Медведь

Холода в этот год пришли раньше обычного. В очередной раз проломив в котелке намерзшую за ночь хрусткую корочку льда, Михаил подумал, что пора двигаться в сторону дома. С весны по середину осени он жил в горах. С собой брал лишь простое охотничье ружье, старенькое, но надежное, пару удочек, нож да небольшой рюкзак с походным снаряжением. Активировал на доме камуфляж, и уходил. Спал под открытым небом, охотился, ловил рыбу, собирал душистые травы, чтобы зимой заваривать вкусный чай, согревающий тело и душу.

Но осень, колючим неприветливым холодом, вынуждала его возвращаться на зимовку. Старый деревянный дом терпеливо ждал, готовый по первому сигналу включить отопление, свет и встретить скитальца уютом, как… до всего.

Тряхнув головой, Михаил отогнал ненужные воспоминания, потянулся к тому уголку сознания, где в нейронете спали ребята, и бодро произнес:

— Ну что, мужики и прекрасная дама, перекличка?

Он чувствовал, как система выходит их спящего режима. Всегда требовалось несколько миллисекунд на загрузку профилей, и Михаил очень боялся этих миллисекунд. Все гарантийные сроки работы наноимплантов давно прошли, а поменять их, вот уже четыре с лишним сотни лет, было негде. Но пока импланты ни разу не подводили, не подвели и сейчас.

Первым откликнулся Артемка.

— Соскучился, Медведь? — спросил он, позевывая, будто и правда спал.

Да и чему удивляться. Михаил уже два дня держал ребят спящими. Вот Артемка и решил показать, что заспался. Зевал.

— Совсем осень? — поинтересовалась Марина, деликатно подключаясь к органам чувств Михаила.

— Да, — Михаил подтвердил слияние, удивившись, что Артемка пока интегрироваться не стал.

— Здарова, братан, — «посчитался» Егор.

Более уравновешенный, чем Артем, Егор тем не менее пытался подражать старшему товарищу, время от времени изображая оптимизм и браваду. Но подходящие моменты чувствовал плохо, так что зачастую выходило невпопад.

Последним откликнулся Максим Ильич. Поприветствовал всех и сразу замолчал. Михаил подозревал, что Максим Ильич так и не принял свою цифровую оболочку. Но и решиться попросить об уничтожении профиля тоже не мог. Поэтому и маялся где-то в глубине нейронета, лишь иногда обозначая свое присутствие короткими и тихими комментариями. В слияние он практически никогда не входил.

Профили друзей полностью загрузились и теперь они болтали друг с другом, развеяв утреннюю тишину и ощущение одиночества. Сам Михаил в разговорах не участвовал, отделываясь короткими репликами, когда кто-то к нему обращался. Просто слушал, согреваясь от неспешной болтовни, шуток, дружеских перепалок. Друзья, пытаясь втянуть его в разговор, подкалывали на тему возвращения на зимовку в берлогу. В таких вот разговорах когда-то и родилось его прозвище — «Медведь». Образ жизни и имя сложились в кличку, от которой уже невозможно было избавиться.

На сборы много времени не потребовалось. Михаил затушил костер. Тент и спальник, свернув, затолкал в рюкзак. Сверху пристроил котелок. Грустно окинул взглядом все еще покрытое утренним инеем место своей последней летней стоянки и неспешно двинулся в сторону дома.

Через пару часов из-за очередного поворота едва заметной тропинки открылся вид на долину. Внизу раскинулся молодой суетливый город новых людей. Проходя здесь, Михаил год за годом наблюдал, как тот постепенно вырастал из когда-то разрозненных поселков. Как узкие извилистые улочки, распрямлялись, покрываясь яркими точками электрических фонарей, а пенящаяся зелень деревенских двориков вытеснялась строгой геометрией многоэтажек.

Но сейчас, бросив взгляд на привычный пейзаж, Михаил настороженно замер. Внизу явно творилось что-то необычное. По улицам и вокруг города беспорядочно метались разноцветные огни, а входящие дороги, судя по скоплениям стоящих машин, были перекрыты.

— Что там? — Артемка, уловив беспокойство Михаила, запросил-таки подключение к зрению и слуху.

— Праздник может какой, — неуверенно протянула Марина, просмотрев доступные данные.

Нет, на праздник это похоже не было.

— Ты не хочешь выяснить, что там происходит? — поинтересовался Егор.

— Зачем? — удивился Михаил. — Мы же договорились не вмешиваться в дела новых людей.

— Они слишком близко к твоей берлоге, — поддержал приятеля Артем. — Неизвестно, каким рикошетом их неприятности прилетят к нам.

Вздохнув, Михаил скинул рюкзак и присел на него. Сосредоточился, нашел всполохи доносящихся со стороны города радиоволн, загнал их в нейронет, выделил полицейские частоты и запросил суммаризацию. Минут через пятнадцать, стало понятно, что переполох внизу вызван не удавшейся попыткой полиции накрыть группировку местных радикалов. Задержали всего несколько человек, остальные, как-то смогли скрыться. Полиция перекрыла дороги, но, похоже, поздно.

— Успокоились? — излишне грубо рявкнул Михаил, убедившись. — Местная заварушка. К утру все закончится. Но останавливаться на ночевку сегодня, так и быть, не будем, вернемся быстрее к дому. Лишние приключения нам не нужны.

Артем хихикнул. Стукнул по нервам Михаила одобряющим эмоциональным пакетом, и друзья снова зажужжали о чем-то своем.

С новыми людьми у Михаила отношения не складывались. Лишенные наноимплантов, они казались ему тугодумами, очень медленно воспринимали речь. К их сознанию нельзя было прикоснуться, чтобы поделиться мыслями и эмоциями. Но к этому еще можно было привыкнуть и даже привязаться к глуповатым и неуклюжим новым друзьям. А вот к тому, что они стареют и умирают, Михаил привыкнуть так и не смог.

Иногда он спускался в долину, чтобы посмотреть, что изменилось, да и просто сменить обстановку. Выдавал себя за какого-нибудь коммивояжера или путешествующего фотографа. Бродил по улицам, чтобы почувствовать себя частью городской суеты, заводил короткие знакомства, строго следя за тем, чтобы они не переросли во что-то большее. А потом исчезал на много лет, при следующем визите встречая уже взрослых детей своих бывших знакомых. Но с каждым разом новые люди казались ему все более чужими и непонятными, и все реже хотелось менять простор гор на городскую суету.

Бросив еще один взгляд на сверкающую огнями долину, Михаил поднялся, вздохнул и направился в сторону уже близкого леса. Еще сутки — и он будет дома.

Через несколько часов стемнело, но останавливаться Михаил не собирался. Его зрачки расширились, пропуская на сетчатку весь доступный свет. Нейронет перевел зрительный сигнал на себя, подмешав в него инфракрасный канал и отправляя в мозг уже обработанную картинку. Обычно человек тратит не меньше десяти миллисекунд на распознавание образа и еще сто-сто сорок миллисекунд, уходит на то, чтобы мозг определился в каком направлении нужно перевести взгляд. Нейронет в несколько раз сократил эти значения, позволяя раньше обнаруживать препятствия и быстрее на них реагировать. Так что, несмотря на усиленную лесным пологом темноту, шел Михаил так же легко и свободно, как солнечным днем.

На очередном повороте тропинки из оврага по левую руку послышался странный, не характерный для леса звук. За ним последовал протяжный шорох, как будто что-то протащили по земле и затихли. Звук казался настолько неуместным, что Михаил притормозил и положил ладонь на рукоять ножа, чтобы иметь возможность выхватить его одним движением. Присел на корточки и всмотрелся в овраг.

Друзья затихли. Сейчас помочь они ничем не могли, а отвлечь не вовремя брошенной фразой — легко.

В глубине оврага Михаил улавливал тепло и движение, но распознать, что же там такое, даже с помощью нейронета не получалось. Решившись, он достал инфракрасный фонарь, которым практически не пользовался, носил с собой на всякий случай. Сузив зрачки, нажал на кнопку. Голубоватый, яркий луч прорезал овраг, но добирался он не везде. Копошились в кустах, как раз в зоне, куда луч не попадал.

— Я спускаюсь, — громко предупредил Михаил и своих, и чужих.

Двигаться приходилось осторожно, кто там прятался в кустах, было совершенно непонятно. Одно ясно, звери так себя не ведут, если только, в капкан не попали. Но сюда никто из города даже за большие деньги соваться не будет, Зыбь близко. Так что капкан — это вряд ли.

Ступив на дно оврага, Михаил снова зажег фонарь. Теперь кусты из темноты выхватывались легко и оттуда смотрели четыре испуганных глаза. Переключив фонарь на обычный рассеянный свет, Михаил осторожно поставил его на землю и помахал руками, показывая, что оружия у него нет.

— Ну привет, — произнес он, стараясь растягивать слова, чтобы попасть в обычный для немодифицированных людей темп.

В кустах засели девчонка лет шестнадцати и малолетний парнишка, на вид лед двенадцати. Оба зареванные, испуганные и замерзшие до синевы.

— Вы меня понимаете? — спросил Михаил еще медленнее.

Девчонка отрицательно качнула головой.

— Так-с.

Покопавшись в нейронете, Михаил перешел на другой местный диалект, и отдал контроль темпа речи автоматике. После этого протянул детям руку ладонью вверх.

— Давайте помогу выбраться. Вы не из города?

Теперь девчонка его поняла. Но руки не протянула, лишь тихо ответила:

— Из города, но мы недавно сюда переехали.

— Вставай, — Михаил уже почти ткнул ладонью в нее. — Хватайся.

— Я не могу, — девчонка едва заметно мотнула головой в сторону ног.

— Ого, — произнес Михаил, оглядывая распухшую лодыжку. — Мне нужно посмотреть, не дергайся, пожалуйста.

Перелом был закрытый, но явно со смещением, которое угадывалось даже сквозь плотные брюки. Михаил достал нож, аккуратно разрезал ткань и уставился на синюю, отекшую ногу. Переключил фонарь на рентген и поводил им вдоль лодыжки. Нейронет снял данные и отобразил на сетчатке глаза структуру перелома. Могло быть и хуже, но идти сама девчонка точно не могла.

Михаил перешел на внутреннюю речь, чтобы не пугать детей разговором с самим собой. Спросил:

— Ну и что будем делать?

— Домой вернемся? — мгновенно откликнулся Артем.

— Как-то это не по-человечески, — Михаил протянул ладонь и коснулся ей сломанной лодыжки. На сетчатку потекли данные: состав крови, характерный для начавшегося воспаления, температура тридцать восемь и пять… — Если я уйду, они не выживут. Причем оба.

— Так, мы же не помогаем новым людям. Держимся в стороне от цивилизации, — фыркнул Артемка.

— Это дети, — возмутился Максим Ильич. — При чем тут цивилизация?

Дети тряслись от страха и холода. Пытаясь скрыть свои сомнения и раздражение, Михаил достал спальник и развернул его на земле, рядом с кустами.

— Вам нужно согреться. Спальник подогреваемый, сначала помогу лечь тебе, — он ткнул пальцем в девчонку, — А ты забирайся следом, — новый тычок достался мальчишке, — Ложись аккуратно, не задень ее ногу. Как устроитесь, я застегну молнию. Все ясно?

Дети кивнули. По глазам было видно, что они совершенно ему не доверяли, но деваться им было некуда.

Михаил аккуратно взял девочку на руки. Она была легкая, как пушинка, даже не потребовалось участия наноимплантов, чтобы перенести ее в спальник. Мальчишка быстро юркнул за ней сам. Михаил застегнул молнию и включил обогрев.

— Ногу нужно чем-то фиксировать, — тихо произнесла Марина. — И антибиотик бы дать.

— Где ж его взять? — усмехнулся Артемка. — Нам антибиотики не нужны, а дети вряд ли подумали об аптечке. Думать — это не про детей.

Михаил встал, оглядел кусты и срезал несколько ровных прочных палок. Обтесал их ножом, достал из рюкзака эластичный бинт и вернулся к детям. Мальчик уже заснул, а девчонка повернулась на звук шагов, приподнялась на локте и настороженно всматривалась в темноту.

— Не бойся, свои, — неуклюже попытался успокоить ее Михаил. — Нужно перевязать ногу. Придется немного потерпеть, но потом будет легче. У вас есть с собой какие-нибудь лекарства? Антибиотики, обезболивающее?

Девчонка помотала головой и, внезапно, расплакалась.

Крякнув от досады, Михаил расстегнул спальник, как смог, вправил кости, а потом зафиксировал ступню с лодыжкой в импровизированном ортезе из бинта и кусков палки. Закончив, успокоил девчонку, напоил водой из фляги. Присел на лежащий рядом со спальником рюкзак и снова переключился на внутреннюю речь.

— Молодец, повязку и я лучше не сделала бы, — попыталась приободрить Марина.

— С повязкой или нет, оставлять их в горах нельзя, — проигнорировав похвалу, сухо ответил Михаил. — Придется спускаться до ближайшего жилья, а оттуда вызовем спасателей.

— А вдруг они здесь не одни? Может, просто отбились от группы или родителей, и их уже ищут? — не согласился Артем.

— Тогда просто на след наведем, и можно уходить, — в жизни Егор пожал бы плечами. Медведь очень живо представил этот жест, а от фразы отмахнулся:

— Кто же сюда пойдет группой, да еще с детьми? Местные Зыби как чумы боятся.

— А как они тогда тут, вообще, оказались? — Егор снова неуловимо в своей цифровой реальности пожал плечами.

— И правда, — опомнился Михаил, переключаясь на внешний контур и уже произнося вслух, — А как вы?..

Дети спали. Прижавшись друг к другу, согревшись в спальнике.

— Да чтоб вас, — тихо выругался Михаил.

Приходилось признать, что выхода особо не оставалось.

Вздохнув, он выдернул на сетчатку глаза карту и прикинул, что до ближайшего пригорода можно добраться часа за четыре. Сам Михаил, даже с девчонкой на руках, дошел бы и быстрее. Но ее брат вряд ли сможет идти по горам несколько часов без остановки. А если тащить на себе обоих, начнутся ненужные вопросы.

Еще час он слушал эфир, надеясь среди новостей и переговоров найти что-нибудь про пропавших детей и их поиски. Но полиция была занята охотой на радикалов, а на остальных каналах говорили о чем угодно, только не о детях.

Решив, что вопросы подождут до утра, Михаил завернулся в тент, подложил под голову рюкзак, попросил Егора подежурить до утра, и провалился в сон.

Девчонка проснулась перед рассветом. Выглядела она не очень — щеки раскраснелись, в глазах стоял лихорадочный блеск. Михаил коснулся рукой ее лба, проверяя температуру. Она оставалось по прежнему высокой, но не росла. Ухудшения состояния не наблюдалось, шло вялотекущее воспаление.

Михаил разжег костер и исчез в зарослях так стремительно, что девочка не сразу поняла, куда же он делся. Вернулся где-то через час. Первые золотистые лучи уже касались верхушек деревьев, но в овраге еще стоял ночной сумрак. К его удивлению, костер не прогорел и оглядевшись, он увидел, что паренек собирает валежник и подкидывает в огонь.

— Брат? — спросил Михаил у девочки.

Она кивнула.

— Как вы здесь оказались?

Девчонка насупилась, явно не зная, стоит ли откровенничать, или лучше играть в молчанку.

— Мы прячемся, — серьезно сообщил паренек.

— Зачем? И почему в горах? Вы не знаете, что тут опасно? — растерялся Михаил.

— Это у вас зайцы? — перевел тему мальчишка, ткнув ладошкой в сторону зажатых в руке тушек.

Чтобы не шокировать детей, Михаил разделал зайцев еще в лесу, а сейчас планировал нанизать тушки на ветки и пожарить над костром.

— Очень есть хочется, — пожаловался парнишка. — Меня, кстати, Степ зовут. А ее — Вала.

— Ты не ответил, зачем вы ушли из дома, — Михаил протянул ему тушки, сам отломал несколько веток с ближайшего дерева, прошелся по ним ножом и стал нанизывать зайцев.

— А ты не сказал, как тебя зовут, — хмыкнул мальчишка.

— Не разговаривай с ним, — внезапно подала голос Вала. — Он не похож на нормального человека. Может это Отшельник. Из Зыби!

— Правда? — глаза мальчишки разгорелись. — Ты живешь в Зыби? А ребята говорили, что Отшельник не настоящий, бывает только в байках охотников.

— Допрыгался, герой легенд, — сухо прокомментировал Артем.

Михаил вздрогнул и махнул рукой, словно отгоняя муху.

— Если хотите, можете звать меня Отшельником, — согласился он с детьми. — Но бояться не надо, я не причиню вам вреда. Помогу вернуться в город.

— Нам не нужно в город, — вдруг резко ответил мальчишка. — Если ты присмотришь за Валой…

— Только попробуй, — прошипела она.

— Ну давай поговорим, как взрослые, — Михаил отложил в сторону тушки и уставился на пацана. — От кого вы прячетесь?

Степ вопросительно посмотрел на сестру. Та сделала страшные глаза и отрицательно замотала головой. Но, немного подумав, мальчик все же ответил.

— От полиции. Они хотели схватить папу, но дядя Бор предупредил его. Папа уехал с дядей Бором. Нам велел спрятаться и ждать, когда он сможет нас забрать. Мы пошли к папиным друзьям. Но их арестовали, а в доме было полно полицейских. Они заметили нас, и мы побежали. Убежали в лес. Хотели спрятаться в Зыби, там нас никто не найдет. Долго поднимались. Потом Вала упала и не смогла больше идти.

— В Зыби? Туда-то вас с чего понесло? Вам не рассказывали, что там призраки, которые не любят незнакомцев?

— Папа говорил, что в Зыби не призраки. Что это как кино. Его создают машины старой цивилизации. Если хорошо поискать, можно найти их и научиться ими управлять.

Вала фыркнула, и Степ кинул на нее осуждающий взгляд.

— И что еще папа говорил Зыбь?

— Он говорил, что Зыбь — это зоны в горах, где остались древние машины. Никакая техника в них не работает, даже ружья не стреляют. Это язвы, — пафосно закончил он, — Старого мира.

— Вот нифига же себе, язвы! — не выдержал Артем. — Просто не надо было взрывать военные склады с нанитами! Мы тогда сколько лет убили на то, чтобы локализовать наниты в горах, а то бы разлетелись по Земле, загнав всех в каменный век. И хоть бы кто спасибо сказал! Язвы!

— Давай все-таки жарить зайцев, — мальчишка вздохнул, по-своему интерпретировав удивленное выражение лица Михаила. — Мне никто не верит, но я знаю, что папа прав! И докажу это! Заберусь в Зыбь, найду как управлять машинами и полицейские не смогут ничего сделать ни мне, ни папе!

— Не в этот раз, дружок, — мягко произнес Михаил. — Давай, ты сначала подрастешь, а потом мы вместе сходим в Зыбь.

— Правда? — Степ смотрел на Отшельника во все глаза.

— Правда, — серьезно подтвердил тот и занялся заячьими тушками.

Ели молча. Михаил переключился на внутренний контур и какое-то время слушал возмущение друзей.

— Ты сильно палишься, Медведь, — Артемка традиционно был самым несдержанным. — Если люди распознают в тебе слияние, последствия непредсказуемы.

— Да вполне предсказуемы, — откликнулся Егор. — Мы же видели аналитику, которую они делали по цивилизации сингулярности. Кроме страха ничего в этой аналитике нет, они даже не поняли, что слияние дает человеку. А к чему приводит страх, мы все знаем: люди уничтожают то, чего боятся.

— Насадят на вилы и делов, — согласился Артем.

— Ну и что предлагаете? — не выдержал Михаил.

Сознание воспринимало беседу, как обычный диалог, хотя никакого диалога тут не было, шел быстрый обмен пакетами данных. Можно было не делать даже этого, а объединить все сознания в одно, как они делали долгое время. Но иллюзия беседы притупляла чувство одиночества, поэтому Михаил в какой-то момент и отключил полное объединение.

— Усыпи детей и без каких-либо разговоров спускайся в город. Не привлекай внимания больше, чем ты уже сделал. Не обещай пацану лишнего, — Артем злился.

И Михаил вдруг понял, что Артем тоже боится. Именно от страха эта злость.

— Хочу выяснить, кто отец у пацана, — Михаил интонационным пакетом послал в сеть спокойствие и уверенность.

— Зачем? — буквально взвыл Артем. — Нам это не нужно! Это их жизнь! Такая вот, какая есть. И нам с ними не по пути.

— Не горячись, Артем, — внезапно подал голос Максим Ильич. — Миша живет в материальном теле. У него иные потребности, чем у нас. И сближение с обществом новых людей в его ситуации… закономерно.

— Не собираюсь я ни с кем сближаться, — открестился Михаил. — Я согласен, что добром это не закончится. Но понять, кто отец мальчика и что он знает, нам будет полезно. Это для нашей же безопасности!

Михаил качнулся и вышел на внешний контур внимания. Степ теребил его за рукав и повторял:

— Отшельник, ты чего?

Увидев сфокусированный взгляд Михаила, парнишка отпустил рукав.

— Я думал у тебя приступ. Эпилепсия или что-то такое, — виновато пояснил он. — Здесь есть вода? Пить хочется.

— Сейчас принесу.

Михаил легко поднялся. Воды во фляге оставалось немного, видимо, придется идти к роднику. Пока ходил туда-сюда, размышлял, как лучше поступить с Валой. Если отец в бегах, а детей ищет полиция, в город их вести не стоит. Можно перевалить через хребет и спустится в соседнюю долину. Судя по языку, ребята оттуда. Правда идти в этом случае придется около суток. Для него это не тяжело, выдержали бы дети… Валу он легко мог всю дорогу нести на руках. Наноимпланты подключить придется, но серьезной нагрузки она ему не создаст. Однако, вопросы у встречающих будут.

Засыпая кострище и собирая вещи, Михаил окончательно решил, что на руках нести не стоит. Оглядевшись по сторонам, срезал пару стволов орешника. С помощью веревки и спальника соорудил из них что-то вроде детского хипсита.

— Смотри, — привлек он внимание Валы. — Посадим тебя сюда и поедешь у меня на спине. Еще подстрахую веревкой, на случай если заснешь. На пеньки обещаю не садиться, да и пирожков у нас нет.

— Хорошо, — вяло кивнула девочка.

— Ей совсем плохо? — спросил Степ.

— Ей плохо, — не стал врать Михаил. — Но мы сейчас поторопимся и постараемся побыстрее прийти туда, где есть медики. Они ее обязательно вылечат. А сейчас помоги-ка мне закрепить сестру.

Свой рюкзак Михаил отдал Степу. Вещей там было немного, мальчишке вполне по силам. К тому же он отвлекал парнишку от переживаний, позволяя ощутить себя взрослым и полезным, с таким-то всамделишным рюкзаком.

Степ легко шел по тропинке, периодически оглядываясь, не отстает ли Михаил. Минут через сорок молчать Степу надоело, и сбавив скорость, он стал шагать практически у Михаила под ногами.

— А ты не удивился, когда я рассказывал про Зыбь, — начал он издалека. — Ты действительно живешь в ней?

Несколько секунд Михаил колебался. Врать пацану не хотелось. Между ними установилось хрупкое доверие, и его нужно было сохранить минимум до конца маршрута. Чтобы не пришлось с Валой за спиной гоняться за мальчишкой, который снова решит искать древние машины.

— Да, живу, — осторожно ответил Михаил.

— Но как? Там же ничего не работает, и вообще там иные законы физики! — парнишка еще сильнее сбавил скорость и пытался идти как краб, боком, чтобы видеть Михаила.

Но Михаил взял его за плечи и развернул лицом вперед.

— Мы сейчас в Зыби. Как видишь, с физикой тут все в порядке.

Мальчишка аж остановился, распахнув глаза на пол лица.

— Так я все-таки дошел! — восхитился он и начал озираться по сторонам. — Правда?

— Правда, — кивнул Михаил.

— А где же, — Степ грустнел на глазах, — Остатки старой цивилизации? Развалины, машины? Даже призраков нет…

— Это все здесь есть. Просто надо поискать. А что ты знаешь про прежних людей? — Михаил запретил себе улыбаться и спросил совершенно серьезно. Вышло так, будто он не знает ответ и действительно интересуется данным вопросом.

— Ну, — мальчишка замялся. — В книжках пишут, что они сами себя уничтожили.

— Это как?

— Стали вживлять в себя всякую электронику. Чипы, антенны, передатчики. В конце концов, их тела не справилась со всем этим, и люди вымерли. Остались только те, кто ничего себе не вживлял.

— Ух ты, вот значит, как они думают, — прошептал Максим Ильич.

— Но ты не согласен с книжками? — заметил Михаил.

Вала завозилась в своей сидушке.

— Степ, помолчи, а? — произнесла она еле слышно.

— Папа говорил, — не поддался на указку сестры парнишка, — Что они не умерли, а объединились в одно сознание и улетели в космос. Тут, на Земле остались только те, кто не мог или не хотел объединяться.

Во внутреннем контуре повисла напряженная тишина. Информационных пакетов не было, но эмоциональные, как искры, сыпались изо всех цифровых сознаний, заключенных в голове Михаила.

— Почему, — очень аккуратно подбирая слова, медленно, произнес Михаил, — Твой отец считал, что они улетели?

— Сначала он тоже думал, что все погибли, — Степ снова притормозил, повернул серьезное лицо и сейчас смотрел прямо в глаза Михаилу. — Но они же были очень сильной цивилизацией. Папа говорит, что у них была «сингулярность». Ты знаешь, что такое?

Михаил кивнул.

— Вот. Через ту электронику, что они себе навживляли, люди стали соединять сознания. А потом все объединились и у них настала «сингулярность». Если они все объединились — с кем воевать? И бояться им было нечего, это же сверхлюди. Они не могли просто взять и погибнуть. А улететь и бросить тех, кто не хотел вживлять электронику, вполне могли.

— Узнай, кто его отец, — резко бросил Артем.

Михаил вздрогнул всем телом, на что болезненно вздохнула Вала.

— Извини, — попросил он ее, после чего, сделав тон максимально нейтральным, поинтересовался у Степа:

— С отцом познакомишь?

— Я же говорила, молчи! — внезапно истерично вскрикнула Вала.

Степ насупился, развернулся и пошагал вперед.

— Почему? — спросил Михаил у Валы.

— Не лезьте в наши дела, — колко ответила та. — Брат еще маленький, поэтому верит во все сказки. У него это пройдет. А отца и так наверно уже арестовали за пропаганду.

— Какую пропаганду?

— Нарушения биологической целостности человека, — ехидно отозвалась Вала. — И поверьте, больше в нашей семье нет желающих эту самую биологическую целостность нарушать.

— Медведь, — Артем, кроме информационного пакета, отправил еще импульс на нервные окончания, так чтобы точно дошло. — Разворачивайся. Сбрасывай детей у ближайшего жилья, отправляй координаты спасателям или кто тут вместо них, и вали от них подальше.

— Соглашусь, — откликнулся Егор.

Михаил молчал.

— Медведь, не валяй дурака, — снова дернул его импульсами Артем. — Избавляйся от детей срочно.

— Я Отшельник, помнишь? — спросил Михаил у Валы. — Лично я ничего не имею против нарушения биологической целостности человека.

— Да чтоб тебя, — выругался Артем, и очень больно пнул импульсами. — Что ты творишь?

Вала промолчала, а Михаил ускорил шаг и нагнал Степа. Больше они не разговаривали. Мальчишка надулся и шел молча. Отшельник размышлял о человеческих страхах. Конструктивных и патологических.

К обеду мальчишка совсем выдохся, и Отшельник объявил привал. Ловить еду он не стал, достал из рюкзака сушеного мяса. Но костер развел, вскипятил воды и заварил травяной чай.

К счастью, воспаление у Валы не прогрессировало, температура оставалась такой же, около тридцати восьми и пяти.

— Я очень устал, — признался Степ за чаем. — Не знаю, сколько еще смогу идти.

И виновато покосился на Валу.

— Ничего, — успокоил его Михаил. — Что-нибудь придумаем.

Вала смотрела на него исподлобья, а мальчишка вроде бы оттаял.

— Ты совсем не устаешь? — спросил он, разглядывая Михаила.

— Устаю. Но я взрослый и могу потерпеть.

— Ты же не просто идешь, ты и Валку тащишь.

Михаил кивнул.

Они пили чай по очереди, из единственной кружки Михаила. Первая кружка досталась Вале и после чая девочка начала дремать, привалившись к сосновому стволу. Михаил некоторое время наблюдал за ней, потом повернулся к Степану.

— Что будешь делать, когда найдешь то, что осталось от старой цивилизации? — спросил он тихо.

Мальчишка быстро взглянул на сестру, убедился, что она спит и ответил шепотом:

— Хочу понять, что же с ними произошло.

— Зачем? Вот понял ты и что дальше будешь делать?

— Ну вот как пойму, так и решу, — снова насупился Степ.

— Скажи мне, что такое единое сознание? — Михаил уселся поудобнее.

— Когда все вместе, — неуклюже ответил мальчишка.

— Это когда нет «я», — Михаил смотрел на него, едва заметно улыбаясь. — Все говорят, думают, чувствуют одно и тоже. Нет разделения на отдельных людей, есть единое сознание, единые мысли, единые стремления. И каждый — лишь его часть, тоненькая струйка в мощном потоке. Как думаешь, это хорошо?

— Не знаю, — Степ смутился.

— Ты же называешь людей, объединивших сознание, сверхлюдьми. Значит считаешь, что это хорошо?

— Ну… да.

— Так вот, путь к единому сознанию лежит через принятие общества. Разделение мнения большинства. Слияние с этим большинством. В твоей цивилизации большинство считает квантовые импланты, нарушение биологической целостности человека — опасным. Аномальные зоны называет язвами. Если ты ждешь наступления эры новой сверхцивилизации и хочешь стать полноправным ее членом, то нужно не противопоставлять себя большинству, прыгая по горам, а интегрироваться с ним. Принимать его в себе и меняться вместе.

Степ оторопело молчал.

Михаил встал и только сейчас заметил, что Вала открыла глаза и, похоже, внимательно слушала весь разговор. Он начал собирать вещи. Мальчишка какое-то время молчал, а когда Михаил уже хотел поднимать Валу и идти дальше, подал голос.

— Но, если изучить все оставшиеся следы, мы же сможем понять, что реально случилось со сверхлюдьми. Сделать выводы.

— А почему ты не доверяешь своему большинству? — чуть резко спросил Михаил. — Они наверняка все изучили, и выводы сделали. Но ты не хочешь их выводов, ты хочешь сделать свои. Но тогда ты должен понимать — зачем? Что ты будешь делать со своими собственными выводами?

— Я не знаю, — едва слышно отозвался Степ.

Михаил кивнул.

— Давай, помоги поднять Валу. Нам пора идти дальше.

Больше часа они шли молча. Мальчишка учесал далеко вперед и шагал не оглядываясь. Михаил оставил управление телом нейронету, а сам задремал, прямо на ходу. Ночью нужно будет следить и за детьми, и за дорогой, так что выспаться нужно сейчас. Да и разговор его вымотал, а друзья накидали столько пакетов недовольства, что настроение опустилось ниже некуда.

Проснулся Михаил совсем на закате. Сверился с картой, объявил привал и скрылся в лесу. Вернулся, когда уже совсем стемнело, зато с добычей. Степ, нахохлившись, сидел рядом с костром, а Вала выговаривала ему, что раз он так всего боится, куда же пошел в лес. Михаил в разговор лезть не стал, пристроил зайцев над огнем и ушел за водой.

— Ты собираешься идти ночью? — удивленно спросила Вала, когда после ужина Михаил начал складывать вещи в рюкзак.

— Я не смогу, я очень устал, — тут же испуганно признался Степ.

— Не страшно, понесу вас обоих. Если нигде не задержимся, уже утром выйдем к дороге, откуда вызовем медиков.

— Но ты не сможешь тащить нас двоих в темноте всю ночь, — растерянно произнесла Вала.

— Хватит терять время, — сурово рявкнул Артем. — Усыпи их в конце концов, надоели.

Поколебавшись всего пару миллисекунд, Михаил отправил в сон не детей, а свою логичную, всегда готовую дать полезный совет компанию. Закрепил Валу на спине, подхватил Степа прямо вместе с рюкзаком, и шагнул в темноту.

Шел монотонно, стараясь не сбивать темп. Дети вели себя тихо. Михаил уже было решил, что прикорнувший на его плече мальчишка заснул. Но ошибся.

— Почему ты не улетел вместе со всеми? — спросил Степ тихо, почти на ухо Михаилу.

— Потому что никто никуда и не улетал. — Михаил вздохнул. — Ваши люди правы, старая цивилизация погибла. Ошибаются только в причине ее гибели.

— Так что с вами случилось? — оторвав голову от плеча Михаила, Степ застыл, вглядываясь в его лицо.

Михаил молчал. Стоит ли пугать мальчишку? Он и так с ним слишком разоткровенничался. Но тут эхом, тоже тихо, к Степу присоединилась Вала:

— В чем мы ошибаемся, Отшельник?

Проглотив подступивший к горлу комок, Михаил решился.

— Нарушение биологической целостности организма не наносит вреда людям. Совсем наоборот. Наноимпланты помогли победить болезни, люди почти перестали стареть и получили такие возможности, о которых до этого и не мечтали. А когда мы объединили сознания, это был выход на совершенно новый уровень. Многие задачи, которые раньше годами не могли решить ни ученые, ни компьютеры оказались не сложнее рисунка ребенка. Тогда мы поняли, что не одни в космосе и связались с другими цивилизациями.

— Ничего себе! — голос Степа дрожал от захлестнувших его эмоций. — Вы смогли общаться с инопланетянами?

— Нет, — медленно ответил Михаил. — Не смогли. Инопланетяне слишком… другие. Общение предполагает более-менее сходный способ мышления у обоих сторон. В случае цивилизаций это значит, что они должны формироваться в примерно одинаковых условиях. Что практически невозможно. Вон сколько звезд на небе, и все они не похожи друг на друга.

— Так что же случилось? — не удержавшись, выдала охвативший ее интерес и Вала.

— Одна из цивилизаций начала обмениваться с нами информацией. Начали с простых символов и последовательностей, постепенно переходя к более сложным вещам. Они прилетели на Землю. Мы считали, что прибывшие настроены мирно. Я и сейчас не думаю, что они не собирались уничтожить нас, скорее это была попытка контакта. Но все, кто входил в сингулярность, погибли. Их наноимпланты, были уничтожены… непонятным нам способом. Люди рассыпались в пыль, в труху. Остались лишь те, кто по каким-то причинам отказался от имплантов. Из-за религии или местных обычаев. От двенадцати миллиардов людей осталось миллионов двести.

— А инопланетяне? — Степ крепко сжал плечо Михаила.

— Улетели. Видимо, людей без имплантов разумными они не считали.

— А ты, как тебе удалось выжить? — голос Валы дрожал, выдавая охватившее ее волнение.

— Я был не в сети, когда все произошло. Сильно разбился в горах и восстанавливался.

— И ты единственный выживший? — пораженно уставился на него Степ.

— Вряд ли. Наверняка есть еще. Но после того, что случилось, мы не объединяемся в сеть, и я не знаю, сколько нас осталось.

— А почему ты… не подружился с обычными людьми? Живешь один? Ведь это ужасно! — от Степа шло такое осязаемое даже без нейроконтакта, сочувствие, что Михаил ощутил, как в горле образовался совершенно ненужный там комок.

— Мы очень разные, Степ, — серьезно сказал Отшельник. — Чтобы общаться с вами, я заставляю свои импланты замедлять речь и движения. Это некомфортно. Мыслим мы тоже по-разному. Пути развития моей и вашей цивилизации разошлись. Точек соприкосновения становится все меньше. Да и боитесь вы таких как я.

— Ты живешь больше четырехсот лет? — Вала даже задохнулась от осознания этого. — Четыреста лет абсолютного одиночества!

— Все не так плохо. У меня есть друзья. Мы делали цифровые копии сознаний, и я успел загрузить несколько до того, как ваши… люди уничтожили хранилища. Так что я не один.

— А если инопланетяне вернутся, ты погибнешь? — тихо спросила Вала.

— Надеюсь, что нет. А теперь, давайте-ка вы будете спать. Во-первых, вам нужно отдохнуть. Во-вторых, если и дальше будете меня отвлекать, мы свалимся с какого-нибудь обрыва.

— Четыреста лет, — пробормотал Степ. — Это же волшебство.

Дети замолчали, но заснули не сразу. А Михаил шел через лес и улыбался.

Перед рассветом Михаил подключился к полицейскому каналу светившегося огнями внизу города. Сообщил, что нашел в горах двоих детей. У девочки сломана нога, началось воспаление, требуется срочная госпитализация. Мальчик с виду в порядке, но замерз. И скинул координаты места рядом с дорогой.

Через час он начал «видеть» рацию медиков. Сбавил скорость, вызвал потоотделение, изобразил усталость. А за несколько сот метров до машины даже начал пошатываться под грузом детей. Медики кинулись к нему навстречу, разгрузили, усадили в «скорую». Кто-то сунул в руки кружку с горячим… чем-то. Михаил запросил у нейронета химический состав, тот показал с десяток витаминов, несколько легкоусвояемых белков и какие-то сложные молекулы. Интересное пойло. Основная бригада занималась Валой, а разбуженный Степ, едва дав себя осмотреть, тут же сбежал к Михаилу под бочок.

К ним подошел сопровождавший медиков полицейский. Крепко пожав Михаилу руку, присел рядом.

— Мы вам очень благодарны за помощь, — произнес он извиняющимся тоном. — Но вам придется поехать с нами в город. Это ненадолго, зададим несколько вопросов и будете свободны. Так протокол требует.

Михаил кивнул.

Врачи уже закончили с Валой и погрузили ее на носилки.

— Вы готовы? — полицейский снова подошел к Михаилу.

— Поехали, — Михаил встал.

Степ собирался залезть в машину вместе с Михаилом, но полицейский кивнул в сторону «скорой»:

— Тебе туда. Отвезут в больницу, еще посмотрят, может витаминов покапают.

— Но… — начал мальчишка.

— Иди к врачам, — уже строго прервал его полицейский.

До города доехали практически молча. В участке Михаила проводили в небольшую комнату с рядом казенного вида стульев у стены. Предложили чая и еды, но он ото всего отказался. Поест нормально, когда выберется.

Разговаривать с ним пришел солидный мужчина с множеством нашивок на ярком кителе. Видимо, какой-нибудь начальник.

— Ал Павле, — представился он, протягивая Михаилу руку. — Вы не задержаны, нам просто нужны все детали происшествия. Расскажите максимально подробно, как вы нашли детей и что было потом.

Михаил рассказал. Как, охотясь в горах, наткнулся на детей, как тащил, как связался с городом, едва начала добивать рация. Про себя дети рассказывали мало, видимо, боялись незнакомого человека. Каким образом Валя сломала ногу, он не знал.

Ал Павле не перебивал, слушал внимательно.

Когда рассказ был закончен, полицейский подмахнул пару бумаг, поставил печать и встал, протягивая Михаилу руку.

— Ну что же, благодарю за помощь. Не смею больше задерживать.

Тут на его столе замигал сигнал вызова. Ал Павле приложил палец к висящей у него на ухе гарнитуре и так и замер с протянутой рукой.

— Прошу прощения, — тон Ал Павле практически не изменился, но взгляд потяжелел, стал колким и недобрым. — Но вам придется на некоторое время здесь задержаться. Пройдемте со мной.

Михаила отвели в небольшую камеру с металлической дверью и заперли там.

«Вот и уладил все мирно», — вздохнул он.

Сначала не хотел будить друзей, пока не выберется, чтобы лишний раз не слушать: «а мы говорили!». Но просидев часа три, все-таки разбудил. И теперь в его голове поселилось пятикратное уныние.

— Да отпустят меня, никуда не денутся. Законов я не нарушал, наоборот, детей вот спас, — вяло отмахивался Михаил от упреков. — А если дойдет до драки, ничего они мне сделать не смогут. Просто связываться неохота. Попытаюсь играть по их правилам, не получится, так вскрою дверь и уйду. В крайнем случае придется выбрать для дома новое место. Хотя, в Зыбь они вряд ли сунутся меня искать.

К удивлению Михаила, его не выпустили ни вечером, ни на следующий день. Новых вопросов тоже не задавали, как будто забыли. Он даже начал задумываться, не пора ли уходить самому, но утром второго дня за ним пришли. Надели наручники и куда-то повели в сопровождении двух охранников.

На улице стояли несколько человек, таращась ни их небольшую процессию. Откуда-то из-за их спин выскочил Степ и кинулся к Михаилу.

— Прости, — немного растерянно затараторил он. — Я рассказал про тебя. Но это хорошо, Отшельник! Это очень хорошо. Тебе помогут не умереть! Ты больше не будешь один! Мы спасем тебя, и никакие инопланетяне тебе будут не страшны!

— Что? — Михаил притормозил, но какой-то человек поймал Степа за плечо и отвел в сторону.

— Я приду к тебе после! — крикнул Степ. — Сразу, как ты станешь нормальным человеком!

— Что? — оторопело переспросил Михаил, даже ни к кому не обращаясь.

— А мы попали, Медведь, раз из тебя нормального человека делать собираются, — пробормотал Артем. — Тебе не кажется, что сейчас самое время уходить?

— Да ничего они мне не сделают, — Михаил раздраженно отмахнулся. — Их оружие для нас детские игрушки. Я даже хочу посмотреть, что за цирк тут намечается.

Михаила запихали в машину и куда-то повезли. Окон в ней не было, так что проследить маршрут не получалось. А карту города он последний раз обновлял лет сто пятьдесят назад, толку от нее не было.

Вывели его из машины у здания какого-то исследовательского центра. На вывеске он смог прочитать «…и резонансной терапии», остальная часть была закрыта ветками. В душе у Михаила неприятно кольнуло. Он уже было собирался раскидать охранников и дать деру, но все-таки решил не паниковать и досмотреть представление до конца. Уйти он всегда успеет.

В холле его встретила группа людей в белых халатах. Михаил подумал, что уж у них-то можно будет узнать, что происходит. Но не успел и рта раскрыть, как один из группы резко подошел и, не говоря ни слова, воткнул шприц ему в плечо.

— На носилки его!

Нейронет распознал снотворное и запустил нейтрализацию. Отключив замедление, Михаил легко разорвал цепь наручников и оттолкнул рукой одного из врачей. Завертевшись волчком тот отлетел к стене и стал медленно сползать на пол. Остатки снотворного в крови слегка туманили мысли, но телу двигаться не мешали. Следующим по пути к двери оказался полицейский. Стараясь не причинять лишнего вреда, Михаил просто развернул его, убирая с дороги и мужчина, потеряв равновесие, начал заваливаться на пол. Активировав наноимпланты, Михаил выбил дверь, выскочил на крыльцо и замер, неспособный больше сделать ни движения. В спину впились два новых укола.

— Что за черт? Блокировали импланты? Как?.. — мелькнуло в уплывающем сознании Михаила.

И простояв на ногах еще секунду, он мешком рухнул на крыльцо, проваливаясь в сон.

Сложно было сказать, сколько этот сон продлился. Час. Сутки. Десятилетие. Все это время Михаилу ничего не снилось. Но и отдыха сон не дал. А пробуждение принесло звенящую пустоту в голове, путающиеся, не корректируемые нейронетом мысли. Тяжесть в руках и ногах. Слабость зрения и слуха.

Медленно приходя в себя, Михаил пытался нервными импульсами дотянуться до наноимплантов, запустить нейронет, разбудить друзей. И вдруг до него дошло, что ничего этого больше нет. Что он теперь заперт в своем теле в полном одиночестве. Нет больше грубоватого Артемки, разумного Егора. Нет Маринки, его Маринки… Нет испуганного Максима Ильича.

Никого больше нет.

Только звенящая пустота.

Все внутри Михаила кричало от ужаса. От невыносимой боли потери.

Ощущение страшного одиночества, какого он не испытывал еще никогда в жизни, нарастало медленно, по капле. И где-то на периферии сознания билась мысль: «Иногда человек убивает не только из-за страха или голода. Иногда человек убивает, потому что хочет помочь».