-с-сделать, – глухо пророкотал наг.

Расслабился, позволил себе забыть о том, что в этом мире нельзя быть уверенным ни в чем он глупо поверил, что Шайяре – его хрупкий и нежный цветок, побоится рисковать. За что и был наказан вестью о том, что она сама связалась со старым Хеннеком и помогла себя похитить.

­– Если бы беда была только в этом, – переплетя пальцы рук, как ни в чем ни бывало, заметил Кервин.

От этих слов Ссаших снова сжал ладони на остатках перил, шумно вздохнув. Да, беда была не только в этом. Старый упрямец и девчонка смогли бы собрать армию, но едва ли многие наги стали бы на ее сторону. Едва ли нашелся бы храбрец, что дерзнул бы напасть на Ссашиха. Разбить это сопротивление было бы делом простым, если бы не последние вести.

Наагаи. Первенец покойной наагайше, который исчез вместе с кшерхами вернулся и сомневаться в этом не приходилось. На столе, перед Кервином все еще лежало письмо, составленное самим наагаи и даже на расстоянии Ссаших ощущал запах крови покойной наагайше – его вынужденной жены.

Людям были нужны доказательства законности права на престол, наги, обладая тонким чутьем, ощущали эти права по запаху крови и здесь он был явен. Проклятый змееныш с проклятыми бродягами посмел вернуться в мир.

– Нужно убить отродье!

Чуть поморщившись, Кервин почти с интересом покосился в сторону нага.

– Его берегут как тухлое яйцо, к нему не подобраться, – с некоторой досадой, заметил младший Хеннек.

Да, он тоже об этом думал и несколько раз даже попытался. Но двое его убийц просто исчезли, а голову третьего ему прислал гонец от родного отца с более чем четкой и емкой рекомендацией не лезть к ним.

– Разумеется, с-с-старик Морис не дурак, а еще и эти кш-ш-шерхи… – скривившись, Ссаших все же обернулся к своему собеседнику.

За обороты жизни он видел много людей и все для него были одинаково безлики. Всех он забывал и даже этот, полезный и даже занимательный экземпляр, что сейчас был его союзником, едва ли запомнился бы нагу. Просто полезная, но ничем не примечательная букашка.

И только кшерхов, эти проклятых бродяг в пестрых одеждах он помнил. Всех тех, из-за кого теперь он сейчас, почти достигнув цели, вынужден был давиться ядом бессильной ярости.

– Разве они стоят внимания? Обычные бродяги, – удивился Кервин.

Его поколение застало только рассказы и слухи о кшерхах, как о бродячих артистах и певцах, но ни в одном рассказе они не были опасными воинами.

Впрочем, Ссаших только криво усмехнулся, не спеша выводить его из заблуждения. Наг уже успел взять себя в руки и теперь, сложив руки за спиной, смерил человека в кресле невозмутимым взглядом.

– Отправляйс-с-ся по приграничью. Предлагай деньги, титулы, что угодно, с-с-соблазняй этих болванов на измену. Даю тебе полную с-с-свободу. Мы не будем останавливать восстание, мы позволим ему подойти к нам.

– Чтобы после его ударили в спину свои же? – приподняв бровь, проницательно уточнил Кервин. – А как же наги, их так же легко соблазнить?

Снова усмехнувшись своей привычной, непонятной и жуткой усмешкой, Ссаших ничего не ответил. Молодой Хеннек был умен для человека, но недостаточно рисков или безумен, чтобы угадать, что на деле задумал наг.

Разве могло в голову здравомыслящего человека прийти, что кто-то может быть готов подпустить врага к стенам города только для того, чтобы увидеть его? Что кто-то может быть готов рискнуть всем, чтобы получить шанс в бою самому отыскать противника. Что кто-то снова больше доверяет свое будущее острию меча, чем яду интриг.

– Это безумие, – мрачно и категорично бросил Морис Хеннек со своего края стола.

Слова старого лорда отозвались одобрительным гулом среди собравшихся представителей аристократии. Здесь, в шатре, натянутом посреди военного лагеря, на первом же совете разом перечеркнулись многие ожидания.

Наагаи, которому открыто оказал поддержку старый Хеннек и сама наагайе оказался далеко не глуп, этой змеей управлять не удастся. Казалось, каждого вошедшего он видел насквозь, до того пронзителен был взгляд хищных желтых глаз и хлестки резкие слова.

Но, что вызывало больше всего пересудов – женщина за его спиной. Воля кшерхов, к которой он прислушивался и что смела вмешиваться в военные и политические вопросы.

Впрочем, в этот раз Воля стала на сторону старого Хеннека.

– Даже если они согласятся на эти условия – стоит ждать подвоха. Это слишком опасно. Ты – надежда своего народа, стоит ли так рисковать?

Рассеянно наблюдающий за собравшимися, Шарриаш все же обернулся к ней и едва заметно улыбнулся. Будь его воля – отчитывался и оправдывался бы он только перед ней. Его благородную душу, воспитанную в свободе, среди сильных и чистых людей, воротило от напыщенности собравшихся аристократов. От их изнеженности и яда, жажды урвать побольше.

Но сейчас эти аристократы были с ним, на его стороне и выказывать им свое пренебрежение он не мог.

– Подвох и правда стоит ждать. Но какая разница, где его ждать. Схватка один на один – древний обычай. Ес-с-сли Ссаших согласится – я получу возможность разом обезглавить его войско. Так расправиться с противником будет куда легче. Если со мной что-то случится – престол унаследует наагайе Шайяре, наги не окажутся без владыки и восстание не пройдет даром.

Слова мужчины принесли в полотняные стены палатки тишину. За этой хрупкой преградой шумела жизнь. Звенели разговоры людей, шелестела натачиваемая сталь, тревожно ржали лошади. Непривычные к такому количеству людей племенные скакуны с горделиво изогнутыми шеями и низкорослые сельские клячи. Их, в отличии от людей, не смущало происхождение и родовитые рысаки не считали ниже своего достоинства есть овес из одной кормушки с пахотными лошадками.

В то же время в палатке собравшиеся разделились на два лагеря: аристократы, сидящие за столом и просто уважаемые люди, те, кто возглавил восстания в своих краях или был известным и почитаемым воином. Именно от их рядов, над головами аристократии, донеслось:

– А не побоитесь? Ссаших то воин дюжий, уложить за раз может.

Замолчавшие после слов нага аристократы, встрепенулись, зашумели, заоборачивались, пытаясь рассмотреть говорившего. Впрочем, тот и не скрывался, да и сложно было скрыться при его росте да ширине плеч.

Тонкая улыбка снова коснулась губ Шарриаша.

– Боятся те, кто с-с-сомневаются, Артан из Файрара. А я все уже решил и чем больше людей мне верят – тем крепче мое решение.

Этому человеку Шарриаш отвечал с куда большим удовольствием.

Суровое и грубоватое, точно высеченное из камня лицо главаря рудокопов вытянулось от удивления. Сюда он пришел отстаивать права своих людей, пришел без особенной надежды, что его за этими аристократичными лизоблюдами заметят. Потому услышать ответ наагаи, услышать свое имя от него…

– Так и ждать тогда хватит, сотрем гниль в порох! – запальчиво воскликнул молодой парень рядом с рудокопом.

– В порох! – решительно подхватили стоявшие у стола и даже несколько аристократов.

Остальные оказались более сдержанными, впрочем, и им бы не осталось ничего, кроме как поддержать решение наагаи. Они уже пришли сюда и шанса переметнуться им не оставлял ни старик Хеннек, ни другие представители аристократии. Далеко не все были согласны и дальше терпеть Ссашиха и многие были готовы ухватиться за малейший шанс сместить его. Как бы там ни было, наагаи был молод, чужд в этом мире и они могли бы дорого продать ему свою верность после того, как все закончится.

А даже если нет… Придя к власти Ссаших и так сделал бы их рабами, так что же им терять?

Вихрь решительных криков стих, стоило в палатку заглянуть Тард. Заметив его, Шарриаш выпрямился в кресле, вопросительно приподняв бровь.

– Прибыли лорды Шшааса и с ними… – на миг запнувшись, Тард бросил быстрый взгляд на Волю. – Капитан стражи Ромиби, Патрик Хеннек.

Не сдержавшись, Воля улыбнулась. Кто бы мог подумать, что мир настолько тесен и им еще придется встретится с этим юнцом.

Не сдержал улыбки и Шарриаш, поднявшись с места.

– На сегодня совет окончен. Мы составим послание и дальнейшие наши действия будут зависеть от ответа Ссашиха. Лорд Хеннек, останьтесь. И’Ар, проси лордов Шшааса и… Патрика Хеннека.

Коротко поклонившись, тот мгновенно исчез, за ним же потянулись и собравшиеся в палатке. И только когда вышел последний Шарриаш потер переносицу, не сдержав тихого смешка.

– Что-то не так? –нахмурившись, уточнил Морис, напряженно покручивая ус.

Не сразу ответив, Рамина откинулась на спинку своего кресла.

– Мы уже встречались с Патриком. И тогда устроили небольшой маскарад, за что мне теперь почти стыдно. У вас очень благородный сын, а мы его так обманули, – все же призналась Воля.

Впрочем, ее слова старика отчего-то не обрадовали. Дернув от досады ус, он только помрачнел.

– Благородный… В том то и беда, что один благородный дурак, а второй подлый умник, – в сердцах пробормотал он.

Детей своих Морис любил, но любил разумно, прекрасно видя и их достоинства и, увы, недостатки. Точно все, что в нем было разделилось поровну и скомпоновалось в таком нелепом сочетании. На том разговор им пришлось прервать, так как в палатку вошел тот, о ком они говорили.

Порядком потрясенный чем-то, Патрик успел сделать несколько быстрых шагов вперед, прежде чем спохватился и поклонился.

– Наагаи!..

– Проходи, Патрик, – кивнув на место рядом с Раминой, только и ответил Шарриаш.

Ситуация была забавной и в другой момент он уделил бы ей куда больше внимания, но сейчас взгляд нага снова метнулся к выходу. Еще с начала совета он не мог отделать от возрастающего чувства лихорадочного нетерпения.

Что-то должно было произойти. И наагаи не ошибся. Больше всего он ждал именно своих сородичей, аристократов из Шшааса, именно на них он мог положиться также как на кшерхов.

Дав клятву раз, наг не мог ее предать, честь для этого народа неразрывно была связана с самой жизнью. Предав свое слово, запятнав честь, наг начинал медленно угасать. Впрочем, это не значило, что все наги были благородны, это Рамина внушила воспитаннику в первую очередь.

Пока наг не принесет четкую клятву – верить ему не стоит. За сладкими словами и туманными обещаниями так легко скрыть кубок с ядом или острие коварного кинжала.

Опустив взгляд к своим рукам, сложенным на столе, Шарриаш на миг прикрыл глаза, прислушиваясь, полностью отдавшись своим чувствам, улавливая тяжелый, приближающийся шорох и голоса, что один за другим повторяли его титул.

Наагаи.

Все голоса звучали одинаково – наги куда лучше людей умели скрывать свои эмоции. Одно слово, одно звучание. Монотонное, почти усыпляющее, оно казалось бесконечным, пока вдруг странная, дурманящая, система не была нарушена.

– Наагаи, Хеннек, вы еще живы и… О, прекрасная Рамина, вас я особенно рад видеть.

Звук этого, голоса, мягкого и тягучего, точно патока, вынудил Шарриаша медленно поднять взгляд к последнему вошедшему и с интересом повернуться к Воле. И если сам он, в отличии от отца и сына Хеннеков удивление скрыть смог, Рамина только улыбнулась, едва заметно кивнув.

– И мы рады видеть вас, благородный Дейше, – все же ответила она последнему нагу.

Поморщившись, Морис бросил на женщину быстрый взгляд. Говорить перед наагаи было дурным тоном. Пусть даже она итолько отвечала на приветствие.

А вот Шарриаш только скользнул по вошедшему особенно пристальным взглядом. Благородный Дейше – он слышал это имя и понял, что Воля подала голос только, чтобы предупредить его.

Еще во времена, когда была жива нагайше он прославился своим умением плести интриги и только гадать оставалось, отчего этот хитрый змей не сверг Ссашиха и не занял его место. Ему это было вполне под силу.

Слышал это имя и Патрик, даже видел дом благородного Дейше в Шшаасе, но самого его никогда не встречал и теперь… Был несколько разочарован. Даже на фоне собравшихся Дейше не выглядел опасным, скорее наоборот. Холеные руки с длинными пальцами точно никогда не касались ничего тяжелее бокала вина, почти кукольное лицо, сочетающее фарфоровую красоту застывшей статуэтки и хищную привлекательность зверя, свойственную нагам не внушало опасения. Даже фигура нага, облаченного в яркие шелка теряла вес на фоне других собравшихся.

Впрочем, самому нагу до этого дела не было. Скользнув взглядом по собравшимся, он с аристократической непринужденностью опустился на последнее незанятое место. На противоположном конце стола от Шарриаша.

В отличии от людей, наги, что собрались в палатке не смотрели на Шарриаша заискивающе, скорее оценивающе. Наагаи, выращенный человеком, бродягой, стоит ли он их верности?

Медленно обведя собравшихся взглядом, Шарриаш только глубоко вдознул, ощущая тяжесть этих испытывающих взглядов, видя замершие, нечеловечески неподвижные фигуры нагов, что ждали его первых слов. Слов, что должны были проложить ему путь либо к трону, либо к гибели.

– Вы не знаете меня, а я не знаю вас. Для доверия причин у нас-с-с мало. Но раз вы пришли сюда – значит Ссаших вам не по душе больше, чем я, воспитанный кшерхами. Или же вы пришли сюда ради наагайе Шайяре. Разница одна – вы против Ссашиха, а значит мы с вами на одной стороне. Вы пришли ко мне, на ту сторону, главой над которой стою я и я же здесь жду обета верности. За него я даю вам слово уничтожить Ссашиха. На поле брани – честно, если он примет мой вызов или не честно, но не менее результативно. Даже если я проиграю – Ссаших будет мертв, – четко и твердо произнес Шарриаш, переводя взгляд от одного к другому нагу.

– И вы, благородный Шарриаш, его из могилы достанете? Какое благородное безумство… – раздался голос Дейше.

Во время разговора этот наг был единственным, кто позволял себе легкую улыбку. Казалось, что он не воспринимает ни слова мужчины, ни все происходящее всерьез. И только взгляд глаз, странного для нагов, насыщенного вишневого цвета, был серьезен и остер.

– Благородный Дейше… – медленно закипая, подал было голос Морис, но договорить не успел.

– Если наагаи падет – Ссашихом займусь я и вы, благородный Дейше, – с очаровательной улыбкой, ответила Рамина.

И если слова Шарриаша не заставили нагов заговорить, слова Воли отозвались шипящим шорохом, прокатившимся десятком собравшихся над столом. Это заявление было уже серьезным. Если наагаи здесь не знали, то причин не доверять благородному Дейше не было ни у кого.

Прищурившись, Дейше ответил не сразу, пристально глядя на женщину.

– А Воля ваш разве позволит нам чем-то заниматься совместно, прекрасная Рамина? – сладко протянул он, заставив почувствовать себя неуютно почти всех присутствующих.

– Дараи погиб, благородный Дейше, я – Воля кшерхов. Вы когда-то дали мне слово поддержать меня в одном безумном начинании. Только что вы сами назвали это безумием, так что вы – мой должник.

Голос Воли прозвучал спокойно и только по едва заметно дрогнувшим пальцам можно было понять, что ее задели слова нага.

Хмыкнув, Дейше медленно кивнул в ответ на слова женщины и вопросительные взгляды сородичей.

– Я дал такое слово, и я его сдержу. Если, конечно, наагаи не повезет. Но нам стоит в него верить. Наагаи, воспитанный такими учителями, как кшерхи станет достойным правителем, – все же четко произнес он.

И только после этих слов Шарриаш ощутил, как отступает напряжение, как ослабевает давление. Его первый экзамен был пройден. Не без помощи Воли, но сейчас было не время для гордости, им нужен был крепкий тыл и сильные союзники. За последнее Шарриаш мысленно обязался поблагодарить свою Волю и наставницу. Позже, после того, как это достижение будет подчеркнуто клятвой каждого нага.

Небо, затянутое тяжелыми свинцовыми тучами, казалось вот-вот должно было рухнуть на Корвидиум. Последние лучи солнца, что вот-вот должно было скрыться за верхним миром путались в этих тучах, падая на землю уже тяжелыми дождевыми каплями.

В эту мерзкую погоду улицы города опустели больше чем на половину, а те, кто рисковал выйти, вынуждены были кутаться в одинаковые темные плащи. В такой ливень никому не было дела до аристократических цветов, темные плащи из непромокаемой ткани были единственным спасением для каждого обитателя и гостя столицы.

Единственные, кому в это время спешить домой не позволял долг, оставались стражники. Исключением оставался все тот же несменный старик-привратник, что наблюдал за парой молодых стражников у раскрытых врат. И пока те ответственно проверяли всех приезжих и отбывающих, старик мирно курил трубку, всерьез подумывая о том, что пора бы уже уйти на покой.

В мире все было тихо, Владыка Аскар Терезаа надежно держал власть. Пора бы уже было оставить свой пост.

Улыбнувшись своим мыслям, старик выпустил колечко дыма и с легким прищуром скользнул взглядам по образовавшейся перед вратами очереди. Пока один из стражников обыскивал телегу, второй разговаривал с рослым мужчиной, порой косясь на высокую женщину, закутанную в плащ, что стояла рядом с ним.

Обычная картина, обычные селяне, что припозднились на обратную дорогу с ярмарки. Ничего подозрительного в телеге с тюком тканей, парой мешков с зерном и снедью в дорогу молодой стражник не нашел. Равно как его товарищ не смог отыскать ничего опасного в разговоре или внешности семейной четы. Разве что селянка оказалась не только уродливо высокой, но и редкостно некрасивой. Какую бабу красит такой большой нос и такое мрачное выражение лица.

Впрочем, к виду баб придираться стражники не имели права, а на беглеца-жнеца селянин не был похож, поэтому все, что оставалось стражникам это пропустить телегу.

Заскучавшие было лошадки, неохотно двинулись вперед, повинуясь поводьям хозяина. Телега, загрохотав колесами по камням мостовой, медленно покинула город, увозя и мрачную женщину, и ее мужа.

Между собой парочка не обменялась и парой слов. В угрюмом молчании, под шорох дождя, телега покатила по тракту прямо, к лесу. И только когда над головами путников сомкнулись ветви многолетних деревьев, женщина, что сидела, мрачно сгорбившись, выпрямилась.

Передернув плечами, она осмотрелась и с раздражением стянула вначале плащ, а после и платье.

– Позор… – мрачно пробормотала селянка, слишком уж грубым для женщины голосом.

Куда больше этот голос подходил беглому первосвященнику, что вслед за платьем сбросил пару подушек, просто разрывая веревки, которыми те были к нему привязаны.

– Зато все получилось, мастер, – миролюбиво пробасил здоровяк.

– И только поэтому я не убью Нагса, – мрачно бросил Матаан, надевая рубашку.

Идея Бэйзи оказалась действенной, но менее унизительной от этого не стала. Впрочем, Матаан понимал, что куда унизительнее было бы оставаться пленником Аскара или, что хуже, попасться в женском платье. От этой мысли его просто передернуло.

«Хвала Зажигающему!» – с жаром подумал он, снова набросив на плечи плащ и перебравшись ближе к жнецу.

Вспоминать об этом эпизоде виртуозного побега опальному жнецу предстояло без всякого восторга.