Месть

Глава 1

Джиан Аддельс, человек по натуре крайне педантичный, прибыл к месту встречи на десять минут раньше условленного времени и, прежде чем выйти из машины, не поленился тщательно осмотреться. Обстановка вокруг была театрально красочной, но, по всей вероятности, не таила в себе чего-либо угрожающего. Аддельс, по крайней мере, не обнаружил ничего такого, что могло серьезно насторожить. Справа — таверна «Прастер», деревянные стены которой за несколько веков почернели под действием ветров и дождей, за нею громоздились могучие утесы Данвири, вершинами терявшиеся в туманной дымке, почти постоянно висевшей над поверхностью планеты. Слева — смотровая площадка Прастера, откуда открывалась на три стороны света грандиозная панорама центральной части материка Земля Ллинлиффета, привлекавшая многочисленных туристов разнообразием ландшафтов и красотой различных нерукотворных образований, созданных капризами изменчивой погоды.

Аддельс выбрался из машины, бросил мимолетный скептический взгляд на поражающие воображение склоны Данвири и прошел на смотровую площадку, по которой, как обычно, гулял холодный, промозглый ветер. Глубоко втянув голову в плечи, он облокотился о парапет и стал ждать — худощавый мужчина с желтоватой, плотно облегающей скулы кожей и высоким лбом с заметными залысинами.

Было позднее утро, прошедшая полпути к зениту Вега молочно-белым пятном пробивалась сквозь пелену тумана. Вдоль парапета расположились еще десятка полтора желающих полюбоваться красотами окружающей местности. Аддельс подверг каждого из них самому тщательному изучению. Украшенные оборками и кисточками одежды приглушенных красноватых, коричневых и темно-зеленых тонов указывали на то, что все они — сельские жители. В отличие от них горожане одевались только во все коричневое и лишь изредка украшали свою одежду чем-нибудь черным. Эта группа показалась Аддельсу вполне безобидной, и теперь выдалась возможность бросить взгляд и на разворачивавшуюся за парапетом панораму: слева — озеро Фимиш, внизу Форт-Эйлиани, справа — вся в клочьях тумана долина Моу… Глянув на часы, Аддельс нахмурился. Тот, кого он ожидал, строго-настрого наказал ему, что любое несоблюдение пунктуальности может указывать на возникновение критической ситуации. При мысли об этом Аддельс неодобрительно фыркнул, выражая не только возмущение, но и некоторую затаенную зависть к тому образу жизни, который вел его нынешний патрон и который был куда богаче различными событиями, чем его собственный.

До условленного времени встречи оставалось минуты две-три, не больше. Всматриваясь с парапета вниз, Аддельс обнаружил тропинку, начинавшуюся на самой окраине Форт-Эйлианна и зигзагами поднимавшуюся вверх по крутому скалистому склону. Тропинка заканчивалась у лестницы, ступеньки которой были высечены в скале, непосредственно примыкавшей к смотровой площадке. По этой тропинке быстро поднимался мужчина ничем не выдающегося телосложения и столь же непримечательной мускулатуры, с довольно острыми скулами, впалыми щеками и густой копной коротко подстриженных темных волос. Это был Кирт Герсен, о котором Аддельсу было известно только то, что не так давно он каким-то загадочным и, скорее всего, не вполне законным образом стал обладателем огромнейшего состояния. Аддельс зарабатывал немалые деньги в качестве юрисконсульта Герсена и пока что не испытывал каких-либо угрызений совести, пребывая на службе у этого человека. Герсен, казалось, был прекрасно осведомлен о методах сыскной деятельности МПКК — Межпланетной полицейской координационной корпорации, что в критических ситуациях вносило определенное успокоение в душу Аддельса.

Герсен бодро взбежал по ступенькам, остановился, увидел Аддельса и сразу же направился прямо к нему. Аддельс со свойственной ему объективностью отметил, что после затяжного подъема, который самого его довел бы до состояния полнейшего изнеможения, Герсен ничуть даже не запыхался.

— Очень рад вас видеть в прекрасной физической форме, — несколько церемонно поприветствовал он Герсена.

— Благодарю вас, — ответил Герсен. — Поездка в горы доставила вам удовольствие?

— Мои мысли были целиком заняты предстоящей встречей с вами, и я едва ли замечал окружающие меня красоты, — нарочито многозначительно произнес Аддельс. — А вот вы определенно получили немалое удовольствие от пребывания в «Кафедральной», я не ошибся?

— Действительно, — признался Герсен, — я часами сидел в вестибюле, впитывая в себя атмосферу этого древнего шедевра.

— По этой причине вы почти все это время остаетесь здесь, в Форт-Эйлианне?

— Не совсем. Однако как раз пребывание в Форт-Эйлианне самым тесным образом связано с тем вопросом, который мне захотелось обсудить с вами в таком месте, где нас нельзя подслушать.

Аддельс повернул голову направо, затем налево.

— Вы опасаетесь подслушивания в «Кафедральной»?

— Здесь, наверху, риск, во всяком случае, минимальный. Лично я предпринял все обычные меры предосторожности. Не сомневаюсь в том, что и вы поступили точно так же.

— Я принял все меры предосторожности, которые счел необходимыми, ответил Аддельс.

— В таком случае мы можем вполне надеяться на то, что находимся в полной безопасности.

Ответом Аддельса был только не очень-то веселый, негромкий смех. Какое-то время они оба стояли, прислонясь к парапету и глядя на серые контуры города, озеро и едва просматривавшуюся в тумане долину вдали. Первым заговорил Герсен.

— Ближайший отсюда космопорт находится в Слэйхеке, к северу от озера. Через неделю туда прибывает грузовой звездолет «Эттилия Гаргантир», зафрахтованный транспортной компанией «Целерус», чья контора находится в Вайре на планете Садал-Зюд-Четыре. Этот корабль когда-то носил название «Фанютис» и был тогда зафрахтован еще одной фирмой из Вайра, «Сервис Спэйсуэйз». Обе эти фирмы были подставными. Когда-то этот корабль принадлежал Ленсу Ларку и, скорее всего, является его собственностью и сейчас.

О том, что на борту «Фанютиса» осуществлялась транспортировка рабов, захваченных при налете на Маунт-Плезант, когда Герсен потерял дом и семью, в разговоре с Аддельсом он предпочел умолчать.

Лицо Аддельса исказила гримаса отвращения.

— Как-то в разговоре со мной вы уже упоминали это имя. Должен признаться, оно не вызывает у меня особого восторга. Даже совсем наоборот. Это отъявленный преступник, пользующийся особо дурной славой.

— Подобная осведомленность делаем вам честь.

— И вы намерены вступить с ним в деловые взаимоотношения? С вашей стороны это было бы крайне неблагоразумным шагом. Таким, как он, не доверяют.

— Наша деятельность не ограничивается какой-либо одной узкой сферой. Как только «Эттилия Гаргантир» совершит посадку, она должна быть надолго здесь задержана, для чего мне нужно заполучить ордер на арест корабля, рассматриваемого в качестве залога, до полного погашения задолженности за компанией, которой он принадлежит, или какой-нибудь иной официальный документ в отношении корабля или его груза, на основании которого можно было бы заблокировать его в космопорту Слэйхек. Он обязательно должен быть взят под стражу и исключена любая возможность его несанкционированного убытия. Но это еще не все. Мне крайне необходимы любые, пусть даже и формальные, основания для того, чтобы поставить под сомнение принадлежность корабля — и тем самым добиться того, чтобы для защиты своих интересов здесь появился подлинный владелец корабля, а не агент вышеупомянутой фиктивной компании или доверенное лицо владельца.

Аддельс нахмурился.

— Вы хотите заманить Ленса Ларка сюда, в Форт-Эйлианн? Безнадежная затея.

— Попытка — не пытка. Он, если и прибудет сюда, то, разумеется, изменив до неузнаваемости внешность и под другим именем.

— Ленс Ларк перед веганским судом? Абсурд!

— Безусловно, но Ленс Ларк обожает экстравагантные выходки. К тому же, он еще и жаден. Если возбужденное против него дело окажется вполне законным, он не захочет потерять принадлежащий ему корабль из-за неявки в суд.

— Я вот что могу вам сказать, — ворчливо произнес Аддельс. — Самой убедительной маскировкой правомочных деяний является использование права как такового. Отыскать предлог для возбуждения внешне совершенно законного дела будет довольно не сложно. Космические корабли в кильватере за собою всегда волокут целый хвост мелких жалоб и исков. Трудность же состоит в вопросе подсудности их по тому или иному поводу в данном конкретном месте. Этот корабль производил когда-нибудь раньше посадку в Форт-Эйлианне?

— Не знаю. Обычно он совершает рейсы в секторах, прилегающих к Глуши.

— Обещаю отнестись к этому делу с максимумом внимания с моей стороны, — официальным тоном произнес Аддельс.

— Очень важно не забывать вот о чем: Ленс Ларк, несмотря на все свои выходки и причуды, крайне мерзкая и опасная личность. Мое имя — едва ли необходимо особо это подчеркивать — нигде не должно упоминаться. Да и с вашей стороны было бы весьма благоразумно действовать с предельной осмотрительностью.

— Лично я не имею ни малейшего желания сталкиваться где бы то ни было с ним, несмотря на любые меры предосторожности.

— Тем не менее, еще раз повторяю, — продолжал Герсен, — корабль должен быть задержан именно здесь, в Форт-Эйлианне. Мне нужен любой документ, предоставляющий такую возможность, и таким образом составленное исковое заявление, чтобы разбирательство его потребовало бы обязательной явки в суд истинного владельца из опасения потери права собственности на корабль.

— Если собственность корпоративная, — раздраженно возразил Аддельс, или принадлежит обществу с ограниченной ответственностью, то вряд ли удастся добиться желательного для вас результата. Дело это далеко не столь простое, как может показаться.

Герсен печально улыбнулся.

— Будь оно простым, я бы не стал прибегать к вашим услугам.

— То-то и оно, — кисло ответил Аддельс. — Дайте мне день-два на обдумыванье.

Тремя днями позже Герсен и Аддельс снова встретились у живописных отрогов Данвири.

— Действуя, как было условленно, с максимальной осмотрительностью, не без гордости в голосе доложил Аддельс, — я навел необходимые справки по всем интересующим вас вопросам и получил из заслуживающих доверия источников четкие и исчерпывающие разъяснения касательно дела, которое вы намечаете возбудить. Исковые заявления подобного рода принимаются к рассмотрению только в тех случаях, когда нанесен существенный материальный ущерб кому-либо из местных граждан, когда такой материальный ущерб не компенсирован своевременно или не погашена к определенному сроку задолженность — и во всех вышеперечисленных случаях только тогда, когда не истек срок давности совершения правонарушения. Пока что мы не в состоянии удовлетворить ни одному из перечисленных мною условий.

— Вообще-то, другого я и не ожидал, — произнес Герсен.

— Что касается самой «Эттилии Гаргантир», свои усилия я сосредоточил на поисках различных исков о просрочке платежей, кредитных обязательств и других документов, предъявление которых составляет законные основания для назначения судебного разбирательства. Выполняя различные транспортные операции, звездолеты довольно часто делают различные долги или наносят тот или иной, как правило, не очень существенный ущерб, вследствие чего руководству космопортов просто недосуг обременять себя хлопотами по столь незначительным поводам. Не является исключением и «Эттилия Гаргантир». Два года тому назад представляющий для нас интерес инцидент произошел в Трампе на планете Дэвида Александера. Капитан звездолета закатил роскошный банкет для представителей местных фрахтовых агентств и для приготовления подаваемых блюд и обслуживания приглашенных гостей привлек корабельных стюардов и иной подконтрольный ему персонал. Вместо того, чтобы провести подобный банкет в корабельной кают-компании, он предпочел воспользоваться для этой цели одним из служебных помещений космопорта. Местная гильдия рестораторов заявила, что подобные действия капитана идут вразрез с местными установлениями, и предъявила официальный иск о возмещении упущенной этой гильдией выгоды и потребовала наложения соответствующего дисциплинарного взыскания за понесенные гильдией убытки. Корабль отбыл с планеты до того, как капитан его мог быть вызван в суд, поэтому дело по данному правонарушению было приостановлено до повторного захода звездолета в космопорт Трампа, что, естественно, маловероятно.

Аддельс сделал многозначительную паузу и снова задумался. Герсен терпеливо ждал. Приведя в порядок теснившиеся у него в голове мысли, юрист продолжал:

— Тем временем гильдия рестораторов добилась предоставления определенной ссуды в «Куни-банке», учрежденном в том же самом Трампе на планете Дэвида Александера. Наряду с другими принадлежащими ей активами под предоставление кредита она заложила и исковые претензии к «Эттилии Гаргантир». Примерно месяц тому назад гильдия просрочила выплаты по задолженности, и вышеупомянутые исковые претензии перешли в собственность «Куни-банка». — Здесь голос Аддельса зазвучал более раскованно, он теперь как бы рассуждал вслух. — Мне уже не в первый раз приходит в голову, что многие свои дела вам было бы проворачивать намного проще, имей вы в своем распоряжении собственный банк. «Куни-банк», финансовое положение которого выглядит вполне устойчиво, в настоящее время немало страдает от подрастерявшего былую гибкость руководства — весь его директорат достиг весьма преклонного возраста. Акции его продаются по весьма умеренной цене, и для вас не составит особого труда скупить контрольный пакет. Филиалы этого банка могут быть открыты в любом месте, в каком вы сами сочтете целесообразным это сделать. Например, в Форт-Эйлианне.

— И, как я полагаю, в таком случае сюда можно будет переадресовать залоговое исковое заявление?

— Совершенно верно.

— И можно будет оформить ордер на арест корабля здесь, в космопорте Слэйхек?

— Я навел справки и по данному вопросу, разумеется, в форме разбора чисто гипотетических случаев. И обнаружил, что иск нельзя подавать ни в городской суд, ни в окружной, а только в Межпланетный Третейский Суд, руководствующийся в своей деятельности не местными законами и установлениями, а правовыми нормами, основывающимися на универсальных принципах справедливости и беспристрастности. Суд этот заседает в Эстремонте три раза в год под председательством одного из сменяющих друг друга по очереди арбитров. Я проконсультировался у одного из крупных специалистов по межпланетному праву. Он полагает, что дело «Куни-банка» вполне может быть принято к рассмотрению при условии, если «Эттилия Гаргантир» появится в Форт-Эйлианне. Физическое присутствие звездолета здесь автоматически обусловит подсудность данного дела местной третейской инстанции. Однако мой консультант совершенно уверен в том, что никакой судья не отдаст распоряжения о необходимости вызова в суд владельца корабля по столь ничтожному поводу.

— Тем не менее, именно в этом вся суть дела; Ленс Ларк должен прибыть на Элойз.

— Мне совершенно недвусмысленно дали понять, что к этому его никак нельзя принудить, — как можно почтительнее произнес Аддельс. — А посему я предлагаю заняться рассмотрением других вопросов, относящихся к моей компетенции.

— Кто именно председательствует сейчас в арбитраже?

— Неизвестно. Таких третейских судей или, как их здесь называют, Верховных Арбитров пятеро. Они в определенной очередности перемещаются с одной планеты системы на другую, председательствуя на выездных сессиях.

— Сейчас такая сессия здесь не проводится?

— Она только совсем недавно завершила свою работу.

— И, судя по всему, возобновит работу только через несколько месяцев?

— Верно. Но еще раз позволю себе повторить, что в любом случае можно нисколько не сомневаться в том, что арбитр отвергнет любые поползновения потребовать вызова сюда владельца «Гаргантир».

— Вот незадача, — упавшим голосом произнес Герсен.

Аддельс задумался на мгновенье, затем спросил:

— Как же в таком случае… поступить с «Куни-банком»? Начать оформление документов на его приобретение или пока что воздержаться от этого?

— Мне нужно серьезно обдумать все это. Я позвоню вам сегодня же вечером.

— Прекрасно.

Глава 2

Выйдя из гостиницы «Кафедральная», Герсен неторопливо побрел по центральной аллее Апельсинового Сада, представлявшего из себя не очень-то большой сквер площадью в двадцать акров, нисколько не соответствующий своему названию, так как среди тщательно ухоженных деревьев не было ни одного апельсинового, а только могучие тисы, липы и местные породы с листьями цвета бутылочного стекла.

Затем Герсен повернул на восток, следуя изгибу берега озера, и вышел на дамбу, что вела к Эстремонту, массивному сооружению из серебристо-серого порфира, основание которого составляла четырехступенчатая усеченная пирамида, увенчанная четырьмя высокими башнями по углам и огромным куполом в центре. Потратив немало времени на наведение многочисленных справок в крыле здания, где размещалась судебная ветвь власти материка, он вернулся в «Кафедральную» в еще более задумчивом состоянии, чем до посещения Эстремонта.

У себя в номере он взял бумагу и ручку и составил подробный график намечаемых действий, тщательно обдумав каждое из включенных в него мероприятий и время его осуществления. Затем, повернувшись к панели коммуникатора, вызвал появление на его экране лица Джиана Аддельса.

— Сегодня утром, — сказал Герсен, — вы наметили в общих чертах тот порядок действий, которого нам следовало бы придерживаться в отношении «Эттилии Гаргантир».

— Это не более, чем предварительный набросок, так сказать, эскиз, ответил Аддельс. — Весь этот план рухнет, едва мы только появимся с ним в Эстремонте. Очередной арбитр ни за что не вынесет благоприятное для нас решение.

— Вы чересчур пессимистично настроены, — заметил Герсен. — Мало ли что может случиться — ведь практически непредсказуем исход почти любого судебного разбирательства. Действуйте, пожалуйста, в тех направлениях, которые мы обсудили. Приобретите «Куни-банк» и немедленно зарегистрируйте его отделение в Форт-Эйлианне. Затем, едва только откроется люк «Эттилии Гаргантир», забросайте его любого рода документами, какие только вам удастся придумать.

— Все будет исполнено в строгом соответствии с вашими указаниями.

— Не забывайте о том, что мы имеем дело с людьми, для которых ответственность перед законом — пустые слова, не больше. Удостоверьтесь в том, чтобы была выставлена надежная охрана корабля. Документы предъявляйте только в присутствии усиленного наряда полиции, и немедленно освободите корабль от экипажа, вплоть до самого последнего человека. Установите силовой барьер, опечатайте все сочленения, а сами печати подстрахуйте саморазрушающими пломбами. Вскройте люк грузового отсека и оцепите его. Затем поставьте надежную охрану, состоящую по меньшей мере из шести хорошо вооруженных часовых, и организуйте круглосуточное дежурство. Я хочу, чтобы корабль ни при каких обстоятельствах не мог покинуть Форт-Эйлианн.

Аддельс попытался было не очень-то весело отшутиться:

— Я лично расположусь в каюте капитана и стану охранять корабль изнутри.

— Для вас мной предусмотрена несколько иная роль, — сказал Герсен. Вам не удастся столь легко отделаться.

— Запомните, дело подсудно только Межпланетному Третейскому Суду. Очередная его сессия, в соответствии с заранее составленным расписанием его работы, может открыться только через несколько месяцев.

— Что ж, владельцу корабля будет предоставлено достаточно времени, чтобы он мог сюда прибыть к открытию сессии, — сказал Герсен. — Проверьте, чтобы в составленном нами иске утверждались, пусть даже голословно, злонамеренность, преступный сговор и умышленное совершение мошенничества, подпадающего только под юрисдикцию межпланетного права — обвинения, опровергнуть которые должным образом может только подлинный владелец.

— Он начисто все отвергнет, едва войдя в зал судебного заседания, после чего арбитр швырнет нам в лицо материалы по делу, и нам останется только унести подобру-поздорову ноги из зала суда.

— Дорогой мой Аддельс, — сказал Герсен, — вы совершенно не понимаете истинного смысла моих намерений — и это даже к лучшему.

— Ладно, — поникшим голосом произнес Аддельс. — Мне, по правде говоря, даже не хочется задумываться над этим.

Месяцем позже Герсен снова встретился с Аддельсом на смотровой площадке Прастера. От утренней мглы над склонами Данвири осталось только несколько клочьев тумана. Видимость была превосходной, и зрелище, являвшееся взору со смотровой площадки, поражало своим великолепием даже несмотря на скромную яркость холодных лучей Веги, пробивавшихся сквозь облачность на большой высоте.

Как и раньше, Герсен взобрался на площадку по тропе, которая вилась вверх из лесопарка «Ффолиот» на западной окраине Форт-Эйлианна, и стоял, прислонясь к парапету, когда к смотровой площадке чинно и важно подкатил автомобиль Аддельса.

— «Гаргантир» приземлилась, — торжественно объявил Аддельс. Документы предъявлены. Капитан взбеленился и попытался было вернуться в космос. Его сняли с корабля и обвинили в намерении уклониться от судебного разбирательства, выразившемся в попытке бегства. Сейчас он находится под стражей. Приняты все меры предосторожности. Капитан, разумеется, не преминул уведомить руководство компании о случившемся. — К этому времени Аддельс уже знал во всех подробностях программу действий, намеченную Герсеном, и несколько подрастерял былую самонадеянность. — Он также нанял адвоката, который, судя по всему, весьма компетентен и вполне в состоянии заставить нас горько раскаяться в том, что затеяли столь нелепую склоку.

— Давайте лучше надеяться на то, что Его Светлость Верховный Арбитр разделит нашу точку зрения по данному делу.

— Оптимизма вам не занимать, — проворчал Аддельс. — Вот только хотелось бы еще надеяться на то, что назначенные нам сроки пребывания за решеткой и условия содержания нисколько не повлияют на этот ваш оптимизм.

Глава 3

С Макселом Рэкроузом, местным корреспондентом «Космополиса», Герсен договорился встретиться в ныне доступном для всех желающих вестибюле гостиницы «Кафедральная», некогда являвшемся главным нефом Кафедрального Собора Святого Ревелраса, где под неусыпным взглядом «Гностического Ока» истово молились и отбивали поклоны его многочисленные почитатели. Гости современной «Кафедральной» лишь понаслышке знали о таком религиозно-философском течении, как «гностицизм», еще меньше задумывались о возможности существования некоего Всевидящего или Всеведающего Ока, однако вряд ли кто из них не испытывал благоговейного трепета при виде грандиозного внутреннего пространства собора.

Вибрирующий звук гонга тысячелетней давности отметил начало последнего предзакатного часа. Эхо его еще не погасло в гулком помещении вестибюля, как в него прошел высокий стройный молодой мужчина. Это и был Максел Рэкроуз, получивший только что от руководства редакции «Космополиса» четкие и недвусмысленные указания оказывать всемерное содействие «Генри Лукасу» именно под этим псевдонимом Герсен выступал в роли обозревателя на страницах «Космополиса».

— Интересующее вас лицо практически неуловимо, но даже та скупая информация, которой мы о нем располагаем, позволяет сделать однозначный вывод о том, что оно представляет из себя не только весьма одиозную, но и крайне зловещую фигуру, — сказал Максел Рэкроуз, опустившись в кресло рядом с Герсеном.

— Как раз вот это и представляет огромный интерес для многомиллионного читателя нашего издания.

— Несомненно. — Рэкроуз извлек из папки не очень-то объемистую папку бумаг. — После недели напряженных поисков мне удалось откопать ненамного больше того, что было уже давно общеизвестным. Этот тип — самый настоящий гений анонимности.

— Насколько нам известно, — заметил Герсен, — он сейчас сидит здесь, в вестибюле гостиницы «Кафедральная». Это не настолько невероятно, как вам может показаться.

Рэкроуз самоуверенным кивком головы начисто отверг подобное предположение.

— Мне пришлось провести всю последнюю неделю наедине с Ленсом Ларком. Я бы учуял его, будь он хоть за милю отсюда.

Такую убежденность вовсе не следует походя отметать с порога, не преминул отметить про себя Герсен.

— А вон тот грузный мужчина в дальнем конце зала, в пылезащитных очках, прикрывающих большую часть лица — это, случайно, не Ленс Ларк?

— Конечно же, нет.

— Вы в этом уверены?

— Безусловно. От него исходит запах «пэчули» и «испаньолы», специй сугубо местных, а не то зловоние, которое, как говорят, источает Ленс Ларк. Во-вторых, он подпадает под словесный портрет Ленса Ларка только потому, что он тучен, лыс и безвкусно одет. В-третьих… — Рэкроуз тут же не выдержал и беззаботно рассмеялся. — Так уж случилось, но человек этот мне хорошо знаком. Это Детт Маллиэн, изготовитель ламп-мигалок «под старину» для продажи туристам в качестве сувениров в память о посещении древних таверн, которыми так славится Старый Город.

Герсен в ответ кисло улыбнулся и, завидев поблизости стюарда, заказал чай, после чего стал внимательно изучать принесенные Рэкроузом материалы. Часть их он уже видел, как, например, выдержки из опубликованной в «Космополисе» статьи Доудэя Уамса «Налет на Маунт-Плезант».

«Когда Лорды Тьмы встретились для подтверждения предварительных договоренностей, их могучие индивидуальности не могли не вступить в острый конфликт друг с другом. При возникновении разногласий в роли беспристрастного посредника, как правило, выступал Говард Алан Трисонг. Переубедить в чем-то Аттеля Малагате было столь же трудно, как сдвинуть огромную скалу. И Виоль Фалюш, потакая многочисленным капризам своей злобной натуры, все время пытался дерзко противопоставлять свои собственные интересы интересам сообщников. Не способствовала выработке скоординированных решений непредсказуемость Кокора Хеккуса и его неистощимость по части эксцентричных выходок. Но более всего взаимную вражду подпитывала крайняя заносчивость Ленса Ларка. И только Говарду Алану Трисонгу удавалось сохранять самообладание при всех этих коллизиях. Можно считать чудом триумфальное завершение задуманной Лордами Тьмы операции! В связи с чем необходимо отдать должное высочайшему профессионализму всей этой группы в целом и каждого из его участников в отдельности».

Следующей была статья Эразма Хьюптера, озаглавленная «Ленс Ларк бичеватель». Непосредственно под заголовком и набранной петитом фамилией автора следовал выполненный вручную рисунок, изображавший огромных размеров мужчину с великолепно развитой мускулатурой и несоразмерно маленькой, полностью обритой головой, узкой в верхней части черепа и расширявшейся книзу. Густые брови соединялись между собой над продолговатым, несколько отвислым носом.

Лицо, глядевшее с рисунка, было показано в состоянии откровенно похотливой эйфории и совершенно ничего не выражало — все обычные естественные человеческие проявления заменяла бесстыдная и глупая ухмылка. На мужчине были только сандалии и короткие трусы, плотно облегавшие мясистые ягодицы, от чего они казались еще крупнее, чем были на самом деле, и вызывали отталкивающее впечатление. В правой руке он поигрывал плетью с коротким кнутовищем и тремя длинными ремнями.

Увидев в руках Герсена статью с этим рисунком, Рэкроуз сдержанно рассмеялся.

— Если именно таков интересующий вас тип в действительности, то мне кажется, мы бы узнали его даже здесь, в «Кафедральной».

Герсен пожал плечами и углубился в следовавший за рисунком текст.

«Говорят, что Ленс Ларк безумно влюблен в бич; он относится к нему как к верному другу и удобному орудию для расправы со своими противниками. С этой целью он довольно часто прибегает именно к нему, предпочитая каким-либо иным средствам. В Садабре ему принадлежит огромный дом с просторным полукруглым холлом внутри, являющимся его излюбленным местом для приема пищи, — объемистых груд соленой конины и паммигама, представляющего из себя запеканку из мяса, яичных желтков, спаржи и различных фруктов. Все это он предпочитает запивать молодым вином из литровых пивных кружек. Для придания процессу поглощения пищи большей пикантности рядом с собой он кладет великолепный бич с короткой рукояткой и длиной плети почти в четыре метра. На торце набалдашника рукоятки, выполненного из слоновой кости, выгравировано название этого бича: «ПАНАК». Этимология данного названия автору этих строк неизвестна. Плеть заканчивается двумя кожаными язычками длиной по десять сантиметров — так называемым «скорпионом». Вдоль полукруглой стены стоят голые, в чем мать родила, жертвы Ленса Ларка, оковы их присоединены к заделанным в стену стальным кольцам. К ягодицам каждой из жертв приклеены мишени в виде сердца и диаметром в четыре пальца. Для оживления своей трапезы Ленс Ларк время от времени предпринимает попытки сшибить мишени с ягодиц резкими взмахами бича. Как утверждают очевидцы, знающие толк в подобном искусстве, мастерство Ленса Ларка отточено до совершенства».

Дальше следовало пояснение «От редакции», выполненное несколько иным шрифтом:

«Воспроизведенная выше заметка первоначально опубликована в «Галактик-Ревью» и, по всей вероятности, является не более, чем плодом пылкого воображения автора, особенно в том, что касается иллюстрации. Насколько известно из достаточно надежных источников, Ленс Ларк действительно фигура крупного масштаба, однако глупо ухмыляющийся гигант-атлет, изображенный выше, вряд ли правдиво отображает внешний облик этого человека.

Редакция также считает своим долгом обратить внимание читателей на то, что автор данной заметки, Эразмус Хьюптер, канул в неизвестность вскоре после публикации своего опуса о Ленсе Ларке и больше его уже никто не видел. Один из его коллег по профессии получил следующее короткое письмо:

«Дорогой Калеб!

Последнее время я упорно бьюсь над тем, чтобы истолковать значение названия «Панак». Мне уже удалось нащупать кое-какие нити, ведущие к разрешению этой загадки, однако работа эта не без своих небольших сюрпризов.

Погода стоит отличная, тем не менее, ох как хочется поскорее вернуться домой.

Искренне твой Эразмус».

Герсен тихо, но многозначительно, крякнул.

— От такого мороз прошел по коже, верно? — спросил Рэкроуз.

— Не без этого. Вы все еще согласны сотрудничать в осуществлении предложенного мной проекта? Рэкроуз вздрогнул.

— Только, пожалуйста, нигде не употребляйте моего имени.

— Как вам угодно.

Герсен взял следующий документ из папки — несколько страниц машинописного текста, по-видимому, работа самого Рэкроуза.

«Имя и фамилия Ленс Ларк — по всей вероятности, псевдоним. Преступники питают пристрастие к фальшивым именам или кличкам, так как подлинные имя и фамилия могут привести к их родным местам, где обнаружатся фотографии и личные привязанности и тем самым будет уничтожена завеса секретности, которою они стремятся укутать свою преступную деятельность, и будет поставлена под угрозу их собственная безопасность. С другой стороны, в том случае, когда преступнику удается добиться немалых успехов в своих преступных начинаниях, у него возникает труднопреодолимое влечение вернуться на родину и изображать там из себя знатную особу среди тех, кто с презрением относились к нему в прошлом. Он теперь может покровительствовать красавице, которая отвергла его ради более традиционного мужа, особенно, если она потеряла былую привлекательность и живет в стесненных обстоятельствах. Все это становится для него возможным только потому, что как преступник он остается неопознанным. Отсюда следует, что такой преступник ощущает острую потребность пользоваться иным именем, а не своим изначальным, для дальнейшего успешного продолжения преступной деятельности.

В свете вышеприведенного анализа данные соображения кажутся совершенно очевидными, тем не менее дальнейшие рассуждения неизбежно приводят к следующему вопросу: а каково, собственно, происхождение принятого преступником имени или клички? Здесь возможны два варианта: умышленно выбирается совершенно случайное имя, не несущее никакой смысловой нагрузки, либо имени или кличке придается определенное символическое значение. Второй вариант особо привлекателен для преступников с ярко выраженной индивидуальностью, которым свойственно сопровождать свои «подвиги» пышными, иногда даже театральными эффектами. Ярким примером именно такой категории преступников является Ленс Ларк. Исходя из этого, я беру на себя смелость предположить, что кажущиеся на первый взгляд ничем не примечательными имя и фамилия «Ленс Ларк» на самом деле является придуманным этим преступником прозвищем, таящим в себе немалый символический смысл.

Для подтверждения этой гипотезы я посетил местный филиал УТКБ («Универсального технического консультационного бюро») и попросил произвести доскональный поиск омонимов словосочетания «Ленс Ларк» среди всех языков Ойкумены и Глуши — как современных, так и вышедших из употребления.

Полученный ответ прилагается ниже».

Герсен вынул из папки обведенную оранжевым контуром распечатку УТКБ.

Список омонимов насчитывал двадцать два пункта, звучание каждого последующего словосочетания все больше удалялось от исходного. Дальнейшее его изучение не представляло особого интереса, и Герсен вернулся к аналитическому обзору Рэкроуза.

«Я решил, что с наибольшей степенью вероятности в качестве рабочей гипотезы предпочтение следует отдать варианту 2.

Наведя в УТКБ более подробные справки в отношении «лансларка», я выяснил, что это четырехкрылое существо со стреловидной головой и острым шипом на кончике хвоста, достигающее в длину трех метров, не считая хвоста. Оно летает над дарсайскими пустынями на заре и в предвечерних сумерках, охотясь на жвачных и нападая иногда на людей-одиночек. Существо коварно, проворно и свирепо, но теперь встречается очень редко, хотя как фетишу клана Бугольд ему позволено пролетать безнаказанно над всеми владениями этого клана.

Вот, пожалуй, и все, что касается лансларка. Из остальных документов данной подборки самым интересным является Приложение № 8, представляющее из себя одно-единственное письменное сообщение о встрече с Ленсом Ларком, которая произошла на сравнительно раннем этапе его карьеры. Рассказчик нигде не раскрывает, кем он является на самом деле, но, судя по всему, это сотрудник одного из промышленных концернов. Место встречи также не обозначено — верх взяло вполне понятное благоразумие. Герсен отыскал в папке Приложение № 8 и тотчас же углубился в чтение.

Выдержки из «Воспоминаний странствующего коммерсанта» Зюдо Нонимуса, опубликованных в рекламно-коммерческом издании металлургической промышленности «Траст». (Фамилия автора, судя по написанию, безусловно является псевдонимом.)

«Мы встретились (Ленс Ларк и я) в придорожной общественной столовой в сотне метров от поселка. Здание ее было верхом архитектурного примитивизма — как будто какое-то огромное чудовище небрежно, почти как попало, нагромоздило одну на другую груду массивных бетонных глыб. Эти побеленные глыбы при ярком солнечном свете просто слепили глаза, однако пространство внутри них было прохладным и погруженным в приятный полумрак, и как только мне удалось превозмочь первоначальный страх перед тем, что эти глыбы могут вдруг обрушиться и похоронить меня заживо под своей тяжестью, то расценил производимое этим строением впечатление как весьма своеобразное и в чем-то даже незабываемое.

Сонный слуга в ответ на мой вопрос равнодушно кивнул в сторону стола в самом углу помещения. Здесь-то и восседал Ленс Ларк с огромным блюдом перед собою, наполненным мясом, горохом и фасолью. Пища издавала резкий запах самых мерзких приправ, совершенно невыносимый даже для моих, в общем-то, не очень привередливых ноздрей. Тем не менее коммерсанту, специализирующемуся на закупках в самых отдаленных и экзотических уголках Галактики, органически не свойственна брезгливость, и поэтому я спокойно расположился прямо напротив Ленса Ларка и стал наблюдать, как он расправляется с едой.

Некоторое время он просто не обращал на меня внимания, как будто я был всего-навсего еще одним огромным жуком, немалое количество которых лениво кружило в помещении столовой. И вот это-то обстоятельство и предоставило мне прекрасную возможность составить достаточно непредвзятое мнение о своем визави. Это был очень крупный мужчина, тяжеловесность которого едва ли не граничила с тучностью, но не слишком бросалась в глаза. На нем было белоснежное, свободно спадающее одеяние, капюшон которого плотно прикрывал значительную часть лица. Тем не менее, мне удалось различить темно-бронзовый загар на его лице, оттенком своим слегка напоминавший окрас крупа гнедой лошади. Удалось кое-как разглядеть черты лица — они оказались грубыми и крупными, но странным было то, что они были как бы тесно прижаты друг к другу, создавая впечатление, будто лицо мужчины было приплюснуто по бокам. Глаза его, когда он в конце концов удосужился взглянуть на меня, зажглись вдруг ярко-желтым пламенем такой интенсивности, что могли устрашить меня, не встречайся я множество раз за свою коммерческую карьеру с точно такими же ярко пламенеющими глазами других своих контрагентов — в большинстве случаев подобный блеск глаз просто выдавал алчность собеседника, с особой силой вспыхивающую в предвкушении выгодной сделки. Но не так было на сей раз!

Завершив трапезу, человек этот заговорил — но заговорил как-то по-особому, будто бы случайно подобранными фразами, не выражавшими чего-либо существенного. Поначалу я был несколько сбит с толку таким вступлением перед весьма важными переговорами, так как никак не мог разобраться — то ли это проявление какой-то новейшей, неизвестной ранее хитрой коммерческой уловки, то ли он надеялся запутать мое мышление, приведя меня в замешательство, и загнать в тупик, чтобы воспользовавшись этим, заключить сделку на наиболее выгодных для себя условиях? Он ведь не знал в лицо человека, с которым он должен был вступить в переговоры, не знал его деловых качеств. Как обычно, я как мог противился тому, чтобы оказаться простаком, которого нетрудно обвести вокруг пальца, и стать жертвой откровенного мошенничества, и поэтому с особым вниманием относился к каждому произнесенному им слову и тщательно воздерживался от каких бы то ни было жестов или восклицаний, свидетельствовавших как о моем согласии с его словами, так и о расхождениях во взглядах, чтобы подобные жесты и восклицания или даже изменение выражения лица не могли быть истолкованы моим собеседником в качестве оснований для заключения сделки на тех или иных условиях, оговариваемых партнером. Однако моя сдержанность, казалось, оказывала совершенно противоположное воздействие на этого человека. Голос его с каждой новой фразой становился все более резким и грубым, все более нетерпеливыми становились его жесты — он с силой рассекал воздух ладонью, как хлестким бичом.

В конце концов мне все же удалось ненавязчиво вставить и свое слово в поток его разглагольствований.

— В связи с тем, что нам придется вступить в деловые взаимоотношения, могу ли я осведомиться, с кем именно я сейчас имею дело?

Вопрос этот сразу же насторожил его.

— Вы сомневаетесь в моей честности? — злобно сверкнув глазами, спросил он.

— Никоим образом! — поспешил ответить я, поскольку мне совсем не хотелось нарваться на откровенную грубость. В своей практике мне неоднократно приходилось мириться с отсутствием хороших манер у моих контрагентов, но с настолько наглым и злобным типом мне еще никогда не доводилось сталкиваться раньше. Вот почему все тем же вежливым тоном я продолжал. — Я — человек дела, и поэтому для меня крайне важно выяснить, с кем все-таки я вступаю в деловые взаимоотношения. Это общепринятая коммерческая практика.

— Да, да, — проворчал он, — безусловно. Я решил и дальше не выпускать достигнутой с таким трудом инициативы.

— Джентльмены, стремящиеся заключить сделку, соблюдают общепринятые правила ведения переговоров, и было бы всего лишь проявлением должного уважения к партнеру, если б мы обращались друг к другу, называя по имени.

Тип этот только задумчиво кивнул, а затем откровенно вызывающе рыгнул, обдав меня целым букетом из запахов зловонных приправ, которые он потребил в неизмеримом количестве во время совсем недавно закончившегося приема пищи. Поскольку он при этом сделал такой вид, будто ничего особенного не произошло, я тоже ничем не выказал испытываемого мною отвращения.

— Да, да, безусловно, — еще раз повторил он, а затем вдруг добавил: Что ж, в общем-то пустяк это, да и только. Можете называть меня Ленсом Ларком, — Подавшись всем телом вперед, он хищно осклабился, глядя на меня в упор из-под складок капюшона. — Это имя меня более чем устраивает, разве не так?

— Я не настолько с вами знаком, чтобы у меня могло сложиться определенное мнение по данному вопросу, — осторожно ответил я. — А теперь ближе к делу. Что вы предлагаете?

— Четыре тонны стодвадцатой черни, удельный вес двадцать два, качество — высшее.

Жаргон торговцев этим товаром был мне более, чем знаком. Стодвадцатниками они называют устойчивые трансурановые элементы с атомными числами 120 и выше, а стодвадцатая чернь представляет из себя необогащенный песок, состоящий из различных сульфидов, оксидов и других подобных соединений стодвадцатников, причем обязательно еще оговаривается и удельный вес, который в данном случае составлял 22 тонны на кубометр.

Сделку мы заключили без каких-либо трудностей. Он назвал цену. Я мог с нею согласиться или отвергнуть. В данном случае я решил продемонстрировать, что не только одному ему дано действовать решительно и, сохраняя чувство собственного достоинства, не торгуясь по мелочам, не прибегая к лести или мелодраматическим всплескам эмоций. Я немедленно принял его предложение при условии, что товар действительно окажется высокого качества. Моя оговорка несколько уязвила его самолюбие, но мне удалось приглушить его недовольство. В конце концов он уразумел причину моей неуступчивости и стал подозрительно веселым. Повинуясь его знаку, слуга приволок две огромные кружки крайне дрянного пива, от которого ощутимо несло мышиным пометом. Ленс Ларк опорожнил свою кружку в три могучих глотка, и в силу сложившихся обстоятельств я вынужден был поступить со своею точно таким же образом, все это время вознося пусть и бессловесные, но искренние и горячие благодарения железной стойкости своего желудка и его поистине бесценной способности переваривать любую мерзость, способности, выработавшейся за многие годы работы в качестве мелкооптового перекупщика».

Герсен закончил чтение и аккуратно сложил все бумаги в папку.

— Очень хорошая работа. Сущность Ленса Ларка схвачена с вполне достаточной полнотой. Перед нами он предстает крупным, мясистым мужчиной с огромным носом и подбородком под стать носу — правда, и нос, и подбородок к настоящему времени могут быть хирургически изменены. Кожа его по крайней мере в одном случае была красновато-бронзового цвета. Разумеется, он всегда может прибегнуть к тонированию кожи, как и любой другой из наших современников. Наконец, родиной его, скорее всего, является планета Дарсай — об этом свидетельствует имя, которое он себе дал, а также упоминание о стодвадцатниках, которые добываются на Дарсае.

Рэкроуз чуть приподнялся.

— Вам приходилось бывать в Уигалтауне?

— Ни разу.

— Довольно мерзкий район с десятком, если не больше, анклавов, в которых обитают уроженцы других планет. Место, разумеется, крайне непопулярное. Тем не менее, если вам по нраву специфические запахи и экзотическая музыка, весьма интересно побродить по улицам Уигалтауна. Там, между прочим, обосновалось и небольшое дарсайское землячество, культурным центром которого является закусочная на Пилкамп-Роуд. «Сень Тинтла» — так называется это заведение. Я не раз обращал внимание на вывеску, на которой написано: «Изысканные дарсайские блюда».

— Очень интересно, — заметил Герсен. — Если Ленс Ларк — уроженец Дарсая, то, завернув в наши края, он, вполне возможно, не преминет хоть разок наведаться в «Сень Тинтла».

Максел Рэкроуз скосил глаза в сторону.

— Даже Детт Маллиэн начинает мне теперь казаться подозрительным. Почему вы решили, что Ленс Ларк находится сейчас где-то здесь?

— Твердой уверенности в этом у меня нет. Тем не менее, велика вероятность того, что он или уже здесь, или прибудет в самое ближайшее время. Поэтому совсем не помешало бы и нам самим познакомиться с «Сенью Тинтла» поближе.

Рэкроуз брезгливо поморщился.

— Это место пропитано совершенно невообразимыми запахами. Я едва ли вынесу их. Герсен поднялся с места.

— Что же, отведаем «Изысканных дарсайских блюд» за ужином. Может быть, после этого мы станем их ревностными почитателями.

Рэкроуз тоже встал, с огромной неохотой расставаясь с креслом.

— Нам еще не помешало бы и полностью сменить одежду, — проворчал он. В одеяниях, уместных для «Кафедральной», мы станем объектом самого пристального внимания в «Сени Тинтла». Я переоденусь в повседневный костюм рабочего-строителя и буду ждать вас поблизости от закусочной ровно через час.

Герсен внимательно осмотрел собственную одежду: элегантный синий костюм, белую рубашку с воротничком навыпуск, малиновый широкий пояс на брюках.

— Лично у меня такое ощущение, будто я и сейчас в непривычной для себя одежде. Я сменю одежду на такую, к которой привык.

— Итак, через час. Пилкамп-Роуд, в самом центре Уигалтауна. Встречаемся на улице. Если воспользуетесь омнибусом, выходите на остановке «Переулок Нунана».

Выйдя из гостиницы «Кафедральная», Герсен двинулся пешком в северном направлении по Центральной Аллее Апельсинового Сада. На нем была темного цвета куртка, серые брюки, зауженные в коленях, невысокие полусапожки с мягкими голенищами — типичная одежда астронавта-трудяги.

Пройдя еще несколько сот метров по Большому Бульвару, он поднялся на транспортную эстакаду и стал ждать. Озеро сейчас отражало последние проблески Веги и было окрашено в сочные темно-красные, зеленые и оранжевые цвета. Через несколько минут все это буйство красок исчезло, и поверхность его приняла цвет вороненой стали, и лишь кое-где тускло мерцала, отражая свет фонарей на противоположном берегу… Подъехал омнибус с открытой одной стороной. Герсен поднялся по ступенькам к расположенным вдоль другой стороны сиденьям, бросил монету в щель в одном из подлокотников — не сделай он этого, сиденье автоматически вытолкнуло бы его на следующей же остановке.

За изгибом берега озера Бульвар плавно перешел в Пилкамп-Роуд. Омнибус повернул на север, пересек районы Мойнал и Друри, двигаясь все это время под бесконечной вереницей иссиня-белых уличных фонарей и вошел в Уигалтаун. На остановке «Переулок Нунана» Герсен покинул омнибус.

К этому времени в Уигалтауне ночь уже полностью вступила в свои права. За спиной у Герсена к озеру спускались черные базальтовые монолиты прибрежных скал. На противоположной стороне Пилкамп-Роуд узкие здания тянулись к небу островерхими крышами. В некоторых из высоких стрельчатых окон уже горел свет, многие так и продолжали оставаться темными.

Совсем неподалеку от остановки на противоположной стороне улицы виднелась ярко освещенная вывеска:

Герсен пересек улицу. Из тускло освещенного переулка Нунан ему навстречу вышел Максел Рэкроуз, одежда которого состояла из коричневых вельветовых брюк, клетчатой черно-коричневой рубахи, черного жилета, украшенного блестками и широкой черной фуражки с металлическим козырьком.

Глядя на вывеску, Герсен прочитал вслух:

— Четоуси. Пурриан. Ахагари. Отсутствием аппетита не страдаете?

— Трудный вопрос. Должен признаться, я весьма привередлив в еде. Но если уж надо, то могу попробовать чуть-чуть одного блюда, чуть-чуть другого…

Герсен, который часто заглатывал пищу, даже не удосужившись задуматься над тем, что же это он только что положил себе в рот, только рассмеялся.

— Настоящему журналисту должно быть неведомо такое понятие как «привередливость».

— Во всем нужно соблюдать меру, — возразил Рэкроуз. — Тем более здесь, в «Сени Тинтла».

Толкнув дверь, они вошли в вестибюль. Прямо перед собой они увидели ступеньки лестницы, поднимавшейся на верхние этажи. Широкий проход под аркой справа вел в просторное, выложенное белой плиткой помещение бара, из которого доносился резкий запах прокисшего пива. За стойкой примерно с десяток посетителей прихлебывали темно-коричневую пенистую жидкость из объемистых кружек. Прислуживала пожилая женщина в длинном черном платье, с прямыми черными волосами и пышными черными усами на лице светло-коричневого цвета. Афиши на стенах извещали о выставках и модных дискотеках как в самом Форт-Эйлианне, так и в других городах. Одна из них гласила:

Другая оповещала:

Кнутобой Нед превращает свист своего бича в незабываемую песнь и выговаривает участникам своей труппы за ошибки и недостаточное рвение мастерски выполненными, хлесткими ударами кончика своей плети!

— Что вы застряли, как дубьё стоеросовое? — окликнула их женщина из-за стойки. — Будете пить пиво или вас интересует еда? Тогда ступайте наверх!

— Терпение, — кротко произнес Герсен. — Мы еще не приняли окончательное решение.

Подобное высказывание явно возмутило женщину. Голос ее стал резким и грубым.

— Вы говорите — терпение? Какого еще терпения можно от меня требовать, когда весь вечер мне приходится подливать пиво захмелевшим мужикам? Пройдите сюда, ко мне за стойку! Я угощу вас струей вот из этого крана, да еще под полным напором, вот тогда-то и выясним, кому из нас нужно запасаться терпением!

— Мы решили сначала перекусить, — сказал Герсен. — Как там сегодня четоуси?

— Как и всегда, не хуже и не лучше, чем в любой другой день. Отстаньте от меня — не тратьте попусту мое время, раз отказываетесь от пива… А это еще что? Вы еще смеете насмехаться надо мною? — Она схватила полную пива кружку и замахнулась ею на Максела Рэкроуза, но тот проворно прошмыгнул в вестибюль. Герсен не отстал от него ни на шаг.

Женщина презрительно тряхнула растрепанной черной гривой, затем отвернулась и стала нервно крутить кончиками пальцев усы.

— Этой даме явно недостает личного обаяния, — проворчал Рэкроуз. Никогда ей не сделать меня постоянным клиентом.

— Обеденный зал может таить для нас еще большие неожиданности, заметил Герсен.

— Надеюсь на то, что они окажутся куда более приятными.

На лестнице, по которой они стали подниматься, их ждал уже целый букет запахов, состоящий из смрада прогорклых жиров, употребляемых при стряпне, зловонных инопланетных приправ и. затхлого нашатырного спирта, применяемого, по-видимому, для мытья посуды.

На первой же лестничной площадке Рэкроуз остановился.

— Честно говоря, мне что-то не по себе. Вы продолжаете настаивать на том, что нам так уж обязательно здесь поужинать?

— Раз вы настолько брезгливы, то не утруждайтесь подниматься выше. Мне же попадались рестораны и лучше этого, и куда хуже.

Рэкроуз пробормотал что-то себе под нос и нехотя снова стал подниматься по ступенькам.

Входом в ресторанный зал служили массивные двустворчатые деревянные двери. За расположенными далеко друг от друга столами посетители сидели, сбившись в тесные небольшие группки, словно заговорщики, и пили пиво или ели, опустив лица вплотную к огромным деревянным мискам.

Навстречу им вышла тучная женщина, показавшаяся Герсену не менее грозной, чем женщина при пивном кране, хотя и была на несколько лет моложе. Как и у женщины внизу, на ней было бесформенное черное платье, а волосы свисали единой слипшейся массой. Усы у нее, однако, были не столь пышными. Гневно сверкая глазами, она попеременно глядела то на одного из новоприбывших посетителей, то на другого.

— Как я понимаю, вам захотелось поесть?

— Да. Именно поэтому мы здесь, — ответил Герсен.

— Садитесь вон туда.

Женщина пересекла вместе с ними весь ресторанный зал и после того, как усадила их, с видом, не предвещавшим ничего хорошего, низко к ним наклонилась, упершись о стол ладонями.

— Ну и что вам больше всего по вкусу?

— Мы знакомы с дарсайской кухней только лишь понаслышке, — сказал Герсен. — Что бы вы нам могли порекомендовать из того, что вам больше всего самой нравится?

— Этого еще не хватало! Такую пищу мы готовим только для самих себя. Здесь же мы кормим «чичулой» — вот и извольте довольствоваться тем, что вам подадут. — Увидев недоуменные взгляды Герсена и Рэкроуза, женщина соблаговолила пояснить. — Это та баланда, которую мы скармливаем мужикам.

— А что же в таком случае можно сказать об «изысканных дарсайских блюдах», которые вы рекламируете? О четоуси, пурриане, ахагари?

— Гляньте вокруг. Видите — мужики лопают в свое удовольствие.

— Верно.

— Вот и вы должны есть то же самое.

— Принесите нам по небольшой порции каждого из этих блюд. Попробуем сами разобраться в тонкостях дарсайской кухни.

— Как пожелаете. — С этими словами женщина удалилась на кухню.

Глядя ей вслед, Рэкроуз погрузился в угрюмое молчанье. Герсен же с интересом стал наблюдать за посетителями ресторана.

— Интересующего нас лица нет среди присутствующих в этом помещении, в конце концов заметил Герсен.

— Неужели вы всерьез рассчитываете найти его здесь?

— Особых надежд на это не питал, но мало ли какие совпадения могут произойти? Окажись он проездом в Форт-Эйлианне, где еще, как не здесь, можно надеяться на то, чтобы найти его?

Максел Рэкроуз бросил в сторону Герсена подозрительный взгляд.

— Вы говорите мне далеко не все из того, что известно вам.

— Это должно вас удивлять?

— Отнюдь нет. Просто хотелось бы услышать хоть намек на то, во что я влип, связавшись с вами.

— Сегодня вам нужно опасаться только четоуси и, не исключено, пурриана. А вот если наше расследование продолжится, тогда может возникнуть настоящая опасность. Ленс Ларк способен на что угодно.

Рэкроуз, явно нервничая, стал озираться по сторонам.

— Я предпочел бы не вызывать недовольства со стороны этого субъекта. Его мстительный нрав общеизвестен. Не забывайте о судьбе Эразмуса Хьюптера. Мне лично абсолютно все равно, что обозначает загадочное слово «панак».

Подошла женщина с подносом.

— Вот пиво, которым мужчины обычно запивают свою еду. Впервые наведывающимся в наше заведение настоятельно рекомендуется доставить чуточку развлечения старожилам. Автомат вон там. Не пожалейте монету, и перед вами выступит какая-нибудь труппа с захватывающим дух номером.

Герсен повернулся к Рэкроузу.

— Вы в таких делах дока — вот и выбирайте.

— С удовольствием, — без особого энтузиазма произнес Рэкроуз и направился к автоматическому проектору голографических изображений. Прочитав перечень предлагаемых номеров, он нажал на рычаг и бросил монету в щель монетоприемника. Тотчас же из громкоговорителей раздался пронзительный клич: «Перед вами Джевкл Наткин и Озорные Бродяги!» Под оглушительный грохот деревянных барабанов и медных тарелок в пространстве перед проектором сформировались голографические изображения исполнителей: высокого худого мужчины в трико из белых и черных ромбов с плетью в руке и группа из шести совсем еще маленьких мальчишек, на которых были только длинные красные чулки.

Наткин спел несколько нескладных куплетов, в которых горько сокрушался по поводу недостаточного мастерства своих подопечных, затем исполнил эксцентричную джигу, принимая вызывающие позы и делая озабоченное лицо и одновременно с этим так и этак щелкая плетью, а мальчишки в то же самое время бегали и прыгали вокруг него с совершенно невообразимыми проворством и ловкостью. Наткин, выражая недовольство невыразительностью их ужимок, едва заметными движениями руки стал посылать кончик плети точно в пухлые ягодицы мальчишек. Стимулируемые подобным образом, мальчики выполняли в воздухе головокружительные перевороты и сальто до тех пор, пока Наткин не оказался как бы в центре своеобразной карусели из кувыркающихся мальчишек, после чего он торжествующе вскинул вверх руки, и изображение исчезло. Клиенты, которые с ревностным вниманием наблюдали за представлением, какое-то время еще недовольно поворчали, обсуждая увиденное, и снова заработали челюстями, пережевывая любимую пищу.

Из кухни снова выплыла женщина в черном платье, неся поднос с огромными мисками и пузатыми чашами, и с грохотом выставила все это на стол перед едва не обалдевшими Герсеном и Рэкроузом.

— Вот заказанные вами блюда. Четоуси. Пурриан Ахагари. Ешьте, сколько хотите. Если же что и оставите не съеденным, оно все равно вернется в общий котел.

— Спасибо, — сказал Герсен. — Между прочим, а кто это — Тинтл?

Женщина иронически фыркнула.

— Имя «Тинтл» — это всего лишь вывеска. Всю работу делаем мы, женщины, мы же забираем себе выручку, Тинтл знает свое место и ни во что не вмешивается.

— Если можно, позвольте перекинуться парой слов с Тинтлом.

Женщина снова насмешливо фыркнула.

— Вы от Тинтла ничего не добьетесь — он совсем отупел. Маразматик да и только! Но если вам так уж сильно хочется на него взглянуть, то пройдите на задний двор. Он там только и занимается тем, что пересчитывает собственные пальцы и чешет скребком спину.

Женщина ушла. Герсен и Рэкроуз, преодолевая брезгливость, робко принялись за еду.

— Не пойму даже, что из всего этого самое мерзкое на вкус, — через некоторое время пожаловался Рэкроуз. — От четоуси несет тухлыми яйцами, но ахагари совершенно непереносимо. Пурриан просто дрянь. А пиво такое, как будто эта дама вымыла в нем своего пса… Что? Вы продолжаете есть эту пакость?

— Вы должны поступить точно так же. Нам нужен предлог для того, чтобы сюда наведываться. Вот, попробуйте добавить какую-нибудь из этих замечательных приправ.

Рэкроуз поднял руки.

— С меня довольно. По крайней мере, при сложившемся уровне оплаты моих услуг.

— Как вам угодно. — Герсен проглотил еще несколько ложек дарсайской пищи, затем отложил ложку в сторону. — Для первого вечера мы увидели вполне достаточно. — Подав знак женщине, он произнес: — Мадам, наш счет, пожалуйста.

Женщина бросила взгляд на миски.

— У вас просто волчий аппетит. Придется взять с каждого из вас по два — нет, даже по три сева.

— Три сева за несколько ложек? — негодующе вскричал Рэкроуз. — Таких цен не бывает даже в «Кафедральной»!

— В «Кафедральной» подают безвкусную преснятину. Расплачивайтесь, как велено, все равно я вас не отпущу, не выпотрошив, как положено.

— Вот и потрошите, — предложил Герсен. — Хорошенький способ привлечения постоянной клиентуры. Я мог бы еще добавить, что мы надеемся встретиться с одним из членов клана Бугольда.

— Ха-ха! — ухмыльнулась женщина. — А я-то здесь причем? Один из отщепенцев бугольдовского клана ограбил склад компании «Котзиш», и именно поэтому мне теперь приходится жить здесь, на этой продуваемой сырыми ветрами планете, где все мои кости выворачивает ревматизм.

— Я слышал несколько иную историю, — всезнающим тоном довольно равнодушно произнес Герсен.

— То, что вы слышали — чушь собачья! Рейчпол-бугольдец и гнусный скорпион Пеншоу сговорились между собой. Это они должны были стать кончеными людьми, а не бедняга Тинтл. Ну-ка, платите теперь причитающиеся мне монеты и ступайте своей дорогой. Меня надолго расстраивают всякие сплетни, связанные со злополучной «Котзиш».

Герсен отрешенно отсчитал шесть севов. Подавальщица, бросив на Максела Рэкроуза злобно-торжествующий взгляд, мигом смахнула монеты в карман.

— Не помешали бы еще два сева в знак благодарности.

Герсен вручил мадам Тинтл две монетки, и она направилась в сторону кухни.

— Вы были с нею непомерно любезны, — неодобрительно поморщившись, процедил сквозь зубы Рэкроуз. — Жадность этой мегеры под стать только мерзости приготовленной ею пищи.

Женщина тут же бросила через плечо:

— Я нечаянно услышала ваше высказывание. Когда вы в следующий раз удостоите нас своим посещением, я выварю в вашем четоуси тряпки, которые подкладываю себе в промежность при месячных. — С этими словами она удалилась. Герсен и Рэкроуз тоже не стали задерживаться в зале ресторана.

Выйдя на улицу, они остановились на какое-то время на тротуаре. Над озером повис густой туман. Уличные фонари вдоль Пилкамп-Роуд просматривались как размытые бледно-голубые круглые пятна.

— Что теперь? — спросил Рэкроуз. — Визит к Тинтлу?

— Да, — ответил Герсен. — Он ведь где-то совсем рядом.

— Эта вульгарная особа упомянула задний двор, — проворчал Рэкроуз. Туда можно пробраться, обогнув таверну, по переулку Нунана.

Они прошли за угол здания, в котором размещалась «Сень Тинтла» и стали подниматься по пологому склону холма вдоль боковой стены. Через несколько десятков метров показались ворота с металлическими прутьями, сквозь которые открывался вид на задний двор. Слева во тьме вырисовывался ряд полуразвалившихся сараев, из одного из которых пробивался свет.

В окне верхнего этажа здания раздались несколько резких металлических звуков будто от ударов кастрюли о стену, затем стала видна опускавшаяся на всю высоту здания веревка, к концу которой в самом деле была привязана кастрюля.

— Похоже на то, — заметил Герсен, — что Тинтл сейчас будет ужинать.

Дверь сарая отворилась, в ее проеме четко обозначился силуэт невысокого широкоплечего мужчины. Он проковылял через двор, отцепил кастрюлю от веревки и понес ее к себе в сарай.

— Тинтл! — окликнул мужчину Рэкроуз через решетку ворот. — Эй, Тинтл! Подойдите к воротам!

Тинтл остановился в недоумении, затем отвернулся и быстрым шагом направился в сарай. Как только за ним закрылась дверь, весь двор снова погрузился в тьму.

— На сегодня достаточно с Тинтла и этого, — произнес Герсен.

Двое мужчин вернулись на Пилкамп-Роуд, дождались омнибуса, следовавшего в южном направлении, и отправились в Старый Город.

Глава 4

Северная часть озера Фимиш совершенно скрылась из виду за завесой ливня, которым сопровождалась предрассветная гроза. Взошедшая над горизонтом Вега то и дело посылала яркие светящиеся стрелы в подернутый серой дымкой город, пробиваясь сквозь просветы в стремительно проносящихся по небосклону тучах. Вот так попеременно то в лучах света, то в сероватой мгле Герсен и Джиан Аддельс шагали по Бульвару, направляясь к Эстремонту.

Аддельс шел напряженно, без всякого энтузиазма, понурив голову. Лицо его было сумрачно и уныло. Когда они подошли к дамбе, он на мгновение приостановился.

— Вы отдаете себе отчет в том, насколько безумна эта затея?

— Но с самыми добрыми намерениями, — возразил ему Герсен. Когда-нибудь вы еще поздравите себя за то, что содействовали мне.

Аддельс, тем не менее, продолжал ворчать.

— В тот день, когда меня выпустят из фрогтаунской тюрьмы.

Герсен оставил без внимания последнее замечание. На середине дамбы Аддельс снова остановился.

— Вам, Герсен, не следует идти дальше. Нас не должны видеть вместе.

— Разумное предложение. Я подожду здесь.

Вскоре перед продолжавшим идти дальше в одиночку Аддельсом открылись огромные стеклянные двери в стальных рамах, и он вошел в вестибюль, пол которого был выложен белым мрамором и стелтом — драгоценной застывшей лавой, извлекаемой из затвердевшей коры на поверхности потухших звезд.

Аддельс поднялся на четвертый этаж и в подавленном настроении прошествовал в канцелярию Старшего Делопроизводителя. У двери в канцелярию он остановился на мгновенье, сделал глубокий вдох, расправил плечи, провел языком по пересохшим губам, придал лицу выражение безмятежного спокойствия и уверенности в себе и только после этого переступил порог приемной.

Все помещение приемной, от одной стенки до другой, перегораживал мраморный барьер высотой чуть больше метра. По другую сторону барьера четверо младших делопроизводителей в темно-красных мантиях внимательно изучали лежавшие перед ними документы. Услышав шаги Аддельса, они все, как по команде, подняли ничего не выражающие лица, затем возобновили прерванную работу.

Аддельс решительно постучал пальцами по мрамору. Один из клерков, изобразив на лице кислую мину, поднялся и подошел к стойке.

— По какому вопросу вы пришли?

— Мне нужно проконсультироваться у Старшего Делопроизводителя, ответил Аддельс.

— На какое время вам назначена аудиенция?

— Мне нужно переговорить с ним прямо сейчас, — сердито отрезал Аддельс — Доложите обо мне и не вздумайте замешкаться!

Клерк лениво произнес несколько слов в микрофон интеркома, затем препроводил Аддельса в просторное помещение с высоким потолком, освещенное огромной хрустальной сферой со множеством граней. Высокие окна прикрывали красные бархатные портьеры. В центре светло-голубого ковра, покрывавшего весь пол комнаты, располагался полукруглый письменный стол в стиле Старой Империи, покрытый лаком цвета слоновой кости с золотистыми и ярко-пунцовыми прожилками. За столом в непринужденной позе восседал лысоватый мужчина средних лет, круглолицый, довольно полный. На устах мужчины играла доброжелательная улыбка. Как и на младших делопроизводителях, на нем была темно-красная мантия, в голову покрывала такая же, как и у них, квадратная белая шапочка с официальной эмблемой Земли Ллинлиффета. Когда Аддельс подошел вплотную к столу, то сидевший за ним мужчина учтиво поднялся.

— Советник Аддельс, помочь вам считаю приятной для себя обязанностью.

— Благодарю вас, — произнес Аддельс и опустился в предложенное хозяином кабинета кресло.

Старший делопроизводитель налил чаю в чашку из тончайшего фарфора и пододвинул ее поближе к Аддельсу.

— Как это любезно с вашей стороны, — произнес Аддельс и поднес чашку к губам. — Высший класс. Осмелюсь предположить — «Золотой лютик»? С некоторой добавкой еще чего-то для придания пикантности?

— Вы прекрасно разбираетесь в сортах, — сказал Старший Делопроизводитель. — Действительно, «Золотой Лютик», с северных склонов, с добавкой черного дасса-вари в пропорции одна унция на фунт. Для довольно еще раннего утреннего времени такое соотношение я расцениваю как оптимальное.

Обсуждение достоинств различных сортов чая продолжалось еще несколько минут, затем Аддельс перешел на деловой тон.

— Вопрос, который я хотел бы обсудить с вами, заключается вот в чем. Я представляю «Куни-банк», в настоящее время зарегистрированный в Форт-Эйлианне. Не исключено, что вам уже известно, что вы возбудили дело против транспортной компании «Целерус» из Вайра, Садал-Зюд-Четыре, звездолета «Эттилии Гаргантир» и других. По данному вопросу я уже провел переговоры с достопочтенным Дуайем Пинго, представляющим интересы ответчика. Он очень озабочен тем, чтобы поскорее завершить рассмотрение этого дела, и я с ним вполне солидарен. По сути, сейчас я выступаю от имени обеих сторон. Мы просим назначить нам как можно более раннюю дату слушания по нашему делу при составлении повестки дня ближайшей сессии.

Старший Делопроизводитель, надув щеки, заглянул в лежавшую перед ним на столе папку.

— Похоже на то, что вам повезло. У нас есть возможность назначить слушание в самое ближайшее время. Очередным Верховным Арбитром, согласно графику ротации председателей Межпланетного Третейского Суда, будет некто Дальт.

Аддельс взметнул брови.

— Этот тот самый арбитр Вальдемар Дальт, который председательствовал в Межпланетном Суде в Мюрдале на Бонифасе?

— Тот самый. Кстати, посвященная ему заметка приведена в «Легал Обзервер».

— «Легал Обзервер»? Что-то не доводилось слышать о подобном издании раньше.

— Пока что в Нью-Вэксфорде вышел только первый номер. Благодаря авторитету учреждения, которое я представляю, мне доставили один экземпляр еще до поступления в сеть распространения.

— Мне обязательно нужно найти этот номер, — сказал Аддельс, — хотя бы для того, чтобы прочесть об арбитре Дальте.

— Вы, безусловно, с большим интересом прочтете эту заметку. Автор хвалит Дальта за его скрупулезность при рассмотрении дел, однако выставляет его весьма придирчивым педантом.

— Нечто подобное помнится и мне самому. — Взяв из рук собеседника журнал, Аддельс погрузился в чтение статьи о Дальте. На фотографии был изображен мужчина со строгим лицом в традиционном черно-белом судейском облачении и столь же традиционной челкой из черных волос, пересекающих весь лоб чуть ли не до самых надбровных дуг, что еще сильнее подчеркивало чрезмерную бледность кожи лица. Плотно стиснутые тонкие губы и ярко блестящие глаза предполагали непреклонность и даже суровость характера.

— Гм. Итак, Верховный Арбитр Дальт, — произнес Аддельс. — Мне доводилось видеть его в деле. В жизни он столь же суров, как и на этой фотографии.

Как только он положил журнал на стол, Старший Делопроизводитель тут же пододвинул его к себе и стал читать вслух:

— «Иногда арбитра Дальта считают слишком уж отрешенным от жизненных реалий и витающим в облаках высокой юриспруденции. На самом же деле арбитр Дальт никак не является теоретиком не от мира сего. Как раз наоборот — он неизменно выступает за неукоснительное соблюдение процедурных вопросов в полном объеме. Коллеги-судьи считают его твердым сторонником строжайшей дисциплины при отправлении судопроизводства».

— А что вы сами думаете об этом? — чуть улыбнувшись, спросил Аддельс.

Старший Делопроизводитель сокрушенно покачал головой.

— Старый капризный стервятник — вот кто он!

— Он не так уж стар. Но в любом случае заставьте подтянуться всю свою команду. Пусть ваш стентор (судебный распорядитель, открывающий заседание суда, получивший такое название по имени одного из героев Гомера, человека с необыкновенно зычным голосом — примечание переводчика) позаботится о том, чтобы его голосовые связки были в наилучшем состоянии — можете не сомневаться в том, что арбитр Дальт будет вон из кожи лезть, чтобы растормошить весь ваш технический персонал, а сам будет наблюдать за творящейся вокруг него суетой, как горный орел с высокого утеса. Если кто-нибудь допустит малейшую оплошность при выполнении своих обязанностей, он живьем с него сдерет кожу. Лично я предпочел бы иметь дело с более покладистым судьей. Неужели нельзя сделать так, чтобы на этой сессии председательствовал кто-нибудь иной?

Старший Делопроизводитель только огорченно развел руками.

— Разве только вам одному придется иметь дело с этим Дальтом? Мне тоже совсем не улыбается такая перспектива, но тут уж ничего не поделаешь. Огромнейшее спасибо за ваши своевременные советы. Я хорошенько пришпорю свой персонал, и арбитру Дальту не на что будет жаловаться.

Наступило молчанье, и собеседники вернулись к прерванному чаепитию. Уже в самом конце встречи Аддельс заметил:

— А может быть, в том, что мне достался арбитр Дальт, есть еще определенная доля везения для меня. Он немилосерден по отношению к жуликам и достаточно квалифицирован, чтобы продраться сквозь дебри казуистики, докопаться до сути вопроса и вынести справедливое решение. В общем, в этом есть как положительные, так и отрицательные стороны. Итак, когда состоится слушание нашего дела?

— В день Св. Мааса, ровно в восемь утра.

В день Св. Мааса на озере Фимиш разыгрался настоящий шторм. Седые буруны с грохотом разбивались о базальтовый цоколь Эстремонта. Высокие окна зала суда пропускали совсем немного серого света, и три люстры, символизирующие три обитаемые планеты в системе Веги, были включены на полную мощность. Старший Делопроизводитель сидел за своим столом в безукоризненной красно-черной мантии. С каждой стороны входной двери судебные приставы, помня о том, что судья Дальт крайне вспыльчив и капризен, стояли навытяжку по стойке «смирно», боясь даже хоть чуть-чуть пошевелиться. Справа расположился защитник со стороны ответчика Дуай Пинго вместе со своими подзащитными. Слева — защитник со стороны истца Джиан Аддельс с официальными представителями «Куни-банка», В зале суда было еще до десятка случайных зрителей, оказавшихся здесь по причинам, известным только им самим. В помещении царила напряженная тишина, слышался только отдаленный рокот волн, бившихся о скалы.

О начале судебного заседания возвестила мелодичная трель. Из заднего притвора вышел Верховный Арбитр Дальт, худощавый мужчина среднего роста в полном судейском облачении со всеми регалиями, обозначающими принадлежность к гильдии Верховных Арбитров. Не повернув головы ни направо, ни налево, он сразу же взобрался на предназначенную для судьи особую кафедру, затем обвел быстрым взором помещение. Бледность лица, контрастировавшая с черным облачением, и общая сосредоточенность и подтянутость придавали его облику своеобразную строгую утонченность и только подтверждали сложившуюся о нем репутацию человека, не признающего никаких компромиссов.

За много столетий судебная процедура в системе Веги претерпела существенные упрощения, но все еще оставалась печально известной своей приверженностью к символике. Его Светлость Верховный Арбитр на своей кафедре больше уже не восседал в кресле, поддерживаемом четырьмя слепыми девственницами — вместо этого сама кафедра, как некая «чаша весов», покоилась на клиновидной опорной призме, и только немногие наиболее прогрессивные судьи осмеливались предусматривать установку стабилизирующих распорок для демпфирования непрерывно дрожащей Иглы Справедливости. О судьях, которые наловчились удерживать кафедру столь жестко, что игла остается все время совершенно неподвижной, на лукавом жаргоне участников судебного присутствия говорят, что у них «деревянная задница», в то время, как более суетливых председателей суда, которые своим непрерывным ерзаньем по сиденью или нетерпеливыми жестами побуждают раскачиваться стрелку индикатора равновесия с довольно большой амплитудой, называют «ежами» прозрачный намек на то, что у них в заднем проходе, наверное, еж завелся.

Арбитр Дальт отдал распоряжение о том, чтобы под «Чашей» были установлены более жесткие демпферы, что говорило о том, что несмотря на свою внешнюю строгость и приверженность к столетиями складывающемуся этикету, он принадлежит к современному, более прогрессивному поколению судей.

На огороженную платформу перед кафедрой взошел стентор и громовым голосом провозгласил:

— Прошу всеобщего внимания! Слушайте, слушайте, слушайте! Председательствует на открываемой сессии этого суда последней инстанции Его Светлость Верховный Арбитр Вальдемар Дальт собственной персоной! — С этими словами он подбросил вверх три белых пера, что символизировало освобождение на волю трех белых голубок. Воздев высоко вверх обе руки, стентор объявил: — Пусть истина на этих крыльях разнесется по всей нашей Земле! Сессия Межпланетного Третейского Суда объявляется открытой!

Опустив руки, он вернулся в особую предназначенную для него нишу и скрылся из виду.

Арбитр Дальт негромко постучал судейским молотком и бросил взгляд на памятную записку.

— Объявляю слушание предваряющих разбор дела заявлений сторон по иску «Куни-банка» к транспортной компании «Целерус», звездолету «Эттилия Гаргантир», ее командному составу и всем ее законным владельцам. Состязающиеся стороны присутствуют?

— Готовы к изложению сути иска, Ваша Светлость, — сказал Аддельс.

— Готовы к ответу, Ваша Светлость, — сказал Дуай Пинго.

Арбитр Дальт повернулся к Аддельсу.

— Будьте добры изложить исковое заявление.

— Благодарю вас, Ваша Светлость. Наш иск о возмещении убытков основан на следующей последовательности событий. В день, являющийся по стандартному Земному календарю 212 днем 1524 года, в городе Трамп на Планете Дэвида Александера владелец звездолета «Эттилия Гаргантир» вступил в злонамеренный сговор с командным составов звездолета, возглавляемым капитаном его, неким Уисли Туумом, с целью обманным образом лишить местную гильдию рестораторов доходов, на которые они могли рассчитывать по закону и по справедливости, и сразу же вслед за этим воплотил свой гнусный замысел в жизнь самым простым и бесстыдным образом.

Арбитр Дальт постучал молотком.

— Если советник обуздает свой пыл и соблаговолит перейти к сухому перечислению фактов, а решать, применимы ли в данном случае такие определения, как «гнусный» или «бесстыдный», оставит на мое усмотрение, то разбирательство дела от этого только выиграет.

— Благодарю вас, Ваша Светлость. Я, возможно, предвосхищаю исход рассмотрения и поэтому несколько тороплюсь в своем изложении фактов, но мы просим не только наказания, но и полного возмещения убытков, исходя из наличия в данном деле злого умысла и обмана с обдуманным заранее намерением.

— Вот и хорошо, продолжайте. Только помните о том, что я абсолютно равнодушен к субъективным мнениям и оценкам любой из сторон.

— Благодарю вас, Ваша Светлость. Как я уже указывал, был нанесен существенный материальный ущерб, в связи с чем пострадавшая сторона обратилась к местным властям, однако «Эттилия Гаргантир» убыла с Планеты Дэвида Александера, а вскоре исчезла из транспортного регистра и компания «Целерус». Тем временем основания для предъявления иска законным образом перешли к «Куни-банку». Прибытие «Эттилии Гаргантир» в Форт-Эйлианн поставили данный звездолет по самому факту его нахождения здесь под юрисдикцию данного суда и, в соответствии с произведенным нами ордером на задержание, мы подготовили новый иск. «Эттилия Гаргантир» в настоящее время арестована в космопорте Слэйхек. Мы требуем возмещения фактического ущерба в размере 12 тысяч 825 севов и утверждаем, что владелец звездолета с помощью, по всей вероятности, фиктивной транспортной компании «Целерус», злонамеренно и в высокомерном пренебрежении к процессу судопроизводства сговорился с капитаном Уисли Туумом о нанесении ущерба лицам, которым передал свои имущественные права прежний истец, что выразилось в преднамеренной попытке покинуть планету Элойз, не представ в данном суде по иску «Куни-банка».

— Вы неоднократно прибегаете к термину «владелец», излагая факты, относящиеся к звездолету «Эттилия Гаргантир». Мне, откровенно говоря, претит подобная недоговоренность. Пожалуйста, идентифицируйте это лицо.

— К превеликому сожалению, Ваша Светлость, мне неизвестно его имя!

— Вот как! — Раздался удар молотка. — Советник Пинго, вы хотите сделать заявление?

— Да тут и говорить не о чем, Ваша Светлость! Иск этот чудовищен и крайне нелеп. Дело все высосано из пальца и не стоит выеденного яйца. Ведь это же злонамеренное использование в своих интересах того, что в самом худшем случае является зауряднейшей халатностью. Мы вовсе не оспариваем того, что когда-то в самом деле существовал иск к компании «Целерус», но мы категорически отрицаем какую-либо правомочность «Куни-банка» возбуждать на основании этого судебное дело, поскольку такие претензии решаются в административном порядке, и расцениваем выдвинутые обвинения в сговоре и злонамеренности как не соответствующие действительности.

— Вам будет предоставлена возможность продемонстрировать все это с помощью показаний ваших доверителей. — Арбитр Дальт обвел взглядом клиентов Дуая Пинго. — Официально зарегистрированный законный владелец звездолета присутствует?

— Нет, Ваша Светлость. Его здесь нет.

— В таком случае, каким образом вы рассчитываете опровергнуть предъявленные вам обвинения?

— Показав их полнейшую абсурдность, Ваша Светлость.

— Вот оно что, ответчик! Тем самым вы вольно или невольно меня оскорбляете, усомнившись в моих умственных способностях! А ведь весь мой богатый опыт прямо-таки вопиет об обратном — десятки на первый взгляд нелепостей превращались по ходу слушания в неопровержимые факты. Мне хотелось бы особо подчеркнуть, что рассматриваемый иск является в высшей степени своеобразным. В нем утверждается о злонамеренном обмане и сговоре, а такие обвинения нельзя отвести ни ораторскими ухищрениями, ни отвлекающими маневрами, имеющими целью ввести суд в заблуждение. Вы просто растрачиваете зря драгоценное время данного суда. Сколько времени вам понадобится на то, чтобы вызвать в суд надлежащих соответчиков?

Пинго в ответ только смог пожать плечами.

— Одну минутку, Ваша Светлость, если позволите. — Он прошел проконсультироваться со своими клиентами, которых и самих теперь охватила нерешительность. Так ничего и не добившись от них вразумительного, Пинго снова предстал перед судьей. — Ваша Светлость, хочу обратить ваше внимание на то, что мои клиенты терпят огромные убытки в связи с тем, что звездолет заблокирован, убытки, слагающиеся из расходов на эксплуатацию звездолета, куда входит зарплата экипажа, уплата аренды за вынужденный простой, платежи по страховкам, и пени, которую придется выплачивать за несвоевременную доставку грузов, а также ряда других статей. Разрешите нам внести достаточно крупный залог в качестве гарантии оплаты по достижении справедливого урегулирования рассматриваемых претензий, поскольку, судя по всему, решение, вынесенное вами будет не в нашу пользу, но таким образом мы хотя бы разблокируем звездолет для дальнейшего следования по ранее намеченному маршруту. Такая постановка вопроса нам кажется единственно справедливой.

Дальт сверкнул глазами в сторону Дуая Пинго.

— Вы смеете здесь, в моем суде, присваивать самому себе функции и арбитра, и толкователя законоположений?

— Никоим образом, Ваша Светлость! Я второпях не совсем точно сформулировал свою мысль. Сорвавшаяся, к несчастью, неудачная фраза с языка, за что я приношу свои глубочайшие извинения!

Арбитр, казалось, задумался. Джиан Аддельс, приподняв руку будто бы для того, чтобы почесать за ухом, прошептал к себе в рукав:

— Уточните полную стоимость корабля и груза. Ни один поручитель как в нашем городе, так и где-либо еще не рискнет такой суммой.

Снова заговорил арбитр Дальт.

— Просьба ответчика мною удовлетворяется. При условии, что он внесет залог, эквивалентный полной стоимости корабля и груза, исчисленной исходя из максимальных цен для гарантированного возмещения убытков, которые могут стать следствием умышленного уклонения ответчика от участия в дальнейшем рассмотрении данного дела.

Дуай Пинго поморщился.

— Это, скорее всего, невыполнимо, Ваша Светлость.

— В таком случае пусть перед судом предстанут соответствующие свидетели со стороны ответчика, чтобы мы получили возможность провести слушание, как того требует закон. Какой смысл в дальнейшем продолжении разбирательства в отсутствии ответственных лиц, наибольшим образом заинтересованных в справедливом разрешении конфликтной ситуации? На том и порешим — вы должным образом расширяете круг свидетелей по данному делу, в противном случае вы его проигрываете вследствие неявки в суд одной из заинтересованных сторон.

— Благодарю вас, Ваша Светлость! Я немедленно же начну консультации со своими клиентами. Могу ли я испросить кратковременной отсрочки слушания по данному делу?

— Разумеется. Какова длительность испрашиваемой вами отсрочки?

— В данном вопросе у меня еще нет полной ясности. Как только этот вопрос будет согласован с моими клиентами, я поставлю в известность Старшего Делопроизводителя о длительности отсрочки — если это, разумеется, устроит моего глубокоуважаемого коллегу Джиана Аддельса и Вашу Светлость.

— Я не возражаю, — произнес Джиан Аддельс, — если длительность перерыва не превысит достаточно разумный срок.

— Вот и прекрасно. На том и порешим. Теперь давайте внесем полную ясность, советник Пинго, по основному рассматриваемому нами вопросу. Я требую показаний непосредственного ответчика по данному делу. Им должно быть лицо, являвшееся законным владельцем звездолета «Эттилия Гаргантир» на то время, к которому относится предъявленный иск, вместе с документами, доказывающими его право владения вышеназванной собственностью. Письменные показания я не приму к рассмотрению — пусть даже данные под присягой, как не приму показания доверенных лиц или каких-либо иных посредников. В том случае, если оговоренные мною условия вас удовлетворяют, я предоставляю отсрочку на две недели. Если вам потребуется для выполнения моих условий больше времени, обращайтесь, пожалуйста, к Старшему Делопроизводителю.

— Благодарю вас, Ваша Светлость.

— Слушание откладывается.

Его Светлость Верховный Арбитр проследовал к себе в кабинет. Старший Делопроизводитель вытер с лица пот и пробормотал, обращаясь к одному из приставов:

— Ну как — доводилось ли когда-нибудь видеть такого стервятника?

— Хуже быть не может, нисколько в этом не сомневаюсь! А уж какой раздражительный — того и гляди изойдет гноем, как созревший фурункул. Я просто счастлив, что мне никогда не придется представать перед ним в суде.

— Ошибаетесь, — пробормотал Старший Делопроизводитель. — Попробуйте-ка разок нечаянно отрыгнуться, когда он председательствует — так он мигом распорядится, чтобы изжарили ваш желудок. Я настолько старался даже не дышать, что пропотел весь насквозь.

В этот же день вечером Герсену позвонил Джиан Аддельс.

— Просто чудо, — заметил Аддельс, — что мы все еще не за решеткой.

— Не спорю, очень приятное ощущение, — в тон ему ответил Герсен. Наслаждайтесь им, пока еще располагаете такой возможностью.

— Все держится буквально на волоске! Предположим, какой-нибудь настырный журналист заглянет в протокол судебного заседания? Или вдруг Старший Делопроизводитель вздумает перекинуться парой слов с кем-нибудь из своих коллег на Бонифасе? Или внесет еще какое-нибудь дело в список дел, назначенных к слушанию?

Герсен ухмыльнулся.

— Арбитр Дальт, можете не сомневаться, рассмотрит дело с характерной для него беспристрастностью.

— Было бы лучше, если бы арбитр Дальт объявил о недомогании, произнес Аддельс. — Не забывайте, что не все адвокаты такие дураки, как этот Пинго!

— Без особой нужды не стоит напрашиваться на неприятности. Сейчас этот самый Пинго рассылает телеграммы по всей Галактике. Где-то в самом скором времени забьют самую настоящую тревогу.

— Еще бы! И каков же будет наш следующий шаг?

— Поживем — увидим, кто появится в суде, когда возобновится слушание.

Глава 5

Выйдя из омнибуса, Герсен и Рэкроуз на какое-то время задержались на противоположной к «Сени Тинтла» стороне Пилкамп-Роуд.

— Днем заведение выглядит ничуть не респектабельнее, чем в ночной тьме, — заметил Рэкроуз. — Смотрите, как сшелушилась со стен краска и перекосились оконные рамы.

— Ну и что? — произнес Герсен. — Ветхость заведения весьма колоритна и только повысит цену, которую мы уплатим за ленч.

— Сегодня у меня напрочь отсутствует аппетит. Остается только надеяться на то, что это вас самих не отпугнет от прелести дарсайской кухни.

— А я надеюсь на то, что какое-нибудь из имеющихся в меню блюд все-таки соблазнит вас.

Они пересекли улицу, толкнули старинную дверь, прошли мимо прохода в пивной бар и начали взбираться по провонявшей лестнице, что вела ко входу в ресторан.

Заняты были всего несколько столиков. Мадам Тинтл праздно стояла у дверей кухни, вертя кончики усов. Равнодушно показав на первый попавшийся на глаза свободный столик, она засеменила к ним, чтобы выяснить, чего им возжелалось.

— Значит, вы все-таки вернулись. Уж не думала, что когда-нибудь увижу вас снова.

— Нас привлекла сюда не только еда, но и ваша яркая индивидуальность, — решил вдруг показаться галантным Герсен.

— Что вы под этим имеете в виду? — требовательным тоном спросила женщина. — Своими словами вы бросаете тень либо на меня, либо на подаваемую мною еду. И в том, и в другом случае не мешало бы обдать вашу голову помоями.

— В мои намерения вовсе не входило чем-нибудь вас обидеть, — поспешил успокоить ее Герсен. — Как раз наоборот, мне хочется помочь вам заработать немного денег, если подобная перспектива вас устраивает.

— Из всех человеческих рас дарсайцы — самые падкие до денег. В чем заключается ваше предложение?

— В самом скором времени сюда должен прибыть с Дарсая один мой друг я, во всяком случае, очень на это надеюсь.

— Он — дарсаец?

— Да.

— Быть такого не может. Мужчины-дарсайцы не обзаводятся друзьями, только врагами.

— Я, наверное, не совсем правильно выразился. Этот джентльмен, если так вас больше устраивает, мой знакомый. Когда он сюда прибудет, он обязательно заглянет в «Сень Тинтла» отведать привычной для него пищи. Я хочу, чтобы вы сразу же уведомили меня о его прибытии — возобновление знакомства в интересах как моих, так и его.

— Легко об этом сказать, только вот как я его узнаю?

— Просто ставьте меня или моего приятеля, — тут Герсен показал на Рэкроуза, — в известность о каждом новоприбывшем дарсайце, появляющемся в «Сени Тинтла».

— Видите ли… не так-то просто это сделать — ведь не стану же я разглядывать под микроскопом каждого мужчину, который заползает сюда с улицы. Мое любопытство может вызвать непристойные толки среди клиентуры.

— Может быть, стоит привлечь для этого Тинтла? — предложил Рэкроуз.

— Тинтла? — Женщина едва не поперхнулась, произнося фамилию своего мужа. — Тинтла вымазали с ног до головы дерьмом и сломали как мужчину. Ему не разрешается даже показываться здесь — при виде его все позажимают носы и мгновенно разбегутся. Я сама едва терплю его присутствие даже во дворе.

— Как же это могло случиться с ним такое? — спросил Герсен.

Мадам Тинтл обвела взглядом помещение, затем, не найдя лучшего применения своему времени и энергии, соизволила ответить:

— Его постигло огромнейшее несчастье — такого удара судьбы Тинтл явно не заслуживал. Он очень гордился тем, что ему доверяли охранять склад компании «Котзиш». Однако в ту злополучную ночь, когда на склад нагрянули грабители, он его не охранял, а спал крепким сном, да к тому же еще и позабыл включить сторожевую сигнализацию. Со склада исчезли все стодвадцатники. Затем выяснилось, что Оттиль Пеншоу, казначей компании, не удосужился застраховать хранившиеся на складе материалы, и поэтому все было безвозвратно потеряно. Пеншоу отыскать не смогли, вот вся округа и обрушила свой гнев на одного Тинтла. Его продержали в течение трех суток связанным в общественном отхожем месте, и каждый мог, как хотел, срывать на нем свое плохое настроение. Тинтл и Дарсай больше уже не в состоянии были переваривать друг друга, и нам пришлось уехать в это унылое болото. Вот и вся история.

— Мда. — произнес Герсен. — Будь Тинтл в хороших отношениях с Ленсом Ларком, все могло бы закончиться совершенно иначе.

И без того угрюмый взгляд женщины стал еще и подозрительным.

— Почему это вы заговорили о Ленсе Ларке?

— Потому что он — дарсайская знаменитость.

— Скорее, позор Дарсая. Как раз Ленс Ларк и ограбил склад компании «Котзиш» — с чего это ему быть в приятельских отношениях с Тинтлом? Хотя именно в этом моего мужа и обвиняли — в сговоре с Ларком.

— Значит, вы знаете Ленса Ларка в лицо?

— Я знаю только то, что он — бугольдец. Остальное меня совершенно не касается.

— Он, может быть, как раз в этот самый момент сидит в ресторане.

— Пока он считает, что его хорошо обслуживают, и безропотно платит по счету, он меня совершенно не волнует. — Она обвела помещение презрительным взглядом. — Сегодня его здесь нет — это уж точно.

— Что ж, и это неплохо, — сказал Герсен. — Но давайте вернемся к нашей договоренности. Как только появится здесь незнакомый вам дарсаец — будь-то Ленс Ларк или любой другой — поставьте в известность об этом меня или моего друга Максела Рэкроуза, который будет ежедневно сюда наведываться, чтобы перекусить в середине дня. За каждого указанного вами незнакомого дарсайца вам будет причитаться два сева. Опознаете Ленса Ларка — заработаете десять севов. А если еще позвоните мне, чтобы я смог присоединиться к своему другу, то получите еще двадцать севов.

Мадам Тинтл наморщила лоб, явно смущенная подобным предложением.

— Очень уж необычную сделку вы мне предлагаете. С чего это вам так понадобился Ленс Ларк? Другие заплатили бы десять севов и даже больше только за то, чтобы никогда с ним не встречаться.

— Мы — журналисты. Мне он кажется тем человеком, у которого стоит взять интервью — суть лишь в том, чтобы встретиться с ним. Без посторонней помощи мы вряд ли можем рассчитывать на такую удачу.

Мадам Тинтл пожала плечами.

— Мне нечего терять. Ну а что все-таки есть будем?

— Я не откажусь от нескольких кусочков ахагари, — сказал Герсен.

— Мне то же самое, — сказал Рэкроуз, — только чтобы было поменьше, чем обычно, серы и йода.

— А как насчет четоуси?

— Только не сегодня.

Покинув таверну, Герсен и Рэкроуз обошли здание ее с тыльной стороны и поднялись к железным воротам. Сквозь прутья они увидели рядом с одним из сараев сгорбившегося Тинтла, гревшегося под молочно-серыми лучами Веги. С каждой из длинных, до трех дюймов, ушных мочек Тинтла еще свисала серьга в виде богато украшенной металлической побрякушки. Тинтл забавлялся тем, что заставлял раскачиваться эти побрякушки, время от времени легонько ударяя по ним кончиком пальца.

— Тинтл! Эй, Тинтл! — окликнул его Герсен.

Тинтл лениво приподнялся — коренастый мужчина с кожей цвета красной меди и многочисленными желваками неправильной формы на лице. Сделав несколько шагов вперед, он остановился и стал подозрительно вглядываться в промежутки между прутьями решетки ворот.

— Что вам от меня надо?

— Это вы — тот Тинтл, что охранял склад «Котзиш»?

— Знать не знаю ничего об этом! — завопил что было мочи Тинтл. — Я спал и совершенно ни в чем не повинен!

— Но вас «сломали».

— Это было чудовищной ошибкой!

— И пределом ваших желаний является стремление полностью себя реабилитировать?

Тинтл на мгновенье закрыл глаза, задумался.

— Так далеко вперед я еще не заглядывал.

— Нам крайне интересно от вас самих послушать, что с вами произошло.

Тинтл неторопливой походкой прошел к воротам.

— Кто вы такие, чтобы задавать подобные вопросы?

— Мы пытаемся установить истину и восстановить справедливость.

— Я по горло сыт справедливостью. Займитесь лучше Пеншоу и сломайте его тоже. Я сам поведу его на веревке к отхожему месту. — Тинтл повернулся к ним спиной и направился к сараю.

— Одну минутку! — крикнул ему вдогонку Герсен. — Мы еще не рассказали вам о тех выгодах, которые вы могли бы получить, оказав нам содействие.

— Каких еще таких выгодах? — отозвался, приостановившись в нерешительности, Тинтл.

— Во-первых, вас ждет денежное вознаграждение за то время, что вы на нас потратите. Во-вторых — наказание грабителей.

Тинтл издал звук, выражавший недоверие и граничивший со смехом.

— Кто это вздумал наказывать Ленса Ларка?

— Всякое еще может случиться. А пока что нам хочется только услышать подробности дела.

Тинтл изучающе поглядел на Герсена, затем перевел взгляд на Рэкроуза.

— Каков ваш официальный статус?

— Не задавайте лишних вопросов. Разве находящиеся на государственной службе чиновники предлагают вознаграждения?

Только теперь Тинтл обнаружил некоторую гибкость ума.

— Что вы предлагаете?

— Все зависит от того, о чем вы нам расскажете. Для начала — пять севов.

— Не густо, — проворчал Тинтл. — Но для начала, пожалуй, достаточно. Он поглядел на окна ресторана, выходящие на задний двор. — Вон она стоит, поглядывая, как огромная крыса из норы. Давайте перенесем свои дела в таверну Грори, как раз напротив.

— Как вам угодно.

Тинтл освободил цепочку, соединявшую створки ворот, и вышел в переулок.

— Ее жаба задавит, когда она увидит, что мы идем в таверну напротив, после чего будет целую неделю кормить меня одними помоями. И все же лучше уйти отсюда. Мужчине негоже обращать внимания на истерические вопли женщины.

Заднюю веранду таверны Грори поддерживало нагромождение черных скал, поднимавшихся над поверхностью озера Фимиш. Трое мужчин расположились за деревянным столом почти у самой воды. Тинтл наклонился далеко вперед, и Герсену показалось, что он уловил едва заметное, но вызывающее позывы на тошноту, зловоние. Игра воображения? Источаемый Тинтлом запах? Вонь из лопнувшего пузыря, поднявшегося со дна озера, покрытого серо-водородистой слизью?

— Помнится, были упомянуты пять севов, — намекнул Тинтл.

Герсен выложил деньги на стол.

— Нас интересуют подробности ограбления склада компании «Котзиш». Не забывайте о том, что если награбленное будет обнаружено вы, возможно, будете оправданы и получите компенсацию.

Тинтл хрипло рассмеялся в ответ.

— Вы что, совсем за дурака меня принимаете? В нашей жизни события никогда не смогут принять такой благоприятный оборот. Я расскажу вам все, что знаю, и возьму ваши деньги — и делу конец.

Герсен пожал плечами.

— Вы были охранником склада компании «Котзиш». Что, собственно, представляет из себя эта компания?

— Корпорацию эту сколотил Оттиль Пеншоу. Рудокопы приносили стодвадцатники и отдавали их Пеншоу, а тот расплачивался с ними акциями общества взаимного доверия «Котзиш». Акции эти якобы можно было в любое время обратить в севы. Дело завертелось, и склад неподалеку от Сержеуза вскоре был уже битком набит тюками с отменными стодвадцатниками. Такое не могло не соблазнить Ленса Ларка. Кое-кто поговаривал даже о том, что сам Оттиль Пеншоу дал ему знать, что на складе больше уже не осталось места, куда можно было бы складывать продолжающую прибывать руду. Вот тогда-то ночью и совершил посадку на территории склада огромный черный корабль Ленса Ларка. Его громилы вломились в помещение, и мне еще здорово повезло в том, что я успел вовремя унести оттуда ноги, иначе они точно меня убили бы. Это соображение почему-то не было принято во внимание, когда всех охватило повальное бешенство. Меня обвинили в том, что я, специально поставленный для того, чтобы охранять склад, не сумел защитить хранящееся в нем добро, и все хотели докопаться, почему не были снабжены надежными запорами огромные ворота склада. Я объяснил, что в этом виноват Оттиль Пеншоу, но он бесследно исчез. Поэтому меня, а не его, поволокли к выгребной яме и там «сломали».

— Печальная история, — заметил Герсен. — И все же, откуда вам известно, что ограбление осуществил Ленс Ларк?

Тинтл раздраженно вскинул голову, подвески на его ушах задергались и забренчали.

— Вполне достаточно и того, о чем я уже рассказал. Это не то имя, которое можно несколько раз безнаказанно повторять.

— Тем не менее, виновного во всем этом нужно отдать в руки правосудия, и именно вы могли бы оказать неоценимую помощь в его осуществлении.

— А если Ленсу Ларку станет известно о том, что я не умею держать язык за зубами, что тогда? Мне останется только сплясать десять фанданго под музыку его «панака».

— Ваше имя нигде не будет упомянуто. — Герсен извлек еще пять севов. Расскажите нам все, что знаете.

— Осталось совсем немного. Сам я родом из клана Данн. Ленс Ларк бугольдец. Когда-то я весьма близко был с ним знаком. В «Сени Найднау» мы вместе принимали участие в хадавле — это дарсайская игра, в которой сочетаются элементы сговора одних участников против других, двурушничества, коварства, надувательства и открытой для всех всеобщей рукопашной схватки без соблюдения каких-либо правил ведения борьбы — и тогда перед решающей схваткой все тайно сговорились действовать против него сообща. Но он сумел перехитрить всех нас, и в конечном счете у меня, а не у него, оказались переломанными ребра.

— Каков он из себя?

Тинтл сокрушенно покачал головой, по-видимому, не находя подходящих слов.

— Ну, мужчина он крупный, заметный. С длинным носом и бегающими глазами. Во время налета на склад на нем был таббат — это, знаете, дарсайский капюшон, обычно из белой или синей материи, но я узнал его по голосу и по фасту.

Герсен в недоумении поглядел на Тинтла.

— Фаст — это особый запах, выделяемый мужскими порами, и у каждого мужчины отличный от других.

— Если бы он вдруг появился в «Сени Тинтла», вы бы узнали его?

— Меня не терпят в «Сени», — горестно проворчал Тинтл. — Он может побывать там десятки раз, но я ничего не буду знать об этом.

— Когда вы вместе с ним участвовали в хадавле, какое у него тогда было имя?

— Это было очень-очень давно. Тогда он был просто Хуссе Бугольд, хотя уже и был рейчполом.

— Рейчпол — это лицо, изгнанное из своей родной «Сени», отщепенец, бездомный бродяга, как правило, занимающийся каким-нибудь преступным ремеслом? — решил уточнить Рэкроуз.

— Совершенно верно.

— У вас есть фотографии Ленса Ларка? Тинтл возмущенно фыркнул.

— С чего бы это мне хранить такие напоминания? Он — большая шишка, я полное ничтожество. От него исходит фаст мариандра, хорошей корунны и жареного ахагари. От меня разит дерьмом и мочой.

Герсен пододвинул деньги через весь стол к Тинтлу.

— Если доведется увидеть Ленса Ларка, будьте крайне осторожны. Не подавайте вида, что узнали его. Свяжитесь немедленно с Макселом Рэкроузом вот визитная карточка моего друга, он — известный журналист.

Судорога исказила черты лица Тинтла, затем он все же овладел собой и встревожено прошептал скороговоркой:

— Похоже на то, что вы поджидаете Ленса Ларка.

— Пока что только надеемся на это, — сказал Герсен. — Он ведь совершенно неуловим.

Тинтл погрузился в мрачное раздумье — похоже было на то, что он уже начал раскаиваться в том, что разоткровенничался с незнакомцами.

— Теперь я, может быть, и не узнаю его. Говорят, он изменил внешность. Откуда мне знать, какого цвета тонировку придали его коже метленцы? Ему как-то захотелось обосноваться на Метлене в шикарном доме, но сосед воспротивился этому. Он сказал, что не желает видеть безобразное дарсайское лицо, непрерывно торчащее над оградой сада. Ленс Ларк настолько тогда взбеленился, что тотчас же переменил лицо. Кто знает, как он выглядит сейчас?

— Призовите на помощь интуицию. А какова судьба Оттиля Пеншоу?

— Он переметнулся в Твониш на Метлене. Насколько мне известно, он все еще там.

— А «Котзиш»? Корпорация продолжает функционировать до сих пор? Тинтл со злости сплюнул на пол.

— Я уплатил четыреста унций отменного черного песка- целое состояние и получил сорок акций. Затем принял участие в нескольких хадавлах, и теперь их у меня девяноста две. — Из засаленного бумажника он извлек пухлую пачку сложенных вдвое бумаг. — Вот они, сертификаты компании. Цена им сейчас всего ничего.

Герсен внимательно изучил сертификаты.

— Это акции на предъявителя. Я куплю их у вас. С этими словами он выложил на стол десять севов.

— И это все? — возмущенно вскричал Тинтл. — За почти сотню первоклассных акций? Неужели я показался вам таким дурноголовым? Каждая акция представляет из себя не только десять унций песка, но и другие ценности: привилегии, долговые обязательства других компаний, долю в общем имуществе корпорации, право участия в управлении ею… — Герсен потянулся рукой к деньгам, и Тинтл скосил глаза в их сторону, не в силах оторвать от них взгляд. — Не надо торопиться! Я принимаю ваше предложение.

Герсен толкнул деньги в его сторону.

— Как я полагаю, вы могли заключить сделку и на более выгодных для себя условиях, но теперь уже поздно сожалеть об этом. Если вам посчастливится увидеть человека, о котором шла речь, поставьте нас об этом в известность и будете щедро вознаграждены за это. Можете еще что-нибудь добавить к сказанному ранее?

— Нет.

— Напоминаю, любая ваша дополнительная информация будет должным образом оплачена.

Тинтл снизошел только к какому-то маловразумительному бормотанью вместо благодарности, затем одним глотком осушил до дна пивную кружку и вышел из таверны. И Герсен, и Максел Рэкроуз отклонили головы подальше назад, чтобы их ноздрей не достиг запах, который должен был сопровождать Тинтла, когда он проходил мимо.

Глава 6

В апартаменты Герсена в гостинице «Кафедральной» Максел Рэкроуз явился в День Св. Далвера, ровно в полдень. Был он на этот раз сдержан и немногословен.

— За всеми новоприбывающими в космопорты Слэйхек, Нью-Вэксфорд и Понтифракт я внимательно слежу в течение последних двух недель. Из системы Коры за это время прибыло десять человек, но только трое из них назвались дарсайцами. Остальные — уроженцы Метлена. Ни один из дарсайцев не соответствует словесному портрету интересующего нас лица. Им, вполне возможно, является один из троих метленцев. Вот фотографии всех троих.

Герсен внимательно изучил запечатленные на фотографиях лица. Ни одно из них ничем особо его не заинтересовало. Тогда Рэкроуз с видом провинциального фокусника, достающего голубя из явно пустой шляпы, выложил еще одну фотографию.

— Вот это Оттиль Пеншоу, не удосужившийся застраховать содержимое склада компании «Котзиш». Он прибыл вчера, и сейчас находится здесь, в «Кафедральной».

На фотографии, произведенной по прибытии Пеншоу в космопорт, Герсен увидел мужчину средних лет, довольно хрупкого телосложения, но с изящным небольшим брюшком. У него были несколько несоразмерно крупная голова, живые умные глаза, тонкий продолговатый нос и нежный рот, линия которого в уголках чуть загибалась книзу. По обе стороны от облысевшего лба свисали редкие темно-рыжие вьющиеся волосы. Кожа лица тонирована в желтый цвет довольно едкого оттенка. Одет элегантно, даже с шиком. В глаза бросались квадратная черная бархатная шляпа с серебристым и алым кантами, серые бриджи с сизоватым отливом, бледно-розовая рубаха с воротником «стойка», желтовато-коричневый пиджак.

— Ишь каков! — произнес Герсен. — Неплохо бы спросить кое о чем этого Пеншоу.

— Это не составит проблемы. Он менее, чем в сотне метров от нас. А вот получить от него честные ответы, судя по выражению лица, будет куда труднее.

Герсен задумчиво кивнул.

— Действительно, вполне можно усомниться в искренности этого человека. К тому же это не лицо человека, который может забыть о том, что существует разветвленная сеть страховых агентств.

— Вот именно. Как раз в этом и все своеобразие ситуации. Может быть, необычайно высокими были страховые взносы — в этом нет ничего удивительного вследствие близости системы Коры к Глуши.

— И к Ленсу Ларку. Не исключено, что страховщики отказались застраховать склад на Дарсае как раз из этих соображений.

— Или — что еще более вероятно — Пеншоу просто сделал вид, что приобрел страховой полис, а выделенные компанией средства просто прикарманил.

Герсен еще раз внимательно посмотрел на умное лицо, изображенное на фотографии.

— Кто-кто, но я так точно не захотел бы доверить Пеншоу свои деньги… Возможно, у него имеются достаточно веские причины, побудившие обесценить акции «Котзиш».

Рэкроуз нахмурился.

— Что же могло толкнуть его на такую аферу?

— Мне представляется несколько возможностей. Одной из них может быть желание занять руководящее положение в компании, сосредоточив в своих руках контрольный пакет акций.

— Компании, которая обанкротилась?

— Тинтл упомянул об оставшемся имуществе, долговых обязательствах и других подобных активах.

— Мда. Здесь можно ожидать чего угодно.

Герсен задумался на мгновенье, затем, повернувшись к коммуникатору, вызвал на его экране появление бледного лисьего лица Джиана Аддельса.

— Наши дела приняли несколько иной оборот, — сказал, обращаясь к юристу, Герсен. — Меня интересуют акционерное общество взаимного доверия «Котзиш», базирующееся в Сержеузе на планете Дарсай в системе Коры. Доступна ли в Нью-Вэксфорде информация, касающаяся этой компании?

Обычно сосредоточенно-серьезное лицо Аддельса расплылось в редкой для него улыбке.

— Вы будете просто изумлены нашими информационными возможностями. Если эта «Котзиш» провела хотя бы один цент в любом из банков Ойкумены, информация об этом тотчас же стала бы доступной для информационных бюро такого крупнейшего финансового центра как Нью-Вэксфорд.

— Меня интересует ее недвижимость, активы, высшие должностные лица, порядок управления деятельностью, любые другие сведения, которые могут показаться интересными.

— Обязательно выясню, что известно по данным вопросам.

Экран погас. Повернувшись снова к Рэкроуду, Герсен обнаружил некоторое недоумение на лице журналиста.

— Для простого обозревателя, пусть хоть и «Космополиса», — задумчиво произнес Рэкроуз, — вы удивительно влиятельны в самых высших деловых кругах Элойза.

Герсен в самом деле несколько подзабыл роль «Генри Лукаса», собственного обозревателя известного журнала.

— То, о чем я просил — не такое уж великое одолжение. Просто Аддельс мой старый приятель.

— Понятно… Так как же нам быть с Пеншоу?

— Пристально за ним наблюдайте. Наймите профессиональных помощников, если сочтете необходимым… — Гернесу было прекрасно известно, что веганское законодательство запрещает применение автономных подвижных микро-телекамер для скрытого наблюдения и других аналогичных устройств.

— Такой, как Пеншоу, — скептически возразил Рэкроуз, — обязательно заметит, что к его особе проявляется повышенное внимание.

— Если так, то тем интереснее проследить за его поведением.

— Как вам угодно. Каким образом расплачиваться с частными детективами?

— Под расписку с расчетного счета «Космополиса».

Издав еле слышный томный вздох, Рэкроуз поднялся и вышел.

Вскоре на экране коммуникатора снова возникло лицо Аддельса.

— Ситуация с «Котзиш» весьма загадочна. Стоимость награбленной с ее склада в Сержеузе руды составляет двадцать миллионов севов. Заведующий не удосужился застраховать ее, и акционерное общество лопнуло. Только не подумайте, что было официально объявлено о банкротстве компании. Пострадали только держатели акций, которые, сами понимаете, теперь ничего не стоят.

— А кому принадлежат акции?

— Устав компании был сдан на хранение в «Ченсет-банк». Копии его по соответствующим каналам были переданы в отделение этого банка в Нью-Вэксфорде. В уставе оговорено, что всякий, кто владеет двадцатью пятью и более процентами акций автоматически становится одним из директоров с количеством голосов, пропорциональным его активам. Всего было выпущено 4820 акций. Тысяча двести пятьдесят из них, то есть чуть больше двадцати пяти процентов, зарегистрированы на имя Оттиля Пеншоу. Остальные разошлись по рукам незарегистрированных мелких держателей.

— Довольно странно.

— Странно, но существенно. Пеншоу является единственным директором. Он один вершит всеми делами компании «Котзиш».

— Он, скорее всего, скупил обесцененные акции, — предположил Герсен. Полтонны стодвадцатников он никак не мог вложить в качестве своего пая, эквивалентного тысяче с четвертью акций.

— Не торопитесь с выводами. Пеншоу не так прост, как кажется. Зачем ему было с немалым трудом зарабатываемые деньги тратить на покупку обесцененных акций?

— И в самом деле — зачем? Я сгораю от любопытства.

— У «Котзиш», по всей вероятности, имеется филиал на Метлене В ее проспекте значится как адрес в Сержеузе, так и в Твонише. «Котзиш», таким образом, является межпланетной корпорацией и представляет ежегодные отчеты о своей деятельности. В отчете за прошлый год среди ее активов числятся: преимущественные права на разработку месторождений, сданные в аренду участки и лицензии на геологоразведку и освоение рудных ископаемых не только на планетах Дарсай и Метлен, но и на спутнике Шанитра и даже на далеком астероиде Гранате. «Котзиш» принадлежит также пятьдесят один процент посреднической фирмы «Гектор-Транзит» в Твонише. Кто владеет остальными сорока девятью процентами? Оттиль Пеншоу. Он, скорее всего, в качестве управляющего выпустил 1250 акций «Котзиш» и расплатился за них пятьюдесятью одним процентом акций «Гектора».

— А что говорится об этом в отчетах «Гектора»?

— Ничего. «Гектор» никогда не представлял подобных отчетов.

— Все это, как мне кажется, еще больше запутывает дело.

— Нисколько, — возразил Аддельс. — Все это — обычные бюрократические уловки, позволяющие недобросовестным дельцам проворачивать крупные махинации, не неся за это никакой ответственности.

— Акции «Котзиш» числятся среди активов, продаваемых на фондовой бирже?

— В общем перечне фирм и компаний приведена номинальная стоимость акции «Котзиш» — один цент за акцию и стоит звездочка, обозначающая полное отсутствие как спроса, так и предложения. По сути, выпущенные этой компанией акции являются омертвленным капиталом.

— Дайте для пробы объявление о покупке, — сказал Герсен. — Если появится хоть одна акция «Котзиш» — покупайте.

Аддельс грустно покачал головой.

— Деньги, выброшенные на ветер.

— Оттиль Пеншоу мыслит иначе. Он, по всей вероятности, остановился в «Кафедральной».

— Что? Поразительно! Остается только догадываться, с какой целью он сюда прибыл!

— Меня это смущает не меньше, чем вас. Одно утешение — завтра состоится слушанье. Арбитр Дальт — человек прямой, он решительно пресечет какую-либо попытку уклониться от разбирательства и затянуть дело.

— Будем уповать на то, что избежим позора и тюремного заключения. Мы идем по проволоке, натянутой над пропастью! Пеншоу хитер и коварен!

— Если все закончится благополучно, то Пеншоу может чувствовать себя вполне спокойно — лично меня он нисколько не интересует.

— Говоря «если все закончится благополучно», вы имеете в виду появление в Эстремонте Ленса Ларка?

— Именно это.

Аддельс укоризненно покачал головой.

— Уж не взыщите за откровенность, но вы гоняетесь за призраком. Можно называть Ленса Ларка маньяком, зверем, палачом — но никак не глупцом.

— Что ж, поглядим, кто из нас прав. А теперь я должен попросить у вас извинения — для арбитра Дальта наступает время обеда.

Ровно в час дня арбитр Дальт величественно прошествовал в зал ресторана гостиницы «Кафедральная» — суровый бледный мужчина с лицом аскета и пышными черными кудрями, ниспадающими на плечи. Наряд его несколько десятков лет тому назад удовлетворил бы своей чопорностью самых привередливых блюстителей этикета — головы всех, кто в это время находились в ресторане, как по команде, повернулись в сторону поражающего своей строгостью судьи, степенно направлявшегося через весь ресторанный зал к специально для него отведенному столику.

Удовлетворившись скромной трапезой, состоявшей из овощного салата и холодной дичи, он надолго погрузился в мрачное раздумье над чашкой чая. Вот тут-то и подошел к его столику худощавый, ничем особо не примечательный мужчина, до этого сидевший в противоположном конце зала.

— Ваша Светлость Верховный Арбитр Дальт? Позвольте подсесть к вам на несколько минут.

Арбитр Дальт удостоил просителя свинцовым взглядом из-под опущенных бровей, затем произнес неторопливо и сухо:

— Если вы журналист, то мне нечем поделиться с вами.

Незнакомец вежливо рассмеялся, как бы высоко оценивая тонкую шутку арбитра Дальта.

— Меня зовут Оттиль Пеншоу, и с прессой я не имею ничего общего. — С этими словами он непринужденно опустился в кресло напротив арбитра Дальта. — Завтра у вас слушание по делу «Куни-банк» против «Эттилии Гаргантир» и других. Надеюсь, вы не сочтете неуместным, если я осмелюсь кое-что с вами обсудить, касающееся этого дела?

Арбитр Дальт, глядя изучающе на Оттиля Пеншоу, увидел перед собой человека еще хоть и несколько молодого, но достаточно уже зрелого. От его внимания не ускользнули подвижные, умные глаза и приветливое, располагающее выражение лица.

Пеншоу выдержал сверлящий взгляд арбитра, нисколько не изменившись в лице и сохранив всю первоначальную уверенность в себе. Удовлетворившись осмотром собеседника, арбитр Дальт соизволил спросить:

— А какое, собственно, вы имеете отношение к данному делу?

— В определенном смысле я тоже являюсь заинтересованной стороной, поскольку тесно связан с ответчиком, но прибыл я сюда, естественно, вовсе не для того, чтобы докучать вам, а в связи с некоторой неординарностью рассматриваемого вами дела. А неординарность эта заключается в том, что не обо всех нюансах этого дела можно говорить официально, а как раз вот эти-то нюансы и могут пролить определенный свет, позволив вам составить более ясное представление рассматриваемого вопроса, придать цельность общей картине дела.

Веки арбитра лениво опустились, лицо стало еще более отрешенным, чем обычно.

— Меня не интересуют какие-либо мнения, высказанные в неофициальном порядке.

— Об этом не может быть и речи. Заверяю вас в том, что хочу только представить на ваше рассмотрение кое-какую сугубо конфиденциальную информацию о таких фактах, которые сами по себе являются подсудными деяниями вне связи с рассматриваемым вами делом.

— Ну что ж, говорите.

— Благодарю вас, сэр. Начну с того, что я представляю владельцев «Эттилии Гаргантир». Корабль арендован торгово-транзитной фирмой «Гектор», являющейся дочерним предприятием компании «Котзиш», которая в свою очередь представляет из себя акционерное общество взаимного доверия, директором-распорядителем которого является ваш покорный слуга. Все, на первый взгляд, в полном ажуре, но вот здесь-то нас и поджидает подвох подлинным владельцем корабля является некий Ленс Ларк. Это имя вам говорит о чем-нибудь?

— Разумеется. Это крупный преступник, пользующийся крайне дурной славой.

— Совершенно верно. И он, естественно, категорически против того, чтобы предстать перед веганским судом и идентифицировать себя. Подобное для него совершенно невообразимо. Исходя из этого я предлагаю, чтобы вместо его показаний, то есть показаний Ленса Ларка, к рассмотрению были приняты мои показания, поскольку именно я являюсь фактическим распорядителем собственности, проходящей по рассматриваемому вами делу.

На мертвенно-бледном лице арбитра Дальта не дрогнул ни один мускул, только чуть-чуть затрепетала синяя жилка у виска.

— Во время предварительного слушания я постановил, что к рассмотрению будут приняты только свидетельские показания подлинного владельца корабля на тот момент времени, когда было совершено правонарушение, на которое в своем заявлении ссылается истец. Я не усматриваю каких-либо причин для пересмотра вынесенного мною судебного постановления. Особый статус данного свидетеля не относится к сути дела и не может оказать влияния на выносимое судом окончательное решение.

— Складывается впечатление, — произнес Оттиль Пеншоу, едва сдерживая улыбку, — что ваша точка зрения по данному вопросу такова: если Ленс Ларк соизволит выступить со свидетельскими показаниями в веганских судах, то из этого вовсе не вытекает, что с ним будут обращаться как с преступником, по собственному желанию явившемуся с повинной. Я правильно вас понял, Ваша Светлость?

Арбитр Дальт впервые за все время беседы изогнул губы в некоем подобии улыбки.

— Совершенно верно. Слушание открывается завтра. Этот Ларк налицо и готов дать показания? Оттиль Пеншоу понизил голос.

— Наш разговор можно считать строго конфиденциальным?

— Я не могу взять на себя подобных обязательств.

— В таком случае ваш вопрос останется без ответа.

— Ваша осторожность позволяет мне предположить, что данное лицо действительно находится сейчас где-то поблизости.

— Давайте рассмотрим такой гипотетический случай. Будь Ленс Ларк сейчас налицо, вы бы согласились принять его свидетельские показания в закрытом судебном заседании?

Арбитр Дальт нахмурился.

— Я рассчитываю на то, что он действительно даст показания, чтобы ускорить рассмотрение дела, в любом исходе которого он, пожалуй, заинтересован больше, чем кто-либо еще. Общеизвестно, что он грабитель, палач и убийца. И вдруг такая нерешительность в даче каких-то всего лишь двух-трех лжесвидетельств? А ведь, может быть, ему и не придется давать лжесвидетельства, ибо удастся документально подтвердить данные им показания?

Оттиль Пеншоу еле слышно рассмеялся.

— Вы и я, Ваша Светлость, несмотря на всю разницу в нашем положении, обычные люди как люди. Ленс Ларк представляет из себя нечто совершенно иное. Я даже не осмеливаюсь предположить, с какими свидетельскими показаниями он вдруг возьмет да и выступит. Подтверждения его показаниям могут действительно существовать, но может случиться и так, что они окажутся голословными. И тогда обвинения против него начнут нарастать как снежный ком, а оказаться за решеткой за лжесвидетельство столь же малоприятно, как и за самое изощренное преступление А вы в своем предыдущем постановлении настаиваете на том, что вас устроят показания только подлинного владельца. Порочный круг, из которого только один выход высказанное мною чуть ранее предложение.

Арбитр Дальт нахмурился.

— Возбужденное «Куни-банком» дело против «Эттилии Гаргантир» в самом деле является весьма неординарным. В сложившихся обстоятельствах единственное, что я в состоянии сделать — это вынести как можно более беспристрастное решение, не принимая во внимание прежние деяния тяжущихся сторон, что вполне согласуется с моей внутренней глубокой убежденностью в том, что каждое дело должно рассматриваться с учетом его специфических особенностей. Поэтому, несмотря на всю свою приверженность к неукоснительному соблюдению процедурных вопросов в полном объеме, я на собственный страх и риск согласен выслушать показания этого человека в закрытом судебном заседании. Можете пригласить его в мой номер в гостинице «Кафедральная» ровно через два часа. Видит небо, я все, что могу, делаю во имя беспристрастности и справедливости!

Оттиль Пеншоу улыбнулся и робко произнес:

— Не угодно ли вам пройти вместе со мною прямо сейчас в выбранное мною место для проведения закрытого судебного заседания?

— Это исключено.

— Вам должна быть понятна та тревога, которую испытывает лицо, интересы которого я представляю.

— Если бы жизнь его была безупречной, он мог бы шагать по жизни с гордо поднятой головой, не задумываясь, как и куда ставить ноги.

— Что-что, но шагает он по жизни ох как небрежно. — Оттиль Пеншоу поднялся и на несколько мгновений застыл в нерешительности, затем произнес с наигранной учтивостью: — Я сделаю все, что в моих силах.

Апартаменты, предоставленные Его Светлости Верховному Арбитру, были самыми роскошными из всех, которыми располагала гостиница «Кафедральная», и включали в себя даже просторный рабочий кабинет, обставленный антикварной мебелью. Сам арбитр восседал в огромном кресле с массивными подлокотниками. Он и сейчас предпочел облачиться в соответствующее его роли одеяние, чтобы подчеркнуть торжественность и официальный характер осуществляемой им процедуры. Мертвенно-бледная тонировка лица, впалые щеки, острые скулы и короткий прямой нос резко контрастировали с роскошными черными кудрями парика, ношение которого строжайше предписывалось закосневевшим в традициях протоколом веганского судопроизводства. Руки арбитра, крепкие и жилистые, с сильными прямыми пальцами также казались несколько не свойственными человеку такой профессии. Они куда в большей степени были похожи на руки человека активного образа жизни, привыкшего пользоваться различными инструментами и оружием.

В напряженной позе прямо напротив арбитра сидел Джиан Аддельс. Беспокойство, испытываемое им, было настолько велико, что он с превеликим удовольствием предпочел бы сейчас находиться в каком-нибудь другом месте.

Прозвучала мелодичная трель. Аддельс поднялся, прошел в прихожую и прикоснулся кончиком пальца к дверной кнопке. Входная дверь скользнула в сторону и пропустила внутрь Оттиля Пеншоу и высокого, несколько тучноватого мужчину в белом плаще с капюшоном. Под капюшоном виднелось лицо плоское и невыразительное, с темно-бронзовой кожей, пухлым носом, мясистыми губами и круглыми черными глазами.

Арбитр Дальт повернулся к Оттилю Пеншоу.

— Познакомьтесь с адвокатом истца, достопочтенным Джианом Аддельсом. Я счел необходимым пригласить его на нашу встречу, поскольку может так случиться, что решение по данному делу может быть вынесено прямо здесь, в ходе разбирательства, которое сейчас начнется.

Оттиль Пеншоу понимающе кивнул.

— Не смею возражать, Ваша Светлость. Позвольте представить вам главного свидетеля со стороны ответчика. Я позволю себе не называть его имени, чтобы никого не смущать…

— Как раз наоборот, — воспротестовал арбитр Дальт. — Мы здесь как раз и собрались для того, чтобы произвести идентификацию личности свидетеля и получить от него четкие и недвусмысленные показания. Итак, сэр, каково ваше имя?

— У меня было много имен, арбитр. Под именем «Ленс «Парк» я вступил во владение звездолетом «Эттилия Гаргантир». Выступая в качестве владельца этого корабля, я не совершил никаких действий со злым умыслом или из желания отомстить. Я не имею никакого отношения к сговору, в котором обвиняет меня «Куни-банк». Во всем том, о чем я только что здесь сказал, я готов поклясться самой страшной для себя клятвой.

— При рассмотрении дел такого рода законом предусмотрено нечто более серьезное, чем самые страшные клятвы. Советник, сделайте одолжение, пригласите Старшего Делопроизводителя.

Джиан Аддельс открыл дверь в одну из смежных комнат. В кабинет Верховного Арбитра вошел Старший Делопроизводитель, толкая перед собой колесную тележку с комплектом приборов для осуществления идентификации личности.

— Шеф, — отбросив условности, обратился к Старшему Делопроизводителю арбитр Дальт, — предоставьте этому джентльмену возможность доказать подлинность своих высказываний.

— Сию минуту, Ваша Светлость — Клерк подкатил тележку к мужчине в белом плаще. — Сэр, этот прибор анализирует эманацию, исходящую из ваших центров высшей нервной деятельности. Обратите внимание вот на этот светящийся индикатор: зеленое свечение подтверждает истинность ваших высказываний, красное — ложность. Вот этот датчик я прикладываю к вашему виску. Позвольте приподнять капюшон.

Отступив раздраженно на несколько шагов назад, мужчина в белом плаще что-то прошептал Оттилю Пеншоу Тот ответил ему только неким подобием улыбки на лице и сокрушенно пожал плечами. Старший Делопроизводитель, осторожно отогнув край капюшона, приложил к виску мужчины датчик и прикрепил его полоской липкой ленты.

— Советник Аддельс, — произнес арбитр Дальт, — задавайте интересующие вас вопросы, но только такие, которые касаются идентификации личности этого джентльмена и выяснения побуждений, которыми он руководствовался в то время, когда были совершены проходящие по данному делу правонарушения.

— Осмелюсь предположить, Ваша Светлость, — вкрадчиво произнес Оттиль Пеншоу, — что гораздо большей беспристрастности можно было бы достичь, если бы вы сами взяли бы на себя труд формулировать задаваемые вопросы?

— В мои намерения входит выяснение правды и только правды. До тех пор, пока советник Аддельс своими вопросами будет преследовать только установление истины, я не усматриваю причин для моего вмешательства в его действия. Советник, мы все ждем ваши вопросы.

— Сэр, вы утверждаете, что вы и есть Ленс Ларк?

— Да. Эти имя и фамилия относятся именно ко мне. Свечение индикатора стало зеленым.

— Какое ваше настоящее имя?

— Ленс Ларк.

— Сколько времени вас знают под этим именем и фамилией?

— Ваша Светлость! — вскричал Оттиль Пеншоу. — К чему вся эта казуистика — индикатор совершенно ясно удостоверил личность этого человека! Неужели мы до скончания веков будем расшибать лбы о букву закоснелых процедурных формальностей!

— Ваша Светлость, я утверждаю, что совершенно недвусмысленная идентификация до сих пор еще не достигнута.

— Я с вами согласен. Продолжайте.

— Очень хорошо. Где вы родились?

— На планете Дарсай. Коренной дарсаец. — Губы мужчины расплылись почти что в дурашливой ухмылке.

— И какое имя вам дали при рождении?

— Это не имеет никакого значения. Сначала на мгновенье вспыхнул красный свет, затем свечение индикатора снова стало зеленым.

— Странно, — задумчиво произнес арбитр и следующий вопрос предпочел задать сам. — Сколько времени вас знают под именем «Ленс Ларк»?

— Вопрос не по существу.

Свечение индикатора стало ярко-красным.

— Имя и фамилия «Ленс Ларк» вам присвоены совсем недавно — не более недели — двух недель тому назад?

Глаза дарсайца едва не выкатились из орбит.

— Подобный вопрос для меня оскорбителен. Арбитр Дальт всем телом подался вперед.

— Это вы неподобающим образом ведете себя здесь. Отвечайте без обиняков: вы или действительно Ленс Ларк, и тогда мы приступим к разбирательству дела, или вы им не являетесь, но в таком случае вы с мистером Пеншоу совершаете серьезнейшее непотребство.

— Непотребством является тот фарс, который здесь затеян, — прорычал дарсаец. — Согласитесь с тем фактом, что именно я и есть Ленс Ларк, и задавайте вопросы, ответы на которые вас так интересуют.

— Если вы — Ленс Ларк, — гневно сверкнув глазами, воскликнул арбитр Дальт, — то тогда ответьте вот на какой вопрос: кто были вашими сообщниками в Маунт-Плезанте?

— Вот те на! Да разве упомнишь все подробности!

— Вам что-нибудь говорит имя «Хуссе»?

— У меня очень короткая память на имена.

— Охотно верю. Потому что никакой вы не Ленс Ларк. Предлагаю вам в последний раз назвать то имя и фамилию, под которыми вы прожили последние двадцать лет.

— Ленс Ларк.

Индикатор полыхнул красным пламенем.

— Изобличаю вас и Оттиля Пеншоу как участников преступного сговора, мошенников и лжесвидетелей. Господин Старший Делопроизводитель, приказываю вам арестовать этих двух субъектов! Отведите их в тюрьму и поместите в разные камеры!

Старший Делопроизводитель раздул щеки и степенно вышел вперед.

— Именем Эстремонта с данного момента вы оба находитесь под арестом. Стойте спокойно! Воздержитесь от опрометчивых действий Я располагаю всей полнотой полномочий, предоставляемых мне законодательством Веги!

Оттиль Пеншоу уныло потупил взор, не на шутку встревожившись.

— Ваша Светлость, Верховный Арбитр, умоляю вас войти в наше положение! Примите во внимание те особые обстоятельства, которые привели нас сюда!

— Вы нанесли серьезнейший вред нормальному рассмотрению вашего дела. Я склоняюсь к тому, чтобы решить его в пользу истца, если сейчас же не предстанет перед судом подлинный Ленс Ларк. Вы можете созвониться с ним вот по этому телефону. Мне изрядно наскучили ваши уловки.

Лицо Пеншоу исказилось в злобно-насмешливой ухмылке.

— Слава об уловках Ленса Ларка давно уже достигла самых глухих уголков Ойкумены. — Он замолчал, на мгновенье задумавшись, затем продолжал почти что конфиденциальным тоном. — «Куни-Банку» ни за что не удастся поживиться за счет Ленса Ларка. Что-что, но об этом я могу говорить со стопроцентной уверенностью.

— Что вы хотите этим сказать?

— Кораблям свойственно исчезать. И не одним, а великим множеством самых различных способов. Не забывайте о том, сколь горазд на ловкие трюки Ленс Ларк! Что ж, примите мои самые искренние извинения и позвольте нам удалиться.

— Стойте! — вскричал Старший Делопроизводитель — Вы находитесь под моим арестом! Дарсаец повернулся к Оттилю Пеншоу.

— Всех?

Пеншоу чуть приподнял одно плечо, что позволило дарсайцу сделать вполне определенный вывод в отношении дальнейших своих действий. Он отступил на шаг назад и извлек из-под плаща весьма своеобразное орудие стержень длиной в треть метра, напоминающий рукоятку молотка и заканчивающийся небольшим шаром со множеством острых шипов. Клерк в ужасе отпрянул, затем повернулся и побежал к двери. Дарсаец взмахнул рукояткой, и утыканный шипами шар проломил череп Старшего Делопроизводителя чуть повыше затылка. Тот всплеснул руками и повалился навзничь. Тем временем дарсаец развернулся, снова взмахнул рукояткой и метнул свой смертоносный снаряд прямо в арбитра Дальта. Из груди Джиана Аддельса исторгся хрип отчаянья, он рванулся вперед, но тут же растянулся на полу, получив подножку со стороны продолжавшего сохранять невозмутимый вид с иголочки одетого Оттиля Пеншоу. Арбитр же Дальт успел отклониться в сторону, и пущенный рукой дарсайца шар врезался в стену у него за спиной. Низко пригнувшись, арбитр Дальт, не мешкая, бросился к дарсайцу, не обращая внимания на развевающиеся полы своего черного одеяния. Лицо его в обрамлении черных кудрей, казалось, побелело еще больше. Дарсаец отпрянул на несколько шагов назад и в третий раз взмахнул рукояткой, однако арбитр Дальт успел схватиться за его запястье, сильнейшим ударом ноги раздробил коленную чашечку, а локтем другой руки нанес сокрушительный удар под тяжелую бронзовую челюсть дарсайца. Дарсаец рухнул на пол, потащив за собою и арбитра Дальта, но тот уже успел вывернуть ему руку и вырвать из его пальцев оружие. Пытаясь высвободиться, они катались по полу, как два чудовищных мотылька, беспорядочно взмахивающие черными и белыми крыльями своих одеяний. Оттиль Пеншоу едва успевал отпрыгивать то в ту, то в другую сторону, чтобы и самому не оказаться вовлеченным в эту яростную схватку не на жизнь, а на смерть. Вытащив из кармана небольшой пистолет, он повернулся к Джиану Аддельсу, но тот успел упасть на пол и забиться за диван, когда же Пеншоу снова взглянул на катающийся по полу клубок тел, то так и обомлел от изумления при виде того, как такой внешне безжизненный и отличающийся изысканностью манер судья, сначала сломал запястье дарсайца, затем раздробил челюсть, а в довершение еще выхватил короткий, сверкающий особо закаленной сталью кинжал и с силой вонзил его в нижнюю часть затылка противника.

Трясущимися руками он поднял пистолет и стал прицеливаться в арбитра Дальта, но тут Джиан Аддельс, наблюдавший за происходящим из-за спинки дивана, издал пронзительный крик и метнул в него бронзовую вазу. Арбитр Дальт поднял с пола рукоятку дарсайской плети со смертоносным шаром на ее кончике. Поняв бессмысленность своего дальнейшего пребывания на поле битвы, исход которой для него теперь стал совершенно ясен, Пеншоу в два-три шага отступил к двери, внешне полностью сохраняя самообладание, элегантно раскланялся и удалился с самоуверенностью фокусника, удачно продемонстрировавшего тяжелый для исполнения трюк.

Арбитр Дальт отшвырнул от себя труп дарсайца и вскочил на ноги. Из-за спинки дивана на четвереньках выполз Джиан Аддельс.

— Положение страшнее не придумаешь! — вскричал Аддельс. — Если нас застанут здесь вместе с этими двумя мертвыми телами, не видать нам больше уже никогда свободы!

— В таком случае поскорее отсюда уходим. Это единственный разумный выход из положения.

Верховный Арбитр сорвал со своей головы парик и сбросил черную судейскую мантию. Глядя на два трупа на полу, он произнес с печалью и недовольством в голосе:

— Полный провал. Весь наш замысел рухнул, не приведя к тому результату, который я ожидал достичь. — Показав на скрючившееся на полу неподвижное тело, принадлежавшее несколько минут тому назад Старшему Распорядителю Третейского Суда в Форт-Эйлианне, он произнес, обращаясь к Джиану Аддельсу. — Позаботьтесь о том, чтобы его родные ни в чем не нуждались.

— Теперь я очень боюсь за себя и за своих родных, — взволнованно пожаловался Аддельс. — Неужели никогда не будет конца насилию? А тут еще эти два трупа — наше положение крайне уязвимо! Пеншоу ничего не стоит поднять по тревоге всю городскую полицию!

— Вполне возможно. Придется арбитру Дальту кануть в неизвестность. Очень уж жаль его — он оказался достойным восхищения славным малым с прекрасным вкусом и оригинальной манерой поведения. Прощай, Верховный Арбитр Дальт!

— Ну и ну! — пробормотал Аддельс. — Вам лучше было бы стать профессиональным актером, а не убийцей-мстителем или кем-то иным в подобном же духе, которым вы себя возомнили. Ну что, будем и дальше здесь бесцельно торчать? Наилучшие условия содержания в тюрьме Модли. И не приведи господь оказаться во Фрогтаунском Централе.

— Я надеюсь воздержаться от посещения любого из этих достославных учреждений. — Герсен отшвырнул ногой парик и мантию. — Сейчас же уходим отсюда.

Уже в своих апартаментах он удалил с лица мертвенно-бледную тонировку, затем, несмотря на откровенно неодобрительные взгляды, которые то и дело бросал на него Аддельс, переоделся в свой обычный наряд.

— И куда же это вы теперь собираетесь? — спросил в конце концов у него Аддельс, не в силах больше сдерживать любопытства. — Вечереет — неужели вы до сих пор не помышляете об отдыхе?

Герсен, занявшийся теперь тем, чтобы должным образом вооружиться, ответил извиняющимся тоном:

— Вы, наверное, не обратили внимания на многозначительные намеки Пеншоу. На то, что «Куни-Банку» нечего особенно рассчитывать на то, что «Эттилия Гаргантир» перейдет в его собственность. На то, что Ленс Ларк славен своими эксцентричными выходками. Ленс Ларк, по всей вероятности, где-то поблизости. Я хочу лично удостовериться в его способностях мошенника-ловкача.

— Мне, увы, недостает подобного любопытства! Стоит мне только подумать о том, что пришлось испытать, как меня тут же пробирает неописуемый ужас! Не скрою, как юрист я большой крючкотвор и в сфере финансовых махинаций чувствую себя, как рыба в воде, но во всем другом я не позволяю себе даже малейшего неуважения к законам. Мне теперь нужно оправиться после перенесенных потрясений, нужно обрести снова ощущение реальности окружающего меня мира. От всей души желаю вам приятно провести этот вечер.

С этими словами Джиан Аддельс покинул апартаменты Герсена. Сам он ушел через пять минут. Ничто, казалось, не нарушало царящего в гостинице «Кафедральная» спокойствия. Оттиль Пеншоу, по всей вероятности, тревоги не поднял.

Выйдя из парадного подъезда гостиницы, Герсен посигналил рукой вознице одного из конных экипажей, которые по освященной многовековой традиции заменяли в Форт-Эйлианне такси. Взобравшись под козырек для пассажиров, он бросил отрывисто через решетку, отделявшую возницу от пассажиров:

— В космопорт Слэйхек — и как можно быстрее!

— Слушаюсь, сэр!

Кэб прокатился по Большому Бульвару и, следуя изгибу берега озера, вышел на Пилкамп-Роуд. К этому времени Вега уже полностью скрылась за горизонтом и над озером Фимиш спустились сумерки. Вот позади остались Мойнал и Друри, впереди, в центре Уигал-тауна, Герсен увидел знакомую желтую вывеску «Сени Тинтла». Желтый и красный свет струился из всех окон верхнего этажа здания, то и дело в них мелькали движущиеся тени: веселье в «Сени Тинтла» было в полном разгаре! Кварталы Уигал-тауна сменились кварталами Дандиви, затем Тары и вот показались высокие прожекторные мачты космопорта Слэйхек, заливавшие ярким сиянием и низко нависшие облака, и взлетно-посадочное поле. Герсен даже подался всем телом вперед, в тщетной попытке силой своего желания ускорить ход кэба… Вдруг все вокруг полыхнуло ярко-белым пламенем световой вспышки немыслимой интенсивности, а через несколько секунд раздался оглушительный взрыв. На фоне ярко-желтого зарева были отчетливо видны взметнувшиеся высоко вверх и во все стороны какие-то черные то ли осколки чего-то, то ли отдельные предметы, которые в воображении Герсена приняли почему-то очертания человеческих тел.

Вспышка погасла, ее заменило, закрывшее полнеба клубящееся облако черного дыма.

— Что мне делать, сэр? — в страхе вскричал возница.

— Продолжайте движение! — распорядился Герсен, однако через мгновенье переменил решение. — Остановитесь здесь!

Выбравшись из кэба, он стал рассматривать взлетно-посадочное поле. В том месте, где должна была стоять «Эттилия Гаргантир», громоздилась груда дымящихся обломков. Герсен весь аж обомлел от ярости и отчаянья. Ведь все это вполне можно было предотвратить! Скрежеща зубами от злости на самого себя, он в какой уже раз воочию убеждался, насколько неистощима изобретательность Ленса Ларка в проделывании совершенно немыслимых трюков! Он одним махом отделывается и от судебного процесса, и от злополучного звездолета, и сполна получает всю сумму страховки! Уж в данном случае Оттиль Пеншоу никак не мог упустить возможности застраховать столь ценное имущество!

— Я стал чересчур самонадеянным, — прошептал Герсен. — Совсем потерял бдительность! — Испытывая крайнее недовольство по отношению к самому себе, он вернулся к кэбу.

— Вы можете выехать на территорию взлетно-посадочного поля? — спросил он у возницы.

— Нет, сэр, нам категорически запрещено выезжать на поле.

— В таком случае протяните еще немного вперед вдоль дороги.

Кэб покатился вдоль самой кромки поля. На территории ярко освещенной площадки перед ремонтными мастерскими Герсен заметил целую толпу людей, находящихся в состоянии, близком к истерике, или совершенно потрясенных случившимся.

— Сверните на эту боковую дорогу, мне нужно подъехать к складским помещениям, — велел он вознице.

— Я не имею права покидать общественное шоссе, сэр.

— В таком случае ждите меня здесь, — бросил вознице Герсен и выпрыгнул из экипажа.

Из-за здания, в котором располагались мастерские, вынырнул небольшой пикапчик и понесся, не разбирая дороги, прямо через поле по направлению к дороге, выходившей на шоссе. Толпа, собравшаяся возле мастерских, мгновенно среагировала на его появление. Одни пустились за ним в преследование просто бегом, другие стали вскакивать в первые попавшиеся под руку транспортные средства, всегда в изобилии заполнявшие пространство, примыкающее к взлетно-посадочному полю любого космопорта. Пикап, выехав на дорогу, помчался на полной скорости к шоссе. Когда он проезжал мимо одной из прожекторных матч, Герсен увидел лицо водителя, широкое, красно-бронзовое мясистое лицо Тинтла. Он явно не справлялся с вождением пикапа и уже через несколько десятков метров угодил в кювет. Грузовичок тряхнуло, подбросило, затем он осел набок и перевернулся. Удар вышвырнул Тинтла из кабины, нелепо размахивая руками и ногами, он взлетел высоко в воздух, а затем упал на спину и по инерции еще перевернулся набок, после чего его тело какое-то время лежало совершенно неподвижно. Затем с огромным трудом он все-таки поднялся на ноги, бросил исполненный дикой злобы взгляд через плечо и, шатаясь из стороны в сторону, попробовал было побежать к шоссе. Преследователи настигли его прямо под одной из прожекторных мачт и в ярком бело-голубом круге, образованном светом многих десятков мощных прожекторов, набросились на него с кулаками и различными металлическими инструментами. Какое-то время Тинтлу еще удавалось оставаться на ногах, раскачиваясь из стороны в сторону, затем он повалился на землю. Разъяренные мужчины били его ногами по туловищу и голове до тех пор, пока он весь не покрылся кровью, дернулся в последний раз и испустил дух.

Герсен, подоспевший к месту действия, когда разборка уже закончилась, спросил у одного из молодых рабочих в комбинезоне механика:

— Что здесь происходит?

Механик ответил ему взглядом, в котором некоторая тревога при виде незнакомца странным образом сочеталась с вызывающей дерзостью:

— Неужели вы не были свидетелем катастрофы, которая произошла с кораблем, стоявшим в дальнем конце поля? Его взорвал вот этот самый мерзавец и заодно еще убил полдюжины наших товарищей! Нахально подогнав свой пикап прямо под люк грузового отсека, он выгрузил из кузова здоровенный ящик, начиненный доверху очень мощной взрывчаткой — вот что я вам скажу! Затем он отъехал, а через минуту раздался взрыв такой силы, что взрывною волной посбивало с ног даже тех, кто находился рядом с мастерскими. На борту корабля находились четверо охранников и шестеро рабочих-ремонтников, занимавшихся профилактикой и собравшихся было уже разъезжаться по домам. Все они до единого погибли! — Охваченный негодованием, молодой механик, осознав всю важность ситуации, теперь весь свой пыл обрушил на Герсена. — А вы кто такой, чтобы спрашивать у нас, что здесь происходит?

Герсен тотчас же ушел прочь, даже не удосужившись ответить на вопрос рабочего, и поспешил к кэбу, где дожидавшийся его возница разнервничался не на шутку.

— А теперь куда, сэр?

Герсен повернулся, чтобы бросить последний взгляд на поле, где в ярком свете прожекторов группа рабочих, размахивая руками, оживленно жестикулируя и негодующе топая ногами, все еще окружала труп Тинтла.

— Назад, в город, — распорядился Герсен.

И кэб покатился на юг по Пилкамп-Роуд, пересек Тару и Дандиви и углубился в Уигал-таун. Все это время Герсен невидящим взглядом только отмечал проплывающие мимо уличные фонари, выстроившиеся изогнутой светящейся вереницей вдоль всего пути к Старому Городу. Тягостное течение невеселых размышлений Герсена было прервано неожиданно возникшей непосредственно перед его взором вывеской «Сень Тинтла». Как и раньше, в окнах верхнего этажа мелькали какие-то тени и ярко мигали разноцветные огни. Сегодняшним вечером, пока мертвое тело Тинтла валялось в Слэйхеке, здесь в «Сени Тинтла» через край бурлило веселье.

Какое-то странное, несколько даже жутковатое возбуждение вдруг охватило Герсена, еще не до конца осознаваемый трепет перед чем-то загадочным, чему суждено случиться вот здесь, сейчас. На какое-то мгновенье он замер в нерешительности, затем велел вознице остановиться.

— Подождите меня. Я скоро вернусь.

Герсен пересек улицу. Из дверей и окон «Сени Тинтла» доносились приглушенные звуки буйного празднества: пронзительное завывание музыки, перекрываемое то и дело дружными выкриками захмелевших гуляк и дурашливыми визгом и воплями. Толкнув дверь, он прошел в вестибюль. Пожилая женщина в черном проводила его откровенно недружелюбным взглядом, но не проронила ни слова.

Войдя в зал ресторана, Герсен обнаружил перед собой три ряда плотно прижавшихся друг к другу мужских тел, головы и покатые плечи сомкнувшихся тесным кольцом зрителей вырисовывались четкими силуэтами на фоне ярко-розового свечения, исходившего из противоположной стены.

В самом центре помещения полным ходом шло представление. Двое музыкантов на эстраде играли на барабанах и пронзительно звучавших тоненьких трубах. Рядом с эстрадой, в просветах между лысыми головами и свисающими далеко вниз ушными мочками то и дело мелькал невзрачный молодой человек со сморщенным, как высушенная груша, лицом, выделывавший нелепые прыжки и державший в своих объятьях надувной манекен в наряде дарсаянки-старухи. В паузах между курбетами он натужно, то и дело ловя воздух ртом, пел нарочито гнусавым голосом на дарсайском диалекте, который в какой-то мере Герсену был понятен. Ему было известно, что дарсайские мужчины и женщины очень часто прибегают к сильно различающимся для каждого из полов идиоматическим оборотам, зачастую богатым весьма красочными метафорами. Знал он также и то, что совсем еще юные девушки, прежние «челт», в пору взросления, до тех пор, пока не вырастут на лице у них усы а длится эта пора от шести до восьми лет — называются «китчет», после чего могут заслуживать от мужчин великое множество самых различных прозвищ, большей частью уничижительных. Женщины, правда, не остаются в долгу у мужчин и награждают их не менее красочным набором далеко не лестных прозвищ.

Содержание баллады у Герсена вызвало не меньший интерес, чем и у нескольких десятков слушателей дарсайцев.

Каждый припев находил у аудитории самый восторженный прием. Мужчины-дарсайцы громко топали, издавали не всегда пристойные выкрики, раскатисто, с нескрываемым удовольствием отрыгивались.

Герсен постарался как можно незаметнее, бочком, пробраться поближе к входу в кухню, откуда можно было удобнее рассматривать посетителей ресторана. Некоторые из них были в обычной веганской одежде, другие облачены в традиционное дарсайское белое одеяние с таббатом на голове. Особое внимание Герсена привлекли двое за столиком у противоположной стены, один из которых был очень внушителен и на удивление спокоен, черт лица его не было видно за низко опущенным таббатом, другой — намного помельче, сидел к Герсену спиной и свои слова подкреплял весьма невыразительными, даже какими-то робкими жестами.

Кто-то уткнулся в Герсена и оттащил чуть в сторону. Повернувшись, он увидел злобно-язвительное лицо мадам Тинтл.

— О, это вы, наш пылкий журналист! Вы пришли встретиться со своим приятелем?

— Кого из моих приятелей вы имеете в виду? — вежливым тоном спросил Герсен.

Хитрая и злобная улыбка мадам Тинтл проявилась не в мимике лица, а в движении пышных усов.

— Откуда мне знать? Для меня все искиши на одно лицо. — Герсену оставалось только догадываться о том, что на жаргоне дарсайцев искишами называют всех, кому не посчастливилось родиться на благословенной планете Дарсай. — Возможно, вы его увидите несколько позднее. Или вы, может быть, пришли полюбоваться искусством Неда Тиккета?

— Вовсе нет. Просто мне пришло в голову поговорить с вами в отношении того, о чем мы с вами не так давно договаривались. Вспомнили? Например, хотя бы о том, все ли из находящихся сейчас в зале являются вашими постоянными клиентами? А кто вон те двое, что сидят в дальнем конце зала?

— Я их не знаю, они совсем недавно прибыли с Дарсая. Может быть, это как раз те ваши знакомые, встречи с которыми вы ищете?

— Зал настолько тускло сейчас освещен, что мне не удается различить их лиц.

Улыбка мадам Тинтл трансформировалась в откровенно враждебную ухмылку.

— А почему бы вам не подойти к ним и засвидетельствовать свое почтение?

— Неплохая мысль. Обязательно воспользуюсь вашим советом, только чуть позже. Вам что-нибудь известно в отношении Тинтла? Я прослышал, что его отослали отсюда с каким-то поручением.

— Так это правда? Тинтл был вне себя от ярости. Он так плясал весь вчерашний вечер, что только пятки сверкали.

Певец закончил следующую песню и в знак одобрения получил очередную порцию топота и отрыжек. Мадам Тинтл неодобрительно фыркнула.

— Кто выступает следующим? Сопляк Тиккет? Следите внимательно. Этот номер здорово вас развеселит!

Мадам Тинтл брезгливо отвернулась и направилась к кухне, расталкивая плечами зрителей и не удосуживаясь не только извиняться перед ними, но и вообще не удостаивая их каким-либо вниманием, будто это были деревянные колоды, мешающие ей пройти. Герсен же снова стал внимательно разглядывать тех двоих, что сидели напротив. Худощавый, действительно, по всей вероятности, был Оттилем Пеншоу. Но кто был второй?

Раздалась громкая барабанная дробь, и в круг, образованный зрителями в центре ресторанного зала, выбежал высокий худой дарсаец с под стать туловищу длинными тонкими ногами, в плотно облегающем все тело трико в черных и горчичных ромбах. У него были длиннющие жилистые руки, продолговатый, судорожно подергивающийся нос спускался едва ли не до самого кончика далеко выдающегося подбородка.

— Вот и подошло время нашей главной потехи, — стал нараспев декламировать длинноногий, в такт своим словам ритмично рассекая со свистом воздух ударами кончика плети, приводимой в движение едва заметными движениями жилистой кисти. — Зовут меня Никити Тиккет. Вкус воды впервые в жизни ощутил у Источника Уобберс, а подчинять своей воле непослушный ремень научился у Роли Тэтвина. Плеть поет в моей руке. Она не знает усталости, кто желает сплясать под ее мелодию? Кому по душе радостно прыгать под музыку, исполняемую тщательно выделанной кожей? Эта музыка нежна и изысканна. О — вот они, наши танцоры!

Как зачарованный, Герсен не сводил глаз с двух дарсайцев в дальнем конце помещения. Теперь он уже совершенно отчетливо видел, что один из них — Оттиль Пеншоу. Другой — он даже про себя не отваживался произнести это имя — может быть, вот это и есть сам Ленс Ларк?

Из ниши в стене позади столика, за которым сидели эти два дарсайца, вышла мадам Тинтл. Зайдя к столику сбоку, она низко склонилась в почтительной и одновременно с этим надменной позе и что-то прошептала, сделав при этом отрывистый жест оттопыренным большим пальцем. Оба дарсайца, как по команде, повернули головы в сторону Герсена, но тот, своевременно поняв смысл жеста мадам Тинтл, мгновенно спрятался за спины других зрителей.

— … Гоп, гоп, гоп! — кричал Нед Тиккет танцорам, громко щелкая кончиком длинного бича у самых их ног. — Ну-ка живее, живее! Пляшите под музыку кожи! Повыше колени! А теперь повыше пятки! Вот так, хорошо! Ну-ка еще выше! Покажите-ка нам свои пяточки! А теперь подбросьте повыше мишени так чтоб все видели! — На танцорах были короткие трусы в обтяжку с вышитыми сзади ярко-алыми дисками. Двое из танцоров были дарсайскими мальчишками, третьим был Максел Рэкроуз, плясавший с особым проворством. — Гоп, гоп, гоп! — Нагнетал темп Нед Тиккет. — Вот так у нас танцуют в «Сени Дудэм»! Как радостно ощущать прикоснование ласковой кожи! Такой упругой, такой звонкой! Гип-гип-ура! Так — вот так — еще раз вот так! Все выше и выше! И еще задорнее! А теперь каруселью! Нашей родной дарсайской каруселью! Оборот и шаг, прыжок и вперед! Как сладок вкус кожи! О, вот это настоящий праздник моей души! Как великолепно вы пляшете! Вы на самом деле парень, что надо! Шаг — прыжок, шаг — прыжок! Устали — так быстро? А разве имеем мы право портить такую потеху? Ну-ка живее, еще живее! О!!! Точно в яблочко! И откуда только силы берутся? Еще раз в яблочко! Больше нет сил? Сказки! Ну-ка повыше! Не сбивайтесь с ритма! Четко держите ритм! Разве можно прекращать забаву на середине? Ну-ка выше! Вот так получше! Еще лучше! Прекрасно! А разве может быть иначе после трех попаданий в яблочко? Плачьте, но улыбайтесь! Плачьте, но улыбайтесь!.. А теперь можно и передохнуть. — Нед Тиккет резко развернулся на пятках и отвесил почтительный поклон соседу Оттиля Пеншоу. — Сэр, ваша плеть знаменита на всю Ойкумену, не почтите ли вы наше скромное выступление своим участием?

Сидевший рядом с Пеншоу гигант отрицательно покачал головой.

— Нам нужны свежие танцоры! — вскричал Пеншоу. — Умелые и проворные! Вон один такой у входа в кухню, соглядатай искишей! Ну-ка, вытолкните его поскорее в круг!

— Рэкроуз, сюда! — громко крикнул Герсен. — Быстрее!

Рэкроуз, глаза которого совершенно остекленели, все никак не мог отдышаться, однако услышав призыв Герсена, тотчас же, прихрамывая и спотыкаясь, бросился к нему.

— Эй, куда это вы? — вскричал Нед Тиккет. — Приготовьтесь к следующему танцу!

Скорее почувствовав, чем услышав, чьи-то шаги сзади, Герсен тотчас же обернулся и увидел безразмерную мадам Тинтл, уже выставившую впереди себя руки, чтобы вытолкнуть его в круг. Герсен скользнул чуть в сторону, схватил ее за руки, потянул рывком на себя и швырнул тушу мадам Тинтл прямо на пол. Выхватив затем пистолет, он выстрелил в живот великана. Кто-то, однако, в последнее мгновенье его подтолкнул, и он промахнулся. Затем чей-то кулак вышиб оружие из его рук, толпа разъяренных дарсайцев обступила его со всех сторон, совершенно закрыв видимость.

— Рэкроуз! — взревел Герсен. — Сюда! Быстрее!

Один из дарсайцев, издав нечленораздельный гортанный звук, бросился на Герсена. Тот попытался было отпрянуть, но тут же заработал мощный удар в затылок, на который ответил резким тычком локтя в чей-то живот сзади. Поняв бессмысленность попыток обойтись без применения оружия, Герсен просунул левую кисть в металлическую перчатку с острыми напальчниками, правой рукой выхватил из-за пояса нож. Кто-то снова ударил его — Герсен успел поймать руку обидчика. Тот издал сдавленный вибрирующий клекот, пораженный высоковольтным электрическим ударом перчатки Герсена. Нанося колющие тычки кончиками пальцев левой руки и хлесткие удары направо и налево ножом в правой, Герсен пробился к Рэкроузу и потащил его ко входу в кухню, но еще не переступив ее порога, отпрянул в отвращении, — такое зловоние издавал жарящийся на сковородке жир. Четверо женщин обрушили на него потоки непристойной брани. Переборов брезгливость, Герсен схватил котел с кипящей подливой и выплеснул его содержимое в ресторанный зал, вызвав взрыв громких отчаянных воплей. Через боковую дверь в кухню с яростно сверкающими глазами ворвалась мадам Тинтл. За спиной у нее Герсен увидел выход на ту же лестничную площадку, куда открывался и главный вход в ресторанный зал. Мадам Тинтл обхватила Герсена сзади.

— Стряпухи! — рявкнула мадам Тинтл, — Тащите побольше масла! Приготовьте противни! Мы сейчас изжарим на плите этого искиша!

Герсен прикоснулся к ней металлическими пальцами. Она громко закричала от боли и, шатаясь и спотыкаясь, полетела по лестнице до самого низа. Герсен опрокинул на женщин стеллаж с приправами и подал знак Рэкроузу.

— Быстро за мною!

Они бегом спустились по лестнице, в самом низу перепрыгнули через валявшуюся без движения тушу мадам Тинтл. Женщина на разливе пива встретила их удивленным взглядом.

— С чего это такая суматоха?

— Мадам Тинтл нечаянно оступилась, — пояснил Герсен. — Вам нужно сделать ей искусственное дыхание, — затем повернувшись к Рэкроузу, отрывисто бросил. — Уходим. Нам нельзя ни на секунду задерживаться.

Бросив прощальный взгляд на лестницу, Герсен увидел на промежуточной площадке того самого здоровяка, за одним столом с которым сидел Пеншоу. Сейчас он целился из пистолета в Герсена. Герсен отскочил в сторону, пуля просвистела рядом с головой Герсена, он же в ответ запустил в нападавшего нож. Бросать было не очень удобно, и нож, вместо того, чтобы пронзить своим острием шею, полоснул лезвием свисавшую вниз ушную мочку.

Здоровяк взвыл от боли и выстрелил снова, но Герсен и Рэкроуз были уже за дверью.

Перебежав на противоположную сторону Пилкамп-Роуд, Герсен тут же окликнул возницу:

— Трогай! Как можно быстрее в центр города! Дарсайцы что-то все обезумели!

Кэб рванулся с места и загромыхал на юг. Погони не было. Герсен устало откинулся к спинке сиденья.

— Он был там… Дважды я пытался отнять у него жизнь. И дважды мне это не удалось. Мой замысел оказался верным — он заглотнул наживку. А вот я дважды не воспользовался случаем.

— Что-то не пойму, о чем это вы говорите, — возроптал наконец-то несколько оправившийся Рэкроуз. — Так вот, ставлю вас в известность больше не рассчитывайте ни на какую мою помощь. То жалованье, которое вы мне изволили назначить, — в голове Рэкроуза зазвучала тонкая издевка, — не соответствует тем обязанностям, которые мне приходится выполнять.

Герсен был настолько огорчен провалом операции, что у него даже не нашлось слов, которыми он мог бы выразить свое сочувствие Рэкроузу.

— Ваша жизнь сейчас вне опасности. Считайте, что вам повезло.

Рэкроуз возмущенно засопел и, кривясь от боли, занял на сиденье несколько иное место.

— Говорить вам легко. Вам не пришлось плясать под музыку Неда Тиккета! Какое гнусное ремесло! Герсен тяжело вздохнул.

— Я позабочусь о том, чтоб вы не остались в накладе. Так что радуйтесь своим шрамам — благодаря им вы заработали кучу денег.

Через некоторое время Рэкроуз снова подал голос:

— Вам знаком тот крупный мужчина в дарсайском одеянии?

— Это Ленс Ларк.

— Вы пытались убить его.

— Безусловно. А почему бы и нет? Но мне не повезло, удача отвернулась от меня на сей раз.

— С настолько своеобразным журналистом мне еще не доводилось встречаться.

— Вы, несомненно, совершенно правы.

Тремя днями позже на связь с Герсеном вышел Джиан Аддельс. Завидев, насколько сосредоточенным было лицо Аддельса на экране коммуникатора, Герсен понял, что он собирается сообщить нечто очень важное.

— Что касается «Эттилии Гаргантир», — сухо произнес Аддельс, — то корабль почти полностью уничтожен. Дело, возбужденное «Куни-банком» против «Эттилии Гаргантир» становится крайне спорным.

— Я пришел к точно такому же заключению, — сказал Герсен.

— И это сразу же наводит на мысль о том, что корабль был застрахован. Я решил выяснить, где застрахован корабль, на какую сумму и кто уплатил страховые взносы.

К данному моменту некоторые из фактов выявлены, и вам, может быть, хочется о них узнать.

— Естественно, — ответил Герсен — И в чем же заключаются эти факты?

— Страховка была произведена всего лишь три недели тому назад на общую сумму, которая равна или даже превышает стоимость корабля и его груза. Страховые полисы оформлены «Страховым Агентством Куни», являющимся дочерним предприятием отделения «Куни-банка» в Трампе на планете Дэвида Александера. Пострадавшая сторона, общество взаимного доверия «Котзиш» из Сержеуза на планете Дарсай с предъявлением претензий медлить не стала. В соответствии с издавна проводимым любыми ответвлениями «Куни-банка» курсом возмещение убытков было произведено быстро и в полном объеме сумм страховки.

— «Куни-банк» принадлежит мне? — с дрожью в голосе спросил Герсен.

— Да. И «Страховое Агентство Куни» тоже.

— В таком случае получается, что это я выплатил Ленсу Ларку огромную сумму денег.

— Именно так.

Герсен, практически никогда не дававший волю своим эмоциям, на сей раз взметнул ладони вверх, сжал их в кулаки и обрушил их на собственную же голову.

— Он обставил меня.

— Его ловкость общеизвестна, — как о чем-то само собой разумеющемся сообщил официальным тоном Аддельс.

— Мда, вот это я понимаю!

— Древняя пословица гласит: «Садишься за стол с дьяволом, запасайся ложкой подлиннее». Похоже на то, что вы сделали попытку разделить с ним трапезу, прихватив всего лишь десертную ложечку.

— Мы еще посмотрим, чья ложка длиннее, — произнес Герсен. — Вы готовы к убытию?

Лицо Аддельса сразу же стало скучным.

— К убытию? И куда же?

— Разумеется, на Дарсай.

Аддельс потупил взор и чуть наклонил голову набок.

— Серьезные личные проблемы не позволяют мне присоединиться к вам в данном начинании, — жалобным голосом едва ли не пропищал он. — Кроме того хоть и не в этом основная причина такого решения — Дарсай — дикая, необустроенная планета, на которой я вряд ли буду чувствовать себя достаточно спокойно.

— Да, скорее всего, это так.

Выждав несколько мгновений, Аддельс робко спросил:

— И когда вы туда отбываете?

— Сегодня днем. Меня уже ничто здесь не держит.

— Мне не очень-то хочется бросать слова на ветер, призывая вас к благоразумию. Поэтому я просто пожелаю вам удачи.

— Благоразумие — неотъемлемая моя черта, — заверил Аддельса Герсен. Поэтому обещаю вам, что пройдет совсем немного времени, как мы встретимся снова.