Ночная радуга

1960

Подводная лодка «Глубинник» уходила в море. Уверенно двигаясь навстречу льдам, она шла на спасение летчика Гоблана и его спутников. С командой ее Адриан, Сазон Цифров, Стародуб, Цацков, Абель Марманд и фотограф Ефрем Панович подружились с первых же минут плавания, едва прибрежный северный город остался в дымке тумана. Бурное море заливало выдававшуюся из воды спину подводной лодки, пенилось у самого ее носа. Инженер-капитан Чапыгин по очереди представлял своих спутников членам экипажа как героев исторического похода.

- Вот и наш Стародуб, - улыбаясь, показал он на врача, когда очередь дошла до него, - единственный человек, стихия которого арктические льды и снега.

- Ланг Лангич, - представился врач, протягивая руку.

- Вы давно знаете Арктику? - стали спрашивать его со всех сторон.

- Раньше, чем себя, дорогие друзья.

- Это солидный промежуток времени, - шутливо заметил космосовед Абель Марманд.

- Да, пожалуй… Жил я двадцать пять лет в Арктике, из которых пять на Земле Франца-Иосифа. Два года дрейфовал во льдах, имея главной базой Северную Землю. Пять лет жил на обоих островах Беннов, четыре года - на Новой Земле, два года провел на разных станциях Океана. Три года на Шпицбергене, перенес тяжелые зимовки, остальные годы на ледоколах и в дрейфах в Баренцовом и Карском морях, в районе Полюса…

Врач продолжал бы рассказывать, но капитан Чапыгин сказал:

- Идем полным ходом со скоростью сто километров в час. Через полчаса встретимся со льдами.

- Мы приближаемся к Шпицбергену, - заявил Ланг Лангич, - теперь я спокоен. Вдали от Арктики меня душит тоска.

Сквозь толстые стекла иллюминаторов виднелась вода. Подводная лодка на три четверти была погружена в воду.

Ефрем Панович все время молчал; он впервые плыл на подводной лодке. Панович быстро сделался центром всеобщего внимания. Это произошло после того, как Чапыгин объявил, что если их лодка начнет двигаться под воздействием лучей Адриана, то «Глубинник» будет делать триста километров в час. От этих слов Ефрем Панович ужаснулся и стал уговаривать спутников просить Чапыгина отказаться от такого эксперимента. А затем, когда подводная лодка перешла на эту скорость, Ефрем Панович Лугин начал требовать, чтобы непременно замедлили ход.

Пановича отправили в изолятор, который представлял собою прозрачную кабинку, установленную сбоку подводной лодки. Здесь Пановичу пришлось отсидеть ровно пять часов.

На подводной лодке из людей Чапыгина можно было отметить еще помощника, атомного инженера Левона Амихара, молодого человека с веснушчатым лицом. Со всклокоченной головой, малоразговорчивый и деловой Амихар с первых дней сооружения «Глубинника» работал с Чапыгиным и всей душой был предан своему капитану.

Выделялся также радист Эфф, человек рослый, овладевший водолазным делом.

Тройку завершал главный техник Федя, которого звали просто «Фед».

Подводная лодка имела длину пятьдесят четыре метра, высоту и ширину - восемь. Она делилась на два этажа - внизу находилось машинное отделение, которое занимало в носовой части значительную площадь второго этажа. По всей длине верхнего этажа размещались двенадцать хорошо оборудованных, обставленных зеркалами светлых кабин - шесть на одной стороне, шесть на другой. Посередине тянулся узкий коридор, откуда два ямообразных выхода с винтовыми лестницами вели на плоскую поверхность «Глубинника». После закрытия щитообразных дверец подводная лодка походила на продолговатую дыню. Сооруженный из высококачественной стали каркас ее был сделан с таким расчетом, чтобы на глубинах она выдержала большое давление воды. В случае необходимости можно было погрузиться на тысячу метров и более. Хвостовую часть занимала атомная электростанция. Тут находился неистощимый арсенал «сгущенной энергии».

Начальник атомной станции, молодой инженер Амихар, при необходимости мог привести в действие надетое на носовую часть «Глубинника» шестиметровое крыльчатое сверло, которое, накаляясь, впивалось в лед и растапливало его с невероятной скоростью. Таким образом можно было просверлить вечные льды, открывая такую пробоину, сквозь которую «Глубинник» мог с помощью своих гусениц выходить из океана. Это громадное сверло предназначалось для раздробления льдов полюса. Оно обладало столь мощной силой, что не были страшны никакие айсберги.

Снизу подводной лодки тянулись похожие на огромные ленты гусеничные колеса. В океане они герметически закрывались плоскими крышками и приводились в действие энергией атомной электростанции. Таким же образом открывались и закрывались дверцы в носовой части лодки, откуда выпускались взрывающие лед торпеды, когда возникала необходимость дробить неожиданно появившиеся на дальнем расстоянии айсберги.

Любопытна была пара металлических подвижных кабинок, в одной из которых уединился Лугин. Кабинки выходили с левой и правой сторон подводной лодки и служили научными наблюдательными пунктами, не считая многочисленных иллюминаторов, проделанных со всех сторон.

Для приема лучей Адриана, передаваемых из пригорода Москвы, было создано специальное машинное отделение, которое имело свои атомные аккумуляторы. Подводная лодка обеспечивалась необходимым теплом. Воздух был чист благодаря установкам, производящим кислород и поглощающим углекислый газ.

«Глубинник» мчался уже несколько часов без каких-либо сотрясений.

Люди Чапыгина работали исключительно дружно. Царил полный порядок. Деловая строгость капитана вселяла уверенность, что трудная экспедиция закончится успешно.

Ефрем Панович с фотографическими принадлежностями еще находился в кабине «наказания».

- Ничего, он выйдет оттуда совсем изменившимся, - сказал Чалыгин. - Для того, чтобы на моей лодке быть смелым попутчиком, не мешало бы каждого из вас провести через эту кабину.

Кроме Сазона Цифрова, все остальные - и Абель Марманд, и Адриан, и Ланг Лангич, и Стародуб, и Андрей Цацкев - попробовали побывать там. Адриан с восхищением рассказывал о минутах, проведенных в этой кабине.

…Опускаешься на дно океана. Вокруг тебя вода, под ногами - вода, над головой - вода… Словно ты рыба; плавающая в аквариуме. Входящая в кабину труба подает в необходимом количестве воздух и тепло. Молочного цвета дневной свет, который из неведомых уголков наполняет прозрачную кабину, дает возможность видеть глубины океана. В первую минуту тебя охватывает какой-то внутренний ужас… кажется, со всех сторон океана набрасываются на тебя морские животные, исступленно бросаясь к свету, бьются о стенки кабины. Охватывает такое чувство, словно ты попал под холодный дождь, и по телу начинают бегать мурашки».

По этому краткому описанию можно представить, что пережил Ефрем Панович, проведя пять часов подряд в этом мешке.

Капитан Чапыгин оказался прав. Когда фотограф вышел оттуда, он превратился в совершенно другого человека. В первые минуты он имел растерянный вид, потом мало-помалу начал шутить. Вообще Панович по своему характеру был весельчаком, любил все преувеличивать и слыл большим чудаком.

Первый день прошел. Подводная лодка приблизилась ко льдам. Находящихся на ее борту мужественных путешественников вместе с капитаном было одиннадцать человек, считая также кока Колумба, который, как и Ланг Лангич Стародуб, провел большую часть жизни на ледоколах. Его звали «Колумбом» потому, что в истории мореплавания он считал Колумба единственным и неповторимым доблестным человеком и сожалел, что западное полушарие в честь его не названо Колумбия.

«Колумб» был толстеньким, с чуть выпученными глазами, курчавым мужчиной лет под сорок. Узнав, что «Глубинник» Чапыгина тоже отправляется спасать экипаж Гоблана, и тем более в особенно сложных условиях плавания - он решил приложить все усилия, чтобы не получить отказа Михаила Петровича.

«Глубинник» фактически был экспериментальным кораблем, и этот поход рассматривался не только как специальная экспедиция. Под льдами полюса «Глу-бинник» должен был пройти под воздействием лучей Адриана. Это было бы крупной победой в области науки и техники.

Предварительные работы проводились настолько успешно, что не приходилось сомневаться в спасении экипажа «Северного сияния».

Арман систематически осведомлял правительственную спасательную комиссию о том, что происходило на месте аварии Гоблана и на «Глубиннике» Чапыгина.

До сих пор полеты к месту аварии по первой воздушной трассе не дали результатов - густой туман не позволял делать посадку, и поэтому самолеты, летая очень высоко над потерпевшими, возвращались обратно.

Было сброшено очень много продовольствия в район, где предполагалось место их аварии. Гоблан сообщил Арману, что им не удалось найти этих припасов. Выяснилось, что большая часть людей больна, а остальные, вследствие крайней истощенности, не в силах выйти из своего убежища во льдах.

Положение оставалось безнадежным. Однако сбрасывание продуктов продолжалось. О посадке пока и речи идти не могло, не было посадочной площадки. Но очень любопытным были те обстоятельства, которые помогли «Северному сиянию» сделать удачную посадку, если не считать серьезных увечий нескольких членов экипажа. «Северное сияние» фактически оказалось вышедшим из строя. А как случилось, что пожар погас во время приземления, могли объяснить лишь опытные летчики. Они утверждали, что известно много случаев, когда пожар, возникающий на самолете во время полета, легко гаснет, если летчик умеет вовремя принять меры. Самый испытанный способ - это использование воздушного потока как погашающего средства. Экипаж своим спасением был обязан большому опыту знаменитого Гоблана.

На «Глубиннике» Сазон Цифров и Адриан вместе с другими следили за работами спасательной экспедиции. Сообщения Армана оставляли на них тяжелое впечатление. Неужели действительно не удастся спасти экипаж советского воздушного корабля?

Когда «Глубинник» уже больше не мог двигаться вперед, прорезая покрывший океанскую поверхность лед, он погрузился под ледяной щит и продолжал свой путь. На следующий день каждый начал заниматься своими исследованиями. На подводной лодке было тихо. Только Мошкан, привыкая к условиям «Глубинника», чувствовал себя оживленным и свободным. Однако здесь нужно описать случай, который привлек всеобщее внимание. Случай этот был связан с взаимоотношениями кока «Колумба» и Мошкана.

Адриан играл в шахматы с Андреем Цацковым, Ланг Лангич наблюдал их игру. Абель Марманд вместе с Ефремом Пановичем Лугиным находился в прозрачной кабине.

Лугин, пользуясь мощным освещением, фотографировал проплывавших мимо них диковинных рыб, а Абель Марманд следил за этой интересной работой.

Вдруг в одной из кают, которая служила для всех местом отдыха, поднялся лай и послышался вопль, все заторопились узнать, что произошло. Оказалось, что крик поднял «Колумб», так как Мошкан, собака Стародуба, стащил его поварскую шапочку. Мошкан, убегая, добрался до кают-компании, а «Колумб», с черпаком в руке, гнался за ним. Мошкан, увидев кока, вооруженного черпаком и нападающего на него, бросился на «Колумба». Атака Мошкана и отчаянный вопль «Колумба» подняли на ноги весь экипаж «Глубинника».

Люди сбежались на место происшествия и увидели коленопреклоненного «Колумба».

Мошкан, завидев Ланг Лангича, поджал хвост и убежал.

А кок поднялся с колен и напустился на врача Стародуба.

- Зачем вы эту проклятую собаку взяли с собой? Что это такое? Я не люблю этих лающих четвероногих. Что она будет делать на полюсе, уважаемый Ланг Лангич, кроме как скулить на «Северное сияние»?

- Вы, дорогой друг, преуменьшаете способности четвероногого животного,- сказал Стародуб. Все засмеялись.

- Вовсе не преуменьшаю, я уже второй день не могу свободно двигаться. Мошкан меня преследует как ихтиозавр.

- Почему собака кажется вам ихтиозавром, а не тем, чем является?

- Что же она такое, если не ихтиозавр?… Быть может, по-вашему, кролик с клыками, или же кошка?- запротестовал разгневанный «Колумб».

Михаил Петрович Чапыгин с улыбкой смотрел на это зрелище.

«Колумб», заметив его, повернулся и сказал:

- Михаил Петрович, наше замечательное путешествие запятнается из-за присутствия этого четвероногого.

- Как, как, Кирил Кирилыч… говорите, запятнается? - рассмеялся Чапыгин.

- Я преисполнен высоким сознанием моих обязанностей, занят обедами, а она вечно сидит в кухне и не уходит. Да так смотрит своими хитрыми глазами… так смотрит, словно меня сожрать хочет!

- А ты не груби ей, и все кончится без скандала, Кирил Кирилыч, - сказал Адриан.

- Я? Я ей не грублю, я ее угощаю, а она и смотреть не хочет на меня. Скажите, пожалуйста, что ей надо от меня? А я знаю,- она так посмотрит, посмотрит и вдруг, глядишь, цап… схватит, бессовестная… Да, непременно схватит!

- А что вы предлагаете сделать? - спросил Чапыгин.

- Либо я, либо она. Чтобы в сию же секунду кто-нибудь из нас покинул подводку.

- В сию секунду как можно покинуть подводную лодку? Мошкан этого сделать не может! - заметил Стародуб.

- Значит, я покину подводку. Либо я, либо она.

- Дорогой Кирил Кирилыч, если даже мы единогласно вынесем решение, чтобы этот злонамеренный четвероногий покинул подводную лодку, все равно он не уйдет, - разгорячился Ланг Лангич.

- Почему не уйдет? - с новой силой запротестовал кок.

- Не уйдет по той простой причине, - ответил Ланг Лангич, - что мы на глубине больше ста метров, а поверхность океана покрыта таким ледяным щитом, что даже снарядом его не пробить, запишите этот факт - для истории!

Кирил Кирилыч только сейчас понял, что его гнев окружающие не приняли всерьез, и, улыбаясь, сказал:

- Черт побери! А я не учел этого! Ссора кончилась миром.

Под вечер Левон Амихар находился в каюте Чапыгина.

- Мы снова вышли в открытый океан, ледяные поля остались позади, - глядя на карту, сказал Амихар.

- Левон Исаич, надо подняться на поверхность океана, хотя бы ненадолго, - распорядился Чапыгин.

- Есть подняться на поверхность!

К всеобщей радости, «Глубинник» начал всплывать. Попадавшиеся на пути айсберги уже не были страшны его экипажу: специальными торпедами взрывались внезапно надвинувшиеся из тьмы на подводный корабль. громадины. Прямой наводкой Фед направлял торпеды в основание айсберга. Они взрывались со страшным грохотом, и ледяная гора рассыпалась.

Ефрем Панович с мостика «Глубинника» освещал это изумительное зрелище.

Густая ночная тьма словно давила на «Глубинник», погружая его в океан.

Повеяло приятной прохладой. Вдруг Ефрем Панович увидел, как черный завес неба прорезало молнией, и светлый луч протянулся по небосводу. Панович замер на месте. Многоцветными отблесками заиграло в вышине чудесное зрелище.

Все поспешили на мостик.