Необыкновенные приключения капитана Шпарина

Глава 1. За поворотом

Можно было, конечно, дождаться автобуса, но сегодня, благо всю неделю стояла сухая и ровная погода, Шпарин решил прогулятся до электрички пешком. Не спеша побродить по предосеннему тихому лесу и по пути подсобрать к холостяцкому ужину грибков.

«До станции километра три, по прямой, с учётом отвлечения на грибы — четыре, пять. Вполне успею на «двенадцатичасовую… «ТТ» тоже заберу. Пусть лежит дома. Память о дедуле и реликвия как-никак. И вообще… Мало ли хулиганов ездят в электричках и болтается в округе…».

Шпарин подбросил в руке складной нож, когда-то захваченный в сражении с «хулиганами» в ночной электричке, которых очень интересовал его мобильник. Нож остался у Шпарина, а помятые отморозки, поехали дальше в пустом вагоне. Нож и зажигалка отправились в левый карман застиранной маскировочной куртки, одетой поверх футболки цвета хаки. «ТТ» — в правый. Пистолет, найденный в начале отпуска при разборе старой рухляди на чердаке, был в отличном состоянии и хранился дедом-ветераном в промасленной тряпке видимо ещё с войны. Пакет с завтраком и старую армейскую алюминевую фляжку с холодным чаем он положил в небольшую корзинку. Мобильник и старинный «брегет», опять же дедовский, Шпарин затолкал в карманы джинсов.

Зашнуровывая кроссовки, Шпарин бросил взгляд на резиновые сапоги.

«Погода погодой, а росу ещё никто не отменял. Ладно, не размокну».

Шпарин закрыл дверь, спрятал ключ в тайное место и пошел попрощаться с соседями, пожилой парой, доживающей век в поселке и присматривающей за его домом.

— Поехал, Миша? — спросил сосед, на редкость моложавый дедуля с окладистой седой бородой.

— Пошел, Тимофей Анатольевич. Прогуляюсь.

Из-за дома вышла уютненькая старушенция в галошах на босу ногу и поставила на траву ведро со свежевыкопаной картошкой.

— Здрасте, Евдокия Семеновна, — поздоровался Шпарин. — В заботах с утра?

— А как же, Миша? Не потопаешь — не полопаешь. На пенсию на проживешь.

У забора стоял микроавтобус «Форд». Сын стариков работал водителем маршрутного такси.

— Валера тебя отвезет. Приехал за внуками. В школу пора.

— Спасибо, — поблагодарил Шпарин. — Прогуляюсь, погода хорошая.

— Хату не думаешь продавать?

— Ни за что.

— Не продавай, Миша.

Небольшой дом, оставленный умершим дедом в наследство Шпарину, был полон воспоминаний о детстве и служил тихой заводью, куда он периодически и в любое время года, сбегал от городской суеты, приятелей и любовниц.

— Когда назад? — спросил старик.

— Дня через два… — неопределенно ответил Шпарин. — Возможно раньше. Дела срочные.

— Знаю твои дела. Девушка?

— Ага, — сказал Шпарин. — Звонила вчера.

— Книгу новую привези. Только обещаешь.

— Привезу. Счастливо оставаться.

Отпуск только начался. И журналистская, и писательская карьера Шпарина находилась, как он сам думал, где-то в начале. Шпарин печатался, был полон новых идей, надежд и будущее, в отличие от бурного прошлого, представлялось совершенно в голубых и розовых тонах с добавлением других приятных оттенков.

Стена леса начиналась в cта метрах за огородами. Шпарин ступил на первую же тропинку, оглянулся на дом и вошел в лес.

Минут через двадцать усыпанная иголками тропинка вильнула, прервала раздумья о нюансах основной линии будущего романа, обежала замшелый пень, семейку длинненьких мухоморов и раздвоилась под прямым углом.

Левая лесная дорожка, залитая утренним светом, запетляла в высоких корабельных сосновых стволах, правая, во влажных испарениях, коряво нырнула в густые сумерки елей.

С наслаждением вдыхая пряный густой воздух, Шпарин потоптался на развилке, полюбовался поразительной картиной — разделенными массивами елей и сосен, и, прикинув направление к станции, повернул направо, сошел с тропинки и тут же запнулся о выступающий корень. Тонкие шершавые стволы бросились на него, обступая со всех сторон, Шпарин вздрогнул, увернулся от летящих в лицо веток, протиснулся меж деревьев и оказался на открытом месте.

«Метаморфозы…».

Быстрая смена растительности немного смутила. Шпарин, не меняя положения, спиной, проскрёбся обратно к тропинке, огляделся и, увидев мшистый пень, вернулся назад.

Незаросший склон холма кривлялся и полого уходил к синей ленте речки. По горбатому деревянному мосту ехала машина. По полю, невообразимым зигзагом, полз трактор. За речкой виднелся посёлок, который он недавно покинул.

Шпарин поставил корзинку, развел руки и, обнимая дали, закричал:

— Ого-го-о-го-оо-о-о!.. Оо-оо-о-о!..

«Странно, эха нет».

Шпарин уселся на сухой бугорок, сорвал травинку и сунул в рот.

«И росы тут нет… От поселка ушел недалеко. Здесь ещё не был. Блуданул? Сделал круг и вышел с другой стороны? Так получается».

На одиноко стоящую ёлку села ворона и несколько раз каркнула в его сторону.

Подул лёгкий ветерок. Марая голубое небо, полетели быстрые облака.

Мягкая тишина.

«Август. Последние погожие деньки».

Изумрудно-тёмный лес с желтыми наскоками осени тщательно выстиран ночной влагой.

Теплое солнышко ласково гладит макушку.

«Идиллия».

Клонило в сон. Было так хорошо, как казалось хорошо никогда не было. Хотелось упасть навзничь, растянуться на земле и предаться неге.

Он так и сделал, забыл о мокрых ногах, сцепил руки на затылке и повалился на спину.

Пока Шпарин созерцал красоты окружающей природы и размякал душой, из серой сумятицы облаков выделилось одно, необычно оранжевого цвета и округлой формы и, потянув за собой яркий, резко очерченный хвост, понеслось к земле.

Лениво пожевывая травинку, прищурясь, он разглядывал необыкновенное облако.

«Прямо аномальщина какая-то…».

Облако трансформировалось в шар, приличных размеров, потом в линзообразную сферу, которая медленно увеличиваясь стала опускаться ему на голову. Сфера распухла до неимоверных размеров и, касаясь верхушек деревьев, застыла над поляной. Внутри сферы, в машинном зале, бегали люди в халатах и комбинезонах и, ожесточённо жестикулируя, кажется, кричали друг на друга. По залу метались и били разноцветные лучи. Валил дым, горело оборудование. Лица людей выражали растерянность, страх, даже ужас.

«У вас, парни, похоже, неприятности», — посочувствовал он людям в сфере.

Наполнение сферы смазалось, появились увеличенные, замутненные лица, внимательно смотрящие на него. Лица отодвинулись, проявились фигуры в халатах в уже виденном машинном зале, стоящие у громоздкого аппарата с толстой трубой и громадным раструбом на конце.

Зев трубы, в котором Шпарин увидел себя, лежащего на зеленой траве, разросся на весь диаметр сферы и пыхнул оранжевым огнем.

На склоне резко посветлело. Содержимое линзообразной сферы затянулось зеркальной искрящейся пленкой. Воздух наэлектризовался и, странное дело, начал струиться и зашипел.

«Вы что там задумали, ребята?», — чувствуя шевеление волос на голове, наконец, обеспокоился Шпарин, вскочил на ноги, поднял белеющий рядом гладкий камень и взвесил на ладони.

Камень попал в центр сферы.

Небесное зеркало треснуло, противно чмокнуло, заглатывая камень, побежало кривыми ломаными трещинами к краям. Волнистые, размытые края сферы затвердели, выпрямились. Ломаные трещины вернулись к центру, раздался громкий щелчок, вспышка, и сфера растянулась в гигантский призрачный куб. Куб рухнул и накрыл склон. От стенок куба полезла грязная рыжая вата, обращаясь в стремительном движении в рыжий туман. Туман вскипел и распался на мириады летящих оранжевых точек.

Затем куб с ужасающим воем и грохотом взорвался. Ослепительно-тяжёлый поток света впечатал Шпарина в землю и закрыл ему глаза.

Звенящая тишина.

Шпарин полежал, послушал звенящую тишину и осторожно приоткрыл веки.

«Неприятности, похоже, у меня».

Рыжий туман исчезал и эта рыжая гадость, испаряясь на глазах, меняла мир самым подлым и непостижимым образом.

В остатках рыжего марева возникла плоская гора. Склоны горы со срезанной верхушкой мгновенно покрылись растительностью. На возвышенность, одно за другим, полезли белые циклопические строения с куполами и тарелками параболических антенн на крышах. Выросли и устремились к небу пирамидальные решетчатые мачты потрясающей высоты. Выросли зеркальные сверкающие конструкции, выросли, попрыгали с горки и побежали за горизонт.

Вернулись звуки. Зашумел ветер, закричали птицы.

Воздух над возвышенностью переливался цветами радуги.

«Не буди лихо, пока тихо. Какого дьявола я бросил туда камень? Но что-то бы изменилось?».

Шпарин, ощущая себя некий прибором, который быстро разобрали и вновь собрали, забыв кое-что привинтить обратно, повалялся еще немного на зелёной траве, поразмышлял о жизни после смерти и, поставив диагноз: «кратковременное помутнение рассудка», решил вставать.

Мост с машиной, поле с трактором, поселок исчезли. На месте речки плескалось озеро, в котором лежал полузатопленый двухмоторный самолет. У берега, выставив ноздри из воды, громко фыркал бегемот.

— Твою мать!.. — с чувством сказал Шпарин.

Ворона с ёлкой превратились в березу. Под березой валялись белый камень и Шпаринская корзинка. На дереве, на большом суку, медленным маятником раскачивался голый, подпухший на солнце мертвец. Шпарин переборол себя и пошёл к березе.

Висельник был чернокожим.

— Сходил Миша по грибы! — Шпарин поднял корзинку, протянул руку, корзиной остановил мертвый маятник и вернул взгляд на озеро.

К воде крались четверо солдатиков с автоматами. Солдатики, дойдя до камышей, вскинули оружие. Поверхность озера закипела белыми брызгами. Бегемот ушел под воду и тут же, лежа на боку, всплыл. Из-за склона выкатился бульдозер. Солдатики побросали автоматы, скинули форму, и, сняв зелёные трусы, полезли в воду. Обмотали тушу гиппопотама тросом. Бульдозер поволок жалобно ревущее животное за склон. Военные оделись, повесили автоматы на плечи и переговариваясь, весело гогоча, побежали следом.

Солнце стояло высоко, от недавней утренней прохлады и практически безмятежного существования, остались высотные белые разводы в голубом небе и появились очень, очень нехорошие, отвратительные мысли.

Отчетливая достоверность событий, ощущаемая разумом и покрытой мурашками кожей, не давала повода думать, что он сошел с ума и осознание какой-то ужасной катастрофы, которая произошла с ним было близко.

Раздалась автоматная очередь, затем ещё одна.

Шпарин прыгнул на живот, перекатился и замер.

Автоматные очереди приближались. С ближайщих крон полетели срезанные ветки.

Из леса один за другим выскочили несколько человек с явно азиатскими чертами лиц и так же, цепочкой, прыгая через Шпарина, побежали к озеру.

Это было слишком.

Шпарин вскочил, вломился в заросли и бросился куда понесли ноги.

Бег с препятствиями завел его в настоящие дебри. Путь беглецу преградил завал из деревьев. Шпарин остановился, переводя дыхание, наклонился, упираясь рукой в колено, другой ковырнул ствол дуба, обтянутый синеватым и, наощупь, липким мхом.

«Я рехнулся?.. Что, блин, происходит? Ну не сплю же я, в конце концов!».

Шпарин поднял голову, выглядывая солнце, скрытое густой листвой, сориентировался и пошёл на Север.

Пробираясь в полнейшей прострации среди бурелома он услышал звуки цивилизации. Где-то неподалёку хлопнула дверь машины, раздались голоса.

Дорога.

Серая лента идеальной бетонки с нестандартной разметкой. Широкие разделительные линии, белые, красные, жёлтые.

Дальше было ещё хуже.

Белый щит на противоположной стороне дороги:

Сверху, над текстом, в овале из остроконечных желтых листьев — клыкастая морда медведя и два слова: «Соединённое Губернаторство».

Шпарин зажмурился и с силой провел ладонью по лицу.

Всё осталось на своих местах.

— Бутафория, — выходя на середину дороги, пробормотал Шпарин и потёр подошвой кроссовки желтую линию, красную, заодно и белую. — А может и нет…

Шпарин уперся руками в металлический столб, на котором был закреплён щит и с подозрением посмотрел на высокую траву у его основания.

«Капитально врыт».

Держась за столб, он огляделся. Слева от него бетонка уходила в поворот и ныряла в чащу, откуда он только что выполз. Справа вела к недалёкому перекрёстку. За перекрёстком начинались просторные поля, окаймлённые полосками леса. В центре перекрёстка, в травяном круге, торчал еще один указатель.

Шпарин бросил столб, повернул направо и пошел к столбу в травяном круге.

На столбе в травяном круге висели аккуратные таблички-стрелки.

«Этот указатель…».

На слабеющих ногах Шпарин начал обходить травяной круг и читать надписи на многочисленных стрелках:

Шпарин судорожно глотнул воздух. Буквы прыгали и мелькали перед глазами. Последняя табличка добила его:

Неизвестно где, неизвестно зачем, неизвестно почему, стоял высокий, молодой симпатичный мужчина, сероглазый брюнет, душа компаний, любимец женщин, морщился и, кажется, собирался заплакать.

От накатывающей истерики отвлекла автоматная стрельба и шум моторов. Со стороны Боровска к перекрестку подлетел автомобиль допотопного вида без номеров и, срезав угол между дорог, помчался по кочковатому полю. За ним пронеслись, совершив тот же маневр, два резвых грузовичка военного обличия, с кузовами набитыми солдатами в коричневых беретах с помпонами.

Шпарин пошевелил пальцами в изодранных кроссовках, изучил грязные, порванные на коленях джинсы, ладонь с глубоким саднящим порезом. Боль и капающая на серый бетон кровь были очень реальны.

«Михаил Иваныч, вы часом не сбрендили? Какие мысли: параллельный мир, другое измерение, Тмутаракань, на худой конец — страшный сон?..».

Сознание никак не хотело мириться с происходящим, ну никак, и, стараясь забыть зеркальную сферу над поляной, черного висельника, бегемота, лихорадочно подбирало версию событий щадящую рассудок. Подбирало и никак не могло подобрать.

Шпарин поднес ладонь ко рту, лизнул и, почувствовав солоноватый привкус, плюнул на серый бетон. Сорвал с обочины лист подорожника, потер о джинсы, удаляя пыль, помял и приложил к порезу.

«Не… не могут здесь ездить только те, кто устанавливает идиотские указатели, носит береты с помпонами и устраивает гонки с преследованием. По дорогам должны передвигаться и нормальные люди, которые и объяснят, что к чему».

Становилось жарко.

Шпарин замотал ладонь носовым платком, вытянул из карманов часы, мобильник, уселся в узкую тень отбрасываемую указателем и стал ждать нормальных людей.

Дедовский «брегет», который он всегда носил с собой, лежал в левом кармане джинсов, хотя он точно помнил, что положил его утром в правый. «Брегет» был в порядке и, кажется, показывал московское время, Шпарин понял это, сверив показания стрелок на циферблате с тенью от столба указателя, такими своеобразными солнечными часами.

Включенный мобильник, не показывая экранной заставки, зашипел как змея. Доведенный до исступления Шпарин, поднял руку, собираясь разбить телефон о бордюр, на котором сидел, но мобильник неожиданно щелкнул, сыграл бодрый военный марш, затем сквозь помехи послышалась человеческая речь:

— «Сем… атый, ответьте Пятому…».

Мобильник пошипел и хриплым голосом ответил:

— «… взяли… всех… из них двое…».

— «…так везите… Пятый».

— «…некого везти… Сем… атый».

Дикий мат.

— «До… енты?».

— «Да… адцатый».

— «Приберите за… бой… ятый».

Телефон пискнул, стал горячим и замолчал.

Было о чем задуматься.

Шпарин выключил мобильник и опустил в карман куртки.

«Те грузовички достали легковушку. Я, скажем, не углубляясь пока в подробности, каким-то образом очутился чёрт его знает где, в какой-то… какой-то… глухомани, где никто не живет, район, по всей видимости, перекрыт военными, а чем они тут занимаются, не хочу и думать. Вообще не хочу ни о чем думать. Идти к «Охранному пункту N 6» тоже не хочу, но делать нечего. Может тут кино снимают? Жуткое, современное кино… Со спецэффектами».

Шпарин безнадежно усмехнулся, поднялся, подхватил корзинку и побрёл к белому щиту.

Тот самый щит.

Тот самый поворот.

Впереди маячил одноэтажный щитовой домик. Чем ближе к нему подходил Шпарин, тем мельче делались его шаги. Он остановился.

Полосатый погнутый шлагбаум. Колесный вездеход с пулеметом и два тех самых резвых грузовичка. В кювете валялся ржавый остов легкового автомобиля.

От группы стоящих у шлагбаума военных отделился человек и направился к Шпарину.

— Эй!.. — крикнул военный. — Это ты болтался, там, на перекрестке? А мы про тебя забыли. Быстренько топай ко мне!

Шпарин тряхнул корзинкой.

— Да я просто прогуливаюсь здесь, грибы собираю.

— Не бойся, небольшая проверочка. Потом пойдешь дальше… — хохотнул автоматчик, передергивая затвор автомата. — Грибы собирать.

«Убьют! — вдруг понял Шпарин. — Убьют на хрен…».

Спасительная стена леса была рядом. Выстрелов Шпарин не слышал.

Минут через десять здоровье кончилось. Хватая ртом живительный озон, Шпарин привалился к стволу осины, сполз спиной по дереву и вытянул ноги. Ещё минут десять сидел, ни о чём не думая, и смотрел на стоящую перед ним пальму.

Голодная боль в желудке привела в чувство. Организм давным-давно отвык от экстремальных нагрузок и требовал восполнения сил. Только сейчас Шпарин обнаружил, что так и не бросил корзинку. Это было очень кстати. В корзинке до сих пор лежали фляжка с чаем и завтрак в целофановом пакетике: два яйца свареных вкрутую и три бутерброда с тонкими ломтиками деревенского сала. Прислушиваясь к звукам леса и стараясь не смотреть на пальму, Шпарин принялся за трапезу.

На соседней осине, рядом с той, под которой он устроился, орудовал дятел. На Шпарина летели отходы его деятельности в виде небольшой стружки, но он не был на него в обиде — какой-никой, а сторож. Проку от этого сторожа оказалось мало. Шпарин понял это через несколько минут, когда приканчивая последний бутерброд, потянулся к корзинке за фляжкой.

Хрустнула сухая ветка.

Детел продолжал заниматься ударным делом.

— И как у тебя башка не отвалится? — продолжая жевать, прошамкал набитым ртом Шпарин и, уронив фляжку, полез за пистолетом.

Из кустов высунулся ствол автомата.

Дятел затих слишком поздно.

— Сиди смирно, косоглазая морда! — раздался грозный голос.

Шпарин подавился и зашелся в кашле.

Кусты ольхи раздвинулись и перед ним появился рыжеусый розовощекий здоровяк, лет тридцати, в коричневом берете с помпоном, в камуфляже со множеством карманов. На спине здоровяка толстым коробом висел зеленый брезентовый ранец. Над правым верхним карманом куртки блестел золотом криво висящий овальный знак размером с донце стакана. Из центра знака пучилась оскаленная, зубастая звериная морда.

Шпарин прокашлялся и стряхнул хлебные крошки с футболки.

— Это у вас кто на ордене изображён? — спросил он, завязывая разговор.

— Медведь. Национальная тварь, — машинально ответил розовощекий здоровяк, поправляя знак. — То есть зверь.

— Ордена за просто так не выдают, — польстил Шпарин камуфляжнику. — Вы, наверное, совершили подвиг?

— Это не орден… — в замешательстве от напора Шпарина сказал здоровяк.

— И никакой я не косоглазый, у меня совершенно европейский тип лица. У вас какое звание? Полковник?

— Главный сержант я, — опуская автомат, пробормотал здоровяк. — Станет тебе полковник ноги по кочкам бить.

— Получается, если на погонах ГС — то главный сержант, а если, к примеру…

— Жрёшь, значит, здесь, пока мы за тобой по лесам бегаем, причем в воскресенье, — завистливо сказал главный сержант, жадно вдыхая остатки чесночного запаха сала витающие в воздухе.

— Я здесь при чём? Бегайте, если есть желание, — Шпарин пожал плечами. — Каждый зарабатывает себе на обед сам, я вот грибы собираю, пожарю с картошечкой.

— Я тебе пожарю! — обозлился военный.

Главный сержант снял ранец и аккуратно прислонил к стволу осины, под которой сидел Шпарин.

Из кустов вылез ещё один камуфляжник с автоматом, помоложе, поменьше и пониже ростом, конопатый, курносый, в таком же берете, с таким же знаком и буквами МС на погонах.

— Чего с ним болтать? Дайте ему по башке, господин главный сержант, и айда на Базу обедать. Пусть запомнит, что в Особой Зоне нельзя просто так бродить.

— С ума сошли? — спросил Шпарин.

— Ты кто? — ласково спросил главный сержант, упирая ствол автомата Шпарину в грудь.

— Прохожий, — ответил Шпарин, пытаясь отвести ствол от груди. — На сегоднешнее утро…

— А может ты ещё кто-нибудь? А?..

— Вам больше делать нечего? — напряженно сказал Шпарин, думая о том, что придет в голову этим ряженым придуркам, когда они найдут пистолет.

— Медленно встал и упёрся ручками в дерево. Шевельнёшься — пристрелю!

Шпарина сноровисто обыскали.

— Ого! Что это у нас тут!? — воскликнул главный сержант, вытаскивая из Шпаринского кармана «ТТ». — Попался, шпионская морда! Додоня, давай наручники!

— У него тут цельный арсенал, — сказал молодой камуфляжник с буквами МС на погонах, когда содержимое карманов «шпионской морды» перекочевало на сорванную с неё же куртку, разложенную на траве. Молодой камуфляжник повертел «брегет», зажигалку, складной нож и заинтересовался телефоном.

— Чего это? — спросил младший сержант, покачивая мобильником, зажатым меж двух пальцев. — Телефон? Я таких не видал.

Отмахиваться от кровососущих, лежа на спине со скованными руками было совершенно невозможно.

— Мина! — зло сказал Шпарин, истерзанный комарами.

Ответ последовал молниеносно. «Шпионская морда» получила удар в живот, а мобильник упал на куртку.

— Идиот! Я же пошути-ил… — корчась от боли, простонал Шпарин.

За «шпионом» получил своё и младший сержант, — прикладом автомата в то же место.

— Прежде чем бросить, надо сначала подумать, лучше головой, а не тем местом на котором сидишь, — назидательно сказал главный сержант младшему сержанту. — А если бы рвануло?

— Вы почему подчинённых бьёте? — спросил Шпарин. — Муфлонец рыжий!

«Рыжий муфлонец» застыл. В глазах главного сержанта мелькнуло удивление присматриваясь к Шпарину, он склонил голову набок, ухмыльнулся и поднял автомат.

— Додоня, иди на Базу! — приказал главный сержант, укладывая палец на спусковой крючок. — Давай, давай… пошёл, я тебя догоню.

Ожили переговорные устройства, закрепленные на плечах сержантов.

— «Десятый»! «Десятый»! База на связи… Ответь «Пятому». Супонев, ты где?».

— Здесь «Сто Сороковой Девятый»! — вместо главного сержанта ответил младший сержант. — В Шестом квадрате один «биоб».

— Здесь «Десятый»! — зло сказал главный сержант. — Пришлёпок!.. Это я не тебе, «Пятый»… Подтверждаю. В Шестом — один «биоб». Возвращаюсь на Базу. «Десятый».

— Додоня, собираемся, — сказал ГС. — Ранец одевай. Улики в корзину. Пошевеливайся, мудель! Помоги ему подняться.

— Вопрос можно? — спросил Шпарин, приведённый в вертикальное состояние. — Что такое мудель и что такое «биоб»?

— Это два вопроса, — сказал главный сержант.

— Скоро узнаете!.. — отворачиваясь, сказал младший сержант.

— Уже завтра, — подтвердил ГС. — У нас с вашим братом долго не чикаются.

Супонев достал из ранца моток веревки, сделал петлю и набросил Шпарину на шею. Конец веревки привязал к ранцу на спине Додони.

— Совсем офигели? — спросил Шпарин.

— Так надежней будет, — сказал главный сержант. — Вперед, Додоня. Я сзади.

Младший сержант рванул вперёд. Петля на шее сдавила сдавила горло.

— Поосторожней… — прохрипел Шпарин, дёргая головой.

Конопатый камуфляжник остановился и, виновато отводя глаза, ослабил узел.

— Давай, давай… — главный сержант толкнул Шпарина. — Пошел!.. Не разговаривать!..

Через несколько минут лес расступился. В широком прямом коридоре, вырубленном в чаще, хватаясь за провода, разбегались в стороны опоры ЛЭП.

Главный сержант направился к гудящей металлической опоре и уселся на бетонный столб под ней, разломанный на две неравные части. Положил на колени автомат, стянул берет, вытер беретом изрядную потную плешь в обрамлении жидких рыжих волос и потянулся к фляге на ремне Додони.

— Перекур, водички попьем.

— Пусто, — младший сержант похлопал по фляжке. — Попил всю. Жарко.

— Притырок! Прибавь хода! — поднимаясь, раздраженно скомандовал главный сержант. — Так ползти — до утра не придем.

— Мужики, отпустите меня? — на всякий случай попросил Шпарин. — Нет? Ну, смотрите, вам же хуже будет.

Глава 2. База. Розовый муфлонец и другие

Между первым забором из колючей проволоки и вторым, дощатым, крашеным в ядовитый зеленый цвет, в тени, часто дыша, высунув языки, лежали собаки. По верху самого высокого, третьего, бетонного, торчали длинные частые металлические усы, толстые стержни с круглыми набалдашниками, вперемешку с коробками, похожими на видеокамеры. У распахнутых широких ворот стояла примерно трёхметровая вышка с будкой и, судя по храпу, спящим часовым наверху.

На табуретке, опустив голову, подпирая спиной закрытую дверь небольшого домика, сидел босой солдатик с буквой Р на погонах.

«Особый Охранный Отряд. КПП», — прочитал Шпарин на дверной табличке.

ГС притормозил Шпарина и подкрался к солдатику. Раздался сочный звук оплеухи. На вышке проснулись и заржали.

— Бобков! Дрыхнешь!? — процедил главный сержант. — Так ты службу несешь? Пойдешь в карцер.

— Задумался, — плачущим голосом сказал солдатик, всхлипнул и отрапортовал:

— Господин майор Древака в отпуске. Начштаба капитан Трепов вчера уехали в город, с капитаном Балкиным и другими офицерами. Первый, второй и третий взвода отдыхают. Восьмой, девятый, десятый в карауле. Остальные на маршрутах.

— Без тебя знаю! — рявкнул ГС. — Ляхов где?

— Лейтенант Ляхов в штабе, — утирая слёзы, доложил солдатик. — Вы кого поймали?

— Важную «шпионскую морду», — устало ответил Додоня.

Главный сержант снял петлю с шеи Шпарина, отвязал веревку от ранца, смотал, и потащил еле передвигающую ноги «важную шпионскую морду» дальше. За ними, тихо матерясь, плелся Додоня, увешанный двумя автоматами, со Шпаринской корзинкой и ранцем на спине.

На территории отряда царил идеальный порядок. Прямые дорожки посыпаны гравием, ровные ряды тополей. Всё побелёно и покрашёно. Добротные разноэтажные строения из тёсанного камня и такие же добротные одноэтажные казармы, с припиской к каждому подразделению. Над всем этим армейским великолепием доминировала высокая, из темного стекла и металла, четырехграная башня со светлым шаром наверху.

«Вот откуда они ведут передачи», — догадался Шпарин.

«Шпиона» провели мимо огромного бетонного плаца разрисованного желтыми треугольниками и белыми квадратами. По плацу нарезал круги десяток военных в намордниках-противогазах. С автоматами, саперными лопатками, брезентовыми ранцами за спиной. В беретах с помпонами. Один из солдатиков упал, бегущие за ним остановились, собираясь помочь.

— Господин средний сержант! — крикнули из группы бегунов с полной выкладкой. — Ему плохо.

— Не трогать, пусть сам встает! — отозвался, почёсывая щенка, сидящий на корточках в тени тополя, голый по пояс молодой человек с наколками на плечах в виде погон с буквами «СС».

— Здравствуйте, господин средний сержант! — поздоровался Шпарин. — Я начинаю разбираться в воинских званиях Соединенного Губернаторства. Но по уставам, принятых в армиях мира, подчиненные должны обращаться к старшему по званию. Когда вам присвоят очередное звание, где вы будете накалывать новые погоны? На пузе? Клоуны хреновы.

— Закрой пасть! — посоветовал главный сержант и осведомился: — Что натворили, Кесин?

— Отпустили «биобов», слюнтяи. Говорят, понимаешь, там женщины, дети… — ответил средний сержант, продолжая чесать за ухом у лохматого щенка. — Приедет начальство, пусть разбирается.

— Ляхов в штабе?

— В штабе. Гуляют!.. — средний сержант раздраженно кивнул на открытые окна второго этажа длинного здания в кустах жасмина. Его нежно-дурманящий запах Шпарин почувствовал еще у ворот Базы.

— Идем, шпионская морда! — главный сержант толкнул Шпарина в спину. — Покажу тебя начальству, какое ни есть.

У каменного, из серого туфа, крыльца штаба стояла квадратная, в рост человека, металлическая клетка с живым медведем внутри. В дальнем углу валялся растерзаный ботинок. Медведь, держась лапами за прутья, глухо ворчал и шатался из стороны в сторону. Завидев подходящих, зверь затих и, как показалось Шпарину, посмотрел именно на него.

— Чует зверюшка мясу, — подмигивая и пропуская Шпарина вперед, сказал младший сержант.

— Устал я от тебя, Додоня, — затаскивая Шпарина в штаб, сказал главный сержант.

На первом этаже ни души. Пост дежурного по штабу — стол с табуреткой, одиноко стояли напротив входной двери. Супонев выдвинул ящик стола. Аккуратная стопа каких-то бланков, журнал с голыми девками.

— Бардак! — прошипел главный сержант и, услышав непонятные звуки в конце коридора, сделал знак Додоне и Шпарину остановиться.

В специальной нише, где хранилось знамя части в малиновом чехле, под аркой висел часовой.

Шпарин прислонился к стене.

Додоня с отвисшей челюстью попятился.

Главный сержант приблизился к нише.

Всё оказалось гораздо проще.

Чтобы было удобнее охранять знамя, часовой воткнул в верхнюю часть деревянной арки штык-нож автомата и, повиснув на его ремне, дремал.

— Да-а-а!.. — протянул главный сержант, разглядывая многочисленные отметины вверху арки. — И куда только начальство смотрит, в том числе и я?

Часовой проснулся и ошалело захлопал глазами.

— Урмикин! Я смотрю это вошло у личного состава в привычку, но попался именно ты, — процедил главный сержант и врезал солдатику в челюсть.

Солдатик ухватился за автомат и вместе с оружием свалился на пол.

— Мордобой, как основной метод воспитания подчиненных, — подходя к стонущему часовому, воскликнул Шпарин. — Замечательная статья получится.

— Стоп, — главный сержант прихватил Шпарина за футболку и повернул к себе. — Ты, что сейчас вякнул? Про статью.

— Так, мысли вслух.

— Нет, скажи. Это ведь ты, это ты написал ту статью… То-то, я смотрю, рожа твоя мне до тошноты знакома. Ах ты ж, писюка!..

Лицо Супонева дышало ненавистью. Узко поставленные противные сизые глаза сблизились с увесистым носом. Главный сержант поднял кулак. Казалось еще секунда и он вобьет Шпарина в стену.

— Бросьте, товарищ главный сержант. Я у вас в в гостях с сегодняшнего утра, вчера меня здесь не было. И снимите, наконец, кандалы. Пожалуйста.

Конвоиры с пойманным шпионом поднялись по лестнице, прошли по длинному коридору и оказались у двери, из-за которой доносился шум.

— «Помощник начальника штаба», — громко прочитал Шпарин. — Здесь, я надеюсь, накормят, напоят, выслушают безумно уставшего писателя и отправят домой к жене и маленьким деткам.

— Сча-з-з… — сказал младший сержант. — Морковку дадут вам понюхать.

Супонев толкнул дверь.

В кабинете помощника начальника штаба стоял ядреный запах перегара и плавали клубы дыма.

За столом, заставленным пустыми и полупустыми бутылками с этикетками «Водка Глобарёвская», на металлических стульях со спинками, сидели четверо и дурными голосами пытались петь.

Из четверых — трое при погонах с буквами «С», один, самый молодой, судя по двум серебристым звездочкам, офицер, худой и белобрысый, совсем мальчишка.

Заметив входящих, белобрысый синеглазый офицерик вскочил, шатаясь, поднёс ладонь к виску и заикаясь, и глотая буквы, прокричал:

— Сташш-и дежуны… по шта-а-бу… ппом штаа-ба лейнант Ляхов-в…

— Спаиваете личный состав, Алексей Игоревич. Вы бы ещё проституток привезли, — укоризненно произнес главный сержант и рявкнул: — Сержанты, свободны!

— А, Суп-понев! Прис-аживайтесь, господа… Прошу закусить, — лейтенант упал на стул и прикрыв один глаз, глядя другим на Шпарина, спросил: — Кта эта-а?

Не отвечая лейтенанту, главный сержант склонил голову к рации:

— На связи «Десятый». Троих из сводной дневной смены ко мне в штаб. Стоп, не надо. Сами справитесь. Бобкова с КПП — в карцер, Урмикина с 1-го поста — в карцер. И найдите того козла, который должен дежурить по штабу. Найдёте — в карцер. Конец связи. «Десятый».

Супонев посмотрел на Шпарина, ухмыльнулся, и сдвинул локтем тарелки на середину стола. На свободное место поставил корзинку, извлек «ТТ» и положил рядом.

— Р-рзрешите… — непонятно у кого попросил лейтенант, схватил пистолет и прицелился в Шпарина.

— Рас-стлелять!

— За что? — возмутился Шпарин.

— За всё! — сказал лейтенант.

— А где презумпция невиновности? — спросил Шпарин. — Где она?

— Вы эта б-б-росьте, голубчик, — явно кому-то подражая, пробормотал лейтенант, поднимаясь со стула. — Вы, г-голубчик, шпион и диверсант. Вас надобно, знаете ли, эта-а… рас-стлелять, если не сознаетесь… Немедлено. О-о…

Мутный взгляд лейтенанта, поблуждав по комнате, вновь остановился на Шпарине.

— И второй, пусть тоже со-со-знаётся. Вы, господа, меидя видели? Он вам я-я-зыки развяжет.

Лейтенанта качнуло. Раздался выстрел.

— Придурок!.. — охнул Шпарин, дрожа жилкой на виске. — Ну и придурок!

— Чта-а?.. Не сметь!.. — лейтенант икнул и уронил пистолет.

— Шли бы вы отдыхать, Алексей Игоревич, — Супонев обошел стол, поднял пистолет и взял лейтенанта за локоть. — Я ими займусь.

— И то, п-авда, — Алексей Игоревич зевнул и по дуге направился к выходу. — Так на вас на-на-деюсь, г-авный сержант.

Супонев подошел к окну и перегнулся через подоконник.

— Эй, Кесин! Заканчивай. Штрафников в карцер, сам рысью ко мне.

— Лучше галопом, — выказал Шпарин знакомство с естественными лошадиными аллюрами. — Или иноходью… Но галопом быстрее.

— Ты у меня догалопируешься! — главный сержант вернулся от окна и, окинув взглядом стол, неожиданно весело предложил:

— Додоня, дербалызнуть хочешь?

— Кто ж не хочет, господин главный сержант, — младший сержант глотнул слюну. — Не в наших правилах отказываться, если начальство настаивает.

— Ты, Додоня, дипломат! — изумился Супонев, выбирая стакан почище.

— Пополнее наливайте, — попросил младший сержант.

Пока младший сержант глотал водку, Шпарин рассматривал кабинет.

— Ещё! — выдыхая, попросил младший сержант.

— Обнаглел, Додоня, — сказал Супонев и вылил из бутылки остатки водки в протянутый стакан.

Внимание Шпарина привлёк большой, во весь рост, цветной портрет лысого старикана, лет шестидесяти пяти, в посеребрённой бороде и усах. Долгополый синий мундир, аксельбанты из золотой проволоки, золотые пуговицы, золотой пояс. На перевязи, ярко-красного цвета, висел палаш в изумрудных ножнах. Во лбу старикана темнело круглое отверстие.

«Его Превосходительство Генерал-Губернатор Глобарь Епифан Аристархович», — гласила надпись под портретом.

— С мечом до колена, я так понимаю, ваш предводитель, — сказал Шпарин. — Солидный мужчина.

— Ну, вы… — окосевший Додоня шагнул к Шпарину.

— Отставить, младший сержант! — приказал Супонев. — Автоматы в оружейку, обедать-ужинать и спать. Завтра трудный день. Ранец сними. Пошел.

Главный сержант вернул «ТТ» в Шпаринскую корзинку, сунул корзинку на пустую полку открытого стенного сейфа и повернул ключ.

— Улики, — сказал Супоев и кивнул в сторону стола. — Можешь пожрать пока, что найдешь… коллега. В последний раз… Водку не трогай.

Схватив алюминиевую ложку и, обтерев её низом футболки, Шпарин немедленно уселся за стол.

— Ваше гостеприимство восхищает. Изящный удар прикладом неплох, не говоря о стрельбе по живой мишени. А может лейтенант и не в меня целил, а в генерал-губернатора? Очень и очень тронут.

Супонев потянул полуоткрытую дверцу другого сейфа, стоящего рядом и присвистнул. Среди бумаг, папок и прочих канцелярских принадлежностей, одна полка была забита бутылками с водкой.

— Спиваемся потихоньку, — Шпарин наворачивал тушенку из банки, хрумкал огурцом, капал на уже совсем грязную и потную футболку соком помидора. — Скоро вас можно будет брать голыми руками.

Супонев, не обращая внимания на Шпарина, послонялся по кабинету, порылся в ящиках столов, затем подошел к портрету Генерал-Губернатора. Посмотрел на дырку во лбу Генерал-Губернатора, перевелвзгляд под ноги. На полу валялась сплющенная пуля. Главный сержант поднял портрет за нижний край, прислонил щеку к стене, заглянул, и узрев что-то за портретом, снял вообще.

— У вашего лейтенанта хобби — сейфы, — Шпарин запил еду водой из горлышка графина. — Кроме этого, за портретом, я насчитал шесть штук. Знаю я эту традицию, прятать всё наиболее ценное в сейфах за портретами руководителей государства или любимых жён. У вас есть любимая жена? У меня нет. И сейфов тоже нет.

— Заткнись, а! Жри молча, — главный сержант достал из нарукавного кармана несколько зазубренных пластинок. Поколдовав над замками, он удовлетворённо потер ладони.

— У вас обнаруживается всё больше талантов, — наблюдая за манипуляциями главного сержанта, уважительно заметил Шпарин. — В наших краях вы бы пользовались бешеной популярностью, в определённых кругах… Спасибо за ужин. Может уже и расскажете мне, что к чему? В какие такие отдаленные места я попал, где всё не так, как у нормальных людей в нормальных воинских частях. Что это у вас тут за Особая Зона?

Воздух в кабинете сгустился. Глаза защипало. В тело вонзились тысячи маленьких иголок. Шпарину показалось, что голова его распухла, превратилась в пульсирующий сгусток, набитый спрессованными мыслями и вот-вот треснет. «Мбум-бум-бум! — застучало в ушах. — Бум-мбум-бум… Зу-з-з-зу-з-зу-з…», — сменился стук визгом. По кабинету запорхали оранжевые точки. Предметы в кабинете, фигура главного сержанта заколебались и приобрели размытые очертания. Кабинет раздвоися. Одинаковые главные сержанты в одинаковых кабинетах стояли у открытых маленьких сейфов и заглядывали внутрь. В одном кабинете главный сержант расстегнул ранец, извлёк из неготолстую папку жёлтого цвета и положил в сейф. В другом — пуча глаза, держался руками за голову и кривился от боли. Визг в ушах сменился стуком. Голова прекратила распухать. Боль, иголки и оранжевое мельтешение исчезли. Кабинеты соединилисьв один. Предметы в кабинете и главный сержант вернулись в обычное состояние.

— Тебе это незачем знать, — отнимая руки от головы и продолжая заглядывать в сейф, ответил Супонев. — Совершенно незачем. У шпионов жизнь коротка. Как правило!

В сейфе находились несколько папок и пистолет. Супонев вытащил папку, ту самую, толстую, желтого цвета и неспешно изучил содержимое.

— Ничего не понимаю, но лейтенанту конец, — главный сержант бросил папку обратно в сейф, взял пистолет, проверил обойму и положил оружие в карман. — Грёбаный конфедерат.

— А я понимаю? Если вы, местные, ничего не понимаете, то я тем более.

Шпарин облизал губы и вытер рот тыльной стороной кисти. Он силился вспомнить — видел ли себя в тех кабинетах и раздумывал сообщить или нет главному сержанту о видении. Решил не сообщать, посчитав увиденное за приступ слабости и очередное кратковременное помутнение рассудка, но не выдержал и сказал:

— Нет, у вас тут что-то происходит! Балдеете время от времени?

— Ничего у нас тут не происходит. Работаем… Отлавливаем шпионов, вроде тебя, — отворачиваясь от сейфа, ответил Супонев и недобро подмигнул Шпарину. Глаза главного сержанта поменяли цвет с противного сизого на не менее противный грязно-жёлтый.

— Сдаётся мне, что происходит и вы не тот, за кого себя выдаёте, — Шпарин посмотрел на открытый ранец, валяющийся у открытого сейфа. — Я, эта-а… в этом просто убежден!

— С чего-бы «эта-а» в этом? — спросил розовощекий главный сержант, копаясь у себя в таком же розовом ухе.

— Сейф! — сказал Шпарин. — Папка! Вы глаза свои видели?.. И слишком много на себя берете, не смотря на невысокое звание.

— Может ты и прав, — сказал Супонев, продолжая дергать мочку уха.

Шпарин присмотрелся и разглядел в центре мочки миниатюрную клипсу.

Из-за розовой мочки вылезла тоненькая проволочка с крохотной бусинкой на конце. Раздался еле различимый тончайший свист, который тут же прекратился.

— Прошу связь с «Другом». «Чистая линия». «Белый букет чертополоха», — сказал Супонев.

— Какой букет? — весело переспросил Шпарин. — Может красненького? Портвейна?..

— «Чистая линия». Закрытый канал. Назовите кодовое имя», — раздался тихий беспололый голос.

— Муфлон, — ответил главный сержант, косясь на Шпарина.

— «Назовите второе кодовое имя».

— Глотка.

— «Соединяю».

— Муфлон. Рыжий… С большой глоткой, — сказал Шпарин, все еще весело блестя глазами. — У нас муфлоны водятся в горах или в пустынях, но большое их количество, как ни странно, проживает в городах. Это же такие городские козлы… И у вас, получается, они везде.

Супонев пожевал нижнюю губу и погрозил Шпарину кулаком.

— «Друг» на связи».

— У меня, кажется, «негодяй», — глядя на Шпарина, сказал Супонев. — Большой «веселый негодяй». Подчеркиваю: «веселый негодяй». Мои действия?..

— «Кажется? В игрушки играете?».

— Возникли проблемы, — нерешительно сказал главный сержант.

— «Разберитесь и решайте проблемы».

Проволочка с бусинкой спряталась в клипсу. Главный сержант снял с пояса наручники и приковал Шпарина к стулу.

— Некоторое время придётся побыть одному. Кстати, если ты запамятовал, муфлон, — хищник, редкий, опасный хищник.

В кабинет влетел одетый средний сержант Кесин.

Супонев поднял брови.

— Не спешим, сержант?

— Две доходяги отрубились, пришлось отправить в госпиталь.

— Идём брать Ляхова, — сказал Супонев. — Дуй за автоматом.

— Я давно подозревал белобрысого, — обрадовался средний сержант. — Продался, значит, а такой молодой.

— Возраст ни о чем не говорит, — Супонев с сожалением посмотрел на Шпарина. — Разорваться что-ли? Ладно, тобой я займусь, когда вернёмся.

Дверь кабинета захлопнулась. Шпарин подождал пока гулкие шаги не стихли и рывками вместе со стулом подобрался к сейфу. Профессиональное любопытство взяло верх над осторожностью.

— Ошибка, товарищ главсержант. Я такого от вас не ожидал. Приковывать нужно обе руки и сейфы закрывать. Итак, посмотрим из-за чего весь сыр-бор.

Шпарин вытащил толстую желтую папку, прижал подбородком к груди, свободной рукой развязал тесёмочки и положил на колени. В правом верхнем углу папки красная выпуклая надпись: «Высшая степень секретности». «Дубликат». Чуть ниже: «Департамент Закрытых Исследований». По центру черными буквами: «Принципы моделирования пространства. Рабочая версия. Научный руководитель проекта профессор Гамкин».

Рукописные листы, мелкий, стремительный почерк. Множество исправлений, зачеркиваний, дописок на полях. Шпарин, не вглядываясь в текст, вытаскивал из папки лист за листом, пробегал глазами и убирал назад. Одной рукой делать это было сложновато и он, вместе со стулом, припрыгал к столу. Дело пошло быстрее.

Схемы, формулы. Формулы, схемы…

В коридоре послышался топот, Шпарин, не успев просмотреть и пятой части содержимого папки, на оседланном стуле бросился к сейфу.

Дверь распахнулась, на пороге возник главный сержант и увидел дремлющего Шпарина.

— Как всё прошло, поймали лазутчика? — Шпарин зевнул и потянулся.

— Не твоё дело, — Супонев подозрительно осмотрел внутренности сейфа. — Ты хорошо себя вел в моё отсутствие? Ничего не трогал?

— Я хорошо воспитан, — обиделся Шпарин. — И, как я мог, при столь гостеприимных хозяевах?.. — пытаясь выдернуть руку из наручника, добавил он многозначительно.

Главный сержант вернулся без берета, с царапинами на лысине и ссадиной на подбородке. Кесин отсвечивал здоровым тёмно-лиловым синяком под левым глазом и пытался стянуть оторванный рукав, собранный в гармошку на локте, не замечая, что он застёгнут пуговицей у запястья.

— Какое у вас прозвище или кличка в кругу сослуживцев? — любуясь фингалом, спросил Шпарин.

— Не скажу! — набычился сержант.

— Теперь вы — «дип перпл фингалиус».

— А?.. Что?.. Обзывается!.. — Кесин, дергая рукав, обратился к главному сержанту за защитой.

Главный сержант стоял перед зеркалом и изучал повреждения.

— Ну, так как, схватили оборотня? — не унимался Шпарин.

— Лежит твой оборотень под брезентом с дыркой в башке. Настигли. Ещё немного и ушел бы, — сообщил из зеркала Супонев. — Сопротивлялся отчаянно, мерзавец.

— Куда бы он ушел? — процедил Шпарин. — Датый? С двух шагов в меня не попал. Убили, мерзавцы, пьяного помштаба. Убили, без суда и следствия.

— Да, ты, ты… — захлопал противными грязно-жёлтыми глазами Супонев. — Ты что болтаешь?

— Дотявкается он у нас, — средний сержант содрал рукав и, тихо напевая, стал вытирать им штык-нож автомата. — Додухарится.

— Откуда кровь? — показывая пальцем на штык, спросил главный сержант.

Кесин достал из кармана тряпицу, развернул и показал два человеческих уха нанизанных на кусок толстой веревки.

— Ребята говорят приказ вышел: за каждого пойманного шпиона, живого или мёртвого, орден дают. Доказательство.

— Эх!.. Совсем дурак стал! — устало сказал главный сержант. — Выбрось немедленно. Нет такого приказа. С вами скоро чокнешься.

— Да, это точно, — согласился Шпарин. — С таким контингентом недалеко и до больнички. Один Додоня чего стоит. А этот вообще идиот. Психушка с мордатыми санитарами ждут вас не дождутся.

— Опять он обзывается, — засопел Кесин. — Господин главный сержант, и почему вы при нем всё говорите и рассказываете?

— И в самом деле почему? — спросил Супонев. — А потому, что он никому никогда ничего не скажет. Не доживёт до обеда.

— Никогда не говори никогда. Это у нас примета такая и, представьте, она работает, — спокойно заметил Шпарин. Сказал спокойно, а холодок в груди почувствовал и всегда его чувствовал, с самого начала, когда проклятая сфера свалилась ему на голову. А ещё говорят про инопланетян. А эти то, кто?

Главный сержант подтянул свободный стул и уселся напротив Шпарина.

— Выкладывай! — сложив ладони и похрустев пальцами, сказал Супонев. — Имя, фамилия, звание. Кто, куда, зачем, откуда… Советую больше не шутить. Иначе проблемы на твоей смазливой морде возникнут сразу после того, как ты откроешь рот.

— По морде бить нельзя, — подал голос Кесин. — Следы остануться. Начальство будет недовольно.

— А мы не по морде, — игриво сказал главный сержант. — Мы по почкам, мы по печеночке… Мы сами начальство.

— Повежливее, повежливее, — предупредил Шпарин. — Иначе проблемы возникнут у вас. Обратная связь, так сказать.

— Да ты что? — наотмашь хлопая Шпарина по щеке, удивился Супонев.

Шпарин завел свободную руку назад, обхватил спинку стула, резко поднял ноги и ударил главного сержанта в лицо.

— Сволочь! — лежа на полу и ощупывая физиономию, простонал Супонев. — Нос…

— Обратная связь, — сказал Шпарин, снова поднимая ноги.

Голова Шпарина вспыхнула адским пламенем и взорвалась миллионами искр.

— Убил? — услышал он через время голос главного сержанта. — Не убил.

— Сейчас исправим, — сказал голос Кесина. — Добить?

— Нет, — сказал голос Супонева. — Много свидетелей… Он зарегистрирован. Надо было в лесу кончить… Этот пришлёпок, Додоня, засветил. На КПП видели. Запри его до завтра, где-нибудь.

— Все приемники забиты… Разве в подвал? Пойду, схожу за ключами.

Шпарина отстегнули от стула и притащили в подвальный этаж. Длинный ряд металлических дверей с небольшими, забранными решетками, оконцами. Вонь. Тускло горели светильники. Из окошек смотрели бледные лица.

— Я, Палыч, скоро с ума сойду, — побрякивая связкой ключей, пожаловался Кесин. — В последнее время то черные, то красномордые, теперь второй день косоглазых водят. Ловят и водят. Ловят и водят.

— Новые гости не скоро пожалуют, эти последние, — главный сержант заглянул в одно из окошек. — Авария у них на «Холме» серьезная. Так, что самое время заняться врагами внутренними.

Кесин остановился у последней двери.

— Здесь эти, которых сегодня у озера прихватили. Куда б вашего засунуть? Может его в овраг, пока начальства нет?

— Ты эти разговоры брось, Кесин! Инструкции забыл? Знаю я про твои художества. Смотри, попадёшься, пеняй на себя!

— А вы?

— Мне можно.

— Почему мне нельзя? Это люди? Образины какие-то ненашенские. Вообще не пойму я, что происходит. Никто не понимает… Идешь иной раз с ребятами по маршруту, вдруг накатит что-то, волосы дыбом, заледенеешь весь и не знаешь чего хочется, то ли в землю зарыться, то ли на дерево забраться и завыть во весь голос. Вот парни и звереют.

— Покайтесь, гады! — проревел Шпарин, впадая в яростное нецензурное мессианство. — Выродки, мать вашу и туда, и сюда… — он добавил ещё несколько очень плохих слов о близких родственниках сержантов и вспомнил чернокожего на березе. — Расисты! Воздастся вам на том свете за грехи ваши. Голыми жопами на угольях сидеть будете, и черти, хари ваши противные, макать будут в ацетон вместо водки.

Последнее, что увидел Шпарин в ту секунду был кулак главного сержанта.

Голова Шпарина стучала по ступенькам лестницы и, страдая от боли, он думал не о том, что сейчас она расколется, как орех, а о том, что эти сволочи сдерут ему вместе с волосами всю кожу с затылка и на когоон тогда станет похож.

Тащили его наверх за ноги, препираясь о преимуществах и превратностях службы в охранных отрядах.

— Не, буду подавать рапопорт о переводе, — бубнил средний сержант. — Отправьте меня обратно в корпус.

— Дурак ты, Кесин, — ворчал главный сержант. — Где такую службу найдешь? Год за три, как на войне.

— Так война идет, непонятно с кем, против кого.

— Какая война, Кесин.

— А ящерка из второго квадрата? Зубья с мою руку. Сожрала троих пока не загнали в болото. Утопала, завывая так, что мороз по коже. Ребята натуральным образом обоссались.

— Жалование армейского капитана.

— А самолет? Бомбы бросил, питомник порушил, обезьяны взбесились, кусались, самцы гонялись за женщинами.

— Кормежка бесплатная.

— А конники в одёжах из шкур, с луками-копьями?.. Перебили половину девятого взвода, пока самих не постреляли.

Сержанты вытащили Шпарина наверх и бросили возле клетки с медведем.

— Я знаю, где его пристроить, — сказал главный сержант. — Будет ночевать с «мишей».

— В клетке? Он его сожрет.

— Рядом. Неси из пыточной оснастку.

Смеркалось. Жизнь на Базе затихала. На небе появились звезды. Шпарин, задрав гудящую голову, высматривал знакомые созвездия. «Большая Медведица… вот она, а вон созвездие Ориона. В конце лета Орион появляется в этой части звездного неба. Точно. Я на Земле. Но вот где?».

— Почему ваш флаг в штабе? — спросил Шпарин. — Флаг должен гордо трепетать на свежем ветерке. У вас он, мне представляется, черного цвета, с черепом и костями и место ему на верхушке самой высокой березы.

— Убь… Убь… — простонал главный сержант. — Я тебя сейчас убью.

Вернулся Кесин, волоча за собой что-то длинное и звенящее.

— Так, как у вас с верой? — Шпарин вернулся к теме покаяния. — А также с нежностью и любовью к ближнему?

— Заткнись! — главный сержант надел на Шпаринскую шею металлический обруч с цепью.

— Решил удавить? — Шпарин замотал головой. — Избавиться от свидетеля гнусных деяний?

Главный сержант щелкнул замком на обруче и подергал цепь.

— Прошляпил такого важнючего шпиона. И где? В самом штабе! Как повлияет это событие на дальнейшую карьеру главного сержанта Супонева или как там его на самом деле…

— Никак не повлияет… Залез, гад, в сейф-ф-ф… — наваливаясь на Шпарина, забрызгал слюной главный сержант, собираясь и в самом деле его придушить.

— Недоглядели, господин главный сержант! — засуетился Кесин, просовывая руки к горлу Шпарина. — Палыч! Па-лыч!? А давай я? Давай я?

— Убивают! Безвинно-о!.. — заорал Шпарин, отбиваясь ногами от лежащих на нем сержантов. — Карау-уул!.. Караул в ружье! Враги среди нас! Шпионы-ы-ы!..

Вопли Шпарина, отражаясь от стен зданий в вечернем прохладном воздухе, гулко загуляли по Базе. Из казармы напротив штаба выскочил офицер.

— Чего-чего?.. — главный сержант встрепенулся, бросил Шпарина и поднялся с колен. — Замолчи…

— Что вы делаете, главный сержант? — подбегая, закричал офицер. — Немедленно прекратить! Забылись? Оставьте его! Завтра прибывает из отпуска командир. Я доложу о вашем поведении, главный сержант!

— Есть, лейтенант! — пробормотал Супонев. — Так точно!

Офицер вернулся в казарму.

— Литеха — козел! — сказал Кесин.

— Довыпендривается, — сказал Супонев. — Этот Осинкин.

— Хоть один нормальный человек… — задыхаясь и кашляя, просипел Шпарин. — Нашелся…

— Ну ты и сволочь! — сказал главный сержант Шпарину.

— Я? Я сволочь? — изумился Шпарин.

— Завтра тебе все равно финдец придет. Так, Кесин, протаскивай цепь через клетку, замок вешай с той стороны, чтобы писюка не добрался. Вот так. Всё, порядок… Устал я, сержант, сегодня, как собака. Кстати, бывший помначштаба изволили оставить некоторый запас… Так, что приглашаю, закуска найдется.

«Ублюдки».

Шпарин подергал сковаными руками цепь. До клетки меньше метра. Медведь лежал рядом, на боку и, просунув сквозь прутья лапу, пытался дотянуться до соседа, делая это осторожно, словно играя, так, что Шпарину было совершенно не страшно.

— «Пожрать нету?».

— Нету, — Шпарин вздрогнул. — Это ты сказал?

Медведь побренчал цепью.

«Показалось».

— Ну, что, тёзка, судя по их замашкам, похоже, мне и правда завтра «кирдык» придет, пожаловался Шпарин медведю и тоскливо посмотрел в ночное звездное небо.

Шпарина похлопали по плечу.

Он повернул голову.

Медведь все-таки дотянулся до него.

— «Не боись, братан! Прорвемся! — пронеслось у Шпарина в голове. — Мы их порвем! Тебя, как зовут?».

— Отвали, зверюга! — заорал Шпарин.

Медведь засопел, убрал лапу и уполз в дальний конец клетки.

«Схожу с ума! Слетаю с катушек…».

— Спокойной ночи! — на всякий случай пожелал Шпарин медведю. Уснуть на голой земле с разбитой головой, сковаными руками и хомутом на шее не получалось. Разглядывая ночное небо с яркими звёздами, Шпарин думал о том, что бы делал сейчас, не пойди он сегодня в этот треклятый лес. Может быть, сидел на лавке у дома и беседовал после нескольких рюмок чая с соседями о политике. А может кувыркался на скрипучей деревянной кровати без сна и мечтал. Или всё-таки уехал в город и засел, наконец, за новый роман.

И только начал подремывать, баюкая боль, как послышались голоса, из штаба чуть ли не в обнимку вывалились оба мучителя. Сон сняло, как рукой.

— Где тут неугомонный наш? — весело сказал главный сержант. Казалось, он забыл о распухшем носе и недавнем инциденте. — Жаль водочки не прихватили. Хочешь? Последнее желание — закон! Кончились твои шпионские игрища.

— Так я принесу, — Кесин хихикнул. — Щас сбегаю. Главный сержант сегодня добрый.

— Помянули лейтенанта? — спросил Шпарин.

Били его ногами недолго, но сильно.

Короткой потной ночью снились кошмары. Запомнился лишь один, последний, где измученный Шпарин скачет верхом, цепляясь за рога розового муфлона. За ним гонится, тоже верхом, на медведе из клетки, главный сержант, размахивая цепью с обручем, как арканом. Все действо происходит на плаце, разрисованным желтыми треугольниками. Плац полон молчаливых зрителей в военной форме. «Не уйдешь! — орёт Супонев, одетый в средневековые доспехи. — Все равно достану!». «Рога от дохлого муфлона», — Шпарин, не оглядываясь, показывает ему фигу. Среди зрителей стоят плечом к плечу Додоня и Кесин. Кесин целится в Шпарина из снайперской винтовки. «Погоди, так вернее, — говорит Додоня, поднимая гранатомет. — Не будет мучиться». Кесин стреляет первым. Шпарин вместе с муфлоном кубарем катятся по бетону. «Финита», — говорит главный сержант, оборачиваясь к зрителям. Три солдата, в таких же, как у Супонева доспехах, крючьями утаскивают мертвого муфлона. Зрители молча опускают большие пальцы рук вниз. «Рога теперь наши. Жри, «миша», заслужил, — показывая на Шпарина и снимая с медведя конское седло, счастливо произносит Супонев. — А ты говорил: «никогда не говори никогда».

Глава 3. База. Утро. Новый поворот

Прохладное летнее утро.

«Приснится же такая пакость. Моя жизнь превратилась в пакость, в мерзость, в какое-то дерьмо. И почему это произошло именно со мной, а не с дядей Юрой, алкоголиком из соседнего подъезда или хотя бы с Венькой Сенцовым, который женился на Ленке, моей первой любви? Наверно именно это и называется: оказаться не в том месте, не в то время, не в ту минуту, не в ту секунду…».

Шпарин стоял четвертым с левого края шеренги, на квадратной зеленой площадке, обрамлённой лесом, довольно далеко от основных построек Базы. Стоял без наручников и хомута с цепью, мокрый, трясся от ненависти, утренней прохлады, и даже из последних сил топал ногой. Утром его разбудили, полив водой из ведра. Сняли кандалы. Дали отлить, дали напиться из того же, впрочем, довольно чистого ведра и привели сюда.

«Моё природное хладнокровие, мой весёлый нрав, моя честность, моя порядочность, мой… что ещё… моя смелость… самообладание, не дадут сгинуть в этом проклятом мире, где я оказался волею судеб…», — шептал Шпарин, понимая, что с хладнокровием, а также с самообладанием было уже не очень. Дело явно шло к концу. Скорее всего к той самой дыре за спиной.

Около полусотни солдат построены буквой «П». В основании буквы неровная шеренга людей, разнообразного вида и обличья. Воняет не пойми чем. За шеренгой — широкий и длинный, метров пять на десять, прямоугольный провал в земле. Неподалеку две высокие толстые трубы. Тяжёлая крыша провала отъехала в сторону, порождая неприятные ощущения за спиной.

Рядом со Шпариным нервно топталась троица рыжеватых мосластых мужиков в коротких серых туниках. На всех троих поверх туник металлические пластинчатые панцири, плетеные короткие кожаные сапоги, оставляющие пальцы ног открытыми. На молодом мужчине, последнем в шеренге, — порванный в нескольких местах малиновый плащ, застегнутый на правом плече бронзовой пряжкой.

«Римляне! — уверился Шпарин, удивляясь и им, и тому, что ещё может удивлятся. — Я их во сне видел».

Зеленоглазый сосед с сочувствием посмотрев на разбитый в кровь затылок и следы от хомута на шее, показал Шпарину руку с узким прямым шрамом на предплечье.

— Gladius, — сказал он басом. — Меч.

Потом указал на бедро с толстым, недавно зажившим наплывом:

— Pilum. Копьё.

Легионеры выглядели вызывающе, бросали свирепые взгляды на солдат и, то и дело, хватались за пустые ножны для мечей, висящие на перевязи на правом боку.

Вдоль шеренги прохаживался тучный офицер с длинными бакенбардами загнутыми к самым уголкам рта. Прежде чем двинуться с места, он долго смотрел на Шпарина. На зеленых погонах по серебристой звезде. Коричневый берет лихо заломлен вверх. За офицером следовали, повторяя его движения, несколько таких же заломленных беретов. Но у майора, Шпарин слышал, как к тому обращались, берет, выглядел круче всех. Видимо это и был командир Особого Охранного Отряда майор Древака. Позади офицеров, вместе с Додоней и Кесиным, стоял Супонев, с распухшим носом залепленным пластырем, при новом, тесноватом ему головном уборе и делал вид, что совершенно не знает вчерашнего пленника.

Майор начал с дальнего конца шеренги. Он остановился у крайнего, тощего, в длинной хламиде, седого старца. Старец замахнулся на майора посохом и закричал на незнакомом языке.

— Не сойти мне с места если это не древний арамейский, — пробормотал Шпарин. — Только откуда я его знаю?

— Бесполезен, — неожиданным приятным баритоном сказал майор.

Подскочили солдатики и старец полетел в провал.

Следующим оказался толстенький, невысокого росточка джентельмен в растерзанном черном смокинге.

— Бесполезен, — сказал майор и джентельмен завизжал, улетая в яму.

Пришла очередь азиатов. Их было около двух десятков.

— Каменоломни или народные стройки? — спросил майор у офицера с двумя звездочками на погонах, впритирку стоящего за ним. — Оглох, лейтенант!?

— Переизбыток! — заглядывая в черную папку, доложил тот. — Заявок нет.

— Ликвидировать! — сказал майор.

Азиаты, прижав руки к груди, подправляемые стволами автоматов, сами попрыгали куда надо.

Крыша провала задвинулась. Из труб вылетело пламя. Воздух наполнился отвратительным запахом.

Шпарин сел на траву и обхватил голову руками.

Несколько человек из шеренги бросились на солдат.

Автоматные очереди.

Трупы побросали в провал.

Обход продолжился.

— Собирают всякую дрянь, — сквозь процедил зубы майор. — Совсем разучились работать.

— Проблемы на «Холме», господин майор, — доложил офицер с четырьмя звездочками на погонах. — Посмотрим остальных?

— Капитан Трепов, процент отсева высок как никогда. Мы отобрали всего пятерых. Вроде бы ничего… А, Трепов?.. Отправляйте.

Отобранная пятерка обрадованных, бронзовокожих, длинноволосых и здоровых на вид мужчин в теле, в ботфортах и рубахах-кольчугах, думающих, что они счастливчики, покинула под конвоем площадку с крематорием.

— А это что за чучело? На обезьяну не похоже… Вы кого поймали? — озадаченно спросил майор.

Босое, с длинными спутанными волосами «чучело» было одето в потертые кожаные коричневые курточку и короткие штаны до колена.

— Это, кажется, баба, — разглядев под кожаной курткой приличные выпуклости на груди, сказал майор. Он подошел к «чучелу» и убрал волосы с лица. — Не лишена привлекательности. Симпатичная мордашка. Золотые кольца в ушах. Глаза большие. Смотри, как зыркает. Волос на ногах и морде нет, и хвоста нет. Ежели её отмыть сгодится для утех низших чинов, а может и не низших, — пошутил майор.

— Мы её не ловили. Она бродила по опушке леса, потом пришла и сама стала в строй, — доложил капитан Трепов. — Одна из диких людей. У нас есть несколько таких экземпляров. Вероятно сбежала из питомника. Оставим для утех? Отправим назад?

— Сам туда иди, — прорычало существо, обводя войско жуткими чёрными глазами. — Я вас сейчас утешу.

— А-а-а-а… — Трепов закачался и схватился за голову.

Близстоящих солдатиков и офицеров охватила паника. Они стали корчиться и биться в конвульсиях. Парочка воинов уронила оружие и свалилась замертво.

Существо огромными прыжками помчалось к лесу.

— Ну и чёрт с ней, — майор заложил руки за спину и покачался на каблуках. — Продолжим. Вот, что, раздолбаи…

Магия существа не оказала на майора никакого воздействия. Он лишь вздрогнул и на секунду прикрыл глаза.

— Расходный материал выглядит чрезвычайно убого. Одежда порвана, почти все избиты. Мне доложили, что на Базе бардак! На Базе чрезвычайное происшествие! Многих «биобов» не доводят до Базы!.. А вон того!.. — майор показал на Шпарина. — Вчера хотели убить прямо у входа в штаб. Начальник Департамента лично посоветовал мне скорейшим образом прибыть в Отряд. Я прибыл! И, что я вижу?!..

— Немедленно разберусь! — капитан вытянулся.

— Вы, как начальник штаба должны постоянно контролировать ситуацию. Доведите до подчиненных мой приказ о неукоснительном исполнении «Свода инструкций по задержанию и препровождению «Биологических объектов» на территорию Базы». Уличенные в неисполнении «Свода» будут немедленно переведены в разряд «биобов», отправлены в питомники Центра для опытов или на «Игры». Пусть офицеры вдолбят это в головы подчиненных. С вами мы ещё поговорим, — с угрозой в адрес капитана добавил майор.

— Будет исполнено, господин майор.

— Испортили отпуск, раздолбаи! — майор остервенело поковырял траву каблуком высокого синего ботинка. — Размудаи, разбубуи… Отпускай вертоплан! — заорал он лейтенанту, скачущему за спиной.

Лейтенант отпрянул и забубнил в рацию.

Стоящий у края леса пятнистый сигарообразный аппарат с медвежьей мордой на фюзеляже повернул двигатели на коротких крыльях вертикально вверх. Лопасти дрогнули, начали движение и превратились в два бликующих круга. Аппарат качнулся, немного нырнул вперед и резко ушёл в небо.

Майор махнул рукой, отдавая руководство сортировкой несчастных в руки капитана.

— Заканчивайте, Трепов.

Начальник штаба быстрым шагом пошел вдоль шеренги.

— Ликвидировать!

— Ликвидировать!

— Бесполезен!

— В печь!..

— Ликвидировать!

Через короткое время в живых из «биологических объектов» остались Шпарин и троица осатаневших легионеров.

— Что с этими? — спросил капитан Трепов у майора.

— С этими?.. — майор пристально рассматривал Шпарина.

Шпарин присматривался к автомату солдатика стоящего в метре от него.

«Шаг вправо… по яйцам… хватаю автомат…».

— Может, оставим? — сказал майор. — Крепкие, здоровые, злые. Научим, обучим, и вольются они в нашу дружную семью, и будут служить на благо новой родине и отцу нашему Генерал-Губернатору.

Майор подошел вплотную к Шпарину.

— А, Михаил Иванович?..

— Что?!.. — чуть не потерял сознание Шпарин.

— Вот и я говорю: что?.. — сказал майор.

— Не понял? — главный сержант, обретающийся рядом, подпрыгнул на месте. — Как это — Михаил Иванович?

— Тебе и не понять, — буркнул майор и протянул к Шпарину руки. — Ну, здравствуй, Миша! Я всё сомневался — ты это или не ты.

— Карты на стол! — завопил главный сержант, вытаскивая из внутреннего кармана кителя сине-красно-жёлтое удостоверение. — Я капитан Супонев! Департамент Безопасности. Прошу объясниться, господин майор!

— У-у-у!.. О?.. А-а!.. — раздались крики.

Молодой легионер в плаще ударил ближайшего солдата ногой в пах, подхватил подающий автомат и, не зная, как с ним обращаться, взял оружие за ствол и сильным ударом свалил начальника штаба. Легионеру тут же в спину воткнули штык. Его товарищи бросились на помощь. Образовалась свалка. Шпарин немедленно ввязался в схватку, получил скользящий удар прикладом по разбитому затылку и был повержен на землю. Мелькали кулаки, приклады автоматов, поднялась беспорядочная пальба. Но силы были не равны.

— Куда стреляете, идиоты!? — когда побоище закончилось тихо сказал майор, теребя вырванный пулей клок ткани на рукаве кителя.

Раздался ещё один выстрел. Супонев добил раненого легионера в плаще. Берета на капитане опять не было и появились новые ссадины на розовощекой физиономии.

С легионерами было покончено. Несколько служивых валялись на земле, не подавая признаков жизни, потом зашевелились и начали вставать.

— Звери-и-и!.. — простонал один из солдатиков, заливаясь кровью и пытаясь приладить на место почти оторванное ухо.

— Не то слово, — вторили остальные, приводя себя в порядок.

Шпарин вспомнил нанизанные на веревку уши помначштаба. Он сидел на траве, его тошнило, а в голове метрономом стучала фраза майора: «Ну, здравствуй, Миша! Ну, здравствуй, Миша… Ну, здравствуй…».

Начальник штаба лежал с проломленным черепом и подёргивал ногами.

— Не жилец, — Супонев наклонился к начальнику штаба. — А жаль, сегодня хотел арестовать. Дружок Ляхова. Кто из них главный теперь не узнаешь.

— Хорошая у вас компашка собралась, — сказал майор. — Одно начальство.

— У нас, у вас! Какая разница? — Супонев озирался, поигрывая пистолетом. — Хотя, как это — у вас? — возмутился он, отрывая у солдатика ухо и бросая на землю. — А кто командир этого сброда? Но среди офицеров есть ещё подозреваемые. У них и узнаем, кто главарь осинового гнезда.

Стоило капитану произнести эти слова, как из группы военных, принимавших участие в битве с Римской империей, отделились два офицера и, петляя как зайцы, понеслись к лесу.

— Догнать! — крикнул Супонев.

Время было упущено. Беглецы быстро удалялись. Чёткий строй солдат давно сломался, большинство, пользуясь моментом, улеглись на траву и не слышали капитана. Некоторая часть военных толпилась у основного места событий.

— Огонь! — скомандовал майор. — Стреляйте по ногам.

Супонев нажал на курок. Вместо выстрелов раздались щелчки. Мерзко матерясь, капитан полез за новой обоймой.

Обрадованные возможностью хоть кому-то отомстить за недавнее унижение и побои в схватке с римлянами, солдаты принялись лупить длинными очередями. Результат не замедлил сказаться.

Один из беглецов нашпигованный пулями сделал несколько кульбитов и упал.

— Мудустрелы! — крякнул майор. — Дайте-ка мне ружьишко.

Ему подали автомат, майор прицелился, выстрелил… и голова последнего беглеца разлетелась вдребезги.

— Как вы сказали такая стрельба называется? — насмешливо спросил Супонев. — Ну, то слово, которое вы произнесли?

— Донесение о произошедшем будем писать вместе. Не вздумай состряпать что-нибудь эдакое сам… — выписывая рукой в воздухе замысловатый узор, сказал майор. — Понял? А куда девался Михаил Иванович?

Шпарин ползущий к лесу, лелея надежду скрыться, услышав голос Древаки, распластался на земле и замер.

— Убили? — подбегая к Шпарину, крикнул майор.

— Отпустите меня, — прохрипел Шпарин, сжимая в кулаках вырванные пучки травы. — По хорошему-му…

— Поживее всех неживых, — расстроился Супонев.

— А-а!? Мутанто капитано-главсержанто. Как успехи в борьбе с грёбаными конфедератами? Быстро вы движетесь по служебной лестнице. Прямо прыжками.

— Миша, ты живой и это самое главное! Какое счастье… Опоздай я на день и тебя бы не было, — майор помог Шпарину подняться. — Я вижу тебе досталось.

— Так всё же: кто это? — хмуро спросил капитан в форме главного сержанта.

— Потом… — отмахнулся майор. — Где адъютант?.. Лейтенант, машину! В госпиталь, отдельную палату, самую лучшую. Помыть, обработать раны, одеть, накормить…

— Усыпить, — вставил Супонев.

— … сделать всё как положено! Вечером ко мне.

— Мои люди поедут с ним.

— Не возражаю, — кивнул Древака.

В длинный, уродливого дизайна, зеленый автомобиль погрузились адъютант, как две капли похожий на шпиона Ляхова, такой же белобрысый и тощий, Кесин, Додоня и Шпарин.

Додоня оттеснил водителя и уселся за руль.

— Соскучился, — заявил младший сержант. — Счас покажу вам класс.

Авто с высокими и широкими колесами, тупой мордой, открытым верхом, рвануло по травяному полю, распугивая бредущих солдат.

— Построится! — послышался сзади окрик майора. — Ползете, как стая муфлонов.

— Послушайте, лейтенант, — подвигаясь на сиденье к адъютанту, сказал Шпарин. — Вы, часом, не брат Ляхову? Уж больно похожи. Прямо вылитый убиенный помначштаба.

Лейтенант, отодвигаясь, ожесточенно замотал головой.

— Тогда скажите, а и вправду муфлон опасный хищник?

— Что вы? — ответил за лейтенанта Додоня, морща нос. — Муфлончик совсем не опасный. Это такая замесь барана с козлом и носатым кабанчиком. Полорогий — тот вкусный. А криворогий муфлончик — вонючий и кусучий. Мраз-зота…

— … и смахивает на главного сержанта, — досказал Шпарин. — То есть на капитана.

Спина Додони затряслась от смеха.

— Что и требовалось доказать, — Шпарин удовлетворённо откинулся на спинку сиденья и отметил, что отношение к нему совершенно изменилось. — Хорошая машина, сиденьев аж пять штук, идёт мягко, а как быть, если ненастье или враги нападут?

Додоня молча нажал какую-то кнопку. Из дверок выползли толстые стекла и металлические щитки. Сцепляясь между собой, они через несколько секунд образовали единое целое, закрыв автомобиль.

— О! — сказал Шпарин. — Супер!

— Не знаю, что вы имели в виду сказать, — Додоня гордо тряхнул головой. — Но это вездепроход специального назначения. Выпускается только для охранных отрядов.

«Вездепроход» задергался и через несколько метров остановился.

Младший сержант начал тыкать кнопки на щитке приборов.

— Может горючее кончилось? — спросил Шпарин, соображающий в этих делах.

— Точно, — подтвердил Додоня. — Кончилось.

— Ты заправлялся сегодня? — Додоня отвесил водителю подзатыльник. — Тащи канистру.

Пока водитель лазил в багажник, Шпарин обратил внимание на Кесина. Сержант сидел сзади и, как не отворачивал голову, второй фингал на правом глазу выделялся ярче первого.

— Не прячьтесь, — сказал Шпарин. — Теперь ночью вам можно ходить без фонаря, извините, без света.

— Это вы нас извините, за вчерашнее, — Кесин опустил голову. — Мы ж не знали, кто вы на самом деле.

— Да, уж, — Шпарин осторожно потрогал затылок. — А кто я, по-вашему?

— Начальству виднее, — не задумываясь, ответил Додоня, принимая канистру у водителя. Младший сержант положил канистру на капот и отвинтил крышку. — Начальство лучше нас знает.

— Утром залил, а в бак забыл. Думал полный, — сказал водитель.

— Думать надо головой, а не тем местом… — повторил Додоня фразу Супонева, подставляя под струю рот, потом голову. — Хорошо-о… Будете?

Глаза Шпарина полезли из орбит и второй раз за утро его потянуло очистить желудок.

— Большое спасибо, но я бензин не пью, — отказался он, борясь с тошнотой.

— Не знаю, что вы имели в виду сказать, но это вода. Водители специально ездят к роднику, там она мягчее, для двигателя лучше. Вы верно забыли.

— Забыл, забыл, — повторил, задумываясь, Шпарин.

Глава 4. База. Башня. Вечер

Вечером башня из темного стекла казалась особенно зловещей.

Шпарина привели к ней в сумерках, опустили на лифте на пятый подземный этаж и начали готовить к промыванию мозгов. Легкий мандраж при виде темного стеклянного здания с надписью над входом «Лабораторный комплекс», сменился предчувствием ужасных и унизительных процедур, стоило ему оказаться в помещении забитом аппаратурой. Развешанные на стенах средневековые орудия пыток, скорее для антуража, чем для их применения, совсем не прибавляли оптимизма, а мощные слесарные тиски закрепленые в углу металлического стола и хирургические инструменты, разложенные на белой клеёнке, повергли его в тихий ужас.

Люди в чёрных халатах, подпоясанные узкими кожанными ремнями, содрали одежду, усадили Шпарина в металлическое кресло, вдели руки и ноги в широкие хомуты, намертно пристегнули к подлокотникам и ножкам, надели на голову ажурный сетчатый шлем и распахнули веки маленькими прищепками. На рукавах палачей в чёрных халатах краснели шевроны с чёрными цифрами от единицы до одиннадцати.

За прозрачной перегородкой в небольшом кабинете сидели майор Древака и капитан Супонев, сверлили друг друга глазами и беззвучно открывали рты. Супонев был одет в новый мундир, свернутый на бок нос удлинился, под глазами зрели синяки. Капитан держался очень уверенно. Древака выглядел утомлённым и стал ещё толще. Не смотря на трагизм ситуации от зоркого взора Шпарина не укрылись мертвенная бледность и ставшая гуще поросль бакенбард на лице майора. В более спокойной обстановке разительные перемены бы насторожили, но сейчас Шпарина волновали действия людей, толпящихся вокруг спецкресла.

— Уважаемый Геннадий Илларионович, включите микрофон в кабинете, послушаем о чём начальство беседует, — деловито крепя на теле Шпарина присоски с датчиками, попросил молодого блондина в очках, добрейшего вида седенький толстячок с пронзительными голубыми глазами. — Жаль, что начальство рядом. Не терпиться запустить руки в живот. Каков экземплярчик!..

— Пытать будете? Внутренности выворачивать? — спросил Шпарин у людей в чёрных халатах. — А халаты чёрные почему? Чтобы крови не было видно?

— Пытать не будем. Пока, — бодро ответил узкобородатенький, седенький толстячок. — Шутка. Конечно же будем. Сначала поиграем, потом я вырежу вам все, что можно. А это уже не шутка.

— Кто-бы сомневался, — процедил Шпарин. — У вас на рожах так и написано: мы злобные душегубы.

Толстячок довольно осмотрел работу, подергал присоски, потёр ладошки и представился:

— Я ваш новый доктор. Профессор Давкин.

Толстячок хихикнул.

— Люблю, знаете ли, всё сам делать.

— Я вижу, — Шпарин разглядывал человеческие органы в сосудах на стеллажах. — С энтузиазмом вытаскиваете внутренности. Убейте меня сразу.

Майор за прозрачной перегородкой покашлял и грозно произнёс:

— Рапорт о твоей деятельности на вверенной мне территории без санкции Департамента завтра будет лежать на столе у министра. Никто не отвертится. В том числе и твое высокое начальство. Такие вещи согласовывать надо, или, хотя бы, предупреждать коллег.

— Санкции были, уверяю вас, — нагло сказал Супонев, закидывая ногу за ногу. Капитан без разрешения взял со стола майора папиросы «КОМСОСТАВ» с надписью через всю коробку «БЕЗ НИКОТИНА», вытряс папиросу и щелкнул зажигалкой. — Достаточно одного звонка.

— Сомневаюсь, капитан, иначе я бы о тебе знал. Мое начальство, в отличии от твоего, всегда ставит меня в известность о предстоящих акциях. Но ты хорошо поработал. Разоблачил вражескую агентурную сеть. За два года ни одного прокола. Даже я тебя не раскусил.

— Значит, говоришь, карты на стол? — продолжил майор. — Хорошо.

Древака вынул из кармана кителя сине-красно-чёрное удостоверение, раскрыл и поднес к носу Супонева..

— «Департамент Тайных Операций и Контршпионажа. Древака Ферапонт Максимович. Полковник», — прочитал Супонев.

Капитан вскочил, уронил папиросу и вытянулся по стойке смирно.

— Господин полковник! Ни сном, ни духом!..

— Полковник? — удивился очкастый блондин.

— Прервёмся, коллега, на пару минут, — насторожился толстячок, махая рукой чёрным халатам. — А вы двигайтесь, двигайтесь…

— Что творится? — Шпарин покачал головой. — Дурдом. Не знают звания начальства.

Профессор покосился на металлический стол с тисками.

Блондин в очках отрицательно помотал головой.

— Рано. Мы не звери.

— Естествопытатели-вырыватели, — сказал Шпарин.

— Потом, — ласково сказал профессор. — Потом, после окончания необходимых процедур, рекомендованных начальством, я покажу, как это делается. Вживую.

— Человеческие органы на продажу? — поинтересовался Шпарин. — Наверно заработали кучу денег? Органы нынче дорого стоят. А как же клятва старого грека?

— Спокойно, профессор! — очкарик схватил толстячка за руки.

— Спокойно, капитан! — сказал за перегородкой майор.

Древака убрал удостоверение в карман, достал другое и снова поднес к носу капитана.

— Читай: «Капитан Шпарин Михаил Иванович. Специальный агент». Это он тебе нос подправил?

Древака усмехнулся.

— Чуть более двух лет назад агент Шпарин был переправлен к конфедератам для внедрения в тамошние опозиционные круги под видом диссидента, бегущего от насилия властей, запрещающих свободу слова, мысли и так далее… Я сам его готовил и натаскивал. Один из лучших кадров. В течении короткого времени завел друзей и единомышленников в элитной журналистой и писательской среде. Благосклонно принят в структурах близких к власти. Приобрел приятелей среди офицерского состава Министерства обороны. Завел многочисленных любовниц. Помимо постоянно печатаемых критических статей и пасквилей в адрес бывшей родины, издал несколько тонких книжек той же направленности, два любовных авантюрных романа, принятых на «ура» и фантастический роман «Записки Скитальца». Когда успел?.. Часто выезжал на различные конференции за границу, естественно не на родину, где читал лекции и участвовал в диспутах по поводу правильного, настоящего цивилизованного пути развития государственности при современных реакционных и диктаторских режимах власти, и их исправлении. Заметь, это почти цитата из последнего выступления на публике, перед тем, как он исчез.

— Очень гладко и тонко намекает на бунт или революцию, — Супонев прищурил глаза.

— Несколько раз арестовывался за зубодробительные скандалы в питейных заведениях высшей пробы, каждый раз уходя от ответственности благодаря связям на верхнем уровне. Любимец женщин. Множество вызывающих интрижек со светскими дамами. Использовал их на всю катушку для получения информации военного значения. Для этого даже женился два раза за два года. Первый — на дочери начальника одного из управлений Министерства обороны. Второй — на дочери министра Военной промышленности. Представляяешь, как ему пришлось потрудиться… Агентурное имя — «Весельчак».

— Поразительная работоспособность, то есть дикое здоровье, — вздохнул Супонев.

— Он и у нас занимался тем же самым, если ты помнишь. Я про писательскую и журналисткую деятельность. А ты про что?

— Про всё сразу. Я помню. И ту статейку в «Губернских Новостях» — «Неуставные отношения в роте капитана Супонева». Он её написал!

— Теперь ты прекрасно понимаешь зачем он писал подобные статьи. Имея в виду его здешние опозиционные заслуги, ему удалось достаточно легко стать своим там. Этому способствовало и то, что к конфедератам Шпарин перебежал отнюдь не с пустыми руками. Он утащил с собой данные о наших секретных военных проектах. Конечно «дезу», но «дезу» отличного качества. Над ней не один месяц трудился целый коллектив специалистов. К его успехам, кроме литературных, необходимо отнести передачу информации особой важности о новейших военных разработках конфедератов, по изучению коей нам стало ясно, что конфедераты отстают от нас не очень далеко. Что касается «Холма»… По данным других агентов работы в этом направлении ведутся и в Конфедерации, — Древака сделал паузу. — Но возникает вопрос: Как документы из сейфа, из опечатанного кабинета профессора Гамкина оказались в сейфе у Ляхова, причем в первозданном виде, не на электронных носителях или, хотя бы, микрофильмированными. Такое впечатление, будто папку взяли из Центра, перенесли по воздуху и положили в сейф Ляхова. Но кто и как? На территорию Центра доступ разрешен ограниченному кругу лиц. Не верю, что он шпион. Кто-то подставил Ляхова и меня вместе с ним. Кто-то орудует на Базе и в Центре. Лейтенант сопротивлялся при аресте?

— Отчаянно… Пришлось пристрелить.

— Будут проблемы! — поглаживая правую бакенбарду, сурово произнес майор.

— Ошибочка вышла, господин полк… майор, — Супонев вытер вспотевший лоб.

— А другие? — спросил Древака.

— Другие?.. Не понял?

— Другие почему побежали?

— На всякий случай, от греха подальше.

— На всякий случай честные офицеры не бегают, но нам простят лейтенанта, если мы выведем на чистую воду того, кто за этим стоит… Вернёмся к Шпарину. Отпечатки пальцев совпадают, но есть одна неувязочка и, пожалуй, одна из самых важных, — майор постучал указательным пальцем по клавишам монитора. По экрану поплыли кадры. — Полюбуйся.

— Три месяца назад. Рапорт патрульной группы N 44 соседнего 7-го заградотряда о стычке на границе с патрулем потенциального противника в результате которой имелись жертвы с обеих сторон. На нашей стороне обнаружен труп мужчины переходившего границу, причем пули прилетели с той стороны. Это же подтвердили выводы экспертов, прибывших на место происшествия и насчитавших три ранения не совместимых с жизнью в спине перебежчика. Узнаёшь?

— Шпарин! — поразился капитан. — Во всяком случае очень похож на моего.

— Теперь объясни, как Шпарин, убитый три месяца назад, мог вчера разгуливать по лесу. Кстати, чем он занимался, когда ты его брал?

— Сидел и жрал бутерброды. Перед задержанием его видели у шестого охранного пункта.

— С чем его взяли?

— Пистолет, телефон, специалисты определили как вещи никогда не выпускавшиеся ни в одной стране. Никаких документов.

— Чем дальше в лес, тем больше вопросов, — Древака походил по кабинету, похрустел пальцами рук и резко повернулся на каблуках ботинок. — При убитом перебежчике была найдена незаконченная рукопись книги со вложенным в неё железнодорожным билетом на поезд Семихолмск-Губернаторск. Судя по отметке на билете, билет был куплен во Фряжске. Видимо оттуда он и отправился домой. Только что это нам дает?.. Рукопись — этакое пособие для начинающих борцов с диктатурой власти. В шутливой форме. Его стиль. «Советы розоватым муфлонам». Ёрничает чересчур, но мне понравилось… В рукописи обнаружили зашифрованные куски текста. Часть рукописи безвозвратно испорчена. Но то, что удалось расшифровать приятно удивило. Шпарин возвращался с интересной информацией, — Древака усмехнулся. — О работающих на конфедератов офицеров спецслужб. Среди сотрудников спецслужб упоминается некто под кодовым именем «Муфлон». Нет мыслей не этот счет?

Капитан сжал и разжал кулаки.

— Дальше ещё интереснее. Когда вернулись забрать труп, трупа на месте перестрелки не оказалось. Никаких следов.

Древака покатал по столу багровый цилиндрик.

— Но вот это, — задумчиво произнёс майор. — Вот это нашли в траве в том месте, где лежал труп.

— Женская помада?

— Из женского подарочного набора. Такие производит известная парфюмерная фирма у конфедератов в Семихолмске.

Древака снял колпачок, понюхал багровый столбик.

— Внутри газовая субстанция. Спектральный анализ ничего не прояснил. Спецы из третьей лаборатории теряются в догадках. Светили и тем, и этим… В центре сосуда — кристалл, в кристалле крохотная капелька. Заметна лишь при тысячекратном увеличении. Учёные «головастики» уверяют, что это миниатюрнейший клон человека.

Капитан потерял интерес к цилиндрику.

— Куда же он девался? Я имею в виду труп Шпарина.

— Самому не терпиться узнать, — Древака спрятал «помаду» в карман кителя. — Сейчас у него, у трупа, и выясним. А скажи-ка, капитан…

— Весельчак! — с издевкой произнёс профессор. — Однако вы загадочная личность! За работу, коллеги! Геннадий Илларионович, отключите микрофон в кабинете.

Шпарин сидел голый, в одних трусах до колен, выданных в госпитале, и с содроганием ждал продолжения. Во рту у него пересохло, в голове стучали маленькие молоточки.

— Сейчас я расскажу, как мы будем работать. Я буду задавать вопросы, а вы отвечать. Не задумываясь, — профессор уперся в подлокотники кресла и наклонился к Шпарину. — Это «Фаза 1». Оу!.. Вы боитесь! Прекрасно. Если «Фаза 1» пройдет гладко — все довольны и вы возвращаетесь в распоряжение полковника.

— Далее. «Фаза 2». Начинаем всё сначала. Будете врать, а я это увижу, уверяю вас, сразу последует удар током небольшой силы. Итак, вопрос — неверный ответ — удар. Напряжение с каждым плохим ответом будет увеличиваться.

— Профессор! — сказал Шпарин. — Давайте возьмем свои слова обратно. Я не тот, кто вам нужен. Давайте мило побеседуем, а потом вы доложите начальству, что я обычный дурачок, случайно попавший вам в лапы, простой дурачок, удивительно похожий на вашего шпиона и от меня никакой пользы нет и не будет. Я не поп, рассуждать насчет грехов, но мой случай вам зачтется.

— Я думаю польза от тебя будет. При недостижении нужного мне результата — «Фаза 3». Химия. В вену вводится препарат и ты выбалтываешь всё, что знаешь и не знаешь, при этом твои мозги вскипают. Не каждый после такой процедуры остается в своем уме. «Фаза 4» — жесткое сканирование и по окончании ты растение, в лучшем случае. Это понятно? Но я тебе помереть не дам, будешь в сознании. Ты у меня покорчишься. Понятно?

— Понятно, — кивнул Шпарин. — Только зачем? Я и так расскажу, что знаю. Я понимаю — вы профессионалы, только какой это профессионализм если не сочли нужным закрепить голову, а я ведь наверняка начну трепыхаться, биться и поврежусь раньше времени. Могу шею сломать. Полковник за преждевременное умервщление объекта по лысинке не погладит. Вам это надо?

Толстячок застыл с открытым ртом.

— Он прав, профессор. Ещё вы забыли прикрепить датчик к мошонке, — напомнил кто-то из чёрных халатов, стоящих позади Шпарина.

— Никогда не поздно, — приходя в себя, хихикнул профессор, сверкая голубыми глазками. — Я тоже люблю это наблюдать. Это так волнительно. Меня это так возбуждает, так возбуждает…

— Умру раньше времени, — заявил Шпарин. — Не получите никакой информации. Выгонят с работы или сожгут в печке — слишком много знаете.

— Молчать!.. — заорал профессор.

— И подслушивать начальство нехорошо — будут проблемы, и вообще, скажу я вам, допотопными методами работаете, по старинке.

Профессор, вытаращив голубые глазки, тяжело задышал. Схватил со стола скальпель и, прижав к животу Шпарина, повел вниз.

— Ты больная сволочь, а не доктор, — сказал Шпарин, глядя на струйку крови бегущую к паху.

— Профессор!.. — воскликнул очкарик. — Рано!.. Начальство рядом!

Профессор ухмыльнулся и отдал очкарику скальпель.

— Перевяжите на скорую руку. Посмотрим на его печень немного позже.

— Готово! — через минуту доложил очкарик. — Перевязали.

— Начали! — сказал профессор. — Запись! «Фаза 1». Ну, подожди у меня, «Весельчак».

Глава 5. Ночь. База. Мучители и неожиданный друг

Древака толкнул прозрачную дверь.

— Запись! «Фаза 3», дробь два, вторая инъекция, препарат «Альфа 001», — профессор подступал к Шпарину со шприцем в руке.

— Стоп! — сказал майор, отводя профессорскую руку. — Стоп!

Шпарин полулежал, полусидел в кресле, удерживаемый хомутами. Разрезанные зелёные трусы в крови валялись на полу. Голова свесилась набок. Мужское достоинство Шпарина с металлической прищепкой и отходящей от нее проводом багрово стремилось к потолку.

— Вот это «агрегат»! — изумился Древака.

— Да, уж… — завистливо подтвердил Супонев.

— Имеея такое достояние, можно всю жизнь не работать, а ездить по курортам и снимать богатеньких дамочек, то есть работать проститутом. Или «альфонсом». Капитан, ты смог бы продвинуться на этой стезе? А вот он смог, с пользой для государства.

Супонев хмыкнул, но глаз от Шпарина не отвел.

— Однако к делу. Я вижу он без сознания. Насколько я знаю из практики, подобного состояния ваши пациенты достигают аккурат к своей кончине. Вы не перестарались, профессор, пока мы беседовали с капитаном? Почему у него живот в бинтах?

— Таким доставили, господин майор! И все время врет. Врет! Несет околесицу. Приходя в сознание издевается. С досье совпадают лишь имя, фамилия, год рождения. Ещё тот экземплярчик… Хочу ввести ему препарат «Альфа 001», среднетяжелой избирательной направленности, созданный в нашей лаборатории по заданию Департамента, — явно недовольный появлением начальства доложил узкобородый профессор, вращаясь вокруг кресла со шприцем в руке.

— Статистика применения препарата достаточно позитивна? — осведомился Древака.

— Препарат новый, использовался ограниченное количество раз, — нехотя ответил профессор. — Методика применения отработана не совсем до конца, но сдвиги есть.

— Ну, и… — раздраженно бросил Древака.

— Из восьми испытуемых, шестеро показали положительный результат, — потеряв блеск в голубеньких глазках, уныло доложил профессор. — Допустимые незапланированные потери. Процент убыли биологических объектов сопоставим с…

— Вы мне еще лекцию прочитайте, — спокойно начал майор. — Я просил вас, профессор, деликатно, можно даже сказать бережно, отнестись к нашему гостю, а вы наплевательски отнеслись к моим пожеланиям и опоздай я на некоторое время, я в этом совершенно уверен, своими экспериментами умертвили бы ценного агента.

Майор глубоко вздохнул и выдохнул.

— Вы вредитель, профессор Давкин! — рот майора исказился. — Кто ваш заместитель?

— Я, господин майор, — вперед выдвинулся высокий блондин в очках. — Эскулап медицинского корпуса третьего ранга Евпахов.

— Данные профессора Давкина верны? — вкрадчиво спросил Древака.

— Не совсем… наоборот… не верны, — запинаясь, ответил эскулап третьего ранга.

— Да или нет?

— Совсем не верны.

Вокруг профессора Давкина образовалась пустота. Чёрные халаты расступились, образовав круг, внутри которого находились профессор и кресло с обмякшим Шпариным.

— Выведите его из этого состояния! — приказал майор профессору. — Как вводили, так и выводите.

— Сейчас сделаем еще один укольчик и будем как огурчик, — почти напевал профессор, совершенно напрасно думая, что гроза миновала.

— Вот так, — сказал Давкин, с нежностью протирая ваткой место укола.

— Ну!.. — прорычал Древака. — Скоро? Какую ввели дозу?

— Всего пять кубиков, — промямлил профессор. — Для начала.

Шпарин не шевелился.

— Сейчас, сейчас, антидот подействует, не беспокойтесь, господин майор.

— Что стоим? — продолжал бушевать Древака. — Снимите с него оковы, этот дурацкий колпак и все остальные прибамбасы.

Пока черные халаты вместе с профессором рьяно сдирали навесное оборудование со Шпаринского тела, очкастый эскулап третьего ранга подкрался к майору и начал шептать тому на ухо.

— Вот как? — сказал майор. — Интересно!.. Это совсем меняет дело.

— Я убеждал, — Евпахов повысил голос, забыв о близком присутствии профессора. — О необходимости изменить состав препарата и продолжить исследования сыворотки на приматах и только потом переходить к испытаниям на людях. Вот результат непонятного подбора составляющих и непродуманной методики: тридцать семь обезьян протянули копыта, извиняюсь, лапы. Из двадцати единиц «биобов», — все двадцать трупы. Скажу больше: по твердому убеждению сотрудников лаборатории и моему, профессор Давкин — маньяк.

— Как двадцать?! — воскликнул майор. — Профессор доложил другие данные. Вот только одного не пойму, что можно выведать у макак, если они макаки?

— Не скажите, господин майор, хотя «Альфа 001» и недостаточно отработан, у него большой потенциал. Подопытные особи делали попытки подражать человеческой речи, а некоторые приматы довольно членораздельно выражали недовольство питанием, грубым отношением персонала питомника и, что особенно меня поразило, жаловались на профессора Давкина.

— Наглая ложь! — запротестовал профессор.

Супонев, удобно устроясь на кожаном диванчике, стоящем в отдалении от центра событий, с удовольствием наблюдал за происходящем. Ему было хорошо. Чистый медицинский спирт приятным теплом разливался по желудку. Пока майор разбирался с персоналом лаборатории, Супонев предоставленный самому себе, побродил по лаборатории, открывая и закрывая стеклянные шкафчики. В одном из шкафчиков обнаружилась стеклянная колба с бумажной наклейкой «спирт». Капитан, прихватив колбу, сходил в туалет, гда из крана текла холодная вода. Теперь происходящее выглядело совсем в другом цвете.

— Мошенник ваш профессор, — по-доброму сказал Супонев. — Есть давным-давно отработанные методы, способные развязать язык кому угодно.

— Я вижу, — Древака посмотрел на распухший капитанский нос.

— Далее — побочные эффекты, — эскулап медицинского корпуса размашисто показал на Шпарина. — У всех испытуемых увеличились пенисы…

— Вот это здорово! — немедленно отреагировал Супонев.

— …в том числе и у приматов, — продолжил Евпахов. — Но потом, в процессе изысканий, стали происходить совершенно непонятные вещи. Все подопытные лысели, волосяной покров исчезал отовсюду, от головы до ног, независимо от введенной дозы.

— Вот это плохо! — опечалился Супонев.

— …у некоторых объектов лопнули глаза и даже, в отдельных случаях, начали трескаться черепные коробки.

— У нас был похожий случай, — сказал Супонев. — Когда Додоню во втором квадрате звезданули по голове боевым топором. Огромный волосатый и вонючий верзила в медвежьей шкуре постарался. Трещина была ого-го какая. Ничего, выжил.

— А где наш маньяк? — озаботился майор. — Что-то я его не вижу.

Профессор Давкин, предчувствуя неладное в судьбе, потихоньку, прячась за спинами сотрудников, двигался к выходу.

— Вот он! Хватайте его! — скомандовал майор. — Свяжите и положите вон там в углу. Заклейте рот, чтобы не тявкал и не мешал работать Мы ещё к нему вернемся. Шпарина я ему не прощу.

— По времени: пора, — посмотрев на часы, уверил очкастый эскулап. — Антидот проверенный, сейчас начнет действовать.

— Не понимаю, как он остался в живых, после вашей «Альфы»? — удивился Супонев. — Судя по твоим рассказам, клиент должен был уже превратиться в лысое, безглазое чудовище с лопнувшей черепушкой.

— Я подменил препарат, — скромно сообщил эскулап третьего ранга. — Первую инъекцию делал я и вместо чистого препарата ввел клиенту комбинатуру состоящую из мощных синтетических доминантов увеличивающих потенцию, строго дозированное количество препарата «Альфа 001», плюс… э-э… удары электротоком, такой вот получился эффект. Если он агент, для работы этот феноменальный результат не повредит. Даже напротив.

— Даже напротив, — подтвердил Древака. — С этого момента ты начальник лаборатории. Буду ходатайствовать о присвоении внеочередного медицинского звания, — объявил майор. — Но скажи, какими мотивами ты руководствовался, подменяя препараты?

— Самыми простыми человеческими чувствами, господин майор. Памятуя, конечно, в первую очередь, о вашем приказе об особом отношении к пациенту.

— Не завирайся, — сказал Супонев. — Подсидел начальничка, причем испытывая собственные наработки.

Шпарин пошевелился.

— Женщину хочу! Омаров! Икры черной, шампанского! Водки и сала! Шпротов принесите, — не открывая глаз, громко пожелал недавний кандидат на тот свет.

— Бредит? — огорченно спросил Древака у эскулапа третьего ранга.

— Слетел с катушек! — сказал Супонев с довольным блеском в глазах.

— Не слетел, тебя переживу… — Шпарин открыл глаза и потянулся. — Здравия желаем, господа офицеры и мастера заплечных дел!

— Женщин сколько угодно, водки и сала тоже, а насчет остального… — растерянно обратился новый начальник лаборатории к майору. — Но какой эффект от моего препарата!..

— Об этом поговорим позже, — Супонев похлопал по плечу эскулапа, пока еще третьего ранга. — Молодец, медицина!

— Инквизиторы! — пробормотал Шпарин, сполз с кресла и, покачиваясь, встал на ноги.

— Это навсегда? — с ужасом спросил он, смотря вниз. Потом, подумав, с некоторым сожалением добавил: — Или пройдет?

— А как бы тебе хотелось? — угрюмо спросил Супонев.

— Да, как бы вам хотелось? — в свою очередь спросил эскулап третьего ранга. — Все в наших руках, вернее в моей формуле.

— Пусть остается как есть, — Шпарин решительно кивнул головой. — Пригодится!

— Еще бы!.. — с сарказмом сказал Супонев.

— На том и порешим, — сказал майор. — Но в первую очередь необходимо прояснить некоторые моменты, связанные с твоим неожиданным появлением. И, как бы ни устал, залазь-ка ты, Миша, обратно в кресло, но сперва оденься, наконец.

Пока Шпарин одевался в госпитальную робу, ярко-зелёный офицерский пижамный комплект с надписью на спине «Особ. Охр. Отр. 4 отд.», профессор, до сих пор валяющийся в углу, дал знать о себе диким криком.

Каким-то образом профессор сумел освободиться от пут и, схватив шприц с «Альфой 001», бросился на эскулапа третьего ранга.

Нового начальника лаборатории спас вездесущий Супонев. Подставив Давкину ногу, капитан ловко подхватил его, развернул и толкнул в сторону спецкресла, куда тот был моментально усажен и вдет в хомуты своими же сотрудниками.

— Не ожидал я от вас такой прыти, профессор, — сказал майор, подходя к креслу.

— Наговоры, — пряча глаза, выдавил Давкин. — Это просто смешно.

— Позвольте, позвольте! — сказал Евпахов, обращаясь к Древаке. — У меня все записано. Хотите посмотреть? Есть запись, где профессор зажимает в тисках голову «биоба», одетого в мундир, боюсь произнести… Генерал-Губернатора. Представляете, что чувствовал бедняга?

— Не представляю! — Древака скривился. — Но как-нибудь в другой раз. Есть дела поважнее. Будем действовать традиционными методами… — продолжил Древака. — У нас есть выбор, «Альфа 001» или… Что там у тебя ещё?..

— Масса препаратов — пентонал натрия, аминазин, амитал натрия, скополамин. Последний не рекомендую, наряду с реальными воспоминаниями, может вызвать ложные, а также амнезию.

— И всё-таки?

— Я бы применил для достижения максимального эффекта комбинацию из этих препаратов. Единственный минус — испытуемый впоследствии полностью потеряет память, но до этого момента скажет всё, что знает. Комбинация мною полностью проверена и отработана. Если господин майор прикажет, то до применения сыворотки потребуется всего несколько минут для проведения экспресс-тестов физического состояния профессора.

— Правильно, — сказал Супонев, примеряя сетчатый шлем, недавно побывавший на голове Шпарина. — Страхуешься на случай если профессор склеит ласты.

— Обижаете, господин капитан. Тесты необходимы для правильного подбора дозы.

— А я про что говорю, — согласился капитан. — Не налазит, зараза.

— Нажмите регулятор сверху и панели раздвинутся, — сказал Евпахов, прикладывая к разным участкам тела профессора небольшой аппаратик с индикаторами и шкалами.

— Во… Теперь впору. На кого я похож? — спросил капитан у Древаки.

— На придурка, которому все надо полапать, — отстраненно ответил майор, занятый своими мыслями.

Супонев обиделся, снял шлем и уселся на диванчик рядом со Шпариным.

— Пошутить нельзя?

— Я готов, — сообщил эскулап третьего ранга, показывая майору шприц наполненный мутной жидкостью. — Вводить?

— Итак, — Древака обратился к присутствующим. — Кого мы видим перед собой? Мы видим профессора Давкина. На самом деле это позор всего Медицинского Корпуса Департамента. Профессор запорол программу по созданию нового вида сыворотки доверенную вашей лаборатории, не думаю, что это просто халатность и, что особенно удручает, запятнал себя маниакальными издевательствами над «биобами» и подопытными животными.

— Это было всего два или три раза, — захныкал профессор, на глазах теряя благообразный облик.

— Во… сознался таки, скотолог, — сказал Супонев, толкая локтем в бок Шпарина. — Даже не знает сколько раз их пользовал.

— Постоянно и множество раз. У меня все записано, — вступил в разговор Евпахов. — Мерзость, не передаваемая словами. Так вводить или нет?

— Вот отчего они передохли! От ужаса. Не, если с обязьянами, то не скотолог, — Супонев задумался. — Обезьяны ведь не скотина, а тогда кто?

— Тогда приматолог, — предложил Шпарин. — Как, кстати, поживает твой шнобелёк? Побаливает?

— А-а? — задергался капитан. — Ах ты, гад!

— Отставить! Не перебивать начальство! — прикрикнул на них майор и потыкал указательным пальцем в сторону кресла. — Мне кажется, что это не все преступления так называемого профессора Давкина. Мы узнаем кто он на самом деле.

— Это он подбросил секретную папку в сейф лейтенанта, — сказал Супонев. — Я уверен!

— Это ты! — сказал Шпарин. — Я видел.

Майор кивнул Евпахову.

— Приступай.

С профессора сорвали халат, разорвали рукав белоснежной рубашки, новый начальник лаборатории с нескрываемым удовольствием помассировал профессору руку, пощупал вену и медленно ввел препарат.

— Все вон! — приказал майор, когда допрос профессора Давкина пребывающего в бессознательном состоянии, закончился. — Всё, что видели — забыть. Унесите дохлого профессора. И ты, Евпахов, тоже иди.

— Позволю заметить: он ещё живой.

— Ты знаешь, что делать — «Альфа 001», удавку на шею, что хочешь… Только не здесь. Подашь рапорт о гибели профессора при неосторожном обращении с новым препаратом.

Чёрные халаты утащили профессора. Древака устало потёр лоб.

— Евпахов, вернись. Надо закончить дело. Хочу сегодня всё расставить по местам.

— Шпарин! — сказал майор Супоневу. — Забыли про Михаила Ивановича.

Все трое посмотрели на диванчик. Михаил Иванович опять уснул, свернувшись калачиком, спал спокойно, как в своей постели, как-будто не было ни вчера, ни сегодня.

— Нервы, как канаты, — нехотя заметил Супонев. — Поразительно.

— Это может быть реакцией на перенесенные испытания. Также такое поведение встречается у людей подготовленных и неординарных, с устойчивой психикой, — сказал Евпахов.

— Кстати, насчёт психики, Евпахов. У тебя есть специалисты по гипнозу?

— Так точно, господин майор! Есть пара-тройка спецов. Один спец очень хорош. Но неадекватен. Держим на всякий случай. Работает у Пригова в кабинете психоаналитики. Но вроде бы как уже поздно?

— Что-о? — Древака округлил глаза. — Немедленно разбудить и доставить. Самого лучшего. Исполнять!

— Минутку, господин майор! — Супонев обратился к Древаке. — Разрешите полюбопытствовать на записи нового начлаба. В порядке подтверждения голословных обвинений.

— Он же признался? — удивился Древака. — Нет, вы все здесь больные… Хорошо, любопытствуй, но без звука. Эскулап, выдай ему записи.

Евпахов сходил к сейфу в дальнем конце лаборатории, принес несколько маленьких квадратных кассет и убежал выполнять приказ. Когда эскулап вернулся, уже не один, Супонев сидел на стуле и пялился в экран монитора, просматривая записи нового начлаба, Древака перечитывал распечатку допроса профессора Давкина. Шпарин спал мертвецким сном.

— Какая сволочь, — бормотал Древака. — Покусится на святое! Готовил в составе группы покушение на живой символ государства, отца нашего Генерал-Губернатора. Столько лет водил всех за нос. Получается и здесь конфедераты протянули длинные лапы. Что он тут блеял?.. Серия смертей при невыясненных обстоятельствах среди пациентов Экспериментального Центра нейрохирургии и психологии, где профессор обретался в должности завотделением. Профессиональный убийца в медицинском халате. Везде поспел, маньяк… Гадил где мог!.. Матерый шпионище. Заканчивай, капитан, перевозбудишься! На кого же он всё-таки сейчас работал? Так и не выдал.

— На всех сразу, подряд, кто платил, — отрываясь от экрана, сказал со знающим видом капитан. — Взгляните, господин майор! Здесь нет мартышек, везде «чучело» и профессор. Он её снимал… У них отношения… Смотрите, вот «приматолог» дарит ей цветы, вот она в ночной рубашке, голая. Он с ней жил. Ни за что не догадаешься, что это «чучело». Нормальная такая бабенка… Как, кстати, «чучело» пробралось на территорию Базы, через вашу замечательную систему охраны? Его видели и в жилом квартале. С охранных пунктов и от поисковых групп ещё полгода назад начали поступать сообщения, что какая-то волосатая тварь в кожаных штанах шляется по Зоне. Никак не удавалось поймать.

— Выясним, — майор задумался. — Может мы зря так быстро прикончили профессора? Поторопились?

— Не зря, — заволновался Супонев. — Не зря! Использованный материал…

— Надо выписать из Департамента нового профессора. У нас профессоров много. Евпахов, ты что капитану подсунул? Капитан расстроился, он ожидал эдакого животного натурализма, животной экспрессии, содомии.

— Сейчас, сейчас, наверно перепутал, — Евпахов бросился к сейфу, порылся и принёс новую кучу кассет.

Майор бросил взгляд на экран, бросил бумаги на стол и зевнул.

— Это и в твой огород камень, капитан. Каменюга!.. Кто мог подумать? Спасибо эскулапу третьего ранга за бдительность. Евпахов, убери эту мерзость. Полюбопытствовал, капитан?

Супонев пожал плечами.

— Медицина не моей части.

— Не увиливай. Главное — поймали мерзавца, не допустили покушения. По чьей протекции он у нас оказался? Вот где начало цепочки. Размотаем, выйдем на всю группу. Слушай, Супонев, он тебе никого не напоминает?

— А кого он мне должен напоминать?

— Профессора Гамкина! Профессор исчез с ассистентом несколько месяцев назад. Удивительное сходство. Ежеле сбрить бороду, усы, одеть очки… А?.. Гавкин — Дамкин, Гамкин — Давкин, может они родственники?

— Стерегли профессора, как дочку генерал-губернатора перед свадьбой, а он смылся. Опять вопрос к нашей замечательной системе охраны.

— Сбежал, скрылся с секретными документами. Нигде не можем найти. Ищем с твоими коллегами из Департамента Безопасности…

— Выкрали конфедераты.

— Активность супротивника в последнее время усилилась до безобразия. Не успеваем отлавливать вражеских шпионов, но вряд ли, мы бы знали.

— Посодействуйте в получении очередного звания, Ферапонт Максимович. Вы с моим начальством водку пьёте, в банях паритесь… Перехаживаю в капитанах третий год. Посодействуете, Ферапонт Максимович. Или к себе возьмите.

— А ты шельме-ец, Супонев, шельмец. Подумаем.

Древака вернулся к прерванной капитаном мысли.

— Удивительное сходство… Сделай завтра запрос по своей линии. По Давкину и отдельно по Гамкину. Осторожненько так сделай. Официальный запрос, но не вызывающий ненужного внимания: прошу, мол уточнить, некоторые данные…

— Уже сегодня, — хмуро сказал Супонев, мучаясь от изжоги. — Десять минут первого.

— Значит сегодня. Пора занятся тотальной проверкой всего Отряда, Базы и Центра. Я носом чую, что не все ладно в наших рядах.

Майор потянулся к Супоневу.

— От тебя свежачком несет. Ты, что, выпил? Занимаемся серьёзным делом, а ты…

— Совсем немного, Ферапонт Максимович, надоело всё донельзя, — Супонев смутился. — Хочу в отпуск.

— А ты выпей ещё, может перехочется, — Древака кивнул на стеклянный шкафчик, где стояли банки с человеческими глазами. — Заодно и закусишь. Какой отпуск, сам видишь, что творится, шпион на шпионе. Кругом враги.

— Господин майор! Больше не повторится!.. — поклялся Супонев и добавил: — В рабочее время.

— Оставляешь путь для отступления, — смягчился Древака. — Ладно, проскочили.

Майор, наконец, обратил внимание на приведенного Евпаховым носатого, черноволосого, полусонного, но всё равно зловещего вида, морщинистого человека лет пятидесяти пяти со стеклянным взглядом. Кудрявая в седых кольцах борода свисала до пояса.

— Принуждённонаёмный эскулап медицинского корпуса последнего ранга Миазмов, — нечетко выговаривая слова, представился человек со стеклянным взглядом. — Специализация — экстрасенсапарапсихолог. Также медиум. Вижу человека насквозь. Выворачиваю мозги наизнанку. Влюбляю, разлюбляю. Навожу порчу. Двигаю предметы. Брею на расстоянии. Потомственный колдун в тридесятом поколении. Где клиент?

В лаборатории усилился запах алкоголя.

— Что-о!? — теряя самообладание, завопил майор. — Евпахов! Ты кого привел? Да он пьян! Что он несет? Расстреляю! — майор лапнул пустую кобуру, забыв, что оставил табельное оружие в кабинете в штабе. — Взбесились все? Сумашедший дом!..

— Я давно догадался, — качая ногой, меланхолично произнёс Супонев. — Полагаю, что это прекрасно знаете и вы.

— Есть сотрудники похуже, — сказал эскулап третьего ранга. — Как справедливо изволили отметить вы, господин майор, и капитан Супонев, мощные электромагнитные поля и, как следствие этого, микро и макроклимат вокруг Центра и Базы не способствуют сохранению в должной мере нормального психофизиологического состояния персонала. А насчет этого идиота, как вы только что выразились, Миазмова, вы, наверное, запамятовали, что сами отобрали его в позапрошлом году из осенней группы «биобов», как вполне профпригодного. Он так и не привык к новой действительности, не ассимилировался и потихоньку спивается. Правда, днем ни грамма.

— Кстати, о способах замутнения сознания и получения дополнительных ощущений. Недавно обнаружил в казармах связки сушеных мухоморов, в разных укромных местах, даже в оружейке. Больше всех, как всегда, отличилась вторая рота. Ходят, как пьяные, а не пахнет. На последних стрельбах результаты удручающие, сами видели… Это вам к сведению о психофизиологическом состоянии. Сушат и жрут, — Супонев победоносно посмотрел на Евпахова.

Шпарин, притворяясь, что спит, уже давно слушал разговоры палачей и как-то довольно спокойно раздумывал, чего ещё такого эти гады могут с ним сделать, но только до того момента пока не появился очередной мучитель.

— Ладно, — неожиданно просыпаясь, сказал Шпарин и опустил ноги на пол. — Расскажу все, как на духу, только уберите нового психа.

— Как хотите, а я не верю всем этим гипнозам, наговорам, порчам и прочей ерунде, — заявил Супонев, не подозревая, как глубоко ошибается.

— Хотите покажу, что умею? — прорычал «псих», нетрезвый потомственный колдун, упираясь взглядом в ближайший к нему стеклянный шкафчик. Миазмов напрягся, морщины на лбу сошли в одну извилистую линию. Колдун театрально выбросил руки вперед. Стеклянные дверцы разлетелись вдребезги, на пол посыпались колбы, пробирки и прочая медицинская утварь. Шкафчик качнулся и рухнул вниз. Немного сдвинулась места, почти незаметно, и качнулась вертикально стоящая мебель в помещении.

— Ого! — воскликнул майор, отодвигаясь на всякий случай от экстрапарапсихолога.

— Вы меня удивляете, Эфир Спиритович! — поразился новый начлаб. — Раньше такой энергетики у вас не наблюдалось.

Потом пришла очередь капитана.

Миазмов повернулся к Супоневу, невнятно произнес несколько фраз, потряс бородой и снова махнул руками.

— Прямо факир в цирке… — начал Супонев, но договорить не успел. Сначала на нем лопнул ремень на камуфляжных штанах, потом разлетелась молния, а сами штаны опустились вниз, обнажив толстые розовые ляжки в ярко-розовых трусах.

— Всё в масть, — подытожил Шпарин. — А где у него пиписька?

— Охо-хо-хо!.. — прикрывая рот рукой, засмеялся эскулап третьего ранга. — И правда не видно…

— Уху-ху…ху!.. — начал смеяться майор, но быстро осекся. — Верю, верю. Хватит. Беру свои слова обратно… насчет идиота.

Супонев, затравленно озираясь, придерживая штаны руками, заметался по лаборатории, подыскивая замену испорченному ремню.

— Возьмите, — сжалился над капитаном Евпахов и подал резиновый жгут для остановки крови.

— Мастерство — оно навсегда, не пропьешь, — сказал медиум, наблюдая, как капитан чертыхаясь, приводит форму в порядок. — Так который тут клиент, и чего с ним делать?

— Этот молодой человек, — Древака показал на Шпарина. — Покопайтесь у него в мозгах. Я хочу знать, кто он на самом деле.

— Я подданый Российской Федерации, — гордо сказал Шпарин. — Хочу видеть консула или, хотя бы, звонок в посольство.

Миазмов застыл, как вкопанный.

— Кто вы?.. — очень и очень удивленно переспросил экстрасенсапарапсихолог.

— Садитесь в кресло, Шпарин! — сказал Супонев, переходя на вы. — Хватит паясничать!

— Да, да, Михаил Иванович. Раздевайся и садись в кресло, снять можешь одну курточку. Я понимаю, что ты натерпелся, перепсиховал, вот и несешь всякую чушь. Немного терпения и все прояснится, — чуть ли не по-отечески увещевал Древака.

— Как, опять? Не имеете права. Я буду жаловаться. Все, что вы делаете — нарушение прав человека, — покряхтывая, как старик, постанывая, Шпарин полез в кресло. — Напишу жалобу в Страсбурский суд. Ответите перед мировой общественностью.

— Прекрати, Миша. Посмотри вокруг, ты не на допросе в застенках у конфедератов, а у себя дома, в родном отечестве, — майор расстроганно погладил Шпарина по голове. — Наверное…

— Видите синяки, ушибы и раны на моём сравнительно молодом теле. Это всё ваши муфлонцы. Ну, сколько можно? — пожаловался Шпарин. — Скажу также, что на меня гипнотические чары никогда не действовали, уже проверено. Никакие экстрасенсы, цыганки-гадалки и прочая оккультная шушера не могут воздействовать на меня никоим образом. В жизни и по роду своей работы, я не раз сталкивался с подобной публикой и эти ваши приколы не более чем дурацкие фокусы.

— Давай, внушай, — приказал майор экстрасенсу.

— Сейчас я стану читать вторую главу романа «Любовные связи», — Миазмов с нескрываемым любопытством разглядывал Шпарина. — Знакомы с этой книгой? Своеобразное, к слову сказать, чтиво, непонятно почему восторженно принятое в своё время критикой и лучшей половиной человечества, но им виднее.

«Интересно, интересно, — Шпарин поёрзал в кресле, совсем по иному смотря на экстрасенса. — Любовные связи» мой первым роман, откуда он про него знает?».

— … вы будете внимать спокойной размерности предложений, их отточенной законченности, затем на тридцать второй странице расслабитесь, почувствуете гармонию с окружающим миром, на тридцать третьей странице, на двадцатой первой строке уснете полным, глубоким сном и ответите на все вопросы, которые я задам.

— Спорим, что не усну? — азартно воскликнул Шпарин. — Ну-у… Вот хотя бы на прекрасные рыжие усы капитана. Вы сбреете их на расстоянии, как обещали.

— Ах ты, подкидыш!.. — Супонев двинулся к спецкреслу. — Руки так и чешутся, дать тебе по роже. Совсем обнаглел, цепляется по каждому поводу и без повода.

— У тебя, Супонев, есть над чем поработать, — Шпарин полез из кресла. — Зубов полная пасть. Я мастер по их удалению.

— Но-но, перестаньте! — прикрикнул Древака. — Возможно он наш коллега. А вот ежели не коллега, тогда делай, что хочешь, хоть шкуру с живого сними. Давай, Миазмов, приступай к заданию.

Экстрасенсапарапсихолог начал по памяти читать роман, чем вызвал у Шпарина ещё больший интерес.

Тридцать вторая страница, тридцать третья, тридцать четвёртая, Шпарин не засыпал, зато уснул Супонев. Шпарин вертелся в кресле, закрывал глаза, имитируя дремоту, потом открывал их, вызывая раздражение у присутствующих, иногда делал замечания по тексту.

Тридцать пятая страница. Шпарин не спал.

Майору надоело слушать про хитросплетения любовного многоугольника.

— Хватит. Заканчивай, Миазмов. Твой метод не действует.

— Проспорили, — торжествующе сказал Шпарин. — Я предупреждал. Сбривайте усы у рыжего муфлонца!

Супонев проснулся, вскочил с диванчика и спрятался за спину майора.

— Вколите ему «Альфу»! — с трагической ноткой в голосе попросил капитан, закрывая ладонью низ лица.

— Не знаю, не знаю. Вкалываем сыворотку — получаем информацию и вместе с ней снова обретаем ценного агента, но обеспамятевшего, или никому не нужного «биоба». Можно, конечно, поэксперементировать… Но стоит ли рисковать? Пример налицо — Гамкин, тьфу, Давкин. Твоё мнение, Евпахов, почему он не впадает в транс?

— Меня во младенчестве уронили. Упал головой вниз. Сильно ушибся, с тех пор плохо сплю, — заявил Шпарин, поднимаясь с кресла.

— Вот вам и разгадка, — тучный Древака сам уселся в спецкресло. — Довольно удобно, если не принимать во внимание некоторые нюансы сидения в нём. Ну, Евпахов, я жду.

— Помните историю с нелегалом конфедератов, готовившим покушение на Генерал-Губернатора. Я тогда служил в главном филиале корпуса Департамента в Губернаторске. Подвергнутый регрессивному гипнозу он признался, что участвовал в нескольких удачных покушениях, каких именно, на кого и когда, выяснить не удалось. Был закодирован на нескольких уровнях, на каждом новом задании представлял себя совершенно другим человеком и вел себя соответствующим новому сознанию образом. Память агента после каждого задания тщательно стиралась, установить удалось лишь то, о чём я сказал ранее.

— Я в курсе… Это вообще не наш случай. Я тебя спросил, почему Шпарин не поддается гипнозу, а ты рассказываешь мне разные шпионские истории.

— Я считаю, что парапсихолог симулирует погружение агента в гипноз. Такое у меня сложилось впечатление. Поверьте, я в этом кое-что понимаю. Разрешите попробовать мне.

— Да-а? — удивленно произнес майор. — Что же ты раньше молчал? Ну, давай, пробуй.

Прошло несколько минут.

Супонев, подвязанный жгутом, рыскал по лаборатории в поисках спирта.

Миазмов, выпучив чёрные глаза, стоял рядом с майором, сидящим в кресле.

Евпахов стоял напротив Шпарина и делал пассы.

Шпарин мечтал о гранате в руке.

— Не получается, — признался Евпахов. — Как будто стена передо мной. Это Миазмов мешает. Как вам не стыдно, Эфир Спиритович?

— Зря я назначил тебя новым начлабом, — сказал майор. — Иди с глаз долой.

— Куда идти, позвольте узнать? — расстроился Евпахов.

— Спать иди! — заорал майор.

— Слушаюсь, господин майор! — Евпахов вытянулся и направился к выходу.

— Значит так! — сказал Шпарин. — Или вы меня кончаете, прямо здесь и сейчас! Или оставляете в покое. Всё! Я больше не могу.

— Кон-чаем… — отрываясь от найденной новой колбы со спиртом, отрыгнул Супонев. — Прямо сейчас.

— Ну, зачем же так сразу, Михаил Иванович, — нежно сказал майор, с любовью глядя на Шпарина. — Кончаем… Есть ещё один тестик. Повернись ко мне спинкой.

— Юра!? — оборачиваясь, крикнул он Супоневу. — Принеси-ка со стола в кабинете, мою папочку. Да, эту, она там одна… Опять спирт хлещет. Без закуски… Ну, что с ним делать? Миазмов, снимите с Михаила Ивановича бинты.

— Кто это сделал? — помрачнел майор, увидев свежий, сочащийся кровью, надрез на животе Шпарина. — Новый начлаб?

— Больная сволочь, которую вы недавно отправили на другой свет вместо меня.

— Терпи, Миша, — сказал Древака. — Терпи. Сейчас закончим.

Древака достал из принесенной Супоневым папки пачку фотографий.

— Так, сличаем… Ага-а… Совпадают. Полностью.

Шпарин повернулся.

— Что совпадают?..

— Входные отверстия от пуль. Одна дырка прямехонько под левой лопаткой, две других под правой.

— У кого? — спросил Шпарин.

— У тебя, — ответил майор. — И у трупа. Совпадают. На одном расстоянии друг от друга, в тех же местах… И пупок глубокий.

— Это ты? — спросил майор, показывая Шпарину фото.

— Я… — ответил пораженный Шпарин. — Только мертвый. Причем совсем.

— Вот, — сказал майор. — Вот! Самое главное. Так, где ты находился целых три месяца после того, как тебя при переходе границы убили конфедераты?

Экстрасенс слегка покашлял и незаметно для майора повращал глазами. В голове у Шпарина что-то щёлкнуло. Терять было нечего.

— Уполз обратно к конфедератам. Пришел в себя и потихоньку уполз. Наткнулся на деревеньку, где одна добрая бабуля выходила. Местная знахарка. Заговоры, отвары всякие, примочки.

— А пули? Пули, кто вытащил? — сверля глазами Шпарина, спросил Супонев.

— Сами вылезли! — отрезал Шпарин. — Кто, кто? Бабулька и достала. Усилием воли. Она же вроде него, — он кивнул на Миазмова. — Колдунья такая… добрая.

— Пусть скажет, отчего он попёрся обратно к конфедератам, когда уже находился на своей территории, — настаивал Супонев, заглядывая в пустую колбу. — Не верю я ему. Не верю и всё.

— Перепутал, — Шпарин продолжил сочинять историю чудесного спасения. — Интересно, а куда бы ты попёрся, истекая кровью, с треми дырками в обоих боках? В какую сторону?

— Подобные случаи зафиксированы, — тяжело дыша, подтвердил эскулап третьего ранга Евпахов, появляясь на пороге лаборатории. — В стрессовых ситуациях… отдельные личности, проделывают… невероятные для человека, пребывающего в обычной обстановке… вещи.

— Какое мнение имеет на этот счёт представитель потусторонних сил? — майор обратился к Миазмову. — Возможно ли, чтобы человек, получив ранения не совместимые с жизнью, прополз несколько километров и остался жив?

— Однозначно согласен. Я знаю историю погромче. В прошлой моей жизни, в городе, где я жил, в психушке случилась драка между страдальцами, с мордобитием и поножовщиной. Так вот, один придурок, получив несколько ударов заточкой, сиганул, чтобы не быть зарезанным до смерти, через трехметровый забор, перебежал в потоке машин шестирядную магистраль, забрался без всяких приспособлений на фонарный бетонный столб, где сидел, поливая кровью прохожих, пока не приехали скорая и пожарная машина с лестницей. А ещё…

Супонев перестал разглядывать колбу.

— Хорошо бы послать человечка на ту сторону, наведаться в ту деревеньку и расспросить бабульку о постояльце.

— Это целая операция, — майор поморщился. — Переход границы, прикрытие перехода, прикрытие возвращения. Слишком долго и хлопотно. Нет, не годится. Евпахов, окажи помошь Михаилу Ивановичу.

— Отвали, — с ненавистью сказал Шпарин эскулапу. — Я сам. Как-нибудь…

— Давайте, давайте, вам самому не справиться.

— Раньше справлялся и сейчас справлюсь.

— Повернитесь. Ну что вы, в самом деле… Это не я сделал, капитан.

— Пока не капитан, — сказал Древака. — Обезболь ему рану, Евпахов.

Евпахов сделал укол, быстро и аккуратно обработал рану, наложил новую повязку.

Древака поманил Шпарина поближе и повернул спиной к Супоневу.

— Самый последний неоспоримейший тест. Помнишь прощальную баньку перед твоим уходом к конфедератам, с девчонками и прочими нехитрыми развлечениями?

— Ну, помню… — осторожно соврал Шпарин.

— И я помню, — майор прищурился. — Так что у тебе на жопке? На левой половинке?

— Родинки… — растерянно ответил Шпарин. — Три родинки… С самого рождения.

— Точно, три родинки, образующие равнобедренный треугольник, — сказал майор Древака и сдернул со Шпарина пижамные брюки.

Больше всех обрадовался Миазмов. Евпахов довольно дружелюбно улыбнулся. Супонев застыл с открытым ртом, но быстро пришел в себя и попытался всё испортить.

— Треугольник не равнобедренный, — усомнился капитан. — И родинки на правой стороне.

Все четверо наклонились, рассматривая Шпаринское мягкое место.

— Я наверно тогда перепутал, — пробормотал Древака. — В баньке… А в досье местоположение родинок почему-то не указано. Главное они есть.

— Сколько времени прошло после баньки, — равнодушно сказал Шпарин. — Поправился на конфедерацких харчах, жопка и увеличилась, естественно и растояние между родинок изменилось, — добавил он, глядя на потолок, где вдоль плит перекрытия, от стены к стене, начали змеиться тонкие трещины.

— А вещи, пистолет, телефон? Пусть объяснит! — не унимался Супонев.

— Достал, муфлон криворогий. Это новейшие разработки конфедератов, — пренебрежительно ответил Шпарин, окончательно входя в роль. — Прихватил с собой.

— Проверка закончена! — торжественно объявил майор Древака. — Капитан Шпарин! Департамент Тайных Операций, в моем лице, поздравляет вас с возвращением на родину. Господа, поприветствуем капитана!

Раздались жидкие аплодисменты адресованные голому Шпарину. Супонев хлопал со всеми, но с такой кислой физиономией, что Шпарину страстно захотелось глотнуть сладкого чая.

Новоиспеченный капитан, пока майор не вспомнил про ещё какие-нибудь приметы у двойника на теле, поспешил одеться. В том, что двойник существовал, пусть и когда-то, Шпарин больше не сомневался. Он поглядывал на потолок. Трещины увеличились, начала осыпаться штукатурка, но этого никто, кроме него, пока не замечал.

— Да, кстати, Евпахов, а почему ты вернулся? Я ведь велел тебе идти спать, — запоздало удивился майор.

— Господин майор! — удрученно произнес эскулап третьего ранга. — Профессор Давкин пропал, вернее его тело. Я заглянул в морг, перед уходом, там его нет. На столе, где лежал профессор, мокрое место.

Мистика. Во всем здании кроме нас ни души. Я проверил. Связи тоже нет.

— Почему не доложил сразу?! — Древака побелел. — Да я тебя в порошок сотру! Опять не предупредили…

Внезапно раздался сильнейший удар, сотрясший здание. Завибрировал и заходил ходуном пол. Погас свет. Взвыли сирены и тут же затихли.

— Спокойно! — крикнул Древака. — Сейчас включится аварийное освещение.

— Землятресение? — Шпарин балансировал в темноте на расставленных ногах..

— Какое землятресение?! «Умники» на «Холме» балуют, включили «машинку» на полную мощность, — зло ответил голос майора. Глаза у всех во мраке начали светиться разным цветом. У Древаки зеленым. У Супонева светились красным цветом, у Евпахова жёлтым, у Миазмова синим.

«Сборище вурдалаков», — подумал Шпарин, пятясь в темноту. Он потерял равновесие и свалился на пол.

Зажглись тускло-жёлтые аварийные светильники.

— На выход! К лифту!.. — крикнул Древака, вываливаясь из спецкресла и на четвереньках, вместе с Супоневым и Евпаховым, бросился к бронированной двери с кодовым замком.

Теперь, кроме пола, задвигались и покосились стены. Летели стеллажи, падали шкафы, звенело бъющееся стекло.

Потолочная плита, над дверью, которую пытался открыть майор, раскололась и рухнула вниз, накрыв сразу всех троих. После очередного удара упала ещё одна, рядом, вместе с какими-то приборами, стульями, после чего в разгромленной лаборатории стало тихо.

Шпарин с Миазмовым, не сговариваясь, полезли под широкий и массивный металлический стол с тисками и хирургическими инструментами. Места под ним оказалось достаточно, чтобы усесться спиной к спине и вытянуть ноги.

— Выдержит? — Шпарин на ощупь попробовал толщину металла. — Ты глаза их видел? У тебя были синие. А у меня?

— И у тебя.

— Значит «мы одной крови». Помнишь у Киплинга?

— Помню. Только Маугли нет.

— Маугли это я. Тоже потерялся, в более зрелом возрасте. Утащили злые дяди.

— Этих дядей тебе не приручить. Давай пересядем, не люблю разговаривать не видя собеседника, — сказал Миазмов.

— Давай.

Они пересели.

— Как там Москва? — спросил Миазмов.

— А?.. — высовывая на разведку голову, переспросил Шпарин.

— Москва, говорю, как? Плохо слышишь?

— Москва? Стоит наверно в пробках, — машинально ответил Шпарин, возвращая голову под стол. — Давно там не был.

— И я давно, — Миазмов усмехнулся.

— Ха-а! — недоверчиво произнес Шпарин. Наконец до него дошло. — Так ты из наших? Уникальный случай. То-то, думаю, обороты речи знакомые, как у наших шарлатанов в рекламе. Потом книга, даже я не помню дословно написанного, а ты декламировал, будто её читал. Феноменальные способности. Откуда? Только конспективно.

— Не поверишь. До этого самого случая работал простым инженером. Всё, как у всех. Работа, дом, семья. Поехал в деревню к родне. Пошли на рыбалку. Гроза. Молнии! Прошила насквозь, вошла сзади в плечо, вышла из ступни. Очнулся, перед глазами трава, цветочки, жучки ползают. Мужики по старому поверью закопали в землю, до головы. С тех пор почувствовал дар, какую-то силу, не понятную самому. Первым экспериментом стал дворовый петух. Кукарекал громко спозаранку. В один из приездов я высунулся в окно и пожелал ему заткнуться. На время перестали нестись куры… Ушёл с завода, стал лечить людей. Давал представления, гастролировал…

Шпарин смотрел на еле различимое в полумраке лицо Миазмова и напряженно думал.

— Вспомнил! — воскликнул Шпарин, выпрямляясь и больно стукаясь головой о крышку стола. — О-ё… Вспомнил, где тебя видел. ДК турбинного завода. Три года назад. Меня туда случайно затащила одна подруга, любительница этих дел. «Эфир Миазмов. Практическая магия, телекинез и другие паранормальные явления». Даже афишу вспомнил. Так значит это ты…

— Хорошая память. Хорошие были времена, — Миазмов взгрустнул. — Эфир Миазмов мой сценический псевдоним. В нашем мире меня звали Сергей Николаевич Маралов. Что чернявый и кучерявый — в роду цыгане были.

— А как здесь оказался? Как тебя взяли?

— Опять же идиотский случай. Из-за той проклятой рыбалки. Поехали с другом в мою деревню. Проехали пару кварталов и тут вспомнили о забытых снастях в гараже. Пришлось возвращаться. Вот и не верь после этого приметам.

— Как деревня называется? — быстро спросил Шпарин.

— Тростянка. Большое село. Семьдесят дворов.

— Знаю, — сказал Шпарин. — Это недалеко от меня. Километрах в тридцати. У меня в Авдеевском небольшой домик. Дед с бабулей жили. Я к ним пацаном на каникулы ездил. Похоронил прошлым летом. Померли друг за другом… в течении месяца…

— Ехали на моей машине, за рулём приятель, Я, после поддачи на дне рождения другого приятеля, дремал на пассажирском сиденье. Он меня растолкал. Попали в полосу странного рыжего тумана. Вижу необычную дорожную разметку, красные, жёлтые, белые полосы. Приятель — бывший автогонщик, любитель давить на «газ». Еле вписался в поворот и мы тут же врезались в шлагбаум. Вылетел через лобовое стекло, смог даже в горячке встать на ноги, посмотреть на машину. Машина в хлам, шлагбаум дугой, потом потерял сознание.

— Запомнил ещё что-нибудь?

— Видел мельком какой-то щит, строения возле шлагбаума, кажется танки.

— Охранный пункт N 6. Был я там. А приятель?

— Больше не встречались. Погиб, наверно. Непристегнуты были. Повезло, что жив остался, а может и зря остался. Часто об этом думаю. Ну, а ты, твоя жизнь?..

— Конспективно… Отца не помню. Матушка рано умерла. Армия, военное училище, горячие точки. После ранения комиссовали. Поездил по стране: грузчик, верхолаз, продавец, таксист, докер, монтажник, журналист… Нигде не осел, вернулся домой. Работаю…

— Работал, — сказал Миазмов.

— Работал… — с надрывом сказал Шпарин. — В «Городских Историях». Книжки пишу…

— В «Городских…»? Еженедельник?.. Подожди… — Маралов прищурился.

— Колонка «Мужчина и женщина. Современные вызовы».

— Развлекательно. Читал я твои книжки и эти твои… опусы, читал. Развлекательно, но претенциозно. И сексу много. Ты — сексист.

— Эссеист.

— Как писателем заделался?

— Заделался?.. — Шпарин усмехнулся. — Сложный вопрос.

Они помолчали, прислушиваясь к тишине.

— Часто такое? — спросил Шпарин.

— Чудес хватает.

— Я заметил. Вылазим?

— Кажется, прекратилось, — сказал Миазмов. — Но лучше подождать. Была попытка вернуться домой. Первая и последняя. Закончилась недельным карцером и каждодневным битьём. Никакие способности не помогли. В живых оставили и на том спасибо.

Экстрасенс ухмыльнулся в полутьме подстолья.

— Хочешь услышать, как я наивный собрался уехать домой? Только не смейся.

— Хочу, — сказал Шпарин, с трудом выбирась из-под стола. Миазмов последовал за ним. — Все тело затекло. Вторые сутки лупят, связывают, развязывают, связывают, развязывают, что-то вкалывают, допрашивают. Устал, меры нет. Давай, говори…

— Выбрал я автомобильчик, по-моему мнению, самый скоростной на Базе и угнал. Выбил ворота на КПП…

— В чем идея заключалась? — спросил Шпарин, разминаясь и кашляя. В воздухе всё ещё стояла густая пыль.

— Добраться на предельной скорости до места, где клубился тот рыжий туман. Была надежда…

— Взлететь? — раздраженно спросил Шпарин. — Какая чушь!

— … пересекая полосу тумана, попасть обратно на свою дорогу.

— Хочешь скажу, чем закончился твой побег? — Шпарин приблизился к плите, накрывшей Древаку. — Никакого тумана. Никакой обратной дороги. Тебя догнали, прострелили колеса, вытащили из машины, набили морду и увезли на Базу. Дальше я знаю.

— Примерно так, — согласился Миазмов. — Только по колёсам не стреляли. Бесполезно. Колеса литые, из особого материала, можно сказать вечные.

— Ничего вечного не бывает.

Шпарин нагнулся, пытаясь заглянуть под плиту.

— Вот это номер, не хуже твоих фокусов. Их тут нет. Пропали, исчезли, растворились.

— Значит светопреставление не закончилось, продолжение следует, — пробормотал, ёжась, Миазмов.

— Давай выбираться. Составим уцелевшую мебель и вперед, наверх, через этот пролом, — предложил Шпарин, не слушая экстрасенса.

— Не получится. Мы под землей. Пятый подземный этаж. Наверняка лестница завалена, лифт поврежден и на всех этажах то же самое, а на поверхности вместо здания куча обломков. Не выбраться.

— Тогда спать. Может раскопают. Перед сном поболтаем. Есть у меня наболевшие вопросы. Но жрать хочется больше, чем спать. Вот ведь, как человек устроен, вместо того, чтобы молиться о спасении души, он думает о том, как бы набить брюхо. Может я один такой?

— Не один, — утешил Миазмов. — Но сомневаюсь, что раскопают.

— Что так?

— Я просто знаю.

— Не нагнетай. Давай устраиваться. Подвинем пару столов, к этому, под которым сидели, там и заляжем. Хорошо бы найти чем укрыться. Пойду посмотрю.

Шпарин стал обходить помещение.

— Ба-ба-ба… Тут, что-то есть. Иди сюда.

На другом конце лаборатории, в стене, пробивалась узкая полоска света.

— Дверь, — сказал Шпарин. — Если бы не катаклизм, я бы её не заметил. «Катаклизм» переводится с греческого, как потоп, но мы же не греки. Что за ней? Не терпится узнать.

Шпарин навалился на перекошенную дверь и вместе с ней упал на пол небольшой комнаты.

— Тайная пещера профессора. Полностью меблированная, правда в несколько разобранном виде. Диван, два кресла и столик сохранился. Ай да страстный приматолог! Надеюсь опыты с мартышками он проводил не на этом диване.

— В спецкресле он проводил.

— А это, что за штуковина? — Шпарин открыл лежащий на боку приличных размеров светло-коричневый ящик. — Холодильник? А я думал, что у них ничего такого не водится.

— Водится. И телевизоры водятся, и телефоны, и компьютеры. Много чего водится, о чем мы даже и понятия не имеем.

— Мобильников у них нет, — Шпарин рассматривал внутренности холодильника.

— Не беспокойся, есть, другие, гораздо лучше. Они вроде китайцев. Стоит попасть им в руки стоящей вещи, тут же скопируют, переделают и выдадут за свою. Даже улучшат. К примеру — моя «Нива», на которой мы врезались в шлагбаум. Через несколько дней их на Базе появилось три штуки. Кузов почти тот же, а внутри это что-то.

— Ребята шустрые. Пока мне одно понравилось, машинки-то ихние на воде ездят.

— Шустрые, — согласился Миазмов, присоединяясь к Шпарину в изучении содержимого холодильника. — Бывшая «Нива» тоже на воде. Как раз на одной из них я и пытался удрать.

— Запасы впечатляют, поужинать хватит, — констатировал Шпарин. — И выпить есть. Вино. Бутылки не разбились. Видимо спирт профессор не любил. Консервы и фрукты. Незнакомые фрукты мы кушать не будем.

— Зря, вот этот тёмно-синий хорош. Нечто невообразимое по вкусу, как если к сливе добавить малину, ананас и горький шоколад одновременно. Я пробовал.

— Не будем, не хватало проблем еще и с желудком, — Шпарин отверг синий плод и достал из холодильника несколько консервных банок. — Это нам подойдет. «Консервы мясные с рисом». Четыре банки. «Консервы свиные с горохом». Две банки. О! «Языки муфлона в остром соусе». Три банки. И просто консервы овощные. Четыре банки. Производитель… так, кто производитель? «Военно-полевое хозяйство N 17 имени Генерал-Губернатора». На крышках кольца. Открывай. По одной. Сегодня в подземелье пир. Я такой голодный, что сьел бы поросёночка небольшого роста, но без ушей. Остальное растянем, если про нас забудут.

— Теперь вино. Коллекционное! Медали. Да это просто романтика — «Луговой ветерок», «Лесная роса», «Летняя ночь». Но какой циничный набор: тушенка и такое вино!

Шпарин разбросал деревянные панели и извлёк из кучи битой посуды две вилки.

— К сожалению тарелки и бокалы разбиты. Вино будем употреблять из горлышка. Хорошо бы лапки помыть и личико сполоснуть.

Шпарин подошел к умывальнику и покрутил вентили.

— Вода есть, видимо стекает с верхних этажей, не все трубы полопались.

Шпарин разделся по пояс и протянул руки к тонкой струйке воды.

Миазмов изучал спину Шпарина.

— Эти ранения…

— Командировка в одну горную республику. Не люблю вспоминать…

— Извини, — сказал Миазмов.

— Двойник! — с тихой яростью в голосе произнёс Шпарин, сдергивая полотенце с крючка над умывальником. — На фото — вылитый я. Совершенно невероятные совпадения, вплоть до ранений и родинок. Я скоро, выражаясь простыми словами, просто рехнусь от этого удивительного места и обалденных впечатлений, в полном смысле этого слова, которыми уже напичкан по самое «не могу»… Какие были планы, господин Миазмов!

— Забудь про них, — сказал экстрасенс. — В параллельном мире или в другом измерении, — это ещё вопрос, куда мы попали, наши пытливые исследователи непознанного вполне допускают существование двойников.

— Хочешь сказать, что где-то рядом болтается твой двойник.

— Ну, да. Может и не рядом, но скорее всего он есть, — Миазмов умылся, бросил полотенце на диван и уселся в кресло. — Хотелось бы с ним встретиться.

— Также увидеться с женой, — Шпарин взял бутылку вина и стал давить вилкой на пробку, пытаясь протолкнуть её внутрь.

— С чьей женой?

— Со своей, согласно теории о двойниках.

Шпарин справился с первой бутылкой и принялся за вторую.

— Посмотреть на своих детишек, но сделанных чужим мужиком.

Миазмов, осмысливая услышанное, часто заморгал и заёрзал в кресле.

— Так, что в твоей теории изьян, дорогой ты наш колдун в тридесятом колене. Такой вот морально-этический временной конфликт. Но разрешимый. Можно убить двойника, без всякой жалости. Они ведь тут все чокнутые, мочат друг дружку почем зря и чуть ли ни всех, кто попадает к ним в лапы. Как-будто в игры играют. И ничего им за это не бывает, и тебе не будет.

— А тебе?

— И мне.

— Здорово придумал! — расстроился Миазмов.

Шпарин совладал со второй бутылкой и принялся за третью.

— А можно жить всем вместе и давать представления: «Молочные Братья-Близнецы в параненормальном шоу».

— Сам ты ненормальный! — обиделся Миазмов.

— Тогда отзови свою теорию и сразу станет легче.

— Ладно, отзываю. Но всё равно буду думать, чего ты тут наплёл.

Третья пробка не поддавалась.

— Не думай, лучше помоги. Покажи фокус. Покажи, как это делаешь, вытащи пробку. После того, как развалил шкафчик, тебе это раз плюнуть. Может и остальное твоя работа?

— Не буду. У меня стрессовое состояние.

— У всех стрессовое, — поднатужился Шпарин, борясь с пробкой. Пробка подалась, но к его удивлению выскочила вверх.

— Передумал, — захихикал экстрасенс. — У меня лучше получается, когда я злюсь и вообще мои способности после насильственного переселения увеличились во много раз.

— Я запомню, — Шпарин протянул бутылку. — Пробуй. «Летняя ночь». Правда, в подвале.

— Сначала ты, — отказался Миазмов.

— Ладно, — Шпарин сделал несколько глотков. — Неплохо, но крепковато.

— М-м-м… крепковато, — пробуя, согласился экстрасенс.

— Теперь «Луговой ветерок». Прекрасное вино, — Шпарин облизал губы. — Прекрасное…

— Очень хорошее, — подтвердил Миазмов, делая то же самое.

— А это ещё лучше, — передавая бутылку «Лесной росы» экстрасенсу, сказал Шпарин. — Просто восхитительное.

— Восхитительное, — употребив треть бутылки, Миазмов прикрыл глаза.

— Теперь питаться, а то напьемся. Ты, я вижу, опять того, на старые дрожжи. Я раньше и не подозревал, что колдуны лакают спиртное, как обычные люди, полагал профессия не позволяет, — сказал Шпарин, подвигая к себе банку с языками муфлона. — Попробуем язык врага моего. Жаль хлебушка нет.

— Пищеварение не враг народного общения, — вдруг выдал вновь захмелевший экстрасенс, вонзая вилку в банку с овощами. — Удивительный мы народ, стрессоустойчивый. В любой непростой ситуации находим выход и не сдаёмся.

— То-то ты его нашел. За ужин скажем спасибо пропавшему трупу профессора, хоть он меня и чуть не замучил. Интересно, куда они подевались, Древака и сопровождающие его лица?

— Не волнуйся, скоро опять их увидишь, майора и всю камарилью. Только всё будет выглядеть несколько иначе. Может и меня увидишь, не удивляйся, если я тебя не узнаю. Вообще ничему не удивляйся, для тебя же будет лучше.

— Реинкарнация что ли? Как всё запутано, — сказал Шпарин, выбирая вино. — Тебе, Эфир Спиритович, освежающий «Луговой ветерок», мне «Летняя ночь». Сказка, а не вино. Расскажи мне ещё какую-нибудь сказку про эту замечательную страну, где мы так приятно проводим время, пока ты ещё чего-то соображаешь.

Миазмов поперхнулся и облил бороду вином.

— Ну, вот, теперь стирать придётся, — заметил Шпарин.

— Я в любом состоянии соображаю, — обиделся экстрасенс, отряхивая бороду. — А пью от тоски, незаслуженных страданий и безысходности. Твой оптимизм поражает. Помучаешься с моё, тоже запьешь.

— Не собираюсь здесь оставаться, — Шпарин привстал с дивана и отобрал у Миазмова бутылку. — Хватит на сегодня.

— Останешься. Выхода нет. Не вижу.

— Простая логика. Вход он же выход. Если мы заблудились в темной комнате и потеряли входную дверь, нужно понять, где её искать. Можно наощупь, что очень долго, а можно попросить включить свет. Сразу нам его не включат, но если очень настойчиво попросить, свет мы, думаю, увидим.

— Отдай бутылку, — проворчал Миазмов. — Ты разбередил мои душевные раны. Но есть проблемка, такая маленькая проблемка, что, если тёмная комната не комната, а лабиринт, где будешь ползать пока не сдохнешь.

— Выход из лабиринта виден сверху.

— Туда ещё надо забраться, на этот верх. Пропуск у тебя есть? Отдай бутылку.

— Пропуск мой новый статус. Забыл? Я теперь капитан Вооруженных Сил Соединенного Губернаторства. Департамент Тайных Операций. Элита, — Шпарин усмехнулся, возвращая вино. — На! Возвращаю с условием. За тобой рассказ. Не верю, что после неудачного побега, ты оставил попытки найти выход. Давай, делись информацией. Два года достаточно большой срок, чтобы понять суть происходящего.

— Я знаю, что ты хочешь услышать. Кто в доме хозяин, кто заправляет этим сумашедствием? Что это за «Холм», постояно всплывающий в разговорах, при упоминании которого Древака со своими подданными кривятся и морщатся, как при геморрое.

— В самую точку, — сказал Шпарин. — Ну и…

— Моя версия такая: «Холм» — некий Научный Центр, где пытаются интенсивно экспериментировать с пространством. Он где-то тут, недалече. Я даже расшифровал аббревиатуру, не берусь утверждать на все сто, но в моём переводе это звучит как «Хронооптический линейный модулятор».

— Пресловутая машина времени? Плохо верится…

— Но ты здесь?

— Вообще-то здесь, — неохотно согласился Шпарин и посмотрел через проем двери во тьму разгромленной лаборатории.

— Возятся в основном у себя во времени. Иногда прорываются в чужие эпохи и тогда попутно прихватывают всё, что попадется под руку. По-моему мнению, эти посещения носят случайный, плохо управляемый характер. Как они это делают, какие технологии задействованы, не понимаю и не знаю. Судя по постоянным сбоям и частым авариям технологии совершенно сырые. Определённо сырые, как инженер говорю, но работают.

— Видел я этот Центр и кое-что ещё, — сказал Шпарин, вспоминая фантасмагорическое зрелище за озером, двух Супоневых и жёлтую папку в кабинете помначштаба. — Теперь ясно, зачем существует Охранный Отряд и База. Буфер между гостями и настоящим. Приёмная зона. Зона, где фильтруется попадающее в сети. Полезное оставляем, ненужное в печку. Человеческая жизнь ничего не стоит. Они плохо кончат.

— Мне по большому счету и сейчас хорошо.

— Кормят, поят, тепло, светло и мухи не жужжат. Иногда, правда, что-то стучит по башке, глазёнки вылазят на пузо, но это детали. Зато никто не запрещает жрать водяру. А среднерусская действительность? С ознобом во внутренностях! А щемящая причастность к бескрайними родными просторам, полям и лесам? Сдался?

— Лесов тут тоже хватает.

— Ещё нелепица. Нескладушка, — сказал Шпарин. — Древака — командир Охранного Отряда и полковник Департамента Тайных Операций.

— Есть у меня ещё одна мыслишка на сей счёт, не решаюсь сказать, — Маралов с жалостью посмотрел на Шпарина. — Они меняют реальность! До сих пор не понял?

— Можно сколько угодно упражняться в создании околонаучных теорий, но мы и на шаг не приблизимся к разгадке. А этот рыжий туман?..

Миазмов поставил бутылку на стол.

— При изменении несущей частоты сигнала, думается мне, — воздушная среда меняет цвет. А вон там, — экстасенс ткнул пальцем в обломки шкафа. — Есть вино. Ещё две бутылки.

— Пей, алкоголик, — равнодушно сказал Шпарин. — Пойду всё-таки посмотрю, как отсюда вылезти. Ты со мной?

Миазмов отрицательно мотнул головой.

Шпарин встал с дивана и сделал шаг к лаборатории.

Аварийные светильники, сочувственно подмигнув, погасли. Раздался звук бьющегося стекла.

— Это не я, — сообщил Миазмов.

— Точно не ты, тебе это незачем, иначе бутылку мимо рта пронесёшь, — согласился Шпарин, падая на диван. — Но скажи честно, как ты это делаешь? Помнится в ДК турбинного завода на такие трюки ты способен не был. Передвинуть стакан с водой, отыскать в зале с помощью подсадного какой-нибудь предмет, распилить женщину в ящике, это я понимаю. Но битьё стёкол с опрокидыванием шкафа и сдёргиванием штанов — высший класс. Как?

Вместо ответа он услышал невнятное бормотание.

— Понятно. Готов. Теперь и поговорить не с кем.

Далее события, о которых Шпарин вспоминал только с использованием нехороших слов и внутренней дрожью, приобрели совершенно невероятный характер, даже в контексте виденного за двое суток.

Стены комнаты заволновались, скривились. Воздух зашипел, пошел слоями и вскипел. Фигура экстрасенса обозначились оранжевым цветом, вспыхнула и стала прозрачной.

— Фильм ужасов, — с тоской сказал Шпарин. — Кончайте дурить, гады!

Тело Миазмова потеряло очертания, заблекло и исчезло.

«Всё! Сейчас умру! — ужаснулся Шпарин, разглядывая свои прозрачные руки. — Вот твари, чего удумали — решили опять меня растворить, как кусок рафинада. Разложат на атомы и поминай как звали. Никто и не вспомнит… Кроме, пожалуй… Светки, Маринки, Светланы Андреевны. Ну, Милки Звирник. Может Татьяна вспомнит, Бушина, — целый год любовь крутили. Чуть не женился. Или из последних подруг, Анна… из турагенства. А из мужиков, кто? Кому денег одолжил — обрадуются. А из настоящих? Кое-кто вспомнит… Эх, завещание не написал. Нужно было в детский дом какой всё завещать…».

Неиспытанная раньше боль раздирала тело, каждая клеточка молила о пощаде, просила не дать потерять себя, не соскользнуть с этой грани, где ломаются и крошатся, стираются и выворачиваются представления о бытие.

Мутные оранжевые волны заполнили помещение светящимся туманом.

Туман сожрал окружающие предметы, разверглась бездна, сознание Шпарина растеклось густой сверкающей жижей, померцало, померцало и медленно потухло.

Глава 6. База. Девушки

Прохладное летнее утро.

«Ничего не хочу вспоминать, ни о чем не буду думать, ничего не хочу знать, ничему не буду удивляться. Буду плыть по течению. Гребок, переворот на спину, отдых, гребок, переворот на пузо. Куда-нибудь приплывём…».

Голоса.

— Давление в норме, пульс в норме, сердце в норме. Практически здоров. Да-а, красавец!

Шпарин очнулся в просторной, ослепительно белой комнате. Голый, свежий, чистый, как младенец.

«На что они намекают?».

Двое в белых халатах.

— Профессор Агриппов.

— Доктор Лихоркин, эскулап четвертого ранга.

— С возвращением, капитан!

— Закройте окно, сквозит, — раздраженно попросил Шпарин, натягивая одеяло на подбородок.

Распахнулась дверь. Держа на вытянутых руках поднос, в палату вступила медсестра, в розовой пилотке и коротком розовом халатике.

— Завтрак господина капитана, — сообщила длинноногая медсестра чарующим голосом.

— Мы удаляемся, — профессор нехотя попрощался. — Не забудьте, капитан, ровно в двенадцать, майор Древака ждёт вас в штабе. А вы… Инга, кажется… одевались бы, поскромнее… Из-за вас, девушки, весь госпиталь на ушах стоит.

— Пусть стоит, ничего с ним не сделается, — скосив тёмно-синие глаза на Шпарина, сдерзила девушка, аккуратно устанавливая поднос на прикроватную тумбочку. Низ розового халатика приподнялся.

Шпарин посмотрел на точёный профиль лица, на то, что было видно под халатом, поймал взгляд медсестры и понял, что попался.

Дверь с треском захлопнулась.

Шпарин почувствовал напряжение, одеяло в районе живота поднялось. Он стиснул зубы и перевернулся на живот.

— Форма господина капитана, бельё, посмотрите, — девушка открыла стенную нишу и расстегнула халат. — Господин капитан больше ничего не желает?

— Желаю! Вы даже не представляете, как желаю! — поворачиваясь на спину, простонал Шпарин.

Медсестра повернула защёлку в дверном замке и, расскачиваясь, как модель на подиуме пошла к Шпарину.

— Лежать! — приказала девушка, заметив попытку Шпарина привстать на кровати. Медсестра сбросила халат, пилотку и распустила узел блестящих чёрных волос.

Шпарин никогда не видел, как прыгает пантера на жертву, но кажется, девушка проделала именно это.

Несколько минут дикой скачки и несдерживаемых воплей.

Задергалась ручка двери.

— Инга, у тебя всё в порядке? — послышался возмущенный голос доктора Лихоркина. Инга!?.. Капитан!!..

— Я в душе! — отозвался Шпарин, сжимая талию медсестры. — Безобразие, горячая вода кипяток!.. Ошпарился!

— Не хочется, но надо, — выскальзывая из объятий Шпарина, прошептала девушка. — Если не выйду, начнётся переполох. Заканчиваю ровно в пять. Можешь встретить. Если не сможешь, мой домик тридцать восьмой, на Шестнадцатой линии. Ты должен помнить, два года не так много, чтобы забыть. Если, конечно, не передумал… Ну, ладно, не буду. До встречи, милый. Не провожай.

Девушка оделась и выбежала из палаты. Шпарин ожесточенно поскрёб пальцами лицо и волосы.

«Два года… Милый? Выходит, мы раньше встречались, были любовниками или ещё хуже… А куда хуже или лучше… Постойте. Запутался. Раньше был не я. То есть я и не я. Теория о двойниках в действии. Опять этот вечный вопрос: что делать? Девушка чудо, как хороша. Да не найти слов описать её… Невидимая стрела «амура»? Любовь с первого взгляда? Признайся себе в этом. Когда-нибудь это должно было случиться. Но так сразу и где?.. Я в это верю? Миша, Миша…».

Сидя на кровати, мотая головой, Шпарин очередной раз понял — влюбился, окончательно, бесповоротно и навсегда.

«Расслабляться некогда».

Сделав невероятное усилие, запретив себе думать о девушке, направился в ванную комнату. Раскрыл ладонь, пощупал живот, не увидев вчерашнего разреза, недоверчиво хмыкнул. Принял ледяной душ. Побрился. Начищая зубы перед зеркалом, вывернул голову, пытаясь разглядеть затылок и остальные части тела, которым досталось больше всего. Никаких следов от недавних издевательств не наблюдалось.

Шпарин вышел из ванной. Прихватив с подноса завтрак — булочку с маслом и сыром, кофе, оставив какую-то кашку на блюдечке с цветастой каёмкой, как был голяком, так и пошел к окну.

«Осмотрим окрестности театра военных… и не знаю, каких ещё действий».

Над лесом в небо поднимался плотный столб дыма, вокруг которого кружили вертолёты, еле видимые отсюда, с четвертого этажа.

Шпарин распахнул окно и перегнулся через подоконник.

Вертолёты оккупировали плац, заняв всю его площадь. В ближнем от госпиталя углу плаца стояла группа военных, среди которых Шпарин разглядел знакомую фигуру. Это был Древака. Живой и невредимый. Древака размахивал руками, показывая офицерам то на столб дыма, то на светлый шар до недавнего времени венчавший верхушку черной башни. Шар, проделав просеку среди рядов тополей, валялся у стены штаба, там же стоял автокран и грузовик. Самой башни не было и в помине, даже развалин. Кроме башни исчезли несколько зданий и появились другие.

Предсказания Миазмова начали сбываться.

«Ночка оказалась веселой, утро началось очень неожиданно, денек, кажется, будет не хуже. Осталось примерить новую форменную одёжку и можно на выход, то есть на сцену».

Форма сидела, как влитая. Лёгкие высокие синие кожаные ботинки по ноге.

Шпарин вернулся в ванную к зеркалу, потрогал золотистый знак с медвежьей мордой, провел пальцем по орденской планке из четырёх квадратиков.

«Совсем другой человек. Здравствуйте, капитан!».

Шпарин отдал отражению честь, щёлкнул каблуками, сорвал берет с головы, сунул за поясной ремень рядом с пустой кобурой, повернулся через левое плечо и выскочил из палаты.

В коридоре новый сюрприз. Очкастый эскулап третьего ранга Евпахов, поменяв чёрный халат на белый, с висящим на шее фонендоскопом, беседуя с очкастым доктором Лихоркиным, неторопливо шествовал навстречу.

— Капитан, — останавливаясь, вежливо кивнул доктор Лихоркин. — Хотелось бы переговорить с вами, касательно одной нашей знакомой, с которой вы провели непозволительно долгое время наедине сегодня утром. Видите ли, капитан, я питаю определённые чувства к упомянутой особе и, надеюсь, она тоже. И я не понимаю, как она оказалась не на своем этаже, в вашей палате и чем вы там могли заниматься, как я уже упомянул, так долго?

— О чувствах и непозволительно долгом времени наедине вам расскажет сама Инга! Если захочет! — отодвигая доктора Лихоркина, сказал Шпарин. — А мне хотелось бы узнать о самочувствии вашего коллеги. Не сказалось ли лежание под потолочной плитой на его здоровье?

— Простите, не имею чести знать. Вы кто? — испуганно отреагировал эскулап третьего ранга и, увлекая за собой доктора Лихоркина, побежал по коридору.

— Витязь без пальто! — рявкнул Шпарин. — Бегом по рабочим местам, пока я вас не порвал, как… — запнулся он, забыв продолжение. — Как одна собака резиновое приспособление для согревания тела в холодное время.

Эскулапы торопливо скрылись в ближайшей палате.

— Дуэль, — приоткрывая дверь, пропищал доктор Лихоркин. — Категорически заявляю! Вечером, после работы.

— Непременно, — пробормотал Шпарин, проходя мимо. — На скальпелях.

База встретила Шпарина летящим тополиным пухом и казалась вымершей.

«Где военный народ? Странное у вас тут заведение. Настоящий театр абсурда. Вчера был август, а сегодня по всей видимости июнь, что ли. Да, ребята, вы не перестаёте меня удивлять, я зверею и зверею, всё больше и больше, с каждой минутой. И память стала подводить… А собаку ту, звали «Тузиком».

Отмахиваясь от пуха, назойливо лезшего в рот и нос, по хрустящей гравием дорожке Шпарин направился к плацу.

Материализуясь, как из воздуха, мимо него, отдав честь, молодцевато промаршировали Додоня с Кесиным.

— Воины! Где ваш командир? — поинтересовался Шпарин. — Я имею в виду капитана Супонева.

— Не можем знать, господин капитан! — в один голос ответили оба. — Сами ищем. Только не капитана, а главного сержанта. Пропал со вчерашнего дня.

— Меня помните?

— Никак нет, господин капитан. Военная тайна. Знаем лишь, что недавно вернулись из вражьего тыла.

— Следуйте по маршруту, — отпустил их Шпарин и прикрикнул, чтобы соответствовать новому облику. — Лишнего не болтать!..

Обернулся. Подручных Супонева и след простыл.

— Как корова языком слизала, — пробормотал Шпарин и грустно добавил: — Михаил Иванович, вы заметили, что все чаще разговариваете сами с собой и, если так пойдет дальше, кто поручится за ваше душевное здоровье?

Когда он добрался до плаца, группа военных уже закончила посадку в самый большой среди остальной техники вертолёт. Последним на борт поднялся начальник штаба Трепов.

— Отойдите подальше, капитан, — сказал Шпарину плотный низкорослый человек в чёрной форме, состоящей из потертых кожаных куртки и штанов. На куртке — синие погоны со звездочками и золотые буквы — «ВВС». — Сейчас взлетаем. Столько времени потеряли из-за этой штуковины, так и не засунули, будь она не ладна, только аппарель помяли. Каждый раз сам по себе скатывается обратно. Как живой! Не хочет с нами лететь. На вид легкий, а на самом деле тяжёлый, зараза. Тонн пять, не меньше.

Рядом с вертолётом лежал светлый шар, разрисованный непонятными знаками и символами. На боку валялся опрокинутый подьёмный кран, стоял просевший грузовик с переломанным кузовом.

Шпарин потрогал шар и отдернул руку. Поверхность модернисткого шара была горяча, как вскипевший чайник.

«Куда-то хотели уволочь… А шарик совсем не тот, что торчал на крыше башни».

Человек в лётной форме вытащил башмаки из-под колес вертолёта, забросил в люк, поднялся сам, нажал на что-то там внутри и трап, как металлическая змеюка втянулся во чрево вертолёта. Люк захлопнулся.

«Древака на борту. Трепов жив и здоров. Вчера валялся на траве с разбитым черепом и дергал ногами. Не удивлюсь если остальные участники вчерашнего хит-парада, пребывают в такой же хорошей форме».

Из иллюминаторов смотрели лица офицеров. Пробежав взглядом по борту Шпарин, увидел безучастную физиономию адъютанта Древаки, похожего, как две капли воды на предателя Ляхова.

«В штаб, — решил Шпарин. — Противник оголил фронт, пошарим у него в окопах. К тому же надо забрать личные вещи».

Помахивая грязным ведром, из боковой двери офицерской столовой вышел знакомый толстячок в переднике, забрызганным кровью, белом поварском колпаке, белых штанах и куртке.

— Жучка, Дуська, Машка, Дамка! — крикнул толстячок и оглушительно свистнул. На зов, немедленно примчалась поименованная свора собак и, усердно виляя хвостами, уселась полукругом у ног кормильца.

— Профессор Давкин собственной персоной. Ещё один оживший мертвец, — громко сказал Шпарин, подходя к толстячку.

— Да как вы такое говорите, господин капитан. Моя фамилия Капустков.

— Решил переквалифицироваться в работники кухни, перейти с обезьян на ближайших друзей человека. Чем кормим? — Шпарин заглянул в ведро. — Надеюсь не хвостами гамадрилов?

Шпарин схватил толстяка за руку.

— Бегемотин-ной, гиппопотами-ми-ной.

Толстяк вывернулся и спрятался в столовой.

— И ведь никто ни за что не сознается, — Шпарин саданул ногой по двери. — Или действительно им всем память отшибло.

— Жаль, что я тебя вчера недорезал, — глухо донеслось из столовой.

— Так-та-ак! — воскликнул Шпарин, наваливаясь на дверь. — Значит кое-что помним!

— Вызываю караул!

— Мы еще увидимся, больная сволочь!

Шпарин продолжил путь к штабу. Его мысли закрутились вокруг летающей техники.

«Отличная возможность унести отсюда ноги. Куда угодно, лишь бы убраться с Базы. Там посмотрим… Заберу отобранные вещи и вперед. Стоп! А Инга? А документы? Без документов никуда. Положим документы, я раздобуду в штабе. Но Инга, захочет ли она?».

Шпарин остановился.

«Хоть возвращайся обратно в госпиталь и объясняйся с неожиданно возникшей ниоткуда любимой девушкой».

Шпарин повернулся и пошел к госпиталю.

«Как будто всё так просто? Сейчас приду и скажу: Инга, я прибыл с того света и, похоже, надолго, летим со мной. Нет, не так. Инга, любовь моя, я жить без тебя не могу, хотя мы знакомы двадцать минут! Это если честно. А не честно? Остаться в шкуре двойника? Начинать отношения с вранья? Ни за что. Выясню отношения как следует всё обдумав. Сначала дедушкин «брегет», документы, оружие и карту, карту обязательно раздобыть».

Шпарин повернулся и пошел к штабу.

От штаба неслись завывания, приглушенный рёв и запах жасмина.

«Неужели медведь взбесился? Ничего удивительного, взбесишься от такой жизни».

Штаб оказался на старом месте. В клетке вместо медведя сидел Супонев в форме главного сержанта. Вчерашний коричневый узник, прикованный цепью к клетке снаружи, с обручем на косматой шее, лежал рядом.

— Здрасте! — сказал Шпарин. — Давно сидим?

— Выпусти меня, Шпарин! — прорычал Супонев, раскачиваясь и дергая прутья клетки.

— Звереем потихоньку? — спросил Шпарин.

— Ю-ю-юй… В туалет хочу. Выпусти!

— Гадь в клетке — места много.

«Хоть этот в здравом уме, хотя может и не совсем в здравом».

— В звании понизили. Снова главный сержант? Зачем ты туда забрался?

— Древака посадил, — нехотя признался Супонев.

— Ну-ну, колись, заменитель медведя.

— Хотел убить Ляхова.

— Опять? Ты уже убил его! — изумился Шпарин. — Если мне память не изменяет, совсем недавно.

— Когда это? — искренне удивился Супонев. — Живой. Сидит в кабинете. Ненавижу предателей!

— Кто их любит. Пьет?

— Каждый день. Ничего не боится. У него дядя заместитель Начальника Департамента.

— Ты навлекаешь на себя большие неприятности. Дядя племяша тебе не простит.

— Плевать, пусть делают, что хотят.

— Расскажи мне про вчерашний вечерочек. Куда вы все пропали? Не хочешь?.. Или не помнишь?

Шпарин походил возле клетки, потрогал замок.

— Зачем подбросил Ляхову папку с секретными документами?

— Не понимаю о чём ты! — в глазах Супонева мелькнула плохо скрытая ненависть.

— Понимаешь! Это я не понимаю в какие игры вы тут играете, но ты играешь не на своей стороне. Я тебя просчитал.

— На той же, что и ты, Шпарин! Если ты Шпарин… Договоримся? — осклабился капитан в форме главного сержанта.

— Вот что, Супонев! Услуга за услугу. Сейчас я поднимусь наверх, пообщаюсь с Ляховым, а затем, когда вернусь, ты расскажешь, что тут у нас происходило, пока я отсутствовал, — Шпарин сделал паузу. — И о том, о чем ты хочешь договориться.

— Докажи, что ты настоящий Шпарин! Докажи, что не «биоб», — Супонев прищурился. Противные жёлтые глаза превратились в маленькие щелочки.

— С большим удовольствием! — Шпарин завёл руку за спину, делая вид, что достает оружие. — Пристрелю тебя, как врага народа, который хотел уничтожить честного офицера, пусть и пьющего, но патриота своей родины. Дядя Ляхова орден даст, за спасение племянника из кровавых рук чокнутого дэбэшника. Как такой расклад?

— Не надо, — быстро сказал Супонев, отскакивая к задней стенке клетки. — Согласен. Всё сделаю.

— Почему сам не вылез? Где твои любимые отмычки?

— Древака отобрал. И удостоверение, и пистолет.

— Вот и сиди молча. Я скоро, — пообещал Шпарин, поднимаясь по ступенькам.

— Весельчак… — совсем тихо позвал Супонев.

Шпарин повернул голову.

— Найди ключи от замка. Они у него в кабинете.

— Попробую, — буркнул Шпарин, скрываясь в штабе. Остановился за дверью и прислушался.

— Нахрапом взял! Он же без ствола! Кабура пустая, — злобно и довольно громко пробормотал Супонев. Капитан присел на корточки и сжал кулаки. — Может и настоящий. Ненавижу. Надо было при встрече в лесу завалить и никаких проблем. Пришлёпок помешал. При первом удобном случае…

«Вот подлые души. И чего я им сделал? Но вопрос поставлен неверно. Что я могу сделать? Посмотрим, кто кого завалит. Отчего это я вас буду тут жалеть? Не перепутай они меня с двойником…».

Первый этаж. Дежурный по штабу и часовой на 1-м посту отсутствовали. Знамя части в малиновом чехле в арке. На полу автомат с примкнутым штыком.

«У нас бы за такое не знаю что сделали, но очень кстати, — Шпарин поднял автомат. — Совсем наш «калаш», только легче. Где штабные? По всем военным канонам в штабе должна кипеть деятельность, сновать сотрудники, звонить телефоны…».

Второй этаж. Шпарин шел по коридору, читая таблички, и дергал подряд все ручки дверей, пока не добрался до знакомого кабинета.

Ляхов, неловко подвернув под себя руку, лежал на черном кожаном диване лицом вниз и громко храпел. Рядом с диваном валялась пустая бутылка из-под водки. Уши лейтенанта были на месте. Шпарин их потрогал. На всякий случай.

«Холодные. Какое здоровье надо иметь, чтобы столько пить? Куда я попал? Не воинская часть, а сборище убийц, пьяниц и психов».

Шпарин положил автомат на стол и огляделся.

«Проведем небольшое расследование. На стенках кабинета следы от пуль. Перестрелка действительно имела место и Супонев не врет. Изодранный портрет Генерал-Губернатора пребывает на полу. Пустые бутылки. Стулья повалены. Сейфы открыты. Бумаги разбросаны. Сначала пьянка, обыск, потом драка и стрельба. Видимо в этот момент и вмешались потусторонние силы в лице майора Древаки».

Шпарин подошел к открытому сейфу, который недавно прикрывал портрет Генерал-Губернатора и достал толстую желтую папку. Сейчас надпись была иной: «Свод инструкций по задержанию и препровождению «Биологических Объектов» на территорию Базы».

Шпарин хмыкнул и бросил папку в сейф.

«А что ты хотел? Театр абсурда, смена декораций. Значит и вещей моих нет. Можно не искать».

Он всё-таки заглянул в тот сейф, куда Супонев убрал его корзинку.

«Жаль «брегет». Память о деде и раритет как-никак. Вот так попадают в чужие эпохи странные вещи… «ТТ» тоже жалко, хотя в обойме было всего три патрона. Ну что же, здесь больше делать нечего, пойдем вскрывать кабинет майора».

Ляхов захрипел, перевернулся и открыл мутные глаза.

— Ключи от кабинетов, сейфов, где? — Шпарин энергично потряс лейтенанта за плечо.

— А-а-а… Кта эта-а?..

«Бесполезно. Пьяный в стельку».

— Твой кошмарный сон! — вытягивая пистолет из кобуры Ляхова, сказал зловещим голосом Шпарин и сделал страшное лицо.

— А-а-хренеть… — Ляхов зевнул, бессильно махнул рукой и отвернул голову.

«В таком состоянии ты ничего не поймешь. Гаденыш!.. Дать бы тебе в морду, но некогда приводить в чувство».

С дверью кабинета Древаки пришлось повозиться. Воткнув штык автомата в щель между замком и дверной коробкой, он долго раскачивал его, действуя, как рычагом, пока не добился своего.

Кабинет как кабинет. Стол, бумаги, ручки, телефон. В углу напольный массивный сейф. На столе приличных размеров монитор с клавиатурой.

«Комьпьютер или что-то в этом роде», — потыкав клавиши, решил Шпарин, обошел стол и раздвинул шторы на деревянной панели.

«План. База Особого Охранного Отряда. Какой, к дьяволу, план, когда всё меняется чуть ли не каждый час. Хотя, хотя… планчик соответствует действительности. Башни нет… Новые здания и казармы. Оперативно».

Шпарин сместился правее и раздвинул другие серые шторки на панели рядом.

«Ты же хотел карту. Вот тебе и карта… Так… Губернаторск… Боровск… Я где-то здесь…».

Шпарин убрал палец, вырезал штыком кусок карты, аккуратно сложил и положил в карман. Сорвал карту с панели, скомкал и поджег зажигалкой, найденной на столе.

«Сейф двухсекционный. Комбинированная система запирания. Без сигнализации, кажется. Вот и все мои познания. Штыком не откроешь. Придется звать на помощь ублюдка из клетки».

Шпарин положил автомат на плечо и спустился вниз. Он уже знал, что будет делать.

— Выходи, «медвежатник», — Шпарин сбил замок прикладом. — Нужны твои ловкие руки. Идём в кабинет Древаки. А ты, тезка, сходи в столовую, — предложил он медведю. — Пообедай. Смотрю, ты исхудал. Там за повара, весь в белом, очень вкусный толстый дяденька с бородкой. Заходи прямо через парадный вход.

— «Спасибо, братан, — благодарно проурчал медведь. — Где столовая?».

— Вон туда беги, — показал Шпарин. — По запаху найдешь.

Медведь, звеня цепью, боком понесся по гравийной дорожке.

Шпарин подтолкнул капитана штыком автомата к ступенькам.

«Никого не удивляют говорящие животные. Никого… Или их слышу только я».

— Лихо ты дверь раскурочил, — сказал наверху Супонев.

Шпарин пожал плечами.

— Сейф? — косясь на автомат, спросил Супонев. — Наручники сними.

— Сейф, cейф, — подтвердил Шпарин, снимая наручники.

— Дорого обойдётся!

— Открывай, потом торговаться будешь.

— Я не в том смысле. Статья тяжелая. Расстрелять могут.

— Какая статья? Вы тут каждый день трупами отмечаете. Кто бы говорил, только не ты, — держа на прицеле Супонева, Шпарин сел на стул подальше от сейфа, но так, чтобы видеть внутренности, когда он откроется. — Ключей нет и отмычек нигде не вижу. Справишься?

— Ключи в столе во втором ящике, он их с собой не носит, боится потерять, а цифры я наизусть помню.

— Вот как?

— Забыл, где я служу? — Супонев набрал код. — Давай ключи. Знаю, зачем тебе сейф нужен. Документы. Собрался смыться, пока Древака с комиссией на «Холме». Ты не настоящий Шпарин! Без документов с Базы тебе не уйти. И бабы своей тебе не видать, как ушей!

— Не твоя забота. Работай.

— Готово! — ухмыльнулся Супонев, распахивая дверцы сейфа. — Что дальше?

— А дальше ты вскрыл сейф полковника и Ляхов тебя пристрелил.

— Шпарин, ты этого не сделаешь!

— Очень даже сделаю. Всё равно ты завтра оживёшь.

В нос ударил отвратительный запах. От Супонева несло дерьмом.

«Обгадился, подонок».

— А может и не оживешь. Такой у вас тут на первый взгляд бестолково-загадочный временной круговорот, — Шпарин достал из кармана пистолет Ляхова и выстрелил Супоневу в голову.

Шпарин сходил в кабинет помначштаба, протер пистолет носовым платком и бросил рядом с диваном, на котором храпел Ляхов.

«Прости, юный алкоголик. Тебя спасет твой дядя, меня же спасет время, которого так мало, чтобы унести отсюда ноги».

Шпарин вернулся в кабинет Древаки, обошёл тело капитана, лежащее в луже крови вперемешку с мозгами, и заглянул внутрь сейфа.

«Вот я и убийца. Самое интересное — никаких угрызений и раскаяния, будто занимался этим всю жизнь. Вообще-то занимался, когда-то, в другой жизни… А с другой стороны, если следовать всяким теориям о двойниках, реинкарнациях, параллельных мирах и прочих потусторонних вывертах, то очень может быть и в этой. И, если так, то мне очень жаль. Во всяком случае сейчас. Получается, что в каждом из нас сидит зверская зверюга, ждущая своего часа».

Шпарин доставал из сейфа бумаги, просматривал, кидал на пол.

«Досье настоящего Шпарина здесь, конечно, нет. Как хотелось бы взглянуть! Где документы? «Корочки»! Мне нужны его «корочки». Удостоверение. Насколько я знаю, документы перед уходом сдают. А двойника перебрасывали отсюда. Значит, они должны быть здесь. Оправили в архив? Или они в «секретной части»? Посмотрим в другой секции. Быстрее… Так, посмотрим внизу. Женская помада. Древака что-то говорил о ней капитану…».

Шпарин покрутил багровый цилиндрик и бросил в сейф.

В объемистой кожаной папке находились сине-красно-чёрные удостоверения. В каждое вложен плотный листок с фотографией. Шпарин нашел удостоверение двойника.

«У нас с ним одно лицо, но у двойника глаза наглые. Наглющие, просто хамские».

Лист из тонкого картона на первый взгляд не представлял из себя ничего примечательного. «Карточка движения». Графы с цифровыми кодами удостоверений: прибыл — убыл, сдал — получил. Все подписи в графах: сдал — убыл. Судя по девяти остающимся в папке удостоверениям, девять агентов находились на задании и он в их числе. Графы одной из карточек «прибыл, получил» были заполнены. Само удостоверение отсутствовало.

«Лицо девушки кажется знакомым. Блондинка. Темно-синие глаза. Короткие волосы… Три женщины. Пятеро мужиков. Девушки очень и очень ничего себе. Милые мордашки. Где они, что с ними, живы, работают, убиты, об этом знает только Древака. Мне какое дело? — Шпарин рассовал по карманам трупа часть удостоверений агентов. — Если опять оживет — ему не выкрутиться. Остальные уничтожу. Пусть поломают головы».

Шпарин снял штык-нож, вытер платком, протер автомат, бросил рядом с телом капитана, зашел в туалет, помучился, но порезал удостоверения на мелкие кусочки, кинул в унитаз, спустил воду. Прокрался на Первый этаж, осторожно выглянул из двери и вышел на крыльцо штаба. Штык-нож полетел в кусты жасмина.

«Никого и тополиный пух. Медленно иду на плац. Прогулочным шагом. Если повезёт — улечу. А Инга?».

Шпарин с тоской оглянулся на госпиталь.

«Другого случая может не представится. Останусь — расколят и что со мной будет? Спалят в печке. Но я, же вернусь?».

Шпарин скрипнул зубами, ускорил шаги, подходя к плацу, вытянул из-за ремня ненавистный берет с помпоном и нахлобучил на голову.

«Вот, кажется, моя счастливая лошадка».

— Полётное задание? — показывая удостоверение, строго спросил Шпарин у лейтенанта в новехонькой черной кожаной форме с сине-золотыми погонами, наблюдающего за погрузкой. Головного убора на летчике не было.

— Летун второго класса лейтенант Дремов. Сейчас закончим и в Боровск, — не глядя на удостоверение, пробасил, отдавая честь, зеленоглазый вертолетчик. Отдал честь своеобразно, хлопнув кулаком по груди.

— Вам куда? — как таксист спросил он.

— Губернаторск.

— Из комиссии?

— Нет, — ответил Шпарин, посматривая в небо. — Срочное дело. Отпуск.

— А-а!.. — лейтенант улыбнулся. — Не только срочное, но и очень хорошее.

— Давай поживее! — посмотрев на часы, крикнул он солдатам, грузящих в вертолет длинные и короткие деревянные ящики. — Из Боровска улетите быстро. Из Боровска каждый час какой-либо борт идет на Губернаторск. А если к вам попадешь — бывало и по два дня сидели. Поганые места. Как ни прилетишь — всегда что-нибудь происходит.

— Это точно, — сказал Шпарин, смотря в небо.

«Не хватало появиться Древаке и конец путешествию».

Правая нога начала выбивать дробь по бетонке плаца.

«Иду вразнос. Нервы сдают. А сколько можно? Двое суток непрерывного сумашествия плюс сегодняшняя веселая ночка. Милый доктор Евпахов, повар Давкин. Убийство. Инга! Я постоянно думаю о ней, на автомате делая остальное и никуда от этого не деться».

— Миша-а! — услышал он женский голос, с которым уже бы не спутал никакой другой.

Бегущая женская фигурка в розовом халатике среди тополей, на краю плаца, рядом с вертолётом.

«Инга!».

Шпарин сделал несколько шагов навстречу.

— Миша! — сказала девушка, заглядывая ему в глаза, так глубоко, что Шпарину стало не хватать воздуха.

— Миша! — повторила она, хватая его за рукав. — Сбегаешь? Два года… Зачем ты это делаешь? Неужели это нельзя было сделать завтра, послезавтра или вообще никогда не делать? Что с тобой? Зачем?

Заплыв далеко в море и поймав открытым ртом случайную приличную волну, Шпарин однажды тонул. Сейчас происходило то же самое. Медленное погружение в темное, темносинее море, полное слез.

Отчаянный поиск нужных слов.

— Капитан, заканчивайте, — раздался бас лейтенанта. — На борт.

— Инга! — прошептал Шпарин, пряча лицо в волосах девушки. Нужных слов не было. — Инга!..

— Шпарин!? Ты что?.. — Инга оттолкнулась от него, как от стенки, улыбнулась, вытирая слезы, и пошла прочь, постукивая каблучками по шевелящемуся от пуха бетону.

— Жена? — спросил рыжеватый вертолетчик.

— Нет!

— Женат?

— Нет!

— Что не берешь с собой? Такую не отпускают!

— Обстоятельства, — сказал Шпарин, глядя вслед согнутой фигурке, обхватившей себя за плечи. — Пока неразрешимые. Понимаете, если поймать всех кошек, каких я видел в жизни и, выражаясь фигурально, засунуть мне в душу и они начнут там скрестись, это примерно и будет то состояние, в котором я сейчас нахожусь.

— Некоторые обстоятельства сильнее некоторых обстоятельств, — загадочно произнес лейтенант.

— А я вас помню, — Шпарин всмотрелся в лицо вертолетчика. — Легионер. Теперь пилот. Стояли недавно вместе перед аутодафе. Ну, точно. Нос с горбинкой, зеленые глаза, рыжие волосы. Запоминающаяся внешность. Дайте-ка я на вас посмотрю поближе…

— Мало ли кто с кем стоял рядом, всех не упомнишь, — вертолетчик отвернулся. — На борт! Штурман в машине, бортмеханик отсутствует по уважительной причине.

Шпарин забрался в вертолет, уселся на откидное сиденье и пока летчики запускали двигатель от нечего делать толкнул ногой ближайший к нему длинный ящик. Без маркировки. Из плохо обработанных досок. Едва закреплённая крышка ящика сдвинулась и Шпарин увидел ряды аккуратно уложенных ровных палок с металлическими наконечниками. Вскрыл другой, то же самое. Сорвал крышку у короткого ящика. Переложенные тканью обоюдоострые мечи в ножнах.

«Очень интересно. Мастерские у них тут что ли? И куда мы всё везем?».

Корпус вертолета прекратил вибрировать, двигатели шумно набрали обороты и База медленно ушла из под ног.

Шпарин одел наушники и прислонил нос к иллюминатору.

Сплошной лес. Дым от пожара уже не поднимался вверх, потерял силу и стелился понизу.

Через несколько минут справа появился комплекс окруженный антенными полями. Ряды гигантских овальных зеркал и проволочных катушек на треногах уходили за горизонт. Прямоугольнички пожарных машин под зеркалами казались букашками. Белые высотные башни. В центре — пульсирующий кокон. Внутри кокона бесновалась оранжевая масса. Кипела и набрасывалась на стенки. Верх одной из высотных башен развален. Из пролома выглядывала толстая спираль, фыркающая желтыми искрами.

Вертолёт ушел левее, солнце вышло из облаков и ударило по глазам.

«Холм», проклятый «Холм»! И почему его не разнесло совсем? Нет, подождите, Михаил Иванович, здесь вы не правы. Идейка-то уже оформилась, не до конца, но всё же… «Холм» единственный путь домой. Когда-нибудь я доберусь до него. Одному не справиться. На север через юго-запад. С Базы куда угодно, затем обратно. Пусть пока постоит на месте».

Шпарин положил руки на колени, опустил голову и под невесёлые мысли и рев турбины незаметно задремал.

Он очнулся, когда вертолет резко дернулся и провалился вниз. У Шпарина ёкнуло сердце. Он судорожно схватился за ремни и пристегнулся. Машина прекратила падать, выпрямилась и полет продолжился.

— «Проклятье! — послышался в наушниках голос Дремова. — Вот он!».

— «Не пойму, что это было? Приборы в порядке», — сказал новый голос.

Вертолет начал делать разворот и пошел на снижение.

— «Хочу сделать доброе дело. Над этими гиблыми местами может случиться самое невероятное. Можно даже увидеть свою прабабушку, сидящую на облаке или, что ещё хуже, самих себя, летящих рядом».

— «Возвращаемся, командир?».

— «Посмотри на «четверть третьего».

Мимо них, параллельным курсом, навстречу проскочил такой же вертолет, с таким же, как и у них, бортовым номером.

— «Едва не столкнулись! — простонали в наушниках. — Система оповещения не сработала. На локаторе его не было».

«Никаких запросов, никаких переговоров с наземными службами. Ладно, их здесь может и нет. Но в этом, как его, Боровске они обязаны быть. Полное радиомолчание. Просто взяли и полетели. Потом этот «Летучий Голландец». А я клялся не удивляться. Что творится? Флуктуация, кавитация, турбуленция. Чуть не угробили. Хотя кавитация не из этой оперы».

— «Первый и последний мой рейс сюда с вами, командир! — продолжал ужасаться голос. — Мне хватило той сверкающей штуки, которая зависла над нами, когда подлетели к Зоне».

Вертолёт жестко сел в один из желтых кругов в белом треугольнике.

«Здравствуй опустевшая База и Особый Охранный Отряд. Давно не видались. Жив остался и слава богу. Но, кажется, на эти края его влияние не распространяется. Интересно, сидел ли я в том вертолёте? Не будем расстраиваться. Уберусь отсюда немного позднее… Зато увижу Ингу».

— Выходите, капитан, — сказал пилот, открывая люк. — Не знаю почему, но вы мне симпатичны. На прощание хочу вам кое-что сказать. Никто не знает сколько у него жизней. Сегодня мне показалось — у меня последняя, а у вас теперь есть кое-что в запасе. Надеюсь вы выпутаетесь. Понимаете, о чем я? Идите к своей девушке и будьте счастливы. Когда-то меня звали Дремиус. Не моё время. Bene tibi. Пусть у вас всё будет хорошо.

Шпарин поднял голову и, обхватив затылок руками, смотрел на исчезающий в небе вертолет, пока тот не превратился в маленькую стрекозу. Навстречу этой стрекозе неслась другая. Несколько секунд и они слились, превратились в пылающий яркий ком и ссыпались вниз огненным дождем.

«Как он сказал, «не моё время»? Надеюсь, моё наступит нескоро. Он знал, что произойдет. Определенно знал и дал мне шанс. Мы все здесь похожи на кукол, которых переставляют с места на место, дергают за веревочки, заставляя кривляться и верить, что они играют в настоящую жизнь. Кукловоды сидят на «Холме». Листают чужие жизни, как книгу, вырывают страницы и вклеивают в неё листы, взятые из другой».

Шпарин снял берет и сунул за ремень.

«Пойду в столовую, навещу профессора. А где тополиный пух? Снова август?».

Шпарин обошел перевернутый кран, грузовик и увидел экстрасенсапарапсихолога.

Экстрасенс, одетый в форму без погон, с белой повязкой на рукаве, стоял у шара и с подозрительной периодичностью плевал на его поверхность. Смотрел, как шипит и испаряется слюна, и снова плевал.

— Замечательное занятие вы себе нашли, Сергей Николаевич, этак вы скоро обезводитесь, — насмешливо сказал Шпарин, вспомнив настоящее имя экстрасенсапарапсихолога. — От всей своей широкой души рад лицезреть вас живьем, а не в виде прозрачной субстанции. Где борода?

— Просыпаюсь вчера у себя в комнатке, чую что-то не так. Хвать за бороду, а её и нет, — простодушно ответил Маралов. — Так, легкая небритость. У вас, я наблюдаю, также большие изменения в лучшую сторону. Чему я тоже радуюсь от души. Рад, что вы живы и здоровы, в полной памяти и уме. Видел, как вы в вертолет залезли. Одно огорчает, попыточка ваша смыться не удалась, а я не так давно намекал вам, даже настаивал — нет выхода, останемся здесь навсегда. А вы, презрев мои увещевания, всё-таки попытались. Хорошо закончилось так, а не иначе. Порхала бы сейчас ваша душа в облаках.

— Я, грешным делом, увидев вас, с воодушевлением харкающего на этот круглый предмет, решил: «Всё, тронулся, слетел с катушек экстрасенс».

— Совсем наоборот. Невероятная ясность сознания. Помню перепитии некоторых прошлых превращений, что, сознаюсь, наблюдалось не часто. Одно хорошо — всегда возвращаюсь в своё тело. Хозяева «Холма» почему-то снова пощадили меня, да и вас, товарищ капитан, тоже.

Шпарин прошелся вокруг шара.

— Забавная вещица, но зачем на неё плевать?

— Провожу небольшой эксперимент. Там внутри кто-то есть. Полагаю это какой-то контейнер. Смотри.

Маралов плюнул. Шар пыхнул розовым и слегка колыхнулся. Изнутри послышался слабый звук.

— Видишь? Реагирует даже на незначительное местное изменение температуры поверхности.

— Попробуй пописать.

— Экий ты шутник, Миша! — Маралов на мгновение задумался. — Увести на «Холм» для вскрытия не получилось. Пытались на месте сверлить, рубить, колотить, резать, ничего не выходит.

— Хочешь идейку услышать? Вода. Простая вода. Пригнать пожарную машину и обильно полить водой, если он так бурно реагирует на влагу. Обязательно что-нибудь произойдет.

— Не произойдёт. Это он на меня так реагирует. Кажется там женщина. Я с ней пытаюсь установить связь, телепатически.

Шпарин внимательно посмотрел на Маралова и вздохнул.

— Я так и сказал майору: «Послушайте старого инженера, умники!». Но он махнул рукой и приказал больше ничего не предпринимать, пусть, говорит, сами забирают. Кстати, он тебя обыскался. Но я не сказал, что ты улетел. Об этом знал только я и та девушка, медсестра из госпиталя. Она вчера приходила сюда на плац, ещё раз, вечером. Постояла, всплакнула и ушла.

— Кто обыскался? Древака? Он же с комиссией улетел на «Холм»! Ничего не понимаю. С Ингой я простился минут сорок назад.

— Миша, зачем мне врать? Ты отсутствовал почти сутки.

Шпарин схватился за подбородок.

«Щетина. Суточная. Я себя знаю. Брился сегодня утром. Значит сегодня это вчера или вчера это сегодня. Нормально дреманул в вертолете. Выспался. Если бы не вертолетный двойник и доброе сердце Дремиуса, где бы я сейчас был…».

Шпарин поведал Маралову про неудачный полет и ящики с копьями и мечами.

— Изощряются, как хотят, — согласился Маралов. — Бредятина отборнейшая, конечно, в диком, дурнейшем сне не придумать, но всё происходит именно так, как происходит и ничего с этим нам не поделать. Мы пленники.

— Ответы на «Холме», — сказал Шпарин. — Здесь никто ничего не скажет и на «Холм» просто так не попадешь. Надо как можно скорее выбраться отсюда в большой город, тогда станет ясно, что вообще происходит. И если там творится тоже самое, тогда нам точно крышка.

Шпарин не сдержался и сам плюнул на шар.

— Эх, связаться бы с нашими, вызвать авиацию и раздолбать тут всё к «ядрёной фене»!

— Неплохая мысль.

Маралов согнулся пополам.

Глядя на него, начал смеяться и Шпарин, сначала тихо, нервно, потом во весь голос, до слёз.

— Необходимо срочно принять сто грамм, — вытирая глаза, сказал он. — Иначе не выжить. И пообедать. Постоянно морят голодом, нехорошие владельцы зазеркалья.

— Офицерская столовая или моё скромное жилище? Тут недалеко от штаба есть примечательное заведение для господ офицеров и прочего персонала Базы. Называется «Пункт обеспечения продуктами». Ассортимент изумительный. Всё бесплатно, как при некогда постоянно обещаемом светлом будущем. Спиртное по талонам. Его же контрабандой привозят выезжающие на волю офицеры.

— В столовой орудует ультразлобный профессор. Режет людей, как скотину. Упырь от медицины превратился в повара. Но, возможно, его уже нет в живых. Я наслал на него порчу. Евпахов тоже перекрасился. В обычного врача. Не узнает. Если так, то память наши неизвестные хозяева, оставляют своим подданным очень избирательно.

— Идем в бесплатную лавку? — обрадовался Маралов. — Надоело в одиночестве водку хлебать. У меня и талончики припасены. Разжился у сожителей по домику. После предыдущего светопреставления пропали и не вернулись. Теперь проживаю один.

— Потопали. Только бы не попасться раньше времени на глаза майору.

— Не попадем. Древака торчит в поле и руководит раскопками.

— …?

— Самое главное не рассказал, — экстрасенс хлопнул себя по лбу. — Шарик этот выпал из НЛО, когда тот задел башню где тебе устроили допрос с пристрастием, — Маралов покачал головой. — Всё совпало по времени. Пролет НЛО и изменение реальности, запущенное на «Холме». Я уверен — изменение реальности и спровоцировало катастрофу.

— НЛО здесь не хватало! Но нечего шастать над запретной зоной. Получается и на них есть управа?

— Погоди, дослушай до конца. Я воспроизвел события прошлой ночи: «Холм» запускает изменение. Пролетающая мимо «тарелка» теряет управление, цепляет нашу башню, повреждается, отскакивает к «Холму», рушит там, что встречает на пути, возвращается и врезается в площадку с местным «освенцимом», оставляя от последнего одни воспоминания и треть корпуса на поверхности.

— Хоть это неплохо. Чужаки раздербанили крематорий! А что Древака?

— Сначала они с Треповым хотели вытащить тарелку, пригнали бульдозеры, но ничего не вышло. Бульдозеры заглохли. Древака разозлился и приказал вызвать подкрепление в виде танка, одного из трех, имеющихся на Базе, чтобы пальнуть в тарелку. Снова «фиаско». И танк заглох, не успев прицелиться. Потом с перепугу решили забетонировать и засыпать сверху землей, чтобы и видно не было. Согнали весь личный состав Базы. Несколько солдатиков, из тех, кому стало любопытно, как устроена тарелка, попытались ломами вскрыть её, покрылись волдырями от неизвестного излучения. Фонит сильно. Трава в одночасье пожелтела и высохла. Бета, гамма… Замеров никто не производил. Древака прекратил это дело и приказал окопать место происшествия глубокой траншеей, чтобы другим неповадно было. Потом передумал. Сказал, что это всё муть оранжевая и что они всё равно за своими вернутся, но оцепление выставил.

— Кто вернётся?

— Инопланетяне. Личным приказом майор назначил меня своим Представителем по связям с внеземными цивилизациями. Вот, дежурю, жду, когда прилетят.

Шпарин закатил глаза.

— Полный, несусветный идиотизм. Ты вроде трезвый. Или нет? Так можно и посинеть, ожидаючи гостей небесных. Пусть бы уж и раскладушку приказал поставить. Ты, что, всю ночь на поле торчал? Бродил от шара к «тарелке»? Больше некому?

— Ну не всю… Зря ты на него. Мне даже его жалко.

— А себя не жалко, остолоп забывчивый? Точно, здесь тебе лучше, чем дома.

Они подошли к штабу. Шпарин шел молча и сверкал глазами.

— Кстати, насчет порчи. Вчера, говорят, медведь из клетки порвал главного кулинара по фамилии Капустков. Офицеры пришли в столовую и застали обедающего медведя. Как раз закончил обгладывать вторую поварскую ляжку. Миша, это ты его выпустил?

Шпарин усмехнулся.

— И что с медведем?

— Сбежал. Выломал окно и выскочил. Искали, искали, так и не нашли. Ещё новость. Грохнули Супонева, отстрелили голову. Тоже вчера, когда ты улетел. Подозревают Ляхова. Арестован и сидит в подвале под штабом. Кто-то успел доложить наверх и тут же последовал звонок дяди из Департамента. Приказано доставить убийцу в Губернаторск. Признайся, это сделал ты? Ты ведь отчаянный! Супонев всё равно достал бы тебя. Признайся, ты провернул это, да так, что улики пали на Ляхова?

— Конечно не я. С какого дуба ты рухнул? Ночные бдения доконали тебя, колдун.

Шпарин замедлил шаги и остановился.

«Приказано доставить… Так-так-так…».

Навстречу им, огибая штаб, шла Инга. Распущенные черные волосы, белая блузка, сильно зауженые к лодыжкам, белые брюки, облегающие бедра.

Маралов тяжело засопел.

Шпарин положил ладонь на плечо экстрасенса.

— Планы резко меняются. Придется тебе и сегодня хлебать водку в одиночестве. Ты меня так и не видел, понял?

— Понял. Чего непонятного?

— Привет! — сказал Шпарин. — Вот и я.

— Здравствуйте, молодой человек! — небрежно сказала Инга. — Мы встречались?

У Шпарина вытянулось лицо.

Инга улыбнулась, чмокнула его в щеку и подхватила под руку.

— Идём, Шпарин.

— Завидую, — вздыхая, сказал им вслед Маралов. — Такая киса. Сногсшибательная.

— Ещё бы, — не оборачиваясь, сказала Инга. — Красивая и умная.

— Ко мне или к тебе? — спросила Инга и закапризничала, наморщив прямой носик. — К тебе! Хочу к тебе!

Девушка привела Шпарина в квартал однотипных одноэтажных домиков, утопающих в деревьях. Прямые улочки, невысокие заборчики, кое-где цветы.

— У меня не прибрано. Пыль там, беспорядок. Некогда было, только вернулся, — уклонился Шпарин, вспоминая, что не знает, где жил двойник.

— Понимаю. Куча пустых бутылок и грязной посуды. Отмечал возвращение. Эх, мужики!

Инга увлекла Шпарина на другую улицу, они ещё раз свернули и остановились у одного из домов. Девушка открыла калитку и вошла в палисадник.

— Не забыл? Входи.

В прихожей Инга бросилась на грудь, обнимая, впилась в губы.

— Соскучился? Я так ждала, когда ты вернешься, — прерывисто дыша, оторвалась, и, заглядывая в глаза, спросила:

— Помнишь Красносельск, четыре дня в той пустой гостинице? Нам было так хорошо вместе. Повторим? У меня недельный отпуск, потом снова командировка.

— Помню. Конечно, помню, — Шпарин осторожно снял с плеч руки девушки. — Поел бы чего-нибудь. А куда командировка?

— Ты изменился, Шпарин! У тебя всегда на уме сначала была любовь, а уж потом вопросы.

— Извини, вымотался.

— Сдаешь? Ладно, иди в душ, потом я. Легкий ужин и постель до утра, как в старые времена. Так просто от меня не отделаешься. Халат можешь взять мой, тебе подойдет, ты и правда сильно похудел, похоже заграничные девки выжали из тебя все соки. Но я тебя быстро восстановлю, понял?!

«Что-то тут не так, — стоя под тугими струями воды, соображал Шпарин. — То она говорила про два года ожидания, теперь выплывает какая-то гостиница, командировка. Опа… Карта в кабинете. Красносельска в Губернаторстве нет. Он на территории Конфедерации. Попалась. Она была там, когда двойник с хамскими глазами портил тамошних девушек. И ещё резвее стала. Так измениться за сутки, которые я пропадал неизвестно где. Притворялась в госпитале? Кто их, баб, поймет? По собственному опыту знаю. Как хорошо всё начиналось. Обидно».

Шпарин обернул вокруг пояса полотенце и вышел из ванной комнаты.

Инга в одних белых трусиках стояла у накрытого декоративного столика и, накрутив на палец прядь волос, разглядывала удостоверение двойника.

— Изменился, изменился. Неужели ты подрос? В твоем-то возрасте? Правда… Теперь, чтобы дотянуться до твоих губ, мне приходиться становиться на пальчики. Глаза какие-то другие. Усталые… И не только глаза, — сказала девушка, поворачиваясь, и уперлась взглядом в разрез полотенца.

— Ух, ты! Это конфедераты поработали? Или наши? Отложим душ на потом?

— Наши, наши, — Шпарин выскользнул из рук девушки. — Недавно закончили, буквально вчера. Для пользы дела, которому я служу.

— Надо быстрее провести испытания.

— Проведем. В душ, а я пока перекушу.

«Ёще один прокол. Испытания уже проводились».

— Пять минут и я твоя.

— Помойся тщательнее, хочу доставить тебе небывалое удовольствие.

— Ты это умеешь! — Инга показала кончик языка и скрылась в ванной.

Шпарин схватил с тарелки кусок ветчины и, не прожевав как следует, проглотил. Прислушался. В ванной плескалась вода. Засунул в рот другой кусок и чавкая, принялся за обыск.

«Почему мне здесь все время хочется есть? Знаю. Слишком большой расход энергии. Что я делал дома»?

Первым делом он повыдергивал ящики комода. Бегло осмотрел и задвинул.

«Пописывал статейки, книжки. Спортом почти не занимался. Гантельки по утрам. Пробежки — через день на третий. Раз в неделю, редко два, ходил в спортзал».

Шпарин порылся в ящиках серванта, полазил в большой красивой тумбочке. Прислушался. Вода ещё шумела.

«Поесть любил, но питался умеренно, чтобы живот не рос. Блюл фигуру. Часто ленился и много спал. Но и работал много. Спал с женщинами. Ну и что? Все спят».

Шпарин направился в спальную комнату. Кровать застелена розовым покрывалом со жгуче-чёрной пантерой. Открыл шкаф и изучил содержимое.

«Ничего. Что я ищу?».

Вернулся к кровати. Аккуратно поднял одну из подушек. Под ней лежал пистолет. Положил подушку обратно.

«Ближе к теме. Какой? Зачем девушке из госпиталя пистолет? Он меня расстроил».

Шпарин открыл дверцы стенной ниши. На плечиках висела военная форма с лейтенантскими погонами.

«Приехали!».

Шпарин сунул руку в карман мундира.

«Удостоверение!.. Не хочу открывать. Почему? А потому, что сейчас все изменится».

Шпарин тряхнул рукой, удостоверение развернулось на две половинки. На фотографии блондинка с короткой стрижкой. Та самая, что запечетлена на карточке в кабинете майора.

«Департамент Тайных Операций. Инеева Виктория Игоревна. Лейтенант. Специальный агент».

Шпарин вернулся в комнату и уселся в кресло. Машинально взял кусочек колбасы. Незаметно опустошил тарелку.

«Разберёмся. Спокойно! Варианты. Инга обманула, что она Инга. На самом деле она Вика. Зачем? Дальше. Есть ещё одна Инга, моя, а Вика сейчас моется в душе. Двойники? И обе спали с двойником. Одна давно, любила и ждала два года, другая не ждала и делала это, когда случалось встретиться. Где? Где случалось… Может они работали вместе за кордоном. Скорее всего. Есть третий вариант. Они сёстры… и обе работают в госпитале. Эта для прикрытия. Я влип по самую макушку».

Вода перестала шуметь. Из душа, блестя капельками влаги на упругой коже, вышла нагая Вика.

— Перекусил? На полигон! — сказала девушка, ставя ногу ему на колено и показывая пальцем в сторону спальни.

— Я, собственно, пойду, наверно, — отворачиваясь и теряя голос, закашлял Шпарин. Глаза предательски косили. Вика ему помогла, повернув голову к животу.

— Куда это ты собрался, бабник несчастный? К Инге? — голос девушки задрожал. Наманекюренные длинные пальцы изящной стопы сходилились и расходились, как-будто жили отдельной жизнью.

«Вот и прояснилось».

Вика убрала ногу и сорвала полотенце. Шпарин закрыл глаза.

«Может остаться? Они ведь похожи, как две капли воды. Фигуры, лица, голос и остальное…».

— А кто обещал жениться? Там в Красносельске!

Не зная Шпарина, это был перебор.

— Я обещал? Да ты спишь со всеми подряд… — наобум брякнул Шпарин.

— Сплю! Но не со всеми и не подряд! — крикнула Вика. — Я тоже служу Родине. Сколько раз вытаскивала тебя из дерьма… Забыл? Давно бы болтался на веревке на центральной площади Красносельска, где они вешают пойманных шпионов.

Вика схватила тарелку и разбила об пол.

— Убью-ю! — завопила девушка и, как большая дикая кошка, метнулась в спальню.

«Убьёт! — испугался Шпарин, схватил форму, ботинки и бросился в прихожую к двери. — Пристрелит, как бродячего пса».

Входная дверь сама по себе открылась. На пороге стоял исхудавший Древака, бакенбарды отросли и превратились во что-то непонятное.

«Призрак! Заболел что ли?».

— Вот ты где! — майор затолкал Шпарина в дом. — Семейные разборки?

— Не сошлись во взглядах на жизнь.

В спальне во весь голос рыдала Вика.

— Лейтенант Инеева, слышишь, после выходных, в понедельник, в девять нуль-нуль ко мне в штаб!

— Есть, господин полковник! — выходя из комнаты и одевая на ходу халат, сквозь слёзы ответила лейтенант. — Подлец, ты Шпарин! Пошёл вон отсюда!

— Хватит, лейтенант! Прими успокоительное и ложись спать. Поняла, Вика? Мы уже уходим.

— Поняла, — девушка плакала, кулачками вытирая слёзы. — Лучше бы он остался…

— Эх!.. — крякнул Древака и подергал бакенбарду. — Я, пожалуй, выйду, подожду снаружи, а вы тут договорите без меня. Не долго, капитан!

— Прости, Вика, я гад, — сказал Шпарин. — Можно я оденусь у тебя, а не на улице?

— Одевайся, — Вика села на боковушку кресла и принялась водить пальцем по столу, рисуя треугольники. — И ты меня прости, чуть не убила. Если бы убила, то и сама не стала жить. Понимаешь?

— Я люблю Ингу. Тебя я тоже люблю, но немного меньше, — Шпарин с ужасом вслушивался в свою речь. — Или так же?..

— Так не бывает, Шпарин. Не бы-ва-ет. Ладно, вали. Я всё знаю. Инга сама рассказала. Про госпиталь, чем вы там занимались, какой ты хороший… Ты думаешь она паинькой была все два года? Ага. Ты знать ничего не знаешь!

— Тогда зачем?

— А ты догадайся!

— Я пошел, — сказал Шпарин. — Увидимся. Пока.

— Это вряд ли.

— Почему?

— Я просто тебя не узнаю.

На улице, опираясь спиной на штакетник забора, стоял Древака и дымил папиросой.

— Видел Ингу Игоревну. Заходил к ней. Отпросилась с работы и тоже плачет. Ты бы разобрался с ними, Михаил Иванович. Как-то не очень… всё получается.

— Разберусь, — Шпарин скрипнул зубами. — С этой разобрался. Застрелить хотела.

— Вика? — колыхая животом, рассмеялся Древака. — Она может. Отчаянная… Очень импульсивна, но хороша, зараза.

— Вот именно — «зараза»!

Кошки в душе у Шпарина заскреблись с новой силой. Не оборачиваясь, он знал, — она стоит у окна и сквозь тонкую тюль смотрит на него.

«Вернусь… Будто, что-то забыл. Слушай, ты и в неё влюбился?».

— Не вздумай, — сказал Древака, прочитав его мысли. — С Ингой тебе будет лучше. Она другая. Хотя, как знать.

«Вот именно. Сплошные зигзаги, плавно переходящие в тихое помешательство, во всяком случае идёт куда-то туда, но никак не придет. Может, действительно, лучше хряпнуться и тихо жить в ладу со всеми и с самим собой? А?..».

— Отправлю её куда подальше. В Семихолмске есть вакансия помощника секретаря посольства. Пусть там задом крутит. Посол, говорят, очень любит таких баб. Неординарных и непредсказуемых.

— Говорят?

— Ну, по моим данным, если тебе так хочется.

«Блин. Уже ревную?».

— Пойдём-ка провожу тебя до Инги Игоревны, а то вернёшься. На твоем месте я бы сегодня крепко выпил. Впрочем, не стоит. Неизвестно где ты потом очутишься, у какой из сестер.

Солнце катилось к верхушкам деревьев. Появились комары. Древака сломал ветку низкорослой рябины без плодов и монотонно, в такт шагам, махал перед лицом.

— Адрес помнишь?

— 16 — 38, - быстро ответил Шпарин.

«Всё проверяет?».

— Ферапонт Максимович, вы их различаете?

— А ты, как думаешь? — Древака усмехнулся. — Влюбленные мальчишки в форме, да и не только мальчишки, взрослые воздыхатели, конечно, путаются. Зайди днём в госпиталь, поставь рядом, не отличишь. Но если захотят, отличишь. И характеры совершенно непохожи. Ты же спишь с ними, обеими!

— Да знаю я, знаю, просто так спросил.

«Отличие есть, маленькое, у Вики на попке, на правой стороне, крохотный шрамчик, успел рассмотреть, когда в спальню за пистолетом кинулась. И что-то ещё, что-то я чувствую, но не могу ухватить… Интересно, обо что она поцарапала попу?».

— И я знаю. Две таких женщины — это много, чересчур много, даже для тебя, известного жеребца. Так, что бери Ингу и катись с ней в отпуск, который тебе положен после длительной командировки.

— К конфедератам? — пошутил Шпарин и тут же пожалел.

— До сих пор ищут. Подняли шумиху в прессе. Пропал, выкрали, убили. Как же, известная личность и вдруг исчез. Даже твои бывшие пассии волнуются. Надо обдумать. И Вика там крутилась, вместе с тобой, во вражьем стане. Возьмешь Ингу и вперед. Никто не отличит. Отдохнешь с пользой для дела, — Древака хитро ухмыльнулся, остановился и вдруг спросил ледяным тоном: — Где был целые сутки?

— Честно?

— Ты уж постарайся.

— Если честно… — Шпарин запнулся. — Завис… у одной подруги.

— Ладно, поверим, — как-то быстро согласился Древака и ткнул веткой рябины в небо. — Смотри, что вытворяют!..

Над лесом возник блеклый купол света. Из купола полезли разноцветные нити. Нити, хаотично двигаясь, цепляя и обматывая друг друга, сплели разноцветные шары. Разномастные шары, маленькие и побольше, вращаясь, закружились вокруг центрального, самого большого и косматого, слепящего глаза шара.

Бледно-голубая планета, с ярко очерченными контурами неземных материков, покачиваясь, прошла над головами и врезалась, разметав малышей, в косматый шар. Вспышка. Небо мгновенно поделилось на квадраты. Квадраты обратились в кубики и заплясали по небосводу. Новая вспышка и кубики сплавились в оранжевое облако. В облаке беззвучно проплыл табун низкорослых чёрно-белых полосатых лошадок, важно прошествовало стадо маленьких мохнатых слонов, за ним, в невысоких жёлтых травах, потянулись кучки смешных антилоп, с кривыми и погнутыми рожками на головках. За антилопами не особо скрываясь, протащилась, открыв пасти и тяжело дыша, семейка львов. На африканский мираж обрушились, распугав зверей, отряды конников на лохматых лошаденках и бросились, открывая рты в крике, навстречу лавине всадников, несущихся в облаке пыли. В жестокую сечу врезались мерно марширующие колонны людей в сверкающих доспехах, обнажили мечи, ощетинились копьями и развернулись в боевые порядки.

— Добрый вечер, Ферапонт Максимович, и приятному молодому человеку здрасте! — послышался густой женский голос из палисадника дома, возле которого они стояли. — Вы не к нам?

— Не к вам, Таисия Митрофановна, — ответил Древака. — Идем мимо, прогуливаемся.

— Зашли бы, чайку попили, — предложила дородная Таисия Митрофановна.

— Или чего покрепче, — появляясь из-за спины необхватной Таисии Митрофановны, добавил капитан Трепов, одетый в майку и мятые цивильные штаны.

— В другой раз, — сказал Древака. — Хотим навестить одного старого друга, он тут недалеко от вас проживает. Отдыхайте без нас.

— А друга, часом, не Инга Игоревна зовут? — Таисия Митрофановна усмехнулась. — Она недавно тут проходила, приодетая, накрашенная, вся из себя такая. Дошла до перекрестка и вернулась. Так, что друг ваш сейчас дома.

Шпарин смотрел на номер дома Трепова. Номер тридцать. Через восемь домов Инга.

«Тяжёлый будет разговор. А вот интересно, окажись я здесь один, на середине пути, без полковника, куда бы я двинул? Нелегкий выбор. Подобные случаи с близняшками довольно широко описаны в литературе и показаны в кино. Но легко и просто бывает только в вымышленном мире… А я где сейчас?».

Шпарин перемахнул через низкий заборчик.

— Таисия Митрофановна, разрешите собрать небольшой букетик, — показывая на цветник у дома, сказал Шпарин. — Очень надо.

— Да уж я сама соберу, если очень надо, — согласилась Таисия Митрофановна. — Такому симпатичному брунету, разве откажешь.

— Розы не будем, они с шипами, а красные тюльпаны в августе чудо как хороши. Добавим тёмно-синих, как глаза у друга. Вот, получайте.

— Премного благодарен, — поблагодарил Шпарин, кланяясь. — Очень любезно с вашей стороны.

— Не за что, капитан, — сказала Таисия Митрофановна. — Только выходите через калитку, у меня от ваших прыжков сердце тряхнулось.

— До завтра, Илья Никитьевич, — попрощался Древака с Треповым. — До свидания, Таисия Митрофановна.

— Узнаю старого Мишу, — одобрил Древака прыгучесть Шпарина. — А то какой-то квелый вернулся. Если бы не физиономия «дэбэшника», дырки в спине и родинки, не знал что и думать про тебя. Доведу до дома Инги Игоревны и, пожалуй, вернусь к Треповым, посидим, попьем чайку. Соскучился по семейной обстановке. Моя не за что не хочет жить на Базе.

«Ещё бы. А меня опекает как сына. Занятно».

Шпарин считал дома. Тридцать один, тридцать два…тридцать восемь.

— Не наделай глупостей, Миша, — сказал Древака и ушел.

«Дверь. За дверью Инга. За двумя улицами Вика. Ну?..»

Шпарин сел на крыльцо.

«Буду сидеть пока сама не откроет. Видела меня или нет? Пошуметь, что-ли?».

Солнце спряталось за деревья. Роились комары.

«Что я, собственно, комплексую? Как мальчишка. С Викой ничего не было. Устоял. Правда Инга об этом не знает, наверняка думает иначе. Но это сегодня не было, а раньше вовсю. Вот неутомимый двойник, как подставил. Не решаюсь зайти к любимой девушке».

Шпарин, отгоняя комаров, помахал букетом. Понюхал красный тюльпан, синий. Никакого запаха. Схватил листок губами и попробовал пожевать.

— Если кто не знает, сообщаю: букеты обычно дарят, а не едят.

Инга в длинном белом халате стояла в проёме распахнутой двери и, прищурив припухшие глаза, смотрела на него сверху вниз. Волосы завязаны в «конский хвост». Из маленьких ушек, до плеч, свисали подвески-цепочки серого металла с камнями внизу.

— Голодный, не накормили? Как там Вика? Затащила в постель? Похоже нет, если пришел.

Шпарин вскочил и протянул букет.

Инга молча отстранилась, пропуская в дом.

«Раз впустила — не все потеряно. Стены и потолки сосновые. Экологично. Обстановка идентична, разве шторы другие. Духи? Даже духами похожими пользуются».

Пока Инга занималась цветами, Шпарин плюхнулся на диван и лихорадочно соображал с чего начать разговор.

Инга поставила вазу с цветами на круглый стол, забралась с ногами в кресло напротив, поправила халат.

— Поговорим?

— Поговорим.

— Нелегкий выбор? — озвучил Инга недавнюю мысль. — Да, Шпарин? Иногда его сделать невозможно, особенно, когда женщины одинаково красивы. Хочешь, я тебе помогу? Один звонок и сюда, чем бы вы там не закончили, примчится Вика. Звонить?

— Не примчится, — угрюмо сказал Шпарин. — Мы с ней расстались.

— Это ты так думаешь, а я её знаю, как саму себя. Примчится. Она тебя в покое не оставит. И я тоже. Решим втроем, как жить дальше. Или с кем жить. Интересный вопрос: по чьей инициативе расстались?

— По моей. Я тебя с ней перепутал. Ошибся.

— Раньше не путал, — Инга улыбнулась кончиками губ. — Или путал? Бедный, как глазки сразу забегали. Я всё про вас знаю. И она про нас. Звоню?

— Звони!

Инга набрала номер.

— Госпожа Инеева? Не желаете поучаствовать в мероприятии, посвященном окончательному выяснению отношений с любовником? — Инга отвела трубку от маленького ушка. — Ругается.

— Сама такая… Не придёшь? Нет? Бросила трубку, — Инга снова улыбнулась. — Примчится. Десять минут, не больше. Замечай время.

Инга вскочила с кресла и уселась рядом. Халат распахнулся, а рука поползла по груди Шпарина вниз.

— Слышал, Шпарин? У нас десять минут, может последний раз.

— Не успеем, — отодвигаясь, напрягся Шпарин.

— Успеем, всегда успевали, — Инга взьерошила ему волосы на голове. — Чего испугался, дурачок сероглазый? Что застанет? Пусть смотрит, как в зеркало.

«Уже и дурачок. На кой я им нужен? Других мужиков нет? В чём дело? Неужели и правда, такая любовь? А с Ингой надо поосторожней. Девушка не так проста, как казалось. Девушка с характером. Тоже резва не в меру. А глаза то, глаза какие стали, холодные и циничные!».

Стук в дверь.

— Открыто! — крикнула Инга. — Заходи, принцесса.

«Вика!».

Короткая легкая полупрозрачная юбка небесного цвета, такая же блузка-распашёнка.

«С ума сойти. Ну, что делать, что?..».

— Садись рядом, прелестница, — Инга похлопала ладонью по дивану. — Могла бы и голой заявиться.

— Могла, — Вика сбросила туфли и уселась в кресло. — Легко. Всё равно на улице темно.

— Да уж знаю. Ты и не такие номера проделывала, — сказала Инга.

— Как, впрочем, и ты, — парировала Вика. — Зачем звали? Тоже не складывается?

Шпарин криво усмехнулся.

— Тебе весело, Миша? Сейчас вместе повеселимся! — сказала Инга, темнея глазами.

— Он про тебя не всё знает, а если бы знал, не сидел рядом.

— Я могу и пересесть, а ты расскажи, — Инга и в самом деле перебралась в пустое кресло.

— Не буду, сама рассказывай.

«Что-то расхотелось мне с ними в эти игры играть. Пора признаваться. До сих пор ни одна не догадалась. Но ведь сдадут, моментально сдадут Древаке. Недавно была надежда на Ингу, что поймёт и я приобрету нового союзника, вернее союзницу, теперь нет. Вика со всей своей агрессивностью, кажется, проще будет. И ещё одно. Всё время вертится на уме. Неясные сомнения. Хуже всего. Кто на самом деле был со мной в госпитале? У вертолета? Если начальство не различает, то, что обо мне говорить. Признаюсь. Будь, что будет!».

— Девушки, девушки, не нужно ссориться. Хочу сделать заявление, — Шпарин запнулся, подбирая слова. — Заявление по поводу своей личности.

— Новенькое вряд ли услышим, — настороженно сказала Инга.

«Эта что-то подозревает».

— Ты кобель, каких свет не видел, — Вика затопала босыми ногами и залилась звонким смехом. — Это мы знаем. Вот удивил, но мы тебе всё простили. Правда, Инга?

— Правда, — нехотя подтвердила Инга. — Работа есть работа. Но спать с обеими ты больше не будешь!

— Дамы, не перебивайте, — сказал Шпарин. — И так голова кругом идет от вашей красоты и безумного шарма.

— Чего, чего, безумного? — спросила Вика, надувая губки. — Я сейчас обижусь.

— У нас так говорят, подразумевая необыкновенное обаяние и привлекательность.

— Другое дело, — Вика, накрутив прядь волос на палец, принялась кончиком водить по губам.

— Прекрати, — сказала Инга. — Детская привычка. Никак не отучишься.

— Отстань! Где — у нас? У конфедератов?

— Дамы! Я не Шпарин! То есть Шпарин, но другой. Я из другого мира.

— Пришелец? — Вика захихикала. — Инга, ты чем его опоила?

— Я «биологический объект», как здесь нас называют. Мы двойники. Того Шпарина больше нет. А я случайно оказался в ваших краях. Меня забрали и перетащили.

— Раньше ты наркотиками не увлекался, — Инга привстала с кресла, подозрительно заглядывая в глаза Шпарина. — Зрачки расширены. Неужели прихватил в госпитале? И давно это?

— На первый взгляд различий не видно, но внутри, вот тут, — Шпарин показал на грудь. — Я совершенно иной.

— Видела я твоё отличие, очень отличается. Раньше отличие было поменьше, — сказала Вика, показывая размеры руками. — Да, Инга?

— Я справлялась у полковника. Они с ним это сделали! Да, Шпарин? Раздевайся, наркоман!

— Зачем? — возмутился Шпарин, отступая к двери.

— Для более детального осмотра, если настаиваешь, что ты это не ты. В госпитале как-то не до того было. Надо же знать с кем жить дальше или не жить.

До прихожей шагов десять, до двери гораздо больше.

«Глупо получилось. И кто меня за язык тянул: «Пора признаваться, пора признаваться». Теперь сдадут. Ситуация выходит из-под контроля».

— Девушки, отпустите с миром. Зачем вам он, то есть я? Мужиков других нет?

— Стоять! Вот, как заговорил! Сбежать хочешь? Обещания надо выполнять, — Инга, звякая подвесками, забежала за спину Шпарина и преградила дорогу.

«Неужели двойник и этой предложил руку без сердца»?

— Никто не знает почему женщина любит того или этого мужчину. Неизвестные законы природы. Любит и всё, — сказала Вика. — Правда, Инга?

— Не хочешь, не надо. Тогда это сделаем мы, — Инга схватила Шпарина за локоть и подтащила к дивану.

— Мягче будет, если вдруг упадешь. Раздевайся, Вика.

— Дамы, что вы задумали? Любовь втроём?

— Время выбирать, Шпарин!

Инга вставила кассету в проигрыватель, из динамиков в углах комнаты полилась тихая ритмичная музыка и девушки неторопливо разделись.

— Останешься с ней или уйдёшь со мной, — стоя на месте, в такт мелодии Вика принялась извиваться, имитируя движения ползущей змеи. — Вот так, любимый. И не иначе.

— Прямо сейчас, милый! — сказала Инга, пританцовывая и повторяя движения Вики. — Выбирай, Миша-а!..

«Безумный стриптиз. Двойной удар ниже пояса».

Девушек вдруг стало четыре, восемь, скоро ими заполнилась вся комната. Они выглядывали из прихожей, спальни, лезли в окно. Танцевали и кривлялись. Комната с девушками завертелась перед глазами, быстрее и быстрее, и он закружился вместе с ней.

— Alles, — сказал Шпарин, пролетая мимо дивана. Пол ударил в лицо, перевернул и, глядя мутнеющими глазами в потолок, остатками сознания успел подумать: «Опять убили».

Голоса.

— Что с ним?

— Кажется, обморок. Довела парня.

— Кто, я?

— Раздеться, чья идея?

— Голых баб не видел? Видел, всяких. Это была часть плана.

— Бедный, его Древака допросами замучил. Они над ним издевались.

— Вот, вот, не из простого любопытства.

— Зачем в госпитале на него прыгнула? Мы же договорились, когда вернётся, спокойно сядем вместе и разберемся.

— А ты зачем его домой притащила?

— Любовь, знаете ли, милочка. Мы с ним такое вместе пережили у конфедератов! Такое…

— Вот, именно пережили. А я не в счёт?

— В счёт, в счёт. Что делать будем?

— Он говорил про другой мир.

— Говорил…

— С ним и правда, что-то не то. Я ещё в госпитале заметила.

— Обнимает не так?

— Ну, это и остальное… Нежный стал. А так всё в порядке.

— Понятно… Всё! Больше ничего не говори, а то опять взбешусь.

— И ты заметила?

— Смотрит как-то не так и говорит не так, немного иначе, не как раньше. И у нас до главного дело не дошло. Если бы дошло, только ты его и видела.

— В твоих способностях я не сомневаюсь.

— А я в твоих.

— Другого Шпарина я не хочу.

— А я не знаю.

— У него веки дрогнули. Шевелится. Вдруг нас слышит, пойдём на кухню.

Шпарин долго полз по ковру, пока не уткнулся в ножку стола.

«Где эта проклятая дверь? Голова раскалывается. Я грохнулся об пол. Это всё с голодухи. Нафиг мне такая любовь. Хочу домой».

Звякнули подвески и женский чарующий голос произнес:

— Куда это ты собрался, милый? Ты и так дома.

«Я сказал это вслух»?

— Инга? Вика?

— Догадайся! Бедный, ударил головку. Крови нет, небольшая шишечка, — девушка помогла ему подняться. — Иди сюда, садись на диванчик. Покушаешь, сделаю укольчик, восстанавливающий силы, поспишь и всё будет в порядке.

— Легкий ужин и спать? — Шпарин ощупывал голову. Левая сторона лба опухла и сильно саднила.

— Ага, — сказала девушка, подтаскивая к дивану низкий столик с тарелками. — Сейчас принесу суп из языков муфлона. Объедение. Ты всегда его очень любил.

Шпарин смотрел, как грациозно она двигается. Связанные в длинный пучок волосы бились по плечам. Позвякивали подвески, от искрящихся камней отлетали яркие лучики.

— Вот, ешь, а я пока приготовлю укол.

— Что за укол? — Шпарин быстро опустошил тарелку. — Спасибо, очень вкусно.

Девушка обернулась и с интересом бросила на него взгляд.

— Это слово от тебя я слышала редко. А укол — снотворное, легкое… с витаминами, чтобы ты ни о чем не думал и выспался, как следует.

— Бриллианты? Ты прелесть! — сказал Шпарин.

— Ты же сам мне их подарил. Забыл? Мне и ей. А таких слов я вообще никогда от тебя не слышала.

— Всё меняется.

— Рада за тебя. Что ты говорил о другом мире, других мужчинах?

— Забудь! Временное умопомрачение. Что-то нашло, хотел вас подразнить.

— Додразнился. Раздевайся и под одеяло. Пора делать укол и спать.

— Может не надо укол?

— В постель! Ложись на живот, — девушка погладила спину Шпарина и поставила колено на его ногу. — Бедный, как только выжил! Не пищать!

— Я привычный, с недавних пор, — пробормотал Шпарин, пытаясь дотянуться до бедра девушки.

— Всё позже, — почему-то вздохнула девушка, отводя его руку. — Позже, когда выспишься.

— Ты необыкновенная!

— Ещё красивая и умная.

«Что-то подобное я уже слышал», — подумал Шпарин и улетел в разноцветное никуда.

«Самый чудный и прекрасный сон. Занимался любовью сразу с двумя прекрасными девушками. С одинаковыми лицами и фигурами. Под звон подвесок с драгоценными камнями, которые были на обеих. Привязали к кровати. Что они со мной вытворяли, стыдно вспомнить. О-ё… При включенном свете. Пили вино. «Кого ты выбрал? Бросим жребий», — смеялись они. — В перерывах рассказывал о себе. Доверительно и правдиво. Что-о-о?..»

Шпарин подскочил на постели.

— Пора вставать, солнце уже высоко, — сказала, распахивая шторы, девушка с распущенными волосами. — Длинная ночь. Необыкновенная ночь. Такую никогда не забудешь! Не забудешь?

«Значит было».

— Тук-тук-тук, — постучала и вошла в спальню другая девушка. — Проснулся?

Девушки присели по разные стороны широкой кровати. Переглянулись.

— Мы вот, что решили, — потеребив мятую простыню, сказал та, что сидела справа он него. — Тебе, действительно, необходимо уехать, как ты и говорил.

— Мы никому не расскажем, — кивнула головой та, что сидела слева. — Правда.

— Может вживешься в нашу жизнь.

Шпарин поднял руку.

— Боль-ше ни-че-го не надо го-во-рить. Большое спасибо за всё. Прекрасно провел с вами время, но я об этом жалею.

Шпарин соскочил с кровати, выбежал из спальни, быстро оделся и на прощание хлопнул дверью, так, что кошка, сидящая на верхней ступеньке, подпрыгнула и свалилась с крыльца.

«Любви захотелась, большой пребольшой! Больше никаких кисок, ни скребущихся внутри, ни вертящихся рядом. Всё! Домой, через эти, как их, «тернии». Чего бы это мне не стоило».

В доме, который Шпарин покинул, некоторое время стояла тишина.

— Ушел, — заплакала одна из девушек. — Какая я дура. Зачем я послушалась тебя, зачем?

— Так будет лучше. Он другой.

— Да, другой. Он лучше. Добрый и ласковый. Верни его.

— Чтобы опять крутил любовь с обеими.

— Он бы не стал.

— А что было сегодня ночью?

— Было то, что ему вкололи и мы сошли с ума.

— Поздно. Есть поступки, которые мужчины никогда не прощают женщинам. И мы их сделали.

— Не знаю я, не знаю, всё равно люблю его, — сказала Вика, вытирая слезы кулачком. — Теперешнего.

— Я, я… — сказала Инга, отворачиваясь и наматывая прядь волос на палец. — Я, кажется, тоже. Что мы натворили, Вика?.. Но я кое-что тебе скажу: далеко он не уйдет, уж поверь мне.

Глава 7. Побег

«Отвратительное состояние. Впервые меня так поимели. Поиграли, помучили и выкинули. Они получили высшее образование в борделе. Где зализать душевные раны? Дом двойника! Вряд ли в него заселены новые обитатели, зная об особом отношении к полковника к своему любимцу. Нажраться в одиночестве до поросячьего визга и залечь на дно до понедельника. Заодно посмотреть, чем «дышал» предшественник. Обстановка скажет о многом. Какие-то личные вещи должны остаться. Вжиться в роль насколько возможно. Но где достать водки и у кого, не вызывая подозрений, узнать, где обитал пропавший «жеребец»?

Занятый размышлениями Шпарин не заметил, как оказался на краю жилого квартала, на бетонной дороге, возле серой бетонной стены. Дальше был лес.

— Михаил Иванович! — услышал он знакомый голос. — Миша, не проходите мимо.

«Маралов! Удачно. Вот и пристанище на ночь».

В небольшом дворике у кустов ежевики, на травке, стоял грубо сколоченный столик и два кривых табурета.

— Заходи, — Маралов радостно засуетился. Правое ухо у экстрасенса было больше левого. — Присаживайся. Вот водочка, закусочка, вот стаканчик. А что это с нами? Девки побили?

— Тебе, смотрю, тоже досталось!

— А, мелочи, — отмахнулся Маралов.

— Откуда знаешь о девушках? Ты упоминал об одной, — прежде чем усесться, Шпарин попробовал табуретку на устойчивость и показал на свой лоб. — Сам делал? Попрочнее ничего нет? Мне шишек уже достаточно.

— Присаживайся, проверено. До тебя на ней восседал Древака.

— Древака? Что ему у тебя делать?

— Он частенько по округе ходит. Осматривает вверенную территорию. Но ко мне в первый раз. Странно. Расспрашивал откуда я взялся, про мою бывшую среду обитания. Хотел я ему сказать пару «тёплых слов», но не решился. О тебе задавал вопросы, это насторожило. Но, в общем, ничего страшного. После моего повествования про нашу родину Древака сказал, что у нас бардак ещё хуже, чем у них.

— Ну, а ты?

— Согласился. Не возражать же начальству.

— Теперь о девушках.

— За первой пришла вторая, немного поговорили на повышенных тонах, потом обнялись и упорхнули. Близняшки. Не стал тебя расстраивать, думал само рассосется.

— Как видишь, не рассосалось.

— А первую я узнал. Ты позавчера с ней ушёл от штаба. Она это была.

Шпарин нахмурился.

— Что? Так всё плохо? Выкладывай, здесь у тебя один друг — это я. Никакие бабы не заменят мужской дружбы.

— Наливай, — сказал Шпарин. — Выпьем, за дружбу.

— За нашу дружбу.

— Эта-а… — Шпарин отдышался и со стуком поставил стакан. — Точно, не из опилок.

— Закусывай, закусывай, огурчики, помидорчики из собственного огорода.

— Хорошо устроился, огород, понимаешь, собственный дом.

— Ну не собственный, но жить можно, а огород, так, от нечего делать. У них тут в пределах здешнего «заповедника» круглый год лето. Но и зима тоже есть, подальше, на других территориях. Приезжают иногда офицеры в теплых куртках и шапках. По ним и узнаю о смене времени года.

— Перемахнуть не пробовал через забор? — Шпарин кивнул на бетонную стену. — Очень заманчиво.

— Смеёшься? За этим еще два. Видишь стержни с болвашками? Птица не пролетит. Стоит появиться дурному голубю или вороне, сразу начинает дрожать воздух, вырастает стена невидимого пламени и птичка сгорает не долетев до земли. Достает даже ласточек, а они летают иногда очень высоко.

— Угу… — Шпарин захрустел огурцом. — Когда меня сюда притащили, ворота на КПП распахнуты настеж. Дежурный дремал на табуретке. Часовой на вышке тоже дрых. В штабе пьянка.

— Люди они везде люди. Стоит начальству отлучиться и тут же начинается бардак. Народу нужна палка. Ну и пряник, лучше булка с повидлом, чтобы заманивать этот самый народ в какое-нибудь светлое будущее.

— А деньги?

— Деньги работают, но всё равно нужна идея. Нет идеи, нет порядка. Никто не хочет думать про завтрашний день.

— Отчасти согласен. Не будем спорить. Не хочется сегодня. Я разобран на части, оскорблён в лучших чувствах.

— Девушка?

— Девушки.

— Везёт же некоторым.

— Нечему завидовать. Любовь!? — Шпарин взял стакан, вышел на дорогу, размахнулся и бросил стакан через бетонную стену. Низкий гул, вспышка и стакан разлетелся в пыль. — Думал она существуют, Николаич, а её и нет, кажется, совсем, — договорил он, возвращаясь.

— С двумя девушками значительно сложнее, чем с одной, — рассудительно заметил Маралов. — А посудой разбрасываться не нужно. Кинул бы лучше помидор. Значит, получил отлуп от таинств любви?

— Были и таинства, и слёзы, даже пляски в голом виде. Потом попросили удалиться. Раскусили меня. С помощью женских хитростей и психотропных средств.

— Древака не смог, а девчонкам удалось. Да, Михал Иваныч, какой же ты после этого шпион? Наверняка тебя уже ищут. Бежать надо, а как? С Базы не уйти и не спрячешься, всё перероют, а найдут. Замкнутое пространство.

— Медведь же сбежал? А девушки обещали молчать.

— Зря ты им поверил, вон уже едут. Заметут вместе с тобой, — запричитал Маралов. — Увезут на моем же авто.

По дороге, идущей вдоль бетонной стены, несся пятнистый автомобиль с открытым верхом, обводами кузова смахивающий на удлиненную «Ниву». Из машины выгглядывали три головы в коричневых беретах.

— Спокойно, колдун, будем отстреливаться. Оружие есть? Живыми не дадимся! — закричал Шпарин, хватая табуретку.

— Всё, пропали, — Маралов поднял руки. — Эх, Миша!..

Автомобиль остановился. Из машины выскочил взъерошенный лейтенант и бегом направился к дому.

— Начальник караула лейтенант Осинкин, — заскакивая во дворик, представился вошедший. — Здравия желаю, господин капитан! Сработала сигнализация, нарушение охраняемого периметра Базы.

— Наверно птичка, — сказал Шпарин, опуская табуретку.

— Никак нет, господин капитан. На мониторах наблюдался непонятный летящий предмет. А, понятно, — лейтенант осмотрел стол. — Господин Миазмов изволили пошалить. Как выпьют, начинают швырять закуску через систему обнаружения. Не первый раз. Будем писать рапорт и запись приложим. Хватит нас дергать по пустякам.

— Не советую, лейтенант. Могут быть неприятности. Отмотайте запись назад и увидите командира, сидящего на моём месте и пьющего водку с подчиненными. Майор Древака убыл по делам, а я остался. Чувствуете, куда я клоню, какой будет резонанс, когда командир узнает про запись. Немедленно уничтожить. Я напомню командиру, при случае, о вашей преданности и исполнительности.

— Есть, господин капитан, немедленно уничтожить «резонанс», — начальник караула отдал честь, выбежал со двора, прыгнул в машину и, радостно улыбаясь, укатил.

— Как мало человеку надо. Избитая, прописная истина, — сказал Шпарин, глядя на отъезжающую машину. — Это я про булку с повидлом.

— Ну, ты, даешь, Миша! — вытирая пот со лба, восхитился Маралов. — Настоящий военный, как в погонах родился.

— Не хватало, чтобы рапорт действительно попал на стол Древаке с записью наших пьяных физиономий и возник вопрос: что может быть общего у капитана Шпарина с бывшим «биологическим объектом». А с другой стороны: почему бы мне и не зайти, просто так?

— Ты прав. Он интересовался, почему мы так часто встречаемся, о чем беседуем. Я сказал, что я голубой и ты ко мне подкатываешь.

— Мы часто встречаемся? — удивился Шпарин. — Не припомню частых встреч.

— Часто, — уверил Маралов. — Часто. Чуть не каждый день, весь последний месяц. Иногда, правда, ты куда-то пропадаешь и не говоришь где был. Последний раз заявился с огнестрельным ранением левого плеча. Касательным… Ну-ка, расстегнись!

— Ха-ха-ха! Ха! — сказал Шпарин, оголяя плечо. — На, смотри!

— Ничего нет, — удивленно пробормотал колдун. — А было!.. А на другом?

— Меньше надо пить! Знакомая выражения? Наливай, по последней.

— Точно говорю: они меняют реальность! Куда мы тогда пропадаем? Ты сам догадываешься, но боишься поверить.

— Не хочу про это думать! Что там Древака?..

— Древака затряс животом и заржал: «Шпарин? Никогда не поверю. У него парадоксальная, неистребимая тяга к женщинам. Он и помрет, наверное, занимаясь любимым делом».

— Лестно, конечно, но немного не про меня.

— Про тебя, Миша, про тебя.

— Слушай, я у тебя заночую?

— У меня нельзя, — Маралов встрепенулся, глаза экстасенса забегали. — Новые постояльцы.

— Ну и где мне ночевать? У тебя нельзя. Не могу же я, в самом деле, пойти и спросить у Древаки: а где это я жил? Ты часом не знаешь где я жил?

— Знаю, — Маралов пьяно ухмыльнулся. — Слышал… Слышал, как он посылал людей проверить нет ли тебя дома и назвал адрес. Видишь, как я о тебе забочусь?

— Не знаю, как и выразить благодарность. Когда ты всё успеваешь? — Шпарин качнулся. — Ну и где я жил?

— «Одиннадцатая линия», дом 24.

— Ну, я пошел, — сказал Шпарин. — Прекрати швырять закуску через забор.

— Больше не буду, — заверил экстрасенс, перебирая ногами на месте. — Берет одень, холодает. В августе ночи холодные. Вот возьми, собрал тебе узелок с припасами на ужин. Колбаски колечко там, помидорчики, хлебушка краюха, молочка пакетик на утро.

— Ты заботливый, дружище-е… Дай я тебя поцелую.

— А как же, мы же, ведь же одни тут, с нашего света. Ты иди, Миша. Не заблудись. Скоро стемнеет. Прощай, друг. Тебе примерно туда, — Маралов показал направление, уцепился за калитку и долго махал медленно уходящему Шпарину, пока тот не скрылся за поворотом.

«Двадцать третий есть. Двадцать четвертого дома нет. «Одиннадцатая линия». С другой стороны «Двенадцатая». Двадцать четвертого нет, вот вам, пожалуйте. Человека нет и дома нет, а проблемы остались. В виде меня. Я проблема для самого себя. Куда пропадает время?.. Луна нехорошая, ущербная, будто ей отгрызли большую часть. Вообще неуютно. Освещение напрочь отсутствует на третьей улице подряд. Ни в одном доме никто не живет. Царство теней. Можно залезть в любую хату, но как-то страшновато. Вернусь лучше к Маралову, ничего, даже если женщину привел, потеснится ради друга. Не идти же и в самом деле к Древаке. Хотя примет. Не дай бог сболтнуть во сне не то. Конец. Про девушек я почти забыл. Бр-р… Чего так холодно? Какой ветрила задувает? День пролетел незаметно. Только было утро и уже темнота навалилась».

Шумела листва. Где-то что-то скрипело, трещало, ухало. Метались неясные тени. Подгоняемый мерзким светом попорченой луны Шпарин ускорил шаг. Его мутило.

«Одно слово: перебрал. Я же не по этой части. Иду неверной тропой Маралова».

На перекрёстке Шпарин нос к носу столкнулся с Супоневым.

— Стоять, шпионская морда! — грозно приказал Супонев. — А н-ну, стой!..

— Стою, — Шпарин переложил узелок в левую руку. — Быстро ты ожил. Набухался от радости? Спорим, что зубов у тебя сейчас станет немного меньше?

— На что? — Супонев пытался вытащить пистолет из кобуры.

— На них же, — Шпарин перешагнул через капитана и, потряхивая кистью, двинулся дальше.

Через следующий перекрёсток цепочкой плелись худые волки. Унюхав Шпарина повернули головы, зарычали.

Шпарин прижался к забору и полез в узелок за колбасой. От стаи отделился здоровенный волчара.

— «М-м-аугли?» — проклацал зубами волк.

«Сожрёт! Как пить дать, сожрёт!».

Шпарин сунул колбасу волку в нос.

Волчара завилял хвостом.

«Собаки! Что б вы пропали! Почудится же такое!».

— Нате, лопайте, — Шпарин бросил колбасу. — Бродите по ночам, мохнатые, людей пугаете.

Через несколько минут он барабанил в дверь Маралова. Злой, как встреченные псы.

«Точно бабу привёл. Друга не оставил ночевать, отправил на сьедение волкам».

— Кто там? — спросил испуганный голос Маралова.

— Па-а-лиция нравов, — слащаво проворковал Шпарин.

«Иначе тебя не не выманить».

Дверь приоткрылась. В щели блеснул глаз экстрасенса.

— А-а?.. — сказал экстрасенс.

— Бэ-э! — сказал Шпарин, рванул дверь и, оттеснив Маралова, вошел в дом.

На столе, в чем-то блестящем, сидела, болтая ногами, роскошная загорелая черноглазая блондинка с длинным носом, который её не портил и грызла яблоко.

Она ему не понравилась. Пока он раздумывал почему, растерянный Маралов собрался и взял инициативу на себя.

— Э-э-э, — начал он, трогая себя за багровое и оттопыренное ухо. — Э-э… это, собственно, девушка…

— Я заметил. Милашка.

— Девушка из шара. Франта.

— А также Консуэла, Маргарита, Кристина. Назовется, как захочешь и предстанет тем, кто у тебя сидит в мозгах. Ты уверен, что она девушка, а не какая-нибудь ящерица или студенистое создание, способное принимать любые земные формы. Зачем ты её сюда привёл? — нервно сказал Шпарин и получил удар по голове. Не сильный. При этом девушка продолжала сидеть, где сидела и болтать ногами.

— Почему у тебя рука в крови? — спросил Маралов. — Опять кого-то убил? Мясник!

— Не нужно меня обижать, — блондинка взяла из плетеной вазы новое яблоко. — Я совершенно реальна. Первейшее место заняла на недавнем конкурсе выпендрёжества… не так… красоты, у нас на Стефендусе. Ты комплексуешь из-за своих проблем с вашими особями противоположного пола.

Хрум, хрум. Хрум.

— Вот почему ты убедил себя в том, что я тебе не пара. У вас, мужчин, оценка женщины проходит в доли секунды, на уровне подсознания. Потом вы меняете мнение и начинаете добиваться её, хотя она была уже у вас в лапах. Не так, — девушка вздохнула. — В руках… А ты совсем приятный инопланетянин. К сожалению, у вас, здешних мужcких особей другие хромосомы и я за женихом. А так, как это… несложно порезвиться. У тебя есть, что показать красивой девушке из созвездия Ориона. Я вижу.

Шпарин ошалело хлопал глазами.

Хрум, хрум, хрум. Новое яблоко. Яблоки она ела вместе с семечками.

— Пришел в себя, начал строить мне глазищи. Один мой минус: я слишком разговорчива. Остальное — как у ваших бабенцев, хочешь рассмотреть?

Шпарин отрицательно замотал головой.

— У нас изучение женских прелестей подразумевает продолжение, в физическом смысле.

— Ахх? Кто мешает? Твой Дружище? — девушка бросила недоеденное яблоко в вазу. — Я его застолбила, давно спит.

Маралов и в самом деле застыл в нелепой позе, но не спал. Дико вращал глазами. Шевелил губами.

— У нас порезвление девушек с другими мужчинами не считается нехорошим, пока они не надели обручи на шеи. Давай? Ты без обруча? Почему-то я тобой интересуюсь… очень интересуюсь… меня всю дрожит, не так, — мурашит.

Франта спрыгнула со стола.

— Покажу тебе орионское резвление. Не забудешь!

Девушка провела пальцем по телу. Блестящий облегающий костюмчик раскрылся и начал сползать вниз. На смуглой груди висел маленький диск.

«Сейчас меня изнасилуют, — совсем не обречённо подумал Шпарин. — А она очень и очень… неплохо устроена».

— Ахх, тебе неловко? Из-за Дружище? Я его отверну, хотя нет, пусть тоже порадуется. Будет смешно.

Маралову удалось разлепить губы.

— Шлюха орионская! — отчетливо произнёс экстрасенс. — И зачем я тебя из шара выманил. Не делай этого, Миша.

— Ше-люх-хаа?! Это обзывание?

— Наоборот, такое иносказательное признание неземной красоты, — сказал Шпарин, готовясь к неизбежному.

Орионская девушка подняла руку и Шпарин прилип к потолку возле люстры.

— Ай! — вскрикнул Шпарин. — А по-другому порезвиться никак нельзя?

— На Стефендусе выбирают девушки, — орионка зависла под ним и лизнула длинным язычком его губы.

«Глаза какие красивые, черные… Зрачки какие… огромные… Я сейчас умру…».

Внизу мелкой дрожью трясся Маралов и пытался задрать голову вверх.

Шпарин очнулся лежа на экстрасенсе. Франта стояла рядом и смотрела на поверхность широкого браслета на запястье, по которому бегали, отражаясь в её глазах, разноцветные кружки и прерывистые линии.

— Не ушиб? — Шпарин скатился с Маралова и поднял с пола берет. — Хорошо потолки невысокие. Фантастика!

— Пошел ты! Знаешь куда? — Маралов кривился от боли. — И чего они к тебе липнут? Даже из космоса. Как мёдом намазан.

— Он завлекательный… От него идет волнение, — сказала Франта.

Раздался зуммер, браслет на запястье орионки вспыхнул красным.

— Пора. Жених поремонтировал нашу леталку. Ты с нами?

Только теперь Шпарин понял — она разговаривает не открывая рта. Голос возникал в голове.

— И как это понимать? С нами? — спросил он у Маралова. — Домой?

— Прости, Миша, не сказал раньше. Полечу с ними. Домой они не могут доставить, только к себе или тут, куда-нибудь. Она объясняла, но я ничего не понял. Решайся.

— Что тут решать. С вами. Орионские окрестности меня не влекут, пусть высадят поблизости. Астрономы сообщают, что них там скоро сверхновая в созвездии вспыхнет, Бетельгейзе называется. Им придёт конец, а у нас будет три солнца.

В окна ударил луч прожектора, заметался по стенам, залаяли собаки, взвыла сирена.

— Обложили! — Маралов бросился на пол. — Падайте, перестреляют.

— Запросто, — укладываясь рядом, сказал Шпарин. — С них станется.

Раздался усиленный техникой грозный рык Древаки:

— Миазмов, мне нужна девчонка! Вас видели вместе. Пусть выходит, с тобой я разберусь потом. Миша! И ты выходи!

— «Резонанс», — сказал Шпарин.

— Камеры!.. — Маралов стукнул лбом об пол. — Камеры! Вот зачем он приходил. Вынюхивал.

— Спокойно, Дружище! Я их застолблю.

Орионка поднялась над полом и вылетела в дверь.

— Чистая ведьма, — пробормотал Маралов. — Ступки и помела не хватает.

— Ага, только блондинистая, — согласился Шпарин. — Это называется левитация. Жаль, мы так не умеем. Скажи напоследок, как ты её из шара выманил?

— Послушал тебя, дурак старый!

— Ты помочился на шар!? Сначала плевался, потом… — давясь от смеха, Шпарин перевернулся на спину. — Потом терпение её покинуло, она вылезла и сьездила тебе в ухо. Кто же так с девушками обращается?

— Ну да, сьездила, в ухо, и в другое место… Больно. Хороший выбрал момент для распросов.

— А дальше?..

— Дальше я извинился и пригласил переждать у меня дома, пока жених ремонтирует «тарелку». Тем более, что Древака снова передумал и обещал привезти с «Холма» лазерную установку, чтобы вынуть этих «муфлонцев». Твоё выражение пользуется большой популярностью. Вот ты веселишься, ржёшь, как конь, а нас сейчас прихлопнут.

— Меня не тронут, скажу, что прибыл арестовать тебя.

— А ещё друг называется. Не обольщайся.

Раздались автоматные очереди.

— «Хана» орионке, — сказал Маралов. — Будет что вспомнить перед смертью. Поползли сдаваться.

Дверь соскочила с петель и врезалась в стену прихожей.

На пороге возникла Франта.

— Пора. «Леталка» здесь. Пришлось завозиться, многовато народности.

Шпарин и Маралов выбежали из дома.

Снаружи было на что посмотреть.

— Картина неизвестного художника: «Чужие» против «чужих», — сказал Шпарин, осторожно пробираясь между солдат с автоматами. Над некоторыми стволами висели облачка пороховых газов. — Это тебе не людей дурить в провинции. Возьму на память, — он выхватил из веера застывших пуль одну и подбросил на ладони. — Горяченькая.

— Они нас не видят? — пробормотал Маралов, озираясь.

— Не видят. Наш друг Древака, стоит на капоте с закрытыми глазами. Начальник караула Осинкин стреляет из пистолета зажмурив глаза. А кто прячется за машиной? Мой личный враг Супонев. Видишь, какой живучий. Прилепили башку обратно. Ну и ладно, грех с души снялся. Я с ним недавно столкнулся. Это он меня выследил.

— Значит, ты ему голову отстрелил? С тобой опасно иметь дело!

— Не более чем с ними. Ну, где транспорт?

— Туда! Быстрее, не смогу долго столбить! — Франта бросилась к близкому перекрёстку, где, выставив треногу из белых конусных лучей, опускался сверкающий диск.

Сзади послышался топот. Выстрелы. Шпарин прыгнул и повалил орионку на землю. Франта перевернулась. Их глаза встретились. Вспышка. Глаза. Вспышка. Глаза. Раскалённые светлячки неслись над головами. Одна из пуль цапнула Шпарина в шею.

Франта вскочила первой. Шпарин не понял, что она сделала. Раздался тонкий шелест, волосы поднялись дыбом, преследователи, корчась, покатились по траве.

Погрузка заняла несколько секунд. «Тарелка» выпустила ещё один луч, они стали в образованный им световой круг и он втянул их внутрь.

— Ты мой спасатель, — Франта лизнула багровый след от пули на шее Шпарина. — Я припомню.

Кровь свернулась, глубокая царапина затянулась и исчезла.

— Ещё бы сказала: «Ты мой герой!», — тяжело дыша, проворчал Маралов. Пальцы экстрасенса дрожали. — Чистейшая ведьма. Я её боюсь. А тебе до того света оставалось чуть-чуть. Вот столько!.. — Маралов показал двумя пальцами сколько осталось в миллиметрах.

— Нехилое такси, — Шпарин попрыгал в мягком кресле, которое тут же приняло форму тела. — Мы и так на том свете. Одно беспокоит: шкура не слезет? Ты говорил о радиации.

— Я тебе поражаюсь! Как-будто ничего не произошло! Не передумал оставаться?

— А что произошло? Все идет своим чередом. Я начинаю привыкать, — Шпарин вытащил из кармана аккуратно сложенный кусок карты из кабинета майора, и развернул. — Мне где-нибудь тут. Сто км. Губернаторск. Рядом. Поехали!

— Я, пожалуй, тоже останусь, — решил Маралов.

— Никуда не бродить, сидеть здесь, ничего не хватать, — забирая карту, беззвучно приказала Франта и скрылась в белесом тумане, клубами вылетающим из пола.

Маралов сунул руку в туман в которой исчезла орионка.

— Там стенка. Холодная… Блин!..

Из тумана выглянула серая ушастая головка с огромными миндалевидными глазами.

— Скройся, ушастый! — сказал Шпарин серой головке.

— Забавно она разговаривает, слова коверкает, как иностранка, — Маралов подозрительно осмотрел и понюхал ладонь.

— А она кто, по-твоему? Иностранка и есть. Из очень далекой… страны.

Вернулась Франта.

— Приехали. Быстро выходить. Теряем энергию, жених ругается.

Орионка дотронулась до плеча Шпарина.

— Мишаа… Летим с нами? На Стефендусе есть сестра, похожа на меня. Франтана. Без обруча. Но я тоже без обруча…

Шпарину показалось, что черные глазищи орионки подернулись влагой. Вспышка. В сознании замелькали видения чужого звездного неба, чужие города под светло-зеленым небом, неясные обрывки чужих непо-нятных мыслей, Франта бегущая по багровому песку вдоль берега оранжевого океана. Её глаза смотрели из безумной дали, приближались, наплывали, стали огромными, во все небо, вошли в него… и все кончилось. Она была рядом.

— Печально. Ты знаешь!.. Возьми… — Франта обняла его взглядом и что-то вложила в руку.

Шпарина слегка тряхнуло. Чужое ласковое тепло обволокло на несколько секунд и исчезло.

Световой луч. Поляна в лесу. Темнота. «Леталка» нырнула в ночное облачное небо.

«Ты что-то опять потерял, Шпарин?.. Что между нами произошло, когда ты упал вместе с ней. Почему тебе плохо? Что случилось за одну короткую секунду? Не раньше, в доме Маралова, а сейчас… Кажется тебе недавно это попытались объяснить: «Неизвестные законы…».

Шпарин мял берет с помпоном и вглядывался в облака.

«Я испугался перешагнуть невидимую линию, за которой другая жизнь. Почему до меня так поздно всё доходит, когда изменить уже ничего нельзя? Вот жизнь — встречи и расставания. Переходишь черту и всё. Назад нельзя. Никак. Что ещё надо знать и почувствовать, чтобы вовремя остановиться и не оглядываться, скрипя зубами и уничтожая себя мечтами о прошлом, которое не случилось?».

— Тебе такую жену, — откуда-то издалека донесся голос Маралова. — Быстро бы отучила шалить. Или наоборот. Экстремальная орионская девушка. Опасная орионская девушка. Я видел, как она смотрела на тебя. И ты! Быстро вы нашли общий язык. Не знаю, но я бы на твоем месте рискнул… но что об этом теперь говорить. Эх, ты… Но это хорошо, что ты остался. Я без тебя пропаду. Слышишь? Кончай страдать, но девчонка была хороша, не хуже тех, с Базы.

— Экстра. Когда-то я своих подруг, по молодости, делил на категории. Высшая, средняя, общая, дурь, конечно, но эта подруга «экстра». Один потолок чего стоит!.. Слушай, почему она в шаре сидела?

— Спасательный модуль? После столкновения с башней, я думаю, её парень заставил катапультироваться. Не знаю, что там произошло, только он остался в «тарелке», а она оказалась на земле, в «шарике». Может они в них летают на большие расстояния. Вроде скафандра или системы жизнеобеспечения. Что она тебе дала?

— Диск какой-то. С орнаментом и кнопочкой, — Шпарин поднес диск к глазам.

— Куда двигаем? — бодро спросил Маралов.

— До утра никуда. Не ломать же впотьмах ноги в лесу.

В облаках образовалась прореха, оттуда осторожно выглянула луна. Шпарин огляделся и натянул берет на уши.

— Вон стог сена, сделаем норки, переночуем, утром определимся. Ты храпишь?

Не спалось. Рядом храпел Маралов. Шпарин вылез из стога. Облака ушли, гудел ночной лес и он до утра, пока не забрезжило на востоке, смотрел в звездное небо. С рассветом вновь принеслись облака, пошел дождь. Шпарин натянул берет поглубже и полез в нору.

Жаркий летний день.

Ногами вперед Маралов выполз из стога.

— Господин капитан, вставайте, солнце в зените.

Маралов зевнул и заглянул в темную пещерку справа от себя, куда ночью заполз Шпарин.

— Миша-а-а! — встревожено позвал экстрасенс, обнаружив пропажу Шпарина. — Неужели бросил? Михал Иваныч, отзовись!

На краю поляны колыхнулась верхушка высокого дуба, затрещали ветки.

— Вот ты где! Большой обязьян в форме, — Маралов обрадовался и пошел к дереву. — Смотри не рухни, с дуба то.

— Не ори, — Шпарин завис на нижнем толстом суку, не решаясь разжать ладони. — Высоко. Иди сюда, я на тебя прыгну.

— Совсем ты, Миша, обнаглел, — обиделся Маралов. — Взял моду прыгать на старого человека. Лучше сенца подстелить.

— У тебя нет выбора, упаду, прикушу язык, не узнаешь, что я видел.

— Ладно, прыгай, ловлю.

Маралов расставил руки и оба покатились по траве.

— И как ты туда забрался? — удивился Маралов, измеряя взглядом расстояние от земли до первых ветвей.

— Сам не знаю, детство вспомнил. Там, наверху, хорошо. Птички поют и никаких уродов рядом. К присутствующим не относится. Встаём, приключения продолжаются.

— Не томи, Михал Иваныч!

— Мы на холме. Не бойся, на другом. Километрах в двух лес кончается, там деревня. На западе небольшой городишко. На юге, в таинственной мгле, приличный город, скорее всего Губернаторск. В деревню не пойдем, нечего светиться, лишние вопросы ни к чему. Так что нам туда, в ихнюю столицу, затеряемся среди населения.

— «Ихнюю»? Словечко употребляете, Михал Иваныч, несуразное, не литературное, стыдно.

— Зато точное. Что ты к нему прицепился?

— Не прицепился, — проворчал колдун. — После ночевки в стогу похожи на огородных пугал.

— Приведём форму в порядок, почистимся и вперёд.

— А завтрак?

— Хочешь сказать обед? Придется потерпеть, некоторое время.

— Авантюра все это, — сказал Маралов, отряхиваясь. — Уже жалею, что сбежал с тобой. Документов никаких, ближайшее будущее в беспросветном тумане. В таинственной мгле. Надо было лететь с орионкой. Подправили бы нам хромосомки под орионский стандарт и зажили бы мы спокойно и счастливо в кругу приятных инопланетных особей женского пола.

Шпарин покачал головой.

— Ты спятил. Что тут, что там, мы везде чужие. Не хватало мне безумного колдуна, к тому же грязного.

— На себя посмотри! проворчал Маралов. — Есть хочу!

— Так и быть, заглянем в деревню, добрые селяне сжалятся и накормят двух измученных военных, но когда туда доберемся, перемажемся, как кабаны, вернее как свиньи. Под утро прошел дождь. Кабаны переходят границу.

— Очень смешно. Что забыли эти грязные небритые военные в лесу?

— Военные ловят дезертиров или у них танк сломался.

— Не убедительно. Не поверят.

— С чего это я должен их убеждать?

Шпарин обернулся на тяжелый рыкающий звук за спиной.

— Да вот, кстати, и он.

На поляну, ломая молодой дубняк, лязгая гусеницами, с повернутой назад башней выполз настоящий танк.

— Уму непостижимо!..

— Спокойно, Сергей Николаевич. Я думал ты давно разучился удивляться. Это попутка до ближайшего населённого пункта и наш счастливый шанс появиться в городе в более-менее пристойном виде. Осталось выяснить, зачем он здесь.

Танк остановился. Открылся башенный люк, из него, один за другим, вылезли трое в темно-коричневых комбинезонах и попрыгали вниз. Два танкиста, разминаясь, принялись ходить вокруг танка, третий, коротышка с лейтенантскими погонами сорвал шлем и бегом направился к ним.

— Таких случайных совпадений не бывает, — запсиховал Маралов. — В лес! Уходим! Это погоня! Они послали за нами танки.

— Бывает. Сколько хочешь. Прекрати пороть чушь. Теперь наша жизнь состоит из сплошных совпадений и неподдающихся формальной логике событий. Не мною доказано — случай приходит на помощь тому, кто его ищет. Скажи спасибо, что это не «тигр» с немцами из одна тысяча девятьсот сорок какого-нибудь года.

— Кому спасибо?

Немного недобежав до них, танкист споткнулся о кочку и упал.

— Вот чего не надо никогда делать — спешить. Это верно подмечено нашими мудрыми предками. Иногда спешка приводит к нежелательным последствиям, часто на лице…

Танкист уселся на траву, скривился и стал щупать колено.

— …или на других частях тела, — договорил Шпарин, протягивая танкисту руку.

— Капитан! Спасибо. Вы первые люди за трое суток, — поднимаясь и припадая на ушибленную ногу, простонал танкист. — Невероятная история.

— Сильно расшиблись? — участливо спросил Шпарин. — Давненько вас поджидаем. Представьтесь.

— Лейтенант Дуботёс. Командир четвёртого взвода. Четвёртая рота, второй батальон, пятая танковая бригада, — зачастил лейтенант. — Совершенно невероятная история. Мистика. Шли на ночные стрельбы в колонне. Я замыкающим. Вдруг туман, всё завертелось, думали перевернемся, и мы в чаще, мы в дебрях, трое суток, связь отрубилась, навигация не работает, чуть не угодили в болото…

— Туман рыжий был, густой?

— Да-а-а, — удивлённо протянул лейтенант. — А откуда вы знаете?

— Капитан Пурдахосоков. Комиссия Генерального Штаба. А этот господин в форме без погон, наблюдатель из Департамента Закрытых Исследований, Сюбаритовов, — Шпарин помахал удостоверением. — Позвольте вашу карту.

Лейтенант полез в планшетку.

— Вот. Наш полигон.

— Теперь вы здесь, — тыкая в карту пальцем, сказал Шпарин. Он увидел всё, что ему было нужно.

— Губернаторск? Ого! Как же это… почти семьдесят километров. А! Эту деревню я знаю. Надо же! Тут живёт моя тётка, по отцу.

Шпарин и Маралов переглянулись.

— Что с нами случилось, капитан?

— Испытания секретного оружия. Вы случайно попали под раздачу, но распространяться о произошедшем не советую. Нас вы тоже не видели. Понимаете, лейтенант Дуботёс?!

— Так точно, господин капитан! Наши действия?

— Двигаемся к деревне. Вон по той дорожке. В деревне вы с экипажем можете отдохнуть, некоторое время, не ставя своё начальство в известность, после отдыха отправитесь в свою часть. Далее я убуду в Штаб и позабочусь, чтобы последствия вашего исчезновения не имели никаких последствий.

— Везунчик ты, Миша, — сказал Маралов, когда они погрузились на танк и, держась за скобы на башне, поехали в деревню. — И талант в тебе пропадает. Не пойму только, актера или мошенника. Всех развел и Древаку, и девушек, танкиста… Один Супонев не поддался и то только потому, что ты сам много языком болтал поначалу.

— Таких актеров полна вся наша бывшая родина, вплоть до верхних этажей. Классика жанра. Разводят народ, как хотят. Уже много, много лет. Залезут наверх и разводят.

— Не кипятись, Миша. Нервы, они ещё пригодятся.

Оставляя глубокие колеи, танк полз по петляющей лесной дороге. Шпарин наклонил голову, уворачиваясь от веток, и похлопал по низкой обрешеченной башне. Из каждого сегмента решетки торчала толстая короткая труба с линзой.

— Защита, скорее всего активная, — кивнул Маралов.

— Неужели и этот «мастодонт» на воде?

Танк выехал на небольшую полянку, остановился, механик-водитель выскочил с резиновым ведром в руках и скрылся в лесу. Из люка выглянула голова лейтенанта.

— Смотри чистой зачерпни, ведра хватит, в деревне заправимся! — крикнул танкист механику.

— Боюсь, не дотянем, — сказал лейтенант Шпарину. — Пошел искать бочагу.

— Тётушка ваша приветливая женщина? Не хотелось бы стеснять, свалимся, как снег на голову.

— Не извольте беспокоиться, примет по первому классу. Родной племянник, в кои-то годы…

Вернулся механик и вылил воду в танковый бак через воронку с сеткой. Лейтенанта явно мучили сомнения.

— Разрешите вопрос, господин капитан?

— Валяйте.

— Как вы нас нашли? Откуда вы знали, что мы окажемся именно здесь?

— Информация крайне секретная, но вам, как участнику эксперимента, пусть не совсем удачного, скажу, — Шпарин строго посмотрел на танкиста. — Мы следили за вашими передвижениями из Центра и прибыли встретить, точно зная, что вы выползете из леса именно в этом месте. Хочу также добавить: экипаж ждёт медицинское обследование и в завершение ваших испытаний заслуженный длительный отпуск и, возможно, награды. Нет, не возможно, совершенно определённо, — награды.

Лейтенант моргнул.

— А… как?..

— Видите? — Шпарин помахал рукой вертолету, пролетающему в этот момент над поляной, делая вид, что отпускает его. Вертолет и в самом деле поднялся выше, сделал круг, развернулся и улетел. Ещё вопросы?!

— Разрешите продолжать движение?

— Двигайтесь.

Лейтенант скрылся в башне.

— Не нас ищут? Не нас, Миша?

— Успокойся. Здесь нас искать не будут, если вообще станут, особенно тебя.

— Брехун ты, Миша, какой же ты брехун! Так все складно получается, как по-писанному.

— Профессия такая, придумывать сказки для взрослых. А насчет разводок… моя совесть в этом мире девственно чиста. Я здесь не по своей воле, просто выживаю, как и ты. Кстати, зачем наврал про адрес двойника? Нет дома номер двадцать четыре на «Одиннадцатой линии».

— Куда же он девался?

— Не знаю, — раздраженно ответил Шпарин. — И идея насчёт променада на танке по деревне, что-то мне разонравилась.

Лес расступился и танк выехал на убранное, мокрое после дождя поле. Деревня была рядом.

— Сейчас врежет напрямки, поближе к обеду, — размечтался Маралов.

— Не врежет. Я передумал, — решил Шпарин. — Танкист, кажется, нам не очень поверил. Лучше перестраховаться. Вдруг у него связь заработала. Нельзя переигрывать. Важно соблюсти пропорции между вымыслом и неправдой.

— Это не одно и тоже?

— Конечно, нет. В твоем возрасте пора бы это уже понять. Эй, там, в коробке! — Шпарин забарабанил по люку. — Не слышат. Вот если кувалдой…

Шпарин перебрался вперед и, держась рукой за ствол танка, другой закрыл беретом триплекс механика-водителя. Танк, набирающий скорость, остановился.

— Лейтенант, разворачивайтесь! — приказал Шпарин. — Видите зелёную машину на обочине? Давайте к ней. Это за нами. Стоит на дороге, водитель побоялся застрять в грязи.

— Жаль, что передумали, — лейтенант заметно повеселел. — С тетушкой не познакомитесь…

— Служба, — посетовал Шпарин. — А вы двигайтесь в деревню, отдыхайте. С вами скоро свяжутся.

Лейтенант смотрел, как загадочный капитан с представителем Департамента Закрытых Исследований карабкались по высокому откосу дороги.

«Ничего не понял. Кто такие, откуда? Ни раций, ни карты. Грязные… Может шпионы? А с другой стороны: вертолёт, машина ждёт. Доложу начальству… послезавтра… или не доложу… ну их к… лесному дяденьке, пусть катятся и так неприятностей выше башни».

Глава 8. Город

— Свобода! Ветер! — заорал Шпарин, выбираясь на изумительно гладкое и ровное четырёхполосное бетонное шоссе. — Нам бы такие дороги. Неужели у них никто не ворует? Дышите полной грудью, господин Сюбаритовов.

— Какая свобода? Где? — карабкаясь к асфальту, бормотал Маралов. — Стой, дай отдышусь. Про возраст ты правильно сказал. Тяжеловато в мои годы вести такой образ жизни, летать не пойми на чем, на танках кататься. Не есть, не пить.

— Вы разве не чувствуете её запах? Дышите, дышите, сейчас полегчает, — Шпарин похлопал Маралова по спине и, пропустив несколько машин, перебежал дорогу.

— Опять повезло, — Шпарин показал на разрисованный капот. — Медвежья морда. Автомобильчик военный, какого-то босса. Спецсигналы. Номера — ДБ0404ДБ, судя по ним, тутошнему начальству, присущи все пороки свойственные нашему. Где водила?

— Этого водилу будет трудно уболтать. Поехали, быстрее, ключи в замке! — зашипел Маралов, присоединяясь к Шпарину. — Поехали, пока никого нет. Садись…

Экстрасенс открыл водительскую дверцу.

— Я вам сейчас поеду! — крикнули из кустов. — Отойди от машины!

— Сергей Николаевич, твой выход, пора бы и тебе применить свои способности, не всё мне отдуваться, — сказал Шпарин, оборачиваясь.

Из кустов выскочил разъяренный мужчина в возрасте с пиджаком под мышкой. Застегивая на бегу брючный ремень и одевая пиджак, мужчина полез по откосу наверх.

— Я вам сейчас поеду! Я вам покажу водилу!

Мужчина обежал машину, открыл дверь, достал из бардачка пистолет, радиостанцию с короткой антенной и пластиковые наручники.

— Одевайте, голубчики! — протягивая наручники, приказал мужчина и, взглянув в лицо Шпарину, изумленно открыл рот.

— Внимание! — сказал Маралов. — Посмотрите на дорогу. Вы видите поток машин? Они двигаются быстро, обгоняют друг друга, мелькают перед глазами. Их движние непрерывно, завораживающе красиво. Поток сливается у вас в глазах в одну непрерывную ленту и вы, смотря на эту пёструю ленту, расслабляетесь, расслабляетесь. У вас всё хорошо. Всё хорошо. Вы расслабляетесь. Вам хочется сесть в машину и влиться в этот прекрасный поток. Вы расслабляетесь, садитесь в машину, спокойно и медленно. Что вы делаете?

— Сажусь в машину, — ответил мужчина. — Спокойно и медленно.

— Садитесь в машину, полностью спокойным и расслабленным. Продолжаете смотреть на движение. Вам хочется отвести нас куда мы попросим и ответить на наши вопросы. В пути вы будете осторожны и внимательны. Вы чувствуете себя хорошо, у вас всё прекрасно. Как вы себя чувствуете?

— У меня все хорошо, всё прекрасно.

— Что вы будете делать?

— Отвезу вас куда попросите и отвечу на ваши вопросы.

— Потом вы забудете о нас и никогда не будете вспоминать. У вас по-прежнему всё будет хорошо и прекрасно. Что вы сделаете?

— Я забуду о вас и не буду вспоминать.

— У вас всё будет хорошо. У нас у всех всё будет хорошо. Просто прекрасно. Отдайте пистолет и наручники. Отвезите нас в город.

Мужчина отдал Маралову пистолет, наручники, завел двигатель и влился в поток машин. Оружие перекочевало к Шпарину. Шпарин вытащил обойму, проверил и вставил обратно.

— Вы будете двигаться уверенно и внимательно. Вы будете отвечать на мои вопросы и не будете слушать наши разговоры. Понимаете?

— Да.

— Это очень хорошо, у вас всё будет хорошо.

— Да.

— Где вы живете?

— Улица Генерала Липаря, дом 154.

— Вы отвезёте нас туда.

— Да.

— Вы военный?

— Да.

— Звание, место службы?

— Полковник Инеев. Департамент Безопасности. Начальник Четвертого Управления.

Шпарин вздрогнул.

— Зовут вас, как? — спросил он, перегибаясь через спинку сиденья и заглядывая полковнику в лицо.

— Игорь Андреевич.

— Замечательно, — Шпарин побледнел и откинулся назад. — Это папа.

— У всех есть папы, — сказал Маралов. — Но я не удивлюсь, если у тебя его вообще не было и ты появился на свет сам по себе.

— Этот папа особенный. Папа тех двух красоток, с Базы.

— Да ну!?.. — Маралов перегнулся через сиденье. — Правда, похож…. Слушай, Миша, из всех машин на дороге тебе обязательно надо было выбрать именно эту.

— Кто знал? Фатум…

— Не ругайся при тесте.

— Какой тесть?

— Такой! Сейчас поедем знакомиться с будущей родней. Хи-хи… С тещей.

— Надеюсь, ты шутишь?

— Надейся, ты же позволил себе шутить насчет моей жены.

Показались дома. Полковник ехал быстро.

— Слушай, Николаич, а почему ты с Базы не сбежал, таким же способом?

— Куда? — погруснел Маралов. — Куда? Кто меня, где ждет? Хватило одного раза, чтобы понять. С тобой решился… И только потому, что ты такой отчаянный, и…

Маралов замолчал и отвернулся.

— И?..

— Поверил тебе… И ты…

— И ты…

— Найдешь дорогу домой!

— Всё, как у нас. Дома, деревья, автобусы, машины, такси, реклама, люди одеваются похоже, — Шпарин крутил головой. — Женщины ходят в откровенных нарядах.

— Полуголые ходят… Минимум одежды. Рекламный щит не рассмотрел? Только проехали: «Дом Свиданий «Мужские Мурашки». Незабываемые встречи». Я в трансе.

— Пробок нет и патрулей много. У них военное положение? Полковника надо куда-то девать.

Шпарин достал из кобуры пистолет и снова спрятал.

— Не получится, слишком оживленное движение.

— Миша, а ты это чего задумал? — испугался Маралов, глядя на искаженное выражение лица Шпарина. — Миша, ты что, не в себе?..

— Я давно не в себе и совсем не там, где должен быть.

Широкие улицы сменились узкими. Несколько поворотов, автомобиль остановился на засаженной липами, тихой прямой улочке у ворот двухэтажного особняка с колоннами.

— Привёз, — сказал Маралов. — На квартиру… Дворец. Неплохо устроился. Смотри — поле чудес. Фонтан, скульптуры, апельсины растут… И ананасы, блин, ананасы на лужайке!..

«Дворец» стоял в ряду подобных великолепных зданий. На противоположной стороне улицы, через парк, громоздились многоквартирные дома.

— Улица Генерала Липаря, дом 154, - полковник сидел прямо и держался за рулевое колесо.

— Поехали дальше, свернете на том перекрестке налево, — показал Шпарин.

Узкая дверь в решетчатом заборе рядом с воротами открылась. Оттуда появилась черноволосая девушка в сером брючном костюме и, помахивая сумочкой, стуча каблучками, потряхивая копной длинных волос, прошла мимо машины.

— Узнал? — спросил Маралов.

— Кого? — спросил Шпарин, поворачиваясь.

— Папа?! — воскликнула девушка, делая шаг назад. Глаза её округлились и стали ещё больше. — Шпарин!?

— Ба-бах, — сказал Маралов. — Попались. Да, это судьба, Миша!

— Гони!!.. — закрывая лицо рукой, заорал Шпарин и приставил к голове Инеева ствол пистолета.

Полковник нажал на «газ».

На перекрестке, поворачивая налево, они врезались во встречный фургон, который поворачил на ту же улицу.

— Миша, ты цел? — спросил Маралов, вываливаясь из машины.

— Местами, — ответил Шпарин, вываливаясь на дорогу с другой стороны.

— Надо же, хотел пристрелить будущего тестя.

— Этот «зомби» мне не тесть и, кажется, готов без моей помощи. Я очень зол на всю их семейку.

Шпарин, прихрамывая, обошел изувеченный автомобиль. Из-под покореженного капота валил дым. Полковник лежал грудью на руле и не подавал признаков жизни. Вдоль улицы уносился водитель грузовика.

— Он здесь при чём? Это девушки тебя бросили.

— Извини, погорячился. Давай вытащим, сейчас полыхнет. Помогай!

Они положили полковника на газон, сели на коленях рядом.

— Не полыхнет, это пар. Они на воде ездят, — не согласился Маралов. — Нужно было очень постараться встретить на пустой улице единственный грузовик и в него врезаться. Это ты виноват. Ты погнал его.

— А что было делать? Ты сам видел. Девчонка меня узнала, — не раскаялся Шпарин. — Посмотри, далеко она?

Маралов выглянул из-за разбитой машины.

— Метров триста. Бросила сумочку, сняла туфли и бежит изо всех сил. Это тебе не орионка. Эта не отстанет, чтобы ты там не говорил. Я давно понял, ещё на Базе. Только какая из них? Что будем делать? Останешься хоронить тестя?

Полковник открыл глаза и сел.

— Адъютант! — хватая Шпарина за грудь, прохрипел Инеев. — Где это мы? Попали в аварию? Принеси мою серебряную фляжку из сумки в багажнике.

— Переклинило, — поставил диагноз Шпарин, отдирая руки полковника от формы. — Пуговицу оторвал… Отдай!

— Отстань, — полковник мотнул головой. — Где адъютант, пусть принесёт фляжку.

— Опять повезло, — пробормотал Маралов. — С Базы сбежали, из леса выбрались, до города добрались, в аварии побывали… почти без последствий.

— Принеси, — попросил Шпарин. — Не могу на неё смотреть и наручники забери с сиденья, пригодятся.

— Но везение скоро кончится, — Маралов протянул фляжку полковнику. — Уходим, девушка рядом. Сейчас народ соберётся.

Вдали завыли сирены. Шпарин и Маралов побежали к многоэтажкам.

— Спокойно. Не привлекаем внимания, переходим на шаг и дворами, дворами. Что взгрустнул? Из-за девушки? Ты же с ней порвал, с ними… Ты даже не знаешь, кто она, как её зовут. Ты их вычеркнул. Перестань оглядываться. Начинается новая жизнь.

Добежав до места аварии, девушка склонилась к отцу.

— Ты живой! Где болит? Грудь болит, голова? Наверно сотрясение. Не вставай! Да ты пьян! Ездишь пьяным за рулём?! Где твои попутчики? Кто они?

Фигуры беглецов мелькали среди редких деревьев парка.

Полковник запрокинул голову и допил остатки жидкости во фляжке.

— У нас у всех всё будет хорошо. Просто прекрасно.

«Невероятно, но это был он. Я не могла ошибиться. Был рядом и снова исчез. Не вздумай реветь. Я стала плаксой. Это ты меня довел… Но ты в городе! Теперь я тебя найду!».

— А, дочка! — сказал полковник. — Ты была за рулем? Не расстраивайся, у нас всё будет хорошо, просто прекрасно. Па-анимаешь?

Теплые сумерки.

Новая жизнь не хотела начинаться. До темноты Шпарин и Маралов просидели в каком-то сквере. Усталые, голодные, злые и грязные. Ходить днем по городу в перемазаной форме было опасно. Везде патрули. Перебирали варианты.

— Ограбим банк? — предложил Маралов. — Оружие есть. Без денег никуда, совсем люди очерствели. Никто ничего не делает бесплатно.

— Да, Сергей Николаевич, ужасные у вас наклонности.

— А стрелять в голову сослуживцам, будущему тестю, не ужасные? Ты теперь член «холмогорской» банды.

— Это совсем другое дело. Вокруг «Холма» другие законы. Насчет полковника я же извинился? Нервы. Но банки грабить? Кроме морального аспекта, есть и другой, стоит нагрянуть в банк, сразу засветимся.

— Уже засветились. За полковника я спокоен, а вот девушка…

— Девушка будет молчать.

— Уверен?

— Уверен!

— Миша-а! — тихо произнес Маралов. — Не знаю, может и показалось, но эта девчонка другая. Не с Базы. Другая.

— Какая другая? — Шпарин разозлился. — Хватит тоску нагонять, волшебник! И так тошно.

— У нее глаза другие, — упорствовал Маралов. — И волосы длиннее… До самой попы.

— Хватит, я сказал! Забыли про нее. Кстати, какие деньги у них тут в ходу?

— Насколько я помню из разговоров офицеров на Базе — баксы и рубли, как у нас. Рубли с портретом Генерал-Губернатора. Баксы с бабой на месте президента. Ещё анекдоты ходили по этому поводу. Мне жалование не платили, работал за кормежку. Что будем делать? Подыхать с голоду? Я же говорил — авантюра. Ни денег, ни друзей, ни знакомых. Некуда податься. Я в отчании… Новый статус, элита! Эта грязная и замусоленная элита в форме сидит на скамейке и боится двинуться с места.

— Я перешел на нелегальное положение, — сказал Шпарин. — Необходимо время, чтобы освоиться. Пожрать мы достанем. Выберем продуктовый магазинчик попроще и ты покажешь фокусы.

— Придется, — Маралов нехотя кивнул. — Но боюсь, не получится, силы мои на исходе, устал я.

— Получится, с полковником получилось и сейчас сможешь.

— А ночевать где?

— Что-нибудь придумаем.

Было достаточно темно, чтобы прохожие не обращали внимания на их потрепаный вид и заросшие щетиной лица.

По тротуарам бродил разодетый народ, в ресторанах гремела музыка.

— Или сегодня выходной, или они веселятся каждый день, — озадаченно сказал Шпарин. — Ты знаешь какой сегодня день недели? Мне кажется среда.

— Не знаю, я все дни перепутал. У нас тоже веселятся каждый день, сплошные праздники, — слабым голосом ответил Маралов. — У меня на улице кабак, кафешки. Каждый день что-то празднуют, феерверки, петарды пускают… Я скоро упаду от голода. Давай постоим.

— Постоим. Оценим обстановку. Прислонись к дереву. Странно, здесь нет патрулей. Может они на зарплате у местных заведений. Зона свободная от полиции.

— И от транспорта. Ни одного автомобиля.

На другой стороне улицы, рядом с рестораном под названием «Три осины», стоял бородатый и лысый проповедник непонятной конфессии, призывая прохожих купить какие-то брошюры, сулящие вечное блаженство, немедленно и сразу. Желающих вкусить блаженства было немного. На широкой лысине проповедника отражалась, играя разноцветными бликами, реклама близлежащих заведений. Проповедник был зол, его головной убор, лежащий у ног, был пуст.

Неподалеку от проповедника пели и наяривали на гитарах разухабистую мелодию три молодца. В раскрытом гитарном футляре пучилась куча бумажных денег. Вокруг музыкантов толпились люди. Многие пританцовывали. Лицо одного из музыкантов казалось знакомым. Не прерывая игры музыкант улыбнулся и подмигнул Шпарину.

Метрах в тридцати от проповедника стоял небольшой столик. Там шла игра на деньги. Длинноносый скользкий тип с бегающими глазками двигал по столу три карты, предлагая сделать ставку и отгадать, где находится карта с портретом Генерал-Губернатора.

— Ещё чуть-чуть и мне покажется, что мы дома, — грустно сказал Шпарин. — Сколько людей жизнь не учит, они всё равно наступают на те же грабли.

— Если ты посмотришь на себя со стороны, не покажется. Ещё лучше себя понюхать.

— С какого перепугу я буду себя нюхать?

— Не чувствуешь запах? Дома, наверно, ты так не вонял, как, впрочем, и я.

— Теперь понятно, почему от нас прохожие шарахаются. Жаль гармошки нет и петь я не умею, а то можно было влиться в уличный ансамбль и спеть квинтетом, но из-за нашего амбрэ и эта возможность заработать деньжат отпадает. Как низко мы пали, стоим как два бомжа и раздумываем как бы срубить немного монет на пропитание. Ну, где же я видел эту синеглазую физиономию. Где-то видел. Но где?

— Представляю! — заржал Маралов. — Не обижайся. Представил тебя скачущим по мостовой, дерущим гармошку и вопящим наши частушки. В нашей капитанской форме. Ха-ха-ха!.. Даже силы появились. Можно сказать воспрял духом.

— Ты не потерял чувство юмора. Но оно только продлит твою агонию!

— Какую агонию, Миша? — Маралов испугался и спрятался за ствол дерева. — Решил пристрелить, чтобы не мучился? От тебя всего можно ожидать, я теперь знаю.

— Очень может быть, если сейчас же не приступишь к делу.

— Какому делу, Миша?

— Видишь большую красивую вывеску: «Клуб Любителей Денег». Не там. В конце улицы. У входа здоровущие мраморные львы с зелеными глазами. Это казино. Нам туда.

У входа в «Клуб», в поддержку львам, охраняющим заведение, стояли два мордоворота с удивительно интелегентным выражением лиц и фильтровали посетителей.

— Не пустят в таком виде. А через дорогу я бы сыграл, но нет денег на начальную ставку.

Шпарин вспомнил, где видел «синеглазую физиономию». Он узнал в музыканте пьяного штабного лейтенанта, вспомнил «ТТ», пляшущий в его руке, отверстие от пули в портрете за спиной и расстегнул кобуру.

— Это я сейчас устрою.

«Попался! Я тебе покажу: «Рас-стлелять!».

Шпарин перешел улицу и остановился напротив «менестрелей», которые прекратили музицировать и устроили перерыв.

— Молодой человек, мы где-то встречались? — Шпарин схватил убитого лейтенанта под руку и повел в тёмный проулок, подальше от толпы.

— Не кажется, мы на самом деле встречались, — «менестрель» снял длинный парик и перед Шпариным предстал бывший шпион, однажды убитый и воскресший помначштаба, белобрысый и синеглазый лейтенант Ляхов. — Думал не узнали. Я помню, капитан, но как-то смутно, что вы недавно вернулись из вражеского тыла. Не будем обниматься…

— Понимаете, лейтенант… — растеряно сказал Шпарин, убирая руку от кобуры и удивляясь необъяснимой радости на лице Ляхова.

— Понимаю, капитан. Проигрались. Нужна помощь? Сейчас, поделимся, как не помочь…

— Э… э… — Шпарин кашлянул. — Да… Воротилы игорного дела вытрясли все сбережения. Хотелось бы отыграться. Если возможно, ссудите денег… сколько не жалко.

— Нисколько не жалко.

Теперь Ляхов увлек Шпарина, к свету, к толпе, нагнулся и схватил раскрытой ладонью из футляра приличную охапку купюр.

— Мелочь, конечно, но на начало хватит… или не хватит, это как карты лягут. Можно и я с вами?

— А работа?

— Всё равно скоро заканчиваем, ребята доиграют. Ну и видок у вас, капитан!

— Я же говорю: ободрали как липку, спустил всё, пришлось даже заложить только что пошитую новую форму. Значит подрабатываете?

— Какая подработка?.. После инцидента с Супоневым выкинули со службы, дядя постарался, а любимый папа выгнал из дома. Сейчас одумался и зовёт обратно. Но я не спешу. Если честно — в средствах не стеснён, накопилось кое-что за время службы, а здесь, здесь… назло родственникам, ну и ребятам помогаю.

— Не знаю, лейтенант, позавидовать вам или посочувствовать.

— Просто Лёша, капитан. Забыли?

— Хорошо, Лёша. Широкой ты души человек, таких сейчас мало. Посчитай деньги.

«Прощу засранца. Нажрался, молокосос! До белой горячки».

Купюры замелькали в пальцах бывшего предателя.

— 222 рубля. Сегодня богато наиграли. Может остальные забрать? Ребята не обидятся. Потом верну. Последнее время хорошо дают.

— Этого хватит. Сергей Николаич, иди сюда! — крикнул Шпарин через дорогу и протянул деньги подошедшему Маралову. — Приступай!

Маралов растолкал людей и, как хищная птица, навис над столиком.

— Фу-фу-фу, — сказали люди, отходя подальше. — А ещё в форме.

— Прошу простить, — извинился Шпарин. — Только, только… с учений.

— Ставка? — спросил Маралов.

— Два рубля, — сказал носатый, окидывая Маралова взглядом. — Потянешь?

— Десять, — сказал Маралов.

— Ладно, положи деньги.

— Зря, — сказал Ляхов. — Он «кидала».

— Кручу-верчу, губернатора хочу, — носатый быстро перемешал карты и выстроил их в одну линию.

— Эта, — показал Маралов.

— Нет, — носатый перевернул карту. — Не эта. Проиграл. Ещё?

Маралов положил десятку.

Та же история.

В течении минуты Маралов проиграл сотню.

— Он, что, с ума сошел? — занервничал бывший лейтенант. — Это же цена отличного костюма плюс куртка и туфли из крокодильей шкуры. Пойдемте лучше в ресторан, отметим встречу.

— Тихо, — прошептал ему на ухо Шпарин, при этом не удержался и посмотрел, не остался ли за ушной раковиной рубец от штык-ножа Кесина. Уши лейтенанта были как новые. — Он его заманивает.

— На все, — вкрадчиво сказал Маралов, выкладывая на стол деньги. — Слабо?

— На кону две сотни, — кивнул носатый. — Говори.

— Эта, — показал Маралов.

— Повезло тебе, дядя. Играем дальше?

— На все, — сказал Маралов.

Через некоторое время все трое перешли на другую сторону улицы. У столика бился в конвульсиях носатый кидала. Рядом валялась его охрана.

— Поделом ему! — вытирая руки носовым платком, воскликнул Ляхов. — Он тут многих обчистил. Сколько выграли?

— Достаточно, — Маралов уклонился от прямого ответа. — Ответил так чтобы не сглазить. Ещё не вечер, образно выражаясь. Должок получите.

— Продолжите игру? Где? Я с вами, — засуетился Ляхов.

— Найдем место, — Шпарин забрал деньги у Маралова. — Где тут можно поприличней одеться? Этот район, к сожалению, мне почти незнаком. В столице бываю редко, все время по командировкам.

— Я знаю… Вот не могу вашего друга вспомнить, капитан. Одет не лучше вас.

— А ты вообще мало чего помнишь, — Шпарин усмехнулся. — Это Сергей Николаевич, тоже с нашей Базы. Специалист высокого класса, в своей сфере, но иногда заносит, как последнего пропойцу. Наверняка пропил последний костюм, поэтому так и одет. Полчаса назад встретил. Выхожу из «Клуба», а он бредёт навстречу. Как сейчас с этим делом, лейтенант? — Шпарин щелкнул пальцами по горлу.

За спинами беседующих раздался шум, крики, и из «Трёх осин» выбросили пьяного в белом костюме.

Пьяный отряхнулся и завел беседу со спасителем заблудших душ.

— Ну, что, батя, — спросил он, покачиваясь. — Почем ныне наркота для народа?

— Отойди от греха подальше, — потеряв смиренностью, набычился проповедник. — Отойди, ханыга!

— Я ханыга? — обиделся пьяный и вдруг заплакал. — Да ты знаешь, кто я? Я брокер. Я дилер. Я, может, спо-о-нсер! Я, может, храм из хрусталя построю…

Вокруг спорящих, с интересом ожидая развязки, образовалась толпа зевак. Раздвигая прохожих, медленно подъехал пятнистый автомобиль, с открытым верхом, и медвежьей мордой на капоте.

Уличного кидалу сдуло, как ветром.

— Отличный джипяра, — завистливо сказал Маралов. — Когда-то, примерно такой, я хотел себе прикупить.

Из машины, неторопясь, вылезли два накачанных сержанта. У обоих на груди, на толстых серебряных цепях, болтались полукруглые массивные жетоны с надписью «Военная полиция».

— Что происходит? — готовя заранее дубинку, спросил один из сержантов, направляясь к музыкантам. Наклонился и забрал из футляра деньги.

— Как же так, сержант? Мы уже сегодня платили, — запротестовали музыканты.

— Не мне, — бросил сержант.

— Вот этот красномордый докер, — показала размалеванная девица на брокера. — Говорит, что он спенсер, а похож на бульдога и…

— Совсем не так, Наташка, — перебила её другая девушка. — Они наркоманы. Бородатый торгует, а тот подходит и говорит, почем, мол, у тебя сегодня «дурь».

Замелькали дубинки. Проповедника и пьяного спонсора поволокли к машине.

— Нет Губернаторскому террору и военному произволу! — прокричал «спонсор» и тут же затих, получив дубинкой по голове. Полиция с пленниками уехала.

— Увиденное огорчило меня, — грустно произнес Шпарин. — Я очень чуток к несправедливости. В обществе, довольном жизнью и собой, такие слова обычно не произносят.

Маралов топтался у витрины магазина «Деликатесы».

— Яства! Буженина. Балык. Окорок, — постукивая рукой по стеклу, запричитал экстрасенс. — Рубец. Холодец. Ветчина. Накормите меня! — крикнул Маралов, понюхал стекло и затопал ногами. — Больше не могу!

— Что с ним? — Ляхов вздрогнул.

— Болезнь у него. Всё время хочет есть, пить, в основном водку и с женским полом у него напряжонка.

— С этим поможем, — сказал Ляхов. — Тут недалеко ресторанчик, кормят неплохо, публика приличная и девочки на выбор. Не чета этим «Трем осинам».

— Не надо, — сказал Шпарин. — Видел на соседней улице трактир «Простая еда». Перекусим на скорую руку. У нас сегодня ещё много дел. Приоденемся и в «Клуб». Игра до победного конца. Растребушим денежный вертеп! Сергей Николаевич поможет. Ты наблюдал его способности. Карты видит насквозь.

— Я… я с вами, — Ляхов чуть не завизжал от восторга. — Я вам п-пригожусь, капитан!

— Пригодишься, — согласился Шпарин. — Деньги поможешь нести.

— Может и ноги, — сказал Маралов. — Их нам могут оторвать.

— И вот ещё что, лейтенант. Эти твои ребята, музыканты, кто они?

— Армейские. Лейтенанты. Ну вы, капитан, даёте! Я же рассказывал.

— Да? — озадачился Шпарин. — Может быть… Не помню. Столько воды утекло.

— Много, — согласился Ляхов. — Детство с ними провел, в школе учились. Длинный — Вова. Из летунов. А тот, с добрым лицом, Степан. Вместе начинали. Служили в комендантском полку, здесь в Губернаторске. Меня дядя перевел на Базу. А Степу вышибли, через два года. Набил морду командиру роты за кляузы. Стучал на подчиненных и сослуживцев в вышестоящие органы. Потом я опять с ним столкнулся на Базе.

— Как командира звали?

— Капитан Супонев.

— Тесен чужой мир, — проговорился Шпарин.

— Что? — удивился лейтенант.

— Поговорка такая, — выкрутился Шпарин. — Тоже в париках?

— В париках. Как-то стыдно, военные и бряцают на гитарах. Не привыкли ещё. А что такое?

— Сходи, Лёша, к парням, переговори, пусть подежурят поблизости, пока будем играть, мы их не обидим и парички прихвати. О нас не распространяйся, кто такие, откуда. Скажешь — сослуживцы. Наймите пару машин, ждите недалеко от входа в казино, за углом здания. Встречаемся в забегаловке, потом ведешь нас одеваться.

— Есть! Понял! — Ляхов вытянулся. — Всё так серьезно?

— А ты как думал? Хотим сорвать большой куш. «Любители денег» просто так нас не отпустят.

Ляхов сорвался с места.

В занюханном трактире на соседней улице Маралов порывался заказать выпивку, но Шпарин запретил, по понятным причинам. Из посетителей в трактире они были одни.

— Любезный, — сказал Шпарин, разглядывая грязное полотенце обернутое вокруг бедер официанта. Другое полотенце, не чище, сложенное треугольником, мордатый официант держал в руках. — Водки не надо. Нам бы поесть. Что можете предложить?

— Кура жареная с чесноком, кура варёная с кореньями, кура запеченная. Мясо жареное, мясо вареное… — изучая грязную форму посетителей, презрительно отарабанил официант с табличкой на груди «Половой Игнат».

— Жареное мясо, — заказал Шпарин. — И руки помойте.

— Куру жареную с чесноком, — глотая слюни, заказал Маралов. — У вас на бейджике — «Половой Гигант»! Вы что же, ещё и сексуальные услуги оказываете?

— Читать не умеешь, дядя? Игнат я! Игнат! Чему вас в армии учат?

Официант гордо удалился.

— Обидел человека. Плохо со зрением?

— От голода в глазах мельтешит.

— У тебя в другом месте мельтешит, я давно заметил. Для этого и орионку домой притащил, хотел соблазнить, да она оказалась тебе не по зубам.

Маралов смутился и опустил голову.

Официант принес заказ.

— Ты, как полководец перед сражением, — польстил Шпарину быстро пришедший в себя Маралов и с вождением разорвал руками тушку жареной, обсыпанной чесноком курицы.

— Сражение будет. Жестоким и, возможно, кровавым. Ты сыграешь в нем главную роль. Готовься, — одновременно втыкая вилку и нож в огромную отбивную, сказал Шпарин.

— На сражение не согласен, снимем номерок в гостинеце. Поживем, посмотрим что к чему. Денег хватит, — Маралов впился зубами в ароматное мясо. — О-о, м-м…

— Ненадолго. Дальше, что? Просить милостыню? Рискнем. Не паникуй раньше времени, я намеренно сгустил краски, чтобы мозги у тебя заработали в нужном направлении после сытного ужина. Надеюсь обойдемся без кровопролития. Не расслабляйся. Главное ухватить за хвост удачу, а как оттуда выйти об этом позабучусь я. Понял, «экстрасенсапарапсихолог»?

— Понял, — похрустывая куриными косточками, закивал Маралов.

— Слышал, какие словечки тот «спонсор» употреблял? Храм! Дилер, брокер… Жуть берёт, будто мы дома. Хочется взглянуть на политическую карту мира, как тут все устроено. Ни одного намека на родину. Тут земная история завинтилась в другую спираль. Если мы на Земле…

— Не знаю куда она завинтилась, а мы в Соединённом Губернаторстве, — сказал Маралов, откидываясь на спинку стула. — Граничит с Конфедерацией Северных Широт. Когда-то они были одной большой страной, потом случилась кровопролитная драчка, гражданская война и Губернии, которым несть числа, разбежались по разным квартирам.

— Понятно, — сказал Шпарин. — Америка существует?

— Существует. Раз есть баксы, то и Америка есть.

— А Европа?

— И Европа на месте. Подробностей не знаю.

Маралов вытер руки краем скатерти и заявил возмущённому официанту, подошедшему за расчётом:

— Салфеток нет, к тому же, ваше покрывало не первой свежести.

Появился возбужденный Ляхов.

— Машины за углом «Клуба». Ребята согласны, ждут. Вот парики, в пакете.

— Рассчитайся за ужин, — попросил Шпарин, принимая бумажный пакет.

В туалете у зеркала примерили парики. Небритые беглецы в длинных париках и измурзаной военной форме выглядели ужасно.

— Лесные братья, потомки Маугли или нерегулярные части авантютистов, — разглядывая себя в зеркало, сказал Шпарин и поправил парик. — Выбирай.

— Не нравится мне этот пегий, — недовольно проворчал Маралов. — Давай поменяемся.

Экстрасенс натянул черный.

— Теперь ты похож на молодящегося демона в отставке. Чёрные волосы до плеч, чёрные глаза, чёрная с проседью борода, шнобель с раздутыми ноздрями, глубокие морщины. Не пойдет. Зловеще. Исчадье ада. Перепугаешь охрану, не говоря о персонале, те сами отдадут деньги, лишь бы тебя не видеть. И запаха серы не надо и так прёт, как из преисподней. Ещё курицы с чесноком нажрался. Кто, идёт на такое дело и жрёт чеснок? Может предки у тебя не цыгане?..

— Да? — обиделся Маралов. — Тогда так и сделаем — не будем играть, просто зайдем и заберем деньги. И, вообще, раз так, я выхожу из дела.

Маралов засопел и стянул парик.

— Ну-ну-ну, — Шпарин приобнял Маралова. — Прости. Нервы, нервы, нервы. Ты хороший. Не демон. Неудачно пошутил. Прости. Теперь я вижу — план надо менять. Хотелось сделать все побыстрее, пока фарт прёт. Ну, ты меня понял. Нападение на остров сокровищ отложим до завтра.

Они вернулись в зал, откуда раздавались вопли. Ляхов сорвал со стола скатерть, скрутил в жгут и душил обезумевшего от страха полового. Из дальней двери выглядывал испуганный хозяин трактира.

— Немедленно прекратить, — скомандовал Шпарин.

— Хотел обсчитать бедных военных, — Ляхов ослабил хватку. — Семнадцать рублей? Стоит маленькая курочка и кусочек мяса таких денег? Стоит? Ряшку наел…

— Не стои-ить, — хрипел, багровея толстой ряшкой, половой. — За счет заведения… Отпусти-и-и!

— На сколько мы наужинали? — спросил Шпарин.

— Три рубли-и-и…

— Вот тебе десятка и вы про нас забыли. Хозяину передай: будете болтать, вернемся, спалим харчевню, — сказал Шпарин и похвалил Ляхова:

— Теперь, лейтенант, я вижу: ты действительно пригодишься.

Ляхов от удовольствия зарделся.

На улице Маралов поковырял пальцем в зубах, сплюнул и меланхолично произнес:

— Миша, ты превращаешься в чудовище. Стреляешь в людей. Где твой тонкий, изящный литературный язык? Вот уже и заговорил, как урка.

— Капитан, о чём он?

— Заговаривается, — Шпарин досадливо хлопнул Маралова по плечу. — Болезнь сразу не отступит. Возможны рецедивы. Предстоит долгое и обильное лечение.

Подошли бывшие лейтенанты.

— Парни! — пожимая им руки, сказал Шпарин. — Прошу извинить. Операция по изьятию денег откладывается до завтрашнего вечера. Машины отпустить. Лейтенант Ляхов вам всё обьяснит. На сегодня свободны. Спасибо.

— Не понял, капитан? — расстроился Ляхов. — Как откладывается? Передумали?

— Необходима глубокая корректировка плана, иначе спектакль не сыграть. Отшлифуем детали и только потом на штурм.

— Теперь понял.

— Лейтенант, маленькая проблемка. Перед убытием в «командировку» отдал квартиру брату с семьёй. Куча ребятишек. Не хочется стеснять. Хотелось бы привести себя в порядок, пожить в тихом укромном месте, без лишних глаз. Привычка, издержки профессии. Какая-нибудь захудалая гостиница на отшибе. Можешь посоветовать?

— Зачем гостиница? — загорелся Ляхов. — Загородный дом папаши! Их у него целых два, загородных. Нахапал. Там сейчас никто не живет. Один далековато, в сторону Боровска, другой рядом, в пяти км от черты города. Я туда девушек вожу.

— Едем! — решил Шпарин. — Только на чем? На такси?

— У меня машина, папашин подарок на день рождения, оформлена на меня. Папик не решился отобрать.

— Вижу, твоя семейная жизнь пришла в упадок.

— С папашей всю жизнь собачился. С самого детства. Самодур. Засунул меня в военное училище…

— Поехали, Лёша, остальное по дороге, будет достаточно времени рассказать о трудном детстве. Заедем в магазин, купим вкусненького на ужин. Больного нужно лечить, да, Сергей Николаевич?

Глава 9. Встречи со старыми знакомыми

Ляхов, доставив беглецов до загородного дома, набрал код, отключил сигнализацию.

— Не беспокойтесь, капитан, сюда никто не заявится. В соседних домах обитает только обслуга. Отдыхайте спокойно. Папаша про «замок» давно забыл. Торчит все время на службе.

— С папой понятно, а пес — так и будет хрипеть всю ночь?

Гладкокожая, длиннохвостая лиловая собака на цепи, заливаясь ненавистью, морщилась складками шкуры на загривке, дыбилась и злобно рычала на чужаков.

— Тинька? Покормите, успокоится. Или намордник оденьте. Не привыкла к вам, — Ляхов протянул ключи от двери. — Значит завтра в одиннадцать ноль-ноль?

— Деньги, Леша! В «Клубе» необходимо появиться с приличной суммой. Одежду привези, попроще, не забудь план города.

— Все сделаем, капитан. До завтра.

Шпарин кивнул и закрыл за Ляховым тяжелую, инкрустированную серебристыми вставками, входную дверь.

— А лейтенант вроде тебя, тоже ищет приключений на одно место, — сказал Маралов. — И доверчивый. Я бы ни за что на его месте нас сюда не привез.

— Иди, осматривай хоромы, — Шпарин направился к зеркально-стеклянному буфету и предусмотрительно вытащил ключи из дверцы.

— А слегка накатить?

— Обойдешься! — Шпарин достал из объёмистого бумажного пакета батон варёной колбасы. — После дела хоть залейся. Пойду покормлю бритую псину, иначе сдохнет от злости. И кое-что проверю.

Шпарин снял с крючка у двери намордник и вышел из дома.

Собака рванулась вперед, захрипела, засипела и повисла на ошейнике.

Шпарин стал перед будкой.

— Оёй! Какие мы страшные. Тиня! У тебя есть выбор: успокоиться и пожрать или не успокоиться и не пожрать. Скажи что-нибудь.

Шпарин помахал намордником.

«Попробуй одень».

— Ну да, ну да… — Шпарин бросил колбасу и катнул батон ногой. — Нарезать?

«Так сойдет».

— А по-собачьи?

— Гав!.. — собака уселась на задние лапы. — «Доволен?».

— Приятного аппетита, болтливая, сварливая собака.

Маралов побегал по просторным «хоромам» и устав, нашел Шпарина сидящего у пустого бассейна и уселся рядом.

— Как там псина? Заткнулась?.. Во дворе есть что-то типа гриля, беседка и еще один бассейн, — сообщил экстрасенс. — Из окна видел.

— Скажи, колдун? Ты их слышишь? Животных? Слышишь? Как они разговаривают?

— Да ну тебя, Миша!

— А я слышу.

Маралов помолчал.

— И я слышу, Миша… Слышу.

— Мне уже легче, — сказал Шпарин.

— Да ну тебя… Жируют, шикуют, золотые унитазы. Холодильник жратвой забит. Мне такая и не снилась. Консервы. «Цесарка с оливками». «Седло муфлона с приправами», «Грудка павлина». Зря на еду трати-лись. Одних спален четыре, не говоря о других помещениях. Бильярд, библиотека огромная. Камин здоровый, можно бычка зажарить.

— Все, как у наших новых буржуев. Во времена усатого горца в домах у власть предержащих было, наверно, попроще. Людей косили, как траву, но золотых унитазов точно не было. Меня занимает вопрос: гуляет ли ещё кто-либо из наших сволочных исторических личностей по здешним просторам? Те, у кого руки по локти в крови? Мечтаю встретиться и поквитаться за предков. И с не очень историческимим сволочными мечтаю повидаться…

— Больная тема, Миша! Остынь.

— Ладно, оставим историю на некоторое время. Но без крови не обойтись. Ты облазил весь дом. Где можно смыть грязь?

— Везде. Хозяева любят поддерживать чистоту тела. Две большие туалетных комнаты наверху. С огромными ваннами, типа «джакузи». В каждой спальне по ванной комнатке с душевой кабинкой и туалетом. Живут же люди. Кто у него папаша?

— Как-то не спросил, — ответил Шпарин, поднимаясь по широкой лестнице наверх. — Ты идёшь?

За ужином Маралов выпросил у Шпарина бутылку водки. Шпарин подумал и открыл буфет.

— Выпей, Сергей Николаевич, иначе не уснешь. Будешь мечтать о бабах. Выпей, перекуси и спать. И больше ни-ни. На, глотай! Твоя норма какая? Сколько осиливаешь? Ну, чтобы совсем хорошо стало?

— Две поллитры.

— Я так и думал. А не три?

— Две в самый раз, дальше начинаются закидоны. Могу натворить… безобразий. Тебя хотел усмирить, но ты почему-то не поддаёшься.

— Страшный ты человек. Но я вот о чем думаю: мы вроде только что удрали с Базы. Так?

— Ну, удрали.

— Вчера.

— Ну…

— Уже что-то не сходится. Унесли ноги вчера, а Ляхова за это время успели доставить в столицу, выгнать со службы. Успел разругаться с отцом и подвизается в уличной музбригаде, по всему видно не первый день, даже не первую неделю. Обрадовался мне, как родному. С чего бы? Где мы были всё это время?

— Ты сидел на верхушке дуба, а я спал.

— Очень смешно. Ну-у очень…

Маралов почти ничего не ел, быстро набрался и стал зевать.

— Загадочная цепочка: полковник, танкисты, девушка, Ляхов. Как-будто кто-то ведет нас по неизвестной дорожке.

— Судьба нас ведет, Сергей Николаич. Проникаюсь этой мыслью, всё больше и больше. Слышал о «Книге Судеб»?

— Сказки всё это. Но в неё лучше не заглядывать, если попадется. Зачем нам лейтенанты? Без них справимся, товарищ Штирлиц, — Маралов клюнул носом.

— Спать! — сказал Шпарин. — Пойдем, волшебник, я тебя отведу. Но, сдается мне, проклятый «Холм» и сюда протянул свои невидимые щупальца.

Маралов засыпал на ходу и, спотыкаясь, хватался за резные перила.

— С утра — водные процедуры, брошу в бассейн для оздоровления, — пригрозил Шпарин.

— Воды не забудь… Налить… В бассейн. Кинешь в пустой, кто тогда мухлевать будет, тебе без меня не обойтись.

— Налью, налью, — пообещал Шпарин, поднимая экстрасенса на руки.

«Совсем старикан высох. Хотя какой он старик. Так и не удосужился спросить сколько ему лет. Жалкий какой-то, маленький. Вот колдун, навязался на мою голову, причем сильно пьющий. Но сегодня принял немного. Устал бедный, совсем я его замотал».

— Ваша опочивальня, Сергей Николаич, — Шпарин свалил Маралова на широченную кровать под балдахином. — Будешь нежиться, как падишах, а я пойду, подумаю над нашей нелегкой судьбой.

Шпарин накрыл Маралова, одетого в чужой не по размеру багровый халат с золотистыми лилиями, атласным одеялом, задернул шёлковые завесы и спустился вниз. В зале убрал остатки ужина со стола, отнес на огромную кухню. Подошел к одному из окон, отодвинул штору.

Подъехала серая легковушка и, погасив фары, остановилась напротив дома, под уличным фонарем.

«Наверно к соседям кто-то приехал. Переднее крыло помято. И здорово».

Шпарин вернулся к столу. Спать совершенно не хотелось.

«Скоро сам превращусь в «зомби».

Шпарин достал из халата пистолет, телефон, положил на стол. Повертел в руках диск, подаренный орионкой. Маленький, легкий, с еле заметной утопленной кнопочкой в углублении по центру. Орнамент, символы, выпуклые треугольники по краю. В одном из треугольников сверкал зеленый кристалл.

«Франта, Франта… Красивая загорелая чёрноглазая блондиночка из неведомой дали. Где ты?.. «Возьми…» и больше ничего. Одену на шею и буду носить, вроде амулета. Не получится. Некуда продеть цепочку. Нет, это не подарок… А, что же?».

Шпарин протянул палец к утопленной кнопочке.

«Такие штучки просто так не отдают. Лучше не пробовать».

Шпарин подбросил диск. Диск завис в воздухе, сделал оборот вокруг оси и возвратился на подставленную ладонь. Шпарин бросил диск повыше. Диск повисел в воздухе и с силой шлепнулся ему на лоб.

От неожиданности Шпарин дернулся и вместе со стулом свалился на пол.

«Доигрался!».

Лежа на полу, попытался отодрать диск.

«Намертво. Это что же — она меня пометила и я принят в ряды орионских парней? Типа свой. Теперь и на улицу не выйти. Что скажет колдун, когда проснётся?».

Шпарин вскочил, заметался и побежал на кухню за ножом.

«Только с мясом».

Шпарин бросил нож.

«Будь что будет, нажимаю…».

Из диска выскочил зеленый луч, ударил в кухонное окно, прожег дыру в стёкле и срезал верхушку ёлки в лесу за оградой дома. Луч нырнул в тёмные облака. Облака осветились, оконные стёкла выгнулись и задрожали, раздался далекий звук взрыва.

«Твою мать!.. Неужели самолет сбил? Да быть не может! Гром…».

Верх ёлки загорелся.

Шпарин замер, и в отчаянии, будто орионка была рядом, завопил:

— Франта-а-а!..

Луч убрался, диск отскочил и опустился ему в ладонь. Шпарин облегченно перевел дух. Его трясло.

«Обошлось. Непонятно с какой стороны находился волшебный кристалл. Мог остаться без руки, если бы снова полез к кнопке».

Горящую ёлку погасил пошедший сильный дождь.

«Франта. Волшебное слово. Опасный подарок от опасной орионской девушки».

Дальше Шпарину опять пришлось усесться на пол. Ноги сами собой подкосились, когда он увидел орионку. Девушка появилась в неком эфемерном облачке тумана, которое выползло из диска. Франта шагнула из облачка, наклонилась, протянула руку и Шпарин почувствовал прикосновение пальцев. Шпарин, упираясь руками и ногами в пол, пополз к стене.

— Уйди-уйди… Уйди, скройся. Не может быть! — замахал Шпарин на орионку. — Я брежу… Мне это чудится… Мне вообще всё чудится… Я чудной…

Франта шагнула в облачко. Фигура орионки поблекла и исчезла. Облачко, колыхаясь, втянулось в диск.

Шпарин улёгся на бок, сложил руки на груди и подтянул колени к подбородку.

«У меня сумеречное состояние души. Наконец я спятил. Начинается медленное переползание на ту сторону… я превращаюсь в тихого идиота с пустыми глазами, доброго идиотика, дебильчика…».

Шпарин разогнул руку и разжал ладонь с диском. Диск свалился с ладони, встал на ребро, покатался по кухне, вернулся и упал возле лица.

«Волшебный диск. Читал я в детстве сказку о волшебной лампе, в которой сидел джин по имени Маймун. По-нашему бес. Прослеживается явная параллель, но вместо беса девушка со звезды по имени Франта».

Шпарин потер лоб и поднялся.

«Исключительно скудный выбор: рехнуться прямо здесь или прямо сейчас последовать примеру Маралова и не рехнуться. Выбираю буфет, забитый напитками. Короткий ночной забег в плотный алкогольный туман. Метод действенный, но скользкий. Можно забежать в такую даль откуда не вернуться, а так хочется скрыться. Разбудить Маралова для поддержки? Теперь я его понимаю. Нет, волшебник в ауте, обойдусь, хотя он был бы очень даже не против».

Шпарин походил по кухне, пооткрывал настенные ящики, нашел аптечку, залепил пластырем кнопку, вернулся в зал и осторожно положил диск на стол. Немного успокоился и чтобы отвлечься, принялся разглядывать обстановку.

«Телефонный аппарат вижу, а где остальные средства коммуникации? Телевизор бы неплохо посмотреть…».

На стенах охотничьи трофеи, муляжи животных. Картины. Натюрморты, портреты, пейзажи. На полках скульптуры, вазы, бюсты каких-то людей. Антиквариат. Половина стены за его спиной была совершенно пуста. Темненькая, в широких квадратах.

«Вот он. От пола до потолка. Неплохо. Хотелось бы услышать местные губернские новости и узнать, в конце концов, сегодняшнее число и какой на дворе стоит год. Нет. Телевизора сегодня не хочу. Вряд ли он меня утешит».

Шпарин бросил пульт на диван, вернулся к окну и, отодвинув штору, долго смотрел на идущий дождь.

Мокрая серая легковушка переехала от уличного фонаря и остановилась через два дома на противоположной стороне.

«Как-будто специально глаза мозолит».

Капли, стекая по стеклам, образовывали причудливые узоры. Шпарин подышал на стекло. Рука сама по себе поднялась и указательный палец вывел: «Франта», «Инга», «Вика». Стёр и написал: «Инга», «Вика», «Франта». Оглянулся и махнул рукавом по стеклу. «Как мальчишка в семнадцать лет. Я о них думаю. Они сидят у меня в «подкорке», залезли и не вылазят. Я их выдавлю. Сейчас накатим, по меткому выражению представителя потусторонних сил, и в «люлю», под балдахин. Но немного, завтра необходимо быть в форме. Кстати, где моя форма? Наверху, в ванной комнате. Не забыть вытащить шпионское удостоверение перед постирушкой».

Перебирая напитки и звеня бутылками, он не услышал, как открылась входная дверь. Когда услышал, как она захлопнулась, уронил бутылку на ковер и выдернул из кармана пистолет.

На коврике у двери стоял невысокий человек в мокром плаще до пят, в капюшоне, накинутым на голову.

— Попались! — сказал капюшон и чихнул. — Двери надо запирать, а то украдут.

— Есть кому? — поинтересовался Шпарин, возвращая предохранитель на место.

— Есть! — подтвердил капюшон. — Оружие не пригодится. Свои.

— Ляхов!? — Шпарин поднял стволом верх капюшона. — Напугал. Возникаешь ниоткуда, как приведение.

— Ляхов, — сказал Ляхов, освобождая голову. — Вас напугаешь! Тут такое дело, капитан… Вечно у меня неприятности. Какой-то гад на светлом авто несся мне навстречу, прямо в лоб. Ослепил. Я не вписался в поворот и слетел перед мостом в речку. Хорошо мелко и невысоко. Стою, трясусь, голосую, дождь хлещет, а тут она едет…

Ляхов запнулся.

— Ну-ну… — Шпарин ободряюще кивнул.

— Мы с ней последнее время плохо общаемся. А тут такой случай. Куда деваться. Спросила, не знаю ли случайно, где вы? Ну, я и сказал где… Обрадовалась и очень настойчиво просила предварить, так сказать, её появление. Сказала, что разругались, что вы состоите в больших обидах и можете не пустить или вот это… — Ляхов посмотрел на пистолет в руке Шпарина.

— Сгущает краски. Не верь бабам, они все время врут, природа у них такая, — сказал Шпарин, опуская оружие в карман халата. — Но в женщин стрелять нельзя, разве что в некоторых, совсем стервозных. Женщины, утверждает наука, неприкасаемый и неиссякаемый источник человеческих ресурсов, а также основные объекты удовлетворения мужских сексуальных и других желаний. Это я тебе совершенно точно говорю. Всё вокруг них вертится.

— Сложновато как-то, но правда ваша, капитан, — согласился Ляхов. — Вокруг них… Был у меня случай с одной подругой… Ну, ладно, в другой раз. Заводить? Она там совсем вымокла, плащ то её на мне. Страшно переживается вашу размолвку. Не успели вернуться и сразу рассорились…

— Вот ты о ком? — наконец догадался Шпарин. — Что-то на неё не похоже, кроткость и смирение не в характере данной особы.

— Вот и я о том же… — сказал Ляхов и тут же был сбит с ног.

— Чтобы у тебя, Лёша, язык отвалился! — перепрыгивая через бывшего лейтенанта, бросила мокрая девушка в облепившем фигуру вечернем шикарном платье, и с сумочкой наперевес помчалась по лестнице наверх. На последних ступеньках запуталась в длинном платье и упала.

— Что я говорил? — Ляхов поднялся с пола и снял плащ. — Тигра… мокрая.

— Куда это она? — озадаченно спросил Шпарин.

— Она знает куда. Так, я возьму машину? — крикнул девушке Ляхов.

Девушка уселась на ступеньку, не стесняясь, задрала подол, обнажив белые бедра, и принялась его разглядывать.

— Бери, — с досадой сказала она. — Утром пригонишь. Платье порвала из-за вас… хорошо по шву.

— Приятного вечера, — лейтенант подмигнул Шпарину и выбежал из дома.

Далее события начали развиваться очень стремительно.

— Не понял? — сказал Шпарин. — Вы, что же, остаетесь?

— Остаюсь, Миша, остаюсь. Есть вопросы, которые надо обсудить. Уже на вы?

— А как вы хотели? Вы меня выгнали.

— Опрометчиво поступили, Миша. Во всяком случае я. Но не поздно припрыгать назад, на длинных задних лапках и попросить прощения. Они у меня красивые?

— Припрыгать куда?

— Хоть в постель, хоть на диван, можно и на ступеньках попрыгать. Как пожелаешь.

— Откровенно! Не знаю, что и сказать.

— А ты ничего не говори… Я сама всё исправлю. Сейчас быстренько приму душ и мы обсудим больные вопросы. У тебя ничего не болит? Что за пятно на лбу? Страдал, вспоминая меня, и бился головой?

— Не обольщайтесь. Но кое-что болит. Душа.

— Больше нигде и ничего? А я вижу, что ты меня обманываешь. Девушку нехорошо обманывать. Тем более такую, как я. Таких, как я немного. Да, Миша!?

— Из женщин, которых я встречал — вы редчайший экземпляр, — вынужден был согласиться Шпарин, немного покривив той самой душой.

— Вот и представь, что я редкое прекрасное животное, которое ты приручил, от которого ты сбежал, а животное тебя нашло и стучит хвостом об пол, как… тигрица… прося о пощаде.

«Или пантера. Но что-то мне подсказывает — это животное из семейства кошачьих вряд ли будет отбивать себе хвост об пол и о пощаде никогда не попросит».

Девушка исчезла в верхнем коридоре.

— Миш-а-а, я скоро-о… Пока представляй!..

Шпарин поднял упавшую бутылку, не глядя на этикетку, отвинтил пробку, налил полный бокал янтарной ароматной жидкости и залпом выпил.

«С Ляховым всё понятно, но как она меня нашла? Ехала именно сюда, встреча с Ляховым, по его словам, случайное совпадение. Она им воспользовалась. Но этому задастому мокрому животному с большой грудью, той ночи и унизительного пробуждения я не прощу. Пусть хоть на колени станет, пусть хоть хвост себе отгрызёт».

— Редкое и прекрасное животное припрыгало, — спускаясь вниз, сказала девушка и забрала у Шпарина пустой бокал. — Сейчас я буду просить прощения.

— У меня принципы, я гордый и неприступный, — сказал Шпарин, отступая назад.

— Пр-ринципы. Посмотр-р-рим! Рр-р-р… — бросая бокал на ковер и сдирая со Шпарина халат, проурчала девушка.

— Ты хотя бы представилось, говорящее животное.

— А ты догадайся, но тебе сейчас должно быть все равно, как меня зовут.

Халат полетел на ковер.

— Женщины всегда добиваются своего. Почти всегда. И ты, Миша, в исключения не входишь.

— Мне, кажется, тебе недостаёт искренности, — Шпарин повернул девушку спиной. — Вот тут должен быть маленький шрамчик… А он вот тут.

— А он вот тут, — девушка рассмеялась и потянулась к халату лежащему на полу. — Чем ты набил карманы? Грохнулся так, будто в нем пару килограмм железа.

— Всякие мелочи, — сказал Шпарин, поднял пояс от халата и подтащил девушку к камину. — На колени. Так и стой.

Шпарин привязал руки девушки к решётке камина.

— Сейчас будет допрос с пристрастием. Говори своё имя, кто тебя послал и, как ты меня нашла?

— Дурак несчастный! Прекрати!.. Я сама тебя нашла!

На лестнице раздался шум. По по ступенькам катился Маралов.

— Ничего не сломал? — спросил Шпарин, останавливая экстрасенса ногой. — Стучишь костями, летишь, как на пожар.

— Миша, ты — садист! Что ты делаешь?! — запричитал Маралов.

— Такая вот жестокая любовь, — Шпарин одел халат, потом снял, выложил пистолет, телефон, диск на стол и набросил халат на девушку.

— Мне надо выпить, — Маралов бросился к столу. — Иначе я сойду с ума. С кем я связался? Палач, — Маралов булькнул бутылкой. — Что у тебя за пятно на лбу?

— Видел бы ты, что они вытворяли со мной? — сказал Шпарин, развязывая девушку. — Гедонистки, с примесью садомазо. Утоплю в бассейне, если ничего не расскажет. Налью воду в бассейн, привяжу решётку от камина и утоплю. Она по наши души заявилась. Скоро мы услышим вой сирен и сюда вломится спецназ. Франта не спасет. Я удивляюсь почему до сих пор никого нет? Давай собираться. Иди, одевайся, и мою форму прихвати. Ботинки не забудь, наручники. Я её посторожу.

Девушка пошевелилась под халатом и зарыдала.

— Утопи!.. Я поверила, нашла, приехала, хотела всё объяснить… Я постоянно думала о тебе! А ты… ты вообще кто?

— Я? — удивленно спросил Шпарин. — Я?.. Она ещё спрашивает! Я теперь негражданин не пойми какого мира, космополит без роду и племени. Тебе бы в мою шкуру. Таким меня сделал ваш мир. И лично ты приложила к этому руки и ноги. Потерял голову от тебя, от вас… влюбился впервые в жизни, по-настоящему, с первого взгляда, а вы издевались…

— Вызови мне такси, Шпарин! Я тебя больше не хочу видеть и слышать. Вызывай!.. — девушка закуталась в халат и забралась в кресло.

— Сама вызывай. Со своего. У тебя он есть. Я не знаю, как это у вас делается. Ещё один стоит у зеркала. Позвони папе. Пусть приедет. Или другой красавице.

— Он не работает.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю. Это дом… — девушка потупилась. — … дом моего отца.

— А лейтенант здесь с какого бока?

— Ляхов мой сводный брат.

— Слышал, Николаич, куда мы попали? Отлично отдохнули! Просто здорово!

— Кто отдохнул, так это ты, очень активно. Неправильно всё это. Нехорошо! — сказал Маралов. — Но я, пожалуй, пойду собираться, если вы не против и ты обещаешь её больше не обижать.

— Обещаю и торжественно клянусь! — Шпарин поднял руку над головой. — Никогда, по мере сил и возможностей, если останусь в живых… А вы, редкое прекрасное животное, простите меня. Перестарался. Увлёкся. Вел себя, как последняя скотина. Слишком много на меня навалилось… Теперь вы простите меня. Мы сейчас уйдем. Вы нас никогда больше не увидите, надеюсь. Простите, халатик позвольте, как-то неловко голышом ходить. Я не буду смотреть…

— Да, Шпарин, у меня нет слов. Голышом… Застеснялся, мальчик невинный. Смотреть не будет…

— Сама напросилась! Быстро меняешь решения! А что мне делать, как не уносить ноги? Ждать полицию или твоих друзей из Департамента, кто там сейчас приедет?

— Никто не приедет, — помедлив, сказала девушка, накручивая локон на указательный палец. — Оставайся.

— Да? — сказал Шпарин.

— Да! — сказала девушка.

— И давно передумала?

— Давно, поэтому и приехала одна.

— Ну и как ты меня нашла?

— «Маячок» в твоей форме. В воротнике. Налей выпить.

Спустился Маралов.

— На, одевай, вонючая, нос воротит, — Маралов положил форму на стул и бросил ботинки. — Что стоишь?

— Отнесите в ванную. Я постираю, — сказала девушка.

— Скорую вызовите, побыстрее, мне сейчас с сердцем плохо станет, — Маралов схватился за грудь. — Быстрее…

— Лекарство вон там, — Шпарин показал на буфет. — Мы остаемся.

— Да? Ну и ладненько, — обрадовался Маралов. — Очень хорошо, только зачем было так изгаляться. Консенсус-с. Всё залезло на свои места. Я полагаю, в произошедшем виноват не один Миша? Да, дамочка? Сознайтесь!

— Ну, может быть, — девушка, сверкнув глазами, отвернулась. — Признаю, я его спровоцировала.

— Немудрено! Такая киса, сногсшибательная! Я вами любуюсь! Что нужно ответить?

— Я знаю, что бы ответила одна из нас, но вы меня не поймаете, — девушка попыталась улыбнуться.

— Улыбается, — сказал Маралов. — Сердце моё успокоилось и я вас покидаю. Пойду досыпать, если получиться. Только не кричите слишком громко. Возьму снотворное.

Маралов залез в бар, вытащил бутылку коньяка и исчез наверху.

— Поговорим? — Шпарин проводил взглядом Маралова. — Сначала про любовь.

— Поговорим, — сказала девушка, темнея глазами. — Пора. Закройся, а то твоя гордость разыграется снова. Возьми с дивана плед.

— Мне кажется, что вы здесь все свихнулись на почве беспорядочных половых связей, — Шпарин поднял с дивана синий плед и обернул вокруг бедер.

— Налей ещё.

Шпарин подал бокал.

— Про любовь, — напомнил он. — Как мы теперь будем? Если будем.

Девушка подняла опустевший бокал к глазам.

— Я вижу двоих. А так нет, — бокал опустился вниз. — А что видишь ты?

— Вы обе сумашедшие. Кто ты?

— Не скажу. Мы с ней договорились. Решать тебе. Она тебя тоже будет искать. Налей, — сказала девушка. Язык её начал заплетаться.

— Быстро ты поплыла. Вас пить не учили, в вашей школе имени маркиза де Сада? Даже не в школе, скорее в одноимённом университете.

— Какого Сада? Я закончила спецшколу в Боровске.

— Третий, — Шпарин подал бокал. — Ладно, начнем сначала. Зачем ты меня искала? Киса из рода Инеевых. Охоту открыли?

— Что-то вроде того. Древака тебе не верит. Не то чтобы не верит, сомневается, тот ты Шпарин или не тот. С самого начала, когда появился. Но ты ему нужен. Говорит, что если даже и не тот, всё равно очень перспективный кадр, тем более сходство поразительное и мозги на месте. Думаешь он бы тебя не раскрутил? Раскрутил бы по полной, но он тебя пожалел или решил не ломать до конца и посмотреть, как будешь себя вести дальше. У него на тебя какие-то планы. Приказал воткнуть маячок и отследить, если свинтишь с Базы. Правда до тебя ни одному «биобу» уйти с Базы ни разу не удалось. Предусмотрел и такой вариант. Как ты выбрался? Был в доме у Миазмова и вдруг пропал, вместе с другом.

— Что на Базе?

— Разведцентр замаскированный под госпиталь. Кстати, Древака не очень расстроился, когда ты исчез, только сказал: «Кто бы он ни был, но этот парень наш. Исключительные способности! Найдите его!».

— И пустил тебя по следу. Почему ты?

— Сама предложила. Самый удачный для тебя охотник. Иначе давно бы оказался на Базе. Другие церемониться не будут. Ну и кроме тебя у него сейчас масса других проблем, таких, что твой поиск не стоит на первом месте.

— Есть и другие охотники?

— Пока нет.

— Когда воткнула «маяк»?

— Когда спал.

— Значит, ту незабываемую ночку вы устроили по приказу Древаки.

— И да, и нет. Скорее инициатива исходила от нас. Он попросил повнимательней присмотреться. И самим было интересно. Существовал только один способ убедиться.

— Убедились? Постарались на славу! Как вам после всего верить?

— Я же здесь и одна. Мы обещание выполнили. Доложили: ты настоящий Шпарин.

— Что дальше?

— Вернусь, скажу, что потеряла тебя. Обнаружил «маячок» и исчез. А что будешь делать ты?

— У меня тоже кое-какие планы.

— Хочешь вернуться туда, откуда прибыл?

— Домой, — сказал Шпарин. — Домой. Так называется то место.

— Невозможно, — девушка испытывающее посмотрела на Шпарина и снова протянула бокал. — Ёщё.

— Напьешься и выболтаешь свои секреты.

— У меня их почти не осталось. Совсем немного, чуть-чуть. Такой маленький, маленький секретик… Ну два секретика. Я их не выдам. Имею я право на маленькие секретики и побыть, хоть иногда, сама собой?..

— Имеешь… — Шпарин успел подхватить падающий бокал. — Вы всё имеете и у вас всё хорошо. Может и у меня будет, когда-нибудь.

— Не у всех всё хорошо… Поухаживай, Шпарин, отнеси в мою комнату, по коридору налево… направо… направо… последняя дверь…

«Теперь это называется поухаживать. Тяжеленькая, длинненькая, красивенькая. Только хотел начать новую жизнь и тут снова ты. Скоро ещё одна заявится… Я в этом не сомневаюсь. «Неизвестные законы природы». Франта… Неужели возможно любить сразу всех? Воздух у них что ли такой? Или это заслуга эскулапа третьего ранга Евпахова с его формулой? А по всем известным законам природы, я давно должен от усталости протянуть ноги, храпеть, как Маралов и видеть сто первый сон».

Шпарин дотянул с тяжелой ношей до середины лестницы и перевел дух. Заглянул девушке в лицо. Глаза она не закрыла.

— Любуешься, — в темно-синих омутах бегали бесенята. — На руках носишь. То ли ещё будет!

— Притворяешься!? Сейчас брошу.

— Не-ка… — она обхватила его за шею. — Р-рр. Р… Вперёд. Тащи добычу.

Тяжело дыша, Шпарин донес «редкое животное» до комнаты и осторожно положил на кровать.

— Не усну, надо помыться, — девушка сползла с кровати и скрылась в ванной.

Шпарин бросил плед на стул. На спинке висела сумочка.

«Одно движение и одна из твоих маленьких тайн будет раскрыта».

— Не стоит, — произнесла девушка, выходя из ванной. — Кто не пришёл, тот сам виноват.

— Возможно ты права.

Они легли в постель. Девушка обняла его и положила голову на грудь.

— Не делай со мной сегодня ничего, ладно?

Шпарин поцеловал её плечо.

— До завтра, милый, — прошептала девушка. — Кто такая Франта?

«Я тащусь… Не люблю это слово, но иначе не скажешь».

— Не бросай меня, Шпарин…

Девушка повозилась, устраиваясь поудобнее, и затихла.

Шпарин смотрел в потолок.

«Если появится другая, мне долго не выдержать. Об этом я не думал… Запах. Запах женщины. Он разный. Не могут две женщины пахнуть одинаково. А второе «редкое животное» когда-нибудь появится».

Солнечное утро.

Холодный ветерок влетал в приоткрытое окно и колыхал шторы.

Шпарин проснулся в одиночестве. Напротив кровати на стуле выстиранная и выглаженная капитанская форма. На сиденье стула «маячок», рядом часы с браслетом. Ценности современных часов Шпарин не понимал, перестал носить, когда появились мобильники, обходился ими и «брегетом» деда. Часы на стуле были явно не из дешевых. К чему подарок он понял сразу.

«Новый «маяк». Пуговицу где-то нашла и пришила. А! Мы же военные. Когда успела?».

Шпарин нехотя вылез из-под одеяла, потянулся, посмотрел из окна на серую машину и пошел умываться.

Помада на зеркале. Крупные буквы с наклоном влево.

«1. Подарок. 2. Видеокамер нет. 3. Тебе лучше вернуться. 4. Иначе — игра без правил. 5. Они все равно тебя найдут… Кто такая Франта?».

Шпарин оперся руками о раковину.

«С часами лопухнулась, даже вскрывать не стану и так ясно. После «найдут» скорее всего написала имя и затерла. Ни здрасте, ни до свидания. Зачем приезжала? Но она знает, что делает, определенно знает. Последовательно, лаконично и по существу. По пунктам: не вернусь; будем играть; сразу не найдут; кто такая Франта? Франта — не твоё дело. Некоторая фора по времени, если она говорит то, что есть на самом деле. Посмотрим… Игры с именами? Загадка. Не издеваются же они надо мной? Дело в чём-то другом».

Шпарин почистил зубы, умылся, побрился, и снова всмотрелся в зеркало.

«Объективности ради…Симпатяга. Брюнет, серые яркие глаза. Седеем. На висках белые волоски. Недавно их не было. Поседеешь… Странно, «редкое животное» не обратило внимание. При моей теперешней захватывающей жизни недалеко и до инфаркта. Волевой подбородок. Высок, статен. Мышцы. Довольно молод. Веселый. В меру умен. Всегда готов поддержать друга. Характер хороший, но стал портиться… Таких хватает. Стоит из-за такого парня терять голову? Не знаю… Если сделать поправку на двойника, то может быть. Вот только мне лично совсем не нравится замещать другого. Хочу быть самим собой и точка».

Шпарин подмигнул зеркалу и мокрым полотенцем стер послание. Отражение в зеркале насмешливо смотрело на него. Шпарин дотронулся до холодного стекла. Ему стало не по себе, он поторопился одеть форму, взял часы и спустился вниз.

— О! — воскликнул, вскакивая с кресла, белобрысый синеглазый Ляхов, одетый в синий, под цвет глаз, спортивный костюм с лошадиной мордой на спине. Впереди на животе — цифра 111. Повыше две маленьких гривастых лошадки. — Капитан! Выглядите отлично! Как отдохнули?

— Замечательно он отдохнул, — раздраженно сказал Маралов. — Активно, продуктивно, с выдумкой. Затейник!

Экстрасенс явно пребывал не в самом хорошем настроении.

Шпарин выглянул из окна. Серая легковушка находилась на том же месте, где он видел её в последний раз. Собака сидела на цепи и злобно смотрела на Шпарина.

— Голое животное кормили?

— Забыл! — сконфузился Ляхов.

— Очень плохо, — громко сказал Шпарин. — Животных, особенно редких, нужно беречь и подкармливать, а то они начинают беситься от невнимательного отношения или совсем… без отношений.

Шпарин сходил на кухню, вернулся, взял со стола тарелку с колбасой, добавил несколько бутербродов с сыром и вышел во двор.

Собака, натянув цепь, сделала стойку.

Шпарин вывалил угощение в собачью миску и достал из кармана рулончик лейкопластыря.

«Гордись, Тинька, не каждая псина имеет такие роскошные часы».

Шпарин погладил собаку и примотал лейкопластырем браслет часов к собачьему ошейнику.

— Завтрак, — лейтенант поднял крышку с глубокого белого блюда. — Яичница с ветчиной и помидорами. Сергей Николаевич давно хотели приступить, но я не разрешил. Субординацию необходимо соблюдать везде, даже на отдыхе.

Шпарин уселся за стол.

— Совершенно верно. Кто готовил?

— Лёша готовил, — Маралов нетерпеливо вертел вилку. — Лёша у нас на все руки мастер — завтраки готовить, уличных кидал избивать и официантов душить.

— А где наша подруга? — спросил Шпарин, откусывая угол горбушки у темного кирпичика хлеба. — Простите, не удержался… пахнет… душераздирающе.

— Ваша подруга, ваша, — с упором на «ваша» сказал Ляхов. — Никак не могу найти общий язык. Пронеслась по лестнице, наорала, чмокнула и умчалась. Я же говорю: тигра, зубки разве поменьше.

— С другой тоже не можешь?

— С другой? Сестра у меня одна, сводная, — грустно произнес лейтенант. — Постоянно терроризирует. Издевается, надсмехается. Раньше было по-другому. Жили дружно. Делились всем.

Шпарин прекратил жевать.

«Та-ак… Час от часу не легче. Всего одна? Куда подевалась вторая?».

— Потом она повзрослела, появились женские взрослые секреты, а ты стал пить. Может в этом дело? — Шпарин по инерции продолжил разговор и, видя, что Маралов открыл рот, собираясь возразить, приставил палец ко рту.

— Может, — Ляхов раскладывал завтрак по тарелкам и выглядел несчастным. — Никак не могу смириться, что она меня игнорирует.

«Позавчера обе были на месте. На Базе».

— Надо самому сделать первый шаг. Подарить что-нибудь. Безделушку со смыслом. Девушки любят подарки. Любые. Ей будет приятно. Как давно её радовал? Наверно и о дне рождения забывал? Было?

«Обе были в наличии. Я ещё с ума не сошел…».

— Было! — удрученно подтвердил Ляхов. — Мудрый вы человек, капитан!

— Коньячку бы, — с надеждой сказал Маралов и со значением посмотрел на Шпарина. — Привести, так сказать, головку в порядок. Очень помогает.

— Бассейн! Холодная вода. Головой вниз, очень помогает.

— Тогда дайте новые носки, я босой, — пожаловался Маралов. — Ноги мерзнут. Мои поизодрались от скитаний по…

Шпарин ударил экстрасенса под столом ногой.

— Да, насчет одежды. Как вы просили, привез спортивные костюмы, кроссовки, бельё там, носки тоже. Только зачем, почему не поехать в форме? — Ляхов с удивлением помотрел на Маралова, закатившего глаза от боли.

— Конспирация, лейтенант. Наверняка нас будут искать. Я же говорил. Переполох случится неимоверный, когда мы оставим «Клуб» без наличности.

— Ясно, капитан!

— Заканчиваем завтрак и приступаем к совещанию. Маралов, приберите со стола! Посуду помойте. Распустились. Выходите к завтраку одетый не по форме, в халате, без носков. Побыстрее, мы вас ждем.

Экстрасенс хотел взбрыкнуть, но посмотрев на Шпарина, предпочел подчиниться.

— Есть! — проворчал экстрасенс и нехотя собрал посуду со стола. — Что одевать? Форму или носки?

— Пойду наполнять бассейн, — сказал Шпарин. — Совсем от рук отбился.

Маралов поторопился скрыться на кухне. Зашипела вода.

— Надоело! Загонял напрочь, дрессирует, рефлексы прививает, — послышался недовольный голос экстрасенса, прерываемый звоном тарелок. — Осталось провода подсоединить и током жалить, как собаку Павлова. Не пойму — чем он дыру просверлил в стекле и для чего?

— Капитан!.. — Ляхов помолчал, собираясь с духом. — Давайте в открытую. Я думал, думал… насчет вас. Думал…

— Что именно?

— Предполагаете заполучить крупную сумму. Зачем столько денег? Зарабатываете хорошо. Награды имеете. Новые документы? Зачем?

— Собрался начать новую жизнь, лейтенант. Обижен. Рискуешь, понимаешь, жизнью, а получаешь шиш с небольшим кусочком масла.

— Грабёж! Все равно это грабёж, — присаживаясь за стол, сказал Маралов. Экстрасенс переоделся в зелёный спортивный костюм с лошадками на спине и груди. — В другом виде, а мы устойчивая преступная группа.

— А как иначе? — Шпарин ударил кулаком по столу, изображая ярость и искреннее негодование. — Попросить у Генерал-Губернатора пару миллионов за заслуги перед отечеством? Ты сам видишь, лейтенант, что творится кругом. Воруют, воруют, никак не нахапают. Мы где сидим? В чьём доме? Откуда твой папа взял деньги? Дворцы вокруг. Каждому владельцу таких хором лет по пятьсот работать надо, без отпусков и кушать перловку в завтрак, обед и ужин.

— Правда ваша, капитан, — пригорюнился Ляхов. — Справедливый вы человек. Я, можно сказать, горжусь знакомством с вами. Мне бы такого старшего друга. Вы плохому не научите.

— Научит! — Маралов криво усмехнулся. — Ты капитана плохо знаешь.

— Нам предстоит чистка игорного заведения от неправедно нажитых денег. Изъятие денег…

— Грабёж! — сказал Маралов. — Грабёж!

— Сергей Николаевич! Я бы попросил не употреблять всуе подобные термины. Отсыплем немного денежек из большого мешка, куда эти ребята складывают их ежедневным обманом желающих поправить материальное положение. Откусим кусочек от большого сладкого торта, которым они перемазались с ног до головы, как и все наши славные вожди.

— Грабёж! — как заведенный повторял Маралов. — Грабёж!

— Иди сюда! — Шпарин выдернул экстрасенса из-за стола, схватил за воротник и потащил к бассейну.

— Что за экзерсцизм? Изгоняем дьявола? Так не по адресу — не одержим, а ты не священник, — Шпарин закрыл дверь, отделяющую бассейн от зала.

— Не желаю в этом участвовать. Надоело всё и ты тоже. Пойду сдаваться.

— Нам нужны эти деньги, чтобы начать сначала. Сколько можно повторять. Мы сюда не просились.

— Не хочу, устал. Хочу домой… на Базу.

— Куда-куда? Вот где теперь твой дом? Не ожидал… Ну и сидел бы на Базе, так нет, увязался за мной. Стой здесь!

Шпарин ушел в зал, вернулся с бутылкой водки и открыл краны. Мощные струи воды быстро наполняли бассейн.

— Держи. Выпей, поплаваешь.

— Озверел совсем? Из-за девок своих?

— Не совсем, осталось немного, до полного озверения. Ты теперь опасен, раз собрался смыться. Тебя нужно нейтрализовать. Больно не будет.

— Миша, отпусти! — Маралов захныкал. — Прости, Миша. Устал. Хочу тишины, покоя. Я такой жизни долго не выдержу.

— Это на Базе покой? Ну да, там можно ничего не делать и спокойно пить. Я тебя понял, — Шпарин заглянул в бассейн. — Потерпи немного, покой ты получишь.

— Миша, ты меня специально пугаешь? — Маралов, видя, что слова не оказывают воздействия на Шпарина, бухнулся на колени. — Миша! Всецело в твоем распоряжении. Минутная слабость. На коленях стою… Осознал… Сорвался… Больше никогда…

«А-артист… Сломался. Сорвался. Сколько лет здесь торчит».

— Вот, что, волшебник, — Шпарин перекрыл воду. — Веры тебе больше нет, но я тебя отпущу. После дела. Взбрыкнешь, получишь пулю в лоб, не посмотрю, что мы с одной земли. Сделаешь дело, иди сдавайся. Будешь болтать — я тебя найду. Пошли к лейтенанту!

— Миша, а ты не забудешь своё обещание, не забудешь?

— Не забуду. Не трясись.

— Подавили мятеж, капитан? — спросил Ляхов, держа в руке мобильник. — Это не тебе, Вова… После моста развилка, две дороги, одна в деревню, другая к нам. Указатель «Сонная горка», вьедете в поселок, прямо, до конца улицы. Упретесь в лес. Справа — дом с башенками, номер 69. Ждем.

— Сейчас ребята подъедут, — сообщил бывший лейтенант. — А мне как-то до одного места, как называется мероприятие — грабеж, налет, изъятие. Почему одним можно гадить, сидя на золотом унитазе, а другим нельзя? А у конфедератов что творится? Кошмары наяву! Сами видели!

— Лейтенант! — укоризненно сказал Шпарин. — Телефон! Конспирация!

— Простите, капитан! Забылся.

— Мафиозники, — Маралов попытался пошутить. — И я, примкнувший к ним, бедный фокусник.

— Заткнись, — Шпарин сверкнул глазами. — Вышел из доверия.

— Молчу, Миша, молчу и повинуюсь. Я исправлюсь.

— Очень на это надеюсь, — Шпарин постучал пальцами по столу.

— Нет, ты меня пугал… Не мог же ты и в самом деле утопить друга? Хотя мог… Очень вы изменились, господин капитан.

— Подумай над этим, — сказал Шпарин.

— Степан, — представился здоровяк с добрым лицом. — Березкин.

— Прошу, — Шпарин указал на стул.

— Владимир, — представился высокий худощавый молодой человек. — Рябинин.

— Прошу.

— Значит решили уйти со службы, капитан, хлопнув, так сказать, на прощанье дверью?

— С деньжатами плоховато. Охранником или вышибалой с души воротит. Степа попробовал в ресторане, чуть не посадили. Не сдержался, избил одного, за приставание к девушке в пьяном виде, а тот оказался сынком Белогорского Губернатора.

— Но то, что вы предлагаете, тоже не самый лучший выбор. Не совсем законно. Если обещаете, что все пройдет без крови и трупов, мы согласны.

— Ты, Стёпа, не прав, — сказал бывший лейтенант Владимир. — Не существует в юриспруденции понятия «не совсем законно». Или законно, или нет. Но это меньшее зло, которое мы можем причинит нашему несправедливому обществу. А если рассматривать заведение, куда мы нанесем визит, как это самое зло, совесть нас вообще не должна мучить.

— Меня будет, — сказал Маралов.

Шпарин поднял руку. Лейтенанты притихли.

— Для этого мы здесь и собрались, чтобы решить наши проблемы. Проблема — деньги. Их недостаточное количество для достойной жизни, которое ваши… наши правители не дают заработать честным трудом.

Шпарин оглядел «устойчивую преступную группу» и развернул план города.

— Заманчиво, — задумался бывший лейтенант Степан.

— Выйти, мы оттуда выйдем. Непонятно, как можно обыграть «Клуб». Они же профессионалы, — сказал Владимир. — У них там примочки всякие. «Вертушки» с секретами. Костяшки с магнитами. Карты краплёные. На моей памяти никто из «Клуба» с деньгами не выходил. Клиентов выкидывают, выводят, некоторых выносят и увозят на «скорой».

— Я похож на человека, который затевает заведомо провальное мероприятие? — спросил Шпарин, прохаживаясь вдоль стола.

Лейтенанты дружно замотали голововами.

— Видите этого импозантного человека в зелёном спортивном костюме?

Маралов не ожидал комплимента и от неожиданности хрюкнул.

— Простите, — извинился экстрасенс. — Плотно позавтракал.

— Этот человек обладает способностями, которые заставят клубных воротил поделиться отобранными у народа деньгами.

— Подтверждаю, — подтвердил Ляхов. — При мне вытряс кидалу, который стоит рядом с нами.

— Никакой пощады деньгососущему заведению. Потом людям становиться нечего есть. Рушится семейная жизнь. Многие кончают самоубийством. Надзирающим за подобными заведениями органам на эти печальные события глубоко плевать. Они у них на довольствии! Все знают!

— Все! — сказали хором все лейтенанты.

— Жизнь в стране надо менять, — Шпарин окинул пристальным взглядом оживлённые лица за столом. — Одним всё, другим по минимуму, чтобы не сдохли. Согласны?

— Согласны! — поддержали лейтенанты. — Надо менять! Но как? Восстание? Революция? Что делать?

— Сакраментальный вопрос! Над этим вопросом прогрессивное человечество задумывается веками, некоторые люди даже лысеют от дум и сходят с ума. Потом, когда получают власть в руки, и, как-бы не зная «что делать», начинают «сотоварищи» грабить и обирать простой народ, — Шпарин рассматривал план города. — Но о «что делать» поговорим позже, было бы желание двигаться вперед. В какую-нибудь даль светлую.

— Ловко подвел базу под грабёж, — забываясь, прошептал Маралов. — Ловец душ. Тебе бы в думу или секту какую организовать.

— Не расслышал? — жутким шепотом с жуткой улыбкой спросил Шпарин, склоняясь к экстрасенсу. — Опять начинаешь?

— Правильно… говорю… имеют свой интерес, органы, — плаксиво сказал Маралов. — И не только органы…

— Покажите способности, Сергей Николаевич, разомнитесь, — приказал Шпарин.

— Вольдемар, — сказал Маралов. — Я вижу вы тренируете кисти. Постоянно жмете резиновый кружок в ладонях. Положите его на середину стола.

Резиновый кружок дрогнул и медленно переехал к Маралову.

— Ого! — удивились лейтенанты. — Класс!

— У вас, Степан, в левом верхнем кармане пятерка баксиков, сложенная пополам, — продолжил Маралов. — А у вас, лейтенант Ляхов, в правом, упаковочка презервативчиков фиолетовых. Буквы мелкие не вижу, вижу крупные: «Изделие N 2».

— Конфедераты делают качественно, лучше наших, — сказал Ляхов, краснея.

— Достаточно! — сказал Шпарин. — Кому нужны деньги?

— Всем! — дружно сказали все лейтенанты.

— Но может лучше банк? — задумчиво произнес Степан.

— Банк? Подумай получше, своей башкой, если тебе её на ваших тренировках в «чугунок» не превратили, — бывший летун Владимир легонько постучал по Степиному «чугунку». — Не гудит, не всё потеряно.

— Чем хуже «Клуба»? В «Клубе» может не получиться. Банк вернее. Ворвемся, хапнем денег и…

— Не, Степа, трудно с тобой. Подумай «чугунком». Возьмем банк — за нами гонятся будет вся полиция и не только полиция. Большие люди в погонах. В банках у них интересы побольше, много больше. А с «Клубом» попроще, я думаю.

— Тогда за дело. Подготовить машины, форму, средства связи. Изучить маршруты отхода. Представляю кодовые имена в эфире… Ляхов — «Сокол-2»; Степан — «Сокол-3»; Володя — «Сокол-4». Я — «Сокол-1». Сергей Николаевич обойдется без новой клички, у него их много. Степан, Володя, можете ехать. А мы с лейтенантом Ляховым обсудим детали. Прощаемся до вечера субботы. Никаких телефонных звонков. Если что не так — связь через Ляхова. В выходные наплыв посетителей мечтающих разбогатеть. Соответственно и выручка заведения несравненно больше, чем в будний день. Нас это очень устроит.

— А они и так каждый вечер деньги мешками увозят, — сказал Ляхов. — В любой день можно нагрянуть и не ошибешься. Центр. Богатеев развелось, со всех Губерний едут.

Шпарин проводил гостей. Выглянул из двери, посмотреть на ночной автомобильчик, и ненароком подслушал разговор лейтенантов.

— Знаешь, кто он?

— Ну, кто? Капитан.

— Капитан из ДТО. Работал под прикрытием у конфедератов.

— О!

— Если уж его жизнь заставила взятся за такое дело, что о нас говорить. Допекли видно.

— Лёха говорит — будущий родственник. С сестрой амуры. И порядочный, статьи в газетах писал.

— Что-то припоминаю. Когда-то мелькал в телевизоре. Поносил власти. Потом исчез.

— Надо с ребятами поговорить, прояснить, кто чем дышит.

— Мы, Стёпа, все дышим одним и тем же.

— Позвони… а я сьезжу…

Лейтенанты скрылись за стеной шиповника. Лязгнула калитка. Шпарин аккуратно закрыл дверь и вернулся в дом.

— Что обсуждать будем? — спросил Ляхов. — Может по чуть-чуть, раз мероприятие переносится на субботу.

— Да, — сказал Маралов. — Раз переносится. По чуть-чуть… и обсудим.

— Нет, — отрезал Шпарин. — Едем одеваться, приобретать необходимые принадлежности и инвентарь для успешного набега на ожиревшую деньгобазу. Видели, какие у них львы из красного мрамора перед входом со сверкающими в ночи изумрудными «лупалами»? Не знают, куда деньги девать. Мы им поможем. Лёша, лопата в хозяйстве есть?

— Есть где-то. Садовый инструмент в сарае на дворе.

— Зачем лопата? — испуганно спросил Маралов. — Чтобы, что… закопать?

— Чтобы закопать. Не бойся, не тебя. Но и тебя закопаем, если языком трясти будешь, — Шпарин усмехнулся. — Деньги закопать. Я думаю закопать лучше всего, пока шумиха не утихнет и не здесь в поместье. Да! Есть одно местечко в одной сказочной стране на поле чудес. Не в банк же их везти. Не забудь, Лёша, бросить лопату в багажник. Закопаем, Лёша, у тебя дома, в доме твоего отца.

— А?.. — сказал Лёша.

— Там никто не будет искать, — пояснил Шпарин. — Деньгам необходимо вылежаться, потом поделим.

— А-а… Точно… — согласился Ляхов.

— Теперь пройдемся по списку, который прячется у меня в уме.

Шпарину надоело бродить вокруг стола и он уселся напротив Ляхова.

— Стартовый капитал?

— В чемоданчике у камина. Позаимствовал у папаши из сейфа. Пришлось вернуться домой. Хотел прикинуться послушным сыном, но оказалось не надо. Отец не в себе. Приболел. Сам ключи отдал: «Сынок, делай, что хочешь. У нас у всех всё будет хорошо!». Прикольный стал папашка.

— Парики, накладные бороды и усы.

— Заедем в театр, у меня там девушка работает гримером. Подберем, что требуется.

— Средства связи?

— Рябята достанут. Всё продается и покупается.

— Документы. Гражданские. Подлинные и чистые.

— Будут стоить денег. Какие желаете вписать данные, я имею в виду новые фамилии и имена?

— Расплатись, позже рассчитаемся. Человек надежный? Волшебнику не надо. Принимает участие в операции из чистого альтруизма, по ее завершении собирается вернуться на основное место работы. На Базу.

— Надо, надо, — просяще сказал Маралов.

— Не прикидывайся дурачком. На твоей физиономии так и написано: я старый хитрый лисяра.

— Михаил Иванович…

— Лейтенант, напомни, как зовут Белогорского Губернатора?

— Василий Лисярский, кажется.

— Хорошо. Имя колдуну теперь будет Лисярский Серж Николаевич.

— Ну а вы, капитан, кем будете?

— Я останусь тем, кем и был — Шпариным Михаилом Ивановичем. Сделаешь два комплекта документов. Паспорта с открытыми визами, куда только можно. Водительские права…

— Виз теперь нет, давно отменили… — удивлённо сказал Ляхов. — Забыли? И права не надо…

— Как не надо?

— Даете, капитан, — Ляхов помолчал. — И права не надо. Права выдаются при покупке машины.

— После ранения провалы в памяти, — сказал Шпарин. — Мерцающая амнезия. Хорошо… Один паспорт на имя Шпарина Михаила Ивановича, другой на Погонялова, также Михаила Ивановича.

— Подделка документов. От трех до пяти! — объявил Маралов.

— А поддельные жизни? — спросил Шпарин.

— Про первый паспорт не понял, — Ляхов поднял брови. — Зачем тогда затевать возню с документами? И про поддельные жизни не понял?

— Собираемся… — Шпарин прервал лейтенанта. — И едем в самый шикарный магазин в городе, где поменьше народа и есть всё. Есть такой?

— Есть такой, где есть всё и нет народа. Туда ходят очень богатые люди. Но сначала документы.

Они стояли у ограды и ждали Ляхова.

Шпарин выглядывал серый автомобильчик. Он его беспокоил. Автомобильчик исчез.

Маралов рассматривал Шпарина.

— Собираешься начать войну? Я так и знал — что-то затеешь в этом роде. Уже и команду подбираешь. Силенок хватит? Эх, Миша, шлёпнут тебя, не успеешь и начать.

— Я хочу вернуться домой. Домой! Понял! Для этого я готов поставить раком кого угодно, хоть всю эту гребанную страну.

— А говоришь не одержим?.. Начало положено. Кое-кого поставил.

— Это ты про кого? — угрожающе спросил Шпарин, надвигаясь на экстрасенса.

— Про Департамент Тайных Операций. В виде девушки и офицера.

— Ну всё, колдун!..

— Спокойно, Миша! — Маралов отпрыгнул вбок. — Правду не любишь она… она глазки колет.

— Прошу извинить, капитан! — прокричал Ляхов, выскакивая из дома. — Припрятал чемоданчик… на всякий случай, пока будем отсутствовать.

— Напомни мне, лейтенант, купить сумки не впитывающие влагу, — Шпарин забрался на заднее сиденье. — Я тебе эти слова не забуду, волшебник!

— Лучше мешки, больше влезет, — сказал Маралов, влезая в машину следом. — А насчет «не забуду», не забыл? Я знаю, ты человек слова. Да, Михаил Иванович?

Шпарин покрутил головой и улыбнулся.

— Уговорил, экстрасенсорная твоя физиономия. Решил тебе простить, совсем, если пообещаешь больше никогда не брыкаться. Я отходчивый.

— Миша, я пригожусь, очень пригожусь, — Маралов расплылся. — Прости за сцену у фонтана. На кой мне эта База? Не у тебя одного нервы. Крышка сдвинулась.

— Надеюсь встала на место?

— Прочно! — убежденно сказал Маралов. — Навсегда. Клянусь, хочешь зуб себе вырву, передний, своими же руками?

— А давай я!

— Давай, — Маралов открыл рот.

— Да-а… — пробормотал Ляхов. — С вами весело. И сразу зубы заболели. Все.

— На чем принцесса уехала? Это её машина?

— Принцесса уехала на другой. Кого-то вызвала. А эту Ника мне оставила, пользуйся, говорит, пока я добрая.

— Ника? Я что-то недопонимаю, лейтенант?

— Ох, капитан! Вероника, сестра моя! Забыли имя подруги? Вы сегодня с ней ночь провели.

«Ну всё… мозги сейчас лопнут».

— Миша! — прошептал Маралов. — Ещё одна. Точно. Это перебор. Три штуки. Что ты будешь с ними делать? Я тебе уже не завидую.

Автомобиль выбрался из поселка и поехал мимо пляжа. Шпарин увидел серую легковушку с помятым крылом.

— Да, капитан! — сказал Ляхов. — Надо же, забыли имя невесты! Я вам сочувствую, замотались. Заботы одолели. Ну ничего, скоро жизнь наладится, поженитесь, детишек заведете.

— А?.. Невесты… — Шпарин побледнел. Ему стало нехорошо. — Ну да, детишек. Останови, Лёша, у реки.

— Искупаться решили? Правильно, надо освежиться. Голова сразу перестанет болеть.

Ляхов остановил машину у невысокого моста на оборудованном пляже. С палатками, торгующими прохладительными напитками, лежаками, пляжными зонтами и кабинками для переодевания. На травяной площадке у дороги — автомобили. Большие, солидные и вместительные. В реке на мелководье, визжа, плескались мальчишки и девчонки. Поодаль, на глубине, плавали взрослые.

— Вон, кстати, моё авто, — Ляхов показал на крышу утопленного автомобиля. — На крыше пацан сидит с оттопыренными ушами.

— Быстро убрался с машины! — крикнул Ляхов. — Нашел место… Я тебе уши пообрываю, только поцарапай!

— Как бы тебе уши не оторвали! — крикнул в ответ пацан. — У меня есть кому за меня заступиться. Понял, урод белобрысый?!

— Ладно, загорай. Поосторожней… — разрешил Ляхов. — Хрен его знает, чьи это детки. Вокруг живут одни шишки. Не будем нарываться на скандал перед операцией. Капитан, я же не урод?

— Не урод, — сказал Шпарин, разглядывая серую легковушку, стоящую на площадке, почти на обочине дороги. — Даже напротив, симпатичный, только маленького роста и блондин. А так, очень похож на сестру. Очень.

— Ага! — Ляхов довольно заулыбался. — Я и сам знаю, что похож. На всякий случай спросил.

Шпарин взметнул ногой песок, посмотрел в голубое небо, на серую машину, по сторонам.

— Лейтенант, а твоя сестра никогда не называла себя другими именами? Не было у неё такой невероятно идиотской привычки?

— Никогда! — ответил Ляхов, глядя на Шпарина изумленными синими глазами. — Разве уменьшительными. Ника, ну ещё Ика. Мы её так называем. Все так делают. Хотите сказать, что моя сестра дура?

— Оговорился… Уменьшительными, ласковыми, нежными именами. Именно это я и хотел выяснить. Скрывает от меня свои маленькие тайны.

— А-а… — озадаченно сказал Ляхов. — А я уже невесть чего подумал.

— Пора нырять в речку, — выручая Шпарина из неловкого положения, предложил Маралов. — Для оздоровления.

— Нет, — пробормотал Шпарин, трогая диск, закрепленный пластырем на груди. Перед глазами мелькали женские лица. В голове появился пульсирующий шум. — В тени посижу. Тошнит меня…

— Давление, мечтаешь много и психуешь, — авторитетно заявил экстрасенс. — Смотри не блевани, случается при высоком давлении. Зря отказался коньячку принять.

— Почему бы не искупаться, Миша? — произнес чарующий женский голос. — Вода такая приятная. Теплая и нежная, как твои руки.

Вся троица повернулась на голос.

— Я тоже уже ничего не понимаю, — пробормотал Маралов. Он хотел отвернуться, но глаза так и тянулись к темному треугольнику между ног девушки. — Вроде бы та и как бы не та…

Из воды, провожаемая восхищенными мужскими взглядами, выходила длинноногая черноволосая красавица. Солнце светило ей в спину, отражалось от блестящих волос, создавая сияющий ореол вокруг головы.

— Принцесса? — удивился Ляхов. — Ты не уехала?

— Здрасте! — сказал Маралов.

— Да, — сказал Шпарин. — Здрасте. Купаемся? Какой у вас усталый вид! Круги под глазами. Не спалось ночью?

— Не уехала, за мостом авария. Полиции понаехало. Перекрыли движение. Решила переждать, пока разгребутся и искупаться, — девушка подняла с лежака махровое полотенце. — Миша! Вытри мне спинку, промокни ножки и повыше промокни. Поухаживай.

— Где твоя машина? — спросил Шпарин, с ожесточением растирая «принцессе» спину.

— Ай!.. Понежнее. Кожу сдерешь.

— Я бы тебе отодрал не только кожу, а и ещё кое-что… Где машина?

— Вон машина, — девушка уложила полотенце в сумку, стоящую на другом лежаке, и показала на огромный черно-хромированный автомобиль. — А что?

— А водитель? — настаивал Шпарин.

— Уехал на попутке в Департамент, в гараж. А что?

— Сомнения одолевают, — честно признался Шпарин, поглядывая на серую легковушку. — Заморочили вы мне голову. Все трое. Поговорить с тобой хочу, прояснить ещё кое-что, «редкое животное» не всё рассказало.

— Милый, опять с кем-то перепутал? Кто вторая, кто третья? — девушка рассмеялась, прижалась и обняла Шпарина за шею. — Не наговорился? Вечером приеду и поболтаем. А костюмчик на тебе классный, как у тренера только что выгнанного из третьесортной команды по «городкам», но почему-то с лошадиными головами.

— Издеваешься, — обиделся Ляхов. — Восемь рублей отдал. Чистый хлопок.

— Тебя обманули, как всегда, — девушка подхватила сумку, поцеловала Шпарина и побежала к машине. — Вечером увидимся, — крикнула она, посылая воздушный поцелуй. — Сегодня вечером.

— Сомневаюсь, — сказал Шпарин.

— Не сомневайся, я обещания выполняю, в отличие от некоторых мужчин, — девушка прыгнула за руль и захлопнула дверь.

Черно-хромированный гигант рванул с места, выбрался на шоссе и полетел в сторону города.

— Даже не переоделась, — Маралов зажмурил глаза. — Умчалась в купальнике. Купальничек прозрачный, что он есть, что его нет. Всё видно.

— Она такая, — с гордостью сказал брат трёх сводных сестер. — Непредсказуемая. Красивая и загадочная.

— И неизвестно ещё какая… Можно добавить с десяток превосходных и не только превосходных определений и все они подойдут, — с надрывом в голосе добавил Шпарин. — Поедемте и мы.

— Ох, капитан! — Ляхов покачал головой. — Тяжеловато вам с ней будет, но она того стоит.

— Уже, — сказал Шпарин. — Уже тяжеловато.

— Ндын-дын-дын… — напевал Ляхов, накручивая рулём. — Дын-ндын-дын… Дын-дын-дын… Люблю скорость.

— Поэтому и машину утопил. А где голая принцесса?

— Нам её не догнать, носится, как сумашедшая, — лейтенант нажал педаль до полика. — Но попробуем.

— Не гони, — сказал Шпарин. — Везде успеем. Времени уйма.

— А где авария? — спросил экстрасенс. — Мост давно проехали. Никаких следов.

— Действительно никаких. Может уже растащили, увезли битые машиненки?

— Так быстро? — не поверил Шпарин. — Не гони, сказал!..

— А вон полиция! — сказал Маралов, сползая на пол. — Очень много полиции.

Полицейские редкой цепью стояли вдоль дороги, на сьездах.

— Что случилось, сержант? — притормаживая у полицейского, молодого блондина, спросил блондин Ляхов.

— Проезжайте, не останавливайтесь, — буркнул полицейский блондин и, оттопырив большой палец, кулаком показал на поле за высокими кустами. — Самолет…

Шпарин закрыл глаза.

«Это я. Моя работа… Простите меня, люди!».

— Пассажиры?..

— Беспилотник, — нехотя ответил полицейский. — Проезжайте.

Стоило Шпарину с компанией проехать мост, как с боковой грунтовой дороги, из-за кустов, показался черно-хромированный автомобиль и поехал через мост к пляжу.

На пляже разыгрывалась драма.

— Угнали! — нервно расчесывая живот, орал пузатый господин в широких красных трусах с зелеными драконами, — Угнали, почти на глазах! Ты куда смотрел? — накинулся он на водителя. — Уволю с волчьим билетом. Ключи в замке оставил!

— Кто ж знал? Такого давно не случалось, — оправдывался, как мог шофер. — Я купался, сами разрешили. Ну и увольняйте.

— Вызывай полицию, Анатолий! — скомандовала такая же толстая, как и муж, тетка. — Они не могли далеко уехать.

— Чем вызывать, Аделаида? — огрызнулся пузатый господин. — Телефон остался в машине.

— Попроси у соседей, — продолжила командовать тетка. — Альбертик, плыви к маме. У нас несчастье, папину машину угнали.

— Другую купит, — буркнул мальчишка с оттопыренными ушами, встал на ноги и, попрыгав на крыше лейтенантской машины, боком плюхнулся в воду.

— Они заодно, — сказал мальчишка, выползая на берег и удовлетворенно оглядываясь на помятую крышу. — Тот, который орал на меня, те двое в спортивных костюмах и та красивая сисястая девка. Это она угнала.

— Что же ты, Альбертик, не крикнул?

— На сиськи засмотрелся, — признался Альбертик и тут же получил затрещину.

— Рано тебе на сиськи смотреть! — брызгая слюной, заорал пузатый господин.

— Ты сам на неё пялился. Я видел! — захныкал Альбертик.

— Не бей мальчика! — отвешивая оплеуху мужу, крикнула тетка. — Сам пялился на её задницу. Пялился, я тоже видела. Всю рассмотрел, до сих пор слюна капает.

Пляж захохотал.

— Вон она едет, — Альбертик размазывал слезы. — Та сисястая. На нашей машине.

Девушка поставила автомобиль на стоянку, достала сумку и направилась к серой легковушке.

— Ты что вытворяешь? — завопил пузатый господин в «драконьих» трусах.

— Извините, перепутала машины. Всё нормально, — сказала девушка, роясь на ходу в сумке. — Где эти долбаные ключи?

— Стой! — заорал пузатый. — Я тебе сейчас задницу надеру.

— Было бы чем, — спокойно сказала девушка. Вытащила из сумки махровое полотенце и бросила на лежак. — Твоим сморчком только в ноздре у твоей тетки можно вертеть.

— А? Что!? Стоять! — не унимался пузатый. — Хватайте её. Я…

— Заткнись! — девушка показала удостоверение. — ДТО. Аббревиатура понятна? Оперативная необходимость. Объяснить, что к чему?

— Не надо, всё понятно, — произнес, кланяясь, пузатый. — Премного благодарны. Спасибо. Счастливого пути.

Девушка смотрела на вдавленную крышу в воде.

— Ты, брюхатый, быстро показал мне документы, паспорт, удостоверение личности, что там у тебя.

Толстый господин, колыхая животом, сбегал к машине и вернулся.

— Так, господин Хомяков, сегодня же вытащить машину, отремонтировать и пригнать на стоянку к Департаменту. Понятно? — девушка вернула документы хозяину.

— Ясно. Сделаю. Непременно.

— До свидания.

Девушка села в серый автомобильчик и положила удостоверение в «бардачок».

— Не много она на себя берет? — толстая тетка пожевала губы. — Может позвонишь своему знакомому, Николаю, полковнику из Генштаба?

— Ох, не много, Аделаида, — сказал пузатый господин. — Не много. С ними лучше не связываться. Они и полковника, и генерала сплясать заставят.

— Успокойся, Анатолий. Машина цела. Немного потратишься на ремонт… делов-то, — тетка погладила живот мужа. — Зря только пузико расцарапал. Зови шофера назад.

— А сиськи у неё классные и задница тоже! — завопил пацан, бросаясь в воду.

Глава 10. Слежка

«Почему я всю ночь проторчала возле дома? Долго думала, не решалась войти. Потом появилась «подруга» и опередила, а я осталась с носом, — девушка вглядывалась в едущие впереди машины. — Чем они там занимались? Ясно чем. Нет, этого больше не будет. Хватит. Я заберу его себе. Только вот о чем они там говорили? Не тот «маячок» закрепила «подруга». Самый простенький. Без самой нужной функции, зная, что и я иду по следу. Теперь «подруга» на корпус впереди. Нет не на корпус, на целое красивое тело и на длинную ночь, но не похоже, судя по сегодняшней встрече с любимым, чтобы она добилась того, чего хотим мы обе».

Полицейское оцепление осталось позади, девушка нажала на сигнал, резко выкрутила руль и пошла на обгон. Водители на встречной полосе сигналили, крутили пальцами у виска, открывали рты в безмолвных ругательствах и сьезжали на обочину. Девушка вернула машину на свою полосу и прибавила скорость.

«Мальчишка носится, как я, заимев такого друга, теперь будет из кожи лезть, доказывая мужественность. Быстро наш любимый его обаял. Хотела же отступиться, забыть, выбросить из головы и сердца и ничего не выходит. Подумать только: мужиков вокруг пропасть, а мы бегаем за ним, как две малолетние дуры. Но обе знаем почему и мне, не знаю, как ей, уже непонятно какая из причин первична. Чем он меня взял? Тем же чем и её. Сначала тот, теперь этот. Похожи необыкновенно, но этот… От этого парня крышу сносит».

Девушка изогнулась и протянула руку к сумке, лежащей на заднем сиденье. Извлекла из сумки книгу в кожаной обложке, открыла и положила на пассажирское сиденье. В книге находился приборчик с экраном. Девушка выдвинула антенну, пощелкала кнопками и покрутила веньер настройки. На маленьком экране появилась красная точка. Датчик на воротнике черного спортивного костюма заработал.

«Они уже в городе. Ну, мальчишка!».

Девушка прибавила громкость.

— «… документы заказали, куда теперь?», — послышался голос Ляхова.

— «Оформлять физиономии. Потом одеваться. В театр не поедем. У театральных работников возникнут вопросы: «Что делает в гримерке конно-спортивная бригада?». Всех не усыпишь. Чем меньше кругов на воде, тем лучше. Лейтенант, о чем ты думал, покупая лошадиные костюмы?».

— «Простите, капитан».

— «Есть в городе магазин, салон театрального реквизита?».

— «Есть. Недалеко от театра».

— «Поехали!».

«Что-же ты, дорогой, задумал?».

Красная точка долго петляла по улицам и, наконец, остановилась. Девушка нашла машину Шпарина и припарковалась в пределах прямой видимости в сорока метрах от салона.

«Не очень хорошо, но больше негде. Вся улица заставлена».

— «Здравствуйте! Что желаете?», — спросил молодой женский голос.

— «Здравствуйте. Желаем устроить сюрприз для начальства. Юбилей Губернаторского конно-спортивного Клуба. Желаем приобрести необходимые принадлежности для веселой вечеринки с переодеванием и не-узнаванием. Шуточный забег и скачки с препятствиями. Я заместитель директора по хозяйственной части. Это мои ассистенты. Серж Бутылкин. Вы его, конечно, не знаете, по молодости лет. Заслуженный скачок Губернаторства. Неоднократный чемпион в своем виде скачек. А это Алекс. Молодой и подающий надежды скачок в заездах на карликовых лошадках».

«Ну, врун. Старому Шпарину до тебя далеко. Он так не мог. Но «Клуб» существует. Это правда. Насчет карликовых лошадок не слышала, но все Лёшкины девушки маленького роста. Ты поражаешь меня всё больше и больше!».

— «Нам нужны парики. Двадцать париков. По числу участников маскарада. Накладные бороды, усы… Специальный клей?.. Да, клей. Грим. Наборы. Накладки. На десны, под щёки. Очки. Роговые, с простыми стеклами. С темными… Ещё эти с розовыми. Отлично. Эту трость с золотым шаром или эту с черепом вместо ручки? А, господин Бутылкин? С шаром? Возьмем обе. Что ещё? Пару бутафорских перстней. Этот с зеленым камнем и этот с черным. Как настоящие. Не специалист не отличит. Вроде бы всё. Рассчитайте нас. Спасибо. Нет, милая. Вечеринка закрытая, ограниченное количество участников. Только свои. К сожалению, но в другой раз. Что это? Ваша карточка с телефоном? Вас зовут Ирина… Спасибо. Обязательно позвоню. На днях. Сегодня? Может и сегодня! Непременно. Если такая красавица просит. До скорого приятного свидания, Ирина!».

Девушка намеренно пропускала слова женщины, слушала Шпарина.

«Ну, Шпарин! И эта запала. Липнут к тебе девки. Липнут».

Девушка ударила ладонью по рулю, положила подбородок на руль, руки на колени и продолжила смотреть и слушать.

Первым из салона, держа две длинные коробки с тростями, вышел зеленый костюм.

«Миазмов. Что он тут делает? Зачем Шпарин утащил этого алкоголика с Базы? Зачем-то понадобился. Что они затевают?».

Вторым, с квадратной коробкой, появился синий костюм.

«Братик! Ну, Лёша, я до тебя доберусь!».

Последним, посмеиваясь, в черном костюме, показался Шпарин. За ним хохоча, выскочила молодая девчонка в коротком платьице, с гривой кудрявых светлых волос на голове. Хватая его за руки, поднимаясь на носки, она заглядывала ему в глаза и щебетала, щебетала.

«Симпатичная! Она его клеит!».

Шпарин посмотрел по сторонам и схватил девчонку за оттопыренную задницу.

Девушка в машине едва сдержалась, чтобы не посигналить.

«Стоит ему оказаться рядом с хорошенькой женщиной, сразу начинаются игры в поддавки. Так было всегда. Шпарин, я тебя убью! Нет, не убью. Если убью, кого же тогда я буду любить? Ревную к каждой юбке. Не годится. Возьми себя в руки».

— «Лёша! Других костюмов не было?», — спросил голос Шпарина.

— «Другие были со всякой ерундой, с поросятами, со змеями… Простите, капитан, не подумал».

— «Ладно, сойдут и эти. Хорошо, что со змеями не купил. Их и так полно».

«На кого он намекает?»

— «Очень много, — хихикнул алкоголик. — Две на Базе и одна здесь, черные, красивые, с синими глазами».

«Ну, алкоголик, ну гад! Это они о нас. Значит, я змея, Шпарин?».

— «С синими глазами гадюк в природе не существует. С другими бывают, но не с синими же».

«Ты, братик, дурачок. Не понимаешь, о ком речь?».

— «Бывают, лейтенант, и с синими, — из прибора послышался долгий вздох. — Поживешь с моё увидишь, как они кишат вокруг».

«Да, «змей» тебя, в твоей жизни, окружало много. Стоп. Не тебя, другого. Хотя, судя по твоим рассказам в ту дикую ночьку и тебя тоже. Значит я змея, Миша?».

— «Сергей Николаевич, вернись и сделай так, чтобы она о нас забыла».

«Ага-а! Вот для чего он ему нужен. Алкоголик со способностями. На Базе я и не знала, что он это умеет».

Через минуту алкоголик со способностями выскочил из магазина.

— «Миша! — задыхаясь, сказал алкоголик. — Фиаско… Стоило мне вернуться, как эта Ирина заявила, что она поняла зачем нам театральный реквизит: «Собрались банк ограбить?..». У неё брат в полиции. Я пытался… Она рассмеялась и попросила не напрягаться. Что делать? Редкий случай в моей практике».

— «Придется применить мою практику».

В салоне хлопнула дверь, звякнули колокольчики.

— «Вернулся! — торжествующе сказал голос кудрявой Ирины. — Я знала, что вернёшься. Ты так на меня смотрел… Про полицию я пошутила…».

— «До вечера так далеко, дорогая Ирина! Чего его ждать… Вы сразили меня своей красотой…».

— «Ой-ой… Ты с ума сошел… Я не такая… Ай… Подожди, закрою дверь».

Шум, грохот, стоны, вопли.

— Вот же гадина! — сказала девушка, закрывая глаза. Через минуту открыла, укусила себя за руку и выключила звук. Посмотрела на часы и снова закрыла.

Через пять минут из салона вышел взьерошеный Шпарин.

Девушка включила звук на сканере.

— «Капитан, что так долго?», — спросил голос братика.

— «Заметал следы, — весело сказал голос Шпарина. — Приглашен на романтический ужин».

— «Какая романтика, Миша? Девки сошли с ума! — сказал голос алкоголика. — Поехали, лейтенант».

— «Ну вы, капитан, даёте!», — сказал голос братика.

Автомобиль Ляхова покатил в центр города.

Девушка двинулась за ними.

«Гадина, гадина!.. А ты, Миша, подлец. Теперь берегись!».

Зазвонил телефон. На экране появилась «подруга». Злая и расстроенная одновременно.

— Алле-е, — сказала «подруга». — Ты, где? Не отвечаешь…

— Привет! — девушка приглушила звук на сканере. — Как прошла ночь?

— Уже знаешь?

— Знаю.

— Умопомрачительно. Спасибо, что оставил в живых. Что у тебя с лицом?

— А что?

— Такое, будто потеряла невинность.

— Ты выглядишь не лучше.

— Бросим монетку?

— Нет. Пусть сам выберет.

— Ты понимаешь, что это сделать невозможно? Надо решать.

— Вот он и решит, если решит.

— Ты упертая.

— Как и ты!

— Это совсем другой человек. Похожий, но совершенно другой.

— Любовь с первого взгляда?

— Теперь всё серьезно. Я без него, подлеца, не могу.

— И я… У меня тоже серьезно.

— Любовь с первого взгляда?

— Со второго… более внимательного.

— Было время, когда я хотела уйти, отказаться, отдать его тебе. Но не теперь.

— Что делать?

— Я уже сказала.

— Он никогда не выберет.

— Время покажет.

— Только без подлости!..

— Мы договорились.

— Я на Базе. Доложила — потеряли. Древака в ярости. Дал неделю. Он ему позарез почему-то нужен. Как и нам.

— Я поняла. Будем «искать».

— А потом?.. Время пролетит быстро.

— Время покажет.

— Ты говорила. Как отец?

— Сейчас нормально. Вызвала специалистов. Привели в себя. Ходил по дому и твердил: «У нас у всех всё будет хорошо».

— Кто это сделал?

— Кто сделал, тот и вернет память.

— Ты знаешь кто?

— Не наверняка, но догадываюсь.

— Скажи… я его убью.

— Не думаю. Всё, до связи. Мне некогда. Соберешься ехать домой, позвони.

Девушка отключила телефон и прибавила звук на сканере. Несколько минут, и она снова нашла их.

«Салон «Шикарные вещи. Для состоятельных дам и господ». Парковаться опять негде. Ага, вот кто-то отъезжает, рядом с их машиной. Делать нечего, стану здесь. Пригнусь, когда выйдут».

— «… ты должен выглядеть капризным господином, пресыщенным жизнью. При перстнях и трости. Костюмчик розового цвета подойдёт. Любитель молоденьких девчонок. Развратник. Примерь… Отлично. Сделай игривое лицо. С трудом, но верю. Теперь этот, песочного цвета. Примеряй… Неплохо. Скабрезно улыбнись. Уже лучше. Снимай. Голубой с красной искрой… Желтые брючки с голубыми лампасами. Наряжайся…».

«Шпарин одевает алкоголика».

— «Этот не хочу!».

«Алкоголик сопротивляется».

— «Меряй, говорю. Опять в точку. Выглядишь заслуженным гомосеком».

— «Зачем столько много?»

«Братик забеспокоился».

— «Молчу. Вы, капитан, знаете что делаете».

«Стоило Шпарину взглянуть на него и братик закрыл рот. Необыкновенное обаяние. Посмотрит, улыбнётся, скажет пару слов и все готовы плясать под его дудку. Почти все».

— «Лёша наденет строгий, без выкрутасов, черный костюм. Ну и светло-синий возьмем… Кремовый… Примеряй… Галстуки поаляпистей. Я, пожалуй, возьму вот этот… этот и этот».

— «Теперь обувь. Примеряем боты, тьфу, туфли, под цвет костюмов».

«Неужели решили банк ограбить? Тогда и маски готовить не надо. «Подруга» наверняка оставила свои колготки. Нет, не банк. Милый затеял что-то другое. Негодяй!..».

— «Михаил Иванович, Мишенька! Сколько лет! Так и вижу вас в военной форме выпускника Академии. Куда же вы пропали? — женский голос принадлежал, видимо, пожилой женщине. — Мы о вас, как раз вспоминали, давеча, намедни пятого дня. Леночка даже всплакнула. Какая бы была пара? Кстати, она здесь, в женском отделении, выбирает шляпку. Хотите позову?».

— «Леночка?!.. Здесь?.. Идемте скорее! Идемте!..».

«Что?.. Опять, снова и опять. Шпарин и бабы. Но, как он моментально вникает в ситуацию? Готовый агент. Не зря Древака в него вцепился».

Девушка ударила по рулю. В этот раз посильнее. Помахала кистью.

«Больно. Из-за тебя. Хотя, что это я? Эта не его. Старая любовь другого Шпарина».

— «Лена! Где она?».

— «Да вот же, в светлом платье… Что с вами, Мишенька, не узнали?».

— «Контузия… Иногда случаются… круги перед глазами».

«Другое у тебя случается, когда почуешь запах молодого женского тела. Ты его учуял. На расстоянии. В этом вы похожи».

— «Мишка! Ты куда пропал? Сколько лет… Четыре года, да, четыре… Я развелась, детей нет. Одна… На старом месте. В своем доме. Вот карточка с телефоном. Дай твой телефон. Почему ты так одет? Как я рада! Приезжай сегодня. Вечером. Позвони и приезжай».

«Строчит как пулемет. И эта уговорит. Что делать?».

Девушка забарабанила пальцами по рулю.

— «Обязательно. Закончу дела и приеду».

— «Поехали сейчас. Мне нужно тебе столько сказать…».

«И показать… Понеслось. Ну, Шпарин!».

— «Михаил Иванович? — послышался голос алкоголика со способностями. — Мы вас заждались и кони в «Клубе» копытами стучат».

«Спасибо, выручил».

— «Кони?», — удивилась невидимая Лена.

— «Вступил в Губернаторский конно-спортивный Клуб. Восстанавливаюсь после ранения. Беру уроки верховой езды».

«Вот этого не надо. Скачешь наверху, как не всякий жеребец умеет».

— «Это твои друзья?».

— «Сослуживцы, катаемся вместе, заехали купить костюмы, часы вот купил. Старые расколотил при падении с одной норовистой лошадки. Скоро игры — «Губернаторский Большой Выезд». Будет сам Генерал-Губернатор. Необходимо соответствовать. Мы откланиваемся и покидаем вас».

— «Миша! — сказала невидимая Лена. — Я тоже люблю скачки, особенно наблюдать, как скачут жеребцы на длинные дистанции. Я жду! Сегодня! Вечером! Без звонка!».

— «Непременно навещу», — пообещал, судя по голосу, довольный Шпарин.

— «Новая лошадка? Рыжеватая, симпатичная, худовата, но ничего. И, кажется, понимает толк в выездке».

— «Навестим и проверим. Николаич, что-то у меня всё время чешется шея, посмотри».

— «Укусил наверно кто-то, ночью».

«Ну, уж нет! Хватит на сегодня! Я тебе навещу!».

Девушка выскочила из машины. Сделав несколько шагов к пешеходному переходу, услышала удары, звуки раздираемого металла и звон стекол.

Среди разбитых машин оказался полицейский автомобиль.

— Совсем стыд потеряли!

— Ходят голые белым днем.

— …как на пляжу!

— Проститутка!

— Нечего глазеть по сторонам, смотрите лучше на дорогу! — возвращаясь к машине, крикнула девушка и скользнула за руль.

Разъяренный сержант из полицейского патруля наклонился и заорал в окно:

— Вышла из машины! Ты что себе позволяешь?

— Простите, сержант. Забыла переодеться на пляже. Жара, солнце.

— Ты арестована! Выходи.

— Сержант, я компенсирую ущерб полицейскому управлению. Прошу не задерживать, — девушка протянула руку и потрогала на полицейском жетон на цепи. — Господин военный полицеский…

— Компенсируешь. Ещё как! Отработаешь забывчивось губкам.

— Я тебе отработаю, — девушка достала удостоверение из «бардачка». — Иди, работай! И не оглядывайся.

— Есть! — сержант вытянулся, повернулся и побежал к разбитым машинам. — Хватай тех двоих, — крикнул он напарнику. — Они тормознули первыми.

— Чего ты её отпустил, Виталик? — спросил напарник. — Это кто!

— Кто, кто? Баба из ДТО!

— А-а! Понятно. Ты и ты! Руки на капот положили, быстро!

На улице образовалась пробка. Стоящие вкривь и вкось битые машины перегородили проезжую часть.

— Вызывай «аварийку», Константин!

— Уже. Стоят на перекрестке, не могут проехать.

— Стерва! Разгуливает голышом, как на пляже. Как таких в ДТО берут?

— Таких и берут. Красивая…

— Тише ты, услышит. Красивая… очень!

«Вот придурки! И это военная полиция?.. Куда деваться? Сейчас выйдут. Может не заметит? Что за день?».

— «Ух, ты! Авария какая! Много народу побилось, как выезжать будем?».

«Это братик. А Шпарин смотрит в мою сторону».

— «Сергей Николаич, брось коробки и пошарь у меня за воротником».

«Заметил! Нужно было поменять машину. Ага, поменяй я машину, как бы я их остановила и бросилась милому на шею?».

— «Зачем? У тебя обычно чешется в другом месте».

«Это точно!».

— «Пошарь, говорю!».

— «Тут булавка с бусинкой. Вот. Кто-то колдует?».

— «Колдует!».

«Смотрит на меня. Попалась», — девушка завела двигатель и, не обращая внимания на вопли прохожих, въехала на тротуар.

Шпарин проводил взглядом серый автомобильчик, посмотрел на «маячок».

— «Лейтенант, ты тоже бросай коробки, достань телефон и набери Нику».

— «Принцесса!? Ты на Базе? Когда приехала?… Утром?… Ясно…».

Шпарин в ярости раздавил датчик.

— Конец связи, — раздосадовано сказала девушка, сигналя вопящим пешеходам.

«Ничего не ясно! Первое «редкое животное» на Базе. С самого утра. Она же Ника. Она же принцесса. Была на речке, сейчас на Базе. Прицепила «маячок». Обещала приехать сегодня вечером, еще не уехав на Базу. До Базы часа два. Кто уехал с речки на чёрной машине? Кто едет по тротуару на серой? Где на самом деле первая, вторая и третья?».

— Миша, тебе плохо? — спросил Маралов. — Весь красно-белый, в пятнах. Поехали домой, тьфу, к лейтенанту. Ну их, эти дела, новых лошадок…

— Действительно, капитан, поехали. Машины сейчас растащат. Неважнецки выглядете. Весь день с вами что-то творится.

Девушка на перекрестке сьехала с тротуара и захлопнула «книжку».

«Поеду домой. Переоденусь, поменяю машину и навещу тебя, Шпарин. Обещания надо выполнять, да, Миша? Пока ты вечером не ускакал к рыжей Лене, любительнице заездов на длинные дистанции. Или к Ирине… Как выглядела вчера «подруга»? Темное синее платье. Оно у меня есть. Потом платье будет не нужно… Прическа — не важно. Духи! Как он меня, то есть «подругу», назвал, — «редкое животное»? И я притворюсь «редким животным», очень редким, Ми-ша. Таким редким, каких ты не видел, Ми-ша!».

— Красивые места, — Шпарин разглядывал поселок на горке. — Природа. Лес. Замки и дворцы. «Сонная горка».

— Местные из соседней деревни называют по-другому.

— И как же?

— «Нищая Горка». Ещё «Горка Нищих».

— Состоятельные люди, чиновники, прокуроры, судьи, генералы?

— Всех понемногу.

Ляхов остановил машину у ворот особняка под номером «69».

— Разгружаемся, — Шпарин открыл калитку и, проходя мимо будки, поздоровался с собакой. — Привет, животное! Не соскучилось? Не подскажешь, который час?

— «Мне не видно. Где-то полвторого».

— Час тридцать? — умилился Шпарин. — Спасибо!

— Обедайте, отдыхайте, — сказал Ляхов, заходя за Шпариным в дом. — Ещё что-нибудь нужно, а то я поехал? К ребятам заеду, узнаю как дела с документами, сумки приобрету, навещу свою девушку.

— Будь осторожен перед мостами, Алексей. Один из них наверняка ведёт на тот свет. Не сверни голову.

— Ага, — засмеялся Ляхов. — Понял. Не сверну. Если приедет Ника, вы уж не ругайтесь с ней. Она добрая, только дёрганая стала в последнее время, нервная.

— Да, лейтенант… Где у тебя снотворное, хочу сегодня выспаться. Лечь и уснуть, ни о чем не думать.

— Снотворное в аптечке, в шкафчике на кухне. Препарат называется «Здоровый сон». Белые таблеточки, отрубают моментально, лучше всякой водки, а если ещё и в ней растворить — получится убойно-ударное средство типа «На сутки я умер». До завтра, капитан!?

Дверь за Ляховым закрылась.

— Завербовал мальчишку, — сказал Маралов.

— Хватит, господин Бутылкин, топайте на кухню, будете сегодня за повара.

— Почему я?

— Начальство само себе кушать не готовит, только если припрет.

— Или слуг нет. Ладно, — Маралов нехотя побрел на кухню. Остановился у буфета. — Дай ключ.

— Горячительные напитки выдаются в зависимости от вкусовых качеств приготовленных блюд.

— Блюд?

— Первое и второе. Можно из консервов, так быстрее. Ну и нарежь что-нибудь на закуску… так и быть.

— Другое дело. Готовить я умею, но не люблю. Ради тебя, Миша! Телевизор без меня не включай, посмотрим вместе.

Шпарин повертел пульт и положил на грудь.

«Все меня любят и, что самое удивительное, я люблю всех. Вика сказала: «Так не бывает!». Получается бывает… Евпахов со своей формулой? Чем они меня накололи? Будет посильнее всех наших снадобий. Кто же эта третья? Разгадка рядом. Ляхов не знает, что у него три сводных «редких животных». Говорит об «одном»… Мальчишка неиспорчен. За выходку в штабе я его простил. Что у дам на уме? Скрывают имена. Оставим третью пока в покое. Подумаем о двух первых любимых, которых я уже видел. Древака говорил о непохожих характерах и в тоже время: «Если захотят, отличишь!». Разница есть, почти незаметна, неуловима, но есть. Иногда в словах, иногда в жестах. Манера поведения… Особо не скрывались… Гадай теперь, кто где… Подремлю. Если вечером никто из «редких животных» не заявится, поеду к Ирине или к любительнице заездов на длинные дистанции…».

Шпарин повернулся набок, пульт упал на ковер.

— Господин капитан, обед!

— Сколько я спал? — Шпарин опустил ноги на пол и потер глаза.

Маралов сидел за накрытым столом. Тарелки источали аппетитный запах.

— Около часа. Два раза обед подогревал. Не хотел будить, спал сладко, не шевелился, не дышал, только губами чмокал. Девок целовал во сне? Сразу всех троих или по одной?

— А ты, как думаешь?

— Третья лишняя. Ни к чему она. Как-то не вяжется. Три девушки, совершенно одинаковых. Быть не может. У кого-то из трёх должны быть отклонения. Нос другой или ещё что-нибудь… Грудь например.

— Пойду умоюсь, — сказал Шпарин. — Грудь у всех одинаковая и остальное… кажется. Другое дело, как им этим остальным пользоваться, в процессе… Это довольно интимные вещи. Вот тут ничего не помню, одурманили.

— А вчера, ночью?

— Вчера не с кем было сравнить.

Перед трапезой Шпарин поинтересовался:

— Завязал? Не наблюдаю напитков.

— Решил отдохнуть.

— Правильно, завтра трудный день.

Ели молча. В конце обеда Шпарин взорвался:

— И всё же? Две или три? Может действительно одна, как Ляхов говорит? Пойдем, отнесем посуду и посмотрим телевизор. Нет, одной мало. Минимум две. Не может человек находиться сразу в нескольких местах. И на Базе две, а сегодня насчитал три. Точно три. Одна на Базе, вторая на пляже, третья в серой машине, болталась, так навязчиво, всю ночь под домом и попалась в городе.

— Что им всем от тебя надо? Чего они к тебе пристали? Больше не к кому?

— До сих пор не пойму. Сплошные загадки и ребусы.

— А тебе так интереснее жить, с загадками. По-моему, тебе это нравиться и не хочешь в этом признаться. Что бы ты дома делал? А сейчас живешь насыщенной интересными событиями жизнью. С замечательными людьми общаешься. Капитана «дали». Инопланетянку трахнул. Делаешь, что хочешь. Гарем завел. Совесть у тебя чиста. Никаких моральных проблем. Огр… операцию задумал. Потом, чувствую, на большее тебя потянет.

— Даже злиться на тебя нет сил, — сказал Шпарин, улёгся на диван и направил пульт на телевизионную стену.

Стена ожила и, глуша неподготовленных зрителей, превратилась в огромный экран.

— Зв-у-ук!.. — завопил Маралов, закрывая уши ладонями.

— Сражение!.. — убавляя громкость, прокричал оглушенный Шпарин. — Это что-то новенькое или забытое старенькое… Гладиаторы! Обал-л-деть…

На огромном стадионе, полном людей, происходило невероятное. Стадион, превращенный в поле битвы шумел и ревел. Несколько десятков человек, одетые в доспехи различных времён и народов, бились не на жизнь, а на смерть. Метали дротики, махали секирами, стреляли из луков, рубились мечами. Валялись убитые и раненые. Камера, то и дело, с близкого растояния, наплывом, показывала выпученные глаза, предсмертные гримасы умирающих людей, отрубленные части тел, лужи крови на песке. Зрители на трибунах бесновались.

— Кино, — сказал Маралов. — Фильм исторический. Хорошо снято, натурально. Наши так не могут.

— Э!.. А вот этих я помню! — вскакивая на диване, воскликнул Шпарин и показал пультом на трех воинов, ожесточенно орудующих мечами. — Я их видел на Базе, стояли рядом у крематория. Живые… Их тогда убили. Этот, Дремиус, вот… вот этот, с хвостиком на затылке, потом ожил и стал вертолетчиком. Я с ним пытался улететь. Многоразовое использование. Челноки… И вот этих здоровяков, их тогда увели после сортировки. Они-и… Месятся с легионерами. Нет, этим не светит против легионеров, не та школа.

— Убери это смертоубийство, — попросил Маралов. — Меня сейчас вырвет.

— Подожди, интересно, остануться они в живых в этот раз?

— Убери! Скажи спасибо, что не оказался среди них. Физические данные у тебя подходящие. Выручил тебя двойник.

— Выручил… Ну, вот, остались в живых.

Троица легионеров добила раненых и, опустив мечи, с ненавистью разглядывала орущих людей на трибунах.

— Мои ребята.

— Да, Миша! Да!..

— Что, да?

— Не помрешь ты своей смертью. Давай дальше, посмотри на других каналах.

Шпарин поднял пульт.

— … это были «Обычные Новости», — сказал с экрана диктор, опрятный мужчина в очках. — Перейдём к новостям «Особой Важности». У нас в студии эксперт Министерства Обороны господин Тростников. Что вы можете сообщить уважаемым зрителям о ночном инциденте в воздушном пространстве над столицей?

— Пока немного, — сообщил военный эксперт, пухлый мужчина в военной форме без погон и знаков различия. — Расследование продолжается. По предварительным даным в пригороде Губернаторска, недалеко от поселка под названием «Сонная Горка», вчера около двадцати двух часов потерпел катастрофу неизвестный беспилотный транспортный самолет с грузом мандаринов на борту. На месте крушения работают наши специалисты. Рассматриваются несколько версий проишествия. По одной из них, авария произошла из-за отказа навигационного оборудования в результате чего самолет оказался в воздухе над столицей на очень низкой высоте. По другой — был сбит. Одни немногочисленные очевидцы заявляют, что перед падением в транспорт попала молния, в это время шел сильный дождь, другие наблюдали зелёную нить, протянутую к самолету с земли. Само по себе это утверждение является фантастикой. У нас нет такого оружия.

— Как могли Силы ПВО допустить полет неизвестного самолета над нашей территорией, позволив ему добраться до столицы?

— По выводам специалистов, изучающих обломки, летательный аппарат представлял прорыв в авиастроении. Новые технологии позволи добиться исключительной малозаметности. Наши радары не увидели его. Командованием Сил ПВО делаются необходимые выводы и виновные обязательно понесут строгую ответственность.

— Спасибо, эксперт, — сказал опрятный диктор в очках. — Реклама, наша любимая реклама, короткий двадцатиминутный блок и мы перейдем к «Новостям Первого Сорта». Их вам поведает наша ведущая, несравненная Марина Сенокос. А сейчас рекла-а-ма-а… — гнусаво пропел опрятный диктор.

Шпарин выключил телевизор.

— Оставь, интересно, что там дальше…

— Не хочу, чтобы ты сошел с ума, — отказал Шпарин колдуну. — Хватит на сегодня. У них ещё достаточно сюрпризов. Заработаем деньжат, поедешь с Ляховым в бордель, оттянешься на полную катушку. Тебе там помогут.

— Я и сам могу, — обиделся Маралов.

— Тем более, — сказал Шпарин.

— Тогда я не отпускаю тебя к рыжей любительнице скачек.

— А я и не поеду. Передумал. Хочу поразмыслить над кое-чем, а ты ползи наверх, отдохни. Устал, наверно.

Никто из них не тронулся с места.

— Тебе должны дать орден, — глядя в окно, сказал Маралов. — Твоё новое начальство, от которого ты убёг.

— За что? — насторожился Шпарин.

— За тот самолет, — ехидно произнес экстрасенс.

— При чём здесь я? — попытался удивиться Шпарин.

— Я тебя вычислил. Не крутите мне мозги, Миша! Орионка, диск, дыра в стекле, самолет, зеленый луч… То-то ты взбледнул, когда полицейский поведал о самолете. Диск у тебя на груди, поэтому и не полез в речку. Перешел, значит, с людей на тяжелую технику с применением внеземных технологий. Растем, Михаил Иванович!

— Я не хотел, случайно вышло, — Шпарин потрогал диск, спрятанный за конской головой. — Непреднамеренно.

— Покажи, как этот «гиперболоид» работает.

— От тебя ничего не скроешь! Пошли… Продемонстрирую. Найдем укромное местечко и продемонстрирую, если мне это не приснилось. Ты только не пугайся. Сейчас пистолет прихвачу и пойдем.

— А ствол зачем?

На всякий пожарный… — Шпарин завернул пистолет в белое кухонное полотенце с желтыми петухами. — Случай.

Глава 11. Недотрога

— Царица небесная… снизошла… наконец, до нас, рабов своих, мелких, — стоя на коленях и прячась за ствол елки, мычал Маралов.

— Да, это она! Из тех краёв… Царевна… Испугался?

— Не то слово… Она настоящая? — обнимая ствол руками, колдун осторожно выглянул из-за дерева. — Живая?.. Или кибер?.. Что-то вроде клона?

— Ещё не понял, — Шпарин сделал круг возле орионки. — Сам второй раз вижу, после трагичного расставания. Чуть с ума не сошел, в очередной раз.

Девушка шагнула из облачка.

— Жду указаний, мой Господин. Привет, Дружище.

— Ах-ах! Господин! — Маралов осмелел, вышел из-за елки, протянул руку, собираясь потрогать орионку, и тут же оказался на земле.

— За что? — плачущим голосом спросил колдун. — Опять в то же ухо.

— Не ври, Дружище, в другое. Трогать разрешается Господину.

— Где работа над ошибками? — Шпарин присел на сухой мшистый бугорок. — Повторение пройденного. Плохо учишься. Извинись и попроси, как следует. Она полижет тебе ухо и всё быстро заживет. Помнишь мою рану от пули?

— Царапину, — сказал Маралов.

— Ну, царапину.

— Лизать только Господина, — сказала орионка.

— Недотрога!.. — зло сказал колдун. — Вокруг одни принцессы и царевны.

— Царевна! Расскажите о себе, — попросил Шпарин. — Конспективно, простыми словами, без замысловатых технических и научных терминов. Мы с моим другом пребываем в некотором недоумении. Если вы не Франта… А тогда кто?..

— Я многофункциональная боевая машина UTELETT. Вам послание, мой Господин:

— «Мишаа! Не пугайся, это моя энергетическая копия, закодирована на ваш язык. Для активации достаточно произнести моё имя. Если ты уже сделал это, тебе стало понятно её основное назначение. Это оружие и «я»… Знаю, мы пригодимся. Кнопку не нажимай без её инструкций. Заметил мои успехи? Говорю на твоем языке без ошибок. Ребенка решила оставить. Я сейчас очень далеко, так далеко, что ты даже не представляешь…».

— Во, как… У нас дети… Ребенок от инопланетянки из созвездия Ориона. А я и не очень и удивлен. Порезвились… — Маралов подхватил Шпарина за плечи. — Не волнуйся, Миша, не теряй сознания, я не знаю, как её туда обратно запихнуть. Ну ты, как тебя, ЮТИ, немедленно сделай что-нибудь, твой хозяин сейчас от счастья помрет.

— Не помру, — Шпарин открыл глаза и облизал пересохшие губы. — Я очень счастлив, рад, горд, безмерно взволнован неожиданным известием. Что там дальше?..

— «Мишаа! Малышка похожа на тебя, волосики светлые, а личико и глазки твои…».

— Не понял? — удивился Шпарин. — Решила оставить… и уже малышка?

— Теория относительности. Релятивистская теория, — с апломбом начал эстрасенс. — Время в безвоздушном пространстве течет иначе. Теорий множество, но в твоем случае основной смысл таков, — чем дальше она от тебя, тем больше проходит лет и твоя дочка, когда-нибудь, станет старше тебя. Время там у них течет по-другому, в зависимости от скорости, с которой они двигаются. Ужасный парадокс. С другой стороны, если они двигаются выше скорости света, а это, скорее всего, дочку ты, возможно, увидишь ещё молодым, но чему я сомневаюсь. Все очень запутано… Никто ничего не понимает, одни теории, нет практики. Ещё есть так называемые черные дыры и непонятная темная материя, за пределами Солнечной системы…

— Про темную материю в другой раз, — Шпарин поморщился. — И про черные дыры, и про теорию струн, и про торсионные поля, и про кротовые норы…

UTELETT молчала и хлопала ресницами Франты. По телу боевой машины пробежала легкая дрожь. Из глаз потекли слезы. Вокруг девушки опять проявилось дрожащее облачко из которого она недавно вышла.

— Что? Что такое?.. — спросил Маралов. — Прекрати.

— Хозяина жалко.

— А хозяйку? — поинтересовался окончательно пришедший в себя Шпарин.

— Она мне не хозяйка. Её функции перешли к Хозяину, к Мишии. К тебе, Господин.

— Это вы так решили? — спросил Шпарин.

— UTELETT решила так.

— Орионка себя клонировала и… вырыла себе… яму, — предположил Маралов. — Это создание отрубит связь с Франтой и ты больше никогда не получишь говорящих писем, и её больше не увидишь.

— Не увидит, — подтвердила UTELETT. — Её миссия кончилась.

— Бунт в звездном семействе, — констатировал Маралов. — Ты не должна этого делать — реветь, как женщина. Ты машина. Робот.

— Не робот. Тебе не понять, Дружище! Я — орионка!..

— Ну, да… мюоны, кварки там, лептоны, бозоны… Не доросли, значит!

— Машина и женщина. Сначала женщина, потом машина, в вашем понимании. Я всё умею: говорить, думать, чувствовать, сражаться, быть женщиной… Франта такая же, только старше. Я из другого материала, модифицированное исполнение, даже лучше чем она.

— Вот те раз, — сказал колдун, поворачиваясь к Шпарину. — Хозяин, ты что-нибудь понимаешь? Оху…ху… хе-х-х!..

— Не ругайся при девушке.

— Да, я девушка, пусть не ругается.

— А вы больше его не бейте.

— Пусть не трогает. Но ты, Господин, можешь трогать. UTELETT — женщина! Я всё умею, только не знаю могу ли рожать детей.

— Во… как! Миша, в твоем полку прибыло, то есть в гареме, — Маралов стал загибать пальцы. — Раз, две, три… Эта четвертая… или пятая, нет — шестая, пятая — Леночка.

— Леночка не считается. Я до неё не добрался.

— Доберёшься, вопрос времени.

— Других девчонок UTELETT не потерпит.

— Попал, ты, Миша, — сказал Маралов. — Попал.

— Надо дать ей другое имя, — решил Шпарин. — UTELETT — язык сломашь. Так вас и назовем — Недотрога. Вы не против? Что с вами делать, Недотрога?.

— Я хочу быть рядом. Хозяин мне очень нравится, — Недотрога взбила золотистые волосы. — Хочешь, косички заплету?

— «… меня всю дрожит…», — Маралов передразнил отсутствующую орионку. — Чистая Франта, копия, такая же красивая, только разговаривает нормально.

— Будешь дразнить — получишь в другое место, — пообещала Недотрога.

— Больше не буду, но нос надо поправить, немного длинноват, сделаем пластику, когда деньги появятся, — не унялся Маралов.

— Я тебе сделаю, — возмутился Шпарин. — Не смей трогать моё имущество. Извините, Недотрога, мою… мою собственность.

— А… так лучше — собственность, — сказала Недотрога. — Но не девчонку? Лучше мою девчонку!

— Садится на шею, — пробормотал Маралов. — Прямо с самого, с самого начала, а что будет дальше?

— Посмотрим!.. — Недотрога улыбнулась во весь рот и опустила голову, пряча глаза. — Может то же, что и у всех?..

— Покажите мне язык, — попросил Шпарин, наклоняясь и заглядывая в рот Недотроги. — «Царевна» орионская.

— Такой же, как у неё, — Недотрога высунула кончик языка. — Красивый, розовый. И остальное, как у ваших бабенцев, хочешь рассмотреть?

Недотрога, виляя бедрами, прошлась между редких и тонких елочек.

— Я просто дурею, просто, — Маралов закатил глаза. — И эта туда же. Пойду я к дому, Миша-а. Мои извилины совсем скрутились, надо их повыпрямлять… Последний вопрос, пока я не ушел: как ты там умещаешься, в этом маленьком кружочке?

— А я там не одна, нас там много, — сказала Недотрога. — Но я главная. Доставать остальных?

— Доставайте, проведем инвентаризацию, может иметь место недостача. Список «остальных» имеется?

Маралов присел на корточки и потер лоб.

— Что-то голова закружилась.

— Пойдемте лучше в межлесье, там просторнее, разбредутся, потом собирай. Вставайте.

— На поляну, — поправил Шпарин. — На поляну.

Недотрога пошла вперед. Густой папоротник расступался и ложился под ноги орионки, образую узкую тропинку.

— Долго ещё? — нетерпеливо спросил Шпарин, поглядывая на часы. — Больше пяти минут идем. Вон поляна и до этой две прошли.

— Я же говорю: ведьма. Заведет и охмурит, — тихо сказал Маралов. — Новая, модифицированная ведьма. Не хуже той.

— Пришли. Здорово как!.. — выскакивая на поляну, крикнула Недотрога. Орионка попрыгала и, расставив руки, крутанулась на месте. — Эту я и искала, ровная, большая, тихая.

«Ведьма» оглянулась и погрозила длинным пальчиком.

— Намного лучше, Дружище, — сказала Недотрога и продолжила прыгать и кружиться по поляне. — Здорово-о-о!.. О-о-о-о!.. — закричала «ведьма». Золотистые волосы поднялись вверх, над головой появилось свечение.

— Смотри — от волос искры летят и эха нет, — заметил Маралов. — Орионская ведьмочка.

— Здесь, — Недотрога остановилась и забрала диск у Шпарина. — Доставать сразу всех или по одному?

— Сразу всех, — не задумываясь, ответил Шпарин.

— Лучше по одному, — сказал Маралов. — Могут быть проблемы со здоровьем, в смысле обморок. У меня психика на пределе. Они хоть не страшные, «остальные»?

— Ну-у… — Недотрога покрутила глазками. — Не страшные, разве троица мурзеллов просто уроды. С них и начнем, потом будет легче.

— Я пошел к дому, — Маралов пригорюнился и собрался уходить.

— Стоять, колдун! — крикнул Шпарин, хватая экстрасенса за руку. — Я тебя спасу, если что.

— Не бойтесь, — сказала Недотрога. — Они смирные, без приказа никуда, если не разозлить. Отвернитесь.

— Долго ещё… доставать? — обеспокоенно спросил Шпарин, смотря на часы. — Ровно минута прошла. Что-то вы крутите, «царевна»!

Где-то рядом послышался тихий шорох, шелест. Подул ветерок и стих.

— Минуточку… Теперь поворачивайтесь.

— Монстры!! — Шпарин прикрыл глаза. — Что-то такое я и представлял. В самом деле уроды. Красавица и чудовища. Пучеглазые, волосатые, руки-крюки… Смирные?..

— Смирные… — повторил Маралов, вырываясь. — А-а-а!… И все на одну харю!

«Мурзеллы» постояли, переминаясь с ноги на ногу, и уселись на траву.

— Тройняшки, — согласился Шпарин, не отпуская колдуна. — А хари — дело привычки. Примелькаются. Вот бы их в «Клуб» с собой взять. Но в «Клуб» нельзя, пока доедем весь город опустеет, да и в машину не влезут, разве один, тот, что покороче.

— Можно я присяду? — попросил Маралов. — Вспотел и ноги не держат, переутомился чрезвычайно. Долго шли.

— Садись… На, вытри лоб. Краешком, — Шпарин подал колдуну полотенце с пистолетом. — Краешком… Не хватало, чтобы ты застрелился.

— Дальше, — сказал Шпарин. — Показывайте остальных. А эти пусть посидят в сторонке.

— Хлауминимордики. Десять единиц. Пехота. Незаменимы при наземных операциях в условиях любой атмосферы. Стоять! — прикрикнула Недотрога. — Раньше было двенадцать, но я выменяла парочку, махнулась на «шлупенгольд» с Мегадротами.

— Кто это — Мегадроты? — спросил Маралов.

— Марсианские парни, — сказала Недотрога. — Они…

— Потом расскажете… Это все? Или в шляпе есть другие кролики? — спросил Шпарин.

— Хлаумидимордики — семь единиц, Хлаумаксимордики — пять единиц, тоже пехота, с неограниченными возможностями, покрупнее, — начала перечислять Недотрога. — Амфибисирены. Боевые пловчихи. Эти сейчас спят, в полуагрегатном состоянии. Доставать? Но тогда места в межлесье не хватит.

— Не верю, — задумался колдун. — Не верю. Не могут они все в этом кружочке поместиться. Дурит она нас. И костюмчик на ней другой, когда вылезла из облака был серый, тусклый, сейчас блестящий. И пояска не было, с сумочкой.

— Верю-неверю. Брось, ты… Неземные технологии, — отмахнулся Шпарин. — Но на пловчих я бы взглянул.

— Доставать остальных? — сузив глаза, недовольно спросила Недотрога и нехорошо покосилась на Маралова.

— Достаточно, — решил Шпарин. — Посмотрим этих.

— А что они жрут? — озадачился Маралов. — На эту орду никаких продуктов не хватит, с нашими скромными возможностями.

— Всеядные, — коротко ответила Недотрога, и, подумав, добавила: — Но едят немного, пожалуй все, кроме мурзеллов. Эти любят попитаться всякой живностью, кого поймают того, как выразился Дружище, и сожрут.

— А что входит в рацион? — Маралов поёжился. — Какие животные? Фауна — она разнообразна.

— Могут и тебя сожрать, Дружище, — серьёзно сказала Недотрога. — Если будешь плохо себя вести. Болтать не пойми что. Расправятся с любым, на кого хозяин укажет.

— Построиться! — скомандовал Шпарин. — Я ваш новый хозяин. Будем знакомиться, звездный десант. Имена у них есть?

— Да, — подтвердила Недотрога. — Он ваш новый Хозяин и Господин. Назовитесь.

— Хозяин… — язвительно пробормотал экстрасенс. — Назначен неизвестно кем и почему-то.

Хлауминимордики выстроились ровной шеренгой. Мурзеллы остались на траве.

«Крук», «Крак», «Кмак»… — понеслось в голове у Шпарина.

— Нет, так не пойдет, — сказал он. — Нужно переименоваться, я запутаюсь. В одной далекой стране, Америка называется, люди похожие на вас, дают себе имена окружающей флоры и фауны.

— А, знаю, раньше она по-другому называлась, — сказал один из хлауминимордиков, делая шаг вперед. — Были мы там. Индейцы. Они нас рисовали на каменных плитах. На память, за добрые дела.

— Интересный поворот истории, — Маралов поклонился и хлопнул ладошками по коленям. — Здравствуйте древние боги, посланцы небес.

— Тогда я буду Быстрый Ветер, — решил хлауминимордик. — Перьями себя украшать?

— Нет, перьями не надо. Рано, — сказал Шпарин. — Но Быстрый Ветер длинновато. Тебя назовём просто — Ветер. Хлауминимордики — также длинно и неудобопроизносимо. Я предлагаю сократить название вашего клана до… до просто «хлаудиков». Хлаудик Ветер! Звучит неплохо. А то какие-то морды… Ветер назначается сержантом, с вытекающими с этой минуты полномочиями и обязанностями. Другие, там, в вашем стойбище, — Шпарин показал на диск в руке орионки. — Пусть также возьмут себе новые имена, в этом самом индейском ключе.

Недотрога покрутилась, взбила волосы, повела плечиком.

— Мишаа, можно я тоже назову себя по другому?

— И как же?

— Если убрать буквы — получится Дотрога. Мне нравиться, а тебе?

— Нормально, — сказал Шпарин. — Но Недотрога лучше, звучит мило, по-домашнему. Не-до-тро-га…

— Вот, вот! — Недотрога взвизгнула. — По-домашнему! Как у всех женщин… Ля-ля-ля!.. Слетаю в город, куплю косметики, накрашусь…

— Девчонка! Настоящая девчонка, ну что с неё взять, — забыв о недавних подозренииях, чуть не прослезился Маралов. — А говоришь боевая машина, Дотрога-Недотрога.

— Почему мурзеллы не в строю? Сержант Ветер, наведите порядок! — распорядился Шпарин.

— Отвали, — самый здоровый монстр зевнул.

— Быстро встал, Лихундир! — подбегая к верзиле, скомандовал новоявленный сержант с лицом индейца. Скомандовал и отлетел в сторону.

— Лихундир! — Недотрога покачала шлемом золотистых волос. — Ты у меня дождешься!

— И ты отвали! — прорычал монстр, провожая глазом зайца, мелькающего среди елок. Глаз у него был один. Вместо второго — пустая глазница. — Закончилась ваша всласть! Мы теперь сами по себе. Здесь хорошо. Живности много. Заживем, как люди. Сколько сидим взаперти. Никаких развлечений.

— Во-первых, не всласть, а власть, — сказал Шпарин. — Во-вторых, встань, когда с тобой Хозяин говорит.

— Сбой программы. Мегадроты всегда подсовывают всякую гадость. Разве они хорошее отдадут? Такое первый раз… Никчемные твари! Лихундир, немедленно полез обратно!

— Отцепись! — рыкнул Лихундир. — Братья, навестим деревню, она тут рядом, — монстр понюхал воздух. — Чую живность. Дерьмом пахнет. Еда, много еды. С рогами на башках. И много женщин, упитанных, в моем вкусе. Развлечёмся.

— Он имеет в виду навоз и коров, — сказал Маралов. — Я тоже чую, разграбят деревню, перебьют мужчин, женщин изнасилуют.

— Отличная у вас команда, Недотрога! Этого нельзя допустить! Вперед, бравые хлаудики!

Новая индейская пехота окружила монстра и прижала к гладким валунам, лежащим у края поляны.

— Сдавайся, Лихундир! — крикнул сержант Ветер. — А ты, Тилитоп и ты, Мурилуп, тоже с ним?

— Не, — ответили Тилитоп и Мурилуп, выходя из окружения. — Мы сами по себе, то есть с вами. Мы приличные, как нас назвали, монстры, что обидно, кажется. Лихундир взбесился, а мы смирные, начальство слушаемся.

— Сдаешься, Лихундир?

— А вот вам! — монстр вывернул из земли сухой коряжистый ствол дерева и бросил в нападающих.

Два хлауминимордика свалились замертво.

— Оружие к бою. Огонь! — скомандовал индейский сержант.

Хлауминимордики подняли короткие трубочки. К монстру потянулись тонкие оранжевые струны. Шерсть на монстре не задымилась, не вспыхнула, огненные вихри, обтекая монстра с ног до головы, казалось не причиняли ему никакого вреда.

— Защита, — огорчилась Недотрога. — Тут Мегадроты расстарались, а вот с мозгами…

— В атаку! — крикнул сержант Ветер.

Хлауминимордики бросились вперед и облепили трёхметрового Лихундира.

— Бесполезно, — прокомментировал колдун. — Он их передавит, как котят.

Монстр расшвырял хлауминимордиков и наступил на одного огромной лапой. Раздался хруст костей.

— А вот вам — построиться. А вот вам — полез обратно, — Лихундер попрыгал на мертвом хлауминимордике. — Я вас всех выпотрошу.

— Моя очередь, — сказал Шпарин, разворачивая полотенце. — Как командира и борца за справедливость.

— Не приближайся, — предупредил Лихундир. — Раздавлю.

— Ты где глаз потерял? Больно было? — пряча пистолет за спину, ласково спросил Шпарин и махнул полотенцем. — Переговоры!

— На войне, — недоуменно ответил монстр, заворожено смотря на полотенце с петухами. — Тебе какое дело? Пошел ты…

— На войне с домашними животными? — как можно ласковее спросил Шпарин, подкрадываясь поближе. — Сейчас лишишься второго.

Шпарин поднял пистолет. Пули отлетали от монстра, как от горох от стенки. Одна попала в поросячий нос. Лихундир завопил, схватился за морду и покатился, суча лапами, по траве.

— Никакая защита не поможет, ежели точно прицелиться. Получайте супостата.

— Одисс-еей! — восхитился Маралов. — Потомок… У тебя в роду греков не было? Завалил циклопа. Греческого звали Полифем, а этого орионского — Лихундир. Вот, как мы можем!

— Ты бы ещё о Гильгамеше и Энкиду вспомнил, — гордясь собой, сказал Шпарин.

— Хозяин! — воскликнул сержант Ветер. — Посмотрите, он встает!

Лихундир, с залитой кровью мордой, поднялся и, шатаясь, расставив лапы, закружил по поляне.

— Я тебя чую, я вас всех чую, не уйдете…

— Миша, пора сваливать, пусть дальше сами разбираются.

— Не имеем права, новая Родина не простит, — пятясь, сказал Шпарин. — Должно же быть у него слабое место.

— По яйцам бабахни, — посоветовал Маралов, бросаясь к кромке леса.

— Тебе конец, Лихундир! — сказала Недотрога за спиной Шпарина. — Сам напросился. Тебя, как настоящего «мурзелла» просили. По-хорошему. Отойди в сторону, Мишаа.

— О, ё!.. У-у-е… — послышались стоны Маралова. — Ё-ё-ю…

Шпарин обернулся.

Экстрасенс, подвывая, лежал на земле и держался за лоб.

Недотрога держала в руках чёрный ящичек.

— Раз, два, три! — сказала Недотрога.

Из ящичка вылетел неяркий сноп света и обволок Лихундира.

В мгновение ока Лихундир сник, скукожился и превратился из большого монстра в маленького. Сноп, вместе с монстриком, вернулся в чёрный ящичек.

— «Шлупенгольд»! — сказала Недотрога. — Хорошая штука.

— Несомненно, — согласился Шпарин. — Наглядно и доходчиво. Ему там не тесно, я имею в виду Лихундира?..

— А и пусть… — сказал Недотрога, прислушиваясь, и потрясла ящичек. — Плачет. Заслужил.

— О! — сказал Шпарин. — Справедливо.

— Прощай, брат, — сказали Мурилуп и Тилитоп.

— Командиров надо слушаться! — сказал сержант Ветер. — Поняли, засранцы?

Мурзеллы дружно закивали.

— Подарите коробочку, — попросил Шпарин. — В хозяйстве пригодится.

— Какая коробочка?.. — Маралов пытался встать, упираясь в землю лбом и руками. — Ё-ё-ю… Я же говорю: она нас дурит! Иди сюда, пощупай! Со всего размаху головой вдарился.

— Лоб пощупать? Я и отсюда вижу, что тебе больно. Предупреждал ведь: поспешай не торопясь. Нечего так быстро бегать.

— Какой лоб? Тут что-то есть… — Маралов, наконец, встал и опёрся руками о воздух.

— Царевна! — воскликнул Шпарин, направляясь к колдуну — Что вы сделали с моим другом? Что там у вас в воздушном пространстве припрятано?

— Как мне стыдно, Господин! — Недотрога, зажав черный ящичек под мышкой, бросилась за ним.

Шпарин стал рядом с колдуном. Упираясь во что-то и, перебирая руками, он сделал приличный круг по поляне.

— Понятно! «Леталка»! Вот же мы два дурачка, уши развесили. Господин-хозяин!.. Нехорошо. Давайте, Недотрога, полечите моего друга, полижите ему лоб. Обман надо искупить.

— Не буду, — уперлась Недотрога. — Лизать только Господина.

— Уходим, мой подбитый друг.

— Пора признаваться, — произнес хлауминимордик с лицом индейца по имени Ветер. — Тебя раскрыли, Франтана!

— Что ты сказал?

— Франтана он сказал. Ещё одна змея, Миша! Золотистая змеища. Прилетела из космоса, — негодующе сказал Маралов. — В добавку к чёрным и удавов уродских с собой притащила.

— Это имя я уже слышал. Мне его называли. Опять сестры, опять обман. Окончательно перестаю верить женщинам. Любым… Окончательно. Пойдем, волшебник, к дому, — грустно высказался Шпарин.

— Это не я волшебник, — Маралов потрогал ссадину. — Это она. Только не волшебница, а другое слово. Идем, друг! Не кручинься. Я тебя утешу… или не я. Есть и другие волшебницы.

— Да, — согласился Шпарин. — Есть. В достаточном количестве. Утешают так, что потом жить не хочется. А без веры, как жить? Идем… Дорогу помнишь?

— Подожди, Мишаа! — остановила его «золотистая змеища». — Ну, приврала немного. Хотела тебя к себе расположить. Подожди.

— Ну, располагайте, — сказал Шпарин. — Минута на расположение и я ухожу. Интересно будет вас послушать, многоликая боевая машина UTELETT, Недотрога, и, в конце концов Франтана, сестра Франты.

— Минута — мало! Потребуется больше. Гораздо больше… Иди за мной… Давай же, пошли.

— Не ходи, Миша! — встревожился колдун. — Знаю, зачем «за мной». Она тебя так расположит, так расположит, что ещё одна малышка появится. Она же тебя «резвиться» зовет. Не понял? Чего ты к нему пристала?

— Да, — сказал Шпарин. — Почему и отчего?

— Мишаа веселый, умный, смелый. С ним интересно. Не такой, как наши парни! У него много достоинств… Он добрый и красивый.

— А какие ваши парни? — смягчился Шпарин. — На кого похожи? На мурзеллов? На серых ушастиков?

— Не на мурзеллов и не на ушастиков, — Недотрога замялась и поковыряла сверкающим сапожком траву. — Ну… не такие, как ты… другие…

— Страшные? Вот почему Франта нам так и не предъявила жениха, — догадался Шпарин. — Постеснялась.

— Разбавляют кровь. Подправляют гены для улучшения породы, — гневно сказал Маралов.

— И это тоже, — Недотрога потупилась. — Но не главное.

— Я вам, что, бычара семенной? — разозлился Шпарин. — Нашли производителя. А что главное?

— Вот тут, главное, — Недотрога показала на грудь. — И законы Вселенной. Неизвестные…

— И вон там, — показал Маралов. — В большом достоинстве.

— Ну и это тоже, — Недотрога порозовела. — Имеет значение. Некоторое…

— Надо же, они и краснеть умеют, загорелые орионские девчонки, — сказал Маралов. — Этак вы мне его скоро изведёте, девушки неместные и местные.

— Я про это слышал, — сказал Шпарин. — Неоднократно. Про законы… Но толку!

— Может стоит попробовать, со мной, Мишаа!.. — жалобно протянула Недотрога. — Я тоже красивая, добрая и… и похожа на вас.

— Красивая и умная. Слышал! Откуда вы знаете? Может я ужасный… внутри.

— Нет, ты… настоящий. Франта рассказывала и показывала… Я в тебя влюбилась, почти, кажется…

— Это, как любовь по интернету. Смотришь и любишь. А при встрече партнерша оказывается не тем, кто есть на самом деле, — выдал себя Маралов. — Уродом или ещё хуже. Этим… ну, то есть мутантом.

— Франта вела запись, — ужаснулся Шпарин.

— Я там тоже был. Помнишь?.. — Маралов хихикнул. — Помнишь её глаза, в них все дело. Внеземные технологии. Посмотрит и ты, как на ладони. Посмотрит, запомнит, запишет и покажет кому надо, и не надо. И эта такая же.

— Да нет же, я о чувствах, которые тебя переполняют и беспокоят. Ты не даешь им выплеснуться наружу, посвятить их той единственной…

— Не нашлась пока, — Шпарин прервал влюблённую орионку. — Но пытался! Найти. Много раз… Вокруг одни обманщицы. Я очень зол, в данном случае на вас.

— Может это я, единственная?! — с надеждой спросила Недотрога. — Я, Мишаа? А ты мой земной суженый.

— Я подумаю, — сказал Шпарин. — Мне нужно время придти в себя, уж больно много вы вокруг наворотили.

— Но надежда есть? Могу я надеяться на расположение?

— Можете, — разрешил Шпарин. — Но я подумаю… немного. Да и дела есть. А вот скажите, Франтана…

— Лучше Недотрога! — сказала Недотрога. — По домашнему.

— Да, — согласился Шпарин. — Так лучше… Скажите, Недотрога…

— Давай перейдем на ты, — сказала Недотрога. — А то как-то официально.

— М-да!.. — произнес колдун. — М-да-а!..

— А как же Франта, внезапная любовь, ребенок? С этим, как быть? Я её не забыл… ещё.

— Забудешь! — пообещала Недотрога. — Только расположись ко мне и сразу, моментально забудешь! Насчет Франты… Ты не дослушал послание, занялся ненужными рассуждениями с Дружищей.

— Давай послание. Только сама, в двух словах, попроще, конспективно. Не хочу сильно огорчаться, слушая её голос.

— Франта выходит замуж. Она больше не появится. Здесь теперь моя зона ответственности. Совет решил…

— Совет орионских старейшин, — хихикнул Маралов. — Распорядился, повелел… Это ты решила — неожиданно нагрянуть и хапнуть завидного жениха, не отрываясь от места основной работы. Своих мало? Вообще, что вы тут делаете, чем вы тут у нас занимаетесь? Шпионите?

Недотрога бросила на него быстрый взгляд. Колдун скривился и закрыл рот.

— Пусть помолчит. Никакого уважения к двум одиноким сердцам.

— Нет, — грустно сказал Шпарин. — Одиноких сердец намного больше. Я знаю.

— Милый, — сказала Недотрога. — Я не о других сердцах, я о наших с тобой.

Недотрога погладила Шпарина по плечу, нежно прижалась и положила золоченую головку ему на грудь. Шпарину стало хорошо, ему вдруг неудержимо захотелось обнять орионскую «боевую машину» и даже поцеловать.

Раздались громкие неуместные посторонние звуки. Шпарин оглянулся.

Маралов громко мычал, закатывал глаза, топал ногами и дергал поднятой рукой. Привлекал внимание.

— Что ему надо? — недовольно спросила Недотрога. — Не даёт обсудить нашу дальнейшую жизнь.

— Пусть скажет, может что-то важное пришло в голову.

— Говори, — неохотно разрешила Недотрога. — Покороче.

— Миша, — с трудом шевеля губами, произнес Маралов. — Она — опасная орионская девушка номер два. Ты видел, что она сделала с Лихундиром. Не связывайся с ней. Подведёт под монастырь, в смысле, хлебнешь ты с ней. Я плохого не посоветую. Будешь всю жизнь под каблуком, вернее под присмотром. Не размякай.

Шпарин освободился от чар и легонько отодвинул Недотрогу.

— Что-то нашло, — сказал он, оправдываясь. — Голова закружилась. Искусительница… Мне надо подумать. Вернемся к посланию. Ребенок…

— По нашим законам ты потерял на него права, раз не отправился с матерью ребенка.

— А я о чём? Франта при муже, ребенка у тебя отобрали, она тебя решила охмурить. Одумайся, Миша.

Франтана, кусая губы, направила на экстрасенса чёрный ящичек.

— Не смей! — сказал Шпарин.

— Как скажешь, Мишаа, — Недотрога вздохнула. — Прости. Он меня довёл.

— Я по-прежнему твой господин?

— Да, Мишаа! Да, Господин! — горячо воскликнула Франтана. — Как иначе? Любовь до гробовой «леталки»!

— Тогда тебе придется принять присягу. Клятву на верность. Тебе и твоей космической банде, прости, пехоте. И этим двум уродам, извините, двум шерстяным красавцам.

— Построиться! — крикнул сержант с индейским лицом. — И вы, красавцы. Что говорить, Хозяин, в чем клясться?

— Не в чём, а чем! Но сначала нужно похоронить погибших в жестокой схватке. Отдать дань. Ритуальный костер, я думаю, подойдет. Сожгите тела по древнему обычаю.

— Костер ни к чему, — сказал сержант Ветер. — Они скоро оживут. А, уже… Идите сюда. В строй. Быстро.

— Да, — сказал Маралов. — Прикол… Такой неубиваемый народец. Твои ребята, Мишаа!

— Повторяйте за мной, — приказал Шпарин. — Мы, Хозяин, твои подданные, клянемся в вечной верности и почитании тебя…

— … и моего друга, — вставил Маралов.

— … и моего друга, служению тебе и выполнению твоих повелений без ограничения срока, без права перехода на иную службу…

— И мне клясться, Мишаа? — спросила Недотрога, бледнея и хлопая черными глазищами. — Я таких клятв не слышала. Очень ответственная клятва.

— Ещё не то услышишь, — пообещал Маралов. — Ты Михал Иваныча не знаешь.

— Ты — как хочешь! — сказал Шпарин. — Но без клятвы расположения не добиться.

— Ладно, — неохотно сказала Недотрога. — Подчиняюсь. Клянусь…

— Без права перехода на иную службу, к другому хозяину, в чём и клянемся головами и остальными частями тела. Иначе раздолбает нас о здоровый астероид и сгинем мы в «черной дыре».

— Ай! — воскликнула Недотрога.

— Ой! — вскрикнули хлауминимордики.

— Что!? — грозно спросил Шпарин.

— Клянемся, клянемся, клянемся… — уныло пронеслось над поляной.

— Повторить ещё раз, торжественно и громко.

Шпарин, помахивая рукой, оделяя каждое слово клятвы, прослушал её до конца.

— Я доволен. Теперь можете лететь.

— Крутовато, — Маралов почесал затылок. — И жутковато.

— Куда лететь, Мишаа? — плаксиво спросила Недотрога, хватая Шпарина за руку. — Мы так не договаривались.

— Слетай, навести марсианских парней. Кажется, у тебя с ними какие-то дела. Куда хочешь…

— И в самом деле, Недотрога, прости, Франтана, — сказал сержант Ветер. — Сгоняем на Луну, поменяем наших на Лихундира, ему обратного пути нет. Будет пахать в шахте. За Лихундира, кроме наших, два «шлупенгольда» дадут. Совсем обнаглели, проходу не дают, вернее, пролету. Держат одну нашу «леталку» с экипажем в заложниках незнамо сколько лет. И на Европу заглянем. Амфибии застоялись. Пусть поплавают в озере подо льдом.

— Привезите мне один «шлупенгольд», — попросил Шпарин. — Давно мечтал о такой штуке… Ну, вроде все вопросы порешали. Забирайтесь в «леталку» и помчались, у вас много дел.

— А как же я, Мишаа? Одинокое сердце… А расположение?..

— Обсудим, когда вернешься. Да, диск отдай, я тебя вызову, когда понадобишься. Отправляйся. Мне пока не до большой новой любви. У меня тоже много дел… Обнимаю и целую. Прости, на расстоянии.

Шпарин расстегнул куртку с лошадками и приложил диск к груди. Диск издал чмокающий звук и присосался к голой коже.

— Майку надо носить, Мишаа! — сказал Маралов. — Просквозит — сразу радикулит. Ты нам здоровый нужен.

Шпарин сделал несколько наклонов, присел, встал. Диск висел, как приклеенный. Шпарин вытянул руку и подумал… Диск шлёпнулся ему в ладонь. Шпарин вернул его на грудь.

— Теперь ты, — попросил он колдуна.

— Не хочет, — пытаясь оторвать диск, вскрикнул Маралов и подул на пальцы, — Горячий, ногти чуть не обломал.

— Я вроде бы рядом и ничего, — сказал Шпарин и погладил диск. — Молодец! Наконец мы друг друга поняли.

— Мишаа? — Недотрога, заглядывая в глаза Шпарину, стала на носки. — Ты не думай, что избавился от меня. Я буду жалобно смотреть на тебя из дальней дали.

— Это как это?.. — удивился Шпарин.

— Очень просто, — вздохнула Недотрога. — Глазами.

Теплый летний вечер.

Шпарин, отводя от лица стебли папоротника, пробирался за Мараловым по узенькой тропинке проложенной боевой многофункциональной машиной UTELETT.

— Как быстро пролетел день. Одно радует — сбагрили орионку, но, боюсь, ненадолго. Такое впечатление, что у них тут Земля вращается быстрее, чем у нас. Ты заметил? Правильно идем, не заблудимся?

Раздался треск и мимо них, ломая кусты, промчался медведь.

— У!.. — сказал Шпарин, оглядываясь. — Надо просить Ляхова, чтобы притащил патроны. Срочно пополнить боезапас. В следующий раз может не хватить… У них на вооружении одинаковые «пушки». Хороший пистоло, башку разносит вбребезги, но почему-то ненадолго.

— И не всем. Лихундиру только «хрючку» поранил. А мне их линейка воинских званий непонятна. Лейтенант, потом сразу капитан, майор и полковник.

— Если бы только это, Сергей Николаич.

— Женщины красивые.

— Ты, Николаич, застоялся и пьешь много. Женщины, как женщины. Разные… Посмотри вокруг, а ты смотришь на моих. Я же не виноват, что мне попадаются чрезвычайно миловидные девушки.

— Не попадаются, а липнут к тебе, просто прилипают, — Маралов вздохнул. — Ещё у них нет национальностей. Это очень настораживает. Все, можно сказать, славянской внешности. Никто никого никак не обзывает.

— Тут ты прав, — сказал Шпарин. — Я над этим тоже думал. Может они их извели, другие национальност?

— Как извели?

— Государство — машина. Стоит захотеть и машина всех передавит. У нас были попытки в своё время так решить этот вопрос. Да и не только у нас. История полна примеров.

— Его и у нас решают, наше верхнее начальство, — пробормотал Маралов. — У нас дома. Этот вопрос. И нас скоро изведут под корень.

Шпарин переступил через замшелый ствол дерева.

— Ни Москвы тебе, ни Питера, ни нашего любимого города. Судя по всему, мы в дебрях, перемежаемых островами населенными чудесными, добрыми и отзывчивыми людьми, которых, навещают не менее чудесные гости.

— Здорово ты с клятвой придумал. К месту ввернул. И, главное, вовремя. Предовратил моё уменьшение, спас. Спасибо, Михаил Иванович! Но я тебя тоже отвратил от неизбежного… Франта поприличнее была. А эта сразу в лес, пошли, говорит и всё… Слился бы в экстазе с орионской красоткой и забыл о мечте. Болтался бы сейчас в тесной «леталке» с «индейцами» и монстрами и страдал по родным просторам. Что они в тебе нашли? Таких много, есть и покрасивше.

— Сам всё время думаю. Устал искать ответы. Существуют же места притягивающие молнии. Аномалии. Может я как раз ходячая аномальность. Притягиваю и излучаю. Лучи прут во все стороны. Невидимые.

— Не загордись, Миша! Теперь у тебя четыре невесты. А ты не задумался, сколько лет Франте? Я, полагаю, поболе пары тысяч. Тысяч пять. Рисунки и барельефы индейцев, в обоих Америках, датируются, где-то в тех пределах, даже дальше, если они действительно их навещали. И последняя невеста, разве немного моложе.

— Ну и что? Хорошо сохранились. На ощупь упругие.

— Я, наверное, на твоем месте давно с ума сошел. Как ты выдерживаешь? Но от четвертой надо избавляться. Очень прыткая.

— Отличительная черта местных девушек: они все прыткие и резвые, и те, и эта, маньячки, помешались на сексе.

— А ты?..

— Я по течению… Увлекаюсь… Попробуй малинки, — Шпарин сорвал несколько ягод и кинул в рот. — Вкусная… Вот костяника, попробуй.

— Смотри не наешься волчьей ягоды. Совсем озвереешь. Знаю я про твое увлечение. Видел. Закопай ты его, Миша, этот диск, здесь, в лесу.

— Недотрога всё равно меня найдет, если захочет. Клятва до гробовой «леталки». Она, по-моему, девушка обязательная. У неё серьезно. Заметил? Зачем иначе тащиться сквозь звездные дали. На время отбился. Такая вот ненавязчивая неземная любовь… Где-то ещё три бродят. А вот черника. Лесное поле черники. Попробуй… Вкусно-о!.. Становись на колени и ешь, никуда ползать не надо.

— В том то и дело, что найдёт, — набивая рот черникой и вспоминая «шлупенгольд», опечалился Маралов. По его отросшей бороде потекла багрово-синяя кашица. — Эта дикая Недотрога, чуть в ящичек не сыграл. Совмещает работу с личными делами. Послали же нам небеса наказание. Особенно тебя отметили.

— А я не очень горюю.

— Веселишься, Миша, каждый день.

Они выбрались из леса и подошли к дому.

— Да, Сергей Николаевич, каждый день нечаянные новые радости и новые гости.

У ворот стоял черно-хромированный автомобиль.

— Нестарые радости и не гости, — пропуская Шпарина, сказал Маралов ему в спину. — Автомобильчик знакомый, с пляжа. Смотри в оба, Мишаа!

На ступеньках перед входной дверью сидела девушка в длинном темно-синем платье и бросала голой собаке печенье. Собака блестела часами на ошейнике, хрустела печеньем, проглатывала и делала стойку:

— Р-р-гав… р-р…

— Тинька, который час? — крикнул Шпарин.

Девушка улыбнулась, бросила собаке остатки печенья и первой вошла в дом.

— Ого! — воскликнул Маралов. — Ужин! И какой!..

— Ужин, как ужин… Но старалась, к приходу любимого, а он куда-то запропастился.

— Что празднуем? Вино на столе.

— Что захочешь, то и отпразнуем, любимый, — девушка подошла к зеркалу и поправила прическу. — Новую встречу?.. Каждый раз она новая, выглядит по-другому.

— Или любимая другая, новая, — Шпарин пристально разглядывал девушку.

— Любимая может быть только одна. Согласись, милый.

— Должна быть, — согласился Шпарин. — Но, как поступить мужчине, если их несколько. Две, например или три. И он любит всех. А они, эти любимые, выгоняют его, потом появляются, следят за ним втихую, исчезают, снова появляются, меняются платьями. И мужчина совершенно запутался, кто где. Или его намеренно путают. На спор например или по иной непостижимой для него причине.

— Это надолго, но интересно, — Маралов уселся в кресло и весело переводил взгляд с девушки на Шпарина. — Если сюда, в вашу большую, гражданскую земную семью, добавить орионок, вы и до рассвета не разберётесь, если разберетесь вообще и не поубиваете друг друга. Давайте же ужинать уже.

— «Орионки»? Не понимаю? Девки из борделя? Куда ты катишься, Шпарин!

— Он имел в виду русалок. Когда голодный, несет неизвестно что. В лесу на озере встретили, поболтали немного. Такой легкий флирт, пустой… Хвостами похлопали по воде и уплыли. А мы скорее домой.

— Скорее вампирш, — сказала девушка. — Заврались вконец. Зря полотенце брали. Озера в лесу нет. Вернее есть, но оно далеко. Часа два пути. Кровь пили друг у друга. У обоих рты сине-красные.

— Чер-ни-ка. Целое поле черники. Не удержались.

— Черника-а? Черники полно. Ну ладно, мойтесь, переодевайтесь и к столу.

— Как одеваться? — спросил Маралов. — Она такая нарядная. Нам также спуститься к ужину при параде?

— Полагаю, что да. Иди, я задержусь на минутку.

Маралов подмигнул Шпарину и скрылся наверху.

— Ну?.. — сказал Шпарин. — Цирк продолжается? Новый аттракцион? Спрашиваю прямо: ты кто?

— А кем бы ты хотел меня сегодня видеть? Каким «редким животным?».

«Кажется девушка из вчерашней ночи. Или нет. Несколько иная. Или кажется… Есть быстрый способ… Заставить показать попку, изучить левую половинку. Проверить наличие шрамчика… Больше ничего в голову не лезет. Не топить же её, в самом деле, в бассейне?».

— Раздевайся, — сказал Шпарин. — Снимай всё!

— Их тоже?.. — спросила девушка, сбрасывая туфли и снимая платье.

— Их тоже!

— А твой друг?

— Он привык, — сказал Шпарин. — Не обращает внимания. Оскудел желаниями.

— Ты нетерпелив, милый. Может после ужина?

— Сейчас! — прошипел Шпарин.

— Как скажешь… — девушка отбросила трусики в сторону. — Что дальше: на колени, на стол, на пол?

— Помолчи, — Шпарин зашел ей за спину, наклонился. Потрогал пальцем гладкую упругую кожу. Размахнулся и с силой хлопнул девушку по попе.

— Ай, больно!.. За что?

— За всё сразу. Ты первой попалась под руку. Другие тоже своё получат.

— О, боже, — заверещал Маралов с лестницы. — Что делается? Миша, не мог дождаться ночи? Ни в какие ворота не лезет. А как же ужин? Я так питаться не могу… соцерзая… созерцая…

Экстрасенс приоделся в розовый костюм, на носу — розовые очки, на пальцах — огромные перстни.

— Трость забыл, а очки тебе идут, потенциальный растлитель молоденьких и доверчивых.

— Раздевайся, одевайся… И всё? — насмешливо спросила девушка, влезая в платье. — Я ожидала большего. Ты намекал о новом аттракционе.

— Есть такой, на потолке, — буркнул Шпарин.

— Наверно очень сложный аттракцион, не каждый сможет, — подыграла ему девушка, задирая голову вверх.

— Не каждый, — подтвердил Маралов, вглядываясь в потолок. — И не каждая, но очень захватывающе, прямо оторопь берет.

— Хватит меня дурачить! И, вообще, о чём мы… просто смешно.

— Сам видел, — настаивал, горячась, Маралов. — У него спросите. Он непосредственный участник, — сдал колдун друга. — Я нередко обманываю, иногда демонстрирую ловкость рук и некоторые способности, носейчас не вру.

— Шпарин! — всерьез разозлилась девушка. — Это что за… номера? Это правда?

— Ты спросила, я ответил, — широко и счастливо улыбнулся Шпарин. — Орионские девушки такие гибкие и разноплановые. Я думаю, это не единственный экстравагантный аттракцион в их арсенале. Они так «резвятся» с настоящими парнями.

«Доведу до белого каления и она раскроется. Полное и окончательное признание! Хватит со мной в игры играть!».

— Это ты настоящий?!..

— Ну, да. Кто, как ни я? Настоящий парень, а иначе зачем ты здесь? Погостить в пустом доме? Покормить собачку печеньем? Не огорчайся. Мы взрослые люди, не женаты, у вас свободнейшие нравы, никто никому ничего не должен. Куда покатился мир, девушки гоняются за мужчинами, как за призом. С чего бы?

— Что!?.. — вскричала девушка, озираясь.

— Сумочку с пистолетом ищешь? — Шпарин развернул полотенце. — Убить хочешь? На тебе пистолет, застрели настоящего парня. Может полегчает. И не достанусь я никому. Останетесь втроем со своими закидонами в хорошеньких головках.

«Вика! Её богу, она! Совсем не в теме вчерашних событий. Шрамчик на левой половинке, а ведь был на правой! Или на левой. Стоп… Погодите, Михал Иваныч. На другой стороне… Перепутал тогда, в ажиотаже… Плохо рассмотрел? Вика! Но сколько усилий понапрасну? Или не понапрасну… А где шрамчик у третьей? Интересная здешняя особенность — идентифицируемся по задницам. Они тут вроде паспорта».

Девушка топнула ногой, схватила пистолет, прицелилась и выстрелила в дальнюю стену зала. Одна из ваз разлетелась вдребезги.

«Она!.. Вика! Вторая попытка».

— Хороший выстрел, — сказал Шпарин.

— Но не «шлупенгольд», — задумчиво произнес Маралов, глядя на осколки. — Но впечатляет… Этого я и боялся. Ваза, вероятно, огромных денег стоит? Закончили? Тогда ужинать. После ужина, если пожелаете, следующий раунд, но пистолет я, пожалуй, у вас заберу. Отдайте оружие, принцессса. Сражайтесь как-нибудь по другому, у вас есть, что противопоставить друг другу.

На меня рука не поднялась?

— Дурак ты, Шпарин, с любовью не шутят! — девушка успокоилась, отдала пистолет и уселась за стол. — Доведешь ты меня, милый.

— А это, что было? — Шпарин кивнул на черепки от вазы. — Признание?

— А ты не доводи. Орионок каких-то приплел.

— Хватит, — попросил Маралов, разливая вино по бокалам. — «Летняя ночь». Со значением.

— Отчего ты решил, что нас трое?

— Считать пока не разучился.

— Да, — подтвердил Маралов. — Целый день пересчитывал, просто сбился со счету. Кто, где, даже мне интересно, но ваш братец придерживается другой версии. Настаивает — сестра у него одна.

— Ему виднее, — сказала девушка. — Ты куда, дорогой?

— Пойду переоденусь, — ответил Шпарин, направляясь на кухню. — И руки помою.

— Можешь не переодеваться, всё равно скоро опять раздеваться! — откидывая назад голову и топая босыми пятками под столом, девушка залилась звонким смехом.

— Полагаешь? — Шпарин вспомнил танцы голых девушек, незабываемую ночку в доме Инги и скрипнул зубами.

— Даже настаиваю.

— Ну-ну… — угрюмо произнес Шпарин.

— А все ванные наверху, — сказала девушка. — Забыл?

— На кухне помою, раз не переодеваться и скоро раздеваться.

— Дразнишь?

— Что ты, милая! Каламбур понравился.

На кухне Шпарин полез в аптечку, нашел пузырёк со снотворным, сунул в карман и вернулся к столу.

— Дорогая! Котлетки остыли, сделай милость, разогрей, поухаживай за голодным настоящим парнем и его другом. Салатику подложи.

— Как прикажет настоящий парень! Уже бегу.

Через несколько минут две таблетки, опущенные в бокал девушки, сделали своё убойно-ударное дело.

— Что с ней? — ужаснулся Маралов, увидев, как девушка качает бокалом и сползает со стула. — Умирает?

— Ни в коем случае, — Шпарин подхватил бокал и бережно поддержал девушку. — Пусть поспит. Бросай лакать вино, котлету бросай, наверно пятую, куда в тебя лезет… Понесли наверх.

— Подсыпал отраву, — кусая вилку, простонал Маралов. — Миша, зачем ты её убил?

— Да не убил. Успокойся. Снотворное. Решил провести вечер без женщин. Иначе я свихнусь… С тобой, мой дорогой друг! Полежим на диване, посмотрим телевизор. Ты же хотел посмотреть телевизор? А пока рекла-а-ма… — гнусаво пропел Шпарин, копируя ведущего новостей. — Понесли. Ты бери за плечи, нет за ноги. Нет за плечи.

Девушку унесли наверх и уложили на кровать, застеленную покрывалом со жгуче-черной пантерой.

— Не переборщил, со снотворным? Не слышу дыхания.

— Не переборщил, разве чуть-чуть. Не лапай девушку, не твоя, — Шпарин снял с девушки туфли и прислонил ухо к груди. — Дышит… Потом поднимусь, проверю, если что, вызовем скорую.

— Нет, ты ненормальный! Взял и усыпил, вместо того чтобы провести приятный вечерочек.

— Отвернись, раздену, пусть завтра и впрямь подумает, что был таки приятный вечерочек! Вот удивится…

— Чему?

— Что ничего не помнит.

— С тобой не соскучишься! — усмехнулся Маралов. — Ты, Миша, такой проказник.

В зале их ожидал сюрприз.

— Ну, вот, телевизор посмотрели, — сказал Шпарин, спускаясь с Мараловым по лестнице. — Второе нашествие! О третьем боюсь даже думать. Будет, будет приятный вечерочек, а ты расстраивался.

— Здравствуйте! — крикнул Маралов. — А мы вас заждались!

— Как прошел день? — спросил Шпарин, присаживаясь за стол и с интересом наблюдая, как девушка в темно-синем платье смакует вино. — Приятное вино?

— День прошел бредово, — произнесла девушка, бросая на стол часы, снятые с ошейника собаки. — Ты меня поджидал? Бокал третий приготовил, наполнил. Но это дурная манера, каждый раз встречать меня с разбитой головой. Вчера ты, сегодня твой друг. Чем ваза не понравилась, проверяли на прочность? Друга специально для меня нарядил в лучший костюм? Очки розовые…

— Розовые, чтобы не видеть мерзостей жизни, — сказал Шпарин, укладывая ладонь поверх кисти девушки. — Зачем голое животное обидела, часы отняла?

— Знаешь, что, Шпарин! — девушка убрала руку и ткнула в грудь собеседника пальцем. — Ты, ты… просто слов нет. Целый день слушала собачий лай. Думала не доживу до вечера. Так хотелось съездить тебе по физиономии. Это надо придумать, приладить часы к собачьему ошейнику!

— Есть слова, есть… если их хорошенько поискать в твоей головке, они обязательно найдутся, обязательно.

— Ой, нашлись! — воскликнула девушка. — Но не буду произносить, они отвратительные, гадкие, да ты и сам их знаешь.

— Знаю, конечно, знаю, но что было делать.

— Ладно, прощаю. Можешь меня поцеловать, — милостиво разрешила девушка. — Что было делать?.. А мне что было делать? Не могла же я оставить тебя без присмотра. Целуй, — она подставила розовую щечку.

«Это Инга! Я теперь знаю в чём они непохожи. Осталось разобраться с третьей…».

— Как дела на работе?

— На работе?.. На работе всё по-старому. Ищу тебя. Полковник дал неделю на поиски.

Девушка выпила вино и показала глазами на бутылку.

— Как скажешь, — Шпарин наполнил бокал. — Дорогая Инга!

— Инга! — девушка улыбнулась кончиками губ и тряхнула длинными волосами. — Вычислил! Как приятно слышать своё имя произносимое тобой. Я всё время вспоминала твои глаза, когда ты уходил, тогда…

— Не будем о грустном.

— Миша, я как раз о нём. Они тебя найдут. Что ты решил? Давай я тебя спрячу. Стоп, идея… Конфедераты! Переправлю тебя к ним. Ты там свой, ну, не ты… хотя теперь ты. Не хочешь светиться, у них страна большая, затаишься и будешь жить потихоньку, а потом и я к тебе переберусь, а?

— Будем выращивать кроликов? Тут, недавно, прибыла одна… с целым выводком кроликов. И каких! — занервничал Шпарин. — Показывала фокусы с риском для моей жизни.

— О ком ты?

— О звездах, — задумываясь, невпопад ответил Шпарин.

— Сегодня, надеюсь, скандала не будете устраивать? — с надеждой спросил Маралов, открывая новую бутылку вина. — Выпьем и расслабимся. Приятный такой вечерочек скоротаем. Телевизор посмотрим, поговорим о том, о сём.

— Я поднимусь наверх, — Инга встала из-за стола. — Ненадолго.

— Конечно, — сказал Шпарин. — Иди, заодно проведаешь кое-кого.

— Это кого я должна проведывать? — подозрительно спросила Инга. — Если девку притащил, берегись! Я тебя знаю… Нельзя на день одного оставить.

— Знали бы вы! — Маралов покачал головой. — Всё!..

— Ничего необычного, — Шпарин усмехнулся. — Но ты удивишься.

— Какие бабы! — сказал Маралов, провожая Ингу глазами. — И это всё тебе!

— Каждому по способностям или в наказание. Распределение по непонятным критериям, но тот, кто руководит раздачей женщин в мужские руки несколько переусердствовал, мне их действительно досталось многовато.

Шпарин достал из кармана пузырек со снотворным и бросил в бокал две таблетки. Вино вскипело розовой пеной, таблетки опустились на дно и растворились.

— Теперь они долго, долго будут спать, безмятежно. Вот будет радости, когда проснутся и увидят друг друга в одной постели. Это им за издевательства над настоящим парнем.

— Ты тоже маньяк, — Маралов заворожено наблюдал за пузырьками в бокале. — У тебя хобби, устраивать всякие шоу и похабные в том числе. Хоббист. Неутомимый устроитель диких экспериментов.

Шпарин опустил в бокал вилку и помешал вино.

— Это только начало, я их всех когда-то просил меня отпустить.

На лестнице раздался дробный стук каблучков. Инга спустилась и уселась за стол.

— Никого не нашла, — заявила девушка, делая несколько глотков вина. — Разыграл. Шутник. Решил меня позлить?

— Разыграл! Это у меня такое хобби, волшебник не даст соврать. Раньше было другое, но я его поменял, — сказал Шпарин, наблюдая за девушкой. — Теперь я хоббист с хоботом.

— С большим прекрасным хоботом, — подтвердила девушка и выпила вино.

— На грани, — предупредил Маралов. — Вы на грани дозволенного. Постеснялись бы старого человека или пожалели его либиду, говорить на эти темы. Мне хватило вчерашнего вечера.

— Либидо, — поправил Шпарин. — За хобот надо сказать большое спасибо твоему начальству, Инга. Но ты ведь не в обиде на, так сказать, произведение… не знаю какого исскуства?

— Ни в коем случае. «Редкое животное» очень довольно. Ещё, — сказала девушка, двигая бокал к Шпарину. — И в кроватку. Инга сегодня устала. Её надо пожалеть и приласкать. А вы почему не пьете?

— Конечно, пожалею и приласкаю, — Шпарин заглянул Инге в глаза. — Не берёт! — озадаченно произнес он. — Эта покрепче. Странно, они же из одного теста? Надо было увеличить дозу.

— Дозу? — закатывая глаза, слабым голосом произнесла девушка. — Какую дозу? Голова…

— Готово, — сказал Шпарин, принимая падающую девушку.

— Вместо заслуженного вечернего отдыха таскаю твоих девчонок, — пожаловался Шпарину на Шпарина розовый колдун.

— Понесли сногсшибленную кису. Надо же, не догадалась заглянуть в свою комнату. Не урони «редкое животное». Исключительно красивое создание природы.

— Очень красивое создание, даже без сознания. Значит, разобрался кто где? — колдун вытер пот со лба и присел на край кровати. — Но Инга потяжелее Вики.

— Одинаковые. Поддаёшь много. Меньше пьёшь — меньше потеешь и здоровья больше. Отвернись, приступаю к процедуре раздевания. Смотри, не засыпает, всё время вертится!

— И третью будешь травить, если появится?

— Обязательно, — Шпарин накрыл девушек одеялом, повернул им головы лицом к лицу и поправил подушки. — Спите, любимые. Завтра будет вам сюрприз, когда проснётесь. И серьёзный разговор, поставим точки, где надо, снимем все вопросы, раз вы, наконец, обе попали в мои нежные руки.

— Плохо ты с любимыми обращаешься, отвратительно. Обещаешь и не выполняешь. Они постоянно об этом твердят. Что ты им наобещал?

— Ничего невозможного не обещал. Это двойник забил им головы… А я?.. А я…

Шпарин повесил одинаковые темно-синие платья на плечики в шкаф и уселся на кровать рядом с Мараловым.

— Только пришло в голову… Слушай, Николаич, а мы ведь, кажется, влипли!

— Куда-а? — тоскливо протянул Маралов. — Нету покоя. Что там опять?

— Слышал, что Инга сказала: Древака дал неделю на поиски. Как я раньше не догадался? Он не может их не слушать, профессия такая. Они наверняка на прослушке. Он знает о наших очень нежных отношениях. Они же переговариваются, одна с другой. Не думаю, чтобы они говорили о нас открытым текстом, где мы и как мы, но можно сопоставить. Так что он, некоторым образом, в курсе. А если он передумает и пришлет других охотников? Лучше перестраховаться. Те пить с нами не станут. В оковы и на Базу. Хочешь на Базу?

— Не хочу!

— Беги за её телефоном.

Маралов понёсся вниз, а Шпарин смотрел на спящих девушек.

«Зря паникую? Нет, не зря. Он их точно слушает, ну не он, а те кому положено это делать. Может он сейчас читает распечатки разговоров и делает выводы. Выходных у него нет. Интересно, а Ляхов у него под «колпаком»? Наверняка…Я же вчера беседовал с Ингой с его телефона… А до этого Ляхов болтал с друзьями, дал точный адрес. Этого звонка вполне хватит. И сопоставлять ничего не нужно. Сколько у нас времени? В любую минуту могут приехать, и начнется настоящее шоу».

— Принес? Давай сюда, пока не отрубилась, — Шпарин схватил телефон, повернул голову Инги и похлопал по щекам.

— Отстаньте… — сказала Инга, не открывая глаз. — Как мне плохо… плаваю…

— Ты смотри, какая крепкая! Счет идет на минуты. Сможешь произнести пару слов голосом Инги?

— Естественно, — уверил колдун. — Я даже могу чревовещать.

— Урчать пузом будешь в другой обстановке, сейчас от тебя требуется произнести несколько фраз слабым голосом умирающей девушки.

Шпарин сходил в ванную, наполнил стакан водой и набрал номер Ляхова.

— Слушаю, — раздался голос лейтенанта.

Шпарин полил голову Инги водой и приставил к её лицу телефон.

— Ника! — заволновался Ляхов. — Что у тебя с лицом? Тебе плохо?.. Набралась?..

Шпарин толкнул Маралова и прошипел ему на ухо:

— Говори: мне плохо.

— Мне плохо-о… — простонал Маралов голосом Инги. — Наа-б-раа-лась…

— Ты где? — спросил Ляхов.

— На «Горке-е», — продолжил Маралов. — Приезжай, скорее-е…

— Еду! — сказал Ляхов и отключился.

— Краски сгущаешь! — сказал Маралов. — Услышал что-то и порешь горячку!

— Не знаю, не знаю, но лучше полить на «горячку» воды, чтобы не корчиться в лапах подручных Древаки. Собираемся… Пойду переоденусь, а ты брейся, потом сноси и подтаскивай наши новые вещи к выходу. Найди во что их сложить.

— Ну нет покоя. Нету…

— Жаль с третьей не увижусь. Прощайте, любимые. Не вспоминайте плохо.

— Развел до полного выпадения в осадок, издевается над девчонками, как хочет, — Маралов по очереди, с жалостью, погладил розовые женские ступни, выглядывающие из-под одеяла. — Бедные… Им сейчас плохо. Пяточки красивые, не говоря об остальном.

— Опять лапаешь мою собственность, страдалец тайный. Быстро пошел бриться.

Через пятнадцать минут оба друга сидели в зале и ждали Ляхова. Шпарин был одет в чёрный с синим отливом костюм. Из кармана выглядывал угол ярко-синего платка. Маралов остался в розовой тройке. Зажав между ног две трости с черепом и золотым шаром, вертел в руках наручники, прихваченные из машины Инеева. Шпарин напряженно думал.

— Красавчик, — сказал Маралов. — «Холмогорский», в изгнании. Ловелас-с-с… Берегитесь губернские девки, мамаши прячьте взрослых дочек. Зачем наручники с собой таскаем? Тоже хобби?

— Пригодятся, — Шпарин подошел в зеркалу. — Не денди, но парень хоть куда. Иди ко мне. Будем менять внешность, насколько у нас, дилетантов, получится.

— Открой рот. Так, засовываем накладки. Произнеси пару фраз.

— Фто, хофорить?

— Фто фофефь, — Шпарин выплюнул накладки в ладонь. — Тьфу. Необходима тренировка. Времени учиться актерскому мастеству у нас нет. Ограничимся усами, бородками и париками.

Шпарин натянул рыжий парик. Приклеил такого же цвета усики и бородку.

— Как?

— Вроде ничего. Не скажу, что изменился до полной потери личности, но узнать с первого взгляда сложно. Глаза выдают. Они у тебя пронзительные и наглые, такие не забудешь. Хочется убрать подальше деньги.

— Линз, к сожалению, нет, — сказал Шпарин, надевая очки с простыми стеклами. — Никогда бы не подумал, что у меня наглые глаза.

— При нашей первой встрече не были. Недавно стали.

— Не будем копаться в моей личной жизни, — Шпарин прервал экстрасенса и широко улыбнулся. — Теперь как?

— Всё равно похож на отлично одетого, довольного жизнью жиголо в очках.

— Ну и ладно, какой есть. На тебя напялим вот этот седой паричок… Бородку седую приклеим. Усищи седые… Плохо побрился.

— Так спешил.

— Будем надеяться, что не отвалятся. Поменьше их тереби. Неплохо. Богатенький, стремительно стареющий любитель молоденьких девчонок.

— Хватит, наслышался, — засопел Маралов.

Входная дверь распахнулась, в дом ворвался Ляхов и, увидев ряженых друзей, выхватил пистолет.

— Стоять! — заорал лейтенант. — Мордами в пол! Где девушка?

— Тихо, тихо!.. Свои.

— Капитан?.. Что случилось? Где Вероника?

— С Никой всё в порядке, спит. Перебрала немного. Банальный перепивон. Оторвалась в вечер субботнего дня.

— Но сегодня пятница. Мы только недавно попрощались, перед обедом, — Ляхов почесал лоб стволом. — А почему вы так одеты?

— Пятница-а!? Надо же, перепутал дни, — огорчился Шпарин. — Мы с Сергеем Николаевичем приняли после обеда по таблетке снотворного. Хотели выспаться. Приехала Ника, разбудила. Перекусили, выпили. Твоей сестрице стало плохо. Рвалась… Вызвал скорую. Эскулапы сказали, что не о чем беспокоится. Сидим, ждем тебя. Думали, что проспали целые сутки. А тебя нет и нет. Хотел звонить. У нас же на субботу намечено небольшое мероприятие. Надо же, пятница… Тогда операция отменяется. Вообще всё отменяется. Завтра мне нужно быть в другом месте, срочные дела, необходимо уехать на недельку.

— Жаль, — опечалился Ляхов. — Я уже настроился, так настроился… Пойду, взгляну на Нику, как она там?

— Иди, проведай, — насмешливо сказал Маралов. — Безразмерно удивишься.

— Никуда не надо ходить! Разбудишь! Пусть отоспится.

— С ней это случается, — сообщил бывший помначштаба, убирая ногу со ступеньки. — Иногда. Но не часто. Вы и сами знаете, капитан.

— Знаю, лейтенант. Ну, раз так, подбрось нас до города. Поедем по срочным делам сегодня. Раньше уедем, раньше приедем. Со всех вокзалов поезда, так сказать, нас скоро повезут в далекие края… Или самолеты.

— Или «леталки», — хихикнул Маралов.

Ляхов прошелся по залу, посмотрел на остатки пиршества, на разбитую вазу, на отверстие от пули в стене.

— Ваза её работа?

— А чья? — спросил Шпарин. — Не моя же.

— Точно! Нажра… Выпила лишнего. Любит пострелять. Капитан, — нерешительно произнес Ляхов. — Может сегодня…

— Что сегодня? — Шпарин стоял к Ляхову спиной и укладывал вещи в просторную кожаную сумку, найденную где-то Мараловым.

— Проведём операцию, растребушим, как его… денежный вертеп.

— Полагаешь?

— Всё готово. Рябята готовы, документы готовы, даже сумки привёз, в машине лежат. Какие вы приказали… сумки. Непромокаемые.

— Главное сумок побольше, — уныло сказал Маралов.

Глаза у Ляхова загорелись.

— Действуем по вашему плану, без раздумий и колебаний, но сегодня, прямо сейчас.

— В омут головой! — хмыкнул колдун. — Как бы не засосало.

— Не засосет, если повезёт, — назидательно произнес Шпарин. — А новичкам, по старому поверию, везёт всегда или почти всегда.

— Всё дело в этом почти, — обреченно сказал Маралов.

— Уговорил! На штурм. Идем на штурм! Лейтенант, переодевайся, оденешь приличную вещь. Давно костюма не носил? Ходишь, как конюх в этом тренике. Паричок чёрненький… Дай поправлю. Собираемся. Костюмы на плечиках в машину. Не мять. Парики… Где чемоданчик с денежками, лейтенант? Патроны есть, пополнить боезапас?

— В машине три коробки. Вот ваши новые документы.

Шпарин уложил паспорт на имя Погонялова Михаила Ивановича во внутренний карман пиджака, потрогал диск орионки на груди, и сунул пистолет за пояс брюк.

— Присядем на дорожку.

Маралов, понурив голову, что-то шептал. Ляхов, положив ладони на колени, постукивал по ним пальцами и радостно сверкал глазами.

— Вперед! Да будет шествовать с нами повсюду удача! — высокопарно произнес Шпарин.

— И я! — пискнул кто-то совсем рядом.

— Что это было? — спросил Ляхов.

— Я знаю что, — сказал Маралов. — Говорил же: закопай!

— Минуточку, — Шпарин стукнул кулаком по груди и пошел на кухню. — Недотрога! Я в гневе! Не улетела и досаждаешь господину.

— Улетела… Выдалась минутка и я решила пообщаться. Мишаа, ты хороший мальчик? Хорошо себя вел, не шалил с другими девчонками? — сказал диск голосом Недотроги. — Я тобой горжусь. Соскучился?

— Шалил! До опупения! — заорал Шпарин, разглядывая кастрюли на полках. — Противная девчонка! Приставучая!

— Я не противная и приставучая, я красивая, — раздался плачущий голос Недотроги.

— Красивая, но не моя, — Шпарин сдергивал с полок кастрюли, рассматривал и бросал на пол. — Совершенно не моя девчонка.

— Не твоя девчонка?..

— Не моя!

— Моё одинокое сердце сейчас умрет.

— Не умрет, — ожесточенно произнес Шпарин. — Прощай, приставучая орионская девчонка.

Шпарин схватил рулон фольги, две кастрюли из нержавеющей стали, маленькую и большую, и вернулся в зал.

— Всё! Поехали.

— Инвентарь? — спросил Ляхов в машине. — Но кастрюли?

— Угу, — зло ответил Шпарин. — Только не задавай лишних вопросов.

— Ничего не забыли, капитан? Возвращаться дурная примета.

— Я знаю, — сказал Маралов.

— Забыли, — вспомнил Шпарин. — Лопату забыли. Иди, принеси. Поторопись, скоро стемнеет.

— Значит, решил расстаться? — Маралов кивнул на грудь Шпарина. — Бросил бы в речку.

— Пригодится, когда-нибудь, — Шпарин достал из кармана телефон и повертел в руке. — Тут внезапно меня ещё одна страшная мысль посетила. Что, если эти суслики с «Холма» слушают не только разговоры, а и просто нас слушают, телефоны, в пассивном режиме. Вот мы сейчас болтаем с тобой, а там, — Шпарин махнул головой. — Тащатся от нашего идиотизма. Спутники у них есть на орбите, на геостационарной или гео… гео… забыл какой ещё орбите?

— На геостационарной или геосинхронной орбите Кларка. Связь обеспечивается…

— Я знаю, как она обеспечивается, — нетерпеливо произнес Шпарин. — Я тебя про спутники спросил.

— У нас запросто, при наличии соответствующего оборудования, а вот у них… — Маралов поёрзал на сиденье. — И у них может быть. Насчет спутников не знаю, но слушать можно и по-другому. Видел, сколько вышек везде понатыкано? Техника у них на высоте. Тогда плохи наши дела. Мы, как комары на ладони, осталось только прихлопнуть.

— Почему тогда тянут?

— Это мне не ведомо. Вызывай Недотрогу! Пусть везёт куда хочет, только не на «Холм».

Шпарин прикрыл ладонью глаза и тихо рассмеялся.

— Давно бы взяли, если бы знали. Не переживай, волшебник.

Стук крышки багажника, Ляхов прыгнул за руль.

Шпарин принял озабоченный вид.

— Еле нашел. Капитан? — глядя в зеркало заднего вида, спросил Ляхов. — А что это вы вдруг озадаченный? Что-то не так?

— Всё так. Поехали. Остановишь на речке у моста.

— Как прикажете, капитан!

Пустынный пляж, неторопливая речка, комары, в дальних камышах квакают лягушки.

— Сидеть в машине! — Шпарин, гремя «инвентарём», пошел к мосту.

— А куда подевался мой автомобиль? Что он там закапывает?

— Кусочек прошлой жизни, но, думаю, он его когда-нибудь опять раскопает.

— Прошлое не закопать, — глубокомысленно и грустно заметил молодой синеглазый Ляхов. — И от настоящего не скрыться. Никуда не скрыться!

Через десять минут Шпарин вышел из-под моста, бросил лопату и сел в машину.

— Погребение прошло удачно?

— Да. Матрешка: рулон фольги извел, кастрюли одна на одну. Глубина, песок, мост железобетонный, надеюсь.

— Не поможет. Их физика — не наша физика.

— Больше ничего под рукой не оказалось. Мост это последнее. Хотя бы верещать под руку не будет.

— Всё время говорите загадками, — Ляхов завел мотор и выехал на шоссе.

— А лейтенант у нас философ-ф! — сказал Маралов. — Повтори, что ты мне только что выдал.

Ляхов повторил.

— Верно подмечено, лейтенант. Но такие глубокие и печальные выводы не соответствуют опыту человека в твоем возрасте. Классиков почитываем?

— Проблемы у меня, — вздохнул Ляхов. — Даже не представляете какие.

— Знал бы ты о наших! — Маралов потрепал лейтенанта по плечу. — Давно бы застрелился или спятил.

— Поделись наболевшим, старшие товарищи помогут справиться с горем, — непринужденно предложил Шпарин. — Я очень чуткий старший товарищ, можешь поверить.

— Очень чуткий, — поддакнул колдун. — Поделись, можешь всплакнуть на капитанском плече. Михал Иваныч умеет успокаивать.

— Долго делиться, да и не время.

— Как хочешь. Ближе к делу. Где наши ребята?

— Оба дома. Я с ними разговаривал перед поездкой.

Шпарин посмотрел на часы.

— Звони, пусть выдвигаются на исходную… Часа на сборы хватит?

— Вполне. Я же сказал, у нас готовность номер один.

Ляхов остановил машину у одноэтажного здания, похожего на обычную заправку и сделал необходимые звонки.

— Сейчас подзаправимся, мало ли куда потом, после операции, прикажете ехать, — Ляхов вылез из машины и заглянул в окно. — Вы у нас тоже загадочный и непредсказуемый. Старший чуткий товарищ. Очень умный. Всё знаете и на каждый вопрос есть ответ, — лейтенант хлопнул рукой по крыше машины, вставил «пистолет» в бак и направился к зданию.

— Закрою окна, — сказал Маралов. Стекла дверей подскочили вверх и потемнели. — Ух, ты… А наш лейтенант совсем не прост.

— Не прост… Не пошел наверх. Что-то знает, но упорно молчит и смотрит честными синими глазами.

— Ты Миша, тоже не прост. Манипулируешь людьми. Набег на «Клуб» ведь не только ради денег задумал? Цель у тебя другая, когда-то ты её обозначил.

— Не ради денег. Ради больших денег. Есть разница. Стартовый капитал. Не беспокойся, мы потратим его на нужные вещи.

— Ты прекрасно знаешь, какой сегодня день недели. Опять развел лейтенанта и меня вместе с ним, — с неподдельным ужасом сказал колдун. — Только сейчас дошло.

— Экспромт, — согласился, улыбаясь, Шпарин.

— Продолжаешь гнуть свою линию, не взирая на реальную опасность.

— У меня появилась собственная теория на этот счет. Иногда лучше двигаться по замысловатой траектории, повиливать и даже бросаться навстречу неприятностям.

— Может и лучше — повиливать, даже если мы действительно беспризорные, несчастные беглецы, но боюсь в нашем случае никакая теория и траектория не поможет. Не сносить тебе головы и мне вместе с тобой.

— Тихо, наш непростой лейтенант возвращается.

— Можем ехать, — Ляхов завёл двигатель. — О чем оживленно беседуете при закрытых окнах, капитан, со своим не менее загадочным другом?

— Мечтаем куда потратить денежки. А ты, что с ними будешь делать? И, вообще, интересно бы узнать, зачем ты с нами в это дело ввязался?

— Я думаю, что когда-нибудь вы сами мне это и скажете, капитан!