Морф

 Никто не знает, зачем на территории нашего кордона построили Темницу. Лишь один из старожилов, безымянный безногий инвалид, когда ищет средства на бутылку, может позабавить историей что, дескать, Темницу сделали «старые люди» и у него есть бумаги со сметой на строительство, которые доказывают это. Но ему никто не верит, потому что он наотрез отказывается показать бумаги, пока его не накачают спиртным, а затем становится невменяемым и от всего открещивается.

Темница – сложный архитектурный комплекс, предназначенный для охраны важных персон. Он один на всю планету и строить такие сооружения уже никто не умеет. Можно долго перечислять какие здесь толстые стены, средства остановки противника, электронная сигнализация, вооруженные отряды охраны, роботизированные лазерные установки – я, как специалист, могу рассказывать долго. Но ограничусь лишь следующей фразой: в Темницу не войти и не выйти, если мы этого захотим. Она способна выстоять даже против атаки танкового батальона – четыре мощных дальнобойных пушки не дадут соврать.

Недавно у нас случилось событие, из-за которого кордон стал на некоторое время очень важной стратегической точкой. Наши отряды поймали и захватили в плен живого полиморфа.

Полиморфы произошли от людей. Когда на земле случилась ядерная война, часть людей спрятались в бункерах, но большинство осталось на поверхности. Погибли почти все, кто попал в радиационную среду, но некоторые радикально изменились и выжили. Они изменились вместе с миром, который стал враждебным для нас, потомков настоящих людей.

Незащищенный броней и антирадами человек проживет в большинстве мест планеты всего несколько минут. Для полиморфов же это родная среда – они купаются в озерах, которые светятся по ночам, едят ядовитые растения и животных, спокойно переносят мутации, которые стали для них таким же обычным делом, как для нас насморк. Они идеально вписались в этот новый мир.

Самое страшное в полиморфе – это сам полиморф. Они научились полностью контролировать энергетический потенциал своего тела и вытворяют с ним жуткие вещи. Например, полиморф может за несколько секунд изменить молекулярную структуру своей шкуры, сделав ее прочнее. В таком состоянии он не очень шустрый, так как гибкость конечностей снижается, но убить его становится очень сложно. А может наоборот «разогреться» – мы называем так состояние полиморфа, в котором он может положить целую роту за несколько секунд даже без всякого оружия, поскольку одна рука превращается в гигантскую клешню. В это время снайпер может «снять» полиморфа, так как броневой потенциал шкуры ощутимо слабеет, но застать «разогретого» полиморфа врасплох удается только опытным профессионалам. В каком состоянии находится полиморф сразу видно по его внешнему виду. Если он выглядит как тролль и окрас шкуры светлый, значит пробить его можно только артиллерийским снарядом, а если он темно-фиолетовый, худой, и вместо правой руки у него громадная крабья клешня, значит, ты видишь его последний раз в своей жизни.

На протяжении тридцатилетней войны нам еще ни разу не удавалось захватить полиморфа живым. Они страшные противники в бою и обладают странными технологиями. Например, их плазменные био-винтовки бьют сильнее и на порядок дальше наших плазмаганов. А когда полиморф подключается к своему оружию, то он даже способен уничтожать бронемашины самых последних моделей. Живые био-реакторы разгоняют энергетические характеристики ствола, и плазма с легкостью прошивает броню танка. Освоить их технологии не получается: без полиморфа стрелять из оружия невозможно – нужна энергия, которой у человека нет. Мы даже до сих пор не знаем: выращивают они свое оружие, конструируют механическим способом или это гибридный процесс.

Захваченный нами полиморф был подбит артиллерией, проводившей зачистку квадрата джунглей. Патруль во время заключительной фазы зачистки наткнулся на него еще живого. Если, конечно, разорванное на три части существо можно назвать живым. Полиморфа сразу принесли в Темницу и оперировали уже внутри. Процессом руководил сам профессор Вернер, или как его все коротко называют, Док. Это такая гениальная ученая шишка, что даже самые отпетые морпехи никогда не называют его «яйцеголовым», и всегда отзываются о нем только уважительно, хотя все знают, что презрение к любой ученой братии у морпехов заложено на генетическом уровне. Я думаю это, потому что больше половины нашего отряда живы только благодаря изобретению Дока – терраформ-газу. Он мгновенно спасает и излечивает умирающего человека от смертельной дозы радиации, ожогов и мутаций, стоит его только вдохнуть.

Полиморф выжил. И что удивительно уже через несколько часов полностью восстановился. Первые несколько месяцев его осторожно изучали лишь дистанционно. На дежурстве периметра всегда стояло три роты солдат, а сам кордон был в состоянии постоянной боевой готовности. Но затем Док, который без остановки проводил научные опыты на пленнике, выяснил, что наш полиморф полностью потратил всю био-энергию своего тела. Лишенный энергии и своего оружия, полиморф превратился в невинного ягненка.

Конечно, этот пятисоткилограммовый тролль мог бы заехать вам по лицу своей толстой несуразной ручищей и отправить на тот свет одним хуком. Но такая мысль пришла бы в голову только человеку. У полиморфов же своя логика. Как мы выяснили, в рукопашную полиморф вступает, только если он «разогрет». Во всех остальных морфах он совершенно не помышляет о драке, хотя мастерски управляет оружием. Наш полиморф был пойман в защитном морфе и уже не мог его сменить – на это требовалась био-энергия, которую ему неоткуда было восполнить.

Дополнительную охрану сняли, оставив только расчет из двадцати солдат. Сама по себе Темница очень надежный комплекс и способна удержать внутри даже полиморфа. Так что теперь никто не сомневался, что пленник никуда не денется.

На кордоне стояла обычная сонная тишь. Солдатня откровенно бездельничала. Работягами на базе можно было считать всего троих человек: моего начальника (по долгу службы), Дока, который вообще непонятно когда отдыхал, и меня самого (стану я стучать на самого себя).

С полиморфами можно говорить. Общение с полиморфом с первого взгляда похоже на общение с ребенком. Их язык похож на смесь украинского-польского-русского, но его легко выучить – достаточно буквально пару недель общения. Однажды был случай – в карауле оказался белорус, который потом подозвал меня и сообщил, что полиморф говорит почти на белорусском языке, только как будто он слабоумный. Но на самом деле эти существа очень умны. Просто совсем другие.

Я прихожу к полиморфу каждый день и беседую с ним час-два. Иногда он молчит и не реагирует ни на что, а иногда болтает без умолку. С чем связаны его периоды молчания и словоохотливости, я пока что не выяснил.

Больше всего он любит общаться на тему конфликта людей и полиморфов. Дело в том, что полиморфы считают себя защищающейся стороной. Мы для них захватчики и мусорщики в их собственном доме. Их не интересует, что когда-то предки полиморфов были людьми, и что нам, людям, сейчас практически негде жить на нашей же родной планете.

Вот, например, мы стараемся потушить все крупные радиационные очаги, чтобы понизить общий радиационный фон на планете. А для полиморфов радиация является важным поставщиком пищи. Дело в том, что некоторые животные включили мутации в свой жизненный цикл, как естественный способ развития взрослой особи. И каждый такой очаг является важным звеном в существовании вида, потому что полиморфы не могут употреблять в пищу животных, которые не прошли цикл мутаций – белок таких животных совершенно не усваивается. Док, кстати, говорит, что это очень хороший механизм, потому, что он естественным образом ограждает молодняк от истребления. Словом пересекаемых интересов у нас достаточно, чтобы находится в состоянии постоянной войны.

Я вошел в помещение, где находился полиморф. Он заметно оживился и поприветствовал уже привычной мне фразой:

– Здраво, вредень.

– Здраво, Бришек, - ответил я пленнику и присел на стул.

Мы для них – вредни. Они всех людей так называют. Раньше я пытался объяснить, что у меня тоже есть имя, но, похоже, что все люди для Бришека выглядят одинаково. Так что он ни разу не назвал меня по имени.

Я принес с собой несколько рисунков и хотел посмотреть, как полиморф будет их изучать. Но к разложенным на столе листкам бумаги с изображенными на них пейзажами, он отнесся равнодушно. Я разочарованно вздохнул и приготовился уже к очередной игре в молчанку, как полиморф вдруг сообщил:

– Бришек скоро засмертвится. Семь сяв. Мож восемь.

Я потрясенный поднялся со стула. «Сявой» полиморфы называли солнце, от слова «сявать» - сиять. Полиморф сообщил мне, что скоро умрет.

– Почему? – спросил я. – Ежа е, влага е (еда есть, вода есть), а ты смертвиться?

– Био нужно, - громадный полиморф практически по-человечески развел в стороны несуразно толстые руки. – Без био гасну.

На кордоне хватало военных трофеев, так что био-батареи у нас естественно были. Но, получив био, полиморф попытается бежать из Темницы. Мы его остановим, но взять живым уже не получится.

– С био сбегнешь ведь? - поинтересовался я.

– Сбегну, - кратко подтвердил Бришек.

Полиморфы практически никогда не врут. Нет, врать они умеют, но только, когда шутят. Из-за этой характерной правдивой черты с ним очень удобно общаться. Например, Бришеку очень нравится фраза «у вас вся спина белая», поскольку в защитном морфе сами полиморфы становятся белесыми.

– Не сбегнешь, кругом вредни со смертвием. Засмертвят сразу, - сообщил я.

– Все одно, а так мож удачие, - возразил Бришек.

– Не сбегнешь – не засмертвим, - пообещал я.

– Док, у нас проблема, – сказал я, едва войдя в кабинет профессора Вернера. – Бришек сообщил, что ему нужно био, иначе он умрет.

Я сел на стул напротив операционного стола и подождал, пока Док закончит свой опыт с крысой. Крыса не выдержала инъекции неизвестного препарата и умерла.

– Я знаю, - обратился ко мне Док. – Метаболизм полиморфа требует био. Это их универсальный растворитель, как вода в наших телах. Все время полиморф сидел на очень жесткой диете. Несмотря на то, что он ел много привычной ему органической пищи, практически девяносто семь процентов энергии из нее так и не было усвоено. И скоро наш полиморф умрет.

– А может вы нашли способ, как запустить в нем био малой дозой?

Дело в том, что био нельзя было дать совсем чуть-чуть. Для того чтобы у полиморфа начались реакции, требовалась большая доза – порядка двух-трех литров, не меньше. А этого количества с лихвой хватило бы, чтобы превратить Бришека в смертельную боевую машину.

– Нет, такого способа пока что не существует, - отрицательно покачал головой доктор, спрятал мертвую крысу в лабораторный холодильник и сделал какие-то пометки в толстом журнале. Затем он достал из клетки следующую крысу и вынул из нагрудного кармана диктофон.

Раз Док достал диктофон значит, его бесполезно о чем-то спрашивать – не ответит. К этому привыкли уже все. К счастью у Дока есть заместитель. Это девушка лет тридцати, симпатичная, и очень головастая. Я направился к ней.

Ларисса читала очень толстую книгу. Это был ее источник вдохновения, знаний, и парень по совместительству. «Подкатывать» к Лариссе было бесполезно – солдатня никогда ее не интересовала. Здесь она была на работе у Дока. Тот питал к ней нежные отцовские чувства. Он восторгался ее сообразительности и умению вычленять суть из вороха данных. Временами Док даже включал ее в список соавторов очередного открытия, хотя Ларисса делала во время этой работы только разве что пару чашек кофе Доку. Ко мне она всегда испытывала дружескую симпатию потому, что в самом начале нашего знакомства я нашел две ошибки в уравнениях ее расчетов, которые валялись на столе и случайно попались мне на глаза, и в тот же день взломал на спор ее сейф с интеллектуальной системой защиты запоров. А головастых парней она всегда уважала. Тем более что я из Полиции, а у нас в специалистах посредственные личности долго не задерживаются.

В последнее время Ларисса была очень нервная. Она держала себя в руках, но была на грани. Едва я вошел и поздоровался, как она вдруг разревелась:

– Док умирает!

Я так и сел там же, где стоял!

– Что случилось? Почему?

Ларисса долго не могла придти в себя, но наконец, сообщила:

– У него рак мозга. Опухоль. Неоперабельная. Нашли только неделю назад. Он столько работает, думал, что это переутомление, ты же его знаешь. Врачи дают полгода. Вся надежда на этого полиморфа была, а он, мерзавец, умирает. Мы уже очень близки к разгадке ключевых процессов морфинга. Еще три-четыре месяца исследований и можно было бы спасти Дока.

Я попросил ее успокоиться и подождать меня пару минут, пока я побуду в коридоре. Там я вызвал своего начальника по связи.

– Людвиг на связи, слушаю тебя Константин.

Я обрисовал ситуацию, как мог и запросил разрешения подключить наш отдел для расчета вероятностей ситуаций. Однако начальник сразу мне отказал.

– Константин, у меня очень четкие распоряжения сверху. От самого правительства. Полиморф ни при каких обстоятельствах не должен сбежать. Смирись с тем, что мы бессильны помочь вашему талантливому врачу с очень перспективными научными работами и разработками. Наверняка есть еще способы, и я уверен, что идет поиск новых более эффективных. Био полиморфу передавать запрещено – это приказ. Конец связи.

Я покачал ставший бесполезным коммуникатор в руке и вернулся в кабинет Лариссы. Она уже успокоилась и запивала водой какие-то таблетки. Наверное, успокоительное. Тем лучше.

Ходить вокруг да около я не стал:

– Продлить жизнь полиморфа не разрешают. Я говорил с начальством.

– Я знаю, - устало кивнула Ларисса. – Я уже сама писала в министерство. Даже Доку отказали. Он и не настаивал. Удержать полиморфа просто не получится, бесполезно. Уходи. Я хочу побыть одна.

Пришлось уйти.

На следующий день я проговорил с Бришеком часа три не меньше. Он был немногословен. Говорил по фразе раз в десять минут. Затем я пришел в «караулку» поболтать с сослуживцами и просто развеяться среди салаг. Их непосредственность часто приводила меня в хорошее расположение духа. То историю интересную расскажут, то поделятся чем-то новым.

Однако сегодня меня ждало сильное разочарование. Я вошел в караулку в тот момент, когда один из салаг по прозвищу Леший показывал друзьям видеозапись, которую он сделал во время ночного дежурства. Этот кретин облил Бришека раствором сильной кислоты, чтобы непосредственно проверить способности полиморфа к регенерации.

Я едва только рассмотрел, как Бришек, скрываясь в клубах дыма, отчаянно машет толстыми руками, и сходу высказал Лешему все, что про него думал. Потеря доверия местных салаг меня не беспокоила. Подонки мне не компания. Леший по заслугам отправился в увлекательный наряд на плац – там как раз требовалось обновлять разрядившиеся мины на минном поле у стен периметра Темницы.

Потом я вернулся к Бришеку и извинился за ночное происшествие. Бришек ничего не сказал и стоял молча. Это не означало, что он действительно обиделся – он часто так себя вел, наверное, экономил силы. Но, даже зная, что он совсем не такой как мы, я не хотел понимать его поведение иначе. Когда я решил уйти, он вдруг сказал:

– Четыре сявы. И смертвие сразу.

Вот оказывается, как отразилась на Бришеке шутка с кислотой. Сейчас на счету каждый день его жизни. А ему достается даже от рядовой солдатни.

В четыре часа утра мне позвонил Док и сказал, чтобы я надевал броню, брал оружие и шел в Темницу. Он сразу уточнил: оружие должно быть способным остановить полиморфа. Я не успел спросить, как он уже пояснил, что будет ставить «хирургический опыт» на Бришеке.

Признаться, лучше бы Док не говорил, что собрался делать. Когда я пришел, он уже стоял возле Бришека, а рядом лежал саквояж с хирургическими инструментами и небольшой чемоданчик. Я видел такие чемоданчики и раньше – в них перевозили донорские органы.

– Константин, мне нужна ваша помощь, - обратился ко мне Док, едва я вошел. – Я собираюсь удалить средний глаз у полиморфа. Мне нужно, чтобы вы обеспечивали мою безопасность. Если ситуация выйдет из под контроля, вы должны защитить меня. Доверять здешним неопытным солдатам у меня нет никакого желания, вот почему я позвал вас, профессионала.

– Док, это незаконно! Вы понимаете, что собираетесь сделать? – опешил я. – Это называется вивисекция. Кроме того, Бришек – пленник, под защитой конвенции. Вы собираетесь вырезать глаз у живого существа, которое разумно. Он не лабораторная крыса. Конечно, Бришек регенерирует, и к тому же он, может, скоро умрет, но резать его без наркоза это бесчеловечно! Вчера ночью он уже пострадал, а …

– Константин, ваши доводы меня не интересуют, - нетерпеливо перебил Док. – В защитном морфе у него очень слабая нервная чувствительность. А обезболивающие средства для полиморфов нам пока что неизвестны, иначе, поверьте, я бы их использовал. Приступаем через несколько секунд. Займите позицию за его спиной – я не должен оказаться на линии огня, если что-то вдруг пойдет не так.

Если бы я не знал о смертельной болезни Дока, я настоял бы на своем. Но Доку было наплевать на все. Этот полиморф был его единственной надеждой. Он все равно сделает то, что задумал – со мной или без меня. Пока я стоял, Док приступил к операции.

Он уложился за одну минуту. Бришек вдруг тихо заурчал-застонал, и Док тут же предупредил меня:

– Слабая боль неизбежна. Я уже заканчиваю.

Док нервно бросил инструменты в свой саквояж и аккуратно положил вырезанный орган в подготовленную для него сумку. Он старался не глядеть в мою сторону, но это получалось плохо, потому что я пристально смотрел на Дока. Сложно описать мое состояние в тот момент.

Док ушел. Перед уходом он пошевелил губами, как будто хотел что-то сказать, но передумал. Я очнулся от звука захлопнутой двери, подошел к Бришеку и похлопал его по плечу.

– Крепнись, Бришек.

– Здраво, вредень, - вдруг сказал Бришек и замолчал, застыв с прижатыми к лицу громадными руками.

Вначале я воспринял его слова как обиду, но потом понял, что мы еще не виделись и Бришек просто поздоровался со мной, как он это делал всегда.

Спал я очень плохо. Настолько плохо, что под утро вытащил из холодильника бутылку водки и выпил без закуски несколько стопок, чтобы охмелеть и заснуть. Честно говоря, зря я это сделал. Сон сразу так и не пришел, а вот проснулся я совсем разбитым, словно и не спал вовсе. Не надо все-таки пить перед сном: заснете вы, конечно, быстрее, но выспитесь ли – в этом я сильно сомневаюсь.

Поздним утром я позвонил своему начальнику, Людвигу, и сообщил о выходке Дока. И знаете, что он мне ответил? Что все было в рамках закона.

Я смотрел на него несколько секунд и ждал, когда мой начальник, глава Полиции, правая рука Закона, защитник правопорядка и так далее и тому подобное, признается, что хладнокровно мне врет. Но он просто прервал связь.

И тут я полностью осознал тот факт, что сегодня ночью освобожу Бришека.

Прежде чем приступить, я потратил много времени на сборы. Надел лучшую броню, вскрыл неприкосновенный оружейный склад и достал плазмаган с улучшенными энергетическими характеристиками, собрал все необходимые смертоносные «игрушки», в том числе и те, что сконструировал во время долгих дежурств. Сразу со склада, я направился к полиморфу.

Бришек все так же держал руки у лица.

– Здраво, Бришек, - поздоровался я.

Словно специально дождавшись меня, Бришек опустил руки. Я увидел, что глаз он не восстановил. У Бришека оставалось еще два глаза, которые располагались так же, как и на лице у человека. Так что его нельзя было считать слепым. Во впадине, где раньше был средний глаз остались три маленькие красные точки, которые скупо выдавали хирургическое вмешательство Дока.

– Бришек ожидает, – сообщил полиморф. – Время мало, но держится.

Я вздохнул, выдержал паузу и задал вопрос:

– Хочешь я дам тебе био?

– Бришек желает био, - оживился полиморф.

– Бришек получит био, если не будет смертвить вредней, - с расстановкой сообщил я.

– Бришек так не сумеет. Бришек должен сбегнуть.

Я задумался. Как можно договориться с существом, принципы морали и чести которого расходятся с нашими? Ведь первым кого убьет полиморф, буду, конечно же, я. И плевать, что на мне броня последней модели, и я вооружен: «разогретый» полиморф – верная смерть без вариантов на спасение.

– Почему не сумеет? – спросил я.

– Если Бришек не засмертвит вредней, вредни засмертвят Бришека, когда тот будет сбегать.

– Надо сделать, чтобы вредни смертвили Бришека, а Бришек их нет.

– Тогда Бришеку нужен квазар.

Я соврал, что его смертоносное плазменное оружие сломали:

– Нет. Твой квазар вредни хряпнули. Сам здрявнил.

– Може быть ще квазары. Бришек не стрельбас точно в целие. Ближне, но не в точку. Вредниевая скорлупа выдержит, хотя бросят оружние и затрясутся. Бришек знает, войствовал.

Понять Бришека можно было так: людей не обязательно убивать – достаточно попадать в цель рядом с ними. Бронекостюм защитит от плазменного взрыва, который произойдет рядом, но это оглушит и выведет человека из строя на некоторое время.

Однако я не имел права так рисковать – нельзя было ставить опыты «выживет-не выживет» на салагах, которые, конечно же, не успеют убраться с пути озверевшего полиморфа.

– Нельзя смертвить вредней, иначе не дам био, - покачал головой я.

– Согласность. Бришек не будет смертвить ни одного вредня. Обещательство дарую.

- Жди, я скоро приду.

Достать био-модули было не очень сложно для человека моей профессии. Во-первых, я мог взломать любой сейф в Темнице, а во-вторых, все про это прекрасно знали. Поэтому я был главным «ключником» на базе. В оружейной комнате была специальная секция для трофеев. Бришек не был единственным полиморфом, которого мы обыскали. Живых мы поймали всего одного, зато убили куда больше. Так что трофейные оружие, снаряды и модули с био у нас имелись.

Затем я совершил очень большую ошибку. Я открыл шкаф с био-модулями, и тотчас сработала сигнализация! Конечно же, био должны были стеречь, как красную кнопку запуска ядерных ракет. Надо было предусмотреть, и сначала осмотреть ячейку сейфа, но я попался как глупый курсант.

Био было очень тяжелым и неудобным. Все из-за того, что мне мешали мои бронированные перчатки: я хуже действовал пальцами. Я взял только три модуля, больше не смог. Дважды по пути они падали на пол и каждый раз я ждал, что они разобьются. К счастью, стекло было очень крепким, а металлический каркас из прутьев, который шел вокруг корпуса, надежно защищал от повреждений.

Затем меня встретил отряд настороженных салаг из караулки. Я приказал им идти в хранилище, пока я переношу оттуда боеприпасы, честно признавшись, что сам случайно зацепил сигнализацию. И знаете, что сделали эти олухи? Они мне поверили и ушли! А ведь в инструкции для часового караульного расчета ясно сказано: в таких случаях отряд разделяется, и половина солдат следует вместе со старшим по званию, чьи действия подняли ложную тревогу.

Бришек едва не сбил меня с ног, когда я вошел к нему в комнату. Я отпрыгнул в сторону и навел на него свой плазмаган – оружие, которое проигрывало квазару по всем статьям, но было лучшим из того, чем располагали наши войска. К счастью, полиморф просто спешил жить – он аккуратно выхватил у меня био, легким движением сорвал крышку с банки (а мы ее специальным резаком вскрыть только смогли), и начал по-человечески пить коричневую густую жидкость.

Затем последовала вторая банка. Третью же Бришек спрятал куда-то в подмышку в складки кожи. Наверное, у него был какой-то предел насыщения био.

Бришек не стал менять свой морф. Он вдруг деловито засуетился и начал бегать по комнате туда-сюда. Выглядело это очень жутко: громадная туша неземного существа передвигалась в камере невесомой пушинкой. Наконец, Бришек остановился возле одной из стен и тотчас раздался сильный грохот.

Взметнулись осколки стены, и полиморф исчез, а комнату стала заполнять мелкая белесая пыль. Я запоздало понял: полиморф пробил своим телом стену и вырвался на свободу из камеры, в которую он был заключен. Я подумал про две «танкетки» – автоматические пушки с бронебойными снарядами, которые ждали любого «неавторизованного» гостя в коридоре. Но выглянув в дыру, увидел уже два жалких слитка металла, по которым прошелся неведомый слон: дула пушек пробили корпус крепления оружия и были завернуты в потолок мощным ударом. Где-то раздался человеческий крик. Я обмер, однако к счастью крик повторился уже удалившись. Случайный очевидец, по-видимому, благополучно сбежал.

Я бросился в коридор, а там Бришек уже бился с «пауком» - охранным роботом Темницы. Рядом на полу валялись обломки его лазерной системы. «Паук» отбивался оставшимися двумя ногами, но у него не было шансов: Бришек, наконец, перешел в «разогретое» состояние и резал металл машины, словно ножницы бумагу, а его блестящую шкуру не взяла даже крупная картечь в упор. Сбоку в Бришека прилетела очередь из пуль. Он размахнулся и швырнул в ее направлении металлический остов истерзанной боевой машины. Раздался взрыв, и Бришек окутался клубами дыма газовой гранаты, которую глупо выпустила автоматическая система охраны – на полиморфов не действовали никакие газы. И в это облако влетела противотанковая мина. Вернее, я не уверен, что она была именно противотанковой, однако рвануло так, что пол, стены и потолок разнесло в щепки.

Взрыв снаряда в замкнутом пространстве страшен, в какую бы броню ты ни был облачен. Меня отшвырнуло воздухом, сжатым взрывной волной и впечатало в стену позади. Хорошо, что компьютер костюма исправно успел захлопнуть забрало шлема, и спас мне лицо, однако на минуту-две я совсем оглох.

Из дыма и пыли вдруг высунулась фиолетовая клешня, аккуратно схватила меня за руку и куда-то потащила. Я понял, что Бришек уходит куда-то в подземелье через распахивающуюся ловушку в полу, и попытался его остановить, однако я не мог с ним связаться – общение голосом надежно блокировал мой захлопнутый шлем.

Затем в мой живот ударил лазерный луч, который прошил броню костюма и серьезно ранил меня. Встроенный аптечный комплекс начал спасательную операцию: я получил обезболивающий укол, мазевую противоожоговую повязку и полный курс штопанья дыры в животе, который провел мелкий автономный дроид-хирург. В заключении защитный костюм автоматически передвинул перехлестный броневой щиток со второго слоя брони, и закрыл сквозное отверстие, которое проделал луч лазера.

Наконец, Бришек остановился, и я уже знал почему: из его камеры было четыре выхода, но три из них заканчивались ложными тупиками.

– Бришек наверность заблудился, - сказал фиолетовый полиморф-задохлик и засуетился по тоннелю. Я мало что понимал из его действий: он как будто обнюхивал стены и тыкал в них своей клешней, оставляя глубокие следы. Журчали падающие на пол осколки настенной плитки.

- Бришек - внимательность, - сказал я и полиморф тотчас застыл. – Слушать мне и только мне. Никуда не биться, не делание глупости.

– Бришек обождует, - полиморф сообщил, что ожидает моего решения.

– Уходим назад, - приказал я и осторожно поднялся на ноги. К счастью, мед-комплекс отлично поработал. Я чувствовал себя еще лучше, чем до начала побега. Мы вернулись обратно в камеру.

– За дверью, паук и два стрельбас устройства сильно далеко и мощные, - я объяснил ситуацию полиморфу.

– Бришек непонимание, - чуть помедлив, сообщил полиморф.

Я попытался представить, как объяснить на тарабарском языке полиморфу, что сразу за дверью нас снова ждут две бронебойные «танкетки», до которых еще надо успеть добежать и автономный роботизированный механический комплекс «паук», обладающий возможностью вскрыть любую броню своими тонкими и мощными манипуляторами-лапами, оканчивающиеся лазерными бурами. Конечно, Бришек уже прикончил одного «паука», но теперь была объявлена боевая тревога и следующие машины будут уже начеку.

– Два ствола и механический зверь многоножий. Такие же, как только что.

– Там? – уточнил Бришек, протянув клешню в указанном мною направлении.

– Да, - подтвердил я.

– По силе, - безлично ответил полиморф.

Блестящая кожа полиморфа взбугрилась, закипела и побежала радужными разводами. Бришек словно начал лепить себя изнутри, как будто он состоял из нагретого пластилина. Клешня слабо щелкнула, обмякла, а затем втянулась в руку, растворившись в ней. А сами руки заволновались, ритмично заколыхались и стали очень толстыми. Бришек менял свой морф на броневой – он заметно вырос, кожа покрылась складками и внезапно осветлилась. Маленький фиолетовый чертик превратился в белого громадного тролля.

Я открыл дверь и выпустил полиморфа. Раздался грохот выстрелов и звон металла. Но это продолжалось всего секунды две. Я осторожно выглянул наружу.

Бришек просто вырвал своими ручищами стволы «танкеток», и они лежали на полу. Башни бессильно крутились, бессмысленно наводясь на цель, и беспрерывно щелкали. Однако стрелковый механизм был уже испорчен.

– Дверь, - вывел меня из ступора голос полиморфа, который остановился перед препятствием. Я вдруг заметил торчащий в его шкуре расплющенный осколок металла. Наверное, это был один из снарядов «танкетки». Затем, когда полиморф повернулся ко мне, я увидел еще две механические лапы «паука», торчащие в нем словно соломинки в коктейльном бокале. Куда делся сам «паук»? Впрочем, мне было не до того.

Пока я возился с электронными замками следующей двери, полиморф слегка съежился в размерах и выдавил из своего тела инородные предметы. По-видимому, это был для него привычный процесс.

Сразу за дверью нас ожидал укрепленный блок-пост с четырьмя салагами внутри, вооруженными до зубов. Я даже не думал к ним соваться: их задача была только нажимать гашетки, а остальную работу сделал бы боевой компьютер, полив нас тоннами свинца из наводящихся этим компьютером двадцати пяти стволов.

Я открыл дверь и сразу знаком остановил полиморфа. Вдали длинного коридора виднелись амбразуры блок-поста. Нас уже могли достать две пушки, но охрана не спешила себя выдавать.

Рядом с входом находилась дверь в «лабиринт». «Лабиринтом» в Темнице назывался комплекс коридоров, пронизывающий все сооружение. Попасть в него легально мог только командный состав. Двери с доступом в «лабиринт» имелись почти в каждом помещении и коридоре, но взломать их было еще труднее, чем пробить стену рядом с ними.

Для того, чтобы получить возможность проходить мимо блок-поста незамеченным с ящиком водки, я однажды взломал вход в лабиринт. Криптографическая система оказалась такой сложной, что на ее разгадывание ушло больше месяца. Но, даже вскрыв одну дверь, я так и не смог разгадать принцип шифра – все, чего мне удалось добиться, это получить доступ в коридор длиной двести метров, огибающий блок-пост.

Я открыл дверь специально изготовленным электронным ключем. Любому другому пришлось бы сдавать образец слюны, показывать свой глаз, засовывать палец для взятия пробы ДНК и называть временной пароль на текущий час. Все эти операции заменяла одна маленькая микросхема.

Дверь и коридор за ней были достаточно широкими, чтобы Бришек мог пройти и не менять свой морф. В полном молчании мы шли минуты две, а потом остановились у одной из двери по моему приказу – это был вход в сам блок-пост. Вообще-то нам надо было идти дальше, но требовалось обезвредить самих солдат, которые могли бы начать преследовать нас.

К счастью внутри уже никого не оказалось – салаги сбежали. Я выдохнул воздух в огромном облегчении и спрятал газовую гранату. Солдатня вполне могла наделать во мне несколько дыр пока я глушил бы их газом, а выпускать Бришека я боялся – он мог сломать их пополам, как спички, не заметив этого.

Мы пошли дальше. В одном из коридоров я приказал Бришеку остановиться – здесь начинались подземные ловушки. Я достал эхолот и принялся сканировать пол. Через пару минут медленного продвижения, Бришек тронул меня за плечо и сообщил:

– Тут и тут, - он ткнул в пол толстым пальцем. – И там, наверность, - добавил он. – Мож я?

Как полиморф мог обнаруживать скрытые полости в полу, было для меня загадкой, но я без колебаний позволил ему идти впереди и разведывать наш путь.

– Иди по рукам, - сказал он мне, волоча свои длинные руки по полу, имея в виду не буквальную ходьбу по ним, а то, что я должен наступать туда, где он указал.

Мы практически покинули зону с ловушками, как вдруг раздался сильный хлопок, и в Бришека врезалась смазанная блестящая молния. Я вскинул ствол и выстрелил в потолок, однако промазал – плазменная плеть исчезла чуть раньше.

– Молнии сверху, аккуратно, - предупредил я Бришека. – Хватание, дергать – хорошо делать.

– Бришек согласность. Хватать и вырвать насовсем.

К счастью, плазменная плеть не могла нанести мне никакого вреда. Моя броня была надежно защищена асинхронизатором, который сбил бы фазовый стазис плазменного кокона едва только плеть приблизилась бы к броне на расстояние одного сантиметра. И до меня долетел бы разве что металлический прут уже без плазмы. Чего нельзя было сказать о Бришеке: плеть всего с одного удара рассекла его шкуру. Из раны текла густая черная жидкость.

– Бришек нормальность, - успокоил меня полиморф. Его шкура заросла и закрыла открытый участок плоти.

И тут что-то размытым от стремительности штрихом врезалось в Бришека и неотвратимо швырнуло вперед. Пробежав несколько шагов, полиморф наступил прямо в клетку.

Проклятый паук, да, тот самый, который ранее сбежал и оставил в теле Бришека свои две механические лапы, выждал момент и напал тогда, когда мы ожидали этого меньше всего. И вместо того чтобы попытаться убить, «паук» использовал себя как таран, чтобы оттолкнуть полиморфа в сторону зоны с ловушкой.

Это была не простая клетка, из которой можно было выбраться. Толстые металлические прутья каждый толщиной не менее полуметра, выдвинулись оттуда, где только что был лишь гладкий пол, и надежно обездвижили полиморфа. И, словно ожидая лишь этого момента, с потолка сорвалось несколько молний, и стали убивать Бришека.

«Паук» спокойно дал расстрелять себя – я до сих пор был для него дружественной целью. Но плазменные плети оказались слишком верткими – я не мог попасть ни в одну из них. Пока одна уходила от луча, три оставшиеся вонзали плазму в шкуру полиморфа. Бришек громко ревел и пытался высвободиться, но безуспешно – сломать толстенные прутья клетки было не под силу даже ему.

– Не меняй морф! – заорал я. – Не смей менять морф!

Не знаю, понял ли меня Бришек, но он не ушел в «разогрев». В этом состоянии он стал бы куда меньше по габаритам, однако «клетка» выдвинула бы новые прутья и не дала бы ему высвободиться. А плети быстро бы разобрались с полиморфом в атакующем морфе. К счастью, Бришек послушался меня.

Я переключил целевой компьютер на автомат. Мои руки, усиленные четкими механическими командами, быстро поразили сначала одну, потом вторую плеть. Третья же вдруг метнулась ко мне и ударила прямо в незащищенное лицо.

Ноль-кибер моей брони выиграл состязание за мою жизнь – блистер шлема захлопнулся так быстро, что я понял произошедшее спустя какой-то неуловимый миг. Автоматически сработал и низко загудел генератор магнитного поля. Металлический прут плети прилип к моей броне и бессильно задергался в магнитной ловушке. Не воспользоваться подарком судьбы было бы глупо - я повис на пойманной плети, дернулся раз-другой, и упал на пол вместе с вырванной передвижной платформой.

С последней плетью справился сам Бришек, хотя и заплатил за это высокую цену. Голубая нить глубоко застряла в его плече и, пока проделывала путь наружу, полиморф сумел протиснуть руку между прутьями «клетки» и сжать в своей толстой безобразной ладони плазменную нить. Противостояние плоти со стихией длилось недолго и закончилось победой плоти. Полиморф выдержал и одним рывком порвал плеть.

В мой бок вонзился лазерный луч, который оказался слишком слабым и бессильно рассеялся. На защиту «Темницы» прибыл новый соперник – и это был «Самсон», которого Темница привела с плаца. Громадный боевой робот приближался прямо к нам, настолько быстро, насколько позволяли его сегментарные ноги, предназначенные для передвижения по любой поверхности.

«Самсон» был достаточно допотопным роботом, но он работал практически от любого источника энергии. В отличие от «пауков», чьи дохлые батареи не позволяли им использовать свои боевые лазерные комплексы, «Самсон» мог полностью использовать свой арсенал, что он и сделал, едва только появился. К моему счастью, робот не имел современных стазисных стволов, и бил только штурмовыми лазерами старого поколения, чья эффективность быстро снижалась при увеличении расстояния до цели. Однако ситуация изменилась бы, если бы робот приблизился: вблизи штурмовые лазеры стали бы куда сильнее.

«Самсон» использовал миномет. Не знаю, кто его запрограммировал на это решение, но оно явно не учитывало особенности боя в замкнутых помещениях. Мое тело отправилось в долгий полет по коридору в обломках пола, стен и в облаке пыли от взрыва мины, разорвавшейся под моими ногами. Горючий огонь растекся по коридору, сжигая все, к чему прикасался. Черные облака тяжелого дыма разнеслись во все стороны, пронизываемые яркими искрами.

Меня отшвырнуло метров на тридцать-сорок. Плазмаган вырвало из рук, и он отлетел в сторону. Я не сильно обеспокоился – оружие было спроектировано как раз с учетом таких ситуаций, и нисколько не пострадало. Автоматически включилось радио-видение. Клубы дыма волшебно исчезли – я четко видел всю картинку, правда, только в черно-белом цвете.

Робот дошел до заключенного в клетку Бришека и встал рядом. Я дотянулся до плазмагана и из положения лежа выстрелил в «Самсона».

С таким же успехом я мог стрелять с рогатки по винтолету. Луч лазера прошил тело громадного робота, не причинив ему видимого вреда. Возможно, я сломал и разбил что-то внутри него, но все системы громадного робота имели многоразовое дублирование.

«Самсон» тотчас ответил мне лучами штурмовых лазеров. Он не видел меня, но просчитал положение по траектории луча. Его выстрелы, в отличие от моего, почти бесследно рассеялись в дыму, не причинив никакого вреда. Штурмовые лазеры были крайне неэффективны в задымленной среде в отличие от стазис-лучей.

Для «Самсона» у меня уже были припасены подарки. Подарки на ножках. Педантичные, не знающие устали, верткие и неуловимые – передвижные мины собственной модификации.

Вереница механических паучков потянулась с моих ладоней в сторону «Самсона». Я привычно нажимал на теле мины три активаторные кнопки, потом крутил диск целеуказателя и подтверждал выбор цели. Для каждой из них все занимало меньше секунды.

Ох, как бы сейчас пригодились Темнице ее плазменные плети. Они играючи расправились бы с моими передвижными минами. Однако комплекс только что бездарно потерял свое оружие и теперь расплачивался за это.

Громадный робот погиб, не сдаваясь, оставив после себя кипящий дымящийся хаос – он не пожалел даже самого себя, когда вектор атаки лазерного оружия пришелся на его же корпус, хотя я думаю это были ошибки программного обеспечения его компьютера. Но мои маленькие помощники были специально обучены против таких вооруженных противников. Юркие крепкие шарики на ловких ножках добежали до «Самсона» сквозь взрывы фугасов, раскаленную пушечную шрапнель и подорвались один за другим. Громадная боевая машина горела в жидком огне взрывчатки и плавилась в нем.

Чтобы общаться с полиморфом в этом аду, пришлось включить мегафон внешней связи и подавить внешние шумы с помощью звукового фильтра, иначе я ничего не слышал.

– Бришек, жди. Помочь тебе щас.

– Обождуе, - проревел Бришек. – Обертоны его голоса были сильно металлизированы, фильтр сильно искажал речь.

Полиморфа почти невозможно было узнать, плети сильно его отделали. Тело было покрыто черной густой жидкостью. Она лилась из многочисленных ран почти ручьем и капала на пол, скапливаясь у ног.

Я подключился к настенному терминалу, ввел код и снял угрозу. Прутья клетки медленно спрятались в пол.

– Двигай за мной, - приказал я полиморфу. – Порядочие?

– Время нужное, но согласность движение утвердительнее.

Я не был осведомлен обо всех внутренних резервах Бришека и положился на фразу о том, что можно двигаться дальше.

Полиморф мелко дрожал. Он колыхался почти как студень, слегка уменьшаясь в размерах, а иногда набухая, как будто изнутри него работал гидравлический насос. Каждый раз такое набухание приводило к тому, что черная жидкость из его ран начинала сочиться еще сильнее. Бришек шел за мной, как будто пьяный. Его мотало из стороны в сторону, пару раз он врезался в стены и хватался за них, чтобы не упасть.

Внезапно его шкура побелела прямо на глазах. Поменяла цвет и жидкость: она загустела, кристаллизовалась и осталась в виде белесого налета. Бришек отряхнулся как пес, и сильно замахал руками.

– У мне вся спина белая, - проорал он. Эхо разнесло крик далеко по коридорам Темницы.

– Ты цел? – спросил я облегченно. Судя по высказанной любимой шутке, полиморфу внезапно стало лучше.

– Бришек не разорван. Вредни сильны, но Бришек всех сошмякнет.

– Кроме вредней, - напомнил я ему.

– Обещательство помню, - подтвердил Бришек.

Мы дошли до пограничного здания-модуля. Путь отсюда вел только через мост, который выдвигался в пятидесяти метрах впереди. Без моста из Темницы не было пути. Существовал еще специальный грузовой модуль - он работал по принципу шлюза - через который в Темницу попадало все необходимое, но выжить там человеку даже в броне было невозможно.

Внизу под нами в зале были фальшивые входы в обманки-ловушки – коридоры длиной метров сто, которые заканчивались надежными капканами и отсекающими карманами с толстыми металлическими крышками-заслонками. Тихо жужжали турели защиты, которые охраняли цокольный этаж. На нас, нарушителей, стоящих на третьем этаже, они не обращали никакого внимания. Летающие дроны-охотники, единственный передвигающийся патруль между этажами, уже давно были разобраны на запчасти – нам никто не мог помешать пройти через пост.

Мост выдвигался минуты две. И пока он делал это, в ушах зажужжал зуммер рации. Я даже не стал смотреть на имя абонента:

– Привет, Людвиг.

– Привет, Константин. Наматывать сопли не буду. Почти рота солдат, два танка, плюс четыре пушки периметра. Деваться некуда – сдавайся.

– Обязательно сдамся, - пообещал я. – Вот только полиморфа провожу и тогда сразу. Но до этого даже не суйтесь ко мне. А к Бришеку тем более. Я не хочу ничьих смертей. Видел бы ты, что он творит.

– Я прекрасно осведомлен о боевых качествах полиморфа. К тому же есть камеры, я вижу все. Кручу вот записи с вашим побегом.

– Мы будем прорываться наружу, Людвиг. Уведи людей. По-хорошему прошу.

– Увидимся за воротами Темницы, - отрезал Людвиг и прервал связь.

Я посмотрел на нависающего надо мной полиморфа, который неподвижно застыл в ожидании моих приказов. На его уродливом лице цвета слоновой кости не выражались никакие эмоции. Наверное, броневой потенциал шкуры мешал его мимике. Но я почему-то чувствовал, что он много думает в этот момент.

– Бришек, я смогу провести тебя только до ворот. Дальше тебе придется прорываться самому. И, - тут я замялся, - скорее всего, ты не сможешь пройти.

– Почему? – пророкотал полиморф. – Много воргов?

– Вредни велико, машина панцирна две штуки, та стволы громадны. Стволы стрельбас смертельно.

– Каково смертвость стволы? – поинтересовался Бришек силой пушек периметра.

– Панцирна машина – одне выстрел и все. Квазар много слабже.

Бришек замолчал. Пушки периметра были главным средством обороны Темницы против врагов. Одна даже могла простреливать почти весь плац, кроме узкого коридора вдоль стены периметра. Пушки играючи разрывали любую человеческую машину всего за один выстрел. Тяжелая болванка весом сто пятьдесят килограмм, разогнанная сорокасантиметровым стволом почти до скорости звука, не оставляла никаких шансов противнику. Дальность стрельбы пушек была до пяти километров. Далеко ли сможет уйти Бришек? Да никуда он уже не уйдет. Ему и одной пушки хватит, остальные три не понадобятся.

Мост плавно воткнулся в пазы пола на нашей стороне. Тихо пиликнул сигнал готовности, а над нами зажегся зеленый свет семафора.

– Йдемо, - приказал я. – Чрезвие мост, дале не бегать, ждать пока вредней усыплю.

– Бришек обещал, - басом повторил полиморф. – Вредней не смертвить.

Сторожевой пост на удивление снова оказался пустым. Здесь не было ни одного солдата, а должно было дежурить два человека и два «паука». Последние были в анабиозе, но тревога должна была их разбудить и отправить патрулировать коридоры. Но пост был оставлен. Даже компьютеры были потушены.

Стальная дверь с выходом на плац была полуоткрыта. Ее электронный механизм был сломан, и чтобы протиснуть внутрь что-то большое, всегда звали «Самсона». Тот задвигал дверь обратно и держал ее, пока это требовалось. Затем дверь упрямо возвращалась в полуоткрытое состояние из-за какого-то свихнувшегося датчика. Как починить его мы не знали: дверь была А-класса – проще было взорвать ее и поставить новую.

Я аккуратно выглянул наружу. Как я и предполагал, одна из пушек уже смотрела в мою сторону. Остальные три могли обстреливать только наружные цели. Но эта имела такое расположение, что могла атаковать нас даже на плацу.

– Внимательность, - я привлек внимание Бришека. – Я бегу передний, ты за мной выскакнуть сразу, когда я стрельбас верх. Не раньше, не позже.

Полиморф перегнулся вперед и внимательно осмотрел плац. Его два глаза быстро двигались, изучая местность. Я пока достал свой пистолет и проверил его.

– Ствол вижу, - сообщил Бришек, выглядывая в щель ворот.

– Когда его отвлеку, ты за мной.

– Отвлеку непонятность, - выразил непонимание Бришек. – Вылеплю?

– Неправильность. Правильность - когда ствол лютым станет. Настолько лютым, что Бришека здрявнить не будет.

– Это понятие. Почти как злобник-циклодон с блота. Собака бегать кружие, злобник лютае, ничмо не здрявнить. Тутмо я бегать ближие и пинком злобника в яму на кол шмякую. Он мне не здрявнить за люто ненависть.

Я бы еще послушал Бришека, но было некогда. Экзоскелет в моей броне мог работать только ограниченное количество времени. Затем он долго заряжался от внутренней атомной батареи и был бесполезен. Но сейчас настало его время: я активировал систему и выскочил наружу. Пушка почти сразу атаковала. Она уже была нацелена. Раздался низкий грохот взрыва выстрела и отвратительный визг раздираемого снарядом воздуха.

Меня дернуло в сторону так, что показалось, что руки и ноги сейчас оторвутся от тела. Ноль-кибер брони убрал мое тело с траектории движения снаряда и отбросил в сторону, не терпя возражений или отказов. Он действовал всегда самостоятельно, и его действия нельзя было отменить. А подпитка мощности сервоприводов с помощью экзоскелета усиливала его и без того мощные рефлексы. Снаряд просвистел рядом и взорвался у входа, откуда я выбежал.

Я бежал и считал секунды: восемь, семь, шесть … перезарядка длилась одиннадцать секунд … три, два, од…

Вновь мир потемнел в глазах. Рядом со мной взметнулись осколки, когда снаряд пропахал глубокую борозду в бетоне плаца, и улетел куда-то в небо. Я продолжал бежать в облаке пыли и грязи, с трудом поднял руку и на бегу выстрелил из пистолета в небо.

Сзади заухала земля. Я добежал до стены плаца и остановился из-за резкого толчка. Ноль-кибер мгновенно обездвижил меня – еще два шага и я потревожил бы мину. Здесь уже не было бетона. Разрывные подарки тихо сидели, притаившись закопанными в голой почве. Но для пушки я был уже недосягаем.

Пока пушка меняла цель на Бришека и перезаряжалась, он успел добежать до меня. Двигался полиморф ужасающе быстро. На радаре мелькнуло что-то вроде 80-100 километров в час, но я не был уверен. К тому же в глазах стояла красная пелена от перегрузок.

Кратко пискнула система связи. Людвиг прислал мне текстовое сообщение: «Хороший трюк. Но снаружи этот фокус не сработает». Я помотал головой и сообщение исчезло.

– Куда дальше? – спросил полиморф. – Чую железо. Тут, - он показал прямо в землю за моей спиной. И тут. И тут.

Я поднял руку и Бришек остановился.

– Обождуй. Здесь я делание хорошо.

Я достал передвижную мину-паука. У меня оставалось еще три штуки, но для моей задачи требовалась всего одна, максимум две, если у первой бы не получилось. Вместо активации, я подключил ее через универсальный интерфейс к своему компьютеру и загрузил в крохотные мозги специальную программу.

Я отпустил мину-паука на плац и нажал кнопку на ее макушке. Паук выдвинул ножки, посеменил на месте, а я тем временем подключил к нему через радиосвязь свой радар. Теперь паучок видел все мины в земле. Он резво рванул с места и побежал прямо по минному полю.

Это было похоже на какой-то фильм ужасов. Мой засланец на ножках превращал спокойную поверхность в колышущийся океан. Из под земли, словно зомби, выкапывались здоровенные противотанковые мины. Мой маленький паучок передавал специальные сигналы на всех доступных диапазонах, которые отвлекали все электронные цели на него. Спустя какие-то доли секунды, паук превращался в друга, чтобы не допустить взрыва одураченной мины. А потом снова становился врагом. И бежал в сторону, уводя всех за собой.

Обманутая стая здоровяков, толкаясь, наступая, и перебираясь друг через друга, плотной кучей упрямо семенила за малышом на ножках. У меня были сомнения, что процессор паука справится с таким количеством целей, и я не зря сомневался. Некоторые мины не поддались на электронную провокацию, и одна из них подорвалась, настигнув свою цель.

Часть мин-преследователей разлетелись по сторонам, отчаянно дергая ногами. У них была толстая броня, и взрыв собратьев был им нестрашен. Чего нельзя было сказать про моего паука: я даже не нашел его останков. Слаженно, повинуясь программе, преследователи тотчас принялись закапываться прямо там, где они оставались.

Я не стал дожидаться, пока они спрячутся, и широким броском послал еще одну мину-паука с той же программой. И вновь противотанковые мины повелись на уловку. Спустя минуту дорога под стенами плаца была полностью расчищена. Ох, и будет работы у минеров потом: передвинуть враждебно настроенные ко всему мины обратно под стены будет непросто. Паук, выполнил задачу и, не выключая сигнал «дружбы», вернулся ко мне. Я деактивировал и спрятал его.

Блок-пост на выходе из Темницы была пуст. Внутри нас ждала только одна настороженная мина. Едва я вошел в проем, раздался взрыв. Ноль-кибер спас меня и выбросил обратно из помещения. Я налетел на каменную стену в виде Бришека и остановился.

Бришек даже не покачнулся. Сейчас мне стало интересно: сколько же он весит? Но почему-то я до сих пор не интересовался этим вопросом.

– Все, Бришек. Дальше безнадежность. Дале не пройти.

В караулке был основной обзорный пункт. Камеры показывали всю необходимую картинку. Снаружи нас уже ждали. Солдаты развернули передвижные укрепления и были надежно спрятаны за толстыми бронированными щитами. Два танка встали с флангов на небольших возвышениях. Я подключился к основному каналу радиоэфира базы, но спустя пару секунд, меня выбросили из него. Рация умолкла. Теперь я стал полностью чужим для своих.

Я приблизительно представлял, что сейчас будет. Танки выдвинутся к воротам и надежно подопрут их. Солдаты, одетые в броню, выстроят черепаху из щитов и под защитой пушек танков подойдут к нам. Дальше в ход пойдет газ. Молекулы газа столь малы, что даже мой воздушный фильтр не защитит. Придется выключить подачу воздуха извне. Так я смогу продержаться минут двадцать. Я могу нейтрализовать газ, но солдаты будут снова и снова бросать газовые гранаты, пока у меня не кончится газ-нейтрализатор. Затем либо смерть от удушья, либо предательский сон от усыпляющего газа. Атаковать же самим линию обороны было бессмысленно. Сотня плазмаганов, артиллерия танков и пушек периметра покончит с нами очень быстро.

Все это время Бришек стоял у окна караулки и внимательно следил за тем, как я переключаю камеры. Спектр зрения полиморфов мало отличается от нашего. Звуки они тоже воспринимают почти как мы: чуть лучше слышат высокий ультразвук, но немного хуже воспринимают низкий инфразвук. Затем он пророкотал.

– Бришек окончуе здрявнить. Бришек дале уходит сам.

Полиморф задрал левую руку и достал из подмышки модуль с био. Как он мог хранить предметы внутри своего тела, оставалось для меня загадкой. На пол упала и зазвенела металлическая крышка. Бришек выпил все содержимое, и отбросил в сторону пустой модуль.

Затем начались метаморфозы. Бришек начал тихо потрескивать. Потрескивание усилилось, шкура полиморфа начала как будто усыхать. Бришек стал медленно уменьшаться в размерах. Укоротились руки, они почти полностью втянулись в плечи, пальцы полностью исчезли. А цвет шкуры стал антрацитово-черным с вкраплением мелких белых точек.

Полиморф менялся минут пять. Снаружи начались какие-то приготовления, но штурма я пока не ожидал. Я был уверен, что Людвиг вначале предложит мне сдаться, прежде чем атакует.

Бришек превратился в ужасный безрукий сухой ком. Его ноги расплющились и уменьшились, превратившись в громадные бугристые отростки с плоской подошвой. Глаза исчезли, или я не смог их найти. Теперь полиморф был даже чуть ниже меня ростом.

– Прощавай, вредень, - пророкотал пришелец из другого мира, как будто сказал это не невидимым мне ртом, а колебаниями всей поверхности тела. А может, так оно и было.

И он побежал прямо в ворота.

Я совершенно ничего не знал про третий морф Бришека. И никогда не слышал, чтобы кто-то про него рассказывал.

Сотни лучей вырвались из укрытий и почти все нашли цель. Часть лучей поглотились, часть почему-то отразились в сторону, рассеиваясь в виде безвредного света. В полиморфа ударил артиллерийский снаряд – выстрел танка метко поразил цель.

Создалось впечатление, что Бришек стал полностью неуязвимым. Он быстро разогнался на своих коротких толстых ногах, пробежал отделяющее его расстояние до укрытий и врезался в металлические щиты обороны. По-видимому, атака солдат и танка не нанесли ему практически никакого вреда.

Металлические листы не выдержали. Я увидел, как несколько солдат разлетелись в стороны, как кегли. Кто-то выстрелил, чуть не попав в своих. Где-то хлопнул миномет и рядом с Бришеком раздался взрыв мины. Камеры наблюдения тотчас переключились на радиорежим, потому что во взметнувшейся пыли ничего нельзя было разобрать.

Танки успели сделать всего по выстрелу. Дальше они не рисковали, поскольку могли попасть по своим и бессильно крутили башнями, провожая цель. Полиморф промчался сквозь солдат, не останавливаясь, и выбежал на равнину, посеяв после себя хаос и панику среди армейского состава.

Я сжался в предчувствии, и оно меня не обмануло. Я не слышал взрывы снарядов, слышал только, как заработали все четыре пушки периметра. Они стреляли поочередно и беспрерывно.

Практически каждый второй снаряд достигал цели, некоторые не попадали, потому что Бришек вилял в стороны при беге. Снаряды рикошетили от полиморфа, но было видно, что он едва держится. Каждый удар бросал его на землю, но он тотчас поднимался и бежал дальше, переставляя свои короткие корявые ноги. Один из снарядов попал ему в голову, и полиморф остановился оглушенный.

Тотчас дали залп сразу три остальные пушки. Полиморфа сбило с ног и его беспомощного закрутило по земле волчком. Я увидел, что он потерял один свой отросток-руку – в воздух ударил фонтан черной жижи. Снаряды, наконец, нашли слабое место полиморфа.

И тут вдруг пушки замолчали. Все до единой. Воцарилась зловещая тишина. Бришек лежал на земле и не шевелился. В его сторону тотчас направился один из танков, второй остался на месте и нацелился на ворота Темницы.

- «Я сдаюсь, Людвиг», - напечатал я глазами по виртуальной клавиатуре и отправил сообщение адресату.

И Людвиг сразу же вошел в караулку, как будто только этого и ждал.

– Без глупостей? – спросил он.

– Без глупостей, - ответил я и бросил плазмаган на пол.

– Хорошо, садись, ты, наверное, устал после такой переделки?

– Немного, - согласился я.

– Прости за дыру в животе, не успел быстро отключить лучеметы. Слишком быстро полиморф потащил тебя в ловушку. Ну и за пушки периметра – их оказывается нельзя отключить, хотя я всегда считал, что могу это сделать. К счастью, у них закончились снаряды.

Я опешил:

– То есть ты знал?

– А ты как думал? – Людвиг усмехнулся. – Так получилось, что я наблюдал за тобой сразу, как только ты вышел из своей комнаты и направился в арсенал за модулями с био.

– Почему не остановил?

Людвиг прошел к камерам, вывел изображение с одной из них на большой обзорный экран и чуть увеличил картинку, наводясь на Бришека, который до сих пор не шевелился.

– Потому что все было подстроено.

Я молчал. Не то, чтобы у меня не было вопросов, но я решил, что лучше я дам Людвигу все объяснить. Людвиг же сел на стул, отставил в сторону свой плазмаган и достал из кармана банку с шипучкой. Он подбросил ее в мою сторону, дождался, пока я поймаю ее, и достал себе вторую.

– Пей. Уверен, у тебя в горле пересохло от пыли. А я продолжу.

Людвиг открыл банку, хлебнул и знаком напомнил про банку в моей руке. Я машинально открыл ее и стал прикладываться к ней губами. Мятный тоник. Да, пожалуй, это то, что мне сейчас было нужно.

– Позавчера произошло очень много событий. Ты не в курсе: знает только правительство, пара военных чинов, ну и я. Мы теперь с полиморфами находимся в состоянии мира.

– Мир? – ошеломленно переспросил я.

– Мир, - согласно кивнул Людвиг. – Позавчера наш кордон на Атилессе был атакован тремя полиморфами. Они каким-то образом прошли сквозь зачистку, и невредимыми попали на базу.

Зачисткой называлась штатная боевая задача, во время которой квадрат местности поливали снарядами тяжелых калибров и огнем пулеметов. Ничто живое не могло просуществовать под натиском слепого огня, прощупывающего каждый клочок земли. Так мы защищали кордоны от врагов извне.

– Они проникли на базу и уничтожили практически весь персонал. Выжило только пара человек из мед-блока и вот по какой причине: оказывается один из наших, человек, превратился в полиморфа. Представляешь? Все из-за терраформ-газа. Он еще не совсем преобразился, мутации еще продолжаются, но полиморфы тотчас приняли его за своего.

– Как это произошло? – поинтересовался я.

– Деталей достаточно мало. Недавно ученые на Атилессе проводили экологический эксперимент. Они на замаскированном броневике двигались в сторону реки, чтобы испытать масштабные действия терраформ-газа на обитателей. Видишь ли, терраформ-газ в воде безвреден, но ученые каким-то образом изменили его. В газировку, что ли какую-то превратили, но не в том суть. Все научные отряды были уничтожены полиморфами, несмотря на отвлекающие маневры военных и маскировку. Спасательная группа вернула только одного выжившего. Полиморфы убили его, но парень упал на включенный баллон с газом, и в течение нескольких часов тот держал его в состоянии жизни-смерти.

– Человек мутировал за это время?

– Ну, почти. Видишь ли, газ спасает от мутаций, форсировано восстанавливая органику и структуру той ДНК, которая находится в организмах. Он почти так же эффективен, как био, которое позволяет полиморфам использовать метаболический взрыв, который мы называем морфом. Еще терраформ-газ спасает от любой дозы радиации и заживляет любые ожоги. Только конечности не восстанавливает. А вот полиморф, вдохнув наш газ, мгновенно умирает. Их организмы не выдерживают двойного форсажа: био и газа. Другие же виды ведут себя по-разному: например, растения полностью сбрасывают все изменения. Еще некоторые животные, например собаки, превращаются в обычных псов. Но ненадолго. Потом они вновь возвращаются в свой прежний вид. Если выживают, конечно. Ну ты видел этих псов: бронированные зубастые твари, быстрые и сумасшедшие.

Тут Людвиг посмотрел на экран и сказал:

– Смотри, кажется, он начал шевелиться.

Бришек действительно начал подавать признаки жизни.

– Живой? – охнул я.

– Да, живой он, живой, - махнул рукой Людвиг. Но было видно, что он тоже волнуется. – Минут через пять, надеюсь, очухается.

- Все-то ты знаешь, – покачал головой я.

– Не все. Так вот: за несколько часов борьбы радиации и терраформ-газа, полумертвое тело человека мутировало, и терраформ-газ вместо жизни человека, начал поддерживать жизнь недо-полиморфа. Затем газ закончился. И хорошо, что закончился, потому что полиморфа бы он просто убил. Это рабочая непроверенная версия, так что возможно все было по-другому. Но, скорее всего, все было именно так.

– «Челоморфа» перенесли на Атилесс, - продолжил Людвиг. – Там его изучали двое тамошних лаборантов. У них не было каких-либо приборов или лабораторных инструментов. Когда полиморфы наткнулись на нашего мутанта, им хватило всего несколько минут, чтобы разобраться в ситуации и они тотчас начали настаивать на мире. Жаль только, что до этого погибло двадцать два человека, которые попались им по пути. Выжили только двое тех самых лаборантов.

– Чем же их наш мутант-челоморф уболтал?

– Ни за что не догадаешься, - усмехнулся Людвиг. – Видя, что мы тоже можем превратиться в полиморфов, они решили нас всех обратить в свояков. Вот ведь придумали! Они убивали нас, потому что это было единственным возможным для них вариантом. А едва только они увидели еще один путь к решению их проблемы, как тут же прекратили войну. Мигом прекратили. Со всех кордонов поступают сигналы, что полиморфы, где их только не встретят, подтверждают мирные намерения. У них ведь есть рации, они могут друг с другом связываться. Уже один раз даже помогли нашей технике пройти по болоту, когда та застряла на берегу в топи. Пару часов назад про это сообщили. Короче, войне конец.

– Они принудят нас стать полиморфами?

– Пока нет. Никто не знает, как это проделать. Не убивать же людей как это произошло с тем парнем? Начнутся полномасштабные исследования, подключат все лаборатории. Полиморфы хотят нам помогать. Это здорово: с ними в джунглях ни один зверь не страшен. А когда найдем безопасное решение, тогда и выяснять станем, как будем жить дальше: в войне или в мире.

– Объясни, зачем тогда я освобождал Бришека, раз мы с полиморфами теперь не воюем? Тем более мы атаковали его. Он расскажет своим и снова начнется война.

– Причины две: первая – мы не можем больше поддерживать Темницу в рабочем состоянии. Она сыпется и разваливается с каждым днем все больше. Механизмы ломаются, металл ржавеет, несущий каркас помещений приходит в негодность, что скоро приведет к обвалам. К тому же казне очень дорого обходится ее обслуживать. Через месяц Темницу торжественно уничтожат – это решение принято на самом высшем уровне. Президент подписал указ. Так что Темница скоро перестанет существовать – сгорит в атомном огне. Тут ведь в специальной закрытой шахте есть заряд для самоподрыва. На всякий случай.

– Второе – военные хотели в последний раз проверить: на что способен полиморф в бою. Регулируемая электроникой оборонная сеть Темницы идеально подходила для этого. Тем более, Темницу уже не жалко. Но времени было в обрез, и решение приняли уже без Президента. Надеюсь, он нас простит, приняв во внимание, сколько стратегических данных мы получили в этом сымитированном бою. Мы же почти не знаем про них ничего. А тут все заснято на многочисленные камеры в полностью боевой обстановке. Да о таком подарке судьбы можно было только мечтать! Освободить полиморфа по плану должен был я сам. Но тут на сцене внезапно появился свихнувшийся из-за смертельной болезни доктор Вернер, разозлил тебя своими скальпелями, и ты ринулся защищать закон. Признаться, не ожидал от тебя такой смелости, но очень горжусь тобой. Хоть ты нарушил почти все положения нашего Устава. Насчет войны с полиморфами - не беспокойся: прошло всего пару суток. Слишком мало, чтобы считать инцидент достойным пересмотра мирных соглашений. Мы ведь в Темнице якобы еще не знали о мирном соглашении.

Камера показала, как Бришек медленно поднялся, опираясь на оставшийся отросток руки. Обрубок оторванной руки уже не истекал черной лимфой. Бришек быстро заковылял вдаль в сторону джунглей на горизонте. Танк, который его сторожил, не предпринимал никаких действий, позволяя полиморфу уйти.

– Уходит, - выдохнул я. – Живой.

– Живой, - согласно кивнул Людвиг. – Вот, оказывается, какой был секрет у полиморфов. Третий морф, к которому они прибегают только в самом крайнем случае. В нем нельзя атаковать и держать оружие – нет рук, можно лишь сбежать, будучи практически неуязвимым.

– Да, – устало прошептал я. – И это, думаю, не последний их секрет. Нам еще многому предстоит у них научиться.

– Научиться чему? - спросил Людвиг. – Морфу?

Я поднял голову, и, впрочем, без особой злобы сказал:

– Быть людьми, Людвиг. Уметь «очеловечиваться».

Людвиг виновато улыбнулся, отвел взгляд и, помолчав в раздумьях, ответил мне:

– Человечеству очень не помешал бы этот удивительный морф. Ты тысячу раз прав, мой дорогой друг.

И мы оба зашлись тихим смехом, с удовольствием глядя как Бришек, все быстрее и быстрее удалялся от Темницы, растворяясь на фоне темной полосы спасительных джунглей.