Натиск с Ригеля

Глава I: Пробуждение

Мюррей Ли внезапно проснулся, вспомнив звук, который разбудил его, забарабанив в затылке, хотя его сознание было за пределами этого восприятия. Его первым ощущением была непреодолимая скованность в каждой мышце – ощущение, как будто его ударили по всему телу, хотя его память не подсказала причину такого состояния.

Испытывая боль, он перевернулся в постели и почувствовал левый локоть, где, казалось, сосредоточилась боль. Он испытал самое сильное потрясение в своей жизни. Движение сопровождалось скрипящим лязгом, и локоть ощущался как сложное колесо.

Он сел, чтобы убедиться, что не спит, и высвободил руку из-под одеяла. Движение вызвало еще один лязг, и его изумленному взору предстала рука в виде системы металлических полос, связанных в локте механизмом, который он почувствовал раньше, и увенчанных там, где должны быть пальцы, стальными когтями, заканчивающимися резиновыми кончиками на фалангах. Тем не менее, казалось, что у него не было недостатка в чувствах. Несколько секунд он смотрел, открыв рот, затем поднял другую руку. Это был правый аналог устройства, на которое он смотрел до этого. Он попытался пошевелить одним, затем другим – блестящие пальцы повиновались его мысли, как будто они были из плоти и крови.

Чувство страха от предчувствия охватило его, когда он поднял одну из рук, чтобы расстегнуть пижаму. Он не обманулся в своем почти осознанном предчувствии – там, где должны были быть ребра, обтянутые солидным количеством мышц, появился ряд блестящих металлических пластин. Мысли о похищении тела и странной операции промелькнули у него в голове, но тут же были отброшены. Галлюцинации? Опьянение? Ужасная мысль о том, что он может быть сумасшедшим, поразила его, и он вскочил с кровати, чтобы предстать перед зеркалом. Его ноги со зловещим стуком ударялись об пол, и каждый шаг издавал скрип и лязг – и он оказался перед зеркалом, знакомым зеркалом, перед которым брился годами. В полном ошеломлении он увидел железное лицо, над которым нелепо торчала жесткая щетка проволочных волос.

В такие моменты не сходят с ума. Требуется время, чтобы осознать шок.

"Во всяком случае, я могу одеться", – практично заметил он себе. "Я не думаю, что вода поможет этому оборудованию, поэтому я пропущу ванну, но если я сошел с ума, я мог бы все также выйти и хорошо провести время".

Одевание стало процессом с неспешным изучением самого себя и открытием, что он был самой эффективной металлической машиной. Он скорее восхищался плавностью тазобедренных суставов и тем, как скользящие части его рук прилегали друг к другу, и был приятно удивлен, обнаружив, что в процессе металлизации его пальцы стали цепкими. Просто ради забавы он натянул один ботинок на другую ногу.

Только когда он был почти одет, он понял, что привычный шум Нью-Йорка, который доносился до человека в виде хриплого приглушенного звука с сорок восьмого этажа современного жилого дома, почему-то отсутствовал. Конечно, в этот час… Он взглянул на часы. Последний раз они показывали без четверти два. Но взгляд не помог. Его часы по необъяснимым причинам пропали. Вероятно, Бен позаимствовал их… Ох!

И тут пришла идея. Бен Руби, с которым он занимал двухуровневую квартиру в пентхаусе Арбакл-Билдинг, был своего рода ученым (в основном занимался анализом образцов выпивки для миллионеров, которые в наши дни не доверяют своим бутлегерам) – он смог бы все объяснить.

Он подошел к двери и опустил медный молоток, немного робея при звуке собственных глухих шагов. Дверь с неожиданной внезапностью распахнулась перед карикатурой на Бена в металле – такой же законченной машиной, как и он сам, но без большей части одежды.

– Входи! Входи! – проревел его друг голосом, в котором звучали странные фонографические нотки. – Ты выглядишь великолепно. Железный Человек Макгиннити! Для чего ты надел одежду? Она так же нужна, как штаны на буровой установке. Я завтракаю.

– Что это? Я сошел с ума, ты или мы оба?

– Конечно, нет. Величайшее событие, которое когда-либо случалось. Большая комета. Они сказали, что она радиоактивна, но большинство из них в это не поверили. А теперь посмотри, что она сделала. (Мюррей Ли смутно помнил какую-то газетную болтовню о гигантской комете, которая должна была обрушиться на Землю, аргументы и контраргументы относительно того, будет ли это иметь серьезные последствия.) – Все превратились в металл; экий механизм, съел всю смазку для осей. Тебе нужно масло. Подожди здесь.

Он исчез в недрах квартиры, звук его шагов звучал оглушительно в бескрайней тишине. В одно мгновение он вернулся с батареей радиоприемника в одной руке и канистрой масла в другой.

– Извини, в доме нет смазки, – быстро заметил он. – Масло для пишущих машинок.

Он деловито принялся за работу, брызгая каплями масла в новые металлические суставы Ли.

– Подключи эту штуку сам. Это даст тебе как раз то, что нужно. – он указал на батарею вытянутым пальцем ноги. – Одна рука и другая нога. Кажется, где-то в нас есть камера сопротивления, которая собирает ток.

Ни в малейшей степени не понимая, о чем идет речь, Мюррей Ли перестроился, чтобы следовать его инструкциям. Это была самая необычная пища, которую он когда-либо пробовал, но он нашел ее удивительно бодрящей.

– Как насчет добавки? Нет? Вы видели кого-нибудь еще? Это прикончило большинство из них.

– Не могли бы вы сесть и рассказать мне последовательно, о чем идет речь, прежде чем я вас поколочу? – раздраженно спросил Мюррей. – Превращение в машину – не самая легкая вещь в мире для настроения, это расстраивает меня.

– Я думаю, что какая-то особая сверхрадиоактивная газовая буря, связанная с кометой, хотя я не могу быть уверен. Она превратила всех нас в машины, отныне и навсегда. После этого мы будем жить на электрическом токе, и нам не придется беспокоиться о таких мелочах, как врачи, если мы сможем найти хорошего механика. Но это убило много людей. Пойдем, я тебе покажу.

Его рука звякнула об руку Мюррея, когда он схватил ее, чтобы показать дорогу. В коридоре было зловеще темно, и Бен потащил его прямо через него к двери с надписью "Пожарный выход".

– Лифт? – спросил Мюррей.

– Не ходит. Нет энергии.

– О, Господи, пройти сорок восемь этажей!

– Ты привыкнешь к этому.

Они лязгали на лестничной площадке этажом ниже, и Бен, без малейших угрызений совести, смело толкнул дверь той квартиры. Замок показал признаки взлома.

– О, я взломал его, – ответил Бен на невысказанный вопрос Мюррея. – Я думал, что смогу помочь, но это было бесполезно. Здесь живет та толстая женщина – помнишь, та, которая фыркала на нас в лифте, когда мы уходили в запой.

Все сомнения, которые Мюррей испытывал, глядя в лицо обнаженной смерти, были небрежно развеяны, когда ученый провел его в комнату, которую занимала покойная хозяйка лифта. Она неподвижно лежала в своей постели среди показного великолепия, которое она демонстрировала при жизни, вес ее тела гротескно прогибал кровать в центре. Вместо исправных механических устройств, которыми был отмечен внешний вид двух друзей, она была ничем иным, как шишками и бугорками, выпуклой, уродливой чугунной статуей, раздувающей дешевую шелковую ночную рубашку.

– Видишь? – спокойно сказал Бен. – Трансмутация не была завершена. Возможно, она не была такой сильной, как мы. Смотрите, окно закрыто. Это будет предупреждением для людей, которые боятся спать на сквозняке. Пойдем.

Мюррей застыл.

– Есть ли что-нибудь… что мы можем сделать? – он чувствовал себя неловко ответственным.

– Ничего определенного, – весело сказал Бен. – Все, на что она годится, это стоять в парке и смотреть вдаль. Пойдем. Нам предстоит спуститься по многим ступеням… мы слишком шумные, нам нужна хорошая ванна с маслом от ржавчины.

Пройдя целую вечность по лестнице, они достигли уровня улицы, Бен первым направился к аптеке на углу. Вокруг них царила полная тишина, пушистые белые облака плыли по маленькой голубой ленте, видимой на вершине каньона Нью-йоркской улицы.

– К счастью, сегодня хороший день, – сказал Бен, смело входя в аптеку, дверь которой была открыта. – Нам придется подумать о дождливой погоде. Она создаст проблему.

Внутри аптека представляла собой тот же феномен застывшего развития, что и квартира толстой дамы на сорок седьмом этаже. Чугунная статуя продавца газировки облокотилась на прилавок в позе нарочитой небрежности, его губы приоткрылись, как будто он обращался с какими-то словами к такой же металлической фигуре девушки, которая смотрела на него через прилавок. На ее стальных чертах была печать энергии, а запекшиеся и скручивающиеся остатки помады показывали, что она была там уже некоторое время.

– Кстати, – спросил Мюррей, – вы не знаете, какой сегодня день и как долго мы были под воздействием? Это не могло произойти в одночасье.

– Почему нет? – раздался голос Бена из задней части магазина. – Послушай, старина, поройся в некоторых из этих ящиков в поисках резиновых перчаток, хорошо? Мне бы не хотелось столкнуться с высоким напряжением в этом наряде.

– А, вот и они, – наконец произнес Бен. – Что ж, пошли дальше.

– Каков следующий шаг?

Они были уже снаружи.

– Полагаю, резиновые ботинки, – сказал Бен, когда его ноги скользнули по тротуару. – Давайте возьмем там такси и найдем обувной магазин.

Вместе им удалось стащить чугунного водителя такси с его сиденья (Мюррей был удивлен тем, как легко он смог поднять вес, который он не смог бы сдвинуть с места в его дни из плоти и крови), посадил его на бордюр и забрался внутрь. К счастью, ключ был в замке зажигания.

Когда они свернули за угол на Мэдисон-авеню, Ли издал восклицание. Их глазам предстала картина разорения и запустения. Две или три уличные машины врезались друг в друга, и автомобили или нечто похожее на них превратился в обломки. Повсюду были железные тела пассажиров в этих транспортных средствах, застывшие в различных позах, которые они приняли в момент изменения, и у одного или двух из них тонкие струйки металла показывали, где текла кровь, прежде чем она безвозвратно превратилась в металл.

Мюррей Ли внезапно осознал, что огромное количество автомобилей было разбито повсюду, когда управляющие руки были удалены с руля, а мозги водителей превратились в бесполезный металл. Он слегка вздрогнул.

Со скрежетом тормозов они развернулись перед обувным магазином. Дверь была заперта, но Бен, подняв ногу, спокойно пробил дыру в витрине. Мюррей протянул руку, чтобы остановить его, но его друг стряхнул ее.

– Нет смысла спрашивать разрешения. Если владелец этого места где-нибудь еще жив, будет достаточно легко возместить ущерб, если его нет, мы имеем на это такое же право, как и любой другой.

Новые ступни, которые оказались длиннее, чем те, которые он помнил, затрудняли примерку, и Мюррей разорвал два или три ботинка, прежде чем надел пару.

– Что дальше? – спросил он. – Мне хочется выпить.

– Бесполезно, – сказал Бен. – Ты иной навсегда. Алкоголь сыграл бы веселую шутку с твоими металлическими деталями. Лучше всего выяснить, сколько нас людей осталось. Насколько нам пока известно, мы единственные в мире. Эта штука, похоже, вырубила всех на уличном уровне. Давайте попробуем некоторые из более высоких многоквартирных домов и посмотрим, сможем ли мы найти кого среди обитателей пентхаусов.

– Или, может быть, другие пришли в себя раньше нас и ушли, – предположил Мюррей.

– Верно, – ответил Бен. – В любом случае, посмотрим-увидим.

Он направился к такси.

– Подожди, – сказал Мюррей. – Что это?

Сквозь звук заводящегося двигателя донеслось эхо тяжелых шагов, приглушенных ботинками.

– Привет! Ку-ку! Сюда! – крикнул Бен. Шаги осторожно приблизились к углу. Мюррей побежал вперед, затем остановился в изумлении. Новоприбывшая была девушкой, или была бы девушкой, если бы не была сплошь из металла и механизмов, как они сами. В его глазах, все еще работающих по стандартам из плоти и крови, она была кем угодно, только не красавицей. Она была полностью и довольно официально одета, за исключением того, что на ней не было шляпы – высокая куча спутанной проволоки, которая венчала ее голову, делала это, очевидно, невозможным.

– О, что случилось?– набросилась она на них. – Что со мной? Я выпила воды, и мне стало больно.

– Все в порядке. Просто небольшая металлическая трансформация, – сказал Бен. – Подождите, я принесу вам немного масла. Вы ржавеете.

Он с грохотом умчался по улице, оставив Мюррея с новенькой.

– Позвольте мне представиться, – предложил он. – Я, или когда-то им был, Мюррей Ли. Моего друга, который пошел за маслом, зовут Бенджамин Франклин Руби. Он считает, что большая комета, упавшая на Землю, содержала радиоактивный газ, который превратил всех нас в металл. Вы жили в пентхаусе?

Она мрачно посмотрела на него.

– Вы догадливы, – сказала она, – я Глория Резерфорд, и у нас верхний этаж Шерри-Нетерленд, но все остальные были в отъезде, когда это случилось… О, простите, мне больно говорить.

С улицы донесся грохот, свидетельствующий о том, что Бен ворвался в другой магазин, и через минуту он вернулся с горстью бутылок. Широким жестом он предложил одну девушке.

– Только касторовое, но это лучшее, что может предложить рынок, – сказал он. – Что нам нужно, так это хороший гараж, но их здесь немного… Давайте, выпейте ее, все в порядке, – заверил он девушку, которая с отвращением рассматривала бутылку в своей руке.

Следуя своей собственной рекомендации, он откупорил одну из бутылок и сделал большой глоток, затем спокойно продолжил обливать себя с головы до ног остатками.

Она сделала небольшую гримасу, затем попробовала.

– Спасибо, – сказала она, оторвавшись от бутылки. – Я не думала, что кому-то может понравиться этот напиток, кроме как в рекламе в журнале. А теперь скажи мне, где все остальные люди и что нам делать?

– Делать? – переспросил Бен. – Найти их. Как? Спросите мистера Фостера. Кто-нибудь еще встретился вам в этой глуши?

Она покачала головой. Мюррей заметил, что суставы ее шеи затрещали.

– Полсон, это моя горничная, была единственным человеком в нашей квартире, и она, кажется, теперь она стала еще более твердой чем была, да еще и с железной головой, как и все эти.

Она выразительно махнула рукой в сторону статуи полицейского, который приказывал двум похожим истуканам остановиться у обочины.

– Как насчет костра? – предложил Мюррей. – Именно так индийцы, или южноафриканцы, или кто-то еще привлекают к себе внимание.

– Что мы могли бы поджечь? – спросил Бен. – …здание, конечно. Почему бы и нет? Собственность больше ничего не значит, когда все владельцы собственности мертвы.

– У меня есть предложение, – сказала Глория Резерфорд, поддавшись духу его настроения. – Старая Метрополитен-опера. Это бельмо на глазу беспокоило меня последние пять лет.

Предложение было поддержано с энтузиазмом. Они забрались в такси и двадцать минут спустя весело разжигали костер в задней части старого здания, выбегая из него с детским восторгом, чтобы посмотреть, как растет и распространяется столб дыма, когда пламя охватило деревянные балки, давно высохшие от времени.

Мюррей вздохнул, когда они сели на бордюр через дорогу.

– Это единственный раз, когда я был так близко, как хотел, к большому пожару, – пожаловался он, – а теперь рядом нет даже полицейского, которому я мог бы корчить рожи. Но такова жизнь!

– Что, если он подожжет весь город? – практично спросила Глория.

Бен пожал плечами.

– Что, если? – он ответил. – Это ничего не значит. Держу пари, что в живых осталось не больше пары дюжин человек. Но я не думаю, что это сработает. Современное строительство в большинстве этих мест слишком огнеупорное.

– Смотри, там птица, – сказала Глория, указывая на цельнометаллического воробья, неподвижного, как и человеческие жители города, в его последней жизненной позиции на краю тротуара. – Кстати, что мы будем есть? Неужели мы все время будем жить на касторовом масле?