Моль

Совладелец частного сыскного агентства «Иголка в стогу» Герман Иванович Солдатов слыл человеком обстоятельным. Правда, когда Солдатов служил в санкт-петербургской сыскной полиции в должности надзирателя, считался он, напротив, ветрогоном и выжигой. Знался с ворами, с картёжниками, с хипесниками и прочей сомнительной столичной публикой. В притоны захаживал запросто, в воровские малины и на квартиры, где играли на интерес. Немудрено, что до старшего надзирателя Солдатов не дослужился, а был по-тихому из уголовного сыска отчислен и уволен в отставку без выплаты содержания.

Был Герман Иванович высок, рыжеволос, рыжеус и голубоглаз. Горькую шибко не пил, но при случае не отказывался. С девками особо не путался, но мог иногда загулять. Попусту языком не трепал, но и за словом в карман не лез.

С Полиной Петровной Вяземской Солдатов познакомился при самых что ни на есть любопытных обстоятельствах. Произошло это в ночном питейном заведении на Лиговке, которое по иноземной моде именовалось баром. Полина присела рядом с отставным сыщиком на высокий табурет у стойки, извлекла из сумочки британскую сигаретку и милостиво дождалась, пока Солдатов поднесёт зажигалку. Изящно прикурила, представилась, посетовала на ударившие под Рождество морозы и, наклонившись к новому знакомцу, доверительно сообщила, что замёрзла до неудобно сказать чего. Солдатов понятливо кивнул. Щёлкнул пальцами и велел нести для дамы «Русскую особую».

Выпивать, однако, Полина не стала, а, мило покраснев, извинилась и направилась в дамскую комнату. Солдатов проводил её задумчивым взглядом, после чего убедился в отсутствии бумажника в боковом кармане пиджака. Тогда из внутреннего он извлёк и бросил на стойку купюру трехрублёвого достоинства, сказал «без сдачи» и, вальяжно ступая, двинулся на выход.

Выбравшись на мрачную, занесённую колючим январским снегом Лиговку, Герман Иванович вмиг всякую вальяжность утратил. Он метнулся под арку проходного двора, скорым шагом его преодолел и, оказавшись на задках питейного заведения, поспел как раз вовремя, чтобы ухватить за локоть Полину, покидающую дамскую комнату через окно.

– Побеседуем? – предложил Солдатов, предъявив несколько старомодный пистолет системы «Купцов Калужский». – Ну-ну, не отказывайся, милочка, пройдём в авто, у меня дома нам будет удобно.

Получасом позже Герман Иванович разлил по фарфоровым чашечкам китайский жасминовый чай и, подперев могучим кулаком подбородок, довольно бесцеремонно стал гостью разглядывать.

– Нравлюсь? – сухо поинтересовалась та.

Солдатов с ответом помедлил. Субтильная черноволосая визави красавицей не была, но интересной назвать её можно было без всяких натяжек. А ещё, пожалуй, дерзкой. Какая-то особенная у неё дерзость, что ли, рассудил отставной сыщик. Не та, что присуща вульгарным столичным штучкам и бесцеремонным нагловатым провинциалкам.

– Вполне нравишься, – подытожил Солдатов. – У меня, если позволишь, вопрос.

– Нет.

Герман Иванович пригубил чай, подкрутил рыжие, подковкой, усы.

– Нет так нет, – легко согласился он. – Но ты ошиблась: я не спрашиваю согласия, прежде чем уложить девку в постель. Меня интересует, что ты собиралась делать с моими кредитными картами.

Гостья пожала плечами:

– Снять со счетов деньги, естественно.

Солдатов саркастически хмыкнул:

– Каким образом, милочка?

– Кабацкая шансонетка тебе милочка. Меня можешь называть Княжной.

Солдатов и бровью не повёл – воровской кличкой его было не удивить.

– Да хоть Царевной, милочка. Итак, твоя светлость, каким образом ты собиралась свести деньги с карт? В «Первом императорском» мазуриков не жалуют.

– Я не воровка, – гостья внезапно потупилась. – Вернее, не была ею. Я на самом деле княжеского рода, училась в Смольном, потом в Университете на плетельщицу. – Она устало махнула рукой. – Не доучилась: батюшка изволил разориться. Мы с братом остались без средств, понимаешь? Тогда я…

– Сидела? – прервал Солдатов.

– Два года, на Соловках. Неделю назад вышла на волю. Остальное ты знаешь.

– Понятно. – Солдатов отставил чашечку в сторону. – На плетельщицу, говоришь, училась… Так ты, значит, моль, княжна Полина Петровна?

– Да, – гостья решительно кивнула. – Я – моль. И не из последних.

В марте 2008-го, через два месяца после знакомства, на Поклонной открылось сыскное агентство «Иголка в стогу». За шесть последующих лет агентству удалось обзавестись серьёзной клиентурой и солидной репутацией. За мелочовку вроде квартирных краж, подлогов и брачных афер компаньоны браться перестали. Всем этим занималось теперь дочернее предприятие, укомплектованное десятком ловких, сноровистых сыскарей с перспективным будущим и сомнительным прошлым. В головную же контору, переехавшую с Поклонной в центр, на Владимирский, захаживали теперь люди сплошь состоятельные, серьёзные и с делами деликатного свойства.

Алексей Емельянович Суворин, владелец издательского дома «Суворин и сыновья» явился под вечер, когда нежаркое августовское солнце, закатываясь, ласкало последними лучами гордый адмиралтейский шпиль.

– Большая шишка, – определила Полина, бросив небрежный взгляд на припарковавшийся у поребрика «Альбатрос» ручной сборки.

– Не просто большая, – заметил Солдатов, у которого была профессиональная память на лица. – Господин Суворин – особа, вхожая к государю. Столп отечественной культуры, можно сказать.

Издательский дом «Суворин и сыновья» недавно отпраздновал полтораста лет со дня основания. Его владельцы традиционно занимали высокие государственные должности и во многом и вправду влияли на развитие российской культуры. Как в плане книгопечатания, так и в целом.

– Присаживайтесь, Алексей Емельянович, сделайте милость, – предложил посетителю Солдатов. – Позвольте представить вам Полину Петровну Вяземскую, мою компаньонку и…

– Да-да, крайне приятно, – прервал визитёр. – Прошу прощения, у меня не так много времени, а история, которую я собираюсь вам поведать, достаточно необычна. Десять дней назад мы получили рукопись…

Рукопись пришла в издательский дом «Суворин и сыновья» обычным путём – по плетёночной почте. Это было единственным обычным обстоятельством во всей истории. Всё прочее вызвало немалое удивление у обоих видавших виды сыщиков. Автор рукописи сведений о себе не сообщал и именовал себя АБС. Присланное им сочинение называлось «Пикник на обочине». И просил АБС за своё сочинение ни много ни мало полтора миллиона рублей. На счёт в цюрихском банке, в месячный срок.

– Сколько? – ошеломлённо переспросил Солдатов, стоило издателю озвучить сумму.

– Полтора миллиона, сударь. Или семь с половиной миллионов американских долларов – по курсу.

– Но позвольте… Это же абсурд.

– Абсурд, абсурд. – Суворин покивал. – Когда рецензент впервые мне доложил об этом, именно так я и подумал. И продолжал думать до тех пор, пока с рукописью не ознакомился. Она безусловно стоит таких денег, господа. Да что там – я заплатил бы господину АБС вдвое или втрое больше, будь я уверен, что истинный автор – он.

– Вот как, – после короткой паузы осторожно проговорила Полина. – Вы полагаете, рукопись краденая?

– Наверняка. Собственно, отправитель письма этого особо и не скрывал. И за автора рукописи себя не выдавал. По словам господина АБС, досталась рукопись ему случайным образом, а настоящего сочинителя уже нет в живых. Кроме того, произведение «Пикник на обочине» не единственное: у АБС, дескать, есть ещё два десятка за тем же авторством. Понимаете, господа, если всё действительно так, то публикации этих произведений принесут многие и многие миллионы. Сочинители подобного уровня рождаются раз в столетие, если не реже. Отказ от сделки для меня равносилен потере огромной суммы. Тем паче что АБС, откажи я ему, наверняка обратится к моим конкурентам. Однако согласиться на сделку означает подвергнуть издательский дом непомерному риску – в том случае, если объявится истинный автор рукописей и предъявит судебный иск. А сдаётся мне, что появится он всенепременно. Или его законный наследник, или же доверенное лицо. Так или иначе, мы не знаем, в чём именно заключается афера, а узнать это необходимо.

– Ясно, – подытожила Полина. – Вы хотите, чтобы мы отыскали человека, который скрывается под псевдонимом АБС?

– Для этого я и пришёл к вам. Срок истекает через три недели, за вознаграждением я не постою. Пока что я распорядился перевести на цюрихский счёт аванс – десятую часть от запрошенной суммы – в знак декларации намерений. Что скажете, господа?

Сыщики обменялись взглядами.

– Мы берёмся за ваше дело, сударь, – за обоих церемонно ответила Полина. – Переправьте, пожалуйста, письмо АБС на наш адрес. Вместе с рукописью, разумеется.

– Это сочинение – бомба, Герман, – сказала Полина на следующее утро. – Настоящая.

Не искушённый в изящной словесности Солдатов недоверчиво хмыкнул и подкрутил усы.

– Так уж и бомба.

– Так уж. Можешь поверить литературному вкусу урождённой аристократки. Фантастическая философская притча, причём «фантастическая» во всех смыслах. Ну, и ещё. Мы имеем дело с молью, почти наверняка.

– Ладно, – вновь подкрутил усы Солдатов. – Поработаем.

К вечеру Полинина гипотеза подтвердилась. Письмо, отправленное издателю неведомым АБС, прошло через полдюжины плетёночных узлов, прежде чем достигло адресата. Выяснить, откуда оно было послано, возможным не представлялось.

– Бьюсь об заклад, что и не представится, – бросила Полина устало. – Запрос в «Плетёночный Надзор» я, конечно, послала. Но на успех особо не рассчитываю.

Солдатов согласно кивнул. Плетёнка была величайшим изобретением двадцатого века. Разработанная в российских университетах и предназначенная для обмена и хранения информации система за какие-то полтора десятка лет превратилась в исполина, опутавшего мир и преобразовавшего его под себя. Плетёнка породила множество новых занятий и профессий – тысячи и тысячи людей становились плетельщиками и оплётчиками, вязальщиками и оцифровщиками, настройщиками и узловиками. Однако появилась и ещё одна профессия, криминальная, для самых умелых, рисковых и беспринципных. Представителей этой профессии называли молью. Боролись с молью истово, давили её безжалостно, но искоренить не могли. Слишком осторожной, изворотливой и неуловимой оказалась моль, слишком живучей.

– Итак? – подвёл итог первому дню сыска Солдатов. – Что у нас есть?

– Практически ничего. – Полина пожала плечами.

Солдатов кивнул: на скорые результаты он и не рассчитывал. Отыскать моль в плетёнке было чрезвычайно сложно, она попросту могла находиться где угодно.

– С АБС необходимо установить связь, – сказала Полина. – Одностороннюю: на двустороннюю он не пойдёт. Нам придётся размещать в плетёнке объявления для него. В текст включим несколько первых строк рукописи, чтобы понял, что информация предназначена ему. Сложнее другое: заставить АБС отреагировать на эту информацию. Так или иначе, свяжись, пожалуйста, с господином издателем, спроси позволения от его имени истребовать у АБС фрагменты остальных рукописей. Пускай всего лишь по паре страниц из каждой. За дополнительное вознаграждение, естественно.

– Зачем нам это? – удивился Солдатов. – Ты хочешь убедиться, что другие рукописи существуют?

– Я как раз уверена, что они существуют. Но нам нужны хоть какие-то зацепки.

– Что ж, почему бы и нет, – поразмыслив, рассудил Герман Иванович. – Алексей Емельянович человек состоятельный, лишняя трата его не разорит. Ну а я пока что начну розыски с другого конца.

Полина понимающе усмехнулась. «Другим концом» были накопленные Солдатовым связи. В санкт-петербургской сыскной полиции, в частности.

– Интересно, платили ли когда-нибудь пятьдесят тысяч рублей за десяток отрывков, наудачу выдернутых из литературных сочинений? – задумчиво проговорила Полина. – Однако прелюбопытная история получается.

– Да? – заинтересовался Солдатов. – Какая же?

– Я изучила фрагменты самым тщательным образом. Получается вот что: в отличие от «Пикника на обочине», не привязанного к исторической действительности, прочие тексты с ней согласованы. Только вот беда – согласованы весьма странно. В частности, в них фигурирует человек по прозвищу Ленин. В честь этого Ленина названы улицы, проспекты, учебные заведения и даже города. И ещё один человек по прозвищу Сталин. Тебе это о чём-нибудь говорит?

Солдатов пожал плечами:

– Ни о чём абсолютно. А тебе?

– Представь, мне тоже не говорило. До тех пор, пока я не додумалась прочесать плетёнку. Выяснилось любопытнейшее обстоятельство: оба индивида были арестованы и расстреляны по приказу государя Николая Александровича в 1916-м, за год до победы над Германией в Великой войне. Не только эти двое, расстреляли целую группу уголовников и бунтовщиков. В общем, я приобрела монографию за авторством профессора Виноградова, это историк, современник тех событий. Монография у меня в цифровике. Так вот: профессор Виноградов выдвигает гипотезу, что победе мы во многом обязаны именно этому обстоятельству – своевременному устранению Ленина, Сталина и остальных.

– И что же? – удивился Герман Иванович. – Я, прости, не улавливаю причинной связи.

– Сейчас уловишь. – Полина задорно подмигнула. – Насколько мне удалось понять, в сочинениях АБС оба субъекта не были расстреляны. А, напротив, способствовали низвержению государя и узурпировали трон. Вместе или по очереди – неясно, но это и не так важно. Теперь улавливаешь?

Солдатов помялся.

– Боюсь, что не вполне, – осторожно ответил он.

– Видишь ли, сначала я предположила, что творчество АБС пришлось на время царствования Алексея Николаевича. Я решила, что АБС сочувствовал восстанию коммунистов 1923 года и был репрессирован вместе с ними, а рукописи его – утеряны. Тогда предположение, что он вывел свои фантастические миры, исходя из коммунистических воззрений, стало бы логичным. Однако, поразмыслив как следует, я от этой теории отказалась.

– Почему же? – подался вперёд Солдатов.

– АБС явно родился позже. По всей видимости, уже после кончины Алексея Николаевича. Судя по встречающейся в рукописях терминологии, АБС застал космические полёты и высадку Боброва на Луну. Наверняка застал Великий Застой в Штатах. Также наверняка – первые цифровики, только почему-то своего героя оцифровщика назвал программистом.

– Хм-м… – Солдатов кашлянул. – И какие из этого выводы, милочка?

Полина фыркнула:

– Ещё раз назовёшь меня милочкой, и я тебя пристрелю. Вывод всего лишь один – дело это гораздо более запутанное, чем поначалу нам представлялось.

– Ничего. – Солдатов залихватски подкрутил усы. – Будем распутывать. Собирайся, через два часа мы вылетаем в славный град Красноярск.

– Зачем? – удивилась Полина.

– Там нас ждёт встреча с весьма интересным человеком.

– И что это за человек?

Солдатов заговорщицки подмигнул:

– Моль. Кличка – Корсар.

– Вот как. И что он там делает?

– Как что? – развёл руками Герман Иванович. – Сидит, естественно.

Копию досье на сидельца по кличке Корсар Герману Ивановичу уступил за полсотни целковых давний его знакомец, архивариус при тайной сыскной канцелярии. Был Корсар молью особого толка – книжной. Поначалу тянул информацию из архивов и частных библиотек по мелочи, потом вошёл во вкус. Последней его афёрой стало хищение полного собрания сочинений некоего Левина за три месяца до издания. Корсару удалось распродать пару миллионов экземпляров с десятка плетёночных узлов и сбросить выручку на счета в иноземных банках, прежде чем его отыскали и упрятали за решётку.

Солдатов захлопнул папку с досье, когда самолёт пошёл на снижение.

– Способный вьюноша, – сообщил он умостившейся в соседнем кресле напарнице. – Целое собрание сочинений свёл. Напомни, пожалуйста, кто такой этот Левин.

– Стыдно не знать, – с укоризной отозвалась Полина. – Левин Поликарп Евгеньевич, беллетрист. Всю жизнь, считай, писал в стол, а стоило пять лет назад умереть, выяснилось, что он гений. Права на издание откупили у наследников за миллионы, половину сам государь Павел Александрович внёс из личных средств. Представляю, сколько замков разгрыз этот Корсар, пока добрался до депозитария на издательском узле. Что ему за это дали?

– Десяточку. Трёшницу уже отсидел.

Оказался Корсар бледным анемичным молодым человеком с узким нервным лицом и колючим взглядом.

– Сигаретку позвольте, – попросил он, усевшись на табурет в комнате для свиданий. – Зачем пожаловали?

– За помощью, – поднёс зажигалку Солдатов. – Не безвозмездно, разумеется. Мы отблагодарим.

– Это каким же образом? – выпустил дым через нос Корсар.

– Начальник тюрьмы знакомец моих знакомцев. Тебе ведь ещё семь лет сидеть? Хорошая еда, сигареты, выпивка, свежие газеты, книги… Взамен много не просим: нам нужны всего лишь сведения о некоторых твоих приятелях. Что скажешь?

Корсар усмехнулся.

– Напрасно пришли, – ответил он. – Моль своих не отдаёт.

– Так уж и не отдаёт, – подкрутил усы Солдатов. – А за деньги?

Корсар затушил сигаретный окурок о подошву казённого ботинка.

– Мы не в Штатах, уважаемый, – насмешливо сказал он. – Взяток не берём-с.

– Ну а девочку на ночь? – предложил Герман Иванович. – Из поселенок. Я организую.

– Нет.

– «Нет», значит? – угрюмо повторил Солдатов. – По-хорошему, значит, не хочешь…

– Постой, Герман, – подалась вперёд Полина. – Не надо ему угрожать. Цифровик, – бросила она. – Последняя шайба, отечественного производства, мозг пять интелей, четыре уровня разделёнки и полный комплект требухи.

У заключённого загорелись глаза.

– Связь? – быстро спросил.

– Без границ, земля-космос-земля, курьерская скорость. Завтра будет у тебя.

– Ты плетельщица?

Полина улыбнулась.

– Хуже, – сказала она. – Я – моль.

– Такие дела под силу троим, – буркнул Корсар сутки спустя. – Сомневаюсь, что есть кто-то ещё, кого я не знаю.

– Имена, фамилии. – Солдатов раскрыл блокнот. – Адреса.

Заключённый с Полиной разом расхохотались.

– У моли нет имён, – отсмеявшись, поведал Корсар. – Адресов тем более. Это в задрипанных Штатах такие, как я, свободно расхаживают по улицам. Дают в лапу и идут грызть тайники, а на законы поплёвывают. Я назову клички и дам ключи от комодов, больше не просите.

– Каких ещё «комодов»? – нахмурился Солдатов.

Полина вздохнула.

– Посиди спокойно, – попросила она напарника, – а мы поговорим. Комоды это не по твоей части. Слушаю тебя, Корсар.

– Книгами занимаются Нетопырь, Купчина и Князь.

Герман Иванович скрестил на груди руки.

– «Князь», – недовольно проворчал он. – Сплошные аристократы, гиббона мать.

Следующие две недели Герман Иванович провёл в хлопотах. В Книжной Палате он заказал сводный отчёт по российскому книгопечатанию и тщательно его изучил. В архиве тайной сыскной канцелярии прокорпел двое суток подряд. Затем встретился с деканом университетского исторического факультета и добрых четыре часа пытал того насчёт вековой давности расстрела бунтовщиков. В институте литературоведения получил заключение экспертов касательно сочинения «Пикник на обочине» неведомого АБС. Нанёс визит в «Российский союз литераторов», где ознакомился с порядком регистрации авторских прав. И, наконец, посетил головную контору «Плетёночного надзора» на Фонтанке.

Там Солдатов поболтал с секретаршей, угостил воронежским пивом старшего оцифровщика и зазвал в «Метрополь» двух бывалых надзирателей. Дождавшись, когда оба захмелели, спросил:

– А не попадалось ли вам, господа, что-либо эдакое вовсе особенное? Какая-либо, с позволения сказать, чертовщина.

– Конкретней, – обронил тот надзиратель, что был помоложе. – Какая именно?

– Ну, к примеру сказать, хищение добра, у которого нет хозяина.

Надзиратели переглянулись.

– Было, – сказал тот, что постарше, и махнул рюмку «Русской особой». – Было пару раз. Вот, например, проходила у нас по одному делу моль по кличке Помещик…

Помещик торговал в плетёнке недвижимостью. Доверчивым покупателям предоставлял фотографии загородных домов в Петергофе, Павловске и Царском Селе. Предоставлял также документацию и географические карты с привязкой к местности. Взимал задаток и исчезал. Впоследствии выяснялось, что отснятого во всех подробностях строения не существует. И не только в том месте, где ему, согласно документации, следовало находиться, а вообще и как такового.

– И где сейчас этот Помещик? – полюбопытствовал Герман Иванович.

– Да поди знай, – развёл руками надзиратель, что помоложе. – Деньги отстирал и жирует себе где-нибудь. Как он эти фотографии слепил, ума не приложу. Эксперты тоже в недоумении. Талантливый, в общем, сволочь. Или взять, например, другого, по кличке Шофёр. Этот автомобилями торговал, по той же схеме. Якобы старинными, собранными по индивидуальным заказам. Есть, знаешь ли, любители ретроавто, коллекционеры.

– Увы, результата нет, – доложила Полина за неделю до истечения отпущенного издателем срока. – В комодах я порылась. Недолго: моё присутствие обнаружили и сменили замки, квалификации, чтобы подобрать ключи, мне не хватило. Следы тех троих я нашла. Но только следы. В общем, отыскать пресловутую иголку в стогу гораздо проще, чем моль в плетёнке.

– Что ж. – Солдатов подкрутил усы. – Это всё?

– Почти. АБС, кто бы он ни был, видимо, догадался, что мы ищем его. На последние мои объявления он не ответил. Думаю, и не ответит.

– Ладно, – небрежно обронил Солдатов. – Оно и к лучшему.

– В каком смысле «к лучшему»? – изумилась Полина.

– В самом прямом. Господин Суворин, оказывается, обратился не только к нам, но и в государственную службу. Господа из «Надзора» нашего АБС вычислили. И, как мне сообщили, со дня на день возьмут.

– Из «Надзора»? – опешила Полина. – Ты уверен?

– Так мне, по крайней мере, сказали.

– И… И кто он?

– Один из наших троих. – Герман Иванович привычным жестом подкрутил усы. – Нетопырь, Купчина или… – Солдатов выдержал паузу. – Или Князь. Кто именно, мне сообщить не пожелали.

На следующее утро старший компаньон частного сыскного агентства «Иголка в стогу» явился в контору пораньше. Ознакомился с оставленной Полиной запиской, в которой та сообщала, что срочно отбывает в Москву по делу, не терпящему отлагательств. Тяжело вздохнул и до полудня терпеливо читал «Пикник на обочине», тщась понять, что в этом сочинении эдакого особенного. Понять не удалось. Телефонный звонок застал Солдатова недоумевающим по поводу того, где именно служил персонаж по имени Ричард Нунан, которому Герман Иванович сочувствовал как коллеге по ремеслу.

– Да! – рявкнул Солдатов в трубку.

– Она в Москве, – доложил сыскарь из дочернего предприятия. – Мы «довели» её до гостиницы «Двуглавый орёл», что на Тверской. Поднялась в триста шестнадцатый.

– Понял, вылетаю. Глаз с номера не спускайте! Если они попытаются его покинуть, задерживайте любой ценой.

– «Они»? – переспросил сыскарь.

– Да. Там их наверняка двое.

Мелодраматические эффекты Герман Иванович не жаловал. Поэтому врываться в триста шестнадцатый номер гостиницы «Двуглавый орёл» он не стал, а скромно постучал в дверь рукояткой «Купцова Калужского».

– Открывайте, открывайте, господа моль, – велел Герман Иванович в ответ на вопрос «Кто там?». – Гость на порог, счастье в дом. Или правильнее сказать «в комод»?

Полминуты спустя Солдатов, поигрывая «Купцовым Калужским», пересёк гостиничный номер, уселся в кресло и закинул ногу на ногу.

– Дверь запри, – приказал он, смерив взглядом рослого и поджарого брюнета с дерзким лицом. – Ну, здравствуй, князь Владимир Петрович. Или тебе приятнее, если я стану говорить просто «Князь», без имени?

– Как вам будет угодно, – брюнет не изменился в лице. – Могу я спросить, каким образом вы нас нашли?

Солдатов не ответил. Дело Полины Петровны Вяземской за двое суток, проведённых в архиве тайной канцелярии, он изучил досконально. Старший брат Полины Владимир проходил по этому делу свидетелем, хотя дознаватель и подозревал, что затеял афёру по хищению средств со счетов в «Первом императорском» именно он, а не осуждённая на два года сестра. За Владимиром был, тем не менее, установлен тайный надзор, но месяц спустя Вяземский из-под надзора бежал и скрылся. Дальнейших сведений о нём в деле не имелось.

– Выгораживать братца, что же, вошло в привычку? – перевёл взгляд на Полину Солдатов. – Когда ты поняла, что это он?

– Когда… Когда услышала… – Полина потупилась.

– Что услышала?! – рявкнул Солдатов.

– Когда услышала кличку «Князь».

– Я так и думал. До меня это дошло несколько позже. Но всё же дошло.

– Насчёт «Надзора» ты соврал? – тихо спросила Полина. – Оплётчики Володю не искали? Ты просто напугал меня, чтобы…

– Не напугал, а спугнул, это разные вещи, – поправил Солдатов. – Не суть важно. Излагайте. По порядку и очень подробно.

– Смысла нет, вы всё одно не поймёте, – бросил Князь. – А даже если поймёте, то не поверите.

Герман Иванович подкрутил усы.

– А ты, твоя светлость, попробуй, – язвительно предложил он. – Как знать, может статься, и пойму. И даже поверю. Другого выхода у тебя в любом случае нет.

Владимир Вяземский помялся, переступил с ноги на ногу.

– Что ж, извольте. Вы знаете, что такое «портьера»?

– До недавней поры не знал. Но теперь в курсе.

Портьерой моль называла образованную плетёнкой субстанцию, материального воплощения не имеющую. Условно считалось, что портьера покрывает Землю подобно сплошному облаку, что в ней хранится вся накопленная человечеством информация и продолжает накапливаться новая.

– Несколько лет назад самые искусные из нас обнаружили, что в портьере имеются чужеродные образования, – неспешно говорил Князь. – Содержащие некую информацию, человечеству неизвестную. И нащупать эти образования в конгломерате информационной пыли крайне трудно. Тогда появилась гипотеза, что информация просочилась из другого мира в тех местах, где портьеры обоих миров соприкасаются. Этот другой мир, хотя и похож на наш, во многом с ним разнится.

Солдатов задумчиво кивнул. Нечто подобное он и предполагал.

– Дальше, – бросил он.

– Понимаете, дальше всё на уровне догадок. У нас ограниченная информация – только та, что моль сумела добыть, прогрызая дыры в портьере, эдакие информационные туннели, неустойчивые и нестабильные, то и дело норовящие схлопнуться. Мы считаем, что начавшаяся в 1914-м Великая война расколола мир напополам. В той, другой его половине, Россия Великую войну проиграла. Там, кстати, эту войну называют Первой мировой. Потому что вслед за ней была и Вторая, ещё более страшная.

Подперев стволом «Купцова Калужского» подбородок, Солдатов слушал о том, как в отколовшемся мире всё пошло наперекосяк. О том, как царский трон узурпировали преступные банды и к власти пришли террористы и людобои. О новой войне, о репрессиях и голодоморе. О застое, отбросившем Россию назад в развитии и технологиях. О том, что лишь в последние годы страна стала оправляться и вставать на ноги.

– Там тоже есть плетёнка, – подытожил Князь, – они называют её Сетью. И узлы, которые называются серверами. Моли удаётся нащупать только самые оживлённые, с самым интенсивным информационным потоком. Так я полгода назад прогрыз путь к серверу под названием Флибуста. На нём были книги, тысячи, миллионы краденых книг. Стягивать информацию оттуда неимоверно трудно, поверьте. Процесс крайне медленный и нестабильный. Я потратил несколько месяцев, прежде чем завладел тем, что было на самой востребованной полке. Они, впрочем, называют полки страницами. Так-то. Теперь вы знаете всё.

– Нет, не всё, – бросил Солдатов жёстко. – Я навёл справки. На том, что ты стянул с этой полки, можно сделать миллионы. А если завладеть другими полками и подойти с умом, то миллиарды. Значит, так, светлости: третья часть – моя. По рукам?

Князь не ответил.

– Ты опоздал, Герман, – устало сказала Полина. – Мы оба опоздали.

– Это ещё почему?

– Видишь ли, наши миры стали сближаться.

– Что? – оторопел Герман Иванович.

– Начался обратный процесс, – за сестру ответил Князь. – Он пока ещё не набрал обороты, но разрыв уже затягивается. Понимаете, у них тоже есть моль, они называют её хакерами. Их моль проникла к нам, как и мы к ним. На этой самой Флибусте есть сочинения некоего Пелевина. По косвенным данным, личность его в том мире неизвестна. Теперь подумайте: не книги ли это нашего П. Е. Левина, уворованные Корсаром и стянутые у него хакерами?

– По той же причине Володя не рискнул объявить себя автором трудов АБС, – добавила Полина. – Понимаешь, весьма возможно, что в недалёком будущем портьеры обоих миров сольются в одну, общую. А возможно, вслед за портьерами сольются и сами миры.

Минут пять молчали. Солдатов пытался собрать разрозненные мысли воедино, но ему это упорно не удавалось.

– Не понимаю, – со злостью сказал он наконец. – Что мешает стянуть информацию с этой вашей Флибусты сейчас? Наймём плетельщиков, снабдим их цифровиками, и пускай себе тянут под нашим началом. Пока там что-то сольётся или разольётся, мы успеем сколотить состояния.

– Нет, не успеем, – криво усмехнулась Полина. – Я уже говорила тебе: мы опоздали. Флибусты больше нет, третьего дня её, к сожалению, прихлопнули.

– Как это «прихлопнули»? – ахнул Герман Иванович.

– Да так – ликвидировали. По закону. Миры, увы, сближаются, Герман: у них теперь тоже, видишь ли, появились законы против моли. Пока, правда, не такие строгие, как у нас.

Герман Иванович поднялся. Сунул «КК» в карман и, глядя себе под ноги, пошагал на выход. На пороге обернулся.

– Агентство «Иголка в стогу» прекратила своё существование, – с горечью сказал он. – Младший партнёр собирался надуть старшего. Да и старший тоже хорош.

– Мы все хороши. – Полина потупилась. – Хотели стать богачами за чужой счёт. Знаешь, Герман, я думаю, то, что у нас ничего не вышло, – справедливо. Кстати, АБС это не один человек, а двое. В том, другом мире, их уже нет в живых. Однако их сочинения будут жить вечно. Должны жить вечно. И вот что мы с братом по этому поводу думаем…

– Мы распутали дело, – пожал руку издателю Солдатов. – Позвольте представить вам Владимира Петровича Вяземского. В сложившихся обстоятельствах доверенное лицо АБС в нашем мире – он.

– «В нашем мире»? – удивился Алексей Емельянович. – Что это значит?

– Долгая история, – махнул рукой Солдатов. – И к делу не относящаяся. Важно то, что господин Вяземский даёт разрешение на публикацию рукописей. Агентство «Иголка в стогу» выступит поручителем. Условия сделки, однако, меняются.

– Что ж, – потёр руки Суворин, – прекрасно. Каковы новые условия, позвольте узнать?

– Я отказываюсь от гонорара, – твёрдо заявил Князь. – Вы опубликуете рукописи за авторством братьев Аркадия и Бориса Стругацких, так, чтобы их сочинения стали достоянием человечества. Причитающуюся сочинителям часть прибыли я, как распорядитель, жертвую в пользу нуждающихся. И пусть никто не уйдёт обиженным.