Ночь, которой никогда не было (СИ)

Малиновская Елена

НОЧЬ, КОТОРОЙ НИКОГДА НЕ БЫЛО

Стеной лил дождь. Ливень начался еще утром и, по всей видимости, не собирался прекращаться еще очень долго, хотя сейчас на улицах Гроштера уже клубился влажный ночной мрак.

Я стояла напротив до боли знакомого дома и не чувствовала, как по моему лицу бьют упругие струи воды. Мое платье вымокло до нитки и неприятно липло к телу, в туфлях хлюпало, но я не обращала ни малейшего внимания на эти неудобства. Мои глаза были прикованы к окну на втором этаже. Там горел свет. Значит, человек, к которому я пришла, еще не спит. И если я постучу, то он наверняка услышит и откроет.

"Двери моего дома всегда будут нараспашку для вас, Алекса, сколько бы лет ни прошло с нашей последней встречи".

В памяти вновь всплыла та фраза, сказанная Норбергом мне на прощание. Кажется, будто это было целую вечность назад. И я клялась себе, что никогда, ни за что на свете не приду сюда…

— Он ждет тебя.

Словно сама ночь шепнула мне эти слова на ухо. Они бархатной дрожью пробежали по моему позвоночнику, и я поежилась.

Теплый плащ опустился на мои плечи, и только сейчас я осознала, как сильно замерзла. Над головой тусклой звездой вспыхнуло заклинание, и тотчас же капли дождя перестали досаждать мне. Будто кто-то раскрыл надо мной невидимый зонтик.

— Все эти годы он ждал тебя, — с затаенной грустью продолжил тот же голос, и тьма сплелась в кокон.

Мгновение — и он распустился цветком, выпустив из себя Фелана.

Высокий худощавый блондин был одет в черное, поэтому его фигура сливалась с темнотой. Лишь его глаза сверкали хищным зеленым пламенем голодной кошки. Еще одна тень из моего прошлого. Тень, которая никак не желает растаять в забытьи.

— Сколько раз я говорил ему, чтобы он перестал терзать себе сердце. — Фелан подошел ближе, и я невольно попятилась, ощутив, какой злостью и досадой пышут его мысли. — Сколько раз я просил его забыть тебя. Но он продолжал ждать и надеяться. Скажи, почему?

Я охнула от неожиданности, когда Фелан быстрым размытым движением переместился ко мне. Схватил за плечи и хорошенько встряхнул.

— Что он нашел в тебе? — Губы блондина были так близко, что я чувствовала его мятное дыхание. — Не красотка. Не богатейка. Да и особо умной тебя не назовешь, если учесть, кого ты предпочла взамен моему брату. Но почему ты так запала ему в душу?

Если бы я знала ответ на этот вопрос! Если бы я только знала! Я ведь и сама вспоминала Норберга все эти годы. Украдкой, страшась своих эмоций, но вспоминала. И потом неизменно мучилась от угрызений совести, поскольку прекрасно понимала, что никогда, ни за что на свете не променяю семейное счастье на мимолетную интрижку. Норберг слишком пугал меня. И прежде всего той бурей чувств, которую он каждый раз вызывал во мне. Я понимала, что если когда-нибудь дам слабину и сдамся на милость победителя, то в моей жизни останется только одно. Всепоглощающая, всепожирающая страсть, в которой обязательно сгорят все мои увлечения, все мои занятия, все мои друзья. Одним словом, все, что отнимало бы мое время и мешало бы мне всецело, безраздельно принадлежать Норбергу. А если он когда-нибудь оставил бы меня, то моя жизнь в тот же миг оказалась бы закончена. Потому что нельзя продолжать оставаться на этом свете, когда каждый твой миг существования будет наполнен сожалением об утраченном счастье.

Любовь же к Дариану была совсем другой. Она не грозила охватить огнем безумия все мои мысли и позволяла мне прежде всего оставаться самой собой.

— Иди. — Фелан, так и не дождавшись от меня ответа, с силой развернул меня за плечи и подтолкнул к крыльцу дома. — Иди, Алекса. Это необходимо закончить. Иначе каждую ночь ты будешь стоять здесь, а он будет мучиться там, чувствуя твое присутствие рядом.

И я послушно отправилась к дверям. Фелан прав. Это необходимо закончить. Сейчас я войду и скажу Норбергу, что это просто смешно. Он обязан отпустить меня. Каждую ночь, как только я закрываю глаза и засыпаю, то оказываюсь в Гроштере. И каждую ночь я стою под окнами его дома, не решаясь постучаться и войти. Я знаю, что призывает меня сюда отчаянное желание Норберга увидеться. Надо сказать, что он обязан отпустить меня. Все закончилось много лет назад. У меня двое детей, любящий и любимый муж…

На этом месте своих рассуждений я споткнулась и замерла на полушаге. Грустно усмехнулась и провела руками по располневшей талии. Да, у меня двое детей. И время, увы, было безжалостно ко мне. Под глазами залегли мелкие морщинки усталости, в волосах засеребрилась первая седина…

"Оно и к лучшему, — шепнул внутренний голос с хорошо узнаваемыми саркастическими интонациями Фелана. — Пусть он увидит тебя, Алекса. Пусть увидит и поймет, что нет больше той любопытной и несносной девицы, которая всюду совала свой нос, постоянно попадала в неприятности и притягивала всевозможные смертельные заклинания. Есть степенная мать семейства. И это наивернейшим образом убьет его любовь".

Да, убьет. Я грустно усмехнулась и попятилась. Но мне так хотелось остаться в его памяти прежней Алексой! Смешно и глупо, наверное…

В этот момент дверь, к которой я так долго держала путь, открылась.

Первым моим порывом было развернуться и сбежать, куда глаза глядят. Прочь, прочь отсюда! Так далеко я в своих снах еще ни разу не заходила.

Но тут же чья-то невидимая рука с силой толкнула меня в спину, да так, что я едва не загремела носом.

"Не сметь! — прошипел в моих мыслях Фелан. — Живьем сожру!"

И самое страшное заключалось в том, что он действительно мог сожрать меня живьем.

— Кто здесь? — На крыльцо вышел Норберг. За его плечом плясала ослепительно яркая магическая искорка, и я невольно зажмурилась, ослепленная.

— Алекса? — через миг услышала я удивленное. — О небо, Алекса, что ты здесь делаешь?

"Я сплю, — с отчаянием забубнила я мысленно. — Сейчас я открою глаза и обнаружу, что лежу в своей кровати, а рядом довольно сопит Дариан…"

— Алекса…

И я почувствовала прикосновение к своему лицу теплой руки. Норберг тыльной стороной ладони погладил меня по щеке, и от этого полузабытая, но такая приятная истома напомнила о себе теплой пульсацией в низу живота.

— О небо, Алекса, ты вся мокрая! — воскликнул Норберг. — Ты наверняка замерзла, вон как трясешься…

На самом деле дрожала я по другой причине. Я так давно не видела Норберга, что успела забыть, как мое тело предательски реагирует на него. Так хотелось прильнуть к нему, запустить пальцы ему в густые темные волосы и со всем возможным жаром отдаться во власть его таких горячих, таких мягких и таких опытных губ…

— Пойдем, — не давая мне вымолвить и слова, продолжил Норберг. — Пойдем скорее в дом, Алекса! С твоей-то удачливостью любая простуда может обернуться воспалением легких.

В последней фразе менталиста скользнула такая знакомая и родная ирония, что я едва не прослезилась. Передо мной действительно Норберг Клинг. И даже страшно признаться, как я по нему скучала все эти годы!

А Норберг, не дожидаясь от меня какой-либо реакции, легко подхватил меня на руки, и я испуганно охнула было, с замиранием сердца ожидая, что наверняка он тут же поставит меня обратно, с насмешкой посетовав на то, что переоценил свои силы. И вообще, кое-кому не помешало бы похудеть.

Но Норберг с такой скоростью взбежал по высоким каменным ступеням крыльца, словно вообще не почувствовал моего веса. Я со всей силой обняла его за шею, испугавшись, что, не приведи небо, он еще оступится, и тогда мы вместе полетим кувырком.

Однако этого не произошло. Через неполную минуту я оказалась уже внутри дома. Норберг быстрым шагом пересек темный холл, ногой открыл дверь, и мы оказались в гостиной, где ярко горел камин. И лишь тогда он осторожно поставил меня на ковер.

— Могу я принять твой плащ? — поинтересовался он. Тут же, не дожидаясь ответа, снял его с меня. Озадаченно нахмурился, видимо, удивленный, что даже плащ не сумел защитить мой наряд от дождя.

Я покраснела, осознав, что легкая ткань домашнего платья, которое было на мне сейчас, безнадежно промокло и прилипло к телу, бесстыже обрисовывая все давно уже не волнующие выпуклости.

— Ты слишком строга к себе, — с улыбкой заметил Норберг.

Я вспыхнула от смущения, осознав, что он ответил на мои мысли. Потянулась было к шее, но тут же вспомнила, что тот же Фелан чуть ранее спокойно общался со мной мысленно. Но как? На мне ведь амулет! Я не снимала его так долго…

— Ох, Алекса! — с улыбкой оборвал мои заполошные мысли Норберг. — Ничто не стоит на месте. Все течет, все изменяется. Ты постоянно совершенствуешь свои амулеты. Почему я должен просто наблюдать за этим, ничего не пытаясь предпринять взамен?

Вот как. И я с немой досадой закусила губу. Ну что же, учту на будущее, что пора мне начинать новые магические исследования.

— Иди к огню, — приказал Норберг, который наверняка прочитал мое решение, но предпочел проигнорировать его. — Садись в кресло. Сейчас я налью вина. Тебе надо согреться.

Наверное, стоило бы отказаться от столь любезного предложения. Гордо заявить, что не нуждаюсь в заботе от постороннего мужчины. Но я прекрасно знала, что последует дальше. Если я покину сейчас дом Норберга, то до рассвета буду вынуждена стоять на улице под проливным дождем. А потом проснусь в своей кровати в Хельоне настолько уставшая, будто и не отдыхала вовсе.

В конце концов, это всего лишь сон. Навязчивый кошмар, который преследует меня несколько лет подряд. И сегодня впервые я осмелилась пересечь порог этого дома. Посмотрим, что произойдет дальше. Возможно, у меня получится сделать так, чтобы это видение больше никогда не отравляло мои ночи.

И я послушно опустилась в глубокое кресло, которое Норберг любезно подвинул вплотную к камину. С негромким вздохом наслаждения скинула промокшие туфли и протянула к огню озябшие ноги в насквозь мокрых чулках.

— Почему ты меня так мучаешь? — негромко спросила я, пока Норберг возился около столика с напитками.

Тот от удивления едва не выпустил из рук бутылку, которую только взял. Правда, в последний момент успел ее подхватить и уставился на меня с немым вопросом во взгляде.

— Уже несколько лет я провела около дверей твоего дома, — с усталой улыбкой проговорила я. — Иногда льет дождь, иногда идет снег, однако чаще всего погода радует. Но это не отменяет того факта, что я стою около твоих окон, как верная собака, и жду…

— Несколько лет? — с искренним изумлением переспросил Норберг. — И только сейчас ты осмелилась войти? Почему? Неужели тебя так пугала встреча со мной?

Вместо ответа я неопределенно пожала плечами. Да, это всего лишь сон. Но по собственному печальному опыту я знаю, что иногда сон бывает куда осязаемее реальности.

— Честное слово, Алекса, я не имею к этому ни малейшего отношения, — со всем возможным жаром заверил меня Норберг и от избытка чувств прижал руки к груди. — Если бы я только знал…

Но почти сразу его лицо омрачилось, и он тихо выдохнул:

— Фелан!

Да, я понимала, на что намекает Норберг. Эту пытку мне устроил именно Фелан. Не зря он сегодня явился собственной персоной. И я могла лишь догадываться, почему вдруг он решил так поступить со мной. Скорее всего, злился, что я отвергла его младшего брата, и решил по мере сил и возможностей помочь ему…

— Фелан, — со сложной смесью досады и раздражения в голосе повторил Норберг. С искренним сочувствием посмотрел на меня и добавил: — Прости, Алекса! Я и понятия не имел! Клянусь, я обязательно серьезно побеседую с ним. И подобного больше не повторится.

— Надеюсь, — пробурчала я, если честно, не особенно поверив обещанию Норберга.

Менталист внимательно посмотрел на меня, видимо, уловив нотки сомнения в моем голосе. Но ничего не сказал. Понимает, наверное, что любые его заверения для меня прозвучат подозрительно. И чем убедительнее он будет, тем больше у меня возникнет причин для недоверия.

Вместо того, чтобы продолжать заранее обреченный на поражение спор, Норберг вернулся к вину. Ловко откупорил бутылку и разлил кроваво-красный напиток по двум бокалам.

— Я не могу понять только одного, — медленно и осторожно начал он, подойдя ко мне и поставив один из фужеров на подлокотник моего кресла.

Я невольно усмехнулась. В этом весь Норберг. С одной стороны, он вроде как и не предложил мне вина, потому что понимает: скорее всего, я откажусь. А с другой, знает, что рано или поздно я забудусь и обязательно возьму фужер, чтобы промочить губы.

Что скрывать очевидный и всем давным-давно известный факт: у меня сложные отношения с алкоголем. Неумеренное употребление самогона одним не очень счастливым для меня днем закончилось тем, что на следующее утро я проснулась в одной кровати с совершенно незнакомым типом. Да, в итоге из этого типа получился прекрасный муж и великолепный отец нашим детям. Но с тех пор я предпочитаю быть очень осторожной в алкогольных возлияниях, особенно в компании с противоположным полом. Моя постель уже занята лучшим из мужчин.

На этом месте мои рассуждения прервал Норберг, который сдавленно хмыкнул.

Я взглянула на него и с каким-то мелочным удовлетворением заметила, как его лицо исказила недовольная гримаса. Ага, значит, его задело то, как я думаю о своем муже.

Однако это была не та тема, которую я бы предпочла развивать. Лучше в присутствии Норберга не начинать спор о мужских достоинствах и недостатках. Не сомневаюсь, что он любой мой аргумент с легкостью исказит и заставит меня усомниться в том, так ли хорош на самом деле Дариан. Ведь и мой супруг в прошлом не всегда поступал исключительно так, как следует любящему человеку.

— Что именно вы не понимаете? — пожалуй, даже несколько резковато спросила я, предпочтя вернуться к ледяной вежливости, которую некогда использовала при общении с Норбергом.

Пусть это в очередной раз даст понять ему, какая пропасть нас разделяет.

Менталист досадливо дернул уголком рта, показав тем самым, что ему действительно неприятен мой нарочито вежливый тон. Но почти сразу спрятал все свои эмоции под маской демонстративного равнодушия.

— Мне непонятно, почему вы, виера Алекса Врейн, столько лет мучилась под дверьми моего дома, — холодно сказал он, вернув мне той же монетой. Криво ухмыльнулся, добавив: — Почему вы не вошли и не нажаловались на Фелана сразу же, как осознали, что обречены снова и снова видеть этот сон? Вы ведь должны были понимать, что я обязательно приму меры, и все прекратится.

Почему я не постучалась к нему в дом сразу, как только этот сон начал посещать меня?

Я печально улыбнулась и опустила глаза. Взяла все-таки в руки бокал и задумчиво качнула его, любуясь, как кроваво-красная жидкость переливается в отблесках пламени камина.

Какой сложный вопрос. Если бы я только знала на него однозначный ответ! Наверное, прежде всего я боялась. Боялась, что Норберг действительно сделает строгое внушение своему брату, и все прекратится. И я даже во сне не увижу больше улиц своего любимого города, в котором не была уже много лет. Но самое главное — у меня больше не останется ни малейшего шанса на новую встречу с Норбергом. Ведь все эти годы я тоже жила надеждой. Что когда-нибудь обязательно наберусь храбрости и все-таки постучусь в заветную дверь, за которой меня пообещали ждать вечность.

Я испуганно подняла на Норберга глаза. Ох, он ведь слышал все это! Наверняка сейчас поднимет меня на смех. Скажет, что я слишком много воображаю о себе.

Но он молчал. Глядел в камин отсутствующим взглядом, и огонь отражался в его глазах, от чего те казались совершенно алыми.

— Простите, — на всякий случай извинилась я. Подумала немного и чуть слышно исправилась: — Точнее, прости…

И еще одна долгая невыносимая пауза из числа тех, которые так и тянет разорвать отчаянным криком. Лишь бы тишина перестала так невыносимо сильно давить на уши! Лишь бы сердце хоть немного сбавило ритм, перестав рваться из грудной клетки наружу!

— За что ты извиняешься? — спустя вечность, наполненную моим страхом того, что Норберг уйдет, спросил он.

Вместо ответа я лишь пожала плечами. За все, наверное. За то, что эти годы каждый свой сон проводила у дверей его дома, не смея постучаться. За то, что где-то в глубине своего глупого наивного сердца продолжаю надеяться на чудо, которое позволит нам когда-нибудь быть вместе. И все мои мысли, все мои мечтания — как тончайшие нити, связывающие наши судьбы воедино. Наверное, это самая худшая из всех возможных пыток. Знать, что счастье так близко, но не сметь отдаться во власть эмоций.

— Знаешь, Алекса, на самом деле мы виноваты оба, — вдруг негромко сказал Норберг. Поднял было бокал ко рту, но тут же опустил его, так и не сделав глотка. Взглянул на меня, и я заметила, как уголки его рта дрогнули в печальной улыбке. Тихо сказал: — Ведь все эти годы я догадывался, что ты стоишь там. Каждую ночь обещал, что уж сегодня-то точно выйду к тебе, обниму и не дам уйти. Но постоянно трусил.

— Трусил? — удивленно переспросила я.

Н-да, Норберг выбрал очень странное определение для своего поведения. Кем-кем, а трусом его точно назвать нельзя.

— Да, трусил, — грустно признался Норберг и все-таки сделал крохотный глоток из бокала. — Боялся, что ты кинешь мне в лицо какое-нибудь оскорбление и навсегда уйдешь. Пока я чувствовал твое незримое присутствие за дверью, я точно знал, что ты еще помнишь обо мне. И, наверное, вспоминаешь…

Он не закончил фразу. Да это было и не нужно. Я без проблем поняла, о чем он говорит.

Вспоминала ли я эти годы Норберга? О да. Каждый день. И, не буду скрывать очевидное, эта память о нем изрядно скрашивала серость и обыденность наступившей размеренной жизни, наполненной заботой о детях и муже. Я так долго мечтала о спокойствии, но когда оно наконец-то наступило, то вдруг начала жалеть об утраченных приключениях. Правда, никогда не осмелилась бы признаться в этом даже себе.

Я в свою очередь тоже пригубила бокал. Пряный и неожиданно крепкий напиток приятно обжег нёбо. Затем я устремила взгляд в камин, где медленно умирало пламя. Изредка оно еще выпускало длинный оранжевый хвост, но дрова почти прогорели. Совсем скоро огонь погаснет. И это значит, что ночь подходит к концу.

И в самом деле, тьма, клубящаяся по углам комнаты, начала сереть. Магическая искра еще ярко горела под потолком, но вскоре нужда в ее услугах иссякнет.

— Пора возвращаться.

Я так и не поняла, сказала ли это вслух, или только подумала. Но Норберг вдруг с такой силой стиснул руку, что раздавил хрупкий фужер. Осколки блестящим водопадом упали на пол, а его ладонь окрасилась в красный от вина, щедро смешанного с кровью.

— Что ты делаешь?! — закричала я, не заметив, как оказалась рядом.

Норберг поднес ладонь к лицу, словно не веря, что поранился. Нахмурился, задумчиво наблюдая, как кровь течет по коже, пропитывая лацкан его белоснежной рубашки.

— Это надо перевязать, — решительно проговорила я. Наклонилась и безжалостно оторвала длинную полосу от подола платья. Демоны с ним! Оно мне никогда особо не нравилось.

Но когда выпрямилась — комната вдруг покачнулась перед моими глазами. Закружилась, погружаясь в темный водоворот небытия. И я проснулась.

Вздрогнула и открыла глаза, уставившись в окружающую меня темноту и слыша ровное дыхание спящего рядом мужа. Стыдно признаться, но первым моим чувством была досада. Как жаль, что все закончилось! Норберг ведь обещал, что переговорит с Феланом. А значит, мы вряд ли больше встретимся.

Я перевернулась было на другой бок в отчаянной попытке заснуть и вернуться. Но в колыбели, приставленной к нашей общей кровати, тоненько запищала Рия, моя младшая дочь. И я с усталым вздохом села, осознав, что ночь для меня закончилась.

Кстати, я почти не удивилась, когда позже этим же утром обнаружила, что подол моего домашнего платья порван. Но обдумать этот факт как следует не успела, захваченная вихрем домашних забот и хлопот.

Вечером я ложилась спать с тяжелой мыслью о том, что сказка закончилась. Больше я не буду стоять под дверьми дома Норберга. И больше я не буду чувствовать, что здесь меня все еще ждут.

И тем большим было мое удивление, когда я вдруг обнаружила, что вновь стою на улице подле знакомого дома и вновь льет проливной дождь.

— Иди.

На сей раз Фелан не стал мучить меня ожиданием, а появился сразу. Судя по всему, блондин был очень зол. С тихим шелестом над нами распахнулось заклинание, защищающее от дождя, поэтому я не успела вымокнуть как следует.

— Иди к нему! — с напором повторил Фелан, и его зеленые глаза раздраженно засверкали, как у кошки, которая случайно выпустила из когтей полузамученного мышонка, а тот вдруг сделал отчаянный рывок и спрятался в норе.

— Я думала, Норберг поговорит с тобой… — растерянно начала я, не ожидая такого поворота.

— И он поговорил, — заверил меня Фелан, многозначительно потерев багрово-черный синяк, разлившийся по его опухшей от свежего удара скуле. Хмыкнул, уже спокойнее добавив: — И все равно я не позволю своему младшему брату сходить с ума и мучиться из-за какого-то пустяка. Я буду приводить и приводить тебя сюда, пока вы, наконец, не обсудите все свои проблемы. И не думай, что я стараюсь ради него. Прежде всего я стараюсь ради себя, потому что его боль — это моя боль. И мне уже надоело чувствовать себя самым несчастным человеком в мире. Это… это утомляет и досаждает. Мне даже секс перестал приносить прежнюю радость и наслаждение. Теперь вместо того, чтобы полностью отдаться процессу и получить удовольствие, я переживаю — как там Норберг. Промолчу уж о том, что сам он, по-моему, спал с женщиной целое столетие назад. Еще до встречи с тобой.

Я покраснела от смущения. Ну вот, Фелан в своем репертуаре. Как он может так спокойно обсуждать настолько интимные и личные проблемы? И, в конце концов, мне совершенно неинтересно, когда и с кем там Норберг в последний раз занимался любовью.

— Лукавишь, — без малейшего стеснения ответил на мои мысли Фелан. — Всем женщинам это интересно. Впрочем, как и мужчинам. Секс правит миром. Секс и деньги. Но деньги людям обычно нужны лишь для того, чтобы купить секс.

Теперь мои уши пылали настолько невыносимым огнем, что я не удивилась бы, если бы они осветили всю улицу подобно факелу.

— И в любом случае ты почувствовала себя польщенной. — Фелан вдруг так резко нагнулся ко мне, что я шарахнулась в сторону, испугавшись, что он может ударить меня. Точнее — попыталась это сделать, потому как мгновением раньше на мою талию легла рука блондина, с легкостью остановившая мое порывистое движение.

— Иди к нему, — прошипел Фелан и с такой силой стиснул пальцы на моем боку, что тем самым заставил меня негромко застонать. Но не обратил на это ни малейшего внимания, с нажимом продолжив: — Иди к нему, Алекса! И не вздумай уйти, пока вы не выясните все свои проблемы. Меня уже достала эта ситуация! Я хочу вновь любить женщину, которая волею случая окажется в моей постели, и чувствовать, что все мои мысли принадлежат ей, пусть и на такой краткий момент. Мне уже надоело во время столь ответственного занятия думать о брате! Это как-то… не очень красиво и уместно. Эдак и импотентом стать можно.

Н-да, у любой эмоции есть предел. И смущение явно не стало исключением. В этот момент я поняла, что покраснеть сильнее вряд ли сумею при всем желании.

Что мне оставалось делать? Лишь последовать приказу Фелана. И я обреченно побрела в сторону знакомого дома, мученически шаркая ногами.

На сей раз мне пришлось долго барабанить в дверь, прежде чем она открылась. А когда это все-таки случилось, я не сумела сдержать удивленного вздоха. Потому что Норберг, появившийся на пороге, выглядел немного необычно.

Я привыкла, что ректор гроштерской академии колдовских искусств в любое время дня и ночи всегда аккуратно причесан и одет. Но сейчас Норберг явно позволил себе немного расслабиться. Ворот его рубашки оказался расстегнут, волосы растрепаны, а в руке менталист держал початую бутылку вина.

— Ну кого там еще нелегкая принесла? — устало вопросил он, резко распахнув дверь. Правда, при виде меня тут же осекся и удивленно заморгал.

— Доброй ночи, — поздоровалась я на всякий случай.

— Доброй, — растерянно отозвался Норберг и попытался незаметно спрятать бутылку за спину.

Я опустила голову, скрывая в тени понимающую улыбку.

— Алекса, что ты тут делаешь? — чуть спокойнее продолжил Норберг после недолгой паузы. — Я думал, что мы с Феланом все обсудили, и он больше не будет тебе досаждать.

— По всей видимости, твой брат оказался иного мнения, — мягко отозвалась я.

— Ох, вот ведь упрямец! — Норберг раздраженно покачал головой. — Ладно, я улажу этот вопрос.

И его глаза мрачно блеснули, доказывая, что Фелана не ждет ничего хорошего в ближайшем будущем. Боюсь, одним синяком на скуле он явно не отделается.

— Позволь войти? — попросила я. — Раз уж я все равно здесь, то было бы глупо дожидаться окончания ночи под окнами. — Норберг продолжал на меня смотреть, словно не понимал, о чем речь, и я с сарказмом добавила: — Впрочем, мне не привыкать. Не хочешь — не впускай.

— Алекса, не говори глупостей! — В голосе Норберга прорезались обычные насмешливые нотки. — Конечно же, я не оставлю тебя на улице. Входи.

И посторонился.

Я несколько раз глубоко вздохнула, набираясь решимости. Затем сделала шаг к Норбергу навстречу. И с силой, которую сама не ожидала от себя, прильнула к нему с поцелуем.

Какой-то миг его губы оставались плотно сомкнутыми, и меня пронзила холодная дрожь. А вдруг он сейчас оттолкнет меня и сухо прикажет убираться прочь? А вдруг посмеется надо мной?

Но через мгновение Норберг обнял меня. С глухим звяком полетела на пол бутылка, выпавшая из его рук. А менталист привлек меня к себе с такой силой, будто не хотел никогда отпускать.

Я задохнулась от наслаждения, когда его язык скользнул промеж моих губ. О небо, как долго я мечтала об этом!

Наш поцелуй длился и длился. Наконец, Норберг с видимым усилием отстранился. Отшатнулся от меня, прижал к лицу ладонь, будто опасался, что я вновь могу наброситься на него с поцелуями.

— Что ты делаешь? — глухо спросил он. — Алекса, что ты творишь? Разве ты не говорила, что мы никогда не сможем быть вместе?

— А мы и не сможем. — Я виновато пожала плечами. — Это всего лишь мой сон. Так хотя бы во сне я могу однажды удариться во все тяжкие?

— Но… — запротестовал было Норберг.

— Я знаю, что ты хочешь сказать, — перебила его я. — Что это ошибка, что мы обязательно пожалеем о совершенном. Однако много лет назад мы послушались доводов разума и не стали ничего делать. И в итоге я каждую ночь обречена вспоминать тот момент выбора и гадать, не сделала ли тогда самую величайшую ошибку в своей жизни. А ты обречен ждать и надеяться, не передумаю ли я. Как там говорится? Иногда лучше совершить поступок и пожалеть о нем, чем не сделать и позже осознать свою глупость.

— Да, но… — опять сделал попытку возразить мне Норберг.

— И, в конце концов, это я многие годы каждую ночь провожу на улице подле твоего дома, — чуть повысив голос, опять оборвала его я. Криво ухмыльнулась. — Пожалей хотя бы меня. Днями напролет я играю роль примерной матери семейства. Дай мне хотя бы на одну ночь стать прежней Алексой!

— Но что, если я не смогу после этого отпустить тебя? — совсем тихо спросил Норберг.

— А ты и так не отпускаешь меня. — Я грустно улыбнулась. — Возможно, как раз это безрассудство поможет тебе понять, сколь много во мне недостатков. Ты разочаруешься во мне и…

— Да никогда в жизни! — с жаром возразил мне Норберг.

Я в ответ лишь хмыкнула. Ох, мой милый. Хотелось бы верить, что время не оставило на мне своей неумолимой печати. Но, увы, это не так. Я и в юности не отличалась безупречным телосложением, а уж теперь, после рождения двух детей, меня и подавно нельзя назвать идеалом и образцом для подражания.

Да, таков был мой коварный план. Норберг наверняка разочаруется во мне, если увидит обнаженной. Что-нибудь брякнет, не подумав, и я немедленно возненавижу его. Нет для женщины оскорбления страшнее, чем глупая шутка про ее внешность. Вот и вся история. И я наконец-то освобожусь от этого чувства, которое столько лет не дает мне спокойно жить.

На этом месте своих мысленных рассуждений я осеклась, заметив, как насмешливо блеснули глаза Норберга. Ох, постоянно забываю, что он нашел способ, как обойти защиту моего амулета! Кстати, над этим стоит поразмыслить на досуге.

"Ты должна была подумать об этом намного раньше, — ворчливо заметил глас моего рассудка. — Как только тебе начались сниться эти сны. Уже тогда было очевидно, что амулет нуждается в доработке. Но ты предпочитала демонстративно не думать об этом".

Я досадливо поморщилась. Осуждать все горазды. Просто у меня не доходили до этого руки. Целый день как белка в колесе кручусь.

Мой надоедливый внутренний голос ехидно кашлянул, явно собираясь добавить что-нибудь еще, но я неимоверным усилием воли заставила его замолчать. Нет, не хочу слушать нравоучения! В конце концов, мне и только мне нести ответственность за мои ошибки.

— Ох, Алекса, ты осталась прежней, — в этот момент негромко рассмеялся Норберг. — Такая же сумасбродная, легкомысленная и отчаянно любопытная особа.

Я насупилась, не понимая, похвалили меня только что или же поругали.

А еще через миг я опять угодила в объятия Норберга. Он ласково привлек меня к себе, осторожно приподнял мой подбородок, заставив тем самым смотреть ему в глаза.

— Для меня ты всегда будешь самой прекрасной и желанной женщиной на свете, — прошептал он.

И я точно знала, что он говорит чистую правду.

Губы Норберга опять оказались совсем рядом с моими. Но он не торопился поцеловать меня, по всей видимости, давая мне возможность выбора.

Я не сомневалась, что смогу сейчас спокойно уйти из этого дома. Норберг совершенно точно не станет меня останавливать. Более того, я была уверена, что это окажется нашей последней встречей. На сей раз Норберг сделает столь строгое внушение брату, что Фелан больше не рискнет вмешиваться не в свое дело.

И, наверное, именно так и надлежало поступить. Но… Ах, это противное, неизменное "но"! Это ведь только сон. На самом деле я сейчас нахожусь за многие мили отсюда. Почему хотя бы во сне я не могу забыть о том, что являюсь чужой верной женой и примерной матерью? Хотя бы один раз, но позволить эмоциям одержать верх над доводами разума.

Норберг бережно провел ладонью по моей щеке, убирая растрепавшиеся волосы назад. Подушечкой большого пальца тронул мои губы, которые немедленно налились жаром от предчувствия поцелуя.

А, да будь, что будет! И я первой потянулась к нему, запретив себе вспоминать о реальной жизни. Сейчас во всем мире существовали лишь двое: я и этот мужчина, мысли о котором уже несколько лет не дают мне спать.

Губы Норберга обожгли меня. Он ответил на мой поцелуй с такой страстью, что у меня невольно затряслись колени. Я вцепилась руками в плечи Норберга, испугавшись, что иначе не удержусь на ногах и упаду в обморок. Вот будет забавно!

— Никуда ты не упадешь, — проворчал Норберг, на мгновение оторвавшись от моих губ.

И я взмыла в воздух — это он легко подхватил меня на руки. Охнула было, попыталась запротестовать, поскольку прекрасно понимала, что невесомой тростинкой меня сложно назвать. Но Норберг опять вернулся к прежнему занятию, и все мои возражения тут же потеряли всяческий смысл.

Я почти не запомнила дорогу к его спальне. По-моему, мы умудрились что-то разбить в прихожей, затем снесли несколько ваз в коридоре на втором этаже.

Несколько минут просто выпали из моей памяти. И вдруг я обнаружила, что лежу на кровати, а Норберг навис надо мной на вытянутых руках.

"Одумайся! — слабо пискнул глас моего рассудка. — Алекса…"

— Ты можешь уйти. — В полутьме спальни глаза Норберга словно светились собственным светом. — Я не буду тебя удерживать.

Я в ответ обвила его шею руками. Нет, никуда я не уйду! Ведь это просто сон и ничего больше.

Губы Норберга тронула едва заметная улыбка. И он потянулся ко мне.

Эта ночь навсегда осталась в моей памяти множеством отдельных, почти несвязанных между собой отрывков. Шорох поспешно снимаемой одежды, шелк обнаженной кожи под моими пальцами, привкус соли на губах, когда я прочертила влажную дорожку поцелуев по ключицам Норберга. И чувство всеобъемлющего, полного счастья, когда я ощутила его внутри себя.

Норбергу хватило терпения сделать паузу, давая мне время привыкнуть к новым ощущениям. А затем он начал двигаться, и я обхватила его поясницу своими ногами, силясь прильнуть как можно плотнее, стать единым целым с ним.

И в миг наивысшего наслаждения, когда душа стремится оторваться от тела, а нарастающая истома в низу живота взорвалась горячей пульсацией, я вдруг поняла, что вижу его мысли. Точнее, даже не так. Я знала, о чем думает Норберг, потому что сама была Норбергом в этот момент. И понимала, что он испытывает то же самое по отношению ко мне.

Многое еще было этой ночью. И новые поцелуи, сменяющиеся откровенными ласками. И чуть слышные вздохи. И громкие крики, когда сдерживать эмоции стало невозможно. Не было лишь одного — обещаний и слов любви. Это было просто не нужно для нас. Теперь я точно знала, что мы с Норбергом связаны навсегда. Я могу сбежать от него на другой конец мира, но даже там он найдет меня. Найдет и невидимой тенью огромного белоснежного волка будет кружить рядом, ожидая, когда я смирюсь и приму свою судьбу.

И пусть это произойдет не в этой жизни, так в другой — не все ли равно? Порой любовь способна пройти испытанием смертью. Иногда это даже необходимо.

На следующее утро я ушла. Ушла, ни разу не оглянувшись на Норберга, который лишь притворялся, будто спит. И я понимала, что отныне не буду больше каждую ночь проводить у порога этого дома. Мне это больше не нужно. Потому что теперь я точно знала, что когда-нибудь мы обязательно будем вместе. Когда-нибудь, но не сейчас.

А возможно, все это было лишь сном. Очень подробным и реалистичным сном, но на самом деле эта встреча лишь привиделась мне. Кто знает? Боги любят шутить над обычными смертными. И их шутки редко можно назвать смешными.