Могильные шляпки

Матвей стоял на возвышенности и взирал на старенькие, развалившиеся деревянные дома. Брошенное село простиралось меж двух холмов, когда-то капитальные здания, а нынче мрачные остовы, стояли по обе стороны от заросшей дороги. Заборы уже давно покосились и развалились, огороды заросли бурьяном по пояс. Матвей морщился, переступая с ноги на ногу, не решаясь направиться к мрачному, покрытому дурными слухами месту. Но его завела сюда не случайность, а намерение порадовать своего учителя.

По началу, Матвей держал свой путь к большой поляне за лесом. Она тянется далеко на север, вдоль реки Лярун. И в это время года должна быть усеяна множеством цветов, кои и нужны были парню. Мастер Ирион послал его в лес. Кладовые его алхимической лаборатории совсем опустели после зимы. И теперь, он уже которую неделю, изо дня в день, собирает ингредиенты для лаборатории учителя.

Но, в этот день, что-то взбрело Матвею в голову и он свернул с тропки на запад, в сторону села Хварь. Надеясь раздобыть весьма ценные в алхимии грибы. Сжав губы и оставив в покое лямку мешковидной сумки, свисавшей с плеча, он принялся спускаться с холма. Весенняя роща вокруг цвела и пахла. Меж ветвей деревьев носились маленькие птички, щебеча между собой. Легкий, теплый ветерок шевелил густую траву, которая доходила Матвею до отворота его потертых сапог. Припекающее солнце заставило расстегнуть верхние пуговицы кафтана с тесемками и опустить пониже соломенную шляпу, дабы не слепило глаза. Но не смотря на всю благодать, тепло, аромат цветов и весенних трав в воздухе, на сердце Матвея было не спокойно.

Об этом месте в окрестностях ходила дурная слава. Люди старались обходить стороной село. По слухам, давным-давно сельчан подкосила болезнь, за считанные дни опустошившая окрестности. Она не щадила ни детей, ни женщин ни стариков. А всему виной была старая ведьма, проклявшая односельчан. Говорили, что жители в один из дней собрались и, заперев старуху в доме, сожгли его вместе с ней. И пока тот полыхал пламенем, изнутри доносились вопли и проклятья старой женщины. Сами же люди ушли. Говорили, что даже после смерти, ведьма не давала покоя округе. Урожай гнил, скот постоянно болел, а по ночам, из сгоревшего дома вновь и вновь доносились вопли ведьмы.

Вдруг, мелькнула черная тень. Матвей поднял голову, придерживая одной рукой шляпу. В небе, над его головой, кружил черный ворон. "Ни добрая птица, с ни добрыми вестями" – подумалось Матвею. Но он тут же махнул головой, прогоняя эти мысли. Ему хватали того, что он прокручивал в голове росказни о селе. Да и к тому же – это всего лишь птица.

Расправив плечи, Матвей шел дальше. Спуск становился более пологим и трава значительно порядела. Можно было не опасаться запутаться в ней ногами и свернуть себе шею. Но мысли о селе не покидали его, как и ворон, кружащий в небе, словно стервятник над падалью. Матвей припомнил рассказы путников, коим не посчастливилось остаться на ночь в гиблом месте, истории о чертовщине творящейся здесь. О страшных воплях, разносящихся по селу, о пугающих тенях, стонущих душах, сгинувших от болезни сельчан, жаждущих утащить неудачливого путника. Старый Роб Сунди, сосед покойной матушки Матвея, как-то видел старую, горбатую женщину, прохаживающуюся по заросшим улицам села. Он говорил, что это призрак той самой ведьмы, который бродит между остовов домов в поисках свежей души.

Матвей не знал, что из этих историй правда, а что вымысел. Но чем ближе он подходил к ближайшему остову деревянного дома, тем его сердце билось быстрее, а по спине бегали мурашки. Тишина давила, певчии птицы остались позади, не желая приближаться к селу, даже ветер притих. Казалось, что из-за каждой коряги, из-за каждой прогнившей стены на него кто-то смотрит.

– Каар! Каар!

Матвей подскочил на месте, ели сдерживаясь от того, чтобы рвануть назад, как можно дальше от этого проклятого места.

– Кааар! – повторил ворон сидя на ветви большого, раскидистого клена.

– О боги… – пробормотал, успокаиваясь Матвей.

Это был всего лишь старый ворон. Видимо, ему надоело нарезать круги в небе и он решил отдохнуть. "Не подобает взрослому мужчине бояться всяких птиц" – подумал Матвей. Взбодрив себя мыслями о том, что не стоит обращать внимания на всяческие суеверия и так близко к сердцу воспринимать болтовню сброда, он направился дальше.

Черные зевы старых оконных рам провожали парня, который насторожено брел по улочке. Как и ворон, непрестанно следовавший за ним. Вдруг, когда Матвей более или менее расслабился, раздался чей-то жалобный крик. Парень замер, как вкопанный, сердце ухнуло куда-то в пятки.

– Помогите! – разнеслось по окрестности.

Это был женский голос, полный боли и надежд на то, что кто-нибудь услышит и поможет. Матвей уже хотел было броситься на помощь, но вдруг замер. Крик шел с противоположной стороны села, там, в низине, за холмом находятся останки сгоревшего дома ведьмы. Насколько Матвей знал из россказней. От этого ему стало еще больше не по себе. Хотелось все бросить и бежать. Матвей подумал, что учитель будет рад и обычным травам, которые он успел собрать по пути. Но, крик о помощи…

– Прошу! Кто-нибудь! – голос казался таким жалобным, почти плачущим.

– Кааар! Кааар! – подгонял сзади ворон, сидя уже на ветви другого клена.

Матвей не выдержал, и решившись рванул со всех ног на выручку, на ходу извлекая из своей сумки маленький ножичик, который использовал для срезания трав.

– Кааар! Кааар! – птица не отставала.

В считанные минуты Матвей оказался вблизи остатков жилища проклятой ведьмы.

– Кто здесь?! – крикнул Матвей, всеми силами борясь с желанием удрать и стараясь предать голосу большей твердости.

– Я здесь! – женский голос тут же ответил.

Он шел прямо из пепелища. Матвей сам не понял, как оказался среди горелых стен здания. Бедняжке нужна помощь, и он тот, кто придет к ней на выручку. Перешагивая поваленные перекрытия потолка, он пробирался вглубь.