Ночь без звезд

ПРОЛОГ

Пальцы Дриззта пробежали по изящной резьбе на статуэтке пантеры, черный оникс был идеально гладким даже на мускулистой шее. Так похоже на Гвенвивар, ее идеальное подобие. Как мог Дриззт заставить себя расстаться с ней, прекрасно понимая, что может больше никогда не увидеть пантеру?

«Прощай, Гвенвивар», – прошептал рейнджер, глядя на статуэтку с печальным, почти жалким выражением лица. «Я не могу взять тебя с тобой, потому что боюсь за твою судьбу больше, чем за себя». Он вздохнул с искренней убежденностью. Он и его друзья боролись долго и тяжело, и многим пожертвовали, чтобы достичь этого момента мира, но теперь Дриззт понял, что их победа была лишь мнимой. Хотелось бы ему отбросить эти мысли, положить Гвенвивар обратно в сумку и слепо идти вперед, надеясь на лучшее.

Дриззт стряхнул с себя накатившую слабость и передал статуэтку халфлингу Регису.

Регис долго смотрел на Дриззта не веря своим глазам, пораженный тем, что дроу сказал ему, и что потребовал от него.

«Пять недель», – напомнил ему Дриззт.

Мягкие, почти детские черты халфлинга исказились. Если через пять недель Дриззт не вернется, Регис должен будет отдать Гвенвивар Кэтти-бри, и сообщить ей и королю Бруенору правду об уходе Дриззта. По мрачному и угрюмому тону Дриззта Регис понимал, что Дриззт не рассчитывает вернуться.

Повинуясь неожиданному импульсу, халфлинг положил статуэтку на свою кровать и нащупал цепочку вокруг шеи, застежка которой запуталась в длинных вьющихся локонах его волос. Наконец он справился с ней и протянул кулон с большим волшебным рубином.

Теперь изумлен был Дриззт. Он знал как Регис дорожил этим камнем, и насколько халфлинг был к нему привязан. Сказать что Регис действовал не в соответствии со своим характером было бы большим преуменьшением.

«Я не могу», – возразил Дриззт, отталкивая камень. «Я могу не вернутся, и он пропадет…»

«Возьми его!», – настойчиво потребовал Регис. «За все что ты сделал для меня – для всех нас – ты его уж точно заслуживаешь. Одно дело оставить здесь Гвенвивар – это будет в самом деле ужасно, если пантера попадет в руки твоих злобных родственников, но это всего лишь волшебная вещь, не живая, зато он может помочь тебе. Возьми его так же, как берешь свои скимитары…» Халфлинг запнулся, его взгляд встретился с лиловыми глазами Дриззта. «Друг мой».

Неожиданно оборвав наступившую тишину, Регис щелкнул пальцами. Он прошелся по полу, шлепая голыми ногами по холодному камню, и достал из ящика стола еще одну вещь, довольно непримечательную маску.

«Я…нашел ее», – сказал он, не желая рассказывать полную историю находки. На самом деле, Регис ушел из Митрилового Зала и нашел Артемиса Энтрери, беспомощно свисавшего с каменного выступа на дальней стороне ущелья. Регис просто обобрал наемного убийцу, и перерезал шов его плаща. Халфлинг с искренним удовлетворением слушал как плащ, единственное что удерживало израненного, едва живого человека, начал расползаться.

Дриззт смерил магическую маску долгим взглядом. Он достал ее в логове банши более года назад. С ней ее владелец мог полностью изменить свой облик, скрыть собственную личность.

«Это может помочь тебе добраться внутрь и уйти обратно», – с надеждой сказал Регис. Но Дриззт не пошевелился.

«Я хочу, чтобы ты взял ее», – настаивал Регис, неверно истолковав замешательство дроу, и протянул маску Дриззту. Он не понимал то значение, которое маска имела для Дриззта До’Урдена. Когда-то Дриззт носил ее, чтобы спрятать свою принадлежность к дроу, темные эльфы на поверхности не приветствовались. Но затем он стал воспринимать это как ложь, пусть и полезную, и теперь просто не мог заставить себя вновь натянуть маску, какую бы выгоду это ни могло принести.

А может быть и нет? Дриззт задумался, имеет ли он право отвергать этот дар. Если маска может помочь в достижении его цели – которая наверняка повлияет и на тех, кого он собирался оставить позади – то может ли он, понимая это, отказаться носить ее?

Нет, решил он наконец, маска ему не так уж и поможет. Три десятилетия вне родного города, время достаточно долгое, а у него не такая заметная внешность, и он не столь известен, чтобы его узнали. Он поднял ладонь в отказе, и Регис, после еще одной неудачной попытки, пожал своими маленькими плечами, и отложил маску.

Дриззт ушел, не сказав больше ни слова. Еще было далеко до зари; факелы на верхних уровнях Митрилового Зала почти догорели, и только немногие дварфы не спали. Вокруг была лишь тишина, и ощущение покоя.

Тонкие пальцы темного эльфа легкими, беззвучными движениями прошлись по деревянной двери. Он не хотел беспокоить ту, что находилась за ней, хотя и сомневался, что сон ее будет спокоен. Каждую ночь Дриззту хотелось помочь, успокоить ее, но он знал, что его слова едва ли облегчат боль Кэтти-бри. Как и много раз до того – недремлющий, но беспомощный страж – стоял он сейчас перед этой дверью, в конце концов он направился дальше по коридору, мягким бесшумным шагом, через танцующие тени факелов.

Лишь ненадолго задержавшись перед другой дверью, дверью самого дорогого его друга среди дварфов, Дриззт покинул жилую зону. Путь привел его в места официальных церемоний, где король Митрилового Зала принимал посещавших его посланников. Несколько дварфов – вероятно, отряд Дагны – находились там, но тихие шаги дроу они не услышали.

Дриззт вновь остановился, когда подошел ко входу в Зал Думатона, где дварфы клана Баттлхаммера держали самые драгоценные из своих вещей. Он знал, что должен идти, пока не начал пробуждаться клан, но не мог сопротивляться велениям своего сердца. Он ни разу не приходил в это священное место за последние две недели, с той самой поры как была отбита атака его родичей – дроу, но знал, что никогда не простит себя, если по крайней мере не заглянет сюда.

Огромный молот, Эйджис-фанг, лежал на подставке в самом центре зала, на самом почетном месте. Это было правильно, и для глаз Дриззта Эйджис-фанг был куда более впечатляющ, чем все остальное – сияющие доспехи, топоры и шлемы давно умерших героев, наковальня легендарного кузнеца. Дриззт усмехнулся при мысли о том, что этим молотом никогда не владел ни один дварф. Это было оружие Вулфгара, друга Дриззта, отдавшего свою жизнь чтобы спасти своих друзей.

Дриззт долго смотрел на оружие, сияющий митрил все также блестел, несмотря на множество жестоких битв, виденных молотом, искусно вырезанные знаки отдававшие дань уважения богу дварфов Думатону, были видны все также отчетливо. Взгляд дроу скользнул ниже, остановившись на засохшей крови на его темной адамантитовой рукояти. Упрямый Бруенор не разрешил смыть ее.

Воспоминания о Вулфгаре, о сражениях рядом с могучим воином, золоте его кожи и волос, завладели дроу, подкосив его колени, ослабив его решимость. В своих мыслях Дриззт глядел в его чистые глаза, льдисто-голубого цвета северного неба, всегда с восторженной искоркой внутри. Вулфгар был еще почти мальчишкой, дух его не был сломлен суровой реальностью жестокого мира.

Всего лишь юноша, но он пожертвовал всем ради тех, кого называл своими друзьями.

«Прощай», – прошептал Дриззт, и теперь он уже бежал, хотя ничуть не громче чем шел до того. За несколько секунд он пересек террасу и двинулся дальше. Восемь королей Митрилового Зала смотрели на него, вырезанные в каменной стене. Последним стоял бюст короля Бруенора Батллхаммера, и он был самым впечатляющим. Лицо Бруенора было суровым и жестким, это подчеркивалось и глубоким шрамом бежавшим со лба до челюсти и отсутствием правого глаза.

Дриззт знал, что ранение Бруенора было гораздо глубже. Шрамы были не только на его крепком как скала, как и у всех дварфов, теле. Куда больше болела душа Бруенора, пронзенная потерей юноши, которого он звал своим сыном. Будет ли дух дварфа таким же стойким, как и его тело? Этого Дриззт не знал. В этот момент, глядя на изувеченное лицо Бруенора, Дриззт чувствовал, что должен остаться, остаться со своим другом, помочь ему залечить раны.

Впрочем, мысль эта быстро прошла. Какие еще раны могут угрожать дварфу? Дриззт напомнил себе об этом. И дварфу, и всем остальным оставшимся друзьям.

Кэтти-бри металась по кровати, вновь переживая этот жуткий момент, как это было каждую ночь – каждую ночь, когда лишь усталость позволяла ей уснуть. Она слышала песнь Вулфгара, обращенную к Темпосу – его богу битвы, видела спокойствие в глазах могучего варвара, спокойствие, отрицавшее его агонию, позволившее ему расколоть каменный потолок, когда тяжелые гранитные блоки начали падать вокруг него.

Кэтти-бри видела раны Вулфгара, белизну кости, кожу, сорванную с его тела акульими зубами йоклол, злобной потусторонней твари, уродливой груды воскообразной плоти, напоминавшей полусгоревшую свечу.

Рев, падающего на ее любимого, потолка подбросил Кэтти-бри на ее постели, ее каштановые волосы прилипли к лицу от холодного пота. С трудом восстановив дыхание, она снова и снова повторяла себе, что это всего лишь сон, ужасные воспоминания – но все-таки, уже прошлые. Свет факелов обрисовывавший ее дверь, успокоил ее.

Она была только в легкой рубашке, и в своих кошмарах разбросала одеяла. Руки ее покрылись мурашками, она задрожала, мокрая, холодная, жалкая. С трудом достав самое толстое покрывало она закуталась в него до шеи, затем улеглась на спину, смотря в темноту наверху.

Что-то было не так. Она чувствовала, что-то не в порядке.

Спокойно, говорила себе девушка, я всего лишь придумываю, это сны действуют на мои нервы. В мире было что-то неправильно для Кэтти-бри, очень неправильно, но она внушала себе, что сейчас она находится в Митриловом зале, окруженная своими друзьями.

Она сказала себе, что это просто ее воображение.

Дриззт был далеко от Митрилового Зала когда взошло солнце. Он не остановился, чтобы приветствовать зарю, как было в его обычае. Он вообще едва ли посмотрел на восходящее светило, теперь для него это была лишь фальшивая надежда на вещи, которым не суждено было случиться. Привыкнув к свету, дроу смотрел на юг и восток, далеко за горами, и вспоминал.

Рука его двинулась к шее, к гипнотическому рубиновому кулону, что дал ему Регис. Он знал, как Регис полагался на этот камень, как любил его, и вновь думал о жертве Региса, жертве истинного друга. Дриззт познал истинную дружбу; судьба была щедра к нему с тех пор как он пришел в заброшенную землю, называемую Долиной Ледяного Ветра, и встретил Бруенора Баттлхаммера и его приемную дочь Кэтти-бри. Больно было думать, что он может больше никогда их не увидеть.

Дроу был рад, что кулон у него, это была вещь, которая могла помочь ему добыть ответы и вернуться, но он чувствовал немалую вину за то, что сообщил Регису о своем уходе. Для Дриззта это казалось проявлением слабости, необходимость полагаться на друзей, которые в эти темные времена мало чем могли помочь ему. Конечно, здесь были и рациональные объяснения, необходимая предосторожность в отношении тех, кого он покидал. Он инструктировал Региса сообщить Бруенору правду, если он не вернется в течении пяти недель. Тогда, по крайней мере, клан Баттлхаммера будет иметь время чтобы подготовиться к возможному приходу тьмы.

Это было логично, но Дриззт признавался себе, что он открылся Регису и ради себя, просто потому, что должен был сказать кому-то.

А что насчет маски? раздумывал он. Была ли слабость и в том, что он отказался от нее? Сильная магия, она могла помочь Дриззту, а значит и его друзьям, а он не мог найти в себе сил носить ее – просто касаться ее.

Сомнения витали вокруг дроу, носились в воздухе перед его глазами, издевались, дразнили его. Дриззт вздохнул и потер рубин между своими тонкими черными ладонями. При всем своем мастерстве обращения с клинком, при всей верности своим принципам, при всем стоицизме рейнджера, Дриззт До’Урден нуждался в своих друзьях. Он посмотрел назад, в направлении Митрилового Зала, и подумал, правильно ли он поступает, отправляясь навстречу опасности один, скрытно.

Опять слабость, упрямо подумал Дриззт. Он отпустил рубин, мысленно отбросил мешающие сомнения, и запустил руки в свой походный плащ, темно-зеленого цвета Из одного из его кармашков он достал пергамент с картой земель между Хребтом Мира и великой пустыней Анаурох. В правом нижнем углу Дриззт пометил точку, место где находилась пещера, из которой он когда-то вышел, пещера, которая приведет его домой.