Нейтральная планета

Robert Silverberg. Neutral Planet (1965). Пер. – В. Вебер. – _

На переднем обзорном экране земного звездолета «Пеннэбл» появились планеты-близнецы Фейсолт и Фафнир – необитаемая Фейсолт, фиолетовый диск размером с монету в четверть кредитки, прямо по курсу и Фафнир, населенная гнорфами, яркая красная точка по правую сторону, над изгибом мощного крыла звездолета.

Безымянная маленькая голубая звезда, вокруг которой обращались обе планеты, стояла высоко над ними, ровно тридцать шесть градусов над плоскостью эклиптики. А королевское великолепие Антареса служило гигантским алым задником для всей сцены.

– Фейсолт прямо по курсу, – сообщили навигаторы. – Приготовиться к торможению.

Восемнадцать землян, посланцев к гнорфам Фафнира, поспешили занять противоперегрузочные кресла. Они не нуждались в дальнейших указаниях. Им поручена важная миссия, и их подготовка не оставляла сомнений в том, что они ее исполнят.

Командир звездолета Див Харскин как раз усаживался в свое кресло в рубке, когда раздался голос Сноллгрена, наблюдателя первого ранга.

– Шеф? Это Сноллгрен. Слышите меня?

– Говори, дружище, – отозвался капитан. – Что случилось?

– Этот корабль с Ригеля… который мы вчера видели. Я сейчас вновь обнаружил его. В десяти световых секундах по правому борту. Ставлю кредитку против дохлой камбалы, он выходит на орбиту вокруг Фейсолта.

Харксин сжал ручки кресла.

– Ты уверен, что они направляются не на Фафнир? Какова глубина восприятия?

– А-один. Этот корабль летит туда же, куда и мы, шеф.

– Пожалуй, могло быть и хуже, – вздохнул Харскин и включил обитую связь. – Господа, наша задача несколько усложнилась. Наблюдатель Сноллгрен обнаружил, что курс звездолета с Ригеля лежит к Фейсолту, то есть, возможно, у них возникла идея, аналогичная нашей. Что ж, пусть это будет проверкой нашего характера. У нас есть шанс вырвать Фафнир прямо у них из-под носа.

– А почему бы просто не разложить ригелиан на молекулы? – раздался чей-то голос. – Они наши враги, не так ли?

Харскин узнал голос Лифмана, превосходного лингвиста, но абсолютного невежды по части межзвездной этики. Ему даже не пришлось отвечать.

Вмешался Ромос, военный атташе.

– Это нейтральная система, Лифман, – прохрипел он. – Военные действия между Землей и Ригелем временно прекращены, пока не закончатся переговоры с гнорфами. Когда-нибудь вы, наконец, поймете, что и война имеет свои законы чести.

Капитан Харскин улыбнулся. У него подобралась отличная команда.

Возможно, каждый из них слишком узкий специалист, но всем вместе по плечу любые задачи. А присутствие ригелиан создаст немало дополнительных трудностей. Что же, капитан Харскин обожал их преодолевать.

Под ногами ровно гудели двигатели. Да, капитан мог гордиться своей командой. Звездолет вошел в смертоносную атмосферу Фейсолта, плавно снижаясь по широким спиралям. Ригелиане летели следом. В ожидании посадки Харскин откинулся в кресле, практически не ощущая перегрузки.

Фейсолт представлял собой голые скалы, если не считать океаны плавиковой кислоты и водородную атмосферу. Малопривлекательная планета.

Надев скафандры, земляне сбросили трап, быстро поставили купол и надули его воздухом, пригодным для дыхания.

– Домишко вдали от дома, – заметил Харскин.

Биохимик Карвер бросил недобрый взгляд на неспокойную гладь плавиковой кислоты.

– Чудная планета! Благо наш аквариум не из стекла. Предупредите людей, капитан, чтобы они с особой осторожностью пользовались воздушным шлюзом.

Если кислород вырвется в здешнюю атмосферу, возникнет такой смерч, что нам придется наблюдать за ним с тысячефутовой высоты.

Харскин кивнул.

– Да, война – удовольствие маленькое.

Он посмотрел на мрачное небо. Широкий красный диск Фафнира светился лишь в миллионе миль от них. Довершало картину сияние голубой звезды, вокруг которой обращались обе планеты, а вся система являла собой аккуратный равносторонний треугольник, неспешно огибающий огромный Антарес.

Появился Сноллгрен. Остроглазый наблюдатель оставался на корабле и, похоже, расстояние до купола, несмотря на полуторную силу тяжести на Фейсолте, преодолел бегом.

– Что случилось? – спросил Харскин.

Сноллгрен откинул шлем скафандра и глубоко вдохнул насыщенный кислородом воздух купола.

– Ригелиане! Они сели. Я видел их на орбите.

– Где?

– По моим расчетам, в пятистах милях к западу. Наверняка на этом же континенте.

Харскин взглянул на хронометр, впаянный в запястье скафандра Сноллгрена.

– Дадим им час на разбивку лагеря. Затем свяжемся с ними.

Капитана звездолета ригелиан звали Четырнадцатый-Бессмертный. На галактическом языке он говорил отрывисто, с лающими интонациями, связанными, как полагал Харскин, с его медведеподобными предками.

– Какое совпадение, капитан Харскин. Мы оба оказались здесь практически одновременно. Неисповедимы пути направляющих сил.

– Это точно, – ответил Харскин. Он смотрел на зажатый в руке микрофон и жалел, что у него нет видеоэкрана и он не может видеть самодовольное выражение на волосатой физиономии ригелианина. Очевидно, кто-то перехватил секретный приказ, направленный Харскину, внимательно изучил его содержание и лишь потом передал получателю.

В межзвездных войнах совпадений не бывало. Ригелиане прилетели сюда только потому, что узнали о намерениях землян.

– Перед нами сложная этическая проблема, – продолжил Четырнадцатый-Бессмертный. – Мы оба прибыли с одной целью – на переговоры с гнорфами о торговых правах. Теперь… э… кто-то из нас должен первым связаться с ними.

– Вероятно, – ответил Харскин, – корабль, первым опустившийся на Фейсолт, имеет право быть первым и на Фафнире.

– Нас это устроит, – согласился ригелианин.

– Тогда мы взлетаем немедленно. Раз «Пеккэбл» оказался на Фейсолте по меньшей мере на полчаса раньше вас, значит, мы можем первыми вступить в контакт с гнорфами.

– Однако, – удивился Четырнадцатый-Бессмертный. – Как вы высчитали, что прибыли раньше нас? Наши приборы зафиксировали обратное.

Харскин чуть не взорвался от возмущения, но успел взять себя в руки.

– Это невозможно! – воскликнул он.

– О? Сообщите, пожалуйста, время вашей посадки, соотнесенное с абсолютным галактическим.

– Мы сели… – Харскин осекся на полуслове. – Нет. Сначала скажите мне, когда вы опустились на Фейсолт, а потом я сообщу вам время нашей посадки.

– Едва ли это будет справедливо, – возразил ригелианин. – Можем ли мы быть уверенными, что вы не измените время вашей посадки, чтобы утвердить свой приоритет?

– А как же мы узнаем…

– Так не пойдет… – прервал его Четырнадцатый-Бессмертный. – Ни один из нас не пропустит вперед другого.

Пожав плечами, Харскин не мог не согласиться с инопланетянином.

Ригелиане никогда не признали бы, что «Пеккэбл» первым коснулся поверхности Фейсолта, хотя так оно и было на самом деле. В действие вступали законы относительности. В отсутствие беспристрастного стороннего наблюдателя слово Четырнадцатого-Бессмертного имело такой же вес, как и его собственное. Доказать, что ригелианин лжет, не представлялось возможным. Следовательно, он не лгал.

– Хорошо, – смирился Харскин. – Тут мы зашли в тупик. Давайте вместе вылетим на Фафнир, и пусть они сами сделают выбор.

– Согласны, – после долгой паузы ответил Четырнадцатый-Бессмертный. – Разумеется, необходимо уважать права нейтральных звездных систем.

– Разумеется. И пока эта система не приняла окончательного решения, мы также сохраняем нейтралитет. Вы помните об этом?

– Естественно, – ответил ригелианин.

«Да, – вздохнул Харскин, – найденный компромисс нельзя признать удовлетворительным». Но другого пока не предвиделось.

Война между Землей и Ригелем велась по очень строгим правилам, согласно которым звездная система считалась нейтральной до тех пор, пока большинство планет с разумной жизнью не принимало ту или иную сторону.

В случае Антареса большинство состояло из одного голоса. Одиннадцать самых разнообразных планет обращались вокруг гигантской красной звезды, но лишь на Фафнире возникла цивилизация. Гнорфы, двуногие гуманоиды, представляли собой классическую форму разумных существ. Земляне вели свой род от обезьяноподобных предков, древние ригелиане напоминали земных медведей. На Фафнире эволюция пошла другим путем: прямые и бесхвостые, гнорфы тем не менее были ближе к рептилиям. Условия на Фафнире не благотворствовали жизни млекопитающих организмов.

Харскин задумчиво смотрел на обзорный экран, где медленно разрастались кроваво-красные моря Фафнира. Он не видел ригелианского звездолета, но понимал, что тот где-то неподалеку, и отметил про себя, что надо сообщить в Управление по разведке о перехвате секретного приказа верховного командования.

Это была странная война, в которой сражение велось с помощью бумаг, а не оружия. Но состязание в силе между галактическими цивилизациями давно кануло в Лету: изобретение антиэкранов, впитывающих в себя каждый мегаватт освобожденной энергии с тем, чтобы отразить ее обратно с утроенной интенсивностью, быстро положило конец прямым боевым действиям.

И теперь война велась на другом уровне, в экономической сфере. Ригель и Земля старались обойти друг друга в заключении договоров о предоставлении исключительных прав на торговлю с обитателями различных звездных систем. И бесконечность пространства, во всяком случае, достаточная близость к бесконечности, указывала, что дел и тем и другим хватит не на одно тысячелетие.

Харскин пожал плечами. Разведчики с Земли, побывавшие на Фафнире, доложили, что гнорфы не стремятся к активному участию в межгалактической жизни. На Ригеле-4 обошлись без полета к Антаресу: копия отчета земной разведки обошлась им дешевле.

И вот теперь соперники сошлись лицом к лицу.

– Готовимся к посадке, сэр, – доложил навигатор Доминик. – Будут какие-нибудь указания?

– Да, – кивнул Харскин. – Мы должны сесть на сушу.

Посадка прошла отлично. Звездолет мягко опустился на центральном острове одного из архипелагов, которые главным образом и составляли твердую поверхность Фафнира. Харскин и двенадцать членов экипажа – пятеро остались на Фейсолте – вышли из звездолета. Купол им не понадобился: атмосфера Фафнира с некоторой натяжкой годилась для дыхания. В ней содержалось одиннадцать процентов кислорода, восемьдесят шесть азота, остальные три приходились на инертные газы, и достаточно простое фильтрующее устройство позволяло задержать лишние азот и аргон и добавить недостающий кислород.

В дыхательных масках, с портативными транслейторами на груди тринадцать землян двинулись в глубь острова. Позади в тусклом свете Антареса поблескивала гладь красного океана.

– А вон и наблюдатель ригелиан! – крикнул Сноллгрен.

– Как обычно, крутятся поблизости и выжидают, – пробурчал Харскин. – Ладно, пусть ждут. Воспользуемся тем, что мы вырвались, вперед.

Деревня гнорфов находилась милях в пяти от побережья, но земляне не прошли и двух, как их встретила толпа местных жителей.

Они двигались плотным клином, острие которого было направлено на пришельцев. Неспешность гнорфов вроде бы свидетельствовала об умеренности их воинского пыла, но все-таки Харскину стало не по себе. Сотня рассвирепевших туземцев могла в мгновение ока расправиться с тринадцатью землянами, захватившими с собой лишь легкое оружие.

Харскин повернулся к Моули, специалисту первого ранга по контактам.

– Выйди вперед. Приблизившись к ним, скажи, что мы имеем дружеские намерения.

Высокий рыжеволосый Моули на мгновение задумался, затем кивнул, проверил, работает ли его транслейтор, и, подняв руку, вышел вперед.

– Добрый день! – громко крикнул он. – Мы прибыли с миром.

Гнорфы рассыпались полукругом, глядя прямо перед собой. Харскин, ожидая, пока Маули наладит контакт с туземцами, с любопытством разглядывал их.

Невысокие, около пяти с половиной футов, не более, и очень широкие в торсе. Коричнево-шоколадная блестящая чешуйчатая кожа спадает широкими складками. Толстые щупальца попарно торчат по обе стороны лысой головы.

Мясистые наросты свисают с челюстей. Глаза Харскин рассмотреть не смог.

Они прятались в глубокой тени глазных впадин, окруженных наростами. Не слишком симпатичные ребята.

Три гнорфа выступили из толпы, средний из них сделал на шаг больше соседей. Из его рта вырвались резкие гортанные звуки.

– Чего вы хотите? – перевел их транслейтор.

Моули незамедлительно дал ответ:

– Дружбы. Мира. Взаимного процветания наших миров.

– Откуда вы?

Моули показал на небо.

– Оттуда. Со звезд. Издалека.

Гнорф скептически склонил голову.

– Плыли много дней?

– Много дней, – подтвердил Моули. – Много-много дней.

– Тогда зачем вы пришли к нам?

– Чтобы заложить основы нашей дружбы, – ответил Моули. – Соединить ваш мир и наш.

После этих слов гнорф резко повернулся к своим спутникам и начал обсуждать с ними услышанное. Харскин с беспокойством поглядывал на дротики, подрагивающие в руках инопланетян.

Совещание затягивалось. Моули взглянул на Харскина, как бы спрашивая, что делать дальше, но капитан лишь улыбнулся и ободряюще кивнул.

Наконец, гнорфы пришли к какому-то решению, и их предводитель вновь обернулся к землянам.

– Мы думаем, что вам следует покинуть нас, – объявил он. – Уходите. Не медля.

В практике Моули такой случай выдался впервые. Он несколько раз открыл и закрыл рот, не произнеся ни слова. Гнорфы повернулись к ним спинами и направились к деревне.

На этом и закончился первый контакт. Землянам не осталось ничего другого, как вернуться на «Пеккэбл».

– Да, придется проявить предельную осторожность, – сказал Харскин. – Как там ригелиане?

– Они сели в восьми милях отсюда, – ответил Сноллгрен.

– Г-м-м. Значит, им идти до деревни дольше, чем нам, – Харскин потер виски. – Гнорфы явно не выказывают радости по поводу подписания договора с нами, это уж точно. Главное для нас – не перегнуть палку, а то они разозлятся и подпишут договор с Ригелем.

– Я в этом сомневаюсь, – вмешался социолог Янг. – Похоже, они не хотят иметь дела ни с нами, ни с ними, Они сохраняют нейтралитет и не стремятся менять свой статус.

– Такого еще не бывало, – покачал головой Харскин. – Ни одна из известных нам планет не придерживалась изоляционистской политики. Что же нам делать? Собирать вещички и улетать?

Садилось голубое солнце. Антарес все еще парил над горизонтом, бесформенная светло-красная клякса, распластавшаяся на полнебосклона.

– Следует послать человека, чтобы следить за ригелианами. Пойдешь ты, Арчер.

Арчер встал.

– Есть, сэр.

– Не спускай с них глаз, наблюдай за их встречей с гнорфами и прими все меры, чтобы они тебя не заметили, – тут капитана осенило. – Ллойд?

– Да, сэр?

– Скорее всего, ригелиане следят за нами. Ты у нас контрразведчик тебе и карты в руки. Осмотри окрестности и постарайся найти шпиона.

Арчер и Ллойд ушли. Харскин повернулся к социологу.

– Янг, должен же быть какой-нибудь способ заставить гнорфов принять ту или иную сторону?!

– Наверняка. Но прежде, чем я смогу чем-то помочь, мне нужно еще кое в чем разобраться.

Харскин кивнул.

– Мы снова пойдем к гнорфам, но после возвращения Арчера, когда будем знать о действиях ригелиан. Будем учиться на их ошибках.

Антарес опустился до самой нижней точки, когда над горизонтом виднелась лишь четверть его гигантского диска. Голубое солнце поползло к зениту. И тут тишину Фафнира разорвал оглушительный взрыв.

Члены экипажа «Пеннэбла» мгновенно проснулись, во всяком случае, те из восьмерых, кто спал. Двое несли вахту, Харскин размышлял в своей рубке, а Арчер и Ллойд все еще находились на задании.

Почти одновременно со взрывом застрекотал сигнал тревоги: кто-то хотел войти в звездолет. И тут же на связь вышел наблюдатель первого ранга Сноллгрен, в возбуждении он выкрикивал какую-то бессмыслицу.

Харскин включил общую связь.

– Прекратить! Тихо! Молчать! – крикнул он и, когда наступила тишина, добавил. – Клайд, посмотри, кто там в воздушном шлюзе. Сноллгрен, успокойся и доложи, что ты видел.

– Это был ригелианский корабль, сэр! – воскликнул наблюдатель. – Они только что улетели. Мы слышали рев их двигателей.

– Ты в этом уверен?

– Абсолютно. Они улетели в страшной спешке. Я заметил их, когда они уже выходили на орбиту.

– Ясно. Клайд, что там со шлюзом?

– Это Ллойд, сэр. Он вернулся и привел с собой пленного.

– Пленного? Какого черта… Ну ладно, пусть оба идут сюда.

Затем пришла очередь радиста Клейристенфилда.

– Сэр, сообщение с базы на Фейсолте. Они подтверждают взлет звездолета с Фафнира. Они думали, что это мы.

– Передай этим идиотам, что они ошиблись! – рявкнул Харскин. – И пусть они не спускают глаз с ригелианского корабля. Вероятно, он вернется на Фейсолт.

Звякнул дверной сигнал, Харскин нажал кнопку «открыть», дверь скользнула в стену, появился Ллойд в бластером в руке, держа на мушке рассерженного ригелианина.

– Где ты его нашел? – спросил Харскин.

– Болтался возле звездолета, – ответил бледный и взволнованный Ллойд. – Я патрулировал окружающую территорию, когда раздался страшный грохот.

Подняв голову, я увидел набирающий высоту ригелианский корабль. Тут из кустов вываливается этот тип и начинает костить всех и вся по-ригелиански.

Он не заметил меня, пока я не поднес бластер к его носу.

Харскин взглянул на ригелианина.

– Твое имя и должность?

– Триста-Девяносто-Седьмой-Неукротимый, – ответил огромный детина ростом в семь футов, весь заросший жесткими черными волосами. Его тело перетягивала светло-желтая кожаная портупея. Глаза ригелианина блестели холодным огнем. Видно было, что он очень рассержен. – Разведчик первого класса.

– Тогда ясно, как ты оказался возле нашего звездолета, Триста-Девяносто-Седьмой-Неукротимый, – продолжил Харскин. – Что ты можешь сказать о столь поспешном взлете вашего корабля?

– Ничего. Я узнал, что они взлетели, когда увидел их в воздухе. Они бросили меня! Они оставили меня здесь! – ригелианин перешел с галактического языка на родной и, судя по всему, проклинал всех улетевших, а также их дальних и ближних родственников.

– Оставили тебя здесь? – в изумлении повторил Харскин. – Должно быть, что-то заставило их улететь столь поспешно, – он повернулся к Ллойду. – Отведи пленного на гауптвахту. Затем возьми двух человек и отправляйся на поиски Арчера. Я хочу знать, почему ригелиане убрались отсюда так быстро, что не успели забрать своего шпиона.

Однако искать Арчера не пришлось. Не прошло и часа после прихода Ллойда, как он вернулся на «Пеккэбл», запыхавшись от быстрого бега. Ему потребовалось еще пять минут, чтобы отдышаться, а затем связно доложить о случившемся.

– Я пошел прямо к ригелианскому звездолету. Они собрались у трапа, а я затаился в кустах. Когда они двинулись к деревне гнорфов, я последовал за ними.

– Тебе пытались помешать? – спросил Харскин.

– Да, сэр, – Арчер потупился и переступил с ноги на ногу. – Я его убил.

Харскин кивнул.

– Продолжай.

– Они дошли до деревни. Я держался ярдах в тридцати сзади и, включив транслейтор, мог слышать их разговор.

– Ты вел себя неосмотрительно, – отметил Хаскин, – но, похоже, не мог поступить иначе. А если б кто-то из оставшихся на корабле следил за выбросами энергии? Но, вероятно, им было не до того. Что случилось в деревне?

– Они представились, затем началось, как обычно, о дружбе, мире и прочем. Потом они принялись выкладывать подарки. Капитан Четырнадцатый-Бессмертный сказал, что подарки скрепят дружбу Ригеля и Фафнира… Естественно, он назвал Фафнир иначе. Они раздавали зеркала, маломощные генераторы силового поля, разные безделушки. Гнорфы все брали и складывали в кучу. Ригелиане доставали все новые и новые подарки, куча росла. Наконец, капитан Четырнадцатый-Бессмертный сказал, что на сегодня достаточно, и начал объяснять суть предлагаемого договора. Один из гнорфов выступил вперед и указал на кучу подарков.

– Вы перестали отдавать вещи? – сердитым, даже обиженным тоном спросил он.

Четырнадцатый-Бессмертный замялся, но ответил, то остальные подарки будут переданы после подписания договора.

Тут все и началось.

– В каком смысле?

– Все произошло так быстро, то я не заметил никакого сигнала, продолжил Арчер.

– Но все гнорфы вдруг затрясли дротиками, заорали и кто-то из них бросил дротик в ригелиан. У них было лишь легкое оружие, и они стояли слишком близко к гнорфам. Началась настоящая резня. Спаслась лишь половина ригелиан, включая капитана Четырнадцатого-Бессмертного. Я не выходил из кустов, пока гнорфы не вернулись в деревню. Затем помчался к звездолету.

Харскин взглянул на социолога Янга.

– Ну? Что ты на это скажешь?

– Очевидно, это очень алчный народ, – ответил социолог. – Ригелиане допустили ошибку, поскупившись на подарки. Я бы рекомендовал подождать до утра, самим пойти в деревню и обо всем договориться. С отлетом ригелиан дорога нам открыта, и планета будет нашей, если мы проявим достаточную щедрость.

– Мне бы твою уверенность, – задумчиво ответил Харскин.

– Эти ригелиане ничуть не глупее любого из нас. Мы пойдем в деревню хорошо вооруженными.

Деревня гнорфов, широкий полукруг соломенных хижин, стояла на заросшем мхом болоте. Когда земляне подошли к ней, и Антарес, и его голубой спутник поднялись над горизонтом, а Фейсолт исчез в свете гигантской красной звезды.

Харскин взял с собой шестерых: Янга, Лифмана, Моули, Рамоса и Карвера.

Еще шестеро остались на борту, готовя «Пеккэбл» к немедленному взлету.

Сваленные в кучу дары ригелиан, разбитые и поломанные, валялись посреди деревни. Тут же были и обезображенные тела убитых. Харскина передернуло.

Эти гнорфы оказались хладнокровными не только биологически!

Обитатели деревни выходили из хижин и направлялись навстречу землянам.

В смешанном красно-голубом свете двух солнц, одного, гигантского и тусклого, другого, крошечного, но столь же тусклого, непроницаемые, покрытые чешуей лица выглядели угрожающе.

– Что вам здесь нужно, незнакомцы? – спросил предводитель.

– Мы пришли поблагодарить вас, – ответил Маули, – за то, что вы убили наших врагов, покрытых волосами, – он нарочно сделал упор на различие между людьми и ригелианами. – Они приходили сюда прошлой ночью, принесли жалкие подарки. Они – наши враги. Мы, представители Земли, предлагаем вам мир и добрые отношения.

Гнорфы уставились на жмущихся друг к другу землян. Каждый из посланцев держал в руках мощный парализатор, весьма эффективное, хотя и не смертоносное оружие ближнего боя. В случае нападения они могли дать отпор гнорфам.

– Чего же вы хотите? – повторил их предводитель, едва сдерживая нетерпение.

– Мы хотим подписать договор между нашими планетами, – ответил Моули. – Договор о вечной дружбе, верности и сотрудничестве.

Где-то вдалеке заревело неведомое чудовище. «Как не вовремя», – подумал Харскин.

– Дружба? Сотрудничество? – повторил гнорф. Подрагивание челюстных наростов свидетельствовало, что ему трудно осознать эти понятия.

– Да, – кивнул Моули. – И в знак нашей дружбы мы принесли вам подарки, не ту ерунду, что пытались всучить вам наши враги, а дары несравненно более ценные, которые станут частью того богатства, что вы получите по подписании договора.

По знаку Каренина земляне начали выкладывать принесенные подарки: миниатюрные видеокамеры, охотничьи детекторы, десятки других удивительных устройств, которыми они надеялись поразить гнорфов.

Но их постигла участь ригелиан.

Харскин был наготове и, едва увидев дротики, замелькавшие в рядах гнорфов, пустил в ход парализатор.

Его луч смел первый ряд гнорфов – они свалились. Остальные угрожающе загудели, но двинулись вперед.

Всем семерым землянам пришлось взяться за оружие. Парализованные гнорфы падали и падали, но из хижин появлялись все новые туземцы. Земляне почувствовали, что не выдержат натиска, и решили вернуться к кораблю.

Отступление было долгим и опасным: над головами то и дело свистели дротики.

Корабль находился за четверть миллиона миль от Фейсолта, когда радист Клейристенфилд доложил, что на связи Четырнадцатый-Бессмертный.

– Мы видим, что вам тоже пришлось улететь, – начал ригелианин, когда Харскин взял трубку переговорного аппарата. – Вероятно, вас постигла та же неудача, что и нас.

– Не совсем, – возразил Харскин. – По крайней мере мы обошлись без потерь. В деревне я насчитал шестерых убитых ригелиан. Не считая шпиона, которого вы послали следить за нами. Он у нас на гауптвахте.

– Ага. А я – то гадал, что с ним стало. Ну что, Харскин, объявляем Фафнир нейтральной планетой и улетаем? Итог нашей неожиданной встречи оказался весьма неутешительным.

– Целиком с вами согласен. Мы оставили там подарков почти на пятьдесят тысяч.

– Вы, земляне, слишком расточительны, – ответил ригелианин. – Наши не стоили и половины.

– Что было, то прошло, – отрезал Харскин. – Всего вам наилучшего, Четырнадцатый-Бессмертный.

– Одну минутку! Вы согласны на взаимный отказ от Фафнира?

– Не уверен, – ответил Харскин и отключил связь.

После посадки на Фейсолт Харскин срочно собрал команду на совещание.

Разговор с Четырнадцатым-Бессмертным навел его на интересную мысль.

– Дары ригелиан стоили двадцать пять тысяч кредиток, и гнорфы с позором выдворили их. Наши подарки были вдвое дороже, и, судя по рассказу Арчера о приеме, оказанном ригелианам, нас выгнали вдвое быстрее. Янг, ты можешь что-нибудь сказать?

Социолог потер лоб.

– Общая картина все еще не ясна, сэр.

– Я с тобой не согласен, – Харскин переплел пальцы рук.

– Вот какое сложилось у меня впечатление: степень возмущения гнорфов находится в прямой зависимости от стоимости предложенных им подарков.

Логично?

Янг кивнул.

– Скажи мне, – продолжил Харскин, – что произойдет, когда изолированную от галактики цивилизацию потомков рептилий посетят теплокровные инопланетяне, с тем чтобы заключить договор о дружбе, и предложат плату за него? Как отреагируют местные жители, Янг?

– Я вас понял. Предложение инопланетян их глубоко оскорбило. Мы обошлись с ними слишком бесцеремонно.

– Более того, принятие подарков накладывало на них определенные обязательства. Своими дарами мы покупали договор. И, очевидно, в их представлении, подписав договор, они остались бы у нас в долгу. Их это не устраивало, и они нас прогнали. А теперь, – продолжал Харскин, – если мы поменяемся местами, если мы покажем, что чем-то обязаны им, и будем просить их подписать договор вместо того, чтобы покупать подпись под ним, возможно, мы дадим гнорфам шанс не унизить себя в собственных глазах, – он повернулся к Рамосу, военному атташе.

– Рамос, как по-твоему, стоит сотрудничество с планетной системой одного звездолета?

– Э…?

– Если возникнет необходимость пожертвовать нашим кораблем ради союза взаимодействия с системой Антареса, будет ли это стратегически оправданно?

– Полагаю, что да, – осторожно ответил Рамос.

Харскин смахнул со лба капли пота.

– Отлично. Моули, ты, я и навигатор Доминик поведем «Пеккэбл» в его последний полет. Клейристенфилд, установи подпространственный передатчик в мой скафандр и позаботься о том, чтобы он мне не мешал. Сноллгрен, продолжай наблюдение и докладывай мне обо всех действиях ригелиан.

Затем он повернулся к навигатору.

– Доминик, нам предстоит рассчитать очень сложную орбиту.

Антарес опускался к горизонту, частично затмив голубое солнце.

«Пеккэбл» с ревом ворвался в атмосферу Фафнира, оставляя за собой два дымовых шлейфа.

Троих землян вдавило в противоперегрузочные кресла. Ускорение приближалось к предельно допустимому. Внизу, готовясь встретить звездолет, простирался Фафнир.

Спина у Харскина взмокла от пота. Слишком многое могло сложиться не так.

Ошибись они на доли градуса… и врежутся прямо в болота.

Если факел маршевого двигателя повредит сопла стабилизации, удар о поверхность Фафнира станет смертельным.

Воздушный шлюз может не открыться.

Гнорфы поведут себя не так, как он рассчитывал.

Это, корил он себя, безумная авантюра.

Звездолет внезапно задрожал – заработали сопла стабилизации. «Пеккэбл» на десятые доли секунды завис в воздухе, затем заскользил вниз.

Он вошел в кроваво-красный океан носом вперед. Харскин поспешно выбрался из противоперегрузочного кресла и надел скафандр. Теперь, успел подумать он, если они правильно рассчитали плавучесть…

В воздушном шлюзе Харскина уже ждали. Он помахал Моули и Доминику рукой и направился в переходной отсек. Открылся люк, жидкость с ревом устремилась в звездолет. Харскин шагнул ей навстречу, оттолкнулся от пола и вынырнул на поверхность океана. Вскоре над поверхностью показались головы Моули и Доминика.

Харскин обернулся. От «Пеккэбла» остались лишь сопла маршевого двигателя да кончики могучих крыльев. Ярко-красную поверхность затянула маслянистая пленка. Звездолет быстро шел ко дну.

– Смотрите туда! – раздался крик Моули.

К ним приближалось нечто, напоминающее маленький остров с высоко торчащей над ним головой; огромное существо с тонкой ящероподобной шеей и украшенной гребнем головой, покрытой мясистыми наростами, походило на черепаху. А в седле на широкой спине этой фафнирской черепахи сидели три гнорфа, они с любопытством поглядывали на барахтавшихся, закованных в скафандры землян.

Спасательная экспедиция подоспела вовремя.

– Помогите! – закричал Харскин. – Спасите нас! Спасите нас, и мы будем у вас в вечном долгу!

Он надеялся, что транслейтер сможет донести до гнорфов не только смысл слов, но и интонацию, соответствующую их бедственному положению.