Московские големы

Големы вторглись в пределы Третьего Рима около четырех часов дня по Гринвичу.

Пути, приведшие их в столицу нашей родины, оказались крайне причудливы и весьма разнообразны. Кани Мягкий Краб, к примеру, взял и вывернулся прямо из газона, зажатого между посыпанной гравием детской площадкой и выстроенными в линию гаражами-«ракушками». Как известно, нобелевскому лауреату Альберту Эйнштейну для того, чтобы обосновать свою знаменитую теорию относительности, пришлось ввести в научный обиход умозрительное понятие идеального наблюдателя. Возможно, он украл это самое понятие у какого-нибудь любавичского ребе или позаимствовал без спросу из записных книжек безымянного элевсинского иерофанта; впрочем, в рассматриваемом нами случае это, право, вовсе не важно. Так вот, если бы вышеуказанный умозрительный наблюдатель, сферический, бесконечный, имеющий нулевую плотность, абсолютно неподвижный в абсолютном вакууме и полностью независимый от влияния парламентской еврокомиссии по правам человека, оказался в этот момент времени во дворе дома нумер 161 по Люблинской улице, он получил бы уникальную возможность созерцать, как пронизанный белесыми корнями дерн неожиданно вспучился и подернулся зыбью, точно лужа под внезапным порывом ветра. Обиженно заскрипели воткнутые в землю скамейки и псевдорусские деревянные домики на детской площадке: циклопическая невидимая рука медленно стягивала плодородный слой почвы к эпицентру локального катаклизма, словно полиэтиленовую пленку с упаковки двухлитровых бутылок кока-колы, и скамейки сопротивлялись странным тектоническим подвижкам. Топорщась внушительными складками, дерн подползал к узкой полоске газона, оказавшейся в центре происходящего, и заворачивался в огромный жгут двухметровой высоты, напоминавший хобот торнадо. Только этот смерч состоял не из воздушных потоков и водяной пыли, а из смеси травы, глины, песка и чернозема. Чернозем местные власти пару недель назад завезли сюда на трех самосвалах и при помощи гостей столицы разбросали по газонам в надежде облагородить окрестности. Непредвиденный форс-мажор в лице Кани Мягкого Краба, как всегда, спутал местным властям все расчеты.

Загадочный торнадо продолжал расти и уплотняться, торжественно попирая своим существованием многие из известных человечеству законов физики. Вращающийся жгут понемногу приобретал очертания стилизованной человеческой фигуры в масштабе 1:1,5. Фигура имела устрашающие гипертрофированные мускулы и грудь, напоминавшую пивной кег. Огромная голова, похожая на вывернутый ковшом экскаватора пласт земли, качнулась из стороны в сторону на массивной шее. Из земляного смерча возникли мощный торс и две ноги-тумбы без малейших первичных половых признаков между. Завершив воплощение, голем задрал к небу бесформенную голову с торчащими из нее ромашками, трогательно покачивавшимися при каждом движении, и огласил окрестности оглушительным ревом:

— Сдыгр аппр устр устр!!!

Могучее эхо беспокойно заметалось меж высотных домов и в конце концов вонзилось в одинокий уличный фонарь, вдребезги разбив стеклянный колпак и ртутную газоразрядную лампу. Старичка в белоснежной хламиде и с резным молитвенным посохом в руках, имевшего неосторожность прогулочным шагом приближаться к месту разворачивающихся драматических событий, осыпало осколками и едва не сбило с ног звуковой волной.

— Молодой человек! — возмутился он. — Не могли бы вы вести себя потише? Я пытаюсь сосредоточиться на благочестивых помыслах!

Безусловно, всякий прочий смертный на его месте, отшвырнув в сторону посох, уже давно улепетывал бы без оглядки по Братеевскому мосту через Москву-реку в сторону области, что и проделывала в настоящий момент группа гостей столицы, только что торговавшая неподалеку от места разворачивающихся драматических событий гнилыми фруктами, червивыми орехами и чешской бижутерией. После того, как сто лет назад черносотенцы подвергли гостей жесточайшим гонениям и вырезали практически всех, кто не успел удрать за черту оседлости, оные успешно приспособились к новым условиям, выработав у себя повышенную реакцию, поразительную чуткость к внешним раздражителям и способность различать до тысячи оттенков красного цвета. Кроме того, в процессе ускоренной эволюции, вызванной неблагоприятными переменами во внешней среде, гости столицы подверглись также физической метаморфии, отрастив по дополнительному суставному сочленению на каждой ноге, что позволяло им свободно сгибать колени назад, — а это, как свидетельствует опыт саранчи и прочих близкородственных насекомых, неизбежно влечет за собой увеличение скорости и повышение прыгучести. К сожалению, лишний сустав выдавал гостей столицы с головой, в результате чего московские блюстители порядка без труда выделяли их из толпы; а поскольку денег у первых всегда был некоторый избыток, московская же регистрация имелась в лучшем случае у двоих из трех, неудивительно, что после нескольких лет патрульной службы вторые уходили в отставку, покупали себе гипермаркет где-нибудь на окраине или сразу за кольцевой дорогой и продолжали карьеру в качестве почтенных негоциантов.

Однако старичка с посохом взять на испуг оказалось трудно. Он был потомственным москвичом до сорок четвертого колена, за некоторые прегрешения высланным с улицы Балчуг в микрорайон Марьинский Парк (скорее всего, особняк, в котором он жил раньше, понадобился какому-нибудь крупному рыцарскому ордену под офис); кроме того, старичок являлся известным кудесником и председателем домового комитета, поэтому права свои знал крепко. Воздев руки к небу, воинственный пенсионер начал торжественно декламировать страшное древнее заклятие, кое долженствовало примерно наказать дерзкого голема, не соблюдающего своего места в магической иерархии; однако оно, к несчастью, оказалось столь длинным, что прежде, чем минула половина, Кани Мягкий Краб протянул обе лапы к заклинателю и ласково взял его за плечи, после чего быстро разорвал пополам, еще раз пополам и еще раз пополам. Колдовской посох голем с наслаждением хряпнул о колено и швырнул в кусты.

Ощутив недобрые эманации совершённой экзекуции, гости столицы еще прибавили ходу и через несколько минут уже пересекли кольцевую автодорогу, испокон веков служащую Москве естественной границей. Дурашливо гикнув им вслед, Кани отряхнул лапы и начал высматривать своих сподвижников, кои должны были прибыть с минуты на минуту.

Собственно, Унаги Копченый Угорь уже почти прибыл. Это можно было уверенно определить по той целеустремленности, с какой выворачивались из асфальта бордюрные камни тротуара. Для составления твердого тела Унаги хватило двух с половиной десятков камней. Некоторое время Копченый Угорь экспериментировал с продолговатыми серыми призмами, словно с кубиками из детского конструктора, соединял их в разных комбинациях и в итоге изобразил нечто вроде спичечного человечка — палка, палка, коробочек. Впрочем, такое ощущение было обманчивым и возникало только при достаточно большом удалении от объекта наблюдения: вблизи становилось ясно, что каждая спичка, изображавшая голень или предплечье голема, на самом деле — пара бордюрных камней, обладающая солидной массой и способная при желании хозяина нанести неосторожному удар сокрушительной силы.

Завершив метаморфирование, Унаги шагнул к коллеге и деловито отдал честь.

— Господин Краб, если не ошибаюсь? — осведомился он дребезжащим металлическим голосом.

— Можно просто Кани, — замогильным басом отозвался Мягкий Краб. Казалось, что говорит погребенный внутри его земляного тела полуразложившийся покойник. — Без чинов. Сегодня у нас не войсковая операция.

— Унаги. Унаги Копченый Угорь, если угодно. Сделайте милость, сударь, просветите, куда нас занесло на сей раз?

— Аборигены называют это место Москвою. Хотя название явно автохтонное и возникло много раньше, нежели нынешняя титульная нация истребила автохтонов, так что возможны ошибки в произношении.

— Ах, как славно! — Унаги Копченый Угорь со скрежетом потер каменными ладонями, демонстрируя неподдельное радостное оживление. — Это мы удачно попали, смею вас уверить. Красные, между прочим, до сих пор не покаялись ни за Крым, ни за голодомор, ни за позорное убийство царской семьи. А территории, нагло отторгнутые у Польши, Румынии и Японии? А полувековая оккупация Прибалтики? А, наконец, собственный могучий и широкий душою народ, низведенный до уровня полуголодного, забитого, подлого раба?.. Я полагаю, за всякого раздавленного сегодня красного червя каждому из нас спишется до семи — да нет, о чем я, до семидесяти семи смертных грехов!

— Полноте, коллега, — произнес Кани. — Не увлекайтесь так. У власти в России нынче ваши единомышленники.

— Ерундистика, милостивый государь! У власти сейчас бывшие красные директора, кагэбэшники и комсомольские вожаки. Вы в курсе, какие знамена эта краснопузая сволочь несла на параде в честь шестидесятого юбилея победы во второй мировой войне? Сплошь багряные, с серпом и молотом! Свое пропагандистское дерьмо, украшенное взбитыми сливками, комиссары могут предлагать лидерам мировых держав и собственному населению, одураченному продажными СМИ, но не нам с вами.

— Ну, ведь то были знамена, под которыми русское оружие одерживало беспримерные победы на полях сражений, не так ли?

— А где тогда знамена, под которыми казаки входили в Париж? Где суворовские знамена и нахимовские штандарты? Где военно-морской андреевский флаг императора Петра? Где, чорт побери...

Он именно так, на старомодный манер, и сказал — «чорт побери», а вовсе не «черт», как могло бы показаться умозрительному наблюдателю, если бы он не был идеальным.

Беседа неожиданно оказалась прервана появлением третьего персонажа по имени Ика Сырой Кальмар. Он уверенно вышагнул из боковой стены стоматологической клиники «Президент» — словно бульдозер, успешно решивший задачу по преодолению намеченного препятствия. Клубы кирпичной пыли окутывали его пурпурным императорским плащом, вслед ему неслись грохот ломающейся кладки, звон разбитого стекла и надсадный хрип рассеченных коммуникаций. Следует отдать Сырому Кальмару должное — он появился крайне, крайне эффектно.

— Всем сбросить скорость! Трамваю принять вправо! — рявкнул Ика во всю пасть. Если бы идеальный наблюдатель в этот момент находился где-нибудь на соседней улице, он непременно присягнул бы, что во дворе дома нумер 161 заработал мощный компрессор. — Приготовить документы для проверки! Налоговая инспекция!

— Рад тебя видеть, чучинько, — заулыбался Кани, широко раскрывая объятия.

Некоторое время они с Икой крепко обнимались, похлопывая друг друга по спинам от избытка чувств, при этом во все стороны летели клочья дерна и кирпичная крошка. Когда Мягкий Краб выпустил наконец Сырого Кальмара на свободу, тот вежливо раскланялся с Унаги: они были едва знакомы и не могли пока позволить себе подобных фамильярностей.

— Однако чем же так провинились местные туземцы, что удостоились нашего визита? — поинтересовался Ика, покончив с приветствиями. — Поговаривают, копрофагия и демонолатрия процветают здесь? Потянет ли это на несколько тысяч лет в четвертом круге ада по совокупности деяний?

— Чего только не процветает здесь, в этой великой Багряной Блуднице, — сокрушенно покачал бесформенной головой Кани. — Копрофагия, демонолатрия, инцест, адюльтер, содомия, ксенофобия, метросексуализм. Отмечались даже отдельные случаи сидеродромофобии. Оперативным работникам твоего уровня всегда найдется занятие.

— Ну, добро! — обрадовался Сырой Кальмар. — В последний-то раз я, смешно сказать, не проломил ни одной башки!.. — Его слегка качнуло, и он поспешно отступил с поползшего из-под ног участка тротуара.

Шиитаке Императорский Гриб составил себе твердое тело из асфальта. Для этого он стянул в огромную воронку все дорожное покрытие в радиусе семи метров от уже воплотившихся големов. Пластичный и вместе с тем прочный материал позволил ему точнее, нежели коллегам, передать очертания человеческой фигуры, однако эти же свойства асфальта привели к тому, что Императорскому Грибу не хватило сил раскрыть глаза: они никак не хотели разлепляться.

— Подымите мне веки, засранцы! — захохотал Шиитаке. Голос у него был масляный и шелестящий, словно вытекающий из разбитой цистерны горячий гудрон. — Категорически не вижу!

Ика вытянул острый указательный палец из колотого кирпича и снайперскими тычками пробил в неподвижных глазницах товарища две неровные дыры. Чудесным образом прозревший Шиитаке Императорский Гриб неспешно перездоровался с коллегами, оставляя на их лапах и плечах тягучие следы разогретого асфальта, и начал с интересом озираться по сторонам, разглядывая многоэтажные здания, обступившие двор дома нумер 161 по Люблинской улице.

— Однако и архитектура же, — уважительно произнес он. — Тысяча морских чертей! Вот это инсулы! Пожалуй, даже римские пониже будут. Я имею в виду эпоху расцвета Первого Рима, конечно — через триста лет они уже все обрушились от ветхости. Слышишь, Ика? Эти здания больше напоминают неприступные скалы Финикии — помнишь, когда мы с тобой топили галеры феаков в проливе?..

— Ну, зиккурат Этеменанки-то повыше был, — заметил Унаги Копченый Угорь.

— Эка сравнил! — возмутился Шиитаке. — То ж Вавилонская башня, а то жилища простых смертных!..

— И за это, кстати, они тоже будут примерно наказаны, — заявил Кани Мягкий Краб. — Когда они построили гигантскую башню для своего божества движущихся картинок по имени Останкин, никто им слова не сказал. Сакральные объекты налогом не облагаются. Но после того, как появился величайший артефакт человеческой гордыни — жилой комплекс «Алые паруса», — терпение небес иссякло. Хотя события 11 сентября 2001 года, казалось бы, должны были навести смертных на определенные размышления.

— Имеющий уши да увидит, — фыркнул Ика.

— Имеющий зубы да укусит, — проговорил Унаги, надменно озирая обреченные многоэтажки.

Со стены расположенного рядом элитного детского сада внезапно потекла облицовочная плитка, точно пена из огнетушителя, случайно попавшая на вертикальную поверхность — лихая Эби Сладкая Креветка энергично формировала себе твердое тело.

— Привет, мальчишки! — воскликнула она, едва приняв форму, которую с известной долей условности можно было назвать антропоморфной. Звуки ее голоса подскакивали, громыхали и перекатывались, словно гравий в катящейся со склона железной бочке. — Чего у нас новенького за последние двести лет?

— Хай, куколка. — Куколка скорее напоминала деревянного солдата Урфина Джюса, для разнообразия выполненного из глазурованной керамики, но Кани это отнюдь не смущало. — Все по-старому. Пассионарии правят, плебс безмолвствует. Хлеба и зрелищ. Илиас малорум. Земля крестьянум. Все как обычно, ничто не меняется в подлунном мире. — Он дружелюбно хлопнул Эби по заднице, и на землю посыпались расколотая плитка и цементная крошка.

Сладкая Креветка чмокнула его в щеку и уже собралась перецеловать по часовой стрелке всех присутствовавших, как вдруг плитка на том месте, где согласно проекта должно было находиться лицо прелестницы, озабоченно заскрипела.

— Алё, Кани, тут же храм! Ты что, совсем ку-ку?!

— Храм? — забеспокоился Ика. — Не, на храм мы с пацанами не подписывались! — Он быстро дотянулся до ноосферы и подключился к ней через астральный тридцатидвухконтактный разъем. — Ага. Так... Храм неустановленного божества «Утоли моя печали» в Марьине... Великий Дагон, что за дурацкие названия у святилищ в этой местности! Почему бы не назвать храм просто и со вкусом, как поступают все нормальные люди — именем того из богов, которому он посвящен? В конце концов, почему в слове «мои» опечатка? Это уже просто ни в какие ворота!

— Это не опечатка, — пояснил Кани Мягкий Краб. — Просто это написано на другом языке, хотя и родственном. Возможно, на болгарском. Среди местных жрецов официально принят болгарский язык, на нем же осуществляются культовые службы, молебны, гимнопения и мистерии.

— Болгары — это местное название шумеров? — поинтересовался Шиитаке. — После того, как шумеров истребили, все цивилизации Междуречья, помнится, еще пару тысячелетий пользовались их языком как сакральным.

— А все-таки, Краба, — снова влезла Эби, — хреновое соседство. Ты бы думал головой, прежде чем выбираться на поверхность в таких местах.

— Ай, брось, — отмахнулся Кани. — РПЦ с трудом прикрывает центр до Садового кольца. Вот туда действительно лучше не соваться — поджарят за полминуты, пикнуть не успеешь. В этом же храме наверняка один пьяный сторож с собакой и служка из бомжей. Не хватает обученного боевого персонала. Да и вообще крепость местной веры сейчас уже далеко не та, что пятьсот лет назад. Ну, хочешь, я войду в алтарные врата и изопью из крестильной купели?

— Ладно, убедил. Но к храму я приближаться все равно не стану. Однажды из одного такого вышел элоим и так меня отымел, что я потом четыреста лет кровью мочилась. Удовольствие, знаешь, так себе, на троечку.

— Нет тут никаких элоимов. Все истреблены во время последней великой войны. Расслабься, детка.

— Гляди же, чучинько. Ты обещал.

Над соседними домами колыхнулись отзвуки оглушительного грохота, и вскоре из-за угла показался Магуро Ломтик Тунца. Он с ног до головы был осыпан цементной пылью, из его тела во все стороны угрожающе торчали куски ржавой стальной арматуры.

— Во имя Альмонсина-Метатрона! — еще издали вскричал он, яростно потрясая уродливыми лапами. Его обиженный рев напоминал грохот механизированного саморасклада поточной линии по производству карамели «Театральная», установленного на четвертом этаже кондитерской фабрики «Красный Октябрь». — Что за хрень эти долбаные шумеры стали добавлять в саман вместо рубленой соломы? Бронзовые дротики?! Я едва сумел выломиться из стены!

— Надо же! — обрадовался Шиитаке Императорский Гриб. — Абаси, старый черт! Повыползал на солнышко весь цвет нашего террариума.

— Коллега, — снисходительно обратился к Ломтику Тунца Мягкий Краб, — долбаные шумеры вымерли уже тысячелетий пять как.

— Ах, гадство, — помотал кубической башкой Магуро, сердечно здороваясь с присутствующими. — В преисподней все замечательно, кроме одного: совершенно утрачиваешь чувство времени... Ладно, проехали. Где мы? Синайский полуостров? Верхнее царство Кеми? Земля Офир?.. Не то чтобы это имело какое-либо принципиальное значение, я чисто из академического интереса. Кто у нас здесь вместо шумеров?

— Ай, да какая разница! Взвешено, отмерено, предрешено. Тебя столь интересует, как именно величают себя черви, кои корчатся под твоими ногами, когда ты гордой поступью выходишь из Черных Врат?

— В общем-то не очень. Я чисто из академического интереса. Хорошо; растолкуй тогда хотя бы алгоритм действий. У нас, к примеру, сегодня карательная акция или так, операция устрашения?..

— Просто гуляем увольнительную.

— А. То есть дела города совсем плохи.

— Точно. Сутки на разграбление и втаптывание в грязь. Всякого встречного надлежит бесчеловечно уничтожать, а Верховный Архитектор потом на небесах как-нибудь разберет своих.

— Ах, господа! — в ажитации вскричал Унаги Копченый Угорь, не в силах более сдерживать клокочущие в груди эмоции. — Станемте убивать! Станемте разрушать и бесчинствовать, повергнем этот город в ужас и причиним его населению неисчислимые страдания!.. Во имя Альмонсина-Метатрона, отчего големы не летают, как птицы?.. Мы могли бы устроить массированную бомбардировку с воздуха!

— Необходимо как можно большее число гражданских жертв, братие, — повысил голос Кани Мягкий Краб. — От успеха сегодняшнего произвольного выступления зависит наше дальнейшее финансирование. Воины при исполнении и городская стража, уничтоженные в ходе акции, в счет не идут. Так что просьба отнестись к делу со всей серьезностью. Предупреждая дурацкие вопросы, сообщаю сразу: невинных в городе нет. Нету этих проклятых десяти праведников, ради которых можно было бы пощадить данное место. Ну, все в сборе? Где Васаби Тертый Хрен?..

— Застрял в канализационном коллекторе, — сообщил Ика. — Какой-то ненормальный сантехник нанес на стену колодца пентаграмму Силы, Лунную Свастику в круге и два разомкнутых обратных пентакля. Васаби сейчас пытается решить эту проблему, но пока без особого успеха.

— Ясно. Этот тип всегда найдет себе приключений на задницу, даже если будем десантироваться в центр Сахары. Оп, ладно! Работаем, ребята! Смерть и разрушение!

Оставляя в асфальте следы неправильной формы, големы неспешно двинулись туда, откуда доносился шум машин. Попавшиеся навстречу прохожие в количестве четырех особей разных полов и возрастов были обращены в кровавые лохмотья быстрее, нежели ибис сподобился бы крикнуть дважды.

— Всякий раз, когда в моих лапах трещит очередной череп, — проникновенно поведала Эби Сладкая Креветка, — я много думаю о том, как хрупка и недолговечна жизнь человеческая, как легко уничтожить этот уникальный микрокосм, эту неповторимую и многогранную вселенную духа — проще, чем задуть огонек масляного светильника. Много проще, поскольку мне нечем дуть. Я такая гуляю без легких, блин.

Едва оказавшись на оживленной Люблинской улице, они натолкнулись на милицейский патруль. Выбравшиеся из машины милиционеры увлеченно боролись в греко-римском стиле прямо на тротуаре, близ северного выхода со станции метро «Марьино». Заметив неторопливо приближающихся големов, они прекратили возиться, вскочили с асфальта и, отряхивая форменные рубашки, поспешили укрыться за автомобилем.

— Жандармы! — яростно взревел Унаги Копченый Угорь. — Душители народных свобод!.. Извольте лицезреть, господа!

— Что это за крестообразный амулет с человечком болтается на шее у смертного? — подозрительно осведомился Магуро Ломтик Тунца, близоруко щурясь на опасливо выглянувшего из убежища патрульного. — Или тут тоже чтут Священный Анх и Солнечную Свастику, я не понял?

— Это символ местной веры, — пояснил эрудированный Кани Мягкий Краб. — Стилизованное изображение предмета, при помощи которого они замучили до смерти своего бога, высокого Учителя Праведности, аскета Езуса Хризостома.

— Эффектно, — одобрил железобетонный голем. — Полагаю, мне понравится эта религия, в которой люди убивают богов и делают пыточные орудия предметами культа. Надо будет на досуге ознакомиться поподробнее. Кани, ты мне подберешь нужные файлы, добро?..

— Эй, уважаемые! Стойте где стоите! — распорядился милиционер с крестообразным амулетом. — И конечности держите так, чтобы я их видел. Я полагаю, неприятности не нужны ни нам, ни вам. — Он высунул из-за машины руку и выразительно покачал на указательном пальце наручниками.

— Почему это? — удивился Шиитаке Императорский Гриб. — Лично я не отказался бы от легких неприятностей. В ассортименте.

— Послушай, красавчик! — свирепо рыкнула Эби Сладкая Креветка. — Пойдем лучше вкусно перепихнемся! Для городской стражи я всегда делаю скидку.

— Ага, — удовлетворенно прокомментировал голос из-за милицейской машины, — граждане отморозки! Серега, никаких конечностей — бить только на поражение: в корпус и в голову.

— Хорошая тактика, — одобрил Ика Сырой Кальмар. — Сам бы в подобной ситуации действовал аналогичным образом. У меня все-таки солидный полевой опыт. Я только хотел бы уточнить, о любезные милиционеры: базука-то у вас есть?

Патрульные озадаченно переглянулись. На самом деле базука у них имелась, однако она была куплена в незапамятные времена на благотворительном аукционе и ее гарантийный срок истек четыре года назад, так что выстрелить из нее никто все равно не рискнул бы. Дураков в патруль не брали уже давно.

— Я жду! — поторопил Сырой Кальмар, полируя гипотетические ногти о свой кирпичный корпус. — Если моя мысль вам все еще непонятна, попытайтесь причинить кому-нибудь из нас ущерб из имеющихся у вас в наличии укороченных автоматов системы АКМС. Вас ожидает незабываемое потрясение.

Он еще не успел договорить, как два табельных автомата уже звякнули об асфальт. У доблестных милиционеров не было на ногах дополнительного суставного сочленения, как у гостей столицы, но скорость они все же развили преизрядную. Правда, удалились они не в сторону области, а в направлении Кузьминского лесопарка. Нет, определенно, дураков в патруле не держали.

— Мы вполне могли разорвать их в клочья, — недовольно заметил Унаги Копченый Угорь. — Для чего они не лежат бездыханными у наших ног, господа?

— Кани сказал, что за городскую стражу бонусы не начисляют, — пояснил Ика. — К чему зря тратить силы? Это нон-комбатанта приятнее убить, воина же гораздо интереснее напугать.

— Мужики! — внезапно донеслось из глубины переулка. — Мужики, подождите! Я десантировался!

Васаби Тертый Хрен наконец сумел воплотиться. Во имя Альмонсина-Метатрона, лучше бы он этого не делал. Видимо, он выбрался наверх через магазин сети «Новый Книжный», расположенный неподалеку, поскольку его твердое тело состояло исключительно из книг — больших и маленьких, в твердых и мягких обложках, тяжелых альбомов на финской мелованной бумаге и покетбучных дамских детективов. Ноги Васаби были сложены из нескольких десятков комплектов «Гарри Поттера», благо их в изобилии нашлось на витринах, необъятное чрево — из сочинений Акунина, Сорокина и Пелевина; правую руку составляли многочисленные переиздания Мулдашева, Суворова и Фоменко, левую делили между собою Мураками, Коэльо, Перес-Реверте и Лукьяненко. Грудь доблестного голема образовывали произведения Донцовой, а голову изображала пачка «Энциклопедии военной техники Третьего рейха». Вместо плаща за плечами Тертого Хрена развевался длинный шлейф разноцветных листов, позаимствованных из нескольких номеров газеты «Книжное обозрение».

— Пресвятый Гермес Трисмегист! — только и сумел вымолвить Магуро Ломтик Тунца, глядя на приближающуюся нескладную фигуру, из которой то и дело вываливались и шлепались на асфальт отдельные тома.

Эби Сладкая Креветка захихикала басом, и через несколько мгновений уже все големы ржали в голос, тыча негнущимися пальцами в Васаби.

— Чего вам смешно? — ощетинился Тертый Хрен, приблизившись.

— Видишь ли, чучинько, — взял на себя труд пояснить Кани Мягкий Краб, положив тяжелую земляную лапу на плечо Васаби, отчего того несколько перекосило набок, — существует мнение, что у нас в подразделении есть один патологический придурок. Вот оттого нам и смешно. Ты что, серьезно решил, что составил себя приличное плотное тело, или просто кривляешься?

— А чего такого? — вскинулся Тертый Хрен. — Плотное тело, составленное из колдовских гримуаров или списков Некрономикона, не в силах разрушить даже лесной демон Хумвава! Неужели же в этой библиотеке не хранилось ни одной книги Силы?

— Если бы среди этой макулатуры оказались книги Силы, — вздохнул земляной голем, — ты не смог бы даже сдвинуть их с места. Впрочем, если ты действительно не понимаешь, изволь, я попробую продемонстрировать наглядно.

Он слегка отстранился от коллеги, после чего почти без замаха ударил его кулаком в грудь. От удара книжный голем разлетелся по всему тротуару.

— «Движенья нет», сказал мудрец брадатый, другой смолчал и стал пред ним ходить, — продекламировал Унаги Копченый Угорь. — Сильнее бы не смог он возразить; хвалили все ответ замысловатый.

— За каким дэвом мы вообще держим в команде этого тормоза? — возвела глаза к небу Эби. — Он нам все время портит показатели, чмо болотное.

— Решения, принимаемые наверху, отменять не нам, детка, — пояснил Мягкий Краб. — Ладно, ребята, за дело! — скомандовал он, брезгливо переступая через разбросанного по асфальту Васаби. — Итак, смерть и разрушение!

— Великий Маниту! — разбежались глаза у Ики, едва он огляделся по сторонам. — «Джекпот», «Вулкан», «Суперслотс», «Игровой клуб», магазин «Интим», «БЕСТ-Недвижимость»! Какие бездны порока на столь невеликом пятачке пространства! Сколько разбойных вертепов предстоит нам разрушить в ближайшие четверть часа!..

Он уже двинулся было к ближайшему залу игровых автоматов «Вулкан», небрежным движением плеча опрокинув по дороге палатку с несвежими курами гриль, однако его остановил визг Эби:

— «Макдоналдс»! Мальчишки, честное слово, «Макдоналдс»!

Сырой Кальмар быстро повернул голову влево и зафиксировал знакомую сакральную букву М, вознесенную над улицей на высоком металлическом шесте. «Макзавтрак с 8.00 до 10.00» — гласила надпись на заднем фасаде здания.

— Во имя Альмонсина-Метатрона! — воскликнул Ика Сырой Кальмар. — Увидеть «Макдоналдс» и не разрушить его немедленно — это недостойно истинного воина! — Он повернулся к залу игровых автоматов и сурово погрозил ему кирпичным пальцем: — Никуда не уходи, чучинько. Я сейчас вернусь, и мы неукоснительно продолжим.

Пару минут спустя в заднем фасаде ресторана быстрого питания насчитывалось до шести внушительных проломов, повторявших очертания големов. Находившийся внутри Унаги загораживал главную дверь, Шиитаке контролировал боковой вход, Кани и Эби заслоняли окна, Магуро перекрывал служебный выход с кухни. Ика стоял посреди зала, среди разбросанных подносов и растоптанных гамбургеров, и терпеливо втолковывал окружающим:

— Поймите, наконец: вы кормите транснационального спрута. Он пичкает вас вредными для здоровья эмульгаторами, канцерогенными красителями и пищевыми добавками, от коих растут волосы на ладонях, а вы питаете его своими деньгами, своими внутренностями, своими желудками, своими капиллярами. Каждый гамбургер, каждый пакетик картошки, каждый жирный молочный коктейль — очередной слой холестериновой штукатурки на стенках ваших сосудов. Дабы безусловно предохранить вас от столь безрассудного манкирования собственным здоровьем, мы сейчас убьем вас всех. Просьба отнестись с пониманием и сохранять полное спокойствие, пока к вам не подойдут.

Големы были решительны и безжалостны, однако отнюдь не имели садистских наклонностей, посему массовая санитарная экзекуция не отняла более пяти минут.

— Мне говорили, что всякий, питающий свое тело плотной пищей в «Макдоналдсе», рано или поздно умрет, — задумчиво проговорил Магуро. — И скорее рано, чем поздно. Се печальное подтверждение данного тезиса, — он обвел железобетонной лапой заполненное растерзанными трупами помещение.

— Однако следовало бы разрушить до основания это гнездо порока, этот храм одного из семи наиболее вопиющих смертных грехов, — заметил Унаги Копченый Угорь. — Негоже оставлять стоять эти стены, пропитанные гнусным дымом от прогорклого масла, дабы они продолжали предерзко бросать вызов божественной природе человека. Позвольте мне? В прежнем подразделении меня называли убийцею «Макдоналдсов». У меня особая оригинальная методика.

— Что ж, извольте, — соблаговолил разрешить Кани Мягкий Краб.

Унаги сосредоточился, набычил угловатую каменную голову, напрягся — и окружающее пространство внезапно лопнуло, брызнули искры, сместилась кристаллическая решетка материи. Здание «Макдоналдса» треснуло и запылало.

— Да вы недюжинный умелец, любезный! — почтительно изумился Шиитаке Императорский Гриб, стряхивая с плеч осколки стекла и просыпавшуюся с потолка побелку.

— Не без этого, — с достоинством согласился Унаги.

— Ты крутой парниша, факт! — поддакнула Эби Сладкая Креветка. — Вау! Что ты делаешь сегодня вечером?

— Бесчинствую в Москве, — ответил Копченый Угорь.

— Какое совпадение! — сказала Эби. — Давай как-нибудь найдем немного времени, чтобы приятно уединиться?..

— Поговорим об этом позже, — слегка смутился Унаги. — В раздевалке на базе.

— Луноликая Иштар, — строго, но не сердито сказал Кани, — отнюдь не развращайте мне личный состав.

— Слушаюсь, Нибиру, — козырнула Эби.

Покинув разгромленный и пылающий «Макдоналдс», големы выбрались на проезжую часть, нарушив своим появлением размеренный поток машин. Один простолюдин на «Лендкрузере» развил значительную скорость, дабы сбить Магуро с ног и показательно опрокинуть его, однако потерпел сокрушительное фиаско: врезавшись в коренастую фигуру голема, машина разбилась вдребезги, сам же Ломтик Тунца даже не шелохнулся. Торчащая из его тела арматура по инерции последовательно пронзила лобовое стекло машины, мгновенно вздувшуюся подушку безопасности и тело незадачливого водителя.

— Это потому, что я молниеносно врос в асфальт, — пояснил коллегам очень довольный Магуро. — Так меня с места не сдвинешь. Разве что расколешь на части грузовиком, да и то вряд ли.

Сзади в разбитый «Лендкрузер» врезалась престарелая «Дэу-Нексия», в нее, соответственно, микроавтобус-«Газель», а в последний — «Ока». «Ока» вообще весьма примечательная машина: идеальный наблюдатель однажды видел собственными глазами, как ее ударили в зад, а она повалилась на бок. Рассказывают также, что при лобовом столкновении она делает обратное сальто в воздухе; впрочем, все это, право, не относится к теме данного повествования. В кучу битых машин влетали все новые и новые конфиденты, не успевшие затормозить на дальних подступах к месту происшествия. Тех, кто затормозить успевал, били в зад менее внимательные и удачливые коллеги, сминая багажник в лепешку и глубоко впечатывая осмотрительных автолюбителей в растущую на глазах груду металлолома.

А потому что надлежит соблюдать дистанцию, господа, и отнюдь не превышать скорости на столь ответственных участках автомобильной трассы.

— Эй, мужики! — внезапно оглушительно прогудел автомобильный сигнал автоцистерны с каким-то горючим веществом, которая чудом успела затормозить перед местом массовой катастрофы.

Големы изумленно приостановились.

— Чтоб мне лопнуть! — рявкнул Императорский Гриб. — Васаби!

Огромный грузовик с цистерной медленно вставал на дыбы, словно кто-то большой и невидимый приподнимал его за шкирку, как котенка. Передние колеса оторвались от земли, сиротливо крутанувшись в воздухе, и взгляду идеального наблюдателя предстало покрытое ровным слоем коричневой грязи днище машины. Потеряв точку опоры, кабина грузовика из-за сместившегося центра тяжести свесилась вперед, как голова доисторического ящера.

— Поглоти меня мегалодонт! — вскричал Шиитаке. — Неужто удержит?..

Грузовик медленно, но неумолимо продолжал подниматься и вскоре встал на попа. Многометровая стальная колонна цистерны угрожающе заскрипела под собственной тяжестью. К ней словно магнитом потянуло остановившиеся неподалеку легковушки, из которых с воплями ужаса начали выпрыгивать на асфальт водители. Лишь шофер автоцистерны не бросил своего поста, оглашая окрестности пронзительными криками с пятнадцатиметровой высоты.

— Давай, Хренушко, чучинько! — закричала Эби Сладкая Креветка. — Ты офигенно крут! Жми, я уже вся мокренькая!

— Ай, молодца! — одобрил Ика Сырой Кальмар. — Вот это по-нашему! Но сколько же раз подряд он способен воплотиться?..

— Он много чего способен сделать большее количество раз подряд, чем кое-кто, — фыркнула Эби. — Давай, малыш, жми!..

Тем временем вставшая вертикально цистерна оторвалась от земли и медленно поползла вверх. Шансы ее водителя покинуть кабину невредимым таяли с каждой секундой. Взмывшие в воздух «Лада-Спутник» и «Форд-Скорпио» образовали левую руку огромного голема, автобус «Икарус» с сочленением-гармошкой — правую. Кистями рук стали «Фольксваген-Пассат» и полуразбитая «Ока». Ноги Васаби соорудил себе из «ГАЗа-Волги», «Хёнде-Элантры» с синими милицейскими номерами, «Опеля-Вектра» и «Ниссана-Альмера». Ступнями гиганту послужили джип и маршрутное такси. Из-за некоторого дисбаланса в габаритных размерах автомобилей, ставших его ногами, голем ощутимо заваливался набок.

— О бесформенный Цаттогва, — пробормотал Унаги. — Не удержит.

Телом новому голему послужила блестящая цистерна, а головой — ее кабина. Васаби двинул кабиной из стороны в сторону и оглушительно бибикнул. Затем с усилием поднял ногу-джип и втоптал в асфальт нескольких автомобилистов, в панике метавшихся между брошенных машин.

— Кайф!!! — пронесся над микрорайоном трубный глас Васаби.

Этот возглас словно подстегнул силы всемирного тяготения. Левая нога гигантского голема подломилась, «Волга» опрокинулась на крышу. Упав на одно колено, Васаби попытался подняться, опираясь на руки, но у него отвалилась «Лада». Перевернувшись в воздухе, она с грохотом рухнула на дорожное покрытие. Больше Тертый Хрен не был способен удерживать на весу столь солидный груз, и автомобильный гигант рассыпался под собственной тяжестью. Цистерна с огнеопасным обрушилась с высоты десяти метров, ударилась об асфальт, лопнула и взорвалась. Големов разметало во все стороны. Окна соседних домов дружно брызнули стеклами, в небо устремилось огромное, тонущее в жирном черном дыму огненное облако, посреди улицы разлилось пылающее озеро, отдаленно похожее на то, в которое непременно будут ввергнуты грешники по истечении времен.

— Ай, молодца! — в восторге кричал сметенный взрывной волной Ика Сырой Кальмар, кувыркаясь через голову. — Ат, добре!

— Таппарасама! — обиженно выл Шиитаке Императорский Гриб, которого лизнул солидный язык пламени, из-за чего асфальтовое тело голема размягчилось и тягуче потекло.

Огненный вихрь пронесся по улице. Поднявшись с земли, големы с удовольствием наблюдали, как заживо горят покинувшие свои машины автомобилисты.

— Клянусь Дагоном! — воскликнул Унаги Копченый Угорь. — Идиот он, конечно, порядочный, однако одним ударом причинить столько бедствий!..

— Восемнадцать трупов, не считая раненых, — флегматично заметил Магуро Ломтик Тунца, дотянувшись до ноосферы. — Вполне приличный результат.

— Не здесь надо было высаживаться, господа! — заявил Унаги, подключившись к соседнему разъему. — Чорт побери! На другом берегу, вон там, за домами — нефтеперегонный завод! Ах, какие перспективы! Сколько взрывоопасного материала!..

— Остыньте, сударь, — осадил его Кани Мягкий Краб. — Где высадились, там высадились. Точка высадки обычно здорово плавает — в пределах сотни стадиев. А теперь, пребывая уже в твердых телах, мы не переберемся через текучую воду даже по мосту. Мы же демоны.

— Очень жаль, — сокрушенно покачал башкой — бордюрным камнем Копченый Угорь. — Славная могла бы выйти катастрофа. Но давайте тогда по примеру господина Тертого Хрена внесем хотя бы посильную лепту в приумножение скорби этого города!

Поскольку с трех сторон бушевало яростное пламя, взгляды големов были вполне закономерно обращены в противоположном направлении. За спиной у них оказалось высотное цилиндрическое здание, напоминавшее поставленную на попа и увеличенную во много раз автомобильную цистерну с огнеопасным — дом нумер 165 по Люблинской улице. В основании каменного колосса располагались многочисленные магазины, ресторации и офисы. «Диваны тут», — зазывала прохожих Реклама. «Скидки до 100 процентов», — обещала Реклама. «Ощути прелесть движения», — настаивала Реклама. «У нас есть все, даже слон», — соблазняла Реклама. «Казино 24 часа: облако днем, столп огня ночью», — интриговала Реклама. «Лучшие товары для животных», — указывала Реклама.

— Ох ни фига себе! — возмутился Магуро. — Аборигены торгуют даже с животными!

— Может быть, они просто считают животными своих клиентов? — предположил Кани Мягкий Краб. — Зачем сразу думать самое плохое.

— Сто двадцать лет мы греем воду, — прочитал Унаги надпись на одном из рекламных щитов. — Немецкие водонагреватели. Хм. Честно говоря, на месте обывателей я бы остерегся покупать бытовой электроприбор, работающий столь медленно.

— Сто двадцать дней мы занимаемся содомом, — откликнулся Ика. — Маркиз де Сад. И на месте обывателей я бы поостерегся... далее по тексту.

Шиитаке Императорский Гриб проявил более интереса к витринам, нежели к рекламным щитам и транспарантам.

— «Елки-палки», — по складам прочел он, затем перевел взгляд на соседнюю вывеску: — «Маленькая Япония». Великий Энлиль, ну и дурацкие же названия у местных харчевен! Заглянем, братие?

— Желаешь перекусить, чучинько? — поинтересовалась Эби Сладкая Креветка.

— Так точно, богоравная Лилит! — загоготал Шиитаке. — Желаю перекусить пополам всякого, кого обнаружу внутри!

— С чего же начнем? — деловито осведомился Магуро Ломтик Тунца. — С того или с этого?

— Пожалуй, с «Японии», — решил Кани. — Она маленькая.

— И кстати, японцы так пока еще и не ответили за зверства Квантунской армии в Китае и за деятельность Отряда 731, — влез Унаги. — Хотя, с другой стороны, ядерные бомбардировки...

— И еще они зверски расправились с последним самураем Сайго Такамори, — вспомнил Мягкий Краб. — Все, решено! Сегодня явно не их день.

Вломившись в ресторан, големы быстро и умело пресекли эвакуацию посетителей и персонала, вызванную произошедшим на улице взрывом.

— О высокопоставленные негодяи! — с чувством обратился Ика Сырой Кальмар к присутствующим. — Позвольте швырнуть в ваши сытые морды беспощадные слова правды. В то время как в Африке ежегодно умирает от голода несколько миллионов человек, вы набиваете свои ненасытные утробы изысканными деликатесами. Жареные язычки жаворонков! Вареные муравьиные яйца! Морские гребешки в устричном молочке!.. Да если бы каждый из вас перечислил в пользу Красного Креста, Полумесяца и Могендовида хотя бы десятую часть своих неправедно нажитых капиталов, в мире давным-давно было бы покончено с болезнями!..

— Вот откуда у нас в этот раз такие дурацкие клички, — между прочим заметил Магуро, изучив меню, которое он бесцеремонно отобрал у официантки с японской внешностью и бурятской фамилией. — Недоноски! — Он с такой силой метнул папку в лицо девушки, что официантку вместе с куском стены вынесло в кухню, где на тэппане аппетитно шкворчало нечто из восточной кухни. С навесных полок с грохотом полетели гипсовые хотэи, раскрашенные фарфоровые драконы, декоративные сосуды для вина, чая и соуса, затрещал высохший бамбук. — Сдачи не надо, уважаемая!

Около двух десятков посетителей ресторана были обращены в кровавые лохмотья менее чем за три с половиною минуты. Заминка случилась ровно один раз. За дальним столиком расположились два боевых мага из ордена РАО «ЕЭС», темный владыка ситхов Дарт Сидоров и его падаван, воин четвертого дана Дарт Вейнгарт. Они возвращались из центра после чрезвычайно выгодной сделки, заключенной с магистрами из «Газпрома» (всего по две отрубленные головы и по нескольку отсеченных рук с каждой стороны), и на свою беду решили завернуть в «Маленькую Японию», дабы заморить червячка перед вечерним конклавом. Дарт Сидоров опрокинул тарелку с недоеденным хотатэгаем тэппаньяки и выставил перед собой угрожающе гудящий, словно линия высоковольтной электропередачи, световой меч. Ика попытался сдуру сунуться напролом, и боевой маг эффектным движением кисти отсек ему кирпичную руку по локоть. Падавана Вейнгарта подвела всегдашняя расхлябанность: после битвы в здании «Газпрома» он сунул свой меч в барсетку и теперь не имел возможности выдернуть его достаточно быстро. Однако он тут же сориентировался и начал ловко метать во врага болюсы хуато, которые лежали у него во внутреннем кармане пиджака в пластиковом пузырьке. Раскаленные добела болюсы вонзались в тела големов, оставляя в них сквозные незатягивающиеся дыры. Асфальтовый корпус Шиитаке вновь поплыл от воздействия повышенной температуры.

— Йомалаут! — пронзительно вскричал Ика Сырой Кальмар, волоча по полу отрубленную руку. — Кани, елки зеленые, нас обижают!

Големы беспорядочно отступили к дверям, дав Дарту Вейнгарту время выдернуть световой меч из злополучной барсетки. Теперь пара магов в строгих черных костюмах и галстуках, спиной к спине застывших возле столика, ощетинилась светящейся буквой «ви», составленной из двух лучей перенапряженной материи. Взять ситхов голыми руками оказалось не так-то легко, пусть эти руки и состояли из кирпича и железобетона.

— Пацаны, а вот и я! — донеслось сзади.

Это снова был Васаби Тертый Хрен. На этот раз он не придумал ничего лучшего, как составить себе твердое тело из воды, удерживаемой в форме человеческой фигуры силами поверхностного натяжения. Твердым данное тело можно было назвать весьма условно, скорее оно напоминало пластиковый пузырь сложной формы, в котором непрерывно переливалась и плюхала подозрительная бледно-желтая жидкость. Мутную воду Васаби позаимствовал из небольшого искусственного водоема на задах храма «Утоли моя печали». Шагнув через разбитую витрину за спинами ситхов, он энергично рявкнул:

— Бу!!!

Дарт Вейнгарт резко развернулся и на противоходе полоснул обиженно крякнувшего Васаби поперек корпуса. Поврежденное тело голема тут же распалось и обрушилось на боевых магов несколькими десятками ведер воды. Что-то замкнуло, раздался оглушительный треск, пахнуло озоном, и световые мечи ситхов соединила широкая, отчетливо видимая невооруженным глазом вольтова дуга. На мгновение глазам умозрительного идеального наблюдателя стало нестерпимо больно, а затем на пол, под ноги големам, рухнули две обгорелые мумии в черных костюмах. Ударившись об пол, световые мечи пискнули и выключились.

— А вы спрашиваете, на кой черт мы держим в команде Васаби, — хмыкнул Кани Мягкий Краб. — Так вот именно за это самое. За то, что он всегда оказывается в нужное время в нужном месте. Если бы кто-нибудь из вас умел так же, любезные соратнички, цены бы вам не было.

Когда они выбрались из разгромленной «Маленькой Японии», в «Ёлках-палках» уже не было ни одной живой души: все разбежались кто куда, напуганные взрывом и учиненной в соседнем ресторане резней. Зато прямо перед «Ёлками-Палками» клубилась небольшая толпа, собравшаяся из метро и соседних домов поглазеть на пожар.

— Славно! — обрадовался Кани. — Не бывает такого, чтобы гора не шла к Магомету! Так, взяли в клещи с трех сторон! Начали!

И големы без всякой подготовки обрушились на толпу, неустанно сея разумное, доброе и вечное: смерть и разрушение.

— Что? — свирепо выкрикивал Кани Мягкий Краб, расшвыривая в разные стороны окровавленные ошметки плоти. — Что? Слатенько вам? Не любите коллективной ответственности, господа москвичи? А зачем вы убивали женщин и детей в Чечне? А? Любим, значит, вкусно есть, сладко спать, хорошо зарабатывать? Вы в курсе, что в провинции платят в несколько раз меньше, чем в Москве, за одну и ту же работу? Вы знаете, скоты, что большая часть налогов россиян стекается в столицу, чтобы продажное правительство имело возможность строить вам многоуровневые торговые комплексы с подземными парковками, тропические парки и педерастические ночные клубы, чтобы у вас были заоблачные зарплаты и клубника зимой?..

— Краснопузая сволочь! — яростно вопил Унаги Копченый Угорь, то широко махая каменными лапами (кровавая улица среди плотной толпы), то коротко отмахиваясь (соответственно, переулочек). — Азиатские варвары! Вся ваша боль, все ваши страдания не стоят одной слезинки замученного вами святого барона Врангеля! Прокляты вы до седьмого колена, и так до семидесяти семи раз! Н-на! Н-на!..

— Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю животных! — орал Ика Сырой Кальмар, сладострастно вколачивая мечущихся в панике зевак в дорожное покрытие. — Мерзкие двуногие без перьев с плоскими ногтями! Вы проказа на лице земли, вы короста тонкого мира! Вы кланяетесь вещам, режете на части собственное сознание, гадите в храмах, откусываете друг другу головы и курите тлен! Вы недостойны малейшей жалости! А тех редких просветленных, которые изредка выходят из вашей серой массы, вы зверски и радостно топите в собственных фекалиях! Сократ, Ян Гус, Ганди, Че Гевара, Джон Леннон — сколько еще нужно замученных праведников, чтобы хоть что-то всколыхнулось в ваших заплывших жиром мозгах?..

— Сухопутные крысы! — надрывался Шиитаке Императорский Гриб, размахивая над головой полуразорванными останками какого-то несчастного, кои он удерживал за ногу. — Вот вам порт пяти морей! Вот вам северные реки вспять! Вот вам не ждать милостей от природы!.. Да вы хотя бы знаете, что это такое — раскачивающаяся палуба корабля под ногами, соленые брызги в лицо, холодный ветер, завывающий в мачтах? Одинокий альбатрос в небе?.. Фосфорическое мерцание поднимающегося из глубины планктона, плеск экваториальных вод, экзотические острова, беспощадное тропическое солнце? Что вы понимаете в жизни, вы, подвальная плесень, бледные поганые грибы многоэтажных погребов, загорающие в соляриях, о волшебных островах узнающие из передачи «Вокруг света», а о вольных ветрах вообще не имеющие представления, ибо еще несколько поколений назад окружили свои города плотными пузырями смога?.. Для чего вам жить — дабы плодить новых уродцев и инвалидов? Не гуманнее ли устроить новый всемирный потоп, как учит нас «Энума Элиш»?..

— Гнусные самцы! — рычала Эби Сладкая Креветка, приплясывая на трупах своих жертв. — Мерзкие твари, вечно пьяные, воняющие едким потом, цедящие слюну прямо на асфальт! Вы, с плешивыми головенками и волосатыми мослами, в перепачканных семейных трусах, растянутых майках и растоптанных тапках! Как же я вас ненавижу! Как же мне хочется оторвать вам всем жалкие крантики и растоптать у вас же на глазах!..

— Я дерусь просто потому, что дерусь, — флегматично пояснял Магуро Ломтик Тунца, догоняя очередную жертву и сокрушительным пинком сбивая ее с ног. — Ничего личного, просто у нас, у оперативников, такая работа. Хотя, честно говоря, ваш биологический вид мне совсем не нравится. Для чего вы не умеете жить по понятиям? Вот, вроде бы, хорошо сказано: не замочи. Или, допустим, еще правильно сказано: не крысятничай по чужим шконкам. Ну, там, соответственно, не верь, не бойся, не проси, не раскатай губу, не настучи, не восхрапи в доме ближнего своего, ибо он не возрадуется. Да приколется обломавшийся и да обломается приколовшийся, ибо не фига. Казалось бы, простые, правильные все слова. Так какого же тогда хрена?..

Из переулка вынырнул человек с цифровой камерой в руках, начал торопливо снимать панораму побоища. Через несколько мгновений за его спиной опустился небольшой черный вертолет без опознавательных знаков, из вертолета выпрыгнули двое, с ног до головы одетые в черное — строгие костюмы, галстуки, ботинки, непроницаемые очки. Сгоряча идеальный наблюдатель вполне мог бы перепутать их с боевыми магами РАО «ЕЭС», однако они явно проходили по другому ведомству. Один из людей в черном достал из нагрудного кармана нечто вроде толстой авторучки и окликнул оператора. Когда тот обернулся, колпачок «авторучки» сверкнул ослепительно-серебристой вспышкой, и оператор застыл на месте. Второй человек в черном вверх-вниз провел перед камерой странного вида прибором, дистанционно уничтожив всю записанную на ее электронных носителях информацию. Завершив молниеносную экзекуцию, загадочные люди погрузились в вертолет, который тут же взмыл в небо и исчез за домами. Неудавшийся стрингер на негнущихся ногах двинулся обратно в переулок. По дороге он налетел на мусорный бак, но был до того ошарашен, что даже не заметил этого.

Вскоре големы стояли по колено в кровавой каше. Убивать больше было некого.

— Мир и покой во веки веков! — выкрикнул Шиитаке, задрав оплывшую асфальтовую башку к небесам.

— На милицейской волне сообщают, — произнес Унаги, отключившись от ноосферы, — что нам на перехват с Садового кольца брошен взвод воинов-дендроидов. Однако, будучи детьми природы, они принципиально и категорически отказываются пользоваться любым механическим транспортом, а сами передвигаются столь медленно, что их следует ожидать не ранее, чем к сумеркам.

— Успеем еще порезвиться! — обрадовалась Эби. — Честно говоря, давно уже я так круто не колбасилась, как последние десять минут. — Она устало облокотилась на забрызганный кровью, опрокинутый в пылу резни автобус.

— Чорт возьми, — проговорил Копченый Угорь, — надо было все-таки зверски, с особым цинизмом прикончить тех двоих жандармов.

— Пустое, — возразил Кани Мягкий Краб, — нас все равно быстро отследили бы. Ничего, у нас еще уйма времени. Найдем себе новое развлечение, не беспокойтесь. Айда по трассе в сторону центра!

И они двинулись по трассе в сторону центра, опрокидывая на ходу палатки с буржуазными цветами и неподобающими аскету напитками — туда, где на огромном телеэкране высоко над дорогой кувыркались, прыгали и кривлялись мерзкие рекламные мультяшки.

Если бы идеальный умозрительный наблюдатель соблаговолил мгновенно перенестись в «Президент-отель», что располагается значительно севернее, между Театром Эстрады и Домом Художника на Крымском валу, то в одном из люксов предпоследнего этажа он имел бы удовольствие созерцать бездыханное тело Роджера Уотерса. Труп видного композитора и музыканта в черной помятой футболке и потертых джинсах лежал поперек гигантской двуспальной кровати, его костлявая левая рука бессильно свесилась до пола. На руке четко обозначались натянутые, словно гитарные струны, сухие фиолетовые вены. На лошадином лице покойного композитора и музыканта с глубоко прочерченными каньонами скул застыла гримаса безграничного страдания. В правой ладони Уотерса был намертво стиснут стакан из-под молока.

Дверь, ведущая в гостиную, тихо отворилась, и в спальню вошла Нэнси Спанжен. Когда-то она была подругой Сида Вишеза, лидера культовой группы «Секс Пистолз». Тогда по всему выходило, что Вишез вскоре убьет ее, после чего будет выпущен из тюрьмы под залог и через четыре месяца сдохнет от передоза на ее могиле. Однако в предначертанное вмешался господин случай в лице Роджера Уотерса. Высокий угрюмый аутист в черной джинсовой куртке набил Вишезу морду, после чего забрал Нэнси с собой и поселил ее в своем доме недалеко от Лондона. Тем самым он внес похвальную поправку сразу в две юные судьбы, поскольку вразумленный Сид начал новую жизнь, вылечился от наркотической зависимости, организовал несколько благотворительных рок-концертов и стал петь по воскресеньям в церковном хоре. Теперь, четверть века спустя, он постоянно присылал Уотерсу на рождество трогательные открытки с барашками.

— Родж! — позвала Нэнси.

Бездыханное тело на кровати тихо и мучительно застонало.

— Роджер, звонили из мэрии, — сказала Нэнси. — На южной окраине опять прорыв инферно. Требуется твое вмешательство.

Уотерс с трудом приоткрыл глаза и тут же болезненно зажмурился.

— Fuck myself, — скрипучим старческим голосом проговорил он. — OK, just a little pin prick?..

— There'll be no more aaaaaaaah?.. — печально хмыкнула Нэнси. — Нет, Родж. Об этом не может быть и речи. Если хочешь, я подогрею тебе еще молока.

— Долбаный город, — не открывая глаз, с усилием произнес видный композитор и музыкант, оказавший серьезное влияние на развитие современной популярной музыки. — Долбаная страна. Долбаный Уотерс.

— Никто не заставлял тебя сюда приезжать, Родж. Это был жест доброй воли с твоей стороны.

— Знаю, заткнись, сука... — Уотерс хрипло застонал. — Убейте меня кто-нибудь. Убей меня, Нэнси.

— Родж, — мягко сказала Нэнси, — нам надо спешить. Там гибнут люди.

— Я понимаю... — Роджер начал медленно, с закрытыми глазами, подниматься с постели, словно восстающий из гроба Дракула, но на середине траектории замер, побалансировал несколько мгновений и снова повалился на спину. — Я не могу. Hey, just a little pin prick, ha?..

— Роджер, — устало проговорила Нэнси. — Ты помнишь, как сторчался Сид?

— Помню, — неохотно буркнул Уотерс. — Сам тайком подмешивал ему кислоту в чай. Для смеха.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнула Нэнси. — Ты помнишь, как сторчался Джим?..

— Король ящериц? — уточнил Уотерс. — Он просто не смог перенести, что я победил его в честном поединке на крышах Парижа. Это было чистое самоубийство.

— Ты помнишь, на чем он сторчался? — Нэнси не позволила ему увести разговор в сторону.

— Помню, — нехотя признался Уотерс.

— Ты помнишь, как сторчались Дженис, Джимми и Элвис?..

— Ладно-ладно, помню. — Уотерс перевернулся на живот и безуспешно попытался скатиться с кровати. — Высокий Учитель Элвис до сих пор болит в моей душе. Но мне нужно. Правда нужно. Я так лучше работаю, чем на сухую. У меня открывается второе дыхание.

— Роджер, — мягко проговорила Нэнси.

— Ну, ладно, ладно. Понял. Понял все, — пробурчал Уотерс, в три этапа сползая на пол: ноги, обтянутый джинсами зад, обтянутый футболкой торс. — Не надо мне никакого pin prick. И молока не надо больше, меня от него вырвет. Сделай мне двойной эспрессо, пожалуйста. Давай, сигналь нашему роуди, пусть седлает коней. И позвони туда, пускай готовят сцену. — Он наконец сумел открыть глаза и теперь сидел на полу, обхватив голову руками, в тихом отчаянии раскачиваясь всем телом, понемногу привыкая к солнечному свету. — Господи, как же я ненавижу, когда это случается...

— Родж, ты ведь приехал сюда, чтобы помогать людям, — напомнила через распахнутую дверь Нэнси, которая уже гремела кофеваркой на кухне.

— Ну, да, да... Черт. — Уотерс наконец утвердился на корточках и теперь медленно-медленно выпрямлялся, боясь утратить с таким трудом завоеванные позиции. — Hanging on in quiet desperation in the English way... Плащ мне, живо!..

Меж тем големы, благополучно разгромив все злачные места вокруг северного выхода со станции метро «Марьино», целеустремленно продвигались по Люблинской улице в сторону центра. Их усилиями движение в обе стороны уже давно застопорилось, на дороге образовалась солидная пробка, и оперативники из преисподней не смогли отказать себе в удовольствии растоптать раздвоенными каменными копытами полтора десятка автомобилей. Некоторые водители, сообразив, что происходит что-то совсем не то, спаслись бегством, прочие же упрямцы, оставшиеся при машинах, были раздавлены прямо в своих железных гробах либо выволочены наружу и разорваны в клочья на открытом воздухе.

Миновали по дороге Управу Марьинского района и Управление социальной защиты населения. К счастью, эти скромные вывески ничего не сказали големам, иначе не избежать бы двух жестоких погромов. Миновали странное здание под названием «Фэнтази-Парк»; и название, и архитектура, и индейская боевая раскраска фасада данного общественно-культурного объекта просто взывали к небесам, чтобы их немедленно стерли с лица многострадальной земли и навеки забыли как дурной сон, — однако стены причудливого строения, всем своим видом непрерывно наносящего хлесткие пощечины общественному вкусу, оказались украшены бесчисленным количеством символов Великой Иштар, как то: звездами и полумесяцами, поэтому по настоятельной просьбе Эби здание оставили в покое.

Миновали выложенный тротуарной плиткой пятачок свободного пространства между домом нумер 157 по Люблинской улице и домом нумер 52 по улице Перерва. Посреди данного пятачка имел находиться памятник с надписью «СОЛДАТУ ОТЕЧЕСТВА». Это была согбенная приматообразная фигура, в одних штанах сидящая на камне и положившая на колено нечто длинное и определенно огнестрельное, вероятно, магический посох. На человека истукан походил мало: решительно и мужественно отбросив рабское подражание реальности, талантливый скульптор приложил воистину титанические усилия, дабы нарушить все пропорции человеческого тела, какие только были ему известны — и его труды не пропали даром. Особенно поражала неимоверно длинная, хищно вытянутая в направлении зрителя шея запечатленного в статуе причудливого гуманоидного существа. Идол желтого цвета отчасти напоминал терминатора из жидкого металла, внезапно замершего в самый разгар процесса метаморфоз. Лицо существа наводило на мысль о кукольном Кристофере Уокене из «Пластилиновых боев насмерть». Рот терминатора Уокена был искривлен и безвольно полуоткрыт, как у слабоумного, а дикий расфокусированный взгляд невозможно было поймать, сколь ни присаживайся перед изваянием на корточки и ни заглядывай ему в глаза. Бедра истукана неестественно оттопыривались, словно под штанами скрывались широкие ласты или плавники, что позволяло уверенно отнести данное существо к слугам Дагона, Ктулху или другого водяного бога-чудовища. Идол производил гнетущее и пугающее впечатление, как, впрочем, и положено всякому уважающему себя идолу.

За спиной истукана имело место выстроенное полукругом архитектурное нечто, напоминавшее кусок храмовой стены и алтарных врат с батальными барельефами. В багряный камень стены были вмурованы греческий крест, изготовленный из того же желтого материала, что и истукан, кентерберийский крест, пятиконечная Звезда Воина и десятиконечная звезда Аполлония Тианского; кроме того, над предалтарными вратами были выдавлены два больших андреевских креста. Капище оказалось защищено от внешних магических воздействий по всем правилам.

Закономерно решив, что Солдату Отечества — могучий божок данного микрорайона либо доблестный голем, временно отдыхающий в своем святилище от тягот физического воплощения, оперативники почтительно обошли его стороной. И хотя перед Солдату лежали живые цветы, а не остатки жертвоприношений, что свидетельствовало о некровожадности божка и, соответственно, о том, что особой мощью и свирепостью он не отличается, все же ввязываться в драку очертя голову не стоило: когда дело касается богов, невозможно сказать наверняка, на кого нарвешься. Случались уже довольно неприятные прецеденты.

Кани и его команда пересекли троекресток и хотели сходу вломиться в небольшое придорожное строение, на котором висел огромный плакат «Осторожно! Зона удовольствий 24 часа!», но их напугали загадочные слова, которые располагались над входом на кривых вывесках: «МОНТАЖ», «ШИН», «СХОД» и «РАЗВАЛ». Закономерно решив, что это вполне могут быть страшные заклинания места, големы благоразумно обогнули непонятное строение, ограничившись тем, что побили в нем камнями все стекла.

Оперативники с лихвою вознаградили себя за осмотрительное воздержание, последовательно сравняв с грунтом магазинчик запчастей, две автозаправки с сакральными названиями «Юкос» и «Корус», а также павильончик «Пицца-фабрика», после чего гурьбой вломились в расположенный чуть дальше многоэтажный публичный балаган, завлекавший праздношатающуюся публику яркими лентами, воздушными шарами, надписями необычного дизайна и причудливой архитектурой.

— Древние боги, ну что за идиотское название для общественного увеселительного заведения — «Каланча»! — простонал Шиитаке, разрывая на части попытавшегося преградить ему дорогу охранника.

Едва они проникли в помещение боулинга, бармен в углу моментально сориентировался в обстановке, выдернул из-под стойки крупнокалиберный винчестер и всадил Ике в грудь солидный заряд.

— Упс! — вскричал Ика, отлетая в противоположный угол и собирая спиной бильярдные столы.

— Невежливо, — покачал головой Кани, тяжело направляясь к барной стойке.

Бармен уже сам понял, что слегка погорячился. Так бы у него еще оставалась исчезающе малая надежда выжить, но теперь испарился даже этот мизерный шанс. Ика уже вставал с пола, отряхиваясь и с неудовольствием оглядывая свой выщербленный кирпичный корпус.

— Ну, что, бедолага, — произнес Кани, тяжело нависая над барменом. — Есть у тебя базука, чучинько?

Тот испуганно помотал головой: нету, начальник.

— Так какого же дэва ты тут нам устраиваешь?! — повысил голос Кани.

Бармен виновато развел руками: дескать, сам не знаю, как такое вышло.

— Понятно, — сказал Кани.

После этого Мягкий Краб протянул к бармену обе лапы и сделал с ним так, так и вот так. Короче говоря, ужас что сделал.

— Мда, — произнес Магуро Ломтик Тунца, наблюдая, как Кани тщательно очищает свои клешни от крови и остатков мозга строптивого бармена. — При жизни этот тип был весьма лаконичен.

— Триста спартанцев под руководством царя Леонидаса тоже были лаконичны, — напомнил Кани. — Это не пошло им впрок.

— Персы сделали из них фарш. Как же, помню. Лежал на соседнем холме с биноклем.

Развлекательный центр «Каланча», включая боулинг, бильярдный зал, суши-бар, супермаркет «Седьмой континент» и бар «Кошкин дом», был разгромлен и продырявлен во многих местах в самое непродолжительное время. Таинственное название заведения оказалось блистательнейшим образом разгадано, когда обрушилась его боковая стена: прямо за нею, в паре десятков метров, находилось трехэтажное здание пожарной команды со специальной башней. Големы сгоряча попытались было вломиться и туда, однако пожарные оказали столь неистовое сопротивление, отбрасывая врага от ворот мощными струями воды из брандспойтов, что в конце концов Кани велел отступать, напомнив, что за городскую стражу очки не начисляются. Пожарные заперлись в своем здании и злобно блестели глазами из окон: им хотелось ехать тушить «Макдоналдс» и прилегающую территорию, однако големы решительно этому препятствовали.

— Се прекрасный пример того, как жителям данной местности следовало бы организовывать отпор оперативникам инферно, — Мягкий Краб со значением поднял палец вверх. — Укрепленный замок, массивные врата, тяжелые водометные орудия, солидный запас влаги на случай затяжной осады. Аборигенам неплохо бы жить в небольших каменных башнях на одну-две семьи, оснащенных необходимым оборудованием и натуральным хозяйством в виде огорода и некоторого количества мелкого скота; время же проводить отнюдь не в праздности, разврате и винопитии, но в неустанных молитвах, благочестивых размышлениях и совершенствовании воинских навыков. Тогда жертв при очередном прорыве было бы несоизмеримо меньше. Однако эти странные люди не хотят менять свой гедонистический образ жизни, невзирая ни на какие жертвы: они искренне верят, что в следующий раз накроет не их, но непременно кого-нибудь другого. Это невероятно облегчает работу диверсионного центра и позволяет раз от разу осуществлять все более и более масштабные акции.

— Эй, балбесы! — на пороге полуразрушенного здания возник Шиитаке Императорский Гриб. — Не с боулинга надо было начинать! Масштаб не тот, и вообще здесь растрясают жир одни богатые бездельники, которыми общественное сознание не поразишь, хоть всех перебей. Айда через дорогу, я учуял там небывалое скопление женщин, детей и стариков! Столько невинных жертв — мир содрогнется от благоговейного ужаса!

Големы высыпали на улицу и недоуменно уставились на огромное колышущееся облако через дорогу, на которое указывал Шиитаке.

— Это ловушка, — негромко произнес Магуро Ломтик Тунца.

— Брось! — махнул лапой Императорский Гриб, хотя уже не так уверенно. — Просто зловонные миазмы заполнившего низину болота. Возможно, у аборигенов этого города здесь традиционное место для слива нечистот. Айда! На том берегу — женщины, старики, дети!..

— Элоим отводит нам глаза, кретин! — прошипел Ика Сырой Кальмар. — Кани, сделай что-нибудь!

Мягкий Краб выступил вперед, воздел лапы к небу и оглушительно возгласил:

— Барра! Барра, алал! Какамму!

Лохматое туманное облако, до сей поры надежно скрывавшее от взора идеального наблюдателя окрестности на противоположной стороне дороги, внезапно рассеялось, открыв взглядам големов величественное здание странной архитектуры. Вдоволь накурившись ароматического бамбуку или приняв в организм значительно превышающее норму количество жидких алкалоидов, вполне можно было вообразить, что это — священный зиккурат из розового туфа, серого полированного гранита, серебристого металла и стекла, коий с одной стороны некстати оказался раздут огромным каменным флюсом. Из опознавательных знаков на здании имелась одна только огромная красно-белая цифра 153, заключенная в зеленый магический треугольник. Впрочем, подключившись к ноосфере, Магуро покрутил зиккурат в разных проекциях и на противоположной, скрытой от глаз големов стене, обнаружил внушительную красную надпись: «АШАН гипермаркет». В заглавной букве А сидела в профиль такая маленькая флегматичная птичка.

— Чую, пахнет нашим общим приятелем, — напряженно сказал Кани.

— Элоим? — опасливо произнесла Эби.

— Нету здесь элоимов, — проговорил Кани, не отрывая пристального взгляда от карикатурного зиккурата. — Похоже, здесь эгрегор. Мощный эгрегор. Только любви и смерти уступает он мощью, да и то не всегда, далеко не всегда...

— Ты имеешь в виду... — испуганно зашептал Шиитаке.

— Вот именно его я и имею в виду.

— Алчность?

— Алчность.

— Что будем делать, комиссар? — озабоченно спросил Ика.

— Драться, чучинько! — решительно заявил Унаги. — Объекты под покровительством данного эгрегора — цель номер один для атаки!

— Маммона, он же Златый Телец, он же Алчность, — глухо, нараспев заговорил Кани Мягкий Краб. — Великий демон, правящий ныне человечеством, князь мира сего, могущественный Всадник Без Головы. Велик был древний демон Азатот, божество хтонических рас, но пал, когда род человеческий переполнил землю и истребил населявших ее чудищ, поклонявшихся Азатоту. Велик был Энлиль, демон беспощадный и вездесущий, но не сумел сдержать неистового натиска юного Осириса. Велик был демон Осирис, разрубленный на множество частей, но распалось его фрагментированное тело и обратилось в пыль веков с приходом Римской империи и падением последних фараонов. Велик был лукавый демон Иегова, долго и умело выдававший себя за Единосущего, но повержен во прах был возмущенными собратьями, и вот, мертв уже много веков. Велик был демон Мабузе — игрок. Велик был змееногий и петушиноголовый Абрахас. Велик был кровожадный Бафомет, демон аравийских пустынь, элоим Лунной Свастики, коему поклонялись тамплиеры и вожди великого северного народа; но был смертельно ранен с разгромом рыцарей Храма и окончательно повержен во время второй мировой войны, когда предводимые им стальные армии тевтонов сгинули на ледяных просторах Гипербореи, не сумев сломить несметные полчища Гога и Магога, ведомые Иальдабаофом. Велик был свирепый Иальдабаоф, демон масонов и гностиков, астральный император гиперборейского Гога и североатлантического Магога, но подобно Бафомету падок оказался до кровавых жертвоприношений и для сего спровоцировал две мировые войны, в коих едва не обрел вечное упокоение, а также учинил бесчисленное множество войн мелких, пока не сломал себе хребет, из неописуемой жадности пытаясь одновременно держать под своей дланью и Багряную империю, приносившую ему бесчисленные жертвы, и преклонявшиеся перед его лживыми речами Соединенные Ложи Нового Света.

И, наконец, Маммона... Маммона, некогда слуга земных королей и их дворов, Маммона, подвизавшийся при предыдущих великих демонах мальчиком на посылках или в лучшем случае тайным советником, Маммона — демон избранных, покровитель богатства и бессмысленной роскоши, бог элиты, внезапно подхвативший под мышки падающий наземь труп Иальдабаофа и набекрень надевший снятую с него золотую корону... Маммона — изобретатель гипермаркетов, Маммона, покрывший планету сетевыми ресторанами и кинотеатрами, Маммона, мановением руки которого вырастают элитные жилые комплексы, многоуровневые парковки и поля для гольфа...Маммона торжествующий, Маммона глобалист, Маммона — основной мировой спонсор, дилер, инвестор и супервайзер! Это очень осторожный, слабый и трусливый демон, но он сумел поставить дело так, что у него всегда находятся заступники. Темный император единственной на сегодняшней день супердержавы, совет директоров возрожденной Священной Римской империи, хозяин тайги, председатель политбюро деспотов Поднебесной, глава террористического интернационала — все они кланяются Маммоне, целуют край его плаща и кадят ему. Маммона, который выигрывает войны, просто покупая вражеских военачальников. Маммона, который меняет неугодные ему правительства, просто покупая лидеров оппозиции. Маммона, который выигрывает дела в судах, просто покупая присяжных. Маммона Великий, Маммона Сияющий, Маммона Властелин!..

Маммона неизменно побеждает, ибо не уничтожает врагов, делая из них мучеников для грядущих поколений пассионариев, но покупает, делая своими друзьями. Либо покупает друзей своих врагов. Либо покупает всех вокруг, и его враг вдруг остается в полном одиночестве или внезапно с изумлением осознает, что уже давно и плодотворно работает на Маммону, даже не подозревая об этом. Недавно скончался верховный понтифик, по мере сил боровшийся с демоном торжествующим и даже добившийся некоторых скромных результатов в этом похвальном деле, — и его изображения немедленно растиражировали в миллионах экземпляров на шоколаде, молочных десертах, коробках конфет, дамских сумочках, нижнем белье и прочих пустяках, кои тут же бросились скупать просвещенные понтификом неофиты; а дабы окончательно унизить учителя праведности, его именем назвали улицу в Кракове, на которой расположены несколько секс-шопов и пип-шоу. И сколь ни талдычь теперь о его великой чистоте и прижизненном бессребренничестве, сколь ни причисляй его к лику святых — бесполезно: понтифик стал поп-идолом, одним из винтиков гигантской машины под названием Маммона. Именно этим страшен последний из князей мира сего: даже самый убежденный его враг не может быть уверен до конца, что не выполняет задуманную и рассчитанную Маммоной многоходовую комбинацию. Да и нет уже у него убежденных врагов, мало кто может теперь устоять перед блеском золота: все старые боги мертвы, а значит, всё позволено. Жить роскошно и распутно, гордясь собственной нечистотой, стало основной целью современного рыцаря, его священной миссией и высшим предназначением, его модернизированным Священным Граалем.

Лишь немногие индейцы, некоторые горцы, а также часть азиатов осмеливаются возражать Маммоне и чтить древних демонов. Они отказываются кланяться златому тельцу и ублажать его, дергая за вымя подобно всем прочим народам. Но они слишком малы и незначительны, чтобы тратить на них драгоценное внимание властелина. Их удел — прозябать в нищете и время от времени принимать на своей территории бомбы, сброшенные невидимыми бомбардировщиками темного императора Атлантики. Таков Закон.

Братие, везде, где вы увидите, услышите или ощутите проявления Маммоны, бейтесь немедленно, беспощадно и до последней капли вашей холодной крови. Если рассматривать шкалу духовных ценностей по нисходящей, существуют Вещи В Порядке Вещей, существуют Вещи Неприятные, Но В Принципе Допустимые, и существуют Вещи, Которые Терпеть Никак Нельзя. Проявления Маммоны относятся к четвертой группе вещей.

Я кончил.

— Вау, — уважительно сказала Эби Сладкая Креветка. — Мощно сформулировал! Ты просто ураган-парниша у нас. Командир, а что ты делаешь сегодня вечером?..

— Брат, а нельзя ли то же самое в двух словах, для бестолковых? — деликатно поинтересовался Магуро Ломтик Тунца. — То есть это все очень интересно, что ты нам тут сейчас рассказал, но что конкретно из этого вот всего проистекает?

— Если в двух словах, — рассердился Кани Мягкий Краб, — тогда так: вперед! Мочи!..

— Вот! — обрадовался Шиитаке. — Такую команду даже я понимаю!

— Дикари-с!.. — повернувшись к Мягкому Крабу, Унаги развел лапами. — Кстати, а ведь это я, между прочим, придумал и запустил в массы данный анекдот. Не знаете? Сидят этак два белоэмигранта в парижской Гранд Опера. И один другому говорит: а что-с, поручик, не подняться ли нам, знаете ли, на сцену, как некогда в Санкт-Петербурге, и не насрать ли, прошу прощения, в этот замечательный белоснежный рояль? А второй ему отвечает: да нет, штабс-капитан, что вы, не поймут. Дикари-с!..

Кани не отвечал, сердито взирая на свирепо вздымающееся перед ними здание. Перед входом была сооружена огромная, автоматически вращающаяся дверь, умевшая заглатывать до дюжины человек разом. А перед дверью в полнейшей неподвижности и в молчании, обратясь лицами к адским оперативникам, стояли до трех десятков спецназовцев при полной боевой выкладке. Самые их угрюмое молчание и пугающая неподвижность лучше всяких слов и действий говорили о том, что к дверям големам приближаться не стоит.

— Это может послужить нам помехой? — озабоченно поинтересовался Унаги Копченый Угорь.

— В общем-то нет, — ответил Кани Мягкий Краб, — если мы станем действовать решительно и применим правильную тактическую схему.

— Знаю, знаю! — Унаги повернулся к коллегам. — Господа, извольте выстроиться в атакующий конус!..

Марв, герой культового комикса Френка Миллера «Город грехов» и одноименного культового же фильма Роберта Родригеса, тоже голем, кстати, убедительно продемонстрировал массовой аудитории, что десяток копов в бронежилетах и шлемах с пуленепробиваемыми забралами поразительно легко отправить в Гулкую Пустоту при помощи небольшого туристического топорика, если тот окажется в умелых руках. В данном случае копов было несколько больше, топорика же ни у кого из големов под рукой не случилось; однако адские оперативники с лихвой компенсировали этот недостаток хорошей полевой выучкой и слаженными действиями. Они вращающимся атакующим конусом обрушились на храмовую стражу как стая голодных хорьков на обитателей птичьего двора. Стремясь прорваться к святилищу смертельного врага, разъяренные големы разили его прихвостней с такой силой и яростью, что те разлетались во все стороны, точно каскадерская массовка в ранних фильмах Джеки Чана, на расстояние от пятнадцати до сорока пяти метров включительно. На сей раз у стражи имелась исправная базука, даже целых две базуки, но применить их по назначению големы спецназовцам не позволили: первую без особых разговоров согнул Унаги, второй же Магуро мощным ударом кулака заклепал жерло. Прочее оружие, примененное воинами против гигантов, составленных из строительных материалов, обнаружило свою малую эффективность, оттого исход схватки оказался предопределен в первые же минуты.

Когда тяжелая дверь провернулась за големами, размазав по полу обширную лужу крови, на стоянку перед гипермаркетом тяжело вползли два концертных трейлера с огромными надписями «Мистер Пинк Флойд» на бортах. Рядом припарковался длинный белоснежный лимузин. Отодвинув занавеску на окошке лимузина, Роджер Уотерс окинул гипермаркет тоскливым взором, ненадолго задержав взгляд на окровавленных ошметках перед парадным входом.

— Этот народ никогда не приучится к порядку и чистоте, — печально произнес он.

Сидевшая рядом с ним на заднем сиденье Нэнси, внезапно очнувшись от дремоты, произнесла:

— Я только что вспомнила... Тебе интересно? В школе у меня был учитель, который умел превращаться в молоток.

— Ты мне этого не рассказывала. — Роджер внимательно посмотрел на нее, потом вынул из кармана маленькую черную книжечку и сделал несколько пометок механическим карандашом. — Надо будет использовать в следующем шоу.

— Конечно, дорогой.

Он захлопнул книжечку, откинулся на спинку сиденья, прикрыл воспаленные глаза.

— Распорядись, пожалуйста, чтобы монтаж оборудования занял не более четверти часа, иначе я просто усну.

— Да, Родж.

— И тогда меня разбудит только little pin prick.

— Я поняла, Роджер.

Между тем големы вступили в святилище Маммоны. Чутье не подвело Мягкого Краба: это был храм изобилия. Циклопический зал сорока локтей в высоту был уставлен высокими, в три человеческих роста, стеллажами, на которых лежали, стояли, висели и торчали следующие предметы: стеклянная, металлическая и пластиковая посуда, корзинки для кошек, джинсы, периодические печатные издания, чистые циновки, фотографические камеры и соответствующие аксессуары, пахитосы, березовый уголь для каминов и аутодафе, кондитерские изделия, колониальные товары, компакт-диски в несметных количествах, папирус и письменные принадлежности к нему, разнообразнейшая обувь, мобильные телефоны, китовый ус, полимерные швабры, известняковые блоки разных размеров, пакеты для мусора, музыкальные инструменты, бытовая техника, мышиное дерьмо в прозрачных пакетиках, видеокассеты, гигиенические средства для женщин, деревянный шпон и горбыль, противогазы, бикарбонаты натрия, предметы мебели, детская одежда, индивидуальные наборы для суицида и эвтаназии, сомнительная бытовая химия, меховая рухлядь, тяжелая вода и соли цезия, альбомы Сальвадора Дали и Бориса Вальехо, звукозаписывающая и звуковоспроизводящая аппаратура, сексуальные рабыни, жидкое мыло, слабокислый грунт для кактусов, паровозные поршни, картонные подставки под пиво, книги «Компьютер для идиотов», пылесосы, радиоактивные изотопы в специальных защитных капсулах, растопка для барбекю, велотренажеры, крошечные модельки самобеглых экипажей, держатели для салфеток, портативные печи для домашних крематориев, игральные и контурные карты, губные гармоники, постельное белье и агрессивные игрушки, — и это, следует заметить, только то, на что первым упал взгляд идеального наблюдателя.

Из дальнего конца гипермаркета устойчиво тянуло сибирским морозом: там располагались уходящие к горизонту ряды холодильных шкафов, распираемые изнутри неимоверными количествами скоропортящихся мяс и рыб, птиц и дичи, многочисленных карбонатов и колбас из падлы и требушины, ящиков с животными маслами и кулинарными жирами, десятилитровых бидонов с йогуртом, микробиологических штаммов в пробирках, копченостей в вакуумных пакетах и стеклянных сосудов с человеческими органами для трансплантации. Вне морозильников располагались штабеля разнообразных напитков в пластиковых бутылках, отечественные и импортные алкалоиды, оливки и каперсы в жестяных банках, сухофрукты, матово поблескивавшие кувшины с чоколатлем и коричневые палочки тобако, чай и кофе в ассортименте, растительные масла, курительные и жевательные ароматические смолы, консервы и пресервы, мистический мескаль в бутылках с ацтекскою резьбою, чищеные абрикосовые косточки, соленые моллюски, человеческие эмбрионы, сушеные воблы и щуки, маринованный имбирь; и это, необходимо подчеркнуть еще раз, лишь первое, на что падал взгляд при входе.

В самом торце зала располагались мини-цеха по производству кур и щеночков гриль, шаурмы, корейских острых салатов, горячего хлеба, печеных на шпажках крысиных тушек, турецких сладостей и японских ролов. Посреди зала был устроен внушительный параллелепипед из мелко наколотого и впоследствии спрессованного льда, на котором в специально проделанных плоскими палками углублениях покоились внушающие ужас массы тигровых креветок, конечностей камчатского краба, черной и красной икры, морского коктейля на развес, лосося, семги, налима, судака, зубатки, омаров, осьминогов, лангустов, устриц, каракатиц, кальмаров, морских гребешков, мидий... взгляд идеального наблюдателя захлебывался слюною, не справляясь с таким количеством аппетитного. В огромных цинковых ящиках, наполненных водою и заботливо продуваемых кислородом из резинового шланга, обитали живые раки, карпы, рапаны, сомы, морские коньки и осетры, и всякий желающий мог извлечь их из аквариума, дабы унести домой и там бесчеловечно сварить заживо для дальнейшего поедания. Неприступными холмами громоздились на специальных наклонных стеллажах свежие овощи, зелень и фрукты, в том числе столь неоднозначные, как киви, лимонное яблоко, кумкват, черевишня, маракуйя, карамбола, питахайя, рамбутан и помело. Изобилие! изобилие!..

Сотни молящихся адептов хаотично перемещались по залу с плетеными корзинками и металлическими тележками, сгребая в них выложенное на стеллажах добро. Огонек алчности цвел во взорах. Дрожа от неимоверной жадности, адепты доверху набивали свои тележки скарбом, при этом абсолютно не разбирая, что сметают с полок; иные катили десятки килограммов фруктов, у некоторых тележки были доверху заполнены спиртными напитками, отдельные индивидуумы везли сразу дюжину прозрачных пятилитровых емкостей, наполненных родниковой, с позволения сказать, водой. На освобождающиеся места служители храма непрерывно несли все новые и новые груды товара. Судя по всему, товары раздавались всем желающим бесплатно, дабы укрепить их в грехе алчности и раздуть потребности до астрономических пределов — по крайней мере, големы не обнаружили, чтобы за вещи и продукты взималась звонкая золотая монета.

Однако платить все равно приходится всегда и за все. Выход из зала был перекрыт рядом узких загончиков вроде тех, в которых закрывают скот для клеймения. Изнывающий от алчности адепт въезжал в загончик вместе со своей тележкой и начинал выкладывать товары на чудодейственно движущуюся ленту перед жрицей храма, а та брала каждый предмет в руки и подносила к странному серебристому зеркалу, в центре которого мельтешило нечто непонятное, вращающееся столь стремительно, что взор не успевал ухватить деталей и лишь сигнализировал подсознанию, что там перемещается что-то крошечное, реагировать в принципе смысла не имеет, но на всякий случай лучше держать эту штуку в уме, а еще лучше пойти на кухню, взять мясной тесак и начать убивать всех, чьи имена начинаются на «Е»... Когда товар подносили к магическому зеркалу, раздавался пронзительный писк, который свидетельствовал, видимо, о том, что обитающий в зеркале элементаль поставил на товар свое незримое демоническое тавро. По окончании клеймения адепт протягивал жрецу какие-то мятые прямоугольные кусочки пергамента — видимо, прошения и молитвы божеству, касающиеся торгового ассортимента. Жрица принимала прошения, вкладывала их в странного вида механизм с железным ящиком, манипулировала клавиатурой и выдавала в обмен крошечный листок белёного папируса с текстом. Поскольку она ничего не писала на листке от руки, но лишь штамповала его при помощи своей машины, логично было предположить, что это стандартная сакральная формула данного святилища, вырезанная на нефрите и оттискиваемая на папирусах после предварительного прокатывания клише красящим составом, сваренным из тутовых ягод и сажи: «Отпущены тебе грехи твои, дитя, ступай и более не греши, мяфа», «666 Зверь» или «Уплочено; иди и помни, что за сии прекрасные товары отдаешь ты добровольно в бессрочную аренду Маммоне очередную частицу своей бессмертной души. Обмен товара производится только при наличии чека».

— Со всего мира свозят сюда товары, которыми непрерывно испражняются в регионах Маммона и его бесчисленные падаваны, — произнес Кани Мягкий Краб. — Качество товаров вполне соответствует способу изготовления. Тем не менее выдрессированные с детства адепты охотно их потребляют, через самое непродолжительное время извергают на помойку и потребляют новые, не в силах обходиться без оных.

— Убьем их всех? — деловито осведомился Магуро, разминая запястья. — В назидание?

— Нет, что ты! — Эби Сладкая Креветка схватила его за плечо. — Нельзя убивать в храме! Грех, грех! К тому же они и так уже серьезно наказаны, пробыв столько времени под влиянием эгрегора алчности. Это же настоящие адские муки! Пшли, пшли! — она стала махать лапами, разгоняя молящихся, словно стаю голубей.

К Ике бочком подобралась ухоженная старушка с цифровой фотокамерой.

— Простите, — сказала она, — можно я с вами сфотографирую внука? Вы так забавно выглядите.

— Йомалаут, командир! — опешил Сырой Кальмар. — Нас снова обижают!

— Вот чорт, — расстроился Унаги. — Достаточно один раз никого не убить, и тебя уже не принимают всерьез. Куда катится этот мир?..

— Дядя, — старушкин внук постучал Ику по кирпичному корпусу, — а вы кого рекламируете?

— Так, все! — рассердился Кани. — Уйди отсюда, мальчик! — рявкнул он. — Поднимемтесь на второй этаж, — распорядился Мягкий Краб, когда старушка с внуком поспешили укрыться в кассах. — Святая святых всегда расположена у вершины культового сооружения — дабы быть ближе к объекту культа, а также максимально затруднить взбунтовавшейся черни или степным варварам доступ к священным сосудам и изготовленным из редкоземельных элементов культовым предметам. Какамму!

Кани и Эби поднялись наверх на лифте. Шахта лифта была изготовлена из какого-то прозрачного материала, поэтому пытливый идеальный наблюдатель вполне мог проследить весь процесс подъема, все этапы движения кабины, малейшие перемещения приводящих механизм в действие железных цепей и тросов, за которые, видимо, тянули находившиеся в подвале черные невольники — эфиопы и нумидийцы. Поскольку кабина лифта оказалась чрезвычайно узка для шести массивных существ, Шиитаке предпочел воспользоваться эскалатором, а Магуро и Унаги, опасаясь за сохранность не рассчитанных на их запредельный вес машин храма, взошли пешком по лестнице из обработанного камня.

Доступ на второй этаж святилища, судя по всему, имел далеко не всякий смертный, ибо людей здесь по сравнению с нижним залом было немного. Потерявших от изумления дар речи големов окружали золото, редчайшее прозрачное стекло, ливанский кедр, слоновая кость и полированный каррарский мрамор. В центре зала, в залитом светом атриуме, стояли широким квадратом обтянутые дорогим белым сафьяном сиденья, дабы утомленный сложной инициацией неофит, уставший от земных забот адепт или согбенный старческой немощью почтенный иерофант могли без помех насладиться покоем в этом тихом уголке святилища. Откуда-то из-под купола струилась медитативная музыка. На стенах размещались цветные фрески, с невероятной степенью детализации изображавшие лики высоких богов. Эти существа выглядели вполне антропоморфными, но в десятки раз превосходили тех, кто толпился на первом этаже, красотою лица, совершенством телесных форм и изяществом одежд. Без сомнения, это были боги населявших Москву аборигенов, создавшие себе народ по образу и подобию своему, — общеизвестно, что копия никогда не превосходит оригинала. Высокие боги и богини часто были изображены прикрытыми минимумом тканей, они не стеснялись демонстрировать обнаженные руки и ноги, они радостно улыбались, носили стильные тонированные очки, имели чувственные губы, выразительные глаза, смелые модельные прически и гармоничный рельеф мышц, чем выгодно отличались от своих невзрачных, слепленных на скорую руку детей с первого этажа — кривоногих, бледных, унылых, с безжизненными волосами, необъятными целлюлитами и пивными животами.

Пораженные големы медленно двигались по залу, с детским любопытством разглядывая окружающее их роскошество. Все здесь блистало и сверкало. В глубине помещения виднелись сетевые харчевни «Иль Патио» и «Планета суши», в которых сидели власть имущие и вызывающе ели скоромное («Хватит с меня уже на сегодня ниппонской кухни», — проворчал Шиитаке). В одной из стен обнаружился самый настоящий водопад, стекавший по металлическим направляющим. Всюду, куда обращали взор адские оперативники, располагались банки, обмены валют, многочисленные блистающие кумирни, предлагающие адептам высшей ступени посвящения готовое платье, ткани, отборный развесной чай, бытовую технику, еще готовое платье, обувь, часы, маленьких серебряных идолов, кулинарные излишества, снова готовое платье, кожаные аксессуары и все, что только может породить воспаленное человеческое воображение — в общем, практически то же самое, что и на первом этаже. Однако если внизу толпы ошалевших от жадности неофитов могли получить в личное пользование массовый, штампованный ширпотреб, то здесь раздавали ширпотреб элитный, солидный, произведенный на оборудовании более высокого класса.

— Братие! — внезапно вскричал Ика Сырой Кальмар, появившись из бокового коридора. — Ни за что не угадаете, что сейчас со мной было! Я въехал сюда на травалаторе!

— Святый Энлиль! Что это?!

— Сам не понял, но безумно интересно! Вроде такой эскалатор без ступенек.

Бесшабашное появление Ики несколько разрядило обстановку. Големы стряхнули оцепенение, перебороли восхищение упадочной роскошью святилища. Магуро даже осмелился потрогать белокаменную стелу с изысканной лепниной — и шлифованный камень внезапно треснул, проломился под его лапой. На роскошный пол посыпалась древесная труха, пластик, чешуйки краски.

— Обман! — изумленно выкрикнул Магуро. — Надувательство!

Для пробы он попытался согнуть золотой настенный подсвечник и без труда отломал его. Для золота этот металл был слишком легок.

— Маммона — покровитель надувательства, — напомнил Кани. — Он бог торгашей и менял, а следовательно, сам фантастический плут. Вполне естественно, что в его храме все насквозь фальшиво.

— Круши! — взревел Магуро. — Круши фальшивое могущество!..

— Можем мы вам чем-нибудь помочь?

Из полумрака выступили и остановились на границе освещенного пространства так, что половина их лиц оставалась в тени, шесть человекообразных фигур. Это были монахи-сенобиты, гвардейцы Маммоны, его слуги и верные защитники, шесть великих воинов: Капитан Копирайт, Спам, близнецы Ренаульт и Пеугеот, Антиперспирант, Хэппи Мил и Нато. Воинов было именно шесть, поскольку Ренаульт и Пеугеот являлись сиамскими близнецами, соединенными коротким коаксиальным кабелем в области головы: они всегда сражались вместе и едва ли могли рассматриваться как самостоятельные боевые единицы. Согласно политкорректности один из близнецов — Пеугеот — был афроамериканцем. На его блестящем эбеновом черепе скалился вытатуированный фосфором вставший на дыбы мерцающий лев. Одетый в черный кожаный плащ Пеугеот небрежно похлопывал о ладонь левой руки, затянутой в кожаную черную перчатку, шипастым набалдашником железной дубинки. Аналогичное оружие держал Ренаульт, но только в левой руке, поскольку был левшой, дабы иметь возможность сражаться одновременно с братом. Ренаульт был в белых лайковых перчатках и белом замшевом плаще; за спиной у него топорщились небольшие лебединые крылышки.

— Желаете что-нибудь купить, господа? — очаровательным голосом с сексуальной хрипотцой, вежливо, но со скрытой угрозой проворковала Хэппи Мил.

У нее было кукольное личико анимэшной девочки с утрированной европейской внешностью, мальчиковой стрижкой, огромными глазищами в пол-лица и крошечным ротиком, также способным распахиваться на пол-лица в моменты изумления, ярости или оральных ласк. На Хэппи Мил был стильный жесткий топик-бронежилет, который открывал плоское пузико и соблазнительный пупок, проколотый маленькой серебряной розой, короткая бронеюбка и высокие кольчужные ботфорты. В руках она держала тяжелую плазмоплеть с длинным асбестовым кнутовищем, из которого вызмеивались три шипящих, потрескивающих, плотных огненных хвоста; шевелясь, они скребли по полу, высекая искры.

— Желаю купить тебя, демоница! — нахально заявил Ика Сырой Кальмар.

— Я только по золотым кредитным картам «виза», — холодно произнесла Хэппи Мил. — Или по обоюдному согласию. Обоюдное согласие в данном случае не канает. У тебя есть «виза»?..

Шиитаке нервно сглотнул.

— У них даже кредитные карты из золота! — зашептал он Мягкому Крабу.

— Остынь, — осадил его Краб. — Это такое же надувательство, как и все остальное. На самом деле они из пластика, только выкрашены золоченой краской.

— Итак, уважаемые? — произнес Капитан Копирайт, безучастно глядя на големов через прорези блестящего черного шлема, увенчанного массивными рогами. На нем был черный нейрожилет, прорезиненные черные штаны, высокие черные сапоги и перчатки, за спиною струился на виртуальном ветру длинный черный плащ из тончайшего шелка; на груди белой эмалевой краской была изображена большая буква C в круге — могучий пентакль его клана, ежедневно приносящего Маммоне силу, власть и богатство. — Будете что-нибудь покупать или желаете покинуть гипермаркет без лишних проблем?

— Только предварительно придется компенсировать причиненный ущерб, — произнес Нато, поднеся правую, механическую руку к виску и прислушиваясь к вставленному в ухо наушнику-горошине. Его узкие черные очки брезгливо блеснули в мягком сиянии утопленных в стене светильников. Вместо левого глаза у него был вживлен светодиод Мятликова, который багрово мерцал из-под темного стекла. — Торговый зал контролируется при помощи видеокамер, господа.

— Хватит ходить вокруг да около! — взревел Кани. — Вы отлично знаете, что мы пришли драться!

— Ах, как неосторожно с вашей стороны! — закашлял нечеловеческим хохотом Капитан Копирайт. — Надеюсь, работаем фулл контакт?

— Фулл контакт и запрещенных приемов нет! — запальчиво крикнул Кани Мягкий Краб.

— Что ж, превосходно! — Верховный сенобит дал знак коллегам, и те, не спуская глаз с големов, начали понемногу рассредоточиваться по залу, образуя широкий полукруг. — Один на один, как взрослые, или стенка на стенку?

— Один на один!

Големы подобрались, насупились, глядя на беззвучно перемещающихся противников.

— До первой крови или до смерти?

— До полной и безоговорочной молекулярной дезинтеграции!

— Что ж, прекрасно, прекрасно.

Возникла пауза. Немногочисленные посетители второго этажа в панике спешно покидали его, ощутив по сгустившейся атмосфере, что в ближайшие минуты это место совершенно не подходит для медитаций.

Големы сурово молчали, разглядывая своих противников. Бесстрастно молчали сенобиты, тоже разглядывая своих противников. Трудно сказать, что творилось в их головах — пронизанных фосфором и металлической арматурой, испещренных татуировками и плиточными сегментами, увенчаных панковскими гребнями и бычьими рогами, черными шлемами и белыми ромашками. В этом зале встретились достойные бойцы, и каждый из них сейчас остро ощущал, что победа легкой не будет.

— Митапиру! — внезапно громовым голосом вскричал Кани Мягкий Краб, и големы стеной обрушились на сенобитов.

Они сошлись: вода и камень, стихи и проза, лед и пламень. Монтекки и Капулетти. Годзилла и Заратустра. Розенкранц и Гильденстерн. Метценгерштейн и Берлифитцинг. Ирландская футбольная команда первого дивизиона и сборная Мексики по водному поло. Белые боевые носороги в черную полоску и черные боевые носороги в белую полоску. Первые минуты происходящее посреди торгового зала напоминало массовое побоище, однако затем умозрительный наблюдатель все же сумел вычленить отдельные элементы схватки.

По праву старшего Кани Мягкий Краб схватился с Капитаном Копирайтом. Если бы кто-нибудь из коллег решил оспаривать у него это право, он убил бы паскуду не задумываясь. Как требовали того складывавшиеся тысячелетиями традиции дуэлей между высшими демонами, поединщики плавно кружили в центре зала, пытаясь поразить соперника зычными гортанными выкриками, от которых осыпались уцелевшие стекла в витринах, уверенной поступью, битием себя в грудь и громогласными цитатами из Гермеса Трисмегиста.

Вокруг них тем временем происходил оживленный обмен мнениями. Магуро, изрыгая страшные проклятия, обеими руками отбивался от близнецов, синхронно обрушивавших на него с двух сторон железные дубинки. Унаги сошелся в рукопашной с Нато, конечности коего мелькали с такой стремительностью, что сбитый с толку зрительный аппарат идеального наблюдателя начал раскладывать их движения на отдельные фазы, из-за чего возникло ошибочное впечатление, будто у Нато по меньшей мере шесть рук, четыре ноги, два щупальца и пара выдвижных челюстей, как у Чужого.

Шиитаке и Антиперспирант закрутили бешеный фехтовальный хоровод, причем сенобит фехтовал двумя узкими и острыми скорпионьими клешнями, которыми его руки заканчивались вместо ладоней, голем же избрал в качестве орудия зонтик, позаимствованный им в одной из местных кумирен. Кроме того, слуга Маммоны то и дело норовил достать Императорского Гриба огромной колючкой с ядом, которая венчала его жилистый сегментированный хвост, раз за разом взмывавший над левым плечом сенобита; голем же в такие моменты всячески старался поймать противника за колючку, дабы вырвать ее с корнем, но пока не преуспел.

Что касается Ики, то ему достался наиболее неудобный противник, ибо Спам напоминал вставшую на задние лапы гигантскую жабу размером с человека, коя постоянно раскрывала смрадную пасть, но вместо языка выстреливала в противника омерзительными струями лягушачьей икры. Пока вся тактика Сырого Кальмара заключалась в виртуозном уворачивании от липких струй и ускользании от клинча, однако сколь ни был ловок голем, время от времени по его кирпичному корпусу все-таки стекали какие-то странные, составленные из лягушачьей икры, слова: «ВИАГРА»; «Центр Американского Английского»; «МУЖ НА ЧАС». Эти таинственные заклинания страшно нервировали Ику; ситуация также осложнялась тем, что у него не хватало одной руки, отсеченной ситхом в ниппонском ресторанте, в руках же Спама угрожающе поблескивали титановый трезубец и стальная сеть.

— Поди сюда, зайка, — поманила Сладкая Креветка Хэппи Мил. — Я вобью тебе твой хлыстик поглубже в дупло.

— Ты вообще-то мужик или баба? — криво усмехнулась Хэппи Мил.

— А ты сучка! — приятно изумилась Эби. — Тогда я не просто засуну его тебе в задницу, а ласково проверну там несколько раз!..

Битва разгоралась. Нато провел коварный прием «симатта ё», и Унаги улетел в стеклянную витрину парфюмной кумирни «Midianin». Дорогие притирания, мази и благовония разлетелись по помещению.

— Вот ведь дрыгоножец, — проворчал Копченый Угорь, крайне медленно выбираясь из разрушенной витрины, дабы хоть немного прийти в себя после нокдауна. — Сие невыносимо, как я погляжу!

— Надо говорить: спасибо за науку, мастер, — надменно процедил Нато.

— Мать!.. — вскрикнула Эби Сладкая Креветка, схлопотав плазменной плетью пониже спины.

— А, мастабарру! — заревел Магуро Ломтик Тунца, получая железной дубинкой по пальцам то слева, то справа.

— Мьянма! — невнятно выругался Ика Сырой Кальмар, поймав заряд лягушачьей икры прямо в лицо и не в силах разлепить челюсти.

— Кани! — возопил Шиитаке, в очередной раз зафиксировав туше от Антиперспиранта. — Они определенно побеждают нас по очкам! Что будем делать, чучинько?

— Переходим к плану «Б»! — распорядился Мягкий Краб. — То бишь включаем наше фирменное секретное оружие.

— Медвежью силу, помноженную на осознание собственной правоты?

— Нет, бесконечную подлость, помноженную на безграничное коварство! Этак вот...

Отбивая атаки Капитана Копирайта, Кани вдруг отшагнул в сторону и технично подставил ногу Спаму, который под напором Ики Сырого Кальмара по чуть-чуть пятился в его сторону. Запнувшись о лапу земляного голема, Спам оказался на полу, выронив трезубец.

Издав оглушительный боевой йомалаут, Ика взвился в воздух, растопырив руки и ноги, словно белка-летяга или звезда кетча, забравшаяся на одну из угловых стоек ринга и бросившаяся вниз, дабы расплющить поверженного противника своим внушительным весом. Спам попытался кунфуистским прыжком перейти из упора лежа в оборонительную стойку, одновременно начав раскручивать сеть для броска, но оказавшийся рядом Магуро, не переставая отмахиваться руками от Ренаульта и Пеугеота, как бы невзначай зацепил его ногой за щиколотку, и сенобит немедленно вернулся в исходное положение.

Меж тем Ика неумолимо рушился на него сверху; особенно хорош Сырой Кальмар был в замедленной съемке — несколько центнеров прессованного кирпича, плавно плывущих по воздуху, угрожающе разевающих пасть, корчащих страшные рожи и свирепо сучащих ногами. Спам хотел прянуть в сторону, но вотще: случившаяся поблизости Эби Сладкая Креветка, которая как раз пригнулась, уходя от плазменной плети Хэппи Мил, ухватила его за плечо и могучим рывком возвратила на исходную позицию.

В результате всех этих пертурбаций Ика столь точно приземлился на сенобита, полностью покрыв его своею кирпичной тушею, будто на Спаме была нарисована большая концентрическая мишень с пунктирами и поясняющими стрелочками: «Падать сюда». Раздался аппетитный чавкающий звук, брызнула во все стороны мутно-желтая жидкость, словно из раздавленного гнилого персика.

— Все-таки солидный вес при прочих равных тактико-технических характеристиках имеет в бою весьма ощутимые преимущества, — заметил Ика, пытаясь отклеиться от пола.

Упокоив соперника и поборов-таки непомерное количество липкой лягушачьей икры, выделившейся из Спама под большим давлением, он нашел в себе силы подняться и начать диверсионную деятельность согласно плана «Б». В частности, он подкрался сзади к Антиперспиранту и крепко ухватил того за предплечья. Пока Сырой Кальмар мертвой хваткой сжимал противника Шиитаке, сам Императорский Гриб, пользуясь временной беззащитностью сенобита, немедленно пронзил последнего зонтиком, коий тут же и раскрыл, разрывая гигантскому антропоморфному скорпиону жизненно важные внутренние органы. После этого, слегка перекурив, пара победоносных големов навалилась на Нато и помогла Унаги измочалить несчастного до полубесчувствия. Основная их помощь заключалась в двух увесистых ударах в затылочную кость; прочее Копченый Угорь с удовольствием доделал сам.

Затем они вчетвером с охотно примкнувшим Магуро отпинали близнецов, переломав им все кости и позвонки. Несколько сложнее пришлось с Хэппи Мил, ибо девушка оказалась виртуозом в обращении с плазменной плетью; однако даже величайшее мастерство можно задавить числом, что бы ни утверждали по этому поводу наивные продюсеры Брюса Ли.

Когда шесть угрюмых големов с недобрыми, совсем недобрыми ухмылками окружили Капитана Копирайта, он тотчас осознал свою жалкую участь и немедля сделал себе сэппуку при помощи соломинки для коктейлей, которую позаимствовал в ближайшей закусочной. Наружу из вскрытого сенобита интенсивно полезло такое, такое, что големы в ужасе отвернулись, зажимая ладонями рты, дабы из них не вырвались жаждущие обрести свободу рвотные массы.

Более сопротивляться натиску големов было некому. Из всего подразделения сенобитов подавал неуверенные признаки жизни только Нато, левый глаз которого тревожно мигал, словно аварийная сигнализация за лобовым стеклом импортного автомобиля.

— Сдавайся в позорный плен или изволь продолжить поединок, как то подобает настоящему мужчине, — обратился к нему Унаги. — И встать, когда с тобой разговаривает подпоручик!

Измордованный Копченым Угрем Нато валялся у него в ногах, похоже, почти не осознавая, что происходит. Он бессмысленно смотрел в потолок и бормотал что-то неразборчивое — возможно, несчастный пытался молиться своему фальшивому богу. Проникшись внезапным состраданием, Эби Сладкая Креветка шагнула вперед и решительно наступила ему на голову каменной ногой.

Голова сенобита треснула под ее тяжелой конечностью, как орех. Как орех.

Разрушительным атакующим конусом големы прошлись по второму этажу святилища, круша стеклянные перегородки, уничтожая презренные товары и беспощадно срывая со стен изображения лжебогов, предавших свои народы Маммоне. Когда элитный этаж был достаточно разгромлен и начал напоминать Землю в первый день творения, големы изволили коротко передохнуть и принести походные жертвы начальнику своего аналитического отдела, после чего неудержимо двинулись вниз.

— Что ты крутишься под ногами, любезный?! — рявкнул Ика на подсобного рабочего, который прямо перед его носом пытался протащить какую-то железную конструкцию.

— Концерт! — пискнул перепуганный рабочий. — Скоро будет концерт! Сцену готовим!

— А! — разъярился Сырой Кальмар. — Еще один певец Маммоны! Как зовут этого бесопоклонника?!

— Уотерс, дядечка! — закричал рабочий, закрывая голову руками. — Роджер Уотерс! Не бейте, родненький!

— А! — неожиданно обрадовался Ика. — Это тот социалист и пацифист, что материально помогает бедноте из лондонских предместий? Нет, этот пусть поет. Маммона, конечно, все равно поимеет с него свои проценты, но уж больно человек хороший. За двойной альбом «The Wall» ему можно простить многое. Может быть, чему-нибудь научит заплывших свиным жиром буржуа своими пламенными песнями протеста. Ну, чего встал? Быстренько потащил декорацию!

Подсобный рабочий ухватил металлическую конструкцию и торопливо поволок ее в расчищенный от холодильников угол, где на глазах вырастал сценический помост.

К чести иерофантов святилища, те уже почти закончили эвакуацию охваченных паникой простолюдинов. В отсутствие растерзанных храмовых стражников организационные функции пастырей взяли на себя жрицы из загончиков. Опасливо озираясь на спускающихся по лестнице адских оперативников, они лупили отставших неофитов резиновыми дубинками по хребтам и головам и надрывно вопили: «Скорее! Скорее!»

— Пусть их, — произнес Унаги Копченый Угорь, хотя никто и не думал преследовать разбегающихся мистов. — Соблазнительно, конечно, было бы обрушить на их головы кровлю и тем самым похоронить заживо более тысячи человек, дабы они окончили свои дни в страшных муках и благодаря этому вознеслись к престолу Великого Архитектора очищенными, однако боюсь, что подобная гекатомба, совершенная в святилище Маммоны, пойдет лишь на пользу последнему.

— Оттого уставом и запрещено убивать в святилищах, — кивнул Кани. — Не из человеколюбия же. Для чего своими руками подпитывать собственного противника?

— А что, уважаемый, — Ика повернулся к Унаги, — в вашем предыдущем подразделении не называли ли вас также убийцею гипермаркетов?

— Вообще-то нет, — честно признался Копченый Угорь. — Великовато помещение. Но попытка не пытка...

Он сосредоточился, на его теле обозначились напрягшиеся каменные жилы. Осыпались стекла во вращающихся дверях, лопнуло с грохотом несколько квадратных плафонов дневного света, бабахнул где-то в дальнем конце зала наполненный замороженными курами морозильник, который вышибло из сети. Не успевшие покинуть гипермаркет остатки паствы пронзительно завизжали, резиновые дубинки заработали с удвоенной силой.