Не такие, как все

Глава I

«Нет, это все-таки свинство — звонить в такую рань и не давать людям спать! Ну ладно, допустим, обычно люди все-таки встают несколько раньше, чем в два часа дня, так что звонить им в это время вполне нормально. Но мои-то знакомые, кажется, должны были уже выучить, что в выходные я сплю! Столько, сколько мне хочется! И будить меня телефонным звонком — крайне неблагодарное и нездоровое занятие!!!»

Тонкая, пожалуй, даже немного костлявая женская рука дотянулась до трезвонящего телефона и сняла трубку:

— Слушаю! Светлана, ты, что ли? Светик, солнышко, я тебя просила не звонить мне утром? Просила?! И ты мне обещала этого не делать?! Да, я знаю, что сейчас уже не утро! Но я тебя, кажется, по-хорошему просила!..

— Марти! Чернышева! — нервно, почти истерично вскрикнули на другом конце провода. — Это очень важно! Скорее, уходи из дома!!!

— Что за..? — свободной рукой девушка протерла глаза, пытаясь окончательно проснуться и понять, что такого могло случиться за то время, пока она спала.

— Марти, я потом тебе все объясню, а теперь, пожалуйста, убегай!!! — теперь в голосе подруги явно слышались слезы. — К тебе сейчас придут! Нас всех сегодня следователь допрашивал!

— Какой еще следователь? Кого допрашивал? — девушка помотала головой, соображая, какие ужасные преступления она могла совершить в последнее время. Ничего страшнее безбилетного проезда в трамвае и списанной контрольной в швейном техникуме припомнить не удалось.

— Марти, миленькая, я тебе все объясню, только не по телефону! Его, наверное, уже прослушивают! Беги скорее в парк, на наше любимое место, поняла?

В трубке запищали короткие гудки, и Марти медленно положила ее обратно на рычаг. Сладко, с удовольствием зевнула и потянулась. Зараза Светка, такой приятный сон не дала досмотреть! Но что все-таки с ней могло случиться?

Продолжая зевать и вспоминать только что снившийся сон, девушка потащилась в кухню и, почти не задумываясь над тем, что делает, сварила себе чашку крепкого кофе. Это всегда помогало ей проснуться и сосредоточиться в те дни, когда раннего подъема было не избежать. Или когда ее будили вот таким вот неожиданным образом.

Помогло и теперь — уже после нескольких глотков Марти была в состоянии логически обдумывать то, что услышала от приятельницы. Но толку от этого было немного: она по-прежнему не понимала, из-за чего ее более, чем скромной персоной могла заинтересоваться милиция или любые другие «компетентные органы». Образ жизни она вела вполне законопослушный. И знакомые у нее были, в общем-то, приличные люди — Марти бы очень удивилась, если бы кто-то из них оказался замешанным в какую-нибудь уголовщину. Конечно, в жизни бывает всякое, но…

Впрочем, даже если допустить, что один из ее друзей или просто сокурсников вляпался во что-то неприятное, непонятно, почему девчонок в общежитии расспрашивали именно о Марти? Хотя, зная Светлану, можно предположить, что о ней задали всего пару вопросов — скажем, поинтересовались, кто она такая и где живет, чтобы потом допросить ее, как свидетеля. А Светка, как всегда, все преувеличила и решила, что Марти была соучастницей в какой-нибудь афере и что теперь ее собираются арестовать. Ну конечно же, именно так все и было! Ох, подружка, до чего же ты любишь разводить панику на пустом месте!

Марти залпом допила остатки кофе, вернулась в комнату и принялась торопливо одеваться. Преувеличила Света опасность или нет, а встретиться с ней действительно надо поскорее, а то решит, что Марти уже поймали, осудили и отправили «мотать срок». Еще, чего доброго, поминки по ней организует — с нее станется!

Девушка усмехнулась, но вдруг поняла, что придуманная ею версия событий все-таки выглядит не очень правдоподобно. Да, ее самая давняя подруга всегда была паникершей и умела без особых усилий сделать слона из мухи. Но все-таки слона, а не синего кита, или кто там у нас самое большое в мире животное? Не стала бы она так пугаться и плакать только из-за того, что следователь расспрашивал ее о Чернышевой в связи с чьим-нибудь преступлением. Безусловно, она бы позвонила и наверняка говорила бы очень взволнованно, но разговор бы начала не с требования «скорее убегать из дома», а с рассказа о том, кто из их знакомых попал в милицию и в чем его подозревают. Она же кричала о том, что за Марти прямо сейчас должны прийти «откуда следует», как если бы ее саму в чем-то обвиняли.

Получалось, что их со Светкой знакомые все-таки люди порядочные и законопослушные, но, возможно, кто-то из них сам стал жертвой преступления, и Марти по каким-то причинам оказалась главной подозреваемой. И случилось, по всей вероятности, что-то серьезное, иначе откуда эти измышления о прослушиваемом телефоне и слежке за общежитием?

Девушка бегом бросилась в ванную, в рекордно-короткий срок умылась и несколькими взмахами расчески привела в относительно приличный вид свое выкрашенное в черный цвет каре. Нужно немедленно бежать в парк и как можно скорее выяснить у Светки, что и, главное, с кем произошло! Хотя опять-таки странно, что Светлана сама не начала свою речь с этого. Уж если с кем-то что-то случилось, разве не логично сразу об этом сообщить? А уж потом можно и предупредить подругу, чтобы вспоминала, есть ли у нее алиби…

— Может, это вообще чей-нибудь розыгрыш? — проворчала Марти себе под нос, но развить эту версию ей не дал звонок телефона. Судя по шуму в трубке, Света была уже на улице и звонила из автомата:

— Марти, да где же ты?! Целую вечность тебя жду!!! Давай скорее, на наше место!

— Сейчас, уже выхожу, — Марти потянулась за валяющейся под столом сумочкой и услышала веселое щебетание дверного звонка. — Погоди минутку, мне тут в дверь еще звонят…

— Не открывай!!! — взвизгнула Светлана и снова бросила трубку. Марти пожала плечами и направилась к входной двери, за которой кто-то очень настойчиво продолжал нажимать на кнопку звонка, не давая ему ни секунды передышки.

И уже собираясь спросить, кто там, девушка вдруг ясно поняла, что одна причина, по которой следователи могли интересоваться именно ею, все-таки существует. Причина, от которой ей никуда не деться, как бы она не пыталась выкинуть ее из памяти и сделать вид, что ее вообще нет и никогда не было. Именно эта причина заставила ее промолчать, на цыпочках приблизиться к двери и, увидев в глазок двух незнакомых мужчин, так же неслышно вернуться в комнату и распахнуть окно.

Кто сказал, что второй этаж — это низко? Только не в том случае, когда вам надо оттуда выпрыгнуть! Правда, непрекращающий заливаться звонок и сопутствующие ему тяжелые удары в дверь способны несколько «уменьшить» эту высоту. Но все-таки не настолько, чтобы можно было смело соскочить с подоконника и приземлиться на растрескавшийся асфальт тротуара. Марти бросила тоскливый взгляд на несущиеся мимо ее окон автомобили и на кирпичную стену дома, из которого ей срочно надо было исчезнуть. Как назло, даже водосточной трубы рядом нет!

Зато справа есть балкон соседней квартиры. И если очень постараться, можно дотянуться руками до его решетки. Черт, далеко! Вцепившись одной рукой в оконную ручку, Чернышева практически легла на ржавый карниз и, вытянувшись всем телом в сторону балкона, сумела дотронуться другой рукой до черных железных перил. Дотронулась кончиками пальцев и чуть не заплакала от досады, уверенная, что не сможет ухватиться за эту дурацкую решетку. Но несмолкающий за спиной стук в дверь заставил ее вытянуться еще сильнее и все-таки обхватить перила всей ладонью. В следующий момент она уже висела на балконной решетке, держась за нее обеими руками и медленно сползая по ее вертикальным штырям вниз.

Она не слышала, что творилось в ее квартире, но не сомневалась, что незваные гости рано или поздно сумеют выломать дверь, а потом быстро доберутся до комнаты с открытым окном и сделают соответствующие выводы. Пора было разжать руки и лететь вниз: Марти уже держалась за решетку у самого пола, так что до земли, по идее, оставалось не больше двух метров. Девушка тихо чертыхнулась и, зажмурив глаза, отпустила штыри.

И едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть от боли — хоть и пыталась сгруппироваться, а ногу все-таки подвернула. К счастью, не очень сильно, потому что еще через секунду она уже бежала вдоль стены дома, хромая, но не сбавляя скорости, уверенная, что ее преследователи сейчас выскочат в окно вслед за ней и бросятся в погоню.

Только забежав за угол, она позволила себе остановиться и немного перевести дух, а заодно подумать, куда бежать дальше. Светлана ждет ее в парке, но стоит ли впутывать подругу в собственные проблемы? Тем более, что помочь Марти она точно ничем не сможет. С другой стороны, необходимо узнать все подробности разговора однокурсниц со следователем, а для этого надо расспросить Свету. Она расскажет, что именно спрашивал следователь и что студентки ему отвечали, и, возможно, окажется, что тревога ложная и Марти действительно понадобилась милиции в качестве свидетеля в каком-нибудь деле. Хотя в этом девушка уже окончательно разуверилась: двери в квартирах у свидетелей так просто не высаживают. Но в любом случае, надо сперва все выяснить, а потом уже решать, что делать дальше. К тому же, до того, как она все узнает, желательно сейчас где-нибудь спрятаться. А это как раз можно сделать в парке, в том самом месте, где Светлана назначила ей встречу. Там ее вряд ли кто-нибудь найдет: об этом укромном уголке никто, кроме них со Светланой, не знает.

Выходило, что Чернышевой по-любому нужно идти в назначенное место, причем немедленно, а то, чего доброго, подруга еще сильнее испугается и уйдет. Продолжая хромать, девушка решительно двинулась в сторону небольшого парка — любимого места их со Светой детских игр и прогулок. С приятным удивлением она обнаружила, что перед тем, как вывалиться из окна, успела повесить на плечо сумочку и что накануне не вытащила из нее кошелек и черные солнечные очки.

Больше бежать она не могла — при одной мысли об этом на глаза наворачивались слезы. Поэтому Марти убедила себя, что, двигаясь медленным и степенным шагом, она привлечет к себе меньше внимания. О том, что идущая медленно и хромающая девушка с содранными в кровь ладонями, одетая в перепачканный ржавчиной джинсовый костюм, может привлечь не меньше внимания, чем бегущая, она старалась не думать.

Впрочем, до условленного места она доковыляла без каких-либо проблем. Раздвинула ветки высоких посаженных вплотную друг к другу кустов сирени и радостно охнула — приятельница ее дождалась.

— Наконец-то! — Света вскочила с лежащего на земле ящика из-под пивных бутылок и бросилась Марти навстречу, привычно протягивая ей руки. И вдруг замерла на полпути — на лице у нее все еще была улыбка, но во взгляде появилась настороженность, даже, пожалуй, легкий страх, точно такой же, какой Марти привыкла видеть в глазах своей матери и бабушки. И этот опасающийся, неуверенный в себе взгляд заставил ее окончательно поверить в то, что ее тайна раскрыта и что она не зря прыгала в окно и спешила спрятаться от тех, кто ее разыскивал. Хотя сейчас ее куда больше интересовала возможность присесть — кивнув Светлане, Марти с облегчением опустилась на другой пластмассовый ящик.

— Ну, рассказывай, в чем дело, — устало вздохнула она, поправляя темные очки.

Теперь Света выглядела не испуганной, а виноватой.

— Марти, ты понимаешь… — начала она неуверенно, — к нам в общагу сегодня пришли два мужика. Показали удостоверения — из прокуратуры. И попросили собрать всех, кто с тобой общается. Ну, мы с Дашкой сначала подумали, с тобой что-то случилось! Вот и побежали всех собирать… Слушай, а где это ты так вывалялась?!

— Не важно, — поморщилась Марти, — рассказывай все, и как можно точнее.

— Хорошо, сейчас. В общем, они сначала всякую ерунду спрашивали. Типа там, давно ли мы тебя знаем, бывали ли у тебя в гостях, знакомы ли с твоими родителями… Ну, Дашка сказала, что маму твою как-то видела и что отца у тебя нет. Ты ведь этого не скрываешь? Вот мы и ответили… Потом тот, который главный, спросил, хороший ли ты человек. Ну, и мы, естественно, сказали, что да, ничего такой…

— Спасибо, — несмотря на совершенно поганую ситуацию, в которой она оказалась, Марти не удержалась от улыбки. — Я польщена.

— Да мы правда так думали! — вспыхнула Света, и ее подруга машинально отметила про себя, что сказано это было в прошедшем времени. — В общем, Дашка и Людка стали говорить, что тебя вообще все очень любят, и девчонки наши, и преподы, и мальчики тоже… Ну и он спросил, можно ли сказать, что ты можешь очаровать кого хочешь? Ведь тебя действительно всегда все любили, это еще в школе началось…

— Да, меня всегда все любили, — без всякого выражения повторила Марти.

— …а потом они стали расспрашивать, нет ли у тебя каких-нибудь странностей, — все более жалобным голосом вещала Светлана. — Ну, мы посмеялись, а они говорят: «Смелее, смелее, это нужно для ее же пользы!» Их наверняка специально учили так допросы вести, чтобы ко всем войти в доверие, чтобы всех разговорить… Вот мы и разговорились…

А разговорившись, студентки неожиданно для самих себя припомнили целую кучу так называемых «странностей», водившихся за их удачливой подругой. Начали, разумеется, с того, что Марти привыкла ложиться спать под утро и просто терпеть не могла рано вставать, из-за чего постоянно опаздывала в школу и в техникум. Потом единогласно пришли к выводу, что здоровье у их приятельницы тоже ненормальное: где это видано, чтобы в наше время человек практически никогда ничем не болел? И чтобы студентка никогда не пила никаких лекарств — ведь даже перед экзаменами Марти отказывалась от весьма популярных в техникуме успокоительных средств, объясняя, что медикаменты на нее не действуют. А разве не странно, что девчонка из неполной и далеко не самой благополучной семьи, равнодушно относится к выпивке, а также не курит и вообще терпеть не может табачный дым?

Видя, что следователи согласно кивают и тщательно записывают все их «показания», девушки вошли во вкус, и примеры «странностей» посыпались на их собеседников со всех сторон. Одна студентка вспомнила, что предмет их обсуждения не любит яркий свет: даже в облачную погоду обязательно ходит по улице в темных очках, а на удивленные вопросы знакомых отвечает, что у нее просто очень чувствительные глаза. Другая добавила, что Марти — на удивление сильный человек. Запросто может поднять и тяжеленный монитор, и чемодан с книгами: «хотя, казалось бы, откуда там силе взяться, она же такая тощая, на вид — кожа да кости!» Тут кто-то возразил, что Марти много раз уговаривала молодых людей донести до факультета ее не слишком тяжелый портфель, и это вызвало новую волну споров и сплетен. Конечно, подняла крик Дашка, у которой Марти в прошлом году из-под самого носа увела парня, при мальчишках она свою силу скрывает и заставляет их себе помогать, но вот если помочь некому, справится и сама без всяких проблем!

В общем, в это утро следователи узнали о Марти множество интересных вещей. Девушки даже включили в список странностей ее необычное имя — полностью их подругу звали Мартиника.

Правда, в Светкином изложении разговор с людьми из прокуратуры выглядел не как приятная беседа, а как самый настоящий допрос: следователи, по ее словам, кричали, стучали кулаками по тумбочкам и грозили всех студенток посадить за решетку, если те хоть что-нибудь утаят. Однако в это Марти не очень-то верилось — она неплохо знала свою подругу и сильно подозревала, что на этом «допросе» Светлана отличилась больше всех, причем сделала это с огромным удовольствием. Но говорить Светке о своих предположениях она не стала: какой смысл, если сейчас приятельница искренне верит, что рассказ о необычных привычках Марти из нее выбили угрозами? Вряд ли ее теперь можно будет переубедить.

— Скажи, пожалуйста, а как эти следователи выглядели? — вместо этого спросила она у Светланы.

— Да так, вроде, обычно выглядели… — неуверенно забормотала девушка. — Оба молодые, высокие. Спортивные такие на вид. Одеты очень стильно — в костюмах, в темных очках. Таких совсем черных, через которые глаз не видно, вот как у тебя… Ой!

На какую-то секунду Мартиника почувствовала мстительное удовольствие, прочитав в глазах подруги уже не просто опасение, а самый настоящий страх. И уже в следующий момент обнаружила, что от этой радости не осталось и следа — вместо нее пришло сильнейшее отвращение. До чего же это все-таки мерзко, когда тебя боятся!

— Они что, тоже… такие, как ты..? — совершенно убитым голосом простонала Светлана.

— А какая я? — холодно поинтересовалась Марти. — Говори уже, не стесняйся!

— Ты — вампир? — решительно выдохнула Светлана, привставая с ящика — на случай, если сейчас придется убегать.

— Нет, — Мартиника сняла очки, чтобы встретиться с подругой взглядами, но, не выдержав, опустила глаза. — То есть, не совсем. Наполовину.

Глава II

Даже странно, что все они так долго об этом не догадывались, особенно если учесть, что еще на первом курсе вся их группа повально увлекалась всевозможной мистикой — кто «для прикола», а кто и всерьез. Хотя с другой стороны, сама Марти все поняла только три года назад, да и то не без посторонней помощи. А до этого, хоть и замечала за собой все те особенности, о которых сегодня болтали ее подруги, и еще несколько других, которые они оставили без внимания, так мало ли у кого какие странности бывают?

Она скорее была склонна считать немного странными своих родственников. Во всяком случае, иногда их поведение было для нее загадкой. Например, и мать, и бабушка с дедом несколько раз серьезно наказывали ее за невинную, в общем-то, шалость: в детстве Мартиника любила подкрасться к человеку сзади и засунуть руку ему за шиворот. Руки у нее оставались холодными даже в самый жаркий день, так что эффект у такой шутки был преотличный — «жертва», как правило, вздрагивала, подпрыгивала на месте и начинала истошно вопить. Однако получив за это пару раз по рукам, Марти усвоила, что в присутствии родных так лучше не делать. В то же самое время некоторые другие ее проделки, зачастую куда менее невинные, ей нередко прощались — уже тогда, будучи совсем маленьким ребенком, Марти стала подозревать, что мама и другие родственники немного ее побаиваются и стараются лишний раз не портить с ней отношения.

Так же беспричинно родные порой радовались некоторым детским забавам девочки. Однажды, увидев, как шестилетняя Марти корчит рожицы перед трюмо, мать со слезами на глазах схватила ее на руки и принялась целовать в лицо и в макушку, словно дочь сделала что-то очень хорошее. На следующий день она купила Марти очаровательное маленькое зеркальце в перламутровой оправе. Девочка пришла от такого подарка в восторг, что, впрочем, не помешало ей вскоре случайно его разбить. И хотя зеркальце наверняка стоило немалых денег, ее за это не только не отругали, но еще и купили взамен другое, попроще, но тоже очень красивое. С тех пор мать и бабушка почти на все праздники дарили Марти зеркала, так что вскоре у нее собралась целая коллекция этих предметов.

А еще бабушка постоянно таскала маленькую Мартинику по врачам — что тоже было весьма странно, так как девочка росла на удивление здоровой и крепкой. И медики после каждого осмотра это подтверждали. «Очень здоровый ребенок, хоть и худенький. Пусть ест побольше мучного», — напутствовали они бабушку, и та, вместо того, чтобы возразить, что Марти и так хорошо ест без всяких капризов, почему-то грустно вздыхала в ответ.

Только с одним врачом у Марти были связаны очень неприятные воспоминания — перед тем, как отправить ее в школу, мать отвезла ее к стоматологу, причем не в обычную поликлинику, а в какую-то частную и, похоже, довольно дорогую. Там высокий и бледный дантист с заискивающей улыбкой заявил, что два молочных зуба у Марти растут неправильно, и что их надо удалить, иначе потом у нее могут так же неровно вырасти постоянные зубки. По тому, как ласково он с ней говорил и как у него при этом бегали глаза, Мартиника сразу просекла, что ей предстоит что-то страшное, и впервые в жизни закатила в его кабинете самую настоящую истерику. Но от вырывания зубов ее это не спасло: дантист, вместе с матерью, все-таки усадили ее в кресло, уговорили «совсем чуть-чуть потерпеть» и, помогая друг другу, вкололи ей что-то обезболивающее. С тех пор Марти твердо запомнила, что лекарства на нее не действуют: терпеть пришлось вовсе не «чуть-чуть», а, как ей показалось, целую вечность. И хотя обычно она довольно стойко переносила боль, в этот раз ее крики перепугали и пациентов, и врачей на всем этаже. Мама потом много плакала, за что-то просила у Марти прощения и просто завалила ее новыми игрушками и сладостями.

К счастью, с тех пор Мартинике посещать зубных врачей больше не приходилось. Как и всех остальных — ее родные, казалось, полностью уверились, что она в принципе не может заболеть, и когда Марти пробовала притвориться простуженной, чтобы не ходить в школу, ей просто-напросто никто не верил. В то же время, она и сама стала подозревать, что родственники что-то от нее скрывают — в частности, нечто, связанное с ее отцом.

До семи лет Марти личностью своего папы особо не интересовалась — то, что из родителей с ней живет только мать, она воспринимала, как должное. В школе же, знакомясь с другими первоклассниками, ей пришлось отвечать на много разных вопросов, в том числе и о «предках». Разговорившись после уроков с одной девочкой, у которой тоже не было папы, Марти отправилась домой с твердым намерением узнать о собственном отце все.

Мать, услышав ее вопрос, заметно побледнела и начала было бормотать что-то вроде «в другой раз, когда станешь постарше». Однако дочка уже давно научилась добиваться своего, причем не капризами или слезами, а особым, одновременно и хитрым, и несчастным взглядом, перед которым не могли устоять ни члены ее семьи, ни совершенно незнакомые ей люди. Сработал этот «фирменный» взгляд и теперь: мать оставила свои кухонные дела, отвела дочь в комнату и принялась рассказывать.

Наученная новой подругой, Мартиника ожидала услышать классическую историю об отце-герое, который погиб, спасая других людей, и уже приготовилась заявить, что не верит ни одному маминому слову. Но все оказалось гораздо проще и приземленнее — по словам матери выходило, что она и отец Марти сначала очень друг другу понравились, но потом поняли, что хорошей семьи у них не получится, и решили разойтись.

— Мы тогда были еще очень молодыми, — объяснила она. — И немного поторопились заводить ребенка. А когда выяснилось что мы никак не сможем сойтись характерами, твой папа уехал в другой город. И больше я никогда ничего о нем не слышала.

— Он был плохой, да? — спросила Мартиника, вспомнив еще кое-какие школьные разговоры.

Мать замешкалась с ответом — вид у нее при этом был такой беспомощный, что девочка пообещала себе никогда больше не заводить с ней разговоров на эту тему.

— Нет, он был хорошим, — наконец, выдавила она из себя с явным усилием. — Только очень легкомысленным. Никогда не умел думать о последствиях того, что делает.

Выглядел этот рассказ вполне правдоподобным, но Мартинику не покидало чувство, будто бы мать умолчала о чем-то важном. Но расстраивать ее девочке не хотелось, поэтому больше она спрашивать ничего не стала, пообещав себе, что когда-нибудь обязательно узнает о своем папе все и постарается его отыскать. Впрочем, школьные дела вскоре отвлекли ее от мыслей об отце. И об этом единственном посвященном ему разговоре Марти благополучно забыла на несколько лет.

Вспомнила она о нем лишь в шестом или седьмом классе, когда дома неожиданно зашел разговор об именах. Марти пожаловалась, что школьные учителя не в состоянии запомнить имя Мартиника, а потому называют ее Мартой, что ей в то время почему-то страшно не нравилось. Заодно она спросила, кому из родных пришло в голову дать ей такое экзотическое имя. И опять ее мать засмущалась и попыталась уйти от ответа, а гостившая у них в тот день бабушка быстро затараторила:

— Потому что мама твоя, без царя в голове, за все девять месяцев даже имя будущему ребенку придумать не удосужилась! А когда ее выписывали из роддома, спохватилась и назвала первое, что ей пришло в голову. А в голову ей пришло название острова, про который она до этого в каком-то журнале читала. Так что тебе, внучка, еще повезло — могла бы тебя назвать как-нибудь совсем непотребно!

Мартиника фыркнула, но ее мать неожиданно обиделась.

— Ты же знаешь, что я выбирала имя! — сердито повернулась она к бабушке. — У меня их целых три было заготовлено, я не знала, какое ребенку больше подойдет! Просто мы все были уверены, что родится мальчик, вот и не придумали ничего для девочки. Марти, цыпленочек, не слушай бабушку, она тебе еще не такого про меня наговорит!

Бабушка почему-то тоже рассердилась: Марти даже показалось, будто бы она хотела погрозить матери кулаком, но в последний момент сдержалась. Но самым непонятным было не это, а то, почему мама была так уверена в том, что у нее будет сын? Марти хорошо знала, что даже сейчас невозможно абсолютно точно определить, мальчик или девочка должны родиться у беременной женщины. Откуда же у ее родных была такая уверенность насчет сына — ведь в те годы УЗИ вообще еще не было? Но расспрашивать дальше она не стала, вновь интуитивно почувствовав, что на эту тему близкие ей все равно больше ничего не скажут, зато настроение у них будет испорченно.

Лет в шестнадцать юная Чернышева увлеклась фантастической и мистической литературой — читала запоем все, что находила в библиотеках или дома у друзей. Именно тогда ее отношения с родными начали портиться. Ей казалось, что мама и бабушка с дедом недовольны всем: ее привычкой ложиться спать далеко за полночь и нелюбовью к ранним подъемам, из-за которой она время от времени позволяла себе прийти в школу ко второму уроку или даже вообще прогулять весь день, ее постоянным флиртом с парнями, ее желанием носить темные очки и вообще ее «безалаберностью и легкомыслием», проявлявшимися, по их мнению, во всем, что бы она ни делала. Марти на их «наезды» тоже отвечала не слишком почтительно — в общем, в семье вовсю процветал конфликт поколений. Но обычно ссоры все же длились недолго и заканчивались искренним примирением: Мартиника просто не умела долго сердиться на других людей, а ее домашние по-прежнему относились к ней с легким опасением и даже в пылу скандала не рисковали выводить девочку из себя.

Так продолжалось до того момента, пока бабушка, придя к Марти в гости и устроив, по своему обыкновению, «ревизию» ее комнаты, не обнаружила у внучки под подушкой очередной роман о Дракуле. Она и раньше-то не была в восторге от того, что Марти читает «всякую дурь», но обычно дело ограничивалось простым ворчанием. В этот же раз шум поднялся просто невообразимый. Бабушка кричала, что Мартиника через год заканчивает школу, что ей надо будет куда-то поступать, что ей надо учиться, а она вместо этого скатывается черт знает куда и плюет на родных, которые столько для нее сделали. Мать и дедушка пытались утихомирить разошедшуюся пожилую женщину, но тут Марти, совершенно не понимающая, почему из-за какой-то дурацкой книжонки ее обвиняют во всех смертных грехах, тоже обрела дар речи и завопила, что она свободный человек и имеет право читать все, что захочет, и никто не смеет ей указывать, на что тратить время.

— Да какой ты человек — такая же нечисть, как твой папаша!!! — рявкнула в ответ бабушка прежде, чем мать успела ее остановить.

Девушка открыла было рот для ответной колкости и так и осталась стоять молча. В доме вообще вдруг стало потрясающе тихо. Молчали все — и Марти, и трое родных ей людей. Молчали и, не мигая, смотрели друг на друга почти минуту. А потом Марти повела себя так, как и положено подростку, только что узнавшему нечто, не поддающееся немедленному осмыслению — хлопнув дверью, выбежала из квартиры и помчалась по улице, не видя ничего вокруг.

— Мама, ну что же ты наделала?! — успела она услышать полный отчаяния голос своей матери.

Глава III

В тот день она вернулась домой поздно вечером, извинилась перед всеми домашними и пообещала как следует взяться за учебу и вообще «быть хорошей девочкой». Перед ней тоже извинились и пообещали больше на нее не кричать. С ней вообще разговаривали на редкость мягко, как с тяжелобольной, и одновременно старались сделать вид, будто ничего особенного не произошло — просто рядовая ссора, какие время от времени бывают в любой, даже самой дружной семье. Мартиника приняла этот стиль общения и тоже повела себя так, словно они с бабушкой просто психанули из-за какой-нибудь ничего не значащей ерунды. О книжках — той, из-за которой вышел скандал, и других, написанных на эту же тему — никто в семье больше не упоминал.

Казалось, что все идет по-старому. Марти действительно стала больше внимания уделять школе и почти совсем отказалась от своего излюбленного «ночного образа жизни». Родственники были страшно рады и не забывали хвалить ее по любому, самому пустяковому поводу. Но на деле все понимали, что трещина в их отношениях, появившаяся во время той памятной ссоры, уже не зарастет, как ни делай вид, что ничего из ряда вон выходящего тогда не случилось.

Мартиника не сомневалась, что ее близкие поняли — она теперь знает, кем является на самом деле. Но она также прекрасно понимала, что расспрашивать их о своем происхождении бесполезно: один раз ее бабушка проговорилась, но теперь и она, и все родственники будут молчать, как партизаны. А потому девушка тайком от всех начала собственное расследование, незаметно изучив содержимое всех ящиков в комнате матери и в бабушкиной квартире. Она вряд ли сумела бы толком объяснить, что ищет: ее интересовали письма, номера телефонов, какие-нибудь мелочи, которые можно хранить в качестве сувениров — словом, что-нибудь, что могло бы дать ей хоть какую-то информацию об отце. Зачем ей это нужно, она тоже не смогла бы вразумительно ответить: просто чувствовала, что теперь, когда ей стало кое-что о нем известно, она обязана узнать и все остальное.

Поначалу «раскопки», проводимые девушкой в мамином письменном столе, результатов не дали. Мартиника нашла множество писем и других бумаг, но ни к ней, ни к ее отцу они не имели абсолютно никакого отношения. А вот нижний ящик в бабушкином столе, всегда запертый на ключ, как оказалось, запирался не зря. Выбрав момент, когда бабушки с дедом не было дома, Марти наведалась к ним «в гости», вооруженная шпильками, кривыми гвоздями и другими необходимыми для взлома замков «инструментами». Ей пришлось немало повозиться с ящиком, но это того стоило — открыв, наконец, бабушкин тайник, она обнаружила там толстенную пачку квитанций. Сложены они были в строгом порядке, от самых старых до совсем недавних, и означать могли только одно: кто-то уже много лет постоянно присылал ее семье денежные переводы из других городов. Суммы были разными, иногда побольше, иногда поменьше, но во всех случаях весьма щедрыми. Сроки, когда они приходили, строго не соблюдались: некоторые переводы следовали друг за другом с интервалом в две-три недели, а некоторых, судя по датам на квитанциях, мать ждала по полгода и больше. Названий городов, откуда она получала деньги, было несколько, но чаще всего повторялись три из них — Адлер, Воркута и Ленинград.

Аккуратно уложив квитанции на место, Мартиника вернулась домой и, полистав толстый потрепанный атлас, убедилась, что знания географии ее не подвели — все три города находились очень далеко друг от друга. Несколько минут девушка раздумывала, куда лучше ехать в первую очередь, но потом все же решила не торопиться и попробовать поискать еще какие-нибудь зацепки. С этой целью дома были перерыты стенной шкаф и антресоли и найдены потерянные в разное время туфля и двуцветный карандаш, а также спрятанный от матери в третьем классе дневник. Больше никаких подозрительных находок дома не обнаружилось, и Марти, готовая расплакаться от досады, принялась убирать произведенный ею разгром. До прихода матери с работы оставалось не больше получаса, когда девушка вдруг сообразила — письма и другие бумаги можно прятать в книгах! Первым ее порывом было броситься к книжным полкам и начать перетряхивать все тома по очереди, но она удержалась и заставила себя еще немного подумать. В какую книгу лучше всего положить секретную бумажку? Уж наверное, не в первую попавшуюся, а в ту, которую точно никому не захочется взять почитать. А таких книжек у них в доме было не так уж много: пара каких-то древних учебников по химии, еще более древний сборник чьих-то философских работ и оставшийся от советского прошлого первый том «Истории КПСС». С него-то Марти и начала очередной поиск.

Она несколько раз перелистала плотные, слегка пожелтевшие страницы, прежде чем заметила зажатый в середине книги крошечный кусочек бумаги, на котором были написаны десять цифр. Первые три были взяты в скобки — без всякого сомнения, это был телефонный номер. Мартиника бросилась в свою комнату и достала из-под стола дорогой ежедневник в кожаном переплете: чей-то подарок на прошлый Новый год, которым она никогда не пользовалась. Что, впрочем, не помешало ей запомнить, что на первой странице ежедневника был список телефонных кодов всех больших городов. Так и есть — в скобках значился код Санкт-Петербурга, бывшего Ленинграда, одного из городов, откуда ей посылали деньги!

Можно ли было после этого удержаться и не набрать найденный номер? Терпения у Марти хватило только на то, чтобы не звонить по межгороду из собственной квартиры. Она торопливо набросила плащ, выскочила на улицу и уже через пару минут стояла перед дверью своей подруги Светланы:

— Привет, дико извиняюсь, можно от тебя позвонить? В другой город, но, естественно, я за это заплачу. Честное слово, очень нужно!

Света, с первого класса привыкшая слушаться Мартинику, не стала задавать лишних вопросов. Она даже оставила ее в коридоре одну, выйдя в комнату и закрыв за собой дверь. Хотя Чернышева и подозревала, что одноклассница наверняка притаилась за этой дверью, чтобы подслушать с кем это ее гостье так срочно понадобилось созвониться. Но ей было все равно. Она не думала о том, как будет объясняться со Светой и что будет делать, если телефон окажется вовсе не отцовским, а чьим-нибудь еще или если там, куда она позвонит, вообще никто не возьмет трубку. Главное — попробовать набрать этот номер, а дальше поглядим: в тот момент Марти рассуждала примерно так.

К телефону в Петербурге действительно долго не подходили. Мартиника выждала не меньше десяти гудков и собралась перезвонить, когда в трубке, наконец, послышался приятный молодой мужской голос:

— Я слушаю, говорите.

Марти судорожно вздохнула — что именно сказать предполагаемому отцу, она так и не решила. Думала, надо сперва дозвониться, а там найдет, о чем говорить. Но молчать тоже было нельзя — трубку на том конце вот-вот повесят!

— Позовите, пожалуйста, Олега, — пробормотала она дрожащим голосом, запоздало сообразив, что отчество у нее вполне может быть не настоящим, и отца, возможно, зовут не Олег, а как-нибудь по-другому.

— Это я, — в один миг развеял ее страхи голос на другом конце провода.

— А… здравствуйте! — выдавила из себя девушка. — Извините, пожалуйста. Я не знаю, правильный ли у меня телефон. Мне нужен Олег, который в восемьдесят первом году жил в Свердловске. И был там знаком с Галиной Чернышевой.

«А еще сделал ей ребенка, а потом оказался вампиром», — добавила она про себя.

— Да, это я, — снова ответили в трубке. Марти показалось, что голос ее собеседника едва заметно напрягся.

— Вы знаете, — неуверенно продолжила она, — кажется, я ваша дочь…

Неделю спустя она, одетая в свое лучшее платье и броско накрашенная, в нетерпении бегала по вокзальной платформе, поминутно поглядывая на часы и поправляя завязанный на шее яркий оранжевый платок, по которому ее должен был узнать долгожданный гость из Петербурга. До прибытия поезда оставалось еще сорок минут, но Мартиника, конечно, не утерпела и заявилась на вокзал заранее. Был холодный весенний вечер, небо стремительно темнело, на платформу приходили все новые встречающие, а она все пыталась справиться с собственным страхом. И, заодно, придумать, что именно скажет отцу, когда впервые его увидит.

Однако никаких приветственных речей ей говорить не пришлось: Марти еще шла вдоль вагонов подошедшего, наконец, поезда и заглядывала в его окна, когда на ее плечо вдруг опустилась чья-то ледяная рука — холод чувствовался даже сквозь куртку и платье.

— Так это ты? — раздался у нее над ухом уже знакомый голос. — Ты — Марти?

Девушка вздрогнула и обернулась. Мужчина, стоящий у нее за спиной, выглядел на удивление молодо: на вид ему можно было дать не больше двадцати лет. А должно было быть где-то за тридцать, если не больше. И он был на нее похож, то есть, правильнее было бы сказать, что это она была похожа на него. Не чертами лица и даже не бледностью, а чем-то другим, неуловимым. Что ж, если раньше Мартиника не была уверена в том, что к ней едет именно ее отец, то теперь эти мысли исчезли окончательно. Так же, как и сомнения в том, кем он является на самом деле.

— Ну, пошли куда-нибудь? — предложил мужчина, поправляя висящую на плече небольшую спортивную сумку. — Где никто не помешает?

— Ммм, — задумалась Мартиника, — в парк, может быть?

Взгляд отца стал укоризненным:

— А куда-нибудь, где потеплее, нельзя? Или в этом городе за шестнадцать лет все кафе позакрывали?

— Ну… на вокзале должен быть буфет, — не очень уверенно предположила девушка.

— Ясно, — вздохнул ее спутник и решительно направился к выходу с платформы, увлекая Марти за собой. — Придется самому искать что-нибудь приличное…

«Приличным местом», по мнению петербургского гостя, оказалась довольно дорогая кофейня, в которой школьнице Мартинике, естественно, бывать никогда не приходилось. Там было полутемно, играла негромкая музыка, а столики стояли далеко друг от друга, так что посетители действительно могли, не опасаясь чужих любопытных ушей, обсудить все свои самые секретные дела.

— Что будешь пить? — Олег вытащил кошелек и принялся искать глазами официантку.

— Кофе, если можно, — растерялась Марти — ее, конечно, не раз угощали мальчишки-поклонники, но обычно это были купленные в школьной столовой пирожки или, в лучшем случае, порция мороженого.

— А чокаться мы с тобой тоже кофе будем? — насмешливо поинтересовался ее отец и галантно улыбнулся подошедшей официантке. — Пожалуйста, два эспрессо, два бокала красного и какое-нибудь пирожное — на ваше усмотрение, — после чего он снова повернулся к дочери. — Давай начнем с главного. Я правильно понял — ты все про меня знаешь? Я имею в виду — вообще все?

— Да, — отозвалась Мартиника. — Я знаю, что ты… не совсем обычный.

Олег серьезно кивнул:

— Очень тактично сказано. Твоя мать в свое время выразилась несколько иначе. И как ты узнала? Сама догадалась или…

— Бабушка проболталась. А потом я сама стала об этом думать. Почитала разные книги, легенды, ну и поняла… на кого я больше всего похожа.

— И давно это было?

— Нет, недели три назад. Примерно…

Олег рассмеялся:

— Столько лет хранить эту тайну, чтобы потом, при первом удобном случае, выболтать! Ладно, о теще — или хорошо, или ничего. Тем более, что официально она мне, к счастью, никакая не теща… — он вдруг замолчал и уже менее уверенно взглянул на Марти. — Ты извини, я как-то растерялся. Совершенно не знаю, о чем с тобой говорить.

— И я не знаю, — доверительным шепотом сообщила ему девушка. — Только мне, пожалуй, простительно. Все-таки в первый раз встречаюсь с вампиром.

— Так ведь и я в первый раз встречаюсь с собственным ребенком, — парировал Олег. — Мне, наверное, следует спросить, как ты учишься и кем собираешься стать?

Мартиника в ответ скорчила такую гримасу, что ее собеседник даже слегка отшатнулся. Но тут к столу подошла официантка, и обстановка разрядилась окончательно. Олег поднял бокал с вином:

— Тогда давай за знакомство!

Глава IV

Они медленно шли по ночным улицам, держась за руки и почти не глядя по сторонам, и попадающиеся им навстречу прохожие провожали эту странную, неестественно бледную пару любопытными и чуть настороженными взглядами. Но они этого не замечали: слишком сильно оба были погружены в себя, слишком много каждому из них надо было в эту ночь понять и прочувствовать. Долгое время они вообще гуляли молча, и лишь изредка, встретившись с отцом глазами, Марти начинала спрашивать:

— Олег, расскажи мне о себе.

— А папой меня назвать слабо?

— Извини. Как-то непривычно называть папой того, кто выглядит всего на пару лет старше.

— Ну, если дело только в этом, тогда ладно. Я и сам до сих пор не привык. Хоть и считается, что это одно из наших преимуществ.

— Сколько же тебе на самом деле?

— Тридцать пять.

— И ты навсегда останешься молодым?

— Ну, положим, не навсегда, но надолго. Почему, думаешь, к нам часто женщины приходят? Все хотят быть вечно юными и прекрасными. А потом жалуются, что их без документов в ночные клубы не пускают. И что перед зеркалом больше не повертеться.

— Как же они вас находят? О вас же никто не знает!

— Во-первых, все, кому положено — знают. А во-вторых, полная секретность все равно невозможна: обязательно кто-нибудь догадается или случайно что-то увидит.

Он замолчал, ожидая новых вопросов, но Марти не спешила продолжать разговор — ей необходимо было «переварить» услышанное. И лишь спустя некоторое время она снова вернулась к начатой беседе:

— Что, неужели многим известно, что среди людей живут вампиры?

— Не многим, нет. Те, кто знает, как ты понимаешь, на каждом углу об этом не треплются. Ну вот твои же родственники, например, в курсе, но молчат.

— И много вас?

— А это, извини, государственная тайна. Могу только сказать, что людей на Земле гораздо больше. Правда, есть еще вервольфы — люди, способные превращаться в волков, их примерно столько же, сколько и нас.

— И они тоже живут среди обычных людей?

— Да, только мы живем в больших городах, а они, по большей части — в сельской местности. У вас в Екатеринбурге их, например, точно нет.

И снова они продолжают путь молча, сворачивают с одной улицы на другую, не замечая, что уже наступила глубокая ночь и людей вокруг почти не осталось. Олег ждет, когда дочь спросит его еще о чем-нибудь, а Марти все не решается задать следующий, уже давно сильнейшим образом интересующий ее вопрос:

— А полукровок вроде меня — их много?

— Совсем мало. Это, кстати, вообще редкость. Обычно у нас не бывает детей.

— В смысле, ни у мужчин, ни у женщин?

— У женщин — вообще никогда. А у мужчин, очень редко, получается — с обычными, человеческими женщинами. Чаще всего у тех, кто недавно… изменился.

— И у тебя тоже так было?

— У меня… То есть у нас с твоей мамой все было в тот же день. Тебе Галина совсем ничего не рассказывала? Что ж, значит, придется мне. Ты не очень расстроишься из-за того, что никакой неземной любви у нас не было? Просто юношеское увлечение.

— Я примерно так всегда и думала. И уж в этом-то как раз ничего ужасного не вижу. А вот в том, что ты ее не предупредил, кем являешься…

— Интересно, как ты себе это представляешь? Галочка, понимаешь, у меня есть один маленький недостаток — я не человек. Да и не мог я тогда ничего ей объяснить — мы оба были не сильно трезвыми.

— Чего только о себе не узнаешь! Странно даже, что я вообще здоровой родилась!

— Странно, что ты родилась девочкой. Это тоже одна из наших особенностей: женщин-полувампиров не бывает. То есть, их не было до твоего рождения. От таких, как я, могут рождаться только мальчики.

— Так вот почему для меня ни одного женского имени не заготовили! Выходит, я вообще — уникальное явление? Почему же никто из ваших никогда мной не интересовался?

— Потому что я никому об этом не говорил.

— То есть, никто не знает, что я твоя дочь?

— Нет, ты не поняла. Про то, что у меня есть дочь, кое-кто знает. Но все думают, что я стал вампиром уже после того, как Галина от меня забеременела.

Еще один вопрос, который уже давно вертелся у Марти на языке, она не решалась задать минут десять, а то и больше. А Олег словно предчувствовал, о чем она хочет спросить, и терпеливо молчал, не мешая ей собраться с духом.

— Слушай, Олег… А как это с тобой случилось? Или у вас не принято о таком спрашивать?

— Вообще-то, да, не принято, но тебе могу рассказать. Если хочешь, естественно.

— Хочу. Мне вообще трудно понять, почему человек может на это согласиться.

— Так его, вообще-то, могут и не спрашивать.

— Разве? То есть, про добровольное согласие легенды все врут?

— Добровольное согласие — это формальность. Не только в моем случае, кстати, а вообще всегда. Если тебе предложат на выбор — стать вампиром или умереть, что ты ответишь?

— А такое возможно?

— Да, если поведешься на дурацкие подколки и полезешь ночью в подвал, о котором ходят странные слухи. И наткнешься там на очень большую и очень голодную компанию…

— Извини, я не знала. Прости…

— Это было слишком давно, Марти, так что можешь не извиняться. Тех парней уже нет в живых. Мне пришлось вернуться к ним и некоторое время жить вместе с ними — в одиночку я бы не смог… Но даже тогда я никого не убивал — ты мне веришь?

— Да.

— Потом их компанию накрыли охотники на вампиров. Они и со мной хотели расправиться, но мне удалось сбежать. А потом я нашел других вампиров, цивилизованных… С ними теперь и живу.

Олег отвечал кратко, не описывая никаких подробностей, но чтобы представить себе те давние события, девушке было достаточно и этих отрывочных фраз. Хотя для полной картины не хватало еще одной детали, о которой ей тоже очень не хотелось спрашивать.

— Скажи, пожалуйста, а кто тебя подкалывал, чтобы ты полез в тот подвал? Это была мама?

— Ну да. Галина и ее подружки. Хорошо еще, что сами туда за мной не потащились.

— А потом… Когда ты оттуда вышел… Что, они совсем ничего не заметили?

— Так ведь ночь была, темно, плюс я, кажется, тогда был в свитере с высоким воротником. Да к тому же, я уже сказал, мы все тогда были сильно навеселе. Черт, наверно, не стоило тебе это рассказывать.

— Что ты, наоборот! Жаль, я раньше этого не знала. А то мы с друзьями столько лазили и по подвалам, и по кладбищам… Представляю, кем бы я там могла стать!

— Как раз ты — никем. Хотя, конечно, лазить ночью неизвестно где я тебе в любом случае не советую.

— Погоди, то есть, из меня вампир не получится?

— Естественно. Ты ведь уже наполовину вампир. Можно сказать, что у тебя к этому иммунитет. Врожденный.

— Значит, если кто-нибудь из ваших меня укусит, мне от этого ничего не будет?

— Ну, от этого и обычному человеку ничего не будет. Если вовремя остановиться, конечно. А поскольку мы — существа законопослушные…

— А как же тогда становятся вампирами?

— Это не очень эстетичный ритуал. Ты уверена, что хочешь о нем услышать?

Окна домов, мимо которых они шли, гасли одно за другим, фонари теперь тоже горели не все подряд, а только каждый второй, но отец и дочь продолжали уверенно идти вперед, без особых проблем ориентируясь в темных переулках. Марти медлила с ответом, почти физически ощущая, как в ней борются любопытство и страх. И в конце концов, решила, что теперь ей пора остановиться.

— Знаешь, пожалуй, нет. Раз мне все равно это не грозит…

— Не грозит, точно, можешь не беспокоиться. Хотя ты все-таки можешь научиться некоторым вещам. Не самым сложным, правда. Если сама этого захочешь.

— Прости, но это вряд ли.

— Подумай как следует, я не собираюсь тебя торопить.

— Я уже подумала. Ты уж извини, но я все-таки привыкла считать себя человеком.

— Но родичи тебя им не считают.

— Да, не считают. Но они, если ты не забыл, все равно от меня не отказались. Не перебивай, я знаю, что ты тоже меня не хотел меня бросать и что это мама настояла! Но в любом случае, вышло так, что вырастили меня они, а не ты. Для меня это важнее, чем вся твоя красивая столичная жизнь. И все вампирские способности.

— Я понимаю. Хорошо, не буду настаивать. Просто не забывай, что в отличие от нас у таких, как ты, всегда есть выбор.

— Пить или не пить..? Такой выбор я уже сделала.

— Но ты можешь передумать.

— Нет. И ты только что обещал не настаивать.

— Да, разумеется.

Олег казался разочарованным, Марти шла, опустив голову, как прибитая, и обоим было ясно, что их разговор окончен — ни одному, ни другой больше нечего сказать, они при всем желании не смогут друг друга переубедить, и все, что им остается — это кисло улыбнуться, попрощаться и пообещать друг другу «звонить и писать, когда будет время». И возможно, они даже действительно будут иногда созваниваться или встречаться, вот только радости такое общение никому из них не доставит, потому что ничего общего у них нет и не может быть по определению…

— Черт возьми, светает! — удивился Олег, подняв глаза и обнаружив, что еще недавно черное ночное небо начало стремительно сереть. — Надо же, как мы заболтались — всю ночь прогуляли! Галина же, наверное, с ума сходит!

— Нет, она думает, что я у Светки ночую, — возразила его дочь и вдруг спохватилась. — А ведь и правда уже утро! Бежим на вокзал?

— Спрашиваешь! — теперь уже и Олег выглядел заметно испуганным. — Конечно, бежим, солнце же сейчас встанет!

Грустные мысли о том, что это был их первый и последний серьезный разговор, а может быть, и вообще первая и последняя встреча, испарились без следа. Отец и дочь, со стороны казавшиеся ровесниками, вихрем понеслись по улицам, то и дело со страхом поглядывая на светлеющее небо и принимаясь бежать еще быстрее. Впрочем, несмотря на беспокойство, в глазах убегающей от солнца парочки, можно было заметить и немало веселого, почти детского азарта.

Глава V

…а потом она закончила школу, пошла учиться в техникум, завела новых друзей и подруг… Казалось, в ее жизни ничего не изменилось. За одним исключением: время от времени Марти обменивалась с отцом письмами, а по праздникам он приезжал в Екатеринбург, и они снова сидели вместе в той же самой кофейне, после чего долго гуляли по ночному городу. А мама с бабушкой продолжали косо посматривать на своего опасного ребенка и делать вид, что все прекрасно и они не испытывают ни малейшего страха. Что не помешало Галине в конце концов переехать в квартиру своих родителей под тем предлогом, что дочери пора учиться жить самостоятельной жизнью…

Олег приезжал в Екатеринбург еще несколько раз и всегда на одну ночь, но звать Марти к себе больше не пытался. Лишь во время последней встречи, в день ее двадцатилетия, он вновь попробовал вернуться к тому давнему разговору:

— Ты не передумала? Предложение по-прежнему в силе.

— Мне казалось, — медленно произнесла Мартиника, — что этот вопрос мы уже выяснили.

— Я помню, — обреченно опустил голову отец. — Это твое право. Но я надеялся, что в твоей жизни могло что-то измениться.

— Нет, — голос Марти снова сделался твердым. — Ничего не изменилось и меняться не будет.

— Хорошо, забудем об этом, — и Олег без видимых усилий перевел разговор на какую-то другую тему.

И вот теперь, кажется, ситуация все-таки изменилась, да еще настолько радикально, что ничего другого, как искать защиты у отца, Марти больше не оставалось. Девушка встряхнулась, разгоняя все эти приятные и не очень воспоминания, и осторожно выглянула из кустов. На улице начинало темнеть. Было ясно, что Светлана убежала окончательно и назад уже не вернется. Но и следователей, скорее всего, в парк не приведет, иначе они наверняка уже были бы здесь. Нет, Светка не будет помогать ни бывшей подруге, ни ее противникам, она вообще ни во что не станет вмешиваться, так что их любимое место можно считать достаточно надежным укрытием. Другое дело, что Марти все равно не собиралась сидеть в кустах всю оставшуюся жизнь. Надо было выбраться из парка и найти способ сообщить Олегу обо всем, что с ней сегодня произошло. И потом, видимо, ехать к нему в Петербург: раз уж ею здесь заинтересовались, возвращаться домой нельзя.

Марти пересчитала содержимое своего кошелька — на междугородний звонок и билет до Петербурга должно хватить, если, конечно, ехать в плацкарте. Но поездка поможет ей в том случае, если отец сейчас в Питере, а ведь может случиться так, что он уже оттуда уехал: еще во время их первой встречи Олег рассказал, что зимой российские вампиры обычно живут за полярным кругом, весну и осень проводят в Петербурге, где в это время почти не бывает солнечных дней, а летом уезжают в какие-нибудь южные города — спрятаться от солнечного света все равно негде, а там, по крайней мере, тепло. Что, если Олег уже греется в Адлере?

Ладно, в любом случае, сначала надо дозвониться до отцовской петербургской квартиры, а уж если его там не окажется, думать, что делать дальше. Марти быстрым, но достаточно спокойным шагом двинулась по парковой аллее. Это было не так-то просто, учитывая, что теперь каждый гуляющий по парку человек казался ей подозрительным. Но ее так никто и не остановил, и она спокойно дошла до проспекта, на котором находился ее дом. Перейдя на другую сторону улицы, Чернышева в последний раз посмотрела на свои окна. В квартире было темно, а окно, из которого хозяйка недавно прыгала, по-прежнему оставалось открытым, но Марти совершенно точно знала — в доме кто-то есть. Подобные предчувствия не подводили ее еще ни разу, и девушка привыкла доверять своей интуиции, в тайне надеясь, что это качество досталось ей от матери, а не от отца.

То, что кто-то приближается к ней сзади, она тоже почувствовала заранее. Марти резко обернулась и уже приготовилась, в зависимости от ситуации, убежать или дать отпор, но в следующий момент с облегчением выдохнула — это была всего-навсего Светлана. Приложив палец к губам, подруга махнула рукой в сторону узкого прохода между домами, и обе девушки поспешно метнулись туда, остановившись в небольшом неосвещенном дворике.

— Светик! — пристыженно зашептала Мартиника. — Я думала, ты меня больше видеть не захочешь!..

Светлана бросила на нее быстрый, неуверенный взгляд:

— Марти, ты понимаешь… Я…

— Света, ты можешь мне немного помочь? Мне нужно попасть на вокзал и оттуда позвонить.

Еще один несчастный, бегающий взгляд:

— В Питер? Твоему отцу?

— Да.

— Прости, здесь я тебе ничем помочь не могу.

— Света, поверь мне, все не так, как ты думаешь, — Марти шагнула к подруге, и та начала отступать к стоящей посреди двора маленькой деревянной избушке. — Олег… в смысле, мой отец… Он никому не сделал ничего плохого!

Неожиданно Светкино лицо, минут назад испуганное, исказилось от с трудом сдерживаемой злобы:

— Неужели ты думаешь, что я в это поверю?! Твой отец — убийца!

— Это не так!!! — Мартиника сама удивилась той ярости, с которой она бросилась защищать Олега. — Ты же ничего про него не знаешь!

— Я знаю достаточно. Твой отец — вампир. Не убивать он не может.

— Да нет же, это совершенно не обязательно!!!

— Вот только подходить ко мне не надо! — Света прижалась спиной к решетчатой деревянной стенке, глядя на бывшую подругу бешеными глазами. Марти сделала еще одну попытку успокоить ее:

— Я тебе ничего не сделаю, — заговорила она как можно более мягко. — И я не такая, как Олег. Мне не требуется…

— Да какая разница, требуется тебе пить кровь или нет?! Ты с детства, от рождения, генетически являешься убийцей!

— Ты соображаешь, что несешь? Кого я убила?! — теперь уже обе девушки вопили друг на друга, даже не пытаясь сдержаться.

— До сих пор не убила — так потом когда-нибудь убьешь! Во всех вас это заложено, и в тебе тоже!!!

— Тогда какого черта ты сюда пришла?! Если я убийца, зачем ты мне помогаешь?!

Света еще сильнее вжалась в стену детской избушки, и вновь превратилась из грозной обвинительницы в растерянную, неуверенную в себе студентку. Она нервно озиралась по сторонам, словно искала глазами кого-нибудь, кто мог бы ей помочь.

— Прости. Но я помогаю вовсе не тебе, — взгляд Светланы остановился, заметив что-то за спиной наседавшей на нее Мартиники. Та медленно обернулась, уже зная, кого она сейчас увидит.

Двое высоких мужчин стремительно приблизились к ругающимся девушкам, и им не составило труда догнать и схватить за руки бросившуюся было в сторону Марти. Дернувшись пару раз для пробы, она убедилась, что держат ее достаточно крепко — обычной молодой женщине из такого захвата было бы не вырваться. Да и насчет себя Чернышева уже была не слишком уверена: ее подозрения, что поймавшие ее «следователи» сами не являются стопроцентными людьми, с каждой минутой становились все сильнее.

— Мне жаль, — тихо проговорила Светлана, когда они с Мартиникой на мгновение встретились взглядами.

— Вы свое дело сделали, можете идти, — бросил ей один из державших Марти мужчин. Это был единственный момент, когда он, пусть совсем немного, но отвлекся от своей жертвы и чуть-чуть ослабил хватку. И его пленница, еще даже не осознав, что этим моментом надо пользоваться, сделала именно то, что могло бы помочь ей освободиться: сперва начала заваливаться набок, повиснув на вцепившихся в нее руках, а затем, когда оба мужчины наклонились вслед за девушкой, попытавшись ее подхватить, с силой толкнула их друг на друга. Все трое, не удержав равновесие, рухнули на землю, и Мартиника, вывернувшись из цепких, но уже совсем не сильно сжимавших ее пальцев, с трудом вскочила на ноги и, уже во второй раз за день, бросилась бежать неизвестно куда. Светлану, то ли решившую задержать беглянку, то ли просто случайно оказавшуюся у нее на пути, Марти просто-напросто сбила с ног и, не сбавляя темпа, помчалась дальше.

— Вернись, идиотка! — рявкнул за ее спиной голос одного из мужчин. Второй тоже что-то кричал, но его слов девушка уже не разобрала — выскочив на проспект и одним прыжком очутившись на самом краю тротуара, она что было силы замахала рукой перед несущимися мимо нее машинами. И едва не свалилась под одну из них, остановившуюся на ее отчаянный призыв.

— На вокзал! — выдохнула Марти, падая на переднее сидение и захлопывая за собой дверцу.

— А деньги у тебя есть? — равнодушным тоном поинтересовался водитель.

— Нет, — откликнулась девушка, честно глядя ему в глаза. — Но мне очень туда нужно. И только вы можете мне в этом помочь.

Много раз испытанный на учителях в школе и техникуме и на контролерах в транспорте дар убеждения не подвел ее и теперь. Водитель бросил на наглую пассажирку злобный взгляд, что-то недовольно пробурчал и рывком тронулся с места.

Марти не знала, успели ее преследователи увидеть, как она села в машину, или нет, но на всякий случай решила рассчитывать на самый худший вариант. Поэтому, оказавшись перед входом на вокзал, она сразу же выскочила из машины, не дослушав ворчливую речь шофера о том, что он в первый и последний раз в своей жизни занимается благотворительностью. Через минуту она уже стояла у полукруглого окошка билетной кассы. Там ее ждала новая неприятная неожиданность:

— Поезд на Петербург отходит через час сорок. Но все билеты уже куплены.

В это Марти не поверила. Раз поезд еще не ушел, несколько мест в нем наверняка держат «на всякий пожарный» — вдруг в последний момент в Питер понадобится уехать каким-нибудь важным «шишкам»? Остается только выпросить себе один такой билет.

И снова максимум убедительности в голосе и тревоги во взгляде, да еще при этом надо черт знает как изогнуться, чтобы заглянуть в окошко и встретиться с продавщицей билетов глазами:

— Пожалуйста… Мне правда, очень нужно… У меня там отец тяжело болен.

Продавщица сурово сверкнула на Мартинику большими очками:

— Подождите, сейчас посмотрю… Вот, есть одно место! Верхняя полка в мягком купе.

За место в купейном, да еще и мягком вагоне Марти пришлось выгрести из кошелька почти все деньги. Хотя в данный момент ее мало это беспокоило. Главное — уехать. Забравшись на свою полку и отвернувшись к стене, она считала минуты до отправления поезда, уверенная, что в купе сейчас вломится целая группа захвата из милиции. Или не группа, а все те же двое «следователей», которые — теперь Марти в этом почти не сомневалась — были такими же полувампирами, как и она. Сила, с которой они ее держали, выдала их с головой: будь они людьми, девушка без особых проблем смогла бы с ними справиться — пару раз ей уже приходилось отбиваться от нескольких парней сразу, и она неплохо знала свои возможности.

Однако никто, кроме проверяющего билеты проводника, в купе так и не пришел. Не было даже попутчиков, поэтому Марти не стала снова забираться на верхнюю полку, а растянулась на одной из нижних, неожиданно почувствовав сильнейшую усталость. Сил не осталось даже на то, чтобы обдумать собственное незавидное положение или просто как следует попереживать из-за него. «Завтра, все завтра!» — решила девушка, зарывая глаза и устраиваясь на полке поудобнее.

Глава VI

Глядя на летящие мимо окна километровые столбы, Марти вспоминала Светлану. Много лет они с ней сидели за одной партой, играли и гуляли вдвоем, делились друг с другом самыми важными секретами, сплетничали о своих знакомых и были уверены, что именно в этом и заключается настоящая дружба. Во всяком случае, Марти до вчерашнего вечера думала именно так, но теперь была вынуждена признать, что ошибалась.

Интересно, как Света провела вчерашний остаток дня? Вернулась домой с приятным чувством выполненного долга и благополучно выкинула бывшую подругу из памяти или же, наоборот, начала сомневаться в своей правоте, раскаиваться и с большим вкусом себя жалеть? Неплохо зная ее характер, Марти больше склонялась ко второму варианту. Хотя неожиданно она поняла, что на самом деле ей абсолютно все равно, что теперь думает о ней бывшая приятельница. Все та же, не то женская, не то вампирская интуиция подсказывала ей, что больше они со Светой уже не увидятся.

После этого ее мысли вновь вернулись к тому, что произошло дома. Вопрос, кто и зачем начал за ней охотиться, по-прежнему оставался открытым. А информации, необходимой для того, чтобы это понять, девушке не хватало. Олег в свое время рассказывал ей кое-что о вампирах, но в подробности не углублялся. Да Марти его особо и не расспрашивала, посчитав, что раз уж она собирается жить среди людей, лишние знания ей ни к чему. Теперь же, уносясь из родного города неизвестно куда, девушка была вынуждена признать — знания лишними не бывают.

Из того, что ей удалось запомнить после разговоров с отцом, можно было сделать несколько разных предположений. Мартинику могли посчитать настоящим, «стопроцентным» вампиром, не стоящим на учете: в этом случае типы, представившиеся следователями, по всей вероятности, искали ее, чтобы либо исправить эту оплошность, либо повесить на нее какое-нибудь нераскрытое убийство. Причем, учитывая, с каким рвением они ломились в ее квартиру и заламывали ей руки на детской площадке, второй вариант казался девушке более вероятным. Но кое-что в этой версии вызывало у нее серьезные сомнения: посылать для ловли одного, пусть даже совсем ничему не обученного вампира двух полукровок было, мягко говоря, непрактично. Не то, чтобы у охотников совсем не было шансов при таком раскладе, но все-таки соотношение сил было очень уж не в их пользу. А вот если бы эти самые двое полукровок знали, что ловят одну из себе подобных, расстановка сил выглядела бы вполне логично. Что могло означать еще более неприятную для Марти ситуацию: кто-то из «коллег» ее отца узнал или догадался, кто она на самом деле, и решил поближе познакомиться с этим единственным в своем роде «явлением» — полувампиром женского пола. Так все было или как-нибудь по-другому, но сомнений в том, что, убежав из дома, она поступила правильно, у Чернышевой не было. И в том, что бежать надо было к Олегу — тоже. В конце концов, все ее вчерашние несчастья произошли именно из-за него. Да и никого другого, кто мог бы теперь ей помочь, она не знала.

Мысленно назвав отца некоторыми не слишком уважительными эпитетами и оставив еще несколько подобных слов для личной встречи, Марти снова почувствовала, что ее неудержимо клонит в сон, и не стала бороться с этим желанием. Так она и проспала большую часть пути до Петербурга, лишь время от времени покупая у проводницы стакан кофе с печеньем.

В Петербург она приехала в полдень, но до дома, где жил Олег добралась только через два с лишним часа — прохожие не знали, где именно находится нужная Марти улица, а кондуктор в автобусе не смогла точно ответить, где ей следует выходить. К счастью, она не стала требовать у девушки плату за проезд, посчитав, что человек, не побоявшийся заговорить с ней о маршруте автобуса, наверняка имеет проездную карточку, и Марти, у которой еще в поезде закончились все деньги, смогла проехать по городу без билета.

В дверь отцовской квартиры Мартиника звонила, готовая сразу ко всему. И к тому, что ее встретит с распростертыми объятиями сам Олег, и к тому, что за дверью окажется целая стая голодных вампиров, причем ей, в отличие от отца, никакого выбора предоставлено не будет. Но действительность оказалась еще более неожиданной: дверь ей открыла, приветливо улыбаясь, полная и румяная молодая женщина с кудрявой светло-каштановой шевелюрой, которую при всем желании никак нельзя было принять за вампира. На руках она держала пушистую трехцветную кошку.

Глава VII

— Вы к кому? — спросила она у окончательно растерявшейся Марти.

— А… Извините… Здесь живет Олег Иволгин? — неуверенно пробормотала девушка, с ужасом думая, что отец куда-нибудь переехал, и в его бывшей квартире поселились обыкновенные люди.

— Олег? Так его нет в городе, — отозвалась хозяйка, внимательно вглядываясь Мартинике в лицо. — А вы…

— Я его дочь. Марта Чернышева. Вы мне подскажете, где его можно найти?

Хозяйка понимающе кивнула:

— Знаю, он про вас рассказывал. Но вы проходите, не стойте в дверях! — она отступила назад, пропуская девушку в полутемную прихожую. — Все еще спят, как вы понимаете, но я сейчас кого-нибудь разбужу.

— Что вы, не надо никого беспокоить, — не очень решительно запротестовала нежданная гостья. Только теперь она заметила, что встретившая ее женщина одета в легкий плащ и держит в руках хозяйственную сумку — судя по всему, она как раз собиралась куда-то идти.

— Ничего-ничего, — женщина скрылась за одной из выходящих в прихожую дверей. Марти положила сумочку на стоящий в углу стул и начала машинально осматриваться в поисках зеркала, которого, как и следовало ожидать, нигде не оказалось. За дверью, тем временем, поднялась негромкая, но яростная возня, сопровождаемая недовольным шепотом. Марти вспомнила, какими словами она сама, случалось, посылала тех, кто пытался ее разбудить, и всерьез подумала о том, чтобы, пока не поздно, смыться из этого дома подальше.

Но осуществить это намерение ей не удалось. Перебранка в соседней комнате внезапно прекратилась, и в прихожую вышел заспанный и растрепанный мужчина с длинными светлыми волосами. На вид ему можно было дать лет тридцать, о том же, сколько он прожил на самом деле, Марти могла только догадываться. Зато в том, что перед ней вампир, она не сомневалась ни секунды, и дело было даже не в классической внешности. Просто в нем с первого же взгляда ощущалась скрытая сила и запрятанный глубоко внутри холод, и этим он был неуловимо похож на ее отца.

— Дочка Олега? — спросил он у вышедшей вслед за ним женщины, бросив на Марти лишь быстрый, поверхностный взгляд. — А паспорт она тебе показывала?

— Сам у нее паспорт проверишь, — отозвалась та, выходя из комнаты и решительно направляясь к входной двери. — А мне уже пора.

— Сам так сам, — вздохнул светловолосый и, тоскливо оглянувшись на спальню, из которой его так резко и нахально вытащили, углубился в изучение протянутого Мартиникой документа.

Дверь за женщиной захлопнулась. Марти присела на краешек стула, удивляясь, что никак не может избавиться от усталости — вроде бы, всю ночь в поезде проспала, а глаза все равно закрываются!

— Понаехали к нам, — констатировал вампир, возвращая девушке паспорт. — И Олег хорош — никого не предупредил. Между прочим, — вдруг спохватился он, — как вы по улице-то сейчас шли? Кремом намазались?

— Э-э-э, да, кремом, — Марти не поняла, о чем он спрашивал, но на всякий случай согласилась.

— Ладно, проходите пока сюда, а я сейчас вашему отцу позвоню, — светловолосый изобразил на лице нечто, отдаленно напоминающее гостеприимную улыбку, и распахнул дверь в занавешенную плотными шторами кухню. — Скоро остальные встанут, тогда вместе и подумаем, что с вами делать. Кстати, меня зовут Георгий.

— Очень приятно, а как зовут меня, вы уже знаете, — слегка язвительно улыбнулась ему Марти и вошла в кухню, такую же полутемную, как и прихожая. Из-за этой темноты она едва не налетела на стоящую посреди кухни табуретку, и лишь в последний момент остановилась, пошатнувшись и сразу же почувствовав, как мрачный хозяин поддержал ее за локоть.

— Вам нехорошо? — поинтересовался он уже более заботливым тоном.

— Нет, что вы, все в порядке, — отозвалась Марти.

— Вы голодная?

— Нет, спасибо, я завтракала.

Георгий посмотрел на нее, как на неразумного ребенка:

— Я не в этом смысле спрашиваю.

Наконец, хоть и с опозданием, до девушки начало доходить — хозяин вампирской квартиры просто-напросто принимал ее за «свою»! Олег сдержал данное ее матери обещание и так никому и не рассказал о том, что Марти — полукровка. И теперь Георгий посчитал, что она явилась к отцу, потому что стала такой, как он, причем, скорее всего, с его же помощью. Должно быть, и женщина, открывшая ей дверь, тоже так подумала.

— Нет-нет, я совершенно не голодная, я просто сильно устала, — заверила Марти Георгия, надеясь, что ее ответ не покажется ему подозрительным — как-никак, она ведь сказала чистую правду. Объяснения, что она не совсем та, за кого он ее принимает, девушка решила отложить на потом, когда получше разведает обстановку.

Совсем обмануть вампира ей не удалось — он не мог не почувствовать, что незваная гостья что-то от него скрывает. Но устраивать ей допрос с пристрастием Георгий все же не стал, ограничившись недоверчивым взглядом.

— Ваш отец вчера уехал в Адлер, — сообщил он. — Надо было предупредить, что вы приедете, он бы вас дождался.

— Я не могла никого предупредить, мне очень срочно пришлось убежать, — честно призналась Марти. Георгий понимающе кивнул:

— Знаю, бывает. Не волнуйтесь, сейчас я ему позвоню.

Он вышел из кухни и почти сразу вернулся оттуда с мобильным телефоном в руках. Чернышева с надеждой смотрела, как он нажимал на кнопки, а потом прижал мобильник к уху, но на этом ее надежды закончились: вампир вздохнул и опустил руку с телефоном:

— Выключен или вне зоны действия. Разрядился, наверное… Ладно, не расстраивайтесь, завтра Олег прибудет на место, и вы сможете ему позвонить. Ну а жить вам, видимо, пока придется у нас.

Марти могла поклясться, что про себя он добавил что-нибудь вроде «Навязалась же ты на нашу голову!» Но поскольку вслух ничего подобного сказано не было, ей оставалось только поблагодарить угрюмого собеседника.

— Не за что, — холодно ответил тот и поднялся со стула. — Пойду остальных разбужу, заодно познакомитесь.

— Извините, а можно мне сейчас от вас позвонить? — вдруг спохватилась девушка. Георгий мотнул головой в сторону двери:

— Телефон в коридоре.

— А ничего, если в другой город? Я быстро, мне только два слова сказать!

— Что ж с вами поделаешь, звоните, — великодушно разрешил вампир, и Мартиника поспешно бросилась обратно в прихожую.

Дозвониться до бабушкиной квартиры ей удалось не сразу: то была занята восьмерка, то срывался звонок, а потом трубку долго никто не хотел брать, так что Марти уже решила, что никого из ее родственников нет дома. Наконец, длинные гудки прекратились, и девушка услышала далекий, но все равно самый родной для нее голос.

— Мам! — завопила она в трубку, перекрывая своим криком помехи. — Мам, меня уже ищут? У меня все в порядке, но мне пришлось уехать из города!

— Марта! — ахнула на другом конце провода Галина, но уже через мгновение ее голос стал сухим и требовательным. — Где ты сейчас?

— Я в Петербурге! — прокричала Мартиника. — Понимаешь, тут такое случилось…

— Ты у него? — несмотря на то, что об отце мать с дочерью говорили всего один раз и было это больше десяти лет назад, уточнять, кого именно Галина имела в виду, не потребовалось.

— Да, я у Олега, — не стала скрывать Марти. — Только его сейчас…

Трубку повесили. Некоторое время Мартиника молча слушала короткие гудки, потом с силой швырнула трубку на место и вернулась на кухню, где во время ее разговора с матерью успели собраться все остальные обитатели ее нового места жительства.

Всего их было четверо — кроме Георгия, за столом сидели еще двое мужчин и красивая женщина с черными волнистыми волосами до плеч. Один из мужчин играл с пестрой кошкой, тряся у нее перед носом кухонным полотенцем. Кошка подпрыгивала на задних лапах, пытаясь схватить ускользающий кусок ткани передними, и ее огромные зеленые глаза зловеще сверкали в полумраке.

— Это дочка Олега, Мартиника, — Георгий по-прежнему выглядел мрачным и раздраженным. Однако остальные вампиры встретили гостью вполне приветливо.

— Я — Милена, — улыбнулась ей женщина. — Присаживайся. Кофе будешь? — не дожидаясь ответа, она вскочила со стула и поставила на плиту закопченную турку.

— Свари побольше, мы тоже еще выпьем, — попросил мужчина, игравший с кошкой. — Меня зовут Вячеслав Стрельцов, — сообщил он Марти. — А откуда у вас такое странное имя?

«Начинается, — вздохнула про себя девушка. — Что с людьми знакомишься, что с… другими существами, везде одно и то же!»

Но ответить на самый частозадаваемый ей вопрос она не успела. Кошка, которую Вячеслав продолжал дразнить, сумела, наконец, ухватиться лапами за край полотенца и принялась яростно его трепать. Однако отнять у хозяина «добычу» ей не удалось, и тогда она, выгнув спину и распушив хвост, отпрыгнула в сторону, пробежалась вокруг стола и, окончательно разрезвившись, скакнула на свисающую до пола занавеску и начала карабкаться по ней вверх.

— Фелиска, брысь! — рявкнул на нее Георгий, но было уже поздно — штора не выдержала тяжести повиснувшего на ней зверька, и вместе с карнизом рухнула на пол. Тесное кухонное помещение залил дневной свет, в первый момент показавшийся привыкшей к полумраку Мартинике ослепительным.

В кухне тут же возникла относительно организованная паника. Вячеслав рывком сорвался со стула и бросился к двери, в последний момент притормозив, чтобы пропустить вперед закрывающую руками лицо Милену. Вдвоем они вытолкали в прихожую Марти и едва не растянулись вместе с ней на полу, с трудом удержав равновесие. Вслед за ними, прикрываясь сорванной шторой, из кухни выползли два других вампира. Вячеслав поспешно захлопнул за ними дверь. Осторожно выглянув из-под шторы, Георгий принялся в изысканных выражениях материть любителей заводить в доме кошек и играть с ними в самое неподходящее время. Самой кошке, выбежавшей из кухни вслед за хозяевами, разумеется, тоже досталась щедрая порция ругани.

— …все делаете через задницу! Сначала сами занавеску рвете, потом неделю закрепить ее не можете! — завершил Георгий свой гневный монолог. — Никто хоть не обжегся?

— С этого, вообще-то, надо было начинать, — хладнокровно отозвалась Милена, входя в ванную и засовывая руки под холодную воду. Георгий, в последний раз выругавшись, бросился вслед за ней.

— Дим, ты как там? — Вячеслав одной рукой приподнял край шторы, под которой продолжала барахтаться еще одна жертва дневного света. Во второй он держал свою чашку с недопитым кофе, о которой не забыл даже во время эвакуации из кухни.

— Нормально, только вылезти не могу, — простонал из складок ткани жалобный голос. — Распутайте меня, кто-нибудь!

Сдерживая смешки, Вячеслав и Марти начали разворачивать плотную материю, освобождая запутавшегося в ней вампира. Милена с Георгием, тем временем, вернулись в прихожую.

— Не вижу здесь ничего веселого, — сердито прикрикнул на Вячеслава его светловолосый товарищ. — А если бы туч на улице не было?

— Ладно тебе, ничего страшного не случилось, — заступилась за всех Милена. — То есть, пока не случилось, — вдруг прибавила она, слегка изменившись в лице. — Потому что кофе я оставила на зажженной плите. И сейчас он уже должен закипеть…

Раздавшееся из-за кухонной двери шипение подтвердило ее слова — кофе действительно благополучно закипел и перелился через край турки.

— Так, — не предвещающим ничего хорошего голосом произнес Георгий. — Кто пойдет проверять, залил он конфорку или нет? Полагаю, это будет виновник?

Вячеслав, на которого теперь смотрели все квартиранты, быстро отхлебнул из чашки и неуверенно покосился на ведущую в кухню дверь, после чего перевел взгляд на узкую щель под нею.

— Кажется, там солнце все-таки выглянуло… — неуверенно пробормотал он, указывая на яркую полоску света под дверью.

— Вот и замечательно, — пожал плечами Георгий, — урок будет усвоен еще лучше. Вперед, — он сделал приглашающий жест в сторону злополучной двери.

— Саша должна скоро прийти, — без особой надежды напомнил ему Вячеслав.

Милена со вздохом накинула на себя штору:

— Саша может еще час по магазинам шляться. А газ мы точно залили — неужели запаха не чувствуете? — она решительно протянула руку к дверной ручке, но Георгий поспешно встал у нее на пути:

— Не надо, я сам. Вам вообще ничего доверить нельзя.

— А крем у нас где? — подал голос вампир по имени Дмитрий.

— На кухне, — всхлипнул Вячеслав. — Последний флакон, Саша как раз сегодня должна купить…

Марти поняла, что ей придется сказать о себе правду.

— Пропустите меня, — шагнула она к двери, — я могу туда войти. Мне от света ничего не будет.

Удивленные возгласы ничего не понимающих вампиров были быстро пресечены Георгием, который со словами «Потом все объяснишь», отогнал всех подальше от двери. Марти вбежала в ярко освещенную кухню, выключила плиту и распахнула форточку. На подоконнике она заметила высокий флакон с солнцезащитным кремом и, вернувшись в прихожую, торжественно вручила его Георгию. Тот, подозрительно покосившись на девушку, сунул крем в тумбочку и кивком пригласил ее в одну из комнат, где уже сидели все остальные.

— Ну, рассказывай все, — потребовал он, в упор глядя на Марти.

Глава VIII

— А с виду ты — ну просто вылитая вампирша, не отличишь! — восхищался Вячеслав спустя некоторое время, когда Марти закончила рассказ о своих злоключениях.

— Это что, комплимент? — устало отозвалась девушка.

— А это уж как ты сама решишь, — усмехнулась Милена. — Но все-таки, это удивительно. Каким образом у настоящего вампира могла родиться дочь? Может, ты все-таки обычный человек? Мало ли, твоя мать могла что-то перепутать…

— Она точно — дочь Олега, — уверенно заявил Георгий. — Посмотри, даже внешне — почти полная его копия. И способности у нее, если не врет, такие же, как у нас.

— Я не вру, — безразлично пожала плечами Марти.

— Тогда почему же ты сразу нам ничего не сказала? — вмешался в разговор Дмитрий.

Марти вспыхнула:

— По той же причине, по какой Олег вам ничего не хотел говорить. Раз уж то, что я женщина — это так необычно, меня бы наверняка принялись изучать все, кому не лень! Мне оно надо?!

— Ну-ну, не кипятись, — примирительно улыбнулся ей Вячеслав. — Мы тебя изучать не будем, и людям, понятное дело, тоже этого не позволим. Хотя было бы действительно очень интересно узнать, как это у тебя получилось оказаться девочкой.

— А я вот не удивляюсь, — буркнул Георгий. — У Олега все не так, как у… других. Он даже кровь пьет без всякого удовольствия.

В комнату заглянула вернувшаяся из магазина Александра — та самая женщина, которая открыла Мартинике дверь. Вид у нее был удивленный и слегка встревоженный.

— Что у вас опять случилось? — спросила она, отыскав глазами Вячеслава. — Почему в кухне такой бардак?

— Потому что кое-кто очень хотел завести дома зверушку! — Георгий тут же вернулся к теме оборванных занавесок и невоспитанных кошек, видимо, посчитав, что в прихожей он высказался по этому вопросу далеко не полностью. Александра, впрочем, если и слушала его монолог, то лишь краем уха — стоило ей войти, как к ней через всю комнату метнулся Вячеслав. Нежно обняв молодую женщину, он наклонился сначала к ее лицу, а потом еще ниже, к шее, чмокнув ее куда-то в район сонной артерии. Александра, улыбнувшись, ответила ему традиционным поцелуем в щеку.

— Так уж и быть, в кухне я приберусь. Но карниз будете сами вешать, когда стемнеет, — пообещала она Георгию, выслушав его рассказ о кошачьем хулиганстве и его последствиях. — А еще считают себя более совершенными существами… — добавила она вполголоса, усаживаясь вместе с Вячеславом на диван, рядом с Марти.

— Я все слышал, — проворчал светловолосый вампир и вновь повернулся к Мартинике, причем теперь его взгляд показался ей гораздо более дружелюбным. — Вот что, полукровка, раз уж с тобой не нужно делиться самым ценным, можешь оставаться здесь, сколько захочешь. Надо только будет тебе какую-нибудь работу придумать. Но если ты можешь находиться на свету, это тоже будет проще. Что ты умеешь?

— Оставь ее пока, не видишь, что ли, что она на ходу засыпает? — неожиданно накинулась на Георгия Милена. Она была права: упорная борьба Марти со сном постепенно подходила к своему логическому завершению.

— Что, много сил потратила? — наклонился к ней Георгий. — Ты же говорила, что почти ничему не училась!

— Так я ничего и не делала… — Марти в последний раз попыталась встряхнуться, и почувствовала, что готова наплевать на вежливость и заснуть прямо теперь, в середине разговора.

— А шоферов с кассирами кто брал под контроль? — насмешливо спросила Милена. — Думаешь, они за красивые глаза тебе помогали?

— Так ведь она всего-то трех человек загипнотизировала, — с сомнением заметил Вячеслав. — И уже после этого отдыхала. С чего ей так вымотаться?

— Не суди по себе, — фыркнул Георгий. — Чего ты хочешь от полукровки, которая никогда раньше этого не делала?

Последние реплики Марти еще слышала, но ответить на них уже была не в состоянии. Как-то незаметно для самой себя, она откинулась на спинку дивана, сползла в бок и, привалившись к мягкому диванному подлокотнику, закрыла давно слипающиеся глаза.

Когда ей вновь удалось их открыть, в комнате по-прежнему было полутемно, но теперь уже не из-за плотно задвинутых штор. Окно было распахнуто, и в комнату врывался прохладный вечерний воздух. Впрочем, холодно Марти не было: она с приятным удивлением обнаружила, что кто-то накрыл ее одеялом и даже подсунул ей под голову маленькую диванную подушку.

— Ну что, выспалась, наконец? — заглянула в комнату кудрявая Александра. — Не замерзла? — она приблизилась к окну и высунулась наружу. — Я сейчас закрою, пусть только еще чуть-чуть проветрится. А то остальные все время мерзнут, даже форточку открыть не дают.

— А где они все? — заинтересовалась Марти, выбираясь из-под одеяла и пытаясь достать засунутые под диван туфли.

— На работе, где же еще? — отозвалась хозяйка. — Уже почти десять вечера, все давно разошлись.

— И где же они работают? — отец Марти, по его собственным словам, был программистом и деньги зарабатывал дома, за собственным компьютером. Про других вампиров он как-то упомянул, что они обычно устраиваются в разные места, где есть ночные смены, но чем именно занимались его соседи, не уточнял.

— Кто где, — хозяйка все-таки закрыла окно и включила верхний свет. — Дмитрий у нас — продавец в круглосуточном супермаркете, Миленка — крупье в казино, а про Георгия я и сама не знаю. Он нам не докладывается.

— А Вячеслав? — Мартиника лукаво прищурилась, и ее собеседница едва заметно напряглась.

— Компьютерщик, как и твой папа, — ответила она. — И хочу сразу предупредить — мы с ним два года женаты, поэтому не вздумай принимать его ухаживания всерьез. А то он любит иногда подурачиться…

Марти заверила хозяйку, что не собирается принимать всерьез ничьи ухаживания и вообще обязуется вести себя хорошо. Александру этот ответ удовлетворил, и она позвала девушку на кухню — не то обедать, не то ужинать. Карниз со шторами был благополучно водворен на место, а пушистая виновница дневного происшествия гордо восседала на холодильнике, внимательно следя за всем, что делалось на столе.

— А вы, когда замуж за Вячеслава выходили, знали, кто он? — после некоторых раздумий решилась спросить Марти.

Александра пожала плечами:

— Конечно. Тебя это так сильно шокирует?

Девушка в ответ энергично замотала головой:

— Что вы, разумеется, нет!

«От меня сегодня отреклась родная мать, — подумала она про себя. — Только за то, что я решила обратиться к своему отцу за помощью. Вряд ли меня теперь может шокировать хоть что-то!»

— Вот и правильно, — серьезно кивнула Александра. — А то ведь меня даже Георгий с Миленой не сразу поняли. Все спрашивали поначалу, зачем мне это нужно, неужели я не могу завести роман с простым человеком? Хорошо хоть теперь поняли, что я по-настоящему его люблю, — она вдруг улыбнулась и заговорила более легкомысленным тоном. — И вообще, все мужики по натуре — кровопийцы, пусть и не в прямом смысле.

Марти хихикнула, и хозяйка тут же разразилась бурной тирадой:

— Зря смеешься. Все мои подруги, ой нет, вру, все, кроме одной, тянут всю семью на себе — и детей, и мужей, и родителей. А мужья или сидят без работы, или крутят какой-то бизнес, и все деньги вкладывают в новые авантюры. Ну и пьянствуют, не переставая, естественно. Нет уж, по мне так лучше настоящий мужчина, пусть даже он в прямом смысле иногда пьет кровь.

— В том числе и вашу?

— А хоть бы и мою? Несколько глотков раз в месяц — разве это жертва для того, кого любишь? — теперь в голосе Александры звучал вызов, и Марти вдруг остро почувствовала, что, несмотря на кажущуюся патетику, эта женщина говорит искренне. Хотя, наверное, другие люди никогда и ни за что бы ей не поверили.

— Вы правы, — медленно произнесла она, глядя Александре в глаза и стараясь донести до нее эту свою уверенность в ее правдивости. — И я прекрасно вас понимаю.

Ее собеседница молча кивнула и принялась накладывать в кошачье блюдце фарш. Трехцветная красавица мигом спрыгнула с холодильника и нетерпеливо завертелась вокруг хозяйки. Та поставила перед ней еду и тоже уселась за стол.

— Ты, главное, ни о чем не волнуйся, — попыталась она обнадежить Марти. — Георгий тебе обязательно поможет. Завтра созвонится с Олегом и, если понадобится, купит тебе билет до Адлера. А может, Олег сам сюда вернется, чтобы помочь тебе устроиться в Питере. В любом случае, тебя здесь не бросят.

«Не беспокойся, мы своих не бросаем, — вернувшийся под утро Георгий почти слово в слово повторил реплику Александры. — Нас для этого слишком мало». А на следующий день, когда выяснилось, что ни мобильник, ни адлерский телефон Олега по-прежнему не отвечают, ему пришлось подтверждать эти слова делом. Чем он и занялся, разбудив Марти в несусветную, по вампирским меркам, рань — около часа дня:

— Олег запросто мог поехать не домой, а к кому-нибудь из знакомых — у него их там куча, — объяснил он девушке. — Хорошо, если он объявится через несколько дней, но ведь может и месяц развлекаться. Так что пока с ним нет связи, придется пристроить тебя куда-нибудь на работу. Рассказывай, что ты умеешь делать.

Марти он слушал хоть и внимательно, но с не особенно довольным видом, и когда она закончила подробный отчет о своих навыках, надолго задумался.

— Швейный техникум — это замечательно, — проворчал он, наконец. — Но у меня в этой области нет вообще никаких связей. Попробуй что-нибудь другое. Может, тебя секретаршей куда-нибудь устроить?

— Так я же с компьютером никогда не работала! — напомнила ему Мартиника. — Да и всего остального не знаю…

— Да там все просто на самом деле, — нетерпеливо отмахнулся Георгий. — А компьютер… Придется учиться, причем быстро.

— Ну… я могу попробовать, — согласилась Марти, не слишком уверенная, что вообще сможет освоить компьютер — хоть быстро, хоть медленно.

— Очень хорошо. Тогда вот что: вечером встретишься с одним нашим компьютерщиком, и он тебе даст несколько уроков. Остальное усвоишь в процессе. Если справишься за неделю — будет у тебя отличная работа.

— Но каким образом? — девушке не очень верилось в столь быстрое обретение рабочего места. Даже в ее родном городе люди искали работу месяцами, а уж здесь, в мегаполисе…

— А каким образом тебе удалось без билета сесть в поезд? — усмехнулся Георгий.

— Будете гипнотизировать главу компании? — догадалась, наконец, Мартиника.

— Просто сделаем так, чтобы ему очень захотелось взять на работу именно тебя. Несмотря на то, что у тебя нет ни опыта, ни прописки в Петербурге. Это совсем не трудно. Главное, успеть, пока эту вакансию не занял кто-то другой.

— А разве нельзя сделать так, чтобы начальству захотелось этого другого уволить и взять меня на его место? — заинтересовалась Мартиника.

Георгий устало вздохнул:

— Можно, Марти, все можно, но если мы начнем этим злоупотреблять, кто-нибудь обязательно что-то заподозрит. А нам это будет очень не кстати. Улавливаешь?

Марти промычала в ответ что-то неопределенное. Она привыкла к тому, что люди панически боятся вампиров, но ей никогда не приходило в голову, что возможен и прямо противоположный вариант.

Глава IX

Программист по имени Юлий, которому было поручено обучить Марти азам компьютерного дела, оказался невысоким вертким парнем с длинными темными волосами, завязанными сзади в «хвост». С первого взгляда на него было ясно, что это тот тип личности, который постоянно куда-то торопится. Приехал он на час раньше назначенного времени и с порога объявил, что компьютер Вячеслава — это «полный отстой», поэтому заниматься они будут в офисе, куда прямо сейчас и отправятся. Робкий протест Мартиники о том, что для визита в офис ей нечего надеть, Юлий всерьез не воспринял.

— Возьми что-нибудь у Миленки, она не обидится, — посоветовал он. — И давай скорее, долго ждать я не буду.

Последовать его совету и позаимствовать что-нибудь из гардероба еще не проснувшейся Милены Марти не решилась и ограничилась тем, что накинула поверх своей простенькой кофточки запасной плащ Александры. Он был ей немного велик, и девушка порядком намучилась, пытаясь рассмотреть себя в единственное в квартире небольшое зеркало, повешенное в ванной, по всей вероятности, для Александры и для «человеческих» гостей. Юлий, в ожидании, когда она приведет себя в порядок, недовольно мерил шагами кухню и прихожую.

— Ну, идем, наконец? — радостно подпрыгнул он, когда Марти вышла из ванной. — У меня, кроме тебя, еще куча дел на сегодня запланирована!

— Идем, идем, — успокоила его девушка и, сообразив, что на улице еще не стемнело, а Юлий, когда шел от остановки до их дома, наверняка был на свету хотя бы четверть часа, протянула ему новый флакон с антизагарным кремом.

— Наконец-то! — обрадовался юноша и, заметив флакон, удивленно приподнял брови. — Зачем? Мне не нужно, я полукровка, как и ты.

— Пардон, — Марти положила крем на место, и они с Юлием вышли из квартиры. Как и следовало ожидать, по улице ее новоиспеченный учитель передвигался исключительно бегом, а вместо того, чтобы подождать автобус, принялся ловить маршрутки, чуть ли не бросаясь к ним под колеса. Напоминание Марти о том, что у нее нет денег, он тоже проигнорировал и, когда они, в конце концов, запрыгнули в притормозивший перед ними автобус, без каких-либо возражений расплатился за двоих.

В офисе небольшой компьютерной фирмы, куда Юлий привез свою ученицу, действительно была собрана очень навороченная современная техника, но освоить «все самое основное» Мартинике это не помогло. Изначально Юлий с энтузиазмом взялся за обучение «полного чайника», но вскоре, обнаружив, что Марти не знает и не понимает самых элементарных с его точки зрения вещей, заметно сник. Еще через некоторое время он торжественно объявил, что теперь ему ясно, почему учить Марти заставили его, а не Вячеслава:

— Славик бы уже через десять минут из себя вышел. Наговорил бы разных слов про твои умственные способности, и на этом урок бы закончился, а обучать тебя дальше все равно пришлось бы мне. Георгий просто решил сэкономить время и Славкины нервы. Ладно, не расстраивайся! — видя, что Марти уже готова расплакаться, он сменил тон на более мягкий. — Давай передохнем, а потом попробуем еще раз с самого начала.

Он сбегал к стоящему у входа автомату и вернулся с двумя пластиковыми стаканчиками кофе. Рабочий день в фирме уже подходил к концу, и сотрудники Юлия, один за другим, начали смываться домой. Кое-кто заглядывал к ним с Марти в кабинет, чтобы попрощаться и многозначительно подмигнуть уединившемуся с девушкой коллеге.

— Думают, я себе новую подружку завел и специально дожидаюсь, пока все уйдут, — хмыкнул Юлий, и Мартиника тоже невольно улыбнулась. — Это еще ничего, а вот в семь часов придет наша ночная смена, так они, наверное, решат, что я тебя для кое-чего похуже сюда пригласил.

— А… понятно, — протянула Марти и, наклонившись поближе к Юлию, зашептала. — Слушай, а дневная смена знает, кто еще здесь работает?

— Ну что ты, откуда? — искренне удивился молодой программист. — Они вообще редко друг с другом пересекаются. Кстати, можешь не шептать, все уже ушли.

— А если кто-нибудь из людей задержится на работе? — поинтересовалась девушка. — Или какой-нибудь вампир решит прийти пораньше?

— Ну и что с того? Если даже ты не всегда можешь на вид отличить вампира от человека, что же взять с обычных людей?

— Да, пожалуй, верно, — согласилась Марти, отставляя в сторону пустой стаканчик. — Ну что, будем дальше заниматься?

— Давай еще по чашечке, — предложил Юлий. — Я у тебя хочу кое-что спросить.

Он снова принес два дымящихся стакана и неуверенно взглянул своей собеседнице в глаза:

— Скажи… А почему ты решила, что я настоящий… ну, в смысле, стопроцентный вампир?

— Ну… не знаю, — пожала плечами Марти. — Мы ведь на них похожи. Да и кого еще Георгий мог запрячь меня обучать?

— Да нет, Георгий как раз мог это поручить кому угодно, — возразил Юлий. — Знакомых-людей у него тоже хватает, в том числе тех, кому про него все известно, — он снова бросил на девушку неуверенный взгляд. — Так значит, ты считаешь, что я действительно на них похож?

Мартинике показалось, что ее новый знакомый ждет ответа с огромным, хоть и тщательно скрываемым нетерпением.

— Ну да, есть немного, — осторожно проговорила она. — А что? Меня вон тоже за настоящую вампиршу принимали, и дома, и здесь!

— Так с тобой все ясно — никому просто в голову не пришло, что женщина может оказаться полукровкой. А меня они почти всегда сразу раскусывают.

Теперь в его голосе ясно слышалась досада, и Марти попыталась перевести этот разговор в шутку:

— Что ж ты хочешь — хваленая вампирская интуиция!

Шутка не удалась.

— Ага, точно! — совершенно обиженным тоном подхватил Юлий. — И интуиция у них круче, чем у нас, и внушением владеют лучше, и летать мы по-настоящему никогда не сможем!

— Ну… зато у людей с этим еще хуже, — Марти сделала еще одну попытку сгладить напряжение в разговоре. — Они-то вообще ни на что такое неспособны.

— Да уж лучше вообще ничего не уметь, чем быть посредственностью! — Юлий задел легкий полупустой стаканчик, и его содержимое растеклось по столу. — Черт! — он завертел головой в поисках тряпки, но ничего подходящего в маленьком кабинете не оказалось. Марти проворно схватила лежащую на одном из мониторов пачку бумажных салфеток и принялась наводить на столе порядок.

— Мне кажется, или ты им завидуешь? — прищурилась она, начиная сердиться на чересчур нервного собеседника.

Вопреки ее ожиданиям, Юлий не разозлился и даже ничего больше не уронил, хотя особого восторга у него этот вопрос явно не вызвал.

— Я никому не завидую, — холодно отозвался он. — Просто терпеть не могу, когда ко мне относятся снисходительно. У кровососов ведь как — чем выше способности, тем ты главнее. Научился крыльями размахивать — уже крутой. Полностью в летучую мышь превратился — вообще авторитет. Ну а если умеешь рассеиваться в туман, то на тебя все уже чуть ли не молятся. А таким, как я — шиш, никакого уважения, только придирки! Хотя на самом деле, это они нам завидуют, а не мы им.

— А они-то чему завидуют? — раздраженно фыркнула Марти. — Сам же говоришь, они все лучше нас умеют, и летать, и в туман развеиваться…

— Зато у нас не бывает ломки! — не без некоторого злорадства произнес Юлий. — Нам не нужно подыскивать себе доноров-добровольцев, не нужно давать взятки в мясных магазинах, мы не трясемся каждые месяц-полтора в ожидании, как бы это не началось раньше времени, не боимся, что не сможем себя сдержать и кого-нибудь загрызем. И никогда у нас таких проблем не будет, сколько бы крови мы не выпили.

— А ты что, когда-нибудь пил? — вздрогнула Мартиника.

— Да, несколько раз, — неохотно, как ей показалось, признался Юлий. — Отец со мной делился своим запасом — надеялся, что все-таки смогу научиться летать. Потом понял, что ничего из этой затеи не выйдет, и плюнул на это дело. А ты что же, вообще ни разу не пробовала?

— Юлий, ты не забыл — я выросла среди нормальных людей! — вспыхнула девушка, хотя в чем-то ее возмущение было наигранным. Во всяком случае, к нему примешивалось сильное любопытство — удалось ли ее собеседнику после питья крови научиться хоть каким-нибудь необычным вещам?

— А ну да, конечно, — согласно кивнул тот. — Только зря ты так этим гордишься. Ведь в конце-то концов, именно люди тебя и выгнали из дома! — он хотел прибавить что-то еще, но тут на его столе запищал телефон, и Юлий снял трубку. — Да, Вячеслав, мы еще здесь. Да, занимаемся. Ну как тебе сказать? Более-менее. Нет, бывает гораздо хуже. Что? Хорошо, сейчас приедем.

— Что-то случилось? — насторожилась Марти, когда молодой программист положил трубку на место и принялся складывать в стопку разбросанные по столу бумаги.

— Да, похоже на то. Георгий велел всей группе собраться вместе — хочет сообщить что-то важное. Надеюсь, ничего совсем уж неприятного не произошло.

Спросить, что именно он понимает под «совсем уж неприятным», Мартиника не успела. Юлий сгреб все бумаги в портфель, захватил со стола барсетку и бросился выключать компьютер, а потом, не дожидаясь, когда монитор погаснет, быстрым шагом рванул к выходу, так что девушке оставалось только подхватить лежащую на стуле сумочку и бежать за своим излишне расторопным учителем.

— Вот, кстати, живой пример, — шепнул ей Юлий, когда она его догнала. — Георгий сказал, что хочет что-то обсудить и теперь наша группа должна все бросить и ехать к нему домой. Вячеслав в его же присутствии жалуется, что его от компьютера отрывают, а Милена вообще во весь голос скандалит — не хочет на работу опаздывать. Даже мне в трубку было слышно. А попробовал бы я сказать, что мне некогда или что я не хочу никуда ехать, так они все такой шум поднимут! Как же, какой-то жалкий полукровка посмел спорить с главным!

— Юлий, может быть, дело не в этом? — спросила Марти, уже жалея, что заговорила о зависти. В конце концов, она впервые познакомилась с другим полувампиром, точно таким же, как она, и ссориться с ним во время первой же встречи было совсем глупо. — Я вон тоже полукровка, но ко мне они совершенно нормально отнеслись…

— Да, тебя пожалели, впустили в дом и даже пообещали работу, — все так же горько продолжил Юлий. — И дальше они наверняка тоже будут тебя жалеть и опекать. Может быть, вы даже подружитесь, вот Миленка наверняка попытается из тебя светскую даму сделать. Но считать тебя равной себе они точно никогда не будут. Может, тебя такие отношения и устраивают, но меня — ни за что.

— Но ведь ты продолжаешь на них работать?

— А что мне остается делать? Меня-то, в отличие от некоторых фифочек, вырастили кровопийцы, а не люди. Хотя отец вполне мог отправить «неполноценного» ребенка в детдом.

— А мать..? — вырвалось у Марти.

— Шутишь? Да она от меня сразу же, в роддоме отказалась, странно, что аборт не сделала! — Юлий тормознул первую попавшуюся маршрутку, и дальнейший разговор пришлось на некоторое время отложить. Что, однако же, не помешало полувампиру продолжить его практически с того же момента, когда они подъехали к дому, где теперь жила Марти.

— Еще неизвестно, какую работу они тебе предложат, — заявил он, поднимаясь по лестнице. — Устроят тебя куда-нибудь мелкой служащей и всю жизнь будешь сидеть на этом месте, как бы хорошо ты не вкалывала. Я вот могу в сто раз лучше них разбираться в компьютерах, но никакой приличной должности они мне не дадут, и все только потому, что у меня клыки в два раза короче!

— Если тебя это утешит, у меня клыков вообще нет, — мрачно пробормотала Мартиника.

— Как же так? — удивился Юлий, немного отвлекаясь от собственных переживаний. — Должны быть, по идее…

— В детстве вырвали, — объяснила Марти.

— Да ну? — Юлия передернуло. — Извини, не знал. Хотя постой, в детстве — это когда?

— Лет в шесть или семь, точно не помню.

— Так это же молочные клыки! — молодой программист вздохнул с облегчением. — На их месте потом нормальные вырастают. Тебе сейчас сколько лет?

— Двадцать.

— Хм-м, обычно, они у нас лет в шестнадцать-семнадцать появляются, — Юлий задумался. — Но это в среднем, бывает и позже… Может, они потому не растут, что ты кровь не пьешь?

— Может быть, — не стала спорить Марти. Они с Юлием уже стояли перед нужной им дверью, которая в следующий момент неожиданно распахнулась. Двое полукровок едва успели отпрыгнуть назад.

— И реакция у них лучше, — успел шепнуть Юлий, которого тяжелая деревянная дверь все-таки немного задела.

— Заходите скорее, только вас все дожидаются! — встретила их незнакомая девушка с бледным вытянутым лицом.

Марти и Юлий вбежали в комнату Александры и Вячеслава Стрельцовых — самую просторную в квартире — и с трудом нашли для себя свободное место на краешке тахты. Кроме уже знакомых Мартинике Александры с Вячеславом, Милены и Дмитрия, там находилось еще не меньше двадцати мужчин и женщин: в основном, молодых, хотя некоторые из них выглядели постарше, лет на сорок-пятьдесят. Несмотря на то, что по внешнему виду вампиры действительно не сильно отличались от людей, никаких сомнений в том, кто перед ней, у Марти уже не возникало. Хотя двое или трое из собравшихся, пожалуй, могли оказаться людьми или полукровками.

— Теперь все приехали? — неожиданно вышел из самого темного угла Георгий. — Тогда внимание. У нас снова проблемы с людьми. Нас опять подозревают, и я хочу, чтобы каждый из вас рассказал мне сейчас свою биографию за последнюю неделю. Полукровки тоже, — прибавил он, в упор глядя на Юлия.

Глава X

— …и все-таки, тебе придется так поступить, — Георгий без малейших колебаний отмел все возражения Мартиники. — Их надо взять с поличным — это первое. И они могут напасть на тебя — второе. Поэтому тебе придется сидеть тихо и ни в коем случае ни во что не вмешиваться. Что бы ты ни увидела. Ясно?

— Ясно, — без особого энтузиазма буркнула девушка. Идея слежки за вампирами с петербургских окраин, в первый момент показавшаяся ей такой захватывающей, стремительно теряла свою привлекательность.

— Я в любом случае появлюсь очень быстро — почти сразу же, как только ты мне позвонишь, — пообещал Георгий, кивая на мобильный телефон который Марти еще не успела убрать в карман. — И постараюсь не допустить ничего фатального.

— Но каким образом? Вы же сами сказали — пустырь большой, а вас они сразу учуют…

— Увидишь, — выдавать полукровке свои секреты вампир не собирался. А может, просто не хотел тратить время на лишние разговоры. — Ну все, нам пора, — он задумчиво опустил глаза на стоящую перед ним на столе чашку из темно-синего фаянса и, подумав, протянул ее Марти. — В последний раз предлагаю, соглашайся!

Чернышева подалась назад вместе с табуреткой, на которой сидела, и протестующее замотала головой:

— Не надо. Вам она нужнее.

— Тебе это тоже может пригодиться, — возразил вампир. — Ты на долгое время станешь сильнее, и слышать будешь лучше, и видеть в темноте…

— Но ведь вы сами сказали — моя задача только проследить за другими вампирами и подать вам сигнал? А в темноте я и так неплохо вижу.

— Ну, как знаешь, — Георгий залпом допил все, что оставалось в чашке и встал со стула. — Тогда пошли!

Узкая, выложенная растрескавшимися плитками дорожка, ведущая через заброшенный пустырь от здания Сбербанка до небольшой группы жилых пятиэтажек, освещалась одним-единственным тусклым фонарем. Пустырь, заваленный спиленными старыми тополями и всевозможным строительным мусором, казался специально предназначенным для грабежей, и вышедшая из банка пожилая женщина, сделав несколько шагов по направлению к тропинке, неожиданно развернулась и пошла обратно, пару раз подозрительно оглянувшись через плечо. Как ни тяжело ей было передвигаться, старушка предпочла сделать довольно большой крюк и дойти до дома по широкой и полной людей улице.

— Опять мимо, — из-за сваленных в бесформенную кучу бетонных плит и заготовок для клумб и скамеек вышел молодой парень, держащий в руках увесистый кусок кирпича. На вид ему можно было дать не больше шестнадцати-семнадцати лет. — Я ж говорю, надо было в подъезде караулить! Никто сюда просто так не сунется.

— Погодь, сейчас и сюда кто-нибудь придет, — отозвался второй молодой человек, все еще скрывавшийся в тени бетонной «композиции». — А в подъезде работать — дохлый номер. Можно всю ночь простоять и ни одной бабульки не дождаться.

— Здесь тоже можно всю ночь торчать, — недовольно пробурчал его приятель. — В подъезде хотя бы не холодно.

— Здесь бабки ходят одна за другой, — в голосе прячущегося парня звучала непоколебимая уверенность. — Сам видел. И больше поблизости никого нет. А в подъезде, если промахнешься, они такой крик поднимут — сразу народ сбежится.

— Да кто сейчас сбежится, никто и к двери не подойдет!

— Ну, не сбегутся, так ментов вызовут. Ты Сергана Мелкого знаешь?

— Это который из триста второй школы? Знаю, видел как-то. А че?

— А того, что он сейчас в КПЗ сидит. Тоже у бабки в подъезде сумку выхватывал.

— И че? — парень подошел поближе к бетонным развалинам, и дальше оба грабителя, несмотря на то, что вокруг никого не было, заговорили шепотом:

— А то, что старушенция полетела с лестницы и померла. Головой о ступеньку ударилась. А кто-то из жильцов, сам в квартире затаился, но ментам позвонил. А ты говоришь — подъезд.

— Бли-и-ин! И что с ним теперь будет?

— Не знаю, отмажется, наверное. Он же у нас пай-мальчик, предки — учителя и все такое… Опять-таки несовершеннолетний. Получит условно.

— Бррр! — рассказанная история явно произвела на грабителя сильное впечатление. Он с сомнением посмотрел на зажатый в руке кирпич. — Может, хрен с этим, пойдем отседова? Меня предки точно отмазывать не будут!

— Твои-то? Не переживай, твои, если что, кому надо в лапу дадут, — его менее нервный напарник, тоже вооруженный кирпичным осколком, выбрался, наконец, из развалин и внимательно огляделся вокруг. — Давай, приготовься, вон еще одна карга идет!

Из дверей сберкассы действительно вышла еще одна увешанная сумками полная дама, но в сторону пустыря она даже не посмотрела, сразу же свернув к более безопасному на вид перекрестку. Малолетние грабители заковыристо выругались.

— Может, пойдем все-таки? Сегодня точно не наш день, — более впечатлительный из них предпринял еще одну попытку к отступлению.

— Хочешь — уходи, — равнодушно пожал плечами второй. — Но больше ко мне не напрашивайся.

— Да нет, что ты, я просто подумал… Очень уж это рисково — на бабок нападать.

В ответ послышалось только презрительное фырканье:

— А у девчонок телефоны выхватывать? Тоже рисково, можно ногтями по морде получить. Ничего, справился же!

На это парню, судя по всему, было нечего возразить, и он, положив кирпич на землю, достал из кармана надломанную сигарету. Некоторое время он молча затягивался дымом. Его напарник тоже закурил, но через минуту поспешно загасил недокуренный «бычок» и, пихнув приятеля в бок, приложил палец к губам:

— Слышал? Там кто-то есть! — он кивнул на куски бетона, в вечернем полумраке напоминавшие какую-то абстрактную скульптуру, из-за которых действительно доносился слабый шорох. В просвете между опирающимися друг на друга блоками и кусками плит промелькнула чья-то тень.

Оба парня, побросав сигареты, бросились бежать, в два прыжка добравшись до пересекающей пустырь тропы, но внезапно притормозили и, нервно вздрагивая, пошли вперед медленным, почти заплетающимся шагом. Еще через полминуты они и вовсе остановились. Страх и непонимание на их лицах плавно сменялись равнодушным или даже слегка довольным спокойствием. И, синхронно развернувшись, они двинулись обратно, к месту своей недавней засады на пенсионерок, где их терпеливо поджидали еще двое молодых на вид мужчин, одетых, несмотря на теплый весенний вечер, в плотные вязаные свитера. Один из них, выглядевший немного старше своего напарника, решительно шагнул грабителям навстречу, взял под руку того, который рассказывал об убийстве старухи, и, глядя ему прямо в глаза, повел в развалины. Второй продолжал стоять на месте, неуверенно оглядываясь по сторонам.

— Мишель, ты до утра здесь стоять собираешься? — окликнул его товарищ. — Он у тебя сейчас убежит.

— Уже иду, — парень, которого назвали Мишелем, тоже взял свою жертву за руку и шагнул назад, увлекая ее за собой. — Роман, тут еще кто-то живой есть, вон за теми бревнами, — он мотнул головой в сторону груды спиленных стволов.

— Это собаки, — ответили ему из развалин. — Тут целая стая бегает, бездомные, я их видел.

— А они на нас не нападут?

— Болван, они сами нас боятся! Давай быстрее, а?

Мишель еще раз тоскливо огляделся и подтолкнул стоящего рядом парня к двум бетонным блокам, сложенным наподобие гигантского шалаша. Тот пригнулся и, не сопротивляясь, забрался внутрь. Роман находился там же, присев рядом со вторым грабителем, неподвижно посапывающим на земле.

— Ром, прости, — упавшим голосом простонал Мишель, — честное слово, не могу. Меня сейчас…

— Начинается, — тяжело вздохнув, Роман подошел к приведенному Мишелем подростку, взял его за плечи и повернул лицом к себе. Тот мягко осел к нему на руки, и Роман без видимого усилия оттащил его к своей собственной мирно спящей жертве. После этого он таким же жестом потянул к себе Мишеля и тоже усадил его на землю, опустившись на корточки рядом с ним.

— Возьми себя в руки, — железным тоном приказал он младшему товарищу.

— Роман, я… — снова начал тот, но напарник не дал ему договорить:

— Раньше надо было об этом думать. Ты знал, что это будет. Я обо всем тебя предупреждал.

Мишель молча опустил голову.

— Ты должен сделать это сейчас, — без всякого выражения продолжил Роман. — Уже завтра тебе будет хуже. А через несколько дней ты вообще ни о чем другом не сможешь думать и бросишься на первого встречного. И не факт, что он после этого останется жив.

Мишель снова кивнул, признавая его правоту, но при этом не двигаясь с места. Роман некоторое время молча смотрел ему в глаза. Затем отвернулся, придвинулся поближе к одному из спящих на земле малолетних грабителей и начал ловкими, давно привычными движениями стаскивать с него куртку. Отшвырнув ее в сторону, он аккуратно, хоть и в явной спешке, закатал ему левый рукав и тут же брезгливо поморщился:

— Еще и наркоманы! Тьфу! Хотя это и к лучшему — две лишние дырки никто не заметит.

— Может, не надо их трогать? — с тайной надеждой в голосе спросил Мишель. — Еще сами на что-нибудь подсядем…

— Беда с этими новичками, каждый раз одно и то же, — проворчал Роман, неохотно поворачиваясь к своему подопечному. — Запомни, наконец: больше ты уже никогда ни на что не подсядешь, даже если будешь очень стараться. Все, хватит болтать!

Он достал из кармана тонкий шнурок, туго затянул его у наркомана на плече и, уже не сдерживаясь, наклонился к его исколотой шприцем и покрытой синяками руке и впился в выступающую на ней вену двумя мгновенно выдвинувшимися из-за верхних зубов клыками. Краем глаза он успел заметить, что Мишель делает то же самое и что после двух или трех неудачных попыток попасть в вену ему это, наконец, удалось…

…через несколько минут Роман заставил себя остановиться. Он выпрямился, втянул клыки и, выждав еще немного времени, энергично потряс за плечо все еще занятого своей жертвой Мишеля:

— Все, хватит! Иначе ты его убьешь.

Мишель вздрогнул всем телом, но руку молодого парня не выпустил, и Роман, кратко выругавшись, схватил приятеля за плечи и с усилием дернул его вверх, отрывая от человека. Такое было под силу не каждому вампиру, но у Романа в этом деле был достаточно богатый опыт. Мишель откинулся назад, и на смятый рукав побледневшего и по-прежнему неподвижного грабителя упало несколько кровавых капель. Роман рывком поставил своего подопечного на ноги и, видя, что тот все еще мелко дрожит и никак не может прийти в себя, несколько раз резко его встряхнул и, подумав, отвесил ему несильную, но весьма чувствительную оплеуху.

— Какого хрена?! — возмутился тот и теперь уже сам затряс головой.

— Такого, что еще немного, и нам пришлось бы прятать здесь труп, — холодно отозвался Роман.

— Ну и спрятали бы, — с вызовом взглянул ему в глаза Мишель.

— И чем тогда мы с тобой будем лучше их? — Роман кивнул на лежащих на земле людей.

— Мало того, что ты меня ударил, так еще и мораль мне будешь читать, наставничек?

— Буду, пока не научишься себя контролировать. Если ты не забыл, я теперь имею на это полное право.

— Не забыл, — опуская глаза, проворчал Мишель. — Ладно, я все понял. Ты прав. Не знаю, что на меня нашло.

— Бывает, — философски пожал плечами Роман и с брезгливым выражением лица принялся проверять пульс у спящих подростков.

— Ну что, живые? — теперь в голосе молодого вампира звучало тщательно скрываемое волнение.

— А что им сделается? — тон его старшего товарища оставался непроницаемо-равнодушным. Он осторожно выглянул из бетонного укрытия. — Пошли отсюда.

— Слушай, все-таки там кто-то прячется, — Мишель указал на темнеющие впереди бревна. — И это не собака.

— Уверен? — Роман и сам уже чувствовал, что его подшефный прав — именно сейчас, когда их чутье обострилось до предела, они оба могли, не сходя с места, пересчитать всех притаившихся на пустыре собак и без труда отличить их от человека. Или другого, пусть и очень похожего на человека существа.

— Выходите, мы вас чуем, — крикнул Роман в пространство.

Мартиника, вконец измученная ожиданием, чуть ли не с радостью выбежала из-за бревен, незаметно нажав на кнопку спрятанного в кармане мобильника. Два вампира уставились на нее с испугом, который, впрочем, быстро сменился изумлением.

Глава XI

— Ты кто такая? — ошарашенно пробормотал Роман. Мишель незаметно дернул его за рукав:

— Линяем отсюда!

— Подожди, — вполголоса приказал ему старший товарищ и сделал шаг по направлению к девушке. — Кто ты и что тебе нужно?

— Того же, чего и вам, — вспомнила свою «роль» Марти. — Как насчет поделиться..?

— Поздновато пришла, — хихикнул младший из вампиров. — Все, что было, мы уже высосали.

— Ну-ка помолчи пять минут, — снова шикнул на него Роман и приблизился к девушке вплотную. — Ты новенькая? А почему одна? Кто с тобой это сделал?

— И зачем ты согласилась? — добавил Мишель, на всякий случай держась от незнакомки подальше.

«Надо же, действительно, приняли за вампиршу! — удивилась Мартиника. — Но где же, черт его побери, Георгий?»

— Понимаете… я… — медленно забормотала она вслух, — …так получилось…

— Ну да, у всех всегда «так получается», — поморщился Роман. — Вот что, новенькая, пошли с нами. Я попробую тебе помочь, но ты должна будешь мне все рассказать, — он взял девушку под руку и увлек ее к тропинке, поманив второго вампира за собой.

— Нет, подождите! — Марти окончательно растерялась, не зная, как еще можно протянуть время до появления Георгия. Может, она плохо на кнопку нажала, и он не знает, что уже пора?

— Ром! — неожиданно вскрикнул Мишель, отскакивая обратно к развалинам. — Смотри, что это?!

Мартиника, повернувшись в ту сторону, куда он показывал, тоже испуганно отпрянула назад: над пустырем, на высоте человеческого роста, прямо на них с Романом несся полупрозрачный сгусток клубящегося дыма, сквозь который тускло просвечивали далекие огоньки.

— Это не что, а кто, — злобно процедил Роман сквозь зубы. — Отойдите, оба!

Туманное облако, тем временем, подлетело совсем близко и начало сгущаться, принимая форму человеческой фигуры. Марти отступила еще на несколько шагов, успев заметить, что Мишель тоже не спускает с облака ошарашенного взгляда — молодой вампир, как и она, явно видел такое впервые.

— Георгий, у нас что здесь, общий сбор? — насмешливо поинтересовался Роман у колышущейся перед ним туманной дымки. Впрочем, дымка продолжала уплотняться, пока, наконец, не превратилась в высокого мужчину со светлыми волосами. Теперь уже и Марти узнала в нем своего долгожданного напарника.

— Георгий, наконец-то! — обрадовалась она, бросаясь к вампиру, но тот жестом велел ей оставаться на месте.

— Так это твоя подчиненная! — с возмущением накинулся на Георгия Роман. — Это что, провокация была, да?! Ты все еще хочешь выгнать меня из Питера?

— И выгоню, если ты будешь всех нас компрометировать! — заорал на него Георгий.

— Ты о чем? Кто кого компрометирует? — окончательно вышел из себя Роман. — Ни я, ни мои ребята законов не нарушаем!

— Да что ты говоришь?! А три трупа на выезде из города?

— А с каких это пор все трупы вешаются только на нас?!

— С таких, что никто из моих этого точно не делал!

— Из моих — тоже!

— Даже из новеньких, которых ты каждый месяц штампуешь?

— Нет у нас никаких новеньких!

— А это тогда кто такой? — Георгий указал на Мишеля, который вместе с Марти отступил к развалинам и напряженным взглядом следил оттуда за ссорой двух вампиров. — Ты опять занимаешься самоуправством, опять плодишь конкурентов! Где этот парень был вчера ночью, ты в курсе? — он одним прыжком оказался около Мишеля и схватил его за руку. Молодой вампир довольно вяло попытался вырваться — он вполне обоснованно подозревал, что от Георгия ему все равно не убежать.

Но Роман не собирался сдавать своего подопечного главному конкуренту.

— Вот его не трогай! — крикнул он, подскакивая к Георгию и отпихивая его от Мишеля. — Что бы он ни делал, за него сейчас отвечаю я. Вот со мной и разбирайся!

— Так я, собственно, для этого сюда и пришел, — с не предвещающей ничего хорошего улыбкой сообщил ему Георгий.

— Отпусти мальчишку, — железным тоном потребовал Роман.

— Да пожалуйста! — Георгий действительно выпустил рукав Мишеля и с разворота ударил Романа в лицо. Тот отлетел на пару шагов назад, но сумел удержать равновесие и, рванувшись обратно к своему противнику, ответил ему тем же. Вернее, попытался ответить, так как Георгий неожиданно снова разлился в воздухе туманным сгустком, и кулак Романа ударил в пустоту. В следующий момент Роман тоже расплылся в туман, и два дымчатых облака продолжили начатый в обычном состоянии мордобой. Во всяком случае, выглядело это именно как некое подобие драки: клубящиеся сгустки то налетали друг на друга, то проходили один сквозь другой, взвиваясь высоко вверх и опускаясь к самой земле. Марти плохо представляла себе, какой вред они могут причинить друг другу, не являясь чем-то в полной мере материальным, но, по-видимому, это все-таки было возможно, потому что притаившийся рядом с ней Мишель не скрывал своих переживаний за наставника.

— Слушай, — зашептал он Марти на ухо, — я ни в чем не виноват. Я не знаю, о чем говорил твой главный, но я никого не убивал! У меня сегодня была первая охота. А вчера я вообще всю ночь дома сидел.

— Что ж ты сразу не сказал? — зашипела на него Марти.

— Стали бы они меня слушать! — фыркнул молодой вампир. — Им, говорят, только дай повод — сразу вот такие вот разборки устраивают! Да ваш Георгий мне бы все равно не поверил…

Между тем сгустки черного тумана продолжали носиться над пустырем. Один из них, убегая от своего противника, подлетел почти вплотную к не успевшим отскочить Марти и Мишелю, и девушка почувствовала, как ее внезапно обдало ледяным холодом. Но длилось это недолго — уже в следующий момент черные облака отлетели в другую сторону, по-прежнему пытались «протаранить» друг друга. Правда, теперь им, по большей части, удавалось увернуться, и вся их разборка стала больше напоминать какой-то загадочный танец.

— Сейчас, наверное, закончат… — предположил Мишель. — Я слышал, в этом облике невозможно находиться дольше нескольких минут. А они уже вон сколько времени летают!

Мартинике, не знавшей подобных тонкостей, оставалось только надеяться, что ее случайный знакомый прав. Несмотря на то, что поединок двух сильнейших в городе вампиров завораживал ее своей необычностью и, в каком-то смысле, красотой, она тоже беспокоилась за Георгия. Да и за двух малолетних преступников, лежащих без сознания в глубине бетонной конструкции: нетрудно было догадаться, что превращение в туман отнимает у вампиров особенно много сил, и после драки они запросто могли захотеть еще немного «подкрепиться».

Но Мишель не ошибся: покружив над землей еще немного, оба туманных облака замедлили свой полет, начали сгущаться и плавно опустились на тропинку двумя черными лужами. Сгустившись еще сильнее, они вновь превратились в двух тяжело дышащих бледных мужчин, с трудом пытающихся встать, но при этом продолжавших мерить друг друга злобными взглядами.

— Жорж, ты идиот! — сообщил Роман своему противнику, поднимаясь на ноги и стряхивая с одежды пыль. — Если думаешь, что мальчишка виноват — спроси у него об этом! Отличить правду от лжи ты, надеюсь, в состоянии?

— А зачем мне что-то спрашивать, когда я вас с поличным поймал? — выдохнул Георгий. Он выглядел более уставшим и вскакивать пока не спешил. — Или вы сюда воздухом подышать пришли?

— Мы охотились, и ты это знаешь. Но все в рамках закона, — спокойно отозвался Роман.

— Да что ты говоришь? А под этими плитами у вас что спрятано?

— А, ну ясно, — Роман уже не скрывал своего ехидства. — Живое от мертвого ты теперь тоже отличать разучился.

— Ммм? — Георгий не без усилия встал и, не глядя ни на Романа, ни на Марти с Мишелем, полез в развалины. Вышел он оттуда через минуту с немного растерянным видом.

— И на выезде из города никого из моих вчера не было, — издевательским тоном добавил Роман. — Можешь сам к нам прийти и всех лично допросить.

— Что же тогда получается? — пробормотал Георгий. — Сюда кто-то из другого города приехал? Или у нас кто-нибудь дикий завелся?

— Или среди людей завелся самый обыкновенный маньяк, а думают опять на нас, — высказал предположение Роман. — А скорее всего, нас с тобой просто хотят поссорить, вот и выдумали всю эту историю с трупами. А ты сразу побежал меня выслеживать, еще вон девчонку к этому привлек.

Георгий машинально оглянулся на Марти, но почти сразу перевел взгляд на стоящего рядом с ней Мишеля и снова накинулся на своего оппонента:

— А этот красавчик, между прочим, по какому праву среди нас оказался?! Почему мне не известно, что в твоей группе — пополнение?

— Так ведь и ты мне о своих последних новичках не докладываешься, — хмыкнул Роман, бросая взгляд на Мартинику. — А ваша группа и так больше, чем моя. Что мне оставалось делать?

— Так вот в чем дело! — Георгий вздохнул с облегчением, но затем в его глазах снова промелькнула неуверенность. — Мог бы вообще-то и меня спросить, что у нас за новичок и откуда.

— А я бы и спросил, только сперва решил подстраховаться.

— И зря. Потому что на самом деле она не вампир.

— В самом деле? — теперь растерянным выглядел Роман. Вперив в Мартинику внимательный взгляд, он достал из кармана маленькое круглое зеркальце и направил его на девушку, стараясь поймать в него ее отражение. Судя по его удивленному чертыханию, это удалось ему почти сразу.

— Убедился? — почти ласковым голосом поинтересовался Георгий.

— В жизни бы не подумал, — недоуменно забормотал Роман, убирая зеркальце на место. — И с каких же это пор ты для слежки за мной используешь людей?

— А об этом я тебе как-нибудь в другой раз расскажу, — пообещал Георгий, подходя к Марти. — А сейчас лучше возвращайся домой и начинай обзванивать свою группу. На предмет выяснения их алиби.

— Сам ты, конечно, тоже сейчас этим займешься? — уже не так едко усмехнулся Роман.

— Я уже это сделал. А потом мы будем искать, не приехал ли в Питер кто-нибудь из диких вампиров.

— А в свободное время ловить маньяков. Или кто там за городом расчлененку устроил?

— Ну да, ты очень догадливый.

— Взаимно.

Марти показалось, что недавние противники сейчас начнут церемонно раскланиваться друг с другом. Но они лишь обменялись вежливыми кивками и ядовитыми взглядами. После этого оба старших вампира вспомнили и о своих подопечных.

— Миша, уходим, пока сюда народ не сбежался на наши вопли, — позвал Роман. Георгий молча взял Марти за руку и, не оглядываясь, пошел вместе с ней к сберкассе. Мишель и Роман ушли в другую сторону.

— Что, испугалась? — спросил Георгий у своей спутницы, когда они оказались на освещенной улице.

— Так, немного, — глядя себе под ноги, ответила девушка. — Те два типа, на которых ваши… коллеги охотились… По мне, так они гораздо страшнее вампиров.

— Это точно, — согласился с ней ее спутник. — Но вообще-то, люди-охотники правильно сделали, когда приказали оставлять таких в живых. Роману и его подчиненным только дай волю: сначала будут бандитов убивать, а потом быстро переключатся на всех остальных.

— А ваши подчиненные не такие? — не утерпела Марти.

— Мои — нет, — жестко ответил Георгий. — Потому что я не беру в свою группу кого попало.

В вампирской квартире стояла обычная для вечернего времени суета: все жильцы, кроме Александры, собирались на работу — то есть, другими словами, носились по комнатам, разыскивая куда-то засунутые ключи, ручки и косметические принадлежности Милены и обвиняя друг друга в их пропаже. Кроме того, у них в гостях оказался программист Юлий, первым выбежавший навстречу вернувшимся Марти и Георгию. Усталый и еще более недовольный, чем обычно, вид главного вампира заставил всех всполошиться еще сильнее.

— Я так понимаю, сегодня мне тоже придется на работу опаздывать? — раздосадованно спросила Милена, умудряющаяся каким-то непостижимым образом красить губы на ощупь, без зеркала.

— Совершенно верно. Утешайся, что не тебе одной, — тоном, не допускающим возражений, проговорил Георгий.

Бормоча себе под нос что-то ругательное, Милена прошла в кухню и уселась за стол, закинув ногу на ногу и всем своим видом показывая, что делает Георгию огромное одолжение. Дмитрий, Вячеслав с Александрой и Юлий отнеслись к его словам более серьезно: бросая на главного вампира обеспокоенные взгляды, они поспешно разместившись вокруг кухонного стола. Марти пристроилась рядом с Миленой, догадываясь, что сейчас ей придется отчитываться о своей «шпионской деятельности».

— Ну что? — Юлий по своему обыкновению нетерпеливо заерзал на месте, уставившись на главного вампира какими-то особенно требовательным взглядом.

К счастью для него, на этот раз Георгий решил обойтись без длинных вступлений, сообщив о результатах своего «расследования» всего одной фразой:

— Не нервничай, Юлий. Роман и его группа к преступлениям не причастны.

— Так я могу сказать: «Что я говорила!»? — делая невинные глаза, поинтересовалась у него Милена.

— Если ты совсем не в состоянии без этого обойтись, то можешь, — милостиво кивнул Георгий, слегка улыбнувшись, но затем снова принимая встревоженный вид. — Все равно мы были обязаны это проверить.

— А я с самого начала был уверен, что Роман не при чем, — глядя в пол, пробурчал Юлий и, чуть помедлив, спросил. — Вы его там видели, да?

— Видел, — кивнул Георгий. — В компании нового подопечного, Мишеля. Знаешь такого?

— Мишку, что ли? — удивился Юлий. — Как не знать, он уже полгода за Романом бегает, просит, чтобы тот его укусил! Теперь, значит, допросился?

— Ага, — подтвердил Георгий, и Юлий презрительно поморщился.

— Ладно, это все замечательно, но что нам теперь делать? — прервал их разговор Вячеслав.

— Лично я теперь иду на работу, — Милена встала из-за стола и решительно прошла мимо стоящего у двери Георгия.

— Может, все-таки дослушаешь меня до конца? — крикнул тот в темноту прихожей. — Раз Роман и его ребята ничего не делали, это может быть провокация людей. Ты понимаешь, какие у нас из-за этого могут быть неприятности?

— Понимаю, — откликнулась из прихожей молодая женщина. — А ты всерьез думаешь, что если я опоздаю на работу, этих неприятностей у нас будет меньше?

— Мила, не остри. Я говорю серьезно. На нас действительно могут напасть, как в прошлый раз…

Вместо ответа из прихожей раздался невероятный по силе грохот, в следующую секунду заглушенный еще более громким визгом Милены.

Глава XII

Марти не успела заметить, каким образом они с Александрой оказалась в самом дальнем кухонном углу, отгороженные от остального мира опрокинутым на бок столом. Кажется, их толкнул туда Вячеслав, а столом прикрыл Георгий, попытавшийся также запихнуть туда и сопротивляющегося полукровку-Юлия. Но это ему, надо полагать, не удалось, потому что в прихожую они выскочили все втроем, сразу после бросившегося туда первым Дмитрия. Хотя возможно, все было как-то по-другому, потому что уследить за всем этим Марти просто не смогла: для того, чтобы перевернуть стол и выбежать из кухни, мужчинам понадобилась всего пара секунд. И о том, что после этого творилось в прихожей, она тоже могла только догадываться — волна непрерывного грохота и криков, сквозь которые прорвалось несколько подозрительно напоминающих выстрелы хлопков, заставила ее сжаться в комок, зажмуриться и заткнуть уши. Но не надолго, так как вцепившаяся в нее Александра внезапно вскочила на ноги, неуклюже перевалилась через стол и рванулась к захлопнувшейся кухонной двери, распахнув ее настежь. Марти, собравшаяся было бежать за ней, вновь невольно зажмурилась — на этот раз от заливавшего прихожую необычайно яркого зеленоватого света. Но всего лишь на мгновение. А потом к непрекращающимся крикам прибавился пронзительный вопль Александры, и она, вместе с набросившимся на нее мужчиной, ввалилась обратно в кухню, сбив с ног подскочившую к двери Мартинику. Этого мужчину тут же схватил Вячеслав, на котором уже висели еще два ворвавшихся в квартиру незнакомца. Один из них держал в руке горящую кварцевую лампу — из тех, под которыми загорают зимой, при отсутствии южного солнца. Вячеслав стряхнул с себя обоих противников, и человек с лампой отлетел точно в руки к подбежавшему на помощь Георгию.

— Да вырубите же этот свет!!! — не своим голосом заорала Милена откуда-то из глубины прихожей.

Именно к свету, то есть к раскаленной ультрафиолетовой лампе, Георгий и тянулся, одновременно пытаясь отбиваться от ее владельца. Тот вцепился в свое «оружие» так крепко, что даже вампиру не удалось вырвать ее у него из пальцев, однако он сумел, схватив его за руку, со всего размаха ударить лампой о стену. Лампа лопнула со звуком маленького взрыва, мелкие осколки брызнули во все стороны, и прихожая погрузилась почти в полную темноту — слабая кухонная лампочка после ослепительного ультрафиолета казалась совсем тусклой.

Но борьба на этом не закончилась. В кухне Александра и ее муж продолжали отбиваться от наседавших на них людей, и Марти, схватив валяющуюся на полу табуретку, что было силы обрушила ее на голову одному из незваных гостей, чудом не задев при этом Вячеслава. Второго своего противника вампир вырубил сам, швырнув его через всю кухню на лежащий на боку стол. Разобравшись с ними, он помчался обратно в прихожую, где, судя по еще более перепуганным человеческим возгласам, схватка тоже пока не завершилась, хотя развязавшие ее люди и потеряли теперь свое изначальное преимущество.

Марти побежала вслед за вампиром, но дальше участвовать в битве ей не пришлось. В слабо освещенной прихожей она с трудом разглядела Дмитрия и Милену, которые тяжело дыша, навалились на последнего сопротивляющегося человека, прижимая его к полу и скручивая ему руки каким-то шнурком. Рядом Георгий делал то же самое со своим противником, не подающим никаких признаков жизни, а Юлий торопливо обшаривал его карманы, извлекая оттуда револьвер, какие-то бумаги и здоровенные головки чеснока. Сорванная с петель входная дверь лежала на полу, в открытом дверном проеме исчезал тянущийся от разбитой лампы электрический провод.

— Почему кварц на них не подействовал?! — с какой-то обидой в голосе простонал пленник Милены с Дмитрием.

— Потому что вы все — полные кретины, — невозмутимо отозвался Георгий, затягивая очередной узел. — Потому что солнечный свет — уникален, и его в принципе невозможно повторить искусственно. И, кстати, ваше начальство об этом знает.

— А нам ничего… наоборот, посоветовали… действенное средство… — связанный, оказавшийся совсем молодым парнем, прикусил губу. Несмотря на темноту, Марти заметила, что его буквально колотит от страха, хотя он и делает все возможное, чтобы этого не показать.

— Чесноком обвешаться вам тоже начальство посоветовало? — Дмитрий поднялся на ноги и демонстративно зажал пальцами нос. — Очень зря. Вы нас этой вонью только еще больше разозлили. Мил, вставай! Рядом с ними же дышать невозможно!

Милена все еще сидящая на полу рядом со связанными пленниками, протянула Дмитрию руку:

— Чем командовать, помог бы лучше.

Ее голос прозвучал как-то сдавленно, а пальцы на вытянутой вперед руке мелко дрожали. Заподозрив неладное, Дмитрий наклонился к девушке, схватив ее за плечи:

— Что с тобой, тебя ранили?!

— Осторожней, больно же! — взвизгнула та, вырываясь у него из рук, но заметив его неподдельный испуг заговорила успокаивающим тоном. — Не пугайся, на серебре они тоже решили сэкономить. Пули у них самые обычные.

Тут Марти, окончательно привыкшая к слабому освещению, различила расплывшееся на рукаве черной милениной блузки еще более темное пятно, и тоже поспешно шагнула к девушке:

— Дмитрий, давай помогу!

Дальше события опять понеслись с такой невероятной быстротой, что Марти не смогла за ними уследить. Из кухни неожиданно появился тот самый человек, которого Марти ударила табуреткой. Он резко выбросил вперед руку, но в следующий момент между ним и Мартиникой возникла преграда, оказавшаяся метнувшимся к ней через всю прихожую Георгием. И не успела девушка понять, что происходит, как впереди снова загрохотали выстрелы, и Георгий вдруг навалился на нее всей своей тяжестью, придавив ее к стене и рухнув вместе с ней на пол. Кто-то снова закричал, и чьи-то руки (как потом оказалось, это был Вячеслав) осторожно приподняли Георгия, положив его на пол рядом с Мартиникой. Александра, тихо ахая, засуетилась вокруг него. Оглушенная выстрелами и все еще плохо осознающая, что произошло, Марти отползла немного в сторону, наткнулась на стоящую в углу тумбочку и попробовала встать, что ей, впрочем, не удалось. Она только смогла оглядеться вокруг, увидеть залитого кровью Георгия и выстрелившего в нее человека, которого теперь крепко держали Милена с Дмитрием, и снова опустилась на пол, прислонившись спиной к тумбочке и закрыв глаза.

— Никого без меня не трогать! — донесся до нее слабый, но не ставший от этого менее властным голос Георгия. Голоса остальных вампиров начавших что-то отвечать ему, слились для Марти в сплошной гул, и она не смогла разобрать ни слова, пока кто-то не принялся довольно ощутимо шлепать ее по щекам ледяными ладонями.

— Очнись, все уже в порядке, не позорь нас перед людьми! — судя по голосу, это опять был Вячеслав.

— Можно и опозорить, — откликнулся из другого конца прихожей Дмитрий. — Рассказать-то они про это уже не смогут!

— Не смей! — рявкнул на него голос Милены. — Георгий сказал — никого не трогать!

— Еще чего?! — возмутился Дмитрий. — Они напали первыми без всякого повода! По закону, мы имеем полное право…

— После Георгия старшая здесь я, — отрезала Милена. — Отойди от него немедленно — это приказ!

— Да прекратите вы лаяться! — зашипел на них Вячеслав, не переставая тормошить Мартинику.

Она открыла глаза. В прихожей включили, наконец, свет — видимо, для Александры, все еще хлопочущей над лежащим неподвижно старшим вампиром. Милена сидела на полу, почти в такой же позе, что и Марти. Юлий прижимал к ее плечу сложенное в несколько раз полотенце, а сама она бросала свирепые взгляды на Дмитрия, с недовольным видом отодвигающегося от сложенных рядком людей. Трое из них все еще не шевелились — то ли были без сознания, то ли кто-то из вампиров предусмотрительно усыпил их при помощи гипноза. Только молодой парень, который спрашивал про ультрафиолет, обреченно смотрел в потолок.

— Ну что, получше стало? — заботливо спросил Вячеслав, видя, что Марти вполне осмысленно оглядывает прихожую.

— Что с Георгием? — выдавила она из себя. — Его можно спасти?

— Георгий? — переспросил Вячеслав. — Да не волнуйся, к утру оклемается.

— Как же… — Марти почувствовала, что опять куда-то «уплывает», и Вячеслав затряс ее еще энергичнее. Это подействовало: она окончательно пришла в себя, но вставать на ноги пока не спешила. Взгляд ее был теперь прикован к главному вампиру, заботливо укрытому одеялом, который как раз в этот момент приоткрыл глаза и принялся искать кого-то взглядом.

— Не шевелись, — шикнула на Георгия Александра, державшая его голову у себя на коленях.

— Сколько их тут? — требовательно спросил тот, не слушая ее замечаний.

— Четверо, — ответил Дмитрий. — Остальные сбежали.

— Знаю, видел. Больше никого не зацепило?

— Нет, только меня, — отозвалась Милена.

— Тогда — с каждого по пол-литра и пусть убираются на все четыре стороны, — вынес приговор Георгий.

— Ну еще чего! — снова вспыхнул Дмитрий. — Вы что тут совсем все тронулись? Они же первые, они сами напросились!

— Нет! — неожиданно для самой себя вскрикнула Марти. — Нет, Дима, пожалуйста, не надо этого делать!

— Всем замолчать! — устало выдавил из себя Георгий. — Они не напрашивались, их сюда прислали именно для того, чтобы мы их прикончили. Наверняка наплели им, как мы тут из беззащитных детей кровь высасываем или еще что-нибудь в этом роде. Да, молодой человек? Вам ведь, наверное, в красках все это расписали и с безутешными родственниками наших жертв познакомили?

Эта длинная речь отняла у него последние остатки сил, и на некоторое время вампир снова закрыл глаза. Парень, к которому он обращался — тот единственный из охотников, которого вампиры почему-то не усыпили, не ответил, но по его лицу было видно, что Георгий в своих предположениях был весьма близок к истине. Дмитрия его жалкий вид впрочем, не убедил.

— Откуда ты знаешь, что все именно так было? — снова принялся он спорить.

— Иначе они не послали бы к нам одних сопляков, которые никогда раньше ни одного вампира в глаза не видели. И лучше бы их вооружили, — не открывая глаз, отозвался Георгий. — Это провокация, если ты еще не понял.

— Вот именно, — вмешался в их спор Вячеслав. — И идти у людей на поводу нам нельзя. Если мы не хотим, чтобы завтра нас перестреляли серебром.

— Ну, может, хоть не по пол-литра, а грамм по семьсот? — без особой надежды предложил Дмитрий. — Чтобы они тоже как следует урок усвоили, а Георгий?

— Столько не выпьешь, — Георгий чуть улыбнулся и тут же скривился от боли.

Вячеслав подхватил под мышки одного из бесчувственных людей и с легкостью подтащил его к Георгию. Милена, придерживая прижатое к ране полотенце, осторожно придвинулась к незаснувшему молодому человеку. Прикусив губу и крепко зажмурившись, он попытался отползти от нее, но наткнулся на еще одного из своих коллег и затих.

— Не дрожи, — насмешливо произнесла Милена и, отложив в сторону полотенце принялась медленно расстегивать верхние пуговицы на его рубашке. — Ты же слышал, мы ничего плохого вам не сделаем.

— Плохого?! — неожиданно осмелев, юноша резко дернулся, отодвигаясь от касающихся его ледяных пальцев. — Лучше убейте! Не хочу становиться таким же, как вы!

— Да хоть бы и захотел — тебе среди нас точно не место, — ласковым голосом сообщила ему Милена. — Да не дергайся ты, тебе же только больнее от этого будет! Не станешь ты вампиром от одного укуса, такие вещи надо бы знать, охотничек!

— Мила, хватит с ним болтать, — Вячеслав неохотно оторвался от своей жертвы и быстро облизнул губы.

Марти, наконец, сумела подняться на ноги и, все еще слегка пошатываясь, вошла в кухню. Из-за перевернутого стола, выгнув спину и хвост, на нее зашипела пушистая Фелиска. Не обращая на нее внимания, девушка пустила из крана струю холодной воды — ей тоже безумно хотелось пить.

Следующий день Марти встретила совершенно разбитой. С трудом приковыляв на кухню, она наткнулась на сидящую за столом Сашу Стрельцову, перед которой стояла чашка, наполненная ярко-лиловой жидкостью.

— Не падай в обморок, это всего лишь свекольный сок, — успокоила ее Александра, проследив за взглядом девушки. — Тебе не предлагаю, потому как гадость жуткая. Георгий вчера немного перестарался.

— Так он что… к вам тоже присасывался? — охнула Марти.

— Ага, — подтвердила молодая женщина, делая большой глоток. — В него же три раза выстрелили. Чтобы после такого восстановиться, вампиру нужно очень много крови. Столько, что одному донору не потянуть. Мы на него почти весь запас извели, ну и мне пришлось…

— И как вы сейчас?

— Да нормально, я уже привычная! — легкомысленно отмахнулась от нее Александра и вдруг, погрустнев, прибавила. — Это вообще полезно для здоровья. Говорят, даже молодость продлевает. Пусть я все равно состарюсь раньше Славки, но все-таки… Хоть на несколько лет дольше смогу с ним не расставаться.

— А почему вам надо будет расстаться? — не поняла Марти.

— Ну, девочка, неужели ты думаешь, что я собираюсь стареть у него на глазах? — тихо произнесла Саша.

В кухне воцарилось молчание.

— А как Георгий? — решила сменить тему Марти.

— Тоже ничего, к вечеру, я думаю, встанет. Он, кстати, хотел с тобой поговорить, так что загляни к нему, когда позавтракаешь.

— Нет, я лучше сейчас зайду, — с готовностью вскочила Марти, которую при одной мысли о завтраке начинало мутить.

Георгий сразу же откликнулся на ее стук в дверь. Он лежал, а точнее, полусидел на кровати, наполовину утонув в огромных подушках, но выглядел почти здоровым, разве что слегка приболевшим.

— Доброе утро, — с порога начала девушка, подходя к нему, — то есть день… — она вдруг поймала себя на мысли, что не имеет не малейшего понятия о том, сколько сейчас времени. — В общем… Георгий, вы вчера…

— Не надо, — вампир жестом заставил ее замолчать. — Это был просто практический расчет. Если бы он попал в тебя, ты бы выздоравливала лишь немного быстрее, чем обычный человек. А я уже почти в норме. Я просто предпочел промучиться несколько часов, чем потратить полмесяца на возню с тобой.

— Все равно… — Марти неожиданно вспомнила, что обезболивающие лекарства на вампиров тоже не действуют, и опустила глаза.

— Так, этот вопрос проехали, — подытожил Георгий. — А теперь выслушай, пожалуйста, меня. Я уже сказал, что вчерашняя схватка и история с убитыми людьми на окраине, скорее всего, были организованы специально. В общем-то, это дело привычное — время от времени нас пытаются выжить из города. Но у меня есть одно подозрение. Возможно, ты тоже имеешь отношение ко всему, что произошло.

— Я? — отшатнулась от него Марти. — Георгий, неужели вы думаете…

— Нет, не в этом смысле, — раздраженно поморщился вампир. — Я не говорю, что это ты натравила на нас людей. Наоборот, похоже, что они охотились именно за тобой.

Эту новость девушка обдумывала минуты три. По всему выходило, что ее спаситель, по всей вероятности, прав. Кто-то же пытался поймать ее в Екатеринбурге, да и вчерашний охотник целился именно в нее! Что же это, черт возьми, получается?!

— Но зачем я им понадобилась? — все еще ничего не понимая, взглянула она на Георгия.

— Это я бы и сам хотел знать, — хмыкнул он. — Подозреваю, что люди знают о том, что ты — полувампир, и просто-напросто тебя боятся.

— Боятся меня? Но почему?!

— Догадайся! Почему люди боятся таких, как я — думаешь, только потому, что мы кусаемся? Нет, Марти. В первую очередь нас боятся, потому что мы — необычные, не такие, как все. А с тобой дело обстоит еще хуже — ты необычна вдвойне. Значит, с человеческой точки зрения, вдвойне опасна. И учитывая, сколько ты нам уже принесла неприятностей, я почти готов с этим согласиться.

Мартиника молчала. Георгий терпеливо ждал, пока она переварит полученную информацию.

— Короче, — заговорил он, выдержав достаточную, по его мнению, паузу, — в ближайшие дни мы все разъедемся в южные города, и будет лучше, если ты уедешь первой. Я уже говорил с Романом — обе наши группы распустят слух, что ты после вчерашнего перепугалась и боишься нос высунуть на улицу. А на самом деле ты уже сегодня, если только Димка достанет билет, сядешь в поезд на Адлер. Денег я тебе дам достаточно, а у Милены возьмешь кое-что из легкой одежды — если не даст, скажи, что я попросил. Так, теперь — вон в том ящике лежит черная книжечка… Хотя нет, ты не найдешь, давай я сам, — держась за грудь, Георгий осторожно поднялся с кровати и выдвинул верхний ящик находившегося рядом с ней письменного стола, откуда, после нескольких минут напряженных «раскопок» извлек крошечную записную книжку в кожаном переплете. — Вот, пожалуйста, там под буквой «И» — адреса Олега, в том числе адлерские. Перепиши их себе.

Мартиника открыла книжку на нужной странице и вгляделась в неразборчивый почерк Георгия.

— Телефоны, как видишь, есть только в двух домах, — продолжил тот. — Первый — собственная квартира Олега, а второй — место, где он раньше снимал комнату. Сейчас его по обоим адресам нет, но он может в любой момент там появиться. А остальные адреса — это его знакомые, у которых он тоже время от времени бывает в гостях. Где-нибудь ты его наверняка найдешь.

— А как же вы? И все остальные? — как ни радовала Марти возможность найти отца, снова ехать одной в поезде неизвестно куда ей сейчас хотелось меньше всего.

— Мы тоже туда приедем, — заверил ее Георгий. — Но позже. А тебе надо ехать немедленно — так будет безопаснее и для тебя, и для нас.

Глава XIII

«Я опять одна… В мире проживают две ненавидящие друг друга расы, и я не могу принадлежать ни к одной из них. Люди боятся меня, хотя я никогда не причиняла им никакого вреда. Вампиры смотрят на меня свысока, несмотря на то, что я не унаследовала их слабостей. Я — между одними и другими, и мне нет места в обоих сообществах. Серая посредственность, как сказал бы Юлий. Я не стала перезванивать матери, когда она бросила трубку, но ведь наш разговор мог прерваться и случайно, а мне это даже не пришло в голову. Я еду на встречу с отцом, но не чувствую к нему ничего, кроме обиды. Я бы все отдала за то, чтобы мои родители встретились хотя бы на день раньше, и я родилась бы обычным человеком, но ведь я прекрасно понимаю, что если бы отец не полез в тот давно снесенный дом, мать никогда не посчитала бы его героем и не ответила на его чувства, а значит, меня в этом случае вообще не было бы на свете. Я хотела бы, не сейчас, но когда-нибудь позже, иметь нормальную семью, но даже не знаю, могут ли у меня быть дети. Я одна…»

Поезд медленно катился мимо платформы. Хрупкая девушка в темных очках с легкостью подняла небольшой, но плотно набитый чемоданчик и, не дожидаясь, когда вагон полностью остановится, толкнула в сторону дверь тамбура. Выпрыгнуть из вяло ползущего поезда было не сложно, и она, не обращая внимания на яростные вопли видевших ее прыжок проводников, быстро зацокала каблуками в сторону вокзального здания. Несколько стройных молодых людей в темных очках, столпившихся перед входом в него, заставили ее сбиться с шага и приложить все усилия, чтобы не развернуться и не побежать. На первый взгляд в них не было ничего подозрительного, и девушка уже была готова обвинить саму себя в паранойе, но ее внутренний голос и доставшийся ей от отца инстинкт хищника, буквально кричали, чтобы она обошла эту компанию стороной, а лучше вообще куда-нибудь от них спряталась. И ведь правильно кричали! Стоило Марти сделать еще пару шагов в их сторону, как один из парней указал на нее остальным, и вся группа, растянувшись в цепочку, с решительным видом двинулась ей навстречу.

Убегать было поздно, но Марти все же сделала одну, изначально обреченную на неудачу попытку — бросив чемодан, она понеслась назад, ловко лавируя среди вышедших из поезда пассажиров. Но в конце концов, не успев вовремя свернуть, она врезалась в увешанную сумками полную тетку и, оглушенная ее криком, заметила тех самых типов в очках, подбегающих к ней сразу с двух сторон.

— Мартиника, ну в самом деле, что ж вы все время убегаете-то? — один из типов оттащил ее от разоряющейся тетки и мягко развернул обратно в сторону вокзала.

— Мы знакомы? — обреченно спросила Марти.

— Заочно, — ответил второй тип и на секунду приподнял свои очки, взглянув на девушку светло-серыми глазами, прищурившимися, но выдержавшими солнечный свет. — Не бойтесь, мы не те, за кого вы нас приняли, мы те, которые «пятьдесят на пятьдесят». Такие, как вы, в общем.

— И мне, конечно, придется сейчас пойти с вами, — усмехнулась Мартиника.

— Ага, — радостно согласился третий полувампир, подошедший к ней с ее чемоданом. — Только нас правда не надо бояться. Теперь вы среди своих.

«А еще говорят, что полувампиры рождаются редко, — размышляла Марти, дожидаясь своих новых знакомых в пустой комнатушке небольшого деревянного домика. — Посмотреть на эту компанию — так папины соплеменники только тем и занимаются, что по человеческим женщинам бегают!» По ее подсчетам, в дачном домике проживало не меньше двадцати полукровок и еще несколько молодых людей, в результате чего изнутри дача сильно напоминала нечто среднее между казармой и студенческим общежитием.

— Приветствую! — в комнату, где сидела Марти, без стука вошел один из полукровок, представившийся ей Андрисом. — Ты тут не скучаешь? Через полчаса будет обед, а пока, если ты не возражаешь, я хотел бы с тобой поговорить.

— Конечно, — устало кивнула девушка.

— Ну, прежде всего, ты наверняка хочешь спросить, откуда мы вообще про тебя узнали. Так ведь? Это не тайна — в Ленинграде у нас есть свой осведомитель, так что мы обычно знаем, что делается в обоих кланах. Он нам и сообщил, что у Георгия поселилась новая девушка.

— Юлий, — понимающе кивнула Мартиника, но ее собеседник тут же энергично замотал головой:

— Этот вампирский подхалим? Ну что ты! Он, конечно, со своим папашей расплевался, но шпионить за ним точно не будет. И за Георгием, естественно, тоже — тот же ему вроде как великую милость оказал, взял в свой клан сына главного конкурента! Хотя на самом деле Георгий тогда только о собственной выгоде думал: ясно же, что пока Юлий находится у него «под крылышком», Роман никого из его ребят не тронет!

— Подожди-ка! — изумилась Марти. — Ты хочешь сказать, что Юлий — сын Романа?

— А ты не знала? Думаешь, почему Роман постоянно заводит себе новых воспитанников? Потому что родной сын его надежд не оправдал и летать не может. А Юлий из-за этого постоянно бесится и ноет… В общем, с такими, как он, мы не работаем. Наш осведомитель — человек, один из тех, кто у них там следит за порядком, чтобы Роман с Георгием не слишком зарывались. Так вот, сначала мы узнали, что у Георгия появился новичок, а потом нам сообщили, что новичок этот довольно странный и больше похож на полукровку, если только допустить, что полукровка может оказаться женщиной. В общем, ты, я думаю, понимаешь, почему мы так тобой заинтересовались?

— А в Екатеринбурге за мной тоже кто-то из вас охотился? — прищурилась Мартиника.

— В Екатеринбурге? — удивился Андрис. — Видимо, нет. Мы только потом узнали, что ты оттуда родом. Твоему отцу в свое время не повезло. Но он сам был в этом виноват.

Марти молча кивнула.

— Ладно, об этом мы с тобой еще успеем поговорить, — продолжал, тем временем, полувампир. — А пока я хочу предложить тебе остаться с нами. Я знаю, что дома у Георгия была перестрелка, и мы сильно подозреваем, что люди охотились именно на тебя. И это тоже странно, потому что мы с ними всегда сотрудничали. В общем, нам нужно еще во многом разобраться, и будет лучше, если ты пока поживешь здесь, у нас на глазах. Так будет для тебя безопаснее.

— Спасибо, — тихо проговорила Марти, — но я, наверное, не смогу. Где-то здесь живет мой отец…

— Его нет в Адлере, — возразил Андрис. — Мы специально наводили справки. Он уехал из Ленинграда две недели назад, но сюда так и не прибыл.

— И вы не знаете, что с ним случилось?

— Нет. Если вдруг узнаем, то обязательно тебе сообщим. Так что, останешься у нас? Ты не думай, здесь не одни мужики собрались, в соседнем доме снимают комнаты наши подруги. Из людей, естественно. Жить ты будешь с ними.

— Хорошо, — опустила голову Марти. — Я согласна. Больше мне все равно пойти некуда.

Поздно вечером, перезнакомившись со всеми своими новыми соседями и благополучно забыв большую часть их имен, она в полусне добрела до выделенной ей кровати в «женском» доме и впервые за все время заснула со счастливой мыслью: «Я действительно среди своих!» Правда, наутро, когда выяснилось, что встает приютившая ее компания в одиннадцать часов, ее радость слегка померкла. Но в конце концов, встретив Андриса и убедившись, что он по-прежнему относится к ней, как к равной, девушка махнула на ранний подъем рукой — ради нормальных отношений вполне можно пожертвовать дурной привычкой просыпаться во второй половине дня.

— Мы стараемся не уподобляться нашим отцам, — объяснил ей Андрис. — Так что встаем и ложимся, по возможности, не очень поздно. И сразу хочу предупредить — своими способностями мы тоже пользуемся только в крайних случаях. Строго говоря, только во время стычек с кровососами. В остальное время, мы считаем, что это просто неэтично. Надеюсь, ты не будешь ничем таким заниматься?

— А я ничего и не умею, — пожала плечами Мартиника.

— Неужели Георгий тебя ничему не научил? — с подозрением взглянул на нее Андрис.

— Он мне предлагал. Но учитывая, что для этого надо было делать…

— Так ты отказалась пить кровь? Молодец, многие наши в свое время пробовали. Не бойся, не человеческую, конечно. Но кое-какие способности они все-таки смогли развить. В каком-то смысле это, в общем-то, и неплохо. Были случаи, когда некоторым нашим приходилось, например, убегать через окно, и им очень повезло, что они умели отращивать крылья. Небольшие, естественно, летать на них нельзя, но спланировать на землю тем ребятам удалось.

— Я летать не умею, — заверила его Марти. — Да и желания особого у меня нет.

— Это правильно, — согласился с ней полувампир. — Но на самом деле я имел в виду не только полеты. Есть ведь еще и врожденные способности. Мы все в малой степени владеем гипнозом и сами не поддаемся внушению. Так вот — пользоваться этим без серьезной причины нельзя. А то попадаются иногда такие кадры: продавцов берут под контроль, чтобы бесплатно получить все покупки, преподавателей — чтобы те им оценки хорошие ставили. Ты, надеюсь, так не делаешь?

— Нет, что ты! Я только ездила бесплатно в транспорте. Иногда…

— Ну, больше так не делай, если только не будешь за кем-нибудь гнаться и у тебя при этом не окажется при себе денег.

— Конечно, Андрис. Я не собираюсь никого обманывать.

— Замечательно. Знаешь, на самом деле мы очень многих полукровок вычисляем именно по таким вот делишкам. Ну и по физической силе разумеется. Кстати, ею тоже надо пользоваться осторожно — никаких драк с людьми если только они сами на тебя не нападут.

— Андрис, я тебе торжественно обещаю никого не гипнотизировать и ни с кем не драться без крайней необходимости! — торжественно произнесла Марти, которой подобные нравоучения уже начали немного надоедать.

— Молодец, — серьезно посмотрел ей в глаза ее новый товарищ. — Я уверен, тебе у нас понравится.

В целом Мартиника действительно неплохо прижилась у полукровок. Все они оказались серьезными и ответственными личностями, и все, что ее особенно радовало, относились к ней без всякого пренебрежения и при этом без нездорового любопытства, которое ее женский пол вызывал у петербургских вампиров и у Юлия. Апрель подходил к концу, город готовился к началу курортного сезона, и Андрис обещал, что скоро она сможет без труда найти работу в какой-нибудь гостинице или в оздоровительном лагере для детей. Вот только когда Марти заводила разговор о том, чтобы поискать отца или позвонить в Петербург Георгию, друзья-полувампиры находили кучу причин, чтобы отложить это занятие на неопределенное время. Поначалу Марти соглашалась, не желая вступать с приютившими ее полукровками в спор, но в конце концов решила, что имеет полное право заняться поисками и звонками самостоятельно. Это она и собиралась сообщить Андрису, когда внезапно во двор, где они находились, вбежал старший из полувампиров по имени Валерий.

— Молодежь, быстро в дом! — позвал он. — Есть срочное дело!

Глава XIV

Через полчаса Марти в окружении почти всех полукровок и еще двух молодых людей подходила к недостроенному кирпичному дому с пустыми, незастекленными окнами. Сообщение Валерия, растянувшееся на несколько минут, можно было бы выразить одной фразой: «В таком-то доме на такой-то улице засела шайка диких вампиров, которые ночью планируют охоту на людей».

Мартиника не знала, почему увязалась за мужчинами. Ее готовность помочь они встретили без особого восторга, однако гнать девушку не стали, ограничившись требованием «не высовываться и никуда не лезть без разрешения». Марти, не споря, пообещала, что никуда без спроса лезть не будет: на самом деле она вообще плохо представляла, что будет делать во время схватки. Но все-таки она хотела там присутствовать, причем на этот раз даже не могла объяснить свой каприз предчувствиями — скорее уж наоборот, интуиция девушки явно была против подобной авантюры.

Дом стоял в окружении деревьев, таких густых, что его почти не было видно с ведущей на пляж дороги, по которой к нему приближались охотники. Лишь когда они подошли к нему совсем вплотную, стало ясно, что если в доме действительно кто-то есть, то прячется он в одной из комнат на первом этаже, два окна которой были плотно забиты досками. Валерий знаками велел всей группе встать как можно ближе к нему.

— Они наверняка сейчас спят, — тихо заговорил он, когда полувампиры сомкнули вокруг него тесный кружок. — И кремом вряд ли намазались. Так что действуем по плану: вы трое выбиваете правое окно, вы — левое, ты и ты — вышибаете дверь, остальные ловят на улице тех, кого мы упустим. Марти, ты, пожалуйста, отойди вон туда за угол, — он достал из висящей на плече спортивной сумки маленький, явно дамский пистолет и протянул его девушке. — Если кто-то из них пробежит мимо тебя — стреляй. Не важно, куда именно попадешь, все пули — серебряные.

Мартиника осторожно протянула руки к оружию.

— Хоть стрелять-то умеешь? — скептически прищурился Валерий.

— Умеет, я ей показывал, — заверил его Андрис.

Остальные мужчины, тем временем, тоже вооружились. Некоторые держали в руках почти такие же «игрушечные» пистолетики, как и Марти, некоторые — нечто более внушительного вида, у одного или двух были газовые пистолеты, по всей видимости, переделанные под стрельбу пулями.

— Бьем во всех, кого увидим, как всегда, — выдал Валерий своим подчиненным последнее напутствие. — И стараемся не попасть друг в друга, — он метнул быстрый взгляд в резко покрасневшего Андриса.

Марти, не мигая, смотрела на заколоченные окна. За ними скрывались дикие вампиры, те, кто убивал людей, такие же, как и те, из-за которых пострадал Олег. Страха перед ними она больше не ощущала. Но и особой ненависти, как ни странно, тоже. Скорее, какое-то смутное, непонятное беспокойство…

— Подождите, — неуверенно повернулась она к Валерию. — Там ведь и люди могут находиться! Или те, кто стал вампиром, потому что им не оставили выбора. Как мой отец, например. Нельзя же палить во всех без разбору!

Восемнадцать пар глаз взглянули на нее, как на идиотку.

— Что тебе непонятно? — нетерпеливо накинулся на нее Валерий. — Не все ли равно, кто там у них кровосос по собственному желанию, а кто нет? Тем, кого они кусают, это без разницы!

— Хорошо, а если там люди? — не отступала Мартиника.

— Сомнительно. Если даже они оставили кого-то в живых, то наверняка хотя бы по разу покусали.

— Так ведь это не страшно!

— Все равно мы не можем рисковать, — Валерий отвернулся от девушки, давая ей понять, что разговор на эту тему окончен.

Двое парней вместе с Валерием неслышно подкрались к пустому проему входной двери и вошли в дом. Еще шестеро заняли позиции напротив закрытых окон. Марти не знала, как они собираются выбивать толстые деревяшки, но догадывалась, что это будет какая-нибудь взрывчатка, а потому поспешила отбежать от дома подальше. Андрис, оказавшийся среди тех, кто остался на улице, помчался за ней.

— Ты не права, — успел сказать он таким неуверенным тоном, словно пытался убедить в своих словах не подругу, а самого себя. — Я понимаю, ты была знакома с ленинградскими вампирами, и думаешь, что они бывают разными — цивилизованными и нет. Но это не так. Они все — убийцы по определению!

«А ведь Светка, вроде бы, тоже говорила нечто подобное, и про вампиров, и про меня», — всплыло вдруг в памяти у Мартиники.

— Но ведь они — ваши отцы, — без особой надежды напомнила она Андрису.

— Вот именно, — поморщился он. — Именно за это мы их и ненавидим.

Два взрыва, слившиеся в один, мгновенно вскрыли запечатанные окна, изнутри дома им ответил глухой хлопок высаженной двери, и Марти показалось, что она снова переживает схватку с охотниками-людьми в далекой петербургской квартире. Во всяком случае, шум, крики и выстрелы, доносящиеся до нее из дома, были практически точь-в-точь такими же, как тогда. Разве что работали сыновья вампиров гораздо более профессионально, чем те молодые люди: ни из дверей, ни из пылающих окон не вырвался никто. Только сами охотники через некоторое время появились на пороге — все живые и, по всей видимости, почти не пострадавшие.

— Порядок! — победоносно прокричал Валерий, и к нему тут же сбежались все остальные. — Их там было-то всего пять штук! И все в спальных мешках — даже вылезти из них не успели!

— А вы точно все проверили? Там никого не осталось? — спросил Андрис.

— Там еще были два новичка, — отозвался один из помощников Валерия, высаживавший вместе с ним дверь. — Совсем свеженькие, ничего вообще делать не умеют. Мы их в соседние комнаты приволокли и там привязали. Под окнами, где солнце.

Марти съежилась. Два новичка. Может быть, вчера они тоже решили забраться в этот недостроенный дом ради интереса? Или поняли, кто в нем прячется и специально отправились туда, чтобы стать в несколько раз сильнее, быстрее и здоровее, чем люди? Все еще стоящий рядом с ней Андрис опустил глаза.

— Все, уходим! — скомандовал Валерий. — Сейчас сюда кто-нибудь прибежит на взрывы!

— А если их освободят? — Андрис оглянулся на дымящийся дом.

— Не успеют, — пренебрежительно отмахнулся Валерий. — Им от силы две-три минуты осталось.

Две-три минуты. И люди, которые могут сбежаться на шум. И почти два десятка мужиков, которые в два счета ее догонят или просто-напросто пристрелят. Так же, как и этих двоих, которых она освободит… если ей вообще удастся это сделать. Все эти мысли вихрем пронеслись у Марти в голове, пока она бежала назад к дому, дергала тяжелую входную дверь и, натыкаясь на какие-то острые углы, неслась по темному коридору к двум другим приоткрытым дверям, ведущим в выходящие на солнечную сторону комнаты первого этажа.

В какую бежать сначала? Кому помогать первому? Не важно, некогда думать, тем более, что она все равно не знает ни одного, ни другого пленника! Да если бы и знала, все равно поступила бы так же — бросилась в первую попавшуюся дверь и в два прыжка добралась до привязанного к батарее юноши, изогнувшегося в немыслимой позе, чтобы спрятать от солнца хотя бы лицо и одновременно пытающегося разорвать стягивающие его руки веревки.

Как видно, охотники сняли с вампира рубашку, и теперь его обнаженные спина и плечи казались одним сплошным ожогом. На груди тоже вздулись волдыри, но она находилась в тени, поэтому там их было меньше. Он поднял на Марти полные боли глаза, но уже через мгновение их взгляд стал вполне осмысленным. Он понял, что девушка пришла его спасти, и согнулся еще сильнее, чтобы ей удобнее было распутывать капроновую ленту, прикручивающий его запястья к металлической трубе. Узлы не поддавались, но на полу валялось множество стеклянных осколков, и Мартиника, подобрав длинный узкий кусок, резким движением запихнула его под жесткую полоску ткани и принялась с остервенением ее «перепиливать». Из-под ленты брызнула кровь, которая, впрочем, почти сразу остановилась.

— Есть! — заорал недавний пленник, почувствовав себя свободным. Его полный радости крик тут же перешел в болезненный стон, и Марти резко потянула его за руки к двери:

— Уходи, спрячься в коридоре, там темно.

Она с трудом выволокла вампира из залитой светом комнаты и, оставив его на полу в коридоре, рванулась к другой жертве своих недавних друзей. И сразу поняла, что этому, тоже еще не старому на вид мужчине, помочь уже не сможет: он сидел под окном в той же позе, что и первый вампир, но уже не шевелился. Правой рукой он прикрывал от солнца глаза, левая же была прикована к батарее наручниками. Марти скинула с себя кофточку, набросила ее ему на голову, но полностью закрыть его от света ей не удалось: кофта была слишком маленькой. И вампир, пришедший от ее прикосновений в себя, неожиданно резко встряхнул головой, подняв к ней обожженное лицо:

— Оставь… Не надо… Все уже бесполезно…

Марти растерянно присела рядом с ним, продолжая натягивать кофту на его спину, но мужчина вдруг словно бы обмяк в ее руках и, выдохнув в последний раз, рассыпался горкой серого пепла. Некоторое время девушка, не отрываясь, смотрела на эту странную пыль, потом медленно встала, подошла к двери и внезапно услышала приближающиеся к ней сзади шаги.

— Валер, не надо! — послышался за окном голос Андриса. — Она не виновата, она просто еще ничего не поняла!!!

Первый выстрел обжег ей шею, и прежде, чем упасть, девушка увидела, как белая блестящая пуля прямо перед ней расплющилась о стену. Вторая такая же пуля впилась ей в левый бок. Марти уткнулась носом в усеянный опилками пол. Все-таки она осталась одна. Теперь уже окончательно.

Глава XV

— …да я их тогда лично, вот этими руками всех передушу и перережу! — рявкнул у нее над ухом чей-то страшно знакомый голос, и Марти осторожно приоткрыла глаза. В полумраке комнаты, где она лежала, было трудно разглядеть лицо склонившегося над ней мужчины, но она узнала его сразу же. А он, почувствовав, что она очнулась, тут же забыл о своем невидимом для Марти собеседнике и сменил гневный тон на приторно-ласковый. — Дочка, ну наконец-то, что ж ты так нас всех пугаешь!

— Олег… — выдохнула девушка, вжавшись в подушку от мгновенно пронзившей ее боли. — Папа…

— На, выпей, — отец сунул ей под нос теплую эмалированную кружку. — Залпом, и не вздумай отказываться!

— Не буду я это пить! — Марти попыталась отодвинуться, но тут же оставила эти попытки — от нового приступа боли у нее начало темнеть в глазах.

— Упрямая, вся в мать, — буркнул Олег и решительно приставил кружку к ее губам. — Пей, иначе умрешь. Ясно тебе?

Сил на то, чтобы спорить, у Марти уже не было, и она, зажмурившись, сделала несколько глотков, почти не почувствовав вкуса. Ей стало тепло и неодолимо захотелось спать, а боль в боку и в шее сразу же притупилась, хотя полностью и не исчезла.

«Теперь точно клыки вырастут, — мелькнула у нее мысль, но Марти отнеслась к этой новости довольно равнодушно. — Ну и пусть растут, я же не обязана ими пользоваться!»

Кажется, Олег сказал ей что-то еще, но она этого уже не слышала.

— Где же ты все это время был? И как все-таки меня нашел? — спрашивала Марти отца через несколько дней. Она все еще лежала в кровати, но теперь уже не сомневалась — скоро ей можно будет с нее встать. Рядом с ней на одеяле свернулась в клубок трехцветная кошка Фелиска.

— Да где я только не был, — с виноватым видом развел руками Олег. — У меня в поезде украли почти все вещи и кошелек с мобильником. Так что я сначала у одной своей приятельницы погостил, а потом меня нашла подружка Дмитрия. У нее от него ребенок родился. Она думала, он ее бросил. Пришлось рассказать ей, кто он на самом деле, а потом долго уговаривать ему позвонить… Если бы я только знал, что ты в Адлере!.. А нашел я тебя не сам, нас к тебе Крис привел. Ну, тот парень, которого ты от батареи отвязала.

— Так он спасся? — оживилась девушка. — Я думала, они его тоже добили!

— Нет, он в углу лежал, в темноте, так что они его просто не заметили. А вечером очнулся, нашел тебя и побежал за помощью. Классный парень, между прочим. А вампиром его тоже насильно сделали, как и меня в свое время.

— А сейчас он где?

— Здесь же, мы его приняли в нашу группу. Я его уже устал от твоей комнаты отгонять — все время пытается сюда забраться. Хотя теперь, наверное, уже можно. Хочешь, чтобы он тебя навестил?

— Обязательно, — согласилась Марти. — Только попозже. А сейчас… можно мне по телефону позвонить?

— Конечно, сейчас принесу.

— Вот только… — неуверенно замялась девушка. — Ничего, если я по межгороду?

Дмитрий встретил вошедшую в комнату Мартинику совершенно страдальческим взглядом и жалобно запричитал, с трудом перекрикивая пронзительный младенческий рев:

— Помоги, честное слово, не знаю, что делать! Он уже полчаса плачет. И откуда только у него силы берутся?!

— А Сима куда ушла? — так же громко спросила девушка, подходя к решетчатой детской кроватке.

— Сказала, сладкого купить, гостей кормить, — молодой вампир, казалось, готов был расплакаться. — Специально небось домой не торопится, чтобы я к нему привыкал! — он кивнул на кроватку.

Мартиника осторожно взяла малыша на руки, и он, покричав еще немного, начал успокаиваться, с любопытством поглядывая на появившееся перед ним незнакомое улыбающееся лицо.

— И как вам, женщинам, это удается? — недоуменно пробормотал Дмитрий.

— Да это не сложно. Дети вообще любят, когда их берут на руки, вот и прекращают плакать. Попробуй сам в следующий раз так сделать, когда Сима опять сбежит.

— Да ты что, я дотронуться-то до него боюсь! Он же маленький такой, нежный, еще поврежу ему что-нибудь!

Мартиника хихикнула. Дмитрий, приехавший в Адлер два дня назад, вместе с Миленой и Георгием, до сих пор не мог прийти в себя после известия о том, что три месяца назад у его прошлогодней подружки родился ребенок. В роль счастливого отца он входил с трудом, хотя и очень старался.

Девушка положила малыша обратно в кроватку, и он, недовольно наморщив носик, потянулся к ней крошечными ручками. Марти сунула палец в его раскрытую ладошку, и он тут же сжал его в кулачок. Крепко сжал, гораздо крепче, чем большинство младенцев — именно так, как полагается полукровке. И улыбнулся пока еще беззубым ротиком. Марти осторожно высвободила палец и отступила на несколько шагов. До чего же он все-таки хорошенький! И какой же сволочью надо быть, чтобы допустить хотя бы мысль, что такие вот милые дети могут быть преступниками от рождения!

— Ну вот и я! — в комнату вбежала подруга Дмитрия Сима. Подставив Дмитрию шею для поцелуя, она подскочила к кроватке и принялась о чем-то сюсюкать с малышом.

— Сима, добрый вечер, — поздоровалась Марти.

— Ой, привет! — спохватилась молодая мать, не отрываясь от своего занятия. — Кстати, тебя там какой-то мужик спрашивал. Он у Олега дома был, а тот его сюда отправил.

— Что еще за мужик? — насторожилась Мартиника и поспешно выскочила на улицу. В небольшом дворике ее действительно поджидал незнакомый высокий мужчина в солнечных очках. Вернее, не совсем незнакомый — однажды Марти его уже видела и даже имела несчастье от него отбиваться.

Первой ее мыслью было сбежать, но она не двинулась с места. Хватит убегать, слишком часто она это делала в последнее время, и ничем хорошим это не заканчивалось! Девушка провела рукой по волосам и решительно пошла вперед.

— Здравствуйте, Марта, — мужчина повернулся к ней, снимая очки и прищуриваясь. — Меня зовут Ренат. Вы меня узнали?

— Да, — коротко ответила девушка. — Мы с вами виделись. Пару месяцев назад, в Екатеринбурге.

— Рад, что вы это помните, — удовлетворенно кивнул ее собеседник.

— Такое забудешь! — вспыхнула Марти.

Ренат равнодушно пожал плечами:

— Мне жаль, что мы вас тогда напугали. Хотя согласен, мы немного перестарались. Хотели полностью удостовериться, что вы не совсем обычный человек.

— И как, убедились?

— Да, вполне. Вы вообще нам очень помогли. Мы узнали, где живут многие питерские вампиры и адлерские полукровки-охотники, мы смогли завести очень хорошие знакомства…

— Так вы все это время за мной следили? — удивилась Мартиника. — Зачем? Говорите правду!

Ренат на мгновение задумался с ответом.

— Понимаете, Марта, — заговорил он, наконец. — Полувампиры бывают очень разными. Как и все остальные разумные существа, кстати. Не все они притворяются людьми, не все стремятся во всем быть похожими на настоящих вампиров и, естественно, далеко не все на них охотятся. Есть еще такие, кто пытается… Как бы вам объяснить… Пытается быть чем-то вроде посредников между людьми и вампирами, помогать им договариваться между собой, понимаете?

— То есть вы — что-то вроде миротворцев? — удивленно уточнила девушка.

— Можно сказать и так.

— И вы хотите, чтобы я на вас работала? — догадалась она.

— Мне кажется, у вас бы это получилось, — кивнул ее собеседник. — И, скажу честно, я подозреваю, что единственная в мире женщина-полукровка сможет принести нам очень большую удачу. Вот скажите, вы ведь можете, при необходимости, притвориться и человеком, и вампиршей?

— Пожалуй, да, — согласилась Марти. — Опыт уже есть.

— Так вы подумайте над этим, а я к вам через пару дней еще раз загляну… — Ренат собрался уходить, но девушка преградила ему дорогу.

— Не надо через пару, — произнесла она тихим голосом. — Я тоже думаю, что у меня получится. Дело в том, что я уже сумела кое-кого помирить…

— В самом деле?

— Ага, — неожиданно для себя Мартиника доверительно наклонилась к Ренату. — Я как раз сегодня ужинаю вместе с родителями. Впервые в жизни.

Глава I

Пробуждение, как всегда, сопровождалось полным набором «приятных» ощущений — от чисто физической боли до сильнейшего желания так и остаться в этом полусне, не возвращаясь в реальную жизнь. Но природа брала свое, организм просыпался и оживал, и сознанию не оставалось ничего другого, как последовать его примеру. И как оно ни сопротивлялось, как ни стремилось обратно в черную пустоту, шансов остаться там навсегда у него не было. Постепенно, очень медленно отвращение к жизни сменялось другими чувствами: радостью, что впереди целых четыре недели нормального человеческого существования, и горечью от того, что эти четыре недели промелькнут невероятно быстро. А потом тревогой за других — за тех, кто мог встретиться ему этой ночью, и тех, кто, как и он, должен был сейчас мучительно просыпаться, не зная, где находится и что с ним происходило в течение нескольких последних часов.

Борис открыл глаза и, не шевелясь, огляделся. Он лежал на полу в центре своей собственной спальни на втором этаже дачного дома, и это уже было замечательной новостью. К тому же, насколько он мог видеть, особого погрома вокруг не наблюдалось, что обрадовало его еще больше. Похоже, он просто скатился с кровати и проспал на полу до самого утра. Снотворное не подвело, в дом не заглядывали никакие случайные гости — ночь прошла просто идеально! Хотя надо бы, конечно, как следует все проверить, а то бывали уже в их стае случаи…

Как же ему не хочется двигаться! Все бы отдал, лишь бы можно было и дальше вот так вот лежать и не шевелиться! Но за окном становится все светлее, сейчас ему начнут звонить товарищи по несчастью, так что встать и проверить, все ли у него в порядке, просто необходимо. Потом можно и даже нужно будет опять лечь и весь день валяться в кровати, всячески себя балуя, но сейчас он должен подняться. Ну же!

С громким стоном Борис перекатился на бок и попытался встать на четвереньки. С третьего раза ему это удалось, а уж подняться после этого на ноги было не так сложно. Голова закружилась, спина напомнила о себе ноющей болью, и он, пошатнувшись, оперся обеими руками о стоящий рядом стол. Выругался, злясь на собственную слабость, и теперь уже более внимательно стал оглядывать комнату — нет ли где-нибудь кровавых следов или еще чего похуже?

Но его опасения оказались напрасными: ни в этой комнате, ни в остальных помещениях, до которых он с трудом, но все же добрался, ничего подозрительного не было. Первое впечатление было верным — он действительно провел всю ночь на полу своей спальни. Жизнь с каждой минутой становилась все более приятной и привлекательной…

Он вернулся в спальню, подобрал валяющееся на полу одеяло и, почти совсем обессиленный, упал на кровать. Попытался вытянуться и опять застонал от боли, таившейся чуть ли не в каждой мышце и косточке. Ничего, привычно начал он себя успокаивать, скоро все пройдет, боль уже потихоньку уменьшается. И вообще, бывали в его жизни гораздо более тяжелые полнолуния. По сравнению с некоторыми, сегодняшнее пробуждение — это вообще ерунда! Интересно, кстати, какое оно по счету? Он уже больше семи лет как оборотень, так что по идее, через несколько месяцев будет сотое, «юбилейное»…

Борису стало холодно, и он как следует закутался в толстое ватное одеяло, натянув его на голову. Но вскоре ему пришлось оттуда высунуться — зазвонил спрятанный под кроватью мобильный телефон. Филипп Макеев, главный в их стае, после каждого полнолуния обзванивал своих подопечных лично, и Борис ни минуты не сомневался, что сейчас звонит именно он.

— Дымков, это ты? — голос Филиппа звучал слабо и болезненно, но в то же время в нем слышалась удивительно ласковая для этого сурового мужчины заботливость. — Как ты там? Помощь нужна?

— Нет, спасибо, у меня все в порядке, — поспешил заверить его Борис. — Как у вас?

— Нормально. Если что-то понадобится — не стесняйся, звони.

— Когда это я стеснялся? Лучше скажите, как остальные?

— В основном, тоже нормально. Только до Афанасия и Антона пока дозвониться не могу. Если вдруг они позвонят тебе…

— Обязательно вам перезвоню. И им скажу.

— Ладно, отдыхай. Вечером еще раз созвонимся, — Филипп повесил трубку.

Борис полежал немного, собираясь с силами, и начал набирать на мобильнике еще один номер. Трубку сняли почти сразу:

— Наконец-то! Почему ты так долго не звонил?! Луна зашла три часа назад!!!

— Люда, ты же знаешь, нам сперва надо дождаться звонка от главного, я не мог занимать телефон…

— Ну конечно, нервы Филиппа тебе гораздо дороже, чем мои! Ты не представляешь, как я вся извелась этой ночью! Но у тебя хотя бы все хорошо?!

— Лучше некуда.

— Точно? Ты меня не обманываешь?

— Люда, ну разумеется, нет!

— Ох, как же все-таки ты меня каждый раз пугаешь! Ладно, когда тебя ждать?

— Завтра к вечеру, как обычно.

— Приезжай, я тебя очень-очень жду. Я тебе какой-нибудь сюрприз приготовлю.

— Сюрприз? Это здорово!

— Ну ладно пока, целую!

И снова трубка в его руке погасла, и Борис, закрыв глаза, откинулся на подушку. Он собирался полежать так несколько минут, а потом попробовать позвонить Антону, но сам не заметил, как крепко заснул и проснулся только вечером, когда в спальню заглянули розовые лучи заходящего солнца. Он осторожно выбрался из-под одеяла и подошел к окну. Утренняя слабость почти исчезла, и хотя мышцы все еще слегка побаливали, в целом он чувствовал себя вполне здоровым и отдохнувшим. За окном возвышались освещенные закатом сосны и березы, среди которых виднелись остроконечные крыши пустующих дачных домов. На одной из веток ближайшей к его дому сосны сидела какая-то маленькая лесная птица. Жизнь была прекрасна. По крайней мере, до следующего полнолуния.

Дребезжание мобильника вывело Бориса из мечтательной задумчивости. Это снова был Филипп, и теперь его голос звучал крайне напряженно и встревожено:

— Дымков, ты как, в состоянии сейчас прийти к Громову?

— К Антону? — обеспокоено переспросил Борис. — Да, конечно, сейчас приду. А что случи…

— Все потом, на месте, — перебил его Филипп и отключился.

Дымков поплелся к сваленной на кресле куче одежды и принялся торопливо выбирать из нее что-нибудь не слишком мятое. Беспокойство Макеева, передавшееся и ему, заставляло его двигаться быстрее и не думать о собственном плохом самочувствии. С Антоном Громовым сегодня явно случилось что-то плохое, и хотя особыми друзьями они с Борисом никогда не были, он обязан был ему помочь. «Если, конечно, Антон вообще еще жив… — подумал Борис, но тут же отогнал от себя страшные мысли. — Нет, это невозможно, в этом случае Филипп бы сразу мне все сказал!»

Он вышел из дома, на ходу откусывая от здоровенного бутерброда с копченым мясом, и быстрым шагом двинулся по опустевшему поселку. Вокруг не было ни души: все дачники разъехались еще в конце августа, а те немногие, кто жил здесь постоянно, в это время как раз сидели за ужином. Или приходили в себя после вчерашней ночи.

Громов жил на другом конце поселка. В волчьем обличье до него можно было бы добежать по лесу за несколько минут. Но сознательно менять облик на следующий день после полнолуния не стал бы, наверное, даже самый законченный мазохист — это и в обычные-то дни не самое приятное занятие, а уж теперь… Поэтому Дымков шел через поселок пешком, с наслаждением вдыхая прохладный осенний воздух, полный множества недоступных для обычных людей запахов, и пытаясь убедить себя, что ничего непоправимого ни с Антоном, ни со всеми остальными членами его стаи не произошло.

Дверь ему открыл Филипп. За его спиной маячили лица девушек — похоже, все, кроме Бориса, были уже в сборе. Кратко поздоровавшись со всеми сразу, Дымков прошел в самую большую комнату первого этажа. Так и есть, вся стая уже на месте! На старом продавленном диване сидит Тимофей Григорьев, и как всегда при виде Бориса его лицо принимает виноватое выражение. Рядом с ним на узком деревянном подлокотнике балансирует Афанасий Ликин — такой свежий и румяный, словно и не было у него только что никакого полнолуния, даже смотреть на него завидно! С другой стороны, закинув ногу на ногу, восседает Илона Крижевская — тоже, кстати, неплохо выглядит, благодаря щедро наложенной на лицо косметике. Остальные девушки накраситься то ли не успели, то ли просто не посчитали нужным — все равно кругом все «свои»! — так что вид у них куда более жалкий. Все как на подбор бледные, с синяками под глазами и трясущимися руками. Впрочем, Борис прекрасно понимал, что он и сам сейчас выглядит не лучше.

— Всем привет, всех — с возвращением! — поздоровался он с присутствующими. — А где Антон? С ним ведь..?

— Он жив, не волнуйся, — отозвалась Илона.

— А что же тогда..? — Борис не только не перестал волноваться, но завелся еще сильнее. Почему они молчат, почему не могут прямо сказать, в чем дело?!

— Борис, здравствуй, сядь, пожалуйста, — в комнату вошла Мария, подруга Филиппа и единственный в их компании обычный человек. Хотя внешне она сейчас ничем не отличалась от всех остальных — была такой же осунувшейся и бесцветной. Несмотря на горячие протесты Макеева, после полнолуния она всегда приезжала к нему ранним утром и пару раз, говорят, даже заставала его в волчьем обличье — к счастью, без последствий.

Дымков занял один из свободных стульев и нетерпеливо огляделся вокруг. Антона по-прежнему не было, зато в комнату вернулся Филипп, и все сразу же повернулись в его сторону.

— Ну что? — подскочила на месте Илона, взволнованно кусая губы.

— Ничего хорошего, — устало вздохнул Филипп. — Ночью сюда забрался воришка, а Антон опять не рассчитал со снотворным. Короче, в нашей стае прибавление.

По комнате словно пронесся легкий порыв ветра. Кто-то из присутствующих вздохнул с облегчением, радуясь, что Антон не убил так не вовремя забравшегося в его дом вора. А кто-то, наоборот — с досадой и страхом перед неизбежными теперь проблемами: неизвестно, как переживет эту новость Громов, и самое главное, как поведет себя новичок. Согласится ли он стать членом их стаи или решит отомстить Антону и всем остальным, натравив на них людей? Придется ли им теперь прятаться в лесу или вообще переезжать куда-нибудь в другое место, где никто из оборотней пока еще не «засветился»?

Борис украдкой взглянул на Афанасия и Илону — пришла ли им в голову та же мысль, что и ему? Мысль о том, что когда-нибудь это произойдет и с ними: проснувшись после очередного полнолуния, они увидят рядом с собой окровавленную жертву — еще живую, но уже переставшую быть человеком. Потом он перевел взгляд на остальных: вспоминают ли они, как сами впервые оказались на месте Громова? Или все его «коллеги», и те, кто уже кусал других людей, и те, кому до сегодняшнего момента везло, вообще об этом не думают? Может быть, они вспоминают, как их самих превратили в вервольфов?.. Дымков встретился глазами с Тимофеем, и некоторое время они молча смотрели друг на друга. «Прости!» — ясно читалось во взгляде сорокалетнего, но казавшегося совсем старым оборотня, и Борис, привычно заставив себя побороть подсознательную неприязнь к этому мужчине, ободряюще ему улыбнулся.

— Охотники знают? — деловым тоном спросила Илона. — Как они вообще его в поселок пропустили?

— Охотников было всего двое, они не могли за каждым домом уследить, — объяснил Филипп. — И пока я им ничего не сказал. Разберемся с Антоном и с новеньким сами, а потом уже всем остальным сообщим.

— Он сильно его покалечил? — продолжила расспрашивать Крижевская. Филипп покачал головой:

— Нет, не очень. Только руку в двух местах прокусил. Все-таки сонный был, не слишком быстрый…

— И как он сейчас? — спросила ее подруга Вера.

— Потерял много крови, но в целом ничего. Как раз сейчас заснул.

— Да я не про новичка! Я про Антона! Где он?! — Верино лицо исказилось от злости — еще немного, и бросится на непонятливого Филиппа. Неужели между ней и Антоном что-то есть?

— Антон сейчас у себя, — ответила за Филиппа Мария, кивая на ведущую в соседнюю комнату дверь. — Сказал, что никого не хочет видеть.

Тимофей решительно поднялся с дивана:

— Его нельзя оставлять одного. Я попробую с ним поговорить. Фил, ты ведь не против?

— Я как раз сам хотел тебя об этом попросить, — закивал Макеев, и Тимофей тут же бросился в комнату к Громову. Филипп же вновь повернулся к остальным членам своей стаи:

— Мальчику тоже надо будет сегодня же все рассказать. И хотя бы попытаться сделать так, чтобы он не начал нас ненавидеть. Борис, — шагнул он к Дымкову, — ты не мог бы взять это на себя?

Молодой вервольф вздрогнул от неожиданности:

— Простите, Филипп, но почему именно я? Я же никогда не общался с новичками!

— Ты отказываешься?

— Нет, но я боюсь все испортить.

— Послушай, Борис, — заговорил Филипп более тихим голосом, обращаясь теперь к одному Дымкову и игнорируя всех остальных. — Ему двадцать один год — столько же, сколько было тебе, когда ты стал оборотнем. И он тоже из довольно неблагополучной семьи, если я правильно его понял. Мне кажется, тебе будет проще, чем всем остальным, найти с ним общий язык. Подумай, пока есть время, но имей в виду — он наверняка скоро проснется и…

— Хорошо, — устало вздохнул Борис. — Я попробую. Но я не смогу быть с ним все время. Завтра мне нужно будет уехать в город — хотя бы на пару дней.

— Для начала просто поговори с ним, — почти умоляюще проговорил Филипп. — А дальше посмотрим.

Глава II

Заходя в маленькую комнатку, расположенную под самой крышей, Борис ожидал увидеть новичка если не спящим, то, по крайней мере, лежащим в кровати. Не тут-то было — несмотря на травму, этот юноша, на вид и в самом деле еще совсем мальчишка, активно, хотя и безуспешно, пытался открыть заколоченное окно, воровато озираясь на дверь. Увидев вошедшего Дымкова, он испуганно замер на месте, неуклюже натягивая на перебинтованное плечо свою разорванную и перепачканную кровью рубашку.

— Не надо меня бояться, — устало заговорил Борис, медленно подходя к юноше. — Пожалуйста, сядь и выслушай, что я тебе скажу.

Тот взглянул на него большими, почти детскими глазами. От него пахло засохшей кровью, дешевым сигаретным дымом и пивом, а еще почему-то свежей краской для принтеров. И он был страшно испуган — воздух в комнате был буквально насквозь пропитан адреналином. Борис вздохнул, понимая, что разговор ему предстоит долгий и тяжелый.

— Успокойся, — продолжил он, стараясь не обращать внимания на все эти резкие запахи. — Я не сделаю тебе ничего плохого. И никто из моих друзей тоже.

«Тем более, что все самое плохое с тобой уже произошло», — добавил он про себя.

— Кто вы вообще такие?! — в отчаянии простонал его собеседник. Он все еще продолжал стоять у окна, хотя должен был, по идее, чувствовать еще более сильную слабость, чем Дымков.

— Мы… — начал Борис, но внезапно замялся. — Как бы тебе объяснить… В общем, мы не совсем такие, как обычные люди. Мы умеем превращаться в животных. В волков.

Молодой человек попятился к окну, натолкнулся на подоконник и так и остался стоять, облокотившись на него спиной.

— Вервольфы… — прошептал он одними губами, что, впрочем, не помешало Борису прекрасно его расслышать.

— Да, ты прав, именно так нас обычно называют, — подтвердил он. — А еще оборотнями. Скажи, где ты о нас слышал? Или просто книги читал?

— Я фильм когда-то смотрел, — пробормотал юноша. Он хотел сказать что-то еще, но передумал и только махнул перевязанной рукой, тут же сморщившись от боли.

— Как ты себя чувствуешь? — шагнул к нему Борис. — Лучше ляг или сядь, тебе не стоит…

— Не подходи! — вытянув здоровую руку вперед, парень затравленно вжался спиной в подоконник, и Дымков, не желая пугать его еще сильнее, остановился посреди комнаты:

— Я правда ничего тебе не сделаю. Ты же видишь, я сейчас в человеческом облике. И я вообще ни разу в жизни никого не кусал.

— А тот, другой, который ночью здесь был..?

— Это мой друг. Член нашей… стаи. Ты забрался в его дом в полнолуние. В такой день, когда мы не можем себя контролировать. Он не виноват в том, что случилось.

— Он сделал меня вервольфом, таким же, как вы? — в голосе юноши уже не было того панического страха, были лишь бездонные черные тоска и обреченность. Борис почувствовал облегчение от того, что парень сам все понял, и ему не пришлось говорить это самому. Облегчение, за которое ему тут же стало стыдно.

— К сожалению, да, — кивнул он, снова пытаясь подойти к своему новому товарищу по несчастью. — Но поверь мне, все не так плохо, как тебе сейчас кажется. С этим тоже можно жить.

— Нет, — помотал головой молодой человек. — Я тебе не верю.

— Я понимаю. Ты сейчас думаешь, что твоя жизнь кончена, но клянусь тебе, это не так! Посмотри на меня, я живу так уже семь лет и…

— Я не верю, что ты оборотень, — ничего не выражающим голосом перебил его юноша. — Вы все психи, ненормальные, а ночью — это просто собака была большая! Я никому из вас не верю!!!

Он сорвался на крик и, казалось, был близок к истерике, и Борису пришлось снова отступить назад. Кажется, он выбрал неправильную тактику. Мягкостью и уговорами здесь ничего нельзя сделать, надо действовать жестко. И наглядно, хотя делать это сейчас ему просто ужас как не хочется…

— Смотри! — сердито прикрикнул он на новичка и, чуть наклонившись вперед, заставил себя изменить облик. Тело, еще не успевшее окончательно оправиться после прошлой ночи, тут же вспыхнуло болью. Запахи и звуки, и без того слишком явные, стали еще сильнее и резче. Перед все еще не верящим своим глазам юношей опустился на все четыре лапы крупный пепельно-серый волк с длинной пушистой шерстью. Не желая совсем уж сильно запугивать своего «зрителя», он несколько раз дружелюбно вильнул хвостом, несмотря на то, что сейчас даже более простые движения давались ему крайне тяжело. Однако делу это не помогло: вздрогнув в первый момент, парень вдруг оглянулся, посмотрел куда-то за окно и неожиданно со всей силы рванул на себя оконную ручку. Одна из створок окна с треском распахнулась, и прежде, чем Борис успел хоть что-то сделать, его «подопечный» вскочил на подоконник и сиганул вниз, на расположенный прямо под окном шиферный козырек веранды.

Дымков прыгнул за ним, поставил передние лапы на подоконник и, видя, что юноша собрался прыгать с козырька за землю, собрал последние силы и вернул себе человеческий облик.

— Вернись! — позвал он срывающимся голосом, повалившись на колени перед подоконником и чувствуя, что самостоятельно встать уже не сможет. — Подожди!

Юноша прыгнул вниз и тихо вскрикнул. Однако судя по сразу же раздавшемся с земли торопливым шагам, прыжок его был удачным.

— Задержите его! — закричал Дымков, с трудом поднимаясь на ноги и всей тяжестью наваливаясь на подоконник.

Но уже было ясно, что кричать и пытаться остановить беглеца бесполезно. Скрипнула калитка, противно завизжала автомобильная сигнализация, а еще через минуту этот звук перекрыл куда более громкий визг Илоны:

— Стой! Куда?! Это же моя машина!!!

Борис сполз с подоконника обратно на пол и уткнулся лбом в стену, едва сдерживаясь, чтобы не взвыть от досады.

Автомобиль Илоны они нашли недалеко от въезда в Выборг — молодой вервольф просто бросил его на обочине, не потрудившись даже захлопнуть дверцу. Ни магнитофона, ни зеркал в машине не было, но их, скорее всего, украл не угонщик, а кто-нибудь из проезжающих мимо автомобилистов. Ругалась Крижевская так, что и Борис, согласившийся подвезти ее до города, и другие ее попутчики-мужчины, сами при случае способные цветисто выматериться, слушали девушку с открытыми от удивления ртами. «Хорошо еще, — подумал про себя Дымков, — что Мария на даче осталась, за Антоном присматривать! Ей бы от такой ругани точно плохо стало!»

— Стоит ли так разоряться? — спросил Афанасий, когда девушка исчерпала свой словарный запас. — Позвони своему дружку — он за тобой приедет. А потом купит тебе кучу новых зеркалец!

— А до этого мне как ездить?! — набросилась на него Илона, но совету Ликина все же последовала — достала мобильник и начала набирать номер своего приятеля Марка. Созвонившись с ним и договорившись, что она подождет его возле своей машины, Крижевская повернулась к Борису:

— Спасибо, что подвез, но теперь уезжайте. Не хватало еще, чтобы он меня увидел за городом в мужской компании!

Друг Илоны не знал о том, кто она. Вервольфы вообще редко заводили романы с людьми, а если это все же случалось, почти никогда не говорили своим любимым всей правды о себе. Филипп и Борис, не ставшие скрывать от своих подруг собственную двойную сущность, были скорее исключением из этого правила.

— Сейчас уедем, — ответил за Дымкова Макеев. — Только имей в виду — все твои проблемы с машиной не отменяют главного. Ты тоже должна будешь искать этого парня.

— Не беспокойтесь, я его обязательно буду искать! — заверила Илона главного оборотня, кровожадно потирая руки. — И очень надеюсь, что он попадется именно мне!

Борис быстрым кивком пригласил всех остальных обратно в машину и снова завел мотор. До дома Афанасия они доехали молча, и только когда Борис затормозил у его дома, вожак стаи строгим голосом напомнил:

— Найти новенького — это теперь наша первоочередная задача. И не вздумай это откладывать на последний момент, у нас и так времени мало, всего двадцать восемь дней.

— Понял, не дурак, — буркнул в ответ Ликин и с силой захлопнул за собой дверцу.

— Совсем Афонька от рук отбился, — проворчал Филипп ему вслед. — Раньше на него хоть Иван мог как-то влиять, а теперь ему, похоже, вообще все пофиг.

— А мне, наоборот, показалось, что он после смерти Ивана какой-то запуганный стал, — возразил Борис, снова заводя машину.

— Разве? Что-то я не заметил.

— Именно поэтому он всем и грубит — не хочет, чтобы мы поняли, что он чего-то боится. Обычное поведение для того, кто напуган, я и сам такой.

Макеев задумчиво наморщил лоб и всю дорогу до своего дома о чем-то думал.

— Знаешь, пожалуй, насчет Афоньки ты и в самом деле прав, — пробормотал он, когда машина снова остановилась. — Но чего он может бояться? Думаешь, он что-то знает о смерти Ивана?

Борис бросил на главного чуть удивленный взгляд — такая мысль ему в голову не приходила. Ивана, самого старшего вервольфа в их стае убили полгода назад, и Филипп продолжал расследовать это дело, но до сих пор ничего не добился, и большинство оборотней были уверены, что им уже никогда не удастся узнать правду.

— Не знаю, Фил, — честно признался Дымков. — Но парень он скрытный, и если у Ивана были какие-то рискованные дела, он вполне мог посвятить в них именно Афанасия — они ведь всегда дружили.

— Да, как это ни странно, учитывая, что он же Ликина в свое время и «осчастливил», — усмехнулся Филипп. — Ладно, я над этим еще подумаю, спасибо, что сказал. Ну, до связи!

Он вышел из машины, и Борис, разогнавшись, поспешил домой к дожидавшейся его Людмиле. Прошлая ночь, несчастье с Антоном и забравшимся к нему домушником, подозрения Филиппа и предстоящие ему поиски новичка — все теперь на время вылетело у вервольфа из головы. Он спешил к своей любимой женщине, с каждой секундой все острее чувствуя, как сильно по ней соскучился, и, оказавшись в ее подъезде, едва удержался от того, чтобы не сменить облик и не помчаться по лестнице с нечеловеческой скоростью. Добежав до нужной ему двери, он проворно повернул в замке ключ и прямо в ботинках бросился в комнату. Люда лежала на диване, закутавшись в пушистый домашний халат, и не сразу услышала, как он вошел — по телевизору показывали очередной дамский сериал. Впрочем, когда Дымков плюхнулся на диван рядом с ней, одновременно целуя свою подругу и прижимая ее к груди, она тут же забыла о любимых «мыльных страданиях» и лишь пару раз скосила глаза на экран.

Глава III

«Нам осталось двадцать семь дней!» — вспоминал Дымков слова Макеева, глядя на висящий у него над столом лунный календарь на 2001 год и машинально пересчитывая дни, оставшиеся до обведенной несколько раз красным маркером даты полнолуния. Этой фразой Филипп поприветствовал Бориса, позвонив ему утром, и с нее же, надо полагать, начал разговор и со всеми прочими членами стаи. Дымков сильно подозревал, что теперь он будет обзванивать их так каждый день, напоминая, сколько времени у них еще есть до того, как новообращенный вервольф выдаст себя в ночь полной луны. Что ж, при необходимости Филипп мог быть очень большим занудой, и его товарищи уже давно к этому привыкли. Тем более, что ситуация теперь и впрямь складывалась весьма опасная: новичка необходимо было поймать как можно раньше, иначе через месяц им почти наверняка придется ловить уже нескольких новых оборотней. А потом объясняться с городскими властями и либо выдавать им виноватого во всем Антона, либо всей стаей переезжать в другой город и прятаться от охотников на вервольфов, которые после этого получат полную свободу действий. Но своих Филипп никогда никому не выдавал, а значит, все-таки им придется убегать. Если только Громов сам не сдастся…

Дымков вздохнул и набрал очередной телефонный номер. В трубке запищали длинные гудки, и он стал терпеливо ждать ответа. Нет, не сдастся Антон, а если даже и придет ему в голову такая мысль, Верочка ему точно не позволит это сделать. Хотя, по-хорошему говоря, его бы, конечно, следовало выгнать из стаи — из-за того, что он позавчера побоялся принять лишнюю таблетку, под удар попали все. И пока сам он, в компании с Тимофеем проводит время на даче, жалея себя и раскаиваясь, остальным приходится, высунув язык, бегать по городу и искать его чересчур проворную жертву. Нечего оборотню с таким халатным отношением к себе и к другим делать в цивилизованном обществе!

— Алло, — на другом конце провода, наконец, сняли трубку. — Приемный покой слушает!

— Здравствуйте, — быстро заговорил Борис, — я могу узнать, не поступал ли к вам вчера или сегодня мой брат? Его бродячая собака укусила, и он так перепугался, что был немного не в себе. Мог представиться чужим именем или вообще ничего не говорить…

Внешность укушенного Борис запомнил хорошо, а вот с прочей информацией дела у стаи обстояли хуже. Филиппу юноша назвался Василием, но это имя вполне могло оказаться и не настоящим — по мнению Бориса, он почти наверняка его выдумал. Приходилось выкручиваться, придумывая дурацкие и не слишком правдоподобные объяснения и прилагать кучу стараний, чтобы администраторы больниц и поликлиник, с которыми он разговаривал, поверили в выдуманные им истории. Иногда это удавалось Дымкову более-менее легко, но случалось, что собеседников на другом конце провода приходилось по полчаса уговаривать проверить всех пациентов больницы и расспросить дежуривших ночью врачей о том, не обращался ли к ним за помощью некий молодой парень с прокушенной в двух местах рукой. То, что вместе с ним на телефонах сейчас висела вся остальная стая, Бориса утешало слабо. Он вообще не очень-то верил, что они сумеют напасть на след новичка таким образом. Тот, кто промышляет кражами, вряд ли станет официально обращаться к врачу — скорее уж к каким-нибудь своим криминальным дружкам побежит. Но Филипп был непреклонен: проверить надо все, даже самые маловероятные возможности.

Дожидаясь, пока в очередном приемном покое возьмут трубку, Борис включил компьютер и открыл один из файлов с начатым переводом. Большинство оборотней работали на дому или устраивались в небольшие частные фирмы с нежестким графиком: начальство, относящее к дисциплине слишком серьезно, вряд ли стало бы долго терпеть сотрудника, каждый месяц берущего отгул или больничный. Правда, можно было еще поступить, как Илона — завести роман с сыном руководителя компании и таким образом заполучить себе некоторые привилегии, недоступные другим работникам. Но у такой ситуации хватало своих недостатков, потому что теперь Крижевской каждый раз приходилось придумывать особенно убедительный предлог для отъезда из города — чтобы ее кавалер ни в чем ее не заподозрил.

В трубке по-прежнему пищали длинные гудки. Борис положил ее на рычаг и быстро набрал на компьютере пару немецких фраз. Что они там, в больнице, себе позволяют — а если к ним настоящие родственники больных позвонят? Ладно, что у нас там следующее по списку? Вервольф потянулся за справочником, но тут у него у самого заиграл мобильник, и о поисках новичка пришлось на время забыть.

Это опять был Филипп, и его голос сразу же показался Дымкову встревоженным:

— Добрый день, Борис, как успехи?

— Пока никак, — вздохнул Дымков. — Но я еще не всех обзвонил, во многих местах трубку не берут…

— Прервись пока, — перебил его вожак стаи. — Нас к себе охотники вызывают. Я не знаю, откуда, но им уже все известно об Антоне… И о сбежавшем новичке.

Борис охнул и смачно выругался — печатных слов, выражающих его отношение к возникшей проблеме, у него не нашлось.

— Совершенно с тобой согласен, — мрачно пробурчал Макеев. — И тем не менее, надо идти и как-то выкручиваться. Они всех по отдельности к себе вызывают, тебе тоже уже скоро должны позвонить.

— Что им можно сказать?

— Да говори все, как есть, чего уж теперь отпираться. Только один нюанс — где сейчас Антон, ты не знаешь. Типа сначала он остался на даче, а потом убежал неизвестно куда. Пусть они пока по лесам побегают, его поищут, а там поглядим.

— Как он, кстати? — спохватился Борис. — Ты ведь им с Тимофеем звонил?

— Более-менее, — уклончиво ответил Филипп, и Дымкову стало ясно, что дела у Громова пока обстоят весьма паршиво. Но выпытывать у Фила подробности было некогда — теперь залился громким звоном домашний телефон Бориса, и он, наскоро попрощавшись с вожаком, поднял трубку.

Как он и предполагал, звонили охотники. Точнее, один из них — Ким Дольский, старый знакомый Дымкова, тот, кто семь лет назад чуть-чуть не успел помешать Тимофею напасть на Бориса. Услышав его голос, Дымков недовольно скривился: Кима он не любил, и эта неприязнь была взаимной, так что объясняться с ним у вервольфа не было абсолютно никакого желания. Но поскольку в данном ведомстве его мнения никто не спрашивал, с назначенной встречей пришлось смириться, убедив себя в том, что не так уж часто он ездит к охотникам, чтобы сильно из-за этого переживать.

В этот раз Борису велели прийти к трем часам, и он позволил себе опоздать на восемь минут: не такое большое время, чтобы Дольский начал сердиться, но достаточное, чтобы показать ему, что он, Дымков, вовсе не торопится к нему «в гости» по первому же требованию. Охотник, который наверняка догадывался об истинной причине этого мелкого опоздания, встретил его своей стандартной кислой улыбкой и таким же стандартным вымученным вопросом:

— Как поживаете, Борис, все ли в порядке?

— Спасибо, Ким, все просто отлично, — подмигнул ему Дымков и, не дожидаясь приглашения, уселся на один из стоящих полукругом стульев — помещение, в котором охотники обычно встречались с вервольфами, использовалось ими еще и для проведения разных лекций и совещаний. Дольский облокотился на стоящий напротив стол и, скрестив руки на груди, принялся рассматривать своего посетителя усталым и задумчивым взглядом.

— Ну давайте, Борис, рассказывайте, что там у вас произошло в это полнолуние.

— У меня — ничего, — пожал плечами Дымков. Ким нетерпеливо встряхнул головой:

— Не юродствуйте! Нам известно, что один из вас покусал какого-то недоумка, которого вы потом благополучно упустили!

— Но если вы и так все знаете, — спокойно проговорил Борис, — для чего тогда я вам понадобился?

Его собеседник вспыхнул, но от резких слов сумел удержаться.

— Борис, выбирайте, — произнес он ласково-ядовитым голосом. — Или вы сейчас, в неофициальной обстановке, рассказываете все мне, или я задерживаю вас на неопределенный срок, и вы будете несколько раз повторять все то же самое моим коллегам. Причем они, в отличие от меня, терпеть ваши подколки долго не сумеют — со всеми вытекающими.

Дымков согласно кивнул, понимая, что заходить слишком далеко в доставании охотника тоже не стоит, тем более, что ничего скрывать от него, по словам Филиппа, сегодня было не нужно. Он откинулся на спинку стула и вкратце, без особых подробностей и без упоминания о собственном недосмотре, пересказал Киму вчерашние события. Охотник выслушал его с сосредоточенным видом, и когда Борис закончил, в раздражении пнул ногой один из пустых стульев:

— Все, как всегда! Один мерзавец не смог нормально себя усыпить — ну конечно, вы все жутко боитесь после этого не проснуться, разве можно его за это винить? Остальные мерзавцы вдесятером не смогли удержать дома слабого, искусанного мальчишку — разумеется, вам всегда так плохо после полнолуния, нельзя от вас в таком состоянии требовать слишком многого! И получается, что никто ни в чем не виноват, а через месяц по городу будет бегать и всех жрать дикий вервольф! И расхлебывать это придется нам, потому что ваша стая в это время опять-таки окажется не у дел!!!

— Что ж поделаешь, работа у вас такая, — философски заметил Борис и, выдержав паузу, добавил. — Искать виноватого, даже если на самом деле его нет.

Ким едва не подскочил на месте, но в последний момент удержался и не без усилия придал своему лицу спокойное выражение: было ясно, что вервольф специально его доводит, и поддаваться на такие провокации ему, охотнику с многолетним опытом, было просто-напросто несолидно.

— Знаете, Борис, — спросил он с задумчивым выражением на лице, — чего я никогда не мог понять? Почему среди вас так мало тех, кто сразу же после укуса кончает самоубийством. Для чего, зачем вы так цепляетесь за такую жизнь? Ни здоровья у вас больше нет, ни нормальной семьи, ни работы — один вечный страх перед каждым полнолунием. И ведь прекрасно знаете, что это уже навсегда, что вам никогда этого не изменить — и все равно живете!

Теперь уже Борис был вынужден напрячься, чтобы сохранить на лице беспечное выражение. Ким не зря семь лет работал с оборотнями: он давно научился понимать их и теперь прекрасно знал, о чем спрашивает. Знал, что ни сам Борис, ни другие его товарищи так и не смогли ответить на этот вопрос — даже сами себе.

— Чтобы иметь право задавать такие вопросы, надо для начала решить, что бы вы сами сделали на нашем месте, — произнес он, в очередной раз равнодушно пожимая плечами. — Тем более, что у вас для этого есть очень неплохие шансы.

Ким едва заметно скривился:

— У меня нет никаких сомнений в том, что бы я сделал.

— Это вам сейчас так кажется, — покачал головой Борис. — Сейчас, когда вы — сильный и здоровый нормальный человек и безумно гордитесь этой своей «нормальностью», вам кажется, что все инвалиды, все неизлечимо больные и все бесплодные женщины должны строем подняться на крышу и сигануть вниз, потому что — «Зачем им вообще это жалкое существование?» А произойдет нечто подобное с вами — и вы мгновенно начинаете петь по-другому, сразу же бросаетесь выискивать у своего положения хоть какие-то хорошие стороны! И знаете почему? Потому что чем меньше у вас остается в этой жизни радостей, тем сильнее вы начинаете любить саму жизнь — так уж люди устроены и ничего тут не поделаешь!

— Не вам рассуждать о людях — вы не человек, — деревянным голосом отозвался охотник. — И не нужно капать мне на мозги этой вашей нищебродской моралью! Те, кто говорят, что несчастье может случиться с каждым, просто оправдывают себя, чтобы ни за что не отвечать. У всего есть причина, и в любой своей, как вы выражаетесь, «ненормальности», человек виноват только сам. Не лгите хотя бы сами себе, Борис: если бы вы семь лет назад не разругались с родителями, не хлопнули бы дверью и не уехали ночью гулять за город, чтобы пар выпустить и заодно их заставить за себя поволноваться, вы бы не встретили там Григорьева и сейчас были бы самым обычным человеком. Если бы ваша дура Верочка не поперлась в полнолуние на дачу за своей «великой любовью» Громовым, потому что решила, что он ей там с кем-то изменяет, на нее бы не накинулась почти вся ваша стая! Если бы Крижевская не стала общаться с этими своими неформалами-ролевиками, они бы не потащили ее в лес и не бросили там, как только услышали волчий вой… Все, каждый из вас еще тогда, в человеческой жизни, был неблагополучным, плевал на других людей и хотел во всем от них отличаться. И то, что с вами случилось — это не случайная беда, это именно то, к чему вы сами стремились, то, чего вы заслужили!

— Да что вы говорите! — чуть наигранно всплеснул руками Борис. — Почему же вы тогда назвали только троих из нашей стаи, почему по всем остальным не прошлись? Вы ведь в курсе, как каждый из нас стал вервольфом! Вы знаете, что Филипп когда-то давно искал в лесу потерявшегося ребенка, а Афанасий два года назад сам случайно там заблудился. Что Тимофей был лесником где-то в Сибири, а Антон — сыном уважаемого банкира, которого похитили, чтобы получить выкуп, а потом испугались и спрятали за городом в какой-то яме. И про остальных наших девчонок знаете, что они отправились в поход с воспитанными мальчиками из благополучных семей, которые даже не попытались их защитить. И про Евгения из подмосковной стаи — помните, он в прошлом году к Филиппу приезжал? — про него вам тоже известно, что он просто сидел у себя дома и никого не трогал, а его сосед в полнолуние и за город не поехал, и таблетки забыл принять. Ну и чем они все виноваты в том, что теперь каждый месяц становятся хищниками?

— Это исключения, — без особой уверенности отмахнулся от него охотник.

— Нет, Ким, исключения — это как раз такие, как я, те, кого вы называете «неблагополучными», — Борис поднялся со стула и теперь наступал на своего оппонента, заставляя его отодвигаться в сторону. — Есть статистика, и вы, охотники, прекрасно ее знаете: девяносто процентов оборотней в прошлом были вполне себе добропорядочными людьми, и все, что с ними случилось — это именно несчастье, о котором они не могли знать заранее и которое просто физически не могли предотвратить. И только оставшиеся десять — да, полезли, куда не следовало, по глупости или какие-нибудь свои темные делишки обделывали, вот как наш новенький, например… И, простите, чуть не забыл, среди тех девяноста процентов примерно треть — бывшие охотники на вервольфов, тоже очень хорошие, сильные и смелые личности, которые тоже, наверное, раньше думали, что если их укусят на задании, они первым же делом пустят себе серебряную пулю в висок, потому что такая жизнь, как у оборотня, им на фиг не нужна!

Ким отшатнулся назад, ударившись спиной о шаткий столик. Борис увидел, как его лицо исказилось от злости, к которой примешивалась немалая доля страха. Рука охотника сама, машинально, скользнула к висящей на поясе кобуре.

— Ну давай, смелее, превращайся! — словно бы выплевывая слова, бросил Ким вервольфу в лицо. — Дай мне повод, и я тебя застрелю! На самых что ни на есть законных основаниях.

— Не дождешься, — Борис сделал шаг назад, постепенно успокаиваясь. На смену злости и возмущению пришла досада — и чего он вообще так распалился, зачем пошел у Кима на поводу и устроил эту ссору? Напугал бедного молодого человека, из всех охотников, между прочим, самого адекватного…

— Вы еще что-нибудь хотите узнать? — спросил он нарочито вежливым тоном.

— Я хочу знать только одно — где сейчас ваша новая жертва, — резко ответил Ким. — В идеале, конечно, неплохо было бы еще выяснить, где вы Громова прячете, но я на это и не надеюсь — вы все об этом будете молчать, как партизаны. Ведь верно?

— Верно, — кивнул Борис. — Своих мы не выдаем.

— Держитесь друг за друга, как… животные в стаде! — в сердцах плюнул Ким и устало опустился на один из стульев.

— Ага, — с глубокомысленным видом кивнул Дымков. — Вы, люди, так не умеете, вам больше нравится друг друга подсиживать и всякие другие пакости своим близким делать.

Ким промолчал. Им с Борисом и раньше случалось спорить на подобные темы, но еще никогда их дискуссия не становилась такой жаркой. И еще ни разу не случалось так, что ему, уже семь лет контролирующему жизнь выборгских вервольфов, нечего было ответить одному из своих «подопечных».

— Так могу я идти? — как ни в чем не бывало поинтересовался Дымков.

— Идите, — вздохнул Ким. — Если нам понадобится еще что-нибудь узнать, вас вызовут. А если кто-то из вашей стаи обнаружит новичка, вы обязаны немедленно сообщить нам об этом. И о том, где он находится, слышите?

— Разумеется, — оборотень, не прощаясь, направился к выходу и уже взялся за дверную ручку, когда его неожиданно догнал голос Кима:

— Скажите, Борис… Вы хоть на что-нибудь в своей жизни надеетесь?

Дымков обернулся и, задумчиво закусив губу, замер на пороге.

— Не знаю, — развел он руками. — Но на что-то надеюсь. Даже неизлечимые больные иногда выздоравливают — разве я не прав?

Ему показалось, что Ким в ответ едва заметно утвердительно кивнул.

Глава IV

Оставаться после такого разговора в городе Дымков не мог. Ему необходимо было как-то разрядиться и успокоиться, а сделать это, находясь в четырех стенах дома и, тем более, на кишащей людьми улице, не представлялось возможным. Он сел в машину, повернул ключ и, убедившись, что бензина в баке достаточно, отправился загород. Туда, где ему не нужно было скрывать свою сущность, туда, где он мог почувствовать себя в своей родной стихии. В лес.

Погода по-прежнему стояла на удивление приятная. Еще теплое сентябрьское солнце просвечивало сквозь пожелтевшие и покрасневшие деревья, придавая лесу праздничный и какой-то легкомысленный вид. Отъезжать слишком далеко Борис не стал, посчитав, что в будний день ему вряд ли встретится много грибников, а если какой-нибудь человек, решивший погулять по лесу, и окажется у него на пути, он успеет учуять его гораздо раньше, чем тот его заметит. Он припарковал машину на небольшом расстоянии от своего дачного поселка, перемахнул через придорожную канаву и углубился в лесные заросли, с удовольствием вдыхая запахи опавших листьев, грибов и созревшей брусники и любуясь красочными осенними деревьями. Пройдя по лесу метров сто, вервольф огляделся. Загородное шоссе полностью скрылось за деревьями, и вокруг не было ни души — только несколько птиц вяло о чем-то чирикали, затерявшись в пушистых сосновых ветках. Можно было смело превращаться в волка и сколько угодно резвиться среди всей этой сентябрьской красоты. Борис в последний раз полюбовался яркими желтыми, малиновыми и оранжевыми кронами берез, кленов и осин, перевел взгляд на черно-зеленые елки и позолоченные солнцем сосновые стволы и, напрягшись, наклонился вперед, готовясь к неизбежным неприятным ощущениям и в то же время стремясь поскорее расстаться с человеческим обликом.

Окружающее его буйство осенних красок сменилось черно-белой картинкой. Зато слух и обоняние, словно компенсируя исчезновение цветов, многократно усилились, принеся Дымкову множество новых, недоступных обычному человеку ощущений. Теперь он мог услышать, как скребется в своей норе полевая мышь и как далеко впереди, в глубине лесной чащи бежит по каким-то своим делам заяц, мог почуять тончайший, едва уловимый запах дыма от разожженного у обочины костра и аромат жарящихся на нем шашлыков, мог с почти стопроцентной уверенностью определить, когда в последний раз по этой тропинке прошли люди и какие грибы они с собой несли. Да и зрение его, несмотря на ограниченный спектр, стало в несколько раз острее: Дымков знал, что если останется в лесу до вечера, ничто не помешает ему разглядеть в темноте ямы и деревья и без труда найти дорогу назад. Он проделывал это множество раз, но так не смог привыкнуть к необычным свойствам своего второго облика.

Правда, сегодня бегать по лесу до темноты ему было нельзя: поиски новообращенного парня никто пока не отменял, и Борис надеялся обзвонить вечером еще хотя бы несколько организаций. Тем больше у него было причин для того, чтобы как следует оттянуться за тот час или два, что он позволил себе отдохнуть. Высоко задрав хвост и насторожив уши, оборотень помчался по едва заметной узкой тропинке, местами совсем заросшей высокой травой и молодыми сосенками. Быстрее, еще быстрее, галопом через ямы и непонятно откуда взявшиеся в лесу валуны, напролом сквозь кусты и другие преграды, не оглядываясь назад и не думая о том, что в городе тебя ждет давно опротивевшая жизнь под колпаком у охотников, состоящая из проверок, допросов, страха за собственную шкуру и за то, что кто-нибудь узнает о твоей истинной природе, полная ночей, в которые ты теряешь самого себя и, что еще хуже, томительного ожидания этих ночей. Все это вернется к тебе, как только ты сменишь облик, но сейчас нельзя об этом думать, сейчас надо полностью слиться с природой, раствориться в ней. И пусть на короткое время, но почувствовать себя по-настоящему, стопроцентно, абсолютно свободным.

Борису казалось, что он летит, едва касаясь лапами земли. Он не знал, как далеко убежал от дороги и сколько времени длился этот сумасшедший бег, но его звериное чутье подсказывало ему, что еще не очень поздно и он может позволить себе немного задержаться в этом прекрасном месте. Он остановился на небольшой поляне, понюхал воздух и, убедившись, что людей поблизости по-прежнему нет, развалился на опавших листьях, вытянув лапы и закрыв глаза. Чуть теплые солнечные лучи приятно грели его покрытый короткой бархатной шерстью нос.

В такие минуты ему казалось, что в его жизни все не так плохо, и что даже у его двойной сущности есть свои положительные стороны. Семь лет назад он перестал быть человеком, но это не только принесло ему массу проблем, но еще и дало возможность узнать множество крайне интересных вещей. Даже находясь в родном человеческом обличье, он во много раз лучше слышал и чувствовал запахи, и это не только делало его жизнь более интересной, но и не раз спасало Бориса и тех, кто находился рядом с ним, от серьезных неприятностей. Он был способен унюхать утечку газа, когда его запах был еще совсем слабым для того, чтобы его могли заметить обычные люди, он без труда отличал чуть-чуть подпортившуюся еду от свежей, он с легкостью слышал шепот и нетерпеливые шаги притаившихся в подворотне грабителей. А еще он всегда знал, спокоен оказавшийся рядом с ним человек или волнуется, а также трезвый он или недавно приложился к бутылке со спиртным, и нередко это тоже приносило ему немалую пользу. Ну и по мелочам — никому, кроме Бориса и таких, как он, не дано было узнать, какой, например, свежестью пахнет земля после ночного дождя и как нежно шуршат в стенах деревянного дома поселившиеся там жуки… И ни у кого, кроме них, вервольфов, нет самого лучшего и самого действенного средства от тоски — убежать из города глубокой ночью, сменить облик и со всей силы, от души огласить окрестности громким пугающим воем. Воем, вместе с которым ты словно бы выплескиваешь из себя все неприятные мысли и дурные предчувствия, все отчаяние и грусть и после которого возвращаешься домой уставшим, но успокоившимся и даже почти счастливым.

Дымков мысленно улыбнулся, вспоминая, как несколько раз сам пользовался этим действенным средством, после чего все газеты Выборга пугали своих читателей появлением в пригородах волков. А Дольский вызывал его на ковер и грозился вообще запретить появляться в пределах города. Вспомнив Кима, оборотень недовольно наморщил нос. После их сегодняшней «милой беседы» ему бы тоже не помешало повыть, но делать это днем все-таки не стоит — еще перепугает до полусмерти кого-нибудь из грибников! Тем более, что двое из них как раз приближаются к его поляне.

Слегка округлые волчьи уши встали торчком и едва заметно зашевелились, заросший шерстью нос начал старательно втягивать в себя воздух. Ну да, так и есть, легкий ветерок принес Борису отчетливые запахи двух людей, мужчины и женщины, причем женщина пахла очень знакомыми ему дорогими духами. Борис вскочил на лапы и с минуту раздумывал, что лучше: превратиться в человека или спрятаться? Превращаться не хотелось совсем — до дороги слишком далеко, значит, потом, чтобы побыстрее выйти из леса, ему придется опять становиться волком, а потом вновь — человеком, то есть еще целых два раза испытывать довольно противные ощущения. Нет уж, если у него есть возможность этого избежать, он обязан ею воспользоваться!

Принюхавшись еще раз и почувствовав, что незванные гости уже совсем близко, Борис забрался в небольшую, заросшую пожелтевшим папоротником яму и свернулся в ней клубком, поджав под себя хвост. Люди не должны его увидеть, они так часто не замечают того, что находится у них под самым носом — даже удивительно, что оборотни иногда попадаются на глаза тем, кому не следует! Хотя даже если эти грибники его заметят, они, скорее всего, просто испугаются и убегут. Что, конечно, тоже очень нежелательно, потому что по городу опять поползут слухи о волках, а охотники за оборотнями будут рвать и метать, грозя перестрелять серебром всю стаю.

Однако теперь менять облик было уже поздно — два человека с пустыми корзинками в руках вышли на поляну и принялись оглядываться по сторонам в поисках какого-нибудь пня или поваленного дерева, на которые можно было бы присесть. Вернее сказать, человеком в этой паре был только мужчина. В девушке же Борис с удивлением узнал Илону Крижевскую, одетую в высокие резиновые сапоги и знакомый ему теплый спортивный костюм — у Бориса и у самого такой был, несколько лет назад Филипп увидел такие костюмы в одном магазине и уговорил всю стаю обзавестись подобной «униформой». Но даже в таком простом наряде Илона умудрялась выглядеть настоящей светской красавицей. Дымков узнал бы ее гораздо раньше, если бы не слишком терпкие духи, забивающие своим цветочным ароматом все остальные запахи. Вероятно, эти же духи помешали Крижевской самой учуять спрятавшегося в яме товарища по стае, потому что, выйдя на поляну, она не проявила никакого беспокойства или удивления — без всякого сомнения, она думала, что никого, кроме нее и ее спутника в этом месте нет. А возможно, причина была в том, что, оказавшись на более или менее открытом месте и усевшись на заросший мхом камень, эта парочка тут же начала целоваться, закрыв глаза и не замечая ничего вокруг.

Никогда еще Борис не оказывался в настолько глупом положении. Вылезти из ямы в волчьем облике он не мог — это означало не только перепугать друга Крижевской, но еще и стать жертвой ее праведного возмущения. Превратиться в человека без шума было невозможно в принципе, тем более, что этот процесс занимал хотя бы полминуты, а значит, кавалер Илоны мог стать свидетелем того, чего ему видеть совершенно не полагалось. Да и Илона разозлилась бы на Дымкова в любом случае, появись он перед ними на двух ногах или на четырех лапах. Но сидеть, затаившись, в яме и слушать страстные вздохи влюбленной парочки было совсем неудобно, а если они, чего доброго, решат перейти от поцелуев к дальнейшим действиям… Борис старательно зажмурил глаза и прижал уши, уверяя себя, что ничего плохого он не делает — в конце концов, он не нарочно оказался именно в том месте, куда Илоне приспичило привести своего любовника.

К счастью для него, звуки поцелуев на поляне неожиданно прекратились. А потом молодой человек шумно вздохнул и чиркнул зажигалкой. До Бориса донесся крепкий табачный запах и сердитый фыркающий звук — как и все вервольфы, Крижевская терпеть не могла сигаретный дым.

— Я же сдуваю в другую сторону, — извиняющимся голосом произнес ее приятель и вдруг быстро спросил. — Ну как твоя бабушка, нормально поживает?

— Болеет, — без запинки ответила Илона, у которой — Борис знал это совершенно точно — вообще не было родственников в Ленобласти. — Мне придется и дальше к ней ездить, хотя бы раз в месяц. Продукты отвозить и лекарства.

— Ты прямо как Красная Шапочка! — усмехнулся парень, и в его голосе Дымкову послышалась какая-то легкая нервозность. Илона расхохоталась:

— Ох, Марк, ты даже не представляешь, насколько сейчас ошибаешься!

— В смысле?

— Не важно, — девушка почувствовала, что едва не сболтнула лишнего и теперь тоже заволновалась. Однако Марк не придал ее словам никакого значения — его мысли, казалось, были заняты чем-то другим.

— Ты так часто к ней ездишь… — пробормотал он неуверенно. — И всегда такая усталая оттуда возвращаешься… Может, тебе ее в город забрать?

— Я же тебе объясняла, она не хочет, — раздраженно ответила Крижевская. — Она привыкла жить в деревне, и боится оттуда уезжать. И вообще, она очень капризная, если мы все время будем жить вместе, я уже через неделю сама из дома сбегу!

— Ты можешь переехать ко мне, — предложил Марк, и у Илоны от неожиданности вырвалось удивленное восклицание, но он не дал ей возразить и заговорил еще быстрее. — Мы знакомы почти три года, нам хорошо вдвоем, так почему бы не попробовать пожить вместе?

Вот теперь Илона разволновалась не на шутку — запах адреналина был таким сильным, что Борис едва удержался, чтобы не чихнуть.

— С чего это тебе такие мысли в голову лезут? — поинтересовалась девушка с наигранным равнодушием.

— Ну не собираемся же мы всю жизнь по подъездам да по лесам тискаться, — тоже волнуясь, а оттого сбиваясь на развязный тон, отозвался Марк. Илона вновь недовольно фыркнула:

— По лесам и подъездам? Можно подумать, мы никогда друг у друга дома не были!

— Это другое, — все еще нервничая, но явно не собираясь отступать, продолжил ее друг. — Я никогда не знаю, сколько ты у меня проживешь и когда решишь вернуться к себе… Это ты вроде как в гостях у меня, а я тебе предлагаю насовсем ко мне переехать. Навсегда.

Илона молчала. А Борис, проклиная все на свете, чутко прислушивался к каждому ее вздоху, гадая про себя, расскажет она Марку всю правду о себе или нет. Если расскажет сейчас, не поставив в известность Макеева, не оберется неприятностей — особенно, если Марк испугается и прекратит с ней все отношения, став потенциально опасным для стаи человеком. Такое уже случалось и не раз: жили в Выборге мужчины и женщины, когда-то познакомившиеся и подружившиеся с вервольфами, а потом, узнав о своих немного странноватых друзьях всю правду, приложивших все силы, чтобы навсегда о них забыть. И хотя обычно это удавалось им очень хорошо, и Филипп, и охотники считали, что они в любой момент могут проболтаться о существовании вервольфов другим людям. Это, пожалуй, был единственный случай, когда мнение оборотней и их врагов полностью совпадало.

— Марк, — заговорила, тем временем, Илона, — скажи, для чего тебе это нужно?

— Я тебя люблю, — ответил он просто и, чуть помолчав, добавил. — Может быть, тебе, чтобы жить со мной, нужен официальный статус? Тогда выходи за меня замуж!

— Ты действительно этого хочешь?

— Да. Скажи, ты согласна?

Илона едва слышно всхлипнула:

— Марк… Ты же знаешь… Я говорила тебе, что у меня не может быть детей.

— Это не важно. Захотим ребенка — его можно будет усыновить.

— Да, но… Что, если это не единственная проблема?

— А что еще не так? Если хочешь, я готов бросить курить. И ты сможешь, когда захочешь, навещать свою бабушку. Хотя мы могли бы и вместе к ней ездить, я тебе уже говорил… Или, может быть, ты боишься, что на тебя на работе будут косо смотреть? Так это ты зря, это никто даже не посмеет!..

— Нет, Марк, дело не в этом, — голос Илоны так явственно дрожал, что Борису было непонятно, почему сидящий рядом с ней человек этого не замечает. — Дело в том, что… — она сделала паузу и вдруг быстро закончила. — Мы с тобой можем не сойтись характерами, вот. Поэтому мне надо подумать. Не торопи меня, пожалуйста.

— Что ж, если хочешь подумать — конечно, — неохотно пробормотал Марк, и в яму к Борису неожиданно приземлился смятый окурок.

— Вот только не надо на меня обижаться, — жестко произнесла Илона, поднимаясь с камня. — Ты, наверное, считаешь, что я теперь должна скакать от радости, что мне, наконец, сделали предложение, но это вовсе не так!

— Да с чего ты взяла, что я так думаю? — вспыхнул Марк и тоже вскочил на ноги.

— А то я не знаю, как вы, мужики на это смотрите!

— А на тебе что, уже многие мужики хотели жениться?

— На мне нет, зато на моих знакомых…

— Ах, вот оно что! Ты, значит, судишь о нас по разговорам своих подруг!

— Да, я вообще стараюсь учиться на чужих ошибках! Своих, знаешь ли, уже слишком много насовершала.

Парень с девушкой, еще недавно нежно обнимавшие друг друга, теперь стояли лицом к лицу, готовые окончательно разругаться. Марк в сердцах плюнул на землю и нагнулся за валяющейся на земле пустой корзинкой.

— Правду все-таки говорят, что все бабы — дуры, — пробурчал он себе под нос — достаточно громко, чтобы Илона его услышала.

— Значит, и я тоже? — тоном, не предвещающим Марку ничего хорошего, спросила Илона. «Знал бы он, кто она на самом деле! — усмехнулся про себя Борис, по-мужски сочувствуя этому молодому человеку, но в то же время и злясь на него, за то, что тот не мог поладить с членом его стаи. — Тогда, небось, не рискнул бы так с ней разговаривать».

— А причем здесь ты? — неожиданно бодрым голосом произнес молодой человек. — Я же сказал «все бабы», а не «все женщины».

Над поляной снова повисло молчание, вскоре, впрочем, нарушенное довольным смешком девушки-оборотня.

— Вот, значит, на кого вы, мужики, нас разделяете! — хихикнула она, и до Бориса опять донеслись звуки отчаянных поцелуев.

Глава V

«Куда катится этот мир? — вопрошал себя Дымков, выбираясь из ямы и чутко прислушиваясь к удаляющимся шагам покинувшей, наконец, поляну влюбленной пары. — В целом лесу порядочному вервольфу уединиться негде! Куда не сунься — обязательно наткнешься на кого-нибудь из своих!»

От его недавнего приподнятого настроения и чувства свободы не осталось и следа. Вместо них пришло понимание: все это — иллюзия, все разговоры о преимуществах и новых возможностях — всего лишь утешение для новичков. Нет у вервольфов никаких преимуществ, потому что за все эти якобы положительные стороны их жизни приходится каждое полнолуние платить слишком высокую цену. И сколько бы они не изображали из себя оптимистов, достаточно любого мало-мальски серьезного разговора, и сразу же станет понятно, что все это — наносное, внешнее. Взять вон хотя бы Илону: даже она, единственная женщина в их стае, кто не распускает себя и тщательно следит за своей внешностью, красавица, которую так и жрут глазами все встречные мужчины, успешная карьеристка и приятная в общении душа любой компании все равно никогда не будет счастлива со своим любимым. Потому что быть счастливой, скрывая от него свою самую главную тайну, слишком тяжело, а открыться и жить, постоянно опасаясь, что тебя бросят, и вовсе невозможно. Не говоря уже о еще более сильном и навязчивом страхе, что в полнолуние он окажется рядом с тобой и погибнет или станет таким, как ты, и никогда тебе этого не простит.

Нет уж, если у него, Бориса, и возникали иногда мысли о том, чтобы жить вместе с Людмилой, сейчас он окончательно убедился, что поступать так ему нельзя. Да, Люда все о нем знает и ничего не боится, и в принципе они с ней могли бы завести детей — это женщины-вервольфы, если и забеременеют, то первое же полнолуние, выворачивающее их организм наизнанку, избавит их от ребенка, а у мужчин таких проблем нет. Но все равно иметь семью для него чересчур рискованно. И вообще, хватит уже болтаться в этой чаще, подслушивать чужие разговоры и жаловаться самому себе на судьбу, пора возвращаться домой и искать новенького!

Он потянулся и вприпрыжку побежал обратно к дороге, без труда ориентируясь в лесных зарослях и выбирая правильный путь по своим собственным следам. Лес вокруг него становился все реже, а тропинки — все шире, и Борис уже приготовился превращаться, как вдруг лесная тишина взорвалась пронзительным женским криком. И раздался он с той стороны, куда ушли Илона и Марк.

С такой скоростью Дымков еще никогда не бегал: ему казалось, что каждый скачок переносил его на несколько метров вперед, хотя это, по идее, было просто физически невозможно. Вопль Илоны давно затих, и даже порожденное им эхо уже не звучало вдали, но вместо него впереди теперь слышались другие испуганные крики и яростное звериное рычание. О том, что происходило там, в глубине лесной чащи, можно было только догадываться. А вот что Борис точно знал, так это то, что Крижевская находится слишком далеко и прийти к ней на помощь он наверняка не успеет. «Хотя, — мелькнула у него мысль, — вполне возможно, что помощь как раз нужна не Илоне, а тому, у кого хватило ума на нее напасть!»

Он почти успел. Кувырком выкатившись на очередную крошечную поляну, Дымков обнаружил, что прибежал как раз к развязке: на земле, закрывая голову руками, лежал здоровенный окровавленный мужчина, рядом с ним, взъерошив шерсть и оскалившись, рычала белоснежная полярная волчица, а чуть в стороне, вжавшись спиной в толстую березу, с ужасом смотрел на эту сцену смертельно-бледный Марк. Еще двое или трое человек вовсю улепетывали в направлении дачного поселка — они уже давно скрылись за деревьями, но топот их ног, казалось, был слышен по всему лесу.

Лежащий человек зашевелился, и Илона, злобно рявкнув, навалилась на него передними лапами, прижимая его к земле. В тот же миг Марк, заметив выбежавшего из чащи Бориса, побелел еще сильнее и, подняв руку, начал шарить ею по березовому стволу. Вероятно, он пытался нащупать сук или ветку, чтобы забраться на дерево — подальше от двух разъяренных волков. Но Дымкову сейчас было не до него: куда больше его беспокоила Илона и ее пока еще несостоявшаяся жертва. Он вернул себе человеческий облик так резко, что на мгновение у него потемнело в глазах. Марк издал негромкий крякающий звук, словно бы хотел что-то сказать, но в последний момент подавился. Илона же, увидев своего товарища по стае, гневно сощурила горящие желтые глаза и зарычала еще громче и злее. Шерсть у нее теперь вздыбилась не только на загривке, но и по всей спине, вдоль позвоночника.

— Фу! — рявкнул на нее Борис, подходя поближе и останавливаясь всего в паре шагов от волчицы. — Прекрати сейчас же, как тебе не стыдно! Будь человеком!!!

Крижевская рыкнула на него еще раз, показывая острейшие зубы, такие же снежно-белые, как и ее роскошный густой мех. Но в сверкающих волчьих глазах уже не было той животной ярости, в них возвращалось осмысленное человеческое выражение. Волчица затрясла головой, и с ее морды во все стороны полетели капельки крови. Дымков подошел к ней вплотную и, не обращая внимания на стонущего на земле мужчину, протянул Илоне руку. Белая когтистая лапа потянулась ему навстречу, плавно превращаясь в изящную женскую кисть. Марк вздрогнул и, оставив попытки залезть на дерево, медленно опустился на корточки, продолжая опираться спиной о березовый ствол и не спуская вытаращенных глаз с волчицы, которая вновь превращалась в его подругу. Как ни занят был Борис Илоной, к Марку он в тот момент проникся искренним уважением: на его памяти и более смелые на вид парни, увидев, как вервольф меняет свои обличья, заваливались в обморок.

— Все, перестань, — заговорил он с Крижевской спокойным, но строгим тоном. — Все уже закончилось, ничего страшного не случилось.

Девушка огляделась вокруг, поднесла ладонь ко рту и, посмотрев на испачканные красным пальцы, кровожадно облизнулась. Борис схватил ее за руки, боясь, как бы она снова не бросилась на распластавшегося у них под ногами мужчину, который как раз в этот момент снова начал проявлять слабые признаки жизни. Но Илону неожиданно опередил Марк — не обращая внимания на вервольфов, он подскочил к незнакомцу, поднял его с земли и, поставив перед собой, с размаху ударил его кулаком в лицо, так, что тот опять повалился на траву. Марк замахнулся на него снова, но Борис без особого труда успел перехватить его руку.

— Не надо, ему уже хватит, — попытался он остудить боевой пыл молодого человека. — Что у вас тут вообще произошло?

— Отвали, — Марк отпихнул вервольфа в сторону и снова бросился на своего противника, но тот внезапно сам вскочил на ноги и, изловчившись, вывернулся у него из рук и бросился бежать. Марк погнался за ним, оглашая лес изысканной руганью. Илона собралась было последовать его примеру, но Борис по-прежнему был начеку и преградил ей путь.

— Успокойся и объясни, что случилось.

Марк тем временем почти догнал беглеца, но в последний момент споткнулся и упал. К тому времени, как ему удалось встать, тот успел отбежать на достаточно большое расстояние. Борис вздохнул с облегчением — раз эти двое могут бежать так резво, значит, сильно не пострадали. Он снова переключил свое внимание на Илону. Волосы у девушки были растрепанны, куртка расстегнута, а на надетой под ней рубашке не хватало двух или трех верхних пуговиц. И вдобавок ко всему, она здорово перемазалась кровью. Однако судя по тому, как быстро ей удалось сменить облик и как резко она теперь вырывалась у Дымкова из рук, принадлежала эта кровь исключительно убежавшему мужчине. Борис успокоился окончательно: кажется, ничего совсем уж плохого сегодня не произошло. Он слегка встряхнул Илону за плечи и терпеливо дождался, когда она успокоится и перестанет сопротивляться:

— Давай по порядку. Они первые напали, да? Ты ведь только защищалась?

— Да, — Илона достала из кармана носовой платок, вытерла им лицо и каким-то странным взглядом уставилась на расплывшиеся на платке алые пятна, а потом подняла глаза на Дымкова и тихо, без всякого выражения произнесла. — Ну вот и все. Я кусала человека.

— Ты защищалась, — уже не спрашивая, а с полной уверенностью утверждая, возразил ей Борис. — И я очень сомневаюсь, что ты могла ему сильно повредить — видела, как он улепетывал? Успокойся, ты же не в полнолуние его цапнула, от этого укуса ему ничего не будет!

— Ах, да что ты понимаешь! — вскрикнула Илона, вырываясь у него из рук. — Какая разница, в полнолуние или нет — для меня-то теперь все равно все потеряно!

В ее голосе слышалось такое неподдельное отчаяние, словно она и правда лишилась всего самого ценного, что у нее было. Борис снова положил руку ей на плечо:

— Марк тебя не бросит. Я сам с ним сейчас поговорю, не волнуйся.

— Господи! — от его слов Крижевская перепугалась еще сильнее. — Марк! Куда он побежал, они же убить его могут!!!

Она опять попыталась убежать от Бориса, но он привлек девушку к себе и начал медленно, монотонно гладить ее по голове и по спине. Она все еще мелко дрожала, но Дымков чувствовал, что ей уже лучше и что она постепенно успокаивается.

— Он уже возвращается, слышишь? — шепнул он ей на ухо. — Не плачь и расскажи, как все было.

Илона несколько раз кивнула головой, прижимаясь к его груди.

— Они вчетвером напали… — выговорила она, наконец. — Двое меня схватили, двое — Марка. Но сказали, что если он не будет вмешиваться, то ему они ничего не сделают. Знаешь, если бы он ушел, если бы поступил, как все парни, я бы все стерпела и не стала бы превращаться. А он сделал вид, что не будет им мешать, но как только его выпустили, бросился на тех, кто меня держал! А они все с ножами… Его бы точно убили!

Крижевская снова начала всхлипывать и слабо вырываться, но Дымков уже увидел краем глаза вернувшегося на поляну Марка. Вид у друга Илоны был раздосадованный — по-видимому, догнать амбала ему не удалось — и в то же время встревоженный. Он остановился в нескольких шагах от обнявшихся вервольфов, глядя на них с некоторым с сомнением и не решаясь подойти ближе. Но Илона тоже уже почуяла, что Марк рядом, и поспешно отстранилась от своего товарища.

— Убежал, гад, — сказал ей молодой человек, виновато разводя руками. Илона принялась, ни на кого не глядя, застегивать молнию на куртке, пряча под ней разорванную на груди рубашку. Марк тоже оглядел свою одежду, с изумлением просунул руку в длинную дыру, явно проделанную в боку его куртки ножом, и зябко поежился.

Дымков подошел к нему и, подумав, протянул руку:

— Борис.

Его снова обдало легким адреналиновым ароматом, однако руку друг Илоны ему все же пожал, после чего, уже без всякого страха приблизился к девушке и так же, как недавно Борис, притянул ее к себе, обняв обеими руками.

— Вы давно знакомы? — спросил он, кивая на Дымкова.

— Мы просто приятели, — ответил за Илону Борис. — Вернее, товарищи по несчастью.

Марк еще раз несмело огляделся, собрался что-то сказать, но потом, словно бы раздумав, махнул рукой:

— Поехали домой. Ко мне, естественно. В конце концов, мы все живы, и это надо отметить.

Илона с изумлением взглянула ему в глаза. Марк с сомнением покосился на Бориса, и тот, посчитав, что быть «третьим лишним» — занятие не слишком приятное, тем более, что дальше эта парочка отлично разберется и без него, вежливо улыбнулся:

— Мне тоже домой надо, я вообще сюда на чуть-чуть приехал. До шоссе сами доберетесь?

— Конечно, — мгновенно обрадовалась Илона. — Ты беги, если спешишь, а мы так дойдем.

Марк тоже кивнул с заметным облегчением, и Борис, пожалев его и так уже порядком потрепанные нервы, углубился в чащу в человеческом облике, и только отойдя на достаточно большое расстояние, вновь превратился в волка. Пробираясь сквозь заросли к дороге, он в очередной раз подумал про себя, что от судьбы не уйдешь: как он ни выкручивался, а ему все-таки пришлось сегодня дважды менять обличье на звериное и обратно.

Глава VI

Домой он, несмотря на то, что почти всю дорогу превышал скорость, доехал только под вечер. Начинало темнеть, и рабочий день в травмпунктах и поликлиниках уже заканчивался. Дымков бросился к телефону, надеясь обзвонить хотя бы оставшиеся приемные покои больниц, но какой бы номер он не набирал, ответом ему были сплошные длинные гудки. Слушая их, вервольф снова и снова прокручивал в памяти сегодняшние события и пытался понять, почему разговор с Кимом и происшествие с Илоной так сильно не дают ему покоя. Нет, он, конечно, здорово испугался за Крижевскую в лесу, да и теперь волновался из-за того, что ей придется отчитываться перед Филиппом и перед охотниками за свою «несдержанность», но к этому беспокойству примешивалось что-то еще, какое-то странное чувство, будто бы, разговаривая с Илоной, он упустил одну крайне важную для себя мелочь. И эта мелочь, которую он никак не мог вспомнить, была каким-то образом связана с тем, о чем они говорили с Кимом — там, в лекционном зале охотников тоже было что-то, чему Борис не придал значения, хотя должен был насторожиться. Или все это ерунда — просто он еще не до конца набрался сил после полнолуния и слишком устал во время сегодняшних превращений, вот ему и лезут в голову какие-то дурацкие предчувствия?

Борис положил телефонную трубку на рычаг и, встряхнув головой, отправился на кухню. Сегодня он все равно уже ничего не узнает и придется ему объясняться по этому поводу с Макеевым: скрыть свою самовольную отлучку в лес теперь не удастся, так как надо будет подтвердить слова Крижевской о том, что она не нападала на людей первая. А потом точно так же свидетельствовать об этом перед охотниками, которые, естественно, ни за что не захотят им с Илоной поверить. М-да, ну и месяц начинается, лучше не придумаешь! Единственное, на что Дымков теперь надеялся, так это на то, что кто-нибудь другой из их стаи смог выйти на след новичка. Это было бы очень хорошей новостью, способной смягчить гнев Филиппа и охотников, а значит, и участь Илоны. А если бы новообращенного удалось поймать, Крижевская, скорее всего, и вовсе отделалась бы выговором, вот только вероятность, что кому-то из вервольфов так повезло в первый же день поисков, была исчезающе мала.

Борис бросил на раскаленную сковородку большой кусок баранины, быстро обжарил его с обеих сторон, переложил на тарелку и с наслаждением впился в полусырое мясо зубами, радуясь, что рядом нет Людмилы. Он еще в лесу почувствовал, что ужасно голоден, но при своей подруге, конечно, постеснялся бы есть «по-дикому»: ее это всегда раздражало, а Дымков старался как можно реже напоминать ей о своей звериной сущности. Нельзя сказать, что его это как-то особенно напрягало — нет, в компании с Людой, как и с другими знакомыми людьми, он прекрасно закусывал хорошо прожаренными котлетками или любой другой едой. Но оставшись один, никогда не упускал случая пообедать или поужинать своим любимым блюдом, а потом еще и тщательно обглодать оставшиеся от мяса кости. Вот только в этот вечер удовольствие Бориса от такого ужина было сильно омрачено все теми же мрачными догадками и предчувствиями, отогнать которые хотя бы на время еды ему никак не удавалось.

Строго говоря, первая его догадка уже давно превратилась в уверенность — просто Дымкову очень не хотелось об этом думать, и долгое время он довольно успешно обманывал себя, мысленно повторяя, что этого просто не может быть и что ему должно быть стыдно за такие подозрения. Однако факт оставался фактом: охотники узнали о новичке на второе утро после полнолуния, когда Выборгские вервольфы только-только вернулись в город, а некоторые и вовсе остались на даче. А это могло означать только одно — обо всем, что случилось в доме Антона Громова, им рассказал кто-то из его стаи. Рассказал сам, добровольно и ничего не скрывая — Ким, ругаясь с Борисом, перечислил кучу подробностей, которые охотники никак не смогли бы узнать в такой короткий срок, даже если бы стали очень активно все это выведывать и выспрашивать. Да что там, у них вообще не могло быть никакой информации о новом вервольфе, если только он не был знаком с кем-то из них лично и не прибежал к ним сразу после того, как приехал в Выборг! Но тогда бы они знали, где он находится, и не требовали бы от стаи немедленных поисков. Что опять-таки возвращало Бориса к первоначальному выводу — про новичка охотникам стало известно от одного из членов стаи оборотней.

Они никогда не считали себя близкими друзьями и многие из них вряд ли могли бы сказать, что хорошо относятся к своим собратьям. Отношения между вервольфами одной стаи вообще очень редко предполагали какие-либо теплые чувства. О какой дружбе можно говорить, когда один из тех, кто бегает рядом с тобой по лесу, в свое время напал на тебя и едва не убил, другой — сам обязан тебе своим «вступлением» в эту стаю, а третий еще недавно каждое полнолуние готовился застрелить любого из вас, защищая от ваших зубов мирных дачников? И тем не менее, оборотни держались вместе, никогда не отказывали друг другу в помощи, и со стороны их отношения выглядели как минимум приятельскими. Причин тому было много: в одиночку вервольфу тяжелее справиться со всеми своими проблемами, а стая может и от охотников защитить, и лекарствами поделиться, и, в конце концов, просто морально поддержать, если станет совсем уж невмоготу. А новичку без старших и опытных товарищей ни за что не научиться менять облик по собственному желанию и тем более, сохранять при этом нормальное человеческое сознание. И главное — с другими оборотнями можно говорить абсолютно искренне, не скрываясь, не избегая скользких тем и не строя из себя оптимиста, которому все ни почем. С людьми, даже самыми близкими, даже с теми, кто прекрасно знал, кем является их друг-оборотень, так откровенно общаться было невозможно — многого они бы просто не смогли понять. Однако кроме всего этого, была еще одна вещь, связывающая членов стаи сильнее, чем дружба, или взаимопомощь, или общая тайна — это было что-то, чего они, возможно, сами толком не понимали, но зато крайне остро ощущали каждый месяц за мгновение перед тем, как на несколько часов лишиться всего, что в них оставалось человеческого.

И именно из-за этой необъяснимой, но слишком сильной связи Борису страшно не хотелось плохо думать ни об одном из членов своей стаи. Даже о Тимофее, который его укусил, даже о легкомысленной Илоне и вредном Афанасии, даже о безответственном Громове… «Стоп, — спохватился Дымков, — а не мог ли Громов сам позвонить охотникам? Испугался, что те все равно узнают и, в лучшем случае, навсегда запретят появляться в городе, и решил, что „чистосердечное признание“ ему поможет? Или просто совесть замучила? Хотя нет, это вряд ли…»

Во всяком случае, сбрасывать Антона со счетов не стоило. И все-таки Борис сомневался, что этот молодой парень мог донести охотникам на самого себя — слишком уж это было не в его эгоистичном характере. Впрочем, другие члены стаи тоже мало подходили на эту роль. Филипп изначально пытался скрыть от «оппонентов» появление новичка хотя бы до того времени, пока его не найдут. Вера по уши влюблена в Антона. Тимофей слишком хорошо знает, каково Громову сейчас, так что звонить охотникам у него, скорее всего, просто рука не поднимется. И другие девушки, кстати говоря, тоже должны хорошо его понимать. К тому же Вера — их подруга, они еще в школе вместе учились, и вервольфами стали все вместе, в одну ночь. Не станут они подставлять ее парня! Хотя, если задуматься, кто этих женщин разберет? Может, и станут, если кому-то из них Антон тоже нравился…

Дымков отложил начисто обглоданную кость, облизнулся и встал, чтобы вымыть руки. Нерассмотренными оставались только Илона и Афанасий. Оба еще ни разу никого не кусали — по крайней мере, в полнолуние — то есть полностью прочувствовать, как должен переживать Антон, были неспособны, зато обвинить его в неосторожности могли запросто. К тому же Илона сегодня, вместо того, чтобы выполнять задание Филиппа, преспокойно уехала из города — не сигнал ли это, что распоряжения вожака стаи для нее не так важны, потому что в случае чего, она рассчитывает на заступничество охотников? Кстати, к тем вервольфам, на счету которых не было никаких — ни убитых, ни просто укушенных — жертв, охотники всегда относились более мягко, и если бы они решили сделать кого-то из стаи Филиппа своим информатором, то наверняка в первую очередь предложили это кому-нибудь из своих «любимцев».

«Постой-ка, — Борис вдруг хлопнул себя по лбу. — Если все так, как ты думаешь, почему эти чертовы „защитники людей“ не попытались прежде всего завербовать тебя? Или они пытались, а ты, наивный дурак, даже этого не понял, и тогда охотники взялись за Илону?» Он стал судорожно вспоминать все свои визиты в охотничий штаб, все встречи с Кимом и его коллегами и телефонные разговоры с ними. Все они проходили по-разному, иногда весьма напряженно, как сегодня, когда они с Кимом чуть не полезли друг на друга с кулаками, а иногда настолько спокойно и мирно, что со стороны Дымкова и его собеседников, наверное, можно было бы принять за лучших друзей. Случалось, что его расспрашивали об остальных членах стаи, но он всегда отвечал лишь то, о чем ему предварительно разрешал рассказывать Макеев, и охотники это знали. И никаких намеков, не говоря уже о прямых предложениях рассказывать им что-то без ведома вожака ему никто никогда не делал. И вообще все разговоры с охотниками были самыми обычными: Борис приходил, отчитывался перед ними и уходил, а они слушали его и время от времени уточняли некоторые моменты, крайне редко отвлекаясь на какие-нибудь посторонние темы. Разве что сегодняшняя «милая беседа» с Кимом вышла, мягко говоря, нестандартной — молодому охотнику приспичило не то почитать Борису мораль, не то просто сорвать на нем свое раздражение.

Неужели они решили начать с Илоны, и она на это согласилась? Чем же они смогли ее купить? Что вообще нужно пообещать вервольфу, чтобы он согласился работать на своих врагов, подставляя собственную стаю? Стандартный набор «деньги, власть, известность» здесь не проходит. Большие деньги в их городке и, тем более, в дачном поселке, просто-напросто не потратишь — не на что. К власти, даже самой небольшой, никого из них никогда не подпустят, а прославиться и подавно не дадут: оборотень должен вести тихую и незаметную жизнь и как можно меньше общаться с людьми, чтобы у тех не возникло даже мысли этой жизнью заинтересоваться.

Правда, будущего доносчика могли чем-нибудь запугать. Но и здесь все было не так-то просто: тронуть цивилизованного оборотня без повода охотники не имели права. И обычно не трогали, слишком хорошо зная, что если такое случится, стая обязательно отомстит за своего товарища. По рассказам Филиппа, раньше такое случалось довольно часто, и жертв среди охотников, какими бы опытными они ни были и как бы хорошо ни вооружались, обычно бывало гораздо больше, чем среди вервольфов. Так что, в конце концов, охотники первыми пришли к выводу, что с оборотнями надо договариваться, и только если из этого ничего не выйдет, применять силу. В общем, запугивать вервольфов охотники бы, скорее всего, не стали, опасаясь, как бы они не пожаловались на них вожаку. Да и потом, что бы ни говорил Борис сегодня Киму о любви к жизни, некоторая фальшь в его словах все же была: многие оборотни действительно считали, что терять им уже нечего. «Нет, не многие, — поправил Дымков себя. — Все мы так думаем хотя бы время от времени. А родственники у нас если и есть, то живут достаточно далеко от Выборга, так что ими никого в нашей стае тоже особо не пошантажируешь!»

И снова очередная догадка заставила его подскочить на месте — у Крижевской есть молодой человек, которого она любит! Из-за него она, пожалуй, могла бы согласиться сотрудничать с охотниками, А может, ей и это нападение в лесу специально устроили, чтобы, как говорится, «закрепить результат», запугать окончательно?

Да, Илона на роль доносчика подходила больше всех, но Борис не был уверен, что должен делиться своими подозрениями с Филиппом или еще кем-нибудь из их стаи. Все-таки «улики» против Крижевской пока были только косвенными. И даже если Дымков прав и она работает на охотников, то еще неизвестно, что им всем надо делать — гнать Илону из стаи или, наоборот, защищать ее от шантажистов? А уж насчет того, как именно Макеев решит поступить, и вовсе можно только гадать…

В то же время не сообщить Филиппу об этих предположениях означало позволить доносчику и дальше болтать языком и тем самым поставить всю стаю под удар. А рассказать только часть своих измышлений, не упоминая о возможном предательстве Илоны, тем более было нельзя: тогда Филипп начнет подозревать и проверять всех подряд, и в стае начнется полный бардак.

Так и не решив, как же ему следует поступить, Борис попытался отвлечься и позвонил Людмиле, однако полчаса болтовни о ее новой кофточке и сплетен о ее коллегах по работе не смогли улучшить настроение оборотня. Пообещав встретиться с Людмилой на следующий день, он устало повесил трубку и, подумав, снова вышел на улицу, словно надеясь, что на свежем воздухе сумеет лучше разобраться в возникшей перед ним проблеме.

Он пару раз обошел вокруг своего дома, потом свернул на соседнюю улицу и двинулся вдоль нее, продолжая прокручивать в голове ситуацию с Илоной. Ему очень не нравилось, что она выглядела главной подозреваемой, и, возможно, поэтому мысли Бориса то и дело сбивались с указывающих на Крижевскую улик на другие связанные с ней темы. Сохранятся ли у нее теперь отношения с Марком? Пусть сегодня в лесу он и не убежал от нее с криками, но это вполне может произойти позже — парень придет в себя после всего пережитого, окончательно осознает, что кроме людей в привычном ему мире есть и другие, крайне опасные существа, и, скорее всего, решит, что самому ему рядом с этими существами делать совершенно нечего. А если ему и захочется сыграть в благородство или слишком тяжело будет сразу расстаться с любимой женщиной, развязка наступит в более отдаленном будущем — через месяц или через несколько лет, но наступит, как бы ни убеждал Борис Илону в обратном. Тяжело больных мужей бросают девяносто девять процентов жен, тяжело больных жен — все мужья без исключения. В данном случае человеческая статистика распространялась и на смешанные пары, и любой вервольф о ней знал. Правда, почти каждый из них, положив глаз на обычного мужчину или женщину, свято верил, что уж этот-то человек станет тем единственным исключением из всех правил, и проживет с ними всю жизнь, наплевав на все ее трудности и опасности. Вот только подтвердилась эта уверенность у одного лишь Филиппа, жившего с Марией уже без малого двадцать лет. Себя и Людмилу Борис не считал. Они были знакомы всего полтора года, и пока их отношения оставались «гостевым гражданским браком», который в любой момент мог почти безболезненно распасться. Дымкова такая ситуация вполне устраивала, Людмилу — тоже, а о том, что будет дальше, они оба никогда не заговаривали. Хотя теперь, если догадки Бориса были верны, им, возможно, следовало бы расстаться: охотники знали, что он встречается с Людой, а значит, она тоже вполне могла бы оказаться жертвой их угроз.

Глава VII

Следующую неделю Борис был занят бесконечными объяснениями и оправданиями: их с Илоной и Марком допрашивали то по отдельности, то всех вместе, и случалось, что им приходилось рассказывать о происшедшем в лесу по нескольку раз в день. Филипп слушал их молча и понимающе кивал головой, но в его взгляде было столько невысказанных упреков, что Дымкову порой хотелось провалиться сквозь землю, как будто он и правда был в чем-то виноват. Ким и другие охотники бесновались, поносили Илону последними словами и грозились «выгнать из Выборга всю стаю нафиг». По пригородным поселкам, а затем и по городу снова ходили слухи о волках, и уже самые обычные охотники, ничего не знающие о существовании вервольфов, начали устраивать в лесу облавы на хищников. Из-за чего остальные члены стаи, и раньше не слишком любившие Крижевскую, теперь и вовсе не скрывали своей неприязни к девушке, а заодно и к Филиппу, который в свое время согласился принять в стаю «неизвестно откуда приехавшую вертихвостку».

Поначалу Борису показалось, что отношения с Марком у Илоны тоже разладились. Правда, на допросы они приезжали и уезжали вместе, но вид у обоих был такой, словно они давно разругались и лишь делают вид, что у них все нормально. Однако на третий или четвертый день, придя к Филиппу домой, он снова умудрился подслушать обрывок их разговора — на этот раз, говоря по совести, уже не случайно, а намеренно.

— Мое предложение остается в силе, — говорил молодой человек, прижимая Илону к стене в прихожей. — Я серьезно тебе это говорю, понимаешь?

— А я тебе говорю серьезно, что ты связываешься с неизлечимо больной и полностью зависимой от лекарств женщиной, — тихим, но твердым голосом отвечала Крижевская. — И к тому же очень опасной для окружающих и для тебя лично. И вообще, ты что, не понимаешь — у меня это теперь навсегда!

— Ну и что с того? — Марк повысил голос, но, спохватившись, что их могут услышать хозяева, снова перешел на шепот. — Живут же другие люди с такими, как ты! Вон, жена этого вашего главного, Мария… И вообще. Вы, женщины, все по натуре — оборотни, чуть что не так — сразу превращаетесь в жутких разгневанных фурий!

— Что?! — зашипела на него Илона. — Ах, так..? — в темноте коридора послышались шорохи и приглушенное хихиканье, и Дымков, сделав вид, что только вошел, громко хлопнул дверью.

«Может, статистика все-таки врет?» — думал он, здороваясь с засмущавшейся влюбленной парочкой и вновь спрашивая себя, следует ли ему поделиться с Филиппом своими подозрениями насчет Илоны и если следует, то почему же он до сих пор этого не сделал?

Он прекрасно понимал, что просто не хочет этого делать, но пытался придумать для себя еще какие-нибудь отговорки. Впрочем, Макеев тоже невольно способствовал его молчанию, не давая Борису долго болтать и расспрашивая его только о случившемся с Илоной. Выслушав ответы на свои вопросы, он быстро выдворял Дымкова вон, напоминая ему, что поиски новичка Василия никто не отменял, а до ближайшего полнолуния осталось всего двадцать шесть (двадцать четыре, двадцать, восемнадцать) дней.

Когда дней осталось всего четырнадцать, Борис понял, что уже не знает, куда еще можно позвонить и к кому обратиться за помощью в розыске. С самого утра он бесцельно бродил по улицам Выборга и внимательно разглядывал всех попадающихся навстречу прохожих, словно бы рассчитывая натолкнуться на молодого оборотня случайно. Причем, учитывая, что все прочие методы поисков результата так и не дали, в тот момент это был едва ли не самый лучший способ его найти — по крайней мере, думал Борис, какая-то вероятность встретить Василия во время такой «прогулки» у него все же была.

Внезапный звонок мобильника вывел его из задумчивости. Мельком взглянув на мигающее на экранчике имя, Дымков поднес телефон к уху:

— Привет, Афанасий.

— Борька, у меня к тебе дело! — с места в карьер бросился его товарищ по стае. — Точнее, несколько дел. Во-первых, мы его нашли!

— Кого? — машинально переспросил Дымков и тут же едва удержался, чтобы не запрыгать на месте. — Неужели новенького?!

— Ну да, именно что его! — радостно прокричал в трубку Афанасий. — То есть, вернее сказать, мы нашли, где он живет. Но общаться он и со мной, и с Филом отказался. Поэтому, во-вторых, Фил сказал, чтобы к нему пошел ты!

— Но от меня он вообще сбежал! — возмутился Борис. — Что я еще могу сделать?

— Не знаю, старик считает, что тогда он просто вообще всех нас испугался, а теперь сможет тебя послушаться. Короче, где ты сейчас? Езжай домой, я тоже к тебе приеду и все по порядку объясню!

Борис радостно огляделся по сторонам, и обнаружил, что находится всего в двух кварталах от дома Ликина.

— Давай лучше я к тебе, — предложил он. — Я тут рядом, так быстрее будет.

— Э-э-э… — неуверенно промычал в трубку Афанасий, которому, похоже, не очень хотелось принимать гостей. — Ладно, приходи. Когда тебя примерно ждать?

— Минут через пятнадцать, — ответил Дымков, и ему показалось, что Ликин издал еще какой-то тихий недовольный звук. Однако отказывать неожиданному гостю он не стал, и вскоре Борис уже сидел у него на кухне.

— Живет он вот здесь, — объяснил Афанасий, протягивая своему «коллеге» клочок бумаги с записанным на нем адресом. — Снимает две комнаты вместе с тремя своими дружками — так что сам понимаешь, мальчишку нужно срочно принимать в стаю. Зовут его действительно Василий Иванченко. Мы со стариком попытались к нему сунуться, но он начал орать, что милицию вызовет и все такое, а тут еще и его соседи шум подняли. Но сам он оттуда тоже никуда не убежал, ему, похоже, больше идти просто некуда. В общем, Фил сказал, чтобы теперь к нему пошел ты. А я буду тебя подстраховывать.

Дымков вздохнул, изобразил на лице мировую скорбь и поднял глаза к потолку, но Афанасий в ответ лишь пожал плечами:

— Мое дело маленькое, старик велел тебе это передать, я и передаю. Не хочешь этим заниматься — сам ему звони и отказывайся.

Отказываться от задания вожака Борис, естественно, не собирался, тем более, что Макеев еще две недели назад сказал ему, это не столько приказ, сколько просьба. Но о том, как ему общаться с новичком, он все равно пока имел крайне расплывчатое представление.

— Ладно, — кивнул он, в конце концов, — поехали к нему прямо сейчас. Если дома не застанем, то хоть попробуем что-нибудь о нем выяснить.

Афанасий скорчил еще более недовольную физиономию, но тоже не стал спорить и неохотно поднялся со стула:

— Хорошо, сейчас, только куртку возьму.

Он зашел в единственную комнату своей маленькой квартирки и принялся копаться в сваленной на кровати куче разной одежды. Борис заглянул в распахнутую дверь и усмехнулся — беспорядок в жилище Ликина был в точности таким же, как и у него самого, да и по всей видимости, как вообще у любого вервольфа. Вот только у Дымкова, да и у всех остальных членов его стаи, у которых он бывал в гостях, еще висели на стене огромные лунные календари с ярко отмеченными датами полнолуний, а у Афанасия этой «детали интерьера», как ни странно, не наблюдалось. Интересно, куда он его дел?

Ликин вытащил из-под груды старой одежды помятую, но красивую и модную куртку и, на ходу натягивая ее на себя, вернулся в прихожую. Вдвоем они выбежали на улицу и, пройдя через детскую площадку, свернули в узкий замусоренный переулок. Афанасий указал Борису на окна одного из домов, расположенные на первом этаже и плотно завешенные темными шторами:

— Вот здесь он живет. Четвертая квартира. Попробуй туда позвонить, а я здесь буду караулить.

— Нет уж, пойдем вместе, — потянул его за собой Дымков. — Если что-то пойдет не так, отсюда ты мне ничем помочь не сможешь. Покараулишь в подъезде, за дверью.

Афанасий последовал за ним с явной неохотой. Они вошли в темный подъезд, встретивший их классической смесью «ароматов» жилого дома. Только здесь эти запахи были, пожалуй, даже еще более сильными, чем в подъезде у Дымкова или его знакомых. Оба приятеля, не сговариваясь, поморщились и начали дышать ртом.

— Эта квартира? — спросил Борис, тыкая пальцем в обитую старым исцарапанным дерматином дверь, на которой блестела металлическая цифра «4». Ликин, к его удивлению ответил не сразу — он завертел головой по сторонам, протянул руку к лестничным перилам, и только после этого указал второй рукой на ту же самую дверь:

— Вот эта, четвертая.

Борис подошел поближе к двери и прислушался. Без сомнения в квартире кто-то был — оттуда слышались тихие шаги и доносился запах чего-то пригоревшего. Афанасий, тоже подошедший к двери вплотную, неуверенно взглянул на своего товарища:

— Ну что, попробуем позвонить?

— Конечно, — Дымков потянулся к звонку. — Разве не чуешь — он там.

— Да насморк у меня, — поморщился Ликин, отходя от двери в дальний угол лестничной площадки.

Борис нажал на кнопку звонка и несколько долгих минут ждал, когда же подозрительный Василий решится подойти к двери и спросить: «Кто там?» А потом выглянуть в глазок и увидеть уже знакомое ему лицо Дымкова — увидеть, несмотря на то, что на лестнице было слишком темно, и обычный человек смог бы разглядеть в глазок только силуэт незванного гостя.

— Уходи, я тебе не открою! — воскликнул из-за двери его срывающийся голос.

— Нет, Василий, тебе придется мне открыть, — почти ласково возразил ему Борис. — Это очень важно, и в первую очередь для тебя.

Он не сразу поверил, когда услышал щелканье замка и скрип открывающейся двери. На пороге стоял Василий — бледный, испуганный и все еще ничего не понимающий. Но, по крайней мере, теперь уже готовый разговаривать.

— Еще кто-нибудь дома есть? — спросил у него Дымков, входя в квартиру. Хозяин дома покачал головой:

— Нет, все ушли… Проходи. Я не буду от тебя убегать. Только скажи, объясни мне, что мне теперь делать?

В его глазах застыло отчаяние. Однако в целом он выглядел очень даже неплохо. Борис отметил про себя, что прокушенная правая рука у парня действует совершенно нормально — за то время, что они не виделись, она полностью зажила. Наверное, его это здорово удивило. А возможно, он уже заметил за собой и другие странности вроде возросшей физической силы и многократно обострившихся чувств. Впрочем, пока все это было выражено не слишком ярко, пока его новая звериная сущность еще спала — до ближайшего полнолуния, которое даст ей возможность проявить себя в полную силу.

— Как ты себя сейчас чувствуешь? — с фальшивой улыбкой спросил Борис, проходя вслед за Василием в одну из комнат. Тот в ответ беспомощно развел руками:

— Странно. Курить не могу, пиво пить — тоже, водяру — и подавно… Такой гадостью все это кажется! А вчера обнаружил, что в темноте могу видеть…

— Так и должно быть, — серьезно кивнул Дымков. — Скоро ты еще много чего сможешь делать. А я тебе помогу всему этому научиться.

— А если я не захочу? Если мне все это нафиг не нужно?!

— К сожалению, ты должен будешь меня слушаться, — сочувственно объяснил ему Борис. — Иначе хуже будет, прежде всего, тебе самому. Через две недели полнолуние. Ты понимаешь, что это значит? В эту ночь ты превратишься в волка в первый раз, и если это случится здесь, обязательно загрызешь всех своих соседей.

Василий смотрел на него со все возрастающим страхом, но уже не спорил, а только молча слушал разъяснения своего нового «учителя». А Дымков осторожно, тщательно обдумывая слова и стараясь, с одной стороны, не пугать новичка лишний раз, а с другой — не утаивать от него ничего неприятного, продолжал рассказывать ему о том, что значит быть оборотнем. И по тому, как стоящий перед ним парень то мрачнел, то с любопытством вскидывал голову, Дымков понимал — теперь Василий ему верит.

— Но ведь это не навсегда? — с надеждой спросил он Бориса. — Тот, другой парень, который до тебя приходил — он сказал, что если мне повезет, я смогу вылечиться?

— Ликин так сказал? — удивился Борис. — Зря он это сделал, не стоило… — он глубоко вздохнул и продолжил. — Нет, Василий, вылечиться в нашем случае уже невозможно. Афанасий, видимо, хотел, чтобы ты поскорее ему открыл, но он тебя обманул.

— Но тогда… Что же мне все-таки теперь делать?! — повторил молодой вервольф свой самый первый вопрос. Борис слабо улыбнулся и нарочито-небрежно пожал плечами:

— Жить. А что нам еще остается?

Глава VIII

Василий еще раз прошелся по всей комнате, остановился напротив висящих на стене фотографий, выглянул в окно и, наконец, присел на диван — единственный предмет мебели, оставленный в этом помещении. Вид у него был не столько испуганный, сколько растерянный, и хотя молодой вервольф тщательно старался это скрыть, Борис отлично понимал, что он сейчас чувствует. Усевшись рядом, он заботливо протянул своему подопечному две таблетки и стакан воды. Василий взял их в руки, но глотать не спешил.

— Борь, скажи, — заговорил он, пытаясь хоть немного оттянуть неизбежное, — а в следующие разы я что, тоже буду по чужим домам прятаться? Летом ведь хозяева наверняка здесь будут жить…

— До лета мы еще десять раз что-нибудь придумаем, — заверил его Дымков. — Уж на одну-то ночь найти свободный дом всегда можно. А потом, наверное, придется скидываться и выкупать у кого-нибудь дачу — раньше мы всегда так делали.

— Что же, и тебе здесь дачу купили?

— Да, и мне. Давай-ка, пей и ложись, пора уже.

— Да, сейчас, — Василий с сомнением смотрел на два белых кружка у себя на ладони. — Слушай, я только сейчас подумал, а почему вы таблетками пользуетесь? Разве нельзя наркоз какой-нибудь организовать?

— Нельзя, — покачал головой Борис. — Это слишком сильная нагрузка на организм — после полнолуния можно и не проснуться.

— Но ведь ты говорил, что все оборотни жутко живучие!

— В обычные дни — да, но не в момент превращения.

Василий поднес таблетки ко рту, но в последний момент снова остановился. Поверхность воды в стакане, который он держал в другой руке, слегка вибрировала.

— Борис, а может быть, ты все-таки здесь останешься? Ляжешь тут на диване, а я — в соседней комнате на полу. Раз мы все равно спать будем…

— Нет, Василий, это тоже нельзя, — твердо оборвал его просьбу Дымков. — Ведь тебе же все объяснили: снотворное может и не подействовать, а проснувшийся в полнолуние вервольф бросается на все живое, что ему попадется на пути. Хочешь утром обнаружить, что меня загрыз? Или наоборот?

— Ясно, — молодой оборотень закрыл глаза и, наконец, положил в рот обе таблетки. Потом отпил из стакана воды и с трудом, схватившись рукой за горло, сумел их проглотить.

— Ну вот, молодец, — усмехнулся Борис, вставая и забирая у него стакан. — А теперь ложись.

— А ты… Уже сейчас уйдешь? — абсолютно несчастным голосом спросил Василий.

— Мне тоже пора лекарство пить, иначе заснуть не успею, — Дымков сделал шаг к двери, но, увидев, какими глазами смотрит на него Василий, остановился. — Ложись и старайся уснуть. Так уж и быть, побуду с тобой еще немного.

Он отнес стакан на кухню и, вернувшись в комнату к Василию, обнаружил, что тот уже лежит на диване, набросив на себя плед и закрыв глаза. Только часто дрожащие ресницы говорили о том, что он еще не спит и к тому же жутко волнуется.

— Борь… — проговорил он чуть слышно. — Скажи хотя бы… Это только перед первым полнолунием бывает так страшно?

— Ну, конечно, — бодрым голосом заверил его Дымков. — Перед первым все переживают, а потом ничего, привыкаешь.

«Опять я ему вру! — вздохнул он. — Перед первым полнолунием страшно, потому что еще не знаешь, что тебя ждет, а перед всеми последующими — потому что знаешь это абсолютно точно…»

— Афанасий тоже так сказал… — Василий снова закрыл глаза, и теперь его речь звучала уже не очень связно. — Он, по-моему, вообще железный. Ничего не боится… Сегодня собирался до упора футбол смотреть…

— Футбол? — удивился Борис. Он точно помнил, что матч, который ему и самому хотелось бы увидеть, заканчивался в одиннадцать вечера, уже после восхода луны.

— До конца он его не досмотрит, — вздохнул Дымков. — А ты, кстати, откуда это знаешь? Заходил к нему?

— Ага, — Василий устроился поудобнее и зевнул. — Я хотел у него другие таблетки попросить — на всякий случай, вдруг твои не подействуют? А он сказал, у него две последние остались и больше ничего нет… Слушай, а ты утром сюда придешь?

— Обязательно, — пообещал ему Дымков и выключил свет. — Приду, как только проснусь, не беспокойся.

— Спасибо… — донеслось до него с дивана, и Борис на цыпочках вышел из комнаты.

На улице было уже темно и сыро: недавно прошел дождь, и с веток деревьев свисали огромные холодные капли. Жаль Василия, просыпаться после первого полнолуния в такую погоду, когда и так на душе тоскливо до невозможности — хуже некуда. А впрочем, просыпаться и видеть в окошко яркое солнце и зеленую траву еще обиднее…

В большинстве домов, где обитали вервольфы, уже было темно, и только на даче самого Бориса горел свет — торопясь к Василию, он забыл его выключить. Да в окнах Афанасия светилась настольная лампа и мигал серым экран телевизора. Проходя мимо его дома, Борис замедлил шаг и задумался. Вожак, похоже, был прав: Ликин в последнее время стал совсем легкомысленным. Мало того, что за календарем следит отвратительно, так теперь еще и за полчаса до полнолуния телек смотрит! А ведь раньше всегда был жутко осторожным, даже такой перестраховщик, как Фил, над ним посмеивался…

«Такое впечатление, что после смерти Ивана он решил, что ему уже все равно», — кажется, Филипп тогда так сказал? Глядя на мерцание старого черно-белого телевизора за занавешенным окном, Борис попытался вспомнить, как Афанасий вел себя в тот день, когда Ивана нашли убитым. Да, он был испуган, но не больше, чем все остальные члены стаи. Зато потом, когда прошло несколько дней и все постепенно начали успокаиваться, он словно бы наоборот воспрял духом. Стал, по примеру Илоны, внимательно за собой следить и даже наутро после полнолуния всегда держался молодцом, и виду не подавал, что ему плохо…

Сердце у Бориса внезапно забилось сильнее — как и две недели назад, он почувствовал, что упустил какую-то очень важную мысль. Когда же это было? Ну да, точно — когда они с Ликиным пытались войти в дом Василия. Афанасий тогда сказал, что у него насморк и он не ощущает запахов, и на лестнице для него было слишком темно, хотя Борис прекрасно все видел, и когда они с Василием вышли из квартиры, Ликин не услышал их шагов… А еще он зачем-то сказал Василию, что, возможно, тот стал вервольфом не на всю жизнь. И сегодня отказался поделиться с ним снотворным, хотя никто в стае никогда бы не поехал «отмечать» полнолуние всего с двумя таблетками. Филипп от всех требовал иметь при себе запас — вдруг на кого-то две штуки не подействуют и придется принять еще или кто-то потеряет свое лекарство и вынужден будет просить у остальных?

Дымков быстро посмотрел на часы — десять двадцать. У него оставалось чуть больше тридцати минут, но он должен был проверить эту догадку сейчас, пока сам Афанасий не понял, в чем он его подозревает. Он неслышно приоткрыл калитку, взбежал на крыльцо и громко постучал в дверь, одновременно вспоминая, что уже несколько месяцев не видел Ликина в волчьем облике — даже когда они всей стаей отправлялись побродить по лесу, он под разными предлогами оставался в городе.

Афанасий распахнул дверь и испуганно отступил вглубь дачного «предбанника»:

— Борис, ты… Что случилось, почему ты не у себя?

— Я все знаю, — громко сказал Дымков, глядя ему в глаза. Ликин сделал еще шаг назад и едва не упал, споткнувшись о выпирающую половицу. Вот теперь он выглядел именно таким, какими все члены стаи будут завтра — бледным, жалким, несчастным… За его спиной, в жарко натопленной комнате шумел телевизор: кто-то из футболистов забил гол…

— Вот уж не думал, что ты про меня догадаешься, — усмехнулся Афанасий, возвращая себе нахальный и независимый вид. — Но раз так… Давай по-быстрому договоримся, что ты хочешь за молчание, и беги домой — скоро луна взойдет.

Борис слышал его голос, но почти не понимал смысла этих фраз. Точнее, он понял только самые первые слова Афанасия — его подозрение было верным! Этот вервольф с почти десятилетним «стажем» каким-то непостижимым образом сумел избавиться от своей второй сущности! Он лишился возможности становиться волком, острого слуха, обоняния и зрения — и стал тем, кем был изначально, от рождения. Просто человеком.

А значит и он, Борис Дымков, уже давно смирившийся со своим хищным «статусом» и даже научившийся видеть в нем положительные стороны, может сделать то же самое.

— Как это возможно? — спросил он хриплым голосом и стал надвигаться на Афанасия. — Скажи, как ты это сделал? И почему другим ничего не сказал? Ты что, не понимаешь, что это нельзя было скрывать, что это мерзко, подло..!

Растущая луна утроила его силы и, схватив Ликина за грудки, Борис с легкостью оторвал его от пола и едва не задушил. Афанасий попытался оттолкнуть его и освободиться, но справиться с разгневанным оборотнем ему было не под силу.

— Отпусти, придурок! — вскрикнул он, и когда Дымков разжал руки, с грохотом свалился на пол. — Ты, видно, совсем ничего не понимаешь! Как я мог хоть кому-то об этом сказать? Чтобы половина стаи смогла стать людьми, а другая половина их за это из зависти поубивала?!

— Так это могут не все? — растерялся Борис. Счастье, которое он только что испытывал и которое так неожиданно сменилось сумасшедшей яростью, теперь уступило место страху — сейчас Ликин скажет, что у него, Дымкова, по каким-то причинам никаких шансов стать человеком нет.

— Это могут только те, кто в волчьем облике никого не убил, — проворчал Афанасий, поднимаясь с пола. — И не сделал вервольфом, и даже просто не укусил в обычное время. В общем, если дословно, то это возможно для тех, «кто не пробовал человеческой крови». Разве охотники тебе этого не сказали?

Борис схватился за сердце с невыразимым облегчением — все в порядке, у него это условие соблюдается, он действительно это может! Стоп, а что там Афанасий сказал про охотников?

— Ты что же, от охотников это узнал? — удивился он.

— От кого же еще? — Ликин пожал плечами. — Кому еще это могло быть выгодно — одним выстрелом избавиться сразу от двух оборотней?

— То есть как от двух? Почему? — страшное подозрение заставило Бориса снова схватить Афанасия за воротник и с силой припечатать его к стене. — Что нужно сделать, чтобы перестать быть вервольфом? Что, говори?!

— Так ты не знаешь?! — если до этого Ликин был просто испуган, то теперь на его лице отразился ужас. — Черт, я же думал, тебе они тоже все объяснили, просто ты Тимофея пожалел… Или пока еще не решился…

— Что для этого нужно?! — еще раз прокричал Борис, но вдруг понял, что уже знает ответ — последние слова Ликина о Тимофее, наконец, открыли ему глаза на все. — Нужно, чтобы умер тот, кто тебя укусил, да? Но постой, подожди, если бы так было, Филипп и Антон уже давно бы тоже… Черт, ты что, хочешь сказать, что того, кто в этом виноват, надо убить? Самостоятельно?!

— А как ты хотел? — Афанасий отбросил его разжавшиеся руки и сделал пару шагов в сторону. — Чтобы тебе это на блюдечке поднесли? Хочешь быть человеком — придется самому поработать!

— Но ты… И Иван… — Борис все еще не мог в это поверить. Афанасий отступил еще на один шаг вглубь комнаты.

— Могу точно сказать, что он долго не мучился, — произнес он медленно. — Думаю, он вообще не понял, что произошло.

— Еще бы, ты же со спины в него выстрелил, — Дымков тоже вошел в комнату, не замечая ни работающего телевизора, ни как-то странно мигающей лампы. — Неужели ты надеялся, что об этом никто не узнает? И что мы позволим тебе остаться безнаказанным?

— Держи себя в руках, — Ликин продолжал отступать от Бориса, но голос его звучал твердо. — Это сейчас тебе кажется, что ты Григорьева и пальцем не тронешь. А завтра утром, когда очнешься, все будет по-другому. Утром ты первым делом вспомнишь, что у тебя есть возможность все это прекратить. А еще через несколько полнолуний поймешь, что готов пойти на что угодно, лишь бы снова стать человеком.

— А ты уверен, что ты им стал? — брезгливо усмехнулся Борис. Афанасий прижался спиной к очередной стене и вздрогнул.

— Ты ничего мне не сделаешь, — проговорил он едва слышно.

— Почему же? — прищурился Борис. — Луна взойдет черед двадцать минут, снотворное я не принимал — куда ты от меня денешься? В лучшем случае я тебя просто растерзаю, в худшем — сам понимаешь, в кого тебе опять придется превратиться.

— Во второй раз вервольфом стать нельзя, — буркнул Ликин.

— В самом деле? Что ж, значит, ограничимся первым вариантом, — Борис занес над Афанасием кулак, но тот внезапно присел и, увернувшись от удара, кинулся в сторону.

— Ты ничего не сможешь мне сделать! — завопил он, отползая к тумбочке с телевизором. — Дверь не заперта, кроме нас в поселке еще куча людей. Людей, самых обычных, которые про нас ничего не знают! Останешься, чтобы убить меня — после этого наверняка загрызешь кого-нибудь еще!

Борис быстро взглянул на висящие на стене часы. Негодяй Афанасий был прав — остаться сейчас в поселке означало почти наверняка напасть на кого-то из его обычных жителей, или из спящих членов стаи, или из бродящих вокруг поселка охотников. И даже если он запрется здесь или на своей даче, вероятность, что он выломает эти хлипкие деревянные двери или разобьет стекло в окне, чересчур высока.

Еще секунду они с Ликиным молча смотрели друг на друга. А потом в доме вдруг погас свет и вспыхнул прощальным белым пятнышком экран телевизора. Афанасий вскрикнул, и Борис увидел, как его темный силуэт метнулся куда-то в сторону. «Надо бежать, — пронеслось у него в голове. — У него наверняка есть оружие — если не убежать, он меня застрелит…»

Пытаясь нащупать спрятанный под кроватью револьвер, Ликин услышал, как хлопнула дверь в его комнату, и поспешные шаги Бориса стихли во дворе. А еще через минуту вдалеке заревел мотор автомобиля и послышались крики охотников, приказывающих беглецу-вервольфу вернуться.

Глава IX

Он гнал все быстрее, выжимая из своей машины совершенно невозможную для нее скорость. Растущие вдоль трассы деревья слились в сплошную темную стену, указатели мелькали так быстро, что он не успевал прочитать, что на них написано, редкие светофоры вспыхивали и почти сразу же исчезали в вечерних сумерках. То и дело впереди появлялись огни деревень и дачных поселков. Маленьких, полузаброшенных, но все-таки не совсем пустынных — за горящими оранжевым светом окошками их домов жили люди, а это означало, что останавливаться здесь Борису нельзя, надо гнать дальше, вперед, в еще более дикие места, где он никого не встретит этой ночью. Однако люди как будто специально расселились вдоль всего шоссе. Как только Дымкову начинало казаться, что он заехал в полную глушь, где уже никто не живет, черная стена леса впереди сменялась выходящими к дороге фасадами деревянных домов со светящимися окнами. И ему, уже собравшемуся затормозить, приходилось снова давить на газ, увеличивая скорость и стремясь как можно скорее оставить очередной поселок позади.

Он не знал, сколько у него осталось времени. Луна могла взойти с минуты на минуту. Часы вервольф снял еще дома, а бешеная гонка по шоссе не давала ему сосредоточиться на собственных ощущениях. Оставалось только надеяться, что у него есть еще шанс успеть доехать до необитаемых мест, достаточно далеких от людских поселений. Надеяться и все больше увеличивать скорость.

Еще одна темно-синяя табличка со светящимися белыми буквами вынырнула из темноты и почти сразу исчезла позади. Вслед за ней промелькнул навес автобусной остановки, но домов у обочины видно не было. Борис радостно выдохнул: судя по всему, он въехал в какой-то совсем глухой поселок, находящийся не у самого шоссе, а в глубине леса. Может быть, в нем сейчас никого нет, может быть, все жители вообще давно уехали из него поближе к цивилизации? Но на всякий случай лучше все-таки проехать еще немного, и потом уже бежать в лес. Еще несколько минут, еще десяток километров… Он должен успеть!

Но он уже чувствовал, что не успевает. По всему его телу пробежала дрожь, вцепившиеся в руль руки свело судорогой, перед глазами замельтешили светящиеся точки. Борис с трудом разжал пальцы на правой руке, рывком выключил скорость и стал тормозить, съезжая на обочину. Руль в его левой руке вихлялся из стороны в сторону, отказываясь слушаться хозяина, и машина, наверное, выделывала на дороге совершенно невероятные трюки, но Дымков этого уже не чувствовал. Его бросало то в жар, то в холод, окружающий мир стремительно менял цвета, окрашиваясь то в багровые, то в изумрудно-зеленые оттенки, и Борис знал, что уже совсем скоро он обесцветится полностью, превратившись в черно-белую фотографию. Где-то высоко в небе, за облаками, всходила луна.

Маленькая черная тень стрелой полетела через дорогу прямо у Дымкова под носом. Была ли это кошка, или небольшая собака, или какой-нибудь лесной зверек вроде ласки — он не разглядел. Его руки машинально, повинуясь его инстинктивной любви ко всему живому, сомкнулись на руле, до отказа выворачивая его вправо, тормоза взвизгнули так громко, что их, наверное, можно было услышать в оставленном позади поселке, и дорога, вместе с убегающей по ней зверушкой и растущими по краям деревьями, завалилась куда-то на бок, после чего взметнулась еще выше, к небу, а потом снова встала на место. Руль вжался в приборную доску под тяжестью навалившегося на него водителя, по лобовому стеклу побежали трещины, но автомобиль, к тому времени уже несшийся не так быстро, как прежде, наконец, замер на месте. Из последних сил Борис толкнул в сторону дверцу и вывалился из машины наружу.

Где-то на заднем плане сознания вертелась мысль, что от машины надо отползти как можно дальше, но Бориса хватило всего на пару метров. Боль в груди, усиливающаяся при каждом движении и даже при каждом вздохе, была слишком сильной, чтобы ее можно было перебороть, а заливающая глаза кровь не давала увидеть, куда он ползет и далеко ли от дороги находится. А потом эту боль заглушила другая — отлично знакомая ему ноющая боль в позвоночнике, которая плавно, но быстро росла, заполняя собой весь его разум.

«Если только переживу эту ночь — клянусь, полностью изменю всю свою жизнь! — пообещал себе Борис за мгновение до того, как окончательно растворился в этой боли. — Женюсь на Людмиле, порву со стаей, уеду в другой город! Все будет иначе, все…»

Говорят, полнолуние смертельно опасно для тяжело больного или раненного верфольфа — сил на превращение может просто-напросто не хватить, и сердце у него не выдержит. Правда, случается такое нечасто, потому как здоровье оборотней в обычное время почти никогда не подводит, а любые травмы заживают на них, как на собаках, а точнее, как на волках. И все же Филипп много раз предупреждал своих подчиненных, чтобы те были особенно осторожны перед полнолуниями, и Борис всегда следовал его советам. Теперь же, лежа на обочине возле своего искореженного автомобиля, он не мог поверить, что ему повезло и он по-прежнему жив — жив, несмотря на аварию, минимум одно сломанное ребро и более, чем вероятное сотрясение мозга, несмотря на только что прошедшую ночь полной луны, заставившую его избитое тело дважды насильно менять свой облик. Жив и безумно счастлив…

Хотя вскоре ему стало ясно, что, возможно, он обрадовался слишком рано. Вчерашнее полнолуние не прошло для него даром: один тот факт, что когда он очнулся, вышедшее из-за туч солнце стояло почти в зените, свидетельствовал, что вервольф потерял очень много сил. Скорее всего, он и ночью, находясь в волчьем облике, все время лежал без сознания, хотя в этом Борис не был полностью уверен — он не помнил, где именно его настигло превращение, и допускал, что, будучи волком, вполне мог попытаться убежать в лес или вылезти на дорогу, а затем вернуться обратно к машине. Впрочем, это было неважно — мог он ходить ночью или нет, главное, что поблизости не оказалось людей, что никому из поселка не вздумалось среди ночи погулять вдоль шоссе, что ни одна из проезжавших мимо машин не остановилась. Главное, что позади еще одно полнолуние, но он опять никого не убил. И у него по-прежнему есть шанс снова стать человеком.

«А вот об этом ты не будешь думать больше никогда!» — мысленно прикрикнул на себя Борис и попробовал приподняться. Как и следовало ожидать, из этой затеи ничего не вышло: он со стоном повалился обратно на пожухшую траву и поспешно закрыл глаза, перед которыми в сумасшедшем танце завертелись верхушки окружающих его деревьев. Вторая и третья попытки пошевелиться тоже оказались неудачными, но потом, как следует отдохнув, Борис все же сумел подняться на ноги и доковылять до своего автомобиля. Голова немилосердно болела и кружилась и, сделав несколько шагов, он снова был вынужден опуститься на землю и немного посидеть, прислонившись спиной к колесу. Мысленно обругал себя, что оставил дома мобильник. Хотя, с другой стороны, совершенно не факт, что телефон мог бы ему сейчас помочь — он же укатил черт знает как далеко от города, скорее всего, сотовая связь здесь не работает…

Настежь распахнутая дверца автомобиля словно бы приглашала его внутрь, но Борису и без тщательного осмотра было ясно, что его «Девятка» свое отъездила. Да и не сел бы он сейчас за руль, в его-то теперешнем состоянии! А вот проверить, нет ли в салоне каких-нибудь нужных вещей, пожалуй, действительно стоило, и Дымков, сжав зубы, повернулся к открытой дверце и заглянул внутрь. Спинка водительского кресла лежала на вдавленном в панель руле, и чтобы добраться до бардачка Борису пришлось снова вставать, обходить вокруг машины и долго пытаться открыть заклинившую правую дверцу. Выяснилось, что проделал он все это не напрасно: в бардачке нашелся кошелек с деньгами и нечто еще более ценное для Дымкова на тот момент — наполовину полная бутылка сырой воды. Был там еще нетронутый пакетик с чипсами, но Бориса подташнивало от одной только мысли о еде, так что эту находку он оставил без внимания. Воду же выпил залпом почти всю, даже не пытаясь остановиться: он посчитал, что если не напьется сейчас, к вечеру ему станет совсем плохо и тогда сэкономленная жидкость все равно будет ему без надобности. А напившись, Борис до упора откинул спинку кресла назад и улегся в него, закрыв глаза и постаравшись расслабиться. Боль немного отступила, хотя и не исчезла полностью, и Дымков долго лежал неподвижно, то проваливаясь в дремоту, то снова просыпаясь и чувствуя, как сквозь потрескавшееся стекло его греет не по-осеннему теплое солнце. По его подсчетам, в таком полубессознательном состоянии он провел не меньше четырех-пяти часов и проснулся, когда солнце скрылось за деревьями и вокруг заметно похолодало. Тогда Борис осторожно, избегая любых резких движений, вылез из машины и пошел к шоссе, которое по-прежнему оставалось совершенно безлюдным.

Дымков вообще не мог отделаться от ощущения, что находится один в целом мире. Он не помнил точно, но ему казалось, что за весь день, пока он лежал на сиденье, мимо него не проехало ни одной машины. Да и сейчас он, как ни прислушивался, не мог уловить вдалеке ни шума мотора, ни сигналов автомобилей — весь день единственными звуками, нарушавшими загородную тишину, были одни лишь голоса птиц. Оглянувшись в последний раз на свою искалеченную «Девятку», вервольф решительно зашагал вдоль шоссе в сторону города, из которого он так спешил убежать накануне. Он сразу сказал себе, что будет идти очень медленно и отдыхать при первых же признаках усталости, но беспокойство за друзей не давало ему выполнить это обещание. Борис то и дело невольно ускорял шаг и замечал это, лишь когда снова начинал чувствовать головокружение. Приходилось усаживаться на землю у обочины и ждать, пока эта слабость пройдет, а потом снова заставлять себя подняться и идти дальше. И опять он начинал незаметно для самого себя шагать все быстрее и быстрее, подгоняемый мыслями о том, как сильно его друзья и любимая женщина сейчас за него беспокоятся.

Ровно сутки назад Дымков убеждал себя, что отъехал уже достаточно далеко от города, а теперь он с таким же упорством думал о том, что до населенного людьми поселка осталось совсем немного и что скоро он сможет нормально отдохнуть. Но последняя из попавшихся ему на пути деревень, та самая, из которой к нему под колеса выбежал неизвестный маленький зверь, действительно оказалась необитаемой. Борис свернул с дороги, прошел по узкой, петляющей между деревьями тропинке вглубь леса и наткнулся на два ряда пустых заколоченных домов, перед которыми зеленели заросшие травой огороды. К тому времени уже совсем стемнело, и Дымков, наплевав на законы, попытался забраться в какой-нибудь из домиков. Однако, несмотря на то, что в деревне явно уже несколько лет никто не жил, все двери в ней были заперты на совесть, а лезть внутрь через окно Борис был не в состоянии. Безуспешно поломившись в пару домов, он попробовал сунуться в маленькую времянку, примыкающую к одной из заброшенных избушек, и тут ему, наконец, повезло: дверь этой времянки поддалась и со скрипом открылась, пропустив совершенно обессилевшего оборотня в крохотное темное помещение. Пол в нем был густо засыпан стружками и опилками, но больше там ничего не было. Борис забрался в угол, привалился к стене и, сообразив, что ничего не ел уже вторые сутки, потянулся к карману за пакетиком чипсов. Но усталость и боль вдруг снова навалились на него со страшной силой, и он, мгновенно забыв о еде, растянулся на мягком опилочном «ковре» и закрыл глаза.

Ночью он проснулся от холода и долго стучал зубами в почти полной темноте — даже его острое волчье зрение не помогало ему разглядеть ничего, кроме щели неплотно закрытой дверцы. Именно тогда у него мелькнула мысль, что в чем-то охотник Ким, пожалуй, был прав: чем вести такой унизительный образ жизни, лучше уж сразу со всем этим покончить и не мучаться. Особенно теперь, когда ко всем прочим его неприятностям добавилась еще одна — на первый взгляд, вроде и не очень серьезная, но если вдуматься… Ведь теперь, хочет он этого или нет, ему каждый раз, после каждого полнолуния, будет приходить в голову одна и та же навязчивая мысль, о которой вчера сказал ему Ликин — в его власти сделать так, чтобы следующую полную луну он встретил, будучи самым обычным, нормальным человеком. И сколько бы он ни говорил себе, что никогда и ни при каких обстоятельствах на это не пойдет, сколько бы ни запрещал себе думать на эту тему, она будет возвращаться к нему снова и снова и казаться все более соблазнительной. И никуда он уже от этого не денется.

«Докатился! — сказал себе Дымков. — Немного же тебе было нужно — всего-то одна авария, и ты уже до такой степени распустил нюни, что готов согласиться со своим врагом-охотником! Хотя какие они мне враги — если бы семь лет назад все закончилось чуть-чуть иначе, я вполне мог бы стать коллегой Кима, а не членом стаи вервольфов. Если бы Тимофей не успел меня укусить, если бы тот же Ким и его товарищи подоспели немного раньше…»

Он еще раз обругал себя всеми матерными выражениями, какие сумел вспомнить, и полез в карман за едой. Сейчас ему надо хоть немного восстановить силы, чтобы добраться до города, вернуться домой и сообщить всем, что он жив. А уж после этого можно будет подумать о том, как жить дальше и что делать с тем, что ему удалось узнать в прошлом лунном цикле.

Похрустев немного чипсами, Борис понял, что замерз окончательно и что оставаться в этом сарайчике дальше ему нельзя, иначе в лучшем случае он схватит тут затяжную простуду, а в худшем — воспаление легких. Если только… Он со злостью закусил губу и едва не расплакался: как же ему не хочется делать это сейчас! Да и опасно это, пожалуй, не меньше, чем медленное замерзание в человеческом облике, а возможно, что и больше. Зато он сможет передвигаться гораздо быстрее и охотиться на какую-нибудь лесную живность, если, конечно, его организм вообще выдержит превращение после всего, что с ним уже случилось.

Отшвырнув в сторону смятый пустой пакет, Дымков снова улегся на пол времянки и глубоко вздохнул, готовясь к такому знакомому и ненавистному ощущению, которое еще никому из вервольфов не удалось и вряд ли когда-нибудь удастся описать словами. Человеческий болезненный крик огласил пустынную деревню, плавно переходя в тоскливый волчий вой.

Глава X

Путешествовать в волчьем облике и правда было гораздо удобнее. К середине следующего дня Борис добежал до другого поселка и, учуяв запах живых людей, свернул еще дальше в лес, где и проспал до позднего вечера, свернувшись клубком на куче сухих листьев. Ночью он снова бежал по лесным тропинкам, прекрасно ориентируясь в этой дремучей чаще и старательно обходя стороной населенные пункты. Несмотря на то, что сломанные ребра по-прежнему болели, а голова время от времени снова начинала кружиться, чувствовал Дымков себя не в пример лучше, чем когда выглядел человеком. «Удивительно, насколько же животные выносливее нас! — думал он про себя, без особых усилий перепрыгивая через преграждавшее ему дорогу поваленное дерево. — Не был бы я оборотнем, наверное, неделю бы домой добирался, а так еще пара дней — и я у цели!» О том, что если бы он не был вервольфом, ему вряд ли пришлось бы в панике уезжать из города, Борис старался не думать.

Единственной проблемой было то, что с охотой у него так ничего и не получилось. Крупной дичи в лесу не было, ее, должно быть, распугали живущие поблизости люди, а маленькие птички, попадавшиеся ему на пути, были слишком пугливыми и проворными: Борис вряд ли смог бы поймать их, даже будучи абсолютно здоровым. Забираться же в поселки в поисках кур или еще какой-нибудь домашней живности он не рискнул даже ночью.

Еще одна ночь и еще несколько деревенек остались позади, и в конце концов, Дымков дождался — очередной порыв ветра донес до него запах бензина и выхлопных газов. Он добрался до того места, где по шоссе часто ездили машины и где одна из них проехала совсем недавно! «Ну давай, последний рывок!» — скомандовал Борис сам себе, поднимаясь на задние лапы.

Из леса на шоссе, пошатываясь, вышел бледный небритый мужчина в измятой одежде. Он опирался на толстую, чуть изогнутую палку и неспешно, часто останавливаясь, чтобы присесть и передохнуть, двинулся в сторону Выборга. Несколько автомобилей пронеслись мимо него, даже не подумав остановиться — впрочем, он и голосовал довольно вяло, не очень надеясь, что кто-нибудь не испугается его внешнего вида и согласится подвезти подозрительного попутчика до города. Тем не менее, шестая или седьмая машина неожиданно затормозила рядом с ним: так резко, что Борис отшатнулся в сторону и едва не упал.

— В город? — спросил его сидящий за рулем молодой человек. — Садись!

Дымков, тяжело дыша, плюхнулся на переднее сиденье.

— Вы не подумайте, я с деньгами, — заверил он шофера, который уже снова тронулся с места, быстро набирая скорость.

— Если с деньгами, то могу довести прямо до дома, — предложил тот и, присмотревшись к своему странному пассажиру, спросил. — Что, авария?

Дымков молча кивнул.

— Я так и думал, — понимающе закивал водитель. — Сам здесь в прошлом году перевернулся — ни одна сволочь тогда не остановилась!

— Так вы поэтому меня взяли? — устало поинтересовался Борис.

— Ну естественно, — закивал тот. — Правда, от денег я все равно не откажусь — риск должен быть оплачен. Вдруг вы на самом деле бандит какой-нибудь?

— Я гораздо страшнее, — с серьезным видом заверил его Дымков. — Но сейчас вам меня можно не опасаться.

В город они приехали меньше, чем через час: подобравший Бориса водитель постоянно превышал скорость и довольно ловко обгонял другие машины по встречной полосе. Дымков всю дорогу морщился и боролся с тошнотворным головокружением, но попросить своего благодетеля ехать осторожнее так и не решился — он и сам хотел поскорее оказаться дома. И хотя шофер предложил на всякий случай подбросить его в ближайшую к его дому больницу, Борис убедительно заявил, что с ним все хорошо и что высадить его надо именно там, где он живет, и больше нигде.

До своей квартиры он добирался чуть ли не ползком, всем своим весом повисая на лестничных перилах. Однако оказавшись в квартире, вервольф неожиданно почувствовал себя лучше, а потому, не отдыхая, поспешил схватиться за телефон. И вскоре снова начал страшно переживать: мобильник Людмилы не отвечал, домашний телефон тоже, а у нее на работе сказали, что вчера она взяла отгул на два дня. Выругавшись, Дымков начал набирать номер Филиппа, но внезапно передумал и положил трубку на место. А потом быстро застучал по кнопкам, звоня на мобильник Илоны.

— Борис! — вскрикнула она удивленно и радостно. — Ты хоть представляешь, как нас всех напугал?! Давай, рассказывай!

— Нет, Илона, — потребовал у нее Дымков. — Рассказывай сначала ты. Когда охотники рассказали тебе, как стать человеком?

В трубке ахнули, потом что-то забормотали, потом оттуда раздались какие-то совсем непонятные звуки, но, в конце концов, Крижевская справилась со своим замешательством и, тяжело вздохнув, произнесла:

— Еще летом. Где-то месяца три назад.

— И что они потребовали взамен за эти сведения?

Илона снова шумно вздохнула:

— Ты ведь уже сам все понял, зачем же спрашивать? Они хотели знать, не скрываем ли мы от них что-то важное. Не прячем ли новых вервольфов, о которых они не знают, не сговариваемся ли с другими стаями или с вампирами, чтобы устроить мятеж… Ну и так далее…

— И ты согласилась?

— Да, — голос Илоны вдруг зазвучал спокойно. — Я согласилась и не собираюсь перед тобой оправдываться. Они пообещали найти ту сволочь, которая меня укусила, и дать мне возможность… с ней встретиться. А я думала, что смогу отделаться разными мелкими доносами, которые никому из нас точно не повредят.

— А потом они поняли, что ты их дуришь, и решили тебя наказать, — продолжил Дымков. — Сделать так, чтобы у тебя уже не было надежды перестать быть оборотнем.

— Да, ты прав, — тихо проговорила Крижевская. — Именно так все и было. Но про Антона и Василия я им не говорила. Ой, — вдруг спохватилась она, — Борис, ты же еще ничего не знаешь! Антон погиб!!!

— Как?! — опешил Дымков. — С ним-то что случилось? Неужели Василий..?

— Нет, что ты, Василий здесь не при чем! Антон вырвался из дома и напал на охотников — они вроде как сначала пытались тебя догнать, а потом у них машина заглохла, и они вернулись в поселок… В общем, он на них набросился и укусил одного, и они его застрелили. А Верка потом сказала, что он в тот вечер ее прогнал и кричал, что ему уже все равно, что дальше будет, и что он не собирается больше травиться всей этой химией!

— Дурак… — простонал Дымков. — Всегда думал только о себе… Постой, а кого он..?

— Кима Дольского, — ответила Илона. — Ты, кажется, хорошо его знаешь. А убил Антона его напарник, молодой такой, не помню, как его зовут.

— Вот, значит, как… — Борис с удивлением отметил, что Кима ему жаль гораздо больше, чем Антона. Кто бы ему раньше сказал, что он будет сочувствовать этому охотнику и злиться на своего же товарища по стае — он бы в жизни не поверил!

— А больше у нас в стае ничего не произошло? — осторожно спросил он Илону.

— Еще Афанасий куда-то пропал, — сообщила она то, в чем он и не сомневался. — Его мы тоже ищем. Охотники говорят, больше никого не видели, но они заняты были — Кимом занимались, могли и не заметить. А еще, Борис, у тебя на даче пожар был — кажется, проводка загорелась…

Дымков не выдержал и нервно расхохотался:

— Илон, ты не поверишь, я ведь еще и машину свою разбил!!! Ладно, слушай, там совсем все сгорело?

— Ты знаешь — практически все. Мы вчера там долго копались, тебя искали…

— Ясно. Слушай, Илон, будь другом — позвони Филиппу и скажи, что я нашелся. Честное слово, ни с кем больше не могу разговаривать! И скажи еще, что я завтра обязательно к нему приеду — мне надо кое-что ему рассказать. Договорились?

Крижевская пообещала, что сейчас же перезвонит вожаку, и Дымков, положив трубку, без сил повалился на диван, привычно обещая себе полежать всего несколько минут, а потом еще раз набрать номер Людмилы и в то же время прекрасно зная, что сейчас он заснет и обязательно проспит до позднего вечера. Так и случилось — когда он открыл глаза, в комнате было темно. Зато боль, все это время не дававшая ему покоя, теперь почти полностью утихла, сменившись сильнейшим чувством голода.

Продолжая время от времени звонить то на сотовый, то на домашний номера Людмилы, Дымков навернул огромную тарелку мяса, вымылся и оделся в свой лучший костюм. Обещания вообще желательно выполнять, а уж данные самому себе, да еще в тот момент, когда не знаешь, закончится сейчас твоя жизнь или нет… Отказываться от своих слов Борис не собирался, а потому решил немедленно отправиться к Люде. Где бы сейчас не была его любимая, рано или поздно она все равно придет домой. Правда, Людмила может и к нему пойти, сообразил он, уже выходя из квартиры, и, вернувшись, оставил подруге записку, после чего почти бегом кинулся в ближайший круглосуточный магазин.

К дому Людмилы он подходил, в одной руке держа цветы и бутылку вина, а в другой — торт. Света в окнах ее квартиры не было, и он, уже начиная беспокоиться о том, где она может быть в такое время, отпер дверь своим ключом. И войдя в прихожую, тут же в изумлении замер на месте: судя по раздававшимся из глубины квартиры звукам, хозяйка была дома, да к тому же еще и не одна.

Должно быть, Людмила услышала, как хлопнула входная дверь, потому что уже в следующий момент она выбежала из дальней комнаты, на ходу запахивая теплый махровый халат и поправляя волосы.

— Борь!.. — ахнула она, увидев вошедшего, и с облегчением привалилась к дверному косяку. — Неужели живой?!

— Как видишь, — ничего не выражающим голосом проговорил Дымков и развернулся обратно к двери. Людмила одним прыжком оказалась рядом и схватила его за руки:

— Подожди, не надо! Слушай, я ждала, когда ты позвонишь, я вчера весь день тебя искала, я с ума сходила! Почему ты не звонил?

— Сотовый потерял, — вздохнул Дымков. — А когда дома оказался, ты уже все телефоны поотключала. Ладно, счастливо оставаться, за вещами я завтра зайду.

Он мягко, но решительно высвободился из ее рук и открыл замок.

— Борь, ну ты что? — в голосе Людмилы звучали удивление и обида. — Я же думала, тебя в живых уже нет, я же переволновалась по-черному, а он сам ко мне в гости напросился… Ну, мы с ним утром сегодня случайно познакомились, понимаешь? Ну не будь ты таким ханжой, ты же знаешь, даже такая поговорка есть: «Вдов утешают постелью»! Борь, ну честное слово, ты что, всерьез хотел бы, чтобы я всю жизнь из-за тебя плакала и в трауре ходила? Мне разрядка была нужна, мне хотелось хоть чего-нибудь радостного! Почему из-за того, что ты пропал, я должна лишать себя личной жизни?!

— А не боишься, что я вас обоих сейчас загрызу? — чуть усмехнувшись, спросил у нее Дымков. Молодая женщина слегка подалась назад, но, вглядевшись в его лицо, только махнула рукой:

— Не загрызешь, милый, и не пытайся меня напугать! Ты на это неспособен, ты для этого слишком порядочный человек.

— Ошибаешься, Люда, я не человек и никогда им не буду, — Борис вышел на лестницу и, не слушая сердитых воплей бывшей подруги, с грохотом захлопнул за собой дверь. Торт, цветы и вино отправились в мусоропровод, подаренный Людмилой галстук полетел вслед за ними. Дымков вышел на улицу и с наслаждением вдохнул холодный ночной воздух.

Глава XI

Идти домой не хотелось, к Филиппу — тоже, к остальным членам стаи — тем более. Но и бездумно бродить по улицам, пугая своим бледным и осунувшимся видом редких прохожих, Борису вскоре надоело. Мелькнула мысль, что раньше, в той давно закончившейся и как следует забытой человеческой жизни, он поехал бы к родителям. Они бы подняли крик из-за его позднего возвращения домой, принялись бы жаловаться на такого вредного и неразумного сына, а заодно и вообще на свою судьбу, они отругали бы его и за разбитую машину, и за все прошлые прегрешения, какие только смогли бы вспомнить, а потом отец достал бы бутылку водки, мать побежала бы на кухню крошить какую-нибудь закуску, и они втроем всю ночь просидели бы за столом, отмечая его возвращение в семью. И к утру все вместе пришли бы к выводу что Людмила «сама виновата, что упустила такого мужика» и что вообще она его не стоит и хорошо, что он вовремя ее бросил, до того, как она успела его окрутить и нарожать от него детей, за которых ему пришлось бы платить алименты. И на следующий день Борис был бы счастлив — до следующей пьяной разборки с отцом и его собутыльниками.

Нет, глупости это все, домой он уже не вернется — по той простой причине, что прекрасно знает: так, как было раньше, уже не будет, хотя бы потому, что водку он теперь на дух не переносит, как, впрочем, и любой другой алкоголь. Да и кроме этого, слишком многое в его жизни изменилось, в том числе и в лучшую сторону. Кем он был семь лет назад? Медленно спивающимся великовозрастным дураком без определенных занятий, только и умеющим, что тусоваться по вечерам с такими же парнями, хлестать пиво и орать под гитару блатные песни, пугая проходящих мимо добропорядочных соседей. И кто он теперь? Образованный и приятный в общении молодой мужчина, весьма уважаемый в городе переводчик, знающий три языка, надежный друг, с точки зрения членов его стаи, не самый плохой вервольф, по мнению Кима и других охотников…

Он не заметил, как оказался за чертой города. В лунном свете мокрое после краткого, но сильного дождя шоссе отливало серебром. А за шоссе поднималась бездонно-черная стена леса. И Борис вдруг понял, куда его тянуло все это время — вовсе не домой, не в старую жизнь, не к давно оставленной в далеком сибирском городе семье, а сюда, в страшный для людей, но родной для вервольфов ночной лес. Не нужны ему были ничьи утешения, да и Людмила, как ни обидно ему было ее потерять, на самом деле была ему не так уж нужна: он всегда, с детства, по натуре был волком-одиночкой. Не поэтому ли он, в конце концов, и стал им в прямом смысле этого слова? Может быть, Ким, считающий, что все оборотни сами виноваты в своей беде, потому что хотели отличаться от других, не так уж и ошибался?..

Он вбежал в лес, резко наклонился вперед и даже удивился, как легко далось ему превращение в зверя: несмотря на недавнее полнолуние и еще только начавшие срастаться ребра, боли в этот раз почти не было. Борис по-собачьи отряхнулся, с силой втянул в себя воздух и едва не завилял хвостом от радости — такими сладкими и приятными показались ему терпкие осенние запахи, ароматы готовящейся к зимней спячке природы. Сухие листья громко зашуршали под сильными лапами несущегося по ним волка. А потом лесную чащу снова огласил звенящий хищный вой — сначала почти такой же тоскливый, как двое суток назад, а потом все более довольный и счастливый.

«Глупости все это насчет превращения в человека! — говорил себе Дымков час спустя, валяясь на залитой лунным светом поляне. — Даже если бы Тимофей был самым последним негодяем, даже если бы он сам от чего-нибудь умирал, делать этого все равно нельзя, потому что нельзя и все тут. Для чего тебе вообще это нужно, неужели ты хочешь лишиться всего этого?! Да ни за что на свете!»

Он еще раз перекувырнулся и вскочил на все четыре лапы, стряхивая прицепившиеся к шерсти листья и мелкие веточки. Усталость брала свое, и бежать по лесу сломя голову Борису уже не хотелось. Он медленно, чувствуя себя хозяином не только всех ближайших лесов, но и вообще всего мира, прошествовал между уходящими в ночное небо стволами деревьев и внезапно почувствовал чей-то знакомый запах. Дымков поднял голову почти вертикально вверх и с силой втянул носом воздух. Ну конечно же, там, впереди, у лесного озера находился Ким! Вот только что он забыл ночью в лесу, вдалеке от дома?

Борис покрался вперед так тихо, что сам не услышал собственных шагов. Осторожно выглянул из-за деревьев и увидел блестящую в темноте водную гладь, в которой отражались мерцающие звезды. А потом заметил и Кима, стоявшего у самой кромки воды и смотревшего куда-то вперед и вверх, на верхушки окружающих озеро деревьев. Кисть его правой руки была аккуратно перевязана. А в левой он держал направленный на себя пистолет.

Борис замер на месте, не смея пошевелиться. Две мысли — о том, что новому товарищу по несчастью необходимо помешать, и о том, что бывший враг сам принял такое решение, а потому «туда ему и дорога» — некоторое время боролись в нем с переменным успехом. И даже после того, как первая из них победила, он поймал себя на том, что совершенно не представляет себе, что делать. В волчьем облике на берег озера не выбежишь — Ким может спустить курок от неожиданности или, испугавшись, застрелить непонятно откуда взявшегося волка. Если же сначала превратиться в человека, то бывший охотник услышит шум и опять-таки может случайно в себя пальнуть. И даже если Борис не напугает его еще сильнее, станет ли бывший охотник его слушать, учитывая, какие у них всегда были отношения?

Ким, тем временем, не без усилия взвел курок, приставил дуло к своей груди и закрыл глаза. Несколько раз глубоко и порывисто вздохнул. А потом внезапно снова открыл глаза, опустил руку с пистолетом и, размахнувшись, что было силы зашвырнул его на самую середину озера, после чего резко развернулся и, хрустя сломанными ветками, зашагал вглубь лесной чащи. Спрятавшегося за деревьями Бориса он так и не заметил.

А Борис в свою очередь вздохнул с невыразимым облегчением и снова помчался по лесу в противоположную сторону. Теперь он бежал вприпрыжку, весело и был уверен, что если бы он сейчас принял человеческий облик, на его лице расплылась бы невероятно глупая довольная улыбка. Так, подпрыгивая и чуть ли не виляя хвостом, он проскакал еще довольно большое расстояние и остановился, лишь обнаружив впереди какой-то просвет. Вервольф принюхался и удивился еще больше — в воздухе витал легкий запах гари, а все остальные ароматы опять-таки были страшно знакомыми и свидетельствовали о том, что Борис находится рядом со своим собственным дачным поселком. Одновременно вервольф обнаружил, что небо у него над головой медленно, но верно начинает светлеть. Неплохо же он «прогулялся» — почти всю ночь по лесу бежал и не заметил, как отмахал сорок с лишним километров! Правда, напрямик, пожалуй, меньше будет, но все-таки…

Было ясно, что теперь, хочет он того или нет, ему в любом случае придется идти в поселок и напрашиваться в гости к кому-нибудь из стаи. А то и вовсе вламываться в чужой дом, если выяснится, что все оборотни уже разъехались по своим городским квартирам. Хотя это, конечно, вряд ли — кто-нибудь наверняка решил остаться на даче еще на день. Борис вышел из леса, на ходу поправляя смятую одежду и приглаживая волосы. Жуткая усталость, которой он почти не чувствовал, пока резвился в лесу, теперь навалилась на него с новой силой. Мечтая поскорее оказаться под крышей, он привычно зашагал в сторону своей дачи, но уже издалека увидел на ее месте слабо дымящиеся черные развалины. Тогда он свернул к ближайшему дому, поначалу даже не думая о том, кому из его товарищей он принадлежит. И только подойдя к калитке, Борис вдруг сообразил, что это дача Тимофея, и грустно усмехнулся: хоть какую-то мелкую пакость он ему сделает, разбудит под утро и потребует приютить у себя! Впрочем, войдя во двор, Дымков понял, что и это ему не удастся — на двери дома висел здоровенный амбарный замок, да и сам дом, несмотря на витающий повсюду запах хозяина, выглядел пустым и даже слегка заброшенным. Борис оглянулся на соседние дома, убедился, что света нет ни в одном из их окон, и с силой дернул на себя запертую дверь. Замок не поддался, и тогда Дымков спустился с крыльца и попытался открыть окно. Оно тоже было заперто на два шпингалета, однако верхний оказался задвинут не до конца, и после непродолжительной тряски оконной рамы открылся. Нижний был закрыт плотно, но Бориса, который уже не мог думать ни о чем, кроме нормальной постели, это не остановило. Он резко навалился на нижнюю часть рамы, и привинченный к ней в незапамятные времена шпингалет со звоном отлетел на подоконник и скатился с него на пол. Борис распахнул окно, в последний раз огляделся, не видит ли кто, как он ломится в чужой дом, и полез внутрь.

Оказалось, что окно, в которое он забрался, принадлежит кухне. Дымков, не зажигая света, вышел в соседнюю комнату, поморщился от сильного запаха какого-то дешевого одеколона, но без труда разглядел в темноте заваленный какими-то тряпками диван и радостно шагнул в его сторону. Однако в следующий миг оборотень испуганно замер на месте. В комнате он был не один — позади него, в самом дальнем и темном из ее углов кто-то прятался. Кто-то, кто прилагал все усилия, чтобы сидеть там тихо, но не смог удержаться от какого-то легкого движения и выдал себя еле слышным шорохом. А также запахом — сильным, тяжелым запахом измученного страхом существа, который невозможно было скрыть никакими одеколонами.

— Тимофей! — негромко позвал Борис, оборачиваясь. — Ты здесь?

— Да, я здесь, — из-за стоящего в углу кресла показалась голова хозяина дома. Он оперся руками на спинку этого кресла и выпрямился во весь рост. И хотя голос его продолжал звучать напряженно, Борис почувствовал, как запах адреналина вокруг него рассеивается и слабеет. Чего бы его товарищ по стае ни боялся до этого, теперь он неожиданно успокоился.

— Прости, у меня не было другого выхода, — покаянно забормотал Дымков, удивляясь про себя, что Тимофей так сильно перепугался из-за его непрошенного вторжения. В конце концов, ведь он без труда смог бы справиться даже с несколькими грабителями!

— Я понимаю, — упавшим голосом отозвался Тимофей. — Давай уже, не тяни, делай, что собирался.

Дымков не сразу понял, что он имеет в виду. А когда понял, почувствовал, что не находит слов для ответа и молча вытаращился на Тимофея широко раскрытыми от изумления глазами.

— Не тяни, — повторил тот обреченно, но уже совсем спокойно. — Я не буду сопротивляться.

— Тимофей… — с трудом выговорил Борис, закипая от возмущения. — Ты… Я даже не знаю… Ты полный придурок, вот ты кто, если мог хоть на минуту такое обо мне подумать!!!

— А для чего же тогда ты сюда ночью приперся?! — в тон ему заорал хозяин дома, выходя из-за кресла и едва не бросаясь на незванного гостя.

— Переночевать негде было! Дом у меня недавно сгорел, если ты помнишь! И сам я едва не умер — по милости такой же дряни, как ты!!!

— Ты что же, с Афанасием меня сравниваешь?! — Тимофей замахнулся на Бориса кулаком, но тот, несмотря на усталость, сумел отклониться в сторону и сам толкнул обиженного вервольфа на кресло.

— А почему бы и не сравнить? — ответил он уже более тихо. — Вы с ним очень похожи — оба решили, что я ради собственного благополучия способен на убийство.

На мгновение Борису показалось, что Тимофей сейчас снова бросится на него с кулаками, а то и вообще облик сменит, и тогда придется ему тоже превращаться, после чего, вполне возможно, все закончится именно так, как и предполагал старший из вервольфов. Ну или, в лучшем случае, они просто разгромят весь дом Григорьева, перебудят жителей поселка и заработают очередную порцию выговоров от охотников. Но ничего этого не случилось. Тимофей внезапно опустился в кресло и, закрыв лицо ладонями, не то заплакал, не то беззвучно захохотал. Дымков уселся напротив него на диван и со злостью сбросил на пол все валяющиеся на нем пледы и подушки. Этот мужчина, когда-то давно сломавший ему жизнь, не вызывал у него ни малейшего сочувствия, ни даже жалости — только жгучую ярость. И в то же время умом Борис прекрасно понимал, каково Тимофею было сидеть этой ночью в темной комнате, затаившись в углу и вздрагивая от каждого шороха. Сидеть и ждать, что Дымков, узнавший о своем единственном шансе стать человеком, явится к нему «восстанавливать справедливость». Вероятно, он сидел так и прошлой ночью, а возможно, и раньше — кто знает, когда именно ему стала известна тайна охотников на вервольфов? И от кого, кстати сказать, он ее узнал, ведь охотники сообщали о ней только тем, кто ни разу никого не кусал! Не Афанасий же ему проболтался? Впрочем, какая разница? Борис слишком устал, чтобы распутывать сейчас все эти секреты. И чтобы утешать сидящего рядом и все еще всхлипывающего «коллегу».

— Тимофей, — позвал он его, скидывая ботинки и укладываясь на диван. — Ты не против, если я посплю хотя бы пару часов? Не могу я сейчас никуда больше идти!

— Да, конечно, — растерянно пробормотал хозяин дома. — Спи, сколько захочешь. Тебе это… Подушку дать? И одеяло…

— Необязательно, — отмахнулся от него Борис, по-волчьи сворачиваясь на диване в клубок.

Засыпая, он был уверен, что Григорьев сам после бессонной ночи продрыхнет до вечера, и своего утреннего гостя тоже не разбудит. Однако проснулся Борис, когда солнце стояло еще очень высоко, и тикающие на стене старинные часы с маятником показывали, что проспал он совсем немного. А судя по доносящимся из соседнего помещения звукам и запахам, хозяин дачи тоже уже встал и что-то готовил. Нет, поправил себя Дымков, не «что-то», а жаренную печенку! Он радостно вскочил с дивана — после целой ночи беготни по лесу есть ему хотелось просто безумно.

Тимофей поприветствовал его чуть заметной смущенной улыбкой и молча кивнул на накрытый стол. Борис благодарно закивал головой и, не отвлекаясь на разговоры, набросился на еду. Некоторое время вервольфы были слишком заняты, чтобы болтать, и только утолив первый голод, отложили вилки и напряженно посмотрели друг на друга.

— У тебя молоко есть? — спросил Борис, которому страшно не хотелось возвращаться к утреннему разговору и по новой доказывать, что он вовсе не собирался убивать Тимофея.

— Извини, — развел тот руками, — вчера все выпил.

— Жаль. Налей мне тогда просто воды, — попросил Дымков, и когда Григорьев потянулся к стоящему на подоконнике графину, небрежным тоном прибавил. — Ты не обижайся на меня за это вторжение. Я был уверен, что тебя нет дома. И задвижку я тебе сегодня же обратно привинчу, — он кивнул на лежащий на подоконнике ржавый шпингалет.

— Да я и сам могу все починить, — Тимофей протянул ему стакан воды. — И вообще, не нужно передо мной извиняться — ну подумаешь, в окно залез, потому что больше деться было некуда!

— Да нет, я же понимаю, как тебя напугал, — улыбнулся ему Борис. — На твоем месте я бы, наверное, то же самое подумал. И точно так же себя бы повел.

— Ты — вряд ли, — серьезно ответил Тимофей. — Ты, по-моему, вообще ничего не боишься. Улегся спать в моем доме, даже дверь в комнату не запер!

— А должен был? — удивился Дымков. — Зачем это мне запираться?

Тимофей удивленно захлопал глазами:

— Нет, Борис, извини, конечно, но ты — или и правда бесстрашный тип, или просто круглый дурак. Я же ждал, что ты придешь, чтобы со мной расправиться! И поначалу сдаваться без боя не собирался.

— То есть? — Борис почувствовал, что второе предположение Тимофея — о том, что он круглый дурак — кое в чем очень даже верное. Во всяком случае, сейчас Григорьев смотрел на него, как на абсолютно полного идиота. А потом молча сунул руку в карман и достал оттуда револьвер — в точности такой же, какие Дымков не раз видел у охотников и совсем недавно как следует рассмотрел в руке у Кима. Спрашивать, чем он заряжен, не было ни малейшей необходимости.

— Почему же ты им не воспользовался, когда я вошел? — спросил Дымков, разглядывая блестящее оружие.

— Потому что устал, — коротко ответил Тимофей.

— Устал ждать меня? Сидеть в засаде? Бояться?

— Вообще устал, — упрямо повторил старший вервольф и отвернулся. И Борис не стал больше ничего уточнять и переспрашивать. Он и так понимал, что имел в виду его товарищ — сам в последнее время чувствовал то же самое.

Он глотнул воды, прожевал еще кусочек мяса и поднялся из-за стола:

— Спасибо за все, Тимофей. С меня причитается.

— Куда ты теперь? — без особого интереса спросил Григорьев. Дымков пожал плечами:

— Домой. В смысле, в город. У меня куча работы накопилась, совсем все запустил с этими нашими проблемами… А еще Василия надо проведать.

Он сунул руку в карман, нащупал лежащий там кошелек и шагнул было к двери, но тут Тимофей тоже вскочил с места и, одним прыжком нагнав уходящего гостя, преградил ему путь.

— Слушай, Борис, — забормотал он, отводя глаза в сторону, как нашкодивший или что-то скрывающий ребенок, — что, если… Если я сам тебя попрошу..? Ты же хочешь стать человеком, и уж если кто из нас этого достоин, то ты — в первую очередь! А я действительно от всего этого устал, понимаешь? Я всю ночь тебя ждал, а потом весь день думал, пока ты спал — ну не нужна мне эта жизнь, и сам я никому здесь не нужен. Не хочу я больше, надоело! Ты мне только лучше сделаешь — мне, а не одному себе, слышишь? Пожалуйста…

Бормоча все это, он настойчиво пытался схватить Дымкова за руки и вложить в них холодный черный ствол, и Борису стоило немалых трудов отпихнуть от себя оборотня и вырваться из его цепких пальцев. Не то, чтобы Тимофей был сильнее его, но бороться приходилось не только с ним, а еще и с заново нахлынувшим искушением — ведь теперь ему вроде как не надо было идти на преступление, Григорьев сам его об этом просил!

— Да отстань ты от меня! — выкрикнул он, наконец, с силой отталкивая Тимофея назад, в кухню. — Надоел мне до чертиков со своим вечным нытьем! Чтоб тебе действительно сдохнуть поскорее, только без моей помощи!

— Но я же правда этого хочу! — в отчаянии закричал на него Григорьев.

— Ни один нормальный человек этого хотеть не может, — отрезал Дымков и, выскочив в коридор, распахнул уже отпертую входную дверь. — А с ненормальными я связываться не собираюсь.

— Я — не человек! — догнал его полный тоски голос Григорьева. — И ты пока еще тоже, но у тебя есть возможность это изменить!

Борис развернулся и уставился выбежавшему за ним Тимофею в глаза — не мигая, с вызовом, по-волчьи.

— Говори о себе, — произнес он медленно. — Лично я триста пятьдесят два дня в году чувствую себя именно человеком. Не многие настоящие люди могут сказать о себе то же самое.

Он вернулся в полутемный коридор, взял Тимофея за руку и аккуратно вынул из его пальцев зажатый в них револьвер:

— У охотников одолжил?

— Ага, — кивнул Григорьев. — Они, в отличие от тебя, в таких просьбах не отказывают.

— Пусть пока у меня будет, — сказал Дымков, игнорируя эту реплику и засовывая пистолет себе за пояс. — Чтоб у тебя, как говорится, соблазна не возникало.

Тимофей отступил в глубину коридора. Вид у него был совсем уничтоженный, но Дымков прекрасно понимал: стоит начать его утешать, и недавняя истерика возобновится с новой силой. Он кратко попрощался с Григорьевым, поспешно покинул его дачу и бодрым шагом двинулся в сторону станции.

«Пожалуй, из стаи и правда пора уходить, — пришла ему в голову мысль. — Теперь, когда все знают эту нашу „главную тайну“, бардак у нас начнется жуткий. А может, проще сделать — прямо сейчас превратиться, напасть на первого встречного и один разок его куснуть? Совсем чуть-чуть, одним зубом, только чтобы кровь пошла. И все, дороги назад у меня не будет. И больше никаких соблазнов и никаких просьб от Григорьева! И уезжать не понадобится. Хотя жить, как раньше, мы теперь все равно не сможем. Да и не могу я сейчас превращаться, с шестью серебряными пулями за поясом! Черт, вот ведь невезение…»

Разумеется, револьвер со смертельным для него серебром можно было на время где-нибудь спрятать, но Дымков уже подходил к станции, а до электрички, по его подсчетам оставалось совсем не много времени. Да и народу в этот пасмурный осенний день в лесу наверняка почти не было — он мог до вечера искать себе «жертву» и так никого и не встретить. «Ладно, — вздохнул Борис, — в конце концов, это я всегда успею, а сейчас меня и правда Василий ждет — я ведь обещал к нему сразу после полнолуния зайти!»

И, услышав вдали шум приближающегося поезда, пока еще недоступный маленькой группке дожидавшихся его людей, он проворно бросился к билетной кассе.

Глава XII

Афанасия искали всей стаей, опрашивая каждого из его друзей и знакомых по нескольку раз и чуть ли не устраивая тотальную слежку за его живущими в соседнем поселке родственниками, но никакого результата эти поиски не дали. За его квартирой в Выборге и дачей тоже следили, хотя и Борис, и некоторые другие вервольфы считали это глупостью — не такой Ликин дурак, чтобы теперь, после всего, что было, взять и вернуться к себе домой! Но Филипп был непреклонен: дома у Афанасия остались лежать довольно большие деньги, на даче — дорогой магнитофон и еще кое-какие ценные вещи, а положение у него сейчас такое, что любая копейка будет нелишней. Значит, вполне возможно, он еще попробует проникнуть в оба своих жилища, как только решит, что бывшие друзья отказались от попыток его поймать.

— Я бы на его месте полез туда во время полнолуния, — с глубокомысленным видом сообщил Борису Василий, присаживаясь на потрескавшийся ствол старого поваленного дерева. — Это единственная возможность не наткнуться ни на кого из вас. Из нас, то есть.

— Зато отличная возможность наткнуться на кого-нибудь из нас в волчьем облике, — усмехнулся Дымков, усаживаясь рядом. — В городскую квартиру он, может быть, в полнолуние и сунется, но сюда, в поселок — точно нет.

— Почему? Он же сам тебе сказал — во второй раз его оборотнем уже нельзя сделать, иммунитет выработался!

Борис вздохнул, не зная, смеяться ему или плакать:

— Да, вервольфом мы его сделать не сможем, зато загрызть — запросто. От этого, знаешь ли, иммунитета не существует.

— А, ну да, — смущенно пробормотал Василий. — Действительно…

— То-то же, — Борис потянулся и встал с бревна. — Ладно, хватит болтать. Давай все сначала!

Его молодой подопечный скорчил несчастную уставшую физиономию, однако спорить с Дымковым было бесполезно, и он это знал. А потому тоже вскочил на ноги, зачем-то пару раз подпрыгнул на месте, огляделся вокруг и стал энергично сжимать и разжимать кулаки, словно собирался делать какую-нибудь мелкую ручную работу.

— Сосредоточься, — строго, но в то же время довольно доброжелательно произнес Борис. — Представь себе, что этот лес — твой родной дом, что ты — его часть, лесной житель…

— Ты мне это уже говорил! — нетерпеливо скривился Василий. — Объясни лучше, как это вообще возможно — почувствовать себя, как дома, в этой мокрой и холодной помойке!

Он немного преувеличивал, однако доля истины в его словах все же была: окружающий двух вервольфов лес и правда выглядел не очень привлекательно. Мокрые после дождя черные ветки с жалкими остатками осенних листьев, толстый слой этих самых листьев под ногами — тоже мокрых и грязных, сырой промозглый ноябрьский воздух, да еще и валяющиеся кое-где под кустами бумажки и пустые бутылки… «Хотя, — неожиданно осенило Бориса, — пожалуй, это как раз и неплохо! Что, если попробовать извлечь из этого безобразия выгоду?»

— Тебе здесь не нравится, верно? — спросил он своего ученика. — Ты себя неуютно чувствуешь? Наверное, хотел бы сейчас дома оказаться, под теплое одеяло залезть?

— Угу, — вид у Василия стал еще более жалким.

— Правильно, — улыбнулся ему Борис. — Человеку и не должно быть уютно, когда вокруг мокро и холодно. Но ты теперь можешь все это изменить — можешь сделать так, что тебе будет очень тепло, и сейчас, и самой холодной зимой. И ни дождь, ни лужи не будут тебя беспокоить. Вся эта, как ты выразился, помойка станет вовсе не такой неприятной — если ты сам изменишься. Попробуй этого захотеть как можно сильнее! Захотеть стать зверем, которому вся эта сырость и холод — по барабану!

Василий бросил на него неуверенный взгляд, потом снова огляделся вокруг и поежился. Дымков терпеливо ждал, прислонившись к мокрой сосне и делая вид, что смотрит вовсе не на молодого вервольфа, а вверх, в затянутое непроницаемой серой пеленой небо: так парню будет легче сосредоточиться на своих собственных ощущениях, легче представить себя волком…

Василий нервно вздохнул, зажмурил глаза, крепко сжал кулаки и с каким-то неуверенным всхлипом подался вперед, словно пытаясь опереться о несуществующую преграду. «Ну же!» — не меньше него напрягся Борис, уверенный, что теперь его ученику, наконец, удастся самостоятельно перейти ту границу, которая отделяет один его облик от другого. И его предчувствие оправдалось: по всему телу Василия внезапно пробежала дрожь, он упал на колени и, не удержав равновесия, завалился на бок, а потом судорожно сжался в комок, так плотно, словно пытался спрятаться в слишком маленьком по размеру ящике. И вдруг так же резко вновь «развернулся», вытянулся струной и бессильно раскинулся на земле, жалобно заскулив — не по-волчьи, а, скорее, по-щенячьи.

Шерсть у него оказалась не серой, как у Бориса и у большинства известных ему оборотней, и даже не белой, как у Илоны, а какой-то рыжеватой. Да и по размерам Василий в своем втором облике был несколько меньше, чем члены стаи, к которой он тоже теперь принадлежал. Впрочем, Борису было совершенно все равно, как выглядел его подопечный — главное, что у него это все-таки получилось!

— Молодец! — похвалил он все еще лежащего на поляне рыже-бурого волка, на всякий случай отступая подальше. — Слышишь меня? Понимаешь?

Василий неловко попытался встать и, одновременно, затряс головой, не то отвечая своему учителю, не то просто приходя в себя. Дымков сунул правую руку в карман и осторожно шагнул к нему: он был почти уверен, что Василий способен себя контролировать, но все-таки предпочитал «доверять, но проверять». Случаи, когда новички, впервые самостоятельно превратившись в волка, полностью поддавались инстинкту и бросались на собственных учителей, были не так уж редки. Но Борис опасался зря — его подопечный, сумев, наконец, вскочить на все четыре лапы и отряхнуться от прицепившихся к шерсти опавших листьев, посмотрел на него совершенно осмысленно, по-человечески.

— Ну вот, а ты говорил — не получится, — небрежно бросил Дымков, и стоящий рядом с ним волк довольно оскалился. — Давай теперь, походи по поляне, побегай, за ухом почеши, — посоветовал Борис. — Попривыкай, короче, к новому состоянию.

Рыжий волк медленно двинулся к ближайшим кустам. Шел он вполне уверенно, разве что постоянно фыркал и морщил нос, но это было нормально, ведь сейчас он впервые по-настоящему остро ощущал все окружающие его запахи. Чуть скругленные уши зверя были плотно прижаты к голове — каждый звук сейчас казался ему чересчур громким, и он инстинктивно старался от них избавиться. Длинный пушистый хвост волочился за ним по земле, собирая на себя сухие листья, и это тоже было в порядке вещей: некоторые вервольфы даже много лет спустя после первого сознательного превращения не могли освоить движения хвостом, и жаловались, что в волчьем облике он им здорово мешает.

Василий подошел к кустам, вытянул вперед морду и осторожно принюхался. Затем попытался сесть, но из этой затеи ничего не получилось — он снова начал заваливаться на бок и, как ни старался удержаться в сидячем положении, в конце концов, все же развалился на листьях. Борис приблизился к нему вплотную и помог подняться на лапы.

— Попробуй теперь пробежаться, — велел он, и темно-рыжий вервольф недовольно клацнул на него зубами. Однако спорить все же не стал и, отвернувшись от куста, сделал большой прыжок в центр поляны, после чего попытался обежать вокруг поспешившего за ним учителя. Результат, как и предполагал Борис, получился не самым выдающимся — задние лапы Василия быстро обогнали передние, и он, словно гигантский щенок, беспомощно завалился на спину. А в следующий момент его снова скрутила уже знакомая судорога, и к тому времени, как Дымков успел сделать шаг в его сторону, Василий уже успел превратиться обратно.

— У-у-уй! — застонал молодой оборотень, когда его старший товарищ взял его за руки и потянул вверх. — Это что же — каждый раз такое терпеть?!

— Не прибедняйся, это не больно, — Дымков заботливо подставил ученику плечо, довел его до бревна и усадил рядом с ним на землю, чтобы он мог опереться на упавшее дерево спиной.

— Может и не больно, но все равно жуть, как пакостно! — стоял на своем Василий. — Ты же сам мне сказал, что вы… то есть, мы стараемся быть похожими на людей. Для чего нам вообще превращаться по собственному желанию, если мы не собираемся ни на кого нападать и вообще сами от всех прячемся?

— Может, сам догадаешься? — пожал плечами Борис. Василий недоуменно прищурился:

— Я не понимаю, действительно… Разве что на всякий случай — если там, например, на меня самого какие-нибудь братки нападут, или я опаздывать куда-нибудь буду… Или напугать кого-то понадобится.

Борис кивнул:

— Почти верно. Хотя пугать просто так никого, разумеется, нельзя, и для защиты менять облик тоже можно только в самом крайнем случае, когда другого выхода нет. А вот насчет «быстрее добежать, когда опаздываешь» ты прав. Плюс еще бывает, что тебе надо пролезть в какую-нибудь узкую щель, куда в человеческом обличье ты никак не сможешь протиснуться. Или согреть кого-нибудь из людей надо будет — у Филиппа с Марией как-то зимой была такая ситуация, когда у них отопление отключили…

— Но ведь это все редко бывает, это экстремальные случаи, — неуверенно возразил ему Василий. — В обычной-то жизни волчий облик нам ни к чему.

— Так ведь экстремальные ситуации, они именно в обычной жизни и происходят, — тихо ответил Дымков. — И пусть это редкость, зато ты никогда не знаешь заранее, в какой момент от тебя потребуется стать сильнее и быстрее обычного человека, а в какой — чувствовать тоньше и лучше людей, видеть в темноте и слышать, как кто-то крадется. Даже если все эти умения пригодятся тебе всего раз в жизни — это уже здорово, ведь без них все может закончиться гораздо хуже!

— Получается, у вервольфов перед людьми куча преимуществ?

На мгновение Борис замялся, не зная, что отвечать этому юноше.

— Ну, не то, чтобы куча, но кое-какие плюсы у нас есть, — произнес он, наконец, бодрым и уверенным голосом. — Но для того, чтобы они «работали», надо многому научиться. В первую очередь — быстро превращаться в волка и обратно и ни на минуту не терять контроль над своими инстинктами. Так что с тебя еще одно превращение и пробежка по лесу. После этого до завтра можешь отдыхать.

Похоже, Василий проникся его словами, потому что не стал больше ныть и с готовностью вскочил на ноги.

— А ты сам-то не хочешь превратиться? — спросил он, обернувшись на Бориса через плечо. — Побегали бы вместе по лесу, поохотились…

— Я пока не в форме — недавно в аварию попал, — напомнил ему Борис. — Мы хоть и быстрее людей выздоравливаем, но не за две же недели!

— Верно, а я и забыл, — понимающе кивнул Василий и, нагнувшись вперед, едва не зарычал от натуги. Устоять на ногах ему не удалось и на этот раз, однако теперь он достаточно быстро сумел вскочить на лапы. Глядя на то, как этот небольшой, но красивый зверь, пошатываясь, бежит по поляне, Дымков почувствовал законную гордость: у него получилось научить парня такому непростому делу! И одновременно с этим он ощутил себя слегка виноватым — за то, что не сказал Василию всей правды о том, почему ему не хочется сейчас превращаться. Хотя что ему еще оставалось делать, не мог же он признаться, что в кармане у него лежит заряженный серебряными пулями револьвер?

Рыжий волк сделал круг по поляне, выскочил на ее середину и уже специально упал на спину и принялся валяться на блестящих влагой листьях. Борис рассмеялся, представив, что сейчас он подойдет к Василию и почешет его за ухом, после чего тот наверняка цапнет его зубами за такую фамильярность. Но внезапно волк снова вскочил и, уставившись куда-то между деревьями, вытянул вперед лапу и рыкнул, в тот же миг возвращаясь в свой первый облик и падая на живот.

— Борис, смотри, — приподнявшись, Василий снова указал рукой в том же направлении, что и раньше. — Это не ваши ребята сюда бегут?

Глава XIII

К тому времени, как Дымков окончательно понял, в чем дело, он уже и сам несся среди остальных вервольфов, ловко петляя между деревьями и перепрыгивая через ямы и небольшие кусты. Он не знал, что сильнее гнало его вперед — волчий охотничий азарт или воспоминание об убитом Иване, таком тихом, молчаливом и задумчивом, всегда готовом помочь молодым членам стаи и почти никогда ничего не просившем для себя. Да это, в общем-то, было и не важно. Главное, казалось ему тогда — это догнать Афанасия, схватить его и не дать ему снова скрыться. А уж дальше — как повезет…

Кто-то из оборотней обогнал Бориса и несся впереди него в волчьем облике, кто-то, не желая терять время на превращение, бежал позади него, тяжело дыша и ругаясь. Афанасий же мчался далеко впереди, и расстояние между ним и его бывшими товарищами по стае все никак не желало сокращаться, словно бы страх, с которым он от них удирал, придавал ему силы, позволяющие бежать быстрее разгневанных волков. Его ярко-синий спортивный костюм мелькал среди деревьев то правее, то левее, и гнавшиеся за ним вервольфы тоже бросались из стороны в сторону, теряя набранную скорость и таким образом позволяя беглецу вырваться еще дальше вперед.

Через несколько минут такой гонки с препятствиями Борис обнаружил, что синий костюм впереди стал особенно сильно уклоняться вправо, а также, что крики и хриплое дыхание остальных вервольфов теперь доносятся до него слева, причем с довольно большого расстояния. Он успел удивиться, что друзья так сильно отстали, а может быть, даже потеряли свою цель, но эта мысль тут же сменилась другой: получалось, что теперь он преследует бывшего оборотня один и, к тому же, у него вроде бы появился реальный шанс догнать его.

— Ликин, стоять! — крикнул Дымков, с радостью замечая, что расстояние между ним и фигурой в синем уже немного уменьшилось. Если бы не пистолет в кармане, он бы догнал этого гада в два счета! Черт возьми, а чего же он мучается, если у него есть пистолет?!

— Стой или я выстрелю! — заорал он еще громче, и бегущий впереди мужчина словно бы сбился с шага и, кажется, даже оглянулся назад. Впрочем, их с Борисом по-прежнему разделяло несколько десятков метров довольно густого леса, поэтому разглядеть его лицо Дымкову не удалось. Зато в том, что Афанасий его слышал, он не сомневался.

— Стреляю! — крикнул он, едва не сорвав голос и, вытащив из кармана револьвер, направил его вверх. Выстрел, эхом прокатившийся по лесу, заставил беглеца припустить еще сильнее. Борис пальнул в воздух во второй раз, изумляясь самоуверенности Афанасия: сначала явился средь бела дня на свою дачу, будто бы не понимал, как его там встретят, а теперь, когда ясно, что от вервольфов ему не убежать, даже не думает о том, чтобы сдаться!

А деревья вокруг беглеца и его преследователя стали, между тем, более тонкими, да и вообще в лесу сделалось заметно светлее, и Борис сообразил, что они с Ликиным скоро выбегут к поселку, а там запросто может оказаться кто-нибудь из людей-дачников. «Да не „может быть“, а точно! — вспомнил он. — Я же сам сегодня двоих видел, соседей Филиппа! Должно быть, Ликин и рассчитывал, что на глазах у людей мы его не тронем. Наверняка на машине на дачу приехал, сейчас добежит до нее — и благополучно укатит».

— Стоять!!! — завопил он еще громче, снова взводя курок и прицеливаясь в мелькающее за деревьями синее пятно, одновременно прекрасно понимая, что попасть в ногу бегущему человеку, да еще и с такого расстояния ему удастся только чудом.

Тем сильнее было его изумление, когда несущаяся впереди фигура в синем с громким криком упала на землю. И все то время, пока Дымков спешил к ней по петляющей между деревьями тропе, его жертва продолжала сдавленно, со стоном, кричать, чем дальше, тем сильнее, словно ее не просто один раз подстрелили, а как минимум жгли или резали живьем. Борис в два прыжка преодолел оставшиеся до упавшего беглеца метры, пока еще ничего не понимая, но интуитивно чувствуя главное — что-то не так, он только что совершил самую страшную в своей жизни ошибку.

— Ликин! — позвал он корчащегося на земле мужчину, наклонился к нему и обмер — это был не Афанасий.

Под кустом, схватившись за окровавленное бедро и изогнувшись в совершенно немыслимой позе, бился в судорогах Тимофей Григорьев.

За те несколько секунд, что выронивший пистолет Борис, не двигаясь, смотрел на своего товарища по стае, в голове у него успело прокрутиться неимоверное количество мыслей. О том, что идея купить всем костюмы «как у вожака» была абсолютно дурацкой, и о том, куда же подевался Афанасий, о том, что сам он никогда не сможет оправдаться перед стаей, и о том, что Григорьеву, похоже, осталось жить всего минуту иди две. В отличие от вампиров, серебро убивает вервольфов не мгновенно, сначала заставляя их вот так вот мучиться, но в окончательном результате можно не сомневаться — Дымков слышал об этом сотни раз. И отлично знал, что помочь Тимофею уже нельзя, что смертельный для него кусочек серебра он не смог бы вытащить, даже будь у него все необходимые медицинские инструменты — на это у него просто-напросто не хватило бы времени. А уж без инструментов, голыми руками… Хотя почему обязательно руками?!

Превращение в волка совершилось практически мгновенно: если бы не окрасившееся в черно-белые тона тело Григорьева и не усилившийся в несколько раз запах свежей крови, Борис бы вообще не понял, что уже сменил облик. Крепко зажмурившись, он постарался как можно шире раскрыть пасть, нагнулся к уже довольно слабо кровоточащей ране и что было силы вгрызся в нее зубами. Тимофей, к тому времени уже не кричавший, а еле слышно стонущий, снова вздрогнул всем телом и издал еще один совершенно дикий вопль, разнесшийся по лесу и вернувшийся издалека почти столь же громким и страшным эхом. Дымков поспешно выплюнул все, что ему удалось откусить, и вновь очень легко и быстро вернулся к своему первому обличью — на этот раз ему показалось, что он вообще не прикладывал для этого никаких усилий. Впрочем, в тот момент ему было не до удивления собственными успехами — не успев превратиться, он согнулся пополам почти так же, как умирающий Григорьев, и принялся с яростным отвращением отплевываться. «Гадость какая… И как Илона могла после этого облизываться?! Чтоб я еще хоть раз..!» — обрывки мыслей по-прежнему сменяли друг друга с сумасшедшей скоростью, и Борису не сразу удалось привести их в относительный порядок. А когда в голове более-менее прояснилось и он снова бросился к лежащему на земле Тимофею, тот уже не стонал и не шевелился. Дымков сорвал с себя куртку, смял ее в комок и прижал к ране, стараясь надавить на нее как можно сильнее, и увидел, что кровь из нее уже не выплескивается толчками — она вытекала медленно, как будто бы нехотя, и, казалось, вот-вот остановится совсем.

— Ну что же ты… Ну почему… Ну зачем это все?.. — чуть не плача забормотал Борис, шаря руками по телу Григорьева и безуспешно пытаясь нащупать пульс хотя бы в одной точке. Неужели ему не удалось вырвать из него пулю?! Да нет, он же чувствовал зубами что-то твердое, они у него до сих пор болят! Просто сделал он это слишком поздно.

Борис закрыл лицо руками. Вокруг стояла жуткая звенящая тишина, а в голове на смену хороводу беспорядочных мыслей пришло спокойное понимание — теперь он свободен. Вот только радоваться свободе, полученной такой ценой, все равно никогда не сможет.

Зарычав от злости, он снова нагнулся над Тимофеем, обеими ладонями уперся ему в грудь и резко навалился на нее всей своей тяжестью. Потом еще раз, и еще, и еще. Голова Григорьева болталась из стороны в сторону, но лицо оставалось все таким же бледным и безжизненным.

— Ну давай же! Давай! Живи!!! — Дымков с размаху ударил Тимофея кулаком в грудь и внезапно обнаружил рядом с собой Василия — запыхавшийся рыжий волк замер в двух шагах от него, вздыбив шерсть на загривке и испуганно глядя на своих товарищей по стае. — Позови кого-нибудь, быстро! — рявкнул на него Борис, и молодой вервольф галопом поскакал обратно.

На какое-то мгновение Дымков отвлекся от своего занятия, бросив быстрый взгляд вслед убегающему Василию. И в ту же секунду снова, уже неизвестно в который раз за этот день, вздрогнул от неожиданности — под его рукой, все еще прижатой к груди Григорьева, что-то слабо забилось.

Остальные вервольфы прибежали к ним очень вовремя — сам Борис к тому времени был уже не в состоянии ни сделать Тимофею перевязку, ни просто встать на ноги или связно объяснить товарищам, что случилось. И пока все они, под руководством Филиппа с Илоной, возились с Григорьевым, он молча сидел рядом и тупо смотрел на них, радуясь, что сейчас до него никому нет дела, и страстно желая, чтобы это продолжалось как можно дольше. Однако этому желанию тоже не суждено было сбыться: через несколько минут из чащи выбежал запыхавшийся Марк. Сунувшись к окружившим Тимофея оборотням и натолкнувшись на гневный вопль Илоны «Уйди, не мешай!», он отошел к Борису и присел возле него на корточки:

— Ты как? Что с тобой?

— Ничего, — помотал головой Дымков. — Уже все в порядке.

— Афанасий опять смылся, — сообщил ему Марк. — Илонка его чуть было не поймала, но услышала выстрелы с этой стороны и сюда побежала… Это ведь ты был?

Борис кивнул, продолжая смотреть прямо перед собой. Известие о том, что друзья во второй раз упустили Афанасия, оставило его совершенно безразличным.

— Пошли в поселок, — Марк взял Бориса за руку и, выпрямившись во весь рост, потянул его за собой. — Идем, тут недалеко.

Было ясно, что Дымкова он в покое не оставит, и тот с неохотой подчинился и тоже встал на ноги. В это время Филипп с Василием осторожно подняли Тимофея, а хлопочущая вокруг них Крижевская отскочила в сторону, и Борис увидел чуть порозовевшее лицо своей недавней жертвы. Глаза Григорьева были открыты, он вполне осмысленно смотрел на окруживших его друзей и, одновременно, словно бы пытался увидеть кого-то еще. Борис подошел поближе, и на один краткий миг их взгляды встретились, после чего Тимофей снова потерял сознание. Но Дымков был уверен, что когда они смотрели друг на друга, в глазах Григорьева промелькнула благодарность.

Глава XIV

Следующие тринадцать суток пролетели для Бориса совсем быстро — он почти каждый день мотался то из города на дачу, чтобы навестить Тимофея и в очередной раз выслушать от него кучу извинений вперемешку с заверениями в вечной дружбе, то обратно в город, чтобы закончить работу и выбить из переводного агентства гонорар. Свободного времени у него не было вообще, и если бы не четко выработанная привычка следить за календарем, Дымков запросто мог бы пропустить приближающееся полнолуние — из-за спешки он не замечал никаких изменений в своем собственном самочувствии.

В последний вечер Борис снова забежал к Григорьеву, убедился, что чувствует тот себя в целом неплохо и к предстоящей ночи вполне готов, и поспешно отправился в дом Афанасия: другого места, где он мог бы спрятаться, ему никто предложить не смог, так как на даче Антона еще раньше поселили Кима. И уже стоя на пороге своего нового убежища, Дымков позволил себе оглянуться и немного полюбоваться засыпанным снегом поселком. Снег выпал накануне, он шел весь день, и теперь все вокруг казалось удивительно чистым. Толстый слой пушистого, почти нигде не тронутого ничьими следами снега, словно одеялом закрыл все канавы и кучи мусора, все ржавые крыши и серые от дождей покосившиеся деревянные заборы. Даже обгорелые развалины, когда-то бывшие дачей Бориса, исчезли под мягкими снежными «подушками».

В этом зимнем наряде поселок казался вымершим. Электричества в нем не было уже месяц, с прошлого полнолуния, и если бы не мерцающие в некоторых окнах огоньки свечей, можно было бы подумать, что кроме Бориса здесь сейчас вообще никого нет. Тем более, что огоньки начинали гаснуть один за другим: вервольфы готовились к предстоящей ночи. Дымков глубоко вздохнул, наполнив грудь морозным воздухом, и опять удивился, что почти не ощущает запахов — ему всегда нравилось нюхать свежевыпавший снег, но на этот раз он пах как-то совсем уж слабо.

Издалека до него донеслись чьи-то спорящие голоса. Борис на цыпочках спустился с крыльца и заглянул за угол дома. И уже после этого вспомнил, что соседкой Афанасия была Илона, которая теперь и стояла в центре своего участка и препиралась с невозмутимо отпирающим дверь ее дачи Марком.

— Ты приедешь за мной утром! — почти кричала она. — Это абсолютно нормально. Все так делают, даже жена Филиппа! Какого лешего тебя на авантюры потянуло?!

Марк открыл, наконец, замок и повернулся к своей подруге, широко распахивая дверь.

— Илон, ты помнишь, я тебе когда-то сказал, что все женщины делятся на женщин и баб? — спросил он строгим, как у школьного учителя, тоном. — Так вот, мужчины, к твоему сведению, тоже делятся — на мужчин и тряпок. Я, если ты еще не заметила — мужчина. Еще вопросы есть? Нет? Тогда, — он сделал приглашающий жест, — марш домой!

Крижевская пожала плечами и, поправив высокую меховую шапку, подиумным шагом прошествовала по узкой, едва протоптанной тропинке к крыльцу. Марк пропустил ее вперед и вошел в дом следом. Дверь за ними захлопнулась.

Борис, которого они оба так и не заметили, тоже вернулся на крыльцо, вошел в свое новое убежище и в сердцах пнул первый попавшийся ему на пути предмет, оказавшийся стулом и загромыхавший по всей веранде. «Как дети! — возмущался он про себя, прокручивая в памяти только что подслушанный разговор. — Надеюсь, у этого героя хотя бы хватит ума в отдельной комнате запереться! А, ладно, черт с ними обоими, не маленькие уже, сами пусть разбираются, если она его сегодня укусит!»

Где у Афанасия хранились свечи и были ли они у него вообще, Дымков не знал, так что искать ведущую на второй этаж лестницу ему пришлось на ощупь. А затем, он, так же на ощупь, принялся отыскивать в маленькой комнатушке кровать и постельные принадлежности. Борис ругался, чувствуя себя почти абсолютно слепым — будь на улице хотя бы один горящий фонарь или освещенное окно, он бы не был сейчас таким беспомощным, но в совсем полной темноте не могли видеть даже вервольфы. В конце концов, ему все же удалось более-менее сориентироваться в незнакомом помещении, нащупать кровать и найти шкаф с одеялами и подушками. Два толстых байковых одеяла он расстелил на полу — если ночью свалится с постели, просыпаться будет не так холодно, а еще одно, ватное, забравшись на кровать, старательно намотал на себя. О том, чтобы спускаться в темноте на кухню и искать там воду или еще какое-нибудь питье, Борис не хотел даже думать, поэтому снотворное он проглотил так, ничем не запивая и едва не подавившись. Подумал, не принять ли на всякий случай еще таблетку, но потом решил, что не стоит: в прошлый раз он вообще никакого снотворного не пил, до этого тоже малыми дозами обходился, так что сильно привыкнуть к этому препарату еще не мог. Машинально посмотрел на часы — до восхода луны было чуть больше получаса, как раз успеет заснуть. И вновь с неудовольствием отметил, что раньше он и так отлично, с точностью до нескольких минут мог предсказать, сколько осталось до полнолуния, а теперь что-то совсем расслабился, ведет себя так, будто сейчас середина лунного цикла… «И ведь не устал вроде, даже слишком бодро себя чувствую! — недоуменно подумал Борис, устраиваясь поудобнее и закрывая глаза. — Ладно, раз на раз не приходится, зато, может быть, мне и утром не слишком хреново будет!»

Он не знал, сколько прошло времени. Сон не шел, несмотря на выпитые таблетки, хотя на какое-то короткое время Борис, кажется, все-таки слегка задремал. Но потом, как ни странно, его глаза снова открылись, и он понял, что спать ему совершенно не хочется. Кажется, его организм все-таки приучился к этому снотворному, и надо было глотать три таблетки! Или он слишком разволновался, когда узнал, что Марк решил провести полнолуние вместе со своей девушкой? Он принялся торопливо шарить руками по полу рядом с кроватью, вспоминая, куда положил оставшееся снотворное — может быть, еще не поздно принять третью таблетку и, наконец, заснуть? И уже наткнувшись на шуршащую фольгой упаковку лекарства, Борис вдруг сообразил, что в комнате стало светлее. Гораздо светлее, чем было, когда он лег спать, хотя все еще достаточно темно, чтобы нормально видеть окружающие его предметы.

Он, как ужаленный, подскочил на постели, рывком сбросил с себя одеяло, спрыгнул на застеленный пледами пол и, подбежав к окну, так резко раздернул закрывающие его шторы, что одна из них полностью сорвалась с карниза, а вторая повисла на одной-единственной защипке. Но Борис этого даже не заметил — он уже не видел вообще ничего вокруг, ничего, кроме крыши соседнего дома, над которой в черном звездном небе висела огромная, яркая, как прожектор, «разрисованная» чуть более темными узорами, идеально-круглая луна. Одно из самых красивых зрелищ этого мира, которое он в последний раз видел семь лет назад. И которое не должен был увидеть уже никогда.

Ему казалось, что он простоял у окна целую вечность, даже не пытаясь оторвать от луны восхищенного взгляда. И лишь когда на сияющий в небе круг наползло легкое полупрозрачное облачко, и он окутался серебристой туманной дымкой, Борис сумел, наконец, стряхнуть с себя оцепенение и, отвернувшись от окна, почти без сил опустился на покрытый одеялами пол. «Успокойся, — велел он себе, — в конце концов, ты мог бы и раньше это понять. Обратил же ты внимание, что слышать стал хуже, и в темноте видеть перестал! И запахи… Да и вообще, любой другой об этом бы сразу догадался — ведь формально-то я Григорьева все-таки застрелил! Видимо, в тот самый момент, еще до того, как я стал его откачивать, все и произошло…»

Мысли путались у Бориса в голове, да и чувствовал он себя весьма странно: его клонило в сон под действием таблеток, но в то же время он был слишком взбудоражен, чтобы заснуть. Впрочем, в эту ночь, первую ночь его новой человеческой жизни, он не лег бы спать, несмотря ни на какую усталость. А потому бывший вервольф заставил себя подняться, вышел из комнаты и, натыкаясь на все попадающиеся ему на пути острые углы, спустился в кухню, где принялся яростно шарить по тумбочкам и шкафам в поисках чего-нибудь бодрящего. Льющийся в окно лунный свет был довольно слабым для человеческого зрения, но все же это было лучше, чем ничего, и, в конце концов, Дымкову повезло: сначала он нашел на подоконнике коробок спичек, а потом, с их помощью, отыскал в одном из шкафчиков банку растворимого кофе, а под столом — канистру с остатками питьевой воды. К сожалению, вскипятить воду ему было не на чем: в доме была только бесполезная сейчас электрическая плитка, но Борис не стал расстраиваться и, вытряхнув в чашку с водой добрую половину кофейной банки, старательно размешал получившуюся густую темную жидкость. На вкус этот «напиток» оказался отвратным, но свое дело сделал — заставил снотворное отступить и не мешать Борису наслаждаться жизнью. Чем он немедленно и занялся, набросив пальто и выбежав из дома на залитую серебряным светом снежную дорогу.

Прежде всего, он набрал полную пригоршню чистого снега и уткнулся в него лицом, смывая с себя последние остатки сонливости. А потом, продолжая смотреть вверх и любоваться лунным диском, медленно двинулся по поселку. Ему снова казалось, что он один в целом мире, но теперь одиночество не только не угнетало бывшего оборотня, но даже наоборот, делало его еще более счастливым. Это счастье, которого он не ждал, эта радость от полученной обратно свободы были только его — его и больше ничьими, и в тот момент он ни с кем не желал ими делиться.

Правда, эта эйфория не мешала ему понимать в глубине души, что оставаться в стае, да и вообще в Выборге, он теперь не сможет: слишком тяжело другим вервольфам будет жить рядом с тем, кто смог избавиться от их проклятья, слишком мучительно ему самому будет смотреть им в глаза. Но Борис и не хотел больше жить в этом так и не ставшим для него родным городе и заниматься давно надоевшей ему скучной работой. Тем более, что теперь он имел право поехать в любой большой город и вообще куда угодно, никому не докладываясь и ни у кого не выпрашивая разрешения…

И, в очередной раз подняв глаза на сияющую прямо над его головой полную луну, Борис пообещал себе, что обязательно так и сделает.

Глава I

Стройплощадка освещалась всего одним раскачивающимся на ветру фонарем, и пробегающие по земле черные тени придавали этому и без того довольно мрачному месту совершенно зловещий вид. В пустых черных окнах недостроенного дома мелькали чьи-то нечеткие силуэты, за возвышающимися рядом бетонными плитами тоже было заметно какое-то движение, а в небольшом окошке временного сарайчика, где должны были жить строители, пару раз мигнул и снова потух маленький слабый огонек. Но нормально разглядеть, кто же прятался на стройке и что вообще происходило там в эту не по-летнему холодную ночь, было почти невозможно — слишком темно было на этой площадке. Впрочем, большинству из тех, кто находился на ее территории, этого слабого и неверного света было вполне достаточно, а при необходимости они запросто могли бы обойтись и вовсе без него.

Неожиданно стоящая на площадке тишина прервалась пронзительным дверным скрипом, и из времянки вышла хрупкая на вид молодая женщина в темном джинсовом костюме, держащая в руках небольшой карманный фонарик. Вслед за ней появились две мужские фигуры, высокие и тоже довольно тонкие. Девушка несколько раз помахала фонариком, словно подавая кому-то сигнал, и в ответ на ее знаки из зияющего чернотой дверного проема строящегося здания тоже показались три темные фигуры с бледными лицами.

— Выпустите его по моему сигналу! — произнесла женщина высоким и совсем еще юным голосом. Сказано это было не слишком громко, но тем не менее, все трое мужчин, стоящие в нескольких десятках метров от этой девушки, прекрасно ее расслышали. Один из них снова скрылся в темноте первого этажа и вскоре вернулся, толкая перед собой еще одного парня. Тот послушно шагал вперед, затравленно оглядываясь по сторонам.

— Отпусти его! — крикнул один из спутников девушки уже довольно громко, и его голос эхом разнесся по стройплощадке.

— Вы первые! — так же звонко отозвались из дома.

— Вместе и по моему сигналу! — непреклонно повторила сама девушка и, дернув за рукав второго из стоящих рядом парней, слегка подтолкнула его вперед. — Мишель, ты пойдешь к ним, когда я скажу. И не вздумай убегать, даже не пытайся. Шаг вправо, шаг влево — сам знаешь, что будет.

— А прыжок расценивается, как попытка улететь, — добавил второй юноша, снимая с предохранителя небольшой пистолет.

— От вас улетишь, — буркнул их пленник себе под нос, но развивать эту тему не стал. Девушка снова включила фонарик и, вытянув вверх руку, подняла его как могла выше:

— На счет три! И без глупостей! Один, два…

Фигуры в далеком дверном проеме зашевелились, одна из них наклонилась к приведенному из глубины дома молодому человеку и что-то тихо ему сказала. Тот молча, с сосредоточенным видом, кивнул головой.

— Три! — фонарь в руке девушки мигнул, и она снова, уже довольно сильно подтолкнула вперед своего пленника. — Иди, Миша.

Он сделал шаг по направлению к зданию, но потом вдруг остановился и, повернувшись к ней, чуть насмешливо усмехнулся:

— Ты не выстрелишь в меня ни при каких обстоятельствах, я это точно знаю. И дружку своему не дашь. Не волнуйся, я не сбегу, просто знай, что на самом деле я ни капельки тебя не боюсь.

— Иди уже, — спутник девушки нацелил на него свое оружие, и юноша спокойно, хотя и без излишней медлительности, зашагал по замусоренной стройплощадке к дожидающимся его в дверях темным силуэтам. А навстречу ему, отделившись от черного проема, неуверенно двинулся их пленник — казалось, он безумно хочет поскорее оттуда убежать и прилагает немалые усилия, чтобы идти шагом и поминутно не оглядываться назад. Впрочем, когда расстояние между идущими по стройке парнями сократилось до нескольких шагов, они оба пошли чуть медленнее и уставились друг на друга подозрительным и одновременно любопытным взглядом.

— Ну что они там застряли, местными красотами любуются?! — нервно зашептала девушка. — Неужели нельзя быстрее?!

— Хочешь, я его подзову? — предложил ее товарищ, продолжавший держать на прицеле только что покинувшего их пленника. Девушка недовольно скривилась:

— Не получится, он не поддается внушению.

— В таком состоянии, да еще испуганный? Поддастся, как миленький!

— Нет, подожди, — возразила ему девушка, — не надо пока, он уже близко.

Тот, кого они ждали, действительно уже почти дошел до времянки, хотя пару раз все-таки оглянулся на дом, из которого его выпустили, и на парня, за которого его обменяли. Когда до входа в сарайчик осталась всего несколько шагов, девушка не выдержала и, выскочив навстречу молодому человеку, ухватила его за руку и силой втянула внутрь их укрытия. Точно так же на другом конце стройплощадки встретили второго освобожденного, который в конце пути неожиданно ускорился и почти перешел на бег. Один из дожидавшихся его мужчин тоже бросился к приближающемуся юноше и, обняв его за плечи, быстро увел в темноту здания. Двое других, оглядевшись по сторонам, бесшумно скрылись вслед за ними.

— Уфф! — тяжело вздохнула девушка, заталкивая вновь прибывшего в сарайчик. — Слушай, как там тебя, Андрей, ты еще медленнее не мог сюда ползти? А если бы они передумали или к ним кто-нибудь на помощь прилетел?

— А я не был уверен, что у вас здесь еще хуже не будет, — молодой человек опасливо оглянулся на помощника девушки, запирающего дверь времянки. — Ведь он тоже вампир, да?

— Ну, допустим, — юноша справился, наконец, с замком, повернулся к Андрею и со злорадной усмешкой показал ему самые кончики клыков. Тот шагнул назад и не столько испуганно, сколько устало опустился на стоящую в углу скрипучую раскладушку, на которой, по всей видимости, строители устраивали себе отдых во время дневной работы.

— Крис, займись делом, — раздраженно бросила девушка. — Позвони Ренату и скажи, что за нами можно приезжать.

Вампир пристыжено опустил глаза и, достав из кармана мобильный телефон, отошел в противоположный угол времянки. Девушка присела на раскладушку рядом с Андреем и ободряюще ему улыбнулась:

— Не надо нас бояться. В отличие от них, — она мотнула головой в сторону двери, — мы тебе ничего не сделаем.

— Тогда зачем я вам понадобился? — вспыхнул тот. — Захотели проучить конкурентов?

— Нет, — жестко ответила девушка. — Всего лишь решили не допустить, чтобы из-за двух ни в чем не повинных… личностей в Питере началась большая кровавая разборка.

— Двух? — удивился молодой человек. — А тот кровосос, на которого вы меня обменяли — что, тоже ни в чем не повинный?

— Представь себе, да, — холодно отозвалась девушка. — Иначе я бы не стала вызволять его у охотников, — ее длинные тонкие пальцы взяли Андрея за запястье и принялись нащупывать на нем пульс. — Скажи лучше, как ты сейчас себя чувствуешь?

Молодой человек поднял на нее глаза и неожиданно разразился руганью:

— Как я себя чувствую?! Три дня назад я узнал, что все сказки про вампиров — это реальность, сегодня я чудом сумел от них вырваться, и после этого вы меня спрашиваете, как я себя чувствую?!

— Если так орет, значит, все с ним нормально, — Крис тоже подошел к раскладушке, засовывая мобильник обратно в карман. — Ренат будет через пару минут.

— Очень хорошо, — девушка встала и протянула руку Андрею. — Пошли. Осталось отсюда уехать — и все. Скоро ты будешь дома.

Парень неуверенно посмотрел на дверь, и в его взгляде опять промелькнул страх. А вместе с ним — понимание того, что сидеть в хлипком сарайчике со щелями в стенках для него сейчас ничуть не менее опасно, чем выйти из этого сарайчика на улицу. Он поднялся с раскладушки и, покачнувшись, сделал неуверенный шаг по направлению к выходу. Девушка, заметив его состояние, подошла к Андрею вплотную и поддержала его под локоть:

— Что, голова кружится? Сколько раз тебя там кусали?

— Не помню, не считал, — огрызнулся он довольно резко и на пару секунд задумался. — Раза два точно.

— Ну, это еще ничего, — со знанием дела заверил его Крис, и все трое, наконец, вышли из времянки и осторожно, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к каждому шороху, двинулись к окружающему стройку бетонному забору, в одной из секций которого была проломлена внушительных размеров дыра.

— Вы-то хоть — человек? — безнадежным голосом спросил Андрей свою спасительницу. Та скосила на него большие черные глаза и прежде, чем ответить, немного замешкалась:

— Как тебе сказать? Не совсем. Наполовину.

Им никто не встретился, и они, выбравшись со стройплощадки, пошли вдоль ограды в сторону начинающейся за стройкой улицы. Видя, что все редкие ночные машины пока проносятся мимо них, девушка неожиданно остановилась и повернула назад.

— Ждите здесь, — сказала она Крису, — а я на всякий случай сбегаю гляну, как там сторож.

— Да что ему сделается? — пожал плечами ее помощник, но она, не слушая, побежала обратно, мимо дыры в заборе к «официальному» входу на стройку, где в маленькой будке горел слабый огонек электрической лампочки.

— Матвей, простите, это опять я, — постучала девушка в окно сторожевой будки, и, увидев за стеклом бородатое лицо старого сторожа, приоткрыла дверь и вошла внутрь. — Я только хотела сказать, что мы сейчас уедем и что больше на стройке никого нет.

Сторож кивнул, скрывая самодовольную улыбку. К удивлению девушки, он казался трезвым, хотя на те деньги, что ее начальство заплатило ему за то, чтобы провести этой ночью на стройплощадке свою операцию, можно было бы напиться до полного безобразия. Впрочем, возможно, охранник просто не смог купить спиртное в такое позднее время — все ларьки были уже давно закрыты, а круглосуточных магазинов поблизости не было.

— Заходите еще, — подмигнул ей старик. — Вы тихо работаете, прилично. Я думал, стрельба начнется, кричать все будут, менты прикатятся…

— Ах, да это вовсе не то, что вы думаете! — отмахнулась девушка, но сторож в ответ только рассмеялся:

— Ну конечно, я так и понял. Вы тут любовное свидание устроили сразу с несколькими мужчинами!

Его ночная гостья обреченно вздохнула и закатила глаза. Интересно, за кого этот старикан ее принимает — за бандитку или за милиционершу? Но не спрашивать же его об этом! Тем более, что Ренат, наверное, уже подъехал и они с Крисом опять будут ругаться, что она заставила их ждать.

— Тебе хотя бы нравится эта работа? — спросил Матвей сочувственно.

«Значит, за милиционершу, — усмехнулась про себя девушка. — А впрочем, плевать, какая разница?»

— Не знаю, — честно ответила она вслух. — Раньше нравилась, а теперь…

— Надоело?

— Да нет, не то, что бы надоело, — собеседница сторожа вдруг с удивлением поняла, что ужасно хочет высказаться, проговорить вслух все, о чем она уже давно думала, причем сделать это прямо сейчас, путь даже перед этим стариком-пьяницей, который все равно не знает и никогда не догадается, о какой именно работе идет речь. — Просто раньше мне казалось, что я могу сделать очень много, могу не просто кому-то помочь, а вообще все изменить, сделать лучше… Казалось, надо только заняться делом, напрячься и поверить в себя, и все остальные тоже мне поверят! А на деле выходит совсем не так: стараешься ты или нет, получается у тебя что-то конкретное или не получается — в целом вокруг не меняется ничего. И вообще от твоих усилий ничего не зависит. Хотя вы меня все равно не поймете…

— Замуж тебе пора, — снова усмехнулся Матвей. — Тогда сразу вся дурь из головы выйдет.

— За кого?.. — вздохнула девушка, но в следующий момент, спохватившись, сердито вспыхнула. — Еще чего, очень мне это надо!

Охранник захохотал в полный голос, и девушка, снова махнув на него рукой, вытащила из кармана клочок бумаги:

— Вот мой рабочий телефон. Если вдруг у вас будут какие-нибудь проблемы… Если кто-нибудь станет вас спрашивать, что здесь сегодня было — позвоните мне. Спросите Чернышеву.

Сторож согласно кивнул и взял бумажку. Девушка попрощалась с ним и вышла из будки на ночную улицу. Из-за угла к ней подъехала хорошо знакомая машина ее начальника.

— Марти, садись! — высунулся в окошко сидящий впереди Крис, и девушка поспешила усесться позади него рядом с полулежащим на сидении Андреем.

— Ну что, живой старикашка? — без особого интереса в голосе спросил сидящий за рулем мужчина.

— Живой и даже не пьяный, — ответила девушка. — И, кажется, никто из дружков Романа к нему даже не заглядывал.

— А я в этом и не сомневался, — водитель прибавил газу и пошел на обгон. — Он даже когда трезвый, все равно насквозь проспиртованный, вампиры на такого не польстятся.

Крис громко фыркнул. Андрей приоткрыл один глаз, убедился, что они едут в правильном направлении, и снова принялся изображать не то спящего, не то сильно укачавшегося человека. Впрочем, взглянув на его лицо, почти такое же бледное, как у Криса, Марти подумала, что, возможно, он не так уж и притворяется. Что, однако же, не помогло ей избавиться от довольно сильного раздражения по отношению к этому только что спасенному ею парню.

— Кстати, — заговорил вдруг Ренат серьезным тоном. — Надеюсь, этот старик ничего не заподозрил? Гипноз, как вы помните, его тоже не берет…

— Нет, не похоже, — помотала головой Марти. — Он думает, что у нас была бандитская разборка. Или что мы с вами из милиции и ловили какую-то банду.

Крис снова хохотнул, но под строгим взглядом начальника мгновенно притих.

— Это точно? — продолжил Ренат расспросы.

— Точно, — буркнула девушка. — Иначе он бы вряд ли стал мне советовать выйти замуж.

— А че, давно пора! — благополучное окончание операции никак не давало Крису настроиться на серьезный лад. Марти приподнялась и влепила сидящему впереди вампиру «дружеский» подзатыльник:

— Еще немного, и мое терпение кончится.

— Я от тебя два года это слышу, как только мы вместе работать начали, — напомнил он своей напарнице.

— Вот как раз за два года все терпение и вышло, — отпарировала девушка. — И вообще, если уж я когда-нибудь и выйду замуж, то за такого мужчину, который не будет, как некоторые, при первом знакомстве хлопать глазами и спрашивать, почему у меня такое странное имя!

— Андрей, эта улица? — перекрикивая ее обиженную тираду, спросил Ренат. Молодой человек встрепенулся и выглянул в окно:

— Да-да, эта! Вон тот следующий дом — белая девятиэтажка!

Ренат кивнул и через минуту затормозил возле означенного дома. Андрей распахнул дверцу и неуверенным взглядом посмотрел на оставшихся в машине пассажиров и водителя:

— Ну, я побежал? Пока, в общем…

— Счастливо! — доброжелательно помахали ему Крис и Ренат. Марти же ограничилась быстрым малозаметным кивком, и недовольство девушки не укрылось от ее начальника.

— Ты не в настроении? — спросил он чуть удивленно.

— Вовсе нет, с чего вы взяли? — пожала она плечами.

— Раньше ты с каждым освобожденным по часу нянчилась, до квартиры их провожала… — Ренат выжидательно уставился на свою подчиненную. Крис понял, что сейчас у них начнется долгий серьезный разговор, и сделал вид, что смотрит в окно и ничего не слышит.

— Вот именно, — неохотно ответила Марти. — Я два года с ними нянчусь, выкупаю людей у вампиров, а вампиров — у охотников, устраиваю им побеги, рискую из-за них жизнью, и за все это время я ни от одной спасенной сволочи не дождалась даже элементарного «спасибо»!

Крис на переднем сидении театрально закатил глаза:

— А я для тебя как — тоже спасенная сволочь? Учитывая, что спасибо тогда, в Адлере, я, кажется, тоже не сказал.

— Да нет же, я не тебя имею в виду! — запротестовала его напарница. — Ты же сам меня в тот же день спас, это совсем другое!

— Так это мне, можно сказать, случай подходящий представился, — несмотря на шутливый тон, молодой вампир незаметно вздрогнул — те давние события, о которых он теперь заговорил, явно вызывали у него не самые приятные воспоминания.

— Так, молодежь, — Ренат завел машину и начал выруливать из подворотни, в которую они заехали, — здесь об этом говорить не очень удобно, да и времени у нас нет. Марти, приходи ко мне завтра, и мы все обсудим.

— Да нечего тут обсуждать, — сразу же пошла на попятный Марти. — Я не то имела в виду, я просто погорячилась…

— Разумеется, — не стал спорить с ней ее шеф. — Но мне бы все-таки хотелось завтра с тобой побеседовать, раз уж такая тема пошла. А сейчас — все, по домам, а то скоро уже утро!

— Кстати, да, — Крис с беспокойством посмотрел на часы, а потом за окно. — Меня первого домой забросьте!

— Не нервничай, еще часа два темно будет, — заверил его Ренат и тронулся с места.

Глава II

Ночной сторож Матвей проводил взглядом отъезжающую от входа на стройку машину и уже собрался закрыть дверь, как вдруг с другой стороны его будки послышались чьи-то спешащие шаги, и в ее стену постучал молодой человек лет тридцати на вид.

— Простите, пожалуйста, — вежливо заговорил он, заглядывая в будку, — Можно мне вас кое о чем спросить? Вы давно здесь работаете?

— Давно, года четыре уже, с тех пор, как тут строить начали, — равнодушно ответил сторож, однако в его глазах промелькнул интерес: он словно бы почувствовал, что этому мужчине, так же, как до него девушке со своими друзьями, что-то нужно от его скромной персоны, причем нужно настолько сильно, что он готов прилично за это заплатить.

И это предчувствие оправдалось по полной программе.

— Меня интересует, бывает ли здесь, на стройке, вот этот человек, — ночной гость Матвея достал из кармана помятую цветную групповую фотографию и ткнул пальцем в лицо одного из заснятых на ней парней. — Может быть, он здесь работает, а может, еще для чего-нибудь сюда ходит… В общем, видели вы его здесь или нет?

Охранник прищурился в тусклом освещении и поднес снимок к самым глазам:

— Вот этот? Нет, вроде бы не припомню.

— Вы уверены? Постарайтесь вспомнить точно. Я вам за это хорошо заплачу.

Старик задумался, машинально разглядывая лица остальных членов снявшейся на этой карточке компании. Несколько мужчин и женщин на фоне какого-то леса, все очень разные на вид — есть постарше, есть помоложе, одна девушка вообще на редкость красивая…

— Я смотрю, вы тоже здесь есть? — спросил Матвей, ткнув пальцем в еще одно запечатленное на снимке лицо.

— Ага, — кивнул молодой человек. — Мы когда-то дружили… Так что, видели вы этого парня или нет? Сейчас он, правда, должен немного старше выглядеть, этой фотке почти пять лет.

Сторож наморщил лоб и некоторое время напряженно изучал фотографию, после чего с виноватым видом вернул ее своему собеседнику:

— Может быть, он сюда и приходил, но я его не помню. Среди рабочих его вроде бы нет, хотя кто их разглядывать будет… Не знаю, в общем.

Молодой человек вздохнул и, забрав фотоснимок, протянул Матвею смятую купюру:

— Вот возьмите.

— Спасибо, приятель, удружил, — как-то натянуто улыбнулся ему старик — по всей видимости, он надеялся на более щедрое вознаграждение. — Уж извини, что не могу тебе помочь.

— Да ладно, — его ночной гость вышел из будки и зашагал к припаркованной через дорогу машине. Вид у него был раздосадованный, но не сильно: он с самого начала предполагал, что все эти старые алкоголики, непонятно от кого охраняющие стройплощадку, вряд ли вспомнят родную мать, не говоря уже о случайно увиденном человеке. Тем более, что тот, кого он искал, мог и не приезжать на эту стройку, да и вообще в Петербург — добытые с большим трудом сведения об этой персоне были весьма сомнительными.

Дорога домой заняла у молодого человека больше часа — несмотря на глубокую ночь в центре носились автомобили и гуляла куча людей, с удовольствием наслаждавшихся этой ясной летней ночью. Высоко в небе сиял яркий, слегка приплюснутый слева круг луны, и, взглянув на него, молодой человек грустно улыбнулся каким-то своим тайным мыслям.

Придя к себе домой, он в первый момент замер от неожиданности: рядом с дверью его квартиры, прислонившись к стене, сидел на корточках какой-то мужчина. Услышав шаги, он поднял голову, и хозяин квартиры с трудом удержался, чтобы не отступить назад — с этой личностью он был уже давно и очень близко знаком.

— Не нервничай, Борис, я по делу пришел, — незванный гость поднялся на ноги и потянулся. — Где тебя носит? Полночи тебя тут жду!

— Здравствуй, Ким, — Борис достал ключи и шагнул к двери. — Надеюсь, тебя никто не видел?

— Я здесь абсолютно легально, — Ким сунул ему под нос уставленный печатями листок бумаги. — Разрешение от всех охотников — наших и питерских. До четвертого числа я имею полное право здесь находиться.

— Значит, полнолуние у нас четвертого? — Борис вдруг понял, что уже давно перестал следить за лунным календарем и запоздало удивился: два года назад ему бы и в голову не пришло, что такое возможно.

— В ночь с четвертого на пятое, — уточнил Ким. — Но я должен буду уехать четвертого днем, не позже трех часов. Ты же знаешь, мы, охотники, всегда были перестраховщиками.

— Да уж… — поколебавшись еще немного, Борис все-таки открыл дверь и жестом пригласил Кима войти — в конце концов, он вряд ли стал бы выбивать себе разрешение на приезд в большой город только ради того, чтобы отомстить своему более удачливому противнику. И даже если бы это было так, ему никто не мешал сделать это сразу, не устраивая на лестнице «светскую беседу».

— Ну сказал же, не нервничай, — усмехнулся Ким, входя в прихожую. — Я не собираюсь тебя трогать. Черт, неужели я раньше сам так глупо со стороны выглядел?

— Извини, — Борис виновато развел руками. — Я просто не ожидал тебя здесь встретить…

Через несколько минут они уже сидели на кухне и жевали бутерброды, приготовленные Борисом из найденных в холодильнике остатков еды — не то ужинали, не то завтракали.

— В Выборге все по-прежнему, — рассказывал Ким. — Илона вышла замуж за своего парня — два дня весь поселок гулял, и весь лес вокруг ходуном ходил. Василия охотники постоянно штрафуют. Завел парень моду: как с кем-нибудь из своих дружков поругается, так подкарауливает его в подъезде в волчьем облике и зубами клацает. Народ в панике, мой бывший шеф орет на всех, кто под руку попадется, мы все орем на Василия, а он кается и обещает, что это, мол, в последний раз и что он больше не будет. Охотники хотели ему вообще запретить в городе показываться, но Тимофей его отмазал… Слушай, Борис, а ты что же, получается, вообще ни с кем из них никакой связи не поддерживаешь?

— Нет, почему же, — возразил его собеседник. — Я с Филиппом переписываюсь. Но об остальных он мне не рассказывал — мы с ним только по делу общались.

— Как стал человеком — так сразу их всех забыл? — прищурился его гость.

— Да нет, не в этом дело, — раздраженно поморщился Борис. — Я как раз никого не забывал, но неужели ты думаешь, что им всем теперь было бы приятно со мной общаться? После того, как мне повезло, а им — нет? Да они ненавидеть меня за это должны!

— Ну уж и ненавидеть! — хмыкнул Ким. — У Громова, чтоб ему на том свете икнулось, такие проблемы, наверное, и правда бы возникли. А остальные вполне нормально к тебе относятся. Скучают даже.

— Шутишь? — точно так же хмыкнул в ответ Борис. — Ты еще скажи, что сам безумно рад меня видеть, потому что жутко по мне соскучился!

— Нет, я по тебе не сильно скучал, — Ким равнодушно пожал плечами. — Но мы, если ты помнишь, и раньше друзьями не были — скорее уж, наоборот. А вот Илона и Тимофей действительно говорили, что хотели бы снова с тобой увидеться. И Филипп тоже, и Василий…

Борис не ответил. Разве объяснишь этому бывшему охотнику на вервольфов, с которым они, к счастью для одного из них и к несчастью для другого, два года назад «поменялись местами», что дружба — это тоже относительное понятие? И что даже если поначалу Илона, Тимофей и все остальные и в самом деле не собирались ему завидовать, то чуть позже, постоянно видя того, кто, в отличие от них, может больше ни о чем не беспокоиться по полнолуниям, они все равно стали бы относиться к нему хуже — пусть даже это происходило бы неосознанно. Так уж устроен человек, и даже став оборотнем, он в этом смысле нисколько не меняется.

— Я был очень занят, — произнес он вслух после некоторой паузы. — Сначала устраивался на новом месте, искал работу, а потом… Да ведь ты, как я понимаю, и так все знаешь. Это же Филипп тебе рассказал, где я живу и чем занимаюсь?

— Да, Филипп, — не стал спорить Ким. — Но о том, что ты пытаешься найти Афанасия, я сам догадался. Фил от всех скрывал, куда ты уехал, но неделю назад я его разговорил.

Неделю назад Борис позвонил в Выборг и сообщил своему бывшему вожаку, что напал на след Афанасия Ликина. Правда, полностью уверен он в этом не был, но вероятность того, что Ликин живет в Петербурге и часто бывает на одной из строек, была достаточно велика.

— И зачем ты решил меня отыскать? — спросил Борис у своего гостя.

— А зачем вам с Филом нужен Афанасий?

Два бывших врага встретились взглядами. «Прямо как в старые добрые времена!» — фыркнул про себя Борис и наградил Кима своей любимой чуть издевательской улыбкой, которая когда-то, два года назад, едва не вывела его из себя:

— Я не собираюсь устраивать над ним расправу без суда и следствия. Это будет решать вся наша с ним бывшая стая. Хотя не буду отрицать — у меня нет никаких сомнений в том, как они с ним поступят.

— И ты все равно пытаешься его поймать? Хотя это именно он подсказал тебе, как стать человеком?

Борис повторил недавний жест Кима — равнодушно передернул плечами:

— Он убийца.

— Я так и предполагал, — медленно произнес Ким, о чем-то думая.

— Но ты на мой вопрос не ответил, — напомнил ему Борис. — Для чего ты сам приехал в Питер? Предупредить своего бывшего стукача, что мы за ним охотимся? Не советую.

На мгновение Ким вспыхнул и даже немного привстал со стула, словно собираясь кинуться на Бориса с кулаками.

— Мне никто ни на кого не стучал! — отчеканил он ледяным тоном. — И вмешиваться в ваши с Афанасием счеты я не собираюсь. Но от тебя мне действительно кое-что нужно — прежде, чем ты потащишь его обратно в Выборг, я хочу сам с ним кое о чем побеседовать.

— О чем же? — удивился Борис.

— О том, не узнал ли он еще что-нибудь от наших охотников, когда они ему сказали, как перестать быть вервольфом, — медленно выговорил Ким, снова уставившись Борису в глаза. Тот открыл было рот для нового вопроса, но внезапно на его лице обозначилось понимание:

— Ты думаешь, есть другой способ? А почему же ты сам у них об этом не спросишь?

— Того, кто научил этому Афанасия, уже нет в живых, — объяснил Ким. — Он уже после того, как ваш Ликин стал человеком, уехал к подмосковным охотникам, и там его загрыз кто-то из оборотней. И мне кажется, этот охотник мог знать о превращении в человека что-то еще — очень уж скрытным он был…

— И ты думаешь, что он мог рассказать Афанасию больше, чем другим охотникам? — удивился Борис.

— А почему бы и нет? Что тебя так удивляет? — с вызовом спросил Ким. — Ты же сам говорил — надеяться надо всегда, даже если все вокруг точно знают, что надежды нет!

— Это верно, — согласился с ним бывший вервольф.

— Во всяком случае, я хочу попытаться узнать у Ликина хоть что-нибудь, — уже не так резко, а как будто оправдываясь, продолжил Ким. — Вероятность, конечно, минимальная, но вдруг..?

Ночное небо за окном начало сереть, а со стороны востока еще и наливаться розовым цветом. Заметив это, собеседники одновременно посмотрели на часы.

— Черт, надо хотя бы немного поспать. Ляжешь на раскладушке? — спросил Борис, поднимаясь и заходя в комнату. Ким согласно кивнул.

Задернув шторы и устроившись на раскладушке и на диване, хозяин и гость некоторое время лежали молча, однако, несмотря на то, что оба не спали всю ночь, сон к ним почему-то не шел. Поворочавшись полчаса с боку на бок и послушав, как у противоположной стены точно так же вертится Борис, Ким не выдержал.

— Борь, — позвал он, — а можно тебя спросить? Как у тебя вообще теперь дела? Ну… После всего, что произошло?

Борис выглянул из-под одеяла и опять немного помедлил с ответом.

— Сейчас ничего, — сказал он, наконец. — А поначалу, конечно, было очень непривычно. Я как уехал из Выборга — в первый же день здорово надорвался. Хотел помочь одной женщине на вокзале чемоданы перетащить и не рассчитал свои силы. Ну и потом была куча неудобств. Захожу в темную комнату и ничего не вижу, пытаюсь услышать, что люди рядом со мной говорят, и ни фига не получается, приходится ближе подходить. В общем, была куча разных мелочей, к которым надо было приспособиться.

— Но ведь ты не жалеешь, что всего этого лишился? — голос Кима заметно напрягся.

«Если бы даже и жалел, тебе бы об этом точно не сказал!» — подумал Борис и решительно замотал головой:

— Еще чего, да никогда и ни при каких обстоятельствах! Хотя, если честно, то некоторые из тех способностей мне бы сейчас очень пригодились. Того же Афанасия я бы в два счета нашел по запаху, вместо того, чтобы два года ездить по разным городам и выведывать о нем всякие случайные сведения.

— Ну, значит, не зря я к тебе приехал, — Ким с удовлетворенным видом откинулся на подушку, и его неудобное «ложе» издало очередной пронзительный скрип. — Раз такое дело, полагаю, от моей помощи ты не откажешься.

— Так ты хочешь помочь мне найти Ликина? — изумился Борис. — А разве ты знаешь его запах? Ты же с ним встречался, когда…

— Когда еще не стал оборотнем, — согласился Ким. — Но я бывал у него на даче. И перед тем, как сюда ехать, специально еще раз туда зашел. Так что не сомневайся — его запах я помню. Я собирался тебе завтра это предложить, но раз уж зашел разговор… Ты же не против, я надеюсь?

— Нет, что ты! Я не против, я просто немного удивлен.

— Мне тоже хочется найти его как можно скорее, — объяснил Ким. — И я, в отличие от тебя, теперь могу отыскать человека по запаху. Что скажешь?

Борис понял, что теперь ему уже точно не удастся заснуть — неожиданная радость взбудоражила его еще сильнее, чем неудача со сторожем и визит непонятно как попавшего в Петербург вервольфа. Если Ким готов ему помогать и если ему действительно необходимо встретиться с Афанасием, он постарается найти его до полнолуния, когда вынужден будет покинуть город! Значит, дело, которым он, Борис, занимается уже два года, будет закончено совсем скоро! Если им повезет, то не позже, чем через два дня!

— Ким, это просто замечательно, что ты сможешь мне помочь, — произнес он как можно убедительнее. Завтра… То есть, уже сегодня, я тебе покажу несколько мест, где видели Афанасия или кого-то, кто очень на него похож. Возможно, ты сумеешь почувствовать там его запах.

— Заметано, — согласился Ким и зевнул. Он, в отличие от Бориса, наоборот, почувствовал, наконец, сонливость и через пару минут уже громко храпел, невольно отбирая у своего гостеприимного хозяина последнюю надежду на отдых.

Глава III

Подходя к дому Рената, Мартиника Чернышева с удивлением проводила взглядом идущего через двор мужчину с огромной пепельно-серой собакой на поводке. По всей видимости, это была помесь восточно-европейской овчарки с какой-то другой крупной породой, потому что вид у собаки был весьма внушительный. Если бы не плотный, почти полностью скрывающий ее голову намордник, Марти бы, наверное, не рискнула приблизиться к этому зверю и обошла бы его стороной. Впрочем, собака не обратила на обогнавшую их с хозяином девушку никакого внимания: она шла совершенно спокойно, не натягивая поводок и не останавливаясь, чтобы что-нибудь понюхать, так что Мартиника прошла мимо этой дымчатой хищницы вполне благополучно.

Ренат ждал ее на пороге своей квартиры.

— Извини, Марти, но поговорить нам в этот раз не придется, — заявил он, захлопывая дверь. — Отложим на другой день. А сейчас едем в офис для других разговоров.

— С кем? — спросила Чернышева, разворачиваясь и начиная с обреченным видом спускаться по ступенькам. Ренат догнал ее и положил руку ей на плечо:

— С недовольными представителями известных тебе сообществ. Тех, которые ты вчера оставила без законной добычи.

Девушка на мгновение остановилась, громко вздохнула и вновь продолжила свой путь вниз по лестнице. Слова Рената означали, что теперь им предстоит несколько часов пытаться не поссориться с кем-то из петербургских вампиров и с одним из охотников на них, одновременно не давая этим двоим наброситься друг на друга. Будет много споров, криков, взаимных обвинений и угроз: приехавшие на переговоры с миротворцами будут требовать от них «не лезть не в свое дело» и «не мешать работать», а самих миротворцы — обещать «ни во что не вмешиваться без крайней необходимости» и «соблюдать нейтралитет». А потом, после всей этой ругани, произойдет, наконец, заключение зыбкого перемирия, которое — это всегда отлично понимали все участники переговоров — продлится ровно до следующей нештатной ситуации, после которой все опять повторится сначала.

— Не вздыхай так тяжко, — усмехнулся Ренат, когда они вышли во двор. — Все не так плохо, как ты думаешь. Уверен, что четверо полукровок как-нибудь сумеют прийти к согласию.

— Четверо полукровок? — переспросила Марти. Ее спутник в ответ лишь загадочно улыбнулся.

Полчаса спустя они сидели вокруг маленького квадратного стола и метали друг в друга такие яростные взгляды, что недавние слова Рената о согласии казались Мартинике глупой и циничной шуткой. И то, что оба их с шефом оппонента были ей очень хорошо знакомы, делу ничуть не помогало — даже, пожалуй, наоборот.

— Я сюда приехал, чтобы разобраться с кланом Романа Озерова и хочу говорить либо с ним, либо с кем-то из его доверенных лиц, — возмущался участник переговоров по имени Андрис. — А не с каким-то жалким прихвостнем совершенно другого вампирского клана, которого, может, Роман вообще сюда не отправлял!

— От человеческого прихвостня слышу! — не менее громко разорялся сидящий напротив него полувампир Юлий. — Я здесь именно что по распоряжению Озерова, а если кто-то этому не верит, то это не мои проблемы!

— Ренат, откуда этот клоун вообще здесь взялся? С каких это пор питерские вампиры отправляют на переговоры своих внебрачных детей?!

— А вот это не твое дело, кого они куда отправляют! Я же не спрашиваю, почему ваш новый лидер отправил сюда именно тебя!

— Марти, Ренат, ну что же вы молчите?! — Андрис даже привстал со своего стула, словно собираясь дотянуться через стол до Юлия и начать с ним драку.

Ренат, наконец, сердито стукнул кулаком по столу, и спорщики ненадолго притихли.

— Соблюдайте, пожалуйста, порядок, — спокойно попросил их старший из полувампиров. — Если вы здесь находитесь, значит, оба имеете на это полное право.

— Вот именно, — подтвердила его помощница, впившись в Андриса колючим взглядом. — Если наша организация согласилась на ваше участие в переговорах, значит так и будет. Не вам обсуждать наши решения.

Юлий, к тому времени тоже нервно подскакивавший на стуле, пожал плечами и с показным безразличием откинулся на жесткую спинку. Андрис скрестил руки на груди, всем своим видом выражая сильнейшее недовольство.

— Не надо так на меня смотреть, Марти, — буркнул он, не глядя на девушку. — Если ты забыла, то стрелял в тебя не я, а Валерий. Я, наоборот, пытался ему помешать.

— Именно поэтому я вообще с тобой сейчас разговариваю, — холодно отозвалась Мартиника. Ренат снова застучал по столу — на этот раз ручкой.

— Отставить личные разборки, — приказал он всем троим. — Вы сюда пришли не для этого.

— Я сюда пришел, чтобы передать наш ультиматум, — тут же заговорил Андрис. — Если ваша миротворческая шайка еще раз вмешается в наши дела, вы будете приравнены к диким вампирам со всеми вытекающими.

— Начнете на нас охотиться? — усмехнулся Ренат. — Боюсь, не выйдет. Это при Валерии вы могли бы попытаться такое выкинуть, а Степан ничего подобного точно не допустит.

— А если допустит — мы тоже с вами деликатничать не будем, — вставил Юлий. — Тем более, что нам терять нечего, вы нашу группу все равно дикой считаете.

— А какими же вас, интересно, надо считать, если вы средь бела дня людей похищаете?!

— Вы первыми начали — нечего было нашего Мишеля забирать!!!

— Скажите спасибо, что мы его сразу не пристрелили!!!

Оппоненты снова вскочили с мест, буравя друг друга ненавидящими взглядами. Мартиника беспомощно посмотрела на своего начальника — собирается он утихомиривать этих «полномочных представителей» или нет? Но Ренат сохранял спокойствие и, казалось, даже не думал больше вмешиваться в ход совещания. Поймав взгляд Чернышевой, он едва заметно пожал плечами: это, мол, твои бывшие друзья — вот и думай сама, что с ними делать. Марти вздохнула. Сколько раз она уже присутствовала при подобных «переговорах в натянутой обстановке»! Хорошо хоть эти двое пока только ругаются и даже клыки для острастки не выпускают! Правда, дело тут, скорее всего, в том, что оба они просто-напросто стесняются этих самых клыков: один — того, что они у него вообще есть, другой — что они слишком короткие…

— Все, перестаньте! — срывающимся голосом крикнула Марти на спорщиков и в очередной раз убедилась, что командовать она, в отличие от Рената, неспособна в принципе. У ее начальника даже голос был такой, что при его звуках всем хотелось вытянуться по стойке «Смирно!» — не в пример ее собственному тонкому голоску, который, стоило Марти его хоть немного повысить, моментально превращался в кошачий визг. Единственная польза от него — легко может привлечь всеобщее внимание. Но вот авторитета этот писк, к сожалению, не добавлял ей ни капли. Так что Юлий с Андрисом, хоть и перестали наскакивать друг на друга, но успокоиться и не подумали: вместо этого оба с не менее злобными лицами повернулись к девушке.

— Марти, я что-то не понимаю, какие у тебя к нам могут быть претензии? — напустился на нее Юлий. — Эти психи, — он мотнул головой в сторону Андриса, — захватили Мишеля и стали требовать выдачи Романа. Мы, по-твоему, должны были им это спустить? Или, может быть, всей группой туда с повинной явиться?

— А вы в ответ захватили постороннего человека, вообще ни в чем не виноватого! — рявкнула на него Марти, снова чувствуя, что ее голос становится непомерно высоким.

— А мы его хоть пальцем тронули?! — тем же тоном возразил Юлий, но в следующий момент немного смутился и добавил уже спокойнее. — В смысле, я хочу сказать, что-нибудь совсем уж плохое мы ему сделали?

— Не сделали, потому что мы в это вмешались, — Марти тоже заговорила спокойно и жестко. — И я тебе больше скажу — вы с Романом специально похитили именно этого постороннего парня, а не кого-нибудь из полукровок-охотников. Вы знали, что просто так наша организация в ваши разборки, может быть, еще и не полезет, но если в них будет замешан какой-то случайный прохожий, мы сделаем все, чтобы его вызволить! А если случайная жертва еще и будет невосприимчива к вашему гипнозу, то ею и питерские охотники-люди заинтересуются — им такие ребята во как нужны! И придется нам всем вместе вытаскивать любимчика твоего отца и возвращать его вам в обмен на этого ценного заложника!

— Так, я что-то не понял, а что нам, по-твоему, оставалось делать?! — Юлий окончательно развернулся в сторону Марти и словно бы забыл о том, что, кроме нее, с ним в комнате находились еще двое полувампиров. — Нашего парня хотели убить — мы его спасали. Для этого все средства хороши!

— Конечно, только вы-то как раз его не спасали, вы всю работу свалили на нас! А сами стояли в сторонке и еще возмущались, что у нас не сразу все получается!

— А чего ты хотела от этих кровопийц? — подал голос раскачивающийся на стуле Андрис. — Можно подумать, они хоть раз как-то по-другому поступали! А вы с Ренатом еще им помогаете, еще защищаете от нас этих бедненьких убийц!

— Мишель — не убийца, — резко повернулась к нему Марти, и Андрис, не выдержав ее твердого холодного взгляда, отвел глаза в сторону. — Это я точно знаю. Он может сколько угодно хорохориться, может изображать из себя самого крутого вампира, но эту грань он не перейдет.

— Ты так в этом уверена? Сними, наконец, эти розовые очки! Откуда ты можешь знать, что с Мишелем будет дальше, через год, через сотню лет? — Андрис тоже решил перейти в нападение, и Мартиника удивилась про себя, до чего они с Юлием были сейчас похожи!

— Я уверена в нем на все сто, — ответила она жестко. — И в любом случае, до сих пор он никого не убил. Значит, и вы не имеете права его трогать — прошлогоднее соглашение помнишь?

— Еще бы не помнить, — проворчал Андрис, теряя большую часть своей самоуверенности. — Вы воспользовались тем, что мы остались без лидера и навязали нам свою волю. А Степан так радовался, что Валерия пристукнули дикие и он смог занять его место, что готов был во всем с вами согласиться! И вообще…

— Не отвлекайся от темы, — наконец, вступил в разговор Ренат. — То решение мы с вашими охотниками уже обсуждали, и не один раз.

— Вот именно, — подтвердила Марти. — А теперь вы его без всякой причины нарушили!

— Мы поймали вампира, пристающего в подворотне к девчонке! Валерий бы его сразу пристрелил, а мы, между прочим…

— Да он ее просто напугать хотел, — перебил Андриса Юлий.

— А это не наши проблемы! — взвился охотник. — Они все, когда их на месте преступления ловят, начинают вопить, что только немного попугать человека решили или вообще просто мимо шли! И Мишель ваш прекрасно знал, что ему за это «пугание» будет, если он попадется. Даже если он и правда не собирался убивать ту девку, за подобную глупость тоже надо расплачиваться!

— Он уже расплатился, — со злорадной усмешкой пробормотал Юлий. — Роман ему утром такую взбучку устроил…

Все четверо полувампиров усмехнулись и, вздохнув, вновь уставились друг на друга. В комнате воцарилась тишина. И тогда, к огромному удовольствию уже не знающей, что дальше делать, Марти, заговорил, наконец, Ренат:

— В общем, так. Я очень надеюсь, что больше нам не придется встречаться по таким… идиотским поводам. Вы, Адлерские охотники, — он повернулся к Андрису, — когда в следующий раз приедете в Питер, потрудитесь первым делом сообщить об этом нашей организации. И если кто-то из вас столкнется с вампирами, которых посчитает дикими — мы тоже должны будем узнать об этом как можно скорее. Узнать от вас, а не от других вампиров.

— Доиграетесь ведь, господа миротворцы — скоро они окончательно к вам на шею сядут, — пообещал ему Андрис, но спорить не стал.

— Так, теперь ты, Юлий, меня выслушай, — обратился Ренат к оппоненту Андриса. — Что касается группы твоего отца… Передай Роману и всем его подопечным — в следующий раз, если кто-то из них решит с кем-нибудь «просто слегка пошутить», мы ему помогать не будем, а охотникам предоставим полную свободу действий. Вы и так себя ведете, что называется, «на грани».

— Я понял, — хмуро отозвался Юлий. — Не беспокойтесь, больше такого не повторится.

— Я уже сто раз это слышал… — вздохнул Ренат. — Ладно, я думаю, вы оба все поняли и сумеете донести это до своего начальства. А теперь пошли отсюда — сколько можно здесь сидеть?

— Тем более, — испуганно добавила Мартиника, — что мы здесь уже не одни…

Ее настороженный взгляд был направлен куда-то вверх, и трое сидящих с ней за столом мужчин тоже, не сговариваясь, посмотрели в ту сторону. Там, под самым потолком, находилось зарешеченное окошко вентиляции, и сквозь одну из ячеек этой решетки в комнату быстро просачивалась полупрозрачная струйка дыма.

Андрис вскочил было со стула, нашаривая рукой револьвер, но вспомнил, что сдал его еще при входе, и нерешительно замер посреди комнаты. Юлий остался сидеть с видом ребенка, застигнутого родителями за каким-нибудь запрещенным занятием. Ренат страдальчески закатил глаза, предчувствуя, что сейчас начнется второй раунд переговоров, который вполне может затянуться на неопределенно-долгое время.

— Георгий? — с легким удивлением спросила Марти у просочившегося через вентиляцию туманного облака. — Или Роман? Или, может быть, Милена?

— Милена — лентяйка и никогда этому не научится! — Георгий вернулся в человеческий облик, находясь в метре от пола, ухватился рукой за прозрачный шкаф с бумагами и грациозно приземлился на ноги. — Молодец, угадала с первой попытки! — улыбнулся он Чернышевой.

— И что ты здесь делаешь? — недовольно спросил Ренат. — Тебя вроде бы никто сюда не приглашал.

— Ага, — согласился с ним Георгий, — именно поэтому мне пришлось таким вот извращенным способом сюда добираться! На улице — солнце, в коридорах — куча охранников… Можно подумать, у вас тут как минимум президенты тайком совещаются!

— А тебе-то какое до этого дело? — обрел дар речи Андрис. — Твоего клана эти переговоры никаким местом не касаются!

— Ну как же они меня не касаются, если один из членов моего клана в них участвует? Да к тому же, еще и в тайне от меня? — насмешливо ответил ему Георгий, поворачиваясь к Юлию. Тот сперва решительно поднялся ему навстречу, но потом вдруг как-то съежился под взглядом главного петербургского вампира и принялся неуверенно бормотать себе под нос какие-то оправдания:

— Георгий, я понятия не имел, что вы в городе, я думал, вы все только к сентябрю сюда вернетесь, а Роман меня просто так, по-родственному, попросил…

— Все с тобой ясно, — прервал его Георгий. — Собственно, в свою группу я тебя силой не тащил. Хочешь помогать Роману — переходи к нему, я, если честно, только рад буду!

— Как же, нужен я Роману, как собаке пятая нога! Он меня и сюда-то отправил, потому что остальных побоялся на встречу с охотниками посылать. А меня ему не жалко!

— Ну, это уже ваши с ним проблемы, меня они не касаются, — снова довольно резко осадил его Георгий и, отвернувшись от своего подопечного, как будто утратил к нему всякий интерес. — Извини, Ренат, за вторжение, но вы тут слишком долго ругались, а болтаться в вентиляции я больше не мог.

— Ну ты по крайней мере все узнал, что хотел? — спросил главный миротворец. Георгий кивнул:

— Все, не беспокойся. И раз уж я сюда пришел, то могу сказать, что с моими ребятами у тебя никаких проблем вроде вчерашней не будет.

— Это радует, — вздохнул Ренат. — Хоть с кем-то из вампиров у нас нет проблем.

— А раз я так тебя обрадовал, можно я твою главную помощницу на сегодняшний вечер к себе заберу? — подмигнул ему вампир. — А то ее отец жалуется, что она ему лишний раз даже позвонить не может, так ты ее работой загрузил!

— Так он тоже сейчас в Питере? — оживилась Марти и умоляюще посмотрела на своего начальника. Тот махнул рукой:

— Иди, развлекайся. Будет что-то срочное — я тебе позвоню, — он посмотрел на пристыженного Юлия и все еще готового в любой момент броситься в драку Андриса. — Все свободны.

Георгий галантно протянул Мартинике руку, одновременно распахивая перед ней дверь. Впрочем, когда они вышли в коридор, вампир ее выпустил и полез в карман за довольно большим оранжевым тюбиком.

— Как выйдем из здания — бегом за мной к машине, — предупредил он девушку, щедро втирая в лицо солнцезащитный крем.

Мартиника кивнула и, оказавшись на улице, как можно быстрее побежала к автомобилю Георгия. Сам же он, в последний момент натянув перчатки и нацепив темные очки, дошел до своей машины шагом — правда, довольно быстрым.

— Бегать для вас несолидно? — лукаво подмигнула ему Марти, когда они оба оказались в полумраке за тонированными стеклами.

— Конечно, — Георгий завел мотор. — Кстати, тебе немного солидности тоже не помешает.

Девушка пожала плечами:

— Мне-то зачем? Это вы — глава вампирского клана, а я — так, мелкая служащая, можно сказать…

— Не скромничай. Переговоры ты сегодня провела очень даже неплохо, хотя и не идеально, конечно. Мне, во всяком случае, понравилось, как ты их всех раскусила, — Георгий рассмеялся. — Знаешь, я не так уж часто ошибаюсь в людях… и во всех прочих существах, но тебя в свое время очень недооценил. Думал, ты — обычная девчонка, в меру умная, в меру способная… — он вывернул из переулка на широкий проспект и стал плавно увеличивать скорость. — А теперь мы все тобой гордимся.

Мартиника собралась было что-то ответить, но потом, передумав, промолчала.

Глава IV

Борис Дымков и Ким Дольский медленно подходили к стройплощадке, которая теперь, в выходной день, казалась давно заброшенной. Даже в сторожевой будке, ночью занятой тем симпатичным старичком, сейчас никого не было, а сама она было заперта на висячий замок — по всей видимости, дневной сторож отлучился в ближайший ларек за выпивкой. И хотя ведущие на стройку ворота тоже были заперты, дыра в одной из секций окружающего ее забора по-прежнему «приглашала» внутрь всех желающих разжиться досками или кирпичами. Или же поискать на стройке кое-что другое — например, чьи-нибудь следы…

Борис остановился в нескольких шагах от разрушенного забора и словно бы случайно выпустил из рук поводок. Ким, весьма умело изображающий собаку, тут же юркнул в дыру и исчез за забором, и Дымков, громко ругая «вредную псину», с видимой неохотой полез на стройку вслед за своим товарищем. Там он долго гонялся за Кимом среди сложенных друг на друга бетонных плит и холмов из битого кирпича, то ругая его, то ласково уговаривая вернуться, и таким образом оббежал вслед за ним всю стройплощадку. Наконец, серый хищник нагулялся и вприпрыжку вернулся к пытающемуся его поймать человеку. Дымков схватил кончик поводка, и Ким потянул его к выходу со стройки.

— Ты куда, там же все заперто? — все тем же тихим ворчливым голосом, каким хозяева обычно разговаривают со своими домашними животными, спросил его Борис, но Ким продолжал тянуть его к воротам, и только после того, как они подошли к ним вплотную, повернул в сторону и пошел вдоль забора к дыре, через которую они влезли на стройку.

Оказавшись за территорией стройплощадки, вервольф снова потянул человека к воротам, принюхался к асфальту возле них и заспешил дальше, с каждым шагом все сильнее натягивая поводок. Вскоре Борису уже самому пришлось бежать за ним, но на все его просьбы «не нестись, как на пожар», Ким только скалил зубы и едва слышно порыкивал. К счастью, через два квартала вервольф свернул в небольшой дворик и подвел Бориса к подъезду одного из окружающих этот дворик домов. Оба в нерешительности остановились перед подпертой кирпичом дверью.

— Зайти? — неуверенно спросил Борис, оглядываясь по сторонам. Во дворе сидело несколько мамаш с детьми, и хотя на них с Кимом никто не обращал внимания, чувствовал он себя не слишком уютно. У оборотня, однако, было на этот счет другое мнение. Еще раз недовольно оскалившись, он сунул спрятанную в намордник голову в темноту подъезда и вновь потащил Дымкова за собой, и тому не оставалось ничего другого, как тоже войти в дом и взбежать вслед за Кимом на второй этаж. Там, в том месте на лестничной площадке, где на других этажах была дверь лифта, Ким зарычал уже в полный голос и несколько раз энергично тряхнул головой.

— Сейчас, имей терпение, — Борис наклонился к нему и принялся расстегивать ошейник.

— Чтоб я еще хоть раз в жизни на это согласился! — возмущенно вспылил Ким, возвращаясь к человеческому облику и передергиваясь.

— Можно подумать, это была не твоя идея, — пожал плечами Борис.

— Моя идея была — поискать Ликина по запаху, — еще больше разозлился его напарник. — На ошейник с намордником уговора не было!

— Мы ведь это уже обсудили… — устало протянул Дымков. — Если ты будешь в наморднике, никому и в голову не придет, что ты слишком похож на волка. А вот если без — кто-нибудь наверняка что-то заподозрит.

— Да кому может прийти в голову, что в центре большого города расхаживает волк!

— А если бы нам какой-нибудь охотник попался или работник зоопарка? Уж они-то волка от овчарки в два счета отличат.

— Ну так они и волка в наморднике с собакой не перепутают!

— Все равно, так надежнее, — непререкаемым тоном закончил этот спор Борис и, не давая Киму снова начать возмущаться, быстро спросил. — Скажи лучше, что ты там унюхал на стройке и куда меня притащил?

Ким обиженно скривился, но, сообразив, что время и место для разборок были и правда не самые подходящие, принялся рассказывать:

— Афанасий там был, причем совсем недавно, может быть, даже вчера. Видимо, зашел туда через ворота, а потом через них же вышел. А еще он там заглянул в сторожевую будку.

— Ясно. А потом, значит, пришел в этот подъезд?

— Ага, — Ким принюхался. — Я думаю, он здесь живет — тут его запах очень хорошо ощущается.

— А в какой квартире?

— Выше, — вервольф кивнул на ведущие вверх ступени. — Квартиру я теперь найду без проблем, мне даже превращаться не надо будет. Но есть еще кое-что — там, на стройке, было, как ты понимаешь, еще много других запахов, и один из них здесь тоже присутствует.

— То есть? Афанасий пришел оттуда не один, а с кем-то из строителей?

— Да. Или кто-то из строителей потом к нему в гости приходил, той же самой дорогой.

— А может быть так, что они вдвоем здесь живут?

— Тоже вариант, — Ким еще раз сосредоточенно втянул в себя воздух. — И ты знаешь… Этот второй запах мне очень сильно не нравится. Какой-то он… не человеческий, что ли?

— А какой же? — снова удивился Борис. — Хочешь сказать, что в Питере прячется еще один вервольф и что он бегал сюда со стройки в волчьем обличье?

— Ну уж вервольфа в волчьем облике я бы по запаху точно отличил! — обиделся Дольский.

— Тогда кто же это? — Дымков на мгновение задумался. — Может быть, вампир?

— Похоже на то, — подтвердил его мысль Ким. — Я с ними раньше никогда не встречался, но местные охотники говорили, что в Питере их довольно много. А потому давай-ка сейчас решим, что мы теперь будем делать? Не уверен, что это разумно — лезть домой к Ликину, учитывая, с кем он здесь, возможно, успел подружиться!

— Хмм… — Дымков задумался. Он слишком долго искал Афанасия и слишком часто терпел при этом неудачу, а потому теперь, когда его цель была почти достигнута, с удивлением обнаружил, что совершенно не представляет, как действовать дальше. Допустим, им повезет: они застанут Ликина одного дома и не дадут ему снова сбежать — но каким образом доставить его в Выборг? И что делать, если он окажется не один, если у него действительно есть сосед-вампир, который станет его защищать?

— Вот и я о том же, — усмехнулся Ким в ответ на молчание Бориса. — Пока к нему в квартиру лучше не вламываться. Давай сперва убедимся, точно ли он здесь живет, и выясним, кто еще у него бывает. А когда все узнаем, позвоним Филиппу и вызовем его сюда. Его и еще парочку наших, для верности.

— Думаешь, им дадут разрешения? — усомнился Борис. — Уж если тебе его с таким трудом удалось выбить…

— Приедут тайком, — легкомысленно мазнул рукой Ким. — А вечером в тот же день уедут. Сколько вам надо времени для расправы над одним преступником?

— Ты ведь с ним еще побеседовать хотел, — напомнил ему Дымков.

— Это не займет много времени, — сухо пообещал ему вервольф. Борис громко вздохнул:

— Ладно, показывай, где его квартира — попробуем для начала за ней проследить.

Они поднялись на последний девятый этаж, и Ким с уверенностью остановился перед ближайшей к лестнице дверью. Напарники переглянулись и оба, не сговариваясь, подошли к двери вплотную и прислушались, а вервольф к тому же снова стал старательно нюхать воздух.

— По-моему, там сейчас никого нет, — шепнул он Борису. — Я не слышу никакого движения.

— Может, он спит? — предположил Дымков.

— В четыре часа дня? Вряд ли. Скорее, его просто нет дома.

— А может, попробуем позвонить?

— И что дальше? Так просто он дверь не откроет, в лучшем случае, спросит, кто там, а уж наши голоса ему очень хорошо известны. Странно, кстати, что у него глазка на двери нет…

Борис был вынужден признать, что напарник прав — сейчас они мало что могли сделать. К тому же, сам Афанасий в любой момент мог вернуться домой или, если он все-таки был в квартире, решить из нее выйти, так что стоять под его дверью было не слишком благоразумно.

— Ладно, пошли отсюда, — согласился он и полез было в карман за поводком. Но Ким молча сунул ему под нос известную комбинацию из трех пальцев и начал быстрым шагом спускаться по лестнице. Борис, слегка пристыженный, бросился его догонять.

Через час они вновь поднимались по лестнице в подъезде Дымкова, и Ким еще на первом этаже с удивлением начал к чему-то принюхиваться.

— Ты знаешь, — шепнул он Борису, — кажется, не зря я сегодня про нашу стаю вспоминал…

— В смысле? — Дымков рванулся вверх, прыгая через две ступеньки. На седьмом этаже его подозрения подтвердились: возле двери в его дом, на полу и на лестнице, сидело сразу четверо незванных гостей. Которых он, тем не менее, был безумно рад снова увидеть.

— А ты как думал? — усмехнулся снизу голос догоняющего его Кима. — Впустишь в дом одного вервольфа — и на следующий день не будешь знать, куда деться от всей стаи!

Борис как-то виновато развел руками:

— Здравствуйте…

— Приветик! — Илона, сидящая на расстеленном на полу мужском пиджаке, вскочила на ноги и, подойдя к Дымкову, чмокнула его в щеку. Марк с улыбкой пожал ему руку и, подняв помятый пиджак, принялся старательно стряхивать с него пыль. А Василий и Тимофей, отталкивая друг друга, полезли к Борису обниматься и, в конце концов, повисли на нем одновременно, с двух сторон, едва не уронив его на ступеньки.

— Ребята, — растроганно пробормотал Дымков, — как же давно мы не виделись!..

— И кто в этом виноват? — фыркнул Василий, хлопая его по спине. — Сам два года назад слинял неизвестно куда, никому ничего не сказал, даже толком не попрощался…

— А ты, Ким, тоже хорош, — подхватил Тимофей Григорьев. — Хоть бы адрес его сказал, когда собрался сюда ехать! Хотя что взять с бывшего охотника?

— Я бы попросил! — мгновенно напрягся Ким, и Дымков, испугавшись, что товарищи начнут ссориться прямо на лестнице, поспешил отпереть дверь и пригласить всех в квартиру.

— Кстати, об адресах, — поинтересовался он, запирая за ними дверь. — Как вы-то меня нашли? Все вместе, что ли, Филиппа пытали?

— Вот еще, все вместе, я и одна справилась, — подмигнула ему Илона и начала шарить по стене полутемной прихожей в поисках выключателя. — И пытать мне для этого никого не пришлось… Просто мы подумали, что если одному из нас, — она включила свет и кивнула на Кима, — будет проще отыскать Ликина, то впятером мы вообще в два счета до него доберемся.

Она приоткрыла дверь в комнату, заглянула туда и, остановившись на пороге, скептически хмыкнула.

— Вы знаете, со свободным местом у меня большие проблемы, — предупредил Борис, но Марк, вошедший в комнату вслед за Илоной и включивший свет, успокаивающе ему улыбнулся:

— Не беспокойся, мы надолго не задержимся. Сам понимаешь, разрешения нам, в отличие от некоторых экс-охотников, никто не давал, а полнолуние наступит через две ночи.

— Да, мне вот тоже интересно, как вы из Выборга-то уехали? — спохватился Ким, но Тимофей взял его под локоть и, прихрамывая, двинулся вместе с бывшим охотником на кухню:

— Не волнуйся, это Марк нас из города вывез, причем на чьей-то чужой машине. У тебя из-за этого никаких неприятностей не будет — даже если про нас узнают, мы не скажем, что с тобой здесь виделись.

Через час разграбление борисовского холодильника подошло к концу, а разговор с обмена новостями о стае плавно перетек к рассказу Бориса и Кима о поисках Афанасия. Дымков кратко поведал гостям о том, как он жил последние два года — разыскивал дальних родственников Ликина, выходил через них на его старых друзей и знакомых, узнавал, что Афанасий заезжал к ним на время, одалживал деньги, а потом вновь куда-то исчезал. Затем слово взял Дольский и уже более подробно описал, что ему удалось обнаружить на стройке и в подъезде, где Ликин предположительно жил или просто часто бывал в гостях.

— Я думаю, за этой квартирой надо установить наблюдение, — заявил он официальным тоном. — Там, напротив ее двери, есть выход на чердак. Мы на нем спрячемся, и как только Ликин объявится, сразу сможем его поймать.

— А что, отличная мысль! — согласилась Илона. — Сегодня же вечером и начнем его караулить! По двое, чтобы не скучно было там сидеть.

— А если он так и не объявится? — засомневался Тимофей. — У нас всего два полных дня, вы не забыли?

— Ничего, вернемся в Выборг, а после полнолуния опять сюда выберемся! — беспечно отмахнулась от него девушка. — Главное, что теперь у нас есть хоть какая-то зацепка.

Напоминание о приближающимся полнолунии заметно ухудшило настроение присутствующих. Некоторое время они сидели молча, но, в конце концов, радость от встречи с Дымковым взяла свое, и вервольфы снова принялись болтать — на этот раз уже не о делах, а просто о чем попало.

— Не так уж плохо ты здесь устроился, — говорила Борису Илона, откинувшись на единственную в доме подушку и ленивым взглядом изучая выцветший рисунок на обоях и ветвистые трещины на потолке. — Очень милая квартирка.

— Она не моя, я ее снимаю, — уточнил Дымков. — Это было самое дешевое жилье, которое мне удалось найти.

— Да нет, здесь правда очень уютно, — заверила его девушка. — Вот только женской руки не хватает, чтобы полный порядок навести. Слышь, Борис, ты жениться часом не собираешься?

— Ага, прям счас, все брошу и побегу себе жену искать, — так же лениво отозвался Дымков, раскачиваясь на стуле. — Такую, чтобы не фыркала и не отворачиваясь, когда я кости обгладываю.

— А ты до сих пор их обгладывать любишь? — с любопытством спросил Тимофей. Борис пожал плечами:

— Привычка…

— Ну, ты знаешь, девушка может и не на такое глаза закрыть, если ты ей понравишься! — со знанием дела продолжила Илона. — Так что если проблема только в этом…

— И почему женщины так любят об этом разговор заводить? — вздохнул Дымков. — У тебя свой муж есть — вот им и занимайся!

— Так она и занимается! — подал голос Марк, оккупировавший раскладушку. — Просто женщины по натуре очень мстительные и хотят сделать несчастными как можно больше мужиков. За одного сами замуж выходят, ну а другим начинают невест подыскивать, чтобы, значит, они тоже…

Брошенная в Марка подушка не дала ему закончить свою философскую мысль. Однако Илона посчитала, что одного подушечного удара за высказывание таких крамольных идей явно недостаточно, и, вскочив с дивана, бросилась щекотать своего супруга. Тот завопил благим матом и, свалившись с раскладушки, проворно заполз под нее, умоляя оттуда остальных присутствующих «спасти его от этой ненормальной».

— Вот еще, сами разбирайтесь, — давясь от смеха, проговорил Василий. — С разгневанным вервольфом и так-то опасно дело иметь, а если это еще и женщина…

Их буйное веселье прервал неожиданно раздавшийся звонок в дверь. И оборотни, и Марк с Борисом тут же испуганно притихли.

— Ты кого-нибудь ждешь? — еле слышным шепотом спросил у Дымкова Ким. Тот в ответ помотал головой и на цыпочках двинулся в прихожую. За спиной у него заскрипела опрокинутая раскладушка.

— Прячемся! — услышал Борис негромкий, но властный голос Илоны. Хотя куда можно было спрятать трех взрослых мужчин и одну женщину в однокомнатной квартире с минимальным количеством мебели, для него было загадкой. Ладно, пусть даже не трех, а двух: Марк — человек, а значит, имеет полное право здесь находиться. Но раздумывать над этим было некогда — звонки в дверь становились все настойчивее и длиннее.

— Кто там? — спросил Дымков, перекрикивая дребезжащую трель звонка.

— У вас остановился Ким Владимирович Дольский, — за дверью не спрашивали, а утверждали. — Он сейчас дома?

— Да! — крикнул Ким, тоже выходя в прихожую и с независимым видом прислоняясь к дверному косяку. — Открой им, Борис, это они меня проверять пришли — не сожрал ли я тут кого-нибудь.

Дымков щелкнул замком, и в прихожую вошли двое: парень лет двадцати двух или трех и мужчина постарше. Ким кивнул младшему из них, как если бы они уже были знакомы.

— Извини, Ким, работа у нас такая, — улыбнулся тот и, взглядом спросив у Бориса разрешение, заглянул в кухню. Его напарник вел себя менее вежливо: даже не взглянув на хозяина дома, он подошел к ведущей в комнату двери и открыл ее. Останавливать его Дымков не стал — если Илона, Василий и Тимофей в принципе могли спрятаться достаточно хорошо, то они уже это сделали, если же нет, лишние несколько минут им все равно не помогут. Он терялся в догадках, что они все вместе станут делать, когда их обнаружат. Но охотники вместе с Кимом вошли в комнату, и Борис с удивлением увидел там одного лишь Марка, который приветливо улыбнулся вновь прибывшим и приглашающим жестом кивнул на заваленный объедками журнальный столик:

— Милости просим. Только вы, к сожалению, поздно пришли — у нас почти ничего не осталось.

— Да мы, собственно, на минутку заглянули, — пробормотал младший охотник, внимательно оглядывая комнату.

— Виктор, он в курсе, кто я, — сказал ему Ким и, повернувшись к Марку, добавил. — Это мои бывшие коллеги, они этот город от вампиров охраняют. Ну и от оборотней, при случае, тоже. Вот и сюда пришли, чтобы проверить, не валяются ли тут у нас растерзанные тела по углам. Кстати, Виктор, не забудь в ванной посмотреть. И в туалете, и в холодильнике!

— Обязательно везде посмотрим, — ответил за Виктора его старший товарищ и, скорбно вздохнув, прибавил. — Ну почему вы, бывшие люди, все такие наглые? Раньше я думал, это только вампиры себя так вызывающе ведут, так ведь нет, оказывается, вервольфы ничуть не лучше…

— А что нам еще остается делать? — пожал плечами Ким. — За вампиров я не ответчик, а вот в нашем положении либо ты будешь наглым, либо тебя быстро превратят в забитого тихоню, который сам себя боится. Вот Борис — он именно таким и был.

Младший из охотников во время этой пикировки успел выйти из комнаты и заглянуть и в ванную с туалетом, и в пустую пыльную кладовку. Его напарник прошелся по комнате и отдернул прикрывающую окно занавеску, но за ней тоже не обнаружилось никаких «следов преступления». Виктор вернулся в комнату и поманил второго охотника обратно в коридор:

— Пошли, ты же видишь, все у них нормально.

Тот, не отвечая, наклонился и, опершись руками о пол, заглянул под диван. Марк насмешливо фыркнул:

— А под ковриком в прихожей вы не искали?

Недоверчивый старший охотник с обиженным видом выпрямился:

— А у вас, молодой человек, документы можно попросить?

Марк с неохотой полез в карман:

— Не волнуйтесь, я вам не подчиняюсь.

— По крайней мере, пока, — многозначительно отозвался незванный гость, просматривая его паспорт. — Но лучше бы вам, Марк Игнатьевич, от этого не зарекаться.

Виктор дернул напарника за рукав:

— Идем. Я же сразу тебе сказал, Ким сам — бывший охотник и ему запросто можно доверять.

— Я польщен, — невесело усмехнулся Дольский и вместе с Дымковым вышел проводить проверяющих. Впрочем, от Бориса не укрылось, что Ким с Виктором обменялись вполне дружелюбными взглядами.

Не успел Ким захлопнуть за ними дверь, как Марк поспешно бросился к дивану и потянул на себя его мягкое продавленное сиденье. Борис, все это время терявшийся в догадках, куда могли спрятаться трое его бывших товарищей по стае, нервно расхохотался: сам он никогда свой диван не раскладывал, и о том, что внутри него есть свободное место, даже не вспомнил. Однако оно там было, причем в достаточном количестве, чтобы запихать туда трех оборотней в волчьем облике. Или, лучше сказать, почти достаточном…

Белоснежная полярная волчица вывалилась из дивана первой. Вид у нее был жутко растрепанный — и в волчьем обличье, и в человеческом. Осторожно ощупав свою всклокоченную прическу, она возмущенно стрельнула глазами в трех смеющихся мужчин, и выбежала в коридор искать зеркало. Василий и Тимофей, выбравшиеся из дивана вслед за ней, от сидения в этом «тайнике» тоже были не в восторге — превратившись в людей, они долго кряхтели и ворчали.

— Однако получается, что про нашу отлучку из Выборга местные охотники не знают, — задумчиво произнесла Илона, возвращаясь в комнату. Как ни странно, теперь ее навороченная прическа была почти в полном порядке, и ее товарищам оставалось только догадываться, как ей удалось все исправить за такое короткое время.

— А, по-моему, как раз наоборот — знают, и очень даже неплохо, — возразил ее муж.

— И с чего ты это взял? Если бы так было, они бы тут все перерыли и в диван бы тоже додумались заглянуть! — голос Илоны звучал легкомысленно, но было видно, что слова Марка все же вызвали у нее какие-то сомнения.

— А почему тогда этот толстяк намекнул, что у меня есть все шансы стать его подопечным? — хитро улыбнулся ей Марк. — Значит, он откуда-то знает мое имя и, главное, знает, кто моя жена.

— Ты думаешь? — с сомнением спросил Василий. — Мне кажется, это просто случайная фраза. Ну типа каждый может стать вервольфом, если сильно не повезет.

— Плохо ты знаешь охотников! — покачал головой Ким и повернулся к Марку. — Мне эта фраза тоже подозрительной показалась. Но если ребята из Выборга сообщили про ваш побег в Питер, почему здесь еще не все на ушах стоят? Почему они действительно не устроили тут настоящий обыск?

Все присутствующие переглянулись и недоуменно пожали плечами.

— Значит, по каким-то причинам, им выгодно, чтобы вы оставались в Петербурге, — произнес Дымков и быстро добавил. — Только не спрашивайте меня, зачем им это нужно — я об этом понятия не имею!

Глава V

Мимо остановившейся на светофоре машины Георгия прошли два о чем-то шепчущихся человека. Мартиника, как раз в этот момент посмотревшая в их сторону через затемненное окно, с удивлением обнаружила, что опять встречает знакомых, с которыми не виделась уже несколько лет.

— Это же охотники! — указала она на них своему спутнику. — Толстого я много раз видела, он у них обычно на телефоне сидит, на звонки отвечает. А молодой…

— Молодого ты тоже видела, — узнал обоих людей Георгий. — Он к нам с товарищами в гости приходил, когда ты только приехала, помнишь?

— Да, действительно… — перед глазами у Марти почти сразу возникла отлично запомнившаяся ей картина: лежащие на полу связанные охотники, к одному из которых, самому молодому, выпустив клыки, тянется Милена…

— Надеюсь, они не у нас дома были? — Георгий тронулся с места и, проезжая перекресток, одновременно принялся звонить по мобильнику. Дожидаясь, пока ему ответят, Марти нервно оглядывалась назад, на удаляющуюся пару охотников, но вскоре вампир ее успокоил — пока к ним в гости никто не приходил, хотя после заката должны были явиться Вячеслав с Александрой, которые теперь жили в отдельной квартире. Впрочем, Марти была уверена, что полностью об охотниках Георгий не забыл: наверняка он еще будет проверять и перепроверять, случайно они оказались так близко от его дома или нет. Самой же ей в тот момент было не до этого — неожиданная встреча с Георгием и его напоминание о том давнем времени, когда она жила в его квартире, вызвали к жизни и множество других воспоминаний. И хотя по большей части они тоже были не слишком приятными, а местами так и просто страшными, Мартиника, сама не зная, почему, вдруг почувствовала себя удивительно счастливой.

Дверь им открыла девушка, которую Марти совсем не ожидала встретить в этом доме — Серафима, адлерская подруга одного из вампиров по имени Дмитрий. Чернышева не виделась с ними обоими года полтора: с тех пор, как они поженились, Дмитрий остался жить в Адлере, и в Петербург их семья не приезжала. Тем не менее, девушки сразу узнали друг друга и радостно заулыбались.

— Да, мы теперь здесь живем, — объяснила Сима. — Вместе с остальными из Адлера приехали. Артема помнишь? Он уже так вырос, бегает вовсю, болтает не переставая…

Георгий тоже чуть улыбнулся Серафиме и вошел в одну из комнат, из которой до Марти донесся шум нескольких болтающих голосов. Чернышева вспомнила, что раньше в той комнате жили Саша с Вячеславом. Теперь в ней, судя по всему, было устроено что-то вроде общей гостиной.

— Идем скорее, тебя все уже ждут! — Сима тоже сделала несколько шагов по направлению к этой двери, но, проходя мимо висящего на стене зеркала, внезапно притормозила. Повернулась к нему, машинальным жестом поправляя волосы, но уже в следующий момент, с досадой махнула рукой и зашагала дальше.

Мартиника одним прыжком догнала приятельницу и тоже поспешно заглянула в зеркало — уже догадываясь, что увидит в нем только одно, свое собственное отражение.

— Сим… — выдохнула она с какой-то обидой в голосе. — Ну почему? Зачем тебе это было нужно?

Серафима обернулась к ней с непонимающим видом, но увидев, что Марти смотрит в зеркало, фыркнула и с вызовом уперла руки в бока:

— А что я, по-твоему, должна была делать? Дождаться, когда мне стукнет сорок, увидеть, что я уже выгляжу вдвое старше Димки, и после этого ему горло подставлять? А потом всю жизнь бояться, как бы он от меня к какой-нибудь молоденькой вампирше не ушел? Нет уж, я решила, что лучше сразу, пока я еще молодо выгляжу… И не смей меня за это осуждать, ты бы наверняка так же поступила!

— Вряд ли, — покачала головой Мартиника. — Но у меня и в мыслях не было тебя осуждать.

— Врешь, — спокойно констатировала Сима и слегка улыбнулась. — Еще как осуждаешь, хотя и совершенно напрасно. Я же не собираюсь никого убивать — я просто хотела стать такой, как Дмитрий. И он тоже этого хотел, между прочим!

— Я понимаю, — тихо ответила Марти. Ей хотелось напомнить Серафиме, что ее ребенок — полувампир, а значит, проживет он на этом свете самое большее лет сто пятьдесят, в то время, как его мать теперь стала потенциально бессмертной. Но какой смысл говорить ей об этом сейчас, когда изменить все равно уже ничего невозможно?

— Девочки, ну что вы тут застряли? — в коридор выглянула Милена — как всегда, нарядная и эффектная, с ярким маникюром и распущенными вьющимися темными волосами.

— Привет, — кивнула ей Марти. — Мы уже идем. Отец там? — она шагнула к двери, ведущей в гостиную.

— Нет, он у себя, — таинственно улыбнулась Милена и, опередив девушку, постучала по косяку соседней двери. — Олег, к тебе пришли!

— Кто? — донесся из той комнаты недовольный сонный голос, и Марти, заглянув в хитрые черные глаза подруги Георгия, поняла, что отцу про ее приезд никто ничего не сказал. Видимо, вампиры решили сделать своему товарищу сюрприз.

— Ошибка твоей молодости! — звонко крикнула Мартиника через дверь, и через пару минут едва не задохнулась в отцовских объятиях — выскочивший в прихожую Олег, как это часто бывало, не рассчитал силы и слишком крепко обнял свою дочь.

— Опять не смогла ко мне в Адлер выбраться! А весной в Екатеринбург упахала, — принялся он упрекать ее.

— Так ведь работа! И учеба! И мама меня никак отпускать не хотела… — девушка с трудом вывернулась из сильных вампирских рук.

— И вот так всегда. Ладно, Гале я сам напишу, а с Ренатом… С Ренатом тоже могу сам поговорить, пусть почаще тебе выходные дает.

— Не стоит, с ним я сама разберусь, — Мартиника прошла в гостиную, куда уже удалились Милена и Серафима. Георгий и Дмитрий тоже сидели там, а стоило Марти занять один из свободных стульев, как из-под стола выскочил маленький Артем — сын Симы и Дмитрия. Он немедленно забрался к Марти на колени и потребовал «что-нибудь ему рассказать», так что ей стало совсем не до размышлений — двухлетний полувампир с детства привык требовать к себе повышенного внимания от всех, кто имел неосторожность хотя бы один раз поиграть с ним. И Чернышева вдруг снова почувствовала себя обычной девчонкой — такой, какой она впервые пришла в этот дом, молодой, неопытной и напуганной, незнакомой ни с вампирами, ни с другими полукровками, не занятой никакими миротворческими проблемами…

За стол не садились долго — ждали Вячеслава с Сашей, которые, по словам Милены, тоже очень соскучились по Марти и непременно хотели ее увидеть. Однако время шло, за окном давно стемнело, а они все не приходили, и, в конце концов, Милена, безуспешно названивающая им обоим на мобильники, не выдержала первой:

— Сколько можно ждать, Марти наверняка есть хочет! Давайте-ка все за стол, а то мне скоро на работу идти!

Посиделки за столом растянулись часа на два, хотя никто из присутствующих, кроме Марти и Артема, почти ничего не ел. Вампиры расспрашивали свою редкую гостью о ее работе и об учебе в медицинском институте, рассказывали ей о своих последних новостях и жаловались на «совершенно отбившегося от рук Артемку». Последняя тема оказалась для них особенно «болезненной»: после переезда в Петербург Дмитрий вернулся в тот же самый круглосуточный магазин, где он работал раньше, и устроил свою жену продавщицей в соседний отдел. И когда случалось так, что обоим супругам нужно было выходить на работу в одну и ту же ночь, сидеть с их подрастающим чадом приходилось кому-нибудь из членов группы Георгия, причем часто — в добровольно-принудительном порядке.

В общем, Сима с гордостью перечисляла проделки своего сына, Милена пафосно восклицала, что ей, к счастью, иметь детей не грозит, а сам малыш, радуясь всеобщему вниманию, приставал к каждому из взрослых по очереди, то выпрашивая у них сладости, то уговаривая взять себя на руки.

Потом Сима, сообразив, что ребенку давно пора спать, с трудом поймала верткого Артема и, не слушая его громких возражений, унесла малыша в соседнюю комнату. Дмитрий сумел «откосить» от активного участия в этом непростом деле — как только его жена занялась ребенком, он подсел к Марти и начал с увлечением пересказывать ей недавно случившуюся у него на работе историю, когда ночью, как раз в его дежурство, в их магазин ворвалась довольно большая банда грабителей:

— Охранника повязали, кассирша бьется в истерике, а я чувствую, что всех их сразу мне под контролем не удержать, силы не хватает. Тем более, что они почти все по торговому залу разбежались, и от меня были слишком далеко. И тут до меня доходит — зачем контролировать всех, если можно сделать это с тремя или четырьмя, а всю остальную работу они сами за меня выполнят? В общем, к тому времени, как милиция приехала, они уже друг друга повязали и приготовились сдаться. Правда, те, кто под мой контроль не попал, при этом так матерились…

— Так скольких ты загипнотизировал? — уточнила удивленная Марти. — Четверых? Делаешь успехи!

— Ну, вообще, мне это довольно тяжело было — всех одновременно удерживать, — признался молодой вампир. — Пришлось, сама понимаешь, перед приездом ментов восстанавливаться — от тех же бандитов. Да не смотри на меня так — от каждого понемножку, ты же меня знаешь!

Мартиника, действительно неплохо знавшая Дмитрия, в ответ только вздыхала. Напротив них Олег обсуждал с Миленой какие-то программы для игровых автоматов, а Георгий, сидящий во главе стола, со скучающим видом слушал оба разговора. «Интересно, — пришла в голову Марти мысль, — а он сколько человек может удержать под своим гипнозом? Думаю, немало…»

Но задать главному вампиру вертящийся на языке вопрос она не успела — в прихожей раздался звонок, и через минуту убежавший открывать дверь Дмитрий ввел в комнату злого и мрачного Вячеслава.

— Без жены, но с чемоданом? — Георгий привстал из-за стола и выглянул в прихожую.

— Саша его из дома выставила, — сообщил Дмитрий, в то время как новый гость, неприветливым кивком поздоровавшись со всеми остальными, все с тем же хмурым видом подсел к столу.

— Опять поругались? — в комнату вернулась Серафима. Вячеслав со страдальческим видом развел руками — мол, сама видишь, иначе мы бы с ней вместе сюда пришли, после чего повернулся к Георгию:

— Ты не возражаешь, если я какое-то время здесь поживу? Долгое время, по всей вероятности…

Главный вампир пожал плечами:

— Если Олег тебя к себе пустит — живи, сколько хочешь.

— Без проблем! — тут же согласился Олег. — Тем более, что я вас с Шурочкой знаю — вы уже через пару дней мириться друг к другу побежите.

— Да нет, уже, похоже, не побежим, — в голосе Вячеслава вдруг зазвучала какая-то странная обреченность. Милена с удивлением вскинула голову:

— Все так серьезно? Брось, не нервничай! Я же знаю Сашу, она отходчивая…

— Ну уж я-то наверное лучше ее знаю, чем ты! — раздраженно отмахнулся от нее вампир. Его друзья притихли, не уверенные, стоит ли им вмешиваться в чужие отношения. Мартиника нерешительно оглянулась на отца, потом бросила быстрый взгляд на насупившегося Георгия и, сама не зная, зачем это делает, придвинулась к Вячеславу поближе:

— Может, все не так страшно? Расскажи, в чем ты провинился?

— Да в том, что не старею, в отличие от нее! — вампир хлопнул ладонью по столу, и стоящие на нем чашки и стаканы звонко задребезжали. — Каждый вечер одно и то же — я просыпаюсь, а она перед зеркалом… Говорю ей, что она прекрасно выглядит, а она плачет. А когда предлагаю самый логичный выход из положения, выставляет за дверь!

Мартиника едва заметно поморщилась. Кто-нибудь другой, возможно, не обратил бы на это внимания, но от сидящего рядом вампира не укрылись ни это мимолетное движение губ, ни сузившиеся зрачки темных глаз его собеседницы. И, мгновенно проанализировав эти жесты и вспомнив все свои прошлые встречи с Марти, он легко догадался, о чем она думает — человеку, никогда раньше не общавшемуся с вампирами, могло бы показаться, что Вячеслав прочитал ее мысли.

— Я ее ни к чему не принуждаю, — произнес он обиженным тоном. — Я просто предложил ей подумать на эту тему. Не обязательно же прямо сейчас соглашаться, ей еще всего-то тридцать четыре, она и так еще долго молодой будет! Можно было бы сначала ребенка завести, это я ей тоже давно предлагал, Диму с Симой, вон, в пример приводил…

Мартиника кивнула — понимающе, но в то же время довольно неодобрительно:

— Вячеслав, если она не хочет становиться вампиром, ты все равно ничего не сможешь сделать. И вообще, это ее личное дело, тебе не кажется?

— Так ведь я же просто попросил ее подумать! На это, знаешь ли, мало кто сразу соглашается. И я несколько раз повторил, что ни на чем не настаиваю — не захочет, я и слова не скажу. Зачем же сразу из дома-то выгонять?!

Последнюю фразу он произнес в полный голос, и все, кто сидел за столом, повернулись к ним с Мартиникой.

— Позвони ей и скажи, что у тебя ломка, — посоветовал Дмитрий. — Она обязательно приедет, даже если очень на тебя злится.

Вячеслав досадливо помотал головой:

— Не поверит. Она знает, что я не голодный — неделю назад к ней присасывался.

— Ну что ты как маленький! Скажи, что на тебя охотники напали, что тебе превращаться пришлось, что ты весь вечер по городу летал…

Изгнанный муж встрепенулся, но потом, чуть подумав, снова опустил голову:

— Нет. Хватит, надоело. Я не буду ей врать.

— Тогда просто купи букет цветов, отправляйся обратно и проси у нее прощения, — вступил в разговор Олег.

— А лучше прилети с цветами к ней в окно, — неожиданно для себя выпалила Марти. — Такое Саша точно оценит.

Милена и Серафима довольно заулыбались и подтвердили, что да, Мартиника права, перед такими извинениями ни одна женщина не устоит. Но Вячеслав, вместо того, чтобы разделить всеобщую радость, помрачнел еще сильнее:

— У нас решетки на окнах. И стекла пуленепробиваемые. Забыли, что ли, как я их ставил, когда эту квартиру купил?

— Вы же на седьмом этаже живете! — удивилась Марти. — Зачем вам там решетки понадобились?

— Да я как раз тогда немного поцапался с одним парнем из группы Романа, — неохотно объяснил Вячеслав. — Ну и испугался за Александру… Ты же знаешь этих окраинных, от них чего угодно можно ждать!

— Чего угодно уже нельзя, — возразила ему Марти. — Мы об этом позаботились. И, кстати, разве это такая уж проблема для вампира — выломать решетки и разбить стекло, даже самое прочное?

— Смотря для кого, — ответил за Вячеслава Георгий. — Я бы выломал, а вот Олег или Дмитрий — вряд ли, слишком молодые еще.

— Я бы смог, — буркнул Вячеслав, — но боюсь, что это Саша точно не оценит. Вы хоть представляете себе, какой грохот при этом поднимется?

Некоторое время все по очереди пытались дать Вячеславу какие-нибудь советы по примирению с женой, однако он отнесся к ним без особого энтузиазма. Потом Милена, посмотрев на часы, вскочила из-за стола и заявила, что ей пора на работу. Однако уже после того, как Милена попрощалась со всеми и вышла в коридор, в дверь неожиданно позвонили. Вячеслав, решив, что это пришла Саша, выскочил из комнаты и столкнулся с вернувшейся Миленой.

— Марти, — позвала она немного удивленно, — там Крис пришел с каким-то проходимцем. Тебя спрашивает.

— Георгий, извини за вторжение, мне Ренат сказал, что Марти здесь, — Крис уже и сам входил в комнату. — У нас тут проблема возникла.

Чернышева вылезла из-за стола и поспешила ему навстречу. За спиной ее помощника маячил еще один высокий темный силуэт. Он нерешительно продвинулся вперед, мягко оттеснил Криса в сторону, и Марти с удивлением узнала в нем того самого ночного охранника, с которым ей пришлось договариваться о проведении операции на вверенной ему стройплощадке.

— Что случилось? — спросила она у молодого вампира. Но Матвей не дал ему ответить и заговорил сам:

— Девонька, ты сказала, что я могу тебе позвонить, если что-то не так пойдет… Я вас на стройку пустил, никому ничего не сказал, а теперь на меня ваши братки наезжают! Пригрозили, что если не скажу, где тебя найти, всю мою сторожку спалят вместе со мной! И вообще, странные они какие-то…

Он казался не столько испуганным, сколько ничего не понимающим, и смотрел на Марти и Криса с какой-то почти детской обидой. А они, обменявшись быстрыми взглядами, уже вовсю пытались решить, что им делать дальше с этим случайным и крайне нежелательным свидетелем.

— Спрячем его у Рената, — предложил Крис, подходя к Марти и шепча ей в самое ухо. — Он у нас главный — вот пусть сам все и расхлебывает.

— Нет, — покачала головой девушка, — если это были охотники или ребята из группы Романа, то к Ренату они первым делом полезут. И к нам с тобой, кстати говоря, тоже…

Она растерянно оглянулась на сидящих за столом друзей, собираясь попросить у них совета, и не сразу сообразила, что они, в отличие от сторожа, отлично слышали их перешептывания с Крисом. А Георгий, как выяснилось в следующий момент, не просто все слышал, но даже успел уже принять решение.

— Его можно спрятать у Стрельцовых, — сказал он, кивая на удивленно захлопавшего глазами Вячеслава. — Вряд ли романовским подчиненным придет в голову искать его там. А Саша, если ей все объяснить, помочь не откажется. Может быть, даже Славу по такому случаю простит.

Вячеслав неуверенно покосился на Марти с Крисом и на их не слишком привлекательного «подопечного». Тот по-прежнему стоял в коридоре, боязливо заглядывая в комнату и терпеливо дожидаясь решения своей судьбы. Мартиника, бросив благодарный взгляд на Георгия, шагнула к Стрельцову:

— Для вас с Сашей это не опасно. Наши ребята будут следить за вашим домом. И мы постараемся побыстрее со всем этим разобраться.

— Хорошо, — Вячеслав вышел в прихожую и потянулся к телефону, однако на полдороги его рука остановилась, и он снова повернулся к Георгию. — Боюсь только, Саша со мной сейчас разговаривать не захочет — возьмет и трубку сразу бросит…

— И вот так всегда, — Георгий быстрым шагом пересек комнату и, оказавшись в коридоре, снял телефонную трубку. — Все приходится делать самому, — он с иронией взглянул на «несчастного изгнанника». — Номер напомни, домостроевец ты наш!

В «миротворческой миссии», призванной вновь соединить разругавшихся супругов, приняли участие все, кроме убежавшей на работу Милены и оставшейся присматривать за ребенком Симы. На седьмой этаж поднимались пешком — в лифт столько народу все равно бы не поместилось. Вячеслав, заметно волнуясь, бежал впереди всех, с силой размахивая тяжелым чемоданом, сторож Матвей, с каждой минутой все более подозрительно косящийся на своих странных спутников, робко и неуверенно плелся сзади, остальных же ситуация, несмотря на возникшие проблемы, скорее забавляла.

Перед дверью Стрельцов остановился и с сомнением оглянулся на своих товарищей.

— Марти, — попросил он вкрадчиво, — а может быть, ты позвонишь? Если она твой голос услышит, то точно откроет…

— Слава, да не съест она тебя! — хмыкнул Дмитрий, и остальные вампиры громко расхохотались. Мартиника со вздохом подошла к двери и нажала на кнопку звонка:

— Мало мне всего этого на работе!

Саша открыла дверь почти сразу — не было никаких сомнений в том, что она не спала и, возможно, дожидалась возвращения мужа. Она сдержанно улыбнулась Мартинике и своим друзьям-вампирам, сердито нахмурилась, повернувшись к Вячеславу, и вопросительно уставилась на неизвестно как оказавшегося в их компании заросшего старика в старом спортивном костюме.

— Здравствуй, Саша! — бодрым голосом произнесла Чернышева. — Ты нас извини, пожалуйста, что мы среди ночи к тебе заявились, но вот этому человеку очень нужна ваша со Славой помощь…

Все оказалось вовсе не так страшно, как думал Стрельцов. В квартиру Александра их пустила, Матвею тут же предложила поесть и постелила на диване постель, а самого Вячеслава утащила в другую комнату, где они довольно долго, но очень даже тихо и мирно о чем-то разговаривали. Наконец, супруги вернулись к своим заскучавшим на кухне гостям и с извиняющимся, но в то же время счастливым видом намекнули им, что те могут идти, так как за сторожем хозяева и сами присмотрят. Гости снова развеселились и, предупредив Стрельцовых, чтобы те «в случае чего» обращались за помощью, отправились по домам.

Глава VI

Жаркая августовская ночь медленно уступала место прохладным утренним сумеркам. Было около пяти утра — время, когда полуночники обычно уже укладываются спать, а «ранние пташки» еще досматривают последние сны, и поэтому улицы Петербурга казались вымершими, а окна домов — пустыми. Лишь изредка эту безжизненность нарушали одинокие автомобили или случайные прохожие: кто-то возвращался домой с затянувшейся вечеринки, кто-то уходил с работы после ночной смены. А нарядной молодой девушке, выплывшей из дверей казино, похоже, удавалось без особых проблем совмещать эти два занятия.

Она помахала рукой распахнувшему ей дверь швейцару и спокойно зацокала каблуками по вымощенному плиткой тротуару к припаркованной неподалеку от казино машине с зеркальными тонированными стеклами. То, что ей, такой юной и симпатичной, да к тому же еще и одетой весьма вызывающе, приходилось одной ездить ночью по городу, эту женщину явно не смущало. Многие на ее месте начали бы опасливо оглядываться по сторонам, но эта красавица и не думала проявлять беспокойство. Впрочем, один раз на ее лице все-таки мелькнула легкая тревога — в тот момент, когда она подняла глаза на начинающее светлеть небо.

Именно тогда ее и окликнул внезапно появившийся перед ней из-за угла молодой человек:

— Эй, тебя можно на минутку? Есть разговор.

Девушка остановилась, сосредоточенно всмотрелась в лицо непонятно откуда взявшегося прохожего и немного нервно улыбнулась:

— Надо же, какие люди! Давно не виделись…

— Узнала? — чуть удивленно повел бровями молодой человек.

— Ну еще бы, — она кокетливо ему подмигнула. — Все-таки встреча у нас была… ммм… необычная. Кстати, не знала, что ты такой высокий — в прошлый раз ты, помнится, на полу лежал.

Молодой человек едва заметно поморщился.

— Нам срочно надо поговорить, — теперь в его голосе звучало раздражение. — У меня к тебе… есть дело.

— С картами я не мухлюю, — тут же предупредила его девушка. — А за рулеточниками у нас сейчас вообще очень строго следят, недавно был случай…

— Милена, не тарахти! — резко перебил ее парень. — Твои азартные игры меня не интересуют, мне это все на фиг не нужно! Это у меня есть важная для тебя информация.

Девушка заглянула ему в глаза — так внимательно и проникновенно, словно пыталась прочитать его мысли. Он напрягся и сжал кулаки, но все-таки сумел выдержать ее проницательный взгляд.

— Говори, — произнесла Милена, становясь, наконец, серьезной. — Я тебя слушаю. Только… — она снова взглянула на небо, уже не черное, а ярко-синее. — У меня не так много времени. Посидим в машине.

— Может, лучше куда-нибудь уедем? — настойчиво предложил ее собеседник. — Мне много чего надо тебе объяснить, и, боюсь, сразу ты мне не поверишь.

— Так ты меня в гости приглашаешь? — снова кокетливо прищурилась девушка.

— Увы, — развел руками молодой человек и, наконец, слабо улыбнулся. — Таких женщин, как ты, в общагу приглашать неприлично. Особенно, если по этой общаге постоянно шляются охотники за вампирами.

Вот теперь на бледном лице Милены отразилась настоящая тревога. Она еще раз заглянула юноше в глаза, решительно прицепилась к его руке и потащила его к своему автомобилю:

— Сядем в машину, а дальше видно будет. Может, и отъедем куда-нибудь…

Молодой человек задумчиво посмотрел сначала на машину, а потом на ее обладательницу. Девушка перехватила его взгляд и чуть презрительно усмехнулась:

— Да не волнуйся ты так, не буду я тебя трогать — наверняка ведь твои коллеги знают, что ты со мной встречаешься!

— Представь себе — нет, — неохотно признался парень, шагая вслед за ней к автомобилю. Пискнула сигнализация и Милена, забравшись на водительское сиденье, распахнула переднюю дверцу перед своим неожиданным пассажиром.

— И все-таки, давай отсюда отъедем, — попросил он ее. — В какое-нибудь тихое место, где никто мимо нас мельтешить не будет.

Мимо автомобиля Милены действительно прошли два подвыпивших человека, тоже только что покинувших казино. Один из них уставился на дорогую машину злым и, одновременно, несчастным взглядом, и второму, несмотря на то, что он несколько раз сердито дернул своего спутника за руку, не сразу удалось увести его дальше. Пассажира Милены такое пристальное внимание чужих людей явно нервировало.

— Похоже, здорово проигрались, — хмыкнула молодая женщина, провожая уходящую пару презрительным взглядом. — Не обращай внимания, нас через эти стекла все равно не видно.

— Зато мне отсюда все видно просто идеально, — недовольно проворчал молодой человек. Милена на мгновение задумалась и, тихо засмеявшись, завела мотор:

— Ладно уж, если тебя это так раздражает, поехали.

— Куда?

— Туда, где никто не будет к нам в окна заглядывать, — Милена плавно тронулась с места. — В тихое место, как ты и хотел. Во всяком случае, там сейчас не должно никого быть.

Добирались они до этого «тихого места» недолго: покружив по нескольким небольшим переулкам, Милена завернула в длинную темную подворотню, больше напоминающую короткий тоннель, и выехала из нее в небольшой безлюдный скверик, непонятно как сохранившийся в центре Петербурга. Один из окружавших его домов был нежилым и, по всей видимости, предназначенным к сносу — окна в нем были без стекол, а некоторые даже без рам. Другие дома выглядели более прилично, но двери их подъездов выходили не в сквер, а на другую сторону, так что жившие в них люди не смогли бы побеспокоить сидящую в машине парочку.

— Доволен? — спросила Милена своего пассажира и с сомнением выглянула в окно. Небо за окружающими ее тонированными стеклами было уже не синим, а бело-розовым от лучей восходящего солнца. Правда, припарковалась хозяйка машины в тени, однако то, что снаружи было слишком светло, здорово ее беспокоило. В то время как сидящему рядом с ней молодому человеку, казалось, что за окнами все еще царит мрачный утренний сумрак.

— Ну так о чем ты мне собирался рассказать? — спросила девушка.

— Я хочу тебя кое о чем предупредить, — ответил ее спутник. — Тебя и всех твоих товарищей. Слушай внимательно…

К тому времени, когда он закончил, половина сквера была уже залита ярким солнцем, и Милена спрятала свои чересчур чувствительные глаза за темными очками. Правда, выслушав своего неожиданного «информатора», она приподняла очки и опять, как и тогда, у казино, проницательно заглянула ему в глаза.

— Скажи, Виктор, — спросила она недоверчиво, — зачем ты это делаешь? С чего вдруг тебе понадобилось выдавать нам ваши планы? Разве мы не враги?

Ее собеседник ответил не сразу — словно бы он только сейчас задумался о причине своего поступка.

— Мы не враги, мы — противники, — заговорил он, наконец. — А значит, и воевать должны по правилам. Ваш клан уже давно живет честно, вы не делали людям ничего плохого, так что мое начальство не имеет права вас трогать. Тем более, таким подлым способом.

И еще раз Милена заглянула в самую глубину его глаз и, слабо улыбнувшись, отрицательно покачала головой:

— Виктор, это не единственная причина. И не самая главная для тебя.

Он медленно и глубоко вздохнул:

— Хорошо, ты права. Главная причина в том, что я слишком многим тебе обязан. Такой ответ тебя устраивает?

— Обязан? — искренне удивилась Милена. — Чем это?

— Ну тогда, два года назад…

— А что два года назад? Ты в меня выстрелил, я тебя укусила — мы в полном расчете!

— Я так не думаю, — Виктор нервно рассмеялся. — Ты и твои друзья имели полное право нас всех убить, мы к вам ворвались без всякого повода. Но вы этого не сделали.

Милена ответила ему почти таким же неуверенным смешком:

— Ничего личного, Вик! Нам просто было невыгодно вас убивать, вот и все.

— Но все-таки вы могли это сделать — мы полностью были в вашей власти. И, кстати, если бы вышло так, что мы взяли бы верх, мы бы с вами деликатничать не стали.

— Не обижайся, но в тот раз вы бы не смогли победить, — возразила Милена.

— Да, я уже давно это понял, — согласился с ней молодой охотник на вампиров. — Наш тогдашний начальник послал нас на верную смерть, причем без всякой причины. Мы тогда заставили его выйти в отставку, но я точно знаю, он все равно считает, что был прав. Да и теперешний наш шеф наверняка сделал бы то же самое, если бы не опасался Рената с его «миротворцами». Почему же я должен относиться к нему лучше, чем к тем, кто оставил меня в живых?

Девушка не ответила, и они снова надолго замолчали, отвернувшись друг от друга и обдумывая услышанное. Из этих напряженных размышлений их вывел писк милениного мобильника.

— Да, Георгий, — быстро ответила она, взяв трубку. — Чего это ты не спишь? Я скоро приеду, не волнуйся. Нет, у меня все в порядке. Приеду — расскажу. И крем у меня есть, когда это я про него забывала? Ну все, пока.

Она завела машину, положила левую руку на руль и повернулась к охотнику:

— Спасибо за информацию. Теперь ты всегда можешь рассчитывать на нашу помощь. Куда тебя подбросить?

— Никуда, — помотал головой Виктор. — Я здесь выйду, если ты не против. Мне тут недалеко идти.

— Ты где-то здесь живешь? — удивилась Милена.

— Работаю. А что?

— Да нет, ничего, — девушка выглядела слегка озадаченной. — Ну, если так, то иди, конечно.

— А как мне дверь открыть, чтобы ты не обожглась?

— Я сейчас кремом намажусь, — Милена полезла в сумочку. — И знаешь что — давай-ка я тебя провожу до проспекта.

— Зачем? — изумился молодой человек, но девушка уже достала из сумочки флакон с кремом и теперь тщательно намазывали его на лицо, бросая за окно обеспокоенные взгляды. Закончив с этим занятием, она как можно выше подняла стоячий воротничок своей блузки, натянула на руки тонкие кожаные перчатки и снова надела черные очки. Виктор взялся за ручку дверцы и осторожно приоткрыл ее, впуская в машину дневной свет.

— Представляю себе, как это выглядит со стороны, — тихо сказал он Милене, когда она тоже вылезла из машины, и они поспешно зашагали через сквер к ведущему на улицу узкому проезду. — Здоровый парень тащит хрупкую девушку в темную подворотню! Хорошо еще, что людей во дворе нет, а то представляю, что бы они подумали!..

— Ну, это еще ничего, — засмеялась его спутница. — А вот если бы нас сейчас кто-то из наших увидел… — она на секунду остановилась и, как показалось Виктору, не то к чему-то прислушалась, не то принюхалась.

— Так вы что же… в этом месте охотитесь?! — сообразил молодой человек.

— Ну да, — кивнула Милена. — Как выяснилось, у вашего брата под носом. Но сейчас здесь никого из вампиров нет, так что не волнуйся. Да хоть бы и были, — добавила она, подумав, — я бы сказала, что ты — моя законная добыча, никто бы и пикнуть не посмел!

Молодой человек издал немного театральный вздох, и с заметной опаской вошел в подворотню. Девушка же нырнула в ее темноту с явной радостью, хотя снять очки не решилась даже там.

— Ты сейчас хоть что-нибудь видишь? — с любопытством спросил ее охотник. Милена пожала плечами:

— Я прекрасно все вижу, до мельчайших подробностей. А что?

— Да нет, ничего, просто очень уж это необычно, — попытался объяснить ей Виктор.

— Так мы вообще существа необычные, — кокетливо улыбнулась ему Милена.

— А помнишь, ты тогда сказала, что таким, как я, среди вас не место? — неожиданно для себя выпалил молодой человек. Он не видел глаз Милены, но был уверен, что в них снова, уже неизвестно в который раз за это утро, застыло удивление.

— Я тогда погорячилась — слишком уж зла была на всю вашу шайку, — ответила она после некоторого раздумья. — Но это не так — наоборот, ты только что здорово всем нам помог, так что если захочешь… Георгий, конечно, охотников не очень любит, но за такие заслуги… — Милена сняла очки и многозначительно ему подмигнула. Охотник на мгновение задумался, но потом решительно замотал головой:

— Нет. Спасибо, конечно, за предложение, но… Я нормально к вам отношусь, но предпочитаю не только брать, но еще и давать — хотя бы иногда.

— В каком смысле? — не поняла Милена, но Виктор уже повернулся к выходу из-под арки, собираясь уйти.

— Тебе в машину пора — сколько твой крем действует? Да и меня уже ждут, — он быстро пожал ее ледяную руку и почти бегом бросился вон из подворотни. Милена тоже побежала — в обратную сторону, к машине. Вскоре она уже выезжала из этой же арки, едва не сбив случайно оказавшегося у нее на пути мужчину, в свою очередь тоже куда-то спешившего.

Глава VII

Ким Дольский с трудом успел увернуться от неожиданно выехавшей из подворотни машины, погрозил ей вслед кулаком и с еще более раздраженным видом зашагал дальше, к ничем не отличающемуся от своих «соседей» дому. Внутри это здание, правда, оказалось не совсем обычным — оно больше напоминало не жилой дом, а современный офисный центр с охраной и пропускной системой. Сунув охраннику под нос паспорт и получив от него временный пропуск, Ким вприпрыжку взбежал на второй этаж и, найдя там нужный ему кабинет, без стука распахнул его дверь.

Одно отличие от обычной фирмы у этой организации все-таки было — секретарское место в «предбаннике» перед кабинетом дежурного, занимала не симпатичная девушка, а молодой парень. Правда, Ким слышал, что женщины здесь тоже работали — просто их было очень мало.

— Дольский? — переспросил секретарь, сверившись с какой-то бумажкой. — Да, все верно, но вам придется немного подождать. Дежурный сейчас занят.

Недовольно поморщившись, Ким уселся на стул возле самой двери дежурного. Секретарь сделал пометку в своих записях и посмотрел на посетителя с интересом и с какой-то неуверенностью во взгляде. К охотникам на оборотней, которых укусил кто-нибудь из их «подопечных», бывшие коллеги относились, как правило, неплохо — как-никак те пострадали, на задании, выполняя свою работу. А вот большинство их тех, кто охотился на вампиров, своих сотрудников, «переметнувшихся на сторону врага», мягко говоря, не любили: для того, чтобы стать вампиром, требовалось согласие жертвы, а потому всех, кто принял такое решение, охотники считали предателями. Даже тех, кто попал к вампирам в плен и был вынужден на это согласиться, чтобы остаться в живых: на таких бывшие товарищи без всякого раздумья ставили клеймо «Трус». Киму об этом рассказывали выборгские охотники, еще когда он сам был одним из них. Тогда подобное отношение казалось ему абсолютно правильным — но лунная ночь, проведенная им на берегу маленького лесного озера два года назад, заставила его в корне изменить это мнение.

Секретарь, похоже, не знал, как ему следует относиться к вызванному в штаб вервольфу, но, в конце концов, желание поговорить взяло верх над осторожностью, и он более-менее доброжелательно улыбнулся Дольскому:

— У нас тут небольшая нештатная ситуация — ночью под Питером поймали одного дикого вампира-новичка. С ним сейчас дежурные и разбираются. Если бы не это, вас бы уже приняли.

— В каком смысле — разбираются? — Ким с сомнением покосился на дверь. Секретарь невесело усмехнулся:

— Вы не поняли. У нас есть договоренность с полувампирами-посредниками — молодых вампиров, которые еще не успели никого тронуть, нужно попытаться пристроить в цивилизованный клан. Вот они там сейчас и решают, куда этого новичка отправить.

— Сложно тут у вас… — удивленно протянул Дольский.

— Ну, это нравится далеко не всем, — объяснил секретарь, — но посредники в последние годы стали очень серьезной организацией, так что мы с ними стараемся не спорить.

Ким понимающе кивнул и прислушался к тому, что происходило за дверью дежурного. От его внимания и раньше не укрылись раздававшиеся оттуда голоса, но специально подслушивать он поначалу не стал. Но теперь, заинтригованный рассказом секретаря, уже не смог удержаться.

— …потому что окраинные его наверняка к себе не возьмут, они вообще чужаков не любят! — донесся до вервольфа негромкий мужской голос. — Нет уж, пусть едет к центральным, к Георгию Грушевскому, он обычно против новичков не возражает. Опять-таки — ехать недалеко.

— А моего мнения вообще никто спрашивать не будет? — другой мужской голос, очень молодой и очень нервный.

— Так твое мнение больше уже никого не интересует! — рявкнул на него третий мужчина. — Ты его последний раз высказал, когда решил в кровососы податься!

— Тихо! — первый голос зазвучал более строго и раздраженно. — Хочешь с ним поругаться — веди его в свой кабинет. А вечером, как только стемнеет, доставь вот по этому адресу.

— А что это за слово? Почерк у тебя, Андрис… — тут же заворчал третий собеседник. Тот, кого он назвал Андрисом, произнес адрес вслух, и Дольский не без удивления отметил, что живут петербургские вампиры совсем рядом с тем домом, где снимает жилье Борис.

Дверь распахнулась, и из нее вышли двое мужчин — оба худые и достаточно бледные, так что Ким не сразу понял, кто из них вампир. Скорее всего, он вообще не смог бы об этом догадаться, если бы не запах: тот парень, который шел чуть впереди, пах почти так же, как та неизвестная личность, которую Дольский учуял на стройплощадке и в подъезде Афанасия.

— Андрис, к вам тут Ким Дольский на проверку! — крикнул секретарь в открытую дверь.

— Да-да, пусть заходит! — ответили оттуда, и Ким, вспомнив, из-за чего, собственно, он здесь сидит, резко вскочил и едва ли не бегом бросился в кабинет пока еще незнакомого ему Андриса.

— Такого беспредела даже мы, выборгские, себе никогда не позволяли! — сходу напустился он на сидящего там охотника. — Сколько можно меня таскать по вашим дурацким проверкам?! Я вам не какой-нибудь дикий вервольф, я — ваш бывший коллега, мне всегда все доверяли и…

— Спокойно, Ким Владимирович, спокойно, — перебил его дежурный, поднимая руки. — Я вас сюда вызвал вовсе не для проверок.

— А для чего же? — недоверчиво уставился на него Ким и, машинально принюхавшись к своему собеседнику, с трудом смог скрыть свое удивление. Запах у этого охотника был совершенно невероятный. Безусловно, в нем было много человеческого, но в то же время он был чем-то неуловимо похож на запах только что вышедшего из этой комнаты вампира.

«Так ведь это, наверное, полувампир! — догадался Дольский. — Ну да, конечно, среди них, говорят, многие становятся охотниками…»

Дежурный, тем временем, жестом указал ему на стул, и вервольф нехотя подчинился.

— Для начала давайте познакомимся, — предложил ему охотник. — Как вы уже слышали, меня зовут Андрис. Я с коллегами недавно приехал сюда из Адлера. Мы с питерскими охотниками опытом обмениваемся.

Ким нетерпеливо кивнул — откуда его собеседник приехал в Петербург и чем он занимался в этом городе, оборотня особо не интересовало. Но полувампир сделал вид, что не замечает его недовольства, и все так же неторопливо продолжил:

— С выборгскими охотниками на вервольфов мы тоже немного знакомы — как-никак у нас с ними смежные специальности. Я лично вчера созванивался с их начальником, и о вас он отзывался очень хорошо.

— Я, конечно, очень этому рад, но неужели вы меня только затем сюда пригласили, чтобы сказать, как меня любит мой бывший начальник?

— Нет, не только для этого, — невозмутимо ответил Андрис. — А прежде всего для того, чтобы сделать вам одно предложение. Которое вас наверняка заинтересует. Вы ведь приехали в Питер, чтобы найти одного человека, так?

— Одного бывшего оборотня, — уточнил Дольский.

— И вы его уже нашли?

Ким замялся. Выборгские охотники, выдавшие ему разрешение, тоже считали, что Афанасия необходимо отыскать, потому что он слишком много знает о вервольфах и может разболтать о них обычным людям. Так что Кима в Петербург они отпустили без особых возражений предупредив только, чтобы он, если встретится с Ликиным, обошелся без какой-либо уголовщины и просто помог Дымкову привезти бывшего вервольфа обратно в Выборг. Но вот как посмотрят на все это их «смежники», охотящиеся на вампиров? Что им можно рассказать, а о чем говорить не стоит?

— Я нашел другого бывшего вервольфа, Бориса Дымкова, — начал осторожно объяснять Ким. — Ваши коллеги недавно были у него дома — документы у нас проверяли. А вот того, кто нам нужен, мы пока не нашли. Мы только предполагаем, где этот человек может от нас прятаться…

— А вы уверены, что сумеете его найти до полнолуния? — спросил Андрис, неожиданно заговорив сухим деловым тоном. — Оно будет послезавтра ночью, не забыли?

— Мы постараемся, — заверил его Дольский, немного успокоившись — оказывается, местные охотники просто беспокоятся о том, чтобы он вовремя убрался из Питера! — И я вам обещаю, что даже если нам это не удастся, послезавтра днем я уеду в Выборг. Вам совершенно не о чем здесь волноваться.

— А мы из-за этого вовсе не волнуемся, — улыбнулся ему полувампир. — Наоборот, поскольку вы, как я уже сказал, на хорошем счету у ваших охотников, мое начальство решило пойти на одну уступку. Мы готовы разрешить вам провести полнолуние здесь, в Петербурге — только, разумеется, под нашим присмотром.

В этот раз Дольский не смог скрыть своего изумления и громко свистнул. Это было что-то новенькое, о такой «великой милости» ни один оборотень не мог и мечтать! Другое дело, что никому из них это было особо и не нужно. Но времени до полнолуния и правда почти не осталось, а следить за предполагаемой квартирой Ликина вервольфы только начали…

— Это очень щедрое предложение, — все так же осторожно проговорил оборотень. — Если выборгские охотники не против…

— Они не против, — быстро отозвался Андрис, но теперь уже Ким выдержал небольшую паузу и заговорил спокойно и неспешно:

— Тогда я хотел бы узнать, какую услугу вы с меня за это потребуете.

Андрис тоже не стал скрывать своего удивления.

— Узнаю бывшего коллегу, — произнес он уважительно. — Что ж, не буду скрывать, Ким Владимирович, нам действительно нужна ваша помощь. В этом городе живут целых два клана вампиров, и в последнее время они окончательно распоясались. Никакие договоренности не соблюдаются, люди пропадают буквально десятками… Ну да вы, я думаю, и так неплохо себе это представляете! Раньше они нас боялись, а теперь их полувампиры-миротворцы защищают, да еще и дикие вампиры к ним часто прибиваются. В общем, мы планируем несколько рейдов по местам, где они охотятся. Будем брать этих негодяев с поличным.

— А я должен буду вам в этом помогать?

— Нам бы очень пригодился сильный и ловкий вервольф, — улыбнулся ему Андрис. — И если вы сможете нам помочь, мы готовы будем не только оставить вас в городе в полнолуние, но и вообще закрыть глаза на все ваши… скажем так, нарушения. Вы меня понимаете?

Их взгляды встретились. Андрис смотрел на Кима с таким насмешливым превосходством в глазах, что оборотню стало ясно — петербургские охотники знают об еще троих членах его стаи, приехавших вслед за ним в город без всяких официальных разрешений. Но они готовы сделать вид, что ничего не произошло, если эти оборотни как следует спрячутся в полнолуние и помогут охотникам сражаться с вампирами.

— Кстати, сами вампиры тоже уже знают о вашем приезде, — добавил Андрис, не уточняя, имеет ли он в виду только Кима, или всех вервольфов вместе. — Они подозревают, что вы можете начать нам помогать или просто станете здесь охотиться на людей, а вину свалите на них. Так что, возможно они даже сами первыми на вас нападут — имейте это в виду.

— Понятно, — Ким поднялся со стула и протянул Андрису руку. — Спасибо за предупреждение. И за доверие, которое вы мне оказали. Я обязательно постараюсь вам помочь.

— Тогда слушайте: послезавтра луна взойдет в десять часов тридцать четыре минуты, — охотник взял лист бумаги и начал записывать на нем цифры. А вы должны будете явиться сюда в девять тридцать, за час до начала. Вас закроют в камере для вампиров — уж извините, ничего более удобного предложить не могу. Зато из нее вы в волчьем облике точно не сможете выбраться. Снотворное у вас при себе есть?

— Естественно, я всегда его с собой ношу — на всякий случай, — ответил Ким, забирая у него бумажку. — Но меня вот что смущает… Где гарантия, что пока я буду спать ваши люди меня не пристрелят?

Андрис с усмешкой пожал плечами:

— А вот теперь, Ким, вы меня разочаровываете. Какие у вас могут быть гарантии, если вы — не человек? Как бывший охотник, вы, по идее, должны это очень хорошо понимать.

— Да уж, — вздохнул Дольский. — Здесь вы правы.

— Вы можете только поверить мне на слово, — чуть менее сухо добавил полувампир. — Но могу вам точно сказать — верить мне можно. Во время полнолуния вас никто не тронет, после него у вас будет пара дней, чтобы прийти в норму, а потом мы вызовем вас на задание. Скорее всего, я сам буду всем этим руководить, так что мы с вами еще встретимся.

Ким согласно кивнул и, сухо попрощавшись с Андрисом, с задумчивым видом вышел из его кабинета.

Глава VIII

Георгий рассматривал новичка с чуть брезгливым исследовательским любопытством. Так ученый смотрит на только что открытое им насекомое — неизвестное науке и потому очень интересное, но при этом крайне неприятное на вид. И откуда Ренат такого выкопал? Должно быть, очень старался, чтобы хоть немного подпортить ему, Георгию, жизнь…

— Что еще умного ты мне скажешь? — спросил он нетерпеливо. — Только давай побыстрее, пока я окончательно не заскучал!

Сидящий напротив него парень неуверенно заерзал на стуле. Чем дольше длилось это странное «собеседование», на которое он так стремился попасть, тем меньше он понимал, чего от него хотят. Однако продолжить разговор ему не дали: дверь в комнату приоткрылась и к Георгию, зевая, подошла молодая на вид женщина с черными вьющимися волосами, одетая в длинный и очень теплый на вид махровый халат. Главный вампир поднял голову и слегка улыбнулся ей:

— Добрый вечер, Милена. Вот, полюбуйся — нам тут новичка подсунули, несчастную жертву диких вампиров. Он уже полчаса мне доказывает, что жить так, как мы, нельзя, а надо взять и подчинить себе всех этих глупых людишек, которые ни на что, кроме пищи, нам не годятся! У охотников он, небось, по-другому разговаривал!

— И что тебя удивляет? — Милена наклонилась к своему другу и чмокнула его в макушку. — Разве ты сам не так рассуждал? Лет эдак сотню назад…

— Не мешай мне его воспитывать, — Георгий кивнул на окончательно растерявшегося юношу. — Сотню лет назад полукровки еще не создали свою «посредническую контору». И не подсовывали в мою группу тех, кто, по их мнению, еще не совсем безнадежен. Ладно, — он снова повернулся к новичку. — Александр, если не ошибаюсь? Слушай меня внимательно. Те дикие вампиры, к которым ты прибился, тоже смотрели на людей, как на корм — и что от них теперь осталось? А мы с людьми стараемся не ссориться, если только они сами не дадут нам повод, и, как видишь, очень даже неплохо поживаем, — он кивнул на стоящий на столе компьютер и лежащий рядом с ним крошечный мобильник одной из последних моделей. Так что выбирай: хочешь жить с нами — соблюдай наши правила. Считаешь, что для тебя закон не писан — без проблем, живи сам по себе, питерские охотники только этого и ждут. Что тебе больше нравится?

Молодой вампир притих, окончательно растеряв всю свою самоуверенность. Те ребята, которых этот безжалостный мужчина называл «дикими», обещали ему совсем другие вещи — власть над людьми и возможность жить в свое удовольствие. Но Георгий был прав — вчера ночью их компанию накрыла команда парней, в чем-то очень похожих на вампиров, но без всяких проблем бегающих по солнечному свету, и «дикие» не смогли с ними справиться. Двоих эти охотники застрелили, а еще один сумел удрать, бросив Александра на произвол судьбы. А потом охотники повезли его в свой офис, стали спрашивать, действительно ли он новичок или только притворяется, и, в конце концов, отправили его сюда, к главному цивилизованному вампиру. Которому, как выяснилось, ему теперь придется беспрекословно подчиняться. И не только ему, но и всем остальным старшим вампирам, а также тем, кто на них охотится, и тем, кого Георгий назвал «посредниками»… Да, дикие вампиры много чего не договаривали!

— Георгий, — тихо сказала Милена, направляясь к ведущей в коридор двери, — мне надо тебе кое-что сказать. Приходи ко мне, когда закончишь.

— Хорошо, — кивнул тот и снова повернулся к своему молодому собеседнику. — Ну так как, Александр, что вы решили?

— Я… хотел бы стать членом вашего клана, — неуверенно пробормотал Александр. — То есть, группы — вы ведь так себя называете? В общем, вы возьмете меня к себе?

— Придется, — без особой радости согласился главный вампир, но, увидев, что новичок смотрит на него совсем беспомощным взглядом, немного смягчился. — Ты, наверное, спать сейчас хочешь? Можешь пока остаться здесь, — он кивнул на диван за спиной Александра и вышел из комнаты.

Звонок в дверь не дал Георгию зайти к Милене. Резко развернувшись, он пошел к входной двери и выглянул в глазок. На лестничной площадке стояли Мартиника и Юлий.

— Приветствую, — улыбнулся вампир, впуская неожиданных гостей. — Только если ты к Олегу, — обратился он к Марти, — то его нет. Повез Дмитрия с семейством в какой-то игрушечный магазин, который допоздна работает. А зная Артемчика, могу точно сказать, что они его оттуда до самого закрытия увести не смогут, так что вернется Олег не скоро.

— Я не только к Олегу, — ответила Марти. — Мы еще хотели узнать, что вы решили насчет этого новенького — Александра. Берете его к себе?

— Беру с испытательным сроком, — недовольным тоном ответил Георгий. — Исключительно потому, что иначе он наверняка попадет в группу Романа, — он искоса взглянул на Юлия, и молодой полувампир немедленно вспыхнул. — Ты ведь для этого сюда пришел, чтобы в случае чего с собой этого сопляка увести?

— Нет, — обиженно насупился Юлий, — я пришел узнать, вы окончательно решили меня выгнать?

— Я вообще тебя не выгонял, — неожиданно мягко возразил ему Георгий, и Юлий облегченно вздохнул. — Можешь считать, что тогда я погорячился. Еще вопросы будут?

— Нет, больше никаких вопросов, — заверила его девушка и тут же снова спросила. — Так новенький пока у вас здесь останется? А то мы можем его забрать…

— Нет уж, пусть тут пока живет, под моим присмотром, — покачал головой Георгий и, скорбно вздохнув, добавил. — Иногда я сомневаюсь, чем руковожу — вампирским кланом или богадельней.

Марти хихикнула. Юлий, до этого все еще с опаской поглядывавший на вампира, тоже позволил себе слегка улыбнуться. Дверь скрипнула, и в коридор вышла так и не дождавшаяся Георгия Милена. Она рассеянно кивнула вновь прибывшим и повернулась к главному вампиру:

— Мне действительно надо сказать тебе кое-что очень важное. Я сегодня встретила одного охотника…

Георгий знаком остановил девушку и вопросительно стрельнул глазами в сторону гостей-полувампиров. Милена нетерпеливо замотала головой:

— Они тоже имеют право знать. Наши охотники узнали, что в Питер приехали несколько вервольфов. Один — легально, остальные — тайком. И охотники собираются натравить их на нас!

Трое ее слушателей недоверчиво захлопали глазами. Георгий вполголоса выругался, Марти возмущенно сжала кулаки. Одного только Юлия это известие взволновало не слишком сильно.

— А с чего такая паника? — спросил он слегка насмешливым тоном. — Что мы, с кучкой оборотней не справимся?

— Можем и не справиться, если они будут нападать на нас поодиночке, — возразила Милена. — К тому же в их компании есть один человек — если он попадет к нам под горячую руку, у охотников появится повод для нападения на обе наши группы.

— Они этого не сделают! — горячо, но без особой уверенности воскликнула Марти. — Мы этого не допустим. Ренат…

— Подожди, — оборвал ее Георгий. — Мы и без Рената можем с этим разобраться, надо только самим найти этих вервольфов и обо всем их предупредить. Тебе не сказали, где они остановились? — спросил он Милену.

— Нет, — отозвалась она виновато. — Виктор… в смысле, тот охотник, который мне это сообщил, сам этого не знает.

— А кто он вообще такой? — заинтересовался Юлий. — Вдруг это тоже подстава?

— Он мне не врал, — кратко ответила Милена. Георгий некоторое время смотрел на нее тяжелым взглядом, но потом как будто бы успокоился, и деловито продолжил расспросы:

— А что еще он тебе сказал? Вспомни все как можно подробнее!

— Он сказал, что вервольфы приехали в Питер по какому-то своему делу, — начала рассказывать молодая женщина. — Вроде как один из них — сам бывший охотник на вервольфов — получил разрешение на въезд, чтобы найти одного своего товарища. Для чего — не знаю, этого Виктору никто не сообщил. Но вчера к тому оборотню приехало еще не то трое, не то четверо собратьев по стае, и теперь они все вместе продолжают кого-то искать… А охотники собираются как-то настроить их против нас. Как именно, Виктор тоже не знает — вчера им всем предложили подумать, как нас можно поссорить.

— Это наверняка адлерские полувампиры придумали! — вспыхнула Мартиника. — Георгий, не отказывайтесь от моей помощи, пожалуйста! Я уверена, мы с Ренатом сумеем что-нибудь разузнать.

— Я и не отказываюсь, — не стал спорить с ней Георгий. — Разумеется, попробуй выяснить, что у них там творится…

— Я прямо сейчас к Ренату пойду! — Чернышева, не прощаясь, развернулась к двери.

— Я с тобой! — неожиданно решил Юлий. Они вместе выскочили на лестницу, и успели спуститься на один пролет, когда внизу вдруг хлопнула дверь и послышались чьи-то торопливо поднимающиеся по ступеням шаги. Полувампиры замерли и прислушались.

— Двенадцатая квартира — это на третьем, — донесся до них приглушенный мужской голос. — Только их может дома не быть — уже достаточно стемнело.

— Да нет, еще рано, они наверняка только что проснулись! — звонко хихикнул ему в ответ женский голос. Мартиника и Юлий, быстро переглянувшись, побежали обратно. Георгий с Миленой сразу же открыли им дверь: должно быть, они продолжили разговаривать стоя в коридоре.

— Они уже здесь! — скороговоркой выпалил Юлий. — Внизу, по лестнице поднимаются!

— Оборотни? — уточнил на всякий случай Георгий и, подскочив к двери, встревоженно прислушался.

— Четверо, — шепотом подтвердила вставшая рядом с ним Милена. — И один человек. И они уже рядом!..

Незванные гости уже и правда топали возле самой двери — это чувствовали не только вампиры, но и Юлий с Мартиникой. Георгий не стал дожидаться, когда они начнут ломиться к нему в квартиру, и знаком поманил всех остальных в кухню.

— Вы двое, — быстро распорядился он, повернувшись к полукровкам, — вылезайте в окно и бегите за помощью. Зовите всех, до кого сможете дозвониться. Мила, буди новенького. Попытаемся…

— Может, вы тоже — в окно? — быстро перебила его Чернышева.

— И что дальше? Сюда же потом Олег вернется и Дима с семьей! Да и новенький летать еще не умеет, — так же скороговоркой объяснил Георгий и с силой толкнул Марти и Юлия к кухонной двери. Юлий яростно сжал кулаки, но все-таки подчинился главному вампиру и, подбежав к окну, отдернул закрывающую его черную штору.

— Давай, вылезай! — шепнул он Марти.

В прихожей в это время начал негромко позвякивать дверной звонок. Юлий распахнул обе оконные створки, вскарабкался на подоконник и, присев на корточки, протянул Чернышевой руку. Марти вдруг ясно вспомнила, как однажды уже убегала через окно от неизвестных преследователей. Стряхнув с себя растерянность, она стиснула ладонь своего приятеля и с легкостью вскочила на подоконник. Оба со страхом уставились на заасфальтированный двор-колодец, в который выходило кухонное окно и который находился так невообразимо далеко внизу. Ни деревьев, ни водосточных труб, по которым можно было бы спуститься вниз, возле окна не наблюдалось.

— Придется лететь, — мрачно пробормотал молодой полувампир и выпустил руку Чернышевой. Девушка уставилась на него полными непонимания глазами:

— Как лететь? Отсюда?!

— Здесь не так уж высоко, — в голосе Юлия зазвучали почти по-вампирски гипнотические нотки. — Мы сможем спланировать, я знаю полукровок, которые и с большей высоты прыгали…

Марти тоже знала таких полукровок. Да что там знала — пару раз она собственными глазами видела, как летал ее начальник Ренат. Получалось у главного миротворца очень даже прилично: несмотря на то, что крылья у него, как у всех полувампиров, были совсем небольшими, он умудрялся не только планировать сверху вниз, но даже взлетать на небольшую высоту, «поймав» подходящий ветер. Впрочем, другие полукровки, хоть и восхищались таким «высшим пилотажем», повторить подобный маневр никогда не решались. А сама Чернышева о полетах и вовсе не думала. То есть, думала, конечно, время от времени, но следующая мысль — о том, что это невозможно без питья крови — мгновенно возвращала ее с небес на землю. И Марти убеждала себя, что никакие крылья ей не нужны и она прекрасно без них обойдется. Что ж, она и обходилась — до сегодняшнего дня…

Звонок теперь тренькал, не переставая, но никаких других звуков из коридора не доносилось, и у Марти мелькнула надежда, что вервольфы, посчитав вампирскую квартиру пустой, в конце концов, уйдут. Но потом она сообразила, что оборотни способны учуять всех, кто находится в квартире, по запаху, а значит, обмануть их вампирам не удастся.

— Ты готова? — Юлий все еще придерживался одной рукой за оконную раму, но весь его вид говорил о том, что на прыжок с третьего этажа он уже решился.

— Нет! — почти истерично выкрикнула Марти. — Я не умею летать! Совсем не умею, никогда этого не делала! Лети один, в общем — я лучше Георгию помогу…

— Ты с ума сошла?! А ну быстро полетели! — рявкнул на нее Юлий, и девушка с удивлением обнаружила, что этот неуверенный в себе и вечно жалующийся на свою жизнь парень, оказывается, может и командовать — когда попадет в своем уж безвыходную ситуацию. — У тебя против оборотней нет никаких шансов! Они сейчас доломают дверь и тебя загрызут в первую очередь! Надо лететь, Марти.

— Но я действительно не умею!!!

Из прихожей послышались глухие удары, которые с каждым разом становились все громче. Было ясно, что дверь вервольфы скоро выломают, после чего наверняка разбегутся по всем комнатам, и до Марти с Юлием тоже доберутся очень быстро. Молодой полувампир решительно поднес правую ладонь к лицу, зубами рванул на себя край рукава, расстегивая манжет, и так же резко сунул руку под нос Мартинике:

— Кусай. Только скорее!

Времени на то, чтобы спорить, отказываться или объяснять, что она еще ни разу в жизни никого не кусала, у Чернышевой не было. Как и на то, чтобы попросить Юлия хотя бы в общих чертах рассказать ей, как именно это надо делать. Медлить было уже нельзя — судя по шуму у них за спиной, тяжелая входная дверь доживала свои последние минуты. Но Юлию и не пришлось давать Марти никаких «уроков»: совершенно неожиданно для себя, она вдруг сама, инстинктивно почувствовала, что от нее требуется, и вцепилась в его запястье не только вылезшими наружу клыками, но и нижними зубами. На какой-то момент ей показалось, что вокруг наступила тишина и само время внезапно остановилось. Но Юлий уже вырвал у нее свою руку и осторожно, хотя и достаточно сильно встряхнул Марти за плечо: — А теперь — руки в стороны! Отпусти раму!

Все еще перепуганная и ошеломленная, девушка машинально подчинилась его команде и только после этого осознала, что сейчас будет, и истошно заголосила:

— У меня не получится!!!

Поздно — Юлий уже завел руку ей за спину и с силой толкнул Чернышеву вперед и вниз, навстречу вытоптанному газону и потрескавшемуся асфальту.

Глава IX

Караулить Афанасия в засаде оказалось неимоверно скучно. Час, три часа, полдня — просто молча сидеть на чердаке, рядом с ведущим на площадку верхнего этажа люком и прислушиваться к каждому раздающемуся снизу шороху. А если учесть, что Борису, в общем-то, и не нужно было особенно прислушиваться — доставшийся ему в напарники Тимофей все равно услышит и почует Ликина раньше — то он вообще плохо понимал, зачем ему поручили это дело. Хотя что теперь об этом думать? Сам ведь согласился, когда Ким начал распределять «дежурства» возле стройки и предполагаемой ликинской квартиры. Увидел, как все остальные слушаются Дольского, даже не пытаясь с ним спорить, и так удивился, что бывшему охотнику удалось захватить лидерские позиции в стае оборотней, что тоже без всяких возражений отправился с Тимофеем в засаду.

И теперь они вдвоем скучали на чердаке, считая минуты и часы до прихода Илоны и Василия, которые должны были сменить их вечером, и совершенно не зная, чем себя занять. Разговор не клеился, а отходить далеко от люка было нельзя, чтобы не пропустить приход Афанасия. Вдобавок ко всему, утром Борис не позавтракал, а взять с собой какие-нибудь бутерброды не догадался — а точнее, понадеялся, что их захватит Григорьев. Который, как выяснилось через час сидения в засаде, подумал о Борисе ровно то же самое. И ведь как назло, даже поворчать друг на друга толком нельзя было — вдруг кто услышит?

Так они и сидели, поглядывая то друг на друга, то на лежащий между ними на полу мобильник Дымкова — он был настроен на беззвучный режим, и Борис с Тимофеем боялись пропустить какое-нибудь срочное сообщение от Кима или других своих товарищей. И когда вечером, за час с небольшим до конца их «смены», экран телефона вдруг замигал ярким светом, затаившиеся на чердаке товарищи даже обрадовались: в их однообразном занятии произошло хоть что-то неожиданное.

Правда, уже в следующую минуту их радость померкла — Дольский писал, что сменить их вовремя у Илоны с Василием не получится из-за каких-то других проблем. Получалось, что их дежурство должно растянуться на неопределенное время, что уже было не слишком приятно. А упоминание о внезапно возникших проблемах, в которых, судя по всему, были вынуждены участвовать и все остальные вервольфы, и Марк, и вовсе пугало.

— Напиши ему, спроси, что у них случилось, — шепнул Тимофей. Борис покачал головой и снова положил телефон на пол:

— Лучше их сейчас не отвлекать — мало ли что.

И они снова надолго замолчали. Каждый молча, про себя, волновался за других и так же молча отгонял все более навязчивые мысли о еде. Внизу, под чердачным люком стояла тишина — только один раз кто-то пришел в одну из расположенных на последнем этаже квартир, но Григорьев сразу определил, что это не Афанасий. А потом на мобильник пришло еще одно сообщение: «Пока заняты, сменить вас не можем. Охотники разрешили остаться завтра в городе».

— Кому разрешили? — удивленно зашептал Григорьев, когда Борис сунул трубку ему под нос. — Только Киму, или он охотникам про всех нас рассказал?

Дымков пожал плечами и принялся набирать этот вопрос на мобильнике. Ответ от Кима пришел почти сразу: «Всем».

— Что скажешь? — прошептал Борис в самое ухо Тимофея. — По-моему, Ким затеял с местными охотниками какие-то дела. Он из них выбил разрешение не уезжать, а они что-то потребовали от нас взамен.

— Да, похоже, — согласился Григорьев. — И ведь наверняка что-то опасное! А мы здесь сидим!

Борис поджал губы. Перспектива сидеть на пыльном чердаке пока его друзья выполняют какое-то сложное и, скорее всего, действительно очень рискованное задание, ему тоже не нравилась. Он написал Киму еще одно письмо, предлагая их с Тимофеем помощь, но ответ Дольского был категоричным: «У нас все нормально, караульте Ликина».

— Ликин, может, вообще куда-нибудь переехал или вернется сюда через неделю! — в сердцах зашипел Тимофей.

— Успокойся, — велел ему Борис. — Если бы Киму действительно было без нас не обойтись, он бы написал, что ему нужна помощь. Думаю, у них и правда все под контролем.

— Сейчас под контролем, а через минуту, может быть, их всех перебьют! Местные охотники наверняка втравили наших в свои разборки с вампирами. А вампиры с вервольфами церемониться не будут.

— Да брось, мы с вампирами давно уже не воюем, — возразил Дымков, прекрасно понимая, что его бывший товарищ по стае во многом прав. — И сбавь громкость, пожалуйста!

— Ладно тебе, если даже Афонька придет, вряд ли он нас услышит, — отмахнулся от него Тимофей, но говорить все-таки стал тише. Борис положил руку ему на плечо:

— Я тоже за них беспокоюсь, но они могут постоять за себя — тебе ли этого не знать?

— Да, я знаю… — грустно усмехнулся Тимофей и вдруг ни с того, ни с сего добавил. — Они все очень по тебе скучали. И Филипп с Марией тоже, и девочки. Зря ты тогда так резко уехал.

Дымков со вздохом опустил глаза на слабо мерцающий экранчик мобильника. Уже второй раз члены его бывшей стаи говорили ему, что он напрасно сбежал из Выборга.

— Я должен был найти Ликина, — объяснил он шепотом.

— Но ты мог хотя бы иногда к нам приезжать. Или звонить, переписываться… Тебе совсем этого не хотелось?

— А вам?

— Мне — да, — быстро ответил Тимофей. — И Василию — очень хотелось. Ну, остальным, может быть, не в такой степени, но все-таки… Слушай, когда все это закончится, приезжай к нам в гости! Вместе по лесу погуляем, хочешь?

«Да! Хочу!» — чуть было не вскрикнул Дымков в полный голос, но в последний момент все-таки сдержался.

— Я приеду, — пообещал он тихо. — Обязательно. В конце концов, отсюда до Выборга совсем не далеко.

Тимофей протянул ему руку. На чердаке было слишком темно, и Борис не мог разглядеть его лицо, но он был почему-то уверен, что сейчас Григорьев радостно улыбается.

— А скажи, Тимофей, — задал он осторожно уже давно мучивший его вопрос, — у тебя сейчас как — все хорошо? Ну, в общем, ты ни о чем не жалеешь?

Григорьев сжал его руку чуть сильнее, и Борис снова интуитивно почувствовал, что теперь друг-вервольф пристально смотрит ему в глаза.

— У меня действительно все хорошо, — сказал он, снова повышая голос. — И я безумно за все тебе благодарен. Правда.

И снова они сидели молча, машинально отмечая, что за чердачными окошками становится все темнее, а есть хочется все больше. Когда на улице наступила ночь, напарники попробовали спать по очереди, но на жестком и холодном полу чердака это было не слишком удобно. Максимум, что им обоим удавалось — это вздремнуть на пару часов, а потом каждый из них просыпался и начинал уговаривать поспать своего товарища.

К тому времени, когда крошечные квадратики неба за окнами снова стали светлеть, Борис уже чувствовал себя окончательно вымотанным. Тимофей в очередной раз уснул — теперь, как показалось Дымкову, более-менее крепко, поэтому сам он прилагал все усилия, чтобы не пропустить никаких звуков на лестничной площадке. Но там тоже стояла тишина, и в какой-то момент Борис вдруг обнаружил, что сидит с закрытыми глазами и что проснувшийся Тимофей осторожно пытается его разбудить:

— Ты что, не слышал? Это же он!

Борис потряс головой и тоже услышал внизу щелчок замка и скрип двери. Сначала он подумал, что Афанасий только что вернулся и вошел в свою квартиру, однако потом из-под люка послышались чьи-то удаляющиеся шаги, и Григорьев, продолжая шумно принюхиваться, заметно разволновался.

— Боря, кажется, он уходит! — прошептал он и, забрав с люка мобильник, попытался его открыть. Дымков быстро перехватил его руку и навалился на люк всей своей тяжестью:

— С чего ты взял? Его же дома не было!

— Мы проспали, когда он вернулся! А потом он сразу снова ушел, — уже в полный голос выкрикнул Тимофей и, отпихнув Бориса в сторону, открыл люк. На лестничной площадке уже никого не было, но по подъезду слабым эхом доносились шаги быстро спускающегося по ступеням человека.

— Бежим за ним! — Тимофей начал спускаться по железной чердачной лесенке. Он старался слезть как можно быстрее, но получалось это у хромого вервольфа не особенно хорошо. Дымков еле дождался, когда Тимофей окажется на площадке, и выпрыгнул с чердака, ухватившись рукой за верхнюю ступеньку лесенки. Но время все равно уже было потеряно — далеко внизу громко хлопнула входная дверь.

— Скорее! — Борис побежал вниз, перепрыгивая через несколько ступеней. Тимофей поспешил за ним, однако, пробежав в человеческом облике два этажа, внезапно остановился.

— Я тебя догоню! — крикнул он Борису, опускаясь на четвереньки.

— С ума сошел?! — ужаснулся Дымков, по инерции пробегая еще один лестничный пролет. Но лохматая серая тень, еще недавно бывшая его другом Григорьевым уже промчалась мимо него огромными прыжками, и Борису оставалось только помчаться следом.

Из подъезда они выскочили вместе и сразу же увидели вдалеке идущего вдоль дома высокого молодого человека с такой же спортивной, как у Афанасия, фигурой. В первый момент Дымков засомневался, точно ли это Ликин, но Григорьев тут же бросился за этим человеком, и тот, услышав за спиной какой-то странный шум, обернулся. И несмотря на то, что Борис и Тимофей не видели его почти два года, они без труда узнали бывшего оборотня. Он их, судя по всему, тоже — потому что немедленно кинулся бежать и скрылся за углом дома.

Тимофей добежал до того же самого угла лишь через минуту: несмотря на то, что в волчьем облике он хромал меньше, делать слишком большие прыжки ему все-таки было тяжело. Дымков, с трудом догоняя его, увидел, как вервольф растерянно замер на месте и завертел головой в разные стороны.

— Что, ушел? — Борис тоже огляделся вокруг. Вокруг никого не было — только редкие машины проезжали мимо и скрывались в туманных утренних сумерках. Правда, впереди, на другой стороне улицы кто-то бежал, быстро удаляясь от смотревших ему вслед человека и волка. Но разглядеть с такого расстояния, Афанасий это был или нет, было невозможно.

— Попробуй взять его след, — тихо сказа Дымков, наклоняясь к Тимофею. — Может быть, он туда убежал, — он указал рукой на дом, расположенный через дорогу, за которым скрылась бегущая фигура, — а не на машине уехал.

Григорьев тихо рыкнул, подошел к краю тротуара и обернулся к Борису, после чего тоже мотнул головой в сторону этого дома.

— Значит, это точно он был? — на всякий случай переспросил Борис и тоже приблизился к дороге. — Ну тогда — пошли, только осторожно.

Про себя он подумал, что это чистое безумие — бродить по городу в компании здоровенного волка, не имея при себе ни поводка, ни намордника. Хотя Тимофея бы и намордник не спас: в отличие от Дольского, он был очень крупным и хищным на вид, и перепутать его с собакой при всем желании было невозможно. Радовало только то, что в такое раннее время на улице было не так уж много людей. А те, кто был, слишком спешили на работу, чтобы внимательно приглядываться к большому четвероногому зверю.

Они перебежали через дорогу и завернули за пятиэтажку, возле которой видели Ликина, после чего Тимофей, продолжая старательно обнюхивать асфальт, побежал дальше — к другому дому, потом в маленький проходной дворик-колодец, а оттуда — в следующий, более просторный двор, выходящий к небольшому безлюдному переулку.

— Не несись ты так быстро! — недовольно шипел на него Дымков, едва поспевающий за вошедшим в охотничий азарт оборотнем. Тимофей не менее сердито клацал на него зубами, но все же замедлял свой бег, а иногда и вовсе останавливался, поджидая чересчур медленного напарника. Эти задержки дали Афанасию неплохую возможность затеряться среди бесчисленных улиц и дворов Петербурга. Но в транспорт он так и не сел — по всей вероятности, просто побоялся остановиться даже на короткое время, чтобы поймать машину или дождаться маршрутки. Во всяком случае, Григорьев продолжал чуять его запах и уверенно бежал по совершенно свежему следу, не выказывая ни малейшего сомнения, что они с Дымковым идут в верном направлении. Ну а Борису оставалось просто следовать за ним, стараясь не слишком отставать от своего друга.

Глава X

Падая вниз, Марти снова закричала, но в следующий момент ее вопль оборвался, и девушка едва не задохнулась от изумления: земля приближалась к ней вовсе не так стремительно, как она ожидала. Краем глаза Мартиника успела заметить, что ее руки изменились — к ним как будто бы приросла кожаная перепонка, такая тонкая и так сильно натянутая, что сквозь нее можно было увидеть оставшийся позади дом. Но как следует рассмотреть собственные крылья ей не удалось: несмотря на то, что они сумели замедлить ее полет, длился он недолго, и через несколько секунд земля довольно ощутимо ударила Марти по ногам. Не удержав равновесия, девушка кувырком покатилась по асфальту, и к тому времени, когда ей удалось остановиться, от крыльев за ее спиной не осталось ни малейшего следа.

— Ч-черт! — взвыл от боли тоже не слишком удачно приземлившийся рядом с нею Юлий. — Видел бы меня мой отец — от стыда бы рассыпался!

— А может, он бы тобой гордился! — возразила Марти, с восторгом глядя на его крылья. Они тоже были очень маленькими, но более плотными, чем у нее. Впрочем, это не помешало им рассеяться черным туманом и исчезнуть, как только Юлий вскочил на ноги и приготовился бежать дальше. О том, что это он только что сбросил ее с карниза, Марти в тот момент не думала. Лишь потом, когда они выбежали со двора на проспект, и Юлий, достав мобильник, принялся набирать чей-то номер, девушка, наконец, смогла проанализировать все случившееся и едва удержалась, чтобы не наброситься на своего товарища с кулаками.

— Если мы останемся живы, я тебя собственными руками задушу! — заорала она не своим голосом.

— Тихо! — со злостью прикрикнул на нее полувампир. — С тобой бы ничего не случилось, для полукровки это рефлекс — если откуда-то падаешь, то крылья сами вырастают. Звони Славке Стрельцову — пусть сюда едет!

Марти кратко, но очень неприлично выругалась, однако Юлий ее не слушал — он уже сообщал о нападении вервольфов Дмитрию. Чернышева последовала его примеру: сначала набрала номер Вячеслава, который, к счастью, понял ее с полуслова и заявил, что приедет немедленно, а потом принялась звонить другим знакомым членам группы Георгия, Ренату с Крисом и прочим своим сотрудникам. К тому времени, как они с Юлием обзвонили всех, чьи телефонные номера были в памяти их мобильников, мимо них пронесся автомобиль Вячеслава. Оба полувампира бросились обратно во двор и в подъезд вбежали вместе со Стрельцовым, но на лестнице Вячеслав все же их обогнал. Отрастив крылья, он с огромной скоростью взлетел на третий этаж и всей своей тяжестью обрушился на дверь двенадцатой квартиры. Которая, к его огромному удивлению, оказалась незапертой.

Когда Марти и Юлий добежали до четвертого этажа и тоже ворвались в квартиру, Вячеслав уже успел встать с пола, оглядеться и обнаружить, что никакого боя вампиров с оборотнями в комнатах не происходит. В гостиной сидела целая куча народу: немного потрепанные на вид, но в целом не особо пострадавшие Георгий, Милена и новенький Александр, а с ними — четыре незнакомца, среди которых было трое парней и одна нарядная и броско накрашенная светловолосая красавица. И все они, хоть и поглядывали друг на друга с некоторым недоверием и настороженностью, воевать, похоже, не собирались. Стрельцов с растерянным видом остановился в дверях, но сзади на него налетели Юлий с Мартиникой, и все трое, едва не потеряв равновесие, ввалились в комнату.

— Марти, проходи! — Георгий оторвался от мобильника, по которому он только что с кем-то говорил, и приглашающее махнул рукой. — Я тебе звонил, хотел сказать, что все в порядке, тревога ложная! Но у тебя телефон был занят.

— То есть как это — ложная?! — Марти почувствовала, что окончательно перестает понимать, что происходит. Милена привстала со своего места и чуть виновато улыбнулась:

— Как выяснилось, вервольфы из Выборга тоже узнали, что их хотят натравить на нас. Вот он, — она кивнула на одного из незнакомцев, — сам обо всем догадался, и решил нас предупредить. Присаживайтесь, они вам сейчас сами все объяснят… Ким, вам придется еще раз все повторить!

Мужчина, на которого она указала, устало закатил глаза — видимо, последние полчаса он только тем и занимался, что объяснял, как ему удалось разгадать замысел охотников и почему он вместе со своими друзьями отправился в гости к вампирам. Георгий снова начал кому-то звонить, и Юлий с Вячеславом, разобравшись в ситуации, тоже полезли за телефонами, чтобы успокоить тех вампиров, которые еще только ехали на помощь своему начальнику. И тут Марти закрыла глаза, сделала медленный и очень глубокий вдох, а потом, уже не сдерживая себя, со всей силы топнула ногой и завопила:

— Все, с меня хватит! Достало!!! Разбирайтесь сами со всеми своими охотниками! Не умеете найти общий язык — и не надо, можете вообще друг друга поубивать! А я в это вмешиваться больше не стану!!!

Эта вспышка ярости была такой неожиданной, что в первый момент все присутствующие совершенно растерялись. А к тому времени, когда они сообразили, что разозлилась Марти именно на них, и Георгий собрался сказать ей что-то успокаивающее, девушка уже выскочила из гостиной, с грохотом захлопнув дверь, едва не сбила с ног только что вошедшую в прихожую Александру и выбежала вон из квартиры, продолжая бормотать себе под нос что-то ругательное.

— Довели ребенка… — проворчала Милена, чуть виновато глядя на гостей-вервольфов.

— Ничего, пусть немного попсихует, — вздохнул Георгий и переключил свое внимание на Сашу. — Проходи, присаживайся. Как видишь, у нас тут ничего страшного не случилось. Надеюсь, ты из-за этого истерики закатывать не будешь?

— Может быть, и закачу, — Стрельцова с облегченным видом шагнула к Вячеславу и опустилась рядом с ним на диван, — если мне сейчас же не объяснят, что здесь вообще происходит!

— Почему ты за мной поехала? Я же просил никуда не уходить! — возмутился до сих пор молчавший Вячеслав, но Александра в ответ только пожала плечами и отвернулась, всем своим видом показывая, что этот вопрос она считает риторическим. — Ладно, — вздохнул ее муж, — я все понимаю, но у нас ведь чужой человек дома! Обкрадет нас на фиг и смоется!

— Не обкрадет, ему деваться некуда, он же думает, что от бандитов у нас прячется, — буркнула Стрельцова.

— Так в чем же все-таки дело? — не выдержал Юлий, и парень, которого назвали Кимом, со вздохом принялся излагать подробности своей беседы с охотником Андрисом:

— Если кратко, то ваши местные охотники предложили нам помочь им избавиться от двух ваших кланов — в обмен на разрешение остаться в городе. Ну а мы немного посовещались и решили, что вы имеете право об этом узнать. Тем более, что нам, по всей видимости, тоже может понадобиться ваша помощь.

— Вы можете на это рассчитывать, — заверил его Георгий. — Только скажите, что именно вам нужно?

— Мы ищем одного человека, — заговорила девушка-оборотень. — То есть в принципе, мы его уже почти нашли — мы знаем, где он живет, и двое наших ребят сейчас следят за его квартирой. Но сам он пока у себя дома не появляется.

— И вы хотите, чтобы мы помогли вам с его поисками? — спросил Вячеслав. — Но каким образом…

— В его квартире часто бывает кто-то из вампиров, — ответил Ким. — Это вообще очень в его характере — прибиться к кому-нибудь сильному, чтобы тот ему помогал. И вы могли бы помочь нам узнать, кто этот вампир — может быть, через него мы выйдем на того, кто нам нужен. Можете вы устроить нам встречу с членами вашей группы?

— Со всеми сразу? — уточнил Георгий. — Может, вы мне более подробно опишете, как этот вампир выглядит?

— Мы не знаем, — вздохнул Ким. — Мы можем его найти только по запаху.

Юлий негромко хихикнул, а вампиры сдержанно заулыбались. Даже новый член группы Александр, до этого с забитым и испуганным видом сидевший в углу, заметно повеселел и успокоился.

— Ладно, — сказал Георгий, поднимаясь из-за стола. — Помогать друг другу надо, а мы с вами все в каком-то смысле — товарищи по несчастью. Во всяком случае, враги у нас общие. Но сначала расскажите, что за человека вы ищете и для чего он вам понадобится — прежде, чем знакомить вас со своими ребятами я имею право все это знать.

— Прямо сейчас рассказывать? — удивился Ким.

— А почему нет? — усмехнулся Георгий. — Все равно вы уже здесь, и, кстати сказать, прямо сейчас уходить отсюда я бы никому не советовал. Вдруг охотники узнали, что вы пошли к нам и теперь следят за этим домом?

Все присутствующие заметно разволновались, но главный вампир жестом велел им оставаться на местах:

— Сейчас мы все равно не можем ничего сделать. А охотники сюда не сунутся — они тоже нас, мягко говоря, опасаются. Так что вам, — он кивнул своим новым союзникам, — пока лучше остаться у нас.

— А потом что нам делать? — подал голос самый молодой из вервольфов.

— А вот это мы сейчас и попробуем решить, — ответил Георгий. — Тем более, что вы, как я понимаю, именно для этого сюда и явились.

Компания расселась вокруг стола, и Ким, быстро посовещавшись со своими товарищами, выложил новым знакомым всю историю Афанасия и его поисков. Георгия и его подчиненных слова оборотня заинтересовали, и они все вместе принялись придумывать новый план, позволивший вервольфам пережить приближающееся полнолуние и разыскать беглеца. Одна лишь Милена неожиданно поднялась со стула и, пробормотав: «Я сейчас», вышла из комнаты. Георгий проводил ее настороженным взглядом, но, как хозяин дома, продолжил общаться с гостями-вервольфами и ушел из гостиной только через полчаса, когда окончательно уверился в том, что с его давней подругой что-то не так. Милену главный вампир нашел в ее комнате, находящейся в самом дальнем конце коридора. Она сидела на кровати, сильно наклонившись вперед и закрыв лицо руками, и тряслась от беззвучных, но не ставших от этого менее горькими рыданий. На вошедшего Георгия она в первый момент не обратила никакого внимания, хотя и не могла не слышать его шагов. Вампир остановился в дверях и с некоторой растерянностью уставился на плачущую девушку.

— Я даже не знаю, можно ли в данном случае спрашивать, кто тебя обидел? — произнес он с чуть насмешливым сомнением в голосе.

— Иди ты к черту!!! — тут же накинулась на него Милена, переставая плакать. Георгий спокойно пожал плечами:

— Ты меня знаешь. Приставать с расспросами я к тебе не буду, но выслушать — это всегда пожалуйста.

Вместо ответа темноволосая красавица всхлипнула и опять залилась слезами:

— Зачем тебе меня слушать? Все равно ты ничего не поймешь!

— А вдруг пойму? Мало ли, какие чудеса на свете случаются…

— Ты не можешь понять, — продолжая плакать, с трудом выговорила Милена. — Ты сам такой же, как я… Как все мы…

Георгий удивленно приподнял брови и сел рядом с ней.

— Ну и какая же ты? — спросил он, заглядывая подруге в глаза. Она резко отодвинулась и внезапно зарыдала еще громче и пронзительнее:

— Я ничего не могу дать никому другому!!! Я могу только отнимать! Только брать для себя… И дело не только в крови, я вообще никогда никому не помогала. Ничего не делала бескорыстно…

Ее громкие всхлипывания наверняка прекрасно слышали все, кто остался в гостиной, включая Александру и Марка, но Милену это в тот момент не беспокоило. Георгий вздохнул и на мгновение прикрыл глаза.

— Странно, что ты только теперь это поняла, — проговорил он, осторожно подбирая слова. — Обычно до вампиров это доходит в первые месяцы. Или это твой новый воздыхатель из охотников постарался?

Милена гневно сверкнула на него глазами:

— Какой еще воздыхатель?! Он просто считал, что возвращает мне долг, ничего такого, о чем ты думаешь, у нас не было!

— Да хоть бы и было, — отмахнулся от нее Георгий. — Вот уж к кому я не собираюсь тебя ревновать, так это к слишком совестливым охотникам. Которые, к тому же, еще и круглые дураки по жизни.

— Он не дурак, — покачала головой Милена. Георгий снова пожал плечами, старательно изображая на лице полное равнодушие:

— Был бы умным — ему было бы все равно, почему мы оставили его в живых: ради собственной выгоды или из-за того, что нам его жалко стало. И уж точно не стал бы сбивать свою спасительницу с толку болтовней об эгоизме.

Милена снова вспыхнула, словно бы собираясь сказать какую-то резкость, но вместо этого отвернулась от Георгия и принялась вытирать мокрое от слез лицо. Ее собеседник терпеливо дал ей привести себя в порядок, и лишь когда Милена, глубоко вздохнув, снова посмотрела на него, встал с кровати и протянул ей руку:

— Пошли к гостям. Нам с ними еще кучу всего обсудить надо.

Пожилой охранник Матвей со скучающим видом дожидался возвращения приютивших его супругов Стрельцовых. Вскоре после того, как сначала напуганный чьим-то телефонным звонком Вячеслав, а потом и не менее испуганная Саша куда-то убежали, он улегся вздремнуть и крепко проспал на выделенном ему диване большую часть вечера. Потом Александра позвонила домой, объяснила Матвею, что они с мужем, скорее всего, вернутся поздно ночью, и попросила накормить кошку. Матвей так и сделал, после чего принялся от нечего делать бродить по квартире. Фелиска, уже успевшая привыкнуть к новому жильцу, следовала за ним по пятам, словно проверяя, не заберется ли сторож в какой-нибудь ящик ли шкаф, принадлежащий ее хозяевам, и не украдет ли оттуда что-нибудь ценное. Однако ее опасения были напрасны: Матвей и не думал ничего трогать в чужом доме, он просто заглянул сначала в одну полутемную из-за плотных, не пропускающих свет, занавесок комнату, потом в другую, скользнул взглядом по валяющимся на тумбочке дамским безделушкам и по заставленным книгами полкам и, окончательно затосковав, вернулся в гостиную. Там он включил телевизор и некоторое время нетерпеливо щелкал пультом, переключаясь с канала на канал. Кошка запрыгнула было на диван к Матвею и попыталась к нему приласкаться, но он только отмахнулся от надоедливого зверька, и тогда Фелиска, утратив интерес к гостю, принялась расхаживать по комнате и тереться мордой о дверь и о мебель.

В конце концов, телевизор сторожу надоел, и он подошел к окну. В темно-синем небе светила почти полностью круглая луна, а далеко внизу слабо горели недавно включившиеся фонари, но больше из окна ничего разглядеть не удавалось — мешала застекленная и заделанная частой решеткой лоджия.

— Ну и где же твои хозяева? — спросил Матвей запрыгнувшую на подоконник кошку и почти ласково потрепал ее бархатные уши. Фелиска тихо мурлыкнула и потерлась головой о балконную ручку. Гость, немного подумав и в очередной раз взглянув на часы, решительно вышел в лоджию и, аккуратно притворив за собой балконную дверь, прижался лицом к стеклу между железными прутьями и попытался рассмотреть находящийся внизу двор. Однако ничего интересного он там не обнаружил: по двору бродила пара бездомных собак, мимо дома проходили куда-то спешащие прохожие, но никого, похожего на Вячеслава с Александрой, видно не было. Поскучав немного на балконе, Матвей развернулся и толкнул ведущую обратно, в теплую комнату дверь…

…И с удивлением понял, что она не поддается. Кошка Фелиска, по-прежнему сидевшая на подоконнике, посмотрела на гостя через стекло светящимися в полумраке глазами и, подтверждая его догадку, в очередной раз потерлась головой о балконную ручку, еще сильнее опустив ее вниз и окончательно заперев Матвея на лоджии. Старый сторож негромко, но выразительно ругнулся и начал сперва осторожно, не желая ломать дверную ручку, а потом все сильнее трясти запертую дверь. Однако вскоре ему стало ясно, что с таким же успехом можно попытаться проломить стену. Подергал он и оконные рамы, но они оказались закрыты не менее плотно, чем дверь.

Матвей погрозил вредной кошке кулаком, но она, уверенная, что отделенный от нее стеной, он все равно ничего не сможет ей сделать, преспокойно растянулась на подоконнике и принялась лениво помахивать кончиком хвоста. Тогда охранник в сердцах плюнул на пол, снова повернулся спиной к двери и, запрокинув голову, уставился в черное ночное небо. Его заросшее бородой лицо принимало все более растерянное выражение…

Глава XI

Утром, незадолго до рассвета, затаившаяся в квартире Георгия компания пришла к выводу, что охотники, скорее всего, уже не объявятся, и все те, кто жил в других местах, начали расходиться по домам. Ким с Василием побежали к дому Ликина — сменить Бориса с Тимофеем, сидящих в засаде уже почти целые сутки. А Илону с Марком Александра неожиданно позвала к себе:

— Зачем ютиться вшестером в одной комнате? Поживите пока у нас, а дальше посмотрим! Слава, ты ведь не против?

— А, у нас дома все равно уже проходной двор, — проворчал ее муж, однако видно было, что ему эта затея по душе. — Лучше уж добропорядочные оборотни, чем старые бомжи.

Лифт в доме Стрельцовых не работал, и Илона с Марком немного отстали от своих новых приятелей, привыкших подниматься пешком на седьмой этаж. Отперев дверь, Вячеслав с удивлением услышал какой-то глухой удар и звон множества мелких осколков, донесшихся до него откуда-то из глубины квартиры. Он тревожно переглянулся с Александрой, поспешно вбежал в коридор и сразу же наткнулся на своего временного жильца Матвея.

Тот встретил хозяев виноватой улыбкой:

— Не ругайтесь, благодетели, я у вас в большой комнате окно разбил! Виноват, каюсь — вышел на балкон воздухом подышать, а ваша кошатина меня там возьми да и закрой. Но вы не нервничайте, я заплачу, с первой же получки…

— Стекло? — машинально повторил Вячеслав, снова поворачиваясь к жене и уже собираясь облегченно вздохнуть, так как ничего страшного вроде бы не случилось.

— Стекло, — эхом повторила Саша, испуганно переводя взгляд со старичка-сторожа на мужа и обратно. — Пуленепробиваемое…

В полутемной прихожей повисла нехорошая пауза. Оба супруга вытаращились на своего гостя: в их глазах застыло изумление, быстро перешедшее в испуг. Сторож тоже сначала уставился на них с удивлением, но вскоре оно уступило место пониманию и досаде. Александра тихо ахнула и инстинктивно придвинулась поближе к супругу, словно хотела спрятаться у него за спиной. Кошка Фелиска, выбежавшая в прихожую встречать хозяев, тоже почуяла неладное и стала неслышно отступать назад, в комнату.

— Запрись в ванной, — не глядя на жену, бросил Вячеслав. Молодая женщина не шелохнулась и только еще сильнее прижалась к нему, продолжая со все возрастающим ужасом смотреть на того, кто еще недавно казался таким безобидным и смешным старичком.

— Бесполезно, — произнес тот спокойным голосом и шагнул к неподвижно застывшим под его взглядом мужчине и женщине.

Вячеслав с силой оттолкнул Александру назад, к еще не запертой входной двери, а сам в тот же миг рванулся на приближающегося противника, на ходу выпуская клыки и отращивая черные когтистые крылья. И уже заранее зная, что того, кто стоял перед ним, ему не победить — слишком неравными были их силы, слишком спокойно и уверенно, хотя при этом и невероятно быстро, двигался мнимый сторож ему навстречу, слишком много было в его глазах холодной решимости поскорее отделаться от случайно разоблачивших его ненужных свидетелей. А когда он тоже, почти мгновенно и без какого-либо видимого усилия, сменил облик и превратился в огромную летучую мышь, и его кожистые крылья едва поместились в просторной прихожей, стало ясно, что шансов у Вячеслава нет вообще — ни на победу, ни даже на то, чтобы просто остаться в живых.

— Саша, беги!!! — успел крикнуть хозяин дома, прежде чем сцепиться со своим недавним гостем и почувствовать, как в его правое крыло впиваются сразу несколько невероятно длинных когтей. Сам он тоже попытался вонзить в противника и клыки, и когти, но тот был слишком силен, и ему не составило труда одним ударом крыла отбросить Вячеслава к стене, а потом сбить его с ног и навалиться на него всей своей тяжестью. Вячеслав попытался сбросить его с себя, и ему почти удалось приподняться вместе со «сторожем», освободить от захвата неповрежденное левое крыло, и заслониться им от тянущейся к его горлу клыкастой морды. Но летучая мышь, с которой он боролся, оказалась удивительно быстрой и ловкой: она сумела увернуться от крыла Вячеслава и вцепилась зубами в его край, без труда разрывая ими плотную, но тонкую черную кожу. Стрельцов дернулся из последних сил, но его противник только усилил хватку, а затем, приподняв Вячеслава, с силой ударил его затылком об пол.

У Стрельцова потемнело в глазах. Он еще пытался сопротивляться, надеясь подольше задержать «сторожа» в квартире, чтобы дать жене возможность убежать достаточно далеко, но в то же время понимал, что сможет продержаться еще несколько секунд, не больше. Но внезапно на катающихся по полу вампиров налетело что-то еще — кто-то большой, белый и довольно тяжелый прыгнул прямо на них и с легкостью отбросил противника Вячеслава к стене, после чего с громким зловещим рычанием скакнул вслед за ним. Стрельцов успешно поборол нахлынувшую на него слабость, согнул истерзанные крылья в локтях и, приподнявшись, с изумлением увидел, что с вампиром, который только что пытался его убить, теперь борется крупный белый волк. А со стороны входной двери к ним несутся Саша и Марк.

Схватка волка с летучей мышью завершилась так же быстро, как до этого — ее борьба с Вячеславом. Зубастая волчья пасть дотянулась до вампирского горла и уже почти сомкнулась на нем, как вдруг он исчез, растворившись в воздухе темным туманом. Зубы волка громко клацнули, хватая пустоту, он раздосадовано взвыл, а туманное облако, тем временем, уже летело к двери, прямо навстречу замершим от неожиданности мужчине и женщине. Не сворачивая, оно налетело на них обоих, и на короткий миг их фигуры скрылись в его полупрозрачном дыму, но они не успели даже вскрикнуть, как задевший их туман полетел дальше, в проем распахнутой входной двери, на темную, но все же немного освещенную дневным светом лестничную площадку.

Илона взъерошила шерсть на загривке и облизнулась, а потом вдруг поднялась на задние лапы и, вздрогнув всем телом, вновь превратилась в растрепанную и дрожащую от боевого азарта женщину. Марк, все еще передергиваясь от холода после своего близкого «знакомства» с третьим вампирским обликом, заспешил к ней. Александра, в первый момент тоже скорчившаяся от прикосновения туманного сгустка, пришла в себя еще быстрее и бросилась к мужу. Вячеслав с облегчением увидел, что она не пострадала, и бессильно откинулся назад, в пока еще не большую, но медленно растущую лужу собственной крови. Кожистые полотнища его крыльев были изодраны в клочья. Стрельцов напрягся, возвращая себе обычный человеческий облик, и тут же понял, что делать этого не стоило — в глазах опять начало темнеть. Саша, присевшая было рядом с ним, снова вскочила и растерянно завертела головой по сторонам.

— Помочь? — хором предложили ее гости.

— Да! — обрадовалась Стрельцова и, опять наклонившись к мужу, ткнула пальцем в сторону кухонной двери. — Там за холодильником — термос. Мы от этого бомжа его спрятали…

— Понял, — Марк устремился на кухню, а недавняя злобная волчица перепрыгнула через Вячеслава и захлопнула входную дверь. Стрельцов одобрительно кивнул и устало закрыл глаза.

Минут через двадцать все четверо сидели в спальне Стрельцовых и без особого успеха пытались разобраться во всем случившемся. Вячеслав неловко держал в перебинтованных руках крышку термоса с остатками своего НЗ. Силы постепенно возвращались, но лучше соображать он от этого не стал, и довольно сильно злился, что абсолютно не понимает, как ему, вампиру с многолетним «стажем», не удалось отличить своего собрата от обычного человека. Да что там отличить — он вообще ничего не заподозрил, хотя еще ни разу в его жизни не было случая, чтобы интуиция его подвела! Да и Саша, даром что обычный человек, всегда была удивительно наблюдательной и подмечала любые странности в чужом поведении…

Стрельцов сделал последний глоток, поставил крышку на столик рядом с кроватью и натолкнулся на любопытный взгляд Марка.

— Тебе это так неприятно? — спросил он безразличным тоном. Марк в ответ рассмеялся и кивнул на свою жену:

— Я два года живу с вервольфом. Еще и не такое видел!

Илона возмущенно фыркнула, Александра вздохнула с видимым облегчением, а Вячеслав, сам не зная, почему вдруг почувствовал непонятно откуда взявшуюся радость.

— Ладно, — сказал он решительно, — дайте мне телефон — надо сообщить об этом Георгию. И Ренату. Не знаю, что этому типу было от нас нужно, но вдруг он еще на кого-нибудь попробует напасть?

— Но он же погиб! — удивленно воскликнула Саша. — Он же на лестницу вылетел, а там солнце…

— А вот в этом я совсем не уверен, — возразил ей Вячеслав. — Он туда полетел, когда понял, что может не справиться со мной и с Илоной — то есть, попросту говоря, он от нас сбежал.

— Правильно! — вставила его новая знакомая. — Если бы он не улетел, я бы его наверняка загрызла — у него выхода другого не было.

— Нет, был, — стоял на своем Вячеслав. — Ты, конечно, прекрасно дерешься, я сам это видел, но определенные шансы на победу у него были — ты уж не обижайся, но это был очень, просто невероятно сильный и ловкий вампир. С тобой он, если бы ему повезло, вполне мог справиться, а на лестнице, по идее, должен был стопроцентно погибнуть. Зачем же ему улетать от тебя на свет? Тем более, что он мог полететь в кухню и там в вентиляцию просочиться…

— В панику ударился, — предположил Марк.

— Вряд ли, — покачал головой Стрельцов. — Ты его не видел, когда он только собирался на нас напасть. Такой тип запаниковать в принципе не способен.

— Так ты хочешь сказать, что он каким-то образом может выжить на свету? — вступила в разговор Александра. — Для чего же ему тогда было стекло бить перед рассветом?

— Я думаю, он может находиться на свету какое-то короткое время, — уже менее уверенно объяснил Вячеслав.

— В туманном состоянии?!

— Похоже на то. В конце концов, некоторые из нас в человеческом облике могут выдержать на свету больше пяти минут! А он и физически сильнее и, подозреваю, может как-то брать других вампиров под контроль, как мы людей берем. Может быть, он и в третьем облике менее уязвимый?

— А на лестницу он, значит, вылетел, чтобы мы подумали, будто бы он умер? — спросила Илона.

— Ну да. А сам, небось, в лифт просочился, а оттуда в подвал, — Вячеслав встал с кровати и, не слушая возражений Александры, ушел в гостиную за телефоном. — В общем, мало нам было проблем с охотниками, так теперь еще это!

Глава XII

Как назло именно в тот момент, когда он вылетел на лестничную площадку, на улице взошло солнце. Хорошо еще, что окна в этом подъезде, как и везде, были жутко замызганными, так что он успел пролететь сквозь частую решетку в шахту лифта и уже там, в последний момент перед тем, как солнечный свет стал для него нестерпимо-жгучим, снова превратиться в летучую мышь. Сложив крылья, он «нырнул» в глубину шахты, радуясь про себя, что лифт в это время находится на самом верхнем этаже. А потом, оказавшись в тени, он опять растворился в туман, нашел в стене едва заметную щелку и скрыться в подвале, где можно было, наконец, вернуть себе человеческое обличье и убедиться, что солнце причинило ему не такой уж большой вред — всего несколько не очень сильных ожогов. Подумал, что лет триста назад он был бы безумно рад такой удаче и, одновременно, зол на весь свет, что так глупо прокололся, а в прошлом веке почувствовал бы гордость за себя и презрение по отношению к упустившей его компании. Но сейчас ничего этого не было — последние сто лет он уже почти не ощущал сильных эмоций и теперь был способен только констатировать про себя, что ситуация вышла у него из-под контроля, однако он сумел выкрутиться и, скорее всего, неплохо замести следы. А также, что теперь ему надо как-то выбраться из этого подвала и придумать новый план действий.

Матвей подошел поближе к подвальной двери и чутко прислушался к тому, что делалось на лестнице. Ждал он недолго — вскоре до него донеслись шаги спускающегося по ступенькам человека, и вампир, сосредоточившись, всем своим существом потянулся к нему сквозь стену, стараясь осторожно и незаметно проникнуть в его сознание. Человек оказался женщиной средних лет, от чего-то уставшей и куда-то спешащей. Вполне возможно, она даже шла именно туда, куда вампиру было нужно — в магазин. Но теперь ей в любом случае пришлось отправиться именно туда: она зашагала быстрее, даже не догадываясь, что ее желание пойти в супермаркет принадлежало не ей, а чужой личности.

Теперь вампиру пришлось ждать больше часа. Он уселся на валяющийся в углу подвала ящик и вспомнил, как когда-то давно был не в состоянии взять под контроль даже сидящую рядом жертву, которой можно было смотреть прямо в глаза. И как он радовался, когда ему удалось впервые проделать это сквозь запертую дверь, не видя человека, которого он смог себе подчинить. И как гордился собой, научившись держать под контролем целый городской квартал… Но теперь, вновь отметил он про себя, даже очень ловко проделанное внушение уже не вызывало у него никакой гордости и удивления.

Наконец, женщина вернулась. Она распахнула подвальную дверь и, безошибочно найдя стоящего в темноте вампира, протянула ему тюбик с антизагарным кремом. Он забрал его и, вновь прислушавшись к тому, что делается на лестнице, посмотрел на женщину задумчивым взглядом. Сил он сегодня потратил немало, а поскольку теперь питерские вампиры узнали о его существовании, он может больше не скрываться. Тем более, что в этом доме и так живет один из цивилизованных вампиров, так что в случае чего в первую очередь его во всем и обвинят. И тогда, кстати говоря, его рассказу о том, что человек, которого он у себя приютил, сам оказался вампиром, скорее всего никто не поверит — это будет выглядеть так, будто он пытается оправдаться. Судьба взятой им под контроль домохозяйки была решена: он заставил ее подойти к нему вплотную и рывком запрокинул ей голову.

Спасла женщину его много десятилетий назад выработанная привычка все время, каждую минуту проверять, нет ли поблизости людей или других разумных существ. Уже собираясь впиться в ее шею клыками, он почувствовал, что к нему приближаются уже знакомые ему хозяева квартиры, в которой он прятался, и двое их неожиданных гостей. Это было странно: старый вампир был уверен, что если эти четверо не поверят в его смерть, они побоятся выйти из квартиры, а если поверят, то, тем более, останутся дома, чтобы отдохнуть и «зализать раны». Но, похоже, сидеть дома им было еще страшнее, потому что теперь все четверо быстро спускались вниз. Еще немного, и двое из них смогут его почуять! Хорошо, если после этого они убегут — а если попытаются снова вступить в драку?

Вампир выпрямился, отпустил свою несостоявшуюся жертву и легким движением развернул ее в сторону подвальной двери, отдавая ей последний мысленный приказ. Она спокойно и как будто бы даже с радостью выбралась из подвала и заспешила по лестнице вверх, навстречу опасной четверке. Ее сознание не оказывало вампиру ни малейшего сопротивления: эта дамочка явно принадлежала к тем людям, которые безоговорочно верят рекламе, мошенникам и гадалкам. Хотя ему на это было глубоко наплевать, он уже был занят другим важным делом — торопливо выдавливал себе в ладонь солнечный крем. При этом он, как назло, опять не рассчитал силы, и выплеснул на себя чуть ли не полфлакона. Крем начал капать на пол, но он быстро зачерпнул его другой рукой и щедро намазал себе лицо и шею. Оставшуюся густую жидкость он размазывал по рукам, уже вылезая из подвала и неслышными шагами подбегая к двери подъезда. Откуда-то сверху, вероятно, со второго этажа, до него донеслись громкие голоса — женщина, которую он отправил навстречу своим преследователям, четко выполняла отданный ей приказ и отвлекала их какими-то своими глупостями. Правда, вампир прекрасно понимал, что надолго она их в любом случае не задержит, но все же несколько минут у него было, и он не замедлил этим воспользоваться, выскочив из подъезда и бегом помчавшись через двор к ближайшей улице.

Он резко затормозил на краю тротуара и вытянул руку, делая вид, что пытается поймать машину, а на самом деле уже «прощупывая» шофера приближающейся к нему иномарки. Кроме него, в автомобиле никого больше не было, и заставить его остановиться и гостеприимно распахнуть дверцу вампиру опять не составило почти никакого труда. Так же как и приказать ему ехать как можно быстрее, поскольку лобовое стекло в машине оказалось нетонированным, и ничто не мешало солнечным лучам потихоньку пробиваться сквозь жирный защитный слой крема.

К счастью для вампира, солнце теперь светило не постоянно, время от времени скрываясь за тучами, и до своего дома он доехал почти благополучно. Лицо и шею только начинало пока еще не очень сильно жечь, когда он, выскочив из автомобиля, снова бросился бежать — для начала просто в тень, а потом к своему подъезду. Поднимаясь по лестнице и морщась от этого неприятного жжения, он, уже неизвестно в который раз за этот день, думал, что все это не слишком приятное «приключение», в которое он впутался из-за нелепой случайности, несмотря на всю свою необычность, не вызывает у него почти никаких эмоций. Когда-то он здорово опасался подобных ситуаций и всеми силами старался их избегать, позже, наоборот, стал специально ввязываться в разные авантюры, чтобы развеять скуку, а теперь…

Он вошел в квартиру, стер с лица излишки крема и, достав из шкафа небольшую сумку, начал складывать туда разные нужные вещи — только то, что может понадобиться в самое ближайшее время. Все остальное он и так добудет, взяв кого-нибудь под контроль, а сейчас нечего тащить на себе кучу всякого барахла, сейчас у него слишком мало времени и слишком много более важных дел. «И одно из них надо закончить немедленно», — усмехнулся про себя вампир, услышав, как в прихожей открывается входная дверь.

Он вышел навстречу последнему из своих «младших товарищей», с которым познакомился около двух лет назад — вышел как раз вовремя, чтобы подхватить его под мышки и не дать ему грохнуться на пол. Тот безвольно повис у него на руках и позволил втащить себя в комнату и усадить на диван.

— Что с тобой, Афанасий? — насмешливо спросил вампир, заперев дверь и вернувшись в комнату. — Старые друзья с неожиданным визитом нагрянули?

— Откуда ты… — молодой человек все еще тяжело дышал и затравленно оглядывался по сторонам. — Как ты догадался?

— Трудно было не догадаться, учитывая, что на мой след они тоже напали. В общем, рассказывай, что у тебя там с ними вышло. Ну же, я жду!

— Но ведь я тебе говорил… — забормотал Афанасий. — Они не смогли мне простить, что я сумел стать человеком. Но я и представить себе не мог, что они сбегут из Выборга, чтобы мне отомстить! Я вообще не понимаю, как они меня нашли!

— Так, — медленно произнес Матвей. — Прежде всего — говори, что у тебя на самом деле произошло с тем, другим оборотнем. То, что байка про самозащиту — ложь, я сразу понял. Теперь говори правду. Мне надо знать, почему твои вервольфы так сильно тебя ненавидят.

— Какая тебе разница?

— Такая, что теперь они охотятся еще и за мной. То ли просто за компанию, то ли чтобы узнать от меня, где ты прячешься.

Афанасий Ликин побледнел и на некоторое время лишился дара речи, но вампир продолжал выжидательно на него смотреть, и было ясно, что надолго его терпения не хватит.

— Мне очень жаль, что так случилось… — неуверенно произнес молодой человек. — Я никак не думал, что это может коснуться тебя…

— Короче. Вервольфа, который тебя укусил, ты намеренно прихлопнул?

— Но ведь ты сам столько раз говорил, что за свое счастье надо бороться! Что сильная личность не должна мириться с обстоятельствами, что она должна быть способна на решительный поступок…

— …но при этом всегда должна быть готова, что с ней поступят так же, если не хуже, — безразличным тоном продолжил Матвей. — Почему-то все, с кем я имел дело, никогда не запоминали это «маленькое уточнение». Понимаешь, Афанасий, если уж ты решился на убийство, то должен был помнить — в любой момент может найтись кто-то другой, кто ради своего собственного счастья прихлопнет тебя.

— Какого черта ты вообще меня осуждаешь — ты сам людей убивал сотнями! — завопил Ликин, окончательно теряя над собой контроль.

— Какой же ты все-таки дурак, — тяжело вздохнул вампир и сунул руку в только что собранную сумку. — Делать мне больше нечего — осуждать тебя или обвинять… Ты мне лучше вот что скажи, я правильно понял: если твоя бывшая стая получит тебя обратно, от меня они отстанут?

Афанасий вскочил с дивана и медленно попятился к двери, не спуская глаз со своего «покровителя»:

— Но ты… Ты же не отдашь меня им?! Я столько тебе помогал, я своей кровью с тобой делился!..

— Ну и что? — пожал плечами вампир. — Вместо тебя это мог сделать любой другой человек. Невелика заслуга.

Ликин прижался спиной к стене. Дверь, ведущая в прихожую была совсем рядом, но он даже не попытался ею воспользоваться, слишком хорошо зная, что остановить его вампиру не составит никакого труда.

— Послушай, — заговорил он снова дрожащим и срывающимся голосом, — не отдавай меня им, прошу тебя, я тебе еще обязательно пригожусь! Я сделаю все, что ты захочешь, я…

— Да не собираюсь я тебя им отдавать! — вздохнул Матвей и достал из сумки два небольших пистолета. — Зачем мне вся эта возня — искать их, объяснять, кто я такой и как ты у меня оказался… Меня вполне устроит, если они найдут твой труп и на этом успокоятся.

Он взял в руки один из пистолетов, проверил обойму и, отложив его обратно, направил на онемевшего Ликина второе оружие:

— Ты у нас человек, тебе и обычной пули хватит.

Под конец гонки за Ликиным Тимофей и Борис уже не бежали, а просто шли быстрым шагом, время от времени останавливаясь, чтобы перевести дух. Было ясно, что их жертва специально петляла по улицам, стараясь сбить бывших товарищей со следа. Поэтому когда Григорьев, наконец, свернул к входу в один из домов, Дымков не сразу поверил в такую удачу. Из подъезда навстречу им выскочил мужчина в кепке и темных очках, и Тимофей испуганно шарахнулся назад — было уже достаточно светло, и его запросто могли принять за волка. Однако тот, кто вышел из подъезда, скорее всего, не обратил внимания на слишком большого и лохматого для собаки зверя — или не придал особого значения тому, что увидел. Он быстро зашагал прочь от дома, а Григорьев еще более поспешно юркнул в подъезд и начал прыжками подниматься по лестнице. Борис, с трудом переводя дыхание, погнался за ним, с ужасом думая, что будет, если еще кто-нибудь из жильцов сейчас выйдет из квартиры и увидит на лестничной площадке волка.

К открытой на распашку двери запыхавшиеся напарники подбежали одновременно. Тимофей остановился, осторожно заглянул внутрь и, привстав на задние лапы, превратился в человека, после чего повернулся к Борису и прижал палец к губам.

— Ликин там. И, по-моему, один, — прошептал он. Борис кивнул и осторожно шагнул через порог.

Афанасий лежал в углу комнаты, скрючившись и закрыв лицо руками. Темное пятно крови на его затылке, резко выделявшееся на фоне светлых волос, не оставляло ни малейшего сомнения — больше этому человеку никогда не придется ни от кого прятаться и убегать. А Ким и его друзья уже не узнают о том, знал ли Ликин еще какие-нибудь секреты, касающиеся оборотничества…

— Кто ж это нас опередил? — только и сумел недоуменно пробормотать Борис.

— Если не ошибаюсь, тот самый вампир, которого Ким унюхал на стройке, — отозвался нюхающий воздух Тимофей. — Похоже, он здесь жил и недавно отсюда ушел.

— Собственно, нам тоже не помешает отсюда смыться, — сообразил вдруг Борис и потянул товарища к выходу. — Соседи наверняка выстрелы слышали, ментам позвонили… Уходим!

Они выскочили на улицу и спокойным, но быстрым шагом отправились к остановке.

— Как ты думаешь, может быть, стоит пойти по следу этого вампира? — спросил Григорьев.

— А смысл? — пожал плечами Борис, но потом, подумав, согласился. — Давай попробуем, но только не сейчас. Сейчас я хочу отоспаться. Да и ребят с Илоной надо обо всем в известность поставить. Ты ведь сможешь взять след вечером или завтра?

— Лучше вечером, — ответил вервольф. — Вообще, чем раньше, тем лучше. Но сейчас ты прав — для начала надо с Кимом посоветоваться. Да и жрать я хочу просто ужас как!

— Не, я сначала отосплюсь, — мечтательно вздохнул Борис. — А потом уже можно и поесть, и вампиров поискать, и вообще, все, что угодно…

Глава XIII

Марти медленно шла по вечернему городу, сворачивая с одной улицы на другую и уже давно плохо представляя себе, где находится. С тех пор, как она, не сдержавшись, накричала на ни в чем не повинных Георгия и его гостей, прошли почти сутки, но девушке казалось, что все это случилось совсем недавно — такими свежими были воспоминания об этой истерике. Хотя после этого она успела полночи побродить по городу, вернуться к себе домой и рано утром позвонить Ренату, разговор с которым тоже быстро перешел в громкий скандал. Чернышева заявила, что уходит с работы в его организации, старый полувампир попытался отговорить свою лучшую сотрудницу, и закончилось все это ее гневным воплем: «Меня это достало!!!» и брошенной трубкой. А потом она долго металась туда-сюда по своей крошечной комнате, несколько раз пыталась заснуть, но вскоре просыпалась и, не зная, куда себя деть, опять начинала бегать по квартире. А вечером вновь выбежала на улицу, со стыдом вспоминая все, что наговорила Ренату и остальным, и стараясь хотя бы на короткое время об этом забыть.

Первые несколько кварталов она миновала чуть ли не бегом и при этом почти не устала. Темп, правда, все-таки сбавила, но все равно продолжила идти, куда глаза глядят, стараясь не думать о том, что будет дальше, когда эта «прогулка» закончится. Ей вообще хотелось, чтобы она длилась вечно, чтобы не нужно было останавливаться и возвращаться домой, а со следующего дня снова заниматься самой неблагодарной из всех существующих на Земле работ. Хотя теперь, после нескольких часов шатания по улицам, Марти уже знала, что именно так она и поступит — нравится ей это или нет, сама она выбрала это занятие или обстоятельства вынудили ее это сделать, но другой работы у нее нет и не будет. Да и есть ли на свете хоть кто-то, выбравший себе специальность абсолютно добровольно — не за компанию с другом, не по указанию родителей и не в пику им же, не потому, что эта работа самая престижная или самая денежная?

А значит, утром ей предстоит снова прийти к Ренату, извиниться за свою истерику и продолжить вести переговоры и вызволять на свободу пленных людей или вампиров — теперь уже точно зная, что она никогда не дождется ни от кого из них благодарности, и запретив себе переживать по этому поводу. Еще вчера Марти сомневалась, что все будет именно так, но чем дальше она шла и чем более тихим и безлюдным становился окружающий ее мир, тем яснее она понимала, что поступить по-другому не сможет. И, в общем-то, эта мысль уже не вызывала у нее никакого сожаления — ей просто хотелось еще немного оттянуть окончание своей прогулки, еще чуть-чуть побродить по спящим улицам, перед тем, как вернуться домой и улечься спать перед утренним разговором с шефом. Казалось, что сейчас, пока она еще гуляет, у нее оставалась возможность передумать, а оказавшись у себя в квартире, она окончательно и бесповоротно вернется в прошлую жизнь.

А потом в ее пристегнутой к поясу маленькой сумочке затрясся мобильник, и Марти со вздохом поднесла его к уху, понимая, что гулять «самой по себе» ей в эту ночь больше не придется. Звонил Олег.

— Где ты сейчас? — потребовал он обеспокоенным голосом.

— Не волнуйся, я уже домой иду, — поспешно заверила отца Мартиника.

— Где ты? — повторил он нетерпеливо. — Далеко от дома?

— Ну, не то, чтобы очень… — девушка повертела головой, заметила на одном из домов табличку и назвала Олегу улицу. В трубке тихо чертыхнулись.

— Ты гораздо ближе к нашему дому, — недовольно и по-прежнему взволнованно сообщил Олег дочери. — Вот что, иди к центру, не сворачивая, а потом выходи к той стройке, где вы недавно Мишеля вызволяли. Мы сейчас тоже туда придем и там тебя встретим.

— Хорошо, — не стала спорить Марти. — А что, у нас что-то случилось?

— Да нет, — вампир, казалось, немного замялся с ответом. — Ничего особенного не случилось, просто мне не нравится, что ты одна шляешься среди ночи неизвестно где.

— Это в любом случае безопаснее, чем моя работа, — фыркнула девушка, но, тем не менее, зашагала быстрее, посчитав, что ей уже и вправду пора домой. Завернув в очередной переулок, она испуганно вздрогнула: неожиданно вокруг нее погасли фонари — не все, только каждый второй, как и положено глубокой ночью, однако в первый момент Марти показалось, что окружающий мир полностью погрузился во тьму. Она зябко повела плечами и ускорила шаг, торопясь выйти в более людное место, да и вообще начать двигаться по направлению к дому. И внезапно снова вздрогнула, сбилась с шага и отпрянула назад, когда навстречу ей из распахнутого настежь подъезда вдруг выскочила подозрительная на вид темная фигура. Пальцы девушки сами сложились в кулаки, все тело напряглось, готовое, в зависимости от ситуации, убегать или отбиваться, а во рту, за верхними зубами, отчетливо шевельнулись клыки, заставив Марти на мгновение забыть о страшном незнакомце. «Черт бы побрал этого Юлия! — ужаснулась она про себя. — Они теперь что, так и будут при каждом удобном случае сами выдвигаться?!»

Воспользовавшись ее замешательством, незнакомец загородил девушке дорогу и успокаивающим жестом вытянул вперед руки:

— Не надо меня бояться, Мартиника. Успокойся, пожалуйста.

Он медленно шагнул вперед, и его лицо попало в свет одного из немногих непогасших фонарей. Марти шумно вздохнула, злясь на себя за собственную пугливость. Перед ней стоял человек, которого надо было бояться в последнюю очередь, потому что он и сам немного ее опасался — охранник Матвей собственной персоной. Только почему-то без усов и бороды и вообще как будто помолодевший…

— Как вы здесь оказались? — спросила Чернышева удивленно. Почему-то ей по-прежнему было страшно и хотелось убежать — совсем как в те невероятно далекие времена, когда она еще не была знакома ни с Ренатом, ни с Георгием и не могла рассчитывать на чужую защиту и помощь.

— Тебя искал, — как-то странно улыбнулся ей сторож. — И еле нашел, между прочим, среди всех этих закоулков! Но оно и к лучшему, что ты в такое тихое место забралась, здесь нам никто не помешает.

— А почему вы не у Стрельцовых? У вас что-то случилось? — Марти тоже попыталась изобразить на лице улыбку, но получилось у нее плохо — она никак не могла отделаться от ощущения, что что-то идет не так. Неожиданно она поняла, в чем дело: речь Матвея звучала теперь совсем по-другому, из нее исчезли все старческие разговорные словечки и неграмотные выражения!

— Ну сказал ведь уже — перестань пугаться! — раздраженно заворчал бывший охранник. — Незачем мне тебя обижать, ты мне нужна живая!

— Зачем? — наверное, это был не самый умный вопрос, но ничего другого Мартинике в голову тогда не пришло.

— Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить, — спокойно объяснил ее странный собеседник. — Пойдем отсюда куда-нибудь, а то эти люди постоянно на пути попадаются, не успеваю их отгонять.

Марти огляделась. Улица, на которой они находились, была пустынна, почти все окна домов уже погасли, и только где-то вдалеке слышался шум мотора редких ночных автомобилей. Кого же Матвей отгонял от них и, главное, каким образом?!

— Приманивать людей, конечно, проще, но вообще принцип один и тот же, — сторож словно бы читал ее мысли. Хотя, наверное, догадаться, о чем она думает, было не так уж тяжело…

— Пойдемте на стройку, — неожиданно для себя выпалила девушка. — Ту, где вы… работаете. Это недалеко.

Она хотела добавить, что там им точно никто не помешает разговаривать, но вовремя сдержалась — это было бы уже явным обманом, который Матвей наверняка бы разгадал. А так оставался шанс, что он примет неуверенность в ее голосе за обычный испуг и вполне естественное нежелание идти в уединенное место с малознакомым мужчиной. И это сработало!

— Отличная мысль, — кивнул он с серьезным видом, — там и днем-то редко кто бывает, а уж сейчас — тем более. Пошли.

Матвей поправил висящую на плече сумку, и они с Марти в молчании прошли через несколько улиц и переулков. До самой стройплощадки им так никто и не встретился — только один раз далеко впереди Чернышева заметила бегущего человека с большой собакой на поводке. Впрочем, звать его на помощь она бы в любом случае не стала, прекрасно понимая, что рассчитывать на обычных людей ей не стоит: ночной прохожий и ее выручить не сможет, и сам наверняка погибнет, если Матвей вообще даст ему приблизиться к ним с Мартиникой. Нет, уж если на кого-то надеяться, так это на Олега и его друзей, которые — девушке очень хотелось в это верить — уже ждут ее на стройке. И которые сумеют вовремя обнаружить, что она не одна, почуять, кто находится рядом с ней, и услышать, о чем он будет с ней говорить. А при необходимости смогут быстро и бесшумно с ним расправиться — несмотря на то, что загадочный сторож пока держал слово и не делал ей ничего плохого, Марти все сильнее чувствовала исходящую от него опасность.

— Проходи, дорогуша, — Матвей отпер дверь своей будки и пропустил девушку внутрь, слегка подтолкнув ее в спину. — Я так понимаю, о том, что я — вампир, ты уже догадалась?

— Теперь — да, — довольно резко ответила ему Чернышева. — Вот только я другого не понимаю — почему остальные вампиры этого не заметили?

— Потому что самому старшему из них еще и двухсот лет не исполнилось, — пренебрежительно усмехнулся Матвей, положив свою сумку на пол и придвинув Мартинике стул, на который она, впрочем, даже не взглянула. — Что с них, молоденьких, взять, они того, что у них под самым носом находится, не замечают!

— Сколько же тогда вам… — в изумлении уставилась на него девушка.

— Много, Марти, много, тебе все равно не представить, как можно столько прожить, — чуть раздраженно отмахнулся сторож. — Да и не важно это сейчас, мне с тобой о другом поговорить надо.

— Но как же… — Мартиника все еще не могла поверить, что этот милый симпатичный старичок, за которого она совсем недавно так беспокоилась, оказался совершенно не тем, за кого себя выдавал. — Получается, что вы умеете брать под контроль других вампиров? И полукровок тоже?

— Не совсем, — похоже, Матвей решил все-таки не торопиться и дать своей пленнице некоторые объяснения, потому что голос его зазвучал более спокойно и терпеливо. — Полностью вас под контроль не возьмешь: вы сами умеете это делать, значит, чужому гипнозу уже не поддадитесь. Но вот сделать так, чтобы вы чего-то не заметили или, лучше сказать, не учуяли — это можно. Тут не надо ничего внушать, нужно всего лишь чуть-чуть отвлечь ваше внимание на что-нибудь другое — и пожалуйста, можно сколько угодно изображать из себя человека, ни у кого даже сомнений в этом не возникнет!

— Но зачем..? — вырвалось у Марти. Матвей снова посмотрел на нее, как на идиотку, и, усмехнувшись, пожал плечами:

— Неужели не понимаешь? Чтобы ни от кого не зависеть. И не подчиняться всем этим дурацким договоренностям между вампирами и людьми, полукровками-охотниками и вампирами, полукровками-посредниками и всеми остальными…

— И охотиться в свое удовольствие на строителей-эмигрантов! — вспыхнула Мартиника. Внутренний голос подсказывал ей, что ссориться с одним из старейших в мире вампиров не стоит, но удержаться она все-таки не смогла. — Я-то думала, так только дикие новообращенные мальчишки рассуждают, пока в первый раз охотникам не попадутся! А вы, значит, даже за несколько веков или сколько вы там на свете живете, так ничего и не поняли, так и остались на их уровне?

Старый вампир расхохотался:

— Охотиться, конечно, так тоже удобнее, но это далеко не единственная причина. А вообще зря ты пытаешься меня оскорбить. Во-первых, я уже давно перестал обижаться на любые слова, а во-вторых, с твоей стороны это даже как-то нехорошо. Если бы не я, тебя бы вообще на свете не было, а ты мне тут гадости всякие выговариваешь!

Он с торжествующим видом уставился Марти в глаза, наслаждаясь произведенным на нее эффектом. Хотя мог бы и не смотреть — ему и так ничего не стоило почувствовать ее смятение, изумление и, главное, полное непонимание услышанного. А еще — давно позабытый, но теперь снова вернувшийся страх узнать о себе что-то новое и необычное.

— Да не нервничай ты так! — ее собеседник опять начал раздражаться. — Чему ты так удивляешься, ведь тебе уже давно известно, что у вампиров не рождаются девочки? Могла бы и сообразить, что не смогла бы появиться на свет без посторонней помощи.

Мартиника не отвечала. Ей казалось, она вообще уже никогда не сможет вымолвить ни слова — так и будет стоять, прижавший спиной к стене сторожевой будки и смотреть на Матвея, не способная ни шевельнуться, ни даже отвести в сторону взгляд. Старый вампир шагнул к девушке, положил ледяную руку ей на плечо и слегка встряхнул ее:

— Все, успокойся. Я не сказал тебе ничего страшного. Ты действительно родная дочь Иволгина и Чернышевой. Просто мне пришлось приложить некоторые усилия, чтобы они оказались в постели в нужный мне момент, вот и все.

— Но… каким образом? — Марти, наконец, заставила себя заговорить, но уже задавая первый вопрос, поняла, что начинать нужно не с этого. — В смысле, зачем вы это сделали?!

— А ты не догадываешься? Ты же столько времени общалась и с вампирами, и с другими полукровками! Кто из них, по-твоему, лучше приспособлен к жизни? Кто и света не боится, и от крови не зависит, и при этом обладает потрясающей живучестью? Кто, с какой стороны ни посмотри, по всем признакам оказывается золотой серединой?

— Это что-то новенькое… — все еще плохо соображая, пробормотала Марти. — Обычно вы нас серой посредственностью называете. Да и мы сами так думаем… Иногда…

— Ну и дураки вы, если так считаете, — почти ласково ответил Матвей. — Полувампиры — действительно почти совершенные существа. Собственно, у них есть только один недостаток — среди них нет женщин. И, как следствие, еще один — их слишком мало, очень уж редко они появляются на свет, причем чаще всего случайно. А их дети от обычных женщин никаких вампирских преимуществ не наследуют — в крайнем случае, у ребенка оказываются чуть более чувствительные глаза или острый слух… В третьем поколении человеческая природа берет свое, и ничего с этим не поделаешь. А вот если бы среди полувампиров стали рождаться женщины, в этом мире появилась бы по-настоящему идеальная раса.

— И вы сделали так, что такие женщины появились? Но как же вам это удалось?! — страх Марти перед Матвеем куда-то исчез, растерянность и непонимание — тоже. На смену им пришла сумасшедшая ярость — как этот престарелый кровосос вообще посмел решать за нее, кем ей рождаться?! Но Матвей, если и почувствовал ее гнев, сделал вид, что ничего не замечает.

— Тебе действительно интересно узнать, как я это сделал? — спросил он. — В принципе, это была очень простая мысль, даже странно, что никому раньше такое в голову не пришло. Считается, что человек становится вампиром мгновенно — в тот самый момент, когда делает первый глоток чужой вампирской крови. А я вот задумался: точно ли это так? Не может целый организм моментально перестроиться — какое-то время, пусть даже очень короткое, ему для этого нужно. Вон у вервольфов такая перестройка занимает четыре недели, так, может быть, и в вампирах некоторое время после обращения еще остается что-то человеческое?

— Но какое отношение все это имеет ко мне?! — чуть не плача вскрикнула Мартиника, уже неспособная сдерживать свои эмоции.

— Да самое прямое! — снова начал раздражаться Матвей. — Ты — мой первый удачный эксперимент. Первая девочка, родившаяся от отца-вампира. Которого мне удалось загнать в постель с твоей будущей матерью через полчаса после ритуала!

— Так это вы… — выдохнула Марти. — Вы его заманили в тот подвал… Вы все ему внушили? И маме тоже?!

— Как раз внушал я тогда им всем очень мало, — усмехнулся Матвей. — Только чуть-чуть подтолкнул Галину к тому, чтобы взять Олега на слабо и намекнуть, что он побоится лазить по подвалам. А потом, когда он уже от нас вышел, внушил ей пригласить его к себе домой — она и сама была готова ему это предложить, я только немного усилил ее желание. А уж дальше они все сами сделали.

— Значит, если бы не вы, он остался бы человеком, — едва слышно произнесла девушка. Матвей молча пожал плечами, всем своим видом показывая, что судьба Олега его никогда особо не беспокоила.

— И чего же вы теперь хотите от меня? — без всякого выражения спросила Марти.

— Чтобы ты довела наш эксперимент до конца. Родила ребенка от такого же, как и ты, полукровки. Мало, что ли, их вокруг тебя увивается — выбери уже кого-нибудь!

— Так вы поэтому мне все сейчас рассказали? Чтобы уговорить меня родить ребенка?!

— Разумеется. Я двадцать с лишним лет этого жду! Когда Ренат взял тебя на работу, я думал — все, теперь она наверняка с кем-нибудь роман закрутит, и я, наконец, узнаю, могут полукровки размножаться или нет. А ты вместо этого уже больше двух лет всякими глупостями занимаешься!

Марти еще сильнее вжалась в стену. Где-то в дальнем уголке ее сознания яркой вспышкой сверкнула мысль — у нее могут быть дети! И хотя эта единственная радостная новость не могла полностью затмить ее ненависть к Матвею, Чернышева неожиданно успокоилась. Она нужна этому вампиру, нужна, как подопытное животное, но это значит, что ничего плохого он ей не сделает. Надо только пообещать ему, что она в ближайшее время займется выбором отца для своего будущего ребенка — и он ее отпустит. А потом они с Ренатом и с другими полукровками придумают, что делать дальше и как остановить этого сумасшедшего. Вот только как заставить Матвея поверить, что она согласна выполнить его условия? Как вообще можно обмануть существо, интуитивно чувствующее ложь?!

Она не успела ничего придумать. Стены сторожевой будки неожиданно содрогнулись от сильнейшего удара, а ее открывающаяся наружу дверь с треском влетела внутрь, повиснув на одной лишь верхней петле.

— Марти, в сторону!!! — заорал Олег, вбегая в будку и набрасываясь на ее ошарашенного хозяина.

Глава XIV

Замешательство Матвея длилось недолго, а реакция у старейшего вампира была и вовсе невиданная — Олег отлетел в угол будки, даже не успев понять, что ему дали отпор. Правда, он сразу же вскочил и снова попытался кинуться на виновника всех своих бед, но Матвей, подпустив его поближе, просто выбросил вперед руку и схватил Иволгина за горло. Ему достаточно было лишь немного сжать пальцы, и его неопытный противник тут же начал хрипеть, не переставая, впрочем, сопротивляться — хотя то, что никаких шансов у него нет, было очевидным.

Это длилось не больше секунды. А потом на Матвея с одной стороны бросилась Марти, а с другой — Георгий и Милена, ворвавшиеся в будку вслед за Олегом. В маленьком помещении мгновенно стало совсем тесно, и напавшие на сторожа вампиры здорово мешали друг другу, однако самому ему тоже стало не слишком удобно защищаться от всех сразу, и он невольно ослабил свою хватку. Тем более, что Марти всем своим весом повисла у него на руке, вцепившись в нее ногтями.

— Отпусти его! — завопила она. — Отпусти, или прощайся со своим экспериментом! Не будет тебе никаких детей!

Подействовала ли на Матвея ее угроза, или он, как до этого в квартире Стрельцовых, понял, что может не справиться с четырьмя противниками сразу, но он действительно выпустил полузадохнувшегося Олега, после чего попытался рассеяться в туман. Именно попытался — ему почти удалось выскользнуть из рук Георгия и стряхнуть с себя Милену с Мартиникой, и его очертания начали расплываться, но до конца превращение вампира в черное облако так и не завершилось. Уже потянувшись к дверному проему, полупрозрачный сгусток вдруг опустился на пол и снова вернулся к обычному человеческому облику.

— Стой! — почуяв слабость противника, Георгий не стал терять ни секунды и камнем упал на пытающегося встать с пола Матвея. Милена последовала его примеру, а еще через мгновение к ним присоединился сунувшийся в будку Дмитрий. В полумраке блеснули сразу четыре пары выпущенных клыков, но бывший охранник еще не сдался. Громко взвыв, он сделал еще одну попытку сменить облик, на этот раз превратившись в летучую мышь, и его огромные крылья без особого труда раскидали остальных вампиров в разные стороны. Мышь звонко клацнула на них зубами, сложила крылья и, вывалившись из будки на стройплощадку, резко взмыла в ночное небо.

— Улетит! — взвизгнула Милена и тоже выскочила наружу. Она легко оттолкнулась от земли и отрастила перепончатые крылья уже в прыжке. Георгий, а за ним и Дмитрий, последовали ее примеру. Целиком менять облик никто из них не стал — вампиры экономили силы.

Марти, впрочем, их маневров не видела, занятая Олегом. Но и он, как только немного отдышался, отпихнул ее в сторону и тоже бросился к выходу.

— Куда?! — девушка повисла на взбешенном вампире, безуспешно пытаясь его остановить. — Ты же с ним не справишься, ты вообще ничего не умеешь!..

— Не мешай мне! — Олег выбежал на площадку и не без усилия стряхнул с себя перепуганную дочь. Покачнувшись и едва не упав, Мартиника метнулась обратно к отцу, но он уже и сам перестал рваться в бой — по той причине, что бой теперь продолжался в воздухе. И отцу с дочерью оставалось только смотреть, как три крылатые тени пытаются окружить четвертую и заставить ее спуститься вниз, одновременно уворачиваясь от ее метких и сильных ударов.

Первым из схватки выбыл Дмитрий, неожиданно начавший заваливаться на левое крыло и довольно жестко приземлившийся рядом с Олегом и Марти.

— Я за помощью! — крикнул он своим все еще кружащим в небе товарищам и, вскочив, со всех ног бросился со стройплощадки на улицу. Однако, как показалось Мартинике, в подкреплении Милена с Георгием уже не нуждались. Как ни искусен был Матвей в полетах и воздушных атаках, силы его были уже на исходе. Он еще сопротивлялся, еще рвал когтями и клыками своих менее опытных противников, но его движения становились все менее ловкими и стремительными, и сам он постепенно спускался все ниже, словно опасаясь, что скоро его крылья исчезнут и он, вернувшись к своему обычному облику, свалится на землю.

— Ну давайте же! Давайте!!! — Олег подпрыгивал на месте, нервно взмахивая руками — Марти видела, что отец тоже пытается отрастить хотя бы маленькие крылышки, и тихо радовалась, что он так и не удосужился этому научиться. Но потом Матвей понял, что долго он в воздухе не продержится, и устремился к земле, прямо на них с Олегом, и Чернышева, взвизгнув, принялась заталкивать отца обратно в будку:

— Бежим отсюда, бежим!..

Гигантская летучая мышь, оставив позади своих крылатых преследователей, налетела на Иволгина и одним ударом крыла сбила с ног и его, и вцепившуюся в него дочь. Изогнутые когти чиркнули Олега по шее и по груди, из-под разорванной в клочья рубашки брызнула кровь, но внезапно его рука наткнулась на валяющийся рядом кусок кирпича, и он что было силы впечатал его в нависающую над ним ушастую мышиную морду. Матвей откатился в сторону и, вернувшись к человеческому обличью, схватился обеими руками за окровавленное лицо — за мгновение до того, как на него опять налетели спикировавшие вниз Милена с Георгием.

Он все-таки сумел вырваться из их цепких когтистых крыльев. Вбежал в свою будку, на ходу подхватил оставленную в углу сумку, и выскочил во вторую дверь, ведущую на улицу, захлопнув ее за собой прямо перед носом тоже сменившего облик и бросившегося за ним Георгия. А вот то, что Милена не будет снова превращаться в человека и перелетит через ограду стройплощадки, чтобы встретить его на выходе из будки, старый вампир не предусмотрел. Черное «полотно» ее крыльев на мгновение закрыло от Матвея и усыпанное звездами небо, и пустынную улицу, и несущегося к входу на стройку Дмитрия, за которым, чуть поотстав, бежали еще несколько мужчин, причем один из них уже был совсем близко. Матвей, уже собиравшийся броситься на молодого вампира, мгновенно сунул руку в боковой карман своей сумки и с силой метнул в Милену какой-то блестящий предмет, целясь в самый центр летящей на него крылатой тени. А потом второй такой же — в подбежавшего к будке и выхватившего из-за пояса пистолет Рената. Милена вскрикнула, но удержалась в воздухе и довольно ловко спланировала обратно за строительную ограду. Ренат же, выронив пистолет, из которого он так и не успел выстрелить, схватился за грудь и тяжело упал на тротуар.

Матвей на него даже не посмотрел. Убедившись, что все остальные преследователи находится еще не достаточно большом расстоянии, он бегом бросился через дорогу, собираясь, по всей видимости, скрыться в лабиринте маленьких переулков. Но внезапно ему навстречу выскочили еще двое — молодой человек, всего два дня назад показывавший ему карточку Афанасия, и огромный темно-серый волк с покрытым шерстью кончиком носа, которого этот человек держал на поводке…

Этот волк, поначалу бежавший, опустив голову и почти касаясь носом земли, неожиданно поднял свою оскаленную морду и, увидев старого вампира, грозно зарычал. Его спутник натянул поводок, но один из догоняющих Матвея парней, узнав эту странную пару, внезапно завопил на всю улицу:

— Борис! Держите его!!!

Матвей завертел головой во все стороны. К тем, кого привел Дмитрий, присоединилась еще одна недавняя «знакомая» старого вампира — женщина-оборотень, с которой он боролся дома у Стрельцовых. Она обогнала остальных и вместе с выбежавшим со стройки Георгием, неслась к нему, не оставляя бывшему сторожу ни одного пути к отступлению.

Он снова сунул руку в сумку, выхватил из нее револьвер и первым делом выстрелил в сорвавшегося с поводка вервольфа, который несся к нему огромными прыжками. Зверь жалобно заскулил и рухнул на асфальт, но Матвей уже переключился на других противников. Вторым выстрелом он попытался убрать с дороги Георгия, но промахнулся. Тем не менее, старший петербургский вампир отпрянул в сторону, а его товарищи на мгновение замерли на месте и Матвей, отшвырнув сумку и держа пистолет наготове, сделал последнюю попытку уйти от преследования.

— Стойте, где стоите! — крикнул он своим противникам и начал медленно, пошатываясь, отступать спиной вперед в темноту одного из переулков.

— Черт! — донесся до него дрожащий голос девушки-вервольфа. — Ким, ты же сказал — восход в пол-одиннадцатого!!!

— Сволочи, — тихо сказал парень, к которому она обращалась, но Матвей услышал его, а потом и увидел, как они оба почти одинаковыми жестами схватились за поясницу. Одновременно с этим с другой стороны донесся визг оборотня, в которого он стрелял и которому, по идее, уже полагалось быть покойником. Если только Матвей не перепутал пистолеты…

В следующую секунду к нему уже неслись три волчьих силуэта с горящими красным огнем глазами — еще один парень, прибежавший с Дмитрием, тоже оказался вервольфом. Матвей выстрелил сначала в этого третьего оборотня, потом в девушку, ставшую теперь уже знакомой ему белой волчицей, после чего бросил револьвер и из последних сил отрастил крылья — совсем маленькие и тонкие, такие, что над ними посмеялся бы любой более-менее способный полувампир. Он тяжело подпрыгнул и, не веря своему счастью, все-таки смог оторваться от земли и вновь перелететь через строительную ограду: там, на площадке, он мог спрятаться в недостроенном доме, мог забраться на его верхний этаж, куда вряд ли сумели бы влезть ничего не соображающие в полнолуние оборотни. А если бы кто-то из них и смог туда вскарабкаться, у Матвея был бы шанс скинуть его оттуда…

Он не добежал до дома всего пару метров. Три вервольфа, еще до восхода луны посчитавшие его своей целью, даже сменив облик, продолжили гнаться именно за ним, и вломились на стройплощадку, окончательно разломав сторожевую будку. Первым до старого вампира добрался самый маленький и очень похожий на собаку-ищейку светло-серый оборотень, которого девушка назвала Кимом.

К тому времени, когда к стройплощадке подъехала бригада охотников за вампирами и Крис с еще одним молодым человеком, все было уже кончено. Ким в волчьем обличье, носился по стройке в одиночестве. Борис сидел рядом с распластавшимся на земле Тимофеем и, на всякий случай придерживая его за ошейник, то и дело поглядывал на часы. Дмитрий точно так же следил за раненной Илоной, а Георгий — за Василием. Марк то и дело порывался подойти к своей жене, но склонившийся над ней вампир всякий раз прикрикивал на него: «Отойди, а то цапнет!» Возле Рената, из груди которого торчала маленькая рукоятка блестящего серебром кинжала, не было никого.

Милена, держась за длинный порез на шее, прикрывала крыльями Марти и Олега, которого дочь затащила за остатки сторожевой будки, как только услышала выстрелы. А к тому времени, когда Крис заглянул в их «закуток», Олег как раз приоткрыл глаза и слабо зашевелился, так что своего напарника Чернышева не заметила. Закатав левый рукав, она настойчиво прижимала руку к его губам:

— Вот, возьми, пей… Да очнись же скорее!

— Девочки, вы как? — позвал Крис, но Мартиника, все еще занятая своим отцом, лишь недовольно отмахнулась от него свободной рукой. — Я тебе помогу, мы вместе его домой отвезем, — мягко продолжил ей молодой вампир, подходя ближе. — Не волнуйся за него, с ним все будет нормально… Андрей!

— Я здесь, — отозвался приехавший с ним молодой человек, и Марти, заметив его, удивленно приподняла брови. — Привет, — кивнул ей Андрей. — Ты будешь смеяться, но теперь я тоже у вас работаю. Заменяю Криса в дневное время.

— В самом деле? — недоверчиво спросила девушка.

— Да, — Крис присел рядом с ней на корточки и осторожно положил руку ей на плечо. — Ренат как раз сегодня успел его на работу взять.

— Ренат… Его убили? — спросила Милена. Крис и Андрей молча кивнули. Марти молча прижала к лицу свободную руку и мелко задрожала. Из-под пальцев по ее щекам покатились слезы.

— Он столько всего для меня сделал! Если бы не он… На нем все держалось… Как мы теперь, без него..?

— Мы справимся, — Крис помог встать Милене и снова нагнулся к Олегу и Мартинике. — Мы все как были, так и останемся посредниками — пусть и без Рената. Ну поехали, пожалуйста!

Из-за окружающей стройплощадку ограды раздавались возмущенные голоса Андриса и других охотников — сразу трое или четверо из них требовали у вампиров с оборотнями объяснений случившегося и интересовались «кто теперь будет за все отвечать». Со стороны окруженного подъемными кранами дома, рядом с которым лежала неприметная горка пепла, доносился пронзительный волчий вой. А над всем этим высоко в небе тихо и спокойно светила полная луна.

Утром, отправив Тимофея и Василия к себе домой на машине охотников и поручив Киму присмотреть за ними, Борис остался дожидаться открытия небольшой забегаловки, находящейся неподалеку от стройки. Места для него ни в одном автомобиле не хватило, а сил на то, чтобы искать еще какое-нибудь кафе у него уже не было. Сонная официантка с удивлением приняла у него заказ — мало кто в девять утра завтракает жаренными отбивными. Но Дымкову было все равно, что о нем подумают. Несмотря на то, что, кроме него, в кафе не было ни одного посетителя, он забрался в самый дальний угол, устало облокотился на стол и, подперев голову руками, стал ждать свое блюдо.

«Не заснуть бы, — усмехнулся он про себя, — а то ведь проснусь, чего доброго, в вытрезвителе — и доказывай потом, что уже девять лет ничего спиртного даже не нюхал!»

Официантки не было довольно долго. Постепенно забегаловка стала наполняться желающими перекусить перед работой, но свободных столиков все еще было предостаточно, поэтому Борис удивился, когда вошедшая в кафе хрупкая черноволосая девушка, купившая себе один лишь стакан гранатового сока, оглядела зал и направилась именно к его угловому столику. В первый момент он даже подумал, что это какая-нибудь его давняя знакомая, которую он успел основательно позабыть, но которая его узнала, однако быстро сообразил, что такое необычное, болезненно-заостренное лицо и огромные черные глаза он бы обязательно запомнил.

— Здесь свободно? — спросила девушка, указывая на стоящий рядом с Борисом стул. Он мог бы сказать, что занято, но вдруг понял, что ему страшно не хочется прогонять эту незнакомку. Пусть сидит, в конце концов, что ему, жалко?

— Садитесь, — он отодвинул стул, и девушка, усевшись рядом с ним и поставив перед собой стакан с соком, принялась медленно пить его через соломинку. Борису показалось, что в глаза у нее блестят от слез, которые, однако же, так и не вылились наружу. Но долго смотреть на незнакомку он не смог: появившаяся, наконец, официантка водрузила на их столик большую тарелку с мясом, окруженным поджаристыми картофельными ломтиками, и корзиночку с хлебом, и голодный Дымков радостно схватился за нож с вилкой и на некоторое время забыл и о девушке, и о недавней разборке, и вообще обо всем на свете. Лишь утолив первый голод и увидев, что от отбивной на его тарелке осталась только предварительно отрезанная от мяса кость, он вернулся к реальности и заколебался — плюнуть ему на все приличия и обглодать ее или все-таки повести себя по-джентльменски. Но эта борьба продолжалась всего несколько секунд. «К черту! — решил Дымков про себя. — Не в ресторане, в конце концов, сижу. А людей этих я всех вижу в первый и последний раз!»

Он поднес кость ко рту и с наслаждением вцепился в нее зубами. Взгляд сидящей рядом девушки, уже допивавшей свой мерцающий алым сок, скользнул по нему и по его тарелке, но никакого беспокойства поведение Бориса за столом у нее явно не вызвало. И тогда он, несмотря на то, что мнение незнакомых людей его по-прежнему не волновало, внезапно почувствовал себя виноватым.

— Я не ел больше суток, — объяснил он своей соседке. — Вы уж извините…

— А, ничего, — она с улыбкой махнула рукой. — Знаете, я в своей жизни еще не такое видела. Так что можете не стесняться.

— Спасибо! — Борис снова вгрызся в кость и еще на некоторое время выпал из реальности. А когда закончил, увидел, что девушка искоса посматривает на него со все возрастающим любопытством.

— Чем же это надо заниматься, чтобы сутками ничего не есть? — спросила она.

— Это со мной впервые, — признался Борис. — Просто я вчера… то есть, сегодня ночью закончил одно очень тяжелое для меня дело. Вернее даже, не сам закончил, но, в общем, тоже в этом поучаствовал…

— В самом деле? — черные глаза девушки вспыхнули искренним удивлением. — Какое совпадение… Я сегодня тоже, можно сказать, завершила кое-что очень важное. Правда, узнала я о том, что это важно, тоже сегодня — или, вернее, вчера…

Их взгляды пересеклись. Дымков взял салфетку и принялся тщательно вытирать руки.

— Простите, пожалуйста, а как вас зовут? — спросил он, теперь уже внимательно разглядывая подсевшую к нему бледную незнакомку. Она улыбнулась и протянула ему руку:

— Мартиника.

— Очень приятно, а я — Борис, — улыбнулся он ей в ответ, сжимая в своей руке ее маленькую холодную ладонь и замечая, что улыбка девушки из официальной постепенно превращается в дружелюбную и радостную.

СПб, 2007