Негасимое пламя

XLII. Безрассудство

По коридорам гулко разнёсся звон рассыпавшейся по кафелю арматуры. Яр отложил страницами вниз тетрадь в клеёнчатой обложке и подошёл ко входу в виварий. Все двенадцать сигнальных ламп, по одной на каждый сектор, безмятежно горели зелёным. Сирены хранили безмолвие. Должно быть, рабочие просто по неловкости уронили прутья. Выждав для порядка ещё пару минут, Яр вернулся на свой наблюдательный пост. Дежурный надзорщик, успокоенный его манёвром, умиротворённо завозился у себя за стойкой.

– Нервы мотают, – недовольно сообщил он и, проглотив зевок, сверился с часами. – Ничего, к полуночи закончить должны…

– Я не спешу, – заверил Яр и не солгал. Завтра суббота, за окном – промозглый снежно-слякотный ноябрь, а читать с равным успехом можно что дома, что здесь.

Очередная запись в дневнике Николая Свешникова, на удивление, не содержала высокоумных рассуждений. «Сегодня прибыли на дачу, – рассказывал учёный-волхв голосом полувыцветших чернильных букв. – Дарьюшка обнаружила в смородиновых кустах гнездо садовой славки и показала его нашим девочкам. Они сейчас в том возрасте, когда интересно всё на свете, но я вижу, какое разное у них любопытство. Лида, без сомнений, во всём пойдёт по моим стопам: у неё сильная воля и пытливый ум исследователя, в свои десять лет она горит любовью к знанию и смотрит в самую суть любого явления, будь то радуга над рекой или материно недовольство от немытых рук перед обедом. Но Нина сумеет больше, чем её сестра и её отец, и я буду только счастлив, если она сможет превзойти мать в безграничной своей доброте. Нина чутка и наблюдательна к миру, как и Лида, но она вдобавок умеет прощать ему неизбывные его изъяны. Её сестра чересчур строга к себе и к людям вокруг. На днях я отчитал Лиду за насмешки над бедным Кириллом, которому попросту не хватает кругозора, чтобы ей возражать. Эта непримиримость ко всему, что нельзя назвать идеальным, может навеки закрыть ей путь в просветители. Ведь что есть просвещение, если не непрерывное деятельное сочувствие к чужому несовершенству?..»

В недрах вивария мерно и бойко загремел по металлу молоток. Потом застрекотали дуговые разряды: сварщики взялись наконец за дело. Может, и впрямь уложатся до полуночи. Если нет, то ожидание растянется ещё на пару часов: переселять нежить в новый вольер в самое опасное время было бы чистой воды безрассудством. Дежурный подумал, должно быть, о том же самом: он встрепенулся, стряхивая путы дрёмы, вытянул шею и прислушался к доносившимся шумам.

– Зашевелились, – констатировал он. Надзорщику скучно было торчать на посту; он отнюдь не возражал бы, если бы обстоятельства задержали Яра здесь на всю ночь. – Фигня все эти клетки, вот что. Надо чары поядрёнее, чтоб твари издали чуяли и подойти боялись.

– Физическая преграда – тоже хороший сдерживающий фактор, – из вежливости ответил Яр. Ему не требовался этот недалёкий собеседник: в его распоряжении был куда более интересный.

– Да ну. Даже домовой, если поднапряжётся, железки гнёт на раз-два, – авторитетно заявил надзорщик.

– Для этого он должен хотеть напрягаться, – заметил Яр. – Проще не давать поводов уйти, чем удерживать силой.

Сказал – и сдержал вздох. У него тоже нет поводов уходить.

Строительные шумы вскоре прекратились. На сигнальном табло вспыхнула жёлтым лампа одиннадцатого сектора. Яр спрятал тетрадь в рюкзак и отправился исполнять служебные обязанности. К переселению в новый вольер наздорщики приговорили какую-то чахлую шишигу. Её торжественно усадили в контейнер для перевозки, покатали по извилистым коридорам и высадили за свежезачарованные прутья решётки. Шишига не возражала. Она здесь давным-давно прижилась; в новом вольере ей, кажется, даже больше понравилось. Яр невольно задумался, оставили ли в виварии навью-консьержку. Наверное, нет: навьи опасны, им место на полигоне, а не в подвалах Управы.

– Спасибо, Ярослав Владимирович, – руководившая работами молоденькая сотрудница смущённо улыбнулась и отбросила со лба непослушные светлые локоны. Двое надзорщиков за её спиной разбирали транспортировочный ящик.

– Не за что, – Яр пожал плечами. – Всё тихо прошло.

– Может, благодаря вам и прошло, – девушка рассмеялась и оглянулась на шишигу, мирно сидевшую на груде свежих еловых лап. – Они же силу чуют, а у вас спектр такой… яркий.

– Есть немного, – Яр рассеянно постучал костяшками пальцев по стеклу. Нежить осталась к раздражающему фактору абсолютно равнодушна. – Ну, если претензий нет, я пойду?

– Да, конечно, – спохватившись, надзорщица подбежала к компьютеру и завозилась там, отмечая выполнение заявки. – Вот… Всё сделала.

– Спасибо. Доброй ночи.

– И вам. Заглядывайте ещё…

Посмеиваясь, Яр вышел из лаборатории. Повышенного дамского внимания к молодым и в перспективе высокооплачиваемым магконтрольским стажёрам не заметил бы только слепой – или простодушный чудак вроде Мишки Старова. Это при том, что сам отдел контоля мало у кого вызывал симпатию. Можно было бы и воспользоваться, так, без обязательств, разрядки ради… Если найдётся дама, которую не придётся обманывать – или зачаровывать. Яр больше не желал становиться причиной чьей-то печали.

На двенадцатом этаже царила сонная тишина. За полчаса до полуночи здесь могли ошиваться разве что домовые. Приблизившись к кабинету, Яр настороженно замер: из-за двери доносилось негромкое деловитое шуршание, совсем не похожее на шарканье швабры по линолеуму. Кто-то торопливо перебирал бумаги, не слишком заботясь о скрытности. Кристалл кварца, запиравший дверной замок, безмятежно переливался нейтральным серебристым светом. Свои? Те же, что полтора месяца тому назад умыкнули из хранилища ампулу?

Яр медленно, чтобы не спугнуть нарушителя, нажал на дверную ручку. Ночной гость стоял в дальней части кабинета, склонившись над распахнутым отдельским сейфом, и ожесточённо там рылся. Выброшенные за ненадобностью бумаги устилали пол вокруг его ботинок. Недолго думая, Яр вызвал к жизни заклятие сети. Тонкие нити остро блеснули золотистым светом, вдвойне ярким посреди темноты. Нарушитель заметил. Он проворно отскочил и взмахнул рукой, развеивая чужие чары. Лицо его было скрыто чёрной тканью.

– Стоять! – рявкнул Яр, снова поспешно сплетая сеть. На многое не рассчитывал: он всего лишь стажёр, его приказов гражданские могут не слушаться. – С места не двигаться, руки на виду!

– Да пошёл ты, – глухо отозвался возмутитель спокойствия и швырнул что-то на пол.

Сверкнул стремительно прогорающий фитилёк, а потом кабинет заволокло вонючим тёмным дымом. Яр отшатнулся и закашлялся. Неряшливо взмахнул рукой, вызывая к жизни простую стихийную магию. Порыв ветра на миг прорезал непроглядную черноту; она тут же сомкнулась вновь, расцвела перед лицом плотными пышными клубами. Взломщика не видать и не слыхать. Куда он мог деться – в логово, в переговорную, на все четыре стороны пространственным прыжком?..

Внутри черепа рассыпался острыми осколками оглушительный звон. Мир нелепо кувыркнулся перед глазами. Когда Яр вновь обрёл способность видеть и соображать, в воздухе плавали сероватые полупрозрачные клочья дыма, а в кабинете уже никого не было. Часы на запястье показывали всего на двенадцать минут больше, чем в прошлый раз, когда он смотрел на циферблат – это было у лифтов. Если взломщик не владеет пространственной магией, он не успел далеко удрать. Потирая саднящую скулу, Яр кое-как поднялся на ноги. Заставил кипящую в крови силу прогнать боль и слабость. На ходу складывая нехитрый план, выскочил в коридор. Там камер меньше; он точно знал, где есть слепые пятна. Потом всё равно придётся объясняться – ну и леший с ним, всегда можно соврать…

Холодный сквозняк сходу влепил ему влажную пощёчину. В спешке Яр просчитался с направлением: целился он в просторную площадку перед Управой, но очутился посреди парковки. Отсюда, из-за залепленного снегом сетчатого забора, виднелись только размытые звездчатые огни фонарей посреди полной ветра вьюжной мглы. Пучок электрического света вдруг прорвал снежную пелену, стремительно чиркнул по ограде сквера: незнакомый автомобиль, скребя по слежавшемуся снегу шипованными шинами, выскочил из-за больничного флигеля и понёсся по проулку. Выругавшись сквозь зубы, Яр бросился к собственной машине. Двигатель возмущённо взревел: пожилая автоматика не была рассчитана на столь неласковое обращение. Старая иномарка Свешниковой, со всеми её неизлечимыми болячками, вообще не слишком подходит для погони, но секунды безвозвратно утекают, а предсказать маршрут взломщика можно только до ближайшего перекрёстка… Поторапливая сонного охранника, Яр от души прижал кнопку клаксона; шлагбаум неторопливо пополз вверх. Едва хватило терпения не снести его к чёртовой матери.

Яр быстро нашёл на полупустой дороге суетливо маневрирующий автомобиль. Неприметный серый седан зайцем метался из ряда в ряд; его сопровождали протяжные возмущённые гудки. Наплевав на все мыслимые ограничения, машина летела по проспекту прочь от центра города; взломщик управлялся с ней слишком ловко, чтобы его можно было легко догнать. Дворники лихорадочно сметали со стекла мокрый снег. Цепи городских огней неслись мимо, словно неимоверно мощные нити чар. Можно ли как-нибудь по-другому? Исхитриться и нацепить на нарушителя следящее заклятие? Сломать что-то в чужом моторе? Выровнять примерно скорости, чтобы упростить расчёт, и переместиться прямо в салон серого седана?.. Всё – риск. Будь дорога была пуста, Яр бы рискнул. Следящие чары подошли бы тут лучше всего, но беглец, будто угадывая его мысли, проворно прятался за ползущими по слякоти машинами и не давал в себя прицелиться. Рано или поздно проспект – то есть уже шоссе – станет свободнее; легковушки разъедутся по спальным районам, останутся только грузовики и редкие ночные путешественники. До тех пор нельзя терять беглеца из виду. Яр крепче сжал руль. Ему недоставало сноровки в обращении с огромным и сложным механизмом.

Свет за окнами стал тусклее. Дорога сузилась; серая машина круто взяла левее, заставив затормозить сразу несколько легковушек. Яр, зажатый между гневно гудящей маленькой пробкой и неторопливо ползущим по правому ряду грузовиком, отчаянно чертыхнулся. Едва дождавшись, пока чихающая впереди консервная банка освободит достаточно места для манёвра, он прибавил газу и рывком повернул руль влево. Опустил стекло, моментально получил в лицо пригоршню снега. Тонкая нитка следящих чар протянулась сквозь метель, сливаясь со светом фар, и бесплодно растаяла во влажном воздухе. Слишком медленно.

Седан вдруг вильнул вправо, прямо перед массивной мордой грузовика выскочил на отходящую от шоссе небольшую дорогу. Яр бездумно повернул следом – и спустя мгновение запоздало понял, какую глупость сотворил. Тёмная громада грузовика в последний миг исчезла из поля зрения. Машина содрогнулась, вырываясь из узды человеческой воли. Металл заскрежетал о металл. По ушам хлестнул истошный визг тормозов, откуда ни возьмись в свете фар возник засыпанный снегом отбойник. Мир за лобовым стеклом опасно пошатнулся. Привычка сработала быстрее, чем мысль; миг – и кожу обжёг снег, набившийся под ворот футболки. Простёрлись над головой замершие лучи фар. Повисшая над насыпью машина медленно кренилась вперёд, точно раздумывала, стоит ли падать. Яр перекатился по мягкой слякоти, вскинул руки – и тут же опустил. Идиот. Зачем спасать пустую груду железа? Там, наверху, люди…

Ещё одним пространственным прыжком он выбрался на обочину. Грузовик неподвижно замер, перегородив съезд. Три машины беспомощно мигали аварийными огнями, призывая помощь; ещё одна рассеянно пялилась в пространство бессмысленно горящими фарами. Оскальзываясь на мокрой снежной каше, Яр бросился к последней. Рванул на себя водительскую дверь. В машине был только один человек – немолодой мужчина, неподвижно замерший в кресле. Из уголка приоткрытых губ стекала кровь. Он жив. Он жив, иначе смерть уже сковала бы холодом тело и мысли. Но он едва не умер из-за подлости одного и глупости другого…

К лешему. Совесть возьмёт своё как-нибудь потом.

Осторожно. Без суеты. Позабыть про тревожные голоса за спиной, про назойливо хлещущий в спину снег. Одну руку – на сонную артерию, чтобы чувствовать едва ощутимый пульс. Вторую – на седой висок. Медленно, тщательно дозировать текущее сквозь пальцы бледное золото. Ни в коем случае не навредить. Сначала останавливается кровотечение. Следом выравнивается и набирает силу дыхание. Почти не отвлекаясь, Яр щелчком пальцев заставил ремень безопасности выскользнуть из крепления. Человек судорожно вдохнул полной грудью, мотнул головой, пытаясь открыть глаза. Всё, хватит. Иначе не останется для других…

– Молодой человек, вы в порядке?

– Да, – ложь срывается с губ легко и естественно; за долгие годы трудно к ней не привыкнуть. – Есть ещё раненые?

– Не знаю… Я скорую вызвала, – женщина тревожно оглядывается. В скрещённых лучах фар растерянно бродят тёмные силуэты. – В-вон там… Кто-то же есть… Если… если жив ещё…

Она указала на медленно заваливающуюся в кювет белую легковушку. Яр придержал дрожащую собеседницу за плечо, покачал головой. Заглянул в глаза.

– Там никого нет. Всё в порядке, – мягко сказал он. – Присмотрите, пожалуйста, за этим человеком, пока скорая не приехала.

Он принудил себя двинуться дальше, к другим машинам. Смотреть на взбудораженных, испуганных людей было невыносимо стыдно. На него косились с брезгливым недоверием: растрёпанный, перемазанный грязью, без куртки посреди свирепого снегопада, он меньше всего походил на добропорядочного гражданина. Приходилось прибегать к внушению. Всё в порядке. Нужно позволить ему посмотреть ссадины. Нет, он не врач, но кое-что умеет. О случившемся лучше забыть…

За спиной послышался надсадный скрежет и – почти сразу – тяжёлый удар о землю тонны металла. Кто-то вскрикнул. Слуха коснулся отдалённый вой сирен. Если машину найдут, то без труда вычислят виновника аварии. И что тогда говорить в своё оправдание? Был при исполнении? Не дал умереть никому из пострадавших? С равным успехом можно без затей признаться в том, что он волхв, причём на редкость бестолковый. Яр перевёл дух и отошёл к укрытой тенями обочине. Неестественно яркое пламя во мгновение ока охватило металлический остов. Бензин так не горит. Но кто здесь узнает волшебный огонь?

Бесформенные снежные клочья ложились на пустынный съезд. Взломщик, кем бы он ни был, благополучно удрал. И леший бы с ним, не стоил он того… Вся эта погоня – чистейшей воды безрассудство. Абсолютно глупое и ничем не оправданное. Ещё там, в кабинете, надо было дать себе труд задуматься на мгновение, взвесить возможности, спланировать действия хоть на пару шагов вперёд… Люди, скучковавшись у отбойника, показывали пальцами на догорающий в кювете автомобиль. Яр позаботился о том, чтобы не остаться в их памяти. Это было трусостью. Это было необходимостью. Запоздалой попыткой хоть что-то исправить.

Не дожидаясь, пока полиция и скорая проберутся сквозь метель, он спрыгнул в кювет и медленно пошёл по клёклому снегу в сторону города. Сам не знал, зачем: то ли наказывал себя, то ли надеялся привести в порядок беспорядочно мечущиеся мысли. Никто не обращал на него внимания; водителей проносившихся по шоссе машин совершенно не интересовало, что происходит за пределами освещённой фонарями трассы. Гул моторов и шорох шин по мокрому асфальту вскоре выскользнули куда-то за пределы внимания. Мир сузился до укрытой снегом полоски земли между насыпью и мрачным редколесьем. Узкая нехоженая тропка из ниоткуда в никуда. Отчего-то казалось неимоверно важным продолжать шагать по ней, увязая в зарождающихся сугробах. Словно прекратить означало бы сдаться.

Замершим было мыслям дал движение яркий свет, лившийся на грязную обочину сквозь огромные окна стеклянного павильона. Из сияющих витрин высокомерно глядели на снегопад блестящие фары. Погибшей машине потребуется замена. Это, разумеется, может подождать, но прямо сейчас это повод занять разум. Яр почти бездумно свернул ко входу в салон. Отражение презрительно взглянуло на него из глубины сверкающего стекла. Хорош, ничего не скажешь. Если бы было не всё равно, он развернулся бы и пошёл дальше, чтобы не смущать своим обликом обитателей этого наполненного светом чистенького мирка. Встречавшая посетителей девушка, увидев его, оскалилась в стерильно-вежливой улыбке, насквозь фальшивой и вымученной.

– Чем могу помочь?

– Помочь ничем не можете, – рассеянно отозвался Яр и отбросил со лба мокрые от пота и снега волосы. – Продайте машину. Любую, какая в наличии. Чтобы в сугробах не застревала.

– Э-э-э, – лакированная улыбка слегка увяла. – Ну… В наличии весь модельный ряд… Вы хотели бы полноприводную?

– Я сказал, чего я хочу.

Девушка ещё разок измерила взглядом его платёжеспособность, обернулась к выставленным в витринах металлическим чудовищам и указала на ближайшее, со злобной мордой и колёсами высотой едва ли не в треть человеческого роста:

– Вот, пожалуйста, самая свежая модификация. Цены вот здесь.

Словно разыгрывая козырную карту, она выложила на стол распечатку. Здесь, по её задумке, забредший на огонёк городской сумасшедший должен был поджать хвост и слинять, пока не запомнили. Вместо этого Яр кивнул и вытащил из кармана изрядно помятый и слегка намокший паспорт.

– Оформляйте. Плачу переводом.

– Сейчас?..

– Сейчас.

– А опробовать не хотите? – слегка потеплев голосом, спросила девушка. – У нас есть несколько похожих моделей…

– Нет, спасибо. У вас тут есть где умыться?

– К-к-конечно, – глянцевая улыбка дала-таки трещину. – Сюда, пожалуйста…

С лица и рук грязь отмылась легко, с одежды и совести – не стоило и пытаться. Провожаемый любопытными взглядами продавцов, Яр уселся на ближайший диванчик. Кто-то принёс ему крохотную чашечку кофе. В происходящем было что-то вопиюще неправильное. Это, кажется, понимали все: и сам Яр, и праздно гуляющие по салону работники, и выпорхнувший невесть откуда менеджер, зачем-то притащивший посетителю целый ворох красочных листовок. Его многословный щебет проскальзывал мимо слуха, как шум работающего кондиционера или вой ветра за окнами. Яр склонил голову к плечу, наблюдая за улыбкой, натянутой на усталое менеджерское лицо.

– Нет, – сказал он негромко, пресекая стрёкот бессмысленных слов.

Парень слегка опешил.

– Простите?

– Нет, говорю. Я не морочу вам голову ради бесплатной уборной и чашки кофе, – Яр невольно усмехнулся, глядя, как вытягивается лицо собеседника – недоумённо и слегка виновато. – Мне нужна машина, вам – премия. Давайте не будем друг друга мучить дольше, чем необходимо.

Менеджер поперхнулся очередной сладкой трелью и во мгновение ока растворился в недрах салона. Появился спустя четверть часа с распечатанным договором. Яр подписал не глядя. Его вежливо проводили к кассе и сунули под нос изгвазданную платёжными реквизитами бумажку. Пробежав глазами мелкий текст, Яр остановился на сумме – чуть более осмысленно, чем пару минут назад. С его образом жизни на эти деньги можно было бы существовать добрый десяток лет. Не то чтобы такой расход способен нанести серьёзный удар по оставленным Лидией Николаевной накоплениям, но эта трата всё равно… безрассудна. Так же, как попытка догнать на трассе пробравшегося в отдел злоумышленника. Как решение сунуться в кабинет без малейшей подготовки. Как миллион мелочей, за которые прежде неизменно доставалось от наставницы. Понадобилось почти преступить по глупости первый запрет, чтобы до него наконец дошло.

«Это последнее, – пообещал он себе. – Больше никаких необдуманных поступков».

– Надеюсь, ваша жизнь станет несколько лучше, – искренне сказал Яр, протягивая слегка изумлённому менеджеру подписанные бумаги.

– И в-ваша тоже, – почти не растерявшись, ответил тот.

– Моя не станет, – Яр забрал ключи из покорно разжавшихся пальцев. – Вещи ещё никого не сделали счастливым.

В недоверчивом взгляде менеджера читалось глубокое несогласие.