Миссия на Землю

Венцислав Марков, долговязый восьмиклассник с бронзово-рыжими, цвета крепкого индийского чая, волосами и зелеными глазами, закрыл ворота гаража. Январский морозец тут же стал щипать его лицо, по спине побежали ледяные мурашки. Прямо перед ним возвышалась гора Витоша, хмуро проглядывавшая сквозь клубящуюся мглу. Юноша накинул капюшон куртки и зашагал вверх по пустынной улочке — вдоль нее с двух сторон тянулись уже спрессовавшиеся грязно-белые сугробы, сползавшие на мостовую. Там, на сером полотне проезжей части, поблескивали мазутной амальгамой заиндевевшие лужи. Воздух, тяжелую гущу которого непрерывно пронзали мчавшиеся по Перникскому шоссе машины, давил на плечи и, казалось, оседал в легких.

Но на душе у юноши было легко. Он представлял свою душу гигантской бабочкой, яркой и теплой, расправившей крылья во всем его существе. Теперь Венцислава уже не беспокоила мысль о том, что его пистолет даст осечку. Что самодельный механизм дает только глухой щелчок, и сотни часов, проведенные в гараже, были ни к чему. Внизу шумела Владайская река мертвая вена природы.

«Милая моя, я спешу к тебе в гости, — думал Венцислав Марков. — Я несу тебе подарок…» Пальцами он коснулся довольно странной штуковины, лежащей у него в кармане, — пистолета. Пистолет? Но разве можно было так назвать этот прибор, о существовании которого человечество даже не подозревало? Например, на ощупь он сильно походил на замороженную рыбину. Тут Венцислав вновь ощутил бабочку в своей груди. Она вздрогнула, ее крылья сказочно засияли… Восьмиклассник вдруг вспомнил о древнем путешественнике Евлии Челеби.

Это было, он отлично помнил дату, в 1652 году. Тогда Евлия Челеби, географ-любитель, путешественник и секретарь визиря Малика Ахмед-паши, побывал именно в этих местах. И наверняка вкушал чистые дары того далекого прекрасного — каракачанского ягненка, дивные плоды деревьев и земли, различную рыбу, жаренную на сливочном масле… О, Евлия-эфенди, неужели это правда, что в витошских водах ты ловил форель по 6–7 ока[1] каждая — существо, выскальзывавшее даже из-под твоего пера?..

Пока юноша перебирал в памяти путевые заметки турецкого путешественника, улочка резко свернула вниз и потянулась вдоль Владайской речки.

Венцислав пересек полянку, заиндевевшая трава которой показалась ему старым серебром. Дальше открылась свалка, где громоздились проржавевшие останки машины. Потом миновал покосившуюся лавочку, щербатый забор и унылые кусты и вышел к намеченной цели. Теперь, присев на корточки, Венци мог опустить ладонь в воду. Река здесь была не шире трех метров, жалкая, незащищенная. По дну, извиваясь, ползали длинные ошметки картона и нейлоновые чулки, зеленым пятном выделялся пластмассовый таз, чуть подальше, среди камней, хищно поблескивала красная резина автомобильного щитка, а рядом — обод мотоциклетного колеса.

Сжав зубы, Венцислав Марков оглядывал речную коллекцию. Как быстро и щедро она увеличивалась! Картонные пакеты из-под молока, апельсиновые корки, тряпки, скелет какой-то железной птицы с запутавшимся в нем старым бельем, куски застоявшейся пены, игрушечный грузовик. Несло трупной, ядовитой вонью. Юноша достал свой прибор. Январское солнце весело сверкнуло на поверхности рыбообразного пистолета. Еще в гараже Венцислав поставил временной механизм на определенное число. Оставалось только нажать на спуск: почти неуловимое движение пальца, прыжок в тайну. Подул ветерок и, скинув легкий капюшон, взъерошил темно-рыжие, цвета индийского чая, волосы юноши.

Янко Михов, невзрачный человек, обладал незаурядным журналистским талантом, и не было ничего удивительного, что он был буквально завален разнообразными обязанностями.

Пронзительной трелью звенел телефон в единственной комнате редакции. Мягкой, трепетной электронной улыбкой ему вторила внутренняя селекторная установка. В ближайшем левом углу бормотал что-то телевизор, в дальнем — в двух шагах от начальника — машинистка с пламенеющими, как спелая клубника, ушками выстукивала очередную сенсационную «бомбу». В дальнем правом углу дежурный редактор, четверо постоянных сотрудников и художник яростно спорили, перескакивая с одной темы на другую, а перед самим Миховым, облокотившись на стол, маячил ответственный секретарь:

— Шеф, докладываю по номеру девятнадцать. На первой странице — «Когда в Софии появятся европейские закусочные?», «Где же планетарий Софии?», с переносом на седьмую страницу, «Музей Фэна номер один…».

— Откуда еще этот фэн взялся? — застонал Янко Михов.

— Фэн номер один — это Форест Аккерман из Голливуда. С его частным музеем фантастики читателей знакомит Любен Дилов. Сто тридцать восемь строк, три фото и автограф. Я оставил для репортажа место на второй странице…

Главный редактор газеты «Пришло мне в голову…» нервно пригладил разбросанные по столу листы. Только что он получил письмо с давно ожидаемой блиц-анкетой, которую ему хотелось включить в очередной номер. «Горячий парень, — подумал редактор о секретаре. — Как бы с ним поступить погуманнее? Может, отправить в командировку? И сам свет повидает, и мир его увидит. Но куда? Ага, придумал…»

Мельком Михов пробежал первый абзац анкеты: «Если к вам явятся инопланетяне и пожелают забрать все ядерное оружие Земли, что вы им скажете? Этот вопрос я задал группе школьников в Пловдиве».

Очень скоро ответственный секретарь уже заполнял командировочное удостоверение, и Янко Михов, пощипывая свою бородку, смог продолжить чтение: «С.Б.: „Это довольно интересная проблема. Конечно, на первый взгляд кажется, что для нас будет лучше, если мы отдадим пришельцам весь наш ядерный арсенал. Но, если задуматься всерьез, мы поймем, что этого нельзя делать ни в коем случае. Ведь в нашем ядерном запасе скрыт огромный ресурс энергии, которой может хватить на миллион лет“.» Ну да уж, на миллион!

Одной рукой главный редактор подписал командировочное, которое ему подсунул секретарь, другой — поочередно обслужил оба рассвирепевших телефона. Доставили заказанные фотоиллюстрации, позвонили из АПН и БАН [Болгарская академия наук], свалились на голову два автора фантастических рассказов (их печатали в приложении). Однако Янко Михов, углубившись, уже не отрывался от анкеты: «В.Ж.: „Пусть забирают все наше ядерное оружие, но при одном условии — чтобы они не использовали его для нападения на землян или других братьев по разуму во Вселенной“.

П.С. был категоричен: „Это невозможно! Зеленых человечков нет! К тому же болгарский язык очень труден для иностранцев“. Гм, действительно, наши артикли, времена глаголов и 101 рецепт употребления множественного числа…

К.М. видел громадные заголовки в газетах: „Ядерный потенциал Земли исчез!!!“ Ах, как бы я был рад наяву увидеть это!»

Ц.И. также проявила щедрость: «Конечно, если бы это зависело от меня, я бы отдала им все ядерное оружие. Людям оно не нужно, потому что из-за него весь мир живет в постоянном страхе. Нам нужно другое оружие — например, для борьбы с вредителями растений и кислотными дождями».

Короче всех ответил Б.Д.: «Великолепный выход из безвыходного положения! Они, очевидно, уже прошли этот этап и теперь хотят помочь нам». Но пространнее всего были рассуждения О.Г.: «Считаю, что эта проблема непосредственно от меня не зависит. Предложение инопланетян будет обсуждать множество выдающихся ученых, политиков, военных, людей искусства и представителей самых разнообразных профессий. Разгорятся споры, начнутся дебаты, и пришельцам все это может надоесть — они, чего доброго, откажутся от своей затеи. Тем не менее подобный контакт не повредит нашему дальнейшему развитию». Молодец О.Г.!

Янко Михов поднял взгляд от бумаг. В редакции наступили благоприятные перемены — из человеческого улья удалились ответственный секретарь, четверо постоянных сотрудников и даже машинистка. В дальнем правом углу, весь в огненных пятнах гнева, безмолвно сидел художник и яростно черкал по макету газеты. «Не очень тактично сейчас его трогать», — решил главный редактор и набросал на листке бумаги: «Инициалы расшифровать. Указать, какой именно класс. Побольше разговорной интонации. Отсутствует авторское обобщение. Где фотографии?»

В тот момент, когда редактор пришпиливал свой листок скрепкой к анкете, появилась машинистка. Ах ты, душа моя, прелесть ненаглядная! Купила его любимые эклеры и приготовила кружку кофе! Редактор с удовольствием заметил, что поверх кофе дымится пушистая шапка прелестной бежевой пенки. Пока машинистка ставила перед ним кружку, Михов вдруг подумал, что ни разу не разговаривал с ней серьезно. Но ведь вокруг него такое количество людей, всегда так много задач на его одну-единственную душу населения, что… И целый океан информации, из-за которой, по сути, он и стал главным редактором еженедельника.

Прекрасный кофе! Михов с наслаждением прихлебывал напиток, когда раздался мягкий, чуть осипший, как мартовская капель, звонок. И опять. И опять. Янко Михов поднял трубку внутреннего телефона: ничего, длинный гудок. Может, звонил прямой? Откуда-то из глубины вновь рассыпалась мартовская капель звонка. Ба, как же он сразу не догадался?! Его вызывали с корабля, и никто в редакции не услышал, как очень странный голос на еще более странном языке сообщил:

— Здесь Сое Фе. Здесь Сое Фе. Все ко мне. Все ко мне. Чрезвычайные перемены.

Густо оплетенный силовыми спиралями, похожий на гигантский шелковый кокон, корабль Объединенных звезд был невидим для земных приборов. Приземлившись в Сахаре, он уже в течение десяти часов принимал своих посланников. Прилетали из морозных пространств Сибири и горячей Аргентины, из миниатюрных райских уголков тихоокеанских атоллов и многоэтажного Нью-Йорка, с берегов Бенгальского и Мексиканского заливов, дымящихся джунглей и из самого сердца кокетки Европы.

Всего их было около трехсот — существ из дальних краев галактики: гуманоиды, минералиты, флорозавры, энергоконцентраты, перепончатокрылые… — целый полк изобретений неуемной природы. В числе последних прибыл Янко Михов, который посчитал своим долгом завизировать хотя бы самые спорные материалы очередного номера «Пришло мне в голову…» и оформить краткосрочный внеочередной отпуск.

Пожав плечами — «Гуманная профессия, но до инфаркта недалеко!», — Михов поспешил скользнуть в камеру пластической реконструкции. Там он ловко стянул с себя биологический скафандр, который последнее время начал действовать ему на нервы, затем освежил свои природные органы, чтобы из умеренно невзрачного человека превратиться в элегантного сине-зеленого фомальгаута (индекс гуманоидности 6,26). В длинном коридоре, ведущем в конференц-зал, его внимание привлекла выставка пастелей.

— Говорит Сое Фе, — послышалось с потолка. — Говорит Сое Фе. Начинаем через пятнадцать земных минут.

У бывшего Янко Михова не было времени насладиться виртуозной техникой пастели, в которой были выполнены портреты наиболее экзотических членов экипажа и зафиксированы некоторые странные мотивы Сахары. Придя в зал, он нашел удобное местечко, где можно было спокойно опереться и дать отдых усталой спине. Постылая телепортация истощает, как ночь любви. Не успел он обменяться несколькими фразами с соседкой — бабочкообразной альдебаранкой с довольно хорошо сохранившейся окраской, — как весь форум неожиданно затих. Послышалось веселое поскрипывание, всех громче и ближе, и, наконец, катясь на своих колесиках, в зал въехал Сое Фе. Он немедленно занял центральное место и без всякого вступления начал:

— Прибыл курьерский зонд из Ярчайшей Академии Объединенных звезд. Не стоит скрывать — новости очень тревожные. Девять кинетических орудий не выдержали последних испытаний, потеряно безвозвратно значительное количество энергии, и подготовка Мегаопыта стремительно идет ко дну. Нам следует немедленно переходить на вариант «а-двадцать два».

— Значит, никаких переговоров не будет? — вскочил со своего места сиреневатый флорозавр со Спики, который внедрился и до сего времени хорошо работал в ЦРУ.

— Никаких переговоров. Никаких дебатов. Никаких обсуждений, — отрезал Сое Фе. — Считаю, что так даже лучше. На них уходит очень много времени, и к тому же мы не знаем, как отреагируют земляне. А если они предпочтут передраться между собой, вместо того чтобы оказать нам услугу? Наша Ярчайшая Академия знает немало примеров, когда от планет оставались лишь сгустки пепла и шлака.

— Однако компенсация остается обязательной! — напомнил один энергоразум (в данный момент овеществленный в виде паутины). Здесь, на Земле, он работал в Генеральном штабе французских сухопутных войск.

Сое Фе нетерпеливо покрутил своим средним колесиком:

— По данной позиции велись подсчеты. Я отправил сводку о совокупном земном потенциале. Ярчайшая Академия вычислила, каким количеством тонн золота может быть выражен наш долг. Вы же знаете, желтый металл здесь по-прежнему безупречен с финансовой точки зрения. Что еще?

— Я представляю себе великолепную золотую статую, высотой с Родосского колосса… — мечтательно промурлыкала бабочкообразная альдебаранка, сидевшая рядом с бывшим Янко Миховым.

— Коллега, поменьше эмоций и ассоциаций! — посоветовал ей Сое Фе. Надо учитывать, что не все здесь выступали в роли греческого подполковника, как ты… Да, раз уж мы заговорили о компенсации, прошу сообщить, не заметили ли вы каких-либо перемен во мне?

— О, да! Да, Сое Фе! — воскликнул фомальгаут — бывший глава еженедельника «Пришло мне в голову…» еще сохранил свои искрометные дарования. — Сразу бросается в глаза, что движения у тебя стали такими же свободными, как раньше, ты излучаешь свою собственную волну, а не пользуешься компьютерным голосом. Тактановый костюм сияет так, будто его только что отлили, и, несомненно, фасетки твои — как новенькие!

Огромный, как рыцарский щит, тигровый жук Сое Фе одобрительно развернул обе пары своих антенн:

— Правильно. Я уже полностью восстановился после Друмбезийской катастрофы. И вот еще что, выставка, которую вы видели в коридоре, — это мои произведения. Все картины созданы всего лишь за сутки и исключительно по памяти. Должен признаться, давно я не испытывал такой радости при создании пастелей!

— За одни-единственные сутки?! Такие роскошные картины?! — удивился белый мицарский гуманоид (индекс 9,45). Он первым телепортировался сюда непосредственно с ядерного полигона в Семипалатинске.

— Тише! Сейчас все объясню. — Фасетки Сое Фе дьявольски сверкнули рубиновыми и изумрудными искрами. — В Ярчайшей Академии тоже думали о варианте «а-двадцать два». И с курьерским челноком прислали особую компенсацию для землян, которая гораздо ценнее, чем тонны золота.

Бывший Михов почувствовал необходимость тут же включить диктофон или, по крайней мере, застенографировать речь командира (увы, здесь такие рефлексы были ни к чему).

— Я говорю о новом открытии — гениалине. У него лучевая природа, и пригоден он лишь для белковых существ. Как вы понимаете, само название говорит, что препарат обещает своим потребителям возможность стать гениальными. Конечно, это лишь возможность, гениальность появляется не на пустом месте. Я позволил себе принять скромную дозу препарата. И вот видите — сразу выздоровел, занялся живописью с необыкновенным для меня пылом и вообще… Правда, я не стал гением, но… Просто считаю, что еще не имею права на это.

— Сое Фе, — забубнил один крупный энергетический сгусток, отличный специалист по Южной Америке. — Скольким землянам будет подарена гениальность?

— Уместный вопрос. Число новых гениев Земли, в том числе и областей, в которых они себя проявят, будем решать мы сами, всем экипажем. Пусть каждый выскажет свои предложения. Это во-первых. Во-вторых, нужно привести в рабочую готовность роботы БЛО, наметить каждому конкретные маршрут и цель и запустить в кратчайшие сроки. А в-третьих, возвращайтесь на свои рабочие места на этой планете и готовьтесь к тому, чтобы в скором времени покинуть ее.

— Как — покинуть? — переспросил сине-зеленый фомальгаут, которому под видом Янко Михова предстояло вернуться в кооперативный еженедельник «Пришло мне в голову…»

— Да, именно так. Через две недели. Но перед тем мне предстоит выполнить одну специальную задачу.

Трепетали серебряно-черные струны созвездия Лиры. Сияла нежная, как у фиванской музыкантки, рука с пульсирующей жилкой на запястье, с перстами, вдоль которых можно лететь сотни световых лет, с ноготками из лазурных солнц, наподобие дивной Веги…

На Земле тогда блистательно-мгновенно жил фараон Тутанхамон, а на планете Пин, что обращается вокруг Веги, обитал кристаллоидный юноша Це Ер Ал. Его только что произвели в ефрейторы и поставили охранять склад с ядерными боеприпасами. И пока земной Тутанхамон восседал на великолепном троне, занимался охотой и любовью или принимал посланцев, прибывших из дальних стран, Це Ер Ал на своей планете караулил дремлющую страшную смерть. После одного из учений он занемог, лечение шло трудно, воин еле-еле выкарабкался из лап смерти, а когда вернулся в часть, глубокая агатовая борозда пересекла его чело.

В дальней дали от струн Лиры Тутанхамон уже почил в бозе. Его охраняли статуи юных богинь, и букетик незабудок, оставленный супругой, высыхал на крышке саркофага. Довольно сильно переменился и Це Ер Ал. Его глаза стали видеть странные цветные пятна, пышные, как украшения фараонского престола. И хотя у Це Ер Ала не было доступа в секретные склады, по этим пятнам ефрейтор безошибочно узнавал, что где находится: «Вон там сто три авиационные бомбы… В правом углу лежат восемь плутониевых фугасов. У одного из них фабричный дефект в запале. В следующем помещении полно артиллерийских снарядов ПХ…»

Именно, именно… Изобретательная природа пробудила у ничем не примечательного парня способность видеть сквозь стены, определять при этом толщину брони, мощность ядерных зарядов пинского оружия. И к группе диагностов, работающих без аппаратуры, к лозоходцам и операторам биолокации прибавился экстрасенс нового типа.

Сыновья Це Ер Ал не унаследовали от отца даже малой толики его качеств, но зато внук Де Зен Ал не только безошибочно называл эквивалент тротила в строго охраняемых боеприпасах, но мог спокойно черпать для себя их потенциальную энергию. И получал ее так много, что мог жонглировать несколькими танками, ловя их своими тремя конечностями, словно то были детские кубики.

Юноша стал цирковой знаменитостью, но всего лишь на несколько месяцев, — вскорости ученые заперли Де Зен Ала в лаборатории и подвергли бесконечным обследованиям. Сначала над ним колдовала небольшая коллегия, затем — специально созданный институт. А уж потом — целая цепь институтов. Наконец Де Зен Алом занялись все цивилизации, вращающиеся вокруг лазурных светил. И сообща они расшифровали способности удивительного юноши.

Затем головокружительно завертелся калейдоскоп всевозможных технологий, которые тысячекратно усилили наследие Де Зен Ала, чтобы в конечном итоге вложить все это в новейшее супероружие — роботы БЛО первого поколения…

И вот сегодня с борта корабля Объединенных звезд, приземлившегося в пустыне Сахаре, вылетели на выполнение задания роботы БЛО двадцать второго поколения. Начался вариант «а-двадцать два». Маршрут первого БЛО охватывал Балканский полуостров, а затем всю Восточную Европу. Через мгновенье робот уже достиг Эгейского моря и пронесся над его оливковыми водами, покрытыми ядовито-зелеными и темно-фиолетовыми пятнами. За первым стартовала еще дюжина роботов БЛО, также невидимых в доспехах из силовых полей.

В 20:50 по Гринвичу телевизионные программы всего человечества были резко пресечены одним взмахом, словно по каналам прошлась исполинская бритва. Протекло несколько секунд, ровный звуковой фон сопровождался хаотическим танцем пестрых полос, затем на экранах вновь появилось изображение. Но какое изображение?! О, муза голубого экрана! В миллионах телевизоров возник Сое Фе:

— Приветствую всех землян! Это не рекламный трюк. И я — не герой фантастической кинокартины. Приготовьтесь, люди! Очень скоро я вам все объясню. Приготовьтесь!

Безупречный перевод на все языки, чистый сильный баритон приковали к экранам чуть ли не все человечество. Конечно, тигровый жук и раньше выступал с важными речами в других мирах, но к этой обязанности он всегда относился очень серьезно. На экранах тем временем опять пошли земные программы, не ощущалось никакой паники. В 21:05 по Гринвичу исполинская бритва вновь обрезала все телепередачи мира.

— Теперь по существу, — приветливо засиял своими фасетками инопланетянин. — Люди, вы, наверное, уже убедились, что не можете убрать мой образ с ваших экранов, если только не отключите аппараты. Меня зовут Сое Фе, живу недалеко от красной звезды, названной вами Процион. Я командир корабля Объединенных звезд, откуда и идет передача непосредственно в ваш эфир. Корабль находится в Сахаре, он надежно охраняется. Сюда прилетели представители разных цивилизаций, которые после соответствующих биологических преобразований были внедрены в сотни районов вашей планеты. Перед нами стояли две задачи.

По экранам пробежала череда кадров: кокон чужого корабля близ Солнца, инопланетный космический аппарат на гигантских опорах посреди Сахары, внутренние помещения — незнакомый двигатель, сделанный словно из шариков разноцветного мороженого, каюта Сое Фе, конференц-зал, где разместились поразительные создания природы.

— Первой нашей задачей было, — продолжал Сое Фе, — выяснить, созрело ли человечество, чтобы вступить в Объединение звезд? И второе — то, что особо привлекло наше внимание, — энергия, энергия, энергия, в которой мы очень нуждаемся. Вы, очевидно, удивлены. Как так? Такой могучий союз, такой уровень развития — и чтобы не хватало самого необходимого!..

Люди, — Сое Фе развернул все свои пять пар антенн. — Вы знаете о Большом Взрыве. О взрыве, поразившем нашу Вселенную. Так вот, предстоит еще один взрыв. Говорю «предстоит», так как именно Объединенные звезды и взялись обеспечить его и фитилем, и пламенем. Впрочем, не буду прятаться за метафорами. До недавнего времени в наш союз входила цивилизация мифридов, которая завещала нам волшебный шар. Именно при попытке взорвать его мифриды и погибли. Почему же мы назвали шар волшебным?

На экран выплыла искрящаяся сфера. Трудно было определить ее величину. Шар пульсировал как человеческое сердце, то обливаясь золотистой лавой, то играя мерцающими клубничными и персиковыми огоньками. Позднее многие утверждали, что при появлении волшебного шара вдруг повеяло ароматом великолепного торта, да такого, какой может привидеться только во сне.

— Почему волшебным? — повторил тигровый жук из Проциона. — Потому что в создании этого шара принимали участие тысячи поколений мифридов — от ярчайших умов до тихо светящих рядовых жизни. И что, вы думаете, они вложили в его атомы? Всю свою жажду бессмертия. Всепоглощающее желание создавать миры. Великое единоборство с тоской. Мечту — сотворять самих себя, познавших тайны мироздания.

Сое Фе в возбуждении крутанул всеми своими колесиками. Он подходил к самой сути второй цели экспедиции. Ах, как далеко завели его мифриды.

— Да. Так вот, предположим, сказочный шар взорвался… Предположим, нашлось достаточно энергии для Большого Взрыва. Тогда родится новая Вселенная. Причем построена она будет при помощи и по образцу Дерзновенного Разума! Родится Вселенная с молодыми, совсем юными законами: мир для каждого, мир, распахнутый перед каждым, мир, переполненный всем тем, что природа показывает нам только лишь как детишкам: «Смотрите, можете отломить себе, но только маленький кусочек, а то я страшно спешу!»

Итак, сохраните самообладание. Мы забираем весь военно-ядерный потенциал Земли. Эта энергия вольется в общий залп по волшебному шару, и вы сможете гордиться, если намеченный Мегаопыт окажется удачным. В настоящее время все ваше ядерное оружие — бесполезный и бессмысленный прах, все боеголовки пусты. Как мы этого достигли? Если не касаться деталей, скажу просто — с задачей справились наши роботы. Вот и все. Насчет компенсации? Конечно, вы ее получите. Ну а если вам обязательно хочется себя уничтожить, то для этого есть много других способов, вполне реальных. Уверяю вас!..

В эти мгновения, наблюдая за экраном, сине-зеленый фомальгаут, бывший Янко Михов, главный редактор «Пришло мне в голову…», представил, сколько телефонов — и простых, и секретных — неистово зазвенели. С какой скоростью росла огромная красная колонна — столб кровяного давления человечества! Представил срочные проверки на строго охраняемых базах. Отвисшие челюсти глав государств. И, главное, необычайные чувства, нахлынувшие в миллионы человеческих душ!

— Вот сейчас, сию минуту, — опустил свои антенны Сое Фе, — мы упаковываем капсулы с земной ядерной энергией и вскоре выстрелим их в космос. Наши кинетические пушки с нетерпением ждут эту энергию, хотя она и являет собой лишь каплю в общем потоке.

Несколько слов о компенсации. Люди, мы предлагаем вам подобрать из своего племени представителей (общим весом не более четырех тонн), которых мы могли бы взять с собой на корабль. Ваши представители окажутся в нашем мире, будут присутствовать при проведении Мегаопыта и вместе с транспортной ракетой, груженной золотом, вернутся на Землю. Вы сможете их встретить через семь-восемь лет. Они же принесут вам весть — принято ли человечество в союз Объединенных звезд.

Мы предусмотрели еще одну компенсацию, плоды который вы ощутите в начале грядущего года. Пользуясь новым открытием, мы облучили десять землян. Большинство из них станут гениями такого масштаба, что со временем их имена будут упоминаться даже в самых кратких ваших энциклопедиях. Спокойной ночи, счастливых дней вам, люди! У вас нет причин для плохих сновидений, не пострадала и ваша гордость. Не советую вам беспокоить нас, наша защита неуязвима для местной техники… О, чуть не забыл! Диктую координаты, куда 15 мая между 14:00 и 14:30 по Гринвичу должны прибыть ваши избранники…

Венцислав Марков все еще колебался, оглядывая прибывающую речную коллекцию. Серо-зеленые волны Владайской реки несли полиэтиленовые пакеты, новогоднюю елку с остатками мишуры, женский сапог с оторванным каблуком, банановые шкурки, обломки детской настольной игры «Дядя доктор», желтовато-серую пену, тряпки… «Сейчас, милая, сейчас. Может, тебе хотя бы ненадолго полегчает, может, душу отведешь…» — и Венцислав нажал наконец на спуск.

Ничего! Опять ничего! Рыбообразный пистолет не издал никакого звука. Вновь осечка? Поблескивающий в руках восьмиклассника, чуть потеплевший предмет — бесполезен? Неужели все сжигающее вдохновение, сотни часов, проведенные в гараже, были напрасны? А ведь он так поверил в порхающую бабочку удачи. В десяти метрах от реки по Перникскому шоссе с гулом проносились автомобили, появился и растаял вдали силуэт одинокого пешехода.

Но вдруг Венцислав заметил — прямо перед ним в реке образовался быстро светлеющий квадрат площадью с их кладовку. Несмотря на туман, укутавший Витошу, несмотря на облачный занавес, скрывший солнце, квадрат в реке засиял ярким светом — вода была чистой, без отбросов, струи ее оживились, казалось, розово-персиковый свет озарил их изнутри. В этом маленьком бассейне, появившемся среди цементных волн реки, метнулась первая тень. Юноша тихонько ахнул от восторга и присел, чтобы насладиться видением поближе.

Мелькающих теней становилось все больше — серебристые рыбы с черными и алыми капельками. Форель! Значит, географ-любитель прав? Значит, путешественник и секретарь визиря Евлия Челеби не соврал, описывая эти земли 350 лет назад?! Венцислав Марков любовался мечущимися живыми торпедами с прозрачными плавниками и переливающейся чешуей… «Да, действительно, они довольно крупные, — с удовольствием отметил юноша. Наверняка в них будет по шесть-семь ока в каждой. Ах, Евлия-эфенди, спасибо тебе. Твое путеводное перо привело меня к цели. Ну а ты, моя милая, рада, что опять похорошела?»

Но, оставаясь все же частью природы, река вскоре опять померкла. Нырнули и исчезли в ядовитом мраке форели, потемнел и исчез солнечный бассейн, появившийся после «выстрела» пистолета. Все кануло в средневековье. Ну что же, для первого раза и этого довольно. Юноша вздохнул и спрятал свое необычное оружие в карман куртки. Выпрямился долговязый, с зелеными глазами, с темными, отливающими красным волосами цвета свежезаваренного индийского чая.

Очень скоро о нем будут упоминать даже в самых кратких энциклопедических словарях.