Не забудь покормить дракона, дорогой!

Он проснулся непривычно рано. Солнце только–только успело подняться над землей и сейчас заглядывало в окно, оставляя на противоположной стене лукавые желтоватые пятна.

Он нехотя сполз с кровати, лениво потянулся, почесывая в интересном месте, прошлепал босыми ногами в ванную.

Вышел из нее уже чуть посвежевшим, взбодрившимся, в новых, в голубой цветок, трусах. Прошлепал на кухню, включив по дороге телевизор — привычка. В кухне направился к холодильнику (о Боже, как он его любил!). Раскрыл, достал себе пару холодных помидоров, кусок ветчины. Только закрыв дверцу, прочитал приклеенный к ней маленький листок–липучку: «Не забудь покормить дракона, дорогой! Чмоки. Твоя Лори».

Жуя ветчину, с тоской думал о том, что сейчас нужно будет идти кормить эту гадину, выгребать из–под нее кучи вонючего дерьма. Ну вот скажите, на кой ему это сдалось? Ну кто знал, что вместе с молодой женой он получит и небольшое приданое — огромного, вонючего, прожорливого засранца! Тьфу!..

Дожевав помидор, набулькал в любимый высокий стакан холодного томатного сока. Что может быть лучше в уже жаркое летнее утро, чем моментально запотевший стакан густого и хорошо присоленного томатного сока!

С удовольствием, смакуя, выпил.

Прошлепал обратно в спальню напялил старые джинсы и клетчатую рубаху. На ходу застегивая молнию на ширинке, вышел на крыльцо, застыл на минуту, жмурясь от яркого солнца, сделав над глазами козырек из ладони. Хозяйским взглядом обежал огород, с тоской посмотрел на огромный сарай–ангар, занимавший чуть ли не три сотки землицы.

Спустился в погреб, кряхтя поднялся обратно с половиной бараньей туши. Взвалив холодное и скользкое ополовиненное тело некогда веселого и беспечного барана на плечо, проследовал к ангару, открыл дверь.

Внутри смердело так, что каждый раз, входя в сарай, он думал, что либо его немедленно вырвет, либо он потеряет сознание.

Дракон, как собака, лежал в углу, в полудреме, положив огромную рогатую голову на передние лапы. Когда хозяин вошел, животное дернулось и приподняло голову. Его хвост, самый кончик, неуверенно задрожал по–собачьи, желая и боясь дать себе волю и размах в излиянии радости. Но разглядев своими огненными глазищами во тьме сарая, что это пришла не хозяйка, а этот… Дракон тяжело вздохнул, успокоил свой хвост и стал подниматься.

- Ну! — прикрикнул муж хозяйки. — Шевелись, вонючка! Что, чмо, опять навалил целую кучу?! Как ты меня достал, урод!

Дракон зашевелился, засуетился, сдавая назад, в самый угол, сотрясая стену ангара.

- Н–н–о–о! — прикрикнул муж. — Стоять, годзилла! Сарай завалишь, бестолочь…

Нет, ну кто знал, а! Кто знал, что его молодая женушка в первый же год их совместной жизни, обчитавшись дурацких фэнтези, кинется сочинять сама! Досочинялась, красавица…

Однажды она разбудила его среди ночи счастливым повизгиванием, суматошными поцелуями, прыжками на кровати.

- Эй, ты чего? — вопросил он, рассматривая веселые смешинки в ее глазах, которые так любил всегда.

- Милый, милый, я так счастлива! — возвестила она. — Ты не представляешь!

- Представляю, отчего же, — пошутил он. — Жизнь с таким мачо как я сделает любую девушку счастливой до сумасшествия. Ты — не исключение.

Он чмокнула его в сонный нос, прошептала на ухо:

- У на–ас… бу–удет… Ну?..

- Да ты что! — подскочил он. — Лорка! Правда?! Охренеть! Какая ты молодец! А ты уверена?

- Конечно, глупый, — отвечала она, запечатлевая по поцелую на каждом его глазу. — Конечно уверена. Я его только что видела своими глазами.

- Ко… Кого? — опешил он.

- Ну дракона, дурачок, — улыбнулась она.

- Дра… Ка… Какого дракона, ты о чем?

- Понимаешь, любимый, я сегодня писала про Малкольма (ну ты помнишь, да? Про того, который в страну драконов попал). И у меня так хорошо все получалось. Вот прямо реальное вдохновение было, как оно и бывает, наверное у настоящих писателей, прямо лилось все само собой, я аж летала. Ну и вот, писала–писала и все думала: а как все же это здорово! Как красиво! Какие они милые, эти дракошки! Вот бы они были на самом деле! Я бы обязательно завела себе одного… И… Понимаешь, я сама не знаю, как это случилось. Он — прилетел.

- Кто? — отказывался он верить своим ушам.

- Да дракон же, блин! — ткнула она его кулаком в плечо. — Ты меня слушаешь вообще? Теперь у нас есть собственный дракон! Ты счастлив, милый?

Вот так. С тех пор этот гад и живет у них. Пришлось построить ему ангар, чтобы он не вытоптал весь огород и не распугал (не пережрал?) всех соседей.

- Ну что, скотина, — произнес он, приближаясь к животному. — Жрать хочешь?

Дракон попытался вжаться в стену, пряча морду под крыло. Нос у него был очень болезненным местом, а мужу больше всего нравилось пинать его именно в нос. С его осклизлого перепончатого крыла посыпалась налипшая за ночь измятая солома.

Муж хозяйки сбросил с плеча на солому баранину.

- Мне бы этой туши хватило на неделю, — пропыхтел он. — А тебе, с твоим хавальником, этого на раз едва–едва. Вот нахрена бы ты мне сдался, а? Тебя ж легче убить, чем прокормить.

Дракон виновато поморгал, облизнулся на мясо, потянул носом его аромат. Эх, зря он это сделал, потерял бдительность!

Муж хозяйки моментально пнул сапогом по черно–розовому носу.

- Место, чмо! — прикрикнул он. — Куда ты свое рыло тянешь! А ритуал?

Дракон взвизгнул от боли, быстро принял стойку на задних лапах, высунул язык, задышал часто и коротко, изображая из себя собачку, отрабатывающую кусочек колбасы.

- Хреново, — покачал головой муж хозяйки. — Бьюсь я с тобой бьюсь, тупая скотина, а ты все лажаешь и лажаешь…

Дракон, что было мочи, попытался добавить во взгляд собачьей преданности и счастья, заелозил задом по соломе, но во взгляд лезла только горькая правда жизни: униженный и оскорбленный дракон, растерявший остатки гордости, лишенный полета, забитый и печальный.

- Лажа! — не оценил хозяин. — Голимая лажа, брателло!

Сейчас, как обычно, будет удар лопатой и порция ненавистной соли на баранину.

И правда — муж хозяйки взялся за лопату, зачерпнул из коробки, стоящей в углу хорошую порцию омерзительного белого песка.

Не помня себя от горя, дракон сделал быстрое движение, захватил передними зубами баранью полутушу и, забросив голову, опрокинул ее в горло. Блаженно облизнулся, икнул, отрыгнул огнем, едва не запалив сарай.

Муж хозяйки, обалдев от такой наглости, открыв рот, готовый излить прокляться на голову мерзкого животного, гыкнул недоуменно и гневно.

- Ни хрена себе… — произнес он. — Ты что, вообще без тормозов, что ли, петух ощипаный?

Дракон отрыгнул еще раз и пополз в другой угол, подальше от лопаты, пряча морду в солому, виновато поджав хвост.

- Нет, я не понял, ты чего, засранец?!

Муж хозяйки ссыпал соль обратно в короб, взял лопату на изготовку, сделал шаг к животному, замахнулся.

Дракон, прижав уши, клонясь к полу, зажмурился. Лопата хлопнула его по спине. Это было не больно. Лишь бы не по носу и не по хвосту!

Но муж хозяйки за минувший год тоже хорошо изучил все болевые драконьи точки. Сейчас он хорошенько прицелился, чтобы ударить по носу.

- Свинья! — крикнул он, размахиваясь.

Наверное, это было последней каплей. Когда лопата с силой ударила дракона по носу, а «свинья» вломилось в его уши, разрывая барабанные перепонки, втаптывая его гордость в грязь, его хвост вдруг дернулся сам по себе, отказывая мозгу в правах контроля над собой. Хвост метнулся в сторону мужа хозяйки и ударил его под зад, подбросил в воздух, к самой крыше сарая. Описав дугу в воздухе, теряя лопату, удивленно хлопая на лету глазами, раскрыв рот в безголосом крике, муж хозяйки спикировал вниз. Последним, что он видел, была широко раскрытая розовая пасть, огороженная частоколом желто–белых зубов, плотно наставленных в два ряда, белая пена слюны, которая вперемешку со слабым огнем клокотала где–то в драконьей глотке, драконьи глаза, на мгновение вспыхнувшие красным бездушным светом…

Вкус у мужа хозяйки был довольно противный — наверное, потому, что он не успел почувствовать настоящего страха.

Дракон икнул, отрыгнул, извергнув порцию пламени и озодаченно посмотрел по сторонам.

«Кажется, — подумал он. — Я натворил дел…»

«Ничего, — ответил его мыслям откуда–то голос хозяйки, Лоринг. — Ты точно следовал сюжету, милый, не беспокойся ни о чем.»