Марсианский гладиатор

Барк Винтерс не выходил из пассажирского купе, пока "Старфлайт" производил посадку в Порт-Кахаре. Он не мог смотреть, как другой человек - пусть даже его близкий друг Джонни Ниле командует кораблем, который так долго был под его началом.

Ему даже не хотелось прощаться с Джонни, но этого нельзя было избежать. Молодой офицер ждал его внизу у сходней. Улыбка Барка не могла скрыть его глубокого раздражения.

Джонни протянул ему руку.

- До скорого, Барк. Ты заслужил эту отставку. Пользуйся ею как следует.

Барк Винтерс обежал глазами огромное посадочное поле, которое тянулось на многие километры по охраняемой пустыне. На вид в беспорядке - на самом же деле аккуратно размещенные - гудели машины: грузовики, платформы, наполненные людьми, суда всех сортов: рудничные транспорты, грузовые и элегантные пассажирские, вроде "Старфлайта". На них были флаги трех планет и десятка колоний, с преобладанием цветов Земли: знамена надменно хлопали по ветру.

Джонни проследил за его взглядом.

- Это всегда немного шокирует, не так ли? - мягко сказал он.

Винтерс не ответил. За много километров отсюда, укрытый от оглушительных взрывов, поднимался гласситовый купол Кахоры, Коммерческого Города Марса, как драгоценная брошь на груди красных песков. Маленькое солнце устало оглядывало город и древние холмы; над ним проносился ветер, столь же ветхий. Можно было сказать, что планета терпеливо переносит присутствие Кахора и его космопорта, как какую-нибудь местную лихорадку, которая скоро исчезнет.

Барк Винтерс совсем забыл о Джонни Вилсе; забыл обо всем, погрузившись в свои мрачные мысли. Молодой офицер смотрел на него с тайной жалостью, он не сомневался в этом.

Барк Винтерс был высоким, сильным и твердым человеком, характер которого формировался долгими годами полетов в глубинах космоса. Жесткий свет, бьющий безо всяких фильтров, окрасил его кожу в темный цвет и почти добела обесцветил волосы. Только за эти последние месяцы его серые глаза, казалось, взяли что-то от этого безжалостного излучения. Его некогда легкий и сговорчивый характер теперь изменился. Складки, которые только смех рисовал вокруг его рта, теперь углубились и стали выглядеть горькими.

Человек могучий и энергичный, он не мог больше держать себя в руках. За все путешествие с тех пор, как он отбыл с Земли, он беспрерывно курил маленькие валерьяновые сигареты - болеутоляющее средство. Достаточно было выкурить и одну, но это на него не действовало, не успокаивало его дрожащих рук, нервного тика, дергающего правое веко.

Голос Джонни вернул его к реальности.

- Барк… конечно, это не мое дело, но… - он засмеялся. - Ты уверен, что на Марсе тебе будет хорошо сейчас?

Винтерс резко ответил:

- Хорошенько заботься о "Старфлайте", Джонни. До свидания.

И он ушел. Пилот следил за ним. К нему подошел помощник.

- Этот парень вот-вот рухнет, это уж точно, - сказал он.

Джонни кивнул. Он злился, потому что поднялся в чине под командой Винтерса и обожал его.

- Идиот, - сказал он, - не надо было ему возвращаться сюда. - Он оглядел безмерное пространство Марса, который презирал от всей души. - Его возлюбленная пропала где-то там, - добавил он. - Ее тела так и не нашли.

Такси космопорта увезло Барка Винтерса в Кахор, и Марс исчез из его глаз. Он снова вернулся в мир Торговых Городов, которые принадлежали или всем планетам, или никакой.

Биа на Венере, Нью-Йорк на Земле, Город Солнца на Сумеречном поясе Меркурия, гласситовые убежища Внешних Миров, все они были одинаковы. Каждый из них был маленьким раем, посвященным культу наживы и обогащения, где с легким сердцем выигрывались и проигрывались миллионы, где мужчины и женщины со всей Солнечной Системы могли тратить свою лихорадочную энергию, не заботясь о таких нудных деталях, как температура или гравитация.

В Торговых Городах не только зарабатывали деньги. Чудесные дома из пластика, террасы и сады, связанные между собой движущимися тротуарами, предлагали все пороки и удовольствия цивилизаций известных миров.

Винтерс презирал коммерческие города. Он привык к элементарной честности Космоса. В этих же местах слова, одежда, даже самый воздух были искусственными. Но было у него еще одно, более высокое основание для презрения.

Он с лихорадочной поспешностью покинул Нью-Йорк и приехал в Кахор, и теперь, уже будучи здесь, он чувствовал, что не может вытерпеть и минуты задержки в необходимости пересечь город. В нервном напряжении он сел на край сидения. Его возбуждение увеличивалось с каждой минутой.

Когда он наконец добрался до места назначения, то даже не мог удержать в руке деньги для уплаты проезда: уронил пластиковые жетоны, оставив шофера подбирать их с пола машины.

Он остановился на секунду, разглядывая фасад, окрашенный под слоновую кость. Фасад был изумительно гладкий, конденсат разорительной простоты. Над дверью мелкими буквами зеленоватым серебром было написано лишь одно марсианское слово: ШАНГА.

- Возврат, - перевел он. - Ход назад.

Странная, даже страшная улыбка на короткое время появилась на его лице. Он открыл дверь и вошел.

Рассеянный свет, удобные диваны, тихая музыка. Отличная приемная, где находилось человек пятъ-шесть мужчин и женщин, все земляне. На них были простые и элегантные белые туники Торговых городов, ценность которым придавали великолепные и экзотические драгоценности.

Лица их были бледны и изнежены, и носили на себе отпечатки жизни в постоянном напряжении эпохи ультрамодерн.

Перед гласситовым письменным столом сидела марсианка. Матовое лицо, поддельная красота. На ней было короткое марсианское платье, старинное, но искусно подогнанное под современную моду, без всякого орнамента. Она искоса посмотрела на Барка Винтерса, ее топазовые глаза выражали профессиональную любезность, однако в глубине этих глаз можно было увидеть презрение и надменность, такую древнюю, что рядом с ней утонченные земляне Торговых Городов выглядели неотесанными детьми.

- Капитан Винтерс! - сказала она. - Как приятно снова увидеть вас!

- Я хотел бы повидать Кор Хара, - сказал он, - немедленно.

- Боюсь, что… - начала она, но снова взглянув в лицо Винтерсу, повернулась к интеркому. - Войдите, - почти сразу сказала она Барку.

Он толкнул дверь, ведущую внутрь дома. Внутреннее помещение состояло почти целиком из огромного солярия. Гласситовые стены отмечали его границы. По бокам было множество маленьких камер. Потолки в них сделаны из кварца и функционировали как гигантские лупы.

Идя вдоль прозрачных стен солярия к кабинету Кор Хала, Винтерс смотрел на все это с презрительной гримасой. А вокруг в изобилии цвел экзотический лес. Деревья, папоротники, яркие цветы, прекрасный мягкий зеленый газон, множество птиц. И на этой якобы примитивной территории резвились фанатики ШАНГА.

Сначала они растягивались на мягких столах в камерах и отдавались радиации. Винтерс был в курсе этого. Терапевтическая, нейро-психическая - так называли эту радиацию врачи. Наследство утерянной древней мудрости Марса. Специальное лечение издерганных нервов современного человека, перевозбужденного слишком быстрым ритмом жизни в чересчур сложном окружении.

Вы лежите там и радиация пронизывает все ваше тело. Равновесие ваших желез чуть-чуть изменяется. Ритм вашего мозга замедляется. В то время как радиация лечит ваши нервы, рефлексы и метаболизм, в вас происходят странные и приятные перемены. Очень скоро вы становитесь ребенком, если можно так выразиться, с точки зрения эволюции.

ШАНГА, возврат к прошлому и, конечно, чуть-чуть физически, возврат к примитивной жизни, до тех пор пока влияние не прекратится, и человек почувствует, что его нормальное равновесие восстановилось. И даже потом вы на минуту почувствуете себя лучше и счастливее, потому что воспользовались священным отдыхом.

Белые ухоженные тела, нелепо одетые в звериные шкуры и цветные ткани. Земляне Кахора играли и шутя боролись среди деревьев, и их заботы ограничивались пищей, любовью и любованием колье из разноцветных жемчужин.

Там были скрытые от глаз сторожа с парализующими пистолетами. Случалось, что кто-нибудь заходил слишком далеко по дороге назад, Винтерс знал это: в свой последний визит он получил серьезное предупреждение. Он вспомнил, что пытался убить человека. По крайней мере, так ему сказали. Обычно человек не помнит почти ничего из того, что происходит с ним в промежутках ШАНГА. Поэтому ШАНГА и ценилась. Это была расторможенность. Элегантный порок, приодетый наукой в видимость респектабельности. Возбуждение нового рода, новый способ убежать от сложностей жизни. Земляне были без ума от ШАНГА.

Но только они одни. Венерианские туземцы сами были еще близки к состоянию дикости, чтобы нуждаться в Шанге, а марсиане принадлежали к чересчур древней цивилизации. Они были слишком изощрены в грехе, чтобы поддаться искушению пользоваться им. "Кроме того, - сказал себе Винтерс, - они сотворили Шанга. Они-то знают!"

Мурашки пробежали по его коже, когда он вошел в кабинет Кор Хала, директора.

Кор Хал был тонок, смугл, неопределенного возраста. Его происхождение исчезло под анонимностью белоснежной туники. Он был марсианином, и его вежливость была лишь бархатным футляром, ножнами, скрывающими ледяную сталь.

- Капитан Винтерс! - сказал он. - Садитесь, пожалуйста.

Винтерс сел. Кор Хал изучал его.

- Вы нервны, капитан Винтерс. Но я опасаюсь лечить вас снова. Атавизм в вас лежит слишком близко к поверхности. - Он пожал плечами. - Вы помните, что было в последний раз?

Винтерс кивнул.

- То же самое случилось в Нью-Йорке, - он наклонился к своему собеседнику. - Я и не хочу, чтобы вы меня лечили. То, что у вас здесь есть - недостаточно. Сар Кри сказал мне это в Нью-Йорке. Он сказал, чтобы я вернулся на Марс.

- Он поставил меня в известность, - спокойно сказал Кор Хал.

- Значит, вы…

Винтерс не кончил фразы, потому что не находил слов.

Кор Хал не ответил и откинулся на подушки своего удобного кресла. Его лицо выражало полнейшее спокойствие. Только жесткие зеленые глаза таили в себе чуть заметную усмешку - жесткую усмешку кота, который держит под лапой парализованную мышь.

- Вы уверены, - спросил он наконец, - что вы знаете, что делаете?

- Да.

- Люди различны, капитан Винтерс. Эти марионетки, - он указал на солярий, - не имеют ни сердца, ни крови. Они - искусственный продукт искусственного окружения. Но такие люди как вы, Винтерс, играя с Шанга, играют с огнем.

- Послушайте, - сказал Винтерс, - женщина, на которой я собирался жениться, полетела однажды над пустыней на своем летательном аппарате и не вернулась. Один Бог знает, что с ней случилось. Я нашел аппарат там, где он разбился. Но ее я так и не нашел. Теперь для меня все неважно. Все, кроме забвения.

Кор Хал наклонил узкую темную голову.

- Я помню. Трагедия, капитан Винтерс. Я знал мисс Леланд, очаровательную молодую женщину, она часто бывала здесь.

- Знаю, - сказал Винтерс. - По правде сказать, она была не из Торгового Города, но имела чересчур много денег и слишком много свободного времени. Во всяком случае, я не боюсь играть в эту игру, Кор Хал. Я уже обжегся на ней и чересчур жестоко, как вы сказали, люди не одинаковы. Эти создания с лилейным цветом лица идут в свои джунгли для развлечения, у них нет никакого желания идти дальше по дороге назад. Для этого у них нет ни достаточного желания, ни храбрости. - Глаза Винтерса блеснули каким-то особенно диким светом. - Я хочу вернуться назад, Кор Хал, - продолжал он. - Так далеко, как Шанга может меня увезти.

- Иногда, - сказал марсианин, - дорога оказывается длинной.

- Это мне безразлично.

Кор Хал пристально поглядел на него.

- Для некоторых возврата не бывает.

- Нет ничего, что я желал бы обрести снова.

- Это нелегко, Винтерс. Шанга - настоящая Шанга, в сравнении с которой эти солярии и кварцевые лупы лишь бледная копия, уже много веков запрещена городами-государствами Марса. Да и… операции стоят дорого.

- У меня есть деньги. - Винтерс внезапно вскочил, теряя свое хладнокровие. - Подите вы к черту с вашими аргументами! Все это не более, чем лицемерие. Вы прекрасно знаете, что ищут в Шанге. И я чертовски хорошо знаю, что, как только люди кладут деньги в ваши грязные лапы, вы даете им то, что они желают.

Он положил на стол чековую книжку. Первый чек был пуст, но подписан.

- Я предпочел бы наличными, - сказал Кор Хал, возвращая книжку Винтерсу. - Все сразу и вперед.

Барк Винтерс ответил только Одним словом:

- Когда?

- Сегодня вечером, если хотите. Где вы остановились?

- В "Трех планетах".

- Пообедайте там, как обычно, а потом останьтесь в баре. Вечером к вам подойдет проводник.

- Я буду ждать, - сказал Винтерс, уходя.

Кор Хал улыбнулся. У него были белые и очень острые зубы, напоминающие клыки голодного хищника.

Когда взошел Фобос, Барк Винтерс наконец угадал, куда они направлялись.

Молодой марсианин незаметно подошел к нему в баре "Трех планет". Они тихо вышли из Кахора. На частной стоянке их ждал аппарат, в котором сидели Кор Хал и еще один - по виду из тех высоких варваров, что живут на севере Кеша. Управлял аппаратом Кор Хал.

Теперь Винтерс был уверен, что они направлялись к нижним каналам. Древние водные пути и столь же древние города не подчинялись законам городов-государств и были понемногу рассеяны повсюду: в Джакааре, Валкисе, Барракеше. Торговля краденным, торговля рабами, пороком и всем вообще. Землянам советовали держаться от них подальше.

Неслись километры. Бесконечно унылый пейзаж, над которым летел аппарат, действовал Винтерсу на нервы.

Молчание становилось нестерпимым, в нем было что-то угрожающее. Кор Хал, высокий кеши и худощавый молодой человек, казалось, затаили какую-то общую мысль, которая доставляла им особо порочное удовольствие. Наконец Винтерс заговорил:

- Далеко еще до вашей штаб-квартиры? Ответа не последовало.

- Зачем скрывать? - с раздражением сказал Винтерс. - В конце концов, я сейчас один из ваших.

- Разве животные ночуют вместе с хозяевами? - холодно спросил молодой человек.

Винтерс готов был вспылить, но варвар положил руку на кинжал, что торчал у него за поясом. Кор Хал сказал ледяным тоном:

- Вы хотели практиковать Шанга в ее истинной форме, капитан Винтерс. Вы заплатили за это, и вы это получите. Все остальное неважно.

Винтерс угрюмо пожал плечами. Он сидел, посасывая свою седативную сигарету, и больше не открывал рта.

Прошло много времени. Пустыня, казавшаяся бесконечной, стала изменяться. Чуть возвышающиеся над песком, лишенные растительности, холмики выросли до горной цепи. По ту сторону простиралось дно высохшего моря. При свете луны оно все углублялось, пока наконец, не уменьшилось до размеров большой темной шахты. Тут и там поблескивали меловые и коралловые прожилки, они пробивались сквозь лишайник, как кости мертвеца сквозь высохшую кожу.

Винтерс увидел город, раскинувшийся между горами и морем. Он следовал вдоль холмов за исчезнувшей водой. С высоты заметны были следы пяти портов, покинутых один за другим, по мере того, как море отступало. Сохранились широкие каменные набережные.

Дома тоже покидались и строились заново на более низком месте. Теперь они сгруппировались вдоль канала, самого глубокого, в котором сохранилось немного жизни. Было что-то бесконечно печальное в этой тонкой темной линии - остатке бурного голубого океана.

Аппарат описал круг и спустился. Кеши что-то сказал на своем диалекте, Винтерс понял только одно слово: Валкис. Кор Хал ответил ему и повернулся к Винтерсу.

- Нам недалеко идти. Держитесь возле меня.

Они вышли из аппарата. Винтерс видел, что за ним следят, и чувствовал, что делается это не только ради его безопасности.

Сухой, порывистый ветер поднимал из-под ног облака пыли. Перед ними лежал Валкис. Масса темных камней громоздилась на берегу, холодном в этом странном свете двух лун. Поднявшись на гребень, Винтерс увидел разрушенные башни дворца.

Они шли мимо черной спокойной воды по мостовой, изношенной сандалиями бесчисленных поколений. Даже в этот поздний час город не спал. Желтый свет факелов пробивал темноту ночи. Откуда-то доносилась странная музыка. На улицах, в подворотнях, на узких кровлях домов кишела жизнь.

Гибкие, худощавые мужчины, изящные женщины, глаза которых метали искры, молча следили за чужаками. И над всем этим Винтерс слышал характерный шум городов Нижнего Канала - бормотанье и звон колокольчиков, которые носили женщины, вплетая их в свои длинные темные волосы, подвешивая к ушам и щиколоткам.

Колдовским был этот город и очень зловредным, но не уставшим. Винтерс чувствовал горячую, мощную пульсацию его жизни. Ему стало страшно. Его городская одежда и белые туники его спутников бросались в глаза в этом месте, где были только голые груди, короткие блестящие юбки и пояса, украшенный драгоценными камнями.

Но никто не обращал на них внимания. Они вошли в большой дом. Кор Хал закрыл за ними дверь кованой бронзы, и Винтерс почувствовал глубокое облегчение. Он повернулся к Кор Халу.

- Скоро? - спросил он, пытаясь скрыть дрожь в руках.

- Все готово. Холк, проводи его.

Кеши поклонился, и Винтерс пошел за ним.

Место совершенно не походило на зал Шанга в Кахоре. Между этими стенами из тесаного камня мужчины и женщины жили, любили и умирали насильственной смертью. В трещинах между плитами высыхали кровь и слезы, скапливавшиеся веками. Занавеси и мебель уже в силу свой древности стоили целое состояние. Их красота не увядала, хоть время ее и подпортило. В другом конце коридора находилась бронзовая дверь с узким отверстием, забранным решеткой.

Холк остановился.

- Раздевайтесь.

Винтерс заколебался. У него был револьвер, и он не хотел с ним расставаться.

- А почему здесь? Я хотел бы сохранить свою одежду.

- Раздевайтесь здесь, - повторил Холк. - Таково правило.

Винтерс повиновался.

Раздевшись догола, он вошел в узкую камеру. Здесь не было обитого мягким стола, только несколько звериных шкур было брошено прямо на голый пол. На противоположной стороне, на стене, вырисовывалось темное отверстие с решеткой.

Бронзовая дверь закрылась за ним, и он услышал, как звякнул тяжелый засов. Было абсолютно темно. Теперь-то он испугался по-настоящему. Но было уже поздно. Настала минута, когда все стало слишком поздно.

Собственно, эта минута настала, когда исчезла Джил Леланд.

Он лег на шкуры. Над ним в своде потолка что-то отсвечивало. Потом это "что-то" стало более блестящим. Скоро он увидел, что это призма, довольно большая и вырезанная из целого кристалла огненного цвета.

Через решетку послышался голос Кор Хала:

- Землялин!

- Да!

- Эта призма - одна из драгоценностей Шанга. Их резали мудрецы Каэр Ду полмиллиона лет назад. Они унесли секрет этой материи и умение резать грани с собой. Осталось только три таких драгоценности.

Искры, которые были больше энергий, чем светом, потрескивали на стенах камеры. Красные, оранжевые, зеленовато-голубые. Крохотные вспышки огня Шанга, сжигающие сердце.

Винетсу было страшно.

- А радиация? - спросил он. - Лучи, проходящие через призму, той же породы, что и в Кахоре?

- Да. Тайна их проекции тоже исчезла вместе с Каэр Ду. Наверное, они использовали космические лучи. Мы пользуемся для призмы обыкновенным кварцевым и можем давать довольно слабую радиацию для тех целей, которые преследуем в своих Коммерческих Городах.

- Кто это "мы", Кор Хал?

Кор Хал рассмеялся тихим и порочным смехом.

- Землянин, мы - Марс!

Танцующий огонь, беспрерывно растущий, сверкал на его теле, проникал в артерии и мозг. Так не было в солярии с его прекрасными деревьями. Там это было наслаждением чем-то бурным, тревожащим, странным и возбуждающим. А здесь…

Его тело стало корчиться, изгибаться, извиваться в судорогах. Ему казалось, что он не вынесет этой чудесной, чудесной боли.

Голос Кор Хала зазвучал с бесконечно далекого, рокового расстояния:

- Мудрецы Каэр Ду были не так уж мудры. Они нашли секрет Шанга и убежали туда, спасаясь от войн и от скуки и снова прошли путь эволюции. А знаешь, что с ними случилось, землянин? Они погибли! В одно поколение Каэр Ду исчезли с поверхности Марса.

Становилось трудно отвечать, трудно думать.

- Какая важность? - хрипло сказал Винтерс. - Пока жили, они были счастливы.

- А ты счастлив, землянин?

- Да, - задыхаясь, ответил он. - Да!

Он едва выговаривал слова. Крутясь на своей меховой подстилке, охваченный таким великолепным, таким извращенным ощущением, о котором и не мечтал, Барк Винтере был счастлив. Огонь Шанга грел его как колдовское солнце, в котором утонули все его неприятности и печали, осталась только радость.

Кор Хал снова рассмеялся.

Затем Винтерс уже не был уверен ни в чем. В мозгу мутилось, наплывали периоды тьмы. Приходя в себя, он испытывал только ощущение необычности. Но у него сохранилось воспоминание по крайней мере об одной части этого странного пути.

В момент прояснения, в течение одной или двух минут ему казалось, что один камень отошел, открыв кварцитовый экран. В этом экране показалось лицо, смотревшее на него, в то время как он лежал голый в этом чудесном пламени.

Лицо женщины, высокородной марсианки, с узкими, но крепкими костями, длинными ресницами и красным ртом, который, если его целовать, был как экзотический фрукт и сладкий, и горький. Глаза ее были золотые, как огонь, такие же жгучие, такие же гордые и презрительные.

В стене, должно быть, был микрофон, потому что она говорила и он слышал ее голос, полный сладкой и жесткой магии. Она называла его по имени. Он не мог подняться, но ему удалось подползти к ней, и в его колеблющемся мозгу она была частью той внезапной силы, которая играла им. Разрушение и очарование, такое же неопределимое, как смерть. На его земной взгляд, она была не так привлекательна, как Джил, но в ней чувствовалась сила. Его красный рот искушал его, линия ее голых плеч сводила его с ума.

- Ты силен, - сказала она. - Ты будешь жить до конца. И это хорошо, Барк Винтерс.

Он попытался что-то сказать, но тщетно. Она улыбнулась.

- Ты бросил мне вызов, землянин. Я знаю. Ты бросил вызов Шанга. Ты храбр, а я люблю храбрых мужчин. И ты безумен, я люблю безумных, потому что игра с ними возбуждает. Я с нетерпением жду, землянин, когда ты подойдешь к концу своих поисков!

Он опять попытался заговорить, но не смог. Затем на него упали ночь и молчание. Он унес с собой во тьму отзвук ее презрительного смеха.

Больше он не думал о себе, как о капитане Винтерсе, а только как о человеке, носящем имя Барк. Камни, на которых он лежал, были жесткими и холодными. Было темно, как в колодце, но его глаза и уши были настороже. По звуку дыхания он сделал вывод, что находится в закрытом помещении, и это ему не понравилось. Из его горла вырвался приглушенный стон. Волосы на затылке ощетинились. Он попытался вспомнить, как попал сюда. Что-то произошло, что-то, имеющее отношение к огню, но он не знал, что именно и почему.

Оставалась только одна мысль: он что-то искал. Что-то было потеряно, и он хотел его найти. Отсутствие этого причиняло ему боль, но он не мог вспомнить, что искал. Однако он так сильно нуждался в этом неведомом, что шел через все препятствия, за исключением смерти.

Он встал и принялся изучать свою тюрьму. И почти немедленно обнаружил отверстие. Осторожно ощупав его, он понял, что это проход. Ничего не было видно, но воздух был насыщен странными запахами. Инстинкт говорил ему, что это ловушка. Он нерешительно присел на корточки. Руки его сжимались и разжимались: он хотел бы иметь оружие, но тут не было никакого оружия. Чуть погодя он бесшумно вошел в проход.

Шел он долго, его плечи касались свода. Затем он увидел перед собой красный, мигающий свет и уловил запах дыма и человека.

Медленно, очень медленно, животное, носящее имя Барк, пошло по направлению к свету.

Он дошел до конца туннеля. Неожиданно позади со звоном упала решетка. Обратного пути не было.

Но он и не хотел возвращаться. Его враги были впереди и он желал с ними сразиться. Он знал, что не может напасть на них неожиданно. Выпятив широкую грудь, он выскочил из туннеля.

Его осветил свет факелов, оглушили крики разнузданной толпы. Он стоял один на большом каменном блоке - на том древнем камне, на котором выставлялись рабы Валкиса, но Барк об этом не знал. Здесь было много мужчин и женщин, но вокруг каменной плиты оставалось широкое пространство. Они смотрели на него и смеялись над землянином, вкусившим запретного плода, того плода, до которого не касались даже бездушные люди Нижних Каналов.

Создание, называющееся Барком, было еще человеком, но увы уже приближавшемся к обезьяне. За те часы, которые он провел под светом Шанга, он изменился физически: изменились его кости и тело.

Он и так был сильным и могучим человеком, а теперь уплотнился, затвердел, появились признаки звериной силы. Стали выдаваться челюсти и надбровные дуги; густая шерсть покрывала грудь, руки и ноги; на затылке щетинилось начало гривы. Глаза светились грубым умом и хитростью: примитивный разум, умеющий говорить, разжигать огонь, делать оружие - и больше ничего.

Ссутулившись, он оглядел толпу. Он не знал, кто были эти люди, но ненавидел их. Они принадлежали к другому племени, даже их запах был ему чуден. И они тоже ненавидели его: сам воздух дрожал от их враждебности.

Его взгляд упал на человека, легким прыжком выскочившим на свободное пространство. Но он не помнил, что этого человека звали Кор Хал, не заметил, что тот сменил белую тунику Торговых Городов на юбку и пояс Нижних Каналов, что в его ушах висели золотые кольца Барракеша, что теперь, он тот, кто он в действительности и был: бандитом, рожденным и воспитанным расой бандитов, которая была цивилизована так давно, что могла позволить себе забыть об этом.

Барк сознавал только одно: этот человек был его личным врагом.

- Капитан Барк Винтерс, - сказал Кор Хал, - человек из племени Земли, хозяев космических путей, строителей космических городов, мастеров наживы и грабежа.

Он не кричал, но его голос разносился по всему пространству, заполненному людьми. Барк наблюдал за ним: его глаза при свете факелов казались двумя красными мигающими искорками. Он слегка покачивался на ногах, руки балансировали, пустые, но готовые схватить. Барк не понимал слов, но знал, что это были угрозы и оскорбления.

- Смотрите на него, люди Валкиса! - вскричал Кор Хал. - Теперь это наш хозяин. Его правительство управляет Городами-государствами Марса. У нас отняли нашу гордость, наши богатства. Что нам осталось, детям умирающего мира?

Ответ, пришедший от стен Валкиса, был тих и не имел слов: это были первые аккорды гимна, написанного в аду. Кто-то бросил камень.

Барк без усилия вскочил и бросился к Кор Халу, чтобы схватить его за горло.

Раздался смех, похожий на крик кота, крик чистой дикости. Толпа задвигалась, как один человек. Сверкали лезвия ножей, глаза, драгоценные камни, колокольчики и страшные точки американских кастетов. Длинные, черные языки бичей закрутились со свистом и хлопанием.

Кон Хал ждал, пока Барк окажется почти около него. Затем он наклонился и сделал полуоборот, сделав изящное движение марсианской туфлей без задника, его нога ударила Барка в подбородок и опрокинула его на землю.

Пока полуоглушенный Барк катился, Кор Хал взял бич.

- Вот что, землянин! - закричал он, - ползи на брюхе, лижи камни, которые лежали тут еще до того, как обезьяна Земли научилась ходить!

Длинный, узкий ремень свистнул и ударил, оставив на бархатистом теле красный рубец. Нестройный хор голосов кричал:

- Пусть идет!.. Гони его перед собой, гони дикое животное Шанга, как делали наши предки, когда дикие звери нападали на них.

И они гнали его перед собой бичом, ножом и рогатинами по улицам Валкиса, под преследующими его лунами. Он шел, осыпаемый насмешками.

Сходя с ума от ярости, он хотел убивать, но не мог до них добраться. Если он бросался на них, они расступались и куда бы он не повернулся, всюду его встречали то ремень бича, то лезвие ножа, то пинок. Кровь текла, но только его кровь, и высокий скрипучих смех женщин беспрерывно преследовал его.

Он жаждал убийства. Желание убивать было в нем более красным и более мощным, чем его собственная кровь. Но он качался от боли в многочисленных ранах, зрение его мутнело, и если его большие руки сжимались на теле, чтобы разорвать его, то его самого рвали и отталкивали, валили на землю обмотавшимися вокруг его горла бичами.

В конце концов у него остались только страх и желание убежать. И они дали ему убежать. Длинные кружащиеся улицы Валкиса, поднимающиеся и спускающиеся извилистые переулки, от которых все еще пахло былыми преступлениями - там они позволили ему бежать. Но не надолго. Ему преградили путь к каналу и к высокому морю, которое тянулось далеко и обещало свободу. Они все время гнали перед собой дрожащее, задыхающееся животное, которое было когда-то Барком Винтерсом, капитаном "Старфлайта", и заставили его подняться на холм.

Теперь Барк шел медленно. Он ворчал, голова его слепо качалась в патетической пытке вызова. Его горячая кровь стекала на камни, но свистящие удары бича все время гнали его вперед.

Выше, еще выше. Мимо больших доков, теперь едва заметных, со столбами для причалов, еще сохранивших следы канатов судов, которые стояли там когда-то и пыль их одряхления. Четыре уровня выше канала. Четыре порта, четыре города, четыре эпохи, записанные на камне. Даже Барк, первобытный человек, был подавлен и испуган.

Здесь не оставалось даже следов жизни. Ее не было уже давно. Ветер сорвал кровли с пустых домов, округлил углы, расширил двери и оконные проемы, так что работа человека стерлась почти полностью. Люди Валкиса теперь молчали. Они преследовали животное, их ненависть не уменьшалась, даже, наоборот, стала интенсивнее.

Здесь был костяк их мира. Земля была зеленой звездой, молодой и богатой, а здесь марсиане проходили по мраморным набережным, где короли Валкиса ставили на якорь свои галеры и даже мрамор раскрошился под пятой времени.

На самом верху, на гребне, королевский дворец был свидетелем бичевания этого чужака. И теперь во всем Валкисе не было ни звука, кроме звона колокольчиков, которые вздыхали по тому, другому миру, где женщины бегали своими маленькими ножками, по щиколотки погружая их в пыль.

Барк карабкался вверх, как некогда поднималась обезьяна Марса. Внутренности его заледенели от ужаса перед этими темными местами, у которых не было никакого запаха, даже запаха смерти.

Он миновал место, где дома были построены в центральном углублении кораллового рифа. Он перелез через риф и увидел скалистый склон с тремя впадинами, пробитыми морем. Он поднялся по этому склону, не зная и не желая знать, что это такое.

Оказавшись на плато, он перешел остатки набережной, у которой некогда была якорная стоянка в бухте, и остановился, не оглядываясь назад. Его по-прежнему преследовали. Его бока впали, в глазах было отчаяние. Он продолжал свой путь, тяжело поднимаясь по узким, крутым улицам; дома превратились в бесформенные кучи, там, где касались его руки или ноги, оставались красные следы. Наконец он добрался до вершины холма. Перед ним возвышалась громадная масса дворца. Его примитивный ум сказал ему, что это место опасно. Он обошел высокую мраморную стену, окружавшую здание и внезапно его ноздри учуяли запах воды.

Язык его распух от жажды. Он задыхался, в глотку набилась пыль. Ему необходимо было освежиться, смыть кровь и грязь, успокоить жгучую боль ран, чтобы забыть о своих врагах и об угрожающем предмете вроде горы, находящемся за стеной. И он побежал нервным шагом вдоль обрыва, пока не оказался перед решеткой; перескочив через нее, он почувствовал под ногами мягкий, свежий газон. Там были цветы и кусты с тяжелым запахом, слабо светящиеся под лунами.

Решетка тихо закрылась за ним. Он не заметил этого. Он бежал по траве между деревьями фантастических форм, бежал на запах воды. Тут и там он видел сверкающие статуи из мрамора и полудрагоценных камней. Он почувствовал приближение опасности и ощетинился, но был слишком устал и измучен жаждой, чтобы остерегаться чего-нибудь.

Наконец, он остановился. Перед ним было открытое пространство, в центре которого находилась врытая в землю чаша, резная с орнаментами. Вода в ней казалась отполированной драгоценностью.

Ничто не шевелилось. Одно крыло дворца поднималось по ту сторону бассейна, как черная стена. Казалось, там никто не жил, но нервы Барка, натянутые до предела, говорили обратное. Он остановился под деревьями, принюхиваясь и прислушиваясь.

Ничего. Тишина и темнота. Барк посмотрел на ожидавшую его воду. Вид ее завладел всеми его чувствами, и он бросился к ней.

Он упал животом на бирюзовые плиты, которыми были вымощены края бассейна, окунул лицо в ледяную воду и стал пить. Затем он вытянулся, изнемогающий, полностью выдохшийся.

Все вокруг было неподвижно.

И внезапно раздался долгий вопль, шедший из-за дворца. Барк напрягся и встал на четвереньки.

На этот вопль ответил странный крик рептилии.

Теперь, когда жажда была утолена, Барк почувствовал запахи, принесенные ночным ветром. Их было очень много, они смешивались так, что их трудно было распознать. Выделялся только один, отвратительный мускусный запах, и Барк инстинктивно ощетинился. Он не знал, какое животное издает этот запах, но чувствовал ужас, ему казалось, что он почти узнает… но он не хотел знать.

У него было единственное желание - бежать отсюда, из этого места, где было так много тайной жизни, скрытых угроз и молчания.

Он снова направился к деревьям. Шел он медленно из-за своих ран и крайней слабости. И вдруг увидел…

Она вышла из-за громадных цветущих кустов и бесшумно шла по открытому пространству. Она была недалеко от Барка и смотрела на него, освещенного светом маленьких лун. Она, казалось, готова была убежать, испуганная, широко раскрывая глаза. Волосы, падавшие по спине, и пушок, покрывавший ее тело, были цвета луны.

Барк остановился, по его телу пробежала дрожь. Он вспомнил чувство потери, которое он испытывал, и отчаянные поиски, и ему захотелось подойти к этому стройному созданию.

Из какого-то темного уголка подсознания выплыло имя:

- Джил!

Она вздрогнула. Он испугался, что она убежит и крикнул снова:

- Джил!

Тогда она осторожно, шаг за шагом, стала к нему приближаться. Она издала звук, похожий на вопрос, и он ответил:

- Барк.

Она остановилась на секунду, повторила его имя, а потом, заплакав от волнения, побежала к нему, и его охватила великая радость. Он смеялся и повторял ее имя, слезы выступили на его глазах. Он протянул ей руки.

Сверкнул дротик и упал, дрожа, между ними. Она издала предостерегающий крик и исчезла в чаще. Барк пытался бежать за ней, но у него подогнулись колени, и он с ворчанием повернулся.

Высокорослые стражи-кеши, одетые в сверкающую броню, возникли между деревьями и окружили Барка. Они были вооружены дротиками и сетью из толстой проволоки. Острия дротиков заставили его отступать до тех пор, пока не него не накинули сеть, и он беспомощно покатился по земле. В то время, как его уносили, он услышал два звука: жалобный стон девушки с серебряными волосами и совсем рядом глумливый смех женщины.

Он уже слышал этот смех. Он не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах, но пришел в такую ярость, что стражники ударили его рукояткой дротика по голове, чтобы успокоить.

Он пришел в себя - он, капитан Винтерс - в комнате, очень похожей на ту, что была, как он помнил, в Валкисе, с той лишь разницей, что стены здесь были из темно-зеленого камня, и не было призмы.

Винтерс забыл все, что произошло в этой новой комнате: он помнил только, .что получил жестокий удар. Имя Джил занимало все его мысли.

Он поднялся и только тогда заметил, что скован. На запястьях были наручники с цепями, такие же браслеты окружали лодыжки. Цепи от них шли к металлическому поясу. В этом состояла вся его одежда.

Открылась тяжелая дверь. Четверо варваров в доспехах из чеканного металла с драгоценными камнями составляли его стражу; шествие открывал офицер. Они не разговаривали с ним, и он знал, сколь бесполезно пытаться вытянуть из них хоть слово.

Он не имел представления о том, где он находится и как попал сюда; он только смутно вспоминал свои страдания и бегство - вспоминал, как сон.

Где-то в этом сне он видел Джил, говорил с ней.

Он в этом был уверен так же, как и в грузе своих цепей.

Он вздрогнул, и его глаза затуманились слезами. До этих пор он не был уверен. Он видел искореженные остатки ее летательного аппарата и он думал, хотя и не верил, что она умерла и навеки потеряна для него.

Теперь же он знал: Джил жива. Он рассматривал коридоры и большие залы, через которые его вели стражники. По их размерам и убранству он понял, что находится во дворце, и подозревал, что это тот самый, который он видел над обрывом. Он удостоверился в этом, когда увидел город, проходя мимо окна.

Дворец был более древним, чем все, что он видел на Марсе, если не считать погруженные в землю развалины Лхака в пустыне Севера. Несмотря на свою старость, дворец сохранил свою суровую красоту. Рисунок мозаичного пола стерся, драгоценные камни стали тонкими, как фарфор. Обивка стен, как и все на Марсе, стала хрупкой и ломкой, цвета ее смягчились до того, что различались только легкие оттенки, бесконечно печальные и восхитительные…

Кое-где на стенах и на сводчатом потолке были фрески - чудесные свидетельства давно ушедшей славы. На них были представлены глубокие синие моря, великолепные суда, кольчуги воинов, украшенные драгоценными камнями, пленные королевы, блиставшие, как черные жемчужины.

Архитектура, полная гордости, объединяла красоту и силу и была типично марсианской с ее смесью культуры и варварства. Винтерс подумал о времени, которое протекло с того дня, когда эти камни были извлечены из карьера. Он говорил себе, что в эту эпоху цивилизация уже погибла, и короли Валкиса были не более, чем капитанами бандитов в мире, готовом погрузиться в ночь.

В конце концов они подошли к дверям из чеканного золота, двери эти были в два раза выше Барка. Стражи-кеши широко распахнули их, и Барк увидел тронный зал.

Из высоких амбразур заходящее солнце бросало косые лучи на колонны и мозаичный пол. Отраженный свет играл на щитах и оружии покойных королей, придавал эфемерную жизнь древним знаменам. Во всех остальных частях обширного помещения царила полутьма, наполненная бормотаньем и слабым эхом. В глубине зала холодный золотой луч падал прямо на трон.

Трон был вырезан из целого куска черного базальта. Пока Винтерс приближался к нему, тишину нарушал только звон его цепей. Трон был уже наполовину обглодан морем, он был очень изношен, выглажен терпеливым песком приливов и отливов, подлокотники прогнулись. Такие же вмятины были и внизу, на базальтовой ступени.

На троне сидела старуха в черном плаще, белые волосы, заплетенные в косы и усыпанные драгоценными камнями, лежали короной на голове. Она осмотрела землянина полуслепыми глазами и заговорила звучным голосом высокородной марсианки на языке, столь же древнем на Марсе, как санскрит на Земле. Винтерс не понял ни одного слова, но по интонации понял, что она совершенно безумна.

У ее ног, в глубокой тени, кто-то сидел. Винтерс не видел человека, уловил только отблеск на желтоватой коже, но нервы его вибрировали от предчувствия.

Когда он подошел к трону, старая женщина встала и протянула к нему руку: морщинистая Касандра, призывающая проклятия на его голову. Дикое эхо ее голоса отразилось под сводчатым потолком. Глаза ее горели ненавистью.

Стражники уперли ему в спину рукоятки дротиков, так что он упал лицом вниз перед базальтовой ступенью. Из темноты раздался легкий, тихий, издевательский смех, и на голову Барка наступила маленькая нога в сандалии. Он услышал голос говорившей:

- Привет, капитан Винтерс! Трон Валкиса поздравляет вас с прибытием.

Нога сошла с его затылка. Он встал. Старуха уже упала на свой трон. Подняв к нему с экзальтированным видом лицо, она напевала что-то, похожее на церковную литанию.

Памятный голос сказал ему из темноты:

- Моя мать повторяет ритуалы коронования. Сейчас она собирается требовать дань на этот год с внешних островов и берегового народа. Она не думает ни о времени, ни о реальности, и ей нравится играть роль королевы. Следовательно, как видите, в тени трона правлю Валкисом я, Фанд.

- Иной раз, - сказал Винтерс, - вы выходите на свет. -Да.

Тихий, быстрый шорох, и она встала перед ним в пучке света. Волосы ее цвета ночи были уложены в сложную прическу. Одета она была по древней пышной моде королевства бандитов: длинная пышная юбка с разрезами по бокам до талии, так что при малейшем движении виднелись ее бедра, украшенный камнями пояс и колье из золотых пластинок. Ее высоко сидящие маленькие груди были наги и обольстительны, тонкое тело грациозно как у кошки.

Лицо ее он помнил. Гордое и прекрасное, с золотыми глазами и ртом как плод, объединяющий мед и яд. И за всей этой пышностью небрежная и ленивая сила, очарование, одновременно прекрасное и смертоносное. Она посмотрела на Винтерса и улыбнулась.

- Итак, вы, наконец, получили удовольствие в своих поисках.

Он оглядел свои цепи и свою наготу.

- Странная манера удовлетворения. Я хорошо заплатил Кор Халу за эту привилегию! - Он бросил на нее испытывающий взгляд. - Вы правите не только Валкисом, но и Шанга? Если так, то вы не особенно вежливы со своими гостями.

- Напротив, я отношусь к ним очень хорошо. Вот увидите. - Золотые глаза выражали сарказм. - Но вы пришли сюда не ради Шанга, капитан Винтерс.

- А зачем бы мне еще приходить сюда?

- Чтобы найти Джил Леланд.

Он, пожалуй, не удивился. Он подсознательно знал, что она в курсе всего. Однако он принял удивленный вид.

- Джил Леланд умерла.

- Разве она была мертва, когда вы увидели ее в саду и разговаривали с ней? - Фанд засмеялась. - Не думаете ли вы, что мы так глупы. Каждый приходящий в зал Шанга в Торговых Городах тщательно контролируется и изучается. По отношению к вам мы особенно внимательны, капитан Винтерс, потому что с психологической точки зрения вы не из тех, кого привлекает Шанга. Вы слишком сильны, чтобы нуждаться в уходе.

Вы, конечно, знали, что ваша невеста обращалась к этой практике. Это вам не нравилось, и вы пытались отвадить ее от этого. Кор Хал говорил, что она несколько раз приходила страшно расстроенной разговором с вами, но она зашла слишком далеко и уже не могла остановиться. Она умоляла дать ей полную власть, настоящую Шанга. Она помогла нам организовать свою мнимую смерть. Мы сделали бы это в любом случае, для нашей собственной защиты, поскольку у этой девушки были влиятельные родственники, и мы не могли позволить себе, чтобы люди охотились за нашими клиентами. Но она хотела, чтобы Вы сочли ее мертвой, чтобы Вы забыли о ней. Она считала, что не имеет права выйти за вас замуж, что она испортит вашу жизнь. Вас это не трогает, капитан Винтерс? Не вызывает у вас слез?

Эффект, произведенный на Винтерса, был более силен, неудержимое желание схватить это обольстительное и дьявольское животное, разорвать его на куски и втоптать эти куски в землю.

Его цепи издали скрипучий металлический звук, и дротики стражников стали осыпать его тело жгучими поцелуями, оставляя на нем красные пятна. Он стоял неподвижно.

- Зачем вы это делаете? - спросил он. - Ради денег или ненависти?

- И то, и другое, землянин! И есть еще одна причина, более важная. - На минуту ее губы приняли насмешливое выражение. - Кроме того, я ничего не сделала вашему народу. Я построила залы Шанга, это верно, но мужчины и женщины Земли добровольно унижают себя. Подойдите сюда. - Она сделала знак ему подойти к окну… - Вы видели часть дворца, - продолжала она, пересекая большой зал. - Кредиты Земли позволили реконструировать и исправить дом моих предков. Капиталы тех, кто желал вернуться в свое нормальное состояние, потому что созданная ими цивилизация не коснулась их. Смотрите: это сделано на деньги Земли.

Винтерс увидел зрелище, которое почти полностью исчезло с поверхности Марса, роскошный многоцветный сад. Широкие лужайки с бронзово-зелеными газонами, красиво сгруппированные цветы и кусты, статуи…

По каким-то причинам этот сад вызывал у Винтерса ледяную дрожь, но он не мог вспомнить почему.

Но в его поле зрения была только часть сада. Небольшая часть. Земля под окном имела широкое углубление в форме глаза, около 400 метров в диаметре, и Винтерс взглянул на амфитеатр по ту сторону. Он был разрушен, но все еще великолепен с его рядами сидений, поднимающихся ступенями, вырубленными во внутренних стенах. Он подумал о том, что видел этот амфитеатр в древние времена, когда давались игры и все эти ряды мест были заняты.

Теперь на арене был сад. Сад густой, дикий, обнесенный высокой стеной, которая некогда служила защитой зрителям от нападений разъяренных животных. В этом саду были деревья и свободные пространства, и Барк увидел странные фигуры, двигавшиеся в сумерках. Из-за плохого освещения и дальности расстояния он не мог отчетливо различить их, но у него сжалось сердце. Он вздрогнул и почувствовал, как сквозь него прошло леденящее дыхание предчувствия. В центре арены было озеро, маленькое, видимо, неглубокое, но в нем купались какие-то создания, и он услышал приглушенное эхо крика рептилии. Он уже слышал это эхо…

Фанд смотрела на амфитеатр, странно и медленно улыбаясь. Винтерс увидел, что на самых нижних сидениях уже есть люди и что прибывают другие зрители.

- Что же это за вещь, - спросил он, - которая важнее денег и вашей ненависти к землянам?

Вся наследственная гордость ее расы и династии вспыхнула в ее глазах. Ее ответ был так искренен, что Барк на минуту забыл о ненависти, которую она ему внушала.

- Марс, - спокойно сказала Фанд, - мир, который не мог даже спокойно и честно умереть, потому что хищные птицы растащили его кости, а жадные крысы высосали его кровь до последней капли.

- Не понимаю, - сказал Винтерс. - Какая связь между Шанга и Марсом?

- Увидите. - Она резко повернулась к нему. - Вы бросили вызов Шанга, точно также как ваш народ бросил вызов Марсу. Посмотрим, кто сильнее!

Она сделал знак офицеру, командующему стражей, он удалился.

- Вы хотели найти свою подругу, - продолжала она. - Ради нее вы готовы были пройти через огонь Шанга. Вы готовы были рискнуть вашим "Я" в изменениях, причиняемых лучом, которые через некоторое время становятся необратимыми. Землянин, и все это ради Джил Леланд. Вы все еще хотите, чтобы она вернулась?

- Да!

- Вы в этом уверены?

- Да!

- Прекрасно! - Фанд бросила взгляд через плечо Барка и кивнула. - Она там.

Барк обернулся не сразу. Фанд немного отошла и смотрела на него с насмешливым и жестоким интересом. Спина Винтерса выпрямилась. Он обернулся.

Она была там. Стояла на свету, смущенная, испуганная, дикое, здоровое существо, появившееся на заре мира, с веревкой вокруг шеи. Стражники засмеялись.

Винтерс с отчаянием сказал себе: "Она не слишком изменилась. Просто вернулась к примитивному существу, но еще не к обезьяне. В ее глазах еще есть свет души, свет разума. Джил, Джил, как ты могла это сделать?"

Он не понимал теперь, как она могла это сделать. Он вспомнил их резкие споры по поводу Шанга, он считал это глупостью и ребячеством, унижающем человеческий интеллект, а также и деградирующим, как любой другой наркотик. Но он не понимал.

Теперь он понял. Понял так хорошо, что его охватил панический страх.

Теперь сам он был в числе диких животных Шанга. И кроме ужаса, который он испытывал, глядя на создание, бывшее когда-то, но не теперь, - Джил, у него возникло тревожное ощущение, что она стала более красивой и привлекательной, чем раньше. Лишенная всякой искусственности, всякой антиблагонамеренности общества, свободная от всякой сложности, она была прекрасна. Ее сильное и ловкое тело было телом молодой лани, трепещущей жизнью и чувствами.

- Ее еще можно спасти, - сказала Фанд, - если вы найдете средство. Хотя вам сейчас нужен кто-то, кто спасет вас, капитан Винтерс, - добавила она с проницательным видом.

Очаровательное серебряное создание приблизилось. Глаза Джил пристально смотрели на него. Он видел, что притягивает ее, и она старается понять причину. Она молчала и горло Винтерса мучительно сжалось.

Стражник, державший веревку, пустил девушку идти свободно. Затем она остановилась и посмотрела в лицо Винтерса. Ее большие темные глаза наполнились слезами, она тихо застонала и упала на колени к его ногам.

Старуха закудахтала. Глаза Фанд были как глубокие золотые чаши.

Винтерс наклонился, поднял Джил и прижал ее к себе в яростной любви обладателя и защитника. Он тихо сказал Фанд:

- Теперь вы видели все. Можем ли мы уйти?

- Отведите их в сад Шанга, - сказала она, соглашаясь. - Уже пора.

Стражники повели Барка Винтерса и женщину, которую он потерял и нашел, по большим звучным залам дворца до длинного спуска, покрытого газоном, ведущего к амфитеатру.

Тяжелая металлическая решетка закрылась за ними.

Крепко сжимая руку Джил, Винтерс спустился по туннелю и скоро вышел на арену, в сад Шанга.

Он остановился, ослепленный резким светом. Джил крепче сжала его руку. Напряжение ожидания заставило его вздрогнуть, он наклонил голову, как бы прислушиваясь.

Не прошло и минуты, как зазвонил гонг, нежность и звучность которого могла бы призвать какого-нибудь проклятого жреца к прославлению злобного культа; не прошло и минуты, как между деревьями появились антропоиды. Они шли медленно, волоча ноги, принюхиваясь к зловонному запаху летающих в воздухе тварей, прислушиваясь к плеску и свистящим крикам, которые доносились из еще невидимого бассейна.

Только один момент оставался для того, чтобы быть охваченным ужасом, пытаясь отрицать реальность этого кошмара, желая ослепнуть и оглохнуть, а лучше всего умереть.

На сидениях, поднятых выше защитной стены, множество марсиан смотрело вниз. Они походили на людей, пришедших в зоопарк, чтобы посмотреть на существа, отступившие от времени - на опасных животных, к которым они испытывали личную ненависть.

Снова зазвенел гонг. Джил отпрыгнула, таща за руку Барка. Во всем саду на секунду все замолкло, а потом раздался дьявольский хор рычания и криков, которые были ужасающе человеческими и ужасающе нечеловеческими, и совсем рядом голос Джил, присоединившийся к этому вою и беспристрастно напевавший:

- Шанга! Шанга!

Только тут Винтерс понял, что хотела сказать Фанд по поводу Марса. В то время, как Джил, опустив голову, тащила его между деревьями, через лужайки, он, наконец, осознал, что этот сад Шанга не что иное, как зоопарк, где жители Марса могли видеть, какими дикими животными были их экономические завоеватели. Он ощутил жгучий стыд и боль.

Дегенерировавшие обезьяны, бегающие голыми под деревьями, покорные рабы огня Шанга!

Он зарычал, чтобы заставить Джил остановиться. Она ускорила бег, так что ему пришлось бороться с ней, погружая пятки в землю. Она беспрерывно повторяла:

- Шанга!

К ним бросился высокий антропоид-самец из древней эпохи. Из его глотки вырывались экстатические звуки. За ним бежали такие же, как он - в той же стадии эволюции. Они схватили Винтерса и очаровательное серебряное создание, бывшее раньше Джил и поволокли за собой. Винтерс отбивался, но тщетно: дикие, мохнатые тела крепко его сдавили.

Пока они приближались к центру сада, к ним присоединялись другие. Глядя на них, Винтерс испытывал тошноту. Это была вальпургиева ночь, фестиваль богохульства. Он попал в ловушку, в безвыходное положение, которое вело его прямиком к разрушению.

Та, что была Джил, прошла еще короткую дорогу, и такие как она были приемлемы, поскольку были еще людьми. Винтерс знал, что он и сам такой же, поэтому он и не испытывал к ним особого отвращения. Но другие… все были стадии приматов.

Бесформенные животные с волочащейся походкой, мохнатые, с деформированными черепами и маленькими красными глазками, с улыбкой-гримасой, обнажающей желтые зубы, особи, которых антропологи никогда не видели и не представляли: особи, которые не были ни человекообразными, ни обезьяноподобными, они не принадлежали ни к одной форме жизни и никогда не были классифицированы.

Все темные пятна земной эволюции были представлены в этом саду для воспитания марсиан. Винтерсу, землянину, становилось плохо при одной мысли, что он в конце концов происходит от этих кошмарных тел. Какое уважение могли питать марсиане к подобной расе, столь близкой еще к своему началу?

Гонг бросил последний замирающий призыв. Волна согнутых мохнатых плеч, скошенных лбов увлекла Винтерса и Джил на центральную площадку. Там сильно пахло мускусом. Та же вонь, что исходит из павильона рептилий в зоопарке. Винтерс увидел, что озеро взбаламучено существами, жившими там: они торопились выйти и ответить на зов гонга.

Дойти до общего предела и дальше, дальше - до млекопитающих, до жабер и чешуи, до яйца, снесенного в горячую грязь, до самого последнего эшелона, последней ступени, свистящей, извивающейся, отталкивающей.

Джил задыхалась. "Шанга! Шанга!" - кричала она, глядя в небо, а Винтерс чувствовал, что его мозг затуманивается. Что-то холодное и влажное проскользнуло между его ног. Он покачнулся и его вырвало.

Он обхватил руками Джил и пытался преградить ей дорогу в толпе, но надежды на успех у него не было. Он был в ловушке.

Он поднял глаза и увидел над своей головой призмы, установленные на длинных шестах. Они начали сверкать пламенем, которое он помнил.

Теперь он дошел до конца. Конец его поискам Джил Леланд, конец всему. Нервный нежный и смертоносный луч коснулся его кожи. Он почувствовал пробуждавшийся в нем голод, жестокое желание, трепет зверя, который находился под его кожей, так близко к поверхности. Он подумал об озере; приятно ли жить в этой влажности, дышать жабрами, которые были когда-то в его собственном теле, когда он был еще эмбрионом в теле матери.

" Потому что именно этим я и должен стать", - подумал он. - "В озере. Я и Джил. А потом? Амебой, а потом…"

Он видел ложу, откуда короли Валкиса наблюдали за боями гладиаторов. Кровь бросилась ему в лицо. Сейчас там находилась Фанд. Она оперлась на камень и смотрела; ему показалось даже с такого расстояния, что он видит в золотых глазах отблеск пренебрежительной улыбки. Рядом с ней сидели Кор Хал и старуха, закутанная в черное.

Огни Шанга сияли и жгли. В свободном пространстве настала тишина. Легкие стоны и жалобные вскрикивания не нарушали тишину, а только делали ее еще более глубокой. Жаркие блики танцевали на лицах, обращенных к небу, блестели в открытых глазах. Все тела - чешуйчатые или мохнатые - были окружены нимбами. Джил протянула руки к двойным солнцам, и сама казалась тонким пучком серебряного свечения.

В его крови уже чувствовалось безумие. Его напряженные мускулы выгибались. Легкая блистающая вуаль наводила на его мозг забвение и расслабление: "Джил и Барк вдвоем на заре жизни, счастливы тем, что живут, безразличны ко всему, кроме любви и удовлетворения простых чувств".

Тут он услышал смех и ядовитые насмешки марсиан, собравшихся смотреть на несчастье его мира. Он сделал над собой усилие, отвел глаза от этого проклятого света и вновь заглянул в лицо Фанд, потом Кор Хала и в тысячи других лиц; в его глазах загорелось угрюмое и страшное выражение.

Звериные формы катались по траве, извивались в экстазе Шанга. Джил встала на четвереньки. Он чувствовал, что его энергия покидает его. Чудесная боль, прекрасная, дикая, ликующая.

Он схватил Джил и потащил ее под деревья вне круга света.

Она не хотела идти. Она кричала, царапала ему лицо, пинала его ногами. Тогда он ударил ее, и она бессильно обмякла в его руках, он злобно расшвыривал извивающиеся тела, спотыкался об них, падал, вставал, снова падал и, наконец, пополз на коленях. Только одно давало ему мужество продолжать путь, вынести все муки: презрительное, улыбающееся лицо Фанд.

Жжение луча ослабло и потом исчезло. Живым и здоровым он выбрался из круга и потащил Джил в чащу, стараясь не поворачиваться лицом к поляне, потому что чувствовал, как притягивает его наркотический свет, и боялся глядеть на него.

Выпрямившись, он посмотрел на королевскую ложу. Только гордость поддерживала его теперь. Несмотря на расстояние, он смотрел прямо в глаза Фанд, и ее чистый серебристый голос донесся до него:

- Вы все равно вернетесь в огонь Шанга, землянин. Завтра или послезавтра, но вернетесь. - Она говорила с полной уверенностью. По ее мнению, это было столь же непреложно, как то, что поутру взойдет солнце.

Барк Винтерс не ответил. Он стоял некоторое время и глядел на Фанд. Затем даже гордость ему изменила, и он, обессиленный, упал.

Последняя мысль, мелькнувшая в его голове, говорила, что Фанд и Марс бросили вызов Земле и что дело не только в том, чтобы спасти свою женщину от разрушения.

Когда он пришел в себя, была уже ночь. Джил терпеливо сидела рядом с ним. Она принесла ему поесть и, пока он пожирал пищу, принесла воды в чашеобразном листе.

Он пытался разговаривать с ней, но пропасть между ними была слишком широка. Она была спокойна и задумчива. Он вырвал ее из огня Шанга, и она этого не забыла.

Попытка бежать вместе с ней была явно бесполезной. Он встал и оставил ее одну. Она не пошла за ним.

Сад еще освещался лунами. По-видимому, дикие животные Шанга спали. Он двигался с бесконечными предосторожностями. Он осмотрел арену в поисках выхода. В его уме сложился план. План этот нельзя было назвать экстраординарным, он знал, что вполне вероятно умрет еще до того, как наступит утро, но ему нечего было терять, и он об этом мало беспокоился. Он был человеком, землянином, и гнев его был сильнее всякого страха.

Стены арены были высокими и гладкими. Даже обезьяна не могла бы забраться по ним. Все туннели были заблокированы, за исключением того, через который он вошел. Он спустился в него и дошел до решетки. По другую ее сторону горел огонек, зажженный стражниками. Там было двое часовых.

Винтерс вернулся на арену.

Провал еще до попытки. Винтерс стоял и с горечью смотрел на стены, которые держали его в плену. И тогда он обратил внимание на шесты, на вершинах которых были прикреплены призмы Шанга. Он подошел к одному из них. Слишком высоко, чтобы залезть. Длинный металлический шест, поднимающийся выше стены; верхняя его часть концентрировала на открытое пространство лучи.

Слишком высоко, чтобы залезть. Но для человека с веревкой…

Винтерс подошел к деревьям. Там он нашел лианы, сплел и связал их вместе. Он нашел маленькое поленце, достаточно большое, чтобы зацепить им за край, и достат точно легкое, чтобы его можно было бросить. Затем он вернулся к шесту.

С третьей попытки полено пролетело через стену. Перехватываясь руками и молясь, чтобы лианы выдержали, он начал взбираться.

Подъем показался ему очень долгим. При свете лун он чувствовал себя голым и беззащитным. Но лианы не порвались, ничей голос не помешал Винтерсу. Он схватился за шест и поднялся на ноги, затем сбросил могущую выдать его веревку. Чуть позже он уже стоял на ступеньках амфитеатра.

Избегая стражников, находящихся в туннеле, он вышел из амфитеатра и описал круг по холму. Он укрывался, где мог или полз на животе, когда не было ничего, что могло бы скрыть его. Движущиеся тени от лун помогали ему, потому что делали видимость обманчивой. Дворец стоял перед ним: огромный и темный, раздавленный грузом веков.

Свет горел в двух местах: в нижнем этаже, где, по-видимому, был зал стражников, и на третьем этаже: там был слабый свет, как бы от одного единственного факела. Там, предположил он, вероятно, находились апартаменты Фанд.

Он поднялся по холму и вошел во дворец. Это громадное здание, наполовину разрушенное, вряд ли охранялось, даже если к этому были бы основания. Бесшумно ступая босыми ногами, Винтерс шел через большие пустые залы.

Глаза его привыкли к темноте, да и свет лун, проникающий в окна, позволял ему видеть путь. Залы, холлы и коридоры грезили над своими выцветшими штандартами и разбитыми трофеями, вспоминая дни былой славы. Винтере вздрогнул: здесь было что-то, похожее на леденящее дыхание вечности.

Он поднялся по лестнице, по другой и, наконец, увидел свет на третьем этаже - слабый, мигающий луч из дверной щели.

Стражи не было. Повезло. Не только потому, что одной трудностью меньше, но и потому, что это подтверждало его предположение: Фанд не любила, чтобы кто-то проверял ее уходы и приходы. С точки зрения безопасности, страж был бы бесполезным фрагментом в этом священном месте. Фанд была здесь на собственной территории. Врагов здесь не было.

Кроме одного.

Винтерс бесшумно открыл дверь. Усталая горничная спала на низком ложе; она не пошевелилась, когда он прошел мимо нее. За сводчатой дверью, занавешенной плотным занавесом, он нашел хозяйку дома.

Она спала в огромной резной кровати королей Валкиса. Она выглядела в ней ребенком. Она была красива очень опасной и очень злой красотой.

Винтерс безжалостно оглушил ее ударом кулака. Из сна она сразу же перешла в бессознательное состояние, даже не успев вскрикнуть. Он связал ее шарфами и поясами, которые нашлись в комнате, заткнул ей рот и взвалил этот легкий груз себе на плечо. Тем же путем он вышел из дворца.

Все оказалось неожиданно легко. Он и не предполагал, что это будет столь просто. "В сущности, - подумал он, - люди редко защищаются от невозможного".

Фобос ушел в свое путешествие вокруг Марса, а Деймос был слишком низко, чтобы дать много света. То неся бесчувственное тело Фанд, то волоча ее по открытым местам, он вернулся в амфитеатр и поднялся по ступеням до края стены. Ему предстояло прыгнуть с шести метров и он постарался спустить Фанд как можно осторожнее: он не хотел ее убить. Затем он сам повис на кончиках пальцев и упал в густой кустарник.

Когда он отдышался и удостоверился, что Фанд невредима, он отнес ее в густой кустарник рядом с поляной. Вздохнув с облегчением, он скрылся там с наследницей королей Валкиса и стал ждать.

Фанд посмотрела на него в полутьме, и глаза ее вспыхнули.

- Да, - сказал он, - вы здесь, в саду Шанга. Я принес вас сюда. Мы должны поговорить о торге, Фанд.

Он вытащил кляп, но положил руку на ее рот, боясь, что она закричит.

- Никакого торга между нами не будет, землянин, - сказала она.

- Наша жизнь, Фанд. Ваша против моей жизни и жизни Джил, а также тех, кого еще можно спасти. Разбейте призмы, прекратите это безумие и будете жить до такой же старости и сумасшествия, как ваша мать.

Страха в ней не было. Непреклонная гордость, ненависть, но не страх. Она засмеялась.

Его пальцы сжали ее шею стальным объятием.

- Тонкое горло, - сказал он. - Нежное. Оно легко сломается.

- Ломайте. Шанга будет продолжаться и без меня. Кор Хал возьмет это на себя. А вы, Барк Винтерс… вы не сможете убежать. - Она показала зубы в насмешливой улыбке. - Вы присоединитесь к животным. Ни один человек не выйдет из Шанга свободно.

- Знаю, - сказал Винтерс. - Поэтому я должен разрушить Шанга, пока она не разрушила меня.

Она посмотрела на него, голого и безоружного, сидящего на корточках в кустах, и снова засмеялась.

- Может быть, это и невозможно, - сказал он, пожимая плечами. - Я узнаю, когда будет слишком поздно, в любом случае узнаю. В сущности, я беспокоюсь не о себе, Фанд. Я мог быть вполне счастлив, бегая на четвереньках по вашему саду. Без сомнения, я буду абсолютно счастлив, погрузившись в озеро и посвистывая. Нет, Фанд, дело не во мне и даже не в Джил.

- В чем же тогда?

- У Земли тоже есть гордость, - серьезно ответил он. - Эта гордость более поздняя и более рудиментарная, чем ваша. Я согласен, она тоже может временами становиться безжалостной и отвратительной. Но Земля в основном - добрая планета. Она населена подходящими людьми и она сделала больше, чем все другие миры, для продвижения солнечной системы. Поскольку я - землянин, то не хочу видеть бесчестие своего народа. - Он поднял глаза и посмотрел на амфитеатр. - Я убежден, - продолжал он, - что Земля и Марс могли бы многому научиться друг у друга, если фанатики с обеих сторон перестанут сеять смуту. Вы - худшее создание из всех, о которых я когда-либо слышал, Фанд. Вы идете даже дальше фанатизма. - Он задумчиво посмотрел на нее. - Я уверен, что вы также безумны, как и ваша мать.

Она не выразила гнева, и он подумал, что она, может быть, и не безумна, а лишь слегка свихнута своим образом жизни и тем, чему ее учили.

- Что же вы предлагаете делать, - спросила она, - по поводу всего этого?

- Ждать. Ждать до зари, а может быть и дольше. Во всяком случае, до тех пор, пока вы как следует подумаете. Итак, я даю вам последний шанс. Иначе я убью вас.

Он снова заткнул ей рот. Она улыбнулась, не моргнув глазом.

Шли часы. Тьма уступила место заре, потом полному свету. Винтерс сидел, не двигаясь, опустив голову на колени. Фанд закрыла глаза и, казалось, спала.

При свете солнца сад ожил. Винтерс слышал мягкие шаги вокруг кустов и ворчание диких животных Шанга. Те, что плескались в неглубокой воде озера, кричали, и ветер разносил их мускусный запах.

Появилась Джил и вскрикнула, увидев Фанд, но Винтере сделал ей знак молчать. Она села рядом с ним, не сводя с него глаз. Он гладил ее по плечам и чувствовал, что она дрожит. Взгляд ее походил на взгляд лани: он был полон печали и отчаянного желания.

Лицо Винтерса было таким же холодным и безжалостным, как звезды, смотревшие на них с небесной высоты.

Времени почти уже не оставалось. Джил начала поглядывать в сторону призм. Винтерс видел, что в ней растет нервозность.

Он потряс Фанд. Она открыла глаза, взглянула на него, и он увидел в ее глазах ответ на еще не заданный вопрос.

- Ну?

Она покачала головой.

Винтерс в первый раз улыбнулся.

- В конце концов, - сказал он, - я решил, что не стану убивать вас.

То, что случилось затем, произошло так быстро, что никто этого не заметил, кроме Джил и Фанд. Джил не поняла, но наследница королей Валкиса понимала слишком хорошо.

В амфитеатре начали собираться люди. Марсиане, пришедшие учиться презирать и ненавидеть людей Земли. Винтерс смотрел на них и по-прежнему улыбался.

Он быстро повернулся к Джил. Когда он через несколько минут встал, исцарапанный и задыхающийся, она была крепко связана обрывками шарфов Фанд. Теперь Джил не будет с таким самозабвением отдаваться огню Шанга.

Марсиане собрались. Кор Хал вошел в королевскую ложу, ведя старую королеву, которая опиралась на его руку.

Зазвенел гонг.

Винтерс еще раз увидел собрание диких животных Шанга. Спрятавшись в кустах вне освещенного круга, он увидел, как мохнатые тела спешат и толкают друг друга, чтобы добраться до центральной поляны. Он видел, как блестят их глаза наркоманов. Он слышал, как они стонут и причитают, и по всему саду разносится бормотанье:

- Шанга! Шанга!

Джил каталась и извивалась в приступе своего желания: крик ее заглушал кляп. Винтерс не мог смотреть на нее: он понимал, страдает как и он сам.

Он видел, как Кор Хал наклонился над краем сцены, оглядывая сад, и понял, что он ищет.

Замерли последние ноты гонга. Поляна затихла. Там был покрытый шерстью антропоид, зверь, притащившийся

на четвереньках, бесчисленные создания, жившие до обезьян, ползучие твари, покрытые влажной чешуей - все молчали, ждали.

Призмы загорелись. Великолепный, зловредный огонь Шанга заполнил воздух. Барк Винтерс сжал свою руку зубами, так что брызнула кровь. Ему показалось, что он слышит приглушенный крик из цветущих кустов близ оврага. Низкие кусты с жесткими стеблями находились прямо под лучами призм.

- Шанга! Шанга!

Ему хотелось пойти туда, на поляну, в жаркий свет. Он просто не мог больше сдерживаться. Ему необходимо было снова почувствовать этот жар на своей коже, испытать безумие и радость.

В отчаянии он упал рядом с Джил и ухватился за нее, дрожа от муки.

Он услышал голос Кор Хала, звавший его по имени. Он овладел собой и встал, повернувшись лицом к королевской ложе. Марсиане, сидевшие по обе стороны ложи, смотрели на Винтерса, отвернувшись на минуту от оргии животных Шанга.

- Я здесь, Кор Хал, - сказал Винтерс.

Человек из Барракеша посмотрел на него и засмеялся.

- Зачем бороться, Винтерс? Вы не сможете противостоять призыву Шанга.

- Где ваша главная жрица? Ей надоел этот спорт?

- Кто знает, что происходит в уме леди Фанд, - сказал Кор Хал, пожимая плечами. - Она приходит и уходит, когда ей вздумается. - Он наклонился. - Эй, Винтере! Огонь Шанга ждет. Смотрите на него и обливайтесь потом, пытаясь изображать из себя человека! Эй, сын обезьяны… Иди к своим братьям!

Скрипучий смех марсиан ударил Винтерса, как острие дротика. Он стоял там, на солнце, голый, упрямо подняв голову, и не шевелился. Он не мог совладать с дрожью в членах, со своим свистящим дыханием. Пот заливал ему глаза. Он говорил себе, что лучше сойти с ума от мучений, но оставаться тут и не двигаться. Ему казалось, что он вот-вот умрет, но все же он не пошевелился.

Марсиане смотрели на него.

- Ну что же, тогда завтра, - сказал Кор Хал. - Может послезавтра… но вы все равно придете, землянин.

Винтерс знал, что он придет. Он не сможет еще раз перенести это испытание. Если он останется в саду Шанга, когда гонг зазвонит снова, то волей-неволей присоединится к своим братьям.

Наконец, огонь Шанга погас. Марсиане глубоко вздохнули и начали собираться. Тогда Барк Винтерс закричал:

- Подождите!

Его голос донесся до верхних ступеней, которые уже опустели. Все взгляды устремились к нему. В его крике слышалось отчаяние, торжество и гнев человека, преступившего границы разума.

- Обождите, люди Марса! Вы пришли посмотреть спектакль. Так вот, я вам дам его. Эй, Кор Хал! Вы говорили мне в Валкисе о людях Каэр Ду, создавших Шанга, и о том, что они в течение одного поколения погибли от своего изобретения. Всего ОДНОГО поколения!

Он сделал шаг вперед.

- Мы, земляне, - продолжал он, - молодая раса. Мы еще слишком близки к нашему истоку, и за это вы ненавидите нас, насмехаетесь над нами и называете нас обезьянами. Пусть так. Но в этой молодости наша сила. Мы медленно спускаемся по дороге Шанга. Но вы, марсиане, стары. Вы прошли большой путь по кругу времени, а конец всегда близок к началу. Люди Каэр Ду исчезли в одно поколение. Наши нервы стальные, а у них были соломенные. Вот почему ни один марсианин не практикует Шанга, вот почему это запрещено городами-государствами. Вы не смеете практиковать Шанга, потому что она быстро приблизит вас к вашему концу - или к вашему началу - кто знает? Но у вас нет силы противостоять Шанга и вы боитесь.

Толпа насмешливо и яростно завопила.

- Слушайте обезьяну! - закричал Кор Хал. - Слушайте дикое животное, которое мы гнали по улицам Валкиса!

- Да, слушайте ее! - крикнул Винтерс, - потому что леди Фанд исчезла, и только одна обезьяна знает, где ее найти!

Это заставило их замолчать. В наступившей тишине раздался смех Винтерса.

- Возможно, вы мне не поверите, но не рассказать ли вам, как я это сделал?

И он рассказал. Выслушав его, все закричали, что он лжет. Он снова захохотал и взглянул в лицо Кор Халу.

- Подождите! - вскричал он. - Сейчас я вам ее найду.

Он сделал полуоборот и направился к поляне. Прокладывая себе путь между телами животных, он расталкивал их ногами, избегая прикосновения к чешуйчатым телам. Он добрался до цветущих кустов возле озера и полез под ветви.

Он не знал. По рассказу Кор Хала догадывался, что метаморфоза была очень быстрой, но не знал, не мог знать, что увидит. Есть вещи, которые человек просто не может угадать.

Он невольно вскрикнул. Он не мог смотреть на то, что там лежало, он даже не знал, что подобная форма жизни существовала или могла существовать. Однако ему пришлось смотреть, пришлось подойти, чтобы развязать путы. Он должен был коснуться ее, поднять этот вялый груз, прижать к себе липкое, извивающееся создание.

У создания были глаза, и это было хуже всего. У него были глаза, и они смотрели на Винтерса.

Он вышел из кустов со своим грузом, пересек поляну, где два крупных самца уже собирались драться за самку, и вышел на свободное пространство перед королевской ложей.

Он поднял над головой то, что нес, высоко, под яростными лучами солнца.

- Смотрите! - закричал он. - Узнаете ее? Это последняя представительница королевского дома Валкиса - Леди Фанд!

С извивающегося существа, с того места, где когда-то была шея, свисало ожерелье из золотых пластинок, качалось и блестело.

Он держал ее так с минуту, и лица марсиан приняли вид мертвых масок. Кор Хал встал, вцепившись в край камня.

Винтерс положил свой груз и отступил, а существо ужасающим образом передвигалось по газону.

- Эй, марсиане! Смотрите на это, - сказал Винтерс. - Вот каково ваше начало.

Среди всеобщего молчания поднялась старая королева. Некоторое время она стояла, опустив глаза. Казалось, она собирается говорить или кричать, но никакого звука не было слышно. Затем она упала, перекатилась через край сцены и разбилась на арене.

Она как будто подала им пример; марсиане дико закричали и последовали за ней. Только они прыгали не ради смерти, а для мщения.

Винтерс бросился бежать. Он добежал до Джил, освободил ее в одну минуту и потащил в укрытие. Вход в туннель был недалеко.

Марсиане собрались на поляне. И тогда их увидели животные Шанга. С воплями и рычанием они бросились вперед, чтобы встать лицом к лицу с противником.

Ножи, шпаги, американские кастеты были пущены в ход против когтей и могучих мускулов. Чешуйчатые создания подползали со свистом и рвали их острыми, как иглы, змеиными зубами.

Громадные руки хватали и разрывали, ломали кости, как спички, проламывали черепа. Стальные лезвия блестели на солнце, как сверкающие языки, носители смерти.

В этот день в саду Шанга осуществилась месть. Месть Земли Марсу, месть людей за позор их наследства.

Винтерс видел, как Кор Хал погрузил свою шпагу в ползучий ужас, бывший ранее Фанд, и снова, и снова повторял этот жест, пока не прекратилось всякое движение. Тогда Кор Хал выкрикнул имя Винтерса. И Винтерс подошел.

Они ничего не сказали друг другу. Им не о чем было больше говорить. Безоружный Винтерс встретил шпагу марсианина. В этой кошмарной резне они стояли лицом к лицу. У них были личные счеты.

Винтерс получил удар в грудь, выше сердца, до того, как успел перехватить руку Кор Хала и сломать ее. Марсианин не издал ни одного стона. Левой рукой он схватился за нож, бывший у него за поясом, но оружие не вышло из ножен: Винтерс опрокинул Кор Хала на свое колено и надавил на почки, а локтем на горло. Через несколько секунд он отбросил сломанное тело и отошел, прихватив шпагу.

Из тоннеля на арену бежали стражники.

Сражение отошло от озера и растянулось по окрестностям. Животные и марсиане смешались в неразличимый клубок. В этой яростной битве были мертвые с обеих сторон. Вода в озере покраснела, туда упал труп одного марсианина. Он потихоньку был втянут в грязную воду и исчез. Что-то плескалось под поверхностью воды, оно не могло выйти на твердую землю, чтобы сражаться, но терпеливо и молча дожидалось пропитания.

Винтерс видел это и подумал, что создание, возможно, останется единственным живым в этом саду. И очень хорошо.

Он взял Джил за руку и повел ее к туннелю, заставляя бежать под прикрытием деревьев, но на них никто не обращал внимания, так как все были заняты битвой. Чудовища-самцы радовались возможности убивать, они дрались для собственного удовольствия. Туннель был пуст, решетка открыта, стражники были очень заняты на арене. Винтерс и Джил пробежали через туннель и укрылись с внешней стороны амфитеатра, пока из дворца не появилась другая группа стражников.

Очень быстро и с бесконечными предосторожностями они спустились к обрыву через развалины Валкиса, а затем через пустыню вдоль живой воды канала. Летательный аппарат Кор Хала стоял на земле.

Винтерс втолкнул Джил внутрь аппарата и, когда садился, увидел разъяренную толпу, бегущую из Валкиса. До них дошла весть о преступлении Винтерса и о его побеге, но было уже поздно.

Он поднял аппарат в воздух и полетел в Кахор. Теперь, когда все было кончено, он чувствовал безмерную усталость и желание забыть все, даже само название Шанга.

Но он понимал, что никогда не забудет. Золотой огонь слишком глубоко прожег его. Он знал, что всегда ему будет мерещиться прекрасное лицо Фанд, каким он видел его, когда связывал ее на поляне, и снова и снова будет вспоминать тот слабый стон, который он услышал, когда лучи призмы коснулись ее. И даже психологи не сумеют заставить его забыть все это.

Правительства Земли и Марса проследят, чтобы Шанга была уничтожена навсегда. Он был счастлив этим и слегка горд, потому что это была его работа, но все-таки…

Он посмотрел на Джил. Когда-нибудь - он будет молиться об этом - она снова станет собой. Пятно Шанга сотрется, и она снова станет Джил Леланд, которой он отдал свое сердце.

НО СОТРЕТСЯ ЛИ ЭТО ПЯТНО ПОЛНОСТЬЮ? Ему на минуту показалось, что он слышит голос Фанд:

Сотрется ли оно полностью, Барк Винтерс? Может ли тот, кто бегал с дикими животными, стать когда-нибудь самим собой?

Он не знал. Обернувшись, он увидел дым, поднимающийся над проклятым садом. И все-таки он не знал…