Мои миры

ОТ АВТОРА

Дорогие читатели! Я приглашаю вас в свои миры. Миры, что не оставляют меня ни днём, ни ночью, что живут во мне, тревожат, будоражат мою душу. Миры настолько разнообразные, что пришлось их разделить на три категории.

Первый – сказочный мир. Кто сказал, что сказка остаётся в детстве? Она идёт вместе с нами по жизни. Сначала мы сами живём в сказке. Затем знакомим с этим волшебным миром наших детей. И, наконец, возвращаемся в него снова с внуками. А герои, знакомые нам с нежного возраста, живут по соседству. Ходят по тем же улицам. В те же магазины. Надо просто немного приглядеться. Вылезти из своей зашоренности. И вот они рядом.

Второй – фантастический мир. Первооткрывателем его для меня, как для многих моих сверстников, стали мэтры мировой научной фантастики. Начитавшись Рэя Бредбери, Станислава Лема, мы с моим другом Владимиром Яковлевым придумывали свои сюжеты. Об одном могу жалеть, что не сообразили записывать наши фантазии на бумагу. Прошли годы, но мир фантастики не оставил меня. Он хотел расправить крылья. Обрести свободу. Приземлиться на листы бумаги, что и случилось в этом сборнике. Фантастический мир сложен. Порой противоречив. Но он только диктует свои обстоятельства человеку. И какая разница, что за окном – лунный пейзаж или земной, он всегда окажется рядом. А если присмотреться, то что такое фантастика? То, о чём мы мечтали вчера, сегодня вошло в обиход. А наши сегодняшние мечты станут завтра обыденностью. Или обстоятельства. Поди разберись, что есть в них истинного.

И, наконец, реальный мир. Наше поколение должно быть благодарно судьбе, и всё же. Нам пришлось пройти и через войны, и через кризисы, развал страны. Я поделился с вами, дорогие читатели, своими мыслями, наблюдениями. Часть можно отнести к художественным рассказам, а часть, возможно, и к дневниковым записям. С чем-то, вероятно, вы не согласитесь, а что-то станет близко вашему сердцу. И в том и другом случае я буду очень рад. Самое главное, чтобы книга не оставила вас равнодушными.

Существует ещё один мир, не описанный в книге, но без которого все остальные миры не смогли бы увидеть свет. Это мир неравнодушных людей, друзей. Товарищей, близко принявших идею издания книги. Я хочу выразить свою благодарность моему близкому другу, редактору этой книги, автору обложки Владимиру Владленовичу Яковлеву за помощь оказанную при составлении сборника. Также я благодарю моих коллег поддержавших выход этой книги, без их помощи она ещё очень долго не смогла бы порадовать, как я надеюсь, читателя. Это Бровченко Евгений Владимирович, Богданов Иван Андреевич, Фейгель Леонид Михайлович, Немцов Андрей Вениаминович, Кучинов Алексей Николаевич, Карлсон Сергей Александрович, Дёмин Максим Викторович.

Салават Шамшутдинов

ПРЕДИСЛОВИЕ

Огромное количество нейронов мозга создают для нас реальность, словно компьютерный код. Это намного сложнее любой «матрицы», придуманной сценаристами и режиссёрами. Мы сами до конца не можем разобраться в том, как оно всё устроено. Очевидно одно – я не могу утверждать, что кто-то способен моим взглядом посмотреть вокруг или понять моё внутреннее состояние в точности. Не зря говорят: «каждый человек – отдельная вселенная». Весь окружающий нас мир существует только в наших с вами головах и для всех остальных наш мир является загадкой. Получается, что мы придумываем его ежедневно сами для себя. Единственное настоящее средство «прочитать чужие мысли» и понять друг друга – литература. Только она дарит нам опыт преодоления этого невидимого барьера и помогает представить себя по-настоящему на месте другого.

Не случайно этот сборник рассказов назван «Мои миры». Читая книгу, вы погружаетесь в ту самую, обычно недоступную, вселенную человека, где вы буквально можете узнать мысли самого автора, представить образы, стереотипы и оригинальное находки. Сравнить со своими ощущениями, опытом и точкой зрения. Слова родились в его сознании и передаются вам напрямую в мозг – вот настоящее волшебство. Вы знакомитесь с авторскими «мирами», а задача писателя – сделать ваше путешествие увлекательным и небанальным. С помощью литературы мы узнаем не только больше об окружающем, но и познаем «другой мир».

Наша реальность состоит из множества других реальностей, а точнее, её слоев и оттенков. Так и проза Салавата Шамшутдинова состоит из разных компонентов, которые, объединившись под одной обложкой, превращаются в целую вселенную со своими жителями, добром и злом, чудесами и поводами для грусти или радости. Где-то этот мир принимает форму сказки, где-то аллегории, фантастического приключения или ностальгии про прошлому, а где-то сегодняшнего дня со всем его непростым устройством. Так и в нашу реальную жизнь вклиниваются, вливаются и переплетаются с ней порой такие сказочные и фантастические события, что сложно их разделить.

Примечательно, что особенность архитектуры книги «Мои миры» в том, что вы можете читать каждое произведение так, как выстроил их последовательность автор, а можете нарушить её и в произвольном режиме знакомиться с произведениями. В этом прослеживается определенный символизм – наша реальность тоже состоит из осколков целого. Пусть и самодостаточных.

Моё личное знакомство с прозой Салавата Шамшутдинова началось с повести «Метряки», они тоже представлены в этом сборнике, чему я особенно рад. Я читал до них разные рассказы автора, но именно эта повесть (первая и вторая части) впервые меня по-настоящему впечатлили и открыли для меня Салавата не только с поэтической, но и с прозаической стороны. Кстати, в литературе есть такой термин – «проза поэта». Так говорят, когда одна форма творческого текста плотно связана с другой и являются как бы продолжением друг друга. У Салавата Шамшутдинова не так. Рассказы и повести в его случае не продолжение его поэтических опытов, а самостоятельные произведения. Нет, конечно, мы можем найти в описательных моментах у автора поэтические ноты, особенно, когда он, допустим, описывает природные явления, но это не «проза поэта», а «проза писателя» – самостоятельная и не требующая сравнения с другими направлениями творческой деятельности.

Если определять центральную основу прозы Салавата Шамшутдинова, то мне в первую очередь приходит в голову – притча. Именно из её канона автор черпает движущую силу для повествования. Только автор работает не внутри определенных литературных координат, а на стыке жанров. Его притча – не просто «иносказательное поучение» по Владимиру Далю или «указание пути» от Василия Кесарийского, а классический рассказ (реалистичный или фантастический), но с определенной моралью и назидательностью.

Иногда перед нами не притча, а личный дневник о переживаниях прошедшего дня или наблюдениях, на смену которому приходит сказочная история или фантастический мир. Так, обычная поездка на автомобиле может обернуться встречей с Лешим, или неожиданно автомобильная дорога приводит в гости к Бабе Яге. Салават довольно легко использует фольклорных персонажей, предлагая увидеть их в новых и не привычных условиях. Только представьте Бабу Ягу и Горыныча в эпоху коронавируса. Бывает, автор не просто берет классических персонажей, а адаптирует уже знакомую историю на новый лад, приближает к нашему времени: а что, если «Сказка о золотой рыбке» произошла вчера с вашим соседом или близким знакомым? Об этом вы узнаете, открыв следующие страницы.

Я поздравляю Салавата Шамшутдинова с выходом новой книги, а читателю искренне завидую, поскольку он только начинает знакомиться с удивительными мирами автора.

Денис Балин

Лауреат премии «Ладога» имени А. Прокофьева.

СКАЗОЧНЫЙ МИР

СКАЗКА 1

День с утра явно не задался. Несмотря на выходной, я сидел дома один. Жена уехала к родственникам. Дети на учёбе. Тоска. Даже то, что мы живём на даче, не поднимало настроение. Пройдясь по огороду и поев с грядок всё подряд, не разбирая, я скоро вернулся в дом. Надо сказать, что одиночество вообще не переношу. Прослонявшись из угла в угол какое-то время, сел на веранде почитать. Не осилив и двух страниц, отложил книгу. Вконец рассердившись на себя за дурной характер, я закрыл дом и пошёл в лес, благо идти недалеко – за калитку вышел, и вот он. Переодеваться не стал, так как принял решение спонтанно и в полной уверенности, что через полчаса в таком же скверном настроении вернусь назад.

Лето выдалось сухое, и можно было идти по лесу, не разбирая дороги. То, разгребая высокие заросли травы, то, проваливаясь в пушистый мох, я шёл через лес. Наверху приятно шумели кроны деревьев. Пару раз находил клюквенники. Попробовав самые крупные ягоды, шёл дальше. Лес в наших краях смешанный, и поэтому гулять по нему особенно интересно – то в ельник попадёшь, то в березняк, а то всё вместе. Немного погодя, с удовольствием заметил, что настроение стало улучшаться. Захотелось петь. Но привычные, набившие оскомину, песни мне показались тоскливыми, и тогда стал припоминать детские песенки и колыбельные, что пел когда-то своим детям. От сознания комичности ситуации настроение совсем исправилось. Захотелось смеяться. Представьте себе, идёт по лесу взрослый мужик в домашних тапочках, смеётся и поёт колыбельные. Картина достойная дурдома.

– А… мм… извините,– я удивлённо оглянулся. Позади стоял небольшой плюшевый медведь и, уставившись на меня пуговками-глазами, виновато улыбаясь, спрашивал:

– Извините, здесь слонопотам не пробегал?

– Аи… оо… ыы…,– нечленораздельные звуки непроизвольно лились из моего рта. Руки также непроизвольно задвигались, показывая то ли направление, то ли подражая ветряной мельнице.

– Извините,– ещё раз сказал медведь и заковылял прочь.

Несмотря на, мягко говоря, удивление, никак не покидала мысль, что где-то его уже видел. Огляделся вокруг. Никого. Тогда пошёл дальше, по пути постоянно оглядываясь и пытаясь для себя решить вопрос: что же это было? Наверное, шёл так очень долго, потому что в себя пришёл только тогда, когда впереди показались ворота, окружённые густыми зарослями деревьев. «Ну вот, чья-то дача»,– подумал я, ускорив шаг. Уже почти подойдя, услышал, как захлопали крылья. Журавлиная пара села на ворота. Створки под их тяжестью задвигались и заскрипели. В моей голове тут же пронеслось: «…они сели на ворота, а ворота скрип, скрип…». В этот момент из дома выскочила пожилая женщина и, схватив метлу, бросилась к воротам. Честно говоря, сначала показалось, что она бежит на меня, и даже остановился в растерянности. Но она, подбежав к воротам, громко зашипела:

– Кыш, кыш, проклятые,– и замахала на журавлей метлой.

Когда журавли улетели, женщина улыбнулась и позвала меня:

– Да идите, заходите. Не бойтесь. Журавли замучили. Как только внук засыпает, они тут как тут. Сядут на ворота и катаются. Ворота скрипят. Им нравится, а внучок не спит.

Вежливо поздоровавшись, я прошёл в дом, который внутри оказался просторней, чем казался снаружи. На кухне стояла русская печь.

– Хорошо живёте,– шёпотом сказал хозяйке, кивнув на печь.

– А куда ж без неё родимой. И испечь, и старые косточки погреть. Она же и кормилица, и домашний врач. А ты чего это шепчешь то. Горло что ли болит?

– Так внучок же спит.

– Да не сплю я,– донёсся с печи голос.

Из-за занавески выглянуло лицо двадцатилетнего парня. Увидев меня, он поздоровался:

– Здрасть. Бабань, спекла бы колобка, что ли. Есть охота.

– Я же только утром пекла. Уже съел всё?– поинтересовалась хозяйка, ставя чайник на газовую плиту.

– Да нет. Не успел. Убежал он. Говорил тебе, не ставь на подоконник.

– Ох, уж эти колобки. Вечно сбежать норовят, а потом бегают по лесу и всякую чушь несут. А уж хвастуны какие. «Я от дедушки ушёл, я от бабушки ушёл». Тьфу. Кто их держал-то?– миролюбиво закончила женщина, с любовью глядя на внука.– Сейчас ещё испеку. Вот и гостя накормить надо.

– А что,– наивно спросил я,– разве колобок не один?

– Один!– усмехнулся, слезая с печи, внук.– Да их тут пол леса бегает. Лиса, до чего любительница до сдобы, и та их есть перестала. Изжога, говорит, замучила.

– А я здесь недалеко медведя видел. Плюшевого,– заметил осторожно, боясь, что меня поднимут на смех.

– Искусственный. Ненатуральный. Этот не наш,– отозвалась хозяйка, продолжая колдовать над тестом.– Интурист. Всё ищет кого-то. Может, действительно потерял, а может просто больной.

С этими словами хозяйка запихала противень с тестом в печь.

– Ну вот,– сказала она,– скоро будем кушать.

– А вы вдвоём живёте?– поинтересовался я, чтобы поддержать разговор.

– Нет. Ещё дед, но он сейчас на озере с рыбкой болтает.

– С какой рыбкой?– моему удивлению не было предела.

– Как это с какой? С золотой, конечно. Как-то по случаю познакомились, и с тех пор дед, как поболтать захочет, так на озеро идёт. Там рыбку позовет, и болтают, пока не надоест. Иной раз до самого вечера,– и, повернувшись к внуку, сказала:

– Емельян, на стол собери. Колобки испеклись уже, наверное.

– Какое редкое имя. Теперь так не называют детей,– заметил я.

– Да, редкое. Но мне нравится. Хорошее русское имя – Емеля,– похвастался внук, ставя на стол чашки.

Хозяйка тем временем подошла к печке и возилась, вытаскивая противень. Наконец она подтащила его к краю. Через пару минут румяные колобки украшали блюдо на столе. Приятный аромат сдобной выпечки наполнил дом. Я вдруг почувствовал, что очень проголодался. Хозяйка разлила чай по чашкам. Емеля поставил на стол вазу с малиновым вареньем. В предвкушении приятного чаепития, я взял с тарелки ближайший колобок и уже собирался надкусить его, как кто-то спросил:

– Ну что, так и съешь? И имени не спросишь?

Я отодвинул колобок ото рта и увидел, как он ехидно ухмыляется.

– Чего глаза таращишь? Ешь, только зубы не сломай.

С этими словами колобок озорно подмигнул, так что я поперхнулся.

– Да не обращайте внимания,– добродушно захлопотала хозяйка.– Врёт он всё. Вы же сами видели, что он только что из печи. Свежий.

И обращаясь к колобку, забранила его:

– Что же ты, кусок теста, меня как хозяйку позоришь? Только что из печи, а всё туда же,– и, повернувшись ко мне, продолжила:– Кушайте, кушайте. Не обращайте внимания.

– Как это «не обращайте внимания»?! Я что, права голоса не имею?– возмутился колобок.– Меня в рот отправляют, и я же молчи! Я что вам устрица бессловесная?

– Что же ты человеку аппетит перебиваешь,– заступился за меня Емельян,– оратор ты печёный.

– Попрошу без оскорблений!– не унимался колобок.

– Пускай немного остынет,– попытался я остановить препирательства и, боясь обидеть кого-либо.

– Этот если уж завёлся, то нескоро остынет,– огорченно ответила хозяйка.

Так мы сидели за чаем, неторопливо разговаривая, и я был очень рад, что из варенья не выскакивают ягодки и не заявляют о своём праве голоса.

Время шло. Пора было уходить, о чём я и сказал хозяйке.

– Ой, да куда ж вы? Посидели бы ещё,– засуетилась она.

– Спасибо вам большое за гостеприимство, но мне пора. И так уж засиделся.

– Да, что там! А то скоро Емеля поедет к дядьке Егорычу, так он вас подкинет.

– Нет, нет, спасибо!– поблагодарил я.– Поедет? А, извините, на чём? Просто из любопытства. Гаража у вас что-то не заметил.

– Как на чём?– вступил в разговор Емеля.– А печь? И дёшево, и природу не портит.

Устав удивляться, ещё раз поблагодарил хозяйку. И вдруг, словно опомнившись, спросил.

– Извините, а я ведь так и не спросил, как вас зовут?

– Как зовут? По паспорту Ядвига Ивановна, а если по-простому так просто – бабушка Яга,– довольная, засмущалась хозяйка.

Слова застряли у меня в горле, а она продолжила:

– Жаль, что вы с Емелей не поедете, а то бы с дядькой его познакомились, Егорычем. Хороший мужик. Емеля в детстве прозвал его Горынычем, так он с тех пор на другое имя не откликается.

– Спасибо! Как-нибудь в другой раз,– заспешил я к выходу.

Уже выходя из ворот, заметил, в углу у сарая стояла старая бадья, а может ступа. Я шёл быстрым шагом, стараясь как можно быстрее уйти от этого дома. Говорящие колобки, баба Яга не укладывались в моей голове. Казалось, что сейчас по дороге пронесётся, обгоняя меня, печка на которой Емеля поедет к своему дядьке Горынычу. Собственно говоря, дорога уже кончилась, и я шёл опять по лесу. Отойдя подальше, огляделся и понял, что не знаю куда идти. На глаз определил направление. Точнее говоря, пошёл куда глаза глядят, вертя головой по сторонам в надежде увидеть хоть какую-нибудь знакомую примету.

– Эй, мужик, поаккуратней.

Голос раздался откуда-то снизу. Пригнувшись, увидел муравьёв. Они шли своей тропой, а я наступил и покалечил нескольких из них.

– Ой, простите,– извинился, понимая, что приключения ещё не кончились,– я нечаянно.

– Под ноги надо смотреть,– огрызнулись муравьи и, быстро соорудив носилки, взяли раненных.

От общей массы отделился небольшой отряд с носилками и пошёл в сторону. Мне захотелось проследить, куда же они пойдут. Теперь шёл осторожно, боясь наступить на… Впрочем, кто его знает, что там под ногами творится? Скорость муравьёв была для меня, естественно, медленной, к тому же постоянно боялся потерять их в траве.

– Что ищете?– вдруг услышал вкрадчивый голос.

– Нет, здесь муравьи,– ответил я, оборачиваясь. Рыжая лиса удивлённо смотрела на меня.

– Эка невидаль, муравьи,– ухмыльнулась она.

– Да тут нечаянно наступил на них. Теперь они несут куда-то раненых,– сам себе удивляясь, продолжал разговор.

– Ясно, куда. К ветеринару,– посочувствовала лиса,– в лесу поосторожней надо.

– Ну, так я же перед ними уже извинился. А ветеринар далеко?

– Тут рядом один практикует. Недавно из Африки вернулся. На практику ездил. Ходит слух, что там он связался с пиратами,– принизив голос, продолжала лиса, и потом громко добавила,– хоть я в это и не верю. А, как врач, он очень даже ничего. Как-то по зиме волк хотел рыбкой побаловаться, ну и сунул хвост в прорубь, дурень, вместо удочки. Хвост примёрз, а бабки с палками тут как тут… В общем, если бы не доктор, то плохо было бы волку без хвоста. А так, бегает, как новенький.

– А волку самому такая мысль в голову пришла, или кто-то надоумил?– поинтересовался я.

Лиса подозрительно посмотрела на меня и перевела тему разговора.

– Я, между прочим, тоже к доктору иду. У меня, так сказать производственная травма.

– Что, оса укусила?– съехидничал я.

– Откуда вы знаете?

– Так, интуиция.

– Если вы не хотите тащиться за муравьями, то пойдёмте со мной.

Обойдя муравьёв, мы с лисой отправились к ветеринару. После моего замечания лиса стала осторожничать в рассказах. Однако она охотно поведала о жизни в лесу.

– Муравьёв, конечно, жалко. Жалко, что вы на них наступили. Но они тоже паразиты ещё те. Под зиму стрекоза, как-то задержалась с гастролей, а уже холодно, первый снег. Она и попросилась к ним отогреться. И что вы думаете? Пустили? Как бы не так. Допрос учинили. Где была? Что делала? А когда она с чистым сердцем рассказала о своих гастролях, о творческих поисках, они выкинули её на улицу.

– Да, да,– возбуждённо подтвердила неизвестно откуда взявшаяся стрекоза.– Я натура тонкая, артистическая! Я вся в искусстве! А они – мужланы. Они ничего не понимают в высших материях.

– Опять языком чешешь,– раздался снизу голос муравьёв.– А что ты в этом году к зиме приготовила? Или опять будешь по морозцу под дверью умолять?

– Я же говорила! Мужланы! Мужланы!– и с этими словами стрекоза умчалась прочь.

Посмотрев с улыбкой стрекозе в след, я заметил, что лес стал как-то оживлённее. Ещё никого толком не было видно, но общее присутствие уже ощущалось. Заметил, что невдалеке на дереве сидела ворона, и сказал об этом лисе.

– А, эта раззява,– ехидно проговорила она, недоверчиво скосив на меня взгляд,– как-то по случаю ухватила сыр. Кусок большой такой. Ну и почти сразу проворонила его. Впрочем, мы уже пришли.

Мы подошли к большой поляне. На ней мирно уживалось все: от паучка, который лихо приударял за мухой, до волка. Звери вели себя так, как старые добрые знакомые. На дальнем краю поляны сидел интеллигентного вида мужчина в пиджаке, с галстуком и что-то рассматривал в микроскоп. Я понял, что это и есть ветеринар, о котором мне говорила лиса.

– Здесь все больные?– поинтересовался я у лисы, как у старого знакомца.

– Нет. Половина приходит поболтать. Новости послушать. Радио то нет. А сорока вечно приврёт с три короба. И все её рассказы заканчиваются тем, какая она хорошая хозяйка, а сама кроме каши ничего готовить не умеет.

По пути разглядывая зверей, я направился к ветеринару прямо через поляну. Пёс, с перевязанным носом, стоял около зайчихи. Та держала на руках безногого зайчонка и грустно смотрела вдаль.

– Что, опять с трамваем наперегонки бегал?– от скуки спросил пёс.

– Устала я от него,– пессимистично пожаловалась зайчиха.– Который раз одно и то же, одно и то же. Как будто у меня больше дел нет, как с ним по врачам ходить. В клевере сок уже не тот, а я ещё на зиму его не заготовила. Да и морковку с огородов кто будет таскать? А ему только бы играть. Совсем о матери не думает.

Поморгав большими глазами, зайчонка отвел свой взгляд.

Подойдя поближе к доктору, я стал наблюдать за его работой, тем более было на что посмотреть. Доктор работал под микроскопом, ни на минуту не отрывая взгляда. Он называл нужные ему инструменты, которые тут же подавала небольшая мартышка. Пудель же следил, чтобы никто не мешал доктору в его работе.

– Голубчик, вы меня отвлекаете,– вдруг сказал ветеринар.

Я огляделся по сторонам. Кроме меня никого рядом не было.

– Да, да. Это я вам говорю,– сказал доктор.– Подождите голубчик. Скоро освобожусь.

– Извините! Конечно,– мне стало неудобно за свою непонятливость.

Я присел невдалеке под деревом. Наверху кто-то пел. Сначала слушал под впечатлением от пережитого. Потом до меня стал доходить смысл песни. Это был современный шлягер и, по-моему, очень безвкусный, как почти вся современная эстрада. Песня совершенно не вписывалась в окружающую обстановку. Я поднял голову, чтобы посмотреть на певицу. Невысоко на сучке сидела белка и, держа шишку вместо микрофона, самозабвенно пела. Ну, прямо суперзвезда. Закончив песню, она торжествующе посмотрела на меня и, заранее уверенная в положительном ответе, спросила:

– Нравится?

– Не в тему,– проснулся во мне критик.– А подушевней у тебя ничего нет?

– Ты чё, мужик. Хотя по твоему прикиду видно, что лох, но не на столько же,– завозмущалась белка.– Может, тебе «во саду ли в огороде» спеть?

Услышав такую тираду я, честно говоря, потерял дар речи. Хорошо, что выручил, подошедший в эту минуту доктор.

– Здравствуйте! Вижу, вы в наших краях человек новый,– определил он по моему озадаченному лицу.– На белку не обижайтесь. Просто она сегодня не в настроении.

– А вы давно вот так вот? С ними,– поинтересовался я, постепенно приходя в себя.

– Давно. Уж и не упомню, сколько,– с нежностью в голосе ответил он.– А к кому же им ещё обращаться? Кто же их ещё полечит?

– Да, действительно,– я представил, как вся эта лесная звериная братия несётся в деревенские, а то и городские ветлечебницы.

– Потом, все они – мои друзья. А сколько у них чувства юмора! Имя моё не выговорить, так мне прозвище дали по первым буквам моих инициалов – Айболит. Правда, смешно,– и вдруг спохватился.– Я же забыл представиться – Айзек Борисович Литвинов.

Я тоже представился. Так мы сидели с ним под деревом, разговаривая. Но нас всё время прерывали насекомые или звери, подходя к моему собеседнику с различными проблемами. Так что вскоре он вынужден был извиниться и вернуться к своей работе. Я тоже решил не рассиживаться, и продолжил свой путь.

Теперь же шёл, даже не пытаясь найти дорогу. Мне было всё равно. Казалось, что ничто на свете не сможет меня удивить, когда вдруг услышал приятный женский голос:

– Мужчина, а мужчина!

Оглядевшись и заранее приготовившись к любым неожиданностям, увидел лягушку. Маленькая, зелёная и скользкая, она сидела на кочке и заигрывающими глазами смотрела на меня.

– Ну что вы, мужчина, такой невоспитанный. Помогли бы даме подняться.

– Да вам вроде и там неплохо,– заосторожничал я.

– Какой вы не галантный. А, может, я принцесса, судьба ваша. Может, за вас замуж пойду,– приставала лягушка.

– У меня уже есть одна ляг… принцесса. Куда же мне вторую то.

– Мужчина, вытащите меня из грязи,– обиженно потребовала лягушка.

Я осторожно, пытаясь не испачкаться, попытался добраться до кочки. И уже когда почти достиг цели, нога соскользнула прямо в грязь.

– Экий вы неуклюжий,– выразила недовольство лягушка.

Когда протянул руку, чтобы взять зелёную, сзади послышался грозный мужской голос.

– А ну, отстань от Василисы,– голос явно не шутил.

– Вань, Вань, ты чего? Это так просто, мы шутим,– сказала лягушка.

Я оглянулся назад. В двух шагах от меня стоял крепкий парень, что называется «косая сажень в плечах». На шее висела толстая золотая цепь. Крутой стриженый затылок и размер кулака были одинакового неслабого размера. Не зная, что делать, я раскорячился в идиотской позе: одна нога на сухом месте, другая в грязи, и весь вытянулся в сторону кочки. Собравшись всё же вытащить лягушку, я протянул руку и почувствовал, что кочка пуста. В это время женский голос раздавался уже рядом с парнем. Я оглянулся. Рядом с ним стояла красивая девушка в джинсах и топике.

– Ну что ты вечно за мной ходишь,– отчитывала она парня.

– Бросай свои глупые шуточки,– миролюбиво увещевал её Ваня,– а то лягушачью шкуру сожгу. Ведёшь себя, как маленькая.

– Соскучилась я, Вань. А давай к Горынычу в гости сходим,– и Василиса прижалась к мускулистой руке парня.

– Сколько можно говорить – не Горыныч, а дядя Егорыч.

– Горыныч, Горыныч,– озорно смеясь, дразнилась Василиса, видимо, давно уж забыв про меня.

Они, обнявшись, пошли по своей, только им знакомой дороге. Только Иван, почти исчезнув за ветвями, обернулся и показал мне свой огромный кулак. Я вытер со лба холодный пот.

Вдруг очень захотелось домой, но куда идти не знал. Везде был одинаковый лес. Тем более уже столько накружил, что сориентироваться не представлялось никакой возможности. Однако идти в ту сторону, куда ушли Иван с Василисой, мне не хотелось, и я пошёл в противоположном направлении. Продравшись через попавшийся на пути кустарник, увидел свой дом. Удивлённый, оглянулся. Из-под кочки на меня глядели два озорных глаза на поросшем мхом лице и нос, похожий на сломанную веточку. Я тряхнул головой. Кочка как кочка, только теперь такое же озорное лицо смотрело на меня из-за ели. Я помахал ему рукой и пошёл домой.

CКАЗКА 2

Снова наступило долгожданное лето, а с ним и пенье птиц, ласковое прикосновение ветерка; растянутые повсюду ловушки паутины; противное жужжание мух; укусы комаров, раздражающе чешущиеся потом всю ночь, и манящая зелень леса. Сидя на балконе своей дачи, я мечтательно смотрел на опушку леса, с удовольствием и некоторой ностальгией вспоминая своё давнее путешествие. Тёплый солнечный свет разморил меня, но с трудом преодолевая лень, я всё же встал и направился к манящей опушке. Первые шаги давались мне с трудом, но чем ближе подходил к лесу, тем идти становилось всё легче. Уже оказавшись под сенью деревьев, ощутил благоприятную прохладу зелени. Пройдя ещё немного, чтобы вид посёлка не отвлекал, выбрал светлую полянку, и присел на пенёк.

– Ну, здравствуй, лес,– сказал я тихо, с радостью оглядывая окружающую растительность.

Лёгкий ветерок пробежал по веткам, словно бы отвечая на моё приветствие. Невдалеке синица присела на ветку. Немного покрутившись, она посмотрела на меня внимательно. Потом, подсвистнув, быстро упорхнула.

Встал и решил, что раз уж зашёл в лес, то надо немного прогуляться. Я шёл по знакомой с детства тропинке. Здесь зимой с друзьями мы часто катались на лыжах, а летом ходили по грибы. Солнце пробивалось сквозь ветви деревьев, заливая своими лучами каждое свободное местечко. Дойдя до Красной горки, снова присел отдохнуть. До боли знакомое место. Из лыж, сломанных здесь, можно было бы выстроить забор вокруг нашего посёлка.

– А, старый знакомый, привет!

Я оглянулся на голос. Позади меня стояла русская печь, а на ней, улыбаясь во весь рот, сидел Емельян. Печь попыхивала трубой, распространяя вокруг себя запах берёзовых поленьев.

– Здравствуй,– я приветственно взмахнул рукой.– Куда собрался?

– Не, уже возвращаюсь домой,– продолжал улыбчивый молодец.– К дядьке Горынычу ездил. Ой, Егорычу. Прихворнул старик. Еле ходит. Да изо рта дым пускает.

– Как дым?– удивился я.

– Как-как… Обыкновенно,– обеспокоено продолжал Емеля.– Он, когда болеет, очень много курит, а я с детства привык говорить, что он изо рта дым пускает.

Я кивнул головой в знак того, что понял, но в голове у меня крутились иные мысли.

– А вы-то чего здесь делаете?– поинтересовался парень.– Без корзинки, на грибника совсем не похожи.

– Просто прогуляться вышел, да вот и тебя повстречал.

– А то поехали к нам в гости,– добродушно предложил Емеля.

– Да вроде неудобно. Кстати, как там Ядвига Ивановна? Не хворает?– я хотел, но не смог назвать мою старую знакомую сокращённо.

– Она сейчас в магазин полетела, да скоро вернётся. Поехали,– подзадорил меня Емеля. Немного стушевавшись, полез на печь. Удобно усевшись, я постепенно освоился. От печки исходило приятное тепло. Разговор снова возобновился.

– А что,– поинтересовался я весело,– Ядвига Ивановна колобки-то печёт?

– Нет, пока,– огорчённо вздохнул Емеля.– На прошлой неделе у неё конфликт вышел с Иваном. Так Иван всю печь чуть не разворотил, да бабаньку чуть не ошпарил.

– Как так?– насторожился я.

– Да я Ивана не виню. Это всё бабанька. Не любит она Иванов. Ну, прямо несварение у неё какое-то от них,– и, обернувшись ко мне, спросил.– Вы ведь не Иван?

– Нет,– успокоил его, а про себя подумал: «слава Богу».

И, чтобы перевести разговор на другую тему, поинтересовался:

– А что, Емеля, это вся скорость, что может показать твоя печь?

– Да что вы!– обиделся он.– Только ехать будет не слишком удобно.

– Чего ж здесь неудобного?– спросил я, поёрзав на месте.– Очень даже удобно.

– Тогда поехали?– оживился Емеля.

– Поехали!– неосторожно подбодрил я его.

Печь, выпустив из трубы густое облако дыма, заметно прибавила в скорости. Берёзы и ёлки, если мы не успевали уворачиваться, теперь проносились мимо нас, и хлестали ветками по лицу. Я понял предостережение Емели слишком поздно. Всё было бы хорошо, но с увеличением скорости печь стала нагреваться гораздо сильнее. Недавно ещё тёплая, теперь она шпарила вовсю. Емеля, привычный, казалось, не замечал ничего, а мне было неудобно идти на попятный. В попытке держаться за печь покрепче, чуть не обжёг руки. Обругав себя за бестолковость, уже хотел попросить Емелю притормозить, как печь со всего маха наскочила на кочку. Подпрыгнув высоко, я не удержался и свалился на землю, при этом больно ударившись о пенёк. Печь унеслась прочь, а я даже не мог окрикнуть Емелю, так как от боли у меня перехватило дыхание.

Немного отлежавшись, побрёл искать дорогу. Старался придерживаться небольшого следа, оставленного печкой. Вскоре боль отпустила, и я пошёл бодрее. После того, как чуть не поджарился на печке, очень хотелось пить.

Между деревьев запрыгали солнечные зайчики, отсвечиваясь от водной глади небольшого лесного озерца. Я радостно повернул к нему, чтобы освежиться. Выйдя на берег, был восхищён. Водная гладь, словно хрустальная, сверкала, искрилась. Солнечные зайчики скакали по ней, играя друг с другом в прятки. Я скинул рубашку и наклонился к воде. Предвкушая удовольствие от влажной прохлады, которая через секунду растечётся по моим жилам, протянул руки, чтобы зачерпнуть воду в ладони.

– Не пейте,– услышал усталый девичий голос. От неожиданности чуть не свалился в воду.

– Не пейте, не надо,– тихо и печально повторила она.

– Почему?– удивился я.– Что, козлёночком стану?

– Почему козлёночком?– грустно переспросила девушка.– Самым настоящим козлом.

– Каким козлом?– не понял я.

– А за козла ответишь!– раздался грубый блеющий голос.

Я оглянулся. Невдалеке стоял… Даже не знаю, кто стоял. Внешне сразу бы принял его за козла, но, приглядевшись, понял, что это молодой человек, но все черты у него козлиные. Огромные шевелящиеся уши. Растопыренные ноздри. Борода. На голове шапка какого-то непонятного фасона, но под ней явно угадывались....

– Кто это?– в ужасе спросил я.

– Братишка,– грустно ответила девушка.– Замучил он меня. Раньше был человек человеком только упрямый. Говорила ему «не пей», так ведь нет. А теперь сами видите, что. Хоть топись.

– Что вы!– поскорей попытался её успокоить.– Не стоит так расстраиваться. Может ещё всё обойдется! А вы сразу топиться.

– Да я и сама не хочу. Вы что думаете, мне это в удовольствие? Просто, когда утоплюсь, придет красный молодец и спасет меня, а заодно и его, козла несчастного.

– Я же предупредил кого-то про козла,– проблеял козлоподобный, но уже как-то виновато.

Вдруг девушка посмотрел на меня с ожиданием чуда:

– А может, это вы добрый молодец?– в её глазах заискрилась надежда.

Я посмотрел на неё, потом на братишку. При этом козёл состроил такую морду, что я понял, что мне, конечно, хоть и жалко девушку, но своя рубашка ближе к телу. И скорее ответил:

– Нет, что вы, это не я!

Козёл самодовольно ухмыльнулся, а девушка печально подошла к озеру и села на камень, стоявший у самой воды.

Ругая себя самыми последними словами за трусость, побрёл дальше по лесу. То ли из-за расстроенных чувств, то ли по какой другой причине вскоре заблудился. Всё ещё стыдясь своего недавнего поведения, стал оглядываться по сторонам. Лес окружил меня плотной стеной. Ели своими колючими ветками старались хлестнуть в лицо. Кусты щетинились, закрывая все проходы. Пройдя совсем немного, совершенно выбился из сил. Вскоре остановился, буквально окружённый деревьями, и понял, что выхода отсюда не будет. Тогда, набрав побольше воздуха в лёгкие, крикнул:

– Хорошо, я не прав. Струсил. Но вы то! Вы-то куда глядели?! Как вы допустили, чтобы братец превратился в такого козла?

То ли ветер стих. То ли показалось, но теперь ветки деревьев больше не представляли для меня препятствий. Может, всё только причудилось со страху? Успокоившись, хотел продолжить свой путь, как вдруг услышал: «а за козла ответишь». Оглянулся, но никого не увидел. «Что-то нервишки разыгрались»,– подумал я.

Лес, что ни говори, оказывает на человека умиротворяющее и успокаивающее действие. Так и со мной произошло. Очень скоро умиротворение и радость поселились в душе. Я шёл дальше, наслаждаясь красотой и ароматом леса, слушая песни птиц, радуясь журчанию лесного ручейка.

– Эх, лепота,– вырвалась у меня расхожая цитата из всеми любимого фильма.

– Какая там лепота,– отозвался скрипучий голос.– Застой и уныние.

В трёх шагах от меня сидела на ветке сорока. Больше, сколько не вертелся, никого не обнаружил.

– Ну, что башкой-то вертишь, гляди, отвалится,– проскрипела сорока.

Она насмешливо смотрела на меня своими чёрными глазами-бусинками. Даже показалось, что улыбается, хотя по понятным причинам этого не могло быть никак.

– Чего без толку-то бродишь?– спросила сорока.

– Да вот, гуляю,– стал оправдываться я.

– Это дело бесполезное,– рассудительно заявила она.

– Что значит бесполезное?– переспросил, с удивлением.

– Ходют и ходют,– недовольно ворчала сорока.– Ты видал, чтоб хоть один зверь в лесу ходил без делу?

– Нет, откуда?

– А ты приглядись. В лесу сегодня праздник. Все идут на концерт, а ты один стоишь у всех на дороге и слюни тут пустил: «лепота». Тьфу, срамота.

Я пригляделся и действительно увидел, что вся лесная живность тянется в одном направлении. Как этого раньше не заметил?

– Не могла сразу что ли сказать,– хотел пристыдить сороку.– А какой праздник?

– Как какой? «Темнота, лета не знает»,– затараторила сорока на весь лес, так что мне даже стало неудобно.– Вы слышали, он не знает, что у нас в лесу творится?

– Вот разошлась,– вставила пролетавшая мимо синица.– Теперь пока не проорётся ничего толкового не скажет.

– Нет, скажу,– вдруг резко успокоившись, как ни в чём не бывало, заговорила сорока.– Концерт сегодня в лесу, концерт! Иностранная группа «Гномы»! Проездом! Только один день! Первая и прощальная гастроль!

– А ты говорила «застой и уныние»,– попытался я её поддеть.

– Конечно,– ничуть не смутившись, продолжила сорока,– Застой и уныние, но не сегодня.

Кстати, могу предложить билетик в партер.

– Нет уж. Спасибо,– ответил я и пошёл вслед за лесными жителями.

Хоть все и спешили на концерт, их шествие не было похоже на майскую демонстрацию. Все шли тихо и аккуратно, изредка выдавая своё присутствие лишь негромкими звуками или шелестом травы. Памятуя прошлогодний случай, я боялся наступить на кого-либо из зверей или муравьёв, поэтому шёл медленно и аккуратно.

Вдруг рядом со мной раздался визг. Я испугался и даже отступил в сторону. Мне показалось, что опять был слишком неуклюжим. Пригляделся. В том месте, откуда шёл визг, заметил колючие шубки ёжиков.

– Что тебе говорила!– раздался в траве строгий голос.– Никого не трогай по пути. Мы идём на концерт, а не на охоту.

– Но как же?– возразил молодой голос.

– Пойми, мы идём на концерт и мышка тоже на концерт, а ты ей весь костюмчик помял. Да и свой испачкал. Отпусти.

Визг прекратился и по быстро пригибающейся траве я мог проследить, куда побежала спасённая жертва. Затем захотел поближе рассмотреть ёжиков. Мои глаза встретились взглядом с глазами-бусинками самого крупного ежа.

– Вот что бывает из-за того, что концерты в последнее время стали такой редкостью. Дети совсем не знают, что это такое…– посетовала ежиха строгим голосом, и, уже в траве тихонечко добавила.– А охотиться мы будем ночью.

Поляна, на которой шёл концерт, находилась невдалеке. Концерт уже шёл вовсю. На небольшом холмике стояли шесть гномов и самозабвенно пели песенку. «Lya, lya, hi, hy! lya, lya, hi, hy!»– неслось вышину. Гномы пританцовывали в такт мелодии. А звери с замиранием сердца следили за иностранными исполнителями и боялись упустить хоть один звук.

Как я уже говорил, гномов было шесть. Первый и них был худой и длинный. Несмотря на весёлую песенку, лицо его было печально и грустно. Он напомнил мне первый рабочий день, когда впереди ещё вся длинная рабочая неделя, и радоваться особенно нечему. Второй был ниже и веселее. Собственно, все они были, чем ниже, тем веселее. Только пятый был какой-то совсем несоразмерный. До пояса он был короткий и весёлый, а вот ниже он был похож на первого. «Последний рабочий день,– подумалось мне,– до обеда короткий, но после тянется неимоверно долго». Шестой же был очень коротким, и чувствовалось, что он старший, потому что постоянно оглядывался, словно искал кого-то. Покачивая своими шапочками то вправо, то влево они продолжали свой незамысловатый мотив: «lya, lya, hi, hy! lya. lya, hi, hy! lya, lya, lya, lya, hi, hy!».

Вдруг деревья за холмиком зашевелились, и показался ещё один гном. Он тащил за собой, что-то очень для него тяжёлое в красивой упаковке. Самый маленький и самый старший гном изменился в лице. Он взял свою палку, на которую до этого опирался и, стараясь сделать это незаметно, ударил новенького по голове. Предчувствуя необыкновенную развязку, я подошёл ближе. Звуки песни не смолкали, и поэтому никто кроме меня не обратил внимания на эту сцену. А, может быть, звери были более деликатными. Два гнома о чём-то сильно спорили, но я сначала не мог их понять, ведь они говорили не по-русски. Однако, уже готовый разочароваться, я вдруг стал понимать их речь.

– Saturday,– кричал маленький гном, колотя второго палкой по голове,– ti sobral v etom lesy ves chertov shokolad. Y nas yzhe ne ostalos zolota.

– No, Sunday,– оправдывался Saturday, отбиваясь, как только мог,– ti nichego ne ponimaesh. Eto zhe Alpengold.

– Ya pokazhy tebe Alpengold. Iz-za tvoei zhadnosti, mi vtoroi mesyats ne mozhem vibratsye iz ryssklh lesov,– и отвесив палкой очередную оплеуху, добавил.– Poi vmeste so vsemi ili propadem zdes.

С этими словами он вытащил своего товарища на холмик и к хору добавился ещё один голос. Правда Saturday всё время оглядывался на плитку шоколада и старательно придерживал её ногой, за что непременно получал оплеухи от Sunday. Причём песня не прекращалась ни на минуту. Заводной импортный мотив завораживал местных поклонников:

«lya, lya, hi, hy!

lya, lya, hi, hy!

lya, lya. lya, lya, hi, hy!».

Теперь песни пели не только гномы, но и звери. Даже сорока, наконец, наболтавшись, прилетела на поляну и подпевала своим хрипучим голосом. Только получалось у неё не как у гномов, а как-то совсем по-домашнему: «хватит спать, хватит спать».

– Хватит спать,– теребя меня за руку, повторяла настойчиво дочь,– Ты же совсем сгоришь на солнце. Разве можно быть таким неосмотрительным?

Я открыл глаза. Оказывается, я всё так же сидел на балкончике своей дачи, а тёмный лес заманчиво шумел своей зелёной листвой.

СКАЗКА 3

События в рассказе основаны на реальных фактах и некоторых домыслах.

Автомобиль легко и бодро бежал по дороге, наворачивая очередную сотню километров. Как бы банально это не звучало, но куда денешься от правды жизни. Солнце светило по весеннему, за окном птицы начинали выводить свои первые, в этом году, песни. Несмотря на последние дни февраля, пахло весной. Была ли это ранняя весна или только её преддверие, не знаю, но настроение радостное. Тающие сугробы снега на глазах превращались в грязные лужи, быстро освобождая оккупированные зимой обочины. Сухой асфальт делал поездку приятной во всех отношениях. Много ли надо автомобилисту для счастья: исправный автомобиль, полный бак горючего, хорошая погода и, конечно, чистая, хорошая дорога. И можно ехать и ехать, оставляя за окнами населённые пункты, леса, реки, мосты. Поездка на авто отличается от поездки на поезде. За окнами вроде всё тоже, но там ты являешься сторонним наблюдателем. А если едешь за рулём автомобиля, то уже не наблюдатель, а участник жизни, пробегающей за окнами. Ощущаешь поток жизни, бегущей по дороге вместе с автомобилями. Чувствуешь, кто едет впереди, кто позади. И процесс захватывает, потому, что он сродни самой жизни, ведь давно всем известно, что жизнь – это движение.

Однако погода начала быстро портиться. И светлые мысли, навеянные дорогой, постепенно покинули меня. Тёмная туча, складывая скорость далеко не постепенного своего наступления со скоростью автомобиля, быстро заволокла небо. В лобовое стекло сначала понемногу, но затем словно умножаясь, в геометрической прогрессии, стали ломится снежинки. Вначале мелкие, очень скоро они превратились в крупные хлопья. Видимость здорово ухудшилась, и пришлось снизить скорость, тем более что и дорога в этом месте стала извилистой и покрытой скользкой, снежной массой летящей с неба. А снегопад всё усиливался и усиливался. Вскоре ехать пришлось больше по памяти или наугад, с таким напряжением вглядываясь через летящий, кружащий поток, что можно было и глаза вывихнуть.

За очередным поворотом замигал еле различимый красный глаз. Казалось, сказочный дракон, воспользовавшись непогодой, коварно пристроился за углом. Но всё гораздо проще. Сигнал переездного светофора вскоре принял свои очертания. Остановившись у шлагбаума, я стал смотреть сквозь кружащую кутерьму на перемигивающиеся лампы. А действительно, как похоже на подмигивающего дракона. Но дорога на то и дорога, чтобы ехать, а не стоять.

С трудом перевалившись через снежные надолбы, выросшие на переезде, вновь выехал на дорогу. И снова поворот за поворотом сквозь снегопад. Уже не верилось, что всего каких-нибудь полчаса назад за окнами светило солнце. Казалось, что еду в самый эпицентр вьюги. И вдруг вижу, что на обочине стоит пожилая женщина и усиленно машет руками. Повторяя движения её рук, снежные завихрения, приняв ускорение, разлетаются в разные стороны.

«Что за баба Яга»,– подумал я. Баба Яга. Ну, точно. Моя старая, во всех смыслах, знакомая Ядвига Ивановна. Остановил машину. Сколько времени прошло…

–Ядвига Ивановна,– крикнул, открыв окно.– Сколько лет, сколько зим!

– А, это ты. Чего остановился-то?

– Да вот, Вас увидел. Обрадовался.

– Ну, увидел. Поздоровались. Ехай дальше,– словно обрезала, проворчала она.

– Какая-то Вы сегодня недобрая, Ядвига Ивановна, или случилось что? Может, помочь?– проявил я участие.

– Да чем же ты поможешь? Или снегу мне на огород наносишь?

– Зачем Вам снег, весна скоро?

– Сразу видно городской. Зима-то, какой была?

– Как какой? Зимней,– попытался отшутиться.

– Вот правильно говорю, городской. Зима была тёплой. Снега на полях, а значит и на огороде, мало. Вот и провожу снегозадержание.

– Так какое это снегозадержание, когда на улице плюс. Грязь лишняя, да и ехать вот тяжело,– показал руками на руль автомобиля.

– Вам всё автомобили. Вот и Емеля, внучка-то помнишь?– спросила баба Яга, продолжая махать руками.

– Конечно, помню. Кстати, как он?– искренне поинтересовался я.

– Вот и говорю, автомобили. Тоже он купил он себе машину. Большую такую. И катается туда-сюда. Целыми днями.

– Зато, наверно, на печи уже не валяется. Ведь на машину и бензин надо, и прочее бывает,– я показал пальцами знак, обозначающий денежки.

– Да какое там. Устроил из дома музей народного творчества. Людям лапшу на уши вешает, вот тебе и заработок. ИП «Емеля». Может, слыхал?

– Нет, не слышал. А то бы обязательно заглянул на огонёк.

– Ну вот, отвлёк меня разговорами, и снегу меньше стало,– посетовала Ядвига Ивановна.

Действительно, за разговором и не заметил, что метель поубавилась и заметно посветлело.

– Ладно, на сегодня хватит,– устало вздохнула она.

– Вот, была бы дорога, подвёз бы Вас. Жаль, что её нет, да и всё замело,– бодро предложил я и почти сразу пожалел.

– Дороги есть. Емеля проложил. Говорила же тебе, что он машину купил. А снег, так это дело нехитрое. Эй, Горыныч!– Крикнула она громко куда-то под облака, сложив ладошки рупором.

Я поднял голову, готовясь увидеть… Впрочем, и сам не знал, что готовился увидеть.

– Горыныч, поди сюда!– продолжала звать Ядвига Ивановна.

– Что ты орёшь на весь лес,– услышал позади себя незнакомый голос.

По обочине бодрой походкой к нам приближался невысокого роста мужчина, лет шестидесяти, одетый в армейскую камуфляжную одежду, какую военные носили ещё до странной формы от Юдашкина. На ногах финские валенки из телевизионной рекламы. На голове вязаная шапка. Он, не торопясь, подошёл к нам и протянул мне руку:

– Здравствуйте,– сказал он мне, протягивая руку.

Я протянул в ответ свою через окно автомобиля, и пожал его неожиданно крепкую ладонь.

– Что шумишь?– повторил он свой вопрос, обращаясь к Ядвиге Ивановне.

– Чего, чего? Почисти-ка дорогу до дому.

– Ага, ты тут битый час колобродила. Вон, люди из-за тебя ехать не могут. А теперь помоги. Ты что, старая, издеваешься?– выговаривал Горыныч.

– Да я не…– попытался вступиться за Ядвигу Ивановну, но меня никто не слушал.

– Вот именно, целый час надрывалась и всё без толку. И всё из-за тебя.

– Говоришь, из-за меня?– возмущался мужчина.

– А то из-за кого же. На дворе февраль, а он в угоду своему племянничку теплынь на дворе устроил. Видишь ли, Емеле ездить по снегу неудобно,– продолжала возмущаться баба Яга.

– Да ладно тебе, Ядвига Ивановна. Перед человеком неудобно,– засмущался Горыныч.

– Вот раз неудобно, давай чисти дорогу,– не отступала та и, повернувшись ко мне, спросила.– Ну что, не передумал, старушку через дорогу перевести?

– Конечно, конечно, Ядвига Ивановна. Садитесь.

Баба, так сказать, Яга неожиданно проворно перебежала дорогу и одним махом оказалась на пассажирском сиденье.

– Поехали!– скомандовала она, пристёгиваясь ремнём безопасности.

– Куда…– не успел задать вопрос, как перед капотом автомобиля метра на четыре оказался чистый асфальт и ни одной снежинки с неба.

– Давай, давай,– подбодрила меня бабулька и, повернувшись к открытому окну, крикнула.– Пока, Егорыч. Колобки спеку – заходи.

Горыныч, то есть, Егорыч, усмехнулся, покачал головой и только махнул рукой, мол, езжайте уж. Дорога была знакома. Во всяком случае, я так думал. Однако метров через двести Баба Яга замахала руками.

– Вот здесь, сынок, за вот этим домом поворачивай. Давай, давай, давай.

– Ядвига Ивановна, здесь же нет дороги,– возразил я.

– Какой «нет»? Говорят, поворачивай!

– И действительно, в указанном месте полоса чистого асфальта перед автомобилем повернула именно туда, куда показала бабуля.

– Да, давненько мы не виделись,– сказал я.– Отвык…

– Так заходил бы в гости, и привыкать бы не пришлось.

– Да, уж…

Хотел сказать, что, мол, так и ехал по дороге, но по факту было так: дорога бежала передо мной. И не просто дорога, и не просто бежала, а прекрасная на четыре метра вперёд дорога была лучше любого навигатора.

– Не переживай!– успокаивала меня Ядвига Ивановна, видно чувствуя мою растерянность.– Тут недалеко.

Дорога, повиляв для порядка, словно собака хвостом, окончилась около новых резных ворот. Табличка, со шрифтом, стилизованным под старославянские письмена, сообщала, что за воротами находится «Контактный музей народного творчества». В уголке таблички гордо красовалась подпись: «ИП Емеля». Из-за забора слышался детский смех и стук топоров. Довольно странное сочетание.

– Ну, вот. Что я тебе говорила,– вздохнула баба Яга.– Никакого покою нет. Пойдём.

За воротами меня ждало ещё большее удивление. Вместо простого деревенского дома стоял терем, больше похожий не на жилой дом, а на картинку из мультика. Какие-то дети кружились на карусели, летали по двору на ступе, прикованной цепью к огромному камню. За домом, на заднем дворе, печка, бодро дымя трубой, катала страждущих по кругу. Очередь извилистой змеёй огибала терем, ступу, печку, лотки с попкорном, сладкой ватой. Вдоль забора на жёрдочках сидели юркие обезьянки и, строя уморительные гримасы, таскали из карманов у ротозеев всё, что могли схватить – от денег, до телефонов. Немного в стороне семеро карликов, усердно стуча топорами, рубили новый сруб.

– А-а, кто пришёл!– Емеля, широко раскинув руки, приближался к нам.– Привет, привет! Совсем позабыл старых друзей!

Буквально через секунду я оказался в его объятьях, тщетно стараясь вспомнить, с каких пор мы стали старыми друзьями.

– Здорово!– ответил я, еле освободившись из охапки этого новорощенного леснесмена. Нет, что-то не то. А, ну, конечно, биз-нес-ме-на. Вот теперь правильно. Хотя леснесмена, пожалуй, лучше подходит.– Ну, ты и развернулся. Прямо сказка.

– Какая сказка?– проворчала Баба Яга.– Ни дня покоя. Всё бизнис. Тьфу. Говорить и то противно.

– Бабуль, всё хорошо. Ну, сколько можно лаптём щи хлебать. Всё-таки двадцать первый век. Хочется быть в тренде.

– В чём это? Тебе что, обычной одежды мало?– возмутилась Ядвига Ивановна.– Как же мне всё это надоело! Там Егорыч всю погоду испортил, тут ты народу нагнал. А, ну…

Баба Яга подняла руки к небу, седые волосы вырвались из-под платка. Черты лица стали жёсткими. И вот вмиг погода снова стала портиться. Закружила вьюга. Мокрые огромные хлопья снега, словно злобные мухи, стали гоняться за посетителями музея. Оттирая глаза, я не заметил, как двор вдруг стал совершенно пустым. Вьюга так же быстро закончилась, как и началась. Мы остались только втроём. Хотя нет. Бодрый стук топоров напомнил о карликах, занимающихся постройкой. Правда, теперь они не были похоже на карликов. Просто семеро гномов, возводя сруб, бодро махали топорами.

– Это?– спросил, было, я, но Емеля перебил.

– А, гастарбайтеры. Очень просились, а мне как раз вздумалось расшириться. Подсмотрел идею с зеркальным лабиринтом. Не ахти что, но кое-что переделаем, в оригинальном стиле. Вот только бабуля не знает пока.

Тем временем баба Яга снова стала просто бабулькой. Улыбнувшись нам, она, как ни в чём не бывало, сказала:

– Ну что, пойдёмте в дом, колобочков испеку!

Ещё с прошлого раза помня гостеприимство этого дома, я с радостью принял приглашение. Впрочем, уже входя в терем, понял, что старого уютного дома ожидать не придётся. Дом изнутри оказался такой же картинкой, какой был и снаружи. Одно слово не дом, а музей. Резные лестницы, картины на стенах (скорей всего работа выпускников местной художественной школы), как и вся обстановка говорили о неуёмной активности Емели.

– Креативишь?– ввернул я популярное, но не слишком понятное слово, рассматривая обстановку.

– Нравится?– довольно улыбнулся Емеля и сквозь его улыбку явно просматривался бизнесмен Емельян.

– Раньше уютней было, как-то по-простому, по-домашнему.

– Ай, и ты туда же.

– Что поделаешь? Но мне больше нравится уют.

Бизнесмен Емельян расстроенно пожал плечами, но здесь сразу верх взял Емеля и, улыбнувшись во весь рот, тихонечко подтолкнул меня к столу:

– Ты проходи, проходи.

– Слушай, что-то мне не хочется колобков. Как-то с прошлого раза ещё не отошёл.

– Да, брось ты. Хотя ладно. У меня есть сюрприз. Помнишь, говорил про зеркальную комнату. Так вот. У меня там будет то, о чём другие даже мечтать не могут.

– Не знаю, чем это в наше время можно удивить, да ещё и так, что бы ни у кого не было.

– А у меня есть. Недавно вот через этих гастарбайтеров и нашёл,– Емельян кивнул на окошко, за которым без устали трудились гномы.

– Ещё один гном? Ты что, солить их собираешься?– решил съехидничать я.

– Нет. Это их дальний родственник. Жил отшельником, да видать надоело. Захотел пожить по-человечески. Понимаешь, двадцать первый век на дворе. Погоди…– и с этими словами Емеля выскользнул из комнаты.

Однако долго скучать не пришлось. Буквально через пару минут вошла Ядвига Ивановна, неся перед собой целую тарелку, накрытую полотенцем. О содержимом тарелки можно было и не гадать. Это содержимое пыхтело и отдувалось, словно после парной.

– Вот, свеженький,– похвасталась баба Яга.– Правда, колобки уже не те, что раньше. Печку почти не топим, всё на электричестве. Вкус немного не тот.

– Бабуля, я Вас умоляю,– послышалось из-под полотенца.– Да, конечно, раньше и солнце было выше, и трава зеленее, и колобки вкуснее. И за что Вы меня так обижаете.

– Не знаю, как на вкус, но болтливый он такой же, как и прежние,– отпустил я своё замечание.

– И кто это там-таки мной недоволен?– поинтересовалась выпечка.– Вы что, кулинар или где?

– Ой, что-то не то сегодня получилось.– Посетовала баба Яга.– Наверно мука не та.

– Ой, да что там мука?– продолжал голос из-под полотенца.– Мука всё от того же производителя. Вот дрожжи, это таки да.

– Точно,– подтвердила Бабуля.– Дрожжи-то новые, импортные. Ну-ка давай посмотрим, что получилось.

Бабуля откинула полотенце, и глазам предстал румяный колобок, с хрустящей корочкой. И по краям от его хитрых глаз сверху свисали такие же румяные завитушки.

– Я думаю, откуда дрожжи, можно теперь не спрашивать?

– Ну, хулиган,– осерчала Ядвига Ивановна и попыталась оторвать завитушки.

– Что Вы делаете?– завозмущался колобок.– Зачем портить такую красоту. Что это?

Дверь в комнату внезапно с грохотом широко открылась и в дверном проёме показался…

– Етить твою…– проговорила Ядвига Ивановна, роняя тарелку на пол.

– Ох, ёооо…– заверещал колобок и выпрыгнул в окно.

Я почувствовал, что по спине бегают мурашки, причём не просто бегают, а стремятся последовать вслед за колобком.

– Да, бабуля, угадала,– Емеля прошмыгнул под мышкой у мохнатого чудовища и, наслаждаясь произведённым впечатлением, представил.– Знакомьтесь – Йети.

Йети вразвалочку прошёл в комнату. Галантно поклонился Ядвиге Ивановне. Затем подал мне руку:

– Йети,– представился он, пожимая мою потную ладонь, причём его пожатие было твёрдым, уверенным и шершавым.– Извините, не совсем благозвучное имя для данной местности, но что есть, то есть.

– А, как Вы сюда?– ответил я на рукопожатие, стараясь не выдавать дрожь.– Какими судьбами?

– Вы проще говорите, я ещё не слишком хорошо говорю по-русски.

– Понял, а где Вы обучались?

– У туристов, охотников на Йети, да мало ли народу у нас там бродит.

– Так что ж, до сих пор так и ищут…

– Не знаю, чего они там ищут, но, по-моему, они просто из дома бегут, на природу. А чтобы им никто не мешал, так вроде, как меня искать.

– Круто!– восхитился я.

– Что?– опять не понял Йети.

– А Вы, значит, к нам?

– Конечно. Сколько можно в лесу жить, скучно. Ни электричества, ни Интернета. Смешно сказать, воду из луж пить приходится,– пожаловался монстр.

– Как из луж?

– А Вы что думали, там Макдональдсы понастроены?

– Хватит болтать. Садитесь за стол,– позвала баба Яга.– Вот только колобок сбежал, и угостить вас мне нечем.

И она, смущаясь, растерянно развела руками.

– Не переживай, бабуля,– бодро сказал Емеля и стал набирать номер.– А телефон на что? Сейчас пиццу, роллы закажем.

– Опять сырую рыбу кушать? Тьфу,– завозмущалась было баба Яга.

В окно постучали.

– Колобок вернулся,– предположил я.

– Да что ты,– ответила Ядвига Ивановна.

– Это пицца,– удовлетворённо завершил Емеля.

В окно всё стучали. Стучали так навязчиво, что это даже раздражало.

– Эй. Мужик. Мужи-ик. Переезд давно открыли. Ехай давай.

– Что? Пицца?– удивлённо спросил я.

– Какая пицца? Ты чё, мужик? Ехай давай.

За окном автомобиля стоял кто-то в белой мохнатой шубе и махал мне руками.

– Йети?– неуверенно спросонья проговорил я.

– Ети…– зло выругалась шуба и отошла от моего авто.

Я посмотрел через лобовое стекло. Переезд был открыт. Включив первую передачу я, перевалившись через нечищеные надолбы снега на переезде, вновь выехал на дорогу. Снегопад, похоже, давно закончился. Солнце снова сияло в вышине. Ехать было легко и приятно. Сухой асфальт делал поездку приятной во всех отношениях. Много ли надо автомобилисту для счастья?

СКАЗКА 4

моим внучкам Карине и Диане!

Путешествовать на машине я всегда любил. Езжу много. По любому поводу, а чаще и без повода. Друзья шутят, что если бы мог, то и по малой нужде отправлялся бы на авто. Вожу машину, как и большинство автолюбителей с опытом – лихо, но аккуратно. Как мне кажется. Слава Богу, пока всё обходится. Так что не тужу и продолжаю наматывать километры. Жену на дачу отвезти. Внуков встретить или проводить. На работу, в театр, музей, ресторан. Всегда четыре колеса под рукой. Некоторые водители боятся города, некоторые трассы, только не я. И, самое главное, что в радость.

Тот день ничем не отличался от сотен таких же дней. Очередной раз пришлось ехать по вызову жены. Точнее, жена позвонила и посетовала, как тяжело и неудобно ей ехать на автобусе. Как долго до него идти. И так далее, и тому подобное. Понятно, повод найден.

– Сейчас буду,– привычно ответил я.

И уже через десять минут ехал в сторону дачи. Дорога привычная, сотни раз езженная. Какие здесь могут быть сюрпризы. Каждый бугорок, каждая ямочка знакомы, словно родинки на теле жены. Не ошибёшься. Как выехал за город, так сразу берёзовая роща. А за ней поля от горизонта до горизонта. Затем снова лес. Да не просто лес, красотища. Сердце радуется. А иногда и не только сердце. Вот кустики, как-то раз пришлось притормозить около них. А что поделаешь? Дорога. Всякое бывает. Километр за километром. Мостик, речка. Вот здесь колесо проколол. Да, пришлось повозиться. Помнится, погода тогда была просто мерзопакостная. Ну, да ладно. Давно это было. Вот километровый столб… «Что-то сегодня долгонько еду»,– подумалось. Наверно, устал. По ощущениям, уже пора бы и приехать, а по километровым столбам ещё о-го-го сколько!

Прибавил газу, и машина побежала веселее. Представилась кружечка горячего чая, без которой уж точно в обратный путь и не двинусь. А дорога всё бежала и бежала. За окнами мелькали кусты и деревья. Кусты? С удивлением отметил, как только что снова проехал приметный кустик. «Правильно,– с досадой подумал,– тогда показалось. Значит теперь уже скоро». И опять мелькают знакомые деревья, кочки, ямки, родинки… дорога крутит, убаюкивает. Глаза закрываются. «Нет, только не спать. И с чего это так разморило?» И скорость вроде хорошая, и выспался сегодня. А вот не видно этой дороги ни конца, ни краю.

«Край-то, как раз, виден. А если будешь спать, то и не только увидишь»,– проскочила мысль. «Ямки, бугорочки, веточки, листочки, тропочки, болота – весёлая работа». Да что это со мной. Бред. Неужели настолько сплю. Надо бы остановиться, но ехать-то осталось с гулькин нос. Кустик проехал, место замены колеса тоже. Значит скоро». Дорога бежит, оставляя позади километры. А впереди вновь кустик. Кустик? Откуда же он опять взялся? Он что, меня преследует? Включаю поворотник. Останавливаюсь у обочины. Выхожу и осматриваюсь. Всё на месте, всё в порядке. «Ямки, бугорочки, веточки, листочки, тропочки, болота – весёлая работа»,– крутится в мозгу скороговоркой. Потягиваюсь, разминая уставшую спину. Пробую позвонить жене, но, как говорится, «абонент не абонент». Нет связи. Мёртвая зона. На дисплее телефона нет даже намёка на связь. Палочки погасли и совсем не собираются показывать наличие сети. Поднял аппарат на вытянутой руке и даже пару раз подпрыгнул, но всё бесполезно. Что поделаешь, подождёт жена. Сел в машину и повернул ключ зажигания. Вместо того, чтобы обрадовать мерным сытым урчанием двигателя, машина вдруг на весь лес заорала сигнализацией на разные лады.

«Только этого не хватало. И что теперь делать»? Расстроенный, огляделся вокруг, собираясь просить о помощи проезжающих мимо. Но дорога пустынна до безобразия.

И вдруг мне показалось, что понял, в чём дело. Даже удивляюсь, как это сразу не сообразил. Ну, конечно же. Моя старая знакомая куролесит. Ядвига Ивановна, в просторечии баба Яга. Набираю полные лёгкие воздуха и кричу:

– Ядвига Ивановна! Ядвига Ивановна! Да выходите уж!– оглядываюсь по сторонам, предвкушая радость встречи. Только она могла вот так закрутить и заморочить голову. Подбираю слова, чтобы беззлобно попенять старой знакомой.

Однако в это время из леса, метрах эдак в тридцати от дороги, вышли два довольно странных типа. Да что там «типа». Такое впечатление, что два дедка довольно долго блуждали по лесу и случайно набрели на дорогу. Впрочем, «случайно» не скажешь. Они шли прямо к машине и вели оживлённую беседу. Радость ожидания сменилась беспокойством. Уж очень странные дедки. Может бомжи, а может грибники. Из тех, что по целому сезону бродят по лесам, собирая то грибы, то ягоды. «Сейчас ещё попросят, чтобы подвёз,– подумал и тут же горько усмехнулся.– Подвёз, чтоб её»! Однако мужички уже преодолели большую часть пути, и разговор их стал слышен. Да и беседовали они громко, так что услышать их не составляло труда.

– Шура, ты давай, не теряйся,– говорил тот, что поменьше, с крючковатым носом. Куртка его, издалека казалось, покрытая мхом, вблизи же была дорогой импортной вещью, на груди которой скромно пристроился маленький конёк фирмы Nike.

– Та што ты, куда ш я тяперь потеряюсь,– отвечал ему второй. Возрастом он ничем не уступал первому, а может быть даже был постарше. Но вот одет как-то странно. Расшитая безрукавка, поверх выпушенной рубахи. Странные шаровары и мягкие тапочки, совсем не свойственные для данной местности, о чём-то мне напоминали. Только вот о чём?

– Да что я, не помню,– продолжал первый,– вечно ты во что-нибудь влипнешь! Это у тебя наследственное!

– Што верна, то верна,– огорчённо проговорил Шура.

– А народ у нас такой, что не моргай. Вмиг обманут.– и уже обращаясь ко мне, что привело в немалое удивление, сказал.– Малой, отвезёшь дедушку, куда скажет. И смотри у меня!

– Ты что дед? Во-первых, какой тебе малой?– возмутился я, немного обалдевая от такой, чтоб не сказать наглости, скажу от такого амикошонства.– Во-вторых, Вы чего это раскомандовались, и в третьих…

– И, в-четвёртых, и в-пятых. Ты что тут счёт устроил? Видишь ли, деда ему везти не хочется. Что, зря тебя вызвал?

– Как вызвал?– не понял я.

– Как? Обыкновенно, как всегда. Сначала по телефону, ну а потом…

– И вообще. Вызывал, не вызывал!– Решил не спорить.– Только машина всё равно не заводится.

– Вот и говорю,– словно и не слышал меня, продолжал дед, почёсывая крючковатый нос.– А потом: Ямки, бугорочки, веточки, листочки, тропочки, болота – весёлая работа. И вот ты здесь.

Я словно лягушку проглотил.

– Так это… Так ты… Да…

А дед ехидно ухмыльнулся и сказал:

– Давай, садись, заводи.

Сам не веря в то, что делаю, покорно сел за руль и повернул ключ. Машина завелась, что называется, с пол оборота. А дед, уже не обращал на меня никакого внимания. Он усаживал своего знакомца на пассажирское сидение:

– Прощай Шура! Будет оказия, заезжай!

– Да уш хватит с миня оказий,– говорит второй дедок, смахивая невольную слезу.– Ты Лешик, особо не сершяй. В гости будишь – заходи.

– Давай, давай,– махнул мне Лешик.

– Ехай,– поддержал его Шура, и машина мягко покинула обочину.

«Что это со мной?– Подумал, выжимая педаль газа.– Словно во сне. Ни слова против не сказал, да ещё непонятно кого в машину посадил. И куда его везти?»

Тем временем пассажир поудобнее устраивался в кресле, не обращая на меня никакого внимания. Вытянул усталые ноги и положил на колени руки. Что это были за руки! Руки, не знавшие не то что маникюра, но, похоже, даже ножниц. И пахнет от него лесным духом. Нет, не как от обычных грибников, ягодников или туристов: потом, лесом, грязной одеждой. От него пахло тёплым мхом, брусникой и свежими листьями. Одно слово, странный дедок.

– Куда путь держим, папаша?– Начал, было, я разговор.

Однако дедок или, как называл его Лешик, Шура, совсем не торопился с ответом. Ещё немного поёрзав в кресле, и расправив в очередной раз уже десять раз расправленные одежды, он коротко кинул:

– Ехай.

«Наверное, до станции. Там высажу»,– подумал и успокоился. Однако интерес не пропал, и тогда предпринял вторую попытку:

– Лешик-то кто? Родственник Ваш? Из гостей едете?

– Из гостей. Ае. Лечился. Народным среством. Теперича домой надэ.

– Понятно. А родственник что, лесником работает? Вроде староват.

– Да, да. В лесу тут. Шивёт. Пошему старый? Молодой ещё.

– Молодой? Вы имели ввиду молодой пенсионер?

– Какой пенсионер. Не. Хто ш пенсия ему платить будет?

– Ну, он же всю жизнь лесником, наверное, работает?

– Всю шизнь, ае, Лешим так и работает. Лет семьсот. Молодой ещё.

Я резко дёрнул руль, и машина выскочила на встречную полосу. Благо, что там никого не было. «Ну, дедок сочиняет,– и вдруг подумал,– А, может быть, того…». Внимательно посмотрел на пассажира. Тот же, наконец, удобно устроившись, беспечно смотрел в окно на мелькающие мимо деревья.

Показалось или на самом деле лес потемнел. Деревья стали выше и к тому же подобрались ближе к обочине. Солнце, ярко светившее совсем недавно, зашло за тучи. Встречных машин до сих пор так и не проезжало. В другое время порадовался бы, но не сегодня. Певчих птиц не стало слышно, зато громко заухала сова.

– Ну, Вы и скажете. «Леший». Это что, так с детства пошло?

– Да, так и пошло. Леший. В лесу шивёт. Ае. Вот и Леший.

– Так вот в чём дело!– Наконец-то до меня дошло.– Так ваш друг самый обыкновенный леший.

– Ае, так и сказал,– дедок удивлённо посмотрел на меня.– А ты што, не боишься?

– Зачем бояться? Думаю, он хороший Леший. Да и с Ядвигой Ивановной, скорее всего знаком. А мы с ней тоже давно знакомы.

– С Ягой?– Дедка аж передёрнуло.– Злая старуха. Ощень злая.

– Так с чего же злая? Гостеприимная. Колобками всегда угощает.

– Ае, ошень, ошень злая!– Дедок аж весь закипел.– Шуток совсем не понимает. Злой старуха.

– Ну, не знаю, что вы там не поладили…

– Неполадили. Шуткай, щекотнул бабку пару раз, она мене помелом всю спину…

«Ну и дедок, шустрый,– усмехнулся я про себя.– Старый, старый, а к бабкам пристаёт. Ну и Шура. Вот тебе и Шура. Дед Шура. Молодец».

– Папаша, а Вы, похоже не местный. И вид у Вас… Одно слово из какого-нибудь древнего рода.– Решил перевести тему.

– Ае, из древнего. Раньше. Ну, это и не вашна.

– А что важно?

– Вашна когда неприятности нащались. До этого всё было хорошо, пока дедушке не предсказали, что его одолеет щеловек. Дедушку звали Полифем. И жил он…

Я огляделся. Дорога шла всё ещё по лесу. Хотя уже должны были давно проехать хоть какие-нибудь посёлки или деревушки. Только деревья всё плотнее и плотнее подпирали друг к дружку. Неприятный холодок пробежал между лопатками. Сколько едем и ни одной души до сих пор не повстречали. Это не то, что странно. Это уже караул! Люди добрые – поможите! Одно непонятно, пора паниковать или можно ещё немножко погодить.

– Так Ваш дедушка злобный циклоп Полифем. Это тот, которого… Ой, извините.– Решил я продолжить разговор, и получилось не совсем удачно.

Но дедок уж очень складно врал. Хотя с другой стороны если и врал, то, прежде всего, сам верил в то, что говорил.

– Вот. Наслушаются всякая небылица и давай наговаривать. Ае. Ну не был дедушка общительным, так што теперь из-за этого глаза, хм… глаз нада вышигать, огнём?

– Насколько я помню, людоед Полифем, ой, извините, Ваш дедушка съел друзей Одиссея.

– Да кто тебе такая глупость сказал? Ну, осершял немного. Немного вспылил. А кому понравится, когда к тебе в дом забираются непрощенные гости? Хозяйнищают? Запасы уничтощают? Ну, заставил их за овцами убирать. А они прямо огнём и прямо в глаз.

– Так в книжке по-другому…– Попытался я высказать своё мнение.

– А кто книшка писал? Кто для книшка рассказывал? Одиссей? Так он ещё и не такое рассказывал. От шены сбешал. Непонятно где болтался. Тут и не такое соврёшь.

– А Полифем, дедушка Ваш, что он? Ему никто не поверил?

– Сам же говоришь, щитал! И кто мог поверить старому, большому, слепому, неграмотному пастуху. Зато нам позору на сотни лет. Вот пришлось переесщать. В лесах прятаться. Тут недалеко.

– Прямо так и в лесах. Как недалеко?

– Недалеко. Ты ехай, ехай. Мы с Лешим соседи.

От этих слов у меня отлегло. Значит, уже скоро высажу своего пассажира. А то за окном машины становилось не то, чтобы очень… Нет, именно очень жутко.

Лес подобрался к самой дороге и такими темпами грозил вскоре совсем выбраться на асфальт. Стволы деревьев, покрытые мхом, стояли теперь плотной стеной. Воздух стал густым и, казалось, что едем не по дороге, а бредём в глухой лесной чаще, настолько остры стали запахи. Да и дедок, вроде бы спокойный, но странны его речи.

– Мы тут, на Волге.

– Как на Волге?– ужаснулся я.

– Ае, рядом.

– Какое рядом? У меня ни бензина, ни времени не хватит.

– А ты за бензин не беспокойся. Ехай.

Датчик уровня топлива показывал полный бак, хоть когда выезжал, было не более половины. Чудеса.

– Так дома будут беспокоиться,– попытался я возразить.

– Не перешивай. Ехай,– безразлично повторил дедок.

Вдруг перед лобовым стеклом пролетел филин. Сделалось так тоскливо, так грустно. Вспомнился стакан горячего чая, который хотел выпить по приезду. Захотелось остановиться, развернуться. Но, не смотря на такие, вполне разумные порывы, всё равно ехал прямо по дороге, как приклеенный. Вспомнились наши местные – и Ядвига Ивановна, и Емельян с его предпринимательской жилкой. И даже бескорыстный Айзек Борисович. Добрые, заботливые. А вот этот. Дедок Шура. Друг Лешего. Да кто же он такой? Нет, действительно. Он тащит меня в какую-то глушь, не спросив ни имени, ни отчества. И акцент какой-то странный? Пора бы и познакомиться.

– Ладно, договорились,– говорю я.– Так, значит, лечились у друга своего?

– Да, руки лещил.

– А что так? Случилось, что?

– Говорил же, как с дедом несщастья нашялись, так от них никак не избавиться. Сперва пришлось бросить дом. Уш ошень посмеялся над ним этот проходимец. Так што мне теперь, вместо того, чтобы заниматься семейным делом, приходится в лесу порядки наводить.

– Так Вы тоже лесник? В вашем-то возрасте.

– Защем лесник? Просто, штобы зря в лес не ходили смотрю. Ае!

– Как смотрите? Пугаете, кричите?…

– Какое крищите? Где деревцем скрипну. Где тропинка закружу. Но больше всего мне нравится играть в щекотку.

– Как в щекотку?– удивился я. Впрочем, кто мой пассажир уже давненько стал догадываться, но вот как от него избавиться в голову не приходило.

– Так в щекотку. Правда, после недавней шутки пришлось вот пальцы лещить.

– Так зачем так далеко-то от дома?

– Так из-за дедовского невезенья, опять надо мной… Да защем тебе это? Ехай давай. А то и с тобой в щекотку сейчас поиграю.– При этом дедок кинул на меня, мягко говоря, не очень добрый взгляд.

– Да бросьте Вы, какой из Вас щекотун!– подначил его.– У Вас и самого сердце зайдётся!

– У меня?– возмутился дед.

– А то у кого?– я попытался ещё больше подначить.

– Ах, ты!…– возмущению его не было предела.

– Да, бросьте!– я засмеялся во весь голос.

Что здесь с дедком произошло! Руки скрючились, и стали похожи на сучковатые ветки. Кожа покрылась корой и мхом. Даже показалось, что на лбу вырос рог. Он весь скукожился и вдруг запустил ко мне свои корявые пальцы. От щекотки мне стало сразу совсем не до смеха. Действительно стало плохо, аж сердце зашлось. Чувствуя, что потеряю управление машиной, схватился за рычаг коробки передач. Двигатель заглох. И я резко нажал на тормоза. Дедок отлетел и жутко ударился о лобовое стекло. Какое-то время мы сидели молча. Затем, оторвавшись от руля, я спросил деда:

– Ну, что, шутник, живой?

Дед, медленно отлепляясь от стекла, вползал обратно в сиденье.

– А щто стоим? Ехай!

– Не могу!– ответил я.– Дошутился. Надо теперь машину смотреть!

– Щто её смотреть? Ехай!– в голосе послышалось нетерпение и злость. Но внешне дедок снова стал похож сам на себя. Хоть я и не стал бы биться о заклад, что его преображение можно отнести на счёт моего разыгравшегося воображения.

– Так машина, не человек. С ней надо бережно обращаться. А здесь, то Леший над ней издевается, то Вы, дедок Шура!– с этими словами, вышел из машины и стал ходить вокруг с озадаченным видом.

Дорога до сих пор оставалась пустынной. Огромные деревья вплотную подпирали асфальт, да так, что дорога местами уже превратилась в однополосную. Высокая трава на обочинах не оставляла возможности проложить в ней тропинку. Вековые дубы, чувствуя себя хозяевами, раскинули могучие ветви. Огромные, корабельные сосны, казалось, проткнули небо вершинами, вырываясь из непролазного бурелома. Стало так темно, что хоть фонарь зажигай. И всё же, эта остановка была, может быть, единственным шансом избавиться от моего нежданного пассажира. Но что делать, когда вокруг только непроходимый лес? И, похоже, дедок в этом лесу полный хозяин. Ни сбежать, ни спрятаться. Вот только… Да, почему бы не воспользоваться старым проверенным способом? Тем более что мой пассажир сам его напомнил. Ещё раз, обойдя машину, и осмотрев, как следует местность, я предложил:

– Ну, что? Поехали,– и, почесав затылок, добавил.– Вы садитесь за руль, а я подтолкну.

– Ае!– согласился сначала дедок, но затем вдруг до него дошло.– Куда? Руль!

– Ну, да! Не могу же я предложить Вам толкать машину.

Дедок внимательно посмотрел на открытую дверцу, словно приглашающую его сесть на место водителя, затем подозрительно на меня.

– Защем за руль?

– Как зачем?– я попытался сделать настолько простодушное выражение лица, на которое только был способен.– Сам же говоришь «ехай». А чтобы ехать дальше, надо подтолкнуть.

Дедок ещё раз подозрительно посмотрел на меня, на машину. Но затем сказал:

– Сам за руль. Я буду толкать.

– Но, как же… Пожилой человек, и толкать?– попытался возразить.

– Садись. Ехать надо,– проговорил дедок, и взялся за багажник.

– Ладно, раз Вы настаиваете!– и, включив заднюю передачу, газанул, крикнув.– Поехали!

Дедок отлетел назад и попал ногой в трещину в асфальте. Быстро переключив передачу и отъехав вперёд, я выглянул в окно.

– Што ты наделал? А ну, вытащи меня скорей!– возмущался дед.

– Ну, уж нет!– облегчённо вздохнул я.

– Кто ты? Кто? Назовись!– заорал дедок.

– Я тот, кто знает, что твоё имя не Шура, а Шурале. Ты хотел провести меня?– крикнул ему в ответ, включая первую передачу.

– Как зовут тебя?– выл Шурале, понимая, что снова попал в ловушку. Он уже не был похож на дедка. Его тело снова покрылось корой и мхом. Посередине лба чётко виднелся рог.

– Турсун¹. Зовут меня, Турсун!– крикнул и быстро нажал на педаль газа.

Машина рванула вперёд, быстро набирая скорость. Шурале закричал так громко, что сотрясались ветви деревьев. Поднялся ветер. Птицы слетели с веток деревьев, поднимая ещё больше шума. Затрещали непроходимые завалы бурелома, пробиваемые спасающимся бегством лесным зверьём. Лес ожил и заходил ходуном.

– Духи лесные! Нечисть лесная! Помогите! Отомстите за меня!– взревел Шурале.

– Как, опять тебя обидели?– послышались голоса сквозь шум ветра. Или может это ветер шумел?

– Отомстите за меня! Убейте обидчика!– кричал Шурале.

– Как зовут его?

– Турсун! Турсун!

– Так убить его или пусть живёт? Повтори имя!

– Турсун! Турсун!

– Зачем ты нас в пустую беспокоишь? Зачем так шумишь, если и сам не знаешь, что делать?

– Турсун! Турсун! Его зовут Турсун,– выл Шурале.

Но его уже никто не слушал.

Автомобиль весело бежал по дороге. Лес отступил. Ветер стих. Солнце хоть и не светило, но обещало вскоре показаться из-за туч. Снова за окошком побежали знакомые берёзовая роща и поля. И снова кустик. И речка с мостиком. Мои приметные места. Правда теперь на одно приметное место будет больше. Но тем и интересней. Зазвонил мобильный телефон. Жена. Звонит. Сетует, как ей тяжело тащить вещи до автобуса, а затем так долго ехать.

– Встретить?– спрашиваю, а заодно думаю, что может опять леший шутит.– Я тут песенку выучил. Хочешь спою? «Ямки, бугорочки, веточки, листочки, тропочки, болота – весёлая работа».

– Ты что там? Совсем от компьютера крышу снесло? Может, я лучше на автобусе?– сказала она так, будто это я её долго уговаривал оказать мне честь встретить её.

– Не переживай,– отвечаю.– Сейчас буду.

Прибавил газу. А в голове всё крутилось: «Ямки, бугорочки, веточки, листочки, тропочки, болота – весёлая работа».

¹Турсун – пусть живёт (перевод с татарского).

СКАЗКА 5 НОВОГОДНЯЯ

Я уже несколько лет не ходил зимой в лес. В прошлые годы тридцать первого декабря был обязательным поход за ёлкой. Но вот уже несколько лет у меня искусственная ель, и все проблемы, связанные с добычей лесной красавицы ушли в прошлое. Я за неделю начинал наряжать пластмассовую ёлочку, и еле успевал к Новому году. Но в этот раз чёрт меня дёрнул пойти в лес. Захотелось свежести и настоящего аромата ели, присущих празднику. Уже, натягивая зимние сапоги, я ругал себя за безумную затею, но упрямо продолжал одеваться.

Подходя к опушке, поправил под курткой небольшой топор, вздохнул, и лес принял меня в свои объятья. Снег пестрел вороньими следами. Я ухмыльнутся. Кого же ещё можно увидеть у нас в лесу, как не ворон. Увязая по колено в снегу, долго брёл по лесу. Небольшой морозец бодрил. Очень скоро взмок оттого, что брёл по бездорожью. Ёлки словно попрятались, но так легко сдаваться не хотелось, хоть заранее я приготовил запасной вариант – срубить сосенку.

Наконец лес стал сгущаться. Теперь основу составляли высокие деревья. Я уже предвкушал, что ещё немного и заветная красавица, уютно устроившись на плечах, поедет ко мне в гости.

«Как бы не так»,– послышалось за спиной. Я оглянулся. Лес привычно шумел верхушками деревьев. Улыбнувшись, подумал: «почудится же», и побрёл дальше. Ели, однако, словно по уговору, мне не попадались. Остановившись, снял шапку и вытер испарину. Затем прислушался. Посёлок находился не так далеко, но звуков, характерных для любого населённого пункта, не было. Заметив невдалеке небольшой пенёк, присел на него. Вспомнились школьные дни. Как мы бегали по лесу на лыжах. В то время по выходным почти весь посёлок вставал на лыжи от мала до велика. Только с возрастом начинаешь понимать, насколько это было здорово.

«Эх,– грустно ухмыльнулся я,– теперича не то, что давеча».

–Это точно,– сказал кто-то рядом.

Я оглянулся. На соседнем пеньке в мечтательной позе сидел дедок. Сам крепкий такой. Борода седая. И совершенно незнакомый. Местных-то почти всех знаю в лицо. «Дачник, наверно,– подумал я.– Видишь, и шубу красную одел. Похоже, внуков развлекать собрался. Да шубка-то не по двести рублей, дорогая».

– Во, дед,– удивился я, и задал самый главный на сегодня вопрос,– слушай, ты ёлок поблизости не видел?

– А зачем тебе,– спросил дед таким образом, будто мы с ним здесь уже не первый час болтаем.

– Да, как зачем? Новый год на дворе. А какой Новый год без ёлки?

– Эт точно,– вздохнул дед.

– Так я спрашиваю: видел или нет?– повторил вопрос.

– Что? А, ёлку. Да ты ж около неё битый час крутишься,– спокойно ответил дед.

Я в недоумении оглянулся. Рядом стояла красивая, пушистая ель, словно с картинки. Такая красивая, что даже дух захватывало. Я ещё раз удивлённо посмотрел на деда.

– Ну, чего не рубишь?– спросил он.

– Да жалко, что-то,– ответил я.– Глянь, какая красавица!

– Красавица,– не оборачиваясь, подтвердил дед.– А ты долго собрался здесь сидеть? Холодает же.

И вправду, я вдруг заметил, что на улице похолодало. Наверно засиделся.

– Пойду,– решил я, поднимаясь.– Бывай, дед.

– Бывай, бывай…– проговорил тот, и как бы невзначай спросил.– Не замёрз ли?

– Ничего, не впервой,– однако, заметил, что похолодало ещё сильнее.– К ночи, похоже, подмораживает.

– Как знаешь, а то если замёрзнешь, в той стороне костерок есть, приходи погреться.

– Что, Новый год с друзьями в лесу встречаете?– нотки лёгкой ностальгии прозвучали в моём голосе.

– Да, корпоратив на природе.

– Спасибо за приглашение,– попрощался уже на ходу.

Я брёл по лесу, так и не понимая, почему не срубил ту ёлочку. А тем временем мороз действительно крепчал. Ели попадались только очень высокие и старые. Время шло. Стал уставать. Неожиданно поднялась нешуточная метель. Нахлобучив поглубже шапку и, уже совсем плюнув на идею с ёлкой, решил возвращаться домой, как понял, что заблудился. Метель закончилась также резко, как и началась. Снег стал быстро таять, и на проталинках появились подснежники. Снег ещё не успел сойти, как прямо у меня под ногами зацвела мать-и-мачеха. Я не верил своим глазам. Мне стало жарко. «Бред какой-то,– подумал под журчание ручья.– Что за аномалия? Или я замерз и заснул в сугробе. Или заснул, а потом замёрз и вижу сон». А тем временем вместо недавнего снега у меня под ногами зеленела трава. Цветы сменяли друг друга с мультипликационной скоростью. Я потрогал свой лоб мокрый от страха и жары. Вокруг скакали лягушки, жужжали комары. А маленький кустик земляники, словно отряхиваясь, скидывал свои лепестки, и на месте цветка уже наливалась спелая ягода. Весь мокрый я сбросил куртку. Очумевший шмель сдуру ударился мне в лицо. Отскочив назад, я поскользнулся и упал прямо в ручей. Тёплая водичка вмиг впиталась в мой джемпер. Я посмотрел, на чём поскользнулся. На кочке остался след от раздавленного мухомора. «Ну вот, уже и грибочки пошли. Что дальше?»

События не заставили себя долго ждать. Как на картинке появился ёжик с грибом на колючках. Он деловито посмотрел на меня и, презрительно фыркнув, побежал дальше по своим делам. Вслед за этим подул прохладный ветер, и жёлтые листья стали засыпать меня. Я скорее поднялся из ручья. Снова стало холодать. Быстро скинул с себя мокрые джемпер и рубашку. Одел куртку. И вовремя успел. Первые снежинки уже стали падать. Вскоре пожелтевшая трава вновь была укрыта снегом. Только кое-где просматривались красные, словно капли крови, ягоды клюквы. Я сорвал одну и сунул в рот. Кислый вкус заставил меня поморщиться. Пока морщился, снова наступила настоящая зима, и уже ничто не напоминало о том чуде, что произошло здесь совсем недавно.

«Зима, снова зима. Куда деваться?»– подумал я. В одной куртке. В руке топор и ворох мокрой одежды, а на улице мороз. Картина явно неоптимистичная. Что поделаешь. Пошёл искать дорогу, хоть эта недавняя кутерьма меня совершенно сбила с толку. «Как минимум, воспаление обеспечено»,– прикинул перспективы, и двинулся в путь. Свежий снег, и только следы вездесущих ворон на нём. Начинало темнеть. Я шёл по лесу наугад. Настроение ноль.

Невдалеке из-за огромной разлапистой ели, с трудом раздвигая ветки, навстречу мне вышла девушка. Точнее, она вышла не навстречу мне, а шла своим путём, только так получилось, что наши пути пересеклись. Когда мы поравнялись, я спросил.

– Слушай, а где здесь в лесу костёр?

Вопрос был более чем странный. С чего это вдруг я стал спрашивать про какой-то там костёр, а не про дорогу домой? Но девушка, внимательно осмотрев меня, ничуть не удивилась, а показав рукой на ель, ответила:

– Здесь недалеко. Идите прямо и не заблудитесь.

Затем она деловито продолжила свой путь, а я заметил, что она что-то тщательно прятала под одеждой. Проводив взглядом, я двинулся по её следам, но в обратную сторону. Уже подойдя к ели, заметил на снегу одиноко мёрзнущий цветок подснежника.

Ель, казалось, не хотела пропускать меня сквозь свои ветви. Еловые лапы упирались и сопротивлялись моему продвижению, но даже когда удавалось пройти, они вслед пытались хлестнуть меня на прощание. И всё же когда, наконец, раздвинул последние ветви, был вознаграждён за своё упорство. Я увидел огонёк костра и бросился к нему напропалую, поскольку уже стал замерзать. Бежал, ломая ветки деревьев, не замечая сугробов, но костёр так и не приближался. Я отчётливо его видел и мог чётко определить расстояние до него, и так же чётко мог сказать, что с тех пор, как вышел из-под ели, то ни на шаг к нему не приблизился. В конце концов, уже совсем выбившись из сил, вдруг вспомнил про деда. «Эх, чёртов старик,– подумал я,– а ещё погреться приглашал». Стоило так подумать, как расстояние между мной и костром стало уменьшаться. Вскоре почувствовал жар, исходящий от огня. Подойдя поближе, поздоровался дрожащим от холода голосом:

– Привет, мужики!

– И тебе не хворать,– ответил мужчина средних лет.

Остальные что-то буркнули в ответ или кивнули головами, не желая прерывать интересный разговор. В тоже время никто не удивился ни моему приходу, ни моему внешнему виду.

– Мне бы погреться, посушиться?– попросил я, показывая мокрую одежду.

– Да садись, садись,– неторопливо предложил всё тот же мужчина.– Только одёжку не спали, огонь-то уж больно жаркий.

Костёр действительно был жаркий. Я присел на свободное место и пристроил свои вещи сушиться. Тепло от костра постепенно стало согревать меня. Сначала я крутился, чтобы согреть то бока, то спину, но потом, разомлев, успокоился и стал рассматривать окружающих. Вокруг костра сидели одиннадцать мужчин, если можно так сказать. Их было одиннадцать, но все они разного возраста, от совершенно нежного до пожилого. Все очень похожи, словно родственники. Меня очень заинтересовало, что общего могло быть у этих людей. К тому же одеты они не сообразно погоде. Одежда малых и старых ещё была подходящей, но вот остальные одеты по-летнему. Чем больше я присматривался, тем больше удивлялся. К тому же они оживлённо что-то обсуждали. В начале, окоченевший, я совершенно не прислушивался к их разговору. Но теперь меня заинтересовало, о чём это они могли разговаривать в лесу в новогоднюю ночь. Мне стало настолько интересно, что я стал прислушиваться.

– Слушай, Апрель, завязывал бы ты приглашать свою подружку к нам на костёр,– отчитывал тот мужчина, что постарше, юношу.– Ведь уже сколько лет, как на Новый год мы творим чёрт знает, что. Ни людям праздника, ни нам покоя. Ты посмотри на него. На что он похож, а всего-то в лес пошёл.

Все дружно посмотрели на меня, и от этого стало неловко.

– А нечего из лесу ёлки таскать,– возразил юноша.– Теперь будет знать, что почём. К тому же когда мне с ней встречаться. Я бываю только в апреле, да и то куча дел. А моё дело молодое. Ты уже, наверно, забыл, что это такое, Ноябрь, а мне и с девушкой повстречаться хочется.

– Хочется то хочется, но из-за тебя Январёк потом не может целый месяц погоду в порядок привести,– проворчал Ноябрь.

– Да, не могу,– всхлипнул малыш,– Я ещё маленький. Мне трудно.

Малыш утёр рукавом мокрые глаза и громко шмыгнул носом.

– Ну, что мне делать?– взмахнул руками Апрель.– То старый, то малый. Ну, хоть кто-нибудь со мной согласен?

– Я бы согласился,– сказал Май,– но она же со мной встречаться не хочет. А поэтому мне и резона нет.

– Ты понял, что сказал?!– вспылил Апрель,– ведь она же моя девушка. Да я…

– Ну, тише, тише! Ишь, как разошёлся,– усмехнулся Май.

Апрель вскочил и бросился, было на Мая, но его удержали, сидевшие рядом, Июнь и Июль. Началась перепалка, в которой сложно было что-либо понять. Все кричали, спорили, при этом иногда показывая на меня. Не знаю, чем бы это закончилось, но мне всё это надоело, и тогда я крикнул, стараясь своим голосом перекрыть общий гам:

– Мужики, может, хватит.

Тишина, повисшая над лесом, оглушила меня самого, только в костре потрескивали поленья. В отблесках пламени все лица казались красными, и смотрели на меня.

– Бросьте вы спорить, мужики. Новый год ведь.

– Ну и что, что Новый год?– спросил Август.

– Ну, праздник же!– воскликнул я с надеждой найти понимание в их глазах.

– Да, праздник,– сказал знакомый голос в стороне. Я оглянулся. К костру подходил тот самый дед, которого я встретил в лесу.– Только мы в последние годы забыли про это.

Дед показал всем, чтобы они разошлись по местам, а сам присел около меня.

– Слушай, дед, ты сказал, что у вас здесь весёлый корпоратив, а здесь дело почти до драки дошло!

– Да, и вот так каждый год. Ты старые сказки помнишь?– и, не дождавшись ответа, продолжал.– Там Дед Мороз всегда один. В Новый год я становился молодым и потом старел целый год. Потом мне стало скучно, и я сам себе сделал подарок, хоть это и запрещено. Я загадал, чтобы в новогоднюю ночь я делился на месяцы. Чтобы не встречать праздник одному. Потом к нам пришла девочка за подснежниками. И мы ей помогли. Но с тех пор каждый Новый год я должен делиться на месяцы. Мои внутренние противоречия стали причиной раздора, из-за которого мы каждый год ссоримся.

– Круто!– только и смог я вымолвить.

Дед посмотрел на меня с обидой.

– Нет, извини, дед. Но это действительно круто. И, к тому же, тяжело, наверно. И кто-же вам может помочь?

– Никто,– с горечью ответил дед,– когда сами разберёмся с противоречиями, тогда всё и придёт в норму. Ладно, твоя одёжка подсохла. Давай-ка, собирайся домой.

– А как же…

– Давай, давай.

И не успел смолкнуть его голос, как я оказался снова у ели, а вдали горел костёр, но я знал, что идти в ту сторону мне больше не стоит.

Быстро переоделся в сухую одежду, ещё пахнувшую костром, и осмотрелся. Тёмный лес шумел верхушками деревьев. Вокруг темень. «Да, у деда проблемы»,– подумал я. «Проблемы, проблемы»,– прокаркала сидящая где-то высоко ворона. Затем спохватился: «Эх, а дорогу-то надо было спросить»! «Дурак, дурак»,– прокаркала ворона и, захлопав крыльями, улетела.

Тёмный лес шумел верхушками деревьев. Привычный и спокойный днём, ночью он пугал меня. Стволы гудели, стремились вверх и терялись на фоне покрытого снежными тучами неба. Казалось, деревья презрительно смотрели на меня и кружили, кружили, кружили. Несколько раз показалось, что деревья где-то невдалеке перебегали и вставали на пути, преграждая мне дорогу. Я прекрасно понимал, что у «страха глаза велики», но всё равно не мог отделаться от этой мысли. К тому же временами, пугая меня, всё время каркая, мимо пролетала ворона. И в этом карканьи я постоянно слышал: «дурак, дурак». И всё-таки, несмотря на то, что пытался выбраться из леса, забирался в чащу всё больше и больше. Вскоре уже с трудом пробирался сквозь ветви деревьев. Куртка зацепилась рукавом за сучок. Я обернулся, чтобы отцепиться. В это время кто-то сильно толкнул меня в бок. Никого рядом не было, но ветки стали раскачиваться, как при сильном ветре. Они хлестали по куртке, по лицу, сбивали с ног. Я пытался отцепиться, но только всё больше и больше запутывался. Вскоре уже совсем не мог понять, что твориться. Куртка перекрутилась и сковывала движения. Я вырывался изо всех сил. Уже знакомая ворона сидела невдалеке на крепком суку и громко каркала, а мне казалось, что хохотала.

Вдруг разом всё оборвалось. Я оказался на опушке леса. Посёлок спокойно светил вечерними огнями. Детишки катались на санках и на лыжах. Кто-то торопливо спешил домой. А я думал, что время уже за полночь. С опаской оглянувшись на лес, угрюмо смотрящий мне вослед, быстро поспешил к посёлку. Позади глухо каркала надоевшая ворона. Подошёл к стоявшим немного в стороне санкам и поправил на себе одежду. Затем присев на санки, чтобы передохнуть, стал наблюдать за детьми. Смех и веселье стояли вокруг. Однако опять начало холодать. Уже наученный сегодняшним днём, огляделся, но ничего подозрительного не увидел. Только какой-то подвыпивший мужичок катался на санях с запряжённой в них лошадью. Лошадь лениво пробегала очередной круг. Дети с визгом подбегали и цепляли к саням свои санки, а мужик ругался на них. Я ещё подумал, что это мужик в такое время на лошади катается. Ему бы дома у телевизора сидеть. Хоть, впрочем, это не моё дело. Неожиданно лошадь сделала круг побольше, и, зацепив чьи-то санки, сбила меня с ног. Падая, я крепко зацепился за них. Лошадь продолжала бежать, и я крикнул мужику. Но он меня не услышал. Тогда я крикнул ещё громче. Но результат тот же. Тогда я закричал во весь голос и человек на санях обернулся. Я обомлел от удивления. На санях сидел не пьяный мужик, а очень красивая женщина с бледным лицом. Её светлые волосы покрывал иней. Я хотел попросить её остановиться, не смог. Губы замёрзли и не слушались. Тем временем, сани набирали скорость. Женщина, увидев меня, очень удивилась. В этот момент я почувствовал, что могу говорить и, поэтому сразу же крикнул:

– Эй, дамочка, Вы, что совсем одурели?

Услышав мой голос, женщина, казалось, удивилась ещё больше. Тем временем я успел рассмотреть, что за её красотой скрывалась холодная жестокость. Почти белые зрачки обжигали холодом. Драгоценное ожерелье на её шее было состояло из маленьких льдинок, кое-где приукрашенных отборными снежинками. Я узнал её хоть никогда и не видел. Это была королева зимы и снега. Она, своей собственной персоной! «Ну, ничего себе,– страх холодными мурашками пробежал по спине.– Вот вляпался». Тем временем сани стали отрываться от земли, а если точнее от снега. Медлить было нельзя.

– Эй,– крикнул я женщине,– дамочка. Вы что, совсем здесь все с ума посходили. То Дед Мороз в лесу с раздвоени… тьфу с раздвенадцатерением личности, то деревья, как зайцы по лесу бегают, то Снежная королева к людям цепляется. Лучше бы непосредственной своей работой занялись. Вы посмотрите: зимой вместо снега зачастую дождь идёт. То…

Пока я философствовал, королева смотрела на меня с леденящим душу презрением и обидой за свою ошибку. Вездесущая ворона, пролетая мимо, назойливо каркала, а мне, казалось, говорила: «допрыгаешься, допрыгаешься». Вдруг мои санки расцепились с санями, и я кубарем полетел вниз.

Очнулся в сугробе оттого, что кто-то дёргал меня за рукав.

–Дядя, замёрзнешь,– пытался растолкать меня какой-то малыш.

Подбежавшая мамаша быстро оттащила его в сторону.

– Там дядя спит,– упирался малыш.

– Это плохой дядя,– отчитывала его мать, тревожно поглядывая в мою сторону.

– Вопрос довольно спорный,– ответил я и, вылезая из сугроба, оглядел себя и добавил,– хотя…

Отряхнувшись от снега, повернулся было к лесу. Сидевшая невдалеке на берёзе ворона прокаркала: «куда, куда» и шумно захлопав крыльями, полетела прочь. «И действительно,– подумал я,– а не лучше ли домой».

Повернувшись спиной к лесу, побрёл по дороге. Снег весело поскрипывал под ногами. Неугомонная ворона где-то вдалеке каркала: «пока, покар, кар, кар».

СКАЗКА 6

Посвящается моим внучкам Диане и Карине. На память о нашем небольшом путешествии к доброй бабе Яге.

Осень медленно, но верно вступала в свои права. Солнце улыбалось сквозь ветки с желтеющей листвой вопреки прогнозам синоптиков. Свежий ветерок, радующий по весне, теперь заставлял накинуть на себя ветровку, а иногда и курточку потеплее. Впрочем, ещё оставались оптимисты не желающие менять футболки на более тёплую одежду.

– Так что там, на улице?– спросила дочь, одевая внучек для прогулки.

– По-разному. Сама смотри,– ответил я, отходя от окна.– Ладно, давай скорей одевай, а то теряем зря время.

Мои красотки самого нежного возраста, два с половиной года, уже толкались в коридоре, обувая сапожки. Отсюда суета и деловитость, с которой они делают всё. И обуваются, и капризничают, и радуются. Диана, сорвиголова, самая громкая, боевая, готовая постоять и за себя, и за сестрёнку, что не мешает ей самой обижать её. Карина же хозяйственная, ко всему подходит обстоятельно, на неё можно положиться.

– Всё, готовы? На выход,– командую я, открывая дверь на лестничную площадку.

Девчонки старательно спускаются по лестнице, держась маленькими ручками за перила.

Гулять с внучками всегда очень интересно, здорово и… попробуй, угонись за двумя красотками, разбегающимися в разные стороны. Одна на «кательки», другая на горку. Одна в песочницу, а вторая ещё куда-нибудь. К тому же современные горки, это не горки. Это лабиринты для родителей. Попробуй-ка, побегай вокруг такой конструкции. Девчонки бегают поверху с криками и визгами, а я мечусь вокруг, каждую минуту боясь, что они свалятся в непродуманные тупички с весьма сомнительными ограничителями. Относительно спокоен, когда они, наконец, спустившись на землю, начинают играть в прятки под той же пресловутой горкой. Ну, как в прятки? Внучки с визгом носятся вместе между стойками конструкции из одного конца в другой и, как им кажется, прячутся от меня. В ответ, сделав пару шагов в их сторону, подыгрываю красавицам, говоря: «Где это мои принцески? Куда попрятались? В-о-о-от они!» Услышав это девчонки, опять же с визгом, бегут в другой конец конструкции и прикрывают лица ладошками: значит, спрятались.

Всё, конечно хорошо, пока какой-нибудь чужой ребёнок не выразит желание побегать с моими красавицами, требуя к себе основное внимание. Двор большой, детей много и такие случаи нередки. Всё ничего, если родители подходят оперативно и сами занимаются своим ребёнком. Но не в этот раз.

Крупный трёхлетний мальчик, надо отдать должное, симпатичный и ухоженный, присоединился к нашей игре. И стал буквально вытеснять моих девчонок, стараясь стать главным, а лучше единственным прячущимся. Я осмотрелся. Родителей не наблюдалось. Попытался корректно, так чтобы не обидеть ни мальчика, ни, тем более, своих красавиц, разрулить ситуацию. Но чужой мальчишка, словно репей, прицепился к нам. Пришлось взять внучек за руки и потащить на другую сторону площадки.

– Пошли на качельки,– старался убедить красавиц, а чтобы лучше подействовало, перешёл на их язык.– «Кательки, на кательки!»

Девчонки, нехотя, по необходимости подчиняясь воле деда, протянули свои маленькие ладошки.

– Что ты их тащишь?– послышался знакомый голос.– Пусть они с Ванькой-то поиграют.

Обернулся.

– Ядвига Ивановна? Баба Яга?– ошалело проговорил я.– Откуда Вы здесь?

– А что в городе теперь здороваться уже не принято?– улыбалась моя старая знакомая.

– Ой, извините! Здравствуйте! Конечно, здравствуйте!– я всё никак не мог поверить своим глазам.– Какими судьбами?

– Да вот, внучка выгуливаю,– баба Яга с теплом в глазах посмотрела на малыша, недавно помешавшего нашей спокойной игре.

– Как внучка? Чей же это?– недоумённо хлопаю глазами.

– Ну, как чей? Емелин, конечно. Женился он,– тяжело вздохнула моя собеседница.

– На ком? Принцесс поблизости как-то незаметно, кроме моих,– и я гордо показал на внучек, уже начавших скучать, и пытающихся вырвать из моих рук свои ладошки.

– Да какая там принцесса. Лягушка. На болоте подобрал,– снова вздохнула баба Яга.

– Что просто лягушка?– на всякий случай захотелось уточнить.

– Не простая. Царевна. А что толку. Живёт у нас, приданного нет, да ещё по дому ничего делать не хочет. Чуть что сразу на себя лягушачью шкуру одевает и на болото.

– Да, непросто,– посочувствовал я своей старой знакомой,– А Емеля что?

– А что Емеля? У него всё в порядке. Счастлив. Жена под боком. Сын.

– Значит, это Ваш внучок! Красавец!– польстил я бабе Яге и, отпуская внучек, добавил.– Давайте-ка на горку, бегом.

– Кательки,– начала было капризничать Диана.

– Качельки потом,– перебил внучку,– видишь, качельки уже заняли. Давайте на горку.

Девчонки, радуясь свободе, побежали на горку. Правда Карина по пути свернула к любимой песочнице. Ну, да ладно. Главное что на глазах.

– Ядвига Ивановна, Вы же в лесу живёте? Здесь в гостях?

– Почему в гостях? Прямо из дома,– ухмыльнулась знакомая.

– Квартиру купили? Здесь?

– Зачем? Просто Ванюшу надо не только в лесу растить. Надо же и с людьми знакомить. А то дикарём вырастет. Вот и приходим сюда.

– Далеко же,– посочувствовал я.

– Почему далеко? Вон видишь ту дверь,– и Ядвига Ивановна указала на ближайшую парадную.

– Так это в подвал.

– Кому в подвал, а нам с Ванюшей прямо домой,– загадочно улыбнулась баба Яга.

– Ну, Вы даёте!– я повёл озябшими плечами.– Похолодало.

– Да, похолодало,– подтвердила Ядвига Ивановна.

– Зима близко.

– А пошли-ка ко мне в гости. Чайку горяченького попьём, да с колобками,– и в её глазах промелькнул озорной чёртик.

– А пошли,– неожиданно для себя согласился,– вот только можно ли к Вам с внучками?

– Конечно! Или ты думал, что я про них забыла?

Побегав по детской площадке за убегающими внучками и, наконец, собрав в кучу детей и их игрушки, мы впятером двинулись к ближайшему дому. Несколько непривычно было входить в дверь, ведущую в подвал. Девчонки, увидев перед собой неприглядную картину из склада метёлок, опасливо прижались к моим ногам, временами поглядывая мне в глаза мол, ты что, дед, совсем с дуба рухнул. Я тоже чувствовал себя не очень уютно. Ванюшка же быстро забежал в раскрывшийся проход, едва Ядвига Ивановна успела отодвинуть хозяйственный инвентарь.

– Заходите!– гостеприимно пригласила баба Яга, а затем, видя моё замешательство, добавила.– Да не боись ты!

Крепко взяв упирающихся внучек за руки, стал протискиваться мимо метёлок. Каково же было моё удивление, когда прямо за метёлками увидел знакомый двор, что посреди леса со скрипящими воротами и катающимися на них журавлями.

– Птики!– Каришка сразу указала на них пальцем.

– Да, птички,– подтвердил я,– как в песенке: ай люли, люли, люли. Прилетели журавли. Повтори, журавли.

Карина сначала замялась, а затем выдала:

–…тёмили.

– Птитики,– подхватила Диана.

– Ну, ладно. Пускай будут «птитики». Бегите, играйте,– я легонько подтолкнул их в сторону песочницы, где уже по-хозяйски возился с формочками Ваня. Девчонок долго уговаривать не пришлось. Им уже хватило времени, чтобы освоиться на новой для них площадке. Внучки моментально рванули к заманчивым формочкам и уже через минуту стали строить куличики, отбирая формочки друг у дружки.

– Чего встал?– баба Яга, улыбаясь, стояла рядом.– Пошли в дом.

– А дети?– показал я в сторону песочницы.

– Что дети? Пускай играют. Ничего с ними здесь не случится.

– Не знаю. Это, может, Ваш внучок тихий, а за моими глаз да глаз нужен. Того и гляди, передерутся или перекусаются.

– Они что у тебя, зверьки дикие?

– Зверьки – не зверьки, но вот так,– вздохнул я.

– Ладно,– сказала Ядвига Ивановна,– сейчас. Кс, кс, кс.

– Что за кс, кс,– послышалось возмущённое мурлыкание,– нельзя по-человечески позвать? Раскыскалась, понимаетели…

Из-за угла дома вывалился огромный котище. Его мордочка (ну, не скажешь же мордища) выражала возмущение, раздражение и так далее, и то прочее. Короче, полный негатив.

– Заканчивай ворчать,– не обращая внимания на возмущение мохнатого чудовища, сказала баба Яга,– за детьми присмотри.

– Вот ещё,– продолжал возмущённо мурлыкать, если можно так сказать, котище.

– Баюн, ты что, сметаны переел?– в этом месте их беседы я не стал бы называть свою знакомую Ядвигой Ивановной. Передо мной стояла баба Яга. Даже стало как-то неуютно.

– Да понял я,– мурлыкнул кот и медленно поплёлся в сторону песочницы.

– Пойдём в дом,– сердечно улыбнулась Ядвига Ивановна.

Поднимаясь по знакомым ступенькам, я оглянулся. Кот лениво дремал у песочницы, дети возились, играя в свои детские игры.

– Не переживай, всё будет хорошо,– успокоила Ядвига Ивановна, и загадочно добавила,– во всяком случае для детей.

В доме всё было, как во время моего первого посещения. Всё также пыхтела печка. На окошке привычно остужался колобок. Хозяйка собирала на стол, вытаскивая на белый свет из загашников разнообразные варенья.

– Так это тот самый кот-Баюн?– спросил я, поглядывая в окно.

– Какой, «тот самый»?– переспросила Ядвига Ивановна,– Один он. Тот самый или не тот самый, я не знаю.

– А давно он у вас живёт?

– Он же кот. А коты, как ты догадываешься, животные самостоятельные и живут сами по себе. Так вот и он, то приходит и живёт здесь. А, как надоест, уходит бродить по своим кошачьим делам.

– И куда он ходит?

– Да откуда ж я знаю? В марте, оно понятно, но в остальное время? Он же Баюн, значит ходит по свету, сюжеты для сказок собирает. Думаешь легко придумывать сюжеты, сидя на одном месте около тарелки со сметаной. Да, сметанки чуть не забыла на стол поставить.

Хозяйка отлучилась в чулан, или где там у неё хранилась сметана, а я поглядел в окно. Как там мои девчонки? А внучки, наигравшись в песочнице, ползали, по коту, словно по мохнатой горке, дёргая его за шерсть своими маленькими ручками. Ручки-то маленькие, но коту явно не позавидуешь. Не смотря на все экзекуции, Баюн лежал молча, прикидываясь спящим.

Ядвига Ивановна, наконец, вошла в горницу с крынкой и гордо поставила её на стол:

– Вот, своя! Деревенская! Не то, что в ваших супермаркетах. Давай бери, ешь,– и с этими словами она протянула мне огромную ложку.

Ещё раз, невольно взглянув в окно, увидел, что кот сидит, прислонившись к пеньку, а дети, уютно уместившись в его объятиях, слушают рассказ. Видеть девчонок такими тихими и спокойными было очень непривычно.

– Пускай поспят,– сказала Ядвига Ивановна, наливая чаю из самовара.– Мы их потом покормим.

– А Емеля где?– успокоившись, спросил я, возвращаясь и душой и телом к гостеприимному столу.– Помнится, у него был свой туристический бизнес?

– Да какой там бизнес, озорство одно. Поигрался и забыл. Теперь в Москве вместе со своей лягушкой.

– Как в Москве? Так Ванюша теперь без родителей у бабушки растёт?

– Почему без родителей. К вечеру будут.

– Как к вечеру? Даже на самолёте не налетаешься.

– Дружок, да какой самолёт? Ты же печку видел. Ковёр самолёт по случаю прикупили на Али-экспрессе. Да вот там же дверь взяли, через которую мы сюда вошли. Правда, временами глючит. Что поделать китайская. У Али много интересных вещей, но временами такие подделки появляются!

– У какого Али? На Али-экспрессе?

– Я и говорю у Али. Он как на принцессе женился, так своё дело открыл. Стартовый капитал появился, а сидеть без дела не может. Путешествовать Жасмин не пускает. Как забеременела, так дальше порога никуда. Али сначала заскучал, а затем своё дело открыл. Да ты ешь колобка-то,– добавила она, снимая поднос с мучным изделием с подоконника и ставя его на стол.

– Нет, спасибо,– поблагодарил я,– мне прошлого раза хватило.

– Да, тогда тебе озорной попался, на этом и погорел. Сбежал, да решил, что бессмертный. Так достал лису, что она, не смотря на изжогу, проглотила его, лишь бы только замолчал. Так он потом ещё три дня из её живота матерные частушки пел. Совсем лису опозорил.

Так мы с Ядвигой Ивановной сидели за столом, попивая чай из самовара со сметанкой и вареньем. Варенье, надо сказать, было очень вкусное, так что сам не заметил, как приговорил целую банку. Про сметану и разговора нет. Просто чудо! Поскольку колобка есть не стал, то Ядвига Ивановна поставила на стол пироги с лесными ягодами.

– Хорошо-то как у вас! Лес, свежий воздух. И город буквально под боком,– еле вымолвил я, допивая очередную чашку чая.

Тут заскрипела входная дверь и показалась мохнатая лапа. За ней в горницу вошли ещё не совсем проснувшиеся дети. Девчонки сразу подошли и носами уткнулись мне в бок. Посадил их на коленки, и они сразу спрятали свои носики на плече.

– Ну, что? Выспались? Спасибо,– добавил я, полностью вошедшему в горницу коту.

– Обращайтесь,– промурлыкал тот и разлёгся прямо на полу.

Ядвига Ивановна принесла ему из чулана крынку сметаны, больше похожую на тазик. Баюн не стал сразу «приговаривать» еду, а только положил её около своего носа и обхватил миску огромными лапами. В его лапах миска уже не казалась тазиком.

– Будете кушать?– спросил внучек, уже оправившихся ото сна. Они, ещё немного стесняясь хозяйки, дружно закачали головами. Впрочем, я и не ждал, что они откажутся от еды. Несмотря ни на что, девчонки сразу заметили вкусняшки на столе.

Пересадив их с коленок на скамейку рядом с собой, с удивлением заметил, что внучки сидели за столом ровно, как и положено. Ни выше, ни ниже. Ядвига Ивановна перед каждой из них поставила в небольшой мисочке сметанки, дала по деревянной ложке, в кружке молока и… по колобку. Причём, колобки при этом удивлённо моргали.

Карина, увидев такого моргунчика, ткнула его пальцем, на что колобок рассмеялся:

– Щекотно!

Карина удивлённо посмотрела на меня, затем снова на колобка опять ткнула его пальцем.

– Щекотно,– завозмущалось мучное изделие,– будешь есть, так ешь, а пальцем чего тыкать.

Я запереживал за Карину, но она, вместо того чтобы испугаться, громко рассмеялась. А Диана схватила двумя руками колобка за румяный бок и запихала себе в рот, откусив при этом довольно большой кусок. С откушенным боком колобок превратился просто в булочку. Больше не моргал и не возмущался. Карина заревела, да так громко, что кот Баюн, уже начавший было засыпать, проснулся и громко мяукнул.

Карина перестала плакать, а Ядвига Ивановна ловко подложила ей другой колобок.

Пока мои внучки фокусничали, Ванюшка привычно набивал за обе щёки и сметану, и варенье, и колобки, едва успевая их пережёвывать.

После обеда я начал собираться.

– Ох, Ядвига Ивановна, у вас, как всегда, всё очень вкусно, но, как говорится, пора и честь знать. Нас, наверно, уже потеряли. Спасибо вам за всё!

– Увидимся ещё, не переживай,– смахнула невольную слезу баба Яга.

– Емеле с женой привет. Хороший пацан у них растёт. Наверно, весь в папку будет, бизнесменом. Так сказать, дело отцовское продолжать.