Методом исключения

Беззаботный бриз взъерошил волосы, Захар мотнул головой — мол, уйди, не до тебя, и бриз тут же стих. Солнце щедро рассыпало лучи по кронам платанов, крышам невысоких домов, пыльным улицам. Прохожие в цветастых майках лениво двигались в сторону моря. Захар потянулся к отдыхающим, но вовремя себя одёрнул. Нельзя сдаваться здешнему воздуху. Время увлечения морем прошло, он давно вырос, у него серьёзная работа.

Захар поправил галстук, поднял руку ловить такси. Водитель презирал светофоры, поэтому доехали быстро, Захар сунул двадцатку в потную руку, поспешно вылез из пропахшего бензином и перегаром авто. Огляделся, уверенно зашагал к перекрёстку, демонстративно перешёл пустую дорогу по зебре. Он здесь не для того, чтобы нарушать правила. Его цель была прямо противоположной.

На другой стороне улицы за выцветшими двухэтажными домиками торчал нелепый новострой. Стеклянные створки двери призывно открылись, поманили обещанием прохлады кондиционеров, терпким запахом кофе, гудением рабочего улья. Кому, как не Захару, знать — обманчивое, неправильное ожидание. Но каждый раз он почему-то надеялся.

В холле его встретил вспотевший, неестественно весёлый директор.

— Ждали, ждали, Захар, проходите! — директор доверчиво, по-детски улыбнулся, вытер ладонью лоб. — Кондиционеры, сами понимаете, иногда ломаются. А чинить некогда — столько работы, столько проблем!

— Да, вижу…

Утренняя бодрость испарилась, захотелось лечь и заснуть прямо здесь, в пустынном мраморном холле.

Кабинет директора был так же непомерно велик и душен.

— Вячеслав, вы ознакомились с проектом?

Захар попытался поймать директорский взгляд, но Вячеслав смотрел сквозь Захара, точно был в глубокой медитации.

Повисло долгое молчание.

— Я так понял, от проекта вы отказываетесь? — не выдержал Захар.

Вячеслав нехотя оторвался от занимательного внутреннего мира, моргнул.

— Что вы сказали? Как «отказываемся»? — директор пошёл бурыми пятнами. — Не смейте нам угрожать! Мы — лучшие из лучших! Нас месяцами отбирали, ждали! Обойдёмся и без вашей конторы!

Как бы не так! Захар с трудом сдержал улыбку.

— Считайте, я не расслышал последнюю фразу. Показывайте ваших «лучших из лучших».

Лучшие из лучших понуро бродили по коридору, помахивая в воздухе теннисными ракетками.

Захар уселся на подоконник с чашкой кофе в руках, с удовольствием сделал глоток. Мимо прошёл парень — голова опущена, подбородок утыкается в грудь. Отличный кандидат на роль Пьеро в детском спектакле. Из соседнего кабинета кто-то тихо, но уверенно твердил: «Мне плевать, что хочет заказчик». Ему возмущенно возражали, но упрямец продолжал бубнить: «А мне плевать…».

Угораздило же получить распределение к программистам. Здесь нимб гениальности сияет над каждым. Как же! Люди тонкой душевной организации, творческие личности, инженеры человеческих возможностей! Захар поморщился, с сожалением глянул в опустевшую чашку…

— День добрый! Захар Буров, куратор проекта!

Программисты подпрыгнули в креслах, удивлённо оглянулись. Захар быстрым взглядом окинул комнату — удобная мебель, огромные мониторы, кулер, кофеварка, в углу болтается гамак. Неплохо устроились! С места сорвался парень с голым торсом — Захар отступил, занял более устойчивую позицию. Однако бить его никто не собирался. По крайней мере, пока.

— Виктор Стремский, старший программист, — парень протянул руку, оскалился.

За улыбкой читалось предупреждение не лезть не в свои дела. Второго предупреждения, говорила улыбка, может и не быть.

Захар выдержал тяжёлый взгляд, пожал руку. Намечалось сражение. Кровавое и бескомпромиссное.

— Рома Уточкин, тоже старший… — из угла подал голос назначенный на роль Пьеро.

Он смотрел обиженно и оскорблённо — то ли расплачется, то ли разразится обвинительной речью.

Захар хмыкнул. Вот они, значит, какие…

— Ребята, ознакомьтесь с новым проектом, через час побеседуем, — Захар опустил на стол документ с техническим заданием и, не оборачиваясь, вышел из комнаты.

Он отправился бродить по улицам — ожидая, пока выветрится первое возмущение, утихнет протест. Пришёл чужак и диктует лучшим из лучших, что делать. Швыряется новыми проектами. Не выказывает желания пасть ниц и подчиниться. То ли ещё будет!

Полуденное солнце выжигало мысли, оставляя вместо них тягучую лень. Захар плавился, с трудом переставлял ноги, разогретый асфальт оседал под тяжестью шагов.

В глаза бросилась смелая вывеска «Козаностра». Большие буквы переливались всеми цветами радуги, под ними красовалась приписка: «Вы не сможете отказаться от нашего предложения!».

Захар хмыкнул, переступил не очень-то чистый порог заведения. Густой бордовый орнамент обоев превращал и так небольшое помещение в будуар, в углу на высокой подставке стрекотал новостями телевизор, пожилая официантка сосредоточенно тёрла стаканы.

За столиком у окна усатый мужчина меланхолично опрокинул рюмку, осторожно поставил её на стол, вытер усы, причмокнул. Напротив белобрысый паренёк интеллигентно ел борщ. Захар присел за свободный столик, махнул рукой официантке. Та неторопливо подошла, молча стала рядом.

— Мне, пожалуйста, борщ…

— Понаехали, гурманы, — отрезала официантка и закатила глаза к потолку. — Нет борща! Заказывайте суп с клёцками или уходите!

Обслуживание здесь всегда оставляло желать лучшего. Глупая приписка сбила Захара с толку. Вот он сейчас уйдёт и откажется от всех предложений!

— Долго будете искать другую столовку. Это уже только в центр ехать, — откликнулся белобрысый на невысказанный вопрос.

Захар кивнул официантке. Она демонстративно черкнула что-то в блокнотике и удалилась.

— Вы же куратор? — не отрывая взгляд от Захара, будто тот мог испариться без должного наблюдения, парень промокнул рот салфеткой, отодвинул пустую тарелку.

Значит, о нём уже ходят слухи. Мда, здесь все так заняты — почему бы не посплетничать?

Захар ограничился коротким кивком, не желая заводить разговор на голодный желудок. Сейчас снова пойдёт речь о «лучших из лучших», и его стошнит прямо здесь.

— Бежать отсюда надо… — белобрысый перешёл на шёпот, пригнулся к столу. В глазах парня прыгали сумасшедшие искорки.

— И мне приятно познакомиться. Захар Буров! — он протянул руку.

— Ой, извините, совсем одичал! Семен Меняев, отдел тестирования. — Парень неловко пожал руку, оглянулся по сторонам. — Я же всё понял! Им-то что — они привыкли жить на работе. А мне нельзя, у меня жена, дочка…

— Погоди, не горячись. Зачем бежать-то собрался?

Парень удивительно быстро соображал. Такие здесь не встречались.

— Да сразу понятно было, что за набор. Крупный проект, все условия, на собеседовании дурацкие вопросы задают, по делу — ни слова. И зарплата! Нереальная, сказочная зарплата! Бесплатный сыр, знаете ли… Если бы не жена, отказался бы. Она настояла. А я всё ждал этой мышеловки. Дождался…

По мере обличительной речи голос Семена становился всё громче. При слове «жена» усач за столиком у окна поднял всепонимающие глаза на Захара и цокнул языком.

— Семён, это не мышеловка, это новый проект!

Захар говорил резко — злился сам на себя. Вот перед ним сидит человек, один из тысяч — он что-то понял, готов действовать. Сколько лет Захар мечтал такого найти. А сейчас растерялся. Сказать правду — нарушение устава, он сам подписывал бумаги о неразглашении. Должность обязывала врать. Может, крикни он в сердцах: ребята, ваше дело дрянь, возьмитесь за ум, чёрт побери! — тогда бы они собрались. От страха, со злости, всё равно как. Но руководство не любило громких историй. И он подчинялся.

Семён молчал, уставившись невидящим взглядом в застиранную клетчатую скатерть. Наконец разлепил губы, с трудом выдавил:

— Я пытался. Ничего не вышло… Нам надо придумать, что делать!

— Семён, поговорим об этом позже. Сейчас главное — работа.

Захар опустил глаза. Разобраться бы с проектом для начала. А потом он решит, как быть с Семёном.

— Значит, вы с ними заодно… Да ладно, ешьте, вон суп совсем остыл.

Ребята сидели потупившись, изучали фасоны своих кроссовок и фактуру носков. Виктор зачем-то надел рубашку и причесался. Значит, тропа войны изрыта вдоль и поперёк, томагавк откопали, заточили и приготовили к бою.

— Есть замечания по техническому заданию? Всё ли понятно?

— Нет, не понятно… — отозвался Роман дрожащим голосом.

— Что не понятно? — удивился Захар.

— Всё… — прошептал Роман и бросил умоляющий взгляд на Виктора.

— Кто вообще писал это задание? — буркнул Виктор, не поднимая головы.

— Писали профессионалы, — отчеканил Захар.

— А если мы откажемся? — с расстановкой спросил Виктор. — Что тогда?

Ничего. Совсем ничего не случится. В прямом смысле этого слова. Захар усмехнулся своим мыслям. Вслух произнёс:

— А что случается, если подчинённый ослушается начальство?

— Это угроза? — на лице Виктора заиграли желваки, глаза превратились в щёлки.

— Нет, Витя, это закономерность. Если вопросов больше нет, предлагаю приступить к работе.

Работа! Громко сказано. День ушёл только на то, чтобы выяснить, кто чем занимается. Оказалось, что все занимаются всем, и никто ничем конкретно.

Виктор часто отлучался, много курил, а в остальное время находился в состоянии сердитом и нервном. Роман не терпел насилия над личностью, увлекался той работой, что нравилась и не имела никакого отношения к проекту. Если Захар пытался дать ему задание, обижался и спешил спрятаться за широкую спину Виктора. С Семёном они часто пересекались на перекурах — Сеня задумчиво курил, Захар неспешно потягивал кофе. Завести разговор по душам не получилось — Семён отмалчивался и делал вид, что не слышит вопросов Захара.

Вячеслава он побеспокоил только раз. Зашёл проверить, не ошибся ли кабинетом — возможно, через стенку от Виктора сидят не такие безнадёжные экземпляры… Увлечённый мыслями, Захар не постучался, сразу распахнул директорскую дверь. Вячеслав тихо посапывал, налегая щекой на клавиатуру. Из колонок доносились звуки мантр, в воздухе висел тяжёлый запах благовоний. Захар не стал будить директора. Он получил ответ на свой вопрос.

Не торопясь, он возвращался в гостиницу с громким названием «Император». Выбирал людные улицы. Всматривался в глаза прохожих. Что там искал, и сам не знал. Может, пытался заглушить окрепший в голове за эти несколько дней голос хаоса. Противный такой голос с интонациями Виктора ехидно повторял: «А если мы откажемся, что тогда?».

«Ничего!» — вступал в диалог Захар и понимал, что врёт. На сей раз себе.

Захар умел и любил работать. Отец не оставил другого выбора. Да, он гордился отцом, во всём подражал ему — папа уходил в рейс, а Захар шёл в яхт-клуб покорять своё маленькое море учебной акватории. Но дело было не только в этом. Отец погиб, когда Захару исполнилось пятнадцать. Несчастный случай — самовозгорание груза, папа оказался рядом. Захар поглубже затолкал боль — переживать было некогда. У мамы начались проблемы с сердцем, она месяцами не выходила из дома. Захар забросил яхты, обложился учебниками. После университета прошёл конкурс в транснациональную корпорацию. Много формальностей, сложная структура, ответственные проекты — это не пугало. Были правила, которым нужно следовать, а остальное сделает трудолюбие. Вполне заслуженно он пользовался доверием начальства, и, возможно, проработал бы на благо корпорации ещё много лет, не найди его Бюро.

Захар пошёл на собеседование из любопытства, а покинул офис с твёрдым решением бороться за должность до конца. Но бороться не пришлось, его взяли в Бюро после второй встречи. Лысый мужчина в дорогих очках размеренно вёл беседу, и в конце спокойным голосом сообщил Захару, что тот принят. То был момент абсолютного счастья. Захара не пугали дальние и долгие командировки, задержки до ночи. Мама благополучно вышла замуж второй раз и уехала из столицы. А своя семья и раньше не вписывалась в сумасшедший график. Ему только двадцать семь, ещё успеет!

Бюро ничего не производило, не перепродавало и не перевозило, оно решало проблемы — избавляло бизнес от лишнего. В любой компании иногда появлялись непригодные к разумной деятельности, ленивые сотрудники, обладавшие к тому же раздутым самомнением и завистью к успехам других. Даже если они сидели на месте и ничего не делали, такой балласт здорово тормозил рабочие проекты. Но горе-сотрудники имели привычку соваться в чужую работу и патологически рвались к руководящим должностям, уничтожая на корню все перспективные проекты.

Бюро же скупало лучших специалистов разного профиля и лепило из них хватких кризис-менеджеров. Профессионалы разрешали конфликт за считанные дни — бизнес облегчённо вздыхал и возвращался в привычное рабочее русло, а нарушившие равновесие системы сотрудники навсегда оставляли компанию.

Затраты Бюро были велики, но оно не бедствовало — крупные компании охотно отстёгивали немалую «страховку» за свой покой. Не все знали, что «балласт» потом приглашали в Бюро на беседу. Вежливо улыбались, сулили золотые горы и, получив согласие после недолгих переговоров, сажали в самолёт и отправляли в резервацию. Правда, сами кандидаты были уверены, что летят на засекреченный объект выполнять миссию мирового значения.

Сотрудники Бюро определяли вновь прибывших в безвкусный новострой, снабжали простенькими проектами, приставляли куратора. Ссыльные быстро обживались на месте, писали жалобные письма семьям о загрузке на работе, сбивчиво объясняли, что отпуск откладывается на следующее лето. На памяти Захара ни один человек не вернулся из резервации, хотя Бюро оставляло за балластом такой шанс.

— Неужели никто… Костя, как это возможно?

Только что закончилась первая командировка Захара в резервацию. Он честно старался вдохновить команду, дать возможность хоть кому-то вырваться из болота, но его усилия почили в бозе.

— Люди не меняются, — начальник направления Костя поправил очки, солнечный зайчик, прорвавшийся сквозь жалюзи, гулял по бритой голове. — Вот нам и остаётся действовать методом исключения.

— Но это же тюрьма!

— Напротив, свобода! — глаза Кости заблестели воодушевлением, будто сам давно желал такой жизни. — Делают, что хотят! Разумеется, на определённом участке суши.

Костя осёкся, серьёзно посмотрел на Захара:

— Знаешь что, возьми-ка отпуск!

Брать отпуск Захар не стал, вместо этого попросился перевести его с текущего более или менее стабильного проекта снова в резервацию.

Захару вспомнилось, как еле заметно дёрнулась правая Костина бровь, когда тот заверял его перевод. Для всегда сдержанного шефа это было невиданным проявлением чувств.

Он так и не понял, что задело Костю, но отказываться от затеи не собирался. Люди не безнадёжны, надо просто до них достучаться.

Прошло два года. Захар терпеливо «стучался», настойчиво колотил, бесцеремонно бил кулаками, но дверь ему не открыли. По другую сторону безразлично смотрели в глазки сытые жители резервации, молчали и, казалось, чего-то ждали. Захар устал — не было сил даже ненавидеть этот заколдованный хаосом город.

Он вернулся на столичные проекты, втянулся в привычный рабочий ритм, вспомнил нормальную, логичную жизнь. Успел познакомиться и расстаться с милой спокойной девушкой. Она оказалась нестерпимо скучной. Воспоминания о резервации уже затягивались старой раной на его самолюбии, но полностью рана зажить не успела. Его снова отправили в тот город. Захар спросил, можно ли пересмотреть назначение, но ему ответили резким отказом…

Под вечер жара убралась восвояси, её сменил несерьёзный тёплый дождь.

Захар вошёл в помпезный холл «Императора». Девушка на ресепшен зевала, листала цветастый журнал. Когда Захар поравнялся со стойкой, она подняла осоловевшие от безделья глаза:

— Вы ведь жаловались на поломку в ванной?

Захар кивнул: да, было такое. Сегодня утром у него в руках остались оба крана от смесителя — он удивился, но так, для проформы. В прошлый раз на темя угодила душевая лейка.

— Ну так мы сантехника вызвали, — девушка прислушалась к словам, будто не веря, что может говорить такую ересь.

Обычно «Император» не отличался трепетной заботой о постояльцах — они выкручивались сами, не успевая дождаться ремонтников, запаздывающих на недельку-другую.

— Сам пришёл, или не обошлось без спиритического сеанса? — заговорщически прошептал Захар, навис над девушкой.

Та фыркнула, поджала тонкие губы.

Захар остановился перед своим номером. За дверью шаркали чьи-то ноги, позвякивали металлические предметы. Вернуться на ресепшен, потребовать объяснений? Никуда он не пойдёт, хватит! Захар распахнул дверь.

— Покажись, кто пришёл! — бодро крикнули из ванной.

— Нет, это ты покажись! — раздраженно ответил Захар.

— А чё показываться, сантехник как сантехник. А вы кто такой? Может, вор? Что я потом постояльцу скажу?

Седой мужчина в засаленной робе возился со смесителем. Судя по количеству разбросанных в ванной инструментов, ошмётков пакли и окурков — работа шла не первый час, и конца и края ей не было видно.

— Так бы и сказали, что здесь живёте! — мужчина поднял голубые в красных прожилках глаза на Захара. — Подайте мне вон тот ключ, пожалуйста! — и сантехник ткнул пальцем в угол.

Захар не двинулся с места, он набрал полную грудь воздуха, чтобы дать достойную отповедь, но сантехник оказался быстрее.

— Ладно, сам возьму… Вы ж только с работы пришли, устали, небось. Знаете, нельзя так много работать — нервы ни к чёрту становятся, вкус к жизни пропадает. И ради чего? Вот вы своим делом занимаетесь?

— Вас это не касается! — процедил Захар. — Забирайте весь этот металлолом и уходите!

— Да не волнуйтесь вы так, закончил я уже.

Сантехник собрал инструменты в холщовую сумку, проверил, всё ли на месте, наконец щёлкнул застежкой, хлопнул себя по карманам робы и только тогда в упор посмотрел на Захара.

— Значит, не своим. Я так и думал. А жаль! Стараетесь ради чужого…

Кажется, Захар грубо вытолкал его из номера. Возможно, даже ударил. События того вечера помнились смутно. Он снова бродил по улицам — в изрядно потрёпанном костюме, с пустой головой, сроднившись с местными обитателями стойким амбре перегара.

Поздно ночью, ввалившись в номер, он споткнулся о какой-то свёрток. Выругался, опустился на пол. Разворошил пропахший паклей полиэтиленовый пакет, достал потрёпанную книгу. Название и автора удалось разобрать не сразу — буквы плясали перед глазами. А когда разобрал, протрезвел.

Умберто Эко. «Имя Розы». Когда-то давно он дочитывал эту книгу из принципа — продирался сквозь неё, как через колючие кусты. А вот сантехнику сей труд, видно, пришёлся по вкусу.

Как же он ненавидит этот город! Хаос, бесправный мир, помойка цивилизованной страны! Безумные, непутёвые, бестолковые люди. И даже они оставляли его, Захара, в дураках.

Теперь, чувствуя под пальцами шершавый корешок книги, он вдруг подумал, что получил по заслугам.

Утро пришло непрошеным, и Захар с удовольствием прогнал бы его, если б мог.

Нехотя сползая с кровати, он уже знал, что опоздал. В семь утра солнце светит по-другому. Проклятый сантехник — из-за него забыл сдать в стирку рубашки, теперь придётся идти в мятой вчерашней. И побриться не успеет.

Ничего, ещё дня три продержаться, кое-как поставить проект-уродец на ноги. Большего в Бюро и не ждут. А там — глянцевая столица, порядок, чистота.

Виктор неисправим, Роман тем более. Что он может изменить? За него всё давно решено. Сеня был прав — он с «ними» заодно. Захар — сотрудник Бюро. И этим всё сказано.

Захар поравнялся с офисной дверью — створки приветливо разъехались в стороны. Навстречу вальяжной походочкой шёл Виктор. Захар поскрёб заросшую щеку, бросил взгляд на часы — мир сошёл с ума! Обычно Виктор появлялся в офисе не раньше полудня. Они поздоровались, как закадычные друзья — Виктор долго тряс руку Захара, понимающе хмыкал, подмигивал. Всё ясно. Сегодня он снова напьётся и не станет сдавать рубашки в стирку. К концу недели с ним будут раскланиваться на улицах местные алкаши, а ещё через месяц он начнет находить вкус в такой жизни. Брр! Надо срочно возвращаться в цивилизацию.

Комп мерно гудел, окошко электронной почты пестрело новыми письмами, Захар бездумно смотрел в стенку. Он впервые пожалел, что когда-то бросил йогу. Он забыл, как расслабляться. Не в пример здешнему директору.

Ладно, что у нас там — Захар открыл первое письмо. Виктор придирается к очередному пункту технического задания — пишет, что ему не нравится. Сильный аргумент. Роман демонстративно игнорирует письма, молчит, обижается. И хорошо. Захар устал отвечать на бессмысленные вопросы.

А вот и весточка от Бюро. Что?! Его просят остаться ещё на неделю? Бюро нужны результаты, а он за четыре дня не продвинулся ни на шаг. Захар присвистнул. С каких это пор от резервации ждут результатов? Или его сумасшествие прогрессирует? Захар перечитал письмо ещё раз. Если он и съехал с катушек, то бред оказался на редкость устойчив. Его поманили пряником — пообещали премию. Или то был не пряник, а сыр? Из мышеловки, о которой давеча говорил Семён.

Захар вскочил, заметался по кабинету.

Тихо постучали. Он распахнул дверь. На пороге мялся Роман.

— Я… гм… не хотите взглянуть на теннисный турнир? Там Виктор будет участвовать, просил вас позвать.

Теннисный турнир посреди рабочего дня?! Больше всего Захару хотелось заорать «Нет!» и хлопнуть дверью перед носом испуганного Романа. Пусть он расплачется, и этот акт абсурдного спектакля будет сыгран. Но Захар позволил себе только лёгкую улыбку:

— А меня зачем? Чирлидером? Я в танцах не силён.

Но пойти всё-таки пришлось. Захар пристроился в тени под деревом — так, чтобы видеть всю спортивную площадку. Ребята активно размахивали ракетками, метались вокруг больших столов.

Виктора он заприметил сразу. Как такого не увидеть! Римский легионер, замахнувшийся для удара, — зубы сжаты, лицо исказила воинственная гримаса. Дёрнула его нелёгкая пойти в программисты. Разве что в карты кому-то проигрался. Или «на слабо» взяли…

«Козаностра» лопалась от наплыва посетителей. Официантка лавировала в толчее с поднятым над головой подносом. Теннисный турнир окончен, ещё один рабочий день позади — и эти радостные события надо было отметить. Тем более Виктор праздновал победу — Захар устал считать, сколько пробок от шампанского улетело в многострадальный потолок.

Захар, как и все, пользовался случаем и пил за здоровье победителя. Ещё полторы недели здесь торчать. На трезвую голову это тяжело. Он должен как-то расслабиться — сумасшедший сотрудник никому не нужен.

Тепло разлилось по телу, ударило в голову — и стальные жгуты, державшие её все это время, раскрылись. И правда, чего он скис? Он отдыхает с парнями, им весело — вон даже Рома заулыбался.

Стало душно — Захар еле протиснулся на улицу, вдохнул посвежевший вечерний воздух. Пахло морем. И почему он ещё ни разу там не был? Непорядок! На нетвёрдых ногах Захар поплёлся в сторону набережной.

Он не успел ни развернуться, ни дать сдачи. Шею крепко зажал чей-то локоть, в бок упёрся нож, двое впереди бесцеремонно шарили по карманам. Алкоголь мигом выветрился из головы, жаль только сил от этого не прибавилось.

Вот и расслабился, отстранённо подумал Захар. На ухо что-то рявкнули. Ах да, он же забыл кошелёк утром в отеле. Господа грабители разочарованы! Постепенно к Захару возвращалось ощущение собственного тела, он сделал вдох, собрался с силами. Резко сбросил руку с шеи, рванулся подальше от ножа. И тут же получил крепкий удар в висок, земля вырвалась из-под ног.

Туман то сгущался, то рассеивался. Хлопнула дверь. Пьяный голос тщательно выговаривал неизвестные Захару ругательства. Мелькнул голый торс Виктора. Кто-то громко крикнул, звякнул о мостовую нож. Виктор замахнулся, тяжело брякнулось чьё-то тело.

— Захар, давайте руку!

Он не сразу понял, что обращаются к нему. Голова нещадно трещала, будто настроилась выловить из эфира все помехи. Захар с трудом разлепил глаза. Витя помог ему встать, усадил на скамейку.

— Рома, вызови такси! А ты… вы, Захар, сидели бы в отеле! Это ж не столица! Сорвёте нам проект своим выпендрежем, и дальше что? — Виктор был на редкость серьёзен и даже умудрялся не шататься.

Захар расхохотался. Кто бы говорил о проекте! Но смех быстро иссяк. Только сейчас до него начало доходить, что произошло. И что могло произойти, если б не Витя. Заплывший глаз ему жизнь не испортит, а нож между рёбер мог бы.

— Я… Эй, Витя, погоди!

Виктор махнул рукой и скрылся в «Козаностра», за ним хвостиком вильнул Роман.

Не хочет знаться с назойливым куратором, оно и понятно. Захар растерянно потоптался на месте — зеваки разошлись, он остался один. Чужак, не понимающий языка и обычаев этого странного мира.

Рядом чиркнуло шинами такси.

Захар легко шагал по пыльным улицам. Он не спал ночь, он решился. Сегодня всё пойдет, как надо. Костюм выглажен, ботинки начищены, синяк по цвету гармонирует с галстуком — неплохой зачин для нового дня. Он нарушит правило, и если всё получится, никто об этом и не узнает.

Ребята кажутся безнадёжными, но… Виктору он обязан — парень рисковал ради него и даже благодарности постеснялся выслушать, прикрыл растерянность грубостью. А Рома просто попал в плохие руки. Он не оставит их в этой клоаке. Они ведь не понимают, где оказались.

Захар не стал ждать лифта, взлетел на второй этаж, распахнул двери кабинета. Почту он проверит потом. После собрания все жалобы на техническое задание потеряют значение.

Ребята молчали, моргали сонными глазами. Не пришли ещё в себя после вчерашнего и забыли, что в присутствии Захара положено огрызаться и хамить. Захар говорил неспешно, взвешивая каждое слово, внимательно наблюдая за лицами слушателей. Скука сменилась недоумением, интересом, подозрением, пониманием и … циничными улыбками.

Он осёкся на полуслове.

— И это всё только, чтоб мы плясали под твою дудку? — Виктор криво усмехнулся. — Ну, начальник, ты даёшь! А вчера подумалось, что из тебя может выйти толк!

— Вы хотите сказать, — голос Романа звенел иронией, — что нас сослали в резервацию, как опасных членов общества? Нас — с дипломами, докторскими степенями, с таким послужным списком?

— Не сослали, а послали ко всем чертям! И единственный способ выбраться отсюда — доказать свои степени на деле и поднять проект!

— А почему вы нам сразу об этом не сказали? — ехидно процедил Виктор.

— Не имел права. И сейчас не имею. Разговор окончен!

Захар отвернулся. Заёрзали стулья, в сердцах хлопнул дверью сквозняк — ребята ушли.

Туман упал с глаз. Ему не поверили. Ощетинились на врага и не видят, что это их последний шанс. Костя был прав — люди не меняются. Захар тяжело опустился на стул.

Надо срочно возвращаться. Потом напишет письмо в Бюро и всё объяснит. Он надеялся, его поймут.

Спустя десять минут Захар вышагивал по пустынному холлу вокзала. Мозаика на стенах складывалась в счастливые лица, люди тащили за собой яркие чемоданы, спешили уехать и вернуться — они верили, это что-то изменит. Вот также и он.

Захар порылся в кармане, достал документы.

— Билетов нет! — рявкнула девушка и вернула паспорт.

«А завтра, а послезавтра? Через месяц, год?» — Захар хотел забросать девушку вопросами, но не смог сказать ни слова. В аэропорт он ехать не станет. Ответ будет тот же. «Я пытался. Ничего не вышло… Нам надо придумать, что делать» — зачастил в голове голос Семёна. Чёрт! Сеня ведь предупреждал его, а Захар струсил. Захотел остаться чистеньким и благородным. На ватных ногах он вышел из здания вокзала, бездумно побрёл по залитым жарой улицам.

Никто не слышал, чтобы сотрудники Бюро нарушали правила. Но ведь такие были. И их наказали так, чтобы другие не знали. Зачем пятнать ореол непогрешимости великого Бюро? Руководство не стало изобретать велосипед — воспользовалось старым добрым методом исключения.

Он вспомнил долгие беседы с Костей по возвращению из города, и как бы невзначай заданные вопросы, и удивлённо вздёрнутую правую бровь. Он, дурак, думал, Костя беспокоится о сотруднике, а начальник готовил досье.

Захар затравленно огляделся. Ловушка захлопнулась. Через неделю его попросят остаться на месяц, через две — повысят зарплату, а потом забудут на веки вечные. Как неугодный элемент, нарушающий спокойствие Костиных бровей в частности и жизнедеятельности Бюро в целом. Он слишком пёкся о неугодных. Так пёкся, что сам стал похож на них. Ввязался в пьяную драку, начал подстрекать сотрудников, попытался сбежать.

Захар испугался — он почувствовал себя голым и беззащитным. Как теперь жить? Куда идти? Его вышвырнули, как паршивого пса. И он не смог отказаться от этого «предложения».

Очнулся Захар у дверей офисного здания. Ноги сами привели сюда. В сторонке прохаживался Семён с незажжённой сигаретой во рту. Увидев Захара, парень оживился. Захар на миг вышел из оцепенения — может, сейчас у них получится разговор? Теперь он свободен от всех уставов и ничего не должен Бюро.

— Видели, как мы всех на турнире обставили? — Сеня старательно тряс его руку, не желая отпускать.

— Угу. Семён, я хотел…

— Круто, правда? Хотя, ну их. Знаете что… Забудьте, что я в столовке говорил. Я тут подумал — ну, куда бежать? Что за детский сад! А вчера зарплату повысили, жене позвонил, она так обрадовалась!

— Поздравляю! — ляпнул Захар, хотя сам не понял, с чем поздравил, и стоил ли вообще повод поздравлений.

Но Сеня сразу же отозвался:

— Спасибо! Спасибо большое!

Захар проскользнул в холл, огляделся по сторонам. Невыразительный холл стал своим — привычным и уютным. По лестнице спускался директор, по обыкновению улыбаясь чему-то неведомому. Захар приготовился было разозлиться, но не вышло. Нет, он зря ругал город. Люди не заставляли его приезжать сюда. Как и Бюро. Он сам выбрал резервацию.

Ввалился в кабинет, по привычке включил комп, запустил почту, невесело улыбнулся. Ещё жила глупая вера — вдруг он ошибается, и всё вернётся в привычную колею.

Бюро повышало зарплату и просило задержаться на месяц.

Они увидели в нём балласт гораздо раньше, чем он осознал это. Впрочем, распространенная болезнь для резервации. Здесь люди не понимали, кто они на самом деле. Инженер Виктор частенько воображал, что он воин. Роман — актёр, сбежавший с детского спектакля в компанию взрослых людей. Директор мнил себя буддистским монахом. Так человек и превращался в балласт — зависал между мечтами и реальной жизнью, никогда не становясь тем, кем должен был стать. Что там говорил водопроводных дел мастер — Захар старается ради чужого дела?

Он плёлся по коридору. За ним тихо семенил Роман.

— Мы… эээ… подумали… там письмо…

Захар не ответил. Он не знал, кто он. Чем он мог помочь другим?

Снова вышел в зной. Сделал шаг, другой, и вдруг понял. Он так и не сходил к морю. Всё только порывался. А ведь скучал. По солёному ветру, волнам, крикам чаек. Но находились дела поважнее. Теперь Захар чувствовал себя предателем. Чем он лучше Бюро? Тоже исключил всё лишнее. Когда-то Захар был живым. Он вспомнил обтрёпанный ветром парус, сильные папины руки, покрытые бронзовым загаром, его открытую улыбку и бесконечную счастливую жизнь впереди.

Набережная сверкала как нарядная девушка. Морской воздух звенел чистотой и свежестью. Народ собрался у парапета, люди громко переговаривались, указывали на горизонт. Захар повернул голову и обомлел. С горделивой осанкой испанки в залив входила яхта. Огромная — метров сто длиной, с такой можно ещё раз открыть Америку. С носа внимательно оглядывала порт крылатая резная фигура. Высоченные мачты, казалось, доставали до облаков. Яхта из сказки. Сколько он извёл в детстве карандашей, неумело отдавая бумаге мечту! А нашёл её здесь, в этом богом забытом городе.

— Эй, Захар! С вами всё в порядке?

Он моргнул, с усилием оторвался от созерцания красавицы-яхты. Дожились, скоро привидятся Тибетские горы, и он научится спать на клавиатуре.

Перед ним стоял озадаченный Виктор.

— Вы что же, от нас сбежать хотите? — парень кивнул на яхту.

Виктор, конечно, шутил, но лишь отчасти. За шуткой Захар с удивлением прочитал страх.

А, действительно, почему бы не сбежать? Он подойдёт к капитану и попросится матросом, юнгой — кем угодно. Скажет, что потерял паспорт, придумает новое имя. Вдруг капитан согласится…

Кого он обманывает. Захар не вернёт детство и папу — даже если сядет на эту яхту. Время ушло. Он вырос. Да, здесь все заняты не своим делом. Но как понять, какое дело твоё, если ни одно не довести до конца? Он ведь не моряк, он кризис-менеджер.

Захар сжал зубы. Они завершат проект. Не ради Бюро, ради себя. И он не вернётся больше в столицу. Есть другие города, страны, где он ещё не был. Никто не держит людей в резервации — от свободы они отказались сами. Пока выбор не сделан, пусть даже ошибочный — человек обречён топтаться на месте, прикованный прочной цепью к своим иллюзиям…

— Сбежать? Нет, это неправильное слово.

Он не сбегает. Он ищет свой путь. Даже если искать придётся методом исключения.