Недостойный сын

14. Подарок Мельвириуса

Два дня приходил в себя после дворцового приключения. Эмоционально оно тряхнуло неслабо. Вначале почти похищение, потом ожидание скорой смерти, расследование и финал, где мне пообещали такую желанную свободу… Так недолго чернущей Ликкартовой шевелюре и поседеть раньше времени!

Эх, свобода! Маялся, конечно, в застенках, но теперь, когда знаю, что скоро из них выйду, время совсем остановилось. Может, зря предложил устроить амнистию? Уже бы дома был, в бассейне с морской водичкой купался или гулял по столице, подмигивая местным красоткам.

Да уж… Красотки… Не выходит из головы Ирисия! Что же со мной творится, когда появляется хоть какой-то намёк на эканганду? То в жар, то в холод бросает! Покопался в памяти прошлого хозяина тела: да, он её хотел, даже по-своему восхищался, но относился прежде всего, как к объекту, как к красивой ступеньке на карьерной лестницы, ведущей к вершинам власти. Меня же просто выворачивает наизнанку от восторга! Как загипнотизированный смотрел на её портрет и готов был отдать всё, лишь бы оказаться на нём рядом с ней, пусть даже и нарисованным!

Можно сослаться на молодые гормоны, но чувствую, что не в них дело — душа поёт! Моя старая, многое повидавшая и во многом разочаровавшаяся душа. Так не бывает и гормоны здесь ни при чём! В картинках Гратилийского вора осталось несколько интимных сцен с Ирисией. Я не хочу их вспоминать — мне стыдно, будто подглядываю в замочную скважину. И нет никакого возбуждения — только горькое сожаление, что никогда не смогу обнять её. Теперь, после того, что было раньше, уж точно ни на что надеяться не стоит — канган Звейницилл, не раздумывая, за мошонку подвесит на городской площади и будет абсолютно прав. Я б так и поступил на его месте!

Вообще, своеобразный человек наш правитель! Когда включает официоз, то становится рассудительным, величественным канганом, но в компании своих — а присмер с безопасником явно свои, сразу выпускает на волю настоящего необузданного мужика, не очень-то следящего за словами и манерами. Причём обе Тойбреловы ипостаси гармонично сочетаются в нём, и нет ощущения наигранности. Пусть и хотел отравить, но моё внутреннее уважение к нему растёт. Сильный!

— Ваш Милсердие! — показалась в дверях озабоченная морда Патлока. — Тут к Вам гости скоро будут! Предупредить хотел, чтоб, стал быть, не пужались! Вроде голову рубить не собираются…

— Кто? Родители?

— Не… Сами увидите, а я пошёл — лишний буду!

Озадачил так озадачил! Быстро привожу себя в порядок и внутренне собираюсь, ожидая неприятностей.

Вопреки моим подозрениям, входит не очередной неизвестный, но проблемный персонаж, а Советник Безопасности ридган Соггерт Мельвириус, прижимающий к груди свёрток, из которого торчит чёрный нос.

— Вот! — кладёт он его на пол и разворачивает. — Решил, что заслужил! Из последней выбраковки. И хоть окрасом не вышел, но пёс славный вырастет.

— Ух ты! — восторженно выдыхаю я, глядя на пушистое чудо, присевшее на толстую попу и боязливо осматривающееся по сторонам. — Какой замечательный! Как зовут? Какая порода?

— Имени нет — сам придумаешь. Два месяца щену, а вот с породой сложнее. Хочу вывести собственную — этот от скрещивания имперской пастушьей и мелькорской сторожевой. Должен весь чёрным быть, а тут хвост с белой кисточкой и на лбу полоса. В остальном, как и сказал, замечательный. Последний из выводка остался… Ни к кому не идёт, мерзавец, только ко мне и ещё к псарям двоим! Прячется, скулит, даже тяпнуть одного знакомого хотел, когда тот к нему руки протянул. Так-то порода должна быть дружелюбная, и все его сёстры с братьями хвостом любому виляют, но не этот.

— Можно взять? — спросил я разрешения, не в силах отвести взгляда от щенка.

— Для этого и принёс, — улыбнулся Соггерт. — Самому интересно, что получится.

Я осторожно протянул руку, готовый в любую секунду отдёрнуть её, если подарочек укусить попытается. Щенок долго, внимательно смотрел на неё, потом встал и… стал облизывать, тихонечко поскуливая. Чёрный хвостик с белым кончиком замотался с такой скоростью, что, кажется, вот-вот и оторвётся от чрезмерного проявления чувств!

— Ишь ты! Признал! — рассмеявшись, довольно хлопнул себя по ноге безопасник. — Немудрено! Странному псу и хозяин под стать! Твой он, Ликк, со всеми потрохами! У них верность в крови — теперь ни на кого не променяет!

Осмелев, я взял щенка на руки, а тот сразу потянулся к моему лицу, пытаясь своим шершавым, но таким приятным языком облизать его тоже. Как я ни кривился, ни уворачивался, но против напора нового дружка устоять не смог и сдался, тихо млея внутри.

— Спасибо… Фу! В губы не надо! Ри Соггерт, я даже не ожидал… Куда ты, дурачок, полез?! — обращаясь сразу к двум гостям, пытался хоть как-то выразить свои эмоции и чувство благодарности безопаснику.

Тот всё понял правильно, но вдруг, сделав серьёзное лицо, пристально посмотрел мне в глаза стальным взглядом.

— Обидишь собаку — сгною! И помни: внимательно за вами обоими наблюдаю! Это человека можно обмануть, но не пса! Вот и посмотрим, что за новый Ликкарт на свет появился.

— Не волнуйтесь, — искренне отвечаю ему. — Ни за меня, ни за этого чудесного зверя. Хотя смысл нам сейчас уверениями разбрасываться? Время — лучший показатель правды.

— Вот тут с тобой согласен. Ещё… Я там Болтуну книжечку дал про то, как правильно ухаживать и дрессировать. Сам писал! Обязательно прочти, чтобы не загубить ребёнка! Будут вопросы — всегда рад ответить, так что смело обращайся.

— Обращусь! Спасибо Вам ещё раз!

— Ну тогда я пошёл, а то дел много… Да и вам сейчас самое время знакомство наладить без посторонних. Даже завидую тебе — это такой волнительный и приятный момент! Сколько раз сам проходил, а всегда, как впервые!

И вот мы одни. Я смотрю на утихомирившегося в моих объятиях щенка, а он смотрит на меня такими грустными внимательными глазами, что чувствую себя немного виноватым, правда, не знаю, за что. Упитанный крепыш, лапы широкие, ровно посередине лба белая полоска, сужающаяся ближе к чёрному, мокрому носу, мордочка вытянутая, по-щенячьи тупенькая ещё, ушки понуро опущены вниз… Хочется затискать эту прелесть четвероногую! У друга на Земле был чем-то похожий на этого пёс… Лабрадор, кажется. Если мой будет такой же по характеру, то — золото, а не собака!

— Ну и как же мне тебя звать, дружок? — спрашиваю у него. — Без имени никак нельзя. Может, так и будешь Дружок…или Пушок? Рекс? Джульбарс?

По мере перечисления кличек взгляд щена становился из грустно-внимательного всё более укоризненным. Не знаю, насколько хорошо собаки понимают, но этому индивидууму имена явно пришлись не по вкусу. Ладно! Торопиться не стоит — потом выберу.

Щен завозился, пытаясь выбраться из моих рук. Поставил на пол, с интересом наблюдая, что он будет делать дальше. А дальше… Поднятая вверх лапка и тонкая струйка пометила сапог хозяина! Вроде и безобразие, а я сижу, довольно улыбаясь. Дитё — чего с него взять! Потом научу и лапу подавать, и в строго отведённых местах лужи делать.

Четвероногий жилец немного постоял и пошёл, смешно виляя толстой попой и обнюхивая всё на своём пути, знакомиться с новым домом, время от времени отрываясь от этого важного занятия и контролируя, тут ли я, никуда ли не ушёл.

Вот так впервые в моей жизни появилась собака. Всегда хотел, но как-то всё по жизни не складывалось. Теперь понимаю, что зря отказывал себе в этом удовольствии — столько положительных эмоций потерял!

Последние дни за решёткой уже не казались такими тягомотными и скучными — щенок заполнил их полностью своим неуёмным темпераментом. Даже Патлок, притворно хмурясь и жалуясь на то, что новый обитатель, несмотря на свои маленькие габариты, жрёт даже больше, чем он сам, постоянно крутился рядом, давая дельные советы.

Одна проблема — имя никак не придумывалось. Что-то подходящее щен игнорировал, ни в какую не желая отзываться, а дебильные названия, типа Цветок, я даже не озвучивал, чтобы не оскорблять нового друга. Была хулиганская идея назвать его Присмер или Канган, но быстро её отбросил. А здорово было бы! Идёшь по Гратилии и орёшь: «Канган! К ноге! Сидеть! Хороший мальчик…» или «Фу, Присмер! Плюй дохлую мышь! Дома тебя не кормят?!» Повеселился б на славу, глядя на вытянутые лица прохожих, но недолго — вмиг опять тюремные нары пролёживать отправился бы за неуважение к властям и богам.

Развязка пришла сама собой. Пусть характер у хвостатого и был достаточно незлобивый, но энергии хватало на несколько электростанций. Затихал он только ночью, доверчиво прижавшись к моему боку под одеялом. Да! Заботливо постеленную лежанку, этот прохиндей даже не замечал, прочно обосновавшись на кровати. Как отказать грустному, несчастному щеночку, с укором глядящему на бессердечного хозяина-эгоиста, не пускающего к себе? Да никак! Вот и спим теперь в обнимочку! Он — раскинувшись по всей кровати, а я с краешку, боясь повернуться и раздавить мальца… «Царь природы», блин!

Особенно он любил обувь. После первых испорченных сапог, я на ночь новую пару всегда ставил на стол. Знаю, что не очень культурно, но со стула питомец легко их стаскивал, непонятно каким образом. Пытался проследить — бесполезно! Хитрожопая скотинка словно чувствовал и ждал подходящего момента, когда отвернусь!

Сегодня утром, выйдя из ванной, застаю интересную картину в виде глядящего в потолок туго обтянутого штанами зада Болтуна. Сам он, стоя на четвереньках, смотрит под диван.

— Отдай, подлец! — ругается на кого-то Патлок. — По-хорошему говорю, а то сейчас найду палку и выгребу тебя от тендова!

— Что случилось? — спрашиваю у него.

— Да, Ваш Милсердие! Что тут ещё может случиться с этим извергом?! Сапог украл! Пришёл я, стал быть, к Вам. Сел, дожидаюсь окончания омовения… Сапоги снял, чтобы немного отдых ногам дать, а щенок Ваш хвать один и под диван затащил! Погрызёт ведь! Сапоги почти ненадёванные! Хорошие сапоги-то!

Я тоже встал на колени и заглянул в широкую щель между диваном и полом. Действительно! Сидит, ворюга, с сапогом в зубах. Интересно, а как мы выглядим с его стороны? Наверное, не очень! Два больших, но неуклюжих бестолковых человека, скрививших рожи и смотрящих в щель на гордого пса.

— Отдай! Фу! — пытаюсь приказать как можно строже, включив весь свой хозяйский авторитет.

Никакой реакции! Только порычал немного, теребя голенище, по-бандитски щурясь одним глазом.

— Слышь, пират сухопутный! Отдай дяде Патлоку сапог. Я тебе потом другой куплю… — начинаю малодушно уговаривать строптивца.

На слове «пират» щенок замер и уже с интересом посмотрел в мою сторону. Опа! Слово понравилось, что ли? Начинаю проверять догадку.

— Пират… Пиратушка… Сюда… Ко мне, Пират…

Стук о дно дивана виляющим хвостом и собакевич резвенько вылезает, к радости Болтуна, тут же схватившего свою обувь. Но пёс на сапог внимания больше не обращает, а смотрит на меня, как бы спрашивая: «Ты чего это, хозяин? Правда меня так назвал?»

— Правда! — отвечаю ему вслух. — Имя теперь это твоё! Пират! Согласен?

Судя по тому, как он кинулся облизывать моё лицо, возражений не будет. Вот и славно! Имя есть!

— Правильно! — согласился Болтун, натягивая сапог на ногу. — Настоящий Пират! Ещё тот разбойник! Хорошо, что хоть вещь не попортил! Знаете, ри Ликкарт, с каким трудом мне эти сапоги достались? Шесть рундин своей очереди на пошив у мастера Дубира ждал. Берёт недёшево и ждать долго, но наденешь — сымать не хочется!

— Вот и не снимай! Особенно у меня! Тут и так окон нет, а ещё и ты свои «потники» проветривать вздумал!

— Так больше и не буду, Ваш Милсердие! При Пирате — особенно! Надо ему игрушку купить! Пусть её грызёт! На рынке такие сыщутся.

Совет Патлока оказался как нельзя кстати. Принесённый им к вечеру десяток разномастных игрушек пришёлся Пирату по вкусу. Особенно большая кожаная крыса на верёвочке. Мы с Болтуном по очереди таскали её по полу, а щенок, рыча, догонял и нападал на «страшного зверя»! Боевой пёс растёт, хоть и маленький ещё!

С этого дня мои сапоги переместились со стола обратно к кровати, да и воздух в помещении стал свежее. Видать, раньше не справлялась хиленькая вентиляция с «мощью» патлоковых носков.

Да… Мы дрессируем животных, не замечая, что и они нас дрессируют тоже!