Мёртвая душа

Глава 1

Ещё при жизни мама часто повторяла, что я родилась в позе воителя — ручки мои словно сжимали копьё. Сколько не пыталась я представить подобного новорождённого, выходило что-то несуразное. И всё же мама была настойчива в своём сравнении: «ручки, сжимающие копьё» — и никак иначе. Она считала, что то, в какой позе ребёнок родился, определяет его судьбу.

Я не спорила — маме виднее. Она умела сравнивать и всегда попадала метко, в самую цель. Она никогда не говорила что-то заурядное вроде «красивых глаз», «флиртующих мальчишек» или «быстротечных дней». Нет, она говорила «горящие солнцами омуты», «вьющиеся лозами юнцы» и «подобные водопаду дни». Слушать её было одно удовольствие. 

И выглядела мама под стать речи — она была красива настолько, что об этом слагались легенды. Правда, красоту эту нельзя было назвать даром — только проклятием. Истинно красивые люди редко бывают счастливы, их давит чужая зависть, предрассудки и страх. 

Маму любили и ненавидели. Любили и боялись той тайны, что скрывалась в каждом её движении, той загадки, что пряталась в каждом её вздохе и взгляде. Маму называли демоницей, злым духом в теле женщины, лишь за то, что ни одно сердце она не оставляла равнодушным. 

Мама тоже любила. Любила цветы сливы, в честь которых ей дали имя — Мейли. Любила людей, что в рабском восхищении опускали головы перед ней головы, но плевались ей в след. Любила короля, что приходил к ней каждую ночь, ловил её вздохи и с рассветом сбегал, трусливо, боясь признать свою к ней слабость. 

Мама любила страдать. Это было так привлекательно для её творческой ранимой души. Лишь в страдании крылось прекрасное, лишь в печали она могла рассмотреть счастье.

Я оказалась совсем на неё не похожа. Я всегда избегала грусти и радовалась каждому дню. Даже смерть матери обернулась для меня пользой — казалось, в этой жизни мне уже нечего терять, а значит, ничего ужаснее мне пережить не придётся.

Меня не любили, как и маму. Метиска, грязная кровь, дочь пятой жены, что только испортила древо славного рода Королей Севера. Чёрное пятно на полотне беловолосых и сероглазых отпрысков…

— Ру! — я вздрогнула. — Ру! Почему ты меня не встречаешь?

— Потому что ты знаешь это поместье даже лучше, чем я. 

Я вышла из маминой комнаты навстречу Ингу, старшему брату. Его мама была истинной северянкой, первой королевской супругой. Она погибла при родах.  Другие жёны не хотели возиться с наследником, надеясь, что трон в один прекрасный день перейдёт к их детям, однако взгляды моей мамы отличались. В то время у неё ещё не было меня, ко всему прочему, она никогда не желала власти. Мама относилась к Ингу, как к родному ребёнку, и даже подарила ему одного из своих рабов — полукровку, что по сей день следует за Ингом, исполняя все его приказы.

— Моя маленькая сестрёнка злится? — я закатила глаза. Разница в десять лет действительно позволяет Ингу относиться ко мне, как к ребёнку. — Ты не в настроении?

— Нет, просто устала немного. 

— От чего же? Ты не выходишь из поместья, из гостей к тебе захаживаю только я, так как ты умудрилась устать?

— Тебе в подробностях описать весь мой сегодняшний досуг? — я села за шахматный столик и принялась раскладывать фигуры. 

— О, нет, избавь меня от этого, — Инг сел напротив. — Я прекрасно знаю, что не услышу ничего больше, чем «ела, бродила, стояла, бродила». Кстати, где все слуги?

— Отец сократил мой штат. Оставил парочку рабов, да и только.

— Как он мог? — удивился брат. Я только фыркнула. 

— После смерти мамы он ни разу здесь не появлялся, зачем ему слуги в нежилом поместье? 

— Я решу этот вопрос, не расстраивайся, — Инг потрепал меня по голове. 

— Я не расстраиваюсь. Сам знаешь, мне не нравится, когда здесь толпы надзирателей. Пусть лучше за другими следят.

У великого короля Севера Айварса одиннадцать детей. Из них только Инга я считаю родным — как и он единственный, кто не считает меня отродьем Востока.

С национализмом северян я познакомилась очень рано… Из четырёх государств Север — или Бей, как его официально называют — признаёт только себя, но это не мешает ему иметь дружественные отношения с Западом — Сифаном, Востоком — Донгом, и даже с Югом — Наном, находящимся через целый океан от него.

Интересно, как же отец согласился взять в жёны дочь военного чиновника Востока, если северяне так трясутся над чистотой крови? Кажется, он не планировал моего появления, что многое объясняет — особенно его отношение. 

— Шах, Сяору, спасайся, — я с укоризной посмотрела на брата. Шах на пятом ходе — как безжалостно. 

— Я не в настроении играть. 

— Зачем тогда расставила фигуры?

— Потому что ты в настроении. 

— Глупышка Ру, как всегда — совсем не думаешь о себе, — он молча смёл шахматы в шкатулку и уставился на меня, подперев подбородок кулаком. 

— Что?

— Ничего. Ты становишься похожей на мать. 

Я поморщилась. Какая неприкрытая ложь. Хотя, возможно, для северян все жители Востока — на одно лицо. 

— Чего бы ты хотела на восемнадцатилетие? — неожиданно спросил Инг. 

— Ничего. 

— Ты совсем не облегчаешь мне задачу, — он тяжело вздохнул. — Пойдём, тебе нужно подышать свежим воздухом. Уверен, за неделю моего отсутствия ты ни разу не вышла на прогулку. 

— Вы до отвратительного проницательны, ваше высочество, — с неохотой взяла брата под руку. Из поместья пятой супруги вышли в молчании. 

— Сегодня жарко. 

— Поговорим о погоде? — спросила насмешливо. 

— Ну, мы могли бы обсудить Юго-Восточный конгломерат, который трещит по швам, но тебе…

— Из-за его? — удивилась. Общий торговый рынок двух этих государств приносил им немалые деньги. 

— Потому, что… О, Ингрид, Ингиред! — брат не договорил, отвлёкшись на двойняшек, тренирующихся в стрельбе. Стоит ли говорить, что имена всех королевских отпрысков, кроме, конечно, меня, начинаются на великую «И»?

Глава 2

Кристер Льёт сидел прямо напротив и, наплевав на все правила приличий, изучал меня. Ему нравилось то, что он видит, об этом говорила ухмылка на тонких губах. Мне же хотелось помыться, срочно помыться. Но уйти с ужина раньше положенного я не имею права, а потому приходится сидеть и молча ковырять еду.

Голова пухла от мыслей. Отец так ни разу и не посмотрел на меня — разговаривал с Льётом о выручке с последней партии меха. Ингрид выглядела напуганной не меньше меня, хотя давно была знакома с Льётом — он учил двойняшек охоте. Ингольв — четвёртый сын, перешёптывался с младшими детьми Льёта, Инг невозмутимо молчал, периодически перекидываясь ничего не значащими фразами со вторым сыном короля.

Я глянула на Льёта и тут же снова уставилась в тарелку — он продолжал сверлить меня взглядом. Рядом с ним сидел его старший сын, Йорн, он, как и я, смотрел только в свою тарелку.

Почему нельзя выдать меня за Йорна? Я знаю, он ровесник Инга и ещё холост, так почему же меня отдают его старику-отцу?

Старший Льёт красив, но от этого мне ещё более жутко. Худой, с вытянутым лицом и острым носом, волосы у висков уже захватила седина, но это не делает его старым, лишь доказывает, что этот хищник успел многое пережить. Он опытен. Опытен в своих жестокостях.

И глаза у него жуткие, волчьи — светло-голубые, словно прозрачные, с ярким кругом вокруг радужки.

— Отец, когда ты планируешь свадьбу? — спросил Инг, и мне захотелось придушить его. Словно без этого вопроса все бы разом забыли причину сегодняшнего собрания.

— В день её восемнадцатилетия.

Действительно, можно даже не пытаться вспомнить имя нелюбимой дочери.

— Празднество будет проходить во дворце? И что с приданным?

Вопрос приданного занял мужчин до конца ужина, а я словно оглохла и ослепла — не хотелось знать, что получит Льёт в награду за то, что избавит королевскую семью от бельма в моём исполнении. Поняла только одно: Инг действительно озаботился решением моей «проблемы» — составил невероятный перечень приданного.

После ужина я сразу ушла к себе — на танцы в главном поместье не было ни сил, ни желания. Уверена, за самовольство мне ещё достанется, но лучше я уйду пораньше, чем оставлю свой ужин на костюме Льёта — в том, что он бы пригласил меня на танец, я не сомневаюсь.

— Ру! — я обернулась на окрик Инга. Надеюсь, он не потащит меня обратно? — Нам надо поговорить!

— О чём? Неужели ещё остались вопросы по поводу приданного?

— Я же просил верить мне, чего ты себе уже напридумывала? — в поместье он вошёл первым.

— Я верю, но… — поморщившись, отвернулась. Не хватало ещё разреветься.

— Не заметно. Но не волнуйся, я нашёл выход.

— Ты придумал, как отговорить отца от этого брака? — спросила с надеждой.

— Его ничто не разуверит в правильности этого решения, — покачал Инг головой, — а потому у тебя есть только один выход — побег.

— Ты шутишь? — я упала на софу в гостевой. Мы так громко разговаривали, что оставалось только порадоваться — в доме мы одни.

— Не шучу! — Инг присел на корточки напротив меня. — Это единственный выход!

— Инг, я никогда не покидала дворец, о чём ты? И даже если я смогу вырваться за его пределы, отцовские псы, да в компании льётовских, найдут меня на раз два. Затеряться в толпе мне не удастся, — нервно хмыкнула. Ворона среди белых голубей.

— Здесь — нет, но в Донге — да! Более того, ты будешь жить там под чужим именем! — он протянул мне бумаги, которые вытащил из нагрудного кармана, и я машинально взяла их. Инг предлагает мне сбежать в Донг, на родину матери? Едва ли Восток окажется ко мне более дружелюбен, чем Север… И как я до туда доберусь?

Опустила взгляд и разглядела имя — Робао. Брат дал мне документы своего раба, того самого, что когда-то подарила ему моя мать.

— Что это? — удивилась.

— Твои новые документы.

— Это шутка?

— Ру, Бао погиб неделю назад, но я не ввёл его в регистр мёртвых душ…

— Что? — я даже подскочила. Робао умер? — Как? Из-за чего?

Стало совсем дурно. Всё больше и больше плохих новостей. Робао был хорошим человеком, наполовину донгонец, как и я, мы росли вместе. 

— От падучей. Я скрыл это, обставив всё так, словно дал ему вольную и отправил на родину, — Инг сжал зубы и встал. Он тоже дорожил Робао, относился к нему не как к рабу, а как к близкому другу. Я положила руку брату на плечо, поддерживая. — Он не хотел бы быть сожжённым, но традиции Севера запрещают иное погребение.

— Ты захоронил его в землю?

— Да. Матушка Мейли рассказывала, что по приданиям Донга неправильно погребённые не могут найти упокоения и блуждают по миру бестелесными духами. Бао был религиозен, хотя и всячески скрывал это.

— Но как тебе удалось такое провернуть?

— С трудом. Я продумал всё до мелочей, даже отправил в Военную академию Донга рекомендательное письмо и прошение о зачислении Робао в ряды курсантов. Теперь я понимаю, насколько правильно поступил. Ты сможешь притвориться им.

— Взять имя мёртвого раба?

— И поступить в академию вместо него.

— Но я ведь девушка!

— Мы сможем это скрыть. 

Я в ужасе зажмурилась. Инг предлагает немыслимое — притвориться мужчиной!

— Но мы с ним совсем не похожи!

— Я бы поспорил, — Инг криво улыбнулся, но, заметив мой взгляд, примирительно поднял руки. — В Донге едва ли найдётся человек, знающий Бао в лицо. Он, как и ты, никогда не покидал дворец.

— Это ужасная, ужасная идея, — я нервно зашагала по комнате, оставив свидетельство о рождении и вольную грамоту Робао на софе. — Как ты вообще мог до такого додуматься?

— Ру, успокойся! — Инг остановил меня, схватив за плечи. — Посмотри на меня — это единственный выход. Отец ни за что не откажется от договора с Льётом, слишком выгодно ему это породнение.

— Да он просто хочет избавиться от меня!

— И это лишь подтверждает то, что от брака он не откажется.

— Ты хоть понимаешь, насколько вздорно твоё «решение»?

Глава 3

Я переоценила себя, говоря, что не испугаюсь железного чудища. Стоило мне увидеть это жуткое строение — паровоз — я двести раз воззвала к богам. Глупый страх, сравнимый с тем, что испытывает маленький зверёк перед хищником, сковал тело. Пронзительный свист, пышущие дымом трубы, снующие вокруг люди — всё это дрожью отзывалось в моём теле. Ноша оттягивала руки, намекая, что пора бы уже занять своё место, но я продолжала разглядывать локомотив, боясь даже представить, как он будет тащить за собой состав из десятка вагонов.

 — Жуткое зрелище, но это только на первый взгляд, — я обернулась на голос, не сразу осознав, что со мной заговорили на донгском. Разрозненные мысли никак не собирались в кучу, но я смогла отметить, что у мужчины раскосые глаза и западный наряд — светлый, фривольно расстёгнутый пиджак, брюки со стрелочками и блестящие туфли. Он сжимал в зубах сигарету и улыбался. — Вам в этот поезд? Я помогу занести багаж.

Я тряхнула головой и отступила на шаг.

— Я напугал вас больше, чем поезд?

— Нет, простите… — я поспешила к своему вагону. Мужчина пошёл следом и первым заскочил в поезд. Он протянул мне руку — совершенно вежливо и лишь потому я её приняла — и помог затащить по лестнице багаж.

— Приятной поездки, мисс, — и он выскочил на перрон, продолжив свой путь дальше вдоль поезда.

Интересный. Наверное, путешественник — точно донгонец, а манера разговора западная, при этом сам он на Севере. Кажется, этот мужчина объездил весь мир.

Благодаря короткой беседе страх отступил на второй план, и мне стало невероятно стыдно за себя. Уверена, я выглядела просто ужасно — как кролик перед удавом, только вот кролику действительно есть, чего боятся.

Проводник проверил мой билет и проводил до купе, где я тут же устроилась, закрывшись на защёлку. Где-то через полчаса раздался очередной свист, и поезд дрогнул, начиная движение. Я вцепилась в сидение и выпрямила спину, убеждая саму себя, что ничуть не напугана. Почему-то скакать галопом без седла куда легче.

Впрочем, через пару часов страх отступил. Я расслабилась и села поудобнее, не отрывая взгляда от пейзажей за окном.

Природа Севера невероятно красива. Раньше все доступные мне пейзажи ограничивались территорией дворца — огромной на первый взгляд, но за восемнадцать лет моего заключения ставшей крошечной.

Хотя я бывала в лесу. Приходилось несколько раз выезжать на охоту, но путь всегда был одинаков — королевские охотничьи угодья. Я и там умудрилась заблудиться, и страх остаться в снегах навечно не позволил мне насладиться природой.

Теперь за окном я видела горы — огромные, величественные горы, покрытые изумрудной зеленью с белоснежным навершием, словно шапочкой. Я видела, как в Белое озеро входит Скорбная река, как с ужасающей мощью Водопад Плакальщиц бьётся о его зеркальную гладь, а из брызг рождается радуга.

Видела пастбища тонкорунных овец, видела пастухов и их псов. Видела деревеньки, что каждым домиком и покосившимся забором рассказывали мне свои истории. Не нужно было слышать слов, чтобы улыбаться от чувства странного умиротворения внутри.

Солнце спряталось за горизонтом, а значит, вскоре поезд должен подойти к станции Северо-Восточная. Я взяла свои вещи и направилась в уборную.

По узкому коридору, шатаясь, шла продавщица сладостей. Наверное, я шаталась точно так же. Я старалась сохранить невозмутимый вид, но нет-нет, да всматривалась сквозь мутноватые стёкла купе в сидящих то за газетой, то за чаем, то за шахматами людей.

Уборная, на моё счастье, оказалась свободной. Я закрылась на замок и надолго замерла, бездумно разглядывая своё отражение. Очнулась, когда поезд дёрнулся особенно сильно — видимо, замедляет ход.  

Нужно собраться. 

Руки отказывались слушаться, но я методично сдирала с чемодана все декоративные детали. Добившись нужной потрёпанности, принялась за себя. С трудом открыла окно, и в лицо тут же ударил сыроватый вечерний воздух. Захотелось постоять так ещё немного, но нельзя было терять ни минуты.

Шляпка улетела в окно, за ней и перчатки. Платье пришлось изорвать на куски и пока спрятать в чемодан. Оделась в мужской костюм, зашнуровала сапоги, старые же отправила вслед за шляпкой и перчатками. 

Повернулась к зеркалу и зажмурилась. Остался последний штрих — волосы. Их нужно состричь — всего-то, но рука не поднимается. 

Как я могу просто взять и отрезать то, что растила почти всю жизнь? Мои чёрные пряди, черта, унаследованная от матери.

Как я вообще решилась на всё это? Сбежала из дома, переоделась в мальчишку, притворилась вольным рабом, чтобы… чтобы что? Избежать брака, избавиться от клетки и обречь себя на другую — побольше и не такую красивую?

Что меня ждёт в Донге? О Вокан, старший бог, Вейла, всезнающий учитель, — к кому из вас мне обращаться? Скажите, что же меня там ждёт?

(Примечание автора: Вокан — верховный бог Севера, у него есть дети: Во — бог природы, и Кана — богиня человеческой сути. Вейла (Вей Ла) — бог Востока, всезнающий учитель, что ведёт под руку процветание всего сущего.)

По щекам покатились слёзы, настолько отвратительные, что мне стало тошно от самой себя. 

Я жалкая. Я трусливая и жалкая. Притворилась смелой, но не могу играть эту роль до конца. И на чём же я сдалась? На волосах! На жалкий волосах, которые всё равно когда-нибудь отрастут. 

Громкий всхлип утонул в шуме проезжающего мимо поезда. Лампочка замигала, словно намекая — времени нет. 

Слышишь, Сяору? Времени нет. Прощайся уже, наконец, и сделай то, что должна. Разве ради слёз ты совершила весь этот путь?

Меня трясло. То ли нервы тому виной, то ли мчащийся в никуда поезд — не знаю. 

А разве поезд мчится в никуда? 

Я взяла прядь волос и состригла её по самый висок. 

В никуда? Я же брала билет до свободы, так почему же сейчас не верю в это?

Но разве в Донге меня ждёт свобода? Вечные тайны, ложь и страх быть найденной. Какая же я глупая. Почему, покинув дом, я вдруг почувствовала себя проигравшей? 

Глава 4

Курсанты постепенно собирались на поле. Их было немного, пока что человек двадцать, но в списках значилось тридцать новобранцев. Тридцать отпрысков великих фамилий, сынов членов политических партий и просто выдающихся юношей, которым повезло здесь оказаться. Впрочем, из везучих в этом году был только один — некий Робао без роду и племени.

Самый именитый из ныне присутствующих, Джао Ян — единственный сын премьер-министра Соединённых Республик Донга, в сопровождении своего друга Лю Тао стоял немного в стороне от общей толпы и делал вид, что не замечает чужие шепотки.

А его обсуждали — так было всегда. Ян всегда и во всём был лучшим и, поступая в Военную академию, он не собирался изменять своим привычкам. Это знал он, это знали и другие курсанты. Его присутствие в наборе этого года служило причиной живых обсуждений как в СМИ, так и в узких высших кругах.

Ян старался выглядеть невозмутимо, но нет-нет, да рассматривал окружающих.  

— А ты кто? — Фенлао — известный болтун и шалопай, сын старшего профессора научной академии Донга — был своего рода справочником, энциклопедией сплетен. Его влекло всё новое, и сейчас он подскочил к невдалому парнишке, который ранее чуть не попал под колёса Тао. — Я тебя не знаю. Тебе сколько лет? Ты полукровка? Такой красивый, выглядишь, как девчонка.

— Зато бью вполне по-мужски, — полукровка хмуро глянул на Фенлао. На секунду Яну показалось, что драки не избежать. Оба курсанта были примерно одного роста, но незнакомец явно проигрывал в комплекции, хотя вполне мог уничтожить одним только взглядом. — Хочешь проверить?

— Не сегодня, дружище, — Фенлао похлопал его по плечу. — Не кипятись, я же не со зла. Правда ведь красавец — от поклонниц наверняка отбоя нет.

— В Донге нормально делать подобные комплименты мужчине? — поморщился парень.

— А что не так? — искренне не понял Фенлао. В ответ ему только головой покачали. — Так кто ты? Я здесь всех знаю, кроме тебя.

— Фен-Фен, отстань от моего друга!

Ян не смог сдержать удивления, когда на поле появился Лей. Старый знакомец, покинувший Донг ещё до революции — пять лет назад. Яну думалось, Лей никогда не вернётся на родину — его тут ничего не держало.

Но вот он здесь. Закинул руку на плечо полукровке, улыбнулся как умел только он — властно и развязно, совсем не обращая внимания на попытки «друга» вырваться из нежеланных объятий.

— Как там тебя? Что-то похожее на «красавчик»? Робао! — Лей был ужасно доволен тем, что вспомнил имя — он буквально светился.

Ян поразидся, насколько имя может повлиять на судьбу человека. Наверное, мать Робао молилась Вейла днями и ночами, лишь бы он наградил её ребёнка красотой.

— Отстань, мы не друзья! Ты откуда моё имя узнал? Боги, где я так провинился?..

— Где провинился — без понятия, а имя — у офицеров, — улыбка Лея стала самодовольной. Годы идут, а он не меняется. Как-то Ян встретил Лея в Сифане — он наслаждался окружением женщин и выпивки, вёл себя так, словно был обыкновенным прожигателем жизни. А когда-то, ещё в детстве, Лей отличался серьёзностью и усердием, пытался во всём обставить старших братьев. Как давно это было!

— А откуда ты знаешь Бао? Кстати, Бао, можно я буду называть тебя Бао? Я для всех — Фен-Фен, — Фенлао не давал вставить и слова. — Так где вы познакомились?

— В Бее, — ответил Лей.

— Так ты северянин? — с восторгом уставился Фен-Фен на полукровку.

— Наполовину, — буркнул тот. Он всё же скинул с себя руку Лея и отскочил в сторону. Возможно, лучше бы полукровка не дёргался, потому что в следующую секунду он врезался в только что прибывшего сына генерал-лейтенанта — угрюмейшего из всех, кого можно встретить на улицах Донга. — Извините…

Бедняга — не думаю, что ему когда-то приходилось испытывать на себе такой взгляд.

— Не обращай на него внимания, Бао-Бао, это Джианджи, он всегда такой, словно в его глазах — все проклятия мира…

— С каких пор я уже «Бао-Бао»? Я не позволял, — новая кличка волновала Робао куда больше, чем жуткий парень. Это неудивительно — «Бао-Бао» на одном из диалектов Донга означает «мешок». Ян не переставал удивляться — интонации этого хлипкого на вид мальчишки пробирали до самых костей, настолько жёстко и безапелляционно звучали его слова.

— Хорошо-хорошо, — пошёл на попятную Фен-Фен. — Просто Бао.

— А ты — держись от меня подальше, — Робао ткнул пальцем в грудь Лея, а после взял свои вещи и отошёл подальше, встав неподалёку от Яна и Тао. Забавно: сознательно или нет, но он выбрал то окружение, к которому уж точно не подойдёт Лей.

— Правда с Севера? — едва заметно повернувшись в сторону парня, спросил Тао и был проигнорирован. Северянин точно знал себе цену и не собирался отвечать на глупые вопросы.

— Прости его грубость, — решил сгладить углы Ян. Обычно подобное ему несвойственно, но тут вдруг захотелось пообщаться с кем-то новым. — Тао не хотел тебя обидеть.

Сяору тем временем забралась в кокон напускной уверенности, а сама тряслась от страха где-то внутри. Каждое движение рядом казалось ей разоблачительным, словно вот-вот её схватят за грудки и закричат прямо в лицо: «Женщина! Убирайся!» Подобные размышления были откровенно глупыми и необоснованными, и лишь добавляли тревоги в и без того взволнованное сердце Сяору, но она ничего не могла с собой поделать — сцепила незаметно руки в кулаки, не позволяя им дрожать.

Она уверенно — ей хотелось бы в это верить — посмотрела на «господина Джао».

— А вы его переводчик? — она хотела звучать дерзко, но почему-то язык не повернулся «тыкать» местной знаменитости.

— Иногда, — юноша улыбнулся. — Я — Ян. Будем знакомы, — он протянул Сяору руку и в мгновение купил её расположение. Она ответила на приветствие со всей крепостью — на Севере даже девушки держат меч.

Господин Ян показался Сяору идеальным представителем юношей, прилежным и справедливым. «Усердие. Воля. Честь» — этот слоган подходил ему как никому другому. Он был весь «с иголочки» — его одежда, его манеры, его взгляд. Взгляд привлекал больше всего — прямой, спокойный и честный.

Глава 5

Меня грубо пихнули в бок, и я тут же проснулась. Глаза заслезились из-за яркого света, я сфокусировалась на излишне довольном лице Лея.

— Свет включили, идут.

И правда, где-то наверху открылась дверь, раздались шаги, и к нам спустилось несколько офицеров. Почему-то я думала, что шитьём тут женщина занимается. Хотя, кто говорит про шитьё, эти ведь просто за мерками пришли.

— Снимайте ремни, пиджаки и обувь.

Я сто раз поблагодарила аристократию Донга за то, что они не раздеваются до исподнего. Послушно сняла ремень, ботинки, положив их возле пиджака, и нервно поджала пальцы. Сквозь носки чувствовался холод бетонного пола.

Сначала мерки сняли с Лея, потом принялись за меня. Два офицера стояли у лестницы, видимо, чтоб мы не сбежали, третий присел передо мной на корточки и приказал поднять ногу. Измерив её, он недоверчиво уставился на мои ботинки, а я только сейчас осознала, что размер ноги собиралась скрывать. Офицер посмотрел на меня с немым вопросом.

— И без того девчонкой дразнят, хотел хоть так положение исправить, — буркнула в притворном смущении, на что мужчина недовольно покачал головой.

— Что под рубашкой носишь?

— Корсет для осанки, спина слабая.

— И чего только здесь забыл? — он снова покачал головой и, встав, пошёл на выход. Я, игнорируя взгляд Лея, быстро обулась и снова легла спать. Свет выключили.

Из карцера нас выпустили за полчаса до подъёма. Мы, сонные и помятые, молча поплелись обратно в казармы. Уже светало, но было прохладно, Лей так вообще весь трясся — ночь в карцере явно не пошла ему на пользу. Ну, ничего, в следующий раз будет думать, что говорит.

Лей сразу же лёг спать, даже не переодевшись, а я пошла приводить себя в порядок, да и подышать хотелось — бандаж страшно давил.

На утреннем построении пижон выглядел так, словно спал всю ночь не на холодном полу, а в по-королевски мягкой постели. Состриженные волосы он зачесал назад, одолжив у соседей специальный гель.

В строю я оказалась сразу после него и с грустью вспомнила Фен-Фена — рядом с ним я не чувствовала себя уменьшенной версией человека. Что Лей, стоящий справа от меня, что Ян и Тао — по левую сторону, все они были выше меня не меньше, чем на голову.

Последним в строю оказался Джианджи — тот угрюмый парниша. Он бросил в нашу сторону многозначительный взгляд и уставился прямо перед собой. Так, а ему-то я чем не угодила? Или я слишком много на себя беру? Вряд ли до меня хоть кому-то дело есть.

— Все на месте? Все на месте, — куратор Чень вбежал по лестнице и окинул нас быстрым взглядом. — Сразу всё оговорю — в будущем построение будет после завтрака, расписание сможете посмотреть в учебной части. Сегодня я ваша нянька, буду везде сопровождать. Я голодный, так что всё сделаем быстро… — он даже не остановился ни разу, быстро прошёл вдоль нашего строя и вернулся к лестнице. — Смирно! Вольно! Все на завтрак! — и куратор убежал.

— Это какая-то шутка? — вырвалось у меня.

— Нет. Идём на завтрак, — рядом возник Фен-Фен. — Чень — бывший курсант академии, учился в один год с моим братом — тот ещё шалопай, удивительно, что он вернулся в академию. Все думали, по миру пойдёт…

— Так он же лорд, нет? — спросила.

— Лорд… А ты откуда знаешь? — удивился Фен-Фен.

— По нему видно. Так что? Что он забыл среди местных надзирателей?

— Понятия не имею. Видать, здесь он чувствует себя свободнее, чем под авторитарным взором своего батюшки.

— И кто его отец?

— Генерал Южного Легиона, можно сказать, второй после генерал-лейтенанта — Южный Легион один из сильнейших.

— Чень не выглядит как потомственный военный, скорее как потомственный прожигатель жизни, — отметила.

— Сплетничаем? — рядом вдруг оказался господин Джао. То есть Ян. Надо не ляпнуть вслух этого «господина», а то потом не отмоюсь.

— Обсуждаем, — Фен-Фен невинно улыбнулся.

— Чень был среди лучших на курсе, не удивительно, что его взяли в академию.

— А лучшим кто был? — поинтересовалась.

— Второй принц Донга.

— Тут даже принцы обучались? — поражённо ахнула, уставившись на Яна.

— Это единственное место, которое могло бы соответствовать принцам, — рядом вдруг появился Лей. Он пододвинул лея и встал рядом со мной. — Здесь обучался даже бывший император.

Бывший император. Да, в Донге монархию упразднили три года назад. Сейчас всем управлял парламент с премьер-министром во главе. В документах Соединённые Республики Донга записаны как государство с парламентарной монархией. То есть император Донга всё ещё жив-здоров, его дети — принцы и принцессы, родственники — князья и графы. Титулы так и остались, только значения больше никакого не имеют. На словах не имеют, на деле же, конечно, лорды всё ещё возвышаются над простолюдинами.

— Эй, Бао! — меня ткнули в бок, и я с недовольством уставилась на Лея. И чего вообще прицепился, мне хватает его общества в пределах нашей общей комнаты.

— Что?

— О чём задумался?

— Ни о чём, — я закатила глаза.

— Принцам может соответствовать любое учебное заведение, точно так же, как и всем другим гражданам, — взгляды Яна и Лея скрестились над моей головой. —Если бы принцы не страдали снобизмом…

— Что же тогда ты, не сноб Джао Ян, забыл в лучшей военной академии, а не пошёл в какой-нибудь провинциальный кадетский корпус? Не из-за статусности ли?

Ян вопрос проигнорировал — хмыкнул и снова стал смотреть на дорогу. Между этими двумя точно что-то происходит. Хотя не удивлена — Лей может достать даже такого спокойного человека, как Ян.

Столовая находилась на первом этаже казарм, но, чтобы войти в неё, нужно было обойти всё здание по кругу. Я почувствовала запах выпечки и жаренных яиц, живот свело от голода — я успела забыть, что прошлого утра ничего не ела.

— Я начинаю сомневаться в статусности этого места, — сказал Лей, как только мы вошли под своды моего теперь самого любимого в академии места. — Нас вчера голодом морили, да, Бао?

Глава 6

Сон не шёл, хотя уже больше двух часов я притворялась спящей. Повернувшись спиной к кровати Лея, я ровно дышала, надеясь, что он не вздумает снова заговорить со мной.

Наконец он засопел, и я осторожно обернулась. Лей лежал на спине по диагонали кровати, его голова свисала, отчего волосы почти касались пола, руки и ноги он раскинул звездой, не удосужившись переодеться в спальную одежду и оставшись в белье. В зоне видимости валялся только один сапог, второй он, видимо, закинул под кровать.

Я повернулась на спину и уставилась в потолок. Прямо за окном стоял уличный фонарь освещая всю комнату, и я отчётливо видела каждую дощечку отделки. Первая, вторая, третья, четвёртая… десятая. Строгая люстра слегка бликует, матовое стекло над дверью тоже пропускает свет.

Бесшумно встала и натянула сапоги. Надо прогуляться.

Последние дни были отвратительны до зубовного скрежета, а отсутствие времени не давало об этом задуматься. Сон не шёл, наверняка из-за усталости, да и грудь с плечом болели ужасно, потому пришлось ослабить бандаж.

Я вышла в коридор и облокотилась о перила, уставившись в звёздное небо. На Севере небо выглядело иначе — звёзды казались ярче, а небосвод — чернее.

Полнолуние. Может, от того сон плохой?

— Не спится?

Я вздрогнула и быстро провела ладонями по влажному лицу — странно, я плачу.  

— Джао Ян?..

— Просто Ян, — я нахмурилась, и он понял моё смятение. — Ты, кажется, младше меня? Думаю, да. Тогда называй меня старшим, в Донге часто используют это обращение.

— Как «братец»?

— А ты бы хотел называть меня братцем? — я залилась краской и пробормотала:

— Старший.

— Так почему ты не в комнате?

— Не спится, — ответила его же фразой.

Мы замолчали, и я вернула своё внимание небу. Старший всё не уходил, и я чувствовала себя скованно. Если уйду я, будет выглядеть так, словно мне неприятно его общество, и это вполне может его обидеть. Придётся стоять в этом гнетущем молчании.

— Бессонница?

— Да.

— Как твои рёбра?

— С ними всё в порядке.

— Кай поступил бесчестно, но, надеюсь, ты не держишь на него зла? — я вздёрнула брови и повернулась к старшему.

— А я должен? Это был поединок с единственной целью — победой. В поведении соперника не было ничего предосудительного.

— Так воспитывают воинов на Севере?

В ответ я промолчала. Чего-чего, а говорить о Севере мне сейчас совсем не хочется — щёки до сих пор сырые.

— Куришь? — спросил старший. Я отрицательно мотнула головой. Думала, сейчас он закурит один, но он продолжал смотреть в небо, не шевелясь. Неловко чувствовала себя только я. — Расскажи о Бее.

Я раздражённо вздохнула, привлекая его взгляд, и смущённо поджала губы — не ожидала, что получится так громко.

— Если не хочешь — не рассказывай, я не настаиваю, — тут же среагировал старший.

— Ничего. Я расскажу, — задумалась. — В Бее… холодно? Относительно Донга, думаю, да, но мы привыкли. Зимы бывают совсем суровыми, но лето у нас всё же есть, что бы там ни рассказывали про наши края. На самом деле я совсем не знаю, как там — за пределами королевского дворца, но всё же в учебниках говорят, что самые тёплые города — на границе с Донгом: летом температура поднимается до двадцати пяти градусов, на солнце и того жарче.

— Наверное, там как здесь, мы в Северном Донге, а там — Восточный Бей. По сути одно и то же.

— Думаю, прохладнее, — фыркнула, вспомнив местный дневной солнцепёк, когда пот ручьями по телу и на затылке можно яичницу жарить.

— А промышленность?

Я подняла брови — разговор принимает деловой оборот. Хотя чего ожидать от сына премьер-министра?

— Мех, рыба — всё, как и сто лет назад, как и двести. Ещё уголь, древесина, сталь.

— Слышал, в Вечной Мерзлоте обнаружили залежи алмазов.

— Где слышал? — сразу напряглась. Обнаружить-то обнаружили, но добычу, как и продажу соответственно, ещё не начали. Король возлагает большие надежды на ту местность, считая её своего рода кладовой на чёрный день.

— Да так… — он хмыкнул. — Среди экспедиции были и наши эксперты, предоставленные правительством Донга.

— Правда? Я не знал.

Странно. Чтобы националистичные северяне, да раскрывали свои секреты иностранцам, ещё и помощь их принимали? Удивительное дело! Наверное, за это отвечал Инг.

— У нас есть несколько торговых договоров с Беем, благодаря которым Донг ещё не развалился на части.

— В каком смысле?

— Когда монархию зажал парламент, началась революция, и Нан Донг (Южный Донг) отделился в надежде получить статус самостоятельного государства. Однако оказалось — и это, конечно, было логично — что все торговые договоры аннулировались, и, если с Югом ещё можно было наладить новые связи, Север для Нан Донга оказался недостижимой далью. Без поддержки Севера и Юг отказался строить новые отношения с Нан Донгом, новому правительству ничего не оставалось, как вернуться в состав Донга. Так образовались Соединённые Республики.

— Я слышал, до сих пор проходят митинги. Из-за этого?

— Коммунисты выступают против аристократии — извечная песня, только на фоне некрепких торговых отношений это всё очень не к месту. Народ жаждет статуса независимости для своих республик, считается, что Джоуян Донг — центральная республика — рассадник аристократии и несправедливости, что богачи диктуют пролетариату, как жить, и это никого не устраивает.

— Но люди не видят общей картины, — поняла я. — По сути все торговые, мирные и прочие договоры заключены лишь с центральной частью Донга — бывшей монархией и новым парламентом. Когда была последняя революция?

— Три года назад. Тогда императорская династия отдала бразды правления парламенту.

— И за три года люди успели забыть, почему Нан Донг так и не смог получить независимость? Кажется, правительство Донга распустило свой народ, в Бее идти против власти — верная смерть.