Министерство мертвых. Невозможная принцесса

Глава 6

На этот раз Стикс замерз вечером. Словно высшие силы знали: меня продержат допоздна, и даже Харриету придется больше часа ждать у дверей. На его месте я давно бы сбежала, но, кажется, я сильно недооценила навязанного друга, а он был человеком слова. В бар – значит, в бар!

– Тяжелый день? – спросил он, когда мы шли вдоль реки.

– Водили смотреть на Предел. И показывали, сколько бумажек нужно заполнить, чтобы тебе засчитали смену и разрешили поужинать. И знаешь, какая мысль меня посетила?

– М-м-м?

– Вы мне врете.

Это сейчас показалось или Харриет как-то слегка притормозил и ошалело на меня уставился? С чего бы?

– Все это, – я обвела глазами улицу, – вместе с вашим Пределом, Вельзевулом, наследниками, принудительной работой – не изнасилование здравого смысла, а… ад.

– Чего?

– Ну да. Обычный такой скучный ад для скучной Аиды. Я умираю, попадаю в ад, и он вот такой: как будто специально созданный, чтобы каждый напоминал мне, что я не была хорошей. Чтобы жила в постоянном страхе отправиться в кошмарное место и усердно работала, чтобы окончательно умереть ради новой жизни. Эдакое колесо для хомячка. Поэтому все вокруг делают мою жизнь здесь невыносимой. Чтобы помучилась. Ну как тебе теория?

– Никогда не слышал большего бреда. Ну а я в твоей теории за что страдаю?

– А ты – симуляция. Может, я даже не умерла, а нахожусь в коме, и мой мозг генерирует всю эту чушь.

– Да, очень похоже. Я даже начинаю тебя побаиваться.

В этот момент вода на реке покрылась толстой коркой льда, и я, взвизгнув, побежала переобуваться.

– Да, конечно, я подожду, весь я совсем не голоден и не устал после длинного рабочего дня, – вздохнул Харриет и взял мою сумку.

Меня уже не пытались затащить наверх, весть о сумасшедшей, гоняющей на коньках по реке мертвых, облетела весь Мортрум. Сегодня я откаталась еще более волшебно, чем вчера: в окружении ночных огней города-замка. Народ толпился у перил, наблюдая, как я раскатываюсь, а потом открылась дверь одного из баров – и музыка пролилась на набережную.

Я не могла упустить такой шанс!

Хотелось верить, что впервые в истории на льду Стикса под музыку мертвых исполнялся танец на льду. Осознание того факта, что я уже умерла, и еще раз умереть не так-то просто, придало мне сил и уверенности. Тот страх, инстинкт самосохранения, что часто мешает взрослым фигуристам, не исчез, но притупился. И я чувствовала себя почти всемогущей.

Ну и свалилась с акселя.

Народ наверху испуганно ахнул, но я привычно вскочила на ноги и понеслась дальше. Кружиться, скользить, летать. Потрясающее ощущение!

– А вот теперь, – улыбнулась я Харриету, когда остановилась, поняв, что в легких закончился воздух, – можно и выпить.

Когда переобувалась под любопытными взглядами прохожих, спросила:

– Почему Стикс замерзает? Каждый раз в разное время?

– Понятия не имею, такого еще не было.

– Серьезно?

– Да. Началось с твоим появлением. Как это стыкуется с твоей теорией о том, что ты в аду?

Сначала я хотела привычно съязвить, но передумала. Тело приятно ломило, сердце стучало от нагрузки, легкие раскрылись, и свежий вечерний воздух казался удивительно вкусным. Стало так хорошо, зачем все портить?

Бар, куда любили захаживать сотрудники министерства, мне тоже понравился. Огромное помещение вдоль стен окружали высоченные колонны с горгульями в основаниях. Каждая держала по два подноса с башенкой шотов. Вдоль длинной барной стойки сидели стражи, на небольшом возвышении за невысокой витражной ширмой – проводники, а на втором ярусе, куда вела причудливо изогнутая винтовая лестница, зависали магистры. Других я не узнала, только тех, кто в форме, но их было достаточно, чтобы прикинуть что к чему.

Большая дверь в дальнем конце зала вела на веранду, откуда открывался вид на город. Там мы и обосновались. Единственное место в баре, где можно было спокойно говорить, не перекрикивая гвалт и музыку.

– Что будешь? – спросил Харриет.

– Не знаю. Попроси что-нибудь кислое.

– А поесть? Что-нибудь сладкое?

– Не угадал. Мясо! У вас же есть мясо?

– Найдем. Жди здесь, принесу.

Харриет ушел в зал, а я осталась любоваться городом и посетителями. Ночные огни всегда меня завораживали. Как-то раз мы с отцом ездили на выходные к океану. Разбили палатку на берегу, рассматривали звезды, сверяясь с приложением, показывающим карту звездного неба. А еще наблюдали за огнями в горах: проезжающими машинами, фарами, рассеивавшими ночную тьму. Кажется, если закрою глаза, наяву услышу шум воды, бьющейся о камни, и шелест листвы. А еще – мягкий размеренный голос отца, рассказывающего об очередном созвездии. Я никогда не умела видеть их на небе, но делала вид, что умею. Чтобы папа мной гордился.

– Вашему образу не хватает бокала.

Я оторвалась от созерцания панорамы и подняла взгляд. С легкой улыбкой у столика стоял Харон, держа в руке два бокала.

– Позволите вас угостить?

– Эссенция желаемого? – Я узнала жидкость в бокале.

– Уже пробовали? Надо же, а я думал, получится вас удивить.

Я вспомнила, чем закончился ужин с Дэвалем, и поежилась.

– Не надо меня удивлять.

– Можно? – Харон кивнул на стул.

– Валяйте, но драться за него с Харриетом будете сами.

По-видимому, Харон не слишком боялся гнева моего приятеля. Он поставил передо мной бокал и сел напротив.

– Могу спросить, о чем вы думали, когда я подошел? На вашем лице, мисс Даркблум, застыло несвойственное вам выражение грусти. Обычно ваши глаза горят огнем борьбы, а не тоской.

– Просто любовалась городом. Вспоминала жизнь. Жаль, что у вас совсем нет природы. Я скучаю по океану, горам, лесам, озерам. Жалею, что мало обращала на них внимание и не ценила. Сейчас бы все отдала за денек в палатке.

– Кажется, вы на верном пути. – Харон усмехнулся.

Сегодня эссенция подарила мне насыщенный вкус яблока, личи и лайма, щедро сдобренных чем-то крепким. Идеально освежающий коктейль. Главное – не переборщить, а не то утром придется ползти на учебу с мыслями о том, что Предел и Аид – не такая уж плохая перспектива.

– Скажите это Самаэлю.

– О, магистр Сонг не нуждается во взгляде со стороны, это я могу сказать с полной уверенностью. Дайте его опыту шанс, Аида. Он никогда не ошибается.

Очень хотелось ляпнуть насчет неудачного брака, но раскрывать карты перед Хароном было бы глупо. Я решила до поры до времени придержать информацию о том, что знаю, кто убил меня. А проводник в старомодном костюме – не лучшее доверенное лицо. Кто знает, кому верен Харон и не стучит ли он прямиком Самаэлю или Вельзевулу? Или Селин…

– Вот, вы снова задумались, – улыбнулся он. – Непростая неделя, понимаю. Сначала всегда тяжело. Но вы неплохо держитесь. А еще, мисс Даркблум… о вас говорят.

– Обо мне? И что именно?

Интересно, здесь есть закон о приличном поведении в обществе? Вряд ли говорят исключительно хорошее. Скорее, с презрением тянут «су-у-у-у-чка-а-а-а», как было в школе.

– Разное. Много. Постоянно. Я так понимаю, вы уже опробовали мой подарок.

– Не подарок, а товар. Харон, я должна вам желание. Это не жест доброй воли.

Харон рассмеялся.

– И то верно. С вами приятно иметь дело, мисс Даркблум. Люблю тех, кто помнит о своих долгах. Кстати, о них.

Он оглянулся. В открытые двери было видно, как через толпу, держа в руках два бокала, пробирается Харриет.

– Ваш друг возвращается. Пожалуй, я слишком стар, чтобы драться с ним за место, хотя вы, Аида, определенно этого стоите. Но… – Он наклонился, чтобы поцеловать мне руку. – Прежде чем я вас покину, хочу озвучить свою цену за ваши чудесные новенькие коньки.

– И что вы хотите? – холодно спросила я, хотя сердце забилось как бешеное.

– О, ничего необычного. Примите приглашение, что недавно получили. И мы будем в расчете.

Я не успела справиться с шоком и забросать Харона вопросами. Он так быстро ушел, буквально растворился в толпе! Мы с подошедшим Харриетом дружно проводили его взглядами.

– Чего от тебя снова хотел этот проводник? Как-то слишком часто он с тобой говорит. – Тут Харриет заметил бокал и нахмурился. – Ну вот. Эссенция. Он угостил тебя эссенцией.

– Это очень плохо? – спросила я, уж очень вид у Харриета был поникший. – Что не так с эссенцией?

После знакомства с Дэвалем стоит ждать подвох сразу ото всех.

– Нет, – Харриет тряхнул рыжей головой, – просто эссенция – дорогая штука. Не всем доступная. Я, понимаешь, выбирал тебе самое кислое, а он пришел, махнул рукой – и у тебя ровно то, что ты хочешь.

Я рассмеялась и, схватив бокал, вылила за перила террасы.

– Давай сюда свое кислое.

На вкус коктейль оказался редкостной бурдой, но пришлось изображать энтузиазм. Я даже себя не узнала. Притворяюсь, что мне вкусно, чтобы не расстраивать парня, который меня угостил? О, Аида Даркблум, куда ты катишься? Еще немного – и перестанешь выбрасывать батарейки в мусор.

– Значит, Харон – уважаемый член общества. Раз может позволить себе угостить девушку дорогим напитком.

Прежде чем ответить, Харриет задумался.

– Он странный. То есть, конечно, уважаемый Харон провел через Стикс многих из нас. Самаэль прислушивается к его мнению. Но он какой-то… себе на уме. Вот Селин Сонг – она уважаемый магистр, талантливая, супруга главы министерства. Она открытая, участвует в жизни города, преподает. Использует свой дар на полную. А что Харон?

– Снимает девиц в барах, чтобы вновь почувствовать себя молодым?

– Отказывается преподавать, обучать проводников, всегда работает один, скрытный, молчаливый. Он странный, говорю же. Занимается только работой – и все.

– Кошмар. Страшный грех. А по мне, те, кто после работы идет в местную театральную студию, чтобы ставить там пьеску о счастливой посмертной жизни, куда больше напоминают маньяков. Что плохого в том, что чувак просто работает, никого не трогает и не хочет нести мудрость новым поколениям?

Харриет пожал плечами, а я подумала, что Харон не только работает. Еще таскает контрабанду и собирает со всех желания. Зачем ему мое присутствие на маскараде и не он ли послал приглашение?

– Мы просто не любим таких, как он, – наконец со вздохом признался Харриет. – И оправдываем нелюбовь, как можем.

– Таких – это…

– Некоторые иные обладают особым даром перемещаться в немагические миры без потери памяти. Ненадолго. Достаточно, чтобы подхватить растерянную душу и перевести ее к нам. Ну и по разным поручениям от министерства. Это опасный дар. Ваш мир манит и предлагает то, что нам недоступно. Многие иные выбирают его… остаются навеки там, где им нет места. А мы завидуем. Харон – один из таких иных. Но он верой и правдой служит Повелителю много сотен лет. Почему?

– Так он живет на два мира, – пожала плечами я. – А перейдет – в одном станет предателем, во втором – изгоем.

А вот у Селин Сонг, похоже, тот же дар, только она его почему-то тщательно скрывает. И ходит на Землю не чтобы переводить новые души через Стикс и даже не полюбоваться морем. А чтобы подкараулить расстроенную девятнадцатилетнюю девушку и убить.

Я сжала ножку бокала с такой силой, что едва не сломала ее. Харриет наверняка задался бы вопросом, с чего я вдруг так побледнела, если бы в этот момент музыка не смолкла, прерванная грохотом открывшейся двери.

– Ну и какой идиот решил облить меня с балкона?! – поинтересовался Дэваль Грейв.

Впервые в жизни я увидела, как человек – Харриет округлил глаза – седеет на глазах.

Обведя взглядом зал, Дэваль быстро сообразил, откуда исходила угроза, неторопливо вошел на веранду и безошибочно определил, кого назначить виноватым. Меня буквально окатило его холодной яростью, но если бы я каждый раз, когда какой-то мажор недоволен, впадала в панику, померла бы от стресса раньше и растворилась в атмосфере.

Поэтому я холодно кивнула (папа учил быть вежливой) и продолжила потягивать коктейль.

Разумеется, Дэваль прикинул, откуда прилетел снаряд, сопоставил с расстановкой столиков и направился уже прицельно к нам.

– Ты…

– Мы. Я тут не одна.

Харриет уточнению не обрадовался, а мне вдруг стало весело.

– Ну и кто из вас это сделал?

– Сделал что? – вежливо поинтересовалась я.

– Как тебе идет образ дуры, – усмехнулся Дэваль. – Хотя, может, это и не образ вовсе? Значит, не ты? А кто? Он? Или, может…

И тут, на свое несчастье, официантка в длинном белом форменном платье, чем-то напоминающем саван, принесла мое мясо, из-за чего стала невольной жертвой наследникова произвола. Дэваль схватил ее за руку и несильно дернул, притягивая ближе.

– Может быть, она?

– Я ничего не сделала, страж… – пискнула девица.

Тем временем музыка смолкла, а взгляды присутствующих обратились к нам.

– Не может быть, чтобы чистая душа, страж, подопечная самого Самаэля Сонга, вела себя столь безобразно, верно? Обливать людей с балкона – удел безмозглой прислуги, так?

Я молчала. Харриет и официантка смотрели одинаково огромными глазами, народу вокруг не хватало попкорна, а Дэваль наслаждался производимым эффектом. В том числе и на случайно попавшую под раздачу девчонку. Он словно подпитывался ее страхом, одной своей близостью ввергая в ледяной ужас. Но ее эмоций ему было мало. Дэваль хотел моих. А с ними не работал излюбленный способ всех избалованных принцев «папа, ну купи, купи, купи!».

– Думаю, мне стоит ее наказать. Заставить отрабатывать испорченную куртку. Может быть, если будет стараться, я ее прощу. Что скажешь, Аида?

Я рассмеялась. Не то чтобы это добавило мне политических очков, большинство явно ждало, что ради спасения чужой чести я покаюсь и компенсирую уроду все неудобства. Но этот вариант вообще не пришел мне в голову.

Дэваль, конечно, умел владеть собой, но даже его мой смех вверг в недоумение.

– Ты, кажется, впервые встретил кого-то, кто очень похож на тебя. – Я отправила в рот кусочек мяса и пожевала. Неплохо. В меру сочно, в меру поджаристо. Идеальный посмертный стейк. – Мне плевать, что ты будешь делать. И на нее мне плевать. И на куртку твою. Можешь хоть весь бар заставить тебе отсосать, уважать тебя от этого не станут.

– Что, прости?

– Ой, а ты думал, тобой все восхищаются? Или что… ты для кого-то авторитет? Сделал в своей жизни что-то важное… Ну не знаю, у тебя есть какие-то заслуги, за которые тебя можно уважать? Ну, кроме того, что ты умудрился родиться в нужной семье. Что? Ничего? Ни одной? Пустота?

Я вздохнула с притворным сочувствием.

– Тогда действительно остается только продолжать быть уродом, которому все можно лишь потому, что он умеет жаловаться папочке. Иди уже куда хочешь, наказывай кого хочешь. Воруй, насилуй, убивай, пей капучино на банановом молоке. Культивируй страх, раз это единственный понятный тебе способ добиться желаемого. Правда, бешеную собаку тоже боятся. Но министром-то не делают.

Быть отчитанным на глазах у всего честного народа – определенно новое ощущение в жизни Дэваля Грейва. Даже не знаю, что меня спасло от поэтапного выполнения Дэвалем моего же наставления: шок или проблески рассудка в наследной голове. Но официантку он выпустил, и та молнией унеслась вглубь бара.

А сам парень стащил кожаную куртку, презрительно процедил:

– Постираешь.

И бросил мне в лицо перед тем, как развернуться на каблуках и уйти прочь.

– Вот еще, – фыркнула я, позволив куртке упасть на пол.

– Аида, ты…

– Что? Я не права?

– Дело не в этом… Аида, с Дэвалем так нельзя!

– М-м-м… потому что он разозлится и… заставит постирать его куртку? Или есть какие-то грани настроения его высочества? Просто зол – куртка, в ярости – рубашка, в бешенстве – носки, ну, а не дай бог, Дэваль испугался…

Я фыркнула, увидев выражение лица Харриета.

– Я серьезно. Да, он крутой страж, сын Вельзевула, но он живет в обществе, как и все. Никто даже не пикнул, когда он пристал к официантке! Что он сделает, если вы не позволите себя унижать? Нажалуется папочке или старшему брату? Прости, но у меня не сложилось впечатления, что они разрешают сыночке-корзиночке все.

– Подумай вот о чем. – Харриет зачем-то огляделся, словно хотел убедиться, что нас никто не слушает. – Дэваль – страж. Очень сильный страж. Обладающий властью над Темным Пределом. Одно касание Предела – и ты там, по ту сторону, один на один с темными душами, пропитанными ненавистью. Они жаждут разорвать любого, кто к ним попадет. Перекроить по своему образу и подобию. И никто – ни Самаэль, ни Вельзевул, ни один даже самый талантливый страж – не сможет помочь. Вот почему Дэваля боятся. Перейдешь ему дорогу – и просто исчезнешь.

А вот у него пугать получается лучше. Я поежилась, хотя ледяному ветру на балконе бара было просто неоткуда взяться. Но признаться в собственном страхе казалось мне хуже, чем оказаться по ту сторону Предела.

– Вот и посмотрим, на что у него хватит яиц.

– Прежде чем бросаться в омут, изучи его, Аида.

– Принесешь мне еще один коктейль?

– Конечно.

Когда Харриет ушел, я сделала то, что делала всегда, когда чувствовала себя паршиво: сбежала. И в последний момент зачем-то прихватила дурацкую куртку. От нее странно пахло моими духами.

Ах да, эссенция желаемого. Интересно, что в ней чувствовал Дэваль?

Куртка отлично дополнила образ.

Перед занятиями я покрутилась перед зеркалом, нашла сочетание малинового форменного платья и кожаной куртки оверсайз вполне стильным и не спеша побрела на лекции, насвистывая веселую песенку. Харриет сегодня не пришел, полагаю, обидевшись на мой побег. И, к собственному удивлению, по дороге до колледжа я размышляла, как бы так сделать, чтобы он не злился. Обычно мне плевать, что думают люди, от которых я хочу уйти.

Шарлотта на занятия не явилась. Из чего я сделала два вывода: прогуливать пары можно, а вот спать на них без приятельницы сложнее. Шарлотта всегда вовремя тыкала меня в бок, как и положено настоящей боевой подруге.

Без практических занятий, с историей и правоведением, день казался невыносимо долгим. Десятки ничего не значащих для меня имен, какие-то мятежи за Элизиум, ордена душ-отступников и прочая политическая возня мало походили на захватывающую историю магии. А самые что ни на есть классические законы «не убей», «не кради» и «не хами» я и так знала, Самаэль не забывал напоминать.

Скоро нам обещали практические занятия по запечатыванию магии, и хоть я по-прежнему считала, что убивать в себе крутой дар – это глупо, с нетерпением ждала хоть какой-то движухи.

Все самое интересное проходило мимо лекций. В учебнике истории я обнаружила целый раздел с информацией о городах, что упоминал Самаэль, и решила в первый же выходной найти какой-нибудь парк (хотя, скорее, сквер, парков, как и зелени, здесь почти не было) и почитать.

Ну и еще сохранялась надежда на Самаэля. Экскурсия к Пределу мне понравилась. Вдруг не подведет и в этот раз?

И он не подвел! Правда, есть один нюанс…

В холле министерства первым делом я встретила Дэваля. Впрочем, встреча не была случайной: он определенно кого-то ждал, прислонившись к перилам лестницы. При виде меня он едва заметно скривился. Я не стала подходить, равнодушно окинув его взглядом, и высочеству пришлось снисходить до меня самому.

– У тебя какой-то вопрос?

– Ничего не хочешь мне вернуть?

– М-м-м… – Я сделала вид, что задумалась. – Нет.

– Я велел…

– Ты что, щука? – огорошила его вопросом.

– А?

– Мне мама в детстве русскую сказку рассказывала. «По щучьему велению…» В другом контексте мне это слово пока не встречалось. Но, кажется, там щука исполняла желания. Вот тебе мое: исчезни!

Дэваль дернулся было, но замер, явно не понимая, что со мной делать дальше. Ну не таскать же за волосы по всему холлу и не гоняться с ремнем? У меня в сумке коньки, я буду отбиваться.

– Что, хочешь при всех начать срывать с хрупкой девушки одежду? Ну давай, посмотрим.

– Эй! – По лестнице сбежал какой-то парень. Кажется, наши столы в одном кабинете. – Вас ждет Самаэль.

Я пожала плечами. Претензии за опоздание не принимаются. Если бы его брат ко мне не прицепился, я бы явилась вовремя. Не мои проблемы, что отведенные на дорогу до кабинета три минуты украл какой-то идиот.

А потом страж добавил:

– Вас обоих.

Впервые мы с Дэвалем переглянулись недоуменно. Даже стало немного смешно. Хотя еще и тревожно. В том, что Дэваля вызвали на ковер к брату, была определенная высшая справедливость.

А меня-то за что?

– Садитесь, – без предисловий начал Самаэль, когда мы вошли.

Дэваль плюхнулся в кресло и вальяжно в нем развалился. Я села ну прямо как английская принцесса. Просто из вредности, на контрасте.

– Симпатичная курточка, – с явным сарказмом произнес Самаэль.

– Что, заставишь возвращать братику игрушки?

– Да мне плевать. Можете хоть по очереди ими играть. Кто из вас хочет первым ответить на вопрос «Что это вчера было?».

Дэваль флегматично наблюдал за пламенем свечи у Самаэля на столе, я, насупившись, молчала.

– Ну погодите, что же вы сразу одновременно-то говорите, я записывать не успеваю. Что, не можете придумать себе оправдания? Стыдно хоть чуточку? Или для вас обоих позориться на людях – норма?

– Эй, это он на меня наехал! – возмутилась я. – Для вас норма, когда неприкосновенный сын Вельзевула врывается в бар и устраивает там скандал?

– Нет, ну что ты, поведение моего брата абсолютно неприемлемо, – серьезно ответил Самаэль, но мне все равно почудилась в его голосе нотка иронии. – Таким поведением он позорит нашу семью и меня лично, да и всех стражей вообще. Он не имел права так вести себя, особенно публично. Не уверен, что мне удастся заставить его принести извинения всем, кто пострадал от его самомнения, но клянусь, что наказание не заставит себя ждать. Думаю, единственное, чем он будет занят в ближайшие недели – это экскурсиями к Пределу для новеньких душ. И не приведи Повелитель, хоть в чью-то голову ты не вложишь базовые знания – буду тестировать лично!

– А что, твоя жена уже научилась запечатывать прорехи? – усмехнулся Дэваль.

– Поработаешь сверхурочно. Тебе напомнить, почему меня лучше не злить?

А вот теперь мне тоже стало интересно. Какие рычаги давления есть у Самаэля? Его Дэваль явно не боится и не особо уважает, но почему-то слушается. Вряд ли только потому, что он его старший брат.

– Ну что? – Самаэль повернулся ко мне. – Чувствуешь себя отмщенной?

– Да, спасибо.

– Отлично. Тогда мы можем перейти к следующему вопросу. А именно, почему ты вдруг решила, что тебе позволяется швырять с балкона мусор, портить чужую одежду и устраивать публичные склоки?

Упс.

– Что молчишь? Хочешь сказать, не ты облила его, – Самаэль кивнул на брата, – с балкона? И не ты вместо того, чтобы сказать «ой, прости, я случайно», устроила представление для посетителей?

– Ну не я одна, так-то, – буркнула я.

– А он свое уже получил. Но ты там активно участвовала. Не так?

– Так. И что, мне надо было молчать?

– Как вариант – не лить во все стороны содержимое твоего бокала. Такая мысль тебе в голову не приходила? Помимо прочего, Аида Даркблум, ты здесь для того, чтобы научиться хранить мир, в котором живешь. Что, по-твоему, будет, если каждый начнет так относиться к окружающим? Я не спрашиваю, что будет с тобой: ты, похоже, не слишком-то стремишься к лучшей жизни.

– Единственная лучшая жизнь, которая мне доступна, – это окончательная смерть, – вырвалось у меня. – Без памяти, с новым именем и внешностью я уже не буду собой. Как бы вы ни пытались представить это наградой.

– Вот допрыгаешься до Аида и останешься собой навечно. Правда, в конечном итоге темные души не выносят мучений и все равно себя забывают. Зато будет что рассказать новым друзьям, да?

Я угрюмо молчала, Дэваль наслаждался представлением.

– Придется учиться уважать окружающих на наглядном примере. Пока Дэваль вытирает сопли новеньким и постигает глубины учтивости, ты после работы будешь помогать в том же баре, где и устроила представление. Выяснишь, что бармен думает о вылитом с балкона коктейле, на себе ощутишь всю прелесть разборок посетителей и заодно узнаешь, кто убирает улицу под балконом, куда ты щедро плеснула несчастный коктейль. Все понятно?

– Понятно.

С утра в колледж, потом в министерство, потом в бар. А спать и жить когда? Вместе с условным бессмертием мне явно забыли дать способность не уставать и не спать.

– Вот что я вам обоим скажу. Мне плевать, дружите вы, ненавидите друг друга или не замечаете. Если вам нравится делать друг другу гадости и ругаться – не вопрос, ваше право. Но не забывайте, пожалуйста, что вы – представители уважаемой профессии. Вы стражи! Даже ты, Аида, несмотря на статус стажера. Вы оберегаете наш мир от зла в чистом виде! Задайте себе вопрос: а чувствуют ли иные и души себя в безопасности, видя, как вы грызетесь, давая волю эмоциям?

Дэваль, поняв, что по существу Самаэль больше ничего не скажет, поднялся.

– А я не утешительница, чтобы заботиться о чьих-то чувствах. Плевать, чувствуют ли они себя в безопасности. Моя задача – эту безопасность обеспечивать.

– Однажды ты ошибешься, Дэваль, – задумчиво произнес Самаэль. – И последствия будут такими, что ты вряд ли себя простишь.

– Схожу поем – и отпустит, – хмыкнул его брат. А затем повернулся ко мне: – Обязательно загляну вечером на бокал эссенции.

– Не боишься? – фыркнула я. – Что плюну прямо в душу?

– Вы вообще меня не слушали?! – взорвался Самаэль. – Начните уже хоть немного думать перед тем, как открывать рот. Дэваль, иди работать. Аида, возвращайся на свое место, на столе найдешь задание на сегодня. И чтобы я вас ближе, чем на расстоянии трех метров друг от друга, не видел!

Когда я вернулась в зал, стражи за столами засуетились, судорожно пытаясь сделать вид, будто вовсе не пытались подслушивать. Как один, они уткнулись в свитки, книги и листы, притворяясь, что вовсе меня не заметили. Я украдкой хихикнула. Не такие уж они и холодные унылые ботаники. Наверняка вечером все явятся в бар.

А еще мне вдруг подумалось, что Стикс сегодня не замерзнет. Коньки я тоже не заслужила.