Наследство академика Кики Итуморо

— Ты слышал, Буб, — сказал Джуд, — старый Кики отдает концы.

— Академик Кики Итуморо? — искренне изумился Буб. — Невозможно!

— Абсолютно достоверно, — кивнул Джуд. — Ему исполнилось сто шестьдесят. Это предел. Если его трахнет инсульт, операция станет невозможной.

— Разумеется, тогда никто не согласится. Но послушай, Джуд. Значит, Итуморо… не совсем сам? Ему посоветовали?

— Те!.. Посоветовали! Болван! Есть такой старинный закон: к этой операции можно принудить…

— А я и не знал, Джуд.

— Еще бы! Что ты вообще знаешь!..

— Могу и ничего не знать. Это пока мое право. Чем меньше будет загружен мой… вот это, — Буб постучал себя указательным пальцем по лбу, — тем больше шансов приобрести всю полноту… как ее… эрудиции.

— Можно ждать целую жизнь, — пробормотал Джуд.

— Неужели ты хотел бы сам научиться всему? — снова изумился Буб. — Для этого тоже нужна целая жизнь. Всю жизнь только учиться — кошмар!.. Я предпочитаю ждать. Жить так, как живу сейчас, и ждать… Пусть в некоторых отношениях я… это самое… ну… бэби… Зато потом я могу сразу стать, например…

— Академиком Кики Итуморо? — насмешливо подсказал Джуд.

— Скажу откровенно, меня не очень привлекает космическая биология, медицина и тому подобное, — вздохнул Буб. — Мечтаю о более земном…

— Правильно делаешь, — объявил Джуд. — Старый Кики не для тебя.

— Все-таки интересно, кому повезет?

— Скоро узнаем. Конечно не нам с тобой…

— Мальчики в саду, — сказал престарелый Ректор, водя пальцем по экрану видеофона. — Сейчас мы их разыщем. Ага, вот они… Как всегда, вместе. Сидят на балюстраде и болтают ногами.

— Вот эти… гм… мальчики? — переспросил собеседник и слегка откашлялся, словно у него запершило в горле.

— Да… Тот, поплотнее, в очках, — Джуд Рикерс. Ему, — Ректор заглянул на другой экран, по которому бежали ряды цифр, — ему пошел тридцатый год. А второй, белобрысый, с лысинкой, — Буб Колли. Младший сын старого Колли. Этот еще моложе. Совсем юноша…

— Вы, конечно, понимаете, господин Ректор, что случай исключительный. Должна быть стопроцентная ГЦ, то есть гарантия целесообразности. Ответственность ложится на всех нас.

— Мальчики из очень хороших семей. Отец Рикерса — отставной генерал, представитель третьего поколения приобщенных по новому методу. Что же касается старого Колли, его вы, конечно, знаете…

— Кандидатура младшего Колли не вызовет сомнений, — задумчиво сказал собеседник Ректора. — Но второй… Отец, говорите, генерал. Третье поколение приобщенных… тут, я полагаю, будет сложнее с обоснованием ГЦ.

— Зачем же второй? — забеспокоился Ректор. — Если кандидатура Колли вас устраивает, берите его. Джуд подождет. Но должен вам заметить, господин Главный Советник, что касается ГЦ для Джуда Рикерса, она тоже не вызывает сомнений. Его отец имел допуск к государственным секретам второй степени…

— В таком случае беру обоих.

— Обоих? — Ректор изумленно откинулся в кресле. — Но насколько я понимаю, сэр, пока речь идет только о ПИИ академика Кики Итуморо? Мое заведение привилегированное, сэр. Я должен абсолютно точно знать, что будет с моими воспитанниками. Я ответствен не только перед их родителями, но и перед правительством. Все должно быть на самом высоком уровне…

— Успокойтесь, господин Ректор. Мне это хорошо известно. Однако случай исключительный. Решаю не я, а особая комиссия. Необходимо несколько кандидатур.

— Неужели будет конкурс, сэр?

— К сожалению, учитывая свойства… гм… кандидатов, конкурс невозможен. Но все кандидатуры будут внимательно рассмотрены комиссией…

— Значит ли это, что будут кандидаты из других особых колледжей?

— Не исключено.

— Но мой колледж, господин Главный Советник…

— Не тревожьтесь, господин Ректор, марка вашего колледжа будет положена на чашу весов. Нам хорошо известно, что поставляемый вами материал весьма надежен.

— О, благодарю вас, сэр.

— Рад доставить вам удовольствие. А теперь дайте необходимые указания: Колли и Рикерс должны быть готовы к отъезду через десять минут…

Профессор задумчиво потер лысину, потом сказал:

— Признаюсь, вы задали нам несколько неожиданную задачу, господин Главный Советник. Я полагал, что операция будет иметь традиционный характер. А она…

— Разве вы считаете поставленную задачу невыполнимой? — поднял брови Советник.

— Невыполнимой не то слово, сэр. Разумеется, она чрезвычайно сложна, но… Меня лично смущает другое. Имеем ли мы моральное право дифференцировать богатейшее наследство, которое оставляет высокочтимый Кики Итуморо?

— Раздел наследства освящен правом. Он совершается с незапамятных времен.

— Я не преминул бы согласиться с вами, уважаемый господин Советник, если бы речь шла о материальных ценностях, но тут… в игру входит несколько иная… субстанция.

— Она тоже материальна.

— И все же существует некоторая разница, сэр, между движимым и недвижимым имуществом любой ценности и тем наследством, которое оставляет академик Итуморо. Кроме того, мне до сих пор неизвестно завещание заинтересованного. Он, правда, представитель низшей расы, но… Если не ошибаюсь, в завещании должен быть соответствующий пункт, содержащий апробату… дифференциации. В противном случае…

— Об этом не тревожьтесь, профессор. Итуморо предоставил совету право решать, как совет найдет нужным. И мы решили…

— Понимаю… И все-таки я обязан предостеречь вас, господин Главный Советник. Человек, подобный Кики Итуморо, рождается раз в двести — триста лет. Он целая эпоха. Его опыт бесценен. То, что он оставляет, — величайшее из сокровищ этого мира. Имеем ли мы право делить на части такое сокровище? Представьте себе, что некто владеет бриллиантом необыкновенной чистоты и блеска. И вдруг ему приходит в голову раздробить бриллиант на части сделать из него кучу обыкновенных ювелирных камней. Не должны ли мы помешать безумцу? Ведь каждому ясно, что горсть обыкновенных бриллиантов не будет иметь и сотой доли цены уникума.

— Вы хотите сказать, что при… дифференциации возможны большие потери, — поднял брови Советник. — Мы были более высокого мнения о вашей клинике.

— Я хочу сказать только то, что сказал, сэр. Смысл операции ПИИ не в передаче какого-то объема информации, а в передаче метода мышления, философии творчества. Потери информации практически не произойдет, даже если мы разделим интеллект Итуморо между целой сотней наследников. Но его творческий метод, его опыт… Что будет с ними? Метод и опыт покоятся на всей сумме информации. А сумму вы намереваетесь раздробить.

— Разве при подобных операциях вы не отделяете ту часть информации, которая бесполезна для наследника? Разве наследнику переключается все подряд?

— Разумеется, не все, — живо возразил профессор. — При этой операции контроль за переключением индексов осуществляется оптическим путем. Все, что не представляет интереса для будущей деятельности наследника, стирается — подлежит уничтожению. Это относится в первую очередь к эмоциональной стороне личности, информации интимного характера и тому подобному. Мы как бы отделяем главное от неглавного. Но вы предлагаете разделить на части самое главное… Кики Итуморо — титан энциклопедической мысли. А вы хотите, чтобы я отпрепарировал вам Итуморо-космобиолога от Итуморо-медика, математика, конструктора, философа, психолога, общественного деятеля, еще там чего-то. Вероятно, это можно сделать. Но исчезнет главное — великий Кики Итуморо. И в этом случае операция ПИИ потеряет смысл; Итуморо как гениальная индивидуальность просто перестанет существовать…

— Да поймите вы, упрямый человек, — сказал Советник, вставая, — времена изменились. В наш век чистого практицизма не нужны гении. Особенно такие, как Итуморо, с его странностями и чуждой нам философией. Ведь вы сами подчеркнули — он представитель низшей расы… Но, с другой стороны, он сделал немало полезного, мы чтим его и кое-что, я подчеркиваю, профессор, кое-что хотим сохранить. Вот это «кое-что» и должно быть унаследовано. А остальное придется, как это вы говорите, «стереть». В первую очередь придется стереть все, что относится к его философии… В последние годы он начал увлекаться идеей контакта с восточным полушарием, даже собирался ехать туда. Вы меня поняли?.. Словом, вы получите точную инструкцию. А сейчас пойдемте, я вас познакомлю с наследниками великого Итуморо. Основных два — Буб Колли и Джуд Рикерс. Одному придется переключить все, что касается космобиологии, медицины и психологии, другому — математику и инженерию. Кому что — безразлично. Решайте сами. Для переключения кой-какой дополнительной технической мелочи можете выбрать третье лицо по своему усмотрению. Это чтобы уменьшить потери информации. Но все, что относится к идейно-философской стороне личности Кики Итуморо, придется ликвидировать… Вместе с информацией интимного характера… Кстати, когда вы могли бы осуществить операцию?.. Гм, вы поняли мой вопрос? Я спрашиваю, когда возможна операция?

— Операция… — рассеянно повторил профессор. — Разумеется, ее надо подготовить… Кики Итуморо должен приехать завтра. На всякие подготовительные формальности уйдет три-четыре дня. После того как мы усыпим его, он будет находиться в состоянии анабиоза трое суток. Пожалуй, через неделю можно начинать операцию ПИИ — переключение индексов интеллекта академика Кики Итуморо его наследникам…

— Вам придется поторопиться, — улыбнулся Советник. — Дело в том, что… Кики Итуморо уже усыплен. Вчера… Не было иного выхода. Он почувствовал себя плохо… Врачи вынуждены были пойти на это. Опасались за его жизнь… Сегодня ночью его привезут к вам в клинику. А на завтра назначайте операцию.

— Что же это такое, Джуд? — в голосе Буба звучали плаксивые ноты. — Кто из нас будет, в конце концов, наследником Итуморо?

— Понятия не имею. И откровенно говоря, мне все равно. Я даже готов уступить эту честь тебе, Буб, лишь бы прекратились обстукивания, обмеривания и обследования, которыми нас донимают вторые сутки.

— И ты возвратился бы в колледж, Джуд, — задумчиво сказал Буб. — Было бы здорово, правда? Давай мы оба откажемся от этой штуки. Скажем, что никто из нас не хочет стать Кики Итуморо.

— Так они и послушают. Теперь наше дело кроличье. Ждать, кого выберут.

— А это не больно?

— Что именно?

— Операция ПИИ…

— Не знаю…

— А как это делается?

— Отвяжись, болван! Откуда я могу знать?

— Слушай, Джуд, а как один из нас узнает, что он уже не он, а Кики Итуморо?

— Уж не воображаешь ли ты, что тебя начнут величать Кики Итуморо? Черта с два! Ты так и останешься Бубом Колли. Но только тебе перегонят содержимое его мозгов. Все или часть, как получится… А потом великого Кики Итуморо превратят в пепел. Пепел пересыплют в хрустальную вазу. Вазу отнесут в Пантеон. И ты еще придешь поглазеть на нее… Но тебе, дружок, после сожжения Итуморо придется решать те вопросы, которые он решал. И тогда попробуй отказаться…

— Но я не сумею ничего решать, Джуд.

— Не сомневаюсь в этом… и все-таки придется решать, если они остановят выбор именно на тебе, Буб.

— Слушай, а не попробовать ли нам удрать…

— Поздно, теперь уже поздно, Буб. И подумать только, десятки лет целую вечность — мы ждали этого момента, а когда он наступил, мы готовы бежать от него. Более того, каждый из нас хотел бы уступить эту честь другому… Почему, Буб? Неужели мы свыклись с нашей интеллектуальной неполноценностью?

— Не знаю…

— А, что ты знаешь! И вот в такую, с позволения сказать, оболочку может перепорхнуть личность великого Итуморо. Какая чудовищная бессмыслица!

— Уж не хочешь ли сказать, что твоя оболочка лучше подошла бы? обиделся Буб.

— Успокойся, не хочу. Мы с тобой — одной клумбы одуванчики. Мыслям Итуморо будет одинаково тесно и тут и там…

Джуд выразительно похлопал по затылку сначала себя, потом приятеля.

— Плохо, Джуд…

— А кто говорит, что хорошо? Очень плохо, когда этак сразу из тебя хотят сделать гения. Я только теперь начинаю понимать, чем все это может обернуться…

— Вы только послушайте, профессор, о чем они говорят, — возмутился ассистент, указывая на экран видеофона.

На экране виднелись мрачные физиономии Джуда и Буба Колли.

— Мне больше по душе этот, как его, Джуд, — задумчиво сказал профессор. — По крайней мере он честно самокритичен. Второй — просто недоросль.

— И это наследники великого Итуморо! Если бы старик мог знать!

— Ничего бы не изменилось, мой мальчик. Это система. А за ней закон и сила… Мы с вами уже не один раз переключали биотоки интеллектуалистов таким вот недоразвитым переросткам. В нашей стране образовалась каста, претендующая на привилегию ничему не учиться, а приобретать знания в готовом виде: претендующая на право получать по наследству не только материальные, но и духовные ценности.

— Однако теперь речь идет о самом Итуморо.

— Милый мой, после операции от Итуморо ничего не останется. Все сведется к одной видимости. Эти два молодчика поумнеют ненамного. Вот, профессор протянул ассистенту несколько листков. — Видите, от трех четвертей до четырех пятых всех индексов придется стереть.

— Но это преступление!

— Пожалуй, меньшее, чем если бы этим парням переключить весь интеллект Итуморо.

— Фактически при операции мы уничтожим личность Итуморо.

— Для мировой науки его личность сохранится в его книгах, записях, фильмах.

— Но почему не найти достойного человека, которому можно переключить все индексы Итуморо? Все целиком! Человека, который стал бы истинным наследником и продолжил его работу?

— Этот вопрос лежит вне нашей с вами компетенции, мой милый. Прекратим бессмысленную дискуссию.

— Но…

— Я сказал — прекратим…

— Боитесь, что могут подслушать?

— Нет, потому что эта лаборатория — кажется, единственное место в нашем полушарии, где нельзя организовать подслушивания. Однако продолжать разговор я не хочу…

— Жаль, профессор. Очень жаль… Потому что от нас с вами сейчас зависит многое. Практически зависит почти все… Высокая комиссия, которая будет присутствовать при операции, ровно ничего не смыслит в существе дела. Прошу вас, профессор, подумайте…

— Идите готовить аппаратуру, Флетчер!

Тон, которым были сказаны последние слова, заставил ассистента умолкнуть.

— Господин Главный Советник, к операции все готово…

— Превосходно, профессор. Начинайте. Вы, надеюсь, не станете возражать, если я и остальные члены комиссии побудем некоторое время на пульте управления.

— Это ваше право, господин Главный Советник.

— Мы не будем им злоупотреблять. Лишь сегодня мы находимся тут все. В дальнейшем будет присутствовать один из нас.

— Вот мой ассистент, господин Главный Советник. Он познакомит вас с аппаратурой и будет давать необходимые объяснения по ходу операции. Я покидаю вас, господа. Мое место в кабине, где находится… тело высокочтимого Кики Итуморо.

— Надеюсь, не только тело, но пока и разум, профессор.

— Да-да, разумеется. Но после операции останется лишь тело.

— Которое мы и погребем с величайшими почестями, — заметил один из членов комиссии.

Высокая фигура в белом халате и блестящем рогатом шлеме выступила вперед:

— Прошу внимания, господа. Прошу всех надеть защитные шлемы. Это совершенно необходимо, чтобы исключить влияние ваших биотоков. Так, благодарю вас. Включаю правый экран. Вы видите на нем внутренность кабины, в которой лежит академик Кики Итуморо. Как вам известно, он уже трое суток находится в состоянии анабиозного сна. Все процессы в его теле заторможены. Бодрствует лишь мозг.

— Осознает ли он происходящее? — поинтересовался один из членов комиссии.

— Мы не знаем этого. По мере хода операции отдельные ячейки мозга выключаются, и к концу операции наступает смерть. Впрочем, активных сигналов мозга при таких операциях наша аппаратура никогда не записывала.

— Не будем отвлекаться, господа, — сказал Главный Советник.

Ассистент молча поклонился.

— Продолжаю, — начал он после короткой паузы. — Вы видите, в кабине появился профессор с помощниками. Они надевают на голову Кики Итуморо шлем-передатчик с электродами особой конструкции. В этом передатчике около тридцати миллионов игл-электродов.

— Нас не интересуют технические детали, — заметил Главный Советник.

— Слушаюсь… Включаю второй экран. На нем вы видите камеру, в которой лежат наследники. Они тоже находятся в состоянии глубокого сна. У них на головах уже надеты шлемы-приемники. Сейчас происходит завершающая проверка аппаратуры…

— Интересно, каковы были последние слова этих ребят перед усыплением? спросил Главный Советник.

— О, ничего особенного, сэр. Они не знали, что оба становятся наследниками, и каждый готов был уступить эту честь другому. Колли даже пробовал вырываться и плакал, когда его усыпляли.

— Поразительное бескорыстие и высокое благородство, — заметил Главный Советник. — Мы не ошиблись. Они будут достойными наследниками великого Кики Итуморо. Надеюсь, вы согласны со мной, ассистент?

— Простите, господа, — быстро начал ассистент, не отвечая на вопрос Главного Советника. — Профессор подал мне знак, и я должен включить центральный экран. На нем вы увидите трансформированные зрительные образы всего того, что бессмертный Кики Итуморо передает своим наследникам. Над экраном четыре лампочки-индикатора: синяя, зеленая, оранжевая и красная. Вспышка синей лампочки будет означать, что объем информации, наблюдаемой вами на центральном экране, поступил в мозг Джуда Рикерса, вспышка зеленой лампочки — что информация передана Бубу Колли. Оранжевая лампочка относится к третьему — не главному наследнику Итуморо, который примет второстепенную техническую информацию. Это большой электронный мозг нашей лаборатории. Красная вспышка будет означать, что данная информация подлежит уничтожению… Внимание, господа, операция началась.

На пульте управления воцарилась напряженная тишина. Десять пар глаз не отрываясь следили за центральным экраном.

Однако зеленоватый экран оставался светлым и пустым.

— От напряжения у меня в глазах появились радужные круги, — заметил вполголоса один из членов комиссии. — Но мне кажется, я ничего не вижу. Скажите, ассистент, а вы видите что-нибудь?

— Ничего. Экран абсолютно пуст.

— Что это означает?

— Вероятно, лишь то, что первые электроды вошли в соприкосновение с ячейками мозга, уже отмершими из-за старости.

— И таких ячеек может быть много?

— По-разному бывает, господа.

На пульте управления снова стало тихо. Центральный экран продолжал оставаться пустым. Прошло около часа.

— Странно, — пробормотал Главный Советник. — Очень странно! Может быть, операцию прервали.

— Начав эту операцию, ее уже нельзя прервать, — возразил ассистент.

— Тогда в чем же дело?

— Не знаю, сэр, но могу спросить профессора.

Ассистент встал и бесшумно покинул пульт управления.

Когда он возвратился, центральный экран по-прежнему светил пустотой.

— Так в чем же дело? — с легким раздражением спросил Главный Советник.

Ассистент пожал плечами:

— Профессор тоже в недоумении. Все уже заинвентаризованные ячейки мозга Итуморо не содержат никакой информации. Нет-нет, они живы, то есть каждая из них была живой до момента переключения, но, оказывается, они, попросту говоря, пусты.

— Почему пусты?

— Этого я не знаю, сэр. И профессор пока не знает. Может быть, это результат какого-то заболевания, выключившего часть мозга. В этом случае мы рано или поздно доберемся до ячеек, содержащих информацию…

— А нельзя было все это выяснить до операции?

— Это исключено, сэр…

— Слушайте, ассистент, а может случиться, что мы так ничего и не увидим?

— Это граничило бы с чудом, сэр. А чудес, как вы знаете, в наше время почти не бывает…

Прошло еще около часа. На центральном экране ничего не изменилось. Члены комиссии начали проявлять нетерпение. Они тихонько переговаривались, возмущенно пожимали плечами.

— Вызовите сюда профессора, — сказал наконец Главный Советник. — Мы хотим знать, что, собственно, происходит.

Через несколько минут профессор вошел в полукруглый зал пульта управления.

— Я появляюсь здесь в нарушение всех правил, господа, — резко начал он, обращаясь к Главному Советнику. — Я не должен был покидать своего места у изголовья… оперируемого. Вы, конечно, хотите знать, почему пуст экран, почему в мозг наследников великого Итуморо пока не удалось переключить ни одного индекса информации. Я не знаю этого, господа. Для меня это такая же неожиданность, как и для вас. Но теперь я уже не могу прервать операции. Остается набраться терпения и ждать.

— Чего именно ждать? — прищурился Главный Советник.

— Того, что должно произойти!

— Выражайтесь точнее. Смерти Итуморо? Ведь с каждой минутой этот момент приближается. Не так ли?

— Да.

— Но может быть, он уже мертв, и потому мы ничего не видим на экране?

— Он жив… Еще жив…

— Вы убеждены в этом, профессор?

— Да.

— И вы могли бы доказать нам это, разбудив его и заставив сказать несколько слов?

— Да, но это может ускорить конец. Ведь часть его мозга уже выключена.

— Вы имеете в виду пустую часть?

— Я имею в виду ту часть, из которой мы не получили никакой информации. Ячейки этой части мозга уже разрушены нами при операции.

— Но они не содержали информации. Не так ли? Да или нет?

— Никто этого точно не знает и знать не может, — тихо сказал профессор. — Человеческий мозг — бесконечность. Мы научились извлекать из него лишь то, что, так сказать, «лежит на поверхности» — что связано с деятельностью данной человеческой особи. Каждая клетка мозга содержит бездну иной информации, которую мы еще не умеем извлечь. В частности, я имею в виду ту информацию, которая связана с опытом наших бесчисленных предков. Все это запечатлено где-то там, глубоко, но мы до этого еще не добрались. Я начинаю думать, господа, что мозгу Кики Итуморо присущи какие-то особенности, которых лишен обычный человеческий мозг. Может быть, в клетках его мозга ничто не «лежит на поверхности» и информация, связанная с его личным опытом, неотделима от информации, накопленной предками. Это могло бы служить объяснением его гениальности, но перечеркнуло бы всякие надежды на успех операции. Может быть, Итуморо — из числа тех немногих, наследство которых слишком велико для нас. Так велико, что мы еще не в состоянии распорядиться им, господа.

— Все это не могло прийти вам в голову, профессор, чуть раньше? спросил сквозь зубы Главный Советник. — Например, вчера или сегодня утром?

— А что изменилось бы? Ведь той, глубоко укрытой информации мы извлекать не умеем. Кроме того, мои соображения — гипотеза. Вы вправе были бы не согласиться. И сейчас они остаются гипотезой.

— Что же делать?

— Я уже сказал — только ждать.

— Какая часть его мозга уже выключена, то есть, другими словами, уже потеряна для нас?

— Примерно одна четверть. Когда информация в ячейках памяти отсутствует, ход операции чрезвычайно ускоряется. Если бы мы получали информацию, процесс замедлился бы в десятки раз.

— Разбудите его.

— Это может означать конец.

— Все равно разбудите. Я хочу услышать его голос. Хочу убедиться, что он жив, что он не потерял способности мыслить. Может быть, хоть после этого вам удастся получить из него что-то. Какая ужаснейшая бессмыслица! Из величайшего ума человечества не извлечь ни грана полезной информации! Имейте в виду, всем нам, присутствующим здесь, эта неудача сулит крупные неприятности. Приказываю — разбудить немедленно.

— Вы принимаете на себя ответственность за возможные последствия?

— Да, да. Будите! Тотчас же! Когда вы выключите у него половину мозга, будет поздно.

— Повинуюсь, господин Главный Советник.

— Я хочу лично присутствовать при его пробуждении.

— Следуйте за мной.

— Ну вот, вы могли убедиться, господин Главный Советник. Я сделал все, что было в моих силах. Он дышит, и сердце его бьется нормально. Но удастся ли нам установить с ним контакт, услышать его голос?..

— А что вы хотели бы услышать от умирающего Кики Итуморо? — послышался шепот, тихий, как дуновение ветра. — Почему я не захотел отдать вам своих сокровенных мыслей?.. Я уже отдал их ученикам. Они — мои истинные наследники. Слышите?.. Только они, и никто больше. Я знаю все, что вы сейчас думаете. Я знаю, о чем вы только что говорили. Я читаю ваши мысли лучше, чем вы делаете это сами. Глупцы! Вы предательски усыпили меня, чтобы сделать пассивным мой разум. Чтобы ограбить его жадными и грязными руками, как вы грабили стальные сейфы отцов, как ограбили сотни иных людей, более слабых, чем я. Вы осмелились приблизиться к святая святых внутреннему миру человека — и пытаетесь шарить там алчными пальцами. Я нашел способ обезвредить вас, шакалы. Внутренний мир каждого снова станет неприступной твердыней. В нем будет господствовать лишь собственный разум. И только тогда он сможет остаться созидающим разумом, разумом творца… Ты прав, эскулап! Можно углубить и усовершенствовать свой собственный опыт, гармонически сочленить его с богатейшим опытом бесчисленных минувших поколений. Тогда он не будет лежать на поверхности, не станет приманкой для паразитирующих червей. Безграничны возможности разума, и безграничны пути самоусовершенствования человека. Я сделал лишь шаг по этому пути и сумел опрокинуть все ваши ухищрения. И научил этому своих учеников. Мозг мой надежно закрыт от вас. А они будут еще сильнее… Это вы хотели услышать от меня?.. Да, именно это… А теперь ухожу. Силой своего разума заставляю себя умереть именно теперь, когда я вам более всего нужен. Все… Конец…

— Что же вы стоите, профессор, — закричал Главный Советник, — надо что-то сделать, он действительно умирает…

— Он уже умер, сэр, — сказал профессор, выпрямляясь. — Операция закончена. Разбудите наследников. Итуморо лишил их наследства…