Обжигающий след 1.Колдун

Пролог

Тиса всегда недолюбливала колдунов. Они без зазрения совести вмешиваются в судьбы других людей, словно возомнив себя богами. И когда в тихий провинциальный городок приезжает колдун из столицы, никто даже не подозревает, насколько вскоре изменится жизнь обитателей этого городка.
Зловещие убийства и древний страх, крадущийся в ночи. Враг, притворяющийся другом. И, конечно же, чувства, которые вдруг начинают спорить с разумом.
Что из этого оставит в жизни Тисы свой обжигающий след?

Пролог

Июль, 9023 г. от сотворения Хорна,
Крассбург

Министра по вэйбезопасности Павла Антеевича всегда манили красоты подводного мира, и многие служащие Вэйновия об этом увлечении знали. Особенно Капитон, секретарь его высокопревосходительства, сутуловатый юноша с усиками над бледными губами.

Когда министр одалживал свой парик бюсту императора и в очередной раз отправлялся в «заплыв», тот старался не отвлекать старика – дела могли и подождать. Но сегодня прибыл гонец с донесением высокой важности, не терпящим отлагательств. Вторая степень – ни больше ни меньше. И Капитон понял, что придется лезть под горячую руку. Он достал из сейфа ключ – стеклянный шар с запаянной внутри ракушкой – и вошел в портал.

Короткое чувство невесомости и сдавленности одновременно. Запах водорослей и соли, шум прибоя перед тем как очутиться на влажной гальке острова. Яркое солнце на миг ослепило Капитона, и он невольно сжал рукоять скипа. Напрасно – остров был безопасен. Покрытые остролистой травой холмы на его западной стороне сменялись скалами-исполинами, а на южной, где висела полупрозрачная арка портала, волны накатывали на пологий берег, лизали гальку и дарили ей бусы из бурых водорослей.

Секретарь направился по полосе прибоя к ближайшему рифу. Острое зрение одаренного позволило с легкостью заметить крупную косатку в чистейших водах Теплого моря. Лениво шевеля плавниками, кит завис вблизи подводного кекура. Отвесная стена колыхалась, облепленная бурыми водорослями, и пестрела от присутствия подводных тварей, как шуйский длинноворсый ковер. Косатка любовалась парой морских коньков – две козявки, сцепившись прозрачными хвостишками, будто клялись друг другу в вечной любви. Увлеченная зрелищем, не заметила, как от нее в испуге увильнула зазевавшаяся стая барракуд.

Очертив скипом круг, Капитон виновато позвал министра:

– Ваше высокопревосходительство! Срочное донесение. Вторая степень.

Кит шевельнул плавником и замер, боясь спугнуть коньков. Отплыл подальше и только потом клацнул пастью.

– От кого?

– Оперативный, ССВ.

– Выхожу, – смирился министр.

Через минуту над морской гладью вскинулся черный спинной плавник и на высокой скорости устремился к мысу, где стоял секретарь. Пучина взорвалась пеной, и огромная косатка с легкостью ласточки выбросилась на береговые камни. Подняла гладкий хвост, забрызгав Капитона – подол его суконного сюртука намок и прилип к худым коленям. А там, где только что лежал кит, уже поднимался крепкий старик. Он провел ладонью от широкого лба к затылку, приглаживая пряди седых волос.

И непонятно было, кто из двух колдунов вышел из воды. Скорее секретарь, ибо мантия министра выглядела сухой и выглаженной, словно только из прачечной. Из ее фалд выглядывал скип – средней длины жезл из драгоценного черного дерева, инкрустированный белым золотом и шпинелью. Молодой человек боялся даже представить, насколько мощным могло быть это оружие в деле.

– Пал Антеич, – начал секретарь, но министр остановил его:

– Обсудим в кабинете, Капитон. Только его стенам можно без опаски доверять секреты. – Старик, щурясь от солнца, взглянул вверх, где в небе кружила пара урилов, издавая трубные крики.

В молчании они шагнули в портал: в целях безопасности прямым вэйпереходом в кабинет не пользовался даже министр. Путь могли отследить враги империи и, подобрав ключ, напрямую попасть в Вэйновий – цитадель, на мощи и защите которой зиждились императорская власть и вся Лароссия.

Пропуская министра и его секретаря в просторный вестибюль, растворилась дубовая дверь. Точно такие же тянулись по границе круглого помещения. Сверху падал рассеянный свет, проникая через витражи. Мраморные плиты пола дробились к центру зала на более мелкие и вливались в мозаику, изображающую герб Вэйновия. Белый винторогий дракон Вемовей – ипостась и одновременно слуга Вэи, распахнув крылья, держал в левой лапе скип, в правой – росток ржи. «Во славу Державы защищать и созидать» – гласила надпись на гербовой ленте.

Вестибюль наполнял народ. Магистраты и служащие сновали туда-сюда. Мелькали парики, стучали каблуки, шелестела бумага, не прекращался гул голосов. Кто-то входил в двери, кто-то выходил.

Павел Антеевич обычно старался не пользоваться порталами внутри здания. Но сейчас он изменил принципам и вместе с секретарем вновь воспользовался одной из портальных дверей, которая за долю секунды доставила их на седьмой уровень восточного сектора.

Они прошли служебным, а не парадным входом и вскоре оказались в просторном кабинете. В трех арочных окнах с высоты птичьего полета открывался Крассбург. Поздний летний вечер начинал зажигать фонари на бульварах и площадях столицы. Закат расцвечивал пунцовыми оттенками черепичные крыши домов, башенок, дворцов и полыхал в золотых куполах церквей Единого.

Глава 1. Новость

Август, 9023 г. от сотворения Хорна,

Ижская губерния, г. Увег

Серый туман... Кислый запах копченостей и дешевого табака.

– Я понятно выражаюсь? – прозвучал рядом требовательный голос.

В глазах прояснилось, и Тиса смогла оглядеться. Комната тонула в полумраке. Одинокая свеча, обычная, без наклада, истекала воском на дубовую столешницу, испещренную мелкими царапинами. Острое пламя шипело и билось. Дрожали тени на бревнах лиственничного сруба. Под потолком, подбитым дранью, щерилась голова лохматого вепря, сверкая изогнутыми как сабли клыками. Чучело буравило Тису единственным стеклянным глазом.

За гранью света во тьме проявились очертания стула с высокой спинкой. Тиса скорее почувствовала, чем разглядела сидящего на нем человека. Еще двое замерли за его спиной.

– Да или нет? – голос резал как осколок льда.

– Да, господин! – Тиса удивилась, услышав свой приглушенный ответ. Ладонь сжала жесткое ребро табурета.

– Отлично.

Навстречу ей воспарил кошель размером с бычье сердце. «Из замши, – подумала, прежде чем разглядела матовые чешуйки. – Нет, змеиная кожа».

– Я вижу, мы нашли общий язык, – произнес уже не так строго… вэйн?! Теперь это было очевидным. – Придерживайся плана. Древняя вэя в твоих руках выполнит все приказы, точно послушная кошка. На связь выходи в крайнем случае.

Кошель снизился и мягко ткнулся ей в колени. Тиса решила, что это ошибка – кажется, ее приняли за другого человека. Меж тем ее рука – широкая, в грубой черной перчатке – подхватила кошель. Тиса насторожилась. Что-то здесь не так.

– Помни, владелец не должен остаться в живых. Уничтожь его.

«Кого?» – переспросила, но голоса своего не услышала, лишь треск свечи нарушал молчание.

«Что со мной? – попыталась сказать Тиса, но с губ по-прежнему не слетело ни звука. И тут ее осенило: – Да это же не моя рука!»

– Порталом обеспечим. Как только порешишь владельца и тотум окажется у тебя, сможешь разбить стеклянный шар перехода. Раньше даже не смей. Открой кошель! – продолжал командовать собеседник.

Пальцы вопреки желанию заплясали над узлом шнурка.

В душе Тисы поднялось возмущение: «Безумство какое-то! Нет, ты не развяжешь его. Черта с два!» Она призвала всю волю, дабы обрести власть над телом. Тщетно.

«Давай же!» – от натуги уже темнело в глазах, когда она вдруг ощутила покалывание в подушечках пальцев. Руки замерли.

– Я... не... стану, – насилу выговорила Тиса низким мужским голосом.

– Не может быть! – взревел незнакомец и, вскочив с места, рванулся к ней.

Тиса почувствовала, как страх накатил омерзительным шквалом. Подбородок ее сам вздернулся вверх, а взор уперся в лицо, черты которого казались смазанными, будто размытая дождем акварель. Но глаза… Раньше она никогда таких не видела: без зрачка, слабо светящиеся фосфором. Они прожигали ее насквозь. Невыносимая боль иглами впилась в мозг, и сознание провалилось во тьму.

Глубокая ночь заливала комнату чернилами. Лунный свет тягуче просачивался через тюль и ложился на стены.

Тиса лежала в постели, раскинув тонкие руки подобно надломленным плетям. Каштановые кудри слиплись от холодного пота. Взгляд медовых глаз невидяще уперся в потолок. Прошло некоторое время, прежде чем она стала осознавать себя. Следом отрезвляющей волной нахлынул холод. Стуча зубами, девушка потянула на себя простыню.

Сообразив, что не может согреться, она встала с кровати. Извлекла из нижнего ящика шкафа шерстяную шаль и закуталась в нее. Потом звякнула склянками в тумбе, вынимая графин. Глоток ежевичной настойки обжег горло, пищевод и ошпарил желудок кислотой. Жар разлился с кровью по венам, возвращая способность соображать.

– Что это было? – шепот прозвучал резко на фоне далекого пения сверчков и ветра. Еще два глотка из графина.

Такое ощущение, что...

– Нет, – простонала она. – Неужели снова видения? Не хочу!

Тиса оттолкнула тонкую нить, навязчиво протянутую из памяти, с помощью которой она смогла бы восстановить увиденное, соткать его, словно гобелен, в единую картину.

– Не собираюсь вспоминать всякий бред, – снова поднесла к губам узкое горлышко. Но, вдохнув пары спиртного, поморщилась и убрала настойку обратно в тумбу, в самую глубь. Если Камилла найдет – ворчаний не оберешься.

Чувствуя приятное тепло в теле, Тиса упала на перину и моментально заснула.

***

Глава 2. Возвращение

У флигеля Агапа помощница лекаря оказалась лишь около пяти вечера. Под кривым козырьком висела табличка с отбитым уголком «Лазаретъ». Старая известка стен местами облупилась. В прохладном коридоре от влажных половиц исходил специфический запах: Глафира, домработница Агапа, вымыла полы дезинфицирующим раствором.

В приемной лекаря не оказалось и в палате тоже – Тиса застала старика у кухонной плиты. В кастрюле, до блеска вычищенной новобранцами, кипело льняное масло. Агап Фомич помешивал варево деревянной ложкой, белый передник его постепенно покрывался жирными крапинками.

– Проходи, дочка, – Агап улыбнулся в седую бороду, стриженную под лопату.

За дверью девушка сняла с гвоздя фартук, перекинула тесемчатую петлю через голову и затянула пояс на талии. Затем какое-то время следила за движением рук наставника – старческих, потемневших от пигментных пятен, но довольно проворных – и старалась ничего не пропустить.

– Дай-ка мне полынь, – тыльной стороной руки лекарь поправил на носу очки с мутными слоеными стеклами. – На верхней полке. Не то, слева посмотри.

За пять лет работы в подручных у старика Тиса научилась разбирать его заковыристый почерк на склянках, как и их содержимое. Старый ореховый буфет ломился от множества всевозможных банок, бутылей, стаканчиков, коробков и бумажных свертков из пожелтевших от времени газет. Здесь лечебные пилюли и растворы для вливаний в кровь мирно соседствовали со снадобьями собственного приготовления. Последние были многочисленны, ибо старая школа, как говаривал старик, не заржавеет. Всё в ходу и в чести: от заурядного ромашкового чая до заспиртованной ящерицы, пчелиного мора и ядовитой настойки окопника. Поэтому вход на кухню, как и в кладовую, всем остальным, кроме Тисы и Глафиры, был заказан. Отыскав на полке банку с серым порошком и надписью «Полынь, сбор лето 22-го», Тиса распечатала ее.

– Сколько, дед Агап?

 Лекарь поставил миску на весы.

– Сыпь. Я скажу, когда хватит. Вам, молодым травникам, все в граммах подавай... Достаточно, – остановил он Тису.

Фомич не спеша ссыпал порошок в кипящее масло, не переставая помешивать ложкой. Затем добавил в варево горсть головок красного клевера и зонтик заживухи.

– Я у Кошкиных была, – Тиса почесала локоть. – Дед Агап, а вы не знаете, есть ли снадобье для благополучных родов?

Старик приосанился.

– Для чего конкретно? Ускорить роды или замедлить? Кровотечение остановить? Боль унять?

Тиса рассказала об опасениях подруги.

– Зоя действительно худовата для такого плода. Волнуюсь я за нее.

Дед Агап задумался, ровно помешивая ложкой отвар.

– Коли причина в костном строении, то снадобье тут мало поможет. Но есть камень, каховик называется. Если его положить у изголовья роженицы, любые роды гладко пройдут, без малейших осложнений.

– А у вас есть этот камень?

– У меня нет. Но я видел его в Антейске в ювелирной лавке. Думаю, ежели в Антейске бывал, то и в Ижеске сыщется. Токмо камешек из дорогих, – старик поцокал языком.

Агап Фомич редко рассказывал ей о своей прошлой жизни. Благодаря Прохору Фомичу, названому брату Агапа, Тиса знала, что двадцать пять лет назад лекарь проживал в Антейске, где держал аптечную лавку с приемным кабинетом. А потом лишился ее – то ли сгорела, то ли за долги забрали. Брат посодействовал и устроил Агапа в пограничную часть штатным лекарем. Так старик и попал в Увег.

– А насколько дорогой?

– За его цену можно двуколку с лошадьми купить.

– Кошкиным точно не по карману, – покачала головой Тиса.

Поглядывая на погрустневшую помощницу из-под седых бровей, старик нехотя добавил:

– Антейский ювелир поведал мне, что каховик тот был найден в Теплых скалах, в южной части. Думаю, восточная не хуже будет.

Войнова подняла голову, глаза ее заблестели.

– Только прошу тебя, не ходи к Большухе одна, – взмолился лекарь. – Сорвешься – костей не соберешь. Прости мне мои слова, но вспомни свою матушку. Попроси Лазара Митрича, чтобы выделил пару ребят для этого. И не кричите там. Сама знаешь, что из-за криков обвал может случиться.

Тихий стук оборвал разговор. Лекарь шагнул от печи и распахнул дверь.

На пороге стоял смуглявый мальчишка лет восьми в латаной рубахе и коротких штанишках. Он опирался на самодельный костыль, держа на весу правую ногу, а свободной рукой прижимал к груди пучок травы тысячелистника.

– Здравствуйте! Я на процедуру. Вот, – протянул траву старику.

– Приветствую, молодой человек, – лекарь забрал пучок. Тиса приветливо кивнула «молодому человеку».

– Тысячелистник? Добро. От мигрени помогает, – Агап выдал ребенку монетку.

Довольный мальчишка спрятал ее в карман штанов.

Глава 3. Обвал

На следующий день Тиса отправилась навестить древоеда, а заодно решила на обратном пути присмотреться к скалам. Оставив позади огороды и сады пригорода, пустила Ватрушку рысью вдоль кромки поля. Солнце грело спелую рожь, ветер высушивал засевшую в колосьях влагу. Разбитая телегами дорога еще хранила в рытвинах следы дождей – бурые мутные лужи приходилось объезжать по обочине. Через два часа Тиса миновала хибару, огороженную забором, на кольях которого висела шкура огромного черного медведя. Во дворе у сложенной поленницы Афонасий Шишкарь рубил дрова. Коренастый лесничий издали завидел всадницу и вогнал в пенек внушительного вида топор.

– Здравствуйте, – поприветствовала его девушка и в ответ получила хмурый кивок.

«Смотрит так, – подумала Войнова, – словно я у него в кармане рыться собралась». Но что поделаешь, Шишкарь недолюбливал всякого, кто покушался на лес, который он считал чуть ли не собственным уделом. Она из леса часто вывозила полные корзины лечебных плодов и растений, а что собиралось сырье далеко за пределами его вотчины, Афонасий в расчет не брал. Хотя сам любил поохотиться на живность. Вон, сколько шкурок под стрехой болтается.

У опушки Тиса повернула на восток, где за лесом, у самого горизонта Большуха щерилась скалистыми пиками, словно щука зубами. Можно было бы не сворачивать с дороги и доехать до начала перевала, а потом продвигаться вдоль гряды по открытой местности. Но так путь удлинился бы на четверть. Да и зачем? Что может быть прекрасней леса? Щебет птиц, запах листвы, сосновой смолы и грибов. Если по-над опушками поискать, наверняка туесок лисичек и маслят набрать можно.

Она ехала, пока не кончились тропки и чащоба не встала стеной. Дальше – пешком. Кобылку пришлось привязать на длинном ремешке к корню дуба – пусть траву щиплет.

Тиса в лесу чувствовала себя как дома: нырнула под ветку ели, перелезла через бревно, обошла овраг. Ступала мягко, не торопясь, ориентировалась по солнцу и белому пику Большухи, который можно было увидеть только на полянах. Остановилась у зарослей лещины, набрала в карман горсть крупных орехов. Под ногами заметила изрытый чернозем – видно, самка кабана с поросятами приходила поживиться орешками.

Чем ближе подходила к болоту, тем сильнее менялся лес. Вместо статных деревьев все чаще попадались низкорослые сосенки с узловатыми скрюченными стволами, а под ногами сминался мох. Поутихли голоса птиц, мир будто замер в безмолвии. Всякий раз, когда приходилось пересекать это место, Тиса внутренне напрягалась, даже издали ощущая, что где-то там посреди топи стоит Гартова башня – черная и немая. Десять лет прошло, как пропал старик Гарт, но никто так и не отважился заглянуть в жилище вэйна и узнать, что с ним. Возможно, тому поспособствовали слухи о черном рыцаре, который якобы бродит по болоту.

 «Пиви!» – пропел кулик. Напугал, чертяга.

Тиса отмахнулась от тревожных мыслей. Впереди средь пучков осоки показались топяные оконца – опасно. Девушка достала из холщовой сумки тесак и срубила ствол молодой осины. С импровизированным шестом осторожно двинулась по кочкам, выбирая те, что ближе к кустарнику. Раз все же оступилась и угодила в мочажину, но испугаться не успела. Вытащила ногу из жижи – хорошо, ботинки крепко зашнуровала, а то бы оставила подарок кикиморе.

Твердая земля встретила буйной зеленью – не то что без троп, тут просто десяток шагов пройти непростая задача. Увежане сюда редко хаживают: это место отделяли от любопытных Теплые скалы с одной стороны, а с другой – Гартово болото, наводящее на жителей суеверный страх.

Тиса продиралась сквозь чащу, расчищая дорогу тесаком. Наконец она выбралась на просеку саженей восемь шириной. Сплошь бурелом: пни, покрытые молодой порослью, стволы поваленных деревьев, под ногами пружинил ковер из отсыревшей стружки. Да и пахло, как на лесопилке. «Наломал ты дров, дружок».

Неудивительно, что древоеда она нашла за трапезой. Положив толстое желтоватое пузо на землю, древний точил ветку заваленной липы. Точно огромный зеленокожий кролик, он вгрызался в нее двумя передними зубами и громко чавкал. За те полгода, что Тиса не навещала древоеда, он успел отутюжить гектар леса. Две белохвостые чирки, завидев незваную гостью, бросили выбирать насекомых из кожных складок ящера и разом упорхнули с его спины.

Древоед перестал жевать и уставился на девушку блестящими выпуклыми глазами. Фыркнул, повел длинным хвостом, сгребая в кучу бревна, и снова принялся грызть липу.

Память у древоедов короткая, нрав дружелюбный – об этом Тиса читала в энциклопедии древних животных еще в детстве. Сначала расстраивалась, что ящер ее не помнил, а потом подумала, что к лучшему.

Войнова присела на пенек, сняла с сухой коряги клочок зеленого пуха, помяла его в руках. Шелковистые волоски грели ладонь. Линька. Древоед повзрослел, обзавелся толстой кожей – вон какой здоровяк! А был не больше теленка, когда его из ямы вытаскивала. Радости-то было! С детства мечтала увидеть хоть одного из древних (мордоклюв не считается). И вот, пожалуйста, – найденыш. Из семейства драконьих, между прочим. И ничего, что века превратили крылья в два кожистых бугра.

Тиса собралась было спрятать пух в карман, но тот сорвался с рук и полетел под дуновением ветра. Достав из ботинка нож, она прицелилась и метнула: клинок послушно пришпилил комок пуха к стволу обломанной ольхи. Губы растянулись в довольной улыбке. Положив добычу в карман, Тиса еще пару раз метнула нож, прежде чем вернуть оружие на место. Перед обратной дорогой присела перекусить припасенным бутербродом с солониной и петрушкой.

Глава 4. Новобранец

Она плыла в тумане, качалась на его ватных волнах.

– Я прибыл на место, – чей-то далекий голос.

– Ты знаешь, что делать, – раздавшийся в ответ приказ словно толкнул ее. Волны тумана захлестали сильнее.

– Тотум слишком долго принадлежал одному хозяину... не забрать... владелец должен сам отдать его, затем уничтожь всех, кто прикасался к... – слова появлялись и пропадали, словно пузыри со дна омута.

Туман рассеивался медленно, ввергая ее в непроглядную тьму.

Камилла закончила размешивать тесто в круглобокой кастрюле. Пухлые руки ловко накрыли его льняным полотенцем и поставили греться на уступок печи. На обеденном столе стояла тарелка с яблочным вареньем для будущего пирога. В другой раз Тиса уже макнула бы в него палец и облизала, но сегодня ее ничто не радовало.

– Не знаю, какое тесто получится. Мука новая. А на Жнухову Горку приготовлю пирог с орехами, медом и облепихой. Мне Петровна рецепт дала. Пальчики оближете! Яшка мой на следующей неделе в станицу заступает на пятую сторожу, как ноги носить-то будет?                 Говорю, забегай ко мне на кухню, сынок. Что в солдатской столовой Жич кашеварит? У него не разъешься. А он мне: «Мать, не кудахчи. Я не голоден».

– Проголодается, сам прибежит, – хмуро ответила Тиса.

Сегодня она проспала до обеда. Полежав в лохани с ромашковым отваром, заметила, что от вчерашних царапин мало что осталось. О вчерашнем спуске по насыпи напоминали только небольшие синяки на ногах да шишка на макушке. Клеверный бальзам помог.

Камилла взглянула на девушку.

– Ты что-то бледная сегодня. Не заболела ли?

Та отрицательно махнула головой. Не рассказывать же, что вчера из-за ее крика погиб шкалуш, и теперь ей предстоит тяжелый разговор с отцом. Как бы там ни было, совесть на том настаивала: ну не могла Тиса утаить от отца гибель чужака в скалах. Она вздохнула, понимая, что последует за этим разговором. Батюшка снова поручит своим солдатам следить за ней. Конечно, отделаться от такой охраны легко, но все-таки не хотелось и дня таскать за собой этот хвост. Но это еще не все. Ночами опять нарисовались видения, и блокировать их стало намного сложнее. Сплошной бред, от которого просыпаешься в поту.

Камилла тронула бледный лоб хозяйки.

– Вроде не горячий… Я чай мятный заварила, налить тебе кружечку?

– Нет, спасибо, просто голова немного болит, – соврала Тиса.

– По мне, так голова всегда болит от голода, – стряпуха смахнула со стола остатки муки в ладонь.

Слушая кухарку вполуха, девушка повисла на локтях на подоконнике и рассеянно наблюдала за строем солдат, пересекающим двор, пока тот не скрылся за голубиной башней. Она скользнула взглядом ко внутренней проходной и заметила отца, разговаривающего с Витером и Кубачом. Они загораживали собой четвертого собеседника. Когда капитан сдвинулся на шаг, не поверила глазам: последним оказался не кто иной, как давеча усопший шкалуш.

– Живой! – радостно прошептала Тиса.

– Кто живой? – не поняла Камилла.

Но Войнова уже выскочила из кухни. Миновав коридор и узкую переднюю, вылетела на крыльцо и замерла у столба, подпирающего козырек, прислушалась.

– Говоришь, в Горной Рудне охранником работал? – спросил отец.

– Да, при кабачке, – кивнул шкалуш.

– Кабачок случайно не огородный был? – хохотнул Кубач.

– Никак нет, – промямлил паренек.

– Значит, опыт какой-то есть, – одобрительно кивнул отец. – Хорошо. Витер, возьмешь к себе мальца.

– Но капитан… – тот явно не впечатлился сомнительным приобретением.

Отец строго взглянул на подчиненного, а паренька похлопал по плечу.

– Только служить в пограничной страже – это тебе не двери кабака стеречь. Здесь, брат, родину защищать придется.

– Постараюсь не подвести! – проникновенно сказал шкалуш.

Командир кивнул, за хмурым видом чувствовалось его одобрение.

– Витер, распорядись по поводу белья, койки. Как обычно. И уж больно тощий... Скажи Жичу: две порции мальчишке давать в течение месяца.

– Думаешь, откормим, Лазар? – Кубач продолжал потешаться.

– Будет сделано, Лазар Митрич, – Витер хлопнул новобранца по второму плечу. Ноги паренька дрогнули. – Проявлю особую заботу.

– А вы, молодой человек, осваивайтесь, учитесь. Не посрамите свое училище. Успехов.

– Спасибо, – поблагодарил шкалуш.

Подождав, пока капитан и Кубач скроются из виду, Крохов повернулся к новобранцу.

Глава 5. Гартова топь

Накатила промозглая сырость, захотелось съежиться. Нос втянул запах гнилой воды. Туман исчез, уступив место ночным сумеркам и шорохам. Тиса поняла, что ковыляет по деревянному мостку. Правая нога согнута в колене, под мышкой – рогатина костыля. «Клац... клац...» – стучала деревяшка по доскам мостка. Над головой зудел комар.

«Бульк» – послышалось внизу. Она с удивлением различила круги на черной воде и заросли осоки. Болото! Нерешительно подняла глаза. Впереди на фоне лунных небес виднелся острый пик заброшенной башни. Волна мурашек пробежалась по коже. Как она попала на Гартову топь?

Мосток по бокам расширился на две доски. До башни осталось пройти каких-то полсотни шагов. И Тиса запаниковала. Хотела попятиться, но не смогла. Ноги не слушались ее и несли вперед.

Вдруг над порогом башни загорелся фонарь, осветив кованую дверь и густо затянутые паутиной ставни. В тот же миг под мостком забурлила вода. Из топи показались две черные руки, которые тут же ухватились за край мостка. В следующие секунды Тиса наблюдала, как из трясины появилась голова утопленника в обмотанном водорослями шлеме-шишаке, какие носили воины времен первой Панокийской. Ее накрыла паника, рванулась бежать, но костыль выпал из-под мышки, благо, в топь не скатился. Подхватив его, Тиса поскакала на одной ноге со всей мочи. Прочь! Не оглядываться!

Девушка очнулась посреди ночи в холодном поту, ладонями надавила на глаза. «Не хочу ничего знать!» Усилием воли отправила видение в закоулки памяти, чтобы никогда не вспоминать. Уснуть снова оказалось трудно. Тиса встала и подошла к окну, приложив лоб к холодному стеклу, почувствовала облегчение. Полная луна выплыла из-за тучи и осветила поляну перед рощей. Из тьмы на тропинку, что вела к пограничной части, вынырнула фигура – смутно знакомая, но мозг думать отказывался, и усталость вернула капитанскую дочь в кровать.

***

Отец быстро поел в молчании, заслонившись газетой. И только перед уходом бросил:

– В воскресенье едем к Лавру на обед. Передай Цупу, пусть подготовит коляску.

– Ты едешь на обед? – удивилась Тиса.

Лазар посещал местные светские мероприятия, если только в этом была служебная необходимость. В последний раз он был у градоначальника позапрошлой зимой, когда сделал объявление о блуждающем близ города медведе. Он тогда просил общество воздержаться от дальних прогулок в одиночестве. Какова же причина его поездки на этот раз?

Как только капитан покинул столовую, кухарка воскликнула:

– Тиса, ты увидишь нового наместного вэйна!

– Ну конечно, – ответила она скорее себе, чем Камилле, – вот и причина.

Отец всегда видел людей через призму службы. Видимо, он считает колдуна стратегической фигурой, раз решил свести личное знакомство.

– Расскажешь мне потом, какой он.

Пришлось пообещать.

– Весь базар только и говорит, что о вэйне, – Камилла вертела в пухлых пальчиках куриную ножку, выбирая с какой стороны откусить. – Тонечка прячет его от любопытных глаз в своем доме – готовит сюрприз для званого обеда. Но весь Увег уже жужжит, что колдун хорош собой и очень модён.

Тиса пожала плечами. Есть расхотелось, и куриное крылышко так и осталось нетронутым лежать на тарелке.

– Говорят, он приехал каретой со своей матушкой в эту среду. – Камилла откусила кусок ножки.

– С матушкой?

– Да. Наверняка он добрый любящий сын, не то что мой Яшка – грубиян.

На кухне послышались шаги, и на пороге выросли новобранцы. Знакомая парочка.

– Мы спустили мешки в погреб, как вы просили, – сказал рыжий Василь.

Заметив за столом хозяйку, он заулыбался. Трихон же только чиркнул по девушке взглядом и отвернул лицо к окну.

– Погуляйте пока. Через полчаса ты, милок, вымой полы в кухне и столовой, – Камилла ткнула пальцем в Василя. – А ты от Жича мешок с солью принеси. – Кухарка на миг задумалась. – Наоборот. Василь, ты дуй за солью. А ты – полы. Трихон, правильно?

Паренек кивнул.

– Кормить тебя надо, Трихон. Чтобы силы прибавились. Хотя у Жича не разъешься, – покачала головой Камилла. – Ты, голубь мой, ко мне приходи, накормлю чем смогу, если этот злодей голодом тебя морить станет. Понял? Теперь идите, милки.

Новобранцы исчезли в кухне.

– Ты видишь, дорогая, кого мне опять Жич приставил в помощники. Как тощий какой или ростом не вышел, так обязательно ко мне. Этот Василь еще ничего. Но второй – хоть на паперть отправляй.

После обеда Войнова собрала со стола посуду и отнесла на кухню. Возвращаясь в столовую, чуть не споткнулась о швабру, которую шкалуш приготовил для мытья полов. Раздался глухой стук деревяшки об пол, и Тиса замерла. В голове вспыхнули звуки и образы: «Клац... клац...», мосток, ночь, луна.

Глава 6. Письмо

Несколько дней после этого Тиса засыпала с тревогой – боялась новых видений. Но, слава богу, ночи оказались спокойными. Из благодарности она спозаранку отправилась в храм на базарной площади – еще за «воскрешение» Трихона обещала воздать молитву Единому и святой Пятерке.

Пять стен храма держали купол и символизировали святых – Жнуха, Небела, Лею, Косиницу и Вэю. Купол же символизировал Единого Творца, объединившего пятерых святых для сотворения мира и отдавшего свою кровь ради жизни человечества. У пятой стены Вэи были приставлены леса. Тиса догадывалась, кто трудился с кистью над тусклыми рисунками, изображающими сцены из Святого писания. Про вэйновскую стену всегда забывали, откладывали восстановление образов в долгий ящик. И как прибыл колдун, тут же спохватились.

– Привет, Симон! – задрав голову, крикнула Тиса стоящему на вершине лесов мужчине. Голова его была повязана платком, длинные волосы забраны в хвост на затылке.

Симон заметил ее и помахал кистью.

– Не спускайся, – крикнула ему Тиса. – Передавай Ганне привет от меня!

– Ладно! – донеслось сверху.

Художник продолжил подкрашивать очи дракона Вэи лазурью. Когда мазок получался особенно хорош, широкие брови Симона гордо взлетали. Тиса еще минуту наблюдала, как вырисовывалась голова святого дракона Вемовея, затем отправилась дальше. По дорожке ко входу в храм к ее ногам бросились с лаем три дворняжки. Из тех, что чем мельче, тем противнее. Войнова в растерянности застыла.

 – Цыц! – услышала она голос Рича. Мальчик сидел на ступеньках храма в компании слепого Макарки. На лице старика, сморщенном, как персиковая косточка, выделялись широко распахнутые глаза, затянутые бельмами.

Шавки поджали хвосты и кинулись наутек. Рич в отличие от Тисы совсем не опасался собак, даже здоровенных пограничных псов из военной части.

– Привет! – девушка махнула рукой и, приблизившись, добавила: – У меня есть для тебя кое-что.

Она одарила монетками нищего – слепой качнулся в поклоне – затем вручила мальчишке сверток с яблочными пирогами Камиллы.

– Спасибо! – поблагодарил Рич. – Я книжку еще читаю.

– Читай, не торопись. Как тебе драконы?

– Очень понравились! – оживился ребенок. – Вот бы вживую увидеть!

Войнова улыбнулась – она мечтала о том же.

– И какой же твой любимый вид?

– Красный рогач! – восхищенный ответ.

– Да, хорош, – согласилась девушка. – Но характер у него неуравновешенный. Читал? К такому лучше не приближаться.

– Зато он самый большой и сильный! А еще нравится ездовой стрелохвост – он быстрее из всех! А вам какой нравится, Тиса Лазаровна?

– Синий единорог.

– Красивый, – признал Рич.

– Еще и самый умный: уровень интеллекта синего единорога превышает человеческий.

– А мне белый нравится, – неожиданно вклинился в разговор слепой старик, шамкая беззубым ртом.

– Потому что императорский? Или потому что белый, как святой Вемовей? – спросила Войнова.

– Потому что на золоте спит.

Тиса и Рич рассмеялись.

Мальчишка поднялся и, несмотря на протест девушки, распахнул перед ней тяжелые двери храма.

Сумерки святого места объяли вошедшую. Час молитвы перед образами при свете свечи умиротворил ее сердце.

***

Заручившись поддержкой святых, Войнова среди недели сделала еще одну вылазку в скалы. В этот раз она вела себя более осторожно. Обходила опасные участки либо отступалась от них, выбирая другое направление для поисков. Двигалась к востоку от того места, где случился обвал. Казалось, вот-вот – и она найдет заветную каховичную жилу. Но ощущения близкого успеха оказались обманчивы. Тиса возвращалась в часть с пустыми руками. И что еще хуже – на обратной дороге наткнулась на лекаря.

– Тпру-у, стой, – остановил он свою лошадку.

Ватрушка дружелюбно заржала, здороваясь с запряженной каурой.

– Никак к Ландусу? – спросила девушка. – А я вот из леса еду. Прекрасную полянку кизила присмотрела.

То, что она на самом деле сегодня приметила кизильник, не умаляло ее вранья. «Противно, ей-богу».

– Ну да, ну да, – лекарь прищурил глаза, остановил взгляд на запыленных ботинках помощницы. – К нему, хитрецу этакому, – старик кивнул на воз за спиной. – Дюжину банок от мозолей поставил, сборов и настоек по списку. Ландус и силуч у меня просит. Так кто ж ему даст.

Тиса мысленно согласилась. Гарнизон сам нуждается в снадобье. Силуч в части использовали в особых случаях. Выдавали станицам, чья смена приходилась на лютые морозы, например. Поили им тяжелораненых для поддержания сил и держали в запасе на случай вражеского нападения чиванцев. Так что извините, самим мало.

Глава 7. Вэйн Филипп Дронович

Тиса не любила бывать у градоначальника в основном из-за того, что бóльшую часть времени приходилось рассматривать новые приобретения супругов и непрестанно их расхваливать, будь то очередной диван с креслами или же новый пудель Тонечки. А еще выслушивать истории вроде той, что наделал пудель, забравшись на тот самый диван. На сей раз градоначальник и его супруга обрели много больше – самого интригующего гостя. Поглазеть на него соберутся самые почтенные люди Увега.

Вэйн Тису интересовал мало. Она не разделяла всеобщего восторга от приезда колдуна, но надеялась встретить на обеде Ганну и Зою.

Отец и Кубач ожидали в коляске у проходной, а на крыльце ее встретил Витер и сопроводил до повозки.

– Садись, Тиса. Едем, – бросил нетерпеливо Лазар.

Витер помог барышне ступить на подножку. Солнце вновь закрыли облака, подул свежий ветер.

– Трогай, – приказал капитан.

Тиса только сейчас заметила, что на козлах вовсе не Цуп, а новобранец из Рудны. Шкалуш цокнул языком, лошадь тронулась. Отец откинулся на спинку сиденья.

– А где наш возница?! – спросила его дочь.

– Болван перепил так, что ему стало дурно, – поторопился объяснить Витер, пустив своего жеребца неспешной рысью рядом с экипажем.

Кубач хохотнул в усы:

– Раньше Цуп, сколько бы ни влил в себя, все равно держался. Сдает старик.

Полчаса езды на жестком сиденье с видом на спину шкалуша надоели Тисе до коликов. И когда из-за черемуховых крон показался особняк градоначальника, она уже ерзала от нетерпения – ну не любила тряски, что поделаешь. Как только колеса замерли у крыльца, девушка выпрыгнула, не дожидаясь, когда подадут руку. Повозкой и лошадью Витера занялись работники Лавра.

Прибывшие двинулись к крыльцу, украшенному толстыми потрескавшимися дубовыми колоннами, которые подпирали балкон второго этажа. Шкалуш остался стоять у коляски. Капитан обернулся:

– Вы, молодой человек, можете подняться. При условии, что не станете никому докучать.

– Но па, не лучше ли ему присмотреть за коляской? – не удержалась Тиса и тут же пожалела об этом.

Брови отца слегка дернулись, и он, не глядя на дочь, поморщился словно от зубной боли.

– С коляской ничего не случится, Тиса. О ней есть кому побеспокоиться.

Девушка поджала губы. Отец умел дать ей почувствовать себя этаким «досадным недоразумением», отвлекающим его от важных дел. Она скосила взгляд на новобранца, наверняка тот радовался ее унижению. Но он, к удивлению, оглядывал фасад особняка и ее персоной не интересовался.

Пожилая служанка с ворчанием – «Сколько же вас тут ходют?» – впустила гостей в дом, повела их на второй этаж по лестнице, ступени которой прикрывали красные дорожки. Витер галантно подставил девушке свой локоть, но Тиса по рассеянности не заметила этого. Лестница привела к высоким дверям с бронзовыми фигурными ручками. Поправив красный платок на седой голове, служанка открыла створки, и на пришедших обрушился шум голосов. Такого столпотворения Тиса у Тонечки еще не видела. Самая большая гостиная в Увеге вдруг стала тесной. Все пять диванов оказались заняты. Навстречу новоприбывшим закосолапил Лаврентий Петрович, солидных лет мужчина в сюртуке с аляповатым канареечным бантом под двойным подбородком. Казалось, что бант этот не дает ему свободно дышать. Раньше Тиса не замечала за градоначальником подобной тяги к моде. Никак веяния из Крассбурга.

– Капитан! Добро пожаловать! Заходите! – без церемоний приветствовал Лавр пришедших, пальцами оттягивая бант от шеи. – Тонечка сейчас выйдет.

Наверное, он говорил это каждому, кто сегодня входил в этот зал.

Градоначальник растерянно оглядел гостиную, решая, куда провести вновь прибывших. Он достал из кармашка сюртука измятый клетчатый платок и промокнул им пот с красного лба. Затем повел гостей к ряду стульев, выстроенных вдоль наружной стены. Свободные места нашлись в самом углу гостиной у окна, заставленного кадками с геранью, – не самые лучшие, но Тису устроили. Она приметила махровую герань бледно-лососевого цвета и постаралась незаметно отщипнуть от нее отросток для своей коллекции, пока отец и старшины здоровались с таможенниками – последним тоже выпала честь усесться на стульях. Аккуратно положив веточку в карман, Войнова оглянулась. Кстати, о ворах: она поискала глазами и нашла новобранца оживленно болтающим с долговязым слугой подле пианино. Надо бы присматривать за ним.

Тиса знала многих собравшихся – самый цвет города. Семья Лопухиных – владельцы лучшей в округе скотобойни. В парике, похожий на старую легавую, – судья Нестор Обло. Горчаки, Ильины, Панины, Кошкины – землевладельцы. Последних – Марику и ее родителей – она приметила на козетке, на которой они теснились втроем. Зои и Руслана видно не было. Марика то и дело вскакивала и смотрела на закрытую белую дверь в зал. Хотя на эту дверь все посматривали – кто прямо, кто украдкой. Тиса собиралась подняться и подойти к знакомым, но задержал Витер, который, оставив сослуживцев, повернулся к ней, и она снова почувствовала тяжесть его взгляда.

– Вы скучаете, Тиса Лазаровна? – не спрашивал, а скорее утверждал он. – Пока этот столичный хлыщ не выйдет, давайте расскажу вам анекдот про вэйна. В Ижеске он как раз в ходу.