НАС СМЕНЯТ НА ПЕРЕПРАВЕ

Сергей СОЛОВЬЁВ НАС СМЕНЯТ НА ПЕРЕПРАВЕ

1

– Цто? Цто це впе’еди? – сидя на жердочке, Макс наклонил голову, посмотрел на меня круглым глазом. Дверца клетки была открыта, когда хотел, он покидал свой дом и свободно летал по комнате. Белый какаду был первым из моих комитов – спутников, членов комитета, графов, переводи это слово, как хочешь.

Второй комит, кот Василиса, породы сибирская голубая, лёжа на полу, лениво приоткрыл один глаз, сузил и расширил узкий зрачок, закрыл снова. Третий комит, пёс Черныш, был на балконе, наблюдая за миром внешним, и не отреагировал. В Черныше чувствовалась меланхолия и любовь к церемониям, свойственные чау-чау, хотя чистокровным чау он не был – так, от силы наполовину, даже языком синим генетика его обделила.

– А что впереди, Макс? Тебя это заботит?

Макс только покрутил головой. На груди у него зелёным огоньком светился БКИ. Не дожидаясь продолжения, я вышел на балкон к Чернышу.

2

По небу плыли лёгкие облачка. Полупрозрачная белизна их контрастировала с тёмно-красным Небесным Кремлём и его оборонительными кольцами, которые снизу казались почти чёрными. По традиции они назывались Садовым и Бульварным, хотя служили теперь в основном для размещения противоракет и другого оружия. С тёмно-красной сердцевиной они соединялись радиальными спицами, внутри которых размещались коммуникационные тоннели. Где-то в кольцах и в днище Кремля располагались антигравы.

Нежные облачка контрастировали не только с тяжеловесным на вид Кремлём, к которому в Москве все успели привыкнуть, но и с как-то особенно обострившимся в последнее время предвоенным настроением. Чуть не каждодневно обсуждались планы эвакуации и рационы на случай большой войны, меры по укреплению оборонительных рубежей, грозный асимметричный ответ на непредвиденные угрозы. В прессе и в интернете как всегда крутилось много чуши, но некоторые внешние угрозы выглядели вполне правдоподобно, по крайней мере на фоне тех новейших достижений технологии, о которых мне приходилось слышать. Увы, бояться приходилось непредвиденного первого удара, а не только нашего собственного асимметричного ответа.

Из технологий, о которых я так или иначе слышал по профессиональным каналам, вполне реальной угрозой мне представлялась пакетная доставка заряда. Вместо того чтобы куда-то пускать шумную ракету, которую можно сбить по дороге противоракетой или лазером, боеголовку вполне можно отправить разобранной на части. Каждая часть (по аналогии с интернетом её называют пакетом) плывёт, летит или ползёт к цели самостоятельно, со своим скромным средством доставки. Пакеты можно много раз продублировать. Контролируется каждый из них микропроцессором. И только у цели пакеты собираются вместе.

Или, скажем, боевая пыль из наномашин...

Со своего 22-го этажа я нашёл глазами Дорогомиловский рынок. Именно там я в своё время встретил Макса. БКИ, биокомпьютерные интерфейсы, позволяющие человеку общаться с представителями других видов на понятном ему языке, уже существовали, хотя и не были так широко распространены, как сейчас. Это сейчас без БКИ, заменяющего все основные документы, медицинскую карту и автоматический переводчик, совсем никуда не ткнуться.

Тогда БКИ ещё не были общеобязательными, однако у Макса БКИ был.

Взъерошенный белый какаду сидел внутри доставшейся от умершего хозяина серебряной клетки с колокольчиками. Сбоку была прикреплена картонка с объявлением. Макс продавал себя вместе с клеткой в обмен на проживание в тёплой квартире и гарантированное питание. Рядом с клеткой переминался высокий неловкий подросток, слабая, но всё же защита от опасностей бандитского рынка. Другой, но тоже совсем не абсолютной защитой был БКИ, который мог играть роль тревожной сигнализации.

– Макс хо’гоший, – скартавил Макс и посмотрел на меня круглым глазом.

– Дедушка умер, – смущённо пояснил подросток, – а у мамы на Макса аллергия.

На дисплейчике, которым был снабжён БКИ, горело: «Согласен на продажу».

Ещё одним достоинством БКИ было то, что с его помощью можно было тут же зарегистрировать договор в госреестре.

С тех пор прошло уже девять лет, но я ни разу не пожалел о своём приобретении. Через три года, подружившись с Максом, я вернул ему свободу. Для этого достаточно было при помощи цифрового ключа, полученного при регистрации покупки, поменять в БКИ несколько параметров.

3

На моей памяти все московские рынки по многу раз ликвидировали и создавали снова. Разумеется, каждый раз кто-то терял, а кто-то выигрывал, как при ликвидации, так и при новом строительстве. То запрещали, то разрешали торговлю животными.

После внедрения БКИ законодательство, касающееся животных и обращения с ними, удалось здорово упорядочить, теперь контракты, подкреплённые регистрацией через БКИ, можно стало заключать почти всюду.

Впрочем, в большинстве случаев это всё та же торговля по примеру Древнего Рима, где, говорят, каждый свободный гражданин мог сам продать себя в рабство.

В отличие от Макса, у Василисы вначале БКИ не было, и своего кота я ни у кого не покупал. Однажды я спас ему жизнь, но гордиться тут нечем – такого ловкого и храброго бойца, как Василиса, ещё поискать.

Видели вы кота, умеющего кувыркаться через голову? И при этом отбиваться от бандитов всеми четырьмя лапами, как герой в фильме про бойцов кун-фу?

Бандиты, в нашем случае, тоже были котами.

Дело было у возрождённого Черкизона. Нападающие, видимо, из местного ЧОПа. БКИ у них агрессивно вспыхивали жёлтым. У каждого – повязка на правой передней лапе, холодное оружие – стальные шпоры. У одного, с разорванным в прежних боях ухом, ещё и удлинённые клыки, как у маленького саблезубого тигра.

Но от первой атаки Василиса отбился. Перекувырнулся, зацепил когтем задней ноги здоровое ухо саблезубого. Тот отпрыгнул, взвыл дурным голосом. Тем временем передней лапой Василиса влепил такую оплеуху второму нападающему, что тот тоже перекувырнулся, только не по своей воле, и оказался в полной грязной воды канаве.

К счастью, я только что припарковался. Несмотря на первый успех Василисы, силы явно не были равными. У людей не принято вмешиваться в схватки между животными, но что-то (инстинкт?) заставило меня стать на сторону более слабого и гораздо более изящного бойца. Тогда, в первый момент, я даже подумал, что Василиса – это кошка. Не раздумывая долго, я приоткрыл дверь, и Василиса сразу же прыгнул на сиденье.

Саблезубый бросился к нам – захлопывая дверь, я подумал, что он может прокусить шину. Удивляюсь, что разворачиваясь я не протаранил одну из соседних машин, но мои отчаянные манёвры отпугнули атакующих. Хорошо, что в то время чоповские коты ещё не были поголовно снабжены видеокамерами.

Короче, нам удалось скрыться. Ну и слава Богу.

Постепенно Василиса признал мой дом своим – говорят, это самое большее, на что можно рассчитывать, заполучив кота в сотоварищи. Поскольку коты, в отличие от попугаев, не способны разговаривать, общались мы при помощи БКИ, который я вскоре приобрёл для него. Конечно, для ввода всех необходимых параметров в общегосударственный реестр пришлось кое-кому дать на лапу.

Может быть, самое время добавить несколько слов о том, на каких принципах основана коммуникация при помощи БКИ и какова роль БКИ в современном обществе.

Создатели БКИ исходили из очень простого принципа – даже если животные не способны разговаривать, они могут выбирать. Задача БКИ – предложить, из чего, и оценить реакцию. Можно сказать, животное голосует сердцем. Компьютер, входящий в состав БКИ, оценивает ситуацию, в которой оно находится, определяет с помощью сенсоров его эмоциональное состояние и формулирует альтернативы. Доводит их (не знаю точно, как именно – это задача специалистов) до носителя БКИ и оценивает его предпочтения, а затем направляет ответ вовне. Успехи в области искусственного интеллекта привели к тому, что БКИ стали способны формулировать от имени животного довольно сложные сообщения. Предусматривалась и возможность их корректировки в интерактивном режиме, т. е. с учётом реакции животного на отправленное от его имени послание.

Конечно, появились у БКИ и критики, говорившие о том, что всё это против природы. Появились и сомневающиеся в адекватности БКИ в жизненно важных для его носителя ситуациях. Начнёшь тут сомневаться, видя, как бык (якобы) соглашается пойти на бойню в обмен на заботу фермера о его потомстве.

Но возможность интеграции ряда видов животных в человеческое общество, возможность успокоить совесть множества людей видимостью согласия животных на предлагаемые им альтернативы, вроде работы в цирке, привела к маргинализации критически настроенной части граждан, в рамках как демократических, так и авторитарных режимов. Вроде тех, кто когда-то отказывался от налоговых номеров и штрих-кодов. Слишком всё это было удобно.

4

А Черныш мне достался щенком. Благодаря посредничеству тёти Гали. Ей мне всегда трудно было отказать. Это она заразила меня в детстве любовью к животным. Нет, она вовсе не была сентиментальной почитательницей кошечек или собачек. Её собственную любовь к ним можно назвать скорее суровой. Тётино отношение к животным основывалось на уверенности в том, что все мы – божьи твари, у каждого в жизни своя задача, и у хищников, и у вегетарианцев, и на трезвом понимании последствий. Но право на жизнь имеют все.

Когда-то она преподавала в санитарно-гигиеническом институте, но и сейчас, достигнув восьмидесятилетия, могла вогнать укол коту, промыть и зашить рану псу или сделать лубок на сломанное крыло птице. Однако держать собаку дома ей было трудно, хотя бы из-за необходимости трёхразового гулянья – ходила железная старушка с трудом.

Впоследствии, скооперировавшись с другими, такими же железными стариками, от семидесяти и выше, она сдала свою квартиру (остальные тоже сдали или даже продали свои) и купила на паях дом в деревне за 101-м километром. У некоторых были машины, так что если надо, её могли привезти в райцентр, а то и в Москву, на консультацию к более молодому и менее решительному коллеге.

Я пару раз навещал Галину Семёновну. За городом тётя занималась исключительно птицами, благо птиц не надо было выгуливать. У неё их было с полдюжины – индийский скворец майна, галка, говорящая ворона, пара попугайчиков-неразлучников, сойка...

Черныш был самым младшим из моих спутников. К тому моменту, когда похожий на медвежонка чёрный щенок оказался у меня дома, Василиса жил у меня третий год, Макс – пятый. Крупные попугаи могут прожить лет сто, так что Максу, по теории вероятностей, могло быть лет тридцать, маловероятно, что его привезли в Россию до того, как последний раз открылись границы.

Мать Черныша точно была чау-чау, но уверенность насчёт породы отца уменьшалась по мере того, как Черныш подрастал.

Что касается толстых передних лап, крупной головы, небольших круглых ушей, вообще солидных медвежьих черт, характерных для чёрных чау-чау, если смотреть в фас, то всё было в порядке. Рост и вес тоже были правильными – наподобие утяжелённой лайки. Но задние лапы оказались неприлично тонкими, шерсть там как-то слегка курчавилась, и присутствовал нехарактерный для чау выгиб скакательного сустава.

Похоже, сам Черныш долгое время не замечал этих странностей экстерьера, но месяцев в пять-шесть он научился видеть себя в зеркале. Если бы он только рассматривал свою физиономию, всё бы, может, и обошлось, но он начал поворачиваться и так, и эдак и наконец увидел себя в профиль. Профиль противоречил заложенному в генах представлению о своём облике, и Черныш загрустил.

Вскоре после этого в нём стала замечаться склонность к «китайским церемониям». Например – поскрестись в дверь комнаты, где находилось зеркало, и, вздыхая печально, улечься снаружи, если в ответ дверь не распахнулась гостеприимно и я его не позвал.

Макс и Василиса, похоже, это замечали и по-своему посмеивались. «Сме-хно! Сме-хно!» – восклицал Макс. Может быть, конечно, по другому поводу, но мне кажется, что нет.

А Василису я более чем однажды заставал похлопывающим по плечу Черныша – во всяком случае, так это выглядело. Черныш грустно оглядывался, но не огрызался.

Где-то, видимо в интернете, его БКИ нашёл и теперь часто показывал фразу: «Благородный муж думает о добродетели».

Так мы жили, не особенно беспокоясь о будущем...

5

Итак, я стоял на балконе и глядел на Кремль вместе с Чернышом.

Дверь чуть скрипнула, и на балкон вышел Василиса.

Затем, пока она не закрылась, вылетел Макс и сел на перила.

Это было необычно. Мы были слишком разными, для того чтобы вместе чинно любоваться пейзажем. Другое дело, если что-то привлекало наше внимание: взрыв, пожар, гонки стритрейсеров, но сейчас всё казалось спокойным и обыкновенным. На юго-востоке дымило несколько труб, с противоположной стороны склоняющееся к горизонту солнце отражалось в стеклянных гранях небоскрёбов Москва-Сити. Но в воздухе витало предчувствие, и оно нас не обмануло.

Я заметил, что на других балконах тоже кое-где появились зрители.

Затем... Воздух бесшумно вздрогнул. Из эпицентра города, где-то в районе Красной площади, внезапно появился тёмный хобот, взметнулся вверх и присосался к днищу Кремля в самой его середине. Я невольно задержал дыхание – казалось, это только начало, сейчас случится что-то ещё более ужасное.

Ничего особенного, однако, больше не произошло. Хобот был полупрозрачным, сквозь коричнево-фиолетовую оболочку виднелись какие-то сгущения, с большого расстояния напоминавшие горошины в стручке, неторопливо двигавшиеся снизу вверх и сверху вниз.

– Иг-воль-тация, – хрипло проговорил Макс. От Макса я этого слова раньше не слышал.

6

Я оглянулся на Макса. Все трое комитов смотрели на меня с каким-то странным выражением лиц, иначе не скажешь. Растерянным, озадаченным... На меня и в то же время не совсем на меня, так может смотреть человек, озабоченный чем-то своим, не пытаясь сфокусировать зрение. У Василисы прорезалась во лбу вертикальная складка, Черныш почти совсем закрыл небольшие карие глаза, но выражение лица всё равно было такое, будто он глядит сквозь меня куда-то вдаль и одновременно прислушивается.

Потом он тряхнул тяжёлой головой, и на БКИ загорелась надпись: «Давай в комнату». Он повернулся к Василисе, и тот кивнул. Словно сговорившись, оба ушли с балкона. Макс улетел за ними. Я тоже зашёл – последним.

7

– Что вы так все на меня смотрите? – Я сказал это наполовину в шутку, хотя взгляд моих животных меня и правда нервировал. Какого ответа я ожидал? БКИ, конечно, могли идентифицировать вопрос, да и комиты должны были почувствовать мою вопросительную интонацию. Я рассчитывал, что на дисплеях высветится какая-нибудь информация, которая хотя бы косвенно прояснит, в чём дело.

Первым загорелся дисплей Василисы. При этом сам он смотрел в пол – смущённо, не совсем по-кошачьи.

– Он говорит... что всё слишком далеко зашло...

Черныш посмотрел мне в глаза. Его дисплей тоже зажёгся.

– Вы не справляетесь, и мы должны сменить вас.

Макс, единственный из трёх, кто мог говорить сам, наклонил голову и, глядя на меня одним круглым глазом, картаво выговорил:

– На пе’г’еп’аве.

На дисплее его БКИ эта мысль получила более развёрнутое выражение:

– Коней на переправе не меняют, но всадников можно.

Эти слова разительно отличались от простых фраз, выражающих в общем-то несложные желания, к которым я успел привыкнуть за годы совместной жизни.

– Нам будет трудно, – добавил Черныш.

8

– Включи интернет. Надо кое-что найти, – высветилось на БКИ Василисы. Про себя я по-прежнему называл его так, хотя его БКИ несколько минут назад мне успел сообщить, что он считает себя «Васей-Лисом». При помощи БКИ целенаправленный поиск вести трудно.

– Научиться обходить необходимое, – прокомментировал через БКИ Черныш.

– Связаться с това’гищами в Аме’гике, – пояснил Макс.

– Для координации действий, – пояснил Василиса.

– Он говорит, время действовать. Не время размышлять, – добавил Черныш.

– Кто – он? – спросил я.

– Он. – Черныш очень по-человечески показал глазами на потолок. Василиса кивнул, Макс захлопал крыльями, и на БКИ у обоих тоже высветилось «Он».

9

За несколько минут моё общение с «меньшими братьями» наполнилось головокружительной сложностью. Вместо простых сигналов, пусть даже и связанных с человеческой речью, но не имеющих дальнейшего развития, завязался осмысленный разговор. Я не мог избавиться от ощущения, что в одно мгновение они стали по-настоящему разумными. Почему? Что случилось? Однако прелюбопытный разговор наш сопровождался другим ощущением – абсолютной срочности, нужды в каких-то безотлагательных действиях, каких именно, я не очень ясно представлял себе, но у меня не было времени подумать.

– Главное – это синхронизация, – высветилось на БКИ Черныша.

Интернет пока работал.

Я один за другим набирал интернет-адреса и пароли. Лапы моих друзей (и клюв Макса) не позволяли с достаточной точностью попадать по клавишам, поэтому они так или иначе просто подтверждали мой выбор, когда я проводил рукой над нужной клавишей.

Я спросил, что происходит, но ответ был в духе абсолютной спешки: нет времени.

Сигналы, которые приходили с адресов, с которыми мы связывались, были разнообразными, но краткими, больше похожими на подтверждение чего-то, чем на развёрнутый ответ, и чаще звуковыми, чем зрительными, – секундный лай, писк, торопливое мяуканье, карк, короткая птичья трель, иногда изображение БКИ с каким-нибудь символом, вроде жёлто-чёрного предупреждения о радиоактивной опасности или похожего на след птичьей лапы символа мира.

Минут через пятнадцать я решился снова задать вопрос, правда, сформулировав его иначе. Я оторвался от клавиатуры и откинулся в кресле, чтобы показать, что хочу получить ясный и убедительный ответ.

– Мы что, штаб мирового процесса? В конце концов, что происходит?

– Нам самим надо знать. – Карие глаза Черныша смотрели на меня с мягкой убедительностью.

– Пр’годолжай. – Макс нетерпеливо вскочил мне на плечо и дёрнул за ухо.

10

Наше лихорадочное метание по интернету продолжалось более полутора часов. Я то верил, то переставал верить в серьёзность происходящего. Чем дальше, тем больше верил, потому что сообщения сопровождались короткими видеоклипами и я начал что-то понимать.

Крысы, перегрызающие толстый кабель...

Наполовину открытые, застывшие в этом положении, чудовищные люки ракетных шахт.

Плотная стая птиц, мешающая запуску крылатой ракеты. Дым, перья, вихрем кружащиеся в воздухе.

Субмарина в гуще огромного косяка рыбы. Другая, которую оплели щупальцами гигантские кальмары. А над ними, вторым эшелоном и, удивительное дело, рядом с кальмарами, – огромные туши китов. Какие-то камеры снимают это со стороны. Дорогу для запуска ракет пытаются расчистить боевые подводные дроны. Чернила, выпущенные кальмарами, кровь китов в тёмно-синей воде...

Я мог поверить в то, что животные по единому сигналу могут попытаться остановить разрушительное безумие войны, но – остановить все его проявления? Какая-нибудь ракета да взлетит, какой-нибудь заряд да взорвётся.

Впрочем, сигнал был поистине глобальным. Позже я узнал, что попыткам пустить в ход наномашины помешало вмешательство бактерий и вирусов.

В дальнейшем я понял, что остановили, точнее, приостановили катастрофу сами люди, тайные или явные хозяева человеческих множеств, одержимые идеей абсолютной симметрии либо абсолютной асимметрии. Пусть противник будет уничтожен, не успев ответить, или же все погибнут одновременно. Другое их не устраивало. Неожиданное вмешательство животных нарушило их планы. Позже, когда непосредственная опасность миновала, могла сработать и какая-нибудь прямая линия для переговоров.

11

– Что же нам теперь делать? – вспыхнуло на БКИ у Черныша.

Страх...

Презрение...

Стремление вмешаться, помешать злу, помочь добру...

Отчаянное желание знать, что происходит...

Это всё чувства, они не нуждаются в разуме и даже сильнее до его пробуждения, поэтому я не буду особенно на них задерживаться, хотя, конечно, мы испытывали их все, поочерёдно и одновременно.

Пробуждение сознания животных (тот момент, свидетелем которого я оказался у Черныша, Макса и Василисы) сопровождалось сильнейшим ощущением необходимости немедленного его применения для предотвращения всеобщей катастрофы.

Разум как ощущение? Парадокс, но я не откажусь от него, если ощущение – это ощущение смысла.

Позже мне не раз приходилось слышать человеческие возражения. Сознание в этих крохотных головках, где не хватает извилин? Какая чушь. Но есть ведь ещё и сознание рода. А ещё и то, что нам самим, не видя напрашивающейся параллели, приходилось называть «облачным сознанием».

Что, если в один миг все эти крошечные сознания вдруг услышат друг друга?

Вероятно, вектор действия – что именно надо делать – оказался куда более конкретным у тех, кто находился рядом с «критическими точками», например подводными лодками, готовившимися к запуску ракет. У остальных – вызывал растерянность и тревогу.

Остальным отчаянно хотелось понять, что творится. Не только из-за нереализованного порыва к действию, но и для того, чтобы лучше видеть своё место и то, что тебе угрожает, ведь осознавать самого себя – это одно из главных свойств разума. Тебе и твоим братьям и сёстрам по разуму удалось сорвать человеческие планы, но даром такое не проходит. Вслед за героическим порывом появляется страх. Опасение неотвратимой расплаты.

Месть наверняка обрушится на тех, кто уже попытался вмешаться. А что тогда делать остальным? Сидеть по квартирам, надеясь на бумажные доспехи закона?

Призыв к действию не предполагал запрета на средства сбора информации, борьба с войной не была борьбой против техники. Пока функционирует интернет, им можно пользоваться. Таким образом мы многое узнали.

Узнали, например, что по всему миру наблюдаются сбои в энергетических сетях, перебои с топливом, из-за этого плохо работает транспорт, возникли проблемы в работе больниц, нарушения в снабжении магазинов. Правда, начнись мировая война, было бы хуже.

Через пару дней интернет всё-таки умер. Умерли и телефоны с телевизорами, все производные интернета.

Между тем дома у меня стала ощущаться острая нехватка еды, так что вопрос Черныша не был риторическим.

Что делать?

– В пампасы! – проскрипел Макс.

По сути, Макс был прав, если пампасами считать улицу. Как ни странно, на улице, если смотреть с высоты, ничего особенного не происходило.

Мы быстро собрались и последовали его совету, не тратя времени на выяснение вопроса, что важнее – недостаток пищи или недостаток информации.

12

Рассуждая теоретически, обретение сознания всеми животными – не меньший переворот или катастрофа, чем обретение сознания человеком или всемирный потоп, хотя по московской улице, на которой мы оказались, это было не очень заметно.

Ну да, машин стало меньше, видимо, из-за проблем с топливом. Но пешеходы шли по своим делам как обычно. Я не хотел удаляться от дома без автомобиля, однако оставаться в квартире не согласился никто.

В Москве, разумеется, существовали супермаркеты, куда пускали с животными, те же магазины из серии «Бетховен» или из конкурирующей серии «Вагнер» – названные не в честь композитора, а в честь помощника доктора Фауста.

Самые большие находились за МКАД, но столь дальняя поездка при нынешних обстоятельствах представлялась несвоевременной. Я выбрал ближайший «Вагнер». Это был огромный ангар с изображением чёрного пуделя над входом...

Запарковался на улице. Чуть больше риск вандализма, но в подземную парковку заезжать не хотелось.

Ещё по дороге выяснилось, что некая замена интернета всё же наличествует, связь между БКИ продолжала работать. Наши БКИ то и дело ловили какие-то сигналы, но радиус действия БКИ как передатчика невелик, ничего содержательного нам выяснить не удалось.

Мы выгрузились из машины, я взял Васю-Лиса и Черныша на поводок, этого требовали правила магазина.

13

– Тихо!

Предупредительный сигнал пришёл на БКИ, его почувствовали мы все. По ощущению – вроде слабого электрического удара.

Читатель этих заметок, если таковой существует, возможно, уже понял, что я консерватор, не склонный на ура воспринимать достижения технического прогресса.

Поэтому ни я сам, ни мои животные не пользовались самым современным типом БКИ, с электродами, вживлёнными непосредственно в мозг. Я предпочитал ограничиваться более старым типом, с подкожным интерфейсом, благо законы пока не настаивали на более дорогом прогрессивном варианте.

Я остановился. Макс сорвался с моего плеча и взлетел на фонарь для лучшего обзора. Черныш замер чуть впереди, Вася-Лис чуть сзади. Затем Черныш гавкнул негромко, привлекая внимание. В узком окошке, ведущем в подвал одного из домов, стояла на задних лапках толстая крыса. На брюшке у неё красовался дисплейчик БКИ.

Имя Крыс напрашивалось само собой. Крыс, надо думать, заметил, что Черныш и Вася-Лис у меня на поводке, и сделал несколько шагов нам навстречу. Его БКИ заговорил синтезированным детским голоском – очевидно, у него была более современная версия БКИ, о чём свидетельствовала и маленькая золотая корона на голове.

– Берегитесь, не надо думать о славе. Всем нам грозит облава. Облава страшная, опасная. А мы в магазин собрались – не напрасно ли?

– Ку-сать хоц-ца. – Макс вернулся ко мне на плечо.

– Волков бояться – в лес не ходить, – высветилось на БКИ у Черныша.

– Что ж, тогда давайте войдём. Только, чур, не играть с огнём. Вы согласны держаться вместе? Я с вами, а вы со мной? Чтобы всё было честь по чести, даже если завяжется бой?

Тут даже я улыбнулся: «Прямо бременские музыканты какие-то...»

– Где наша не пропадала, – дополнил Вася-Лис.

14

– Вот она – страшная сказка. Слишком нынче такое часто...

К этому времени я уже успел купить кое-какую еду и начал надеяться, что обойдётся без приключений. Но Крыс был прав.

Справа, из узкого прохода между бутиками вышел боевой петух.

Снизу до пояса перья у него были ощипаны, кожа какого-то дикого багрового цвета, на лапах – стальные шпоры.

К крыльям что-то прикреплено, на груди – БКИ, на голове – золотая корона с плюмажем.

С другой стороны от широкой центральной аллеи, по которой я шёл со своей командой, находились прозрачные вольеры с животными, которыми тоже торговал «Вагнер».

Покупателей было мало, пленники в вольерах суетились гораздо меньше обычного и иногда бросали на нас исподволь осторожные взгляды. В этих взглядах я угадывал недавно проснувшееся сознание.

Но на раздумья времени уже не было.

В конце аллеи появилась группа тяжеловооружённых людей. Перед ними, веером, служебные собаки. БКИ на груди у собак и у людей горели жёлтым огнём – знак того, что они при исполнении.

Сверху и слева раздалось громкое шипение. Я повернул голову – и увидел саблезубого кота, скалившегося с крыши вольера. Его БКИ тоже горел жёлтым.

В этот момент петух справа коротко крикнул. Я повернулся к нему, не зная, куда смотреть. С его крыльев, теперь разведённых в стороны, сорвались две маленькие ракеты и ударили в стеклянную стену вольера. Она раскололась и дождём осколков рухнула вниз. Крыша под саблезубым резко наклонилась, и он, теряя опору, прыгнул на петуха.

Животные против животных. В том числе и те, которые не воевали раньше...

Перепуганные мартышки в глубине вольера забились в угол. Охранники бежали к нам, подняв автоматы. Я выпустил из рук поводок Черныша и подхватил на руки Васю-Лиса, который, учитывая ситуацию, принял это как должное.

– Сюда! – выкрикнул детский голосок Крыса. Он ехал на спине у добродушного Черныша и сумел направить его в проход между бутиками, проскользнув позади боевого петуха, сцепившегося с котом. Я с Максом на плече и Васей-Лисом на руках бросился следом.

В той стороне, откуда приближалась охрана, грянула автоматная очередь. Почти одновременно в разных местах зала ударило несколько взрывов – не настолько сильных, чтобы всё рухнуло, но достаточно, чтобы рядом с нами разбилось ещё несколько стёкол.

За бутиками шла узкая аллея, параллельная главной. По ней, наверное, тоже приближалась какая-нибудь опасность, но от неё нас заслоняли выбежавшие в панике торговцы. А наш проход вёл прямо к двери в стене, и дверь была открыта.

Вслед за Чернышом и Крысом мы бросились туда.

15

– Бегите, бегите скорее, оглядываться не смея, – пропищал БКИ Крыса.

Путаница проходов между стеллажами склада, подземные тоннели... К счастью, Крыс превосходно разбирался в этом лабиринте. Вася-Лис отчаянно цеплялся за мой рукав, отпустить его было нельзя, в гонке он вполне мог потеряться. Макс тоже вцепился мне в плечо, на поворотах для надёжности придерживаясь за воротник клювом. Мы пробежали через подземный паркинг. В дальнем его конце пылала машина. У пандуса столкнулись ещё три, блокируя выезд остальным, которые отчаянно гудели. Крыс вывел нас вбок на лестницу, и наконец мы оказались на улице, недалеко от того места, где я запарковался меньше часа назад.

Теперь над нашими головами кружили дроны. В дальнем конце улицы из гравилёта горохом сыпались спецназовцы.

Ожидая в любую секунду выстрела или взрыва, мы добежали до своей машины. Я вырулил и сразу свернул в переулок, чтобы хоть отчасти оказаться под защитой домов.

В конце переулка нас ожидал блокпост. Мрачный спецназовец с автоматом и сканером проверил наши БКИ – на всех в ответ зажглись зелёные огоньки, но он долго читал что-то на дисплее. Не ограничившись этим, спросил, откуда мы и куда едем. Ещё раз окинул недобрым взглядом, но всё же пропустил.

Когда мы свернули за угол и блокпост пропал из виду, БКИ Крыса пропищал:

– При моём незначительном росте смею к вам напроситься в гости.

– Миг’гости просим! – воскликнул Макс.

16

Мой дом – моя крепость. Хорошо бы это и вправду было так.

Наша компания выросла, но это не привело к росту недоверия или конфликтам. Дома чувствовалась какая-то особая, печально-задумчивая атмосфера. Я объяснял это тем, что все мы понимали, что мир, к которому мы привыкли, обречён. Это не значит, что раньше он был к нам добр, но всё же до сих пор мы как-то справлялись. В конце концов, уцелели до сих пор, а что нам принесёт будущее?

Непосредственной опасности мы избежали, нас окружал домашний уют, за окном в соседних домах перемигивались вечерние огоньки, в небе светились кольца Небесного Кремля, о плохом не хотелось думать. Однако начав с хорошего, так или иначе начинаешь думать о плохом. Хотя бы об опасностях, которые могут положить конец хорошему. Чтобы задержаться в области комфорта, можно попытаться занять себя мыслями о какой-нибудь технической проблеме...

Макс покачивался на жёрдочке, Вася-Лис развалился в кресле, Черныш лежал на своём коврике, поглядывая на меня исподлобья. Крыс, похоже, подружился с Чернышом и пристроился рядом с ним. Прижался к тёплому плечу. Перемигивались БКИ. А на что, собственно, они способны? Как всякий житель мегаполиса, я кое-что об этом знал, но раньше особенно не задумывался, однако теперь, когда мне и моим животным стало о чём поговорить, разобраться в этом следовало, и чем быстрее, тем лучше.

Впрочем, я делаю вид, будто наши действия подчинялись логике. Правду сказать, я попытался втянуть своих друзей в игру, чтобы немного развеять печальную атмосферу.

У меня была колода карточек для детской игры «Угадайка». Я уже пробовал экспериментировать с ней в прошлом.

Конечно, нелепо пытаться заставить животных разыгрывать то, что изображено на картинках. Не могу сказать, чтобы у меня имелся ясный план. Ну вытащишь карточку, ну покажешь. Показать кота Матроскина – Чернышу, а Полкана – Васе-Лису? Тем не менее я достал колоду и в раздумьях перебирал карточки. Из колоды вытащился петух.

Мои животные на него уставились. Затем на БКИ Черныша вспыхнуло:

УБИЙЦА

И я вдруг осознал всю необычность этого ответа.

Как себе представить, чтобы БКИ старой модели, менее современный, чем БКИ Крыса, за несколько секунд подобрал несколько слов, одно из которых оказалось настолько подходящим, и предложил на выбор Чернышу? Да и подходящим оно могло быть только с точки зрения тех, кто совсем недавно видел боевого петуха в «Вагнере», а не с точки зрения БКИ. Никаким продвинутым искусственным интеллектом наши БКИ не обладали.

В колоде была карточка с вопросительным знаком. Я достал её и показал.

Прошло несколько секунд, и на БКИ Черныша высветилось:

БИНАРНЫЙ ВЫБОР

17

Вместо игры весь вечер у нас занял мозговой штурм...

– Что за бинарный выбор? Как он делается?

От растерянности я не придумал ничего лучшего, чем просто задавать вопросы.

– БКИ подсказывает, а мы выбираем, – пропищал Крыс своим детским голосом.

– Де’гево, – внёс свою лепту Макс.

КАРТОЧКИ РАЗЛОЖИ, –

высветилось на БКИ Черныша. Я разложил карточки на полу перед Чернышом. Вася-Лис, до этого неподвижно кайфовавший в кресле, спрыгнул и, подойдя к карточкам, отодвинул лапой в сторону карточку, на которой было изображено дерево.

Ещё несколько жестов – и мои животные убедительно показали мне, что умеют быстро выделить требуемое, на каждом этапе разбивая набор на две группы. И не только выделить, но и показать, как это сделано. Взаимодействие с БКИ происходило по той же схеме... У Крыса БКИ был более продвинутый, и ему удавалось выразить больше, а главное, быстрее, хотя мысль работала у всех.

Внезапно Крыс продекламировал :

– Вдруг мы снова встретим полицию... В памяти БКИ покопавшись, она ведь может настропалиться...

Все мы переглянулись. Тут было не до того, чтобы досконально разбираться, научились ли животные понимать человеческую речь, вмешались ли «облачный интеллект» или другие высшие силы, а может, налицо какая-то коммуникация между БКИ. Вдруг патруль или блокпост окажется лучше оснащён технически, чем тот, который нас проверял на выходе из торгового центра. Главное, они, наверное, смогут заглянуть в память БКИ. Никакой антигосударственной деятельностью мы не занимаемся, но полицейские могли получить приказ выявлять всех разумных животных.

– Что же делать? – высветилось у Черныша.

Было тревожно, но, как говорится, есть упоение в бою, и бездны мрачной на краю… Нам грозит опасность – значит, надо искать способ, как от неё защититься.

– У меня есть знакомый хакер, – сказал я.

У Васи-Лиса высветилось скептическое:

ИНТЕРНЕТ НЕ РАБОТАЕТ

18

В окно негромко постучали. Судя по звуку, чем-то твёрдым. Я подошёл, пришлось прижаться лбом к стеклу, чтобы разглядеть. Снаружи на подоконнике сидела сорока.

Приоткрыв створку, я впустил её в квартиру.

На груди у неё висел небольшой БКИ, а на лапке – маленькая флешка, из тех, что добавляют к кольцу с ключами.

На БКИ высветилось:

Я ОТ ГАЛИНЫ СТЕПАНОВНЫ,

НА ФЛЕШКЕ ИНСТРУКЦИЯ

Что ж, я снял флешку и вставил в компьютер.

На экране появилось окошко и надпись:

PLEASE ENTER RECOVERY KEY

Я даже не успел растеряться, как сорока подскочила к клавиатуре и застучала по ней клювом.

19

По экрану пронёсся цветовой вихрь. Затем всё утихомирилось и появилось изображение вальяжного господина, сидящего в кресле. Он заговорил – одновременно по нижней части экрана побежали крупные титры .

– Итак, Вася-Лис, Черныш, Макс, Крыс-из-подвала, Лукерья-вестница, Александр Иванович. Общий привет от искусственного интеллекта. Если хотите, можете называть меня по инициалам – И. И. Перед вами нет смысла выдавать себя за джинна. Чудес я не совершаю, но знаю и умею многое. Делай что должен, и будь что будет. Меня послали именно с этой целью. Как вы видите, ваши БКИ совсем не защищены, откуда иначе мне знать, кто вы такие? Когда я выполню свой долг, я исчезну. Не беспокойтесь – у меня много копий...

На экране появилось лицо железной старушки.

«Алёша, просьба довериться господину, который будет называть себя И. И. Я посылаю его на флешке. Это искусственный интеллект, который очистит ваши БКИ от нежелательной информации и установит новейшую защиту. После этого приезжайте в деревню. Вы знаете куда. Дорога небезопасна, но в городе опаснее. Дальше может быть хуже. Не суетитесь, но спешите. Жду всех с нетерпением».

Джентльмен вернулся на экран.

– В квартире должен быть переходный кабель. Знаю по вашим собственным данным – вы заказывали его через интернет два года назад. БКИ надо будет подключить к компьютеру через кабель. За Wi-Fi следят. Ищите! – Вальяжный джентльмен исчез, и на его месте появилось изображение соединительного кабеля. Свернувшегося, как кобра, вероятно, для большей убедительности.

В поисках пришлось участвовать всем. Я рылся в ящиках стола и на полках, Макс с Лукерьей на шкафу и на буфете, Черныш – по углам, Крыс – под мебелью, всюду, куда не мог заглянуть Черныш. Васе-Лису это было бы не намного легче, но он даже и не пытался. Вместо этого он с руководящим видом вернулся в кресло. И в результате именно он нашёл кабель. Чёрный хвостик торчал из щели между спинкой и сиденьем.

Как только кабель появился в поле зрения компьютерной камеры, экранный джентльмен возник снова.

– Снимайте БКИ, подключайте к компьютеру. Первым делом – БКИ Лукерьи. Как только закончим очистку и установку защиты, ей пора.

– А так за нами не проследят? – спросил я.

– Я блокирую подключение компа ко всем сетям, видимым и невидимым.

Ничего видимого с нашими БКИ точно не происходило.

Джентльмен сидел в своём виртуальном кресле со скучающим видом, напоминая этим Васю-Лиса. В какую-то минуту он, правда, закурил виртуальную сигару.

20

Оживился он, только когда дошла очередь до БКИ Крыса. Во-первых, его было сложнее снять, из-за короны с электродами. И. И. снизошёл до нескольких советов, а после, когда я подключил БКИ, поделился с нами кое-какими комментариями.

– В его БКИ стоит защита, но она устарела. Смысл защиты понятен – вы должны казаться глупее, чем на самом деле. А БКИ сохраняет слишком много следов вашей интеллектуальной активности. Это обнаружит любой серьёзный сканер.

– Вы стираете эти следы?

– Если их просто стереть, слишком заметно. Они будут модифицироваться в реальном времени. Хорошая имитация глупости требует ума. Но ум должен быть внутри БКИ, и хорошо замаскирован. Со стороны с БКИ что-то сделать трудно. Во мне есть все установочные программы – вас будет защищать слегка упрощённая версия меня самого. Шерлок вместо Майкрософта.

Несмотря на заверения Галины Степановны, мне было не по себе.

Конечно, мы слышали, что благодаря БКИ за нами наблюдают. Сканеры могут быть у полицейских, у спецназа и мало ли ещё у кого, кто может встретиться по дороге. Устаревшие или самые современные – кто знает. Но не меняем ли мы добровольно одного «большого брата» на другого?

Прошло не более получаса, процедуры были закончены, джентльмен на экране растворился пиксельным дымом, сорока попросила открыть окно и улетела, забрав флешку, и мы остались с обновлёнными БКИ и со своими проблемами. Я решительно склонялся к мысли, что надо собираться и не сегодня-завтра ехать в деревню.

21

– Зачем нам сознание? Если того, кто думает, можно выследить, как по запаху?

– Но ведь И. И. нам помог. Разве не так? БКИ не будет хранить следов.

– Вы в этом уверены? Ведь сейчас БКИ нас интерпретирует.

– Все следы должны уничтожаться при попытке считывания. Так обещал И. И.

Я сидел у компьютера и наблюдал за разговором своих друзей. Они всё ещё пользовались БКИ. Но раньше БКИ интерпретировали только самые простые желания, а теперь... Разум вскоре найдёт способ обходиться без посредников.

– Зачем сознание, если оно ото всего зависит? Я чувствую запах, и мне уже хочется думать о другом.

– Я чувствую голод, и мне ни о чём не хочется думать.

– Жажда ещё хуже.

Я почувствовал себя обязанным встать и дать всем еды и питья. На несколько дней запасов в доме ещё оставалось.

– Хуже всего любовь... Запахи в парке, когда гуляешь...

Разговор завязался философский...

22

Зелёные цифры на экране часов – 3.53. Эти же цифры, отражённые в стекле слегка приоткрытого окна. За окном – очертания огромной птицы на балконе. С высоко задранными плечами, вроде горца в бурке. Орёл? Без БКИ?

Что это значит, обдумать я не успел – всё и так стало ясно, по крайней мере в краткосрочной перспективе. В прихожей раздался грохот.

Вскочил и бешено залаял Черныш. Макс рванулся к окну, но вернулся ко мне на плечо, заметив орла. Крыс куда-то исчез.

Через секунду, едва не слетев с петель, распахнулась дверь в комнату. Вася-Лис взлетел на шкаф. В проёме двери стояли два спецназовца в бронежилетах и масках и обводили комнату дульцами автоматов. Из-за них выглядывал кто-то косматый, а внизу, у ног, скалился и рычал огромный ротвейлер.

БКИ жёлтым ни у кого не горели. Потом я узнал, что во время спецопераций бойцы подсветку отключают, чтобы не служить лёгкой мишенью.

Косматый сделал шаг в сторону, и я понял, что это медведь. В передних лапах он сжимал кувалду – очевидно, ею-то он и вышиб входную дверь.

Шерсть на загривке Черныша поднялась дыбом, но лаять он перестал и прижался к моим ногам. Вася-Лис, видимо чувствуя себя на шкафу в большей безопасности, выгнул спину и зашипел. Но насчёт безопасности он ошибся – внезапно из-за пазухи одного из спецназовцев молнией метнулось вверх белое с коричневым узкое тельце, и в следующее мгновение Вася перестал шипеть и застыл с каким-то недоумённым и очень испуганным выражением, в то время как хорёк, очевидно прошедший специальное обучение, сидел у него на спине и слегка прихватывал зубами (наверняка с какими-то бритвенными накладками) шкурку у него на шее, ровно в том месте, где проходит сонная артерия.

23

Десять-пятнадцать минут спустя.

Вася-Лис прижимался к моим ногам слева, Макс справа. Никто не решался лечь.

Согнав Васю-Лиса со шкафа, Хорь соскользнул на пол, попытался пролезть в щель за батареей, где, вероятно, скрылся Крыс, не сумел и вернулся ни с чем.

Теперь он метался по квартире в поисках компромата, время от времени возвращаясь к людям и что-то нашёптывая. Мне казалось, ему не терпится нас всех ликвидировать.

К спецназовцам присоединился техник – сутулый, как вопросительный знак, долговязый тип в очках и с аппаратурой.

Медведь хмуро сидел у двери, положив перед собой кувалду.

Ротвейлер стоял рядом с одним из бойцов, всем своим видом демонстрируя готовность к прыжку. Второй спецназовец копался в соседней комнате.

Техник, проверявший наши БКИ, заметил недовольно:

– Старьё какое, блин. Хорошо, если один сектор работает. Да ещё опция включена – затирает от переполнения.

– Не по закону, значит. – Голос спецназовца из-под маски звучал невыразительно.

– Компьютер у них тоже старый. Сейчас в Нижней Москве старьё у каждого второго.

– У тебя в сканере новый софт. Он должен читать затёртое.

– Пять-шесть слоёв, не больше. Но у них там тоже ничего особенного.

– А что мы, собственно, ищем? – поинтересовался спецназовец. Вопрос выглядел как нарушение устава, но он явно скучал. – Подрывную деятельность, как в июне?

Ротвейлер, сохраняя напряжённую позу, как-то искоса, не по-собачьи взглянул на него и снова уставился на нас.

– Софт должен отслеживать необычные поведенческие паттерны, – сказал техник. – Но точных инструкций пока не было.

Вернулся второй спецназовец с хорьком.

Хорёк, сидевший у него на плече, стрекотал и гукал, но спецназовцу это, похоже, надоело, и он грубо сбросил зверька на пол.

– Слушай, у тебя сигаретки не найдётся?

Первый спецназовец сунул руку за бронежилет, вынул помятую пачку.

Второй взял сигарету.

Внезапно хорёк прыгнул на спину Чернышу, оттуда на стол, со стола на руку спецназовца с пачкой и по рукаву взлетел к нему на плечо.

Пачка упала на пол.

Из доселе молчавшего хорьковского БКИ внезапно вырвался пронзительный синтезированный голосок:

– Заговорщики! Конспираторы! Арестовать всех! Крыса убежала!

Оказалось, что спецназ при желании тоже может двигаться молниеносно. Левая рука, та, что только что держала пачку, взметнулась к плечу и ловко схватила хорька за шкирку.

Второй спецназовец, с незажжённой сигаретой в зубах, на всякий случай навёл на меня автомат. Но первый никого арестовывать пока не собирался.

– Молчать без приказа!

Он быстро наклонился, обменявшись взглядом с ротвейлером, и положил перед ним хорька. По-особому щёлкнул языком. Прежде чем хорёк успел вывернуться, ротвейлер прижал его лапой.

– Отдохни малость!

Спецназовец снова выпрямился и левой рукой снял маску, оказавшись молодым человеком лет 30 с одутловатым, но не злым, а скорее задумчивым лицом. Потные светлые волосы прилипли ко лбу.

– Садитесь. – Он показал мне на кресло, а себе подвинул стул и тоже сел.

Техник наклонился и взял пачку с полу, взял себе сигарету.

– Дай уж и мне.

Техник протянул ему пачку, затем достал из кармана зажигалку, дал огоньку спецназу и запалил свою. Даже обратился ко мне:

– Хотите?

Мой Макс улетел на шкаф, Черныш и Вася-Лис вытянулись рядом со мной.

Второй спецназовец тоже сел, положил автомат на колени и освободился от маски. Этот, курчавый и черноволосый, выглядел совсем юношей.

Я обратил внимание, что медведь выпрямился и теперь стоял у двери.

Ротвейлер сел на задние лапы, но продолжал передней лапой прижимать хорька. БКИ хорька молчал.

Ротвейлер переглянулся с медведем.

– Чёрт знает, что с вами делать. И вообще, чёрт знает что творится!

– Приказов пока не поступало, – заметил младший спецназовец.

Техник, дымя у стола сигаретой, кивнул.

– Взгляды ваши мне не нравятся! Слишком умные стали! А тебе нравятся? – Он внезапно повернулся к медведю.

БКИ медведя говорил синтезированным басом:

– Приказов пока не поступало.

– А если поступят, а?! Каковы они будут? – Вновь повернувшись ко мне, спецназовец хлопнул себя по колену. – Замыслились все! Что я говорю!

Хорёк что-то прострекотал, обращаясь к ротвейлеру. Тот тихо гавкнул в ответ, и хорёк снова замолчал.

– Отряду ещё работать и работать! Так что приказ – без приказа не умничать, всем выполнять свой долг!

– А вам, – обратился он ко мне, – в обязательном порядке установить обновления, а если они совсем устарели, получить новые. Я доложу, вам придёт письмо, но не ждите, сделайте сразу. Лучше завтра, чем послезавтра. Если хотите и дальше жить в Москве.

– Или жить вообще, – мрачно добавил второй спецназовец.

– До базы заедем к тебе, как обычно? Проверишь наши БКИ? – обратился он к технику. Техник кивнул.

Когда они ушли, на подоконнике осталось три смятых окурка. Спецназовцы с сигаретами? Разговорчики при посторонних? Хаос явно нарастал.

24

– Ну и что вы об этом думаете? – спросил я своих комитов.

– Они думают, – высветилось у Черныша.

– Думать трудно, – высветилось у Васи-Лиса.

Макс слетел на стол. Экран компьютера всё ещё светился после сканирования. Схватив коготками мышь, Макс открыл текстовый редактор и, нажимая клавиши клювом – видно было, насколько это ему трудно, – набрал целых три фразы:

– Брать на себя. Кто за. Кто против. Как у людей.

– Не знают, что будет, – заметил Вася-Лис.

– Все друг друга боятся, – пропищал вернувшийся Крыс, – думают, пора в лес собираться.

Я не сразу сообразил, что, скорее всего, речь шла о животных, медведе, ротвейлере и хорьке, люди интересовали моих друзей куда меньше.

Но, пожалуй, его слова относились и к людям.

25

На полдороге к загородной усадьбе тёти Гали, чудом миновав несколько заградительных кордонов, я включил авторадио. Неизвестная радиостанция тонким голосом, похожим на голосок Крыса, рассказывала о массовой чистке в рядах служебных животных.