Нэй. Демоны наших душ

1. Дорога на Сирту

1423 год от Пришествия Скирии

27 Августа (иль)

Аркет. Дворец Правосудия

Небольшая камера, похожая на куб. Без дверей и окон. Лишь под потолком, в одном из его углов, тускло светит единственный фонарь-фаер, и в центре – отверстие – люк, в данный момент закрытый плотной крышкой.

В камере один человек. Парень. Мальчишка лет четырнадцати, сейчас лежащий на подстилке из соломы и тупо смотрящий в темноту на почти не видимый с его положения потолок.

Немного болит левый бок и в ухе правом до сих пор звенит. Волчары особо не церемонились. По лицу-то со злости врезали, а вот ниже шеи свои удары отработали по полной.

Ну да ладно. Все это заживет. Вот выкупит его Ночная гильдия, и можно вздохнуть спокойно. Конечно, выкуп отрабатывать придется, но ведь он всегда на хорошем счету был. И получалось у него неплохо…

Чего тогда он здесь делает, если все хорошо было? В камере три на три?

Что поделать. У любого бывают ошибки. Ну, позарился он на кошель, не подумал, не просчитал. А тут волчары навалились. Да и хозяин кошеля оказался каким-то уже больно истеричным. Никогда не видел, чтобы мужчина так кричал. Вот из-за него он и угодил в эту камеру. Не будь этого крика – волчарам и предъявить-то ему было бы нечего. Он ведь успел от кошеля избавиться. Как пришло, так и ушло. Впрочем, место, куда он его скинул, вряд ли проверять будут. А это дает шанс сразу с долгом за выкуп расплатиться. Кошель ведь тяжелым был, богатым. Как вообще люди с такими деньгами на улицу выходят? Или не боятся ничего, или просто не жалко им.

В общем, ночь потерпеть можно. А завтра ночники его выкупят – и он забудет эту камеру как страшный сон…

С этими мыслями и заснул, а проснулся от скрежета открываемого люка.

Ну вот, он же говорил…

Люк открылся, и в камеру спустилась деревянная лестница.

– Давай на выход! Заждались тебя уже! – послышалось сверху.

Сон как рукой сняло. Парень вскочил – и быстро к лестнице, и наверх.

Правда, наверху что-то странное стало происходить. Он неплохо запомнил, где вход – он же выход – находился. Но его повели не туда, не в комнату для выкупленных ночниками (она как раз перед выходом и находилась), а в совершенно другую сторону. И еще, кроме всего прочего, нацепили на его руки и ноги довольно увесистые наручники и кандалы, двигаться в которых было практически невозможно.

Он продолжал надеяться на выкуп до последнего момента. Но – нет. Его прямо-таки втянули (слишком медленно шел – ну да, с таким-то грузом на теле) – в большое помещение, под возглас: «Следующий!». Засунули в узкую клетку, в которой даже присесть было некуда. И только после этого он понял, где оказался…

В суде!

В помещении, освещаемом солнечным светом из больших, высоких окон, имеющих тяжелые, но сейчас открытые ставни, находилось всего несколько человек.

Парнишка в клетке. Охранник рядом и двое за судейским столом. Один в мантии судьи о чем-то тихо разговаривал с богато одетым мужчиной, сиреневый камзол которого так и сверкал золотой окантовкой, и который чуть ли не возлежал на столе, чтобы слышать и быть услышанным. Судья явно понимал и соглашался с говорившим.

Наконец разговор их был закончен. Богатый мужчина сел за небольшой столик, рядом с судейским возвышением. И как бы невзначай шляпу свою странную с очень широкими полями потеребил, то ли примял, то ли разгладил. Мальчишку очень этот момент зацепил, ему даже показалось, что он уже где-то видел эту шляпу.

Но судья не дал времени на раздумья.

Тут вообще все двигалось очень быстро…

Председательствующий как-то очень безжалостно взглянул на парнишку и повернулся к еще одному человеку, присутствующему здесь, который тут же встал и сообщил:

– Слушается дело Нэя, вора, состоящего в соте дядюшки Отоя, пойманного с поличным вчерашним днем, двадцать шестого августа (иль).

Судья-председательствующий на это заявление секретаря сморкнулся, сморщился, посмотрел еще раз на Нэя (теперь уже брезгливо) и почти без раздумий проговорил:

– Нэй, вор, состоящий в соте дядюшки Отоя, приговаривается к пожизненной каторге в каменоломнях Сирты. Наш город и наши уважаемые граждане не должны страдать от таких вот мерзких тварей, – при этом его лицо еще больше сморщилось, и он продолжил: – Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! – и молоточек в его руке звонко ударил по подставке, ознаменовывая тем самым окончание процедуры приговора.

– Следующий! – проговорил объявляющий присутствие секретарь.

И все?

Нэй как истукан застыл в клетке, и охранник вытаскивал его, как какую-то деревяшку. Чуть ли не под мышку взял…

Но этого не может быть! Ночная гильдия должна была его выкупить! Что он не так сделал? За свои четырнадцать лет он ни разу – ни словом, ни делом – не дал повода в себе усомниться. Он всегда следовал писаным и неписаным правилам Ночной гильдии Аркета. За что его так?

Нэю захотелось расплакаться, но слезы совершенно не хотели течь из глаз. А они чем-то могли помочь, эти слезы? Нет, конечно.

И что вообще способно ему помочь в этой ситуации? Ничего! Он слишком мал, чтобы что-то решать и что-то обещать, кому бы то ни было. А значит…

Значит, впереди его ждали каменоломни Сирты!

Ка-ме-но-лом-ни Сир-ты? Каждый слог, как молотом по наковальне…

О нет!

Нэй неожиданно обмяк в руках охранника. Тот сразу же оценил его состояние, поднял за шкирку на уровень своего лица, покачал головой:

– Ну, этот хоть не обделался. Что-то судья Фарк сегодня слишком строг. Третьего в каменоломни отправляет, а этот вообще мальчишка еще, – вздохнул. Ему-то что, его дело маленькое, главное, чтобы никто не сбежал из-под его опеки.

Впрочем, из здания Суда города Аркета убежать практически нереально – все здесь магией охранной пропитано, да и стража достойная и злая. От такой лучше не убегать! Да и после приговоров даже отъявленные рецидивисты еле ноги волокут – куда уж тут до побега. А этого парнишку жалко. Во, как его проняло, даже двигаться не может. И за что его так? Ходка-то первая. В первый раз – и сразу к пожизненному заключению? Никогда о таком не слышал. А тут… Видимо, кто-то очень серьезный обиделся. М-да. Не повезло парню…

Вот и дверь. Последняя для парнишки. После нее он уже никогда не вернется обратно…

Его дело маленькое! Привел на суд, увел с суда после приговора. Все! Ничего он сделать не может. Да и нужно ли? Если каждого жалеть, то никаких сил не хватит…

Все. Принимай очередного смертника, Драг. С каменоломен Сирты не возвращаются, вот поэтому и смертники они.

А он….

А он сегодня в очередной раз напьется. Вот только еще двоих к судье Фарку отведет – и все. Отслужит он свое на сегодня…

Работа у него такая…

Утро следующего дня

Контора старшего смотрителя тюрьмы Дома Правосудия Аркета

– Стоп, Драг! Это еще что такое? – капитан внутреннего конвоя Марн Бер остановился перед двумя тюремщиками, держащими носилки с каким-то мальчишкой на них, не дав тем идти дальше. – Какого демона! – и замахал руками. – Я не возьму этого доходягу на этап! Зачем мне лишняя головная боль? Повернулись и пошли обратно! Давайте! Давайте отсюда!

– Бер!

– Да иди ты, Драг, куда подальше! Этот мальчишка помрет у меня в дороге, и что я с ним буду делать?

– Как будто это впервые, Марн! – старший тюремщик Вин Драг собирался быть непреклонным и был намерен отправить этого мальчишку именно с этапом Бера.

– Нет! И вообще, может, у него зараза какая?

– Это тюремная горячка.

– Чего? Ты издеваешься, да? – Бер увидел, как Драг покачал головой. – Вот же демоны! – замахал руками на носильщиков. – Разворачивайтесь! Все! Разговор окончен!

– Его нужно забрать и увезти из города! – Драг сделал ударение на слове «нужно», чуть ли не сквозь зубы и очень жестко произнес это слово…

– Нужно? – проговорил Бер и неожиданно замер. Посмотрел на носилки, потом на Драга, и стало видно, как его брови удивленно приподнимаются. – Это, случаем, не тот парень, о котором все говорят?

– Именно тот самый.

– О-о-о! – Бер даже не заметил, как сошел с пути носильщиков, открывая тем путь. Подошел к канцелярской стойке, за которой стоял Драг. – Хм… Странно. А почему его ночники не выкупили?

Драг уставился на Бера:

– Ты у меня спрашиваешь? Мне эта ситуация нравится не больше, чем тебе, но и знаю я не больше твоего.

Драг рукой полез куда-то вниз и через несколько секунд вытащил на столешницу большой, туго набитый кошель. Развязал тесемки…

И, высыпав на стол содержимое кошеля, принялся быстро отсчитывать нужное количество денег. Вин Драг знал привычку своего друга Бера, предпочитающего в служебных поездках только одиночные дукаты. Хоть и занимали больше места, но зато расплачиваться ими было намного проще. Поэтому и минуты не прошло, как дукаты были собраны в три стопки по восемь монет в каждой.

– Двадцать четыре, авансовые.

– Двадцать шесть, Вин. Двадцать шесть. Два дуката сверху положи…

– Марн!

Бер усмехнулся:

– Мы и в самом деле не знаем, что там произошло и почему это произошло. Ну, так, слухи. И нам не нужны их проблемы! – он поднял палец вверх. – Но и нам проблемы не нужны. К тому же сам знаешь, как мне нужны деньги. А это повод стрясти с тебя немножко больше, чем возможно, – улыбнулся.

Было видно, как на скулах Драга заиграли желваки, а его глаза… Нет, пересмотреть Бера было невозможно, как и спорить с ним. И глаза Драга, сверкнув в свете фаеров, вновь затуманились безразличием.

– Хорошо! – проговорил Драг и доложил еще два дуката сверху, но вдруг неожиданно прикрыл эту кучку своей огромной ладонью. – Если парень умрет, ты ведь можешь заработать еще и на продаже его тела. Двадцать пять… – попытаться стоило. Деньги хоть и казенные, но все же.

– Тут главное слово – если умрет, – Бер медленно убрал руку Драга с денег и своей не менее огромной ладонью сгреб все двадцать шесть дукатов уже в свой кошелек. – А если не умрет? К тому же договариваться с посредниками – та еще радость. А ехать в Некрон хуже самоубийства, особенно после того случая, – и остановился. – Хм… Может, с тебя еще пару монет стрясти?

– Бер!

– Шутка, Вир, – усмехнулся тот.

Было заметно, как Вир Драг облегченно вздохнул. Тут же обмакнул перо в чернилах и что-то размашисто написал на листе бумаги, промокнул промокашкой и протянул Беру:

– Держи. Путевой лист.

Бер взял листок в руки, прочитал, удовлетворенно хмыкнул, сложил вчетверо и засунул за пазуху. Протянул руку и крепко пожал протянутую в ответ Драгом:

– Поехал, – отошел от стойки, но вдруг остановился и обернулся. – Да. Не забудь! Через натиру! Ты – приглашен! Не заблудись среди своих камер, – усмехнулся и вышел из конторы…

А Драг облегченно вздохнул. Его попросили, он сделал. Хотя обманывать друга все-таки нехорошо. Ладно, половину он пропьет, половину…

Не напиться бы только…

Поздний вечер, даже ночь следующего дня

Постоялый двор «Четыре дома», трактир «Левый-Правый»

Кто назвал этот трактир «Левый-Правый», Бер не знал, как не знал и нынешний хозяин этого заведения – Смол Корс. Трактир ему достался за бесценок, так уж вышло, что хозяев прежних за что-то (ну, в принципе, понятно – за что) – загребли Чистильщики, ну и пустили это все хозяйство на продажу. Смол подсуетился, хотя до этого ничего не имел в «Четырех домах» – и прикупил эту собственность, обойдя в своем желании троих старых хозяев этого большого постоялого двора.

Впрочем, Чистильщики и не собирались продавать «Левый-Правый» хозяевам-совладельцам этого места. Было их четверо – пусть четверо и останется. Так что те повозмущались, но приняли нового владельца «Четырех домов». Ну не сжигать же новое-старое – ведь в одном месте живут, да и всем хватает и денег, и клиентов; можно сказать, хлебное место, хоть и с душком…

Почему с душком?

Потому что все здесь держалось не только на путешественниках и обозах, останавливающихся в этом месте, на этом перекрестке четырех дорог – но и на продаже и сделках с довольно специфическим товаром. Товаром странным, немного пугающим, но приносящим неплохой доход всем тем, кто с ним был связан.

Эх…

Ну что греха таить… Товаром были… трупы людей!

Здесь, в столовом зале трактира (всех четырех трактиров) и заключались сделки и договора на эти странные купли-продажи, и Бер всегда удивлялся, откуда столько тел, трупов (пытался узнать, но что-то его вовремя остановило, видимо – чувство самосохранения – хотя Бер был не из робкого десятка), которыми, как товаром, распоряжались торговцы и посредники.

А почему это происходило здесь, на этом месте, на этом перекрестке? Ответ был прост. На западе через Дирсу, в нескольких часах езды в обозе или в этапе, стоял Некрон, город некромантов, где в единственном месте Каракраса – Ликсии – человеческой половины этого континента – им разрешалось под неусыпным контролем Чистильщиков заниматься своими мертвыми экспериментами.

Поэтому здесь всегда можно было найти посредников и продать труп человека как товар и заработать свои пять или шесть полных дукатов…

Но не сегодня…

Бер был очень удивлен, когда столовый зал трактира встретил его почти что мертвой тишиной! Никого!

Когда он зашел, даже оторопел от неожиданности, от этой тишины. Даже подумал, туда ли он попал?

Но Смол был на месте, как всегда, за стойкой, но лицо его было печально.

Он и поведал капитану внутреннего конвоя, что здесь произошло.

Все дело было в Чистильщиках, а еще точнее – в посредниках, которые что-то, где-то и как-то не туда отправили. Некрон – понятно – вполне легальный город, но есть так называемые черные некроманты (куда еще чернее-то?), которым тоже нужны трупы людей для своих еще более черных экспериментов. Риск, конечно, огромный, но находились и находятся люди (живые), кто готов рискнуть. Иногда это проходит, а иногда…

В общем, Чистильщики устроили чистку в прямом смысле этого слова и своего предназначения. Перетрясли весь Некрон. В округе говорят: нашли пяток черняков, которых порубили в капусту своими серебряными мечами. Ну, и посредникам досталось так, что они уже пару дней и носу не кажут в «Четыре дома».

Трупы?

А что трупы? В ледниках лежат. Что с ними будет-то?

Рассказывать эту историю Смол закончил как раз в тот момент, когда в трактир вошла тройка Чистильщиков, или, как их еще прозывают, Черношлемников. Огляделись по сторонам, кивнули Беру, хотя никого из них он не знал, но знакомства имел (очень полезная штука), и уселись за срединный стол.

Тихо. Мирно. Без криков и суеты.

Но от них веяло такой силой и мощью, что не восхититься этим было просто невозможно…

Когда-то Бер сам хотел стать Чистильщиком – Черношлемником, или Меченосцем, по официальному названию Ордена – Ордена Меченосцев.

Но не сложилось. Их было и есть три друга – Марн Бер, Вин Драг и Фаргон ре Коста. Ровесники, косая сажень в плечах и сила у каждого неимоверная! И в девятнадцать лет решили они пойти в Чистильщики! Романтика! Черные доспехи, борьба со злом, уважение и почет!

И родители всех троих не против…

Но как уже сказано – не сложилось…

Когда пришли вступать в Офицерский Корпус, основу основ, элиту Ордена, то оказалось, что не все так просто. Тут еще в воссиянии, то есть, по-простому, в «силе крови» дело было.

Вот у ре Косты с этим оказалось все в порядке – дворянин как-никак! И его хоть завтра в Офицерский корпус!

У Бера была «сила крови» слабее, но ему тоже предложили начать службу в полевых когортах Ордена. Тоже черные доспехи и немного романтики, хотя эти боевые соединения в основном выполняли грязную работу. Но ведь кто-то это должен делать. Ну, а там, лет через десять, вполне возможно, его, как заслужившего поощрение, может быть, и перевели бы в Офицерский Корпус…

А по поводу Драга в Приемной комиссии только пожали плечами. Никак не подходит. Даже в полевые когорты! Ну не вышел он «силой крови»!

Друзья попытались уговорить членов этой самой высокой комиссии, но те уперлись – Устав, Традиции, История. Заладили как заведенные…

И друзья посмотрели друг на друга, плечами пожали, забрали все свои документы и, развернувшись, вышли из Орденского приемного центра.

Вышли и уткнулись носами в здание Военного Училища-Академии Внутреннего Конвоя.

Постояли, посмотрели и подумали – почесали свои здоровенные затылки и назло Чистильщикам в эту самую Академию и поступили! Пусть учились и пять лет, но зато какие это были годы! А главное, вместе!

Правда, все равно карьера у них разная оказалась, и все из-за этой самой «силы крови». Кто-то уже подполковник, а они все еще капитаны. Это в молодости как-то о карьере не думаешь, а с возрастом хочется большей стабильности и меньшего количества начальства над головой.

Так что о карьере Бер задумываться – задумывался. Вот лет восемь как очень задумываться начал, когда капитана получил. Что-то не дают ему майора. Давно уже не дают! А майор – это значительная прибавка к жалованию, и… к «силе крови». И дальше с карьерой побыстрее пойдет.

Ему, конечно, интересно в поле время проводить, в поездках и командировках, но и посидеть в кабинете тоже бы не отказался, за детьми пригляд был бы лучше.

Хотя не одной ведь карьерой счастье куется…

А он счастлив?

Почему-то именно в «Четырех домах» и именно в трактире «Левый-Правый» его посещали такие мысли. О жизни. И нигде больше. Видимо, близость смерти или еще что. Вот сегодня о счастье задумался…

Счастлив? Видимо, да. Работа нравится. Жена красавица, дети умницы. Денег, конечно, не так чтобы очень. На жалование особо не разгуляешься, но если подкопить…

Во-во. Подкопить еще немного – и будешь окончательно счастлив! Но камень с души – это точно!

Но сейчас его заботила мысль не только о счастье. Но…

Но и о парнишке, лежащем в его этапе…

Что самое интересное – он не умер. Выдержал эту дорогу!

Но вот Бер чувствовал, что до пересыльной Крезы, тюрьмы на севере Орсы, он уже не продержится. Этап – довольно большая повозка, и в нем могут расположиться и все двенадцать заключенных, но комфорта в нем почти никакого, кроме полулежанок, на которых будущие каторжники могут сидеть или спать – на свое усмотрение.

Бер не стал укладывать парня на такую вот лежанку, а оставил носилки в проходе, между местами заключенных, но и это мало способствовало нормальному для парнишки путешествию. Этап всегда порядочно трясло, даже на хороших дорогах, а что говорить о проселочных или распутице.

Сейчас как раз дожди начинались, все-таки осень приближалась, август закончился, и переходная натира в права вступала с холодком и дождями, и дороги начинало крутить. Этап дергало, а вместе с ним и тело еще живого мальчишки. Ага, еще привязать предложите…

Но раз парень выжил до «Четырех домов», то стоило озаботиться и тем, чтобы он дожил и до Крезы. Как?

Вот этот вопрос и занимал Бера весь поздний ужин за кружкой слабоградусной сирки, напитка приятного, не сильно бьющего в голову и при этом неплохо разбавляющего пищу. Если честно, еда у Смола была так себе, то есть могла быть и лучше.

Решение пришло уже в конце трапезы, когда Бер почувствовал, что первый час ночи дает о себе знать, а значит, нужно позаботиться о сне насущном.

Точно!

Сон! Вот решение!

Конечно, сон необычный и не совсем законный. Ну, потому что травку, которую сон-травой называют, так просто не найти, и за ее хранение можно хорошо получить по рукам. Но!

Но при этом, к кому не обратись – у всех она есть! Ну, конечно, если знать, к кому обращаться.

Но Беру обращаться было ни к кому не нужно. У него эта трава и так была в наличии. Ну не прямо здесь, а в специальном, тайном отделении, в полу этапа. В этот раз он взялся перевезти некоторое количество этой сонки из пункта А в пункт Б – так делали все, и он был не исключение, – и это давало неплохой приработок. Ну, и себе можно было немного взять, хотя Бер и не употреблял эту дрянь. Но вот сейчас для дела он решил этим правом перевозчика воспользоваться.

Что касается закона, то Бер знал, как и многие, что Чистильщики знали о таком промысле Внутреннего Конвоя. Но, как говорится, рука руку моет. Они закрывали глаза на эти дела, конвой закрывал глаза на некоторые шалости Чистильщиков. Ну, как бы это не их дела, или не при делах. Поэтому Бер мог не опасаться, главное, не попасться с этим делом с поличным…

Что касается тюрьмы Крезы, то тут Бер надеялся, что договорится с ее зартаном. Друг все-таки. Не один литр первухи, этой гномьей вытяжки из демон знает чего они выпили на двоих, и на троих тоже, если Драга вспомнить!

Нужны ему деньги, ну вот позарез нужны! А живой парнишка стоит дороже. Ну не убивать же его, в самом деле, да и кому продать? Смолу, что ли? Да и Чистильщики здесь, не поймут…

Все, решено…

Бер одним залпом осушил кружку с остатками сирки, встал, оставил деньги на столе и двинулся к выходу…

Скирия не выдаст. Свинья не съест…

Ну, а зартан поймет…

Поздний вечер следующего дня

Кабинет зартана (начальник) тюрьмы Креза – подполковника Фаргона ре Косты

Бер сидел в одиночестве уже минут пятнадцать. Сидел на краешке стула, ерзать не ерзал, но ожидание начинало беспокоить…

Он приехал в тюрьму минут тридцать назад. Доложился зартану тюрьмы и своему другу о прибытии, отдал указания своей команде и отправился в кабинет Фаргона. Так было всегда, и всегда ре Коста появлялся почти вслед за Бером…

Но сегодня ожидание чуть затянулось. Это было терпимо, но неприятно. Проблемы? Хм… Но только он мог их привести…

Бер неожиданно вздрогнул от боя огромных механических часов, установленных в кабинете, которые пробили десять вечера. И именно в этот момент дверь распахнулась и на пороге появился хозяин кабинета – зартан тюрьмы Креза – Фаргон ре Коста.

Появился бесшумно. Несмотря на свои габариты и огромный рост – все семь футов и два дюйма, и как он сам любил добавлять: «с небольшой мелочью», – ре Коста передвигался очень мягко и быстро и устраивал топот только тогда, когда ему это было нужно.

Он вошел и с порога сразу выдал:

– Ну, Марн! Ты и учудил!

– Что? – удивленно, но в душе понимая суть фразы…

– А ты как будто не знаешь! – усмехнулся и плюхнулся в свое огромное кресло за столь же огромным столом. – Привез мне живой труп и думаешь, что ни при чем?

– Да я… – ну вот и проблема. М-да…

– Ну, хорошо, меня ты еще мог бы обмануть! И договориться со мной и, к тому же, слухами земля полнится, и я отчасти в курсе. Но их ведь обмануть нельзя! – воздел левую руку к потолку и потряс ею.

– Я всего лишь протер тело парня раствором сонки, – вот и попытка оправдания.

– Ну да. Всего-то! – Фаргон усмехнулся. – Когда Аргхартум сказал мне, что ты везешь смерть, я не удивился. Давно этого не было, но ведь все когда-то повторяется! – развел руками. – И тут приезжаешь ты, и что мы видим? Аргхартум мне все уши прошипел! Знаешь это не очень приятно, до сих пор в ушах его шипение стоит! Хорошо, что его подруга Шаршани быстро разобралась, что к чему, и я был избавлен от его шипящего ворчания, – его правая рука исчезла в столе, и через секунды на свет был извлечен ларец – сейф, небольшой, но Бер знал, что очень тяжелый. Личная касса зартана.

Еще какое-то время прошло, и на столе образовались четыре не совсем полных стопки дукатов. Не совсем, потому что четвертая стопка была неполной:

– Тридцать пять дукатов.

– Фар!

– Никаких торгов, Марн! Ты должен был привезти труп! – стукнул ладонью по столу. – Это звучит жестоко, но это жизнь! И за обман надо платить! Поэтому я плачу за семерых! – нагнулся над столом и пальцем принялся тыкать себе в ухо. – А в оправдание скажи его шипению в моих ушах! Или ему самому!

Тут дверь неожиданно без стука и без скрипа распахнулась, и на пороге появились две очень высокие, достающие до верхнего косяка двери, твари. Совершенно серые, можно сказать, блеклые, и на вид вызывающие оторопь и омерзение.

Ну, как тут удержаться? И Бер как бы ни пытался, его все же передернуло от их вида.

Легки на помине.

Харикаты – говорящие со смертью.

Всегда вместе. Всегда вдвоем. Он и Она. Странные, неприятные, удивительные и непонятные. Как и когда они появились у ре Косты, никто не знал, даже Бер, отчего казалось, что были они в тюрьме всегда.

А еще, несмотря на их мерзкий вид, про них постоянно забываешь. Вот Бер и забыл о них, как из головы вылетело. А если бы помнил, сделал бы, что сделал?

Совсем деньги разум замутили…

Одна из тварей, более худая, вошла в кабинет, или даже вбежала, такие огромные были у нее шаги. Легко остановилась у стола…

И голос, и звук, ими издаваемый, кажется, был способен разорвать голову. Хотелось бежать, прятаться, выть, но лишь бы не слышать этого шипения:

– Ош-ш-шнуш-ш-шмеш-ш-шр, Хош-ш-шаш-ш-шиш-ш-н! (Он умер, Хозяин.)

– Он умер, – задумчиво проговорил ре Коста, даже не моргнувший на этот голос. – Ну, это даже к лучшему. Спасибо, Аргхартум! Ты хорошо поработал сегодня, можешь отдохнуть.

Тварь как-то угловато поклонилась, повернулась и, казалось, собиралась уйти.

Но тут Бер даже не понял этого мгновения; лицо твари или морда вдруг оказалась в каких-то сантимах от его лица так, что капитан дернулся и больно стукнулся затылком о высокую спинку стула.

А тварь, щелкнув зубами, очень жуткими на вид, сделала что-то вроде улыбки и прошипела, вонзая каждый звук в голову Бера:

– Ош-ш-шбш-ш-шеш-ш-шаш-ш-шнш-ш-шиш-ш-шеш-ш-ш, – и исчезла, как и не было. (Обещание)

Бер вздрогнул, дернулся, как будто по его телу пробежали сотни муравьев, даже крючок воротничка сдернул, чтобы дышалось легче.

– Вот! – зартан стукнул по столу ладонью. – Страшно? Это тебе за обман! Он и тебя достал!

– Зараза, – в сердцах проговорил Бер, вытирая пот со лба.

– Кстати, Марн, сколько тебе еще осталось собрать?

Вопрос со стороны странный, но Бер прекрасно знал, о чем он, и ответил:

– Сорок семь дукатов, без этой поездки. А если Фор отдаст долг, то сорок два.

– Думаешь, отдаст?

– Я был очень убедителен. Хотя Фор – это Фор, тот еще скряга…

Ре Коста понимающе кивнул, рукой полез в ларец, и на кучку денег, в которую превратились стопки от всех ударов его огромной ладони по столу, посыпались еще дукаты.

Бер насчитал двенадцать. К чему бы это?

– Как ты слышал, парнишка умер. Ты добился своего, он умер на моей территории, – протянул ладонь в сторону Бера, прерывая его попытку что-то сказать. – Не перебивай! И хоть это был и обман с твоей стороны, я тоже в каком-то смысле в ответе за него. За его последний путь. Поэтому я заплачу тебе двенад… – тут неожиданно из ладони зартана выпала еще одна монетка и звонко упала на остальные деньги. Ре Коста сморщился, шмыгнул носом, усмехнулся и продолжил: – Я заплачу тебе тринадцать дукатов, если ты отвезешь его тело, – и после небольшой паузы, – и еще троих ушедших на Северный огненный погост…

Бер хотел было что-то сказать, но его брови вдруг полезли вверх от удивления, и он сказал совсем другое:

– Подожди! У тебя мертвяки? – и мотнул головой.

– Ну, я же тебе говорил, что все когда-нибудь повторяется. У тебя, у меня.

– Да. И как-то все в один день…

– Ну да, – взгляд Ре Косты, как и Бера, мельком устремился на установленный в кабинете, в левом углу от входа, четверной крест, а рука правая сама совершила крестное знамение, – вчера прибыли новички из Мальвинора. Бойкие на вид, но глупые в душе. И решили, что они тут самые крутые. Местные старожилы с этим, конечно же, не согласились. Ну, в общем, слово за слово. Буча началась. Пока мои парни просыпались, будили меня, трое уже остывали, – развел руками. – Вот такие дела. И четыре трупа на погост.

– А как же твоя команда обеспечения? – Бер отказываться не собирался (хотя ехать на погост, на ночь, бр-р-р), но нужно было решить все вопросы.

– Им сейчас не до поездок. У Карта две натиры назад родилась дочь. Тебе это ничего не напоминает? А вчера были крестины, и я их всех и отпустил на Праздник. Кто ж знал, что вечером буча начнется. Так что, как я знаю, они не то что ехать, а встать из-за стола не могут! – улыбнулся, а в глазах сверкнули смешинки. – Впрочем, это и к лучшему. Некому будет шляться по городу и давать обещания, которые выполнить-то можно, но от глупостей не освобождает!

– И ты туда же!

– Я просто пытаюсь помочь другу.

– Хорошо, я отвезу тела, – и взглянул на часы. Уже почти половина одиннадцатого.

– Уже побежал, что ли? – зартан хмыкнул. – Не беспокойся, я уже дал команду. А пока там будут готовиться, нашу встречу стоит отметить! – и выдохнул в предвкушении.

И на столе появилось то, без чего еще ни разу не обходилась встреча Бера и Ре Косты – непочатая, фимтовая бутыль первухи, два граненых стакана и тарелка соленых огурцов.

Бер закрыл глаза, сосредотачиваясь. Он был одним из немногих, кто мог пить этот гномий самогон и оставаться в здравом уме и на твердых ногах. Именно на почве питья, этой огненной воды, они и сошлись – трое друзей – ре Коста, Бер и Драг – сначала в трактире «Солнечная пьянка», обладая силой неимоверной; единственные, могли друг с другом совладать и остановить – а потом закрепили дружбу учебой в Военном училище Внутреннего конвоя Аркета, не забывая, конечно, выпивать, когда было можно. Ну, и драки, конечно, совместные, и гауптвахты. Но дисциплину друзья все-таки чтили и на вылет никогда не попадали…

Ну вот, можно сказать, и договорились. Конечно, ехать никуда не хотелось, но деньги есть деньги. Скорей бы это все закончилось, хоть отдохнет от глупостей своих…

– Давай за встречу! – отвлек его от мыслей голос Фаргона.

Бер взял стакан, выдохнул. Звонко чокнулись. Жидкость ушла в горло, обжигая его и сбивая дыхание. Тут же мгновенно за ней был разжеван огурец, охладивший тело, и рукав военной формы, в который носом уткнулся на несколько секунд…

О-о-о-ох!

Понеслось…