Миссия "Тёмный Властелин"

Глава 36

- А я всё чаще замечаю, - отпив воды из кувшина, затянула я с чувством, - что меня как будто кто-то подменил. О морях и не мечтаю, телевизор мне природу заменил.

Поморщившись, сделала глоток и продолжила ещё громче, при этом и мурлыкая, петь:

- Что было вчера, то забыть мне пора. С завтрашнего дня, с завтрашнего дня. Ни соседям, ни друзьям, никому. не узнать меня, не узна-а-а-ать меня!

Боль скрутила сильнее. Поэтому, допев песню Матроскина и пережив очередной приступ, я отдышалась, сделала большой глоток воды и, отставив графин, прислонилась лбом к прохладной решетке.

Да, месяц назад, когда я сидела за решеткой по своей просьбе в своей спальне, в замке Маору, условия у меня были намного лучше. Хорошая кровать, вкусная еда, ко мне приходили дети, мама, Таэр и, естественно, Мао - в общем, можно было просто замечательно отдохнуть. Сейчас же, сидя в крошечной клетке, даже не в камере, а именно клетке, в темном и сыром подвале под церковью, мне было совсем не до отдыха. Нет, страшно мне из-за своего положения не было. Мао был на свободе - это главное. И мне было всё равно, что даже воды не дали - я и сама её себе достала из «кармана», доступ к которому у меня сохранился. Пусть при применении магии меня от боли скрутило до искр из глаз, но я смогла вытащить себе пару шоколадок и графин с водой. Так что от голода и обезвоживания за эти пару дней, пока Богиня не заберет меня из этого времени, я умереть не боялась. Однако меня всё-таки кое-что страшило. С каждой минутой, каждым мгновением проведенными в клетке боль настигала меня всё чаще, а приступы становились намного сильнее. Что это была за боль, и откуда она взялась? Тут всё предельно просто. Когда на мне, как на диком животном, только застегнули ошейник с цепью, я сразу поняла, почему Мао желал пожертвовать собой ради того, чтобы спасти меня от этой участи. Нуоро ордан, как самый настоящий пыточный артефакт, начал активно вытягивать из меня ману, и я на своей шкуре смогла испытать то, что при мне однажды испытывал демонион, когда нас застала врасплох та буря. Я поняла, почему даже он, который практически не ощущал боли, так страдал. Избавление от маны таким варварским способом было похоже на то, как будто мне под кожу в области шеи загоняли длинные иглы, потом их выдергивали, давали секунду на передышку затем скручивали и горло, крепло его сдавливали. А под конец, начиная с самого верху, тщательно «отшлифовали» грубой наждачной бумагой кожу, вены, мышцы, кости и даже все внутренние органы. И пять секунд такой боли превращались по ощущениям в часы, а когда это наконец заканчивалось, я с трудом могла отдышаться, и по спине ручьями стекал пот.

Увидев первый мой приступ, который наступил сразу, стоило только активироваться артефакту, Гад не смог сдержать довольного смеха. И вознамерился отомстить мне за своё унижение перед своими гаденышами, которые мялись в нефе. Он замахнулся рукой, желая ударить, вот только мой артефакт ещё прекрасно работал, хоть ошейник и начал стремительно вытягивать из меня ману, и отправился в красивый полет. Лавриэль, отлетев на несколько метров, не смог приземлиться на ноги и кулем рухнул на пол. Я бы порадовалась его унижению, если бы меня не скручивало от боли.

Поняв, что со мной пока «поговорить по душам» не удастся, плюясь от ярости слюной, Лаврик приказал отвести меня в подвал и никому ко мне не подходить.

Я не препятствовала церковникам, когда они схватились за цепочку и грубо дергая за неё, повели меня куда-то. На тот момент я ещё приходила в себя от перенесенного приступа, да и при Лавриэле действовать было опаснее, нежели чем когда я останусь одна. Да, у меня уже был план - я решила освободиться, пока артефакт ещё действовал... Поэтому не препятствовала гаденышам, и когда они усадили меня в крошечную клетку, в которой мне приходилось сидеть: встать было просто невозможно из-за её метровой высоты. Я даже не пискнула и никак не выказала свое недовольство, когда меня обозвали мерзким существом и продажной женщиной и наградили другими «ласковыми» эпитетами. Спокойно дождавшись, когда меня оставят в одиночестве в темном каземате, пережив ещё один приступ, я решила обратиться к силам Тьмы, чтобы выбраться отсюда. В тот же момент такая боль скрутила моё тело, что я потеряла сознание.

Сколько я провалялась так на отсыревшем, склизком от влаги и грязи каменном полу - не знаю, но я поняла, что освободиться не смогу. Эту новость я восприняла спокойно. Сохраняя ясность ума и мыслей, я подумала о своем непростом положении и, стиснув зубы, обливаясь потом, смогла открыть «карман», достала воды, шоколадок и снова потеряла сознание.

Пришла в себя я уже тогда, когда за узким окошком, под которым была установлена моя клетка, стемнело. Практически сразу меня накрыл очередной приступ. И теперь это меня сильно пугало. А когда я осознала, что приступы стали накатывать всё чаще и чаще, а боль - была намного сильнее, то испугалась того, что просто не доживу до того момента, как меня заберет Богиня.

Перерывы между первыми приступами составляли часы, а сейчас спустя бессонные сутки, которые мне уже казались самым настоящим кошмаром и бесконечной пыткой, эти приступы повторялись каждые пятнадцать минут. Я едва-едва успевала прийти в себя и передохнуть немного перед новой вспышкой боли.

Естественно, ни о какой еде речи не шло - шоколадки в горло не лезли, а вот вода шла очень хорошо: она помогала быстрее справиться с приступом и отдышаться. И я постоянно винила себя за то, что не вытащила себе хотя бы два графина с водой вместо этих проклятых шоколадок. А ещё я проклинала себя за слова, которые сказала Мао, перед тем как отправила его в портал, и за то, что я отправилась в прошлое и подставила мужчину. Извинялась перед мамой и детьми за то, что могу не вернуться. В общем, денек выдался у меня крайне насыщенным и плодотворным на то, чтобы обвинить себя во всем и попросить, пусть и мысленно, у всех заранее прощения! Вот и всё, что произошло за сутки, кроме ещё одной попытки применить Тьму, от которой я снова отключилась и смогла немного поспать. Я страдала, кряхтела, обливалась потом, более не рискуя испытать ту боль от использования силы, но ко мне ни разу так никто и не зашел. Ни поиздеваться, ни поистязать, ни оскорбить! Я даже обиделась на такое игнорирование моей персоны! Но совсем не потому, что так жаждала, чтобы меня обозвали плохим словом, я просто хотела с кем-то поговорить и поприпираться. Сидеть в тишине, в одиночестве между приступами было мукой, как и думать обо всем плохом, что может произойти с Мао, в ожидании очередного приступа.

И я начала петь разные песни, которые смогла вспомнить, но из-за этого в горле сохло ещё сильнее, а вода подходила к концу. Поэтому было принято волевое решение прекратить свое сольное выступление и наконец заткнуться.

Но, как и следовало ожидать, хватило меня ненадолго. Я, кроме того, что была довольно деятельной, причем порой без меры, персоной, так ещё и заняться в клетке было нечем, да и ожидать в тишине приступа... Ну такое себе занятие и крайне сомнительное развлечение. Выматывало оно значительно сильнее, чем сам приступ.

Поэтому я снова заголосила:

- Свободу Лиэне! Сво-бо-ду по-пу-га-ям! - изображая попугая Кешу из старого советского мультфильма, которого тоже усадили в клетку, я схватилась за прутья и, встав на колени, больше высота не позволяла, попыталась её раскачивать, продолжая орать во всё горло: -Пусть всегда будет солнце! Пусть всегда будет небо! - и, так же как и у того попугая, от вопля я захрипела и, схватив графин, сделала большой глоток воды. - Пусть всегда будет МАО! Пусть всегда буду Я!

Стало повеселее, однако сил осталось так мало, что хотелось сползти вниз и трагичным голосом, всплеснув театрально руками и закатив глаза, выдать:

- Всё! С меня хватит!

Но больше всего хотелось, когда этот ужас наконец-то закончится, и мы с Мао будем вместе, подражая толстому рыжему коту, вальяжно рассиживая в кресле, говорить:

- Отдохнула - во! Сметаны - во! Рыбы. у-у-у - во!

Правда, надеюсь, что до такого же объемного пуза я не отъемся в спокойное-то время. Но как же хотелось, чтобы всё уже наладилось, успокоилось, и наш с Маору медовый месяц всё-таки начался. А то месяц назад свадьба была, а я вместе того, чтобы сейчас под пальмами лежать и нежиться под лучами солнышка, за решеткой в казематах сижу. Непруха!

- Сво-бо-ду! - от души гаркнула я, шандарахнула опять же от души графином по решетке, совсем не подумав, что он хрустальный, и осколки от него разлетелись в разные стороны, а остатки воды выплеснулись на грязный пол.

Поняв, что натворила, я взвыла уже от отчаяния и, схватившись двумя руками за прутья, задергалась, как от конвульсий.

- Я требую продолжения банкета. Ой! Я требую проведения справедливого суда! С присяжными и заседателями! Это произвол! Лю-ю-юди, что творится-то, что творится.

- Суд? - протянул гнусным, насмешливым голосом Лавриэль. - У тебя его не будет, существо.

От удивления, что я уже не одна, и кто-то со мной говорит, я не сразу осознала, что этот Гад сказал, поэтому пауза затянулась немного сильнее.

- Почему это не будет? - прищурившись, я проследила за тем, как мужчина в длинной белой мантии спускается по узкой лестнице в мой каземат. И идет-то, главное, как! Вальяжно, не спеша! Так и хотелось бросить в него чем-нибудь грязным, чтобы он при этом споткнулся и, скатившись по крутым ступенькам, воткнулся лицом в грязный пол.

- Потому что, существо, нам не требуется суд, чтобы доказать перед кем-то твою вину. Да и церковь никогда подобной ерундой не занималась, - его губы, когда он подошел к решетке, изогнулись в мерзкой ухмылке. - Смотрю, наш артефакт справляется со своей задачей, пусть и не так быстро, как мне бы того хотелось, но скоро без еды и воды ты обессилишь, и процесс пойдет намного стремительнее. Вот тогда мы с тобой и поговорим, и выжмем все силы без остатка во имя Света...

- Вы что же, в жертву собираетесь меня принести? - нет, я, конечно, прекрасно помню рассказ Мао про то, что он однажды видел, но я как-то не планировала становиться участником подобного мероприятия.

- Конечно. Как только мы узнаем, кто ты, откуда вы пришли и что замышляете, тебя ждет смерть, - а рожа-то какая довольная у него! Так и хотелось.

Бросив косой взгляд на валяющиеся на полу осколки графина, я мило этому Гаду улыбнулась и, выставив ему на обозрение свою грудь, одной рукой незаметно подняла один длинный и острый кусок стекла, бывший некогда изогнутой ручкой.

- А не боитесь? - промурлыкала загадочно.

- Чего? Тебя? - он снова усмехнулся. - Нет. И твоего дружка тоже не боюсь. Хоть он всё-таки смог скрыться, но не думаю, что он рискнет напасть. А если и нападет, то. окажется рядом с тобой. И будет у нас, как я и хотел, две жертвы, два нечестивца с магией Тьмы. Пусть по сравнению с тобой он слаб, но Свет всё равно будет доволен.

- То есть ты несмотря на обещание преследовал Мао?! - от возмущения у меня перехватило дыхание.

- Конечно!

- Знаешь что, Лаврик, хочется от души тебе сказать, что ты самая мерзкая ПАДЛЮКА! - с этими словами, разозленная до глубины души, я, когда он сделал ещё один шаг в мою сторону, и нас разделяли лишь решетка и полметра, попыталась всадить осколок ему в одно место. Чтобы и ухмылка исчезла с его мерзкой рожи, и детей, гад такой, никогда не наплодил!