Не превышай скорости

Было как раз три часа ночи, когда мистер Кетчем проехал мимо таблички с надписью: Закри; нас. 67 жит. Он вздохнул. Еще один в бесконечной череде городов на побережье Мэна. На секунду крепко закрыл глаза, затем вновь открыл и надавил до отказа на акселератор. Форд рванул под ним вперед. Может, повезет, и он скоро доберется до приличного мотеля. Однако, уж точно, не похоже, что такой мотель найдется в Закри, с нас. 67 жит.

Мистер Кетчем распрямил свое грузное тело на сиденье и вытянул ноги. Отпуск оказался не ахти. Путешествие по историческим местам Новой Англии, общение с природой и ностальгия — вот что он запланировал. Вместо этого его ожидала скука, опустошение души и бумажника.

Мистер Кетчем был недоволен.

Город казался крепко спящим, когда он проезжал по его Главной улице. Слышен был лишь звук мотора его машины, когда фары выхватили из темноты новую табличку: «Ограничение скорости 15 миль».

— Конечно, конечно, — пробормотал он с отвращением, давя на педаль газа. Отцы города желают, чтобы в три часа ночи он полз как черепаха через их вшивую деревушку. Мистер Кетчем смотрел на темные здания, проносившиеся за окнами машины. До свидания, Закри, подумал он. Всего хорошего, нас. 67 жит.

И тут в зеркале заднего обзора появилась другая машина. Примерно на расстоянии полуквартала за ним двигался седан с вращающимся красным маячком на крыше. Гадать не приходилось, что это за машина. Его нога съехала с акселератора, и он почувствовал, как его сердце учащенно забилось. Оставался ли шанс, что они не заметили, как быстро он ехал?

Ответ на вопрос не заставил себя ждать. Темная машина приблизилась к форду, и мужчина в большой шляпе наклонился из переднего окна.

— Припаркуйтесь!

Холодно проглотив обиду, мистер Кетчем направил свою машину к обочине, потянул на себя аварийный тормоз, повернул ключ зажигания, и машина умолкла. Полицейский автомобиль уткнулся перед ним носом в бордюрный камень и застыл! Правая передняя дверца распахнулась. Яркий свет фар машины Кетчема высветил темную приближающуюся фигуру. Он быстро нащупал левой ногой кнопку и нажал ее, притушив свет. Какая досада! В три часа ночи едва ли не в центре пустыни провинциальный полицейский подцепил его за превышение скорости. Мистер Кетчем ждал, стиснув зубы.

Человек в темной униформе и широкополой шляпе наклонился к окну.

— Ваше водительское удостоверение.

Мистер Кетчем дрожащей рукой скользнул во внутренний карман и вынул бумажник. Нащупав свою лицензию, протянул ее, заметив, каким невыразительным было лицо полисмена. Он сидел спокойно, пока полисмен освещал фонариком лицензию.

— Из Нью-Джерси.

— Да, это… это так, — подтвердил мистер Кетчем.

Полисмен продолжал смотреть на удостоверение. Мистер Кетчем беспокойно задвигался на сиденье и сжал губы.

— Его срок не истек, — наконец проговорил он и увидел, как темная голова полицейского поднялась. У мистера Кетчема перехватило дыхание, когда узкий луч света ослепил его глаза, и откинул голову.

Свет передвинулся. Мистер Кетчем заморгал.

— А что, дорожные знаки в Нью-Джерси не изучают? — спросил полицейский.

— Почему, я… вы имеете в виду тот знак с н-населением в 67 жителей?

— Нет, я имел не его в виду, — возразил полицейский.

— Ох. — Мистер Кетчем откашлялся. — Ну, это единственный знак, который я видел.

— Тогда вы плохой водитель.

— Ну, я…

— Знак, ограничивающий скорость пятнадцатью милями в час. Вы же делали пятьдесят.

— О! Я… Боюсь, я не видел его.

— Скорость ограничена пятнадцатью милями в час, вы видели это или нет?

— Ну… в такое время…

— Вы видели указание на знаке? — спросил полицейский.

— Нет, конечно, нет. По-моему, я вообще не видел знака.

— Не видели?

Мистер Кетчем ощутил неприятное покалывание мурашек, внезапно пробежавших по затылку и шее.

— Сейчас-то здесь вижу, — проговорил он осторожно, потом замолчал и посмотрел на полицейского. — Могу я получить свое удостоверение? — наконец произнес мистер Кетчем, поскольку полицейский никак не среагировал на его слова. Он неподвижно стоял на улице.

— Могу я… — повторил он.

— Следуйте за нашей машиной, — ответил полицейский отрывисто и отошел.

Мистер Кетчем смотрел на него ошеломленно.

— Эй, подождите! — почти прокричал он и внезапно ощутил холодок в животе. — В чем дело? — бормотал он, наблюдая, как полицейский усаживался в свой автомобиль.

Полицейская машина тронулась от обочины, маячок на крыше вновь вспыхнул.

Мистер Кетчем последовал за ней.

— Просто смешно, — говорил он громко. — У них не было никаких оснований так поступать. Разве вернулось средневековье? — Его тонкие губы сжимались в презрительную улыбку, пока он следовал за полицейской машиной по Главной улице.

Миновав два квартала, полицейская машина повернула. Мистер Кетчем увидел, как его фары отразились в стеклах магазина напротив. «Бакалейные товары», гласили пострадавшие от непогоды буквы.

На этой улице не было фонарей. Она напоминала въезд в очень темный коридор. Впереди светились только три красных глаза задних фар и вращающегося маячка полицейской машины, а позади только непроницаемая тьма. Вот тебе и завершение прекрасного дня, подумал мистер Кетчем: застрять из-за превышения скорости в каком-то Закри, графства Мэн. Почему он не продлил свой отпуск в Ньюарке? Много бы спал, ходил на представления, ел, смотрел телевизор…

Полицейская машина повернула направо на следующем углу, затем проехала квартал, свернула опять налево и остановилась. Мистер Кетчем подъехал и затормозил позади нее, когда ее фары погасли. Какая-то бессмыслица. Дешевая мелодрама. Они могли без труда оштрафовать его и на Главной улице. Деревенское сумасбродство. Унижение человека из большого города давало им чувство собственной значимости и удовлетворяло.

Полицейский открыл дверцу.

— Выходите.

На улице и в окружающих зданиях не было света. Мистер Кетчем сделал нервный глоток. Все, что он мог разглядеть, — это темную фигуру полицейского.

— Здесь участок? — спросил он.

— Выключите фары и пойдем, — буркнул полицейский.

Мистер Кетчем нажал на хромированную кнопку и вылез из машины. Полицейский захлопнул дверцу, что вызвало громкий, подобный эху звук, будто они находились внутри опустевшего неосвещенного супермаркета, а не на улице. Мистер Кетчем посмотрел вверх. Иллюзия была полной. Ни звезд, ни луны. Небо и земля сливались в сплошную черную завесу.

— Здесь темно, — услышал он свой изменившийся голос.

Полисмен ничего не сказал. Другой полицейский шагал нога в ногу с другой стороны от него.

Мистер Кетчем вдохнул сырой, пахнущий морем воздух и мысленно выдохнул его. Отвратительный городок с 67 жителями, и они держат двух полицейских, патрулирующих улицы в три часа утра. Нелепо.

Он едва не споткнулся о ступеньку, когда стали подниматься. Полицейский слева подхватил его под локоть.

— Спасибо вам, — механически пробормотал мистер Кетчем.

Полисмен не ответил. Мистер Кетчем облизнул губы. Бессердечный тупица, подумал он и слегка ухмыльнулся. Лучше не дразнить зверя. Не дать им лишнего повода придраться к нему.

Он зажмурился, когда дверь широко открылась и, вопреки всему, почувствовал некоторое облегчение. Это действительно полицейский участок. Здесь была конторка на возвышении, доска на стене со сводками, черная пузатая незажженная печь, у стены стояла изрезанная надписями скамья, дверь была обита треснувшим и грязным линолеумом, который некогда был зеленым, таким же линолеумом устлан пол.

— Сядьте и ждите, — сказал первый полицейский.

Мистер Кетчем посмотрел на его худое угловатое лицо, его смуглую кожу. Между радужной оболочкой его глаз и зрачком не замечалось отличий. Весь глаз был темным. Темная униформа свободно сидела на нем.

Мистеру Кетчему не удалось разглядеть другого полицейского, потому что оба ушли в соседнюю комнату. Мгновение он раздумывал, уставившись на закрытую дверь. А если ему улизнуть? Нет, у них есть его адрес на водительском удостоверении. Тогда опять они захотят попытаться вернуть его. Никогда не знаешь, что на уме у полиции из маленького городка. Они могли даже застрелить его, попытайся он убежать.

Мистер Кетчем тяжело опустился на скамью. Нет, он не позволит воображению так разыграться. Это был просто небольшой городок на побережье Мэна, и они только собирались оштрафовать его за…

Ладно, тогда почему они его не оштрафовали? К чему весь этот спектакль? Очень хорошо, пусть они играют в свою игру. Это даже лучше, чем сейчас куда-нибудь ехать. Он закрыл глаза.

Спустя некоторое время вновь открыл их. Стояла чертовская тишина. Оглядел тускло освещенную комнату. Стены были грязные и голые, если не считать часов и картины, которые висели за конторкой. Это было изображение — больше похожее на репродукцию — бородатого мужчины в морской фуражке. Возможно, один из древних моряков из Закри. Нет, даже не это. Возможно, репродукция картины Сира Ребака: Бородатый моряк.

Мистер Кетчем хмыкнул: какое отношение бородатый моряк имел к полицейскому участку? Лишь то, что городишко Закри находился на атлантическом побережье? Возможно, конечно, его главным источником дохода была рыбная ловля. В любом случае, что бы это значило? Мистер Кетчем опустил взгляд.

Из соседней комнаты доносились приглушенные голоса двух полицейских. Он попытался разобрать, что они говорят, но не смог, только пристально смотрел на закрытую дверь. Наконец дверь открылась, и вышли двое полицейских.

Один из них ушел. Оставшийся, тот, что забрал у мистера Кетчема удостоверение, подошел к конторке и ударил по ножке стоявшей на ней лампы, напоминающей гусиную шею, взял огромный регистрационный журнал из верхнего ящика и стал что-то в нем писать. Ну, наконец, подумал мистер Кетчем.

Прошла минута.

— Я, — кашлянул мистер Кетчем. — Я прошу вас… — Его голос дрогнул, когда холодный пристальный взгляд полицейского оторвался от журнала и остановился на нем. — Вы… То есть, теперь меня оштрафуют?

Полицейский снова обратился к журналу.

— Ждите, — сказал он.

— Но уже пошел четвертый час ут… — Мистер Кетчем прервал себя. Он старался выглядеть холодно-воинственным. — Ну ладно. Будьте любезны сказать, сколько это будет продолжаться?

Полицейский по-прежнему писал в журнале. Мистер Кетчем сидел, окостенев на месте, глядя на него. Нестерпимо, думал он. Это последний проклятый раз, ноги его не будет никогда ближе чем за сотню миль от этой проклятой Новой Англии.

Полицейский поднял голову.

— Вы женаты? — спросил он.

Мистер Кетчем уставился на него.

— Вы женаты?

— Нет, я… все указано в удостоверении, — выпалил мистер Кетчем и ощутил чувство удовлетворения от своего резкого ответа. И в то же самое время его пронзило странное чувство страха от того, не слишком ли он надерзил полицейскому.

— Семья в Джерси? — спросил полицейский.

— Да. Я хотел сказать «нет». Только сестра в Висконсе…

Мистер Кетчем не закончил. Он наблюдал, как полицейский записал ответ. Ему хотелось быстрей отделаться от этой нежданной напасти.

— Работаете? — спросил полицейский.

Мистер Кетчем сглотнул.

— Ну, — сказал он, — у меня нет определенной ра…

— Безработный, — сделал вывод полицейский.

— Вовсе нет, вовсе нет, — возразил мистер Кетчем твердо. — Я независимый торговец, я закупаю акции и партии товаров… — Его голос почти затих, когда полицейский посмотрел на него. Мистер Кетчем сглотнул три раза, прежде чем комок в горле не исчез.

В комнате царила тишина, нарушаемая лишь металлическим звуком тикающих часов. Мистер Кетчем почувствовал, что его сердце бьется медленнее, какими-то протяжными ударами. Он ощутил, как неудобно его крупному телу на жесткой скамье, и подумал, Господи, это же просто смешно.

— Ух!

Рот мистера Кетчема со щелчком закрылся, его глаза резко открылись, радужная оболочка ярко вспыхнула. Он нагнулся вперед на скамье, затем откинулся назад. Человек со смуглым лицом наклонился над ним, положив руку ему на плечо.

— Да? — спросил мистер Кетчем, и сердце его подпрыгнуло.

Человек улыбнулся.

— Шеф Шипли, — представился он. — Не хотите ли пройти в мой офис?

— Ох, — сказал мистер Кетчем, — да, да.

Он выпрямился, слегка поморщился, все еще чувствуя одеревенелость мышц спины. Человек отступил назад и мистер Кетчем продвинулся, заворчав, его глаза автоматически посмотрели на стенные часы. Было несколько минут пятого.

— Послушайте, — сказал он, не проснувшись еще окончательно, чтобы ощутить страх, — почему я не могу уплатить штраф и уехать?

Шипли холодно улыбнулся.

— У нас в Закри все происходит немного по-другому.

Они вошли в маленький, с запахом плесени офис.

— Садитесь, — сказал шеф полиции, огибая стол, в то время как мистер Кетчем опустился в кресло с прямой спинкой, заскрипевшее под ним.

— Не понимаю, почему я не могу уплатить штраф и уехать?

— В должное время, — сказал Шипли.

— Но, — мистер Кетчем не закончил. Улыбка Шипли выражала не больше, чем дипломатически замаскированное предупреждение.

— Я понял, что вы не женаты, — заметил Шипли.

Мистер Кетчем промолчал. Отплачу им той же монетой, подумал он.

— У вас есть друзья в Мэне? — спросил Шипли.

— А вам-то что?

— Просто рутинные вопросы, мистер Кетчем, — сказал шеф. — Единственный член вашей семьи — сестра в Висконсе?

Мистер Кетчем молча посмотрел на него. Какое отношение все это имеет к нарушениям дорожного движения?

— Сэр? — настаивал Шипли.

— Я уже сказал вам: то же самое я сказал офицеру. Я не понимаю…

— Здесь в связи с бизнесом?

Рот мистера Кетчема беззвучно открылся.

— Почему вы задаете мне все эти вопросы? — спросил он. Хватит трястись! — приказал он себе в бешенстве.

— Рутина. Вы здесь в связи с бизнесом?

— Я в отпуске. И не понимаю, что происходит! Я был терпелив до сих пор, но хватит с меня, требую, чтобы меня оштрафовали и отпустили.

— Боюсь, это невозможно, — сказал начальник.

Мистер Кетчем широко открыл рот. Это напоминало пробуждение от ночного кошмара и внезапное осознание, что кошмар все еще продолжается.

— Я… я не понимаю, — проговорил он.

— Вам следует предстать перед судьей.

— Но это же смешно.

— Так ли?

— Вот именно. Я являюсь гражданином Соединенных Штатов. Я требую соблюдать мои права.

У Шипли улыбка увяла.

— Вы ограничили эти права, когда вы нарушили наш закон, — проговорил он. — Теперь вам придется расплачиваться за это, как мы определим.

Мистер Кетчем тупо посмотрел на него. Он понял, что полностью в их власти. Они могут оштрафовать его, на сколько пожелают, или на неопределенный срок засадить в тюрьму. Все эти вопросы, на которые он должен был отвечать, причем не понимая, почему их задают ему… теперь он осознал, что его ответы представили его как почти безродного, не имевшего никого, кто бы заботился о нем при жизни…

Комната, казалось, поплыла. Липкий пот покрыл все его тело.

— Вы не можете сделать этого!

— Вы должны провести ночь в тюрьме, — возразил начальник. — А утром увидите судью.

— Но это смешно! — взорвался мистер Кетчем. — Смешно! У меня есть право сделать один звонок по телефону, я могу сделать телефонный звонок. Это мое законное право.

— Это было бы возможно, — сказал Шипли, — если бы в Закри была телефонная связь.

Когда они вели его в камеру, мистер Кетчем увидел гравюру в холле. Это был все тот же бородатый моряк. Мистер Кетчем не заметил, следили его глаза за ним или нет.

Мистер Кетчем пошевелился. Чувство замешательства отразилось на его онемевшем от сна лице. Раздался лязгающий звук; он приподнялся на локте.

Полицейский вошел в камеру и протянул поднос.

— Завтрак. — Он был старше других полицейских, даже старше, чем Шипли. Его волосы были серо-стальными, а чисто выбритое лицо покрыто сетью морщин вокруг рта и глаз. Униформа плохо сидела на нем.

Когда полицейский стал открывать дверь, мистер Кетчем поинтересовался:

— Скоро я увижу судью?

— Не знаю, — ответил полицейский и вышел.

— Подождите! — выкрикнул мистер Кетчем.

Удаляющиеся шаги полисмена гулко прокатились по цементному полу. Мистер Кетчем продолжал смотреть на то место, где находился полицейский. Сонная пелена упала, и сознание наконец прояснилось.

Он сел, потер глаза онемевшими пальцами и поднес к ним запястье. Семь минут десятого. Толстяк поморщился. Черт побери, они еще пожалеют об этом! Его ноздри дернулись. Он принюхался, начал подтягивать поднос, затем отдернул руку.

Нет, он не станет есть их чертову еду. Мистер Кетчем сел прямо, затем наклонился и пристально посмотрел на свои ноги. В его желудке забурчало.

— Ладно, — пробурчал он через минуту. Сглотнув, он подтянул к себе поднос и снял с него крышку.

Три яйца, зажаренные в масле, огромные желтки уставились в потолок, окруженные длинными хрустящими кусками мясистого сочного бекона. Рядом с ними находились тарелочка с четырьмя тонкими, как книжный лист, тостами, смазанными сливочным маслом, и бумажная чашка с желе. Тут же был высокий стакан пенистого апельсинового сока, тарелка клубники, истекающей соком в алебастровых сливках. Наконец, высокая кружка, в которой плескался свежесваренный кофе, издающий настоящий аромат.

Мистер Кетчем поднял стакан апельсинового сока. Отпил чуть-чуть и подержал во рту для пробы. Лимонная кислота нежно покалывала его теплый язык. Он проглотил. Если сок отравлен, то это было сделано рукой мастера. Слюна наполнила его рот. Он внезапно вспомнил, что перед тем, как его задержали, он намеревался остановиться у кафе, чтобы перекусить.

В то время как он ел, осторожно, но решительно, в мозгу прокручивалось все произошедшее с ним. Видимо, они сожалели о своем промахе. Объяснение довольно хлипкое, но хоть какое-то. Еда была превосходной. Кое-что следовало сказать в адрес этих жителей Новой Англии: эти сукины дети здорово готовили. Завтрак мистера Кетчема обычно состоял из сладкой разогретой булочки и кофе. С тех пор, как юношей он покинул дом своего отца, ему никогда не перепадало такого завтрака.

Мистер Кетчем только что опустошил третью чашку хорошо сдобренного сливками кофе, когда в коридоре раздались шаги.

Шеф Шипли остановился по ту сторону камеры.

— Вы позавтракали?

Мистер Кетчем кивнул. Если шеф ожидает благодарности, то пусть разочаруется.

— Судьи пока еще нет, — сказал Шипли.

— Но…

— Как только приедет, поговорит с вами, — проговорил Шипли. Затем повернулся и ушел.

Мистер Кетчем пришел в ярость. Он поглядел на остаток от своего завтрака, как бы в поисках ответа на сложившуюся ситуацию, и постучал кулаком по своему бедру. Невыносимо! Что стараются они сделать с ним — запугать? Ладно, ей-богу, они преуспели в этом.

Мистер Кетчем подошел к решетчатой ограде. Осмотрел пустой коридор. У него внутри возник холодный комок. Пища, казалось, залегла свинцовой тяжестью в желудке. Боже! Боже!

Было два часа дня, когда шеф Шипли и старый полицейский подошли к двери камеры. Не говоря ни слова, полицейский открыл ее. Мистер Кетчем вышел в коридор и чуть задержался, надевая пиджак, пока запирали дверь.

Он шагал мелкими шагами на негнущихся ногах между двумя мужчинами, даже не глядя на картину на стене.

— Куда мы идем? — спросил он.

— Судья болен, — сказал Шипли. — Мы отвезем вас в его дом, чтобы вы заплатили штраф.

Мистер Кетчем вздохнул со свистом.

— Ладно, раз у вас так заведено, поступайте, как знаете.

— Только так и следует поступить, — подтвердил шеф, глядя пустыми глазами; его лицо ничего не выражало.

Уголки рта мистера Кетчема чуть шевельнулись, выражая вымученную улыбку. Дело сдвинулось и теперь почти завершено. Он уплатит штраф и покинет это проклятое место.

Снаружи все затянуло туманом. Морской туман катился по улице, подобно клубам дыма. Мистер Кетчем натянул шляпу и вздрогнул. Влажный воздух, казалось, пронизывает его плоть и обволакивает его кости. Мерзкий день, подумал он, и двинулся вниз по ступенькам, ища глазами свой «форд».

Старый полисмен открыл заднюю дверцу полицейской машины, и Шипли предложил ему жестом сесть в машину.

— А что же с моей машиной? — спросил мистер Кетчем.

— Мы возвратимся сюда после того, как вы встретитесь с судьей, — ответил Шипли.

— Ох. Я…

Мистер Кетчем поколебался немного, затем наклонился, проскользнул внутрь машины и плюхнулся на заднее сиденье. Он задрожал, когда холод кожаной обивки проник сквозь шерстяные брюки, и весь сжался.

Полицейский хлопнул дверцей, закрывая ее. Опять этот глухой звук, подобно хлопку крышки гроба в склепе. Мистер Кетчем криво улыбнулся.

Полицейский включил зажигание, и мистер Кетчем услышал, как мотор кашлянул, пробуждаясь к жизни. Он сидел, дыша медленно и глубоко, пока полицейский разогревал мотор. Потом посмотрел в окно.

Туман напоминал дым. Как будто машина находилась в горящем гараже. Вот только пронизывающая до костей влажность! Мистер Кетчем откашлялся. Он услышал, как шеф опустился на сиденье рядом с ним.

— Холодно, — машинально произнес мистер Кетчем.

Шеф ничего не ответил.

Мистер Кетчем откинулся назад, когда машина отъехала от обочины, круто развернулась и медленно двинулась по погруженной в туман улице. Он слышал похрустывание шин на влажной мостовой, ритмичный свист дворников, когда они очищали полукруглые сегменты на ветровом стекле, покрытом липким туманом.

Через мгновение он взглянул на свои часы. Почти три. Полдня потеряно в этом проклятом Закри.

Он снова посмотрел в окно на исчезающий, как призрак, город.

На Главной улице туман казался слабее. Возможно, из-за морского бриза, подумал мистер Кетчем, и посмотрел вдоль улицы. Все магазины и офисы выглядели закрытыми. На другой стороне улицы — то же самое.

— Где все? — спросил он.

— Что?

— Я спросил, а где люди?

— Дома, — ответил шеф.

— Но ведь сегодня среда, — удивился мистер Кетчем. — И ваши магазины не открыты?

— Плохой день, — проговорил Шипли. — Хуже не бывает.

Мистер Кетчем посмотрел на выглядевшего болезненным шефа, затем поспешно отвернулся. Неприятное предчувствие вновь холодком шевельнулось в его животе. Господи, что это такое? — спросил он себя. В камере ему было плохо. Здесь же, во время движения сквозь морской туман, еще хуже.

— Это верно, — услышал он свой нервно звучащий голос. — Ведь здесь всего шестьдесят семь жителей, не так ли?

Шеф ничего не сказал.

— Сколько… сколько лет вашему Закри?

В тишине он услышал, как шеф с сухим хрустом сжал пальцы.

— Сто пятьдесят лет, — ответил Шипли.

— Солидный возраст, — заметил мистер Кетчем. — А как возникло название Закри? — невольно, сами собой, вырвались у него слова.

— Его основал Ной Закри.

— О! О! Понятно. Я догадался, что портрет в участке…

— Верно, — подтвердил Шипли.

Мистер Кетчем моргнул. Так то был Ной Закри, основатель этого города, который они миновали — квартал за кварталом. Было холодно, сильная тошнота поднялась в животе мистера Кетчема, когда в его голове неожиданно возникла идея.

Почему в таком большом городе всего лишь 67 жителей?

Он открыл рот для того, чтобы задать вопрос, но не смог.

— Почему тогда здесь только? — Слова вырвались непроизвольно.

— Что?

— Ничего, ничего. Это… — Дыхание мистера Кетчема стало прерывистым. Ничего с этим не поделаешь. Все-таки он должен знать. — Как так получилось, что их только шестьдесят семь?

— Они ушли, — проговорил Шипли.

Мистер Кетчем моргнул. Ответ прозвучал вроде бы успокаивающе. Его брови нахмурились. Ладно, что еще? — спросил он себя, защищаясь. Разумеется, маловероятно, чтобы Закри, этот захудалый городишко, был привлекательным для молодых поколений. Существует множество более привлекательных мест.

Он поудобнее уселся на заднем сиденье. Разумеется. Подумать только, как сильно я хочу выбраться из этой дыры, а ведь даже не жил здесь.

Его пристальный взгляд направленный вперед за движущиеся дворники, выхватил что-то. Транспарант, висевший поперек улицы. Барбекю ночью. Празднество, подумал он. Они, возможно, превращаются каждые две недели в неистовых древнескандинавских викингов и устраивают буйные соревнования по починке рыболовных сетей и мастерству в трехэтажных ругательствах.

— И все же кем был Закри?

— Морским капитаном, — объяснил шеф.

— А?

— Бил китов в южных морях.

Внезапно Главная улица закончилась. Полицейская машина повернула налево на грязную дорогу. Сквозь стекло мистер Кетчем видел проносившиеся темные кусты. Звучало лишь урчание мотора, работающего на второй скорости, легкий стук летящего из-под колес грязного гравия. Где живет судья, на вершине горы? Он переместил свой вес и проворчал.

Теперь туман начал рассеиваться. Мистер Кетчем мог видеть траву и деревья, и все с каким-то серым оттенком.

Машина повернула в сторону океана. Мистер Кетчем посмотрел вниз на непроницаемый ковер тумана. Машина еще раз повернула. И снова перед ней маячил гребень холма.

Он осторожно кашлянул.

— Кхе, ухм, а что, дом судьи здесь, наверху?

— Да, — коротко ответил шеф.

— Высоко, — проговорил мистер Кетчем.

Машина свернула на узкую, грязную дорогу, в сторону океана, в сторону Закри, к незащищенному от ветра дому, расположенному на вершине холма. Это был трехэтажный серовато-белый дом, в каждом конце которого возвышались чердачные башни. Он выглядит таким же старым, как и сам Закри, подумал мистер Кетчем.

Машина повернула. И вновь он увидел океан, покрытый туманом.

Мистер Кетчем посмотрел на свои руки. Что это — световые блики, или они так вздрагивают? Попытался глотнуть, но в горле пересохло, и он сильно закашлялся.

Машина одолевала последний подъем на пути к дому. Мистер Кетчем почувствовал, как ускорилось его дыхание. Я не хочу идти, послышалось ему, как будто кто-то произнес эту фразу у него в голове. У него возникло дикое желание толкнуть дверь и убежать. Мускулы напряглись. Он закрыл глаза. Ради всего святого, остановись! — самому себе выкрикнул он. Ничего страшного не происходило, всего лишь разгулялось воображение. События находят объяснения, и люди находят причины. Жителей Закри также можно понять; примитивное недоверие обитателей города. Это была их социально обусловленная месть. Вот в чем смысл. В конце концов…

Машина остановилась. Шеф открыл дверцу на своей стороне и вышел. Полицейский водитель откинулся назад и открыл другую дверцу для мистера Кетчема. Чтобы удержаться, он вынужден был ухватиться за верх дверцы и припечатал ноги к земле. Затем взглянул на дом и зажмурился. Видел ли он, как темно-зеленая штора в окне задернулась? Он испуганно вздрогнул, когда его руки коснулись, и шеф показал жестом на дом. Трое мужчин двинулись к нему.

— Я, уф… боюсь, у меня не так много наличных, — проговорил мистер Кетчем. — Надеюсь, мой дорожный чек вас устроит?

— Да, — сказал шеф.

Они поднялись по ступенькам крыльца и остановились перед дверью. Полицейский повернул огромную, медную головку звонка, и мистер Кетчем услышал резкий трезвон внутри. Он стоял, вглядываясь сквозь дверные занавески. Внутри он смог разглядеть вешалку для шляп скелетообразной формы. Полицейский еще раз позвонил.

— Может быть, он очень болен, — со слабой надеждой предположил мистер Кетчем.

Никто не обратил на него внимания. Мистер Кетчем почувствовал, как напряглись его мускулы, и оглянулся назад через плечо. Смогли бы его схватить, если бы он побежал?

Он снова повернул голову, испытывая отвращение к себе. Ты заплатишь свой штраф и уйдешь, терпеливо объяснил он самому себе. Вот и все. Уплатишь штраф и уйдешь.

Внутри дома послышалось какое-то движение. Мистер Кетчем, как ни храбрился, выглядел испуганным.

Дверь открылась. На пороге стояла худощавая женщина, одетая в длинное, до лодыжек, черное платье с белой овальной брошью на шее. Ее смуглое лицо было покрыто тонкими морщинками. Мистер Кетчем автоматически снял шляпу.

— Входите, — пригласила женщина.

Мистер Кетчем вошел в переднюю.

— Вы можете оставить вашу шляпу здесь. — Женщина указала на вешалку для шляп, которая выглядела как обуглившееся после пожара дерево. Мистер Кетчем повесил шляпу на одну из темных веток. Когда он это делал, его глаза увидели огромную картину у подножия лестницы. Он начал было говорить, но женщина указала:

— Вот сюда.

Они спустились вниз в холл. Мистер Кетчем посмотрел на картину, мимо которой они прошли.

— Кто эта женщина, — спросил он, — которая стоит рядом с Закри?

— Его жена, — ответил шеф.

— Но она…

Голос мистера Кетчема внезапно оборвался, как если бы он услышал хныканье, возникшее в его горле. Потрясенный, он подавил его, решив хорошенько откашляться, и почувствовал себя смущенным. Все еще… жена Закри?

Женщина открыла дверь.

— Подождите здесь, — сказала она, пропуская его в помещение.

Мистер Кетчем вошел. Затем обернулся, чтобы что-то сказать шефу, но успел лишь увидеть, как дверь захлопнулась.

— Послушайте, уф… — Он подошел к двери и взялся за ручку. Она не повернулась.

Он нахмурился. Сердце гулко билось в груди, будто заколачивали сваи.

— Эй, что происходит? — Нарочито бодрый, его голос отражался от стен. Мистер Кетчем повернулся и огляделся вокруг. Комната была пустой. Квадратная пустая комната. Он повернулся к двери, губы задвигались, когда он подыскивал подходящие слова.

— О'кей, это уже слишком… — Он резко крутанул ручку. — Очень веселая шутка. — Боже, он сходил с ума. — Я согласен на все, я… — Он повернулся в сторону звука, и замер.

Не было ничего. Комната была абсолютно пустой. Что же это был за звук, напоминавший глухой рокот водопада?

— Эй! — крикнул мистер Кетчем автоматически и снова повернулся к двери. — Эй! — повторил он. — Откройте! Кто-то во всяком случае есть среди вас здравомыслящий! — Он повернулся на ослабевших ногах. Звук усилился. Мистер Кетчем провел рукой над бровями. Лоб был покрыт потом. Здесь жарко. — О'кей, о'кей. Превосходная шутка, но…

Он не смог продолжить, потому что его голос перешел в отчаянное рыдание. Мистер Кетчем слегка пошатнулся и стал внимательно изучать комнату. Его вытянутая рука коснулась стены и отдернулась.

Стена была горячей.

— Что?! — воскликнул он недоверчиво.

Это невозможно. Все это шутка. Это их ненормальные глупые шутки. Игра, в которую они играли. Напугай городского пижона — вот название этой их игры.

— О'кей! — выкрикнул он. — Как весело, очень весело! Теперь позвольте мне выйти отсюда, или это приведет к беде!

Он заколотил в дверь. Ударил о нее ногой. Жара в комнате становилась невыносимой. Было почти так жарко, как…

Мистер Кетчем окаменел. Его нижняя челюсть отпала.

Вопросы, какими они одолевали его. Свободная одежда, которую носили здесь все, кого он встретил. Богатая пища, которой его кормили. Пустые улицы. Смуглый, как у дикарей, цвет кожи, у мужчин и женщины. То, как они смотрели на него. И женщина на картине, жена Ноя Закри — первобытная женщина с ее заостренными зубами. Транспарант: Барбекю вечером.

Мистер Кетчем пронзительно закричал. Он барабанил руками и ногами по двери, бросался на нее всем весом своего тела, призывал, чтобы кто-нибудь откликнулся снаружи.

— Освободите меня! Выпустите меня! Вы-пус-тите… меня!

Самое худшее заключалось в том, что он никак не мог поверить в происходящее…