Недопонимание

Эджворт слушал реминисценции на тему автобусной поездки из хичкоковского «Саботажа», и вдруг зазвонил телефон. Он выключил диск с уникальным юбилейным изданием и поднял спинку кресла в вертикальное положение. Схватив трубку, взглянул на часы: время приближалось к полуночи.

— Алло? — сказал он и меньше чем через секунду повторил: — Алло?

— Это мистер Эджворт?

Он не узнал голоса говорившей; никому из знакомых женщин в голову бы не пришло звонить ему.

— Он самый.

— Мистер Эрик Эджворт?

— Вы не ошиблись.

— У вас есть несколько минут, мистер Эджворт?

— Я не желаю, чтобы кто-то чинил мой компьютер. У меня не было несчастного случая на работе и где-либо еще. Я ничего не покупаю и не скажу, в каком именно магазине я совершаю покупки, и что покупаю, тоже не скажу. Мои политические убеждения — это мое дело, как и то, о чем я сейчас думаю. Я никогда не выигрывал в конкурсах, и не стоит говорить, что именно сейчас я что-то выиграл. Я не езжу в отпуск за границу, и поэтому не предлагайте мне тур. И вообще всё это не ваше дело. Что-нибудь еще?

— Я звоню совсем по другому поводу, мистер Эджворт, — голос оставался таким же деловым и размеренным. — Вы друг Мэри Бартон?

Сначала Эджворту показалось, что имя ему незнакомо, потом мелькнуло какое-то смутное воспоминание — женщина на работе с победной улыбкой несет огромную пирамиду банок попкорна.

— Ну, я бы так не сказал, — проговорил он, этот разговор его уже заинтересовал. Может быть, это из полиции. — Она попала в беду?

— Она должна ответить на несколько вопросов, — это можно было расценивать как «да», но женщина добавила: — Она выбрала помощь друга и назвала вас.

— Надо же, — Эджворт решил, что речь идет о телевизионном шоу. — А почему именно меня?

— Она утверждает, что не знает другого человека, который бы так разбирался в кино.

— Наверняка она ошибается. — Внезапно его охватили подозрения. Может быть, коллеги решили его разыграть? — И когда ей нужна моя помощь? — поинтересовался он.

— Прямо сейчас, если вы согласны.

— Не поздновато ли для викторины?

— Это ведь не детское шоу, мистер Эджворт.

— Меня спросят первым?

— Да, и прямо сейчас.

Если это шутка, он постарается обратить ее против них.

— Что ж, достаточно правдоподобно. Дайте-ка мне ее, — он встал и вытащил из-под стула пластиковый контейнер с пластиковой же вилкой, оставшиеся после ужина.

— Пожалуйста, оставайтесь на линии.

Эджворт локтем включил свет в крохотной кухоньке, отделенной от гостиной, когда в трубке зазвучал мужской голос.

— Эрик? Рад, что вы с нами. Это Терри Райс из «Инквизиции», — человек говорил самодовольно и в то же время оживленно; у Эджворта не осталось никаких сомнений, что это розыгрыш. Помойное ведро было битком забито остатками вчерашнего ужина из китайского ресторана и отвратительно воняло. Эджворт с силой протолкнул новый контейнер в ведро, чтобы он поместился, и даже сломал пополам вилку. — Мэри очень надеется, что вы ей поможете, — продолжил мужчина. — Вам известны наши правила?

— Напомните, пожалуйста.

— Вы должны помнить только одно: у вас есть право на три неправильных ответа.

— Если речь идет о кино, то мне вообще не о чем беспокоиться.

— Тогда мне больше нечего добавить. Мэри, поговорите с вашим другом.

— Эрик? Извините, что я так поздно вас побеспокоила. Просто не знала, кому еще позвонить.

Смешно, она ведь с ним, кажется, никогда не разговаривала. И уж точно впервые произнесла его имя. По ее тону он понял, что у нее на лице все та же победная улыбка.

— На каком вы канале? — спросил Эджворт.

Он надеялся сбить ее с толку, но женщина почти без запинки ответила:

— «Ночная сова».

Шутники наверняка все продумали заранее. Эджворт мог бы спросить, как ему найти этот канал, но не хотелось заканчивать игру так быстро. Ему вдруг понравилось притворяться дурачком.

— И почему же вы ко мне обратились?

— Просто я не знаю, о каком фильме идет речь.

Ну, хотя бы это было правдой: большинство его коллег понятия не имели, что такое хорошее кино. Когда-то ему казалось: работой, связанной с кино, должны заниматься люди, которые любят его так же, как он. Ему показалось, или она действительно пытается добавить дрожи в голос? Это неправильно.

Участники телевикторины так себя не ведут.

— Хорошо, я попытаюсь, — сказал он.

— В каком фильме Джеймс Дин делает молочный коктейль?

Эджворт ждал продолжения, но оказалось, что это все.

— «К востоку от рая», — ответил он.

— Это неправильный ответ, — сказал тот, кто называл себя Терри Райсом.

— Мистер Райс говорит, что вы ошибаетесь, Эрик.

Как смешно она говорит, даже если это всего лишь розыгрыш. Хотя, скорее всего, она нервничает именно потому, что это розыгрыш.

— Тогда «Бунтарь без причины», — Эджворт невесело ухмыльнулся.

— Опять ошибка.

— Мистер Райс говорит, что вы снова ошиблись.

Голос Мэри звучал так, будто ее охватило отчаяние. Но как бы долго они ни притворялись, Эджворт был готов пойти дальше.

— Я уверен, что это «Гигант». Главные роли он играл только в этих фильмах.

— Снова неверно.

Эджворту показалось, или он действительно услышал крик? Наверняка Мэри Бартон толкнул кто-то из ее сообщников, чтобы она говорила.

— Это не может быть правдой, Эрик, — ее голос звучал так пронзительно, что это начало раздражать.

— Больше ответов нет, — сказал — или спросил? — ведущий викторины, и Эджворт не понял, к кому он обращается. — Эрик не слышал о фильме «Кто-нибудь видел мою девчонку»?

— Конечно, слышал. И даже видел. Джеймс Дин делал молочный коктейль у тележки с газированными напитками, — и чтобы окончательно восстановить свою репутацию, Эджворт добавил: — Я знал правильный ответ.

— Вы решили пошутить? Играть нужно серьезно, даже если это всего лишь игра, — к удивлению Эджворта, это звучало как выговор. — Ваша подруга хочет что-то вам сказать.

— Она, как, впрочем, и вы, мне не друг. — Эджворт заставил себя это сказать, хотя бы для того, чтобы услышать, как она отреагирует. И Мэри, слегка задыхаясь, ответила:

— Спасибо, что помогли, Эрик. Мне бы хотелось…

— Здесь не место высказывать ваши желания. Это нарушает правила игры. Спасибо, что поддержали ее, Эрик, — произнес мужчина, и его голос, а также голоса Мэри и девушки, которая говорила с ним первой, исчезли.

Похоже, эти люди даже розыгрыш не могли довести до конца. Разумеется, номер, с которого они звонили, не определялся. Было уже слишком поздно, чтобы дослушивать диск. Он убрал его в футляр, принял душ и отправился спать.

Со всеми этими фильмами ему и снов было не нужно. Утром он позавтракал под саундтрек из фильма «Трижды везунчик»; короткометражка «Балбесов» длилась ровно столько, чтобы успеть позавтракать. «Хотел бы я знать, чего желать». «Хотел бы я, чтобы хоть одно желание было твоим». «Хотел бы я, чтобы вы оба заткнулись», — возражал Мо[1], и Эджворт поперхнулся так, что заплевал халат. Он принял душ, надел форменный свитер с надписью «Фруготомувиз», и отправился в «Фругоплекс».

Здание кинотеатра представляло собой бетонный куб, очень похожий на дом, в котором жил Эджворт. Февральское небо было серым и ровным. Он поселился в этой квартире, потому что от нее было всего несколько минут пешком до кинотеатра, но со временем желание смотреть новые фильмы ослабело, и он почти не пользовался своим бесплатным пропуском. Зато ему теперь не нужно было притворяться, что новое кино ему нравится. Он с отвращением смотрел на афишу, висевшую на фасаде здания, когда менеджер открыл ему дверь.

— Какие-то проблемы? — сказал мистер Джиттинс с дежурной улыбкой на пухлом лице. — Надеюсь, вы оставили их дома.

Чтобы никто из коллег его больше ни в чем не обвинил, Эджворт сразу же отправился в невзрачную подсобку для персонала. Очень скоро начали приходить и остальные, некоторые с опозданием. Все они были на десяток-другой лет моложе. Как только он сел в билетной кассе, к нему подошел Ларри Риверс.

— Что смотрели вчера вечером, Эрик? — спросил тот с улыбкой — такой же кислой, как и вся его физиономия.

Неужели это он был вчера Терри Райсом? Имя созвучное, и он любит приставать с вопросами к Эджворту.

— Я не смотрел, а слушал, — ответил он.

— И что вы слушали, Эрик?

Он и имя его произносил точно так же, как ведущий викторины. Эджворт хотел его отшить, но наверняка все только на это и рассчитывали.

— Автора «К северу через северо-запад»[2], — сказал он.

— Не слышал.

Эджворт заподозрил, что собеседник не шутит.

— Кэри Грант? — спросил он, — Джеймс Мэйсон?

— Никого из них не знаю.

— Да ладно, это же Хичкок!

— А, это фильм с Уиллом Смитом![3] — решила помочь какая-то девушка.

— Хичкок, дорогуша.

— Фу, как неприятно звучит.

— Похоже на сексуальное домогательство, — фыркнула ее подруга.

— Альфред Хичкок, который снял «Психо».

— Это тот, в котором играл Винс Вон? — спросил Ларри[4].

Неужели они думают, что до их рождения ничего не существовало? Неудивительно, что «Таймлесс»[5] обанкротился — несмотря на то, что многим нравился. Эджворт тратил все свои деньги в видеобиблиотеке, именно поэтому работа в «Фругоплексе» была ему по душе. Некоторые старые фильмы не пропадут, по крайней мере для него. Он как раз собрался что-то сказать по этому поводу, но мистер Джиттинс снова открыл дверь.

— Так, все по местам, — сказал он, как учитель у ворот школы.

Мимо с опущенной головой, будто пытаясь скрыть извиняющуюся улыбку, мышкой прошмыгнула Мэри Бартон. Интересно, это на него она взглянула украдкой или на всю компанию, собравшуюся у билетной кассы? Казалось, она нервничает из-за того, что кто-нибудь может заметить, как она смотрит. Она быстро зашла в комнату персонала и выскочила оттуда в тот момент, когда мистер Джиттинс произносил обычные напутственные слова:

— Давайте сделаем так, чтобы зрители почувствовали себя счастливыми и захотели снова прийти к нам.

Эджворт, возможно, и не прочь был бы стать киномехаником, если бы при этом ему не пришлось смотреть так много скучных, если не сказать хуже, фильмов. А так он просто с тоской наблюдал, на какой фильм больше зрителей валит. Сегодня шел новый фильм «С глаз долой». Когда наступало затишье, он посматривал на Мэри Бартон за стойкой буфета. Интересно, а палец на левой руке она вчера перевязала? Он был гораздо больше, чем его близнец на другой руке. Ее улыбка казалась еще храбрее, чем обычно, особенно когда она перехватывала его взгляд. Хотя он старался смотреть на нее, только когда она отворачивалась. Временами ему казалось, что ее худое, преждевременно увядшее лицо выглядит даже старше, чем его собственное. Он не станет выяснять с ней отношения, чтобы не провоцировать насмешек над собой, не даст повода обвинить его в сексуальных домогательствах. Он сделает так, что у нее не будет возможности подойти к нему и заговорить без свидетелей; а смелости или нахальства приблизиться к нему на глазах у тех, кто в курсе вчерашней шутки, у нее самой не хватит.

Когда он уходил домой, в буфет стояла огромная очередь, но все равно, наполняя очередную коробку попкорном, она бросила на него извиняющийся взгляд. Если бы вокруг никого не было, он бы на него ответил. А так ему осталось лишь зайти в соседнюю пиццерию и купить огромную пиццу с мясом, часть которой останется завтра на ужин.

Два куска он съел у себя на кухне, а еще три взял в комнату, по одному на каждую версию «Печати зла». На середине его любимой картины Орсона Уэллса снова зазвонил телефон.

— Эрик, — произнес голос, который он никак не ожидал услышать.

— Господи, эти шутки уже переходят все границы! — чуть было не сказал Эджворт, но остановился. Ему хотелось узнать, как далеко они намерены зайти. — Вы сами-то придерживаетесь ваших правил?

— Каких именно, Эрик?

— Я сделал три ошибки и больше в игре не участвую.

— Вчера вечером вы не смогли ответить только на один вопрос, Эрик.

— Поверьте, я бы смог на него ответить, если бы не хотел над вами подшутить так же, как вы надо мной.

— Не надо, Эрик.

В голосе Мэри Бартон было столько сожаления, что он почти поверил ей. Почти поверил, что ее заставили участвовать в розыгрыше, но не испытывал ни малейшего сожаления, что она может проиграть в викторине.

— Больше не ошибайтесь. Это очень серьезно.

— Я слышу это по вашему голосу.

— Иногда мы сталкиваемся с подобной проблемой, — проговорил мужской голос с откровенной насмешкой. — Прислушайтесь к вашей подруге. Вы же слышали, как она говорит.

Эджворт не мог понять, кто его больше раздражает. Жалкая попытка Мэри Барто разговаривать так, будто она старается сдержать эмоции, заставила его задать вопрос:

— По какому каналу вас показывают? Я хочу посмотреть.

— У нас радиошоу, — недовольно хмыкнул мужчина, его это явно задело. — Да вы и не захотите это видеть, поверьте на слово.

Эджворт согласился. В каком это радиошоу ведущие могут так разговаривать со слушателями? Сейчас его интересовало только одно, да и то не слишком: какой вопрос зададут на этот раз. Наверняка они успели проштудировать какой-нибудь киносправочник.

— Начинайте, мистер Терри Райс, — сказал он, скаля зубы. — Мучайте меня снова.

— Спрашивайте, Мэри.

— В каком фильме Альфред Хичкок опаздывает на автобус?

Если бы на месте Эджворта был какой-нибудь глупец, он бы решил, что тон у нее умоляющий. «Они решили, что я не разгадал их розыгрыш после сегодняшнего разговора с Ларри Риверсом?»

— «Незнакомцы в поезде», — ответил он тут же.

— Выше голову!

Он не понял, к кому обращался ведущий — к нему или к Мэри Бартон, но теперь в ее голосе был страх, и он немного дрожал.

— Это не так, Эрик.

— Тогда, наверное, «Птицы».

— Ближе!

— Пожалуйста, Эрик, — почти кричала Мэри Бартон. Ему было неприятно, что она притворяется, будто вот-вот заплачет. — Вы должны знать! Вы же этим увлекаетесь!

— Я знаю, — буркнул Эджворт, зло улыбаясь. — Так и быть, это «Веревка».

— Опять неправильно.

— Пожалуйста!

Эджворт отодвинул трубку от уха, которое начало заболело от крика.

— Что вы делаете?! Мой глаз!

Интересно, а эти сдавленные рыдания тоже адресованы ему?

— За вами вообще глаз да глаз. Так говорила моя бабушка, когда я лез в грязь. Ладно уж, если вы так переживаете, вот вам ответ… — вальяжно заговорил он.

— Слишком поздно, Эрик, — ответил мужчина, не скрывая удовольствия. — Вы использовали вашу вторую попытку.

— Пожалуйста…

Эджворт слышал голос Мэри Бартон, только теперь она обращалась не к нему. Он правильно сделал, отодвинув трубку подальше от уха, чтобы защититься от любых сюрпризов, которые могли прийти им в голову. Из трубки донесся страшный металлический звук, и связь оборвалась. Смешно даже пытаться найти частоту, на которой предают «Ночную сову», поэтому он решил дальше смотреть фильм Уэллса. Но извивающийся маньяк в номере мотеля расстроил его куда больше, чем ему хотелось. Он убрал футляр с диском на место и сердито улегся в кровать.

Ночью ему все время казалось, что звонит телефон; к тому времени, когда нужно было выходить из дома на работу, красными от раздражения были не только его глаза. Он даст Мэри Бартон понять, что с него хватит, и пусть остальные полюбуются на это представление.

— Готовы к трудовым подвигам? — спросил вместо приветствия менеджер.

— Я всегда готов, — ответил Эрик и улыбнулся в ответ.

Он отметил время своего прихода и поспешил в билетную кассу в надежде, что Мэри Бартон придет пораньше. Вчера она получила замечание за опоздание. Он смотрел, как менеджер впускает все новых и новых сотрудников, и расстраивался, что ее не было среди них.

Ларри Риверс пришел одним из последних и сразу же подошел к его стойке.

— Что вчера смотрели, Эрик?

Эджворт собрал все силы и продолжил игру.

— Да так, ничего особенного.

Кто-нибудь более легковерный, чем Эджворт, наверняка бы решил, что парень расстроился, получив отпор. Конечно, его разочаровало, что Эджворт не заглотил наживку, зато некоторые из тех, кто за ними наблюдал, клюнули. Ко времени открытия кинотеатра Мэри Бартон так и не появилась.

— Встречайте публику с улыбкой, — сказал мистер Джиттинс.

Наверное, Мэри осталась дома потому, что ей стыдно смотреть Эджворту в глаза. Или, может быть, она взяла отгул?

— Почему Мэри Бартон не пришла? — спросил он неожиданно для себя.

— Позвонила и сказала, что заболела, — мистера Джиттинса удивило и даже расстроило, что его подчиненный имел наглость задавать вопросы. — У нее что-то с глазом.

Эджворт отчаянно подбирал слова:

— Она ведь и раньше на него жаловалась?

— Ничего об этом не слышал, — мистер Джиттинс остановился в дверях. — Как и ее мать.

— А она-то какое имеет к этому отношение?

— Присматривает за детьми, пока Мэри в больнице. Я ответил на ваш вопрос, Эрик? А теперь давайте займемся работой.

Как только мистер Джиттинс запустил зрителей в кинотеатр, одна из девушек, стоявшая рядом с Эджвортом, шепнула ему на ухо:

— Пошлите ей валентинку, Эрик. Она недавно развелась.

— Придержите-ка ваш длинный язык, — он взглянул на нее и ее друзей, потом на Риверса.

— Воздаю вам должное, — процитировал он бабушкино любимое выражение. — Это вы с вашими друзьями названивали мне ночью?

— Что? — Риверс перестал хохотать. — Нам вас вполне хватает на работе, чтобы еще этим заниматься.

После этого с Эджвортом никто, кроме зрителей, больше не разговаривал, и его даже перестало интересовать, почему люди так бездумно отдают деньги, чтобы посмотреть паршивый фильм. Конечно, вряд ли стоило верить Риверсу, во всяком случае в том, что касалось ночных звонков…

Длинный, ничем не примечательный день казался Эджворту занавесом, который скоро поднимется, и на сцене начнется давно надоевший спектакль. Но он же в любой момент может уйти, верно? Больше всего он боялся, что над ним будут смеяться. Войдя в квартиру, он вдруг понял: единственное, чего ему хочется, — это ничего не ждать.

Пицца была жесткой и казалась несвежей. Он решил посмотреть классические комедии, но даже самые любимые казались невыносимо фальшивыми, а шутки — плоскими. Сцены тянулись мучительно долго и совсем не развлекали. Телефон прозвонил как будильник, когда он досматривал нудный отрывок, где на Кэри Гранта и Кэтрин Хепберн падает скелет динозавра.

Он сразу же выключил фильм и уставился на пустой экран. Телефон все звонил и звонил. Он не поднимал трубку до тех пор, пока вдруг не почувствовал острое и необъяснимое чувство вины.

— Что на этот раз? — спросил он.

— Кое-кто испугался, что вы не будете играть, Эрик.

— Я думал, ваша подруга в больнице, — с ликованием ответил Эджворт.

— Это ваша подруга, Эрик. Ваша и только ваша. Вы единственный, к кому она может обратиться с вопросами о кино.

— А сама она что, говорить не может?

— Я здесь, Эрик, — голос Мэри Бартон потерял былую силу, или она притворялась слабой, продолжая разыгрывать его.

— Меня немного подлечили, — сказала она. — Я должна была снова сюда прийти, иначе я все потеряю.

— Пытаетесь подзаработать для детишек?

— Я пытаюсь выиграть… чтобы хватило на жизнь.

Неужели ее действительно задевает его сарказм, или это часть сценария? Она и вправду такая бессердечная, что использует собственных детей, чтобы продолжать этот тошнотворный розыгрыш? Его бабушка никогда так не поступала. Даже мать никогда не упрекала его за недостатки, которые он унаследовал от сбежавшего папаши.

— Готовы ей помочь? — спросил мужчина на другом конце провода.

— А что, если я откажусь?

Эджворт услышал сдавленный стон, в котором умело сочетались страх и боль.

— Решать вам, — проговорил мужчина.

— Тогда начинайте, — Эджворта вдруг охватила непонятная паника. — Я имел в виду, спрашивайте о фильмах, — торопливо добавил он.

— Смотрите-ка, Мэри, он уже начал понимать!

Мужчина был оживлен больше, чем обычно. А вдруг он спросит об одном из этих новых фильмов, которые Эджворт не смотрел? Он уже подготовил гневный ответ, но Мэри Бартон, запинаясь, спросила:

— В каком фильме Элиша Кук играл гангстера?

У него три попытки, вот в чем дело. Если они с Риверсом надеются, что Эджворт боится неправильно ответить, то у них нет ни единого шанса.

— «Мальтийский сокол».

— Шире, Мэри.

— Это неправильный ответ, Эрик.

Ее голос стал еще более дрожащим и напуганным.

Эджворт забеспокоился и тут же разозлился на себя.

— Но он же играл там гангстера, — возразил он.

— Этот ответ им не подошел.

— Может, они имели в виду «Убийство»?

— Еще шире, — сказал мужчина раздраженно, будто ему хотелось поскорей закончить розыгрыш.

— Нет, Эрик, нет.

До Эджворта дошло, что в фильме Кубрика Кук играет просто преступника, а не гангстера. Отчаяние, звучащее в голосе Мэри, мешало думать.

— Остался всего один ответ, да? — спросил он.

— Пожалуйста, Эрик, пусть в этот раз он будет правильным.

Она почти умоляла его. Эджворта это несколько смутило. Он больше не собирался допускать ошибок.

— Ладно, — сказал он. — В фильме «Малыш Нельсон».

— Снова мимо.

— Что вы мне голову морочите! — возмутился Эджворт. — Он был в этом фильме гангстером.

— Нет, там играл его сын, — ответил мужчина. — Элиша Кук-младший.

— Вот, значит, как? — Эджворт был настолько возмущен, что из рта у него вылетела слюна. — Глупая уловка! Даже для вас, — он бы еще многое мог сказать, если бы Мэри Бартон не закричала:

— Нет!

Это было даже не слово. Прерывистый вопль становился все пронзительней. Когда она замолчала, чтобы набрать воздуха перед следующим воплем, Эджворт заорал:

— Что вы делаете?!

— Как хорошо, что мы не на телевидении, — судя по звуку, мужчина отодвинул трубку подальше от нее. — Мы бы не смогли такое показать, да вам бы и не захотелось видеть.

— Прекратите, — завопил Эджворт, но голос его сорвался.

— Расслабьтесь, Эрик. Для вас уже все кончилось, — сказал Терри Райс, и в трубке повисла оглушительная тишина.

Номер снова не определился. Эджворт хотел позвонить в полицию, но что это даст? Скорее всего, в полиции тоже решат, что он стал жертвой розыгрыша. Наверняка разговор записывали, чтобы его сослуживцы могли посмеяться. Он схватил пульт и стал искать в телевизоре радиоканалы. Ему показалось, что он перелистал весь список до конца, и экран уже был пуст, как вдруг услышал голос, который не хотел больше никогда слышать.

— Канал «Ночная сова» прекращает вещание, — произнес Терри Райс, и Эджворту показалось, что он слышит чьи-то сдавленные рыдания. — Завтра ночью начнется новая игра.

Эджворт не мог оторвать взгляд от пустого экрана, пока ему не привиделось, что какая-то бледная тень метнулась в тщетной попытке вырваться из него. Он быстро выключил его — кнопка чуть не сломалась — и нырнул в кровать. Мысли, одолевавшие его, настолько его вымотали, что он незаметно для себя уснул. Утром он не стал завтракать, у него не было сил смотреть еще один фильм. Он долго стоял под душем, безуспешно пытаясь смыть с себя все, что его тревожило, потом оделся и поспешил на работу.

Эджворт дважды подолгу звонил мистеру Джиттинсу, прежде чем тот вышел из своего кабинета. При виде Эджворта пухлое лицо менеджера стало жестким, как камень. Он был очень недоволен, что сотрудник его побеспокоил, и наверняка решил, что тот пытается завоевать его расположение.

— Надеюсь, вы сделаете все возможное, чтобы наладить отношения с вашими коллегами, — сказал он.

— Что?! Что это значит?

Мистер Джиттинс не удостоил его ответом. Он уже повернулся, чтобы уйти, но Эджворт выпалил:

— Мэри Бартон сегодня придет?

— А вам-то что за дело? — мистер Джиттинс едва взглянул на Эджворта. — Некоторое время ее не будет. Мне сказали, что она не может ходить.

Эджворт сглотнул, его голос был больше похож на хриплое карканье:

— Можно узнать, почему?

— Я не намерен это с вами обсуждать.

Мистера Джиттинса явно раздражал подобный интерес со стороны подчиненного. Эджворт, изобразив на лице смущенную улыбку, удалился в подсобку. Впервые список сотрудников и их телефонов на доске объявлений хоть на что-то сгодился. Он набрал номер Мэри Бартон на своем мобильном и, не успев еще больше испугаться, нажал на кнопку вызова. Времени хоть как-то подготовиться к разговору у него не оказалось, потому что уставший и напряженный женский голос тут же ответил:

— Да?

— Я сослуживец Мэри. Мне бы хотелось узнать, как она, — и, сделав над собой усилие, добавил: — Что с ней случилось?

— Вам-то какое дело?

Голос женщины был громким и резким, в трубке раздался детский плач. Эджворту казалось, что эти звуки прожигают ему мозг.

— Дело в том, что я…

— Если я узнаю, что это вы так поступили с Мэри, я найду вас и вы никогда больше и близко не подойдете к женщине. Скажите как вас зовут, или я…

Эджворт нажал отбой и бросил телефон в карман. Тот тут же начал звонить, и Эджворт отключил его. Он не мог больше оставаться в подсобке, иначе у мистера Джиттинса возникнут вопросы, поэтому он вышел в холл и тут же наступил на кучку рассыпанного попкорна. Раздался треск, как будто он раздавил какое-то насекомое. Едва он подошел к билетной кассе, как там сразу же зазвонили все телефоны.

— Возьмите трубку, узнайте, кто это, — сказал ему мистер Джиттинс.

Эджворт схватил трубку ближайшего аппарата и поднес к уху.

— Кинотеатр «Фругоплекс», — произнес он не своим голосом.

Ему ответила женщина. Он повернулся спиной к менеджеру. Хотя звонил совсем не тот, кого он боялся, и не та, которую он надеялся услышать, голос был ему хорошо знаком.

— Поздравляем вас, Эрик, — сказала она. — У вас было три неудачных попытки, и теперь вы наш новый игрок. Сегодня вечером мы за вами кого-нибудь пришлем.

Он уронил трубку на аппарат, повернулся и увидел, что мистер Джиттинс смотрит на него, сдвинув брови:

— Это личный звонок?

— Кто-то ошибся номером. Не туда попал, — ответил Эджворт и сам захотел в это поверить. Мистер Джиттинс снова нахмурился, увидев, что в холле столпились работники кинотеатра. Эджворт вглядывался сквозь стекло в их лица и никак не мог придумать, что бы такого им сказать. В голове, как молитва, вертелось несколько слов:

— Вы же мой друг, правда? — скажет он кому-то из них. — Будьте моим другом.