Моя мама уехала любить балет

Глава 1

«Сегодня в Госдуме обсуждался законопроект о полном запрете воспоминаниумов в нашей стране».

Ведущая новостей по телевизору монотонно зачитывала основные события прошедшей недели.

Я оторвалась от книги и переключила все внимание на телевизор.

– Давно пора. Я ещё два года назад говорил, что это новомодная ерунда погубит наше человечество, – пробурчал мой папа.

Он очень старомоден и агрессивно воспринимает все новшества. Его злят интернет, мобильные телефоны, нейросети, устройства виртуальной реальности, он даже микроволновке не очень доверяет свою еду.

– Ты не представляешь, сколько людей погубили эти кинотеатры. Нам в университете озвучивали статистику. Сломали жизни целому поколению, конечно, запрет необходим, – мой старший брат Паша поддержал отца.

Он всегда его поддерживает. Паша тоже не любит современный мир. Моему брату восемнадцать лет, хотя иногда мне кажется, что восемьдесят. Он любит ворчать, спорить и мечтает стать геодезистом, чтобы это слово ни значило. Они с папой очень похожи и внешне, и внутренне. Стоит отметить, что и я унаследовала многое от отца. Светлые тяжёлые волосы, серые глаза и немного пессимистический взгляд на реальность. Но во мне ещё горит вера, правда, слабее с каждым днём. Раньше я была готова подискутировать, отстоять свою точку зрения и принять бой, но сейчас чаще всего молчу. Перестала считать себя и свои убеждения настолько сильными, чтобы отважиться на такую битву.

– Мне никакая статистика не нужна, я в школе насмотрелся на несчастных детей, которые целыми днями сидят в этих кинотеатрах и теряют связь с реальным миром. И их родители такие же. Приходят на родительские собрания с пустыми глазами и уже не понимают, что происходит. Нас всех нужно спасать, правительству давно пора заняться этой напастью, – папины усы задёргались от возмущения.

Значит, у меня осталось не так много времени. Пора на что-то решаться.

– Ты сделала все уроки? – отец обратил свой праведный гнев на меня.

Когда его что-то раздражает, он всегда начинает особенно дотошно изучать мои школьные успехи. Ему совершенно точно не нужно знать, что моя успеваемость сейчас находится в стагнации. Мой отец работает в школе учителем истории. Дети его боятся, учителя уважают, а родители пытаются задобрить. Но он не готов жалеть глупого юнца, если тот не может выучить основные этапы Отечественной войны 1812 года. Это, если что, была цитата. На уроках моего папы часто плачут. И не из-за тяжёлой судьбы нашей страны. К счастью, я учусь в другой школе.

– Все хорошо. Завтра контрольная по математике. Я к ней подготовилась.

Надеюсь, моя улыбка получилась естественной. Почти правда. Я старалась к ней подготовиться. Но в итоге сдалась и решила уповать на удачу.

– Что ты сейчас читаешь? – голос отца не смягчился.

– Рэя Брэдбери. «Марсианские хроники», – на этот раз я сказала правду. Его книги заставляют меня хоть что-то чувствовать.

– Лучше почитай Чехова. Для ума всяк полезнее, – сухо сказал отец и вернулся к телевизору.

Допрос окончен. Миссию я не провалила.

– Зачем ты читаешь эту устаревшую чушь? Посмотри вокруг, как развивается мир, мы уже в антиутопии, которая никакому писателю не снилась, – мой брат тоже посчитал нужным прокомментировать мои литературные предпочтения.

– Точно. О дивный новый мир, – усмехнулся отец.

Не буду говорить брату, что книга Брэдбери, которую я сейчас читаю, когда-то принадлежала ему.

– Пойду к себе, если вы не против немного поиграю на синтезаторе, – тихо произнесла я.

Мне нужно обдумать план действий в одиночестве.

– Конечно, но недолго. Не хочу, чтобы соседи жаловались. Лучше повтори ещё раз математику, – ответил отец и даже не взглянул на меня.

Мое увлечение музыкой его никогда не радовало. Он даже не представляет, как много оно значит для меня. Но ему это объяснить невозможно. Поверьте, я пыталась.

***

Меня зовут Зоя Золотарева. Мне тринадцать лет. Я живу со старшим братом и отцом. Вы с ними уже познакомились. Мы обитаем в самом прекрасном городе мира Санкт-Петербурге. Я не очень много где была и специальных исследований не проводила, чтобы делать такие громкие заявления. Но для меня он самый лучший, несмотря на угрюмую погоду и малость неадекватных людей. Мы живем в очень старом доме, очень старой квартире, на очень старой улице. У нас высокие потолки, огромные окна, мытье которых можно приравнять к пытке, длинный темный коридор и маленькая ванная комната на кухне, которую соорудил мой дед. Когда-то здесь теснились пять семей, а теперь шикуем мы втроем. Наш дом настолько старый, что когда-то в нем жил Григорий Распутин. И по выходным я просыпаюсь от криков экскурсоводов, которые забредают в наш маленький двор с очередной толпой любителей истории. «Представляете, вот в этой самой квартире жил Григорий Распутин. Обитатели дома утверждают, что его призрак до сих пор бродит по лестнице и пугает своими стонами всех вокруг». Поэтому я так люблю дождь. Он гарантирует мне спокойное пробуждение в выходные дни. Кстати, никакой призрак тут не бродит. Мой папа лично проверял.

Я окончила музыкальную школу и глубоко в душе мечтаю давать концерты и писать прекрасные песни. Наверное, но это не точно. Пока я не определилась, кем мне необходимо стать. Надеюсь, что у меня еще есть время для такого важного решения. Но если верить словам моих учителей, то я уже все упустила и угробила свою жизнь. Папа считает, что я должна стать врачом. Как можно помогать людям, когда не можешь помочь самой себе. У меня в душе дыра, я пыталась забить ее музыкой, книгами и фильмами, но она прожорливая и требует лекарств посерьёзнее.

Я легла на кровать. Когда мне было пять, я попросила папу наклеить на потолок звёзды, но он наклеил таблицу умножения. Так она и висит там. К сожалению, этих знаний уже не хватает, чтобы успешно сдавать контрольные по математике. Если бы папа узнал, как позорно плохи сейчас мои оценки по этому предмету, он бы повесил на потолок ещё и таблицу квадратов. Также в моей комнате есть таблица Менделеева, геохронологическая шкала и карта звёздного неба. Я даже не пыталась вешать плакаты с любимыми музыкантами или мультфильмами. Мне кажется, такое соседство их бы угнетало.

Моя комната просто огромная, как и все помещения в нашей квартире. За свои тринадцать лет я не обросла барахлом, как говорит папа, поэтому комната скорее пустая, чем наполненная. Здесь можно учиться танцевать, но почему-то не хочется. Дыру это не заполнит, я слишком плохо танцую. Кстати, о танцах. Моя мама была балериной. Неожиданный поворот, правда? Я готовилась. Мама испарилась из моей жизни много лет назад. Мне было где-то около трех, когда она просто ушла из дома и перестала быть рядом. Я ничего не помню о ней. Как она выглядела, как улыбалась, смеялась, какой парфюм предпочитала и какие сказки мне читала. В моей памяти остались лишь погрызанные смазанные куски из прошлого, но мне кажется, что они больше из мира моих фантазий, чем из реальности. Однажды я спросила папу, где наша мама, он сквозь зубы ответил, что она уехала любить балет. Что это значит, он не пояснил. Тогда тема была закрыта, и к ней было запрещено возвращаться. Но вернуться-то хочется. Как можно жить без мамы, когда у всех вокруг она есть? У кого-то из нашей школы нет пап, бабушек, дедушек, братьев или сестер, но мамы есть у всех. Кроме меня. Я не уверена, что сильно нуждаюсь в ней, но жить с непониманием, почему ее нет рядом, в тринадцать лет некомфортно. Поэтому я должна отправиться в воспоминаниум, пока их не запретили.

Четыре года назад учёными из разных стран было совершено невероятное открытие. Они придумали кинотеатр, который способен вернуть вас в ваше прошлое. К вам подключают компьютер, вы называете дату и смотрите уже прожитый вами день, как обычное кино. Это открытие хотело помочь людям переосмыслить ошибки прошлого, видеться с умершими близкими и переживать вновь самые прекрасные моменты.

Но всё пошло не по плану. Люди стали зависимы от воспоминаний, они неделями сидят в залах и не хотят больше добиваться чего-то в настоящем. Многие начали впадать в депрессии, думая о том, сколько шансов они упустили. Сейчас воспоминаниумы по всему миру пытаются запретить. Законы принимаются, но зависимые ищут способ его обойти. И находят, невозможно отменить то, что пользуется такой популярностью. Но я не хочу нарушать закон, поэтому мне необходимо сходить в воспоминаниум как можно скорее. Мне нужно увидеть маму, понять, почему она бросила меня, брата и папу. Кстати, в воспоминаниуме нет возрастных ограничений. Изначально правительство не думало, что подобные кинотеатры заинтересуют детей. Но они опять ошиблись. Подростки регулярно посещают воспоминаниум, чтобы вернуться в то прекрасное время, когда они были для своих родителей не разочарованием, а счастьем. Мой папа тоже был строг со мной не всегда. В детстве он оберегал меня как самое дорогое сокровище. Никогда не забуду наши субботние вечера, когда мы смотрели втроём мультфильмы и ели спагетти с томатным соусом. Но время шло. Мультфильмы сменились новостями, спагетти – отварной цветной капустой, а забота – контролем. Сейчас никто не поверит, что папа читал мне на ночь книжки о принцессах. А это было, я никогда не забуду. И мне не нужен никакой воспоминаниум, те моменты, яркие и красивые, живут в моей голове. Для воспоминаний о маме там тоже есть место, но пока оно пустует. Завтра ситуация может измениться. Провалю контрольную по математике и пойду копаться в своём прошлом. Возможно, моей дыре как раз это и нужно. А мне нужен лишь ответ на вопрос: «Почему она ушла?».

Вы не представляете, сколько версий я придумала за эти годы. В одной даже инопланетяне присутствовали. Моя любимая – о том, как мама теряет память, попадает в Ботсвану, работает там в заповеднике и спасает жирафов и слонов. Но боюсь, что реальность не освещает жаркое солнце Африки, там нет героических поступков и женщины с чарующей улыбкой, которая готова жертвовать собой ради животных, но, когда к ней вернётся память, она, забыв обо всем, будет добираться сквозь все невзгоды в родной Петербург.

Я села за синтезатор, начала играть что-то из репертуара Шопена и вернулась в мир своих африканских фантазий. Но сегодня что-то совсем не получалось сосредоточиться. Школьный психолог говорит, что в нашем возрасте уже не стоит придумывать свои воображаемые миры. Ей бы посетить хотя бы один урок обществознания, она бы по-другому заговорила. Там если не уйдешь мыслями куда-нибудь далеко, превратишься в безмозглого зомби. Наша учительница читает монотонным голосом с листка информацию, из которой мы должны выцепить хоть что-то дельное. Первый месяц мы старались, но в итоге сдались. Я не вижу ничего плохого, если иногда приукрашиваю свою скучную действительность. И я понимаю людей, которые идут в воспоминаниум. Они ищут вдохновение, а найти его сложно, это настоящее приключение.

Я вдохнула и посмотрела в окно на наш маленький двор-колодец, на грустные одинокие качели и на квартиру Распутина, в которой сейчас живёт милая семья с тремя детьми. Наше настоящее неразрывно связано с нашим прошлым. Поэтому, когда сейчас у тебя проблемы, возвращение в тогда может помочь. Главное – не утонуть. Я, кстати, не умею плавать.

***

Утром я была полна решимости. Еще никогда так бодро не собиралась в школу. На кухне меня ждала ежедневная записка от папы.

«Съесть кашу и выпить витамины. Хорошего дня и никакого кофе».

Одно время я частенько, порой даже слишком частенько, ходила в кофейню недалеко от дома, где заказ латте стал моим маленьким секретом. Но однажды меня там увидел брат и рассказал всё отцу. Меня ждала лекция о моем здоровье. В ней не было ничего нового, о вреде кофе для моего подрастающего организма я и сама догадывалась. Но ведь не всегда нам хочется вести себя правильно. Теперь о запрете на кофе папа напоминает мне каждый день. Приходится в той кофейне пить брусничный чай, который скорее дарит желание спать, чем бодрствовать. А что, если папа узнает, куда я сегодня собираюсь? Представляю его реакцию. Он никогда не кричит, но один его взгляд пугает лучше любого ора.

Я позавтракала, оделась во все чёрное, чтобы не выделяться в воспоминаниуме, схватила рюкзак и отправилась проваливать контрольную по математике. Осень ещё радовала теплом, она знает, что мне сейчас нужно побольше солнца. В целом в нашей школе отношение к воспоминаниумам отрицательное, нам выдавали брошюры об их вреде, что-то пыталась донести до нас психолог, но все это было неубедительно. Запомните, дорогие взрослые, чтобы привлечь внимание ребенка, нужно самому верить в свои слова. Только горящие глаза способны отвлечь нас от телефонов и вернуть веру в образование. В других случаях вы нас потеряете.

Из моего класса один мальчик постоянно ходит в воспоминаниум. Его зовут Ибрагим, и до недавних событий мы дружили. Не знаю, считает ли он еще меня своим другом. Очень на это надеюсь. Раньше мы могли болтать часами по телефону, гуляли в парке рядом со школой, но теперь… Год назад родители Ибрагима развелись, папа уехал в другой город, мама снова вышла замуж и родила еще одного ребенка. Отношения Ибрагима с отчимом не сложились с самого начала. Тот решил перевоспитать мальчика. Это было лишнее, потому что Ибрагим был хоть и вспыльчивым, но очень хорошим. Когда каждый день дома ты слышишь претензии и упрёки, тебе хочется перейти на тёмную сторону и начать бунтовать. Так и случилось. Ибрагим стал часто прогуливать школу, подружился с ребятами постарше, которые научили его курить и бить по ночам витрины в магазинах. А по утрам измученный и одинокий мой одноклассник ходит в воспоминаниум и смотрит на своих влюбленных родителей. Наша классная хоть и вяло, но пыталась исправить ситуацию, однако агрессивный отчим Ибрагима своими криками пугал всю школу. Поэтому вскоре попытки прекратились. Никто в классе не осуждает Ибрагима, я пыталась ему помочь, писала сообщения, звонила, караулила возле дома, но он отвернулся от всех и закрылся вместе со своими проблемами. Представляю, каких размеров дыра в его душе. Тут может помочь только любовь. Но как заставить в тринадцать лет своих родителей тебя любить?

– Зоя, дорогая, подожди.

Я обернулась, ко мне бежали мои подруги Ника и Вика. Мы познакомились ещё в детском саду. Я спокойно играла в песочнице, строила замок для своей куклы. Тут ко мне подошли две девочки, абсолютно одинаковые в одинаковых одеждах и синхронно предложили построить крепость, где бы мою куклу держал в плену их дракон. Огромную красного монстра с крутящейся головой они крепко держали в руках. Не помню, что тогда напугало меня больше: два абсолютно идентичных человека, одинаковая одежда, вплоть до носков, или жуткий дракон. От страха я замерла и не знала, что делать. А они сели рядом, начали играть с моей куклой и много щебетать о своей семье. С тех пор и дружим. Сестры и сейчас любят одинаково одеваться и синхронно разговаривать. Говорят, что близнецы по характеру отличаются друг от друга. Но Ника и Вика похожи во всём. Они обе отлично рисуют и мечтают стать художницами, спокойные, жизнерадостные и очень много разговаривают. Между ними существует такая гармония, что я не понимаю, зачем им нужна моя скромная персона.

– Готова к математике? – с безграничным оптимизмом в голосе спросили сестры.

– Сомневаюсь, – грустно сказала я

– Не волнуйся, мы постараемся тебе помочь, – Ника приобняла меня слева, Вика – справа, – а ты нам с биологией поможешь, идёт?

Я кивнула и улыбнулась. Друзья познаются в списывании. Я благодарна сёстрам за их дружбу. Их оптимизм и нежелание лезть к тебе в душу очень помогают в трудную минуту. Я не рассказывала им о моих планах, но они бы не стали меня отговаривать или осуждать. Надеюсь. Признаюсь, маленькая доля сомнения есть. Поэтому они меня поддержали только в моих фантазиях.

Мы потихоньку приближались к знакомому жёлтому зданию. Я начала искать в кармане пропуск. Наша школа не считается лучшей в районе. Я прекрасно знаю все ее минусы: постоянно сменяющиеся преподаватели, всеобщее равнодушие, неудобные парты, подгоревшая пицца в столовой и рваные маты в спортзале. Но для меня эта школа лучшая. У меня был маленький выбор: либо эта, либо та, где работает папа. Я готова на многое закрывать глаза, лишь бы не второй вариант. За глаза ученики называют папу Дракулой. Потому что он высасывает их них энергию, как вампир – кровь из своих жертв. Как вы думаете, жилось бы в той школе дочке Дракулы? Уж лучше терпеть подгоревшую пиццу.

Мы зашли в школу, быстро переоделись и отправились на математику. В нашей школе действует строгое правило. Мальчики сидят в классе только с девочками и в шахматном порядке. Таким образом школа пытается бороться со списыванием и ненужной болтовней. Нам, с одной стороны, повезло. Вика сидит впереди, а Ника – сзади. Но нам не очень повезло с соседями. Рядом с Викой в лучшие времена сидел Ибрагим, то есть прямо передо мной. Мы с ним всегда тайком умудрялись обсуждать результаты тестов и помогать друг другу. Ибрагим с удовольствием слушал Викины рассказы о художниках и актерах, а Вика пыталась понять, в какой Вселенной какие супергерои живут. Но теперь моя подруга грустит в одиночестве, а я глубоко вздыхаю, глядя на пустой стул.

У моего соседа красивая фамилия Вознесенский. Зовут его Виктор, но я редко обращаюсь к нему по имени, потому что мы практически не общаемся. Он в целом весьма недружелюбный тип. Одержим идеей стать миллионером, хочет поступить в самый престижный вуз страны и считает, что мы все ему мешаем. Любит вредничать, ябедничать и обзываться. Но со мной он ведёт себя вполне сносно. Однако о помощи или душевном разговоре речи не идёт. Больше всех не повезло Нике. Ее сосед Максим Макаров издевается над ней уже несколько лет, и с каждым годом его пакости становятся все обиднее. Он портит ее тетради и учебники, крадёт вещи, бьет и щипает исподтишка и говорит всякие гадости. Мама близняшек пыталась с этим бороться, Макарова отсадили, вместо него соседом Ники стал его друг Сидоров. И ничего не изменилось. Макаров уговорил товарища в таком же темпе отравлять жизнь моей подруги, как это делал он. И когда Ника начала жаловаться уже и на Сидорова, классная ей не поверила. Макарова вернули на место. Ника держалась стоически, мучитель понял, как сильна его жертва и пошел на крайние меры. Ника и Вика обожают вампиров. Они пересмотрели все возможные фильмы, прочитали все книги на данную тему и умоляют родителей свозить их на каникулах в Румынию. Да, знаю, вампиры уже не в моде, но нужно любить сердцем, а не по чье-то указке. Макаров начал систематически отпускать колкие комментарии по поводу вкусов Ники. Особенно грубо он отзывался о ее любимом фильме «Интервью с вампиром». Все гадости в свою сторону моя подруга выдерживала с достоинством, но оскорблений в адрес вампиров ее нервы не выдержали. В порыве ярости Ника укусила Макарова. Не в шею, хотя это было бы очень в тему. В руку. Ее отстранили от школы на две недели и заставили ходить к психологу. Так невиновную сделали виноватой из-за одного срыва. Вика без сестры находилась на грани отчаяния и наобещала Макарову вендетту. Максим пожаловался классной. И к психологу стали ходить уже обе сестры. После укуса Макаров вел себя прилежно до каникул, но в этом году с новыми силами начал свои мучения.

Мы вошли в класс и сели на свои места. Мой сосед создал из учебников крепость и что-то усиленно писал в тетради. Макаров ехидно смотрел на Нику.

– Удачи нам, – тихонько произнесла я.

Прозвенел звонок, вошёл учитель, а вместе с ним… Ибрагим. Я была в шоке. Он не был похож на себя из прошлого, но он был здесь, это уже хорошо. Ибрагим сел рядом с Викой, та удивлённо посмотрела на меня.

– У него уже нет шансов стать приличным человеком, – прошипел Вознесенский.

С каждым днём желание кусать неприятных людей кажется мне вполне нормальным. Мне так захотелось сказать что-нибудь ободряющее Ибрагиму, но пока я придумывала подходящие слова, учитель раздал контрольные. Четыре варианта. У меня нет шансов, ловкий ход. Наш учитель по математике всегда старается нас перехитрить и заставить думать своими мозгами. Хороший пример ответственного преподавателя. Жаль, мне это не поможет. Мне не даются цифры, я становлюсь рассеянной, теряю связь и путаюсь с ответом. Я мыслю логически, но веду себя по лабиринту в неправильном направлении и попадаю прямо в лапы к Минотавру. Я усмехнулась. Чтобы поступить в медицинский, мне надо сдавать экзамен по математике. Пару раз отец предлагал мне нанять репетитора, но я отказывалась, потому что потеряла веру в свои способности. Если необходимую биологию я смогла дотянуть до хорошего уровня, то в битве с алгеброй каждый раз получаю по лицу. Из пяти заданий скорей всего три окажутся верными.

Когда я была готова упасть в объятия отчаяния, мне на парту Ибрагим бросил листок. Мой сосед недовольно посмотрел на бумажку, потом на меня, я шикнула на него, и он вернулся к своей контрольной. За шесть лет Вознесенский ни разу меня не сдавал. Потому что я знаю его страшный секрет: у него проблемы с иностранными языками. А человек, мечтающий о головокружительной карьере, просто не может захлёбываться в английских временах. Пару раз я исправляла ошибки в его сочинениях, он принимал такое унижение с достоинством и сухо говорил «спасибо».

Я посмотрела в листок. Там были все ответы. Но откуда они у Ибрагима? У него совсем другой вариант. Если только… Меня одолело нехорошее предчувствие. Он заранее знал все решения. Его новые друзья промышляют взломом школьных компьютеров, воровством и продажей готовых заданий. Их пару раз ловили, но они всегда выходили из ситуации невиновными. Из-за своей невнимательности я наделала много ошибок. Выше тройки не получу. Но я сдам работу так. Совесть подсказывает мне, что это правильно. Я скомкала записку и положила себе в карман. Наконец-то зазвонил звонок. Я собрала вещи и хотела поблагодарить Ибрагима, но он уже испарился.

На последующих уроках мой, надеюсь, еще друг заходил в класс последним и уходил первым. Я не успевала ничего ему сказать и вскоре потеряла всякую надежду. Но на уроке французского неожиданно в мои руки прилетала удача. Учительница нарушила нашу привычную шахматную систему и сама выбрала пары для общения. Моим напарником стал Ибрагим. Он улыбнулся мне, я – ему.

– Спасибо за помощь на математике, – сказала я по-французски.

– Но ты ей не воспользовалась, – ответил Ибрагим.

Его французский был весьма неплох. И тут я вспомнила, как в музыкальной школе мы исполняли любимый нашим сердцам французский шансон. Это было будто сто лет назад. Школу Ибрагим бросил.

Я ничего не ответила и решила обратиться к теме урока.

– Расскажи мне о своей любимой книге, – тихо произнесла я и посмотрела Ибрагиму в глаза.

Мне хотелось найти в них моего старого друга, но у него на сердце слишком много ран, чтобы быть таким же наивным и беспечным как раньше.

– «Повелитель мух», – сухо ответил Ибрагим.

Я удивлённо посмотрела на него. В прошлом году меня почему-то посетила мысль, что я стала очень умная и книги для детей мне уже не подходят. И перешла на литературу посерьёзнее. Начала читать произведения для старшеклассников и даже не заметила, как застряла в паутине из грустных, тяжёлых книг, которую не смогла разорвать. Именно тогда дала о себе знать впервые моя дыра. Оказалось, что в мире с чем-то прекрасным соседствует столько жестокости и несправедливости. И тогда в мои руки попала она. «Повелитель мух». После ее прочтения я решила, что пора возвращаться к наивным книгам о вампирах, приключениям Пеппи Длинныйчулок, рассказам Крапивина и моей ненаглядной Ассоль, ждущей своего Артура. У меня ещё будет достаточно времени в будущем для погружения в бездну правдивой литературы.

– Почему именно эта книга? – спросила я.

Мне стало интересно: это просто позерство или искренний ответ.

– Она честная, – ответил Ибрагим и слегка улыбнулся.

Это было сказано, как вызов. В этот миг мне захотелось обнять Ибрагима, я чувствую, как велика его дыра в душе. А вдруг и моя дыра скоро увеличится? Сможет ли мой сегодняшний поход в кино ее уменьшить?

– А твоя любимая книга? Когда-то это были «Алые паруса», правильно? – спросил Ибрагим.

Он помнил, как это мило. Почему мне не хватает смелости заговорить с ним о другом? Как твои отношения с родителями? Ты больше не ходишь в воспоминаниум? Как ты себя чувствуешь?

– Верно, «Алые паруса», – тихо ответила я.

– Чем же она тебе нравится? – спросил Ибрагим.

– Она добрая. Нам всем иногда так не хватает доброты.

Ибрагим ничего не ответил. На этот наш разговор и закончился. Пока другие щебетали по-французски, я задумалась о своём прошлом, а мой друг грустно смотрел в окно. О чем он думает? Как не хочет возвращаться сегодня домой? Интересно, в будущем ученые научатся читать мысли окружающих? Это будет намного хуже воспоминаниумов. Такие возможности доведут человечество до сумасшествия. Поэтому я так и не узнала, чему посвящены мысли Ибрагима.

Наконец-то уроки закончились, я с подругами вышла из школы.

– Пойдем посидим в кафе? Поболтаем, закажем пирожное? – предложила Вика.

– Не могу, но спасибо. Папа нанял репетитора по математике. Надо подтянуть свои знания, если планирую поступать в медицинский.

– Успехов тебе, дорогая. У тебя все получится, если ты сама этого захочешь. До завтра, – хором сказали сестрички, обняли меня и направились к своему дому.

Я впервые соврала им. Это оказалось очень больно. У меня появилась тайна. А выдержу ли таскать ее в одиночестве?

Я двинулась в сторону парка, прошла его насквозь и дошла до маленькой улицы. Ее заполнили старые полуживые дома и тишина, будто здесь уже несколько веков ничего не происходило. В конце улицы стоят воспоминаниум. В милом розовом здании с разрушенной крышей. Я глубоко вздохнула и вошла внутрь. Меня встретили серые стены, серая мебель и серый администратор. Ему бы почаще бывать на солнце.

– Добрый день, – почти шепотом произнес администратор.

Мне кажется, добрых дней в его жизни давно не было.

– Добрый, – тоже тихо ответила я.

Моя решимость становилась все меньше.

– Вы определились с датой? – администратор даже не смотрел на меня, а что-то быстро печатал в телефоне.

Я кивнула и назвала день, когда мне исполнилось три месяца. Мне нужно вернуться к истокам.

– Сколько часов вам необходимо? – администратор перешёл на бубнеж.

– Один час, пожалуйста.

Мне должно хватить часа. А ведь люди сидят здесь круглыми сутками и следят за своей прошлой жизнью. Ни в одном месте в мире я не чувствовала себя такой несчастной. Даже в кабинете у стоматолога.

– Заполните документы, – администратор протянул мне кипу бумаг.

«… Кинотеатр не несёт ответственности. Я в здравом уме. Подтверждаю, что несовершеннолетняя…». Впервые я заполняла что-то важное без папиной помощи. Как тут не почувствовать себя взрослой? Но именно в этот момент мне захотелось, чтобы папа был рядом. Чтобы он злобно посмотрел на этого администратора, пожелал им скорейшего закрытия и увел бы меня домой есть суп с фрикадельками. Но я одна. И это было мое решение.

После заполнения всех бумаг меня повели в маленькую комнату, где нас поджидали экран и аппарат, ко мне подключили провода, страшная зверь-машина начала гудеть. Выключился свет, и на экране появилась самая красивая женщина, которую я когда-либо видела. Черные длинные вьющиеся волосы, яркие зелёные глаза и обворожительная улыбка. Она танцевала и смеялась. Прекрасная девушка по имени Анфиса. От нее мне достались только широкий рот и большие губы. Если на ее лице они смотрятся прекрасно, то на моем в компании с папиным носом… Короче, нужно подбирать правильную стрижку. Иногда генетика бывает беспощадной.

Я смотрела на свою маму из колыбели глазами маленькой малышки, которая только появилась в этом сложном мире.

– Давай, моя любовь, включим что-нибудь ещё, – мама подошла к проигрывателю и поменяла пластинку.

«Моя любовь». Никто никогда не говорил мне, что я чья-то любовь. Я даже не заметила, как по щекам потекли слёзы. Мама включила «Петрушку» Стравинского. И начала танцевать. Ее па были превосходны, моя комната действительно отлично подходит для танцев.

– Так, мы уже нарисовали с тобой лес, теперь нам нужны джунгли.

Мама взяла краски и кисточку в руки. Она рисовала на обоях огромный животный мир. Комната будто превратилась в зоологическую энциклопедию. Мне даже стало стыдно, что сейчас она выглядит как унылый справочник. Интересно, папа наклеил новые обои поверх этой красоты или яростно срывал мамино творение?

Вдруг маленькая я заплакала. Мама вмиг взяла меня на руки:

– Не плачь, моя любовь. Всё хорошо, я всегда буду рядом с тобой.

Мама кружилась вместе с маленькой Зоей по комнате. Она хохотала, малышка перестала капризничать, но танец продолжался. Мама кричала слова любви и заботы, такие теплые и нежные. Не подозревала, что от банальных фраз может стать так приятно на душе. Я так была очарована мамой, ее грациозными движениями и звонким смехом, что не заметила, как прошел мой час, и аппарат отключился.

Я встала, на автомате дошла до выхода и направилась домой. Она не могла, не могла бросить меня. Я видела ее любовь, заботу. Она не монстр, она прекрасна. Но почему мама ушла из семьи, почему не пытается связаться со мной? Может быть, во всем виноват папа. Он выгнал ее, она отправляла сотни писем, мечтала увидеть меня, но он был непреклонен. Мама с горя заболела и умерла. Моя фантазия опять вырвалась наружу. Нет, это скорее рассказ в духе Тургенева, а не реальная история. Но что же произошло? Я обязательно узнаю правду. Пожелайте мне удачи. Эта миссия будет не из простых.

В нашем дворе я села на скамейку, чтобы успокоить свое разбушевавшееся сердце. Спокойно дышим и не волнуемся. Я подняла глаза и посмотрела в наши окна. Когда-то мама ходила по нашим улицам, забегала в наш подъезд и парила по длинному коридору нашей квартиры. Мне так захотелось найти в этой огромном лабиринте из комнат вещь, которая принадлежала ей. Неужели папа все уничтожил? Нужно забраться…

– Зоя, ты чего тут сидишь? – грозный голос отца отвлек меня от моих планов.

– Искала ключи, – соврала я.

– Пойдем домой. Мне еще кучу рефератов проверять. Кстати, как твоя контрольная?

К сожалению, поиски сокровищ откладываются до завтрашнего утра.

***

Следующим утром я вскочила с кровати даже без помощи будильника. Квартира была полностью в моем распоряжении, поэтому я побежала в кладовку, схватила стремянку и ринулась в коридор. Мне нужно было залезть на антресоль. Там у нас обитали ёлочные игрушки, мои старые погремушки, сотни трудов каких-то важных исторических дядей и, я надеялась, что-то мамино. Мне запрещали залезать сюда, ведь «зачем тебе старый хлам». Но этот хлам такой же мой, как и папин. В самом конце своего пути я нашла виниловый проигрыватель и коробку с пластинками. Это лучшая находка. Каким-то чудом я вместе с этими сокровищами достигла безопасного пола. Мне кажется, что стремянка здесь с основания дома и представляет какую-то историческую ценность. Иначе зачем папа хранит эту развалюху? Наша квартира давно похожа на музей, папа любит старые вещи. Он человек, который скорее живёт в прошлом, чем в настоящем. А мне так хочется, чтобы в квартире хоть иногда появлялись новые вещи. Вы бы видели наш пылесос. Мы едим из фарфоровой посуды времён СССР, хотя мне кажется, что она должна украшать полки нашего дореволюционного шкафа, а не мой суп. Из них страшно есть, ведь их так легко разбить. Однажды я уронила кружку и переживала больше папы. Она была такая красивая, на ней был нарисован корабль. Я требую дешёвую посуду из супермаркета, чтобы есть без нервов. Но почему папа сохранил мамины пластинки? Ностальгия по прошлому? Интересно, он сам когда-нибудь слушал на этот проигрывателе музыку?

Я принесла сокровища в свою комнату и начала разглядывать пластинки. Будто листаю свой плейлист в телефоне. Как наши вкусы похожи. Стравинский, Рахманинов, Дебюсси, джаз, блюз, радиоспектакли по мотивам моих любимых сказок и… Я замерла. Французские исполнители. Эдит Пиаф, Милен Фармер, Мирей Матьё. Все те, кого нам дают слушать на уроках французского и кого мы уже давно полюбили. Невероятно. И тут меня осенило. А вдруг мама окончила мою школу или училась в моей музыкальной? Я ведь совсем ничего не знаю о ее прошлом. Жаль, с этим не поможет воспоминаниум. Где она училась? Почему увлеклась танцами? Как познакомилась с моим отцом? Вопросы, на которые мне не найти ответов.

Я включила одну из пластинок и начала собираться в школу. Мне захотелось что-то изменить в себе. Я надела платье и большой эмалированный браслет, который Ника и Вика привезли мне из Мальты. Таким роскошным видом я нечасто балую школьную публику. Но настроение было превосходное, хотя пока в моем расследовании и не были достигнуты серьезные успехи. Я дослушала песню, спрятала проигрыватель под кровать и буквально полетела в школу.

– Ты сегодня такая воздушная! – воскликнули хором Ника и Вика, когда мы встретились по дороге.

– Я себя такой и чувствую.

Это был мой самый честный ответ.

Все уроки я мыслями парила где-то далеко от учебы. Мечтала снова вернуться в воспоминаниум. Мне в голову прокралась сумасшедшая мысль. А вдруг когда-нибудь я смогу найти маму? Что если возможно все исправить? Можно ли вернуть прошлое и сделать его настоящим?

– Зоя, о чем ты думаешь? – строгий голос учителя математики вернул меня к серой реальности.

Я внимательно посмотрела на него. Не представляю, что ему нужно.

– Доброе утро, – учитель подошёл ко мне и внимательно посмотрел в мою тетрадь. – У нас тут работа над ошибками. Озвучь, пожалуйста, условия второй задачи.

Передо мной лежала моя вчерашняя контрольная. Три. Это было ожидаемо.

Я решила до конца дня всё-таки не улетать так высоко, а хоть иногда обращать внимание на происходящее. Ника и Вика щебечут о зимних каникулах и возможной поездке в Румынию, Ибрагим снова посещает занятия, он держится обособленно, но заметно, как поменялось его настроение. Даже Макаров взял паузу в издевательствах, а Вознесенский совсем не жаловался на глупость окружающих.

Вместо урока биологии все седьмые классы собрали в актовом зале. Перед входом у нас забрали мобильные телефоны. В нашей школе с этим строго. Странные взрослые, сначала подсаживают нас на гаджеты, чтобы мы не мешали им жить, а потом сами же нам запрещают ими пользоваться. Мы все ждали и ждали, но замдиректора так и не появлялась. Я сидела между Викой и Никой. И, вы не поверите, но почти одновременно они начали тихонько мурлыкать себе под нос «Итальянскую польку» Рахманинова.

Неожиданно для самой себя я сделала невероятное. В обычное время никогда бы не решилась на такою дерзость, но я встала с места и направилась к пианино, стоящему на сцене. И стала играть. А ведь в зале сидели мои одноклассники и малознакомые люди из параллельных классов. Зоя, что ты творишь? Но мои верные подруги поддержали меня. Они захохотали, побежали к сцене и начали танцевать. Волна безумия залила весь зал. Кто-то барабанил в такт музыке, кто-то тоже пританцовывал. В конце нам все аплодировали.

– Это что за самодеятельность? – грозный глас замдиректора пронесся по актовому залу.

Мы вмиг слетели со сцены и сели на места. Но меня не обманешь. Краем знала я видела, что замдиректора уже давно стояла в дверях и смотрела на наш импровизационный номер. Если учителя будут чаще хвалить учеников, это сделает нас только лучше. Но почему-то в это взрослые не верят.

Сначала замдиректора рассказывала нам о том, что мы уже не дети и должны понимать, что вскоре нам предстоит сдавать важные экзамены, которые повлияют на всю нашу дальнейшую жизнь. Запугивание под прикрытием мотивации? Обожаю.

– А теперь самое важное. Сейчас правительство активно пытается отгородить нас от вредоносных воспоминаниумов. Мы в свою очередь переживаем за вас и ваше ментальное здоровье. Поэтому настоятельно рекомендуем вам не посещать подобные заведения и сообщать нашему психологу о тех детях, которые ходят в эти опасные места.

Я уверена, что сейчас мои одноклассники смотрят на Ибрагима. А мне теперь придется озираться по сторонам и сменить кинотеатр. Буду ездить на автобусе до следующего. Я не сдамся, у меня осталось ещё много вопросов.

К счастью, сегодня Ника и Вика вместе с мамой отправились после школы по магазинам, поэтому я свободно без лишних вопросов и необходимости лгать начала свое путешествие к новому воспомининауму. Я дошла до автобусной остановки, села в подходящий транспорт, ехала двадцать минут и оказалась в другом районе. Здесь кинотеатр находился на большом и шумном проспекте, не скрывался от прохожих, а открыто манил к себе. Я зашла внутрь.

Огромный ярко освящённый холл, много людей разных возрастов и слишком дружелюбные администраторы. Последний раз мне так широко улыбался стоматолог, когда врал, что не сделает больно. Меня отвели в комфортный зал, в котором диван был намного удобнее, чем в кинотеатре возле нашего дома. Сегодня я выбрала обычный воскресный день. Мне уже год, папа и брат дома, и я смогу посмотреть, какая атмосфера царила в нашей квартире тогда. Мы все находимся в гостиной. Маленькая я играю в манеже с пирамидками, брат в кресле читает книгу о приключениях Буратино, мама с папой сидят на диване, по телевизору показывают какой-то фильм. Они… обнимаются. На такое очень непривычно смотреть. Видимо, у моих родителей действительно была любовь, так это выглядит сейчас со стороны.

–Давайте поедем на следующих выходных в Петродворец. Уверен, Зоюшке там понравится, – предложил папа.

Он улыбается, готов покинуть дом ради развлечения, и я первый раз услышала, как папа нежно может обращаться ко мне. Зоюшка. Вот твое имя уже и не такое ужасное. Я никогда не задумывалась, какой мой папа мог быть в прошлом.

– Да, это было бы чудесно. Паше там так понравилось в прошлом году. Ты, надеюсь помнишь, что в пятницу у нас вечеринка. Я так соскучилась по друзьям. Надеюсь, все твои коллеги смогут выбраться. Очень хочу с ними познакомиться и побольше узнать о вашей университетской жизни, – улыбка не покидала маминого лица ни на секунду.

– Ничего там интересного нет. Будни преподавателя в университете – это бесконечные споры и отстаивания личных границ. Студенты – не школьники, они будут биться за своё до последнего.

Я ошарашенно смотрела на экран. Это не моя жизнь, аппарат что-то перепутал. Это не может быть мой папа. Он весёлый, устраивает вечеринки, носит стильную рубашку и работает в университете. Неужели эта прекрасная женщина виновата, что ее муж полностью утратил свет внутри себя и перешел на сторону придирок к несчастным ученикам и постоянного беспричинного бормотания?

Почему он стал таким? Что она натворила? Изменила, предала? Эти вопросы кружились в моей голове по дороге домой. Чуть не пропустила свою остановку и выскочила из автобуса в последний момент. Я шла погруженная в свои мысли. Внезапно кто-то схватил меня на локоть. Я закричала и резко обернулась. Люди вокруг стали внимательно за мной следить. Это был Ибрагим.

– Привет. Еще раз, – бодро сказал он.

– Привет.

Я не могла скрыть своего удивления.

Хотел сказать, – Ибрагим замялся. – Мне очень понравилось, как ты сегодня играла на пианино.

Я улыбнулась ему и решилась сказать о своих чувствах:

– Спасибо. Я так рада, что ты вернулся в школу, что у тебя всё хорошо. У тебя ведь все хорошо?

– Мне сейчас точно лучше, чем год назад. Я завязал с сомнительными друзьями, воспоминаниями и прошлыми ошибками. Хочу попробовать начать всё сначала.

Я засмеялась.

– Прости, но ты говоришь не как тринадцатилетний, а как тридцатилетний.

Ибрагим усмехнулся.

– Иногда мне кажется, что я стал намного старше.

– Ты решил свои проблемы?

– Не все, но я просто перестал считать их проблемами. Я скучал по тебе, Зоя. Прости, что так долго молчал. Мне надо было разобраться в себе, – Ибрагим остановился и спросил. – Не хочешь выпить чаю?

Дома меня никто не ждал. Там только пластинки из прошлого и мои туманные предположения. Лучше поболтать со старым другом. Я согласилась, и мы дошли до кафе, где пили чай во времена нашей учебы в музыкальной школе.

Официантка очень кокетливо взглянула на нас, и когда я поняла, почему, то покраснела. Милые детки пришли посидеть в кафе и съесть вкусное пирожное. Все это похоже на свидание. Но часто всё не то, чем кажется. Мы болтали о книгах, учёбе, пока вдруг лицо Ибрагима не стало серьезным, и он спросил:

– Можно я тебе кое-что важное расскажу?

Я была так рада видеть друга счастливым. Хотелось слушать все его мысли. Я кивнула.

– Хочу вернуться в команду по плаванию. Тренер обещал подумать. Зоя, ты не представляешь, как ужасно я чувствовал себя последний месяц. Странные люди, бесполезные разговоры. И много часов в воспоминаниуме. Ненавижу это место, оно тебя манит, а потом оставляет таким грустным. Когда я пришёл туда в первый раз, то был уверен, что у меня была счастливая семья, просто что-то пошло не так, но всё можно исправить. Это ошибка. Я пытался искать любовь там, где ее никогда не было. Мои родители всегда ругались, даже когда я не замечал. Они вымещали свою злость на мне. Я был маленький и не понимал, в чем меня обвиняют и какие обидные слова мне порой говорят. А потом появился отчим. И стало ещё хуже. Оказывается, мама жаловалась ему на меня постоянно. Она даже приписывала мне проступки, которые я не совершал. Однажды я потерял счёт времени и провел в воспоминаниуме три дня. Никто даже не позвонил мне, никто не искал меня. После всего увиденного я не мог вернуться домой. Отправился в другой район к своей тете. Она, вроде бы, была рада мне, поэтому сейчас всё хорошо. Мы и не видимся почти. Она работает сутки через двое. В свободное время либо спит, либо ходит на мероприятия в местную библиотеку. А я начал учиться готовить. Может, поваром стану. Одно плохо, до школы далеко добираться. Приходится вставать рано. А знаешь, что самое ужасное? Родители так и не пытались меня искать. Я приехал домой, когда никого не было, забрал вещи и всё. Зато моя мама исправно носила в школу какие-то записки, что я очень болен, и договорилась, чтобы меня не выгнали. За это ей очень благодарен. Я не отвечал на твои сообщения, потому что не верил, что кто-то может мне помочь.

Смелость Ибрагима меня покорила. Я только недавно начала понимать, каким жестоким может быть этот мир. Наверное, это и есть взросление.

– Кстати, по поводу контрольной по математике. Я попросил задание у Маруси. Думал, успею его решить и отдать тебе. А Маруся дала мне готовые решения, а сверху написала «Для Зои». Я в итоге просто передал ее записку тебе. А ты подумала, что я достал их нечестным способом. Про меня много всякого говорили последнее время, но ничего плохого я никому не делал. Честное слово.

Маруся сидит перед Ибрагимом. Было ли у вас такое: вы с человеком в прекрасных отношениях, вы могли бы быть лучшими друзьями, но что-то не хватает для этого. Примерно так у нас с Марусей.

– Ты не представляешь, – продолжил Ибрагим, – как я рад вот так сидеть с тобой рядом и болтать. Мы нормально не разговаривали почти год.

– Мой папа говорит так. «Кажется, что год – это очень много, но на самом деле совсем мало. Вчера учился читать, а сегодня выбираешь университет». А можно тебя кое о чем попросить? Помоги нам разобраться с Макаровым.

У меня больше нет надёжных представителей из мира мальчишек, которые могли бы решить такую сложную проблему, как издевательства Макарова.

– Он всё ещё достаёт Нику?

– Все стало ещё хуже, – тяжело вздохнула я.

– Он же влюблен в нее. Неужели нельзя нормально поговорить об этом? – удивился Ибрагим.

– Наверное, он боится, что Ника обидит его чувства, поэтому решил, что лучше он будет обижать её.

– Какой-то у нас слишком романтичный образ Макарова выходит. Мы забыли, какой он на самом деле. Жестокий и наглый. Мне кажется, в чем-то еще причина. Я попробую помочь.

– Спасибо тебе. К сожалению, любовь иногда принимает уродливые формы.

Мы снова вернулись к разным глупостям, но минут через пятнадцать Ибргаим резко поменял тему:

– Зоя, воспоминаниум – это очень плохое место. Все приходят туда за ответами, а находят только мучения. Ты можешь посмотреть какое-нибудь одно приятное воспоминание, но искать в прошлом себя нельзя.

Он знает и пытается меня отговорить продолжить мое расследование. Ибрагим меня не сдаст. Но и я не остановлюсь. Вдруг неожиданно меня в тиски схватила злость.

– А мне кажется, воспоминаниум – очень полезная вещь. Ты знал, что благодаря ему увеличился процент раскрываемости преступлений? Теперь можно не допрашивать подозреваемого, а просто подключить его к воспомининауму и узнать, что он на самом деле делал в день совершения преступления. Аппарат помогает больным с амнезией, пожилым людям с их провалами в памяти. Сколько людей спасают врачи, потому что теперь легко воспроизвести историю болезни. Неужели это все неважно?

– Я разве тебе про его пользу говорю, мы о вреде сейчас. Просто будь осторожна, Зоя. Для нас воспоминаниум опасен.

– Для нас? То есть для детей?

– Для тех, кто ищет правду в прошлом.

– Я все держу под контролем, не волнуйся. У меня только с математикой проблемы, а так-неглупая девочка, – мне захотелось перевести всё в шутку.

Ибрагим улыбнулся:

– Надеюсь.

Я проводила его до метро и направилась к дому. Там меня у порога встретило ворчливое бормотание папы. Он проверял домашние задания.