Месть древнего бога

Глава IАрхеологическая экспедиция

За окнами вагона мелькал густой лес. Еще два часа назад попадались деревеньки, поля, другие признаки обжитости, а теперь Боре Ефимову казалось, что он попал в какую-то старинную русскую сказку, герои которой странствовали по необъятным лесам. Не то чтобы это ему не нравилось, просто после большого города было так непривычно! Особенно зная о том, что в этом лесу придется провести как минимум месяц, да еще в походных условиях.

А все сестренка! Наталья Ефимова или же просто Натка, а еще Фишка. Получила сестра такое прозвище не только из-за фамилии. Просто она всегда была полна новых идей – «фишек», как выражались в их компании. Для воплощения этих идей ей вечно требовалось кого-то организовывать. Она и организовывала – своего младшего брата Борю, его друзей Костю и Деньку и еще кто под руку попадет, и уж умела увлечь ребят новой идеей, как никто другой. Один раз это был кружок хорового пения – работал он поздно вечером прямо в подъезде, ибо там прекрасная акустика. Но пение почему-то не понравилось соседям, и кружок пришлось закрыть. Потом был шахматный клуб, но поскольку в шахматы играть любили не все, то мало-помалу стал он клубом картежным и доминошным, и тоже просуществовал недолго. А еще были кружок йоги, общество верхолазов, покорявших деревья в парке, братство отважных, изучавших кладбище в темное время суток… Но все это осталось в детстве, беззаботном и бестолковом, а сейчас Фишке стукнуло уже пятнадцать, а Боре тринадцать – совсем взрослые люди. И последняя идея была вполне серьезной – ребята увлеклись археологией.

Началось это после того, как в гости к Бориным родителям пришел самый настоящий профессор археологии. До сих пор ребята профессоров представляли почтенными седобородыми старичками в очках и галстуках, но этот выглядел совсем не так: лет ему было от силы сорок, небольшая бородка казалась скорее молодежной, а уж джинсы и потертая кожанка и вовсе не прибавляли солидности. Оказывается, он когда-то учился в одной школе с главой семейства Ефимовых, да и потом они оставались крепкими друзьями. Позже судьба раскидала их по разным концам географии, а недавно они случайно встретились, и Ефимов-старший пригласил старого друга на чай. К чаю друг едва притронулся, зато три часа подряд взахлеб рассказывал о своих археологических экспедициях.

Боря и Наташа слушали, позабыв про все. Профессор, влюбленный в свою науку, с удовольствием наблюдал, как загорелся огонек любопытства в глазах ребят. Кто же знал, что археология – это так интересно!

Ребята, конечно, изучали в школе историю Древнего Египта, Древней Греции, Древнего Рима, но, если честно признаться, не слишком заинтересовались. Зато в подсознании четко отложилось, что все самые яркие моменты истории произошли где-то далеко и не у нас. Учили и родную историю, но мало что запомнилось. Бегали какие-то дикари за мамонтами, глупые и примитивные, примитивно мыслили и примитивно все делали, и все вещи у них были примитивные – в общем, скука полнейшая и ничего интересного, уж очагов культуры и ярких древних цивилизаций здесь точно не имелось. Отличник Боря, конечно, все это добросовестно выучил, получил пятерку и забыл.

А сейчас профессор рассказывал, что на самом деле все зачастую оказывается совсем не так, как пишут в учебниках. И доказательство тому – находки археологов. Порой такое откопают, что диву даются! Да и как не поражаться, когда выясняется: тысячелетия назад на месте какой-нибудь деревушки Семеновки не дикари с дубинами бегали, а шумел большой город с каменными домами, искусными мастерами и такими тайнами, что и современной науке раскрыть не под силу. Рассказывая об этом, профессор вскочил с кресла, бросился к своему портфелю и вынул оттуда нечто маленькое, завернутое в плотную ткань.

– Вот! – воскликнул он и бережно развернул материю. На его ладони красовалась небольшая изящная брошь из темного старого золота, давно утратившего свой блеск. Она состояла из множества маленьких агатов черного и коричневого цвета, и вместе они составляли фигурку лошади, несущейся вскачь. – Полюбуйтесь, какова цветовая гамма, какова динамичность движения! Если на нее долго смотреть не отрываясь, то может показаться, что лошадь в самом деле движется. А ведь этой штуковине семь тысяч лет!

– Да ну, быть такого не может, – выразила сомнение Борина мама. – Такая тонкая работа…

– Еще как может! Мы порой такое откопаем, что хоть всю историю переписывай. Мне с моими группами вообще везет на это дело… – Тут профессор немного помолчал, слегка нахмурившись. – А иногда находят предметы, которые совершенно непонятно для чего были нужны. И знаете, что в таких случаях делают? Подумают-подумают, ничего не придумают и относят их к предметам культа. Коротко и ясно. Предки наши будто бы были забубенными, верили во всякие глупости и поклонялись всему, что видели. Вот, например, вырезанная из дерева статуэтка сиамских близнецов, знаете, как называлась в списке? Парное божество, вот как! Никому и в голову не пришло, что древнему мастеру, столкнувшемуся с удивительным явлением, просто захотелось его изобразить, чтобы наглядно показать своим детям и внукам, какое чудо он когда-то видел. Нет, что вы – искусство имело право существовать только на Древнем Востоке, в Греции и Риме, так ведь принято считать! И если бы я эту брошь кому-нибудь показал, то мне бы наверняка заявили, что она привозная…

– А ты что же, никому ее не показывал? – спросил Борин папа, пристально вглядываясь в агатовую лошадь. – Ой, и правда бежит!

– Бежит, бежит… Из своих коллег точно никому не показывал и не покажу, всяким праздно-любопытным – тем более. Вот разве что тебе, дружище, да наследникам твоим – они, как я вижу, заинтересовались. – Профессор кивнул на ребят, не сводивших глаз с броши.

– А это не того… не нарушение закона? Вещица-то наверняка больших денег стоит, и оставить ее у себя…

– Возможно, ты сочтешь мой поступок недостойным, но расстаться с ней я не мог. Учитывая, что обстоятельства, при которых она мне досталась, здорово отдавали мистикой. Хотя я в такое не верю… почти. А раньше совсем не верил. Но сейчас я бы не хотел об этом говорить, может, потом как-нибудь.

– А чай-то уже остыл, пока вы тут болтали, – спохватилась Борина мама. – Ну ничего, я сейчас новый сделаю. Боря, сынок, достань-ка из кладовки грушевое варенье – оно на верхней полке. Вы такого варенья еще не пробовали! Особый рецепт – пальчики оближете!

Узкая ниша-кладовка в квартире Ефимовых располагалась здесь же, в гостиной. Боря подставил стул и принялся шарить на верхней полке. Найдя нужную трехлитровую банку, он стал подтаскивать ее к себе, чтобы поудобнее взять. В этот момент стул под ним качнулся, угрожающе заскрипел, и мальчик неловким движением опрокинул банку набок. Бумажная крышка не выдержала, и варенье пролилось прямо на новую Борину рубашку.

– Вот горюшко мое, ничего нельзя доверить! – всплеснула руками мама, и они вместе с Фишкой бросились спасать ситуацию.

– Снимай рубашку скорей, да под кран, чтобы пятна не осталось! – велела мама, пока Фишка, подставив другой стул, разбиралась с вареньем. Боря снял рубашку, и мама унеслась ее стирать. Мальчик сделал шаг к шкафу, чтобы взять другую рубашку, и вдруг заметил, что профессор, резко обернувшись, смотрит на него во все глаза с глубочайшим изумлением на лице.

– Что… что это?! Быть не может… Неужели!.. – взволнованно прошептал он.

– Не понял… – покосился Борин папа. – О чем ты?

– У твоего сына на груди… Что это?

– Ах, вот ты о чем? – засмеялся папа. – Родимое пятно, а ты что подумал?

– Он с ним родился? – уточнил профессор.

– Ну да, а что здесь такого?

– Да так, ничего, – ответил гость, но выражение его лица этим словам явно не соответствовало.

Боря тоже был немало удивлен. Конечно, родимое пятно у него на груди имело весьма причудливую форму – длинное, вытянутое от левого плеча наискосок вниз, с неровными, словно рваными краями. Но разве это повод для такого изумления?

После того памятного дня все прежние увлечения были забыты, и Фишка по своей извечной традиции организовала кружок археологии, состоящий из нее самой, Бори, Кости и Дениса. Деятельность этого кружка состояла главным образом в общении с профессором – он охотно болтал с детьми и всегда рассказывал интересные вещи. Он вообще с того дня стал часто бывать у Ефимовых. Пару раз ребята, воодушевленные этими рассказами, пытались копать на пустырях, но только измазались, устали и ничего интересного не откопали. Возможно, это начинание постигла бы судьба всех предыдущих, но профессор как-то обмолвился, что в конце июня поедет с группой на раскопки. Тут Фишка страшно обрадовалась и заявила, что ребята всей компанией обязательно присоединятся к экспедиции. Но профессор от всей компании наотрез отказался, согласился взять с собой только Борю и – после долгих уговоров со стороны всей семьи – Фишку.

Сначала довольно долго ехали поездом, потом еще полчасика электричкой, а дальше прошагали несколько километров по лесной дороге. Группа состояла из девяти человек. Кроме Бори и Натки, с Иваном Евгеньевичем, как звали профессора, отправились шестеро студентов – трое парней и три девушки. Парней звали Саша Левченко и Леша Савченко. Один был высокий худощавый брюнет, другой – маленький круглолицый шатен. И тем не менее их все постоянно путали. Вот и Боря далеко не сразу запомнил, кто из них кто. Третьего студента именовали Степа, просто Степа, по фамилии его никто не называл, она для Бори так и осталась тайной. Девушки звались Таня, Марина и Ольга, и выглядели весьма скромно – джинсы, кроссовки, коротенькие хвостики. На их фоне Фишка со своей многоцветной прической, вызывающей косметикой и экстравагантным одеянием смотрелась почти инопланетянкой.

– Вот, – торжественно объявил профессор, указывая на замшелые камни, выглядывающие из-под толстого слоя прошлогодней хвои. – Возможно, именно здесь нас ждет великое открытие! Лично у меня большие надежды на этот счет.

– Да, такое, как в прошлый раз, – негромко произнесла Ольга. – Откопали и закопали.

– Давай не будем о грустном, да еще в начале работы. Я надеюсь обнаружить тут остатки царского дворца, и им должно быть никак не меньше пяти тысяч лет, хотя о точной дате говорить еще рано. Могу, конечно, и ошибаться, но вряд ли. Так, гаврики, располагаемся, сейчас уже вечереет, а завтра с утра начнем работу.

Жить археологам довелось не в палатках, как поначалу думал Боря. В их распоряжении оказался старый дом в несколько комнат – это был последний уцелевший дом брошенной деревни. Сразу было видно, что в нем и прежде останавливались экспедиции – там имелись матрасы, посуда и запас дров.

– А что вы такое откопали в прошлый раз, о чем Ольга говорила? – поинтересовался Боря у Степы, когда они располагались вчетвером в одной из комнат.

– Да городище одно… Недалеко отсюда, за рекой, если перейти ее по мосту чуть ниже скал.

– Тут и скалы есть? – уточнил Боря.

– Угу, а в них еще и пещера. Это я говорю сразу, все равно узнаешь, но не вздумай туда лазить один.

– Ладно, – не очень убедительно ответил Боря, выглядывая в окно.

– Что «ладно»?! – вдруг сердито вмешался высокий темноволосый студент, кажется, Саша Левченко. – Говорил так один умник вроде тебя! А потом пошел и… – Он умолк, не договорив.

– И что? Ушел и не вернулся?

Все трое парней разом прекратили возиться с вещами, встали в напряженном ожидании, переглянулись. Наконец, Степа уселся на свой матрас и неторопливо ответил:

– Да нет… Как раз вернулся. Только, боюсь, это уже был не он…

– Как не он? – удивился Боря. – А кто же?

Невысокий светло-русый парень, по идее, Леша Савченко, толкнул Степу в плечо:

– Ну что ты ребенка пугаешь на ночь глядя. Хочешь, чтоб заикаться начал? Разумеется, это был он, просто стал немного странным.

– Слушай сюда, пионер, – медленно произнес Саша Левченко, усаживаясь напротив Бори. – Я хочу, чтоб и ты это знал. Парень, о котором речь, был моим братом. На год моложе, но нас часто принимали за близнецов. Не только за внешнее сходство – просто мы с детства всегда были вместе. В любой игре, в любой драке или в поисках приключений – только вместе! Мы всегда друг за друга стояли, понимая, что больше нам помочь некому – у мамы новый муж, у папы новая жена и у обоих новые дети… После школы мы оба поступили на исторический – сперва я, а на следующий год брат. На каникулах постоянно ездили на археологические раскопки. И вот два года назад занесла нас нелегкая сюда.

Наша группа в то время жила на другом берегу речки в палатках, а этот дом еще не был брошен, хозяева имелись. Муж с женой тут жили, пожилые уже, да сын их… Мы раскапывали городище у реки, оно оказалось неожиданно большим, и раскопки затянулись. О пещере в скалах нам ребята из геологической разведки рассказывали. Зашли мы туда втроем я, брат и Степа. Пещера шла под наклоном вниз, но мы далеко не ходили, потому что не взяли с собой фонарик.

И вскоре стал я замечать, что Эдуард – так брата звали – все норовит куда-то отлучиться, причем один, без меня. Спрашиваю – говорит, пойду на тот берег прогуляюсь, интересно, дескать, там. Да отстраненно так говорит, будто не мне, а пустому месту. А у нас такого никогда не было, всегда друг с другом делились всем, что на душе и что в планах на будущее. Я тогда грешным делом подумал – может, Эд с девчонкой какой-нибудь познакомился? Хотя откуда тут девчонки, – места глухие, ближайшая деревня километров за десять, но там в основном старики да старухи. Есть здесь, правда, недалеко еще одна деревня, сектанты какие-то живут. Но с тамошними девчонками знакомиться бесполезно, они с посторонними не общаются и из деревни почти не выходят. Ну да мало ли что? Решил я тогда за братом последить. Очень уж не нравилась мне эта его скрытность…

Как-то вечером после работы развели мы костерок, чай вскипятили. Гляжу – Эд поднялся и вроде как просто прогуливается, разминается. Но я-то вижу, как он при этом напряженно в сторону скал посматривает. Я сделал вид, что дремлю. А он, гляжу, прогуливался-прогуливался, да и шмыгнул за деревья по дорожке к мосту через реку. Другие внимания не обратили, но мне сильно не по себе стало. Хотя, казалось бы, чего бояться? Ну, завелся у брата какой-то секрет, так что теперь – это же не значит, что он обязательно ввязался во что-то плохое? Но… В общем, я тоже поднялся тихонечко и подался следом. Там от моста через лес тропинка протоптана к скалам, не заблудишься. Хотя уже порядком стемнело, а под деревьями и вовсе ничего не различишь.

Боря машинально взглянул в окно. Солнце уже почти закатилось за горизонт и бросало последние лучи на высокие вершины дубов и сосен. Степа улегся на матрасе, прикрыв глаза, Леша куда-то вышел. Саша тоже посмотрел в окно, покачал головой и продолжил:

– Добрался я, значит, до скал. Выглядываю из-за деревьев – где ж его носит? Не видно. Думаю: не в пещеру ли его понесло на ночь глядя? Подхожу ближе, смотрю – нет, стоит у скалы, ладони к камню прижал, бледный весь, это даже в полумраке видно. Стоит и не двигается, как истукан. Я окликнул его – он даже не шелохнулся. Я второй раз, позвал третий, потом подошел к нему… Честное слово, давно я так не пугался! Стоит, лицо словно мертвое, глаза стеклянные, невидящие, смотрят в никуда. Я потряс его за плечи, влепил пощечину и бросил на траву, оттащив от скалы. Тогда только Эд очнулся, медленно пришел в себя и заплакал. Вот ведь, пионер, представляешь такую картину – здоровый парень, хоть кому вломить может, последний раз плакал в детском садике, – а тут рыдает как младенец!

– Ну, в некоторых случаях это бывает непроизвольно… – начал было Боря.

– Что ты умничаешь! Начал я ему вопросы задавать, мол, что ты тут делал и все такое. А он сквозь слезы бормочет, что надо уезжать отсюда, что здесь опасно оставаться. А потом вдруг резко успокоился и говорит: чего это мы тут расселись, пошли отдыхать. Помог я ему подняться, побрели мы обратно. И вдруг из-за скалы появляется Иван Евгеньевич. Взлохмаченный, растрепанный – явно бежал всю дорогу. И к нам без предисловий: не ходили ли мы в пещеру? А брат так спокойно, равнодушно отвечает, что в пещеру мы не ходили, а просто решили прогуляться. Но профессор почему-то принюхался к нам и потребовал закатить рукава до локтя, показать руки. Решил, наверное, что мы наркоманы, – грустно улыбнулся Саша. – Я тогда и сам подумал: а вдруг мой брат именно это от меня скрывает? Но Ивана Евгеньевича осмотр успокоил, успокоил он тогда и меня. И все же профессор долго и убедительно просил нас не лезть в пещеру, даже близко к этим скалам не подходить. Говорил, что это куда опаснее, чем мы можем себе представить. А Эд на его слова лишь небрежно бросил «ладно», чем меня сильно удивил.

– Что же такое с твоим братом произошло? – несмело спросил Боря. Солнце уже совсем закатилось. В комнату вползали сумерки. Краем глаза Боря отметил, что на одном окне висят две занавески, а на втором только одна, и она все окно вряд ли закроет…

– Хотел бы я сам знать, что с ним произошло! Тем же вечером говорю ему: давай уедем завтра, если хочешь. Он тогда так странно на меня посмотрел и помотал головой. Я предложил в таком случае все рассказать Ивану Евгеньевичу, мол, он разъяснит и поможет, ведь явно что-то знает. А Эд вдруг схватил меня за плечи и потребовал пообещать ему, что я никому никогда об этом не расскажу, а уж тем более профессору. И не успокаивался до тех пор, пока я не дал ему это обещание… Хотя, улучив момент, я все же сказал утром Ивану Евгеньевичу, что с братом творится нечто странное. Но продолжить не успел, так как Эд в этот момент подошел к нам, и мы все отправились к городищу.

Трудился он в тот день изо всех сил и, казалось, не уставал… Я решил глаз с него не спускать, да и Иван Евгеньевич то и дело поглядывал. А когда настал вечер, мы поужинали, и Эд приволок свою гитару. Он с самого приезда к ней не притрагивался, а тут вдруг притащил и давай наяривать что-то романтическое. Девчонки наши сразу же его окружили… А он песню допел и говорит: «Пойду воды попью, а то горло пересохло, а Сашка пока вам исполнит крутую рок-балладу». И дает гитару мне. Я в этот момент не подумал ничего плохого, баллады у меня получаются неплохо. И только через пару песен дошло – что-то долго Эд не возвращается. Я сунул гитару Степе и помчался к палаткам. Точно – ни в одной его не оказалось. Испугался не на шутку, бегу к скалам. Еще подумал по пути: что в ней такого, в этой пещере? Ведь ребята из геологоразведки говорили, что запросто лазили туда, и ничего страшного с ними не случилось.

Выбежав к скалам, я сразу понял – что-то не так. Прямо передо мной зияла пещера, освещенная изнутри тусклым, словно неживым светом. А вход был похож на грубо вытесанную из камня дверь, такой слегка перекошенный прямоугольник. У входа густо росли какие-то голубоватые цветы, которых я не замечал там раньше. Странное дело, но хотя кругом уже стояла ночь, мне все было хорошо видно – и цветы, и проем входа. А у этого входа стоял мой брат, вытянув руки вперед. Я попытался окликнуть его, но словно что-то перехватило горло, не мог ни слова сказать. Я видел его почти в профиль – снова то же бледное, будто неживое лицо, остекленевшие глаза. Он сделал несколько шагов вперед и исчез в глубине пещеры. Я хотел было броситься за ним, вытащить оттуда, но тело словно свинцом налилось, уши заложило, ноги стали как ватные. Тогда я подумал, что в одиночку и при такой физической слабости вряд ли сумею его найти, развернулся и побрел по дорожке обратно.

Как ни странно, до палаток я дошел быстро, слабость по дороге прошла. Ворвавшись в палатку, я закричал, что брат ушел в пещеру.

Когда мы, вооружившись фонариками и что под руку попало, выбежали к скалам, там царила непроглядная темень. А пещера… Пещеры не было. Там, где я ее видел всего несколько минут назад, наши фонарики осветили сплошную скалу, без проемов или трещин. Не было и цветов у входа – только чахлый кустик да скрюченное деревце росли у скалы. Таким все здесь было вчера, когда мой брат плакал, лежа на траве. Таким все было в день нашего приезда, когда мы втроем пытались спуститься в пещеру. Настоящая пещера, кстати, тоже была на своем обычном месте – в полутора десятках метров от этой скалы. Но это была не та пещера…

Разумеется, все бросились к ней. Большая паутина на входе свидетельствовала о том, что туда точно никто не входил. Ребята все же зашли в нее, походили, покричали и вернулись ни с чем. Я с ними не пошел – мне было ясно, что в этой пещере его искать бесполезно. Решено было, если до завтра не вернется, обращаться к спасателям.

Тут Саша умолк. Степа, похоже, спал, остальных не было слышно. Боря опасливо покосился на окна, за которыми царили синие сумерки, потом оглянулся на дверь. Дверь как дверь, мысленно отметил он, только щеколда почему-то оторвана и слегка погнута, болтается на одном гвозде, остальные выдраны, что называется, «с мясом».

Боре было изрядно не по себе, он даже уже не хотел, чтобы Саша рассказывал дальше. Но тот, немного помолчав, продолжал:

– На следующую ночь Эд вернулся… Было часов одиннадцать вечера, и мы собирались ложиться спать, чтобы завтра встать пораньше и отправиться в город за спасателями. Здесь ведь электрички не каждый день ходят, а поезда и того реже, в глухомань-то этакую. И мобильной связи нету, дозвониться не получилось… Так вот, стояли мы возле потухшего костра, разговаривали о планах на завтра. Я тогда за сутки не сомкнул глаз, то вглядываясь в лес, то бродя вокруг скал, вот и в тот момент я стоял чуть в стороне от других и, не слишком прислушиваясь к разговору, смотрел в сторону леса. Все ждал, вдруг появится знакомая фигура… Думал, пусть бы вернулся каким угодно, – кем угодно! – лишь бы пришел, братишка мой младший. И все равно я не заметил, как он подошел…

Тяжелая рука крепко ухватила меня за плечо. Я рывком развернулся и увидел Эда. Но вспыхнувшая в первый миг радость тут же сменилась ужасом. Мой брат… это был не мой брат, а кто-то чужой с лицом и телом моего брата! А уж когда он посмотрел на меня, тут последние сомнения развеялись. Его глаза… Ох, до сих пор страшно вспоминать. Они вдруг изменились, стали совершенно черные, без белков, словно какие-то дыры, и тем не менее они смотрели на меня! Передо мной была некая враждебная сущность в теле моего несчастного братишки… Если бы к нам явилось какое-нибудь чудовище, я бы так не испугался. Но монстр в облике Эда – это, пожалуй, было страшнее всего. Никогда не забуду это выражение цинизма на неестественно бледном лице с глазами – черными дырами… И – это до меня уже потом дошло – его было хорошо видно в темноте.

В этот момент кто-то из девчонок, не разобравшись, воскликнул:

– О, слава богу! Эдик вернулся!

Тут я наконец обрел способность говорить и завопил:

– Это не Эдик! Не мой брат! Отстань от меня, уходи отсюда!

Однако он, продолжая держать мое плечо своей невероятно сильной рукой, приблизил ко мне лицо и произнес:

– Ну что же ты, братец, родственничка не признаешь?

Никогда я не слышал от Эда таких угрожающих интонаций, даже голос узнавался с трудом! Да и братцем он меня никогда не называл, только брательником. А он меж тем продолжал:

– А не составишь ли ты, братец, мне компанию? Да, пожалуй, составишь, а то скучно одному, братец…

А потом он повернулся к остальным. Я услышал визг девчонок, топот ног… И вдруг рядом с нами возник профессор. Я его тоже не сразу узнал. Ты, пацан, видел профессора – он вечно такой медлительный, ходит, о чем-то задумавшись, с этой своей беззаботной улыбкой. Так вот, ничего такого не было и в помине. Профессор решительно и быстро вклинился между нами.

– Чего тебе надо? – спросил он сурово. – А это ты видел?

И Иван Евгеньевич резко поднес к лицу Эда что-то маленькое на ладони, я не разглядел, что это было. Тот отпрянул, наконец-то выпустил мое плечо и в мгновение отдалился от нас. Трудно объяснить, как это у него получилось. Не бежал, не прыгал, а только что был тут – и уже в десятке метров отсюда. И все равно его было видно хорошо, несмотря на темноту. Он обвел нас злобным взглядом этих черных провалов, а потом вдруг на несколько секунд его лицо обрело знакомое выражение – каким оно было у моего брата. И глаза стали его… Посмотрел он на меня грустно – и исчез в темноте.

Дальше я уже ничего не помнил, очевидно, усталость и стресс все же взяли свое.

– И что дальше было? Вы уехали? – спросил Боря.

– Уехали, но не сразу. Нельзя было все бросить просто так, следовало законсервировать раскопки…

– Это как же?

– А так, землей все надо было прикрыть, чтобы дожди и снега не разрушили, – раздраженно ответил Саша. – Я долго пытался добиться разъяснений у профессора, но Иван Евгеньевич так и не сказал, чем он тогда спугнул его, и вообще, что все это значит. Какими-то отговорками отделывался… Никаких спасателей мы, разумеется, вызывать не стали и в пещеру больше не ходили. Потом при свете дня мне стало стыдно за свою трусость, я уже начал думать, что жуть мне примерещилась на нервной почве, а на самом деле это был мой брат. Но почему он в таком случае ушел? Оставшиеся дни я не столько работал, сколько бродил вокруг, искал его. Даже до деревни доходил, пообщался с тамошними старухами. Услышал от них кучу глупых суеверных россказней, ничего полезного. Так мы тогда и уехали…

– Но почему ты о нем говоришь в прошедшем времени? Ведь мертвым твоего брата никто не видел, может, он жив?

– А если жив, то где он? Этот, который приходил, уже не мой брат, если даже и обитает в его теле. Я по зрелом размышлении понял, что испугался тогда не зря, там действительно случилось что-то страшное. Потому что в самую последнюю ночь перед отъездом видел его. Не могу точно сказать, сон это был или явь. Просто вышел из палатки и увидел знакомую фигуру, неподвижно стоявшую у кромки леса. И опять на меня накатила слабость, как тогда у пещеры. А утром я пошел к тому месту, где ночью его видел, и нашел там его мобильник. Вот он. – С этими словами Саша достал из кармана недорогой, довольно потертый мобильный телефон, той же модели, что и у Бори.

– Ты что же, все время его с собой носишь?

Саша кивнул и спрятал телефон.

– Но неужели так может быть, – пропал человек, и никому ничего не надо? – возмутился Боря. – Все опустили руки и сделали вид, что его и не было.

– Думай, что говоришь! – рассердился Сашка. – Я в милицию заявление подавал, и там к этому делу отнеслись серьезно, весь институт на уши поставили. Да только вся группа подтвердила, что Эдуард не убит и не похищен, а сам ушел от нас! Объявили в розыск. До сих пор в розыске. Там специалисты-спелеологи пещеру обследовали и никаких следов не нашли. Дошло до того, что я даже к знахарям и ясновидящим обращался. А толку с них, только деньги драть мастера! Год спустя, прошлым летом, мы сюда снова на раскопки приехали, дальше городище раскапывали. Но Эда я так больше и не видел.

Тут дверь распахнулась, впустив Лешу, Фишку и Таню с Ольгой.

– Все сумерничаете, мужчины? – весело сказала Таня и включила свет. Боря зажмурился с непривычки.

– Да тут и электричество есть! – удивился он, поднимая наконец глаза на пыльную матерчатую люстру.

– А то! Усе как у лучших домах Лондону и Парижу! – засмеялась Таня. – Удобства, правда, на улице, зато имеются душ и колодец. Это тебе не воду из речки в котелке кипятить, хотя кипятить-то все равно придется. Да мы уже и вскипятили, идите ужинать! Эй, Степа, подъем!

У кухни был довольно уютный вид. На столе красовалась новая клеенка, а на печке в большой кастрюле дымилась каша с тушенкой. Марина половником насыпала ее в миски.

– Ну что, пионеры юные, готовы к завтрашнему труду во благо науки? – спросил Леша.

– Да что вы все меня пионером называете? – не стерпел Боря.

– Но ты же первый раз в экспедицию поехал? Да? Значит, пионер и есть. Вот пройдешь посвящение – тогда и станешь самым настоящим археологом.

– А что за посвящение? – тут же вклинилась Натка.

– О, непосвященным об этом знать не положено! – сделал страшные глаза Леша и поставил свою миску на стол. – Вот раскопаем, тогда и посмотрим.

– А что это ты, пионер, такой невеселый? – поинтересовалась Таня, придвигая свой табурет. – Тебя тут уже настращали предстоящей тяжелой работой? Или страшилок понарассказывали? Ладно, Боря, не переживай, не так все плохо. Может, оно и трудно, зато интересно. Ешь лучше.

Несколько минут все были заняты кашей, а потом неугомонный Леша, первым опустошивший свою миску, принялся травить байки:

– Что, Боря, страшилками тебя тут, говорят, пугали? Давай еще и я добавлю. Был такой ужасный случай. Жили в деревне два соседа, дворы рядом, забора не было. И у одного из них имелся кролик, какой-то супер-пупер дорогой породы. Его по специальному рациону кормили, купали – в общем, пылинки сдували. Зимой в доме держали, а летом вместе с клеткой во двор выставляли. А у другого соседа пес был, породы двортерьер, и очень любопытный: вечно у клетки с кроликом крутился да обнюхивал, интересно ему… И вот однажды поздно вечером сидит хозяин этого пса у себя дома и вдруг видит: заходит его собака в дом, а в зубах несет кролика, того самого. Мертвого, разумеется, и всего в земле. Хозяин в ужасе – это ж скандал какой, у него и денег не хватит, чтобы расплатиться! Что делать? Взял он тогда этого кролика, помыл, почистил, причесал, дождался поздней ночи и пошел, обратно в клетку посадил, придав ему как можно более непринужденную позу. Еще и морковку в зубы сунул. И со спокойной совестью отправился спать. А наутро его разбудил громкий стук в дверь. Открывает – стоит сосед, весь бледный, за сердце держится. «Слушай, дай валидолу, а! Вчера у меня кролик умер, я его похоронил. А сегодня встал, смотрю, а он пришел!»

Все захохотали, Боря чуть не подавился последней ложкой каши. Едва смех немного стих, как уже Степа принялся за анекдот, а за ним подключились девушки. Под конец даже Иван Евгеньевич рассказал байку, впрочем, весьма бородатую.

Веселая болтовня за ужином почти развеяла мрачные Борины мысли, вызванные рассказом Саши. Почти, но не совсем. Трое соседей по комнате уснули мигом, а Боря все еще лежал с открытыми глазами. Его тревожила дверь – с выломанной и погнутой щеколдой. Что здесь было? И почему дом заброшен, если, по словам Саши, еще два года назад в нем жила семья? С такими мыслями Боря и погрузился в сон.

На следующий день вставать пришлось рано утром. Труд во благо науки на поверку оказался весьма тяжелым. В смысле – тяжелыми оказались деревянные носилки, на которых землю относили в отвал. Боря, стараясь не отставать от старших, мысленно благодарил сестру за ее прошлогоднюю «фишку». Дело в том, что прошлой весной Натке взбрело в голову заняться сельским хозяйством. Ведь жили же когда-то все поголовно натуральным хозяйством, где все надо было делать самому и при этом полностью зависеть от урожая. Вот Фишка и подала идею – поехали они на весенних каникулах к двоюродной тетке в деревню, под ее руководством копали огород, что-то там сажали, ухаживали за коровой и козами. Потом еще и летом приехали, продолжить сельскохозяйственные уроки. У Бори после копания громадного теткиного огорода руки-ноги отваливались, а вот пригодилась наука! Теперь тоже нелегко, но если б не натренировался тогда, то сейчас бы уже через полчаса ноги протянул. А так ничего, пока держится не хуже других и уже дважды назван молодцом. Сестра вон тоже старается. Экстравагантное одеяние пришлось сменить на джинсовые шортики и маечку, и только разноцветная прическа отличает Фишку от остальных.

Боря даже попытался насвистывать, но его тут же остановили:

– А ну не свисти, все находки просвистишь! – полушутя велел Леша.

– Что-то я и так ни одной не вижу.

– Ну, не все сразу. В верхнем слое мы вряд ли что найдем, его еще снять нужно.

Первый день работы сильно измотал и Борю, и Натку. Но купание в речке восстановило силы. Когда все загорали на берегу, Боря попытался тихонечко рассказать сестре услышанную вчера историю, но Фишка его скоро перебила:

– Я это знаю, мне вчера девчонки рассказали. Я решила было, они шутят, страшилки рассказывают, чтоб малолетки в пещеру не полезли. Хотя не похоже – уж очень серьезными они выглядели, особенно Ольга, она чуть не плакала.

– Нет, они не шутят. Уж Сашка точно не шутил.

– И что будем делать? Пойдем хоть посмотрим, что там за пещера.

Боря задумался:

– Говорили мне, чтоб без провожатых не ходил, да и где она, найти еще надо… Давай позовем с собой… э-э, да хотя бы Степу, это он о провожатых говорил.

Брат и сестра подошли к растянувшемуся на песочке Степе и не успели еще сказать ни слова, как он заговорил первым:

– Ну что, пионеры, хотите прогуляться до пещеры?

Они только закивали в ответ.

– Тогда за мной!

Вслед за Степой ребята поднялись от реки обратно к раскопу.

– А теперь – милости просим! – дурашливым жестом Степа указал на тропинку, огибавшую заросли. Всего несколько шагов по этой тропинке – и все трое оказались на каменистой площадке перед невысокой отвесной скалой. Она, оказывается, находилась совсем близко от их нынешнего места работы. Только несколько деревьев и кустарник отделяли раскоп от места зловещих событий.

– И где здесь пещера? – полюбопытствовала Фишка, окинув взором площадку.

Степа махнул им рукой, дав знак следовать за собой, и пошел вдоль скал. Пещера обнаружилась в неприметной темной расщелине, ее небольшое отверстие полностью спряталось за разросшимися кустами.

– И не найдешь, если не знаешь! – воскликнула Фишка и начала продираться сквозь кусты. Степа улыбнулся, аккуратно отодвинул ветки рукой и протиснулся между кустами и скалой. Боря последовал его примеру, последней присоединилась Натка, слегка поцарапанная и сильно взлохмаченная, с веточками в волосах.

– Троглодиты на охоте, – хмыкнул Боря и вытащил из кармана фонарик. – Так что, Степа, без провожатых не ходить, говоришь? А с провожатыми можно?

– Можно, куда от вас денешься! Зайдем, посмотрите, что там да как, чтобы впредь любопытство не мучило да самим соваться не сильно хотелось. Смею вас уверить, ничего особенного. Давай-ка сюда фонарик…

Пещера уходила полого вниз, то расширяясь, то сужаясь; несколько раз узковатый ход выводил в довольно большие залы с грудами камней на полу. Неоднократно попадались боковые ответвления, но Степа сразу же пресек попытки туда соваться:

– Нет-нет, друзья-приятели, туда лучше нос не совать. Мало ли что там – может быть обрыв, может что-нибудь на голову упасть…

Несколько раз на стенах встречались надписи на тему «Здесь был Вася». Боря хотел тоже расписаться, но его порыв был безжалостно пресечен бдительной сестрой.

– И почему все вечно норовят насвинячить! – возмутилась она. – Мусор кидают, пишут всякие гадости, а потом говорят про цивилизованность и культуру!

– Древние рисовали в пещерах, и им можно было! – огрызнулся Боря. – Их рисункам ученые теперь радуются. А может, через несколько тысячелетий и нынешние надписи ученых порадуют, помогут им, так сказать, изучить древний для них мир.

– Лучше не надо, – вклинился Степа. – Потому что напишешь ты, допустим, свое имя, через десять тысяч лет его найдут и объявят именем древнего божества. Проходили, знаем.

Какое-то время шли молча. Свет фонарика прыгал по серым стенам пещеры, порой им приходилось перелезать через груды камней, но чаще всего камни громоздились под стенками, а проход был свободен. Вообще Боря и Натка ожидали от пещеры большего – сталактитов со сталагмитами, костей мамонтов на полу. Но ничего этого не было и в помине, разве что в одном месте встретили колонию летучих мышей, пристроившихся на потолке. Это место пришлось обойти, прижимаясь к стене, дабы не запачкать ноги.

– Извилистый ход какой, – пробормотала Фишка, перелезая через очередной камень. – Мы, наверное, уже под речкой?

– Нет, под речкой мы уже побывали, – ответил Степа. – А сейчас мы приближаемся как раз к месту под нашим нынешним раскопом. Но скоро наш путь окончится, будем возвращаться.

– Это почему же? – удивилась Натка. – Потому что скоро стемнеет, и нас покусают летучие мыши?

– Глупости ты несешь! – встрял Боря. – Насмотрелась дурацких фильмов! Да они сами тебя боятся, а питаются комарами и мошкарой.

– Нет, ребята, летучие мыши тут в самом деле ни при чем. Просто дальше без специального снаряжения и подготовки пройти будет невозможно. Да сейчас сами увидите.

И действительно, как только они миновали очередной поворот, перед ними предстало три хода в разные стороны.

– Прямо как в сказке: направо пойдешь – ферзя потеряешь, налево пойдешь – жена прибьет, прямо – в камень врежешься! – прокомментировала Фишка и остановилась. – И куда теперь, Сусанин?

– Почти правильно, но не совсем, – ответил «Сусанин». – Направо – тупик, прямо – обрыв, а влево – пошли, сейчас увидите.

Левый туннель оказался довольно коротким, и перед ребятами предстало большое – свет фонарика не доставал до противоположной стороны – подземное озеро. К нему спускались самые настоящие ступени, крупные, вытесанные из камня, уходившие прямо под воду.

– Вот это да! – восхитился Боря. – Да ведь эти ступени человеком сделаны!

– Именно так, – подтвердил Степа. – Причем несколько тысяч лет им точно есть. И посмотри, как они стерты, ими когда-то часто пользовались. Да, прошу заметить, проход, через который мы только что здесь оказались, тоже подвергался ручной обработке. Видимо, он когда-то был слишком узок, и его расширили… Э, нет, многоуважаемая Наталья, вот спускаться туда не надо. Это озеро никто не изучал, и нам неизвестны ни химический состав воды, ни его глубина, ни флора и фауна. Короче говоря, никто не знает, кто там обитает. Еще булькнешь туда, а я за вас отвечаю.

Фишка неохотно отошла от ступеней и осмотрелась по сторонам. Обойти озеро не представлялось возможным ни с одной, ни с другой стороны – кое-где берега были пологими, но дальше начинались отвесные скалы. Боря посветил фонариком вверх – потолок был настолько высоким, что различался смутно.

– Ну что, друзья-приятели, пошли обратно? Как видите, здесь ничего интересного для вас не наблюдается – ни скелетов на цепях, ни сундуков с сокровищами.

Боря досадливо поморщился и сердито ответил:

– Вот уж чего мне не надо, так это сундуков с сокровищами! Сокровища, сокровища – только и слышишь, скучища, надоело. Я сюда не клады искать приехал, мне хочется найти что-нибудь интересное! Да хоть бы кремниевый наконечник стрелы – возьмешь его в руки да представишь, как его держал давным-давно древний охотник. Словно на минуту прикасаешься к первобытным временам, попадаешь в тот мир! Как жили тогда, во что одевались, с чем боролись и чему радовались – кому как, а мне интересно. А клады искать, исключительно чтобы карман набить – может, кому и нравится, да не мне. В придачу на этих кладах зачастую кровь да проклятия, пусть берет, кто хочет, а я и даром не возьму!

Великолепная акустика пещеры сделала эти слова громогласными, разнесла под черными сводами, словно некую клятву. Фишка только согласно кивнула и с затаенной гордостью глянула на брата.

– Странный ты, – немного помолчав, сказал Степа. – Хотя я во многом с тобой согласен. Но от сокровищ бы не отказался, если б нашел. Ладно, пионеры юные, пора подниматься наверх.

И Степа первым двинулся в туннель, за ним по пятам – Фишка. Боря в последний раз оглянулся на озеро, быстро подошел к ступенькам, подобрал лежащий там маленький камешек и поспешил за остальными.