Небесные колокола

Мягко светился кухонный абажур. Маленькая Таська, высунув язык, сосредоточенно скрипела фломастером по альбомному листу. Из комнаты доносилось приглушенное бормотание телевизора — Кондрат Иваныч смотрел новости. За окном стемнело. Не видать было ни поселка, ни реки, ни колоколов в небе. Олег наклонил тарелку и со стуком вычерпал ложкой последнюю лужицу борща:

— Спасибо, заинька, это было прекрасно!

Он сложил ладонь лодочкой, смахнул в нее хлебные крошки со скатерти и высыпал в пустую тарелку.

— Папа какой-то странный сегодня, — произнесла Таська, не поднимая головы от рисунка. — Да, мам?

Олег недоуменно обернулся на нее, потом перевел взгляд на Зою. Зоя сидела все так же напротив, сложив руки на коленях. Олег понял, что все это время она так и сидела неподвижно.

— Может, ты нам что-нибудь расскажешь? — произнесла Зоя странным тоном.

— Что?

— Как прошел твой день? — медленно и аккуратно выговорила Зоя.

Олег поставил тарелку в мойку и включил электрочайник.

— День как день. — Он пожал плечами. — В мастерскую опять два грузовика притащили с погоревшими моторами. Митяй говорит, под Белозёркой подземная молния всё пережигает. Но бред же. Весь день возились, обмотки перематывали. Починили. Мы бы и до темноты управились, но мне на пару часов пришлось отъехать — позвонили с шахты, там свет пропал в штольне. Своего электрика, понятно, нет, а солдаты не умеют. Ну я сгонял к ним, оказалось в щитке от автомата провод отгорел алюминиевый, его когда-то на медь привинтили, дебилы.

Зоя негромко ахнула.

— Ты ездил на шахты?

— Ну да…

— Спускался в заброшенную штольню? — произнесла Зоя шепотом.

— А что такого?

Зоя зарыла лицо руками и всхлипнула.

— Заинька, да что с тобой? — Олег хотел обнять ее за плечи, но Зоя испуганно скинула его руку.

— Не прикасайся к нам! Тебе на нас наплевать! Как ты мог?! А если в тебя заселилась тварь? Если ты уже не человек?!

— Сама ты не человек! — разозлился он. — Это ж не парабельский колодец! Это контролируемый объект. Там свет горит. Гарнизон, солдаты, караулка, все под контролем. Какие твари?

— А Митяй, небось, не полез? Тебя послал?

— Да мог и Митяй, какая разница!

— Но поехал — ты.

Олег глубоко вдохнул и шумно выдохнул.

— Зоя, тварь может вселиться где угодно, в бабу Лену на огороде прыгнула из норы. Да только ты, наверно, забыла, у меня как раз чип, в отличие от всех вас! — Он подтянул левый рукав и поднес к ее лицу запястье, где под кожей сияло алым цветом и пульсировало красное пятнышко.

Зоя отшатнулась, словно он сунул ей живого биомеханоида, и выбежала из кухни, уронив табуретку.

— До чего ты маму довел! Ты мне не отец больше! — крикнула Таська, захлопнула альбом и тоже демонстративно ушла.

Митяй гремел ключами в глубине моторного отсека и глухо чертыхался, а наружу торчали лишь его ноги в промасленных штанах. Одна нога задумчиво сгибалась в коленке и снова разгибалась — то ли в такт рукам, то ли в такт мыслям.

— Ты слышишь меня вообще? — нервно спросил Олег.

— Слышу… — откликнулся Митяй.

— А что молчишь? Я вечером домой приду, как мне с ними разговаривать?

Нога напряженно согнулась, в моторном отсеке что-то лязгнуло, и нога разогнулась с явным облегчением.

— Всё, поставил! — объявил Митяй, вылезая. — Тросик тугой, не цеплялся.

Он бросил на пол ключ и пассатижи, скинул рукавицы и вытер ладони об штаны.

— Зойка твоя — баба неглупая. А бабы чуют. — Он внимательно осмотрел Олега. — На тварь ты не похож! — убежденно сказал Митяй. — Хотя… только сутки прошли. Инкубационный период несколько дней. Беспокойство, рвота, потом галлюцинации, потом подмены в памяти, потом забыл свое имя — и всё, личность распалась, пошёл жалить окружающих…

Олег опешил.

— Митяй, ты тоже башкой двинулся?! Я в штольне был с комендантом! И двумя автоматчиками! Даже от лифта не отходил, починил щиток и всё!

— Кто его знает, коменданта, может, они всем гарнизоном давно превращенные…

— Но я-то в своем уме! Я-то знаю, что на меня никто не нападал и не жалил!

— Так на то и подмены в памяти.

Олег стукнул кулаком по верстаку так, что во все стороны полетели отвертки и куски разобранного коммутатора.

— Беспокойный ты какой-то сегодня, — нахмурился Митяй. — Рвоты не было?

— Не было! — рявкнул Олег.

— Бывает без рвоты, — согласился Митяй. — У Пискарева без рвоты было.

— Послушай, у меня веймаровский чип! — не выдержал Олег, оттянул рукав спецовки и показал светящуюся точку.

— Заладил — чип, чип… Ну, повезло тебе когда-то. Теперь всю жизнь будешь хвастаться? — Митяй цыкнул зубом. — Да только чип не гарантия.

— Не гарантия? — вскинулся Олег. — А что тогда вообще гарантия?!

Митяй не ответил. Он вышел на крыльцо мастерской, сел на старый аккумулятор и закурил, глядя в небо. Олег сел рядом на корточки.

Они сидели и курили. Небо было ясным и светлым. И сегодня в нем было много колоколов — гигантские перевернутые чаши неподвижно висели над городом, окутанные дымкой, словно пыльные. Из чешуйчатых колокольных раструбов тянулся пар, но до земли не долетал — рассеивался в атмосфере.

— Кто там говорил, Геймгольц, что ли? — задумчиво произнес Олег. — Что это не пар и не дождь, а это они так свою музыку играют. Они же колокола, хоть и небесные.

— Какие?

— Небесные.

— Кто?

— Колокола.

— Где? — нахмурился Митяй.

— Вот же.

Митяй внимательно проследил за его взглядом и лицо его помрачнело.

— Пойду-ка я домой, — сухо сказал он, затушил окурок и встал.

— Куда ты? — удивился Олег. — Полдень же.

— Пойду, — упрямо сказал Митяй. — Надо так.

Олег недоуменно смотрел, как Митяй сбрасывает спецовку и переодевается.

— И давно… — Митяй нервно глотнул. — Небесные колокола?

— В смысле? — не понял Олег. — С эпохи Инфильтрации.

— Это как давно?

Олег уставился на него в упор.

— Митяй, тебя там в моторе никто не ужалил? У тебя не подмены в памяти? Инфильтрация до нашего рождения случилась, когда вся эта дрянь на Земле возникла.

— А потом?

— Потом паника и сопротивление. Патрули и зачистки. Потом привыкли, жить-то надо.

— А колокола? Они на колокольнях?

— Вот же они, в небе висят!

— Понятно. А облака где?

— Облаков сегодня нет.

— Сегодня нет… — повторил Митяй и надел кепку. — Я тебя услышал.

Олег рассвирепел.

— Ты так говоришь, будто я тут один вижу колокола! Ты их фотографировать ездил на Эльбрус, где они огромные! Ты сочинение про них писал выпускное!

— Ты мне дверь загородил, — Митяй нервно облизнул губы. — Можно я просто выйду?

— Ладно. — Олег посторонился и протянул руку. — Давай, до завтра…

Митяй испуганно отшатнулся от протянутой руки. Он бочком протиснулся в дверь, а протиснувшись, вдруг бросился бежать. Кепка слетела с его головы, но он не оглянулся.

Ключ не поворачивался — дверь была заперта изнутри. Олег рассвирепел и начал трезвонить в звонок, уже понимая, что никто не откроет. Но за дверью послышался знакомый стук костылей, лязгнуло, и дверь приоткрылась — на цепочку. Из темноты коридора глядел тесть — лысый, с мохнатыми седыми бровями, в камуфляжном халате.

— Зоя с Тасей уехали, — сказал он и опустил глаза.

— Куда?

Кондрат Иваныч не ответил. Врать он не умел и не любил.

— Боятся они тебя, — сказал он наконец. — Что ты превращенный уже.

— Вы тоже меня боитесь, Кондрат Иваныч? Майор, боевой офицер?

— Мне-то что уже… — Он покачал головой. — За них сердце болит.

— Да вы сговорились что ли, живого человека травить на пустом месте? — вскипел Олег. — У меня что, клешни по всему телу? Слизь капает? Как я могу вам доказать, что я не тварь?! Что мне делать, справку принести?!

— Справок о том не дают, — вздохнул Кондрат Иваныч. — А что делать… Шел бы ты сам в штаб зачистки, пока еще ноги ходят и никого из близких не угробил. Так бы поступил я и любой офицер. А как иначе-то?

— Да я ни с чем не контактировал! Да у меня чип! — Олег дернул рукав и сунул запястье в дверной проём.

Чип светился. По лицу Кондрата Иваныча забегали алые всполохи.

— Что такое чип? — спросил он.

Олег опешил.

— Чип лаборатории Веймара, экспериментальный, защитный! Несовместимый с тварями! Который испытывали когда-то на добровольцах, пока правительство не запретило! Такой же, как у Геймгольца, у академика Павшина, у маршала Демидова! Я, наверно, один во всем нашем городе…

— Покойников к ночи поминаешь, — перебил Кондрат Иваныч. — Геймгольц утопился, Павшин выпал из окна, Демидов застрелился, а сам Веймар…

— Да это когда было! С эпохи Инфильтрации ни одна тварь не вселилась в чипированного! Они не могут напасть, если чип!

— Какой еще Инфильтрации?

— Хватит из меня дурака строить! — взорвался Олег. — С которой вы воевали и без ног остались! Когда левиафаны появились, колокола в небе, и твари под землей начали плодиться!

— Твари? Ты правительство имеешь в виду?

— Твари, которые гусеницы! Оборотни! Которые жалят человека, растворяют изнутри и потом носят его оболочку, роль играют! Ходят превращенные!

Кондрат Иваныч все хмурил и хмурил брови.

— Гусеницы, твари, превращенные — как понимать этот бред?

Олег замолчал. И вдруг до него дошло.

— То есть, у меня бред? — воскликнул он. — Подмены в памяти, да? Инфильтрации не было, колоколов нет, превращенных нет? Так у вас выходит?

— Выходит, так… — растерянно согласился Кондрат Иваныч.

— Ага! — торжествующе вскричал Олег. — Тогда всего один вопрос: что ж вы меня, больного бредом, в родной дом не пускаете? Положите на диван, дайте стакан воды, вызовите врача? Нет? Вы же сами сказали, я превращенный, поэтому вы меня боитесь, и надо мне в штаб зачистки под огнеметы! От кого тогда зачистка, если превращенных нет? Откуда тогда у меня подмены памяти, если твари не жалят? Как вы эти нестыковки мне объясните?!

Кондрат Иваныч пошатнулся и выронил один из костылей — тот со стуком упал вглубь прихожей.

— Ты говоришь чудовищные слова! — отчеканил он. — Слышал бы ты себя со стороны!

Он вдруг проворно изогнулся всем телом, с силой захлопнул дверь и быстро повернул ключ.

Олег сел на ступени лестницы и обхватил руками голову. Сидел так долго, пока внизу не раздались шаги — с пустым мусорным ведром поднимался бородатый сосед с пятого этажа.

— Здравствуй, Али, — грустно кивнул Олег. — Плохи мои дела. Скажи хоть ты — я человек еще или тварь, и всех вас скоро пережалю, если меня не остановить?

— Почему Али? — растерянно улыбнулся Али, поставил ведро и поправил челку.

— Ты же из сорок первой квартиры?

— Из сорок первой, — подтвердил Али удивленно.

— Ты разве не Али Раджабов? Я тебе машину чинил. Ты мне лоджию стеклил. У нас дочки в один класс ходят.

Улыбка сползла с лица Али.

— Павлуша, ты пьяный или меня разыгрываешь? — возмутился Али. — Нет, чтоб сказать, Анна Геннадьевна, дайте вам помогу картошку донести… — Али положил руку на поясницу, с трудом нагнулся, поднял свое пустое ведро и заковылял вверх по лестнице.

— Павлуша… — повторил Олег потрясенно.

Таська заглянула за гаражи на заброшенный дворик, осторожно раздвинула высоченную крапиву и ойкнула.

— Все сюда! — закричала она радостно. — Он здесь! Нашла, нашла!

Вскоре прибежала Зоя. Глянула — и замерла. А следом уже неслись со всех концов двора Митяй, Кондрат Иваныч, Раджабов, Пискарев… Они столпились вокруг тела, висящего на электрическом шнуре, привязанном к ветке старой яблони. Пахло крапивой, сырой землей и битым кирпичом. Таська подошла поближе.

— Он умер, да? — спросила она и хотела потрогать сизую ладонь, но Кондрат Иваныч не разрешил.

— Погоди-ка, — произнес он и вдруг скинул свой ботинок, обнажив бурую палку вместо ноги, с большой клешней на конце.

Этой клешней он, аккуратно прицелясь, перекусил запястье — прямо в том месте, где все еще светилась красная точка, но уже не пульсировала. Хрустнули кости. На землю вылилось немного крови, густой как смола. Огонек потух.

— Последний чип, — сказал Кондрат Иваныч. — Вот теперь точно всё! А с остальными справимся, можно уже не прятаться.

Камуфляжный халат на нем вдруг разлетелся, обнажив зеленые гусеничные складки, он проворно изогнулся всем телом и ввинтился в землю сразу по пояс. Все обрадованно зашумели. Голова Таськи втянулась в плечи, плечи раздались в стороны, а руки превратились в клешни, которые она тут же погрузила в грунт. Рядом пульсировал и набухал Митяй. Упал и покатился по земле Али, бесформенными кольцами выползая из надоевшей одежды и ввинчиваясь в землю. И лишь Зоя медленно втягивала в ладонь свои пальцы по очереди, словно прощаясь с каждым. Вскоре на земле под старой яблоней с висящим телом остались лишь обрывки одежды и большие свежие дыры в подземный лабиринт. А сверху безучастно смотрели пыльные небесные колокола.

Июль 2021