Марсианские размышления

‒ Пойдём в пещеру. Начинается буря, ‒ сказало У.

‒ Нет, ‒ ответило К. ‒ Я пока останусь. Иди без меня.

Пылевая буря была ещё далеко, где-то на самом горизонте равнины, стелившейся бурым покрывалом под серым небом. Но порывы ветра и его вой уже доносились до У и К. Буря должна была вот-вот настичь их.

В любом случае она никаким образом не могла навредить им.

У У и К не было тел. Они не чувствовали холода марсианского воздуха. Им никогда не было больно. Они не вдыхали запахов, не пробовали что-то на вкус, не знали плотских удовольствий. Но они могли видеть и слышать. А ещё любили спать. Этого им было достаточно.

У ушло. У всегда пряталось в пещере во время бури. Оно просто не любило их. И всё. Ему они были скучны своим однообразием и слишком большой длительностью.

К осталось. К любило бури. Оно никогда не избегало их. Оно всегда размещалось на одном и том же тяжёлом угловатом камне и ждало их. А когда бури настигали его, сидело под шквалом пыли и мелких и крупных камней, слушая дикое оглушающее завывание, смотря на непроглядное почерневшее небо, и наслаждалось всем этим.

«Вот бы стать частью этой бури, ‒ думало К. ‒ Прочувствовать её на себе полностью».

Наконец-то буря огромной волной обрушилась на К. Всё вокруг начало вздыматься вверх, кружится в воронке, лететь в разные стороны. Камень, на котором сидело К, тоже вот-вот был готов опрокинуться. У К не было массы. Оно не могло удержать камень.

Оно могло только восхищаться таким грандиозным событием.

***

У У и К не было тел, как не было и прошлого. У и К не знали, когда и как они появились. Появились они одновременно, в одном месте или по отдельности. Может, когда-то они вовсе были одним целым. Этого они не знали. Тем не менее у них было одно общее воспоминание: какое-то время они вместе летели по Космосу, а потом их будто что-то заставило остаться на этой пустынной оранжево-серой планете.

Естественно, У и К не называли свой дом Марсом. Человеческий язык и названия не были им известны. Из Космоса они попали на сушу. На землю. Поэтому всё пространство вокруг они именовали Землёй.

У и К никогда не плакали от горя, не смеялись от радости, не кричали в порыве злости и возмущения. Не потому что они не умели этого делать. Просто не было повода ни для первого, ни для второго, ни для третьего. Но самое главное: они хорошо знали, что такое «любовь». И для любви поводы у них были.

У и К любили друг друга. Просто потому что были вместе всегда.

Кроме друг друга У и К никогда ни с кем не общались. Они не знали, существует ли жизнь где-то ещё в какой-либо форме. Но часто задумывались над этим. Они мечтали о встрече с кем-то.

‒ Что ты будешь делать, если мы встретим кого-то? ‒ спрашивало У.

‒ Трудно представить, ‒ отвечало К. ‒ Мне кажется, мы не смогли бы сразу поладить с кем-то. Не знаю, почему мне так кажется. Но боюсь, мы можем не понравиться этому кому-то. А этот кто-то может не понравиться нам.

‒ Да откуда у тебя такие глупые мысли? ‒ возражало У шутя.

‒ Я думало об этом, когда сидело вон там и смотрело на дно ущелья.

‒ Там скучнейшее дно. Неудивительно, что тебе придумалось такое.

‒ А что тогда думаешь ты?

‒ Мне кажется, если мы встретим кого-то, будет очень весело! Будет целое приключение!.. Я даже не могу представить какое! И мы не можем не понравиться друг другу!..

***

У и К жили в большой долине, но никак не называли место, где жили.

По утрам ущелья каньона белым воздушным одеялом укутывал туман. В это время У, которое бодрствовало по ночам, всегда ложилось спать. К же обязательно оставалось полюбоваться на туман, растворяющийся в лучах утреннего светила, и только потом шло спать, если тоже не спало ночью, составляя компанию У.

Ночью У всегда считало звёзды. Под утро оно либо сбивалось со счёта, либо вовсе забывало, сколько насчитало. Поэтому на следующую ночь всё начиналось заново. К знало, сколько на небе звёзд, но не говорило У, потому что знало, как У нравится каждый раз с сильнейшим энтузиазмом пересчитывать эти точечки на небе.

Кроме бесконечного бисера звёзд по ночам на небе восходили два марсианских спутника. Два светящихся камушка неправильной формы ‒ сначала К немного боялось их, хоть и не подавало виду. К думало, что они могут упасть на Землю, и, хотя ни У, ни К от этого хуже не станет, это будет пугающе. У же с самого начала было в восторге от них.

‒ Знаешь что? ‒ один раз спросило У.

‒ Что? ‒ ответило К.

‒ Давай назовём эти штуки в честь друг друга!

‒ Давай.

‒ Тогда вот этот будет назван в честь тебя ‒ К!

‒ А этот в честь тебя ‒ У!

Теперь на небе восходили К и У.

***

Днём К обычно сидело на вершинах скал или краях кратеров, смотрело, как путешествующее по небу светило (которое У и К называли не Солнцем, а Камнем Света) заставляло смещаться, и укорачиваться, и удлиняться тени предметов, как ветер выдувал пыль из ущелий, как иногда от скал отламывались куски пород, с грохотом летели в самый низ и там разбивались на осколки ещё меньше. К всегда сидело молча. Оно любило забираться всё выше и выше, тогда перед его взором появлялось всё больше и больше всего ему неизвестного: новые равнины, новые ущелья, новые кратеры, новые горы и каньоны. Все они светились жёлтым, коричневым и оранжевым под лучами полуденного Камня Света. Это были словно рисунки на огромном холсте Земли, гравюры, которые процарапал точными и плавными движениями великий художник.

К западу от домашней долины У и К были четыре горы, одна из которых поражала больше всего своей величиной. Касающийся неба ‒ так называли её У и К. Остальные горы тоже были очень высоки, но не привлекали столько же внимания У. Эти горы были довольно далеко, но домашние дюны сильно наскучивали У, и оно было готово пойти куда угодно, лишь бы увидеть что-то новое и впечатляющее. Касающийся неба впечатлял У каждый раз, как в первый. У не знало, что когда-то давно он страшно грохотал, швырялся гигантскими осколками пород, дышал чёрным, как страх, дымом, а из него изливалась светящаяся от жара лава, тянущаяся потом толстой змеёй много-много километров. Он разрушал старое и создавал новое. Тем не менее отголоски этого величия оставались во всём существе Касающегося неба. У не знало, что он такое, но оно подозревало, что он может быть намного страшнее и могущественнее, чем есть сейчас. Для У Касающийся неба был, как спящий бог, которому можно было помолиться.

Касающийся неба был настолько широк, что У не могло разглядеть его целиком, как бы далеко оно не отходило. В конце концов тот просто прятался за горизонт. У любило стоять у самого его подножия, изучая каждый его миллиметр. Оно ходило вокруг, но даже у У всего один круг занимал очень много времени. Даже подножие было просто невозможно изучить ни за один день, ни за два, ни за три, ни за неделю… Потом оно поднималась выше, ещё выше и ещё выше по крутым склонам, каждый раз сравнивая вид с нового уровня. В итоге У оказывалось на самой вершине Касающегося неба. Снизу был виден склон вулкана. Он был настолько огромен, что уходил за горизонт. Склон как будто накрывал собой все равнины вокруг. Сам горизонт светился красной линией, будто подсвечивая коричневый вулкан по краям.

В конце дня У задумывалось: «Вот бы теперь рассказать обо всём этом К! И узнать, что К за сегодня надумало». А К задумывалось: «Вот бы узнать, что сегодня видело У. И рассказать ему, какие мысли пришли ко мне сегодня».

Поэтому, когда вечером они встречались в родной пещере, они болтали, болтали, болтали…

***

Однажды У предложило К «выбраться куда-нибудь подальше».

‒ Там наверняка так много всего, а мы этого никогда не видели! Это нужно исправлять!

Сначала К боялось. К часто окутывал, казалось бы, беспричинный страх, с котором оно не могло до конца разобраться. «Новые места, а значит, ‒ новые идеи, новые мысли. Чего же ты боишься? Себя?» И в итоге К согласилось отправиться с У в путешествие. Это было их первое большое путешествие. И даже несмотря на то, как храбрилось У, оно тоже волновалось. «Столько новых эмоций и впечатлений! Там будет так весело, я уверено!»

Они двигались на восток и шли не торопясь. Они разговаривали.