Начало

Глава 17

Зайка зашла ко мне в кабинет, держа в руках толстенную папку с бумагами. Глаза у неё были красными от недосыпа и весь вид говорил об усталости.

— Зайка, ты меня опять вынуждаешь тебя ругать. — недовольно сказал я. — Я, пожалуй, найду тебе няню, чтобы она тебя вовремя укладывала спать.

— Вы тоже выглядите невыспавшимся. — парировала она.

— Хм, — смутился я, — действительно, как-то всё времени не хватает в последние дни. Но всё же выспись сегодня нормально, хорошо? Ну вот и договорились, а теперь докладывай.

— По результатам конфликта с группировкой Тверского мы получили документы на целую группу коммерческих предприятий. Все они оформлены по Акту «О негласном владении»[36].

— Я правильно полагаю, что Тверской не был дворянином? — уточнил я.

— Да, он был простолюдином. Но условие негласного владения при необходимости легко обходится фиктивным владельцем-дворянином.

— Действительно, — согласился я, — никогда не понимал, зачем вставлять в закон условия, которые элементарно обходятся. Политика! Но продолжай, пожалуйста.

— Особо доходных заведений в этом списке нет, исключая разве что ночной клуб и торговый комплекс, но в совокупности можно рассчитывать тысяч на двадцать в месяц. Я разделила все предприятия на три группы. В первую группу входят безусловно интересные нам предприятия — доходные и респектабельные. Например, туда входят ночной клуб «Серебряная мышь», торговый комплекс «Старый Волхов», ресторан «Ушкуйник» и ещё несколько заведений. Во вторую группу я отнесла сомнительные заведения — либо малодоходные, либо не вполне респектабельные. Примером «не вполне» может служить трактир «Пьяный кабан» в районе Волховского порта. Местечко с соответствующим контингентом, постоянные драки и всё в таком роде. И наконец, третья группа — это то, с чем я бы не рекомендовала связываться даже при негласном владении. Бордели, игорные притоны и прочее в том же духе.

— Насчёт второй группы: от недостаточно респектабельных избавляемся, а с приличными, но малодоходными надо отдельно поразбираться. Возможно, их как-то получится оживить, или хотя бы отдать на откуп кому-нибудь, кто готов с ними возиться. Третья группа для нас однозначно исключается, я не собираюсь рисковать репутацией семьи. Есть предложения, что нам с этими притонами делать?

— Можно эту публику выселить, помещения привести в порядок, и продать просто как помещения. — немного подумав, предложила Зайка.

— Вопрос только в том, годятся ли эти помещения для чего-то кроме притонов, там же наверняка и окружение соответствующее. К тому же мне вообще не хочется, чтобы нас хоть как-то связывали с этими заведениями, а если мы начнём их выселять, то фактически объявим себя владельцами. Это может при случае всплыть, и кто там будет разбираться, когда и как мы ими завладели. Лучше давай попробуем немного с этим подождать. Есть у меня ощущение, что очень скоро другие группировки ненавязчиво поинтересуются, не хотим ли мы от такой радости избавиться.

— И что мы ответим? — озадаченно спросила Зайка.

— А мы им всё продадим, почему бы и нет? Но так, чтобы нас с этим никак не связали. Пусть приезжают с наличными и забирают сертификаты владения. Они только рады будут, всё меньше нелегальной налички отмывать. Наличных у нас на руках получится многовато, но со временем постепенно от них избавимся.

— А если это потом всплывёт?

— Будет неприятно, конечно, но ничего страшного. Законов мы никаких не нарушаем, от налогов мы, как дворянская семья, освобождены. Имеем полное право продать без объявления о сделке.

— Понятно. Тогда ещё один вопрос: что мы будем делать с бывшей базой группировки? Оставим себе или продадим? Хочу предупредить, что здание сильно повреждено обстрелом, ремонт обойдётся недёшево.

— Участок надо себе оставлять, очень уж район хороший. А здание давай снесём и построим своё, этажа в три-четыре. Участок вполне позволяет выстроить здание, где поместятся все наши службы. Сколько можно ютиться по съёмным углам?

— Мы же будем строить поместье?

— Там мы будем жить, учреждений там не будет. Будут только наши особняки, дома слуг и парк, а дальше посмотрим. В общем, ставь задачу архитекторам.

— Хорошо, господин, сегодня же займусь.

— Ещё имей в виду, что мы начинаем постепенно увеличивать дружину — до двух сотен ратников плюс бронеходы и прочее по штату. Станислав подаст тебе смету. Я отправляю заявку в Академиум ещё на восемь боевиков, хотя сразу нам столько, конечно, не дадут. Ну и охрану расширяем. Антона Кельмина я уже официально ставлю руководить всей службой охраны. Так что начинай прикидывать по деньгам.

Зайка тяжело вздохнула и закатила глаза. Я усмехнулся.

— А в целом Миша нам неплохо помог, пусть земля ему будет пухом! — с чувством сказал я. — Может, ещё кто захочет нас обидеть?

— Сомневаюсь, господин. Вы газеты читали?

— Вообще-то Мира каждый день подаёт мне сводку, но в последние дни мне было сильно не до газет. Я что-то пропустил?

— Нас там уже какими-то кровавыми упырями рисуют. Если ещё не написали, что мы прохожих прямо на улицах расстреливаем, то до этого недолго осталось. Из нас такое пугало сделали, что вряд ли кто ещё рискнёт с нами связываться.

— Вот как? Какая-то польза в такой репутации, конечно, есть, но всё хорошо в меру. — я нажал кнопку вызова секретарши, и она немедленно появилась. — Мира, ты газеты просматриваешь? Кто там нас особенно не любит?

— Солидные газеты в основном пишут нейтрально с ноткой осуждения. Больше бульварная пресса усердствует.

— Выбери три-пять газет из особо активных и вызови их редакторов ко мне завтра, скажем, на два пополудни.

Мира и Зайка посмотрели на меня с одинаковым удивлением.

— Господин, а если они откажутся? — осторожно спросила Мира.

— Просто скажи им, что я усматриваю в их публикациях клевету и оскорбление семейства Арди и меня лично. И если они не приедут ко мне для обсуждения этого вопроса, то я приеду к ним сам, только им это, скорее всего, не понравится.

— Здравствуйте, почтенные! — дружелюбно приветствовал я четверых редакторов газет, входя в переговорную.

Трое почтенных встали, приветствуя меня, а немного погодя к ним неохотно присоединился и четвёртый.

— Прошу садиться. — гостеприимно махнул я рукой, усаживаясь сам. Сзади меня встала Мира, держа в руках папку с бумагами. У двери заняли позицию двое охранников, на которых редакторы опасливо косились.

— Не буду отнимать у вас драгоценное время, почтенные, и перейду сразу к делу. Мне не нравятся ваши последние публикации, касающиеся меня и моей семьи. Они мало того, что оскорбительные, они ещё и клеветнические. Однако, как человек глубоко миролюбивый, я решил не рубить сплеча…

Я усмехнулся, а редакторы явно почувствовали себя неуютно.

— …а сначала постараться прийти к какому-то соглашению. Я понимаю, что вам было уплачено за эти статьи, и что вам необходимо отрабатывать плату…

Трое редакторов смутились, но четвёртый всё так же мрачно глядел на меня.

— …но всех денег не заработаешь, а вы на этой теме уже заработали всё, что могли. Смиритесь с этим.

— Так что же вы хотите от нас, господин Кеннер? — спросил один из редакторов.

— Я хочу, чтобы вы прекратили эту кампанию и напечатали опровержение. Мне не особенно важна форма опровержения, но из него должно быть совершенно ясно, что все опубликованные ранее инсинуации не соответствуют истине. И никаких фокусов вроде печатания его мелким шрифтом где-нибудь в дебрях предпоследней страницы.

— И что же будет если мы откажемся? — неприязненно спросил четвёртый редактор, который с самого начала выглядел проблемным. — Будете нам угрожать?

— Самуил Катцель, редактор «Голоса гражданина». Я не ошибся?

— Не ошиблись. — без особой охоты подтвердил тот.

— Мерзкая газетёнка, вы уж не обижайтесь на правду, почтенный.

Газетёнка и впрямь была ещё той помойкой. Истеричная, лживая, и совершенно продажная — даже не жёлтая, а скорее ближе к коричневой. Позиционировала она себя как рупор либеральной общественности. Я протянул руку назад и Мира вложила мне в руку пачку вырезок.

— Итак, что тут у нас? «Кровавый маньяк», «убийца мирных граждан», «окровавленные клыки», «дурная наследственность» хм, даже так? Надо будет послать это бабушке, сиятельная Ольга Ренская наверняка найдёт этот пассаж забавным. Так, что там дальше… «оголтелый фанатик»?? Ну, тут автора что-то уж совсем занесло. Дальше всё в том же духе. Кстати, кто конкретно это написал? Кто такой этот самый «Неравнодушный гражданин»? Что?? Вы что, сами эти перлы сочинили?

Взгляд Катцеля предательски вильнул.

— Какая вы, однако, разносторонняя личность, почтенный Самуил! Впрочем, не вижу смысла читать вам мораль. Итак, вы согласны воспользоваться моим великодушным предложением?

Катцель молчал. Как же удачно получается, что он сам вызвался стать наглядным примером. В целях назидания, так сказать.

— Ну что же, это ваша жизнь, вам и решать. Учитывая очевидность и тяжесть оскорблений, я мог бы убить вас прямо тут, но будучи человеком гуманным и справедливым, я даю вам равный со мною шанс. Мы с вами будем драться на дуэли. На шпагах, до смерти.

— Я не собираюсь с вами драться! — возмутился Катцель.

— Это ваше право — умереть не сопротивляясь. — согласился я. — Значит, я вас просто убью.

— Это незаконно! Для дуэли требуется разрешение Дуэльного Комитета!

— Для дуэли дворян, — поправил его я, — для дуэли с вами мне никаких разрешений не нужно. И вашего согласия тоже не нужно. Вы или дерётесь, или умираете без драки. Дрёма!

— Да, господин! — отозвался охранник.

— Почтенного доставить в дуэльный зал на улице Новгородских повольников[37]. Подберите ему там шпагу. Мира, распорядись, чтобы туда прибыл нотариус на случай, если почтенному понадобится отдать последние распоряжения.

Катцеля вытащили из-за стола невзирая на крики и сопротивление, и уволокли из комнаты.

— Почтенные, прошу прощения за это небольшое отвлечение. Я не слышал вашего согласия. Так мы с вами договорились или нет?

— Договорились! — вразнобой ответили редакторы.

— В таком случае прошу меня извинить, я должен уделить внимание почтенному Самуилу. Мира, а ты пока позвони в «Голос гражданина» и пригласи ко мне заместителя редактора. Редактор, увы, скоро будет не с нами, а решать проблему всё равно нужно.

Я встал. Редакторы тоже подскочили.

— Всего хорошего, почтенные! Надеюсь завтра увидеть в ваших газетах надлежащее опровержение.

Редакторы торопливо откланялись, и с явным облегчением покинули комнату.

— Что там у нас сегодня с прессой, Мира? — спросил я секретаршу, усаживаясь за стол.

— Опровержение напечатали все, но в «Голосе гражданина» рядом с опровержением поместили некролог почтенного Самуила, где в частности, сказано, что он убит за то, что говорил правду. Это несколько обесценивает опровержение, намекая на его неискренность.

— Было бы наивным ожидать, что они не воспользуются любой возможностью сделать пакость. Но формально они нашу договорённость выполнили, так что придираться не будем. Почтенный Самуил, так сказать, мстит нам даже из гроба, прямо сюжет для дешёвого романа. Кстати, отчего он был так непримиримо настроен?

— Я выяснила этот вопрос. Его сын был одним из помощников Тверского и погиб вместе с ним. Там, насколько я поняла, было налажено взаимовыгодное сотрудничество.

— «Голос ах какого гражданина», да? — усмехнулся я. — И отчего я не удивился? Но довольно об этом. Я тут недавно узнал, что ты закончила юридический факультет университета. Почему ты работаешь секретаршей?

— Я не смогла устроиться по специальности после выпуска. Как оказалось, попасть на хорошую должность почти невозможно без правильных знакомств. Красивой секретарше найти себе место гораздо проще.

— Но с дополнительным набором обязанностей, не так ли? — хмыкнул я.

Мира покраснела.

— Впрочем, это не моё дело, и как ты могла заметить, я к подобным руководителям не отношусь. Скажи, тебя устраивает работа на меня?

— Полностью, господин. — настороженно ответила Мира.

— У тебя нет сожалений, что из-за меня ты лишилась работы у Радима Лосева?

— Почтенный Радим был порядочным козлом. Я рада, что работаю у вас, господин. Меня всё устраивает.

— Очень хорошо, вот и я решил, что ты меня устраиваешь. С сегодняшнего дня твоё жалованье увеличивается. Насколько я знаю, твоя квартира куплена под банковский залог?

— Да, господин.

— Подойди к госпоже Кире. Мы выкупим твою задолженность у банка. Ты будешь должна семье, но никаких процентов не будет, и мы подберём необременительный для тебя график выплат.

— Спасибо, господин.

— Так что у нас на сегодня?

— Звонил господин Курт Гессен…

— Ах, дружище Курт! Кто лучше него испортит день? Стало быть, князь наконец проснулся.

— Да, князь ждёт вас сегодня в четыре пополудни.

Князь встретил меня неприветливо.

— В чём дело, Арди? — начал он предъявлять претензии раздражённым тоном едва я вошёл в кабинет. — Ты злоупотребляешь моим хорошим отношением, и я не собираюсь спускать тебе это с рук.

— Чем я прогневил тебя, княже? — удивился я. — Не припоминаю за собой никакой вины.

— Каков наглец! — восхитился князь. — Хочешь сказать, что это не ты устроил войну в моём городе с применением тяжёлой техники?

— Меня оклеветали, княже, — уверенно ответил я, не опуская взгляда, — тебе преподнесли факты в совершенно искажённом виде. В этой истории я был жертвой! Позволь мне рассказать, что там было на самом деле.

— Ну-ну, — хмыкнул князь, — попробуй.

— Бандитская группировка некоего Миши Тверского напала на завод «Мегафон» с целью разгромить его. Заводу нанесён значительный ущерб, здание сильно повреждено, в пожаре сгорело много важных документов. Пострадали работники завода. Разумеется, я не мог не отреагировать на это, и поехал в резиденцию группировки, чтобы как-то разобраться в ситуации, и исключить дальнейшие атаки. Однако банда начала стрелять, и переговоры стали невозможными. Мне пришлось привлечь бронеходы для того, чтобы завершить столкновение как можно быстрее, и чтобы от пуль бандитов не пострадали ни мои люди, ни случайные прохожие. Стрелков мы сумели нейтрализовать, но банда не проявила желания вести переговоры. Вместо этого они захватили в заложники мою сестру. Девочке-школьнице только чудом не перерезали горло! После этого мне ничего не оставалось, кроме как окончательно обезвредить банду. И как только мы это сделали, бронеходы были немедленно вывезены обратно в пункт базирования. Никто из посторонних не пострадал, даже обслуживающий персонал, который был в резиденции банды. Слугам мы выдали денежную компенсацию за неудобства и отправили домой.

— Красиво рассказываешь. — сказал князь с ясно выраженным скепсисом. — А насчёт твоей сестры я слышал, что она та ещё оторва.

— Она была без оружия и в школьной форме. Она не принимала участия в бою, её захватили именно как заложницу. Княже, клянусь честью, что я не сказал ни слова лжи. — я торжественно приложил руку к груди. — Прикажи допросить моих людей, и ты убедишься, что я рассказал чистую правду.

— А с чего это вдруг Тверской напал на тебя?

— Бандит, чего от него ожидать. — пожал я плечами. — Правда, злые языки намекали на Родиных, но я не поверил этому ни на мгновенье.

— То есть ты не собираешься устраивать никаких разборок с Родиными?

— Разборок о чём, княже? Ясно же, что они тут совершенно ни при чём.

— Вот, значит, как ты решил. — князь посмотрел на меня острым взглядом. — Что ж, меня устраивает такая позиция. А что там с убийством редактора газеты?

— Княже, позволь тебе показать всего лишь один образец его писанины. — я положил перед князем вырезку с отчёркнутыми красным фразами.

— Пожалуй, и в самом деле грубовато. — согласился князь, бегло проглядев заметку. — Но разве обязательно было его убивать? Сейчас не времена князя Олега. Общество сейчас очень отрицательно относится к убийствам простолюдинов. Мягче надо быть, мягче!

— Я и собирался поступить мягче. Меня вполне устроило бы опровержение. Я пригласил его вместе с другими редакторами, чтобы убедить их закончить эту кампанию лжи. Других редакторов я убедил, но Катцель отказался останавливаться. Он не оставил мне другого выбора, но даже в этой ситуации я его не убил, а вызвал на дуэль.

— Какой из него дуэлянт! Это просто смешно.

— Это уж его проблемы. Не умеешь драться — веди себя вежливо, а если уж взялся оскорблять других — учись драться.

— И ты утверждаешь, что всё было именно так?

— Княже, тебе достаточно приказать допросить других редакторов, там присутствовавших. Они уж точно со мной никак не связаны и выгораживать меня не станут.

— Хм, ну ладно, Кеннер, будем считать этот вопрос закрытым. Но имей в виду, что я за тобой внимательно наблюдаю.

— Княже, я ценю твоё доверие и сделаю всё, чтобы его оправдать.

Князь посмотрел на меня с неприкрытой иронией, но комментировать не стал.

— Так что там с заводом и с заказами моей дружины?

— Пока выясняем размер ущерба, но я могу поручиться, что в любом случае поставки для твоей дружины будут выполняться в срок.

— Ну хоть какая-то хорошая новость. Иди, Кеннер, и сделай так, чтобы в дальнейшем я слышал о тебе только хорошее.

Я молча поклонился и вышел.

Только в машине я смог перевести дух и немного расслабиться. Формально я был в своём праве, но я порядком рисковал, устраивая такую показательную расправу. Изначально было понятно, что князю это вряд ли понравится, и под влиянием кого-нибудь из моих недоброжелателей он мог бы назидания ради из меня самого сделать показательный пример. Хотя всё прошло гораздо лучше, чем ожидалось, я не настолько наивен, чтобы считать, что представляю для княжества какую-то ценность — пока что я всего лишь молодой и наглый выскочка. То, что князь так легко согласился принять мою версию событий, я могу объяснить только влиянием мамы. Однако больше так рисковать не стоит, второй раз это может и не сойти с рук. Предупреждение в словах князя я расслышал достаточно отчётливо.

После смерти матери Кира осталась с малолетним братом на руках, небольшими сбережениями матери, и неопределёнными перспективами. Вопрос с продолжением учёбы отпал сразу, но и с работой тоже не заладилось. Никто не хотел принимать на работу четырнадцатилетнюю девочку; в конце концов удалось устроиться посыльным, выдав себя за мальчика, но заработок посыльного был откровенно жалким. Сбережения понемногу таяли, и им нередко приходилось ложиться спать голодными. Видеть голодные глаза брата было невыносимо, и Киру всё чаще начала посещать мысль о проституции. Будущее выглядело печальным.

Всё изменилось в один миг, как в волшебной сказке. Из замарашки-посыльного она внезапно превратилась в дворянку. Затем последовало интенсивное обучение этикету, а затем элитарная и очень дорогая старшая школа. Кира боялась, что дворянские дети начнут её третировать, но к своему удивлению она обнаружила, что отпрыски аристократических семейств относятся к ней как к равной, а обычные дворяне воспринимают её как вышестоящую. Все проблемы как-то разом исчезли, и постепенно она перестала в ужасе просыпаться ночью с мыслью, что всё это ей только приснилось.

Кира дурой не была, и прекрасно понимала, благодаря кому её жизнь изменилась. Господин дал ей всё, что только можно было желать; от неё требовалось лишь служить верой и правдой. Прыгнуть из простолюдинов сразу в стольники было делом совершенно невозможным, но господин поверил в неё, и поручился за неё перед семьёй. Кира предпочла бы лучше умереть, чем увидеть разочарование в его глазах. А после того, как господин быстро и жестоко разобрался с нападением, и в школе даже дети аристократов стали разговаривать с ней подчёркнуто уважительно, она окончательно забыла все былые страхи и вообще перестала бояться чего-либо и кого-либо.

Так что когда секретарша сообщила ей, что к ней пришли двое представителей Южного братства, это не вызвало у неё ни малейших эмоций.

— Присаживайтесь, достойные. — довольно прохладно приветствовала посетителей Кира. — Какое дело привело вас ко мне?

Старший из посетителей, мужчина лет пятидесяти в безукоризненном костюме, с рыбьими глазами, и с прядью волос, зачёсанной на хорошо заметную лысину, был, очевидно, главным. Второму посетителю с виду можно было дать лет тридцать; широкие плечи и шрам на щеке наводили на мысль о телохранителе, однако ум в глазах свидетельствовал скорее в пользу помощника.

— Мы бы предпочли поговорить с кем-нибудь постарше, девочка. — заявил старший.

— Я являюсь полноправным представителем семейства Арди, и моих полномочий достаточно для решения практически любого вопроса. — спокойно ответила Кира. — Если же их окажется недостаточно, я организую вам встречу с господином. Но я бы не советовала вам так уж стремиться с ним встретиться — он не любит бандитов, и если ваше дело не покажется ему действительно важным… словом, не советую.

Оба посетителя дружно поморщились при слове «бандитов», но всё же решили оставить это без внимания.

— Нас интересуют кое-какие заведения, ранее принадлежащие братству Тверского.

— Вы имеете в виду заведения, расположенные в Зелёном квартале? Да, этот вопрос в моей компетенции. Но давайте сначала обсудим дело, по которому вы хотите видеть господина.

— Об этом мы и хотели поговорить.

— Вы хотели побеспокоить господина из-за притонов и борделей? — изумилась Кира. — Вы что, — она покрутила рукой в воздухе, подыскивая слово вместо не прозвучавшего, но явно подразумеваемого слова «идиоты», — самоубийцы? — наконец подыскала она подходящую замену.

Братья растерялись. Разговор шёл в совершенно непривычном для них русле. Наглая соплюшка не только не испытывала никакого страха перед представителями серьёзного и влиятельного братства, она даже не особенно пыталась скрыть презрение.

Кира со вздохом сказала:

— Раз уж мы выяснили, что вы пришли по адресу, а с господином вам встречаться не стоит, давайте попробуем начать разговор сначала. Меня зовут Кира Заяц, и я управляю имуществом семейства Арди. Кто вы, достойные? Представьтесь, пожалуйста.

— Меня зовут Чернек, а это Костыль. — неохотно представился старший. — Мы из Южного братства, это…

— Я знаю, что такое Южное братство. — перебила его Кира. — Наши службы предоставили мне подробную справку. — она похлопала ладонью по лежащей на столе папке. — Самая влиятельная преступная группировка Новгорода, а вы, достойный Чернек, её глава.

Братья опять поморщились.

— Впрочем, я не собираюсь читать вам мораль, — в последнее время Кира начала неосознанно копировать манеру речи своего господина, — особенности ваших занятий меня не интересуют. Поговорим о деле. Вот список всех заведений, которые наша семья предпочла бы продать. Они продаются единым пакетом за скромную сумму двести восемьдесят пять тысяч гривен.

— Это слишком много. — немедленно возразил Чернек.

— Цена справедливая, поэтому она не обсуждается.

— Цена была бы справедливой, если бы на товар был большой спрос. — улыбнулся Чернек, явно наслаждаясь своей сильной позицией.

— О, понимаю вашу мысль, — холодно улыбнулась ему в ответ Кира, — вы решили, что выбор у нас маленький: либо остаться с заведениями, которыми мы не можем владеть без урона для чести, либо продать их вам за бесценок. Вы ошибаетесь, достойный, у нас есть альтернативное решение.

— Вот как? — вежливо усомнился достойный.

— В четверг я буду докладывать господину план реновации Зелёного квартала. Все притоны будут снесены; мы планируем возвести там большой торгово-развлекательный комплекс.

Братья не поверили своим ушам.

— Там вообще-то не только ваши заведения. — язвительно напомнил очевидный факт Чернек.

— Наши юристы уже подготовили прошения о конфискации этих заведений, как принадлежащих простолюдинам, и тем самым нарушающих условия Акта «О негласном владении».

— И вы считаете, что мы не сможем найти фиктивных собственников-дворян?

— Мы считаем, что сможете. Поэтому наши юристы на всякий случай подготовили прошения о лишении дворянства таких собственников, как наносящих урон дворянской чести. У нас есть заверенные свидетельства о том, что представляют из себя ваши заведения, и мой господин уверен, что сумеет добиться полной поддержки князя и Дворянского Совета.

— Мы можем перевести наше имущество в гласное владение.

— Вы не успеете. — улыбнулась Кира.

— Знаете, такие методы ни к чему хорошему не приведут. — с угрозой сказал Чернек. — Не стоит загонять людей в угол.

Кира посмотрела ему прямо в глаза ледяным взглядом:

— Мы решим эту проблему. — в голосе милой девочки отчётливо прозвучал лязг затвора.

— Итак, достойные, я предлагаю вам выбор, — продолжала Кира, — или в среду вы покупаете предлагаемое имущество, или в четверг я подаю план реновации на подпись господину.

— Мы не успеем собрать деньги за это время. — Чернек возражал уже скорее по инерции.

— Я уверена, что успеете. — Кира снова похлопала рукой по папке со справкой по Южному братству. — Но я понимаю ваши трудности и готова пойти вам навстречу. Мне известно о ваших проблемах с отмыванием нелегальных средств, поэтому я не буду настаивать на банковском перечислении. Привозите наличные. Надеюсь, достойные, что вы всё-таки предпочтёте сотрудничество конфронтации, а сейчас прошу меня извинить. — Кира нажала кнопку звонка и сказала заглянувшей секретарше: — Вызови охрану, чтобы проводить достойных до выхода. Вежливо.

Братья молча вышли из кабинета, и молчали, пока не покинули здание.

— Что за дети пошли! — не выдержал наконец Чернек. — Это же не девочка, а какая-то акула!

Костыль что-то промычал, полностью поддерживая шефа.

— Мы такими не были! — продолжал возмущаться Чернек.

Костыль, который впервые зарезал человека в тринадцать лет, не поделив украденное с подельником, согласно угукнул.

— Что делать-то будем, шеф? — наконец решился спросить он.

— Собирать деньги, что же ещё. — раздражённо ответил Чернек. — Я не собираюсь бодаться с фамилиями.

Оба тут же некстати вспомнили похороны Тверского и закрытый гроб, в котором по отдельности лежали голова, правая рука, и обе ноги. Чернек скривился и сплюнул:

— Всё Тверской, сволочь! Связался с Родиными и решил, что он теперь всех имеет. И чем дело кончилось? А ведь я его предупреждал, что с дворянами он получит только проблем на свою жопу!

— Жопу-то его как раз и не нашли. — глубокомысленно поддакнул Костыль.