Ночь шрамов

Пролог

Цепи оплели широкий двор заброшенной оружейной литейной в Яблочном перекрестке; их длинные нити крепились к стенам штырями и ржавыми крюками и расходились под всевозможными углами, спутанные, как растрепанный кошкой клубок. В самом центре возвышалась наблюдательная башня Барраби. Сквозь разрушенную крышу валил дым, и восточный ветер нес его через весь город и дальше, в звездную зимнюю ночь.

Задыхаясь от усталости и злобы, пресвитер Скримлок пробирался сквозь лабиринт цепей. Фонарь, который он нес, раскачивался и бился о чугунные звенья и сочленения. В неровном свете мокрая брусчатка казалась покрытой причудливым узором черных трещин. Пресвитер поднял голову и увидел обрывки неба, испещренные звездами. Ноги скользили по мокрому металлу словно по льду. Когда пресвитер в конце концов взобрался наверх, где у входа в башню стоял адепт, он понял, откуда взялась вся эта влага.

— Кровь… — в ужасе прошептал пресвитер Скримлок, отчаянно пытаясь оттереть сутану от липкой вязкой жидкости.

Казалось, кожа была невероятно туго натянута на мертвенно-бледном лице адепта. Безжизненные глаза уставились на пришельца.

— Кровь погибших. Она выбрасывает их из башни. Не может вытерпеть рядом с собой. — Адепт наклонил голову набок.

Внизу, под паутиной цепей, можно было разглядеть гору тел в блестящих доспехах.

— Сжалься, о Ульсис! — прошептал Скримлок. — Скольких она уже убила?

— Одиннадцать.

Скримлок вздохнул. Ночной воздух пропитался сыростью, будто в темнице.

— Вы только делаете хуже. Неужели не видите? Неужели не видите, что лишь разжигаете ее ярость?

— Мы ранили ее. — На лице адепта не читалось никаких эмоций, бледными руками он удерживал двери башни, не давая им отвориться.

У пресвитера замерло сердце.

— Что? Ранили? Но как… Как же вы смогли?…

— Ее раны заживают быстро. — Адепт поднял глаза. — Нужно торопиться.

Сначала Скримлок не понял, что именно привлекло внимание адепта. Но через мгновение заметил тонкие силуэты на фоне мерцающего ночного неба: фигуры невероятно быстро и бесшумно карабкались по цепям к единственному окну наблюдательной башни. Скримлок никогда еще не видел сразу так много спайнов. Должно быть, пятьдесят или даже шестьдесят. Как он мог не заметить их раньше?

— Ни один адепт не остался в стороне.

— Они все здесь? — прошептал Скримлок. — Это безумие! Если ей удастся вырваться… — От волнения он сжал кулаки. Церковь не могла позволить себе потерять так много убийц.

— Вырваться ей не удастся. Окно слишком узкое для ее крыльев, крыша закрыта, дверь забаррикадирована.

Скримлок бросил взгляд на башенную дверь. Металлические скобы достаточно прочны, чтобы удержать целую армию, но что-то его все-таки тревожило. Глаза адепта не выражали ни уверенности, ни беспокойства, в них была лишь безграничная пустота, от которой пробирало до самого мозга костей. В самом ли деле ее ранили? И во что это обойдется Церкви? Какую месть она изберет? Господи, не оставляй нас, это уже слишком.

— Я не дам разрешения, — запротестовал священник, указывая на груду тел и стекающую по мостовой кровь. — Ульсис откажется принять поврежденные тела, все они будут прокляты.

— У нас есть подкрепление.

— Они тоже погибнут! — воскликнул пресвитер. Впрочем, в его душу закралось сомнение. Они ведь смогли ранить ее. За последнюю тысячу лет даже это никому не удавалось.

— Жертвы неизбежны.

— Жертвы? Посмотрите на кровь! Посмотрите! — Скримлок отступил на шаг и поднял подол сутаны из лужи собравшейся под ногами крови. — Ад придет, чтобы забрать эту кровь и пролитые вместе с ней души. Весь двор отныне проклят, зло укоренится здесь навсегда! И сотни священников не прогнать теней Айрил с этой мостовой. Никто здесь не найдет отныне спасения. Никто!

Скримлок не знал, что пугало его больше: мысль о том, что Ульсису, Богу Цепей, будет отказано в душах стольких последователей Его Церкви, или об Адском Лабиринте, что придет сюда за своими жертвами. Двери Лабиринта открываются, чтобы впустить души тех, чья кровь была пролита. Скримлока охватил непреодолимый страх. Он напряженно вглядывался в мрачную ночь. Что, если двери ада уже распахнулись? Может быть, сейчас души несчастных вступают через черные врата в бесконечные владения Айрил? А если двери открыты, что еще способно пройти сквозь них, что вырвется наружу?

— Мы должны прекратить, — проговорил пресвитер. — Позвольте ей скрыться. Это слишком опасно.

— Вы хотите, чтобы она выжила? — спросил адепт.

— Нет, я… — Внезапно пресвитер ощутил толчок в спину и в ужасе отскочил в сторону. Всего лишь цепь. — Я хочу сохранить жизни спайнов. — Он крепко сжал в кулаке ворот сутаны. — Отзовите своих людей, пока еще не поздно.

Внезапно над их головами раздался неистовый смех, больше напоминающий дикий вопль.

— Подкрепление добралось до окна, — бесстрастно прокомментировал адепт.

Скримлок поднял глаза. Дым прорывался сквозь острые обломки башенной крыши и растекался по небу, заслоняя сверкающие звезды. Саперы рассчитали все точно — каменные зубцы и фрагменты стен обрушились внутрь здания, заблокировав подступы к крыше и отрезав пути к отступлению. В воздухе висел запах серы и гари. Наверху один из бойцов влез в узкую бойницу.

Раздался звон меча.

Скримлок закусил губу.

— Она вооружена. Да поможет нам бог, если она защищается сталью.

— Нет, — ответил адепт. — В башне Барраби слишком узкие пролеты и коридоры. В таком месте меч может сыграть с воином злую шутку.

— Все же я не понимаю. — Пресвитер бросил взгляд на гору тел в стороне. — После вас там должно было остаться много оружия. Почему она не защищается?

Раздался крик, потом жуткий смех, от которого становилось дурно и подкашивались ноги. Казалось, и крик, и смех издавало одно и то же существо.

— Мы считаем, она хочет быть побежденной, — сказал воин.

— Какой в этом смысл? Она же…

Шум наверху не дал пресвитеру договорить. Подняв глаза, он увидел, как из узкого окна вытолкнули человеческое тело. Кости хрустнули, тело полетело вниз и ударилось о натянутую цепь. На мгновение руки будто обхватили огромные звенья, и труп повис на них безжизненной соломенной куклой. Потом соскользнул, падая, ударялся то об одну, то о другую цепь, пока наконец не рухнул на землю. Металлические нити натягивались и вздрагивали, отталкивая безжизненное тело. Четыре спайна добрались до подножия башни и зацепились за железные штыри и крючья в стене. Другие еще карабкались снизу. Худой солдат, который стоял ближе всех к окну, влез в башню, держа перед собой меч.

— Она ранена! Она… — успел прокричать солдат.

Страшный вой пронзил сердце пресвитера. В нем смешались боль и гнев. Звуки, подобные детскому плачу, сменились адским ревом. Изломанное и окровавленное тело воина было выброшено из окна и пролетело несколько метров, пока голова не зацепилась за торчащий из стены металлический прут.

Следующий спайн заглянул внутрь башни через окно.

— Она спускается.

— Что?! — Пресвитер Скримлок в ужасе отпрянул от дверей. — Нужно поскорее убираться отсюда. Давайте же быстрее…

— Она не прорвется через эту дверь, — хладнокровно сказал адепт. — Ничто не прорвется.

Сандалии Скримлока скользили по окровавленной мостовой. Фонарь трясся и мерцал в руках. Тени трепетали от страха и метались в поисках укрытия. Высоко над головой длинной вереницей карабкался отряд спайнов — убийцы друг за другом пробирались в башню через узкую бойницу: трое, шестеро, восемь.

— Теперь она погибнет, — равнодушно проговорил адепт.

Что-то загрохотало. Будто таран ударил двери изнутри. От удара с перекладин посыпалась пыль. Адепт уперся плечом в мощную дверь.

— Спасайтесь! — прокричал пресвитер. — Оставьте ее теперь, умоляю вас. Это ее ночь.

— Ее последняя ночь.

Снова грохот.

Засов дрогнул. Дерево треснуло. Адепт отпрянул назад, затем рванулся обратно и всем весом бросился на дверь. Скримлок огляделся. Как же бежать отсюда?

— Дверь не выдержит. — Дыхание перехватило. — Она…

Раздался металлический лязг: резкие яростные удары, будто бывалый мясник мерно разделывал тушу. Воины спустились к дверям башни. Снова раздался крик. Лезвие ударялось о камень все чаще и чаще. Скримлок упал на колени и закрыл голову руками. Он начал молиться.

— Положи конец этому кошмару, Великий Ульсис, умоляю тебя! Позволь слугам твоим одержать победу! Пусть устоят двери! Пощади эти души, спаси их от Лабиринта, пощади нас всех, пощади меня, пощади меня!!!

Тишина.

— Все кончено. — Адепт отошел от двери.

И вдруг башенная дверь разлетелась в щепки. Толстые доски проломились словно гнилое дерево. Засов отлетел в сторону. Адепта отбросило от двери. Скримлок заметил, как тот, не медля ни секунды, достал меч и вскочил на ноги.

Пресвитер уставился в зияющую дыру на месте тяжелой двери. То, что стояло там, было темнее окружавшего существо мрака.

— Это она… — еле выдавил из себя пресвитер.

Она выступила вперед, невысокая и изящная, в древних кожаных одеждах, поросших плесенью. За спиной проглядывали, будто призрачный дым, очертания черных крыльев. Перья блестели в темноте. Ее лицо и окровавленные руки были покрыты бесчисленными шрамами. Черные, как грозовая туча, глаза смотрели на священника. Длинные растрепанные волосы украшали цветы и ленты.

Она была безоружна.

Скримлок взмолился, стоя на коленях. Губы ангела чуть заметно шевельнулись, и она прошептала:

— Беги.

Пресвитер, шатаясь, поднялся и рванул со всех сил. Окаменевшие от страха ноги не слушались и спотыкались, путь преграждала металлическая ловушка из цепей. Скримлок не слышал, как повсюду падали на землю спайны. Их лица даже тогда оставались неизменно бесстрастными, а мечи отражали холодный безразличный свет далеких звезд. Бой с ангелом начался.

Скримлок бежал куда глядели глаза, как можно дальше от этой бойни. Выбравшись из лабиринта железных цепей, он бежал без остановки, бежал от битвы, от стонов боли и страданий, от ее холодящего кровь хохота. Бежал от спайнов, умиравших без единого звука.