Евгений Лукин Мистический лейтенант полиции

К детективам я по сей день отношусь со сдержанным недоумением. По молодости лет они меня просто раздражали. Самое, на мой взгляд, страшное, из того что может случиться в жизни, а именно — убийство ближнего, становится в них не более чем условием предлагаемой читателю шарады. Домино из надгробных плит. Возможно, подобное отношение к развлекательной литературе свидетельствует лишь о моей ущербности: есть люди, не понимающие анекдотов, а я вот не понимаю детективов.

Между прочим, неприязнь к криминальным историям ничуть не свидетельствует о высоких моральных качествах или, скажем, о тонком вкусе читателя. Сартр, например, открыто признавался: «Я и поныне читаю „чёрную серию“ с большей охотой, чем Витгенштейна». После столь шокирующего высказывания впору заподозрить себя в ханжестве и снобизме.

И всё-таки, думаю, отношения мои с детективом не сложились по несколько иной причине. Выросши домашним бунтарём и кухонным анархистом, я не любил и не люблю то, что называется системой, с её бюрократией, державной помпезностью, репрессивным аппаратом и прочими прелестями. С коммунистическим государством меня хотя бы примиряли его самоубийственные обещания, дескать, в будущем оно исчезнет само собой (как, кстати, и вышло), но от нынешних-то буржуинов даже этого не дождёшься!

Так вот. Смущала врождённая лояльность жанра. Судите сами: преступление — зло, следовательно, государство, законы которого были нарушены, — добро. Поэтому из детективов второй половины двадцатого века с живым интересом я мог читать лишь французские, где извечный треугольник «убийца — жертва — сыщик» искривляется до утраты треугольности, добро оборачивается злом, а жертва — это просто-напросто преступник, которому не повезло.

Рискуя уклониться от темы, замечу, что фантастика, напротив, казалась (и кажется) мне изначально подрывным чтивом, поскольку, вопреки Оккаму, вводит новые сущности, чем посягает на незыблемость установленного порядка.

Вернёмся, однако, к детективу. Как и всякая загадка, это продукт одноразового использования. Помните старый анекдот, когда кто-то кому-то страшно отомстил в кинотеатре, шепнув на ухо, что убийца — вон тот лысый? Всё. Интрига исчезла. Дальше можно не смотреть.

Тем удивительнее было поймать себя на болезненном пристрастии к сериалу «Коломбо». Поначалу я смотрел его урывками, затем втянулся и уже с нетерпением ждал очередного выпуска. Даже как-то неловко было перед самим собой. Стал гадать, в чём причина. Поначалу решил, будто всё дело в главном герое и таланте Питера Фалька. Занёс в блокнотик следующее: «Самый натуральный из киносыщиков. Однако даже он сажает тех, кого надо».

Но, когда мы с женой (ну вот, уже и сам начинаю изъясняться на манер лейтенанта Коломбо), желая побаловать себя на Рождество, приобрели сериал целиком, выяснилось, что с афоризмом я поторопился.

Ах да, чуть не забыл! Терпеть не могу сериалы. И это тоже не давало мне покоя. С чего бы это я вдруг подсел на сериал?

В ходе домашнего просмотра внезапно обнаружилось, что «Коломбо» — вообще не детектив. Во всяком случае, не детектив в привычном его понимании. Даже Честертон — и тот более соответствует законам жанра.

Вы не поверите, но в каждой истории напрочь отсутствует тайна. С первых кадров зрителю становится известно, кто убийца и каковы его мотивы. Нам показывают в подробностях, как именно совершал он своё преступление и прятал концы в воду. Всё. Интрига загублена, дальше можно не смотреть: убийца — лысый. Смотрим. Смотрим, не отрываясь, как приезжает в жутком драндулете нечто в затрапезном плащике и огрызком сигары во рту, представляется лейтенантом Коломбо и начинает раздражающе бесцеремонно совать нос куда не следует, пока простотой своей и занудливостью не доводит лысого до признания.

Согласен, оригинальности ради можно прибегнуть однажды и к такому приёмчику. Но чтобы каждый раз?

Мало того, стоит сценаристу попытаться хоть что-нибудь засекретить (скажем, убийца известен, убийство мы видели воочию, но неизвестно, где мерзавец хранит труп), это почему-то мешает восприятию, кажется лишним, а то и просто вызывает чувство досады.

Вот где загадка-то!

«Коломбо», повторяю, сериал, и все врождённые пороки сериала ему не чужды. Фильм шьётся на живую нитку: «Быстрей, быстрей, зритель ждёт, не до вывертов — некогда!». Одну и ту же роль отдают от случая к случаю разным актёрам, а разных преступников в разных выпусках зачастую приходится играть одному и тому же лицу. Художественный уровень то падает, то взлетает. Тоже вполне понятно: режиссёры меняются. Любопытно, кстати, что работы признанных мастеров захватывают в меньшей степени, нежели поделки тех, чьи имена я читал в титрах первый и, скорее всего, последний раз. Видимо, ремесленники в отличие от мэтров не столь увлекались украшательством и ограничивались голой сутью. Однако их проколы также различимы невооружённым глазом. Режиссёр, набивший руку на детективах, в явном смущении: «Как же это, совсем без интриги?» И появляется на экране зловещая безымянная рука в чёрной замше, что, кстати, совершенно бессмысленно, ибо минутой позже камера без утайки даёт лицо преступника.

Поэтому постоянно мерещится некая сила за кадром (продюссер?), постоянно одёргивающая режиссёра: «Куда опять в таинственность полез? Какая ещё, к чёрту, чёрная рука в перчатке? Ладно, переснимать нет времени — пусть остаётся… Но чтобы больше — ни-ни! Смотри у меня!»

Конечно, проще всего выйти в сеть и найти историю создания сериала. Но делать этого не хочется. Хочется порассуждать. Тем более, что создатели «Коломбо», скорее всего, сами не имели понятия, каким образом из откровенно коммерческого проекта могло выйти нечто большее.

* * *

Думается, дело было так. Слепили на пробу первый фильмец — и неожиданно угодили публике. А дальше стали уточнять: чем же это именно мы ей угодили? Началась доводка идеи — от серии к серии.

Если в первых выпусках (их легко отличить по моложавости Питера Фалька, новизне его плаща и относительной отутюженности костюмчика) можно ещё обнаружить следы традиционного детектива с одной стороны и производственного сериала с другой («наша служба и опасна, и трудна»), то дальше, в связи с торопливостью исполнения, лишние подробности стёсываются и проступает общая схема, обязательная для каждого фильма. В идеале она выглядит следующим образом.

Убийство. Все его подробности, как я уже упоминал, честно предъявляются зрителю. Злодеяние тщательно продумано, выполнено с невероятной дерзостью и отменным хладнокровием. Даже если оно происходит нечаянно, следы его заметаются с той же изобретальностью — комар носа не подточит. Преступник ни в коем случае не профессионал — он любитель, но любитель, близкий к гениальности.

Кто он? Всенепременно представитель высшего класса. Стареющая кинозвезда, претендент на шахматную корону, выдающийся хирург, лучший винодел Калифорнии, владелец крупнейшего в городе сыскного агентства, даже национальный герой, отставной генерал. Список можно огласить полностью — пролетариев вы в нём не найдёте. Средний класс также рылом не вышел. Элита — вот кто, оказывается, истинный бич Лос-Анджелеса и вечная головная боль отдела убийств.

Очевидно таково условие проекта и, кстати сказать, ничего в нём нового нет. Одно из правил классического детектива позапрошлого века прямо требовало, чтобы преступник был человеком светским, а не каким-нибудь там случайным бродяжкой.

Однако наш сериал даже в сравнении с классикой жанра явно выходит за пределы возможного. Мало того, что убийца весьма состоятелен, он ещё и принадлежит к той зловредной прослойке, которую в России именуют творческой интеллигенцией. Редко-редко мелькнёт банкир или менеджер (выдающиеся, разумеется), а в основном преобладают авторы бестселлеров, дирижёры с мировым именем, ведущие критики и коллекционеры картин.

Все, обратите внимание, импозантны, сногсшибательно модно одеты. Преступницы же как на подбор очаровательны и ухожены.

Должно быть, в том-то и заключается одна из причин кассового успеха. Сидит в кинозале непреуспевающее, низкорослое, неухоженное большинство и злорадствует втихомолку: «Ну что, суки богатенькие? Да вы ещё, оказывается, хуже нас! Погодите, вот приедет сейчас лейтенант Коломбо…»

И он приезжает. Боже, из каких трущоб, из какого мусорного ящика он только что вылез? Плюгавенький, скрюченный, косенький, в жёваном плащике, галстук верёвочкой — и слеза умиления прошибает массового зрителя. Вот он! Плоть наша от плоти, кровь от крови…

Хотя позвольте! Даже в сравнении с нами, простыми смертными, лейтенант полиции несколько, как бы это выразиться, бомжеват. Плебейство его превосходит мыслимые пределы. Он по простоте душевной стряхивает пепел в антикварные вазы, он кладёт бычок сигары на край урны, с тем чтобы потом забрать, он кокает сваренное вкрутую яйцо о возможное орудие преступления, поскольку, видите ли, не успел позавтракать. Слушайте, да он ещё менее воспитан, чем мы, сидящие в зале!

Несомненно, кое-что было подсмотрено в реальной жизни. Оперативные работники (и это известно мне из личного опыта), действительно, часто отличаются бесцеремонностью манер, небрежностью наряда и постоянно норовят унести чужую зажигалку или карандаш. Однако в данном случае — от серии к серии, по мере притирки проекта к зрителю — Коломбо собрал подобные привычки воедино, став не просто забавным, а прямо-таки невероятным персонажем.

Собственно, сыщик с чертами клоуна — тоже не ахти что за новость. Достаточно вспомнить того же Эркюля Пуаро. Однако вряд ли кому взбредёт в голову отождествить себя с маленьким тщеславным бельгийцем. Эркюль Пуаро — гений. Единственный и неповторимый. А таких, как Коломбо, полон зал.

Приглядитесь к его работе. Ни знаменитого дедуктивного метода, ни уникальных «серых клеточек». Просто врождённое любопытство, немного наивного здравого смысла и полное забвение приличий, позволяющее задавать влиятельным персонам оскорбительные вопросы. И ещё приставучесть. Единственный способ отвязаться от Коломбо — чистосердечное признание в содеянном.

Приёмы его на редкость однообразны, как знаменитый финт Гарринчи, изученный всеми футболистами и всё же продолжавшими на этот финт покупаться. Попав впервые в дом преступника, лейтенант цепенеет, рассыпается в комплиментах, клянчит автограф, низко льстит. Вспомните, сколько раз мы сами вели себя подобным образом. Но в отличие от нас Коломбо ещё отомстит мерзавцу за его роскошь, лоск и брезгливую снисходительность.

При всём при том лейтенант полиции нисколько не претендует на роль защитника угнетённых и неимущих. Мир хижинам, война дворцам — это не для него. Бывает, правда, докажет мимоходом невиновность какого-нибудь бедолаги, на которого пытаются спихнуть злодеяние, но к самим убийцам, к этим светским львам, у Коломбо нет никакой классовой ненависти. Всегда готов дружески побеседовать с арестованным, указать его главную ошибку, чуть ли не по плечу потрепать.

Заподозрив кого-либо (всегда безошибочно), он начинает изводить его намёками, недомолвками, корча из себя полное ничтожество, чуть ли не пресмыкаясь перед убийцей, а тот уже задыхается от бешенства, поскольку с лёту разгадывает нехитрые уловки лейтенанта, но противостоять им бессилен.

Уловок немного. Первая. Представиться юродивым (что довольно просто, учитывая наряд и придурковатую внешность) и полным невеждой в том, чем занимается подозреваемый. Единственное, что Коломбо по-настоящему умеет (кроме, конечно, расследования убийств) — это играть на бильярде. Если он является к литератору, то не имеет ни малейшего понятия о писательском ремесле. Если к банкиру — то о банковском деле. И так далее. Насколько он при этом искренен? Сложно сказать. Не менее сложно, чем установить: идиот ли бравый солдат Швейк или же только прикидывается таковым?

Вторая уловка. Обнаружив крохотную промашку убийцы, Коломбо заводит о ней разговор, насторожит злодея — и тут же прерывает речь, отвлёкшись на что-либо постороннее. И так пока всю душу не вымотает.

Третья. Знаменитые возвращения Коломбо. Только-только подозреваемый успокоился (недоумения сняты, подозрения развеялись, лейтенант попрощался и открыл уже дверь) — как вдруг следует хлопок по лбу и каноническая фраза: «Да! Чуть не забыл…» А дальше — вопрос, после которого злодей запинается, теряет дар речи и должен приложить нечеловеческие усилия, чтобы взять себя в руки. Мало того, если вдруг Коломбо просто попрощается и уйдёт, зритель будет разочарован. Даже слегка оскорблён.

И наконец, задёргав подозреваемого до утраты здравомыслия, Коломбо прибегает под занавес к откровенной провокации, после чего преступник выдаёт сам себя. Разводка, как правило, элементарна: подбрасываются фальшивые координаты — и преступник начинает зачищать следы там, где их никогда не было и быть не могло.

И при этом ни единой прямой улики. Стоит ввести хоть одну — очарование исчезнет (в некоторых сериях так и происходит). С прямой-то уликой любой дурак изобличить сможет. А ты вот так-то попробуй, без ничего…

Вдобавок Коломбо ещё и озорник: то выхлопную трубу картошкой заткнёт, то метнёт с ногтя жемчужинку прямиком в зонтик жертвы. Без пяти минут персонаж плутовского романа.

Понятно, что зрительный зал в восторге.

Непонятно другое: я-то в восторге почему?

Попробуем разобраться.

* * *

Вообще-то ситуация уникальна. Роль Шерлока Холмса играет убийца, а роль доктора Ватсона — Коломбо. Лейтенант преисполнен уважения к каждому слову преступника, он с благоговением выслушивает его версию — и долго извиняется перед тем, как поймать на противоречии.

Я долго не мог понять, откуда мне знаком такой способ вести беседу. А потом вдруг осенило: Сократ. Его манера. Восхваляя собеседника, выставить всезнайку полным дураком. Да и отправной пункт рассуждений тот же самый: «Я знаю, что ничего не знаю».

Давайте-ка ещё раз повторим вкратце основную схему.

Интеллигент на наших глазах совершил убийство, не оставив ни единой прямой улики. Полицейский чиновник, ведущий расследование, сообразил, чьих это рук дело, но доказать ничего не может. И начинает он потихоньку, но неотвратимо давить на хрупкую интеллигентскую психику в надежде, что подозреваемый не выдержит и расколется. Так оно и выходит.

Ничего не напоминает?

Совершенно верно. «Преступление и наказание».

«Да вы убили, Родион Романыч! Вы и убили-с…»

Совпадение, согласитесь, поразительное, однако я далёк, разумеется, от мысли, будто авторы сериала зачитывались Достоевским (равно как и диалогами Платона). Кроме того, Америка не Россия, там, если и придут с повинной, то разве что в сопровождении адвоката и предварительно выторговав условия добровольной сдачи и последующего сотрудничества с властями.

Так что без заключительной провокации никак не обойтись.

Нет, я не собираюсь сопоставлять подробно и достоверно выписанного Порфирия Петровича и совершенно невероятного, собранного из симпатичных штампиков, словно бы сшитого из лоскутков, Коломбо. Мне бы хотелось поговорить именно об этой его невероятности, поскольку она-то, возможно, и завораживает нас, сидящих перед экраном.

Помните честертоновского боевика-анархиста, который кем только ни прикидывался — и в нём всё равно подозревали боевика? Помните данный ему совет? «Да нарядитесь анархистом, болван! Тогда никто и думать не будет, что вы опасны».

Лейтенант полиции, прикидывающийся лейтенантом полиции.

Ряженый.

* * *

Конечно, будь у создателей сериала побольше времени и средств, они бы подошли к делу куда тщательнее. Однако в связи с дефицитом всего чего бы то ни было лейтенант полиции Коломбо неожиданно обрёл поистине мистические черты.

Он возникает ниоткуда и исчезает в никуда. Мы знаем, что у него тьма родственников, но не видели ни одного из них. В дом к нему камера не заглядывала ни разу. Однажды, правда, показали квартиру, но, как вскоре выяснилось, Коломбо снял её неделю назад, чтобы заманить туда преступника.

Доходит до того, что персонажи сериала и сами начинают сомневаться: «Скажите, лейтенант, а у вас действительно есть племянник?»

Наиболее потрясает жена. Невидимка номер один. О ней опять-таки известно лишь со слов Коломбо, но как прикажете верить его словам? Он же постоянно морочит голову: зрителю, преступнику, свидетелям — всем.

С уверенностью можно сказать одно: таких жён не бывает. Совершенно фантастическое существо. Каждое свидетельство о ней противоречит другому. Она знает всё и не знает ничего. Её не затащишь в магазин и не вытащишь из магазина. Она души не чает в каждой знаменитости, заподозренной в убийстве. Она — причина всему. Знаете, почему лейтенант полиции ездит на столь чудовищном драндулете? Потому что на новом авто ездит его жена. А поскольку Коломбо ссылается на свою дражайшую половину всякий раз, когда необходимо сбить преступника с панталыку, невольно возникает подозрение, что мифическая супруга не более чем очередной трюк лейтенанта.

Разумеется, зачастую это огрехи сценаристов. Но мы здесь имеем дело с тем удивительным случаем, когда удача складывается из промахов.

Иногда их пытаются исправить. Лучше бы этого не делали. Скажем, кто-то от большого, видать, ума заставил Коломбо без нужды (то есть в отсутствие подозреваемого) поговорить с женой по телефону, чем сильно снизил эффект. С другой стороны, заметив, что образ отсутствующей супруги особенно пришёлся по вкусу публике, сценаристы начали на этом спекулировать (вот-вот должна появиться, но так и не появляется), что тоже, на мой взгляд, ни к чему хорошему не привело.

Частный сыщик одинок по определению. Но Коломбо — офицер полиции, он — винтик аппарата и не может пребывать в пустоте. Только вот прописать в деталях работу отдела убийств при вечном цейтноте и отсутствии постоянного состава крайне сложно. Каждый раз приходится набирать новых статистов, новых актёров. Репетировать с ними некогда. Поэтому все сослуживцы лейтенанта на диво безлики: новенькая форма, корректные физиономии, строгие костюмы — поди кого-нибудь запомни!

С подчинёнными ещё так-сяк, а вот с начальством — полный караул.

Какое-то оно у лейтенанта странное. Всё разрешает, несмотря на постоянные угрозы и жалобы высокопоставленных нарушителей закона. Даже свободный художник Шерлок Холмс — и тот, помнится, был в большей степени обжат обстоятельствами. Сенаторов, во всяком случае, в наручники не брал.

В кадре начальство практически не появляется. Его незримость, пожалуй, вполне сравнима с незримостью супруги лейтенанта. Тем более что на старших по званию Коломбо ссылается не менее часто, чем на жену: «Да я бы уже сейчас закрыл дело, но, понимаете, с меня требуют…»

Один лишь раз важный чин полиции помаячил на экране дольше, чем следовало, и был в итоге арестован по обвинению в убийстве. Видимо, у зрителя даже вопроса не возникает, почему руководители то и дело меняются. Не исключено также, что их просто регулярно увольняют — за потворство неугомонному Коломбо.

Исполнителей, многократно задействованных в одной и той же роли, можно перечислить по пальцам: собачка (возможно, принадлежащая самому Фальку), ветеринар, эксперт. Мелькнул пару раз молодой сержант, но быстро исчез — не иначе, ушёл сниматься в каком-нибудь другом сериале.

Короче говоря, полицейская машина — просто фон, не более того.

Крайне редко мы видим Коломбо за черновой работой (уточнение данных в архиве, контакты с экспертами и т. д.). Даже если подобные эпизоды и возникают, то единственно ради того, чтобы подчеркнуть неуклюжесть и несветскость лейтенанта полиции.

Вообще любая частная деталь — и образ снижается, если можно так выразиться, теряет эпичность. Национальность, например. Да, по происхождению Коломбо итальянец, но он итальянец в той же степени, в какой Воланд — немец.

Казалось бы, всё вчерне просчитано: большая семья — большие расходы. Отсюда жёваный плащик и хромой драндулет. Но благодаря такой нестандартной внешности Коломбо решительно выламывается из общей картины и остаётся одинок. Как демон.

* * *

Итак, слово сказано. Демон. Некто не от мира сего, прикинувшийся мелким полицейским чиновником, но ни от кого и ни от чего не зависящий. Ни от мифической грозной жены, ни от мифического грозного начальства. Почуяв истинного преступника, он начинает его преследовать и донимать — с тысячью извинений и оправданий, уходя и опять возвращаясь, безошибочно целя в самые больные точки, пока измученная жертва не сорвётся и не совершит свою последнюю глупость. Доходит до того, что убийце начинаешь сочувствовать, и в памяти невольно всплывают слова Гекльберри Финна: «Будь у меня собака, такая назойливая, как совесть, я бы её отравил…»

Ну вот она и разгадка.

Совесть. Именно такими приёмчиками она и грызёт человека.

Совесть, вылезшая из тёмных закоулков, из немыслимых трущоб подсознания и принявшая облик невзрачной скрюченной фигурки в жёваном плащике и с полицейским значком. Её гонят, она съёживается и уходит, но тут же является вновь, становясь всё назойливее, неотвратимее, беспощаднее.

Вот почему любая попытка режиссёра пристегнуть Коломбо к действительности, сделав из него обыкновенного, пусть даже и выдающегося, лейтенанта полиции, вызывала у меня такое отторжение. Причём не у меня одного — я спрашивал.

Однако, позвольте! Какая совесть? Откуда она у этих расчётливых безжалостных господ? Ни один из них, даже будучи изобличён, не раскаялся в содеянном!

Совершенно верно. Совесть была подавлена до такой степени, что приняла черты мнительности (А все ли я следы замёл? Все ли я затёр пятнышки крови? Ой, не все… Так и есть: осталось одно! Или всё-таки я его затёр? Да, кажется, затёр… Или нет? Затереть! Затереть, пока не поздно…)

И, не выдержав этих страхов, как правило, беспочвенных и раздутых, злодей срывается с места, бежит затирать проклятое пятнышко, а пятнышка-то, оказывается, и не было вовсе.

Случалось ли кому второпях уничтожать следы пьянки, супружеской измены, иного неблаговидного поступка?

Вот в точности то же самое.

Впрочем, думается, существует и другая причина болезненного интереса, с которым мы следим за тем, как терзает виновного демон совести, назвавшийся лейтенантом Коломбо. Признайтесь честно: разве не мечтали вы добиться успеха, взойти на вершину жизни? Но ведь именно этого и достигли те, что совершают убийства в нашем сериале. К зрительскому злорадству примешиваются зависть и восхищение. И пусть блистательные мерзавцы выглядят на экране несколько опереточно. Так даже лучше, идеальнее. Мы тоже мечтали стать такими же удачливыми и решительными, мы тоже мечтали жить в подобной роскоши — мы этого достойны! Другое дело, что наши мечты не сбылись.

И второе. Неужто ни разу не хотелось вам расправиться с каким-либо своим обидчиком, но так, чтобы ничего за это не было? Неужто не представляли ни разу, как именно вы его уничтожите и как заметёте следы?

Представляли, конечно. Но не смогли опять же. А эти смогли.

Не потому ли настойчивость лейтенанта временами начинает казаться нам возмутительной. Да что ж он творит? Он же рушит наше несостоявшееся благополучие! Он мстит за неубитых обидчиков наших!

* * *

А потом, видать, пришёл новый хозяин — и всё испортил. Выпало это несчастье на тридцать седьмую серию (под этим номером она значится в каталоге). «Вы чем тут занимаетесь? — должно быть, рявкнул очередной босс. — Зрителя потерять хотите? Детектив должен быть детективом! Чтобы до последнего эпизода никто не догадался, чьих рук дело!» И начались чудеса.

Убийца, данный крупным планом, исчез как явление, раздробился на несколько подозреваемых, у каждого из которых и мотив, и средство, и всё, что хочешь. Исчез психологический поединок, наивные уловки хитроумного Коломбо стали просто излишни. Всё, что от него теперь требовалось, — угадать, кто. Угадать-то он, конечно, угадал, но какой ценой… Юродство сменилось разухабистой развязностью, прилипчивость — хамоватой прямотой. Обозначился полицейский аппарат, набежало рыл пять сержантов, на которых лейтенант уже откровенно покрикивал. Оно и понятно: чем-то же надо было заполнить образовавшуюся пустоту.

Словом, куда что делось! Осталась оболочка — мятый плащик, дешёвая сигара, подержанная колымага. А под занавес Коломбо, подобно какому-нибудь, я не знаю, Эркюлю Пуаро, собрал всех подозреваемых в одной каюте и объявил злодея.

Так что, боюсь, сериала я до конца не досмотрю. Чего там теперь смотреть-то? Совесть кончилась. Начался детектив.

* * *

P. S. Однако, видите ли, моя жена обожает детективы. Она просто без ума от них. Ну и потребовала продолжения банкета. Вы не поверите, но в тридцать девятом выпуске (тридцать восьмой почему-то пропущен) всё вернулось на свои места и Коломбо стал прежним. Видимо, разбалованная психоанализом американская публика тридцать седьмую серию не приняла напрочь. Подумаешь, преступление они раскрыли! Ты нам Коломбу, Коломбу давай…

Ну, если так, то буду смотреть дальше.


Январь, 2011

Загрузка...